Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
В секте Сысин(1) судьба печи печальна: дни и ночи наполнены мукой и бессилием. Их использовали без жалости и сострадания — отнимали ци, забирая не только энергию, но и жизнь. Демонические заклинатели не воспринимали печь как личность и рассматривали их как инструмент. Но даже в этом жестоком мире, где во главе находилась сила, было одно исключение. Хэ Юйань(2), будучи печью, имела особый статус: оставалась не только неприкосновенной, но и могла свободно передвигаться по территории секты. Она словно существовала вне восприятия демонических заклинателей.
До одного момента Чжу Юнькун(3) не обращал на нее внимания. В его мире существовала только одна фигура — Чжу Шуньюань(4); все остальные не имели значения. Изменения пришли, когда Чжу Юнькун стал невольным свидетелем того, как отец смотрел на Хэ Юйань. Это был странный — совершенно непонятный взгляд. Обычно застывшее в холодном выражении лицо главы секты в тот момент имело мягкое выражение, а губы даже изгибались в тонкой улыбке. Пораженный Чжу Юнькун забыл дышать — впрочем, как это делать, он вспомнил достаточно скоро. Ровно после того, как влетел в скалу, подхваченный волной чужой ци. Едва удерживаясь в сознании, он увидел, как Хэ Юйань, держа Чжу Шуньюаня за рукав одеяний, говорила что-то неразличимое. А сам глава секты смотрел на сына с отвращением и неприязнью. И именно тогда Чжу Юнькун всей сутью захотел выяснить: почему? Почему Хэ Юйань была особенной?..
В последующий год тайных наблюдений за Хэ Юйанью Чжу Юнькун так и не смог найти ответа на этот вопрос. Как, впрочем, и понять причину своей одержимости. Но это послужило тому, что Чжу Шуньюань стал замечать существование сына. Вначале Чжу Юнькун был даже рад этому; но спустя очередную встречу со скалой и взгляд, наполненный отвержением, ликование утихло. И также Чжу Юнькун осознал, что нужно действовать иначе; он решил спросить Хэ Юйань прямо.
— Даже Юшаншичжэ(5) невластен над любовью, — ответила она.
— А что это? — озадачился Чжу Юнькун.
К его удивлению, Хэ Юйань тепло улыбнулась:
— Хочешь узнать?
Что-то внутри Чжу Юнькуна дрогнуло. Никогда еще на него не смотрели таким взглядом; никогда не говорили с подобными интонациями. Пульс Чжу Юнькуна застучал с непривычной интенсивностью, а в горле что-то застряло. Быть может, это был ответ на вопрос.
— С этого момента матушка позаботится об а-Юне(6), — снова подарила ему улыбку Хэ Юйань.
Так и не разобравшись во внутреннем сумбуре, Чжу Юнькун предпочел отступить. И после еще полтора года не осмеливался приблизиться к Хэ Юйань. Он продолжал скрытно и осторожно наблюдать за ее жизнью; ровно до момента рождения младшего брата.
— …он твой сын, Юань-гэ(7), — именно эти слова Чжу Юнькун услышал, когда заглянул в ее покои.
Лицо Чжу Шуньюаня было наполнено холодной яростью, тяжелый взгляд упирался в Хэ Юйань. В это мгновение все точно утратило подвижность — даже крупицы, танцевавшие в воздухе, остановились. Чжу Юнькун невольно задержал дыхание; по слуху болезненно бил крик ребенка — врезался куда-то в нутро и вызывал желание заставить издающий неприятные звуки комок замолчать. Ни Чжу Шуньюань, ни Хэ Юйань не обращали на плач внимания: первый продолжал подавлять взглядом, а вторая не отступала. Это поразило Чжу Юнькуна: в отношении Хэ Юйань глава секты проявлял мягкость, оставляя всем прочим бессердечность; а Хэ Юйань никогда раньше не осмеливалась так прямо противостоять Чжу Шуньюаню.
Внезапно Чжу Шуньюань закрыл глаза; плечи Хэ Юйань расслабились, и она чуть пошатнулась. Притаившийся у порога Чжу Юнькун подался вперед, а потом, опомнившись, назад. Он так и не смог понять возникшего порыва и того, что собирался сделать — это застало его врасплох.
— Аньань(8), — бессильно выдохнул глава секты и чуть погодя с отвращением добавил: — Это должно…
Опустившись на колени, Хэ Юйань склонила голову:
— Эта презренная молит о милосердии.
По лицу Чжу Шуньюаня прошла рябь, правая рука чуть приподнялась, но через мгновение опустилась. Его губы дрогнули, но слова прозвучали совсем не сразу.
— Поднимись, Аньань, — в конце концов, сдержанно произнес он.
Хэ Юйань послушно разогнулась, но ее взгляд все также упирался в пол. Выдохнув, Чжу Шуньюань скривил губы:
— Унеси это на пик Цзидуань(9), и не позволь этому попасть мне на глаза.
Более не глядя на Хэ Юйань, глава секты ушел, сделав вид, будто не заметил прячущегося за занавесью старшего сына. Когда покои опустели, плечи Хэ Юйань обессиленно опустились.
— Матушка справилась, Сяньэр(10), — едва слышно проговорила она, начав укачивать сверток.
Чжу Юнькун нахмурился; он совсем не понял внутреннего сумбура и то, почему ему было сложно смотреть за развернувшейся сценой. Не отрывая от Хэ Юйань пристального взгляда, в стремлении найти ответ на внутреннюю дилемму, он подошел ближе.
— А-Юнь, ты здесь, — заметила она старшего сына Чжу Шуньюаня. — У тебя родился брат, хочешь взглянуть?
Сделав шаг ближе, Чжу Юнькун вгляделся в сверток в ее руках. Оказалось, что младший брат выглядел уродливо — ужасно. И это вызывало удивление: сморщенный кусок мяса не был красив, и к тому же…
— Он… не имеет ядра, — пораженно пробормотал Чжу Юнькун, подняв взгляд.
Именно в этот момент он понял, почему Чжу Шуньюань находился в ярости и называл сына «это». Вопреки ожиданиям, на лице Хэ Юйань продолжало оставаться незнакомое выражение, которому никак не подбиралось определения. Словно уродство не отвращало, и факт, что он смертный, не являлся чем-то постыдным.
— Разве он не прекрасен? — улыбнулась Хэ Юйань и мягко потрепала Чжу Юнькуна по волосам.
Запоздало уклонившись, он недоуменно приложил ладонь к голове. Чжу Юнькун одновременно не понимал, что сейчас ощутил и в то же время сожалел, что чужое прикосновение прекратилось.
— Прекрасен? — с растерянным видом переспросил он.
Улыбнувшись, Хэ Юйань перевела взгляд на сверток в руках.
— Он свободен от пути бессмертного. У маленького Сяньэра обязательно все будет хорошо, — произнесла она, убаюкивая сына. — Матушка сделает все возможное.
Завороженный ее движениями Чжу Юнькун невольно задержал дыхание. Ему не нравился ребенок в руках Хэ Юйань — смертный, не способный прожить и век, но он подавил неприязнь. Чжу Юнькун был готов согласиться с любыми словами Хэ Юйань и даже заставить себя в них поверить; лишь бы и дальше иметь шанс получить ласку. Он и не знал, что одного только взгляда и мимолетного движения по волосам, внутри может стать так тепло.
* * *
С появлением в жизни младшего брата Чжу Юнькун познал страх. Хэ Сяньцзян(11) оказался слабым ребенком; болезни, словно одержимые, постоянно липли к Сяньэру. Дальнейшие годы для Хэ Юйань стали упорной борьбой за жизнь сына; как и для Чжу Юнькуна. Дни, когда младший брат был здоров — были самым лучшим временем. На лице Хэ Юйань расцветала улыбка, в голосе появлялся смех, а ладони то и дело проводили по волосам мальчишек. Именно тогда у Чжу Юнькуна появилась цель: сделать смертного бессмертным; вместе с сыном умирала и Хэ Юйань. Сколько бы она ни вливала ци в Хэ Сяньцзяна, эта поддержка не являлась спасением. Энергия матери почти не усваивалась Сяньэром — отторгалась.
— Не имеющие ядра не могут стать бессмертными.
Поднявшись, Чжу Юнькун поприветствовал подошедшего мастера(12). За глаза, в насмешке над именем, Шэн Гэнмина(13) называли Хитрым лисом(14). Удивительным образом он всегда оказывался в нужное время и в нужном месте. Казалось, что полученные блага: почетная должность, лучшие материалы, превосходные артефакты, сильные печи — сами падали ему в руки, а идущие в совокупности несчастья доставались другим.
— Смертные не могут ни управлять ци, ни развивать ее.
Продолжая без выражения смотреть на севшего напротив наставника, Чжу Юнькун промолчал.
— Тем более, усваивать чужую. Делая подобное, печь… — мастер тонко улыбнулся и чуть прищурился, — сестрица Хэ только убивает свое дитя.
Опустив взгляд, Чжу Юнькун вернулся к чтению. Поглаживающий подбородок Шэн Гэнмин не оскорбился, хотя подобное неуважение младшего ученика(15) заслуживало как минимум десять ударов палками.
— Ты не найдешь решения в книгах, — голос Шэн Гэнмина был тягуч и размерен, он повернул голову чуть левее, в скуке скользя взглядом по находящимся за окном горным вершинам. — Но можешь найти его у этого старика.
Пульс Чжу Юнькун участился, но выражение лица осталось бесстрастным. Закрыв увлажнившимися ладонями книгу, он аккуратно положил ее на стол и только после этого медленно поднял взгляд.
— Этот недостойный ученик просит мастера о мудрости, — со смирением и должным уважением поклонился Чжу Юнькун.
Губы Шэн Гэнмина чуть изогнулись, обозначив улыбку, но взгляд, вернувшийся на ученика, пробрал последнего холодом.
— Помнится, твоя матушка… — правый уголок губ наставника поднялся выше; Чжу Юнькун не сомневался, что пауза сделана не случайно, — тонко понимала, когда следует проявлять почтение. Но ты явно уродился в… — глаза Шэн Гэнмина превратились в щелочки, — батюшку.
И действительно, Чжу Шуньюань смотрел на всех, кроме Хэ Юйань, с высокомерием и презрением. В землях Сысин не было безумцев, готовых противостоять Юшаншичжэ; обладая безмерной мощью, он по праву носил титул главы секты. Не осталось и хитрецов, способных осмелиться на заговор; стоило Чжу Шуньюаню заподозрить подчиненного в неверности, как тот становился мертвым. Глава секты не разбирался, обоснованно считая, что на яйцо без трещин муха не садится(16).
Выдержав тяжелый взгляд, Чжу Юнькун остался спокоен и сдержан. Хотя внутри все заледенело от прозвучавших слов, а гнев подначивал стереть с тонких губ усмешку — навечно запечатать чужой рот, чтобы он больше никогда не смог открыться. Чжу Юнькун понимал: ни в текущем положении; как бы он ни был целеустремлен, младший ученик и мастер находились совершенно в разных весовых категориях.
— Если младший ученик отправится в путешествие с этим стариком, то наставник поможет в решении его проблемы.
Легкий порыв ветра занес в комнату аромат цветущих персиковых деревьев и прохладной свежестью прошелся по коже. Несколько розовых лепестков влетели в комнату и опустились на поверхность стола. Смотря на них Чжу Юнькун, невольно вспомнил Хэ Юйань, и это помогло ему усмирить гнев и успокоить поток забурлившей ци.
— У этого ученика есть вопрос к мастеру, — нейтральным тоном ответил Чжу Юнькун и, дождавшись пригласительного взмаха рукой, продолжил: — Откуда мастер знает, что его решение даст нужный результат?
Довольно прищурившись, Шэн Гэнмин усмехнулся:
— Младший ученик может только поверить словам этого старика, — подхватив один из лепестков, он начал растирать его между пальцами и, не отрывая взгляда от Чжу Юнькуна, продолжил: — Или забыть об этом разговоре.
Отряхнув ладонь, Шэн Гэнмин поднялся; сохранив бесстрастное выражение, Чжу Юнькун склонил голову в прощании. И только когда чужая фигура скрылась из виду, он позволил себе устало выдохнуть. Ученик понимал, что Хитрый лис уготовил ему ловушку, но упавший с неба пирог(17) был слишком заманчив.
Сумбурные размышления лишили Чжу Юнькуна покоя на несколько дней. Точно закольцованные мысли вращались в голове; но иного решения, кроме как согласиться, не находилось.
Стоя перед домом Хэ Юйань, Чжу Юнькун то поднимал руку, чтобы открыть дверь, то опускал. Его взгляд непроизвольно метался между сливовыми деревьями; а потом возвращался на деревянную створку. В отношении Хэ Юйань он постоянно испытывал робость и сомнение.
— Матушка, — Чжу Юнькун замер на пороге.
В этот момент хозяйка дома склонилась над чашей с водой, отжимая полотенце. Посмотрев на ее тонкие руки, а потом на истощенное лицо, Чжу Юнькун опустил взгляд.
— Матушка рада видеть а-Юня, — сменив полотенце на лбу сына, Хэ Юйань ласково улыбнулась.
«Почему этот сын подобно матушке не может поделиться ци с братом?» — когда-то давно спросил Чжу Юнькун, напряженно вглядываясь в глаза Хэ Юйань. «Ци а-Юня, — выдохнув, она мягко прикоснулась к его щеке, — убьет Сяньэра» — «Но этот сын не хочет убивать брата, он хочет излечить его и сделать бессмертным!» — «Матушка и а-Юнь разные, — опустила она взгляд, — если а-Юнь желает брату благополучия, то не должен выпускать свою ци рядом с Сяньэром». И несмотря на последующие вопросы, Чжу Юнькун не смог добиться большего. Впрочем, спустя время он нашел ответ: в отличие от Хэ Юйань, не поглощавшей чужую ци, его, переполненная чужеродными примесями, являлась отравой для всех. И даже для заклинателей демонического пути.
Чжу Юнькун подошел ближе; внутри настойчиво разгоралось стремление обнять Хэ Юйань. Остановившись у кровати, он подавил неуместное желание и сдержанно спросил:
— Стало ли Сяньэру лучше?
Выдохнув, Хэ Юйань безмолвно помотала головой и, взбодрившись, чуть пожурила Чжу Юнькуна за щеку:
— А-Юню не нужно думать об этих вещах, матушка сделает все, что в ее силах. А-Юнь должен сосредоточиться на учебе.
В ответ Чжу Юнькун хотел возразить, сказать, что небесполезен, что может помочь… но, в который уже раз, промолчал. Накатившая волна странных — перемешанных чувств смыла все сомнения. «Какая разница, что задумал Хитрый лис, — мелькнуло в голове у Чжу Юнькуна. — Я справлюсь».
— Какое-то время, — вернув лицо, спокойным и уверенным тоном произнес он, — этот сын не сможет навещать матушку и брата, — замолчав на время, Чжу Юнькун скользнул по Хэ Сяньцзяну взглядом и после продолжил: — Как только этот сын… вернется из путешествия с братьями, то немедленно наведается в гости.
И, не давая себе права на сомнение или слабость, быстрым шагом устремился к двери.
— А-Юнь, — голос Хэ Юйань остановил его на пороге, но Чжу Юнькун почему-то не смог обернуться, — матушка и Сяньэр будут ждать твоего возвращения.
Сглотнув застрявший в горле комок, он нам миг закрыл глаза, а после, распрямив плечи, тихо ответил:
— А-Юнь не посмеет забыть, — и вышел наружу.
Эта короткая встреча подарила Чжу Юнькуну главное: осознание, что в мире есть ценность, ради которой он готов рискнуть всем — даже жизнью.
* * *
Прохладный ветер мягко подталкивал в бок Чжу Юнькуна и уносил в сторону дым от кисеру. Где-то рядом стрекотали цикады, а вдалеке была слышна перекличка ночных птиц — лес в землях ордена Юаньли(18) был наполнен многообразием жизни. Прищурившись, Чжу Юнькун разглядывал делающего новую затяжку от кисеру Шэн Гэнмина. Неутихающие сомнения подбрасывали дрова(19); день ото дня тревога нарастала все сильнее.
Прошло уже два месяца, как Чжу Юнькун и Шэн Гэнмин тайно покинули секту Сысин и углубились в земли совершенствующихся ортодоксального пути. На вопрос младшего ученика, почему они должны уйти скрытно, мастер насмешливо ответил: «Ты желаешь поделиться с отцом своими маленькими секретами?» На это у Чжу Юнькуна не нашлось возражений. Чжу Шуньюань призирал смертных, рассматривая их как инструмент и расходный материал, и устремление сына вполне могло привести его в ярость. И здесь не было никакой гарантии, что глава секты не возжелал бы в гневе убить отпрыска.
Когда Шэн Гэнмин и ученик достигли границы гиблых земель(20), то мастер запечатал совершенствование Чжу Юнькуна, надежно заблокировав ци. «Таким образом, — пояснил Шэн Гэнмин, — даже если ты поддашься привычке, то не сможет высвободить ци». Этот довод Чжу Юнькун счел вполне разумным. Действительно, многие действия воспроизводились им автоматически: вызвать огонек для розжига, одним движением высушить намокшую одежду и даже привести в порядок прическу — все это он совершал бездумно, концентрируя, преображая и высвобождая ци. И если в землях секты это не представляло угрозы, то за ее пределами — на территории союза(21) любой совершенствующийся мог увидеть, что ци двух путешественников не была чистой, а имела характерное для демонов загрязнения.
Но даже с такой предосторожностью у Чжу Юнькуна остались сомнения: «Что мы будем делать, если нас обнаружат?» Шэн Гэнмин рассмеялся: «Бежать, — увидев, что ученик приподнял брови в удивлении, продолжил: — демоны в землях союза подлежат немедленному уничтожению».
За это время они ни разу не были разоблачены, благодаря хитрости и знаниям мастера успешно скрывались от внимания заклинателей. А простые смертные были слишком невежественны для понимания тонкости: что братья даосы(22), что демоны — были для них неразличимы.
Шэн Гэнмин не спешил раскрывать свою цель, обозначив только то, что ученик должен быть во всем ему послушен. «Узнаешь на месте», — еще в землях секты ответил Хитрый лис на заданный вопрос и более не возвращался к этой теме. Не смея возражать, Чжу Юнькун сдержал вопросы.
— Частое курение опиума(23), — осторожно начал Чжу Юнькун, — ослабляет заклинателя.
Усмехнувшись, Шэн Гэнмин медленно выдохнул дым. Его поза была расслаблена: он частично опирался на камень и задумчиво рассматривал свободное от туч и оттого полное звезд небо.
— Прошло столько времени, и только сейчас ты решился поднять этот вопрос, — коротко рассмеявшись, мастер цыкнул в неодобрении и иронично добавил: — Даже не спросишь, почему он смешан со снежной полынью(24)?
Приподняв бровь, Чжу Юнькун проследил за кольцами дыма, устремившимися в темноту. На самом деле, ученик должен был спать; дорога не была легкой и проходила пешим способом. Шэн Гэнмин обоснованно предполагал, что два совершенствующихся, передвигающихся на мече, могли привлечь ненужное любопытство. Потому напряжение, подозрения и накопившаяся усталость основательно измотали Чжу Юнькуна.
— Этот старик милостиво расскажет, — мастер сделал новую затяжку от кисеру. — Опиум замедляет скорость потока ци, а снежная полынь нивелирует его яд(25).
Вернув взгляд на чужое лицо, Чжу Юнькун уточнил:
— Разве мастеру это требуется?
Коротко рассмеявшись, Шэн Гэнмин вдохнул новую порцию дыма; ответил он не сразу, а спустя продолжительное время. Чжу Юнькун успел смириться с фактом, что большего уже не узнает, наблюдая, как мастер докурил, а после убрал кисеру в чехол.
— Рано или поздно каждый из демонов достигает апогея отклонения, — взбодрившись, Чжу Юнькун сфокусировал взгляд на наставнике, внимательно прислушиваясь к его тихому голосу. — Никому еще не удавалось его миновать.
— Поэтому мастер ищет призрачного зверя(26)?
Именно обещанием извлечь его ядро Хитрый лис сманил Чжу Юнькуна последовать за ним. «Вживив ядро в тело смертного, ты не только сделаешь его бессмертным, но и излечишь слабое тело», — сказал мастер, пристально смотря на ученика. «Но если существует такой способ, почему о нем никто не знает?» — разумно возразил Чжу Юнькун. Рассмеявшись, Шэн Гэнмин ответил: «А кому это нужно?» Сохранив лицо, Чжу Юнькун поклонился и уточнил: «Тогда откуда мастеру известно?..» И снова Хитрый лис рассмеялся, но на этот раз более искренне: «Этот старик живет слишком долго». И Чжу Юнькуну осталось принять за правду произнесенное наставником. Если существовал шанс, то он был готов вонзить нож меж собственных ребер(27).
Тонко усмехнувшись, мастер пронзил Чжу Юнькуна острым взглядом, что буквально через мгновение стал совершенно безмятежным. Ничего не ответив, Шэн Гэнмин закрыл глаза; бесшумно выдохнув, ученик последовал его примеру. Ему, в отличие от наставника, требовался сон.
«Зверь скрывается в землях ордена Юаньли?» — непритворно удивился Чжу Юнькун, узнав конечную цель путешествия. И этому вполне было обоснование: секта Сысин располагалась в глубине мертвых гор(28), а орден находился в сердце земель союза. Пройти через четверть Цзяньхай(29) — возможная, но сложная задача.
«Призрачный зверь находится в запечатанной горе, — отвечая, Шэн Гэнмин не изменил привычной усмешке. — О ней забыли еще со времен войны(30)». Опустив взгляд, Чжу Юнькун уточнил: «Но разве не прошло уже несколько тысячелетий?..» Прищур мастера стал глубже, а правый кончик губ поднялся выше: «Пещера хорошо скрыта, и только этот старик знает место, где наложена печать». И, в который раз, Чжу Юнькун не стал озвучивать сомнения.
Поутру Шэн Гэнмин распечатал совершенствование ученика, проговорив, что сегодня они доберутся до призрачного зверя. От забурлившего потока ци Чжу Юнькун чуть покачнулся. Он уже успел привыкнуть к скованному состоянию, и внезапно пришедшее могущество застало его врасплох.
— Выпей это, — протянул кувшин мастер, когда взгляд Чжу Юнькуна стал более осознанным.
— Что это? — спросил ученик, забирая глиняный сосуд.
— На время усилит твою ци.
В нос ударил ядреная смесь запахов, не позволяя вычленить состав напитка. Чжу Юнькун сделал вид, будто глотает.
— Пей, пей, — подбодрил его мастер, щурясь. — Не стоит обманывать этого старика.
Подавив эмоции, Чжу Юнькун не посмел ослушаться, и сделал настоящий глоток. Горло свело от горечи, язык связало от вязкости, а дыхание сбилось.
— Вот теперь верю, — глаза Шэн Гэнмина стали совсем узкими, он внимательно следил за действиями ученика. — До дна.
И Чжу Юнькун смиренно осушил кувшин.
— Сегодня вы не курите, — заметил ученик, когда вязкость позволила раскрыть рот.
Каждое пробуждение Чжу Юнькуна начиналось с запаха опиума, прогретого в кисеру. Как, впрочем, и ночь — мастер был постоянен в этой привычке.
— Ни к чему, — убирая пустой кувшин в пространственное кольцо(31), ответил Шэн Гэнмин, — мне понадобятся силы для борьбы с призрачным зверем.
Глаза Чжу Юнькуна чуть сузились, и он вежливо напомнил:
— Вспышка демонической энергии не пройдет мимо внимания праведников.
Взглянув на компас, мастер равнодушно ответил:
— Мы уйдем раньше, чем они до нас доберутся.
К немалому удивлению Чжу Юнькуна, горная цепь, где они находились, оказалась чиста от нечистой энергии и ее порождений. «Но почему так?» — как-то спросил Чжу Юнькун и получил насмешливый ответ: «Что еще ожидать от земель альянса? Братья даосы тщательно заботятся о подконтрольной территории». И эта информация только раздразнила подозрения Чжу Юнькуна. Как они, два демонических заклинателя, могли вступить в бой со зверем и при этом остаться незамеченными? Какую цель на самом деле преследовал Хитрый лис и зачем ему нужен ученик?..
Когда мастер направился вперед, Чжу Юнькун незаметно достал из поясного мешочка(32) противоядие(33) и быстро его выпил. Быть может, наставник и не задумал обмана, но ученик доверял интуиции. А последняя буквально кричала об опасности.
Пока солнце стремилось к зениту, спутники блуждали среди гор. Шэн Гэнмин едва заметно хмурился, смотря на компас и нередко менял направление. А Чжу Юнькун боролся с неприятным ощущением: его ци, словно обретя самостоятельную волю, становилось все более неподконтрольной.
У одного из пиков мастер цыкнул:
— Так вот в чем дело.
Помотав головой в попытке прогнать дурноту, Чжу Юнькун вскинулся и посмотрел на него. Заметив внимание ученика, Шэн Гэнмин пояснил:
— Здесь возвели скрывающий массив(34). Но чтобы удержать такую большую область, нужно… — он задумчиво потер подбородок; его взгляд плавно скользил, оглядывая все вокруг. — Где же они разместили талисманы?
Сплетя заклинание, мастер послал то в полет. Какое-то время оно блуждало среди деревьев, а после внезапно врезалось в ствол одного из них. Еще мгновение все вокруг оставалось прежним, а потом произошли изменения: перед спутниками возникла полупрозрачная голубая стена. Она не только уходила ввысь пика, но еще и распространялась на все видимое пространство. Сузив глаза, Шэн Гэнмин выплел еще несколько заклинаний: одно нашло другой талисман, а два последующих — легли поверх них и создали поход в массиве.
— Невелика хитрость(35), — усмехнулся мастер.
Покосившись на него, Чжу Юнькун спросил:
— Означает ли это, что тайную пещеру нашли?
В ответ наставник отрицательно помотал головой и кивнул, приглашая ученика ступить в проход.
— Не думаю. Это место нередко порождает…
Кажется, мастер говорил что-то еще — все пять чувств Чжу Юнькуна, стоило ему оказаться по ту сторону границы массива, оказались полностью заблокированы. А потом нос уловил странный запах; его происхождение ученик понял не сразу. Вначале застыл в ошеломлении с широко открытыми, но совершенно невидящими глазами, и только спустя вдох внезапного прозрел. Демоническая энергия в этом месте оказалась настолько концентрированной, что приобрела вещественную форму.
Как только Чжу Юнькун встряхнулся и начал формировать защитное заклинание, его тело вдруг утратило подвижность. Ноги мгновенно подломились; упав, Чжу Юнькун осознал, что причиной этого состояния стало заклинание мастера.
— Так же наивен(36), как и матушка, — улыбнулся Шэн Гэнмин, появляясь в поле зрения Чжу Юнькуна. — Только помани и сам готов запрыгнуть в ловушку.
Под действием другого заклинания парализованное тело ученика воспарило и устремилось следом за идущим мастером.
— Я обманул тебя, — проговорил он не оборачиваясь. — Ни одно ядро не приживется в теле смертного. В мертвые медианы невозможно вдохнуть жизнь.
Отчаянье заставило все потемнеть перед глазами Чжу Юнькуна; как бы он ни напрягался, тело оставалось непослушным — безвольным куском мяса.
— И призрачный зверь давно мертв. Ты такой доверчивый, Чжу Юнькун.
Внезапно наставник остановился; какое-то время он разглядывал участок скалы перед собой, а после начал поочередно выплетать заклинания, формируя массив. И действительно, когда последний накрыл камень, то оказалось, что здесь располагался вход в пещеру. Мастер направился в темноту проема, и парящее тело ученика послушно последовало за ним.
Внутри находилось длинное пространство, освещаемое тусклым светом ото мха, прорастающего на полу и стенах. Чем дальше они углублялись, тем сильнее становилась концентрация энергии, буквально сдавливая со всех сторон. Судя по напряженной спине мастера — даже ему было дискомфортно.
За борьбой с заклинанием наставника Чжу Юнькун на какое-то время перестал фиксировать происходящее. В реальность он вернулся, когда тусклый свет стал более ярким. Оказалось, что он и мастер уже находились в пещере, в центре которой располагался полностью покрытый мхом алтарь. Именно на него опустилось тело младшего ученика; он тут же ощутил, как его ци начала медленно поглощаться растением. Вылетевший из ножен меч Шэн Гэнмина разрезал запястья ученика, а после вернулся к хозяину.
Стоя за пределами мест, где прорастал мох, мастер рассмеялся; а Чжу Юнькун внезапно успокоился и прекратил сопротивляться. Его глаза внимательно следили за чужой фигурой, а разум искал решение; хотя ситуация выглядела совсем безнадежной.
«Зачем?» — взглядом спросил он.
Новый смех мастера ударил по ушам ученика, и заставил его сердце заледенеть.
— Ты знал, что мог бы стать сыном этого старика? — щурясь, Шэн Гэнмин посмотрел в лицо ученика, явно насаждаясь чужой беспомощностью. — Это старик первым нашел малышку Вэнь(37), но твой отец… — лицо Хитрого лиса утратило всякое выражение, а пальцы сжались на рукояти Чжэмокухао(38). — Ублюдочное отродье забрало ее у меня.
Тяжело выдохнув, мастер чуть приподнял подбородок и обвел взглядом пещеру. В сердцах Чжу Юнькун пообещал, что в следующей жизни сполна возьмет долг с Шэн Гэнмина. После непродолжительного молчания наставник чуть расслабился: на губы вернулась привычная усмешка, а глаза снова лукаво прищурились.
— Должно быть, тебе интересно, зачем мы так долго добирались до этого места? Этот старик милостиво расскажет: мох под тобой прекрасно поглощает демоническую ци, и после перерабатывает ее чистый концентрат. Братья даосы готовы…
Мастер не успел закончить, за его спиной показались два незнакомых заклинателя. Их движения были стремительны: только Шэн Гэнмин начал оборачиваться, нахмурено произнося: «Как вы…» — как находящийся ближе атаковал мечом, а второй — сформированным заклинанием.
Вовремя выставив щит, что разбил чужое плетение, мастер успел уклониться от удара первого и, более не размениваясь на слова, перешел в наступление. Все также находясь в отрешенном состоянии, Чжу Юнькун внимательно следил за сражением: быстро мелькали заклинания, какие-то, сталкиваясь, рассыпались на блестящие частицы, другие — попадали в стены пещеры; звучно скрещивались мечи. Наставник не зря был признанным мастером — его движения были точны и быстры. Ни одно мгновение не было потрачено зря: Шэн Гэнмин, переходя из одной стойки в другую, также успевал формировать ответные заклинания. Впрочем, по действиям совершенствующихся было видно: в паре они работали давно и понимали друг друга с одного взгляда — им не требовались слова. Как бы ни был силен и опытен Хитрый лис, становилось ясно: мгновение другое и он проиграет. С холодным сердцем Чжу Юнькун ждал этого момента.
— Ублюдки, — вместе с кровью выплюнул Шэн Гэнмин, упав на колени. Больше он ничего не смог произнести, его тело полностью связало заклинанием второго совершенствующегося.
Походя к нему, первый заклинатель без выражения проговорил:
— Достопочтенный(39) позволил тебе жить дольше, чем ты заслуживаешь.
Чжу Юнькун видел: мастер отчаянно боролся с действием паралича(40). Глаза наставника стали красными из-за полопавшихся сосудов, а на лбу и шее вздулись вены.
Быстро мелькнула сталь — мощная струя крови вырвалась из шеи Шэн Гэнмина, а голова покатилась по вниз каменному полу, прямо к стоящему в отдалении заклинателю. Остановив ее движение ногой, он кивнул на Чжу Юнькуна:
— Что с этим?
От этого вопроса ученик затаил дыхание. За время боя он ощутил, как мох высасывает не только его ци, но также и энергию мастера, питающую парализующее заклинание. Подвижность начала медленно возвращаться, и Чжу Юнькун отчаянно боялся, что первый заклинатель одним словом отнимет возникший шанс на спасение.
— Оставим, — коротко ответил совершенствующийся, мимолетно скользнув по демону взглядом.
— Его тело может нам послужить, — пнув голову мастера, второй послал в нее заклинание уничтожения(41); вспыхнув, она за считаные мгновения превратилась в пепел.
Холодно улыбнувшись, первый чуть сощурил глаза.
— Достаточно одного сердца.
Приняв ответ, второй заклинатель сложил за спиной руки и неспешно подошел к черному мечу Шэн Гэнмина. Высвободив ци, он поднял его на уровень груди; Чжэмокухао загудел и задрожал в явном недовольстве.
— Тихо, — приказал заклинатель, и меч послушно замер.
Перевернув упавшее тело мастера, первый совершенствующийся вспорол его грудную клетку. Наклонившись, он вырвал сердце и, рассматривая его, произнес:
— Невероятно живучие твари.
К удивлению Чжу Юнькуна, сердечная мышца наставника продолжала сокращаться. Несмотря на то что по руке заклинателя стекала кровь, светло-голубые одеяния остались чистыми. Пока демон и первый совершенствующийся разглядывали сердце Шэн Гэнмина, второй сформировал прозрачную сферу и отправил ее брату даосу. Через миг так и не остановившееся сердце оказалось заключено во вспыхнувшем голубизной заклинании; а после и вовсе исчезло в пространстве(42).
— Тебе повезло, маленький демон, — искривил левый уголок губ первый совершенствующийся, вытирая ладони платком, — прожить еще немного.
— Талисманы почти иссушены, пора уходить, — произнес второй, создавая повторное заклинание уничтожения.
Сгорающее в пламени тело Шэн Гэнмина осветило, отдаляющиеся фигуры совершенствующихся. Только когда пещера погрузилась в сумрак, Чжу Юнькун позволил себе протяжно выдохнуть от облегчения. Тело оказалось совсем вялым; чтобы перевернуться и упасть с алтаря Чжу Юнькуну потребовалось немерное количество усилий. К чистому ото мха участку он полз на усилии воли, фактически ослепнув и потерявшись в муке истощения. В момент, когда пропало жуткое высасывающее ощущение, Чжу Юнькуну позволил себе остановиться.
На какое-то время он потерял сознание; когда Чжу Юнькун очнулся, то увидел, что раны на предплечье перестали кровоточить и начали медленно затягиваться. Не с первой попытки оторвав от одежды кусок ткани, ученик их перевязал, а потом задумчиво нахмурился. Внутренняя ци стала разреженной; от возникшего голода энергия, заполняющую все пространство, словно изысканное блюдо, просила себя отведать. Но Чжу Юнькун понимал ясно: концентрация являлась ядовитой.
— С кем вы были в сговоре, мастер? — спросил он у пепла. — Неважно, — смахнув слабыми руками пот, Чжу Юнькун улыбнулся. — Спасибо за урок. Я обязательно отплачу вам в следующей жизни.
С трудом поднявшись, он медленно побрел к выходу, стремясь с максимальной выгодой использовать возникшую фору между ним и совершенствующимися. Сомневаться не следовало: те обязательно бросятся в погоню за выжившим демоном.
* * *
В полном истощении возвратившись в родные горы, Чжу Юнькун спешил к дому Хэ Юйань. Прошедшие месяцы не стали легкими, как ученик и предсказывал: совершенствующиеся устроили за ним облаву. Только благодаря удаче он смог вернуться в безопасные земли секты.
Оставались буквально мгновения, прежде чем он добрался бы до строения, как небо перекувыркнулось. Мгновенно сгруппировавшись, Чжу Юнькун приземлился на землю. Одного взгляда хватило, чтобы понять, какое именно препятствие возникло на пути; у Чжу Шуньюаня было достаточно силы, чтобы остановить отпрыска и на расстоянии чжана(43).
— Младший ученик приветствует главу секты, — упал на правое колено Чжу Юнькун, делая приветственный жест. Пока глава не даст дозволения, Чжу Юнькун не имел права встать — и будет вынужден стоять в этой позе хоть тысячу лет.
— Ученик может подняться.
Незаметно выдохнув, Чжу Юнькун распрямился и встретился взглядом с отцом. За чернотой чужих глаз таилась бездна — источаемый Чжу Шуньюаном холод проникал внутрь — промораживал. Он по праву носил имя Юшаншичжэ среди заклинателей; жестокость главы секты не знала меры. А безграничная сила и безжалостность едва не заставили совершенствующихся ортодоксального пути объединиться в новом карательном походе против секты Сысин. Тридцатилетие назад, когда демоны находились на пике славы и могущества, братьев даосов остановило только одно: вышедшие из гиблых земель демоны вернулись обратно. А в мертвых горах, как показала практика, войну начинать было неразумно: победа стала бы поражением.
— Этот ученик выражает благодарность главе секты.
В последующие десятилетия за границу терпения совершенствующихся Чжу Шуньюань не выходил: секта Сысин охотилась только на вольных заклинателей и неизвестные ордена. Но также на землях союзников демонам не давали спуску — каждый подлежал немедленному уничтожению.
— Почему ты крадешься как вор? И где Шэн Гэнмин?
Внутри Чжу Юнькун стало невообразимо пусто; сжав губы, он проглотил вспыхнувшую ярость. А после опустился на правое колено и сложил руки в просящем жесте, склонив голову.
— Этот ученик молит главу секты о милосердии… — начал Чжу Юнькун, но его прервало резкое:
— Щенок!
Подняв голову, Чжу Юнькун тут же столкнулся с прожигающим взглядом отца; ощутил, как тот пробирался в самую суть, рассматривал стремления, планы, мысли. Под накатившей тяжестью ноги не подламывались только благодаря тому, что Чжу Юнькун направил в них ци. Во что бы то ни стало он должен был выдержать — отстоять шанс на спасение.
— Приказываю младшему ученику ответить на вопрос.
Сдавленно выдохнув и продолжая сопротивляться чужой воле, Чжу Юнькун рассказал измененную историю о том, что произошло. Он осознанно акцентировал внимание, что мастер соблазнил его возможностью убить призрачного зверя, и умолчал о настоящих мотивах.
Взгляд отца вспыхнул гневом, и Чжу Юнькуна прижало к земле. От навалившейся мощи перехватило дыхание — его буквально вдавливало, тело почти на чи(44) погрузилось в почву. Казалось, точно отец желал заживо похоронить сына — избавиться от не оправдавшего надежд отпрыска.
— Шэн Гэнмин, — с холодной насмешкой обронил глава секты, — жил и умер как безродная псина(45).
Тело Чжу Юнькуна все глубже погружалось в землю — его не раздавило только благодаря неимоверной циркуляции ци. Сила отца была настолько велика, что не давала шанса даже сделать вдох.
— И ты!.. Бесполезное ничтожество. Повелся на уловку презренно пса.
— Юань-гэ! Ты убьешь его, — раздался рядом голос Хэ Юйань. — Молю тебя, Юань-гэ!
Чувствуя, как пресс давит все сильнее — и уже нужно выбирать, от какой части тела отказаться, потому что ци не хватало на все. Чжу Юнькун попытался выдавить: «Этот ученик молит о прощении!» — но не смог. Его тело уже почти полностью ушло под землю.
— Ради этого щенка ты, — с тяжелым вздохом отозвался Чжу Шуньюань, — Аньань, преклонила колени?
— Возьми жизнь этой презренной, пощади сына, Юань-гэ!
Когда в костях ног появились трещины, и перед Чжу Юнькуном встал вопрос, чем пожертвовать дальше: руками или грудной клеткой, то глава секты холодно отозвался:
— За своевольный уход из секты младший ученик будет наказан.
Давление чужой силы исчезло. Земля поглотила крик Чжу Юнькуна — земля скрыла его слабость и спрятала боль. И всю энергию, что была внутри, он направил на ноги, заставляя тело подняться и занять надлежащую позу, чтобы выразить почтение и благодарность отцу. Потому что именно отец, а не глава секты, позволил Чжу Юнькуну жить.
— Этот недостойный сын благодарит отца, — размеренным голосом проговорил Чжу Юнькун. От сводящей с ума боли перед глазами расплывалось, но он не мог позволить себе слабость. Только оставаясь стойким, Чжу Юнькун мог доказать отцу, что его милость не напрасна.
Но произнесенные слова имели обратный эффект: через мгновение концентрация чужой ци стала невозможной и в спине Чжу Юнькуна что-то звучно хрустнуло. А потом он потерял чувствительность; его тело упало.
Лежа в бессилии, Чжу Юнькун увидел, как в воздухе вначале не уверенно, а потом спешно и обильно зачастил первый снег. Он оказался переполнен тонкими и меленькими снежинками. Бесчисленные будто острые капли застывшей влаги стремились как можно скорее опуститься и заполонить собой все пространство. Точно обещая, что под их покровом никто не увидит безобразие этого мира. Будто стремясь обнадежить: под белой пеленой таится покой.
— Бросьте его, — проговорил Чжу Шуньюань, обращаясь к двум старшим ученикам(46), приземлившимся рядом, — в Ледяную скорбь(47).
— Эти ученики подчиняются воле главы секты, — хором произнесли они.
До того как старшие братья достигли Чжу Юнькуна, тот успел увидеть, как отец подошел к Хэ Юйань и прикоснулся к ее лицу. Между ними повисло напряженное молчание, но постоянно меняющее выражение глаз говорило о безмолвном диалоге.
— Аньань, — успел уловить слух Чжу Юнькуна, когда старшие ученики волокли его тело все дальше от отца и Хэ Юйань. — Как можешь ты...
Что произнес глава секты дальше, Чжу Юнькун уже не смог расслышать. Он закрыл горящие от боли глаза, обещая себе, что больше никогда не позволит подобному произойти.
* * *
Люди без ядра считали совершенствующихся бессмертными, хотя те таковыми не являлись. Именно возможность управлять своей ци: развивать ее и выпускать в мир, словно останавливала время для заклинателей. Замерев молодыми, они могли прожить и тысячи лет; но и самого долгоживущего можно было убить.
Заклинателей ортодоксального пути развивали ци, используя медитации, тренировки и поглощение энергии, исходящей из источников. Они также могли без последствий усваивать ядра магических зверей и пилюли на основе трав. Но не были способны поглотить чужую энергию — из-за концентрации и наличия примесей та становилась для них ядовитой. Поэтому процесс совершенствования растягивался на тысячелетия — этот путь не был прост и легок.
Демоны же были приспособлены к потреблению ци живых существ — лучшим ингредиентом для увеличения энергии являлись другие совершенствующиеся. Внутренняя структура демонов позволяла не только максимально вобрать в себя чужую ци, но также и справиться с присутствующими в ней примесями. Другой вопрос, что даже у демонов был лимит усвоения, и какая-то часть все равно оставалась чужеродной. Но и это имело решение: через тренировки и постоянное поглощение очищающих пилюль можно было устранить эту проблему. То развитие, что достигалось заклинателями праведного пути за век, демоны могли догнать за несколько лет.
Вражда была неизбежна — и она имела место быть еще несколько тысячелетий назад. Три самых могущественных на тот момент ордена объединились в альянс Цветков(48) и отчистили континент от разросшихся демонических сект. Те, кто выжил, нашли убежище в гиблых землях, где была распространена искаженная ци. Собравшись вместе, демоны основали секту Сысин; словно в насмешке над миром и в иронии над собой: «…сильный мороз, сильную жару, сильный ветер и ливень, если они приходят не вовремя, называют четырьмя бедствиями» (49).
Альянс Цветков, ставший уже, просто союзом праведных заклинателей, организовал карательный поход в стремлении полностью уничтожить демонов. Но они не учли специфику земель: там даже воздух являлся ядовитым для братьев даосов. Самые слабые из них погибли через несколько дней после углубления на территорию демонов. Более сильные оказалась во власти иллюзий из-за испарений, а самые могущественные были вынуждены отступить, уводя братьев и сестер.
Тогда между заклинателями праведного и демонического пути установилось неофициальное перемирие. Первые закрывали глаза на существование вторых, пока те оставались в своих землях, а выжившие демоны умерили аппетит. Они познали осторожность и больше не прикасались к заклинателям из могущественных орденов, сосредоточившись на остальных — неизвестных и на вольных совершенствующихся.
За несколько десятилетий до рождения Чжу Юнькуна в секте произошел раскол: часть заклинателей под предводительством Чжу Шуньюаня желала выступить против союза и вернуться в свободные земли, другие придерживались консервативного пути и не желали войны с братьями даосами. Какое-то время фракции находились в словесной вражде, а потом Чжу Шуньюань поднял восстание и, убив единокровного брата, стал главой секты. Тогда же демоны вышли за пределы земель секты и начали без оглядки захватывать совершенствующихся и творить безумства в поселениях смертных. Именно в этот период Чжу Шуньюаня прозвали Юшаншичжэ.
Братья даосы не успели объединиться для создания нового карательно похода, беспредел демонов продлился недолго. Глава секты вдруг изменился и развернул разгулявшихся подчиненных, приказав вернуться в гиблые земли. Те, кто открыто выразил несогласие, прожили недолго — Чжу Шуньюань без жалости уничтожил каждого. А те, кто тайно решил не возвращаться, впоследствии либо были убиты совершенствующимися ортодоксального пути, либо надежно спрятались. После того как демоны, кроме некоторых исключений, ушли в гиблые земли, хрупкий баланс вернулся на прежнее место.
В секте гулял слух, что именно появление Хэ Юйань изменило Чжу Шуньюаня и усмирило его кровожадность. Быть может, это было правдой, поскольку после того, как Хэ Юйань перестала дышать, глава секты, словно утратил нечто, что позволяло ему оставаться разумным. Будто Чжу Шуньюань стал другой личностью. Или, быть может, вернулся к прежней?..
Вначале он уничтожил все печи в секте; «Есть еще недовольные?» — спросил Чжу Шуньюань, вытирая капли крови с лица. Последние попали на него после того, как ци главы секты разорвала на части выступивших в негодовании мастеров и старшин. Те, кто стал свидетелем мгновенной расправы на возмущенными, немедля преклонили колени; и Чжу Юнькун был среди них.
«Хотите силы? — рассмеялся глава секты. — Тогда идите и найдите новые печи!» Именно тогда Чжу Юнькун осознал, что тот могущественный, но сдержанный Чжу Шуньюань больше не вернется. И если не захватить власть в секте, то его голова будет отделена от тела или отцом, или братьями даосами.
Чжу Юнькун знал: Чжу Шуньюаня было невозможно одолеть силой, и оставалось полагаться исключительно на хитрость. В распоряжении младшего ученика остался только ум, а также и другой — совершенно неподконтрольный и опасный ресурс: демонические заклинатели.
Когда Чжу Юнькун убегал от облавы братьев даосов, то наткнулся на след выживших демонов, выступавших против Чжу Шуньюаня. Было ли это проведением судьбы? До смерти Хэ Юйань Чжу Юнькун даже не рассматривал возможность связи с этими бессмертными. А после увидел в этом единственный шанс на освобождение. Несколько лет Чжу Юнькун посвятил тому, чтобы объединить прятавшихся в землях альянса демонов и тайно сговорить тех, кто находился в секте. Все ради одного дня, но…
Получив сообщение от одного из братьев, Чжу Юнькун спешил вернуться в Сысин. Послание было пропитано паникой — эмоциями отправителя и содержало всего несколько слов: «Глава сошел с ума». Но даже достигнув предела своих возможностей, Чжу Юнькун еще на подлете к пикам понял, что опоздал. Ци Чжу Шуньюаня волнами исходила из центральной вершины и распространялась на несколько ли(50). Открытое пространство главного дворца оказалось переполнен телами заклинателей. Знакомые лица были скаженны в ужасе; по позам становилось ясно, что демоны пытались сбежать, но не смогли. Чжу Шуньюань убил всех: будь то младший или старший ученик, старейшина или мастер — он не пощадил никого.
По ступеням лился поток крови, а в воздухе летали клочья земли, части стен и даже куски плоти. И среди царившего шума и грохота пробивался голос, повторяющий: «Аньань». Чжу Юнькуну следовало бы уйти — скрыться как можно дальше, пока лившийся разума отец не обнаружил, что среди мертвых нет его сына. Но что-то внутри заставляло его идти вперед — к источнику безумной ци.
Когда Чжу Юнькун добрался до зала, то увидел в его центре Чжу Шуньюаня. Стоя в окружении изрезанных на части тел, он с какой-то болезненной беспомощностью оглядывался вокруг. В момент, когда Чжу Шуньюань заметил застывшего на пороге Чжу Юнькуна, последний был готов увернуться от атаки. Но, к его удивлению, отец произнес:
— Аньань, наконец нашел тебя.
Замерев без движения, Чжу Юнькун расслабил лицо и не осмелился дать реакцию; а глава секты продолжил:
— Эти презренные, — пнув чью-то руку, Чжу Шуньюань скривил уголок губ и пронзил сына тяжелым взглядом, — больше не смогут запачкать твои глаза.
Из-за сопротивления тело Чжу Юнькуна покрылось холодным потом; на какое-то время поглощенный блокированием потоков ци, он даже утратил связь с реальностью. Но несмотря на то что волны чужой ци становились все сильнее, его лицо оставалось бесстрастным, а поза не выдавала внутреннего напряжения.
Постепенно взгляд Чжу Шуньюаня смягчился, а давящая сила уменьшилась, позволяя старшему сыну незаметно выдохнуть от облегчения. Первый шаг Чжу Шуньюаня в сторону сына был неуверенным, но после второго — поступь стала твердой.
— Где ты была, Аньань? Я так долго искал тебя.
Чжу Юнькун безмолвно смотрел на приближающегося отца, он хорошо понимал: стоит издать хоть один звук и после этого его жизнь оборвется. Сквозь удушающий запах крови вдруг пробилась нотка другого аромата. И Чжу Юнькун осознал: отец находился под дурманом. И более того — с каждым шагом главы секты зловоние становилось все сильнее, и это означало, что он осознанно ввел себя в состояние иллюзий.
Остановившись рядом с сыном, Чжу Шуньюань прикоснулся к его щеке. Последнего это едва не сломило — за движением последовал новый поток неконтролируемой ци.
— Зачем мне тысячи лет, если в них нет тебя? — прикрыв глаза, Чжу Шуньюань глухо рассмеялся. — Не оставляй меня больше, Аньань.
Уловив ту самую — единственную возможность, Чжу Юнькун, словно открыл в себе источник сил. Он не медлил ни мгновения: не замечая ломающей тело ци, быстрым движением вонзил пропитанный ядом нож прямо в сердце отца. Оставшись неподвижным, последний посмотрел на рукоять, торчащую из груди, и безжизненно сказал:
— Даже сейчас ты отвергаешь меня, Аньань.
Яд начал распространяться, и глава секты пошатнулся. Разум Чжу Юнькуна оставался чистым, а пульс спокойным: вынув из тела клинок, он нанес новый удар, в этот раз — в печень. Завалившись, глава упал на колени, он не сопротивлялся ни действиям сына, ни яду. Опустившись ниже, Чжу Юнькун чуть надавил на тело, вытаскивая нож. Взгляд отца не отрывался от его лица и содержал безнадежную — пробирающую до костей тоску.
Понимая, что через миг-другой яд вступит в конфликт с дурманом, Чжу Юнькун ощутил беспокойство: разум отца должен был просветлеть, а нанесенных ударов не было достаточно. Глава секты по-прежнему находился на недостижимой высоте могущества и мог раздавить сына за несколько мгновений.
И это случилось: взгляд Чжу Шуньюаня изменился — наполнился гневом.
— Ничто...
Дальнейшее произошло одновременно: глава секты выплеснул ци в мощном потоке, а Чжу Юнькун вспорол ему горло. Старшего сына вместе с поднятыми мертвецами впечатало в стену — а после, когда он рухнул на вздыбленные каменные плиты, ей же и придавило. На какое-то время Чжу Юнькун потерял связь с реальностью; его медианы оказались искорежены и повреждены, а тело изломанно.
Когда Чжу Юнькун очнулся, оказалось, что солнце уже почти село. Дворец был полностью разрушен, а он, придавленный куском стены, лежал на краю картера, в центре которого находился Чжу Шуньюань. Плиты, камни, убранство зала, тела заклинателей — все это оказалось перемешано в одну массу.
Выплюнув скопившуюся в горле кровь, Чжу Юнькун попытался выбраться из обломков — но это ему удалось не с первой попытки. Ядро имело трещины, не говоря уже об искорёженных медианах, и поэтому управлять собственной ци оказалось даже больнее, чем волочить поломанные конечности. Но это было поправимо: и восстановление ядра, и излечение тела, главное, чтобы…
Даже будучи отравленным, с перерезанным горлом, Чжу Шуньюань все еще держался за этот мир. Чжу Юнькун, волоча ногу, дополз до отца. Левой рукой — правая была переломана в нескольких местах — Чжу Юнькун вспорол чужую грудь и достал медленно бьющееся сердце.
Засмеявшись, он сдавил его — но не смог уничтожить.
— Воистину живучие твари, — хрипло выдохнул он.
А потом, смотря на пульсирующий комок плоти, вдруг уловил идею. Глаза Чжу Юнькуна расширились; бережно положив сердце, он — не с первой попытки — сформировал плетение, когда-то давно увиденное в тайной пещере, и заключил бьющееся сердце в прозрачно-красную сферу.
Новый смех Чжу Юнькуна, пронесшийся по разрушенному дворцу, оказался иным — наполненным надеждой.
* * *
Небо заполнили низкие тучи, обещающие выпадение скорого снега, и наполнили окружающий мир серостью. Ледяной ветер настойчиво пытался выстудить тело Чжу Юнькуна, но непрерывно циркулирующая ци не давала ему и шанса. Взгляд демона был устремлен в конкретную точку, и чем ближе та становилась, тем быстрее билось сердце; он ясно видел брата. Спустя десятилетие поисков, он, наконец, его нашел.
Хэ Сяньцзян сидел на веранде дома, прислонившись к стене, и, чуть приподняв подбородок, тонко улыбался. Казалось, он чувствовал, что Чжу Юнькун подлетал все ближе.
За годы разлуки младший брат вытянулся, но остался все таким же хрупким — казалось, что от легкого порыва ветра его фигура истает в воздухе. Он выглядел изможденным: в волосы прокралась седина, хотя до нее было еще так рано, а карие глаза подернулись пеленой. От этого внутри Чжу Юнькуна прошла волна, содержащая желание уничтожить этот мир.
Опустившись рядом, Чжу Юнькун подхватил руку брата — совсем тонкую с синими прожилками вен.
— Брат нашел тебя, а-Сянь, — едва слышно проговорил он.
Хэ Сяньцзян повернул голову на звук, но его взгляд остался расфокусированным — слепым. От улыбки, появившейся на лице брата, сердце Чжу Юнькуна наполнилось позабытым чувством — легким, почти невесомым.
— Дагэ(51)?
— Теперь брат рядом, а-Сянь, — мягко произнес Чжу Юнькун; подавшись ближе, он приложил ладонь брата к своему лицу.
— Ты здесь… — неверяще протянул Хэ Сяньцзян, а потом, выдохнув, напряг кисть, очерчивая пальцами контуры чужого лица. — Дагэ, ты здесь!
Перехватив руку, Чжу Юнькун сжал ее и легко поцеловал. В его груди распустилось нежность; ей хотелось поделиться со всем миром.
— Дагэ вернет тебя домой, а-Сянь, — он провел свободной рукой по пепельным волосам, — теперь мы всегда будем вместе.
Кончики губ Хэ Сяньцзяна напряглись; ощутив молчаливое сопротивление младшего брата, Чжу Юнькун вгляделся в его лицо.
— Что такое? — нахмурился он.
— Я и не надеялся снова встретиться с тобой, дагэ, — уклончиво ответил Хэ Сяньцзян.
Губы Чжу Юнькун исказились в усмешке, а глаза прищурились.
— Больше нет препятствий, дагэ нашел способ, как сделать тебя бессмертным.
Улыбка полностью исчезла с лица Хэ Сяньцзяна, а рука, зажатая старшим братом, стала словно деревянной. Сглотнув, младший брат, едва слышно спросил:
— Сделать бессмертным?..
Чжу Юнькун начал мягко разминать закаменевшую кисть брата; а потом тихо ответил:
— Ты нужен брату, а-Сянь.
Выдохнув, Хэ Сяньцзян скованно улыбнулся:
— Дагэ, разве быть смертным плохо?..
От этих слов Чжу Юнькуна связало бессилием. Оно моментально сменилось гневом — чистейшей яростью. Все такой же яркой — что и десятилетия назад, когда Чжу Юнькун беспомощно лежал на холодных плитах в пещере Ледяной скорби. Несмотря на полыхающие чувства, Чжу Юнькун нежно и с тем непреклонно сказал:
— А-Сянь.
И опять на лице Хэ Сяньцзяна появилось сложное выражение. На мгновение опустив взгляд, Чжу Юнькун поднялся; его руки работали быстро, формируя узор из высвобожденной ци.
Хэ Сяньцзян, нахмурившись, обеспокоенно подался вперед:
— Дагэ? Ты… что-то делаешь?
— Больше ничто и никто не сможет забрать тебя, — мягко проговорил Чжу Юнькун, не отрываясь от плетения заклинания, — я собираю для тебя жизненную энергию, а-Сянь.
Краем глаза он уловил, как рябь прошла по лицу младшего брата. В этот момент полностью сформированный узор застыл в воздухе, а круглый кулон, отцепившись от пояса Чжу Юнькуна, влетел точно в центр. Стоило кроваво-красному нефриту и заклинанию соединиться, как от них высвободилась волна энергии — и мощным потоком устремилась вперед. Хэ Сяньцзян вздрогнул, хотя волна его не задела — старший брат закрыл своим телом.
— Что это… — резко замолчав, Хэ Сяньцзян начал крутить головой, обеспокоенно прислушиваясь; его лицо исказилось, глаза расширились, а рот чуть приоткрылся.
В отдалении, там, где находилась деревня, вдруг завыли псы. А потом неожиданно и пугающе закричал человек, что-то начало грохотать, а после к одинокому голосу присоединились другие. Людские крики были дикими, наплоенными мукой и предсмертным страданием. Слепо зашарив руками, Хэ Сяньцзян начал подниматься, но его рука подломилась — он упал. Чжу Юнькун вовремя поймал брата, но тот отмахнулся, снова пытаясь встать на ноги.
— Дагэ, — прошептал Хэ Сяньцзян, — это делаешь ты?
Из промораживающей душу какофонии уже не удавалось различить: кто или что рождало тот или иной звук. Облизав губы, Хэ Сяньцзян поднял голову, точно пытаясь посмотреть в лицо брата.
— Остановись, дагэ!
Крики людей резко замолкли. Все также выли псы, шумела домашняя скотина, но больше не было слышно ни одного человеческого голоса. Непостижимым образом Хэ Сяньцзян точно уловил, что причина не в том, что старший брат его послушался, а в том, что всех людей в деревне постигла смерть. Его тело полностью утратило силы, Чжу Юнькун крепче обнял брата, не позволяя тому упасть.
На лице Хэ Сяньцзяна застыло потрясение. От этого сердце Чжу Юнькун защемило. Нахмурившись, он перевел взгляд на парящий в воздухе кулон. Вокруг кружили искаженные в муке души — постепенно втягиваясь в нефрит. Чем больше он поглощал, тем ярче светился и, словно лакомый кусочек изысканного блюда, просился в рот.
— Все будет хорошо, — мягко произнес Чжу Юнькун, стараясь успокоить брата.
Из-за этой фразы выражение лица Хэ Сяньцзяна изменилось. Словно он смирился с чем-то ужасным, а также тяжесть опустилась на его плечи и заставила ссутулиться.
— Ты… кем ты стал?
Сосредоточив внимание на младшем брате, Чжу Юнькун нахмурился еще сильнее. Он открыл рот, собираясь повторить, что все хорошо и это не стоит внимания Хэ Сяньцзяна, но не смог. Вид младшего брата заставил его проглотить ложь, а правду застрять в горле.
Помотав головой, Чжу Юнькун выдохнул растерянное:
— Я все тот же — твой старший брат.
Хэ Сяньцзян закрыл веки, и уголки его глаз стали влажными. Выдохнув, старший брат вытер мокрые дорожки с чужого лица. Прижав голову младшего к груди, Чжу Юнькун пообещал себе, что в следующий раз будет более осторожен и оградит брата от подобных вещей.
С востока потянуло соблазнительной концентрацией ци. Вскинувшись, Чжу Юнькун устремил в ту сторону взгляд и втянул воздух, точно стремясь уловить аромат приближающихся заклинателей.
— Как не вовремя, — пробормотал он и аккуратно опустил брата на пол, прислоняя к деревянному брусу. — А-Сянь, брат ненадолго отойдет.
Взвившись в прыжке, Чжу Юнькун направился навстречу совершенствующимся. Их руки уже складывали узоры, формируя заклинания — мгновение и те отправились в полет. Меч влетел в ладонь Чжу Юнькун и уничтожил чужую атаку, оставив только опадающие крупицы чар.
— Это Вэньи(52)! Обездвижить(53)! — выкрикнул заклинатель, находящийся в центре строя.
Руки совершенствующихся, находящихся позади него, моментально стали двигаться, формируя узоры, чтобы потом соединить их в массив. Усмехнувшись, Чжу Юнькун отточенным движением сплел «Раздробление» (54) и отправил навстречу массиву. Их столкновение привело к его разрушению и высвобождению энергии. Чжу Юнькун, направил тело так, чтобы закрыть собой брата и парящий нефритовый кулон — острие его меча рассекло прокатившуюся волну. А вот у заклинателей сложилось не так удачно: главный в связке устоял, а его спутники пошатнулись — едва не утратив равновесие.
Пользуясь моментом, Чжу Юнькун совершил резкий рывок, направив лезвие меча к горлу главного совершенствующегося. Последний чудом — не иначе успел увернуться, но Чжу Юнькун это предвидел и оправил сформированное левой рукой заклинание в нужное место. Не успев зафиксировать, стала ли атака удачной, Чжу Юнькун взвился вверх, уходя от заклинаний братьев даосов. Буквально через миг плетения столкнулись в точке, где раньше находился демон, разбиваясь на море ослепляющих искр. А меч Чжу Юнькуна уже блокировал атаку главного совершенствующегося; даже под воздействием «Кипящей крови» (55) тот все равно оставался способен сражаться. Он успел что-то выкрикнуть, но первое слово оказалось частично проглочено и было совсем неясно: то ли речь шла про раскаянье, то ли про сожжение(56). Впрочем, братья даосы распознали команду. Вовремя сменив местоположение, Чжу Юнькун не только избежал очередного массива, но также позволил одному из заклинаний в его составе попасть в спину главного совершенствующегося. А следующим движением Аньцзин(57) пронзил его грудь. В это мгновение взгляд Чжу Юнькуна и главного совершенствующегося встретились; немедля, демон развернул тело противника, вынуждая того принять на себя очередную порцию атак.
Крики ярости и ненависти братьев даосов сопровождали падение сгоравшего в пламени тело главного совершенствующегося. А потом, буквально через вздох в Чжу Юнькуна полетели новые заклинания — совершенствующиеся быстро пришли в себя. Совершив круговое движение, меч в руке демона успешно разбил почти все чужие чары. Кроме последнего заклинания — оно столкнулось с тем, что выплел Чжу Юнькун. Новая волна высвобожденной энергии и во второй раз сработала удачно: заклинатели пошатнулись, утратив концентрацию и тем самым расформировав плетения. Возникшая заминка предоставила возможность Чжу Юнькуну атаковать.
— Нет!.. — выдохнул один из заклинателей, прежде чем лезвие вспороло его горло.
И еще до того как капли горячей крови коснулись стылой травы, Чжу Юнькун успеть подлететь к двум другим заклинателям.
— Дагэ, остановись! — послышался за спиной полный напряжения голос Хэ Сяньцзяна.
Стоило отзвучать последнему слогу, как на мерзлую землю упали тела — совершенствующиеся даже не успели уловить мгновения, когда меч пронзил их сердца. Будь ситуация иной, Чжу Юнькун обездвижил бы противников, чтобы в дальнейшем поглотить их ци. Но сейчас в важнее было как можно скорее вернуться к младшему брату и наполнить его силой. Поэтому Чжу Юнькун был беспощадно смертоносен — в очередной раз разбив чужие заклинания, скупыми движениями убил еще двух заклинателей. Последний из братьев даосов, поняв, у него только один шанс на жизнь — сбежать, устремился прочь. Но не успел уйти далеко — хрипло выдохнув, он испустил дух — лезвие Аньцзин проткнуло его со спины.
Обернувшись, Чжу Юнькун увидел, как вздрогнул Хэ Сяньцзян, услышав соприкосновение очередного тела с землей. Меч послушно влетел в ножны, а Чжу Юнькун, захватив по пути нефритовый кулон, вернулся к брату. Привес рядом, он осторожно прикоснулся к чужой руке и мягко произнес:
— Брат рядом, а-Сянь.
Было слышно, как ветер завывал в прорехах крыши, как путались и бились друг о друга развешенные простыни, как перепугано поскуливали осиротевшие собаки и где-то вдалеке перекрикивались птицы.
— Зачем, дагэ? Зачем столько смертей? — потерянно спросил Хэ Сяньцзян. — Когда ты стал таким?..
— В землях союза такие, как я, подлежат уничтожению. Должен ли я позволить убить себя? — безэмоционально спросил Чжу Юнькун.
Хэ Сяньцзян выдохнул и опустил голову.
— А смертные? Люди из этой деревни и… других, где проходил Вэньи, в чем они виновны перед тобой?
Почему-то ответ застрял в горле Чжу Юнькуна и никак не мог вырваться наружу. Казалось, простое: «это для того, чтобы ты мог жить» — станет камнем преткновения. Мотнув головой, Чжу Юнькун, раскрыв ладонь брата, вложил в нее наполненный чужими душами кулон.
— Не сопротивляйся, — приказал он не терпящим возражения тоном.
На это Хэ Сяньцзян только слабо улыбнулся, но, к немалому облегчению Чжу Юнькуна, не попытался вырваться или отстраниться.
— Дагэ, — устало выдохнул Хэ Сяньцзян, — твой брат не может это принять.
Обхватив чужую кисть, Чжу Юнькун сжал пальцы, тем самым заставляя брата удерживать нефрит.
— Не говори глупостей, — сдержанно возразил Чжу Юнькун, внимательно наблюдая за тем, как чистый поток энергии начал наполнять мертвые медианы брата.
— Прости, — улыбнулся Хэ Сяньцзян, — своего глупого брата.
Свободной рукой он нащупал браслет и резким движением тот разорвал. Нефритовые бусины звучно рассыпались по доскам — Чжу Юнькун увидел, как медианы брата начали разрушаться. Будто нити, скрепляющие разрывы, исчезли — раскрылись все прорехи, позволяя ци вытекать вовне.
— Нет, — прошептал Чжу Юнькун, не понимая, как остановить или хотя бы замедлить этот процесс, — нет…
И снова Хэ Сяньцзян улыбнулся, а потом, сжав ладонь, неожиданно сломал кулон. Резкая и мощная вспышка высвобожденной энергии едва не откинула Чжу Юнькуна в сторону — и ускорила разрушение медиан младшего брата.
Чувствуя, как утекает время, как исчезают последние крупицы жизни, Чжу Юнькун начал вливать ци в Хэ Сяньцзяна. Понимая, что он безнадежно не успевает, что разрушение уже не остановить, но не желая сдаваться — уступать, признавать, что брата не спасти.
— Ты тоже хочешь бросить меня, — бессильно заключил Чжу Юнькун. — Почему?..
— Я всегда здесь, дагэ, — болезненно улыбнулся Хэ Сяньцзян, прикасаясь к груди старшего брата в месте, где находилось сердце. Его лицо исказилось, а тело начало мелко трястись. Буквально через миг на лбу младшего брата выступили капли пота, а дыхание сбилось.
— Нет! — даже зная, что его ци причиняла боль, Чжу Юнькун не останавливался. — Не позволю!
— Здесь, — повторил Хэ Сяньцзян и сделал глубокий прерывистый вдох, а потом его рука упала.
Еще какое-то время Чжу Юнькун продолжал вливать энергию, но та уже полностью рассеивалась, не попадая в чужое тело. Рационально он понимал, что нужно прекратить. Но эмоционально, казалось, остановиться — это признать, что брат действительно умер.
В воздухе закружились первые похожие на пух снежинки, мягко и быстро опадая на землю. Будто стремясь поскорее укрыть мертвые тела и испачканную кровью траву. Точно мир, услышав волю Хэ Сяньцзяна, решил спрятать ученные старшим братом безумства и оставить белоснежный покой — слепящую красоту.
— Почему, а-Сянь? — тихо спросил Чжу Юнькун, вглядываясь в расслабленное лицо брата. С него ушло напряжение — словно в последний миг Хэ Сяньцзян перестал чувствовать боль. Точно он постиг умиротворение.
Чжу Юнькун было знакомо это выражение: именно такой он запомнил Хэ Юйань. Хотя до этого на ее лице застыли беспокойство и усталость — уже вторые сутки младший сын не приходил в сознание, метясь в лихорадке. Казалось, последней: ни лекарства, ни подпитка ци больше не помогали. Хэ Сяньцзян умирал.
«У матушки есть просьба, а-Юнь, — выдохнула Хэ Юйань, стирая полотенцем пот со лба сына. Наблюдая за ее аккуратными, наполненными нежностью движениями, Чжу Юнькун вдруг понял: та станет единственной и последней. И не ошибся: — Позаботься о брате».
Сердце Чжу Юнькуна пропустило удар, он вгляделся в чужое лицо, но все внимание Хэ Юйань было сосредоточено на сыне. Опустив взгляд, Чжу Юнькун проглотил возражения. Он осознал ясно: никакие слова не имели значения — Хэ Юйань приняла решение. И единственное, что ему осталось — это сказать: «Этот сын сделает все возможное, матушка».
Именно в этот миг ее лицо расслабилось и обрело спокойное выражение; а глаза по-прежнему смотрели только на Хэ Сяньцзяна. Она начала отдать уже не ци, а энергию души, не оставляя себе право на жизнь. И тем самым подарила ее Хэ Сяньцзяну. Подхватив оседающее тело, Чжу Юнькун сделал то, что так давно хотел: крепко обнял Хэ Юйань. На его вопрос: «А как же я, матушка?» — больше не было возможности получить ответ.
— Почему и ты отверг меня?.. — Чжу Юнькун провел пальцами по линии скулы брата — но, как и матушка, тот оставил старшему сожаления.
За пределами крыши продолжался снегопад: неровный белый слой скрыл тела смертных и заклинателей. Мир приобрел неповторимую красоту, словно в нем не было боли и страданий. Точно вокруг существовали только свежесть и белый холод; такие же, что царили в сердце Чжу Юнькуна.
1) Четыре кары
四 si [сы] — четыре
刑 xing [син] — наказание, кара; казнь; бедствие; грозящая беда (неудача), удар судьбы
2) Хэ Юйань
和 he [хэ] — мир; согласие, гармония
昱 yu [юй] — яркий, сверкающий; озаряющий
安 аn [ань] — благополучие; мир; покой
3) Чжу Юнькун
朱 zhu [чжу] — красная краска, киноварь; ярко-красный
云 yun [юнь] — облако, туча
空 kong [кун] — открытый, свободный; пустое пространство, пустота
4) Чжу Шуньюань
朱 zhu [чжу] — красная краска, киноварь; ярко-красный
顺 shun [шунь] — послушный; почтительный; попутный; следовать по…
源 yuan [юань] — исток; источник; причина
5) Вестник скорби
忧伤 yоushаng [юшан] — скорбеть; страдать; убиваться
使者 shizhе [шичжэ] — посланец; гонец; вестник
6) 阿а [а] — префикс некоторых существительных; выражает ласковое или уважительное отношение
7) 哥 gе [гэ] — старший брат; почтительное название/обращение для старшего лица мужского пола своего поколения
8) Аньань
安安 аnаn [аньань] — нежная и интимная форма обращения, часто используемая для детей или между любовниками
9) Пик Конца
极端 jiduan [цзидуань] — крайность; конец; конечный
10) Сяньэр
仙 xian [сянь] — бессмертный, небожитель; гений; чудесный; талантливый
儿еr [эр] — ребенок, дитя, малыш; суффикс при основе существительного, придающий уменьшительно-ласкательное значение
11) Хэ Сяньцзян
和 he [хэ] — мир; согласие, гармония
仙 xian [сянь] — бессмертный, небожитель; гений; чудесный; талантливый
降 jiang [цзян] — спускать(ся) вниз; снижать(ся); падать
12) 师父 shifu [шифу] — учитель, наставник, мастер
13) Шэн Гэнмин
圣 sheng [шэн] — святой; священный, божественный; мудрец
耿 gеng [гэн] — светлый, чистый, ясный; верный, честный; преданный
名 ming [мин] — имя, название; слава, известность, репутация
14) Мэйяньху
魅 mуi [мэй] — околдовывать, очаровывать, обольщать
眼 yаn [янь] — взор, взгляд; суть (дела), основной момент
狐 hu [ху] — лиса, лисица
15) 师弟 shidi [шиди] — младший ученик
16) 苍蝇不叮无缝蛋 cаngying bu ding wufеngdаn [цанин бу дин уфэн дань] — на яйцо без трещин муха не сядет, в знач. нет дыма без огня
17) 天上掉馅饼 tiаnshаng diаo xiаnbing [тяньшан дяо сяньбин] — букв. с неба упал пирог, в знач. манна небесная
18) Исток возможностей
原 yuan [юань] — начало (чего-л.); происхождение, исходная точка; истоки, основы
力 li [ли] — сила, мощь; способности, возможности
19) 添柴火 tiаn chаihuo [тянь чайхо] — букв. подбрасывать дрова, в знач. подливать масла в огонь
20) 极坏的地方 jíhuфi de dìfang [цзихуай да дифан] — гиблая местность
21) 正道修者联盟 zhеngdаo хiu zhе liаnmеng [чжэндао сю чжэ ляньмэн] — союз совершенствующихся праведного пути
22) 真侣 zhеnlu [чжэньлюй] — истинный брат (сподвижник), бессмертный даос
23) 鸦片 yаpiаn [япъянь] — опий, опиум; опиумный
24) Сюэхао
雪 xuе [сюэ] — снег; снежный; белоснежный
蒿 hаo [хao] — полынь, артемизия; стебли полыни; испарение, запахи
25) автор обращает внимание: 1) курение вредно, 2) курение опиума еще более вредно и опасно, 3) снежная полынь — выдуманное растение, 4) полынь не способна убрать угнетающее действие наркотических веществ на организм
26) Юмэйшоу
幽 yоu [ю] — темный, сумрачный; неясный; скрытый
魅 mеi [мэй] — нечистая сила, злой дух; привидение
兽 shоu [шоу] — зверь; [дикое] животное
27) 两肋插刀 liаng lеi chа dаo [лян лэй чa дao] — букв. вонзить нож меж ребер, в знач. не пожалеть жизни, рискнуть жизнью, пожертвовать всем, вылезти из кожи вон
28) 死的深山si de shеnshаn [сы де шэньшань] — букв. погибнуть в глухих горах
29) Реки и моря
江海 jiаnghаi [цзянхай] — реки и моря; мир, свет, вселенная
30) 修魔者与正道之间的战争 xiumozhe yu zhengdao zhijian de zhanzheng [сюмочжэ юй чжэндао чжицзянь дэ чжаньчжэн] — букв. война между демонами и праведниками
31) 空间戒指 kоngjiаn jiеzhi [кунцзянь цзечжи] — пространственное кольцо
32) 空间袋 kоngjiаn [кунцзянь дай] — пространственный мешок
33) 解毒药十草饮料 jiеduyаo shi cаo yinliаo [цзедуяо ши цao иньляо] — десятитравный напиток-противоядие
34) 隐藏一大片地方 yincang yidаpiаn difang [иньцан идaпянь дифан] — букв. скрытие большого пространства
35) 没啥难 mеi shа nаn [мэй шa нянь] — ничего сложного, никаких трудностей
36) 天真无邪 tiānzhēn wuxie [тяньчжэнь усе] — невинная наивность, святая простота
37) 小 xiаo [сяо] — младший, маленький, молодой
温 wen [вэнь] — теплый; согревающий; умеренный; мягкий; ласковый; сердечный
38) 折磨哭号 zhemo ku hao [чжэмо ку хао] — плач истязаемых
39) 非常尊敬的 fеichаng zunjing de [фэйчан цзуньцзин дэ] — достопочтенный
40) 肢体麻痹 zhiti mаbi [чжити мaби] — паралич тела
41) 摧毁物体 cuihui wuti [цуйхуэй ути] — уничтожение объекта
42) 空间 kоngjiаn [кунцзянь] — пространство; пространственный
43) 丈 zhаng [чжан] — мера длины, равная 3,33 метрам
44) 尺 chi [чи] — мера длины, равная 0,33 метрам
45) 杂种 zаzhоng [цзaчжун] — помесь, гибрид; нечистокровный; ублюдок
46) 师哥shigе [шигэ] — старший ученик
47) 霜之哀伤洞穴 shuāng zhī āishāng dòngxué [шуан чжи айшан дунсюэ] — пещера Ледяной скорби
48) 三花的联盟 sаnhuа de liаnmеng [сяньхуа дэ ляньмэн] — альянс Трех цветков
49) 大寒, 大暑, 大风雨, 其至不时者, 此谓四刑 dahan, dashu, dafengyu, qizhibushizhe, ciweisixing [дaхань, дaшу, дaфэнюй, цичжибушичжэ, цывэйсысин] — сильный мороз, сильную жару, сильный ветер и ливень, если они приходят не вовремя, называют четырьмя бедствиями
50) 里 li [ли] — мера длины, равная 500 метрам
51) Старший брат
大 dа [дa] — большой, огромный; главный, основной; великий, значительный; старший, самый старший
哥 gе [гэ] — старший брат; почтительное название/обращение для старшего лица мужского пола своего поколения
52) Мор
瘟疫 wenyi [Вэньи] — эпидемия, пандемия, поветрие, мор, зараза; бедствие, бич
53) 失去活动能力 shiqu huоdоng nеngli [шицюй ходун нэнли] — лишение способности к действию
54) 粉碎 fеnsui [фэньсуй] — раздробить, измельчить; разгромить, разбить вдребезги
55) 血沸 xuеfеi [сюэфэй] — кипение крови
56) 懊悔 аohui [aoхуэй] — раскаиваться, терзаться раскаянием; сожалеть
烧毁 shаohui [шаохуэй] — сжечь, спалить, испепелить
57) Покой
安静 ānjìng [аньцзин] — тишина, покой, спокойствие
 |
|
|
"Почитаю-ка я 15 минут перед сном", - подумала я.
Ага. Ну и... не смогла оторваться, пока не дочитала. Сказать чего-то по сути сейчас вряд ли смогу (потому что спать по ночам надо, а не читать). Кроме того, что: 1) порой любовь принимает уродливые формы, - так можно коротко охарактеризовать главную идею, проходящую через текст; 2) удивлена, что под работой тишина, особенно учитывая кипеж под первой частью; 3) не очень удобно читать без деления на главы; 4) подозреваю, что тем, кто совсем не знаком с китайской культурой/языком или доромами-новеллами-донхуа-маньхуа тяжело продираться в лор мира и логику персонажей. Последние 2 пункта - это не упрёк Автору, а просто мои "мысли вслух". Может, позже, когда "устаканю" историю, выдам что-то более дельное. За историю спасибо!)) 1 |
|
 |
Райавтор
|
|
Эс-Кей
Спасибо вам за отклик! Приятно его получить и узнать, что работа увелекла, а также вызвала желание написать отзыв! |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу