Пробуждение (джен)

Мне стоило большого труда организовать эту встречу, но я справился. Коннор Маклауд, живущий чуть больше пятисот лет был весьма интересной личностью и сам по себе, но гораздо больше меня интересовал его наставник, Хуан Санчес Вилья-Лобос Рамирес. Я и самому себе не мог толком объяснить почему так сильно им заинтересовался. Просто какое-то внутреннее ощущение на уровне подсознания, что-ли. Я не очень-то надеялся, что мне удастся подпоить Коннора, когда ставил на стол несколько бутылок моего любимого сбитня "Золотой шмель", но, как ни странно, это сработало. Может, свою роль сыграло то, что я пил с ним наравне, а он не желал ударить в грязь лицом перед каким-то мальчишкой. За себя я не боялся. Давно заметил, что даже начав хмелеть, всегда сохраняю трезвым рассудок. А вот Коннор, расслабившись, себя полностью отпустил и рассказывал об учителе с удовольствием. Думаю, он и сам не заметил, когда начал говорить лишнее, ведь пить мы всё это время не переставали. Хотя отреагируй я на этот рассказ так, как должно было отреагировать большинство нормальных людей, он возможно, быстро бы опомнился, но я сделал вид, что всё так и надо и это прокатило. А послушать было что. Я сделал стойку — мысленно, конечно — когда он в подробностях рассказал, как умер его друг и учитель. Нет, сама смерть была вполне обычной. Вот только настораживала фраза, сказанная им. Она звучала примерно как: "Когда я тебе понадоблюсь, позови меня". Поэтому когда Коннор рассказал о том, как он всё же воспользовался этим шансом и позвал своего друга... В будущее, которого в нашем мире не существовало, я сделал лицо ещё более невозмутимым, чем оно было до того. И нет, я уверен, что это были не байки много выпившего человека, решившего пошутить над собутыльником. Смертью друзей не шутят, даже если эти друзья бессмертные. А уж речь Рамиреса, произнесённая им перед тем, как он умер во второй раз и вовсе добавила пищи для размышлений. Впрочем, даже это было не самым удивительным в его рассказе. Дальше последовала череда историй о нескольких жизнях с разной концовкой и финальный рассказ, как он пожертвовал собой, вынудив своего родича убить его, когда они сражались с последним бессмертным.

— Нехорошо это, — помотал я головой, — нельзя так с друзьями поступать. Как он с этим жить будет?

Похоже моя фраза всё-таки отрезвила Маклауда, поскольку он быстро свернул разговор на более безобидную тему, а затем и вовсе отправился спать, сказав напоследок, что со мной интересно пить, так как я не вырубаюсь после третьего стакана.

Наутро я сделал морду кирпичом, никак не показывая, что вчера услышал что-то необычное. Коннор время от времени бросал на меня испытывающие взгляды, но тему вчерашних посиделок не поднимал. Я сказал, что буду рад видеть его у себя в любое время, пока он гостит в нашем городе и вообще пусть заходит каждый раз, как будет появляться здесь проездом.

А после его ухода собрал мозг в кучку и начал подводить итог ночной беседы.

Вывод первый: надо тренироваться достоверно изображать смерть. Вывести это на уровень рефлексов. А то так придёшь в себя в морге на глазах у десятка свидетелей и прощай конспирация. Мысль о том, что это возможно, пришла в голову когда Коннор рассказывал о том, как Рамирес скинул его в реку, и он в течении продолжительного времени провёл под водой, не испытывая даже тех затруднений, что были у Ихтиандра. Если можно неограниченное количество времени провести под водой, то уж просто отключить дыхание и вовсе не проблема.

Вывод второй: бессмертные могут перемещаться между мирами и возможно не только параллельными. Активацией перемещения служит окончательная смерть. Возможно. Хотя осознавая себя и свои возможности, можно научиться как-то на это влиять. В теории.

Помимо прочего Рамирес знает обо всём гораздо больше остальных, но по какой-то причине держит эти знания в секрете даже от своего ученика. Впрочем, возможно Коннор уже сам о многом догадался. Как-никак не первую жизнь живёт. Скорее всего мне тоже придётся разбираться во всём самому.

За информацией о Грибове Коннор предпочёл обратиться к Метасу. Всё таки среди наблюдателей он был своим. И древний бессмертный не подвёл.

— Узнал я об этом парне. Весьма, весьма интересная личность. Неординарная, я бы даже сказал.

— Я тут по пьяни выдал ему несколько неправдоподобных баек, так он слушал так, будто я ему сводки последних новостей зачитал.

— А сам он насколько трезвым был в тот момент? — усмехнулся Метас.

— Да настолько же.

— Понятно. Видишь ли, Коннор, Филимон у нас писатель. Да не просто писатель, а писатель-фантаст. Фантастика, фэтези, сказки — вот те жанры, что даются ему легко и без напряга. Его мышление таково, что хорошо напишет он лишь то, во что поверит. То есть для погружения в атмосферу описываемого мира, он берёт за аксиому, что всё происходящее в нём — правда. Думаю, он также поступил и во время вашей беседы. Чисто на автомате.

— Понятно. А что ещё о нём знаешь?

— Один местный бессмертный рвётся стать его наставником, но мальчик пока держится.

— А что за бессмертный?

— Да так, маньяк один. Родился в начале прошлого века. Долго жил в Сибирской глуши. К людям вышел сравнительно недавно и сразу попал в круговерть афгано-чеченского конфликта. Там ему крышу и снесло. Вообще он довольно сильная личность. Честно пытался держать себя в руках, но срывы случаются до сих пор.

— И в чём же они выражаются?

— В том, что он устраивает охоту. Ловит себе достаточно сильного врага и режет его на кусочки.

— Ну ничего ж себе...

— Вот именно. Грибов, как ни странно, сумел его остановить. Правда я не думаю, что надолго.

— И как же у него это вышло?

— А он просто поймал его на слове. Тот сдуру сказал, что не станет больше ни на кого нападать, если Филимон их заменит, а он взял и согласился. А Ворон своё слово нарушать не привык, да и парень ему симпатичен. Вот и сдерживается. Пока что.

— Хочешь сказать, что если он не сдержится, пострадает Филимон?

— Да, — подтвердил Метас. — Такова суть договора между ними.

— Ты думаешь, он это переживёт?

— Думаю, да. Но вряд ли без потерь.

— Тогда, может, стоит вмешаться?

Метас покачал головой.

— Не думаю, что это хорошая идея. Мальчик очень не любит, когда вмешиваются в его дела. Сомневаюсь, что он простит нам подобное самоуправство.

— И всё же я за ним присмотрю. Он меня заинтересовал.

— Не тебя одного. Но, возможно, мне за ним присматривать легче будет. Всё-таки в одной организации состоим.

И друзья обменялись понимающими улыбками.

Ворон позвонил на исходе второго августа. И почему я не удивлён. Прошёл почти год со времени заключения между нами договора, так что он ещё долго держался. Переться куда то ночью не хотелось, но уговор дороже денег, так что я молча оделся и пришёл, куда было указано. Ворон посадил меня к себе в машину и мы отправились за город.

Всю дорогу меня трясло и я ничего не мог с этим поделать. Ворон, конечно прекрасно всё видел.

— Страшно? — спросил он в какой-то момент.

Я раздражённо дёрнул щекой.

— Это от неизвестности. Ты слишком тянешь.

Он усмехнулся.

— Предпочитаешь, чтобы я остановился и обработал тебя прямо в машине?

— Ты просто мог бы ехать быстрее.

— Только то, — он прибавил скорость. — Не бойся, скоро приедем.

Я попытался взять себя в руки, но выходило откровенно плохо. Как далеко он зайдёт? Сильно ли покалечит? Насколько сможет себя контролировать? Всё-таки столь долгий перерыв... И глаза у него сейчас почти сумасшедшие, пальцы едва подрагивают, сжимая руль. Как будто от предвкушения. И я в качестве главного блюда такой доступный и безотказный... М-да... довольно двусмысленно прозвучало.

Размышляя об этом, я не заметил, что машина остановилась.

— Выходи! — приказал он и я подчинился. В конце концов, чем быстрее он начнёт,тем быстрее удовлетворится. Во всяком случае я на это надеюсь. Мысль, что после столь долгого воздержания он может запытать меня до смерти мелькала в сознании всё чаще.

Я отошёл от машины шагов на десять прежде, чем мне велели остановиться. Выполнив и это распоряжение, молча повернулся к бессмертному, отстранённо размышляя о том, что, не взирая ни на что, никогда не пожалею о принятом решении. Разменять десятки, а то и сотни жизней всего-лишь на мою одну... Нет, оно действительно того стоило и я всё сделал верно. Жаль только будет, если моя первая жизнь закончится столь рано. Я предпочёл бы и дальше оставаться в первую очередь только стражем. Но сейчас это зависело не от меня. Почти не зависело.

Ворон достал нож и не спеша приближаясь, приказал в очередной раз:

— Разденься до пояса!

— Холодно, — возразил я, но, тем не менее вздохнув, принялся расстёгивать рубашку.

— Это не надолго, — спокойно заметил он, глядя на меня почти пустым взглядом. — Когда я начну, подобные мелочи перестанут тебя волновать.

— Откуда тебе знать, — ворчливо отозвался я. — На себе, что ли, испытал?

— Да, — невозмутимо ответил он.

Рубашка упала на траву и я едва начал думать, что скорее бы он уже начинал... Движение Ворона было стремительным, а первый порез очень болезненным. Для меня. В течении двух секунд я пытался осознать происходящее, а потом на моё тело обрушились новые удары. Порезы были глубокими, но в то же время болезненными. И их было много. Похоже Ворон стремился не задеть внутренние органы, но вот смерть от потери крови становилась всё более вероятной. А ведь я противник переливания, что обстоятельно зафиксировано в моей медицинской карте. И ведь не скажешь. Ещё решит, что я так от исполнения договора пытаюсь увильнуть.

"Нет!" — сказал я самому себе. — "Не выйдет! Я выживу! Обязательно! Назло тебе и всем остальным! И о пощаде молить не стану. Не дождёшься!"

Похоже отголоски этих мыслей отразились у меня во взгляде, так как Ворон остановился, пристально вглядываясь мне в лицо. Я упрямо посмотрел в ответ. Резкий взмах рукой и я зажимая глубокую рану на животе, медленно опускаюсь на колени. Сознание начинает уплывать, но я усилием воли пытаюсь этому воспротивиться. Не в первый раз. Знаю, как это делать. Действительность воспринимается плохо, кажется, я слышу чей-то посторонний голос. Неужели нас кто-то обнаружил?..

* * *

— Остановись, или он сейчас умрёт!

Ворон досадливо скривился. Это же надо было так увлечься, чтобы подпустить бессмертного на длину меча.

— Кто ты такой? — повернулся он к незнакомцу.

— Меня зовут Метас и я приглядываю за мальчиком.

— За ним есть кому приглядывать и без тебя.

— Я так не думаю.

— Сомневаешься в моих возможностях? — усмехнулся Ворон.

— Скорее в твоём здравомыслии. Или ты из искателей лёгкой наживы?

Ворон нахмурился.

— Считаешь, я хочу убить его ради трофея?

— Я нет, но со стороны именно так и выглядит.

— Не лезь в это дело, Метас. Оно тебя не касается! Мы с мальчиком сами разберёмся.

— Конечно, конечно. Я лишь хотел сказать, что если прямо сейчас не оказать ему медицинскую помощь, он не доживёт до утра.

— Хрен вам! — хрипло отозвался обсуждаемый. — Назло вам не сдохну.

Метас метнулся к Филимону и едва успел подхватить заваливающееся тело.

— Я сам отвезу его в больницу. Тебе не стоит светиться...

Он не договорил, но Ворон и так всё понял. Молча кивнув, он позволил забрать Филимона, сам же поехал следом на расстоянии.

* * *

Так погано Ворон себя не чувствовал уже давно. И ведь почти год продержался. Если бы не этот грёбаный день Десантника, разбередивший старые раны... Он ведь и сам не хотел вредить Грибову. Даже думал, как хорошо тогда вышло с этим договором. Можно было попробовать завязать. Завязал. Всё б ничего, если бы не это дурацкое упрямство Филимона. Его принципиальность по поводу недопустимости переливаний. Ну нет в этой стране высоких технологий, позволяющих обходиться без них. По крайней мере в этом заштатном городишке точно нет. Не Америка, чай. И вот результат — Грибов впал в кому, из которой, судя по всему, выйдет только ногами вперёд.

Теперь он сидел в больничном коридоре, ожидая, когда его сверхчувство бессмертного, скажет ему, что в их полку прибыло.

Павел Каморников влетел в квартиру друга, не утруждая себя стуком или звонком.

— Хватит пить! Не всё так плохо, Юрок.

— Отвянь! — вяло огрызнулся Сенцов.

— Может скажешь, что тогда произошло?

— Ничего.

— Хорошее ничего, заставляющее тебя каждый месяц уходить в запой. Пусть и всего на пару дней.

— Я узнал то, о чём никому не смогу рассказать. Просто потому, что иначе меня отправят в психушку. И ты будешь первым, кто это сделает, если только я совершу глупость, рассказав тебе обо всём.

— Ладно, я твою позицию понял. Больше расспрашивать не стану.

— Чего пришёл?

— Новости есть по нашему маньяку.

Сенцов замер.

— Он ещё на кого-то напал?

— Представь себе! Это тот самый парень, что проходил у нас свидетелем по этому делу. Какой-то иностранный турист нашёл его за городом на пустыре и привёз в больницу. Парень ещё жив, так что возможно теперь не откажется назвать нападавшего.

Однако реакция Сенцова была совсем не такой, как ожидал Каморников.

— Не лезь в это дело, Паша. Это плохо закончится. Для тебя.

Тот разозлился.

— С ума спятил?! Он — убийца! На его счету десятки жертв. И будут ещё.

— Не будет, — устало отозвался Сенцов. — Грибов последний. Больше он никого не тронет.

* * *

Когда, едва придя в себя, понял, что нахожусь в больнице, мозг сразу лихорадочно заработал, пытаясь решить вырисовывающуюся проблему. В полиции ведь не дураки работают. Они сразу сообразят, что к чему и дело маньяка-потрошителя будет снова вытащено на свет. Ни мне, ни Ворону этого не нужно. Значит, надо было быстро соображать, что говорить на допросе. А что он будет и очень скоро, я нисколько не сомневался.

* * *

Конечно, Каморников его не послушал и отправился в больницу, где, как ему сообщили, недавно пришёл в себя Грибов. Сенцов лишь печально вздохнул и отправился вслед за напарником, надеясь, что получится хоть как-то контролировать ситуацию, хотя и не рассчитывая, что ему это на самом деле удастся.

Грибов был бледен. Врач, по его просьбе, устроил его в полусидячем положении, подложив пару подушек под спину.

— Ну, здравствуй, Филимон, — поприветствовал его Павел. — Как самочувствие?

— Мы с вами на брудершафт не пили, — глухо и резко отозвался Грибов. — Будьте добры скорректировать своё обращение.

— Прошу прощения, гражданин Грибов, — недобро усмехнулся Каморников. — Если вас не затруднит, не могли бы вы поведать нам с коллегой, что именно произошло?

— Понятия не имею, — едва пожал плечами Филимон.

— То есть?

— Я не знаю, что именно произошло и как я оказался в больнице.

— Хотите сказать, что ничего не помните?

— Именно, — спокойно подтвердил парень.

— Но что-то же вы должны помнить?

— О том, как попал сюда, ничего.

— Хорошо, — терпеливо произнёс Павел, — Расскажите, что последнее вы помните перед тем, как очнулись здесь.

— Я был дома. Собирался ложиться. Спать хотелось жутко. Знаете бывает такое состояние, что вроде бы ещё бодрствуешь, но по факту практически спишь...

— Да уж, — понимающе усмехнулся Каморников. — Случалось так урабатываться.

Сенцов лишь согласно кивнул. Ему это тоже было знакомо.

— Ну вот и со мной было то же самое. Сутки писал один рассказ. Никак не мог остановиться. Мысля пёрла. Со мной такое случается нечасто, но если случается, надо использовать на полную катушку, потому что только в таком состоянии можно родить настоящий шедевр. Я даже на еду почти не отвлекался. И уж точно в таком возбуждённом состоянии мне было не до сна. Но вот когда рассказ был дописан, пришёл отходняк. Ну вот, готовлюсь я ко сну и как в тумане мне чудится телефонный звонок.

— Чудится?

— Я до сих пор не уверен, что это мне не приснилось. Помню, что тяну руку к трубке и всё...

— Что всё?

— Всё, что я помню прежде, чем очнулся здесь.

* * *

— Как думаешь, он не врёт? — задумчиво спросил Павел, когда они вышли из палаты.

— Пятьдесят процентов.

— Ясно, — усмехнулся напарник. — И хрен что докажешь. Проверить то мы его слова не можем. Знать бы что он скрывает. Непохоже на страх перед маньяком. Совсем не похоже. Тут что-то другое. Знаешь, давай расспросим людей поблизости. В тот день ведь народу много шлялось. День Десантника, всё-таки. Может, кто что и видел.

* * *

— Значит, говорите, что не помните ничего, потому что спать хотелось? А вот свидетели утверждают что вы вышли из дома, прошли пару кварталов и сели в незнакомую машину. Как вы можете объяснить подобный феномен?

— Приступ лунатизма? — безмятежно пожал плечами Филимон. На изумлённо приподнятые брови полицейского он спокойно пояснил, — Просто у меня нет других разумных объяснений озвученным вами фактам.

— И что с вами часто случается подобное?

— На моей памяти ни разу. Но я ведь живу один и мог просто не замечать. Лунатики обычно не помнят свою бессознательную жизнь.

— Хм... Допустим. А вы согласились бы на сеанс гипноза? Возможно это помогло бы вытащить из вашего подсознания имя убийцы.

— Нет.

— И почему же? — недобро осведомился Каморников.

— Потому что гипноз не самым лучшим образом сказывается на работе мозга. А мне мои мозги весьма дороги.

— Этот человек убил десятки людей...

— Они уже мертвы — им всё-равно, — хладнокровно заметил Грибов. — А я ещё жив и предпочитаю, чтобы в моих мозгах не ошивалось посторонних.

— Но если его не остановить, он продолжит убивать.

— Но ведь меня же не убил, — скептически отозвался Филимон. — Да может это и не он вовсе...

— Он, — уверенно вставил Сенцов. Экспертиза подтвердила — орудие то же самое.

— В общем, раз меня не убил...

— Ему могли помешать.

— Тем более. Если до сих пор все жертвы умирали, вряд ли он пойдёт искать новую, пока я жив. Либо заляжет на дно, либо поспешит закончить начатое.

— И вас это не пугает?

— А смысл? Разве я могу как-то на это повлиять?

— Хорошо, вернёмся к телефонному звонку. Вы можете сказать откуда у вас телефон, с которого тогда звонили.

— Нашёл на днях, — пожал плечами Грибов. — Ждал когда хозяева позвонят. Возможно это они и были тем вечером. В любом случае я об этом ничего не помню.

— Учитывая, что телефон нашёлся при вас, вряд ли это были они.

— Не обязательно, — спокойно возразил Филимон. — Я мог просто до них не доехать. Ведь неизвестно кто и куда меня тогда подвозил.

* * *

— Что скажешь? — поинтересовался Сенцов, когда они вышли на улицу.

— Глухарь. История звучит дико, но вполне логично. Да и парень не нервничал в этот раз. Как минимум он верит в то, что говорит.

Сенцов мог бы с этим поспорить, но не стал. Он рассчитывал побеседовать с Грибовым чуть позже. Когда всё успокоится.

— Значит, лунатик. Рассказать кому — не поверят. Чего только в нашей ментовской жизни не происходило, но такое...

— И не говори, — поддержал его напарник. — Ладно, Юрок, пойдём, что ли, напьёмся с горя. Ты как?

— Ну пошли.

Прокатило. Вывернулся без потерь, можно сказать. Понять что я нервничаю можно только по дрожанию конечностей и какое счастье, что благодаря огромной кровопотере и частичному онемению этих самых конечностей мне удалось поддерживать видимость спокойствия в течении всего допроса. Но разговора с Сенцовым, походу не избежать. Тот точно пожелает всё выяснить. Однако его напарник, похоже не в курсе, а это обнадёживает. Напряжение последних дней дало себя знать и я стал медленно проваливаться в сон. Эх, знать бы, где сейчас этот Рамирес? Как бы хотелось всё понять...

* * *

Хуан Санчес Вилья-Лобос Рамирес размышлял о вселенских проблемах. В его старом мире мало кто знал о том, куда отправляют тех немногих преступников, кто когда либо нарушал незыблемые правила. Их не казнили и не сажали в тюрьму. К чему разбрасываться ценным ресурсом, которого и так мало. Нет, их просто отправляли эмиссарами в другие миры. Во множество параллельных миров Земли. Именно это когда-то произошло и с ним. И неважно, что он был добровольцем. Во всём Священном отряде лишь он один был в курсе существующего порядка вещей. Может потому из всех отправившихся на Землю бессмертных, его память пробудилась раньше, чем у всех остальных. Впрочем, о чём это он — помимо Коннора Маклауда она больше ни у кого не пробудилась. Лишь он один, путешествуя из мира в мир, раз за разом восстанавливал свои воспоминания обо всех прошедших жизнях. Вселенная должна была развиваться. Люди должны были развиваться. И они, эмиссары первоначального мира, обязаны были всеми силами способствовать этому процессу. Но как же тяжело было заниматься этим вдвоём.

Рамирес печально вздохнул, но тут же замер. Чей-то неясный зов прилетел как будто издалека. Будто бы кто-то звал именно его, Рамиреса. Впрочем нет, не звал, а скорее активно вспоминал. Похоже это один из миров, где он уже умер. Однако так странно, но настойчиво вспоминающий его бессмертный, похоже уверен, что он жив. Хуан прислушался к ощущениям внимательней. А ведь он ещё даже не инициирован... Что же происходит?

* * *

Метас не мог понять своих ощущений. Он стоял рядом с кроватью спящего мальчика и чувствовал исходящее от него присутствие бессмертного. Тем не менее Филимон не был одним из них. Инициация ещё не состоялась, юноше удалось выжить не взирая на прогнозы врачей. Тогда откуда же это ощущение, идущее как бы изнутри спящего человека. В голову не приходило ни одного, хоть сколько-нибудь логичного объяснения.

* * *

Закрыв глаза, Рамирес всё глубже проваливался туда, куда тянул его неясный зов. И чем дальше он уходил, тем яснее становилось происходящее. Вдруг он почувствовал присутствие ещё одного и прервав контакт, резко отшатнулся назад. Ещё не время, он наведается к этому странному бессмертному позже. Когда тот будет один.

* * *

Ощущение присутствия бессмертного резко ушло и Метас недоверчиво потряс головой.

— Что это было? Показалось, что-ли?

Звук его голоса разбудил Грибова и тот резко открыв глаза, интуитивно отпрянул.

— Кто вы такой?

Метас лишь молча показал ему татуировку стража. Доверия к нему это, как ни странно, не добавило.

— Что вы хотите? — настороженно спросил Филимон.

— Это я привёз тебя сюда когда твой друг... несколько увлёкся.

— Он мне не друг. — Спокойно возразил Филимон. — Просто подопечный.

— Интересные у вас отношения.

— Даже если и так, свою работу я выполняю, а остальное вас не касается.

— Не ершись, — спокойно улыбнулся древний бессмертный. — Я тебе не враг, да и ему тоже. Иначе на том пустыре осталась бы его голова.

— Почему вы так уверены, что победа будет именно за вами, — не моргнув глазом спросил Филимон.

— Больно молод твой Ворон, чтобы составить мне серьёзную конкуренцию.

— Насколько мне известно ему почти двести лет.

— Целых двести?! Надо же! А мне всего каких-то пять тысяч. И не говори — куда мне против него!

В ответ на этот пассаж Грибов лишь насмешливо улыбнулся.

— Слишком многих излишне самоуверенных именно их самоуверенность и сгубила.

— Согласен, — добродушно улыбнулся Метас. — Ты мне нравишься, Филимон. Я бы взял тебя учеником, но ты, как я погляжу, слишком самостоятельный, чтобы принять такое предложение заранее. В любом случае рад был с тобой пообщаться.

* * *

Пробуждение совпало со звонком в дверь. Всё ещё под влиянием сна, я поплёлся открывать.

— Хреново выглядишь, — заявил Сенцов и не спрашивая разрешения, протиснулся внутрь.

Я хмыкнул и решил спустить ему фамильярность, просто ответив тем же.

— Которую ночь снится один и тот же сон, а я никак не могу понять к чему.

— О чём сон? — деловито спросил следователь.

— Не помню. Я куда-то иду с группой людей, какие-то невнятные ощущения, эмоции. Больше ничего.

— Может, это воспоминания о ночи нападения, — подобрался полицейский.

Я выразительно посмотрел на него. "Ты идиот?" — довольно явно читалось в этом взгляде. До Сенцова дошло.

— Нападения не было, я так понимаю?

"Не было" — Ответил я одними губами, а вслух добавил. — Нет, это не мог быть сон о событиях той ночи. Местность другая. Не город и даже не загород.

— Не доверяешь мне, — сообразил, наконец, Сенцов. — Думаешь, что я с микрофоном.

Я лишь снисходительно улыбнулся в ответ и сделал приглашающий жест в сторону комнат, сам же незаметно включил систему обнаружения электроники, установленной над входом. Сенцов был чист. Не то, чтобы это меня особо удивило, но в нашем деле лучше лишний раз перебдеть.

— Присаживайся, Сеня.

— Почему Сеня? — удивлённо вскинул брови мент.

— А мне твоё имя не нравится. Не подходит оно тебе.

— А Сеня то почему? — всё ещё недоумевал тот.

— Производное от твоей фамилии.

— Ну ты даёшь! — рассмеялся Сенцов и, наконец, ощутимо расслабился.

* * *

— Так что там с твоим сном? Что за незнакомая местность?

— Ты знаешь, — задумался я. — Было ощущение, что я на другой планете, или как-то так.

— А это не могло быть связано с этими твоими... неубиваемыми?

Я резко застыл.

— Ты знаешь, — протянул, обдумывая вспыхнувшую мысль. — А ведь вполне может быть, что и связано...

* * *

Сенцов с удивлением смотрел на куда-то глубоко в себя ушедшего Грибова. После той каким-то странным голосом произнесённой фразы, он застыл, устремив взор в пространство и не реагируя на внешние раздражители. Юрий осторожно его потряс. Никакой реакции.

— Чёрт! Правда что ли лунатик?! Что же делать-то?

Попытавшись ещё раз привести парня в чувство и потерпев неудачу, Сенцов решил подождать в надежде, что скоро тот сам придёт в себя.

* * *

Я помнил. Помнил, как шёл с отрядом Катаны на выручку основному отряду. Как впереди раздались звуки канонады и командир отдал приказ возвращаться, потому что помогать было уже некому. Помню его странную речь про нового предводителя, которая не нашла отклика в моей душе, так как чувствовалась в сказанном какая-то неправильность, нелогичность, но всё это было на уровне подсознания и я отложил пока обдумывание этого вопроса до времён, когда информации будет больше, как делал это всегда. Безропотно остался прикрывать их отход вместе с остальными, но каким-то чудом остался в живых в той мясорубке. Впрочем нет, не чудом. Мой меч разнесло вдребезги одним из шальных осколков снаряда и я уже привычно взялся за висевший на поясе мелкий клинок, благодаря которому получил своё боевое прозвище, как вдруг передо мной вырос молодой крагер. Вокруг были только трупы, его соплеменники переговаривались где-то в отдалении, а мы стояли друг напротив друга и не спешили нападать. Я смотрел в его глаза и не видел там обычной для крагеров ненависти и злобы. И была некая общность между нами двумя, которую я ощутил почти сразу. И мне показалось, что он также её ощущал.

— Меня зовут... Ворон, — обронил он, наконец. — Если хочешь, ты можешь жить.

И видно было, что не верит он в то, что я сделаю такой выбор и застыла в его глазах неизбывная тоска, которую я понимал. Тяжело быть отличным от других, но втройне тяжелей своими руками убить единственную родственную душу, которая могла бы тебя понять.

— Моё имя Гаршат Мизерикордия, — кивнул я. — Я запомню тебя Ворон.

В глазах его мелькнуло удивление, неверие, какая-то затаённая надежда и сразу же вернулось обычное бесстрастное спокойствие. Он также кивнул и развернувшись, пошёл прочь. На его счастье никто из своих не видел этой сцены, иначе ему не простили бы подобного милосердия.

Я не стал тратить времени и устремился вслед за предводителем и Клейморой. Я успел застать окончание ритуала и видел как они уходили на Землю, как вслед за ними отправился туда вождь крагеров, против которого восстало собственное войско. Горстка воинов, бывших с ним, отправилась следом. Среди них был и Ворон. Уходя, он оглянулся и наши взгляды встретились. Не раздумывая, я шагнул вслед за ним. Потому что чувствовал, что так будет правильно, что это путь к чему-то большему, что всем нам необходимо, и потому, что здесь меня уже ничто не держало.

Слегка напрягшись, я вспомнил переход, свои ощущения и то как стирались грани моей личности, оставляя пустую оболочку, да основные черты характера. Впрочем, последнее было запрятано глубоко в подсознании и начало проявляться лишь с возрастом. Почему же воспоминания пробудились именно сейчас? Вряд ли причиной этого было попадание в больницу. Что-то же послужило основанием для этих странных снов... Я тряхнул головой, по привычке оставляя непонятный мне момент, пока у меня не будет больше информации, чтобы снова вернуться к нему.

— Ты в порядке? — услышал я голос следователя, про которого, если честно, практически забыл.

— Да, всё хорошо, — медленно ответил я, также не спеша переместившись к креслу и опускаясь в него.

— Что с тобой было?

— Призраки прошлого. Очень давнего.

— Насколько давнего?

— Несколько тысячелетий, я полагаю, — отстранённо заметил я.

Сенцов закашлялся.

— Сколько?

— Некоторые бессмертные провели на Земле несколько тысячелетий, но уходили они сюда примерно в одно время, значит сам момент перемещения был очень сильно растянут во времени. Это может быть одной из причин почти полного стирания личности. Я своё прошлое вспомнил только сейчас. Многое стало понятным. Многое, но не всё. Мне предстоит грандиозное переосмысление.

— Хм... Ты серьёзно?

Я, наконец отвлёкся от своих дум и мыслей вслух и взглянул в глаза собеседника.

— Если ты не готов это принять, тебе лучше уйти. Эта информация в любом случае не для всех. Большинство к ней ещё не готовы.

— Нет. Я в любом случае хочу знать, кто вы такие.

— Мы все когда-то были воинами и жили на планете Зайст...

Я постарался насколько мог подробно изложить ему историю своего родного мира, его нравы и обычаи, внутреннюю культуру, а также представления местных о тех или иных вещах. Всё это было разбавлено моими комментариями. Жизнь на Земле не прошла даром. Я и раньше был белой вороной, хоть и старался особо это не демонстрировать, а уж теперь со всей доступной информацией и накопленным жизненным опытом на многое смотрел иначе.

— Хватит! — остановил меня Юрий. — Пока достаточно. Я верю тебе, но мне бы это сперва переварить.

— Понимаю. Самому ещё многое нужно обдумать в свете имеющейся информации.

— Я зайду к тебе в выходной. Тогда и продолжим.

* * *

Я не знаю, почему мне захотелось просветить об истинном положении вещей именно Дункана, но я сумел обходными путями связаться с Доусоном и передать ему послание для Маклауда. Кто ж знал, что он заявится ко мне вместе с Коннором. Впрочем, я не стал возражать, а учитывая, что их приход совпал с визитом Юрия, а через минуту с неловким подобием извинений заявился Ворон... Мне оставалось лишь истерично рассмеяться, глядя на эту ситуацию со стороны. Впрочем, я сдержался. Посетители косились друг на друга и явно считали кое кого лишним. Но когда до кучи к нам заявился ещё и Метас, я заржал в голос и пригласив его присоединяться, отправился на кухню за дополнительной чашкой. Когда каждый получил свою порцию кофе, я плюхнулся в кресло и спокойно заявил:

— Юрий никуда не уйдёт. Я счёл нужным посвятить его в обсуждаемый вопрос и на то есть причина, о которой вы, господа долгожители, не в курсе. Начнём с начала. Из всей вашей компании только один, не считая меня, смог пробудить первую память. Не так ли, господин Клеймора?

Коннор вздрогнул. А я продолжил, не давая ему возможности вставить слово.

— Ты уж извини, что по прозвищу, а не по имени. Я заметил одну интересную особенность: даже те немногие, кто всё же умудряется вспомнить свою первую жизнь, как ни странно не помнят личных имён. Ни своих, ни чужих. Я не смог. Боевые клички — пожалуйста, а на имени как будто какой-то звуковой туман пролетает. У меня есть версия, объясняющая подобный феномен, но в степени её достоверности, я не уверен. Тем более, что я своё прошлое имя помню. Впрочем, возможно, вы сознательно отказались от прежних имён в момент перемещения. В отношении вас с Катаной я даже могу понять почему, вы же бежали с Зайста ради каких-то невнятных целей, бросив своих людей умирать. Да, я тогда случайным образом выжил, но с момента вашего ухода более не считаю себя частью священного отряда. Да и цели его мне более не близки. Нет мне никакого дела до переместившихся на Землю крагеров. Они ничем не хуже любого из местных террористов и все эти ваши священные войны не более, чем возня в песочнице.

— Ты так считаешь? — спокойно спросил Коннор. — Что ж, это может объяснить, почему я совершенно не помню тебя.

— Возможно, — спокойно улыбнулся я. — Но теперь, когда я всё вспомнил, мне больше нет необходимости скрываться. Моё имя Гаршат Мизерикордия. Вспоминай!

Когда я произнёс эти слова, Ворон вдруг вздрогнул и пристально посмотрел на меня.

— А кем в этом прошлом был я? — прозвучал его тихий вопрос.

Я повернул голову в его сторону и спокойно ответил:

— Ты был одним из крагеров. Нашим врагом. Но именно благодаря тебе я смог выжить.

— Как именно? — напряжённо спросил он.

— Ты просто не стал меня убивать, когда у тебя была такая возможность. Не захотел. Хотя знал, что свои тебя не пощадят за подобное проявление милосердия. — Я усмехнулся. — Мы очень похожи, Ворон. Родственные души. Ты нуждался во мне и потому я отправился вслед за тобой на Землю. В первую очередь по этой причине.

— А во вторую? — тут же спросил Дункан, который из всей этой истории мало что понимал.

Я перевёл взгляд на него.

— А вот ответ на этот вопрос действительно важен не только для всех бессмертных, но также для остальных людей. У меня было время поразмыслить над открывшимися фактами и я пришёл к удивительным выводам, обусловленным простейшей логикой. Конечно, кое какие детали неясны и мне бы очень хотелось побеседовать с Рамиресом по этому вопросу, но я не встречался с этим бессмертным на Земле, а потому не знаю, как его звали в том прошлом, а звать фактически незнакомца считаю несколько невежливым.

— Рамирес мёртв, — хмуро заявил Коннор.

Я насмешливо взглянул на него.

— Помнится кто-то совсем недавно рассказывал мне, как умудрился призвать его из могилы. Правда это было в другой твоей жизни, но какая в общем-то разница. Насколько я понял ещё тогда, Рамирес единственный, кто может свободно путешествовать по мирам. И возможно не только по параллельным.

— Фантастика какая-то получается, — пробормотал себе под нос Сенцов.

— Не большая фантастика, чем бессмертие присутствующих здесь бессмертных, — обронил я, не глядя на него.

— Почему бы тебе не рассказать всё по порядку, — присоединился к беседе Метас. — А то я чувствую себя зрителем на премьере фильма, который почему-то начали показывать с середины.

— Все бессмертные происходят с планеты Зайст. Они переместились сюда с помощью специального ритуала. К сожалению процесс перемещения несёт в себе побочные эффекты. В частности практически полностью стирает прежнюю личность. Технически память со временем можно восстановить, но на деле это, как правило, ни у кого не выходит. Рамирес и Коннор стали единственным исключением. Они перемещаются в очередной параллельный мир всякий раз как в буквальном смысле слова теряют голову. Иными словами потерянная голова для бессмертного не смерть, а начало новой жизни. Но кроме этих двоих, свои прежние жизни никто не запоминает. Полагаю это связано с тем, что они не могут вспомнить ту свою первую жизнь на Зайсте.

— Но ты вспомнил, — сам себе утвердительно кивнул Метас.

— Сам не знаю, как так вышло. После больницы мне стали сниться странные сны. Невнятные, но с полным присутствием. Тут Сеня забежал, — я кивнул на Юрия. — Спросил, что случилось. Я без всякой задней мысли поделился с ним проблемой. Действительно, что предосудительного может быть во снах. А он возьми и спроси, не связано ли это как-то со всеми вами. Вот тут меня и шандарахнуло.

— Точно шандарахнуло, — вклинился в разговор Юрик. — Он как статуя застыл посреди разговора и ничего вокруг не замечал. И взгляд пустой, вернее куда то вдаль устремлённый.

Я кивнул.

— Надо было табличку повесить: "Ушёл в себя. Вернусь не скоро."

Раздалась пара нервных смешков.

— Я вспомнил свою прежнюю жизнь и то, кем я там был. Но у меня были знания и моей жизни теперешней. А потому я мог посмотреть на происходившее там со стороны, с точки зрения непредвзятого наблюдателя.

— Да, это тебе знакомо, — отозвался Дункан. — Наблюдать ты привычен.

— Также как и твой друг Доусон, — парировал я. — Между прочим ты находишься здесь благодаря ему. Своё послание тебе я только так мог передать. Открывать историю бессмертных рядовым стражам было бы неразумно, учитывая возникшие разногласия в наших рядах. Я против проявлений фанатизма в любой его форме, а потому не разделяю политику излишне радикально настроенных товарищей. Тем более, что многими из них руководит банальная зависть. Чисто человеческая черта, между прочим. С этим ничего не поделаешь.

— И что же дали наблюдения? — вернул разговор в прежнее русло Метас. — Какие выводы ты сделал, оглянувшись на прошлое?

— Люди — это личинки. Личинки бессмертных. А вот сами бессмертные — это уже стадия куколки. Потому и потомства иметь не могут. Даже неинициированные. Цель у куколки только одна — завершить своё развитие и стать бабочкой. Вот только я подозреваю, что даже бабочки — это далеко не имаго. Цель тех немногих, кто уже вышел на уровень бабочки, помочь в том же самом как можно большему количеству куколок. А также сделать куколками максимально возможное число личинок. Для чего им это нужно — сказать не могу. Извините, слишком мало информации, чтобы делать хоть сколько-нибудь однозначные выводы. Однако сам процесс развития достаточно долог и обусловлен, в первую очередь, как ни странно, моральными качествами людей. Отсюда появление негласных запретов на огнестрельное оружие и разного рода артиллерию. Только оружие прямого контакта, чтобы глаза в глаза. С точки зрения психологии приём понятный и, я бы даже сказал, логичный. Вот только даже в таких условиях развитие идёт медленно. Ведь это как раз тот случай, когда каждый должен сам осознать. Никакие лекции тут не помогут. Вот только единственное, чему обучилось большинство — это убивать других и умирать самим. Ну, а те немногие, кто созрел для отправления на Землю, стали жертвой озвученных правил. По сути эта ваша извечная игра по снесению голов не более чем испытание, которое невозможно пройти до тех пор, пока соблюдаешь правила. Многие из тех, кто рубит головы постоянно, становятся наркоманами, жаждущими очередного вливания силы и приносимой ей эйфории. Но и те, кто делает это нечасто, всё-равно по сути уже проиграли. Просто потому, что они вообще это делают. Те же кто искренне верят в главный приз и вовсе достойны лишь жалости. Поскольку получают они лишь изрядную долю наркотика, который заставляет их поверить, что они могут всё. Вот только даже со всей заёмной силой они всё-равно остаются куколками. Нет технически, такой оставшийся может, в итоге, спровоцировать вылупление и перейти на следующую стадию, но для этого нужно знать, как именно использовать имеющиеся ресурсы. А вот знаний у вас, ребята как раз и нет. Коннор и Дункан яркий тому пример. Каждый из них в разных мирах как минимум по разу оставался последним. Вот только бабочкой не стал ни один.

Вам вообще не нужно было убивать друг друга. Уж точно не за сам факт существования. Для любого нормального мыслящего существа бессмысленные убийства — это путь к деградации. Хотя конечно, если нападают на вас, самозащита более чем естественна. Но сколько вас таких — именно защищающихся? Ворон, разве что.

Я усмехнулся.

— Парадокс. Именно ваш враг, воспитанный в крайне жестоких условиях, оказался более человечным, чем вы сами. А ведь для него это также первая жизнь на Земле. Как и для меня.

— Как так вышло, — подал голос Юра, — что вы все, отправившиеся сюда практически одновременно, попали в разное время? И кто-то живёт один раз, а у кого-то уже несколько жизней за спиной.

— Особенности переноса, я полагаю, — пожал я плечами в ответ. — У меня есть предположения, что именно происходило в этот момент, но это не более, чем версии, которые не помешало бы проверить.

— И всё же объясни, почему события на Зайсте ты назвал вознёй в песочнице? — вернулся к предыдущей теме Коннор.

— Потому что там вам создали все условия для развития. Те немногие, кто осознавал бессмысленность подобных действий и стремился вырваться из круга обычаев и правил, имели больше шансов перейти на следующий уровень, чем все те, кто продолжал носить воду решетом.

— А вот этого сравнения я не понял,- встрял Дункан.

— Воду решетом носить бессмысленно, — усмехнувшись пояснил я. — Она всё-равно вытекает. И с терроризмом бессмысленно бороться. Тем более жертвуя жизнями своих. А вы именно этим и занимались. Цель крагеров не нова. Они хотели власти. Но желание власти — тупиковый путь, как правило не ведущий к совершенству. Нормальный человек никогда не взвалит на свои плечи подобную головную боль. А нормальный командир никогда не пошлёт своих подчинённых на верную смерть, если только это не будет обусловлено действительно важными причинами. У вас таких причин не было. Хотя, конечно, и ты и Катана считали иначе.

— Он сказал, что если Чёрный воин победит, для людей настанет время вечной тьмы, — глядя в сторону пояснил Коннор.

— Глупости! — отбросил это заявление я. — Даже если бы крагер всех крагеров остался последним в одном из миров, максимум, что ожидало бы людей — это очередная диктатура, которых было немало в истории Земли. И как бы страшна и жестока она не была, это максимум могло лишь подтолкнуть людей к переходу на следующую ступень. Испытания рождают лучшие качества у действительно достойных. Вспомни женщину, которую пытались сжечь твои бывшие сородичи. Как скоро после этого она перешла в стадию куколки?

— Слишком много информации, — подал голос Дункан. — Мне нужно время, чтобы всё переварить.

— Вот и у меня была такая же реакция, — хохотнул Сенцов.

— Ладно, — Коннор аккуратно поставил на блюдце чашку из-под кофе. — Предлагаю пока разойтись. Думаю всем нам есть что обдумать. А может кому-нибудь ещё приснятся сны. У меня при пробуждении воспоминаний тоже похожим образом всё происходило.

Гости спорить не стали и потихоньку все разошлись. Остались только Ворон и Метас. Первый выжидающе смотрел на меня.

— Ты что-то хотел? — вернул я ему ответный взгляд.

— Я помню, как ты по немногим имеющимся у тебя фактам составил характеристику на Маклауда. — при этих словах Метас посмотрел заинтересованно. — Ты не мог бы также... и для меня. Ты же помнишь, каким я был.

— Я мог бы, — спокойно ответил я. — Но ты уверен, что хочешь выслушать это прямо сейчас?

Ворон бросил быстрый взгляд на Метаса. Тот сразу же подорвался из кресла.

— Я пока посуду приберу. Мне тоже потом надо будет поговорить с тобой.

Он скрылся на кухне, а я повернулся к Ворону.

— Я не думаю, что ты готов слышать такие откровения. Тем более это разговор не на пару минут. Возможно, тебе стоит с этим хотя бы переночевать.

— Я зайду завтра. Не приглашай никого.

Я усмехнулся. Да, сегодня получилось забавно.

* * *

Метас вернулся с кухни спустя какое-то время после ухода Ворона.

— Мне бы хотелось услышать, кем в той прошлой истории был я, — произнёс он, снова устраиваясь в кресле.

— Ну-у, учитывая, что среди членов священного отряда я тебя не помню, логично предположить, что ты был одним из крагеров. Если хочешь более развёрнутый анализ, вроде того, что заказал Ворон, мне нужно больше информации.

— Информации? — растерянно переспросил Метас.

— О твоей жизни на Земле, естественно, — спокойно уточнил я. — Я понимаю, что она была длинной, но основные моменты, важные для тебя... Конечно если ты готов этим делиться. В противном случае это не имеет смысла. Я могу ручаться за достоверность сделанных выводов лишь при условии, что предоставленная информация была верной и не приукрашенной.

Какое-то время древний бессмертный испытывающе смотрел на меня.

— Что ж, слушай! — решился он, наконец.

* * *

— Ты недоговариваешь, — прервал я его спустя полчаса. — Ваши похождения очень напоминают известное высказывание: "Пришёл, увидел, победил". А где подробности? Как я могу составить психологический портрет человека, который мелькнул на горизонте и растворился в глубине веков!?

— Хочешь подробностей? — каким-то неживым голосом произнёс Метас. — Хорошо, слушай!

* * *

Он рассказал всё. Всё, что они творили на протяжении многих веков, а мальчик внимательно слушал всё это, сохраняя полное спокойствие и никак не показывая своего отношения к услышанному. Изредка задавал уточняющие вопросы и снова кивал, приглашая продолжить рассказ. Наконец Метас умолк и в ожидании уставился на собеседника.

— Что ж, история не нова и мне, в общем-то, всё про тебя ясно.

— И что же именно? — криво усмехнулся Метас.

— Крагеры были очень жестоким народом. Этот клан образовался из изгоев, тех, кого не приняли свои. Они растили своих детей в суровых условиях, не поощряя излишнюю мягкотелость. Я не буду описывать в подробностях. Сам вспомнишь, когда придёт время. Тогда и поймёшь, что я имею ввиду. Полагаю, что на Землю ты отправлялся совсем юным и как многие юноши жаждал признания. Так случилось, что встреченные тобой бессмертные, приняли тебя в свою компанию, приняли на равных. Это было именно то, в чём ты действительно нуждался. И чтобы не потерять расположения этих людей, ты был готов вести любой образ жизни, который они считали приемлемым. Время шло и ты постепенно менялся. Твоё внутреннее я всё больше превалировало в принятии решений. В конце концов ты пожелал идти своей дорогой, но чувство благодарности к этим людям на подсознательном уровне всё ещё остаётся в тебе. Именно поэтому ты избегаешь с ними встречи. Потому как с одной стороны понимаешь, что больше не желаешь жить прежней жизнью. Просто потому, что осознал — это не твоё. А с другой, ты не желаешь причинять этим людям вред. По крайней мере не своей рукой. Потому как они меняться не собираются. Они уже взрослые состоявшиеся люди. И тебе не убедить их сойти с выбранного пути.

— И тебя не ужасает то, что мы творили?

Я лишь снисходительно улыбнулся.

— Почитай историю Ассирии, Метас. Может тогда ты поймёшь, что жестокость крагеров не так уж и нова на фоне многих народов Земли. Мы, люди, вообще существа жестокие. Кто верит в иное, просто наивный человек, оторванный от реальной жизни. А ошибки — кто из нас их не совершал. Ты свои осознал, и нашёл в себе силы остановиться, что заслуживает уважения. А твои друзья, продолжая потакать своим низменным желаниям, показали себя слабаками.

— Во главе многих древних империй часто стояли бессмертные.

— Даже если так, — не дал я себя смутить. — Один бессмертный не может повлиять на толпу. Если жестокость не была заложена в человеке изначально, никто не заставит его быть злодеем. В любом военном конфликте с обеих сторон были как воины, так и мародёры. И многие пользовались случаем чтобы удовлетворить свои садистские наклонности. Бессмертен ты или нет — не играет никакой роли. Люди одинаковы, вне зависимости от того, как долго они живут.

* * *

— Мне не даёт покоя одна странность, — задумчиво потёр подбородок Метас. — Тогда в больнице, перед самым твоим пробуждением, мне почудилось, что я чувствую присутствие инициированного бессмертного, ощущение исходило как бы изнутри тебя, а потом внезапно оборвалось. Сразу после этого ты очнулся. Есть какие-нибудь мысли по поводу того, что это могло быть?

— Хм... Это было вторым моим пробуждением. Очнулся я чуточку раньше и сообразив, где нахожусь, сразу задался проблемой, что говорить на допросе. Очень своевременно задался, поскольку допрос случился буквально через пару часов. И хоть мне удалось удачно отбрехаться, всё это основательно вымотало меня и я снова заснул, а перед сном... Перед сном я вспоминал Рамиреса и задавался вопросом о его роли во всей этой истории и своём желании понять... Чёрт! Это был он! Он каким-то образом услышал меня и пытался связаться! Скорее всего именно это дало толчок к пробуждению воспоминаний.

— Ты был прав насчёт снов, — угрюмо сказал Ворон, откидываясь на спинку кресла. — Всю ночь меня преследовали какие-то смутные образы.

Я кивнул.

— Мне в первую ночь тоже что то невнятное снилось. Дальше будет подробнее.

— Тебе есть что сказать обо мне?

— Если не обидишься...

— Не обижусь. На правду обижаться глупо, а твои выводы всегда довольно точны.

— Ну слушай. Условия, в которых крагеры растят своих детей, это нечто невообразимое. Всё направлено на то, чтобы вырастить жестоких беспощадных тварей. Всё, что не вписывается в заданные рамки, объявляется браком и немедленно утилизируется. Рождение кого-то, вроде тебя, не редкость, просто такие, как правило, долго не живут. Надо быть очень хорошим приспособленцем, почти моментально адаптирующимся в любой ситуации. Тебе нужно было приложить массу усилий, чтобы постоянно ходя по краю, не выдать своей истинной сути. Ты не мог перестать быть крагером — окружающие просто не приняли бы тебя. Всё что тебе оставалось — играть роль своего. И ты играл. В момент нашей встречи мы были одни и ты, возможно первый раз в жизни, позволил себе быть собой. Впрочем, в последнем я сомневаюсь...

— Почему? — тут же перебил меня Ворон.

— Ты сказал, что я могу жить. Но при этом весь твой вид кричал, что ты не веришь, что я сделаю такой выбор. Следовательно велика вероятность, что ты уже делал подобное предложение другим и они его отвергли.

— Возможно, — задумчиво произнёс Ворон. — Хотелось бы это вспомнить.

— Думаю, теперь вспомнишь, — пожал я плечами.

— Это очень страшно?

— Боишься за свою неокрепшую психику, Ворон?

— Опасаюсь. Не хотелось бы очередного срыва.

— После возвращения воспоминаний — сомневаюсь, — спокойно заметил я.

* * *

Закрыв глаза, Рамирес снова пытался связаться со странным юношей. Дело почему-то шло туго. В какой-то момент ему почудилось, что начало получаться и тут же в пространстве зазвучал голос парня:

— Рамирес? Ты немного не вовремя. Я сейчас бодрствую. Отложим нашу встречу до ночи. А то опять кто-нибудь помешает.

После этого сигнал прервался и Рамирес застыл в недоумении.

— Что это вообще было?!

* * *

Подождать несколько часов было не сложно, а потом он снова услышал зов, как в тот раз. Потянувшись навстречу парню, он вдруг ощутил встречное движение и неосознанно подался назад. В пространство рядом с ним шагнул молодой человек, окинувший его быстрым внимательным взглядом.

— Надо же! — усмехнулся парень. — Катана. Вот уж не думал, что это будешь ты. Хотя это многое объясняет. А Коннор, скотина, даже не намекнул. Хотя точно знал, что именно ты скрываешься под личиной Рамиреса.

— Прошу прощения, сударь, — воспитанно отвесил лёгкий поклон Рамирес. — Мы знакомы?

— А то! — криво усмехнулся невежливый пришелец. — Хотя зачем тебе в подробностях помнить всех, кого ты отправил на верную смерть. Но мы честно прикрыли ваш отход. Так что по крайней мере моя совесть чиста. А вот ты и Клеймора вряд ли можете сказать то же самое о своей. Тебе как по ночам не являются парни из священного отряда?

— Ты вспомнил...

— Угу. И знаешь что? Это моя первая жизнь. Как видишь, у меня на пробуждение первой памяти ушло сравнительно немного времени. Директор детского дома рассказывал, что мне было четыре, когда меня нашли и привели к ним. Я не мог рассказать ни кто я, ни назвать имена родных. Впрочем ты и сам знаешь, что при перемещении старая личность затирается. Возможно, я так долго летел к Земле потому что мне очень не хотелось терять себя.

— Может быть, — с печалью отозвался Рамирес. — Так ты был одним из тех, кто остался прикрывать наш отход?

— Да. Я смог выжить благодаря милосердию одного из крагеров. Надеюсь этот незначительный факт не даст тебе повода записать меня в предатели. Тем более, что с момента перемещения сюда, частью священного отряда я себя больше не считаю.

— Может ты для начала представишься.

— Гаршат Мизерикордия.

— Гаршат, — задумчиво произнёс Рамирес. — Я помню тебя. Ты всегда был немного другим. Отличным от всех остальных. Но способным на предательство я тебя никогда не считал.

— Я был способен на иную точку зрения, — усмехнулся Филимон. — Меня было не увлечь красивыми словами, как ты проделывал это с остальными. А твой последний поступок вызывает только презрение.

— И тем не менее ты меня позвал.

— Я же не знал, что ты и Рамирес одно лицо, — пожал плечами Гаршат. Мне просто хотелось знать ответы на кое-какие вопросы. Я знал, что тебе они известны. Вот, собственно, и все мотивы.

— Вопросы?

— Именно. Ты же не откажешься ответить бывшему соратнику. Тем более, что я тебе тогда не отказал. Невзирая на моё в тот миг к тебе отношение.

— Почему бы нет, — улыбнулся Рамирес. — Что именно ты хочешь узнать?

* * *

— Правильно ли я понял, что ты свободно можешь перемещаться между мирами по своему желанию?

— Не совсем, — слегка смутился Катана. — Я могу переместиться в мир, из которого пришёл зов одного из соратников. Тех, кто вспомнит меня или хотя бы будет знать о моём существовании.

— М-да... Всё ещё более запущено, чем я полагал. Извини, Рамирес, но в этот бред я не поверю. Если у помещения есть вход, более чем очевидно, что у него есть и выход.

— Я не понимаю...

— Твои возможности, Катана, просто обязаны работать в обе стороны. И если ты можешь перемещаться на зов тех, кто хотя бы подозревает о твоём существовании, то и сам ты можешь пройти в мир, о существовании которого тебе известно. Более того, я уверен, что и при стандартном переходе ты способен задавать направление. Просто до сих пор у тебя не возникало такого желания.

— Стандартном?

— Это когда тебе отрубают голову и ты, вроде как, начинаешь всё сначала. Если перед уходом в новую жизнь активно желать попасть во вселенную, отличную от твоей, твоё желание исполнится.

— Вообще-то, чтобы снова ожить, нужна энергия. Призывающий, как правило делится своей. Он же и задаёт условия воскрешения. Ты просто появляешься в нужном мире с чётким осознанием, для чего именно призван.

— В момент смерти энергии у тебя хоть залейся и если вместо того, чтобы дарить её убийце, сознательно направить этот поток на перемещение, то всё получится. А если ещё и чётко представлять вселенную, в которой желаешь оказаться, то попадёшь в конкретную. Собственно таким способом ты давно мог бы вернуться домой, на Зайст. Но там нам ведь нечего делать, ведь так? Это полигон для тех, кто стоит на первой ступени развития, а ты её уже перешагнул. Жаль только, что и бабочкой стать уже не сможешь. Во всяком случае не в ближайшем будущем.

— Бабочкой?..

Филимон прервался и объяснил ему своё видение развития от людей к бессмертным и далее.

— Бабочки, личинки... Надо же. Какие интересные сравнения! — восхитился Рамирес.

— Рад, что тебе понравилось. Пользуйся на здоровье.

— Ты прав. Я застрял в развитии между куколкой и бабочкой и никто не может объяснить почему так произошло.

— Я могу. Недостаток фантазии. Тебе стоит тренировать свой разум в определённом направлении. Но ты слишком рано умер. В твоё время не было литературных произведений нужных жанров. На Зайсте же и вовсе подобные развлечения были не в почёте. Вот ты и застрял, грубо говоря, на самом интересном месте. Ладно, Катана, оставим прошлое в покое. Как ты смотришь на то, чтобы смотаться на пару в другой мир, совершенно отличный от нашего. Мир, который возможно поможет решить твою проблему.

— Прямо сейчас? — удивился Рамирес.

— Нет, конечно, — рассмеялся Гаршат. — После того, как я потеряю голову. Ты ведь меня подождёшь?

— Конечно. Это будет весьма... познавательно.

Грибов улыбнулся и отступил, сразу исчезая из поля зрения собеседника и обрывая связь.

Уже перед самым пробуждением я снова почувствовал присутствие Рамиреса.

— У меня ещё один вопрос. Почему ты вообще решил, что силой можно управлять самостоятельно? По своему желанию?

— Факты о некоторых бессмертных, как поведанные Коннором, так и почерпнутые из других источников. Некоторые бессмертные активно использовали свою силу не только для воскрешения, исцеления и долгожительства. И некоторые из них достигли небывалых успехов. Я сделал определённые выводы из имеющихся фактов. Я обязательно поделюсь ими с тобой когда мы встретимся в нашей следующей жизни. Тебе ведь некуда пока спешить?

— Конечно, я подожду...

Присутствие Катаны исчезло и я почти сразу проснулся. Ну что же, всё складывается как нельзя лучше.

* * *

Мне довольно легко удалось убедить Ворона присоединиться к моим изысканиям. Когда я подробно разъяснил, каких результатов хочу добиться, он проявил непритворный интерес и принял самое непосредственное участие в последующих тренировках. Память первой жизни полностью пробудилась у него в течении недели и он на пару дней стал необычайно рассеянным, целиком уйдя в себя. Как и мне в своё время, ему предстояло многое переосмыслить и принять. К Метасу, кстати, память также вернулась, а вот Дункан не давал о себе знать. Возможно, просто не считал нужным. В конце концов в той, прошлой жизни мы никогда не были особо близки. Я считал, что сделал для него достаточно и к дальнейшему общению не стремился. Захочет — сам придёт, а нет — так я не расстроюсь. Общества двух бывших крагеров мне вполне хватало.

* * *

Тренировки шли полным ходом и у Ворона даже начало получаться. Я был прав в своих предположениях: бессмертные действительно могли отключать дыхание, сердцебиение и кровообращение по желанию. Большинство, правда, об этих своих способностях не подозревали. Чуть позже к нашим изысканиям присоединился Метас. У него, кстати, также всё получалось. Так что я решил перейти ко второй части тестирования их возможностей. И если и эти попытки увенчаются успехом, ребята смогут преподнести большой сюрприз своим врагам. Ну, а я изучал пока всё это в теории. Рано или поздно ведь тоже пригодится.

* * *

Прошло несколько месяцев. Между мной и Вороном установилась связь, которую я ощущал даже будучи неинициированным. Теперь я не сомневался, что легко отыщу его в любом из миров. Но это была единственная хорошая новость. Радикально настроенные стражи начали охоту на бессмертных. Их было немного, но и эта кучка доставляла нам массу проблем. Лично я сам бы передушил уродов, только вычислить место их дислокации не представлялось возможным. Кроме того было странное ощущение, что за ними стоял кто-то ещё. Не из наших. Ответ на этот вопрос принёс, как ни странно, Сенцов. Жестокая ирония — мент стал свидетелем того, чего ему видеть не следовало. Он прекрасно это понимал, потому отправился сразу ко мне. За всеми нападениями стоял бессмертный. Нет, он не открывался фанатикам. Просто во время казней прятался неподалёку, забирая изливающуюся рекой энергию. Среди этих дегенератов он числился посвящённым осведомителем. Потому все нормально относились к тому, что слив очередного бессмертного, он сразу же удалялся, на самом деле всегда обретаясь неподалёку. Я тут же рассказал об этом своим. Причём не только стражам, но и Метасу с компанией. Не учёл я только того, что среди нас всё ещё могут быть предатели. Он выследил меня, а когда понял, что я потенциально один из них, церемониться не стал. Ведь с его точки зрения я был лёгкой добычей.

* * *

— Твоё вмешательство нарушило мои планы, но я думаю, что твоя жизнь сможет в какой-то мере компенсировать причинённый ущерб.

— Могу я хотя бы узнать имя своего потенциального убийцы? — чуть приподняв брови осведомился я у него.

— Меня зовут Кромлех и я родился больше тысячи лет назад.

— Правда? — я демонстративно окинул его взглядом. — Ну вы хорошо сохранились, дедушка.

Он взрыкнул и бросился на меня с мечом. Я отбил его выпад клинком и одним резким движением резанул по животу. Вообще мизерикордия не предназначен для серьёзного боя, но я привык использовать вещи не по назначению.

— То, что я предпочитаю не драться, не означает, что я не умею этого делать, — повторил я когда-то сказанные Метасом слова.

Не знаю, чем закончился бы этот бой, всё равно сражаться честно они не собирались. Сбоку раздался треск автомата и меня прошила очередь. Славик... Что ж, теперь я знал имя предателя, предупредившего Кромлеха о наших действиях. Я рухнул на асфальт, тяжело дыша, продолжая крепко сжимать клинок, давший мне боевое прозвище. Бессмертный стал надо мной. Какие то доли секунды я смотрел ему в лицо, а потом в глазах потемнело. Казалось, я потерял сознание всего на доли секунды, но едва распахнув глаза, понял, что инициация завершилась. Я чувствовал Кромлеха. А ещё на границе восприятия мелькали Спешащие ко мне с разных сторон Ворон и Метас. Конечно они не успеют, но это уже и неважно. Действия на подобный случай были заранее оговорены. По крайней мере с Вороном. Метас, впрочем, также был в курсе. Я не спеша поднялся с земли и тут же почувствовал клинок у своей шеи. Кромлех удовлетворённо оскалился и взмахнул мечом. Я сосредоточился на своём желании. Бессмертного ждёт сюрприз. Моей энергии он не получит, а друзья не дадут ему уйти безнаказанным.

* * *

Выскочивший из-за поворота Ворон увидел как голова Грибова отделяется от тела и последнее почти сразу начало распадаться, превращаясь в сверкающую пыль энергии. Тонкая, почти невесомая нить, протянулась от этого клубка прямо к нему, что-то похожее, только бледнее, метнулось к спрыгнувшему с крыши здания Метасу, а остальное, взвихрившись напоследок, растворилось в воздухе, оставив ошарашенного убийцу ни с чем. Что ж, теперь его очередь умирать. И Ворон шагнул вперёд.

* * *

Метас узнал стража, стоящего чуть в стороне с автоматом в руках. Слава Корнеев, Грибов знакомил их как-то раз. Что ж, предателю не место в их рядах. А автомат вовсе не панацея...

* * *

Павел Каморников широко распахнутыми глазами взирал на весь этот фантастический беспредел.

— Теперь ты понимаешь почему я не хотел, чтобы ты в это влезал? — хмуро спросил его стоящий рядом Сенцов. — Это не наш уровень, а вздумай ты кому-то об этом рассказать, тебя упекут в психушку до конца твоих дней.

* * *

Они снова сблизились, остановившись в каком-то шаге друг от друга.

— Я пойду за ним, — тихо произнёс Ворон. — Он ждёт.

Метас кивнул.

— Удачи! Зовите, если что.

— Мы будем иметь ввиду, — отстранённо пообещал Ворон. Он сосредоточился на ощущениях и шагнул в пролом между мирами, ориентируясь на след, оставленный умирающим другом.

* * *

Зов ворвался неожиданно, оставляя впечатление раздающегося набата и в пространство напротив Рамиреса шагнул Гаршат. Впереди него, как разворачивающаяся ковровая дорожка текла энергия, уходя куда-то в неведомый мир, а позади, оставалась точно такая же, разве что чуть менее интенсивно светящаяся тропинка.

— Ну что, Катана, готов к путешествию? Подходящий для нас мир я уже присмотрел.

— А это? — слегка удивлённо спросил Рамирес, указывая на тропинку.

— Хлебные крошки для моего друга, — беспечно отозвался Гаршат. — Он скоро к нам присоединится.