Эпитафия (джен)

Это была кантерлотская традиция, и для остальных пони это не имело такого большого значения.

— Твай-лайт. Спа-ркл, — Твайлайт тогда было, наверное, года четыре, она быстро училась, но ей все равно приходилось тщательно выговаривать каждый слог, когда она читала что-то вслух. Закончив с первой строчкой, она подняла голову. — Это же я!

Твайлайт Вельвет улыбнулась и погладила дочь по голове.

— Ты права, Твайли! Ты такая умненькая кобылка.

Маленькая Твайлайт вильнула хвостом — ей нравилось, когда ее называли умной, — а потом нахмурилась.

— А почему на этой штуке мое имя?

— Это старая кантерлотская традиция, милая, — Велвет снова погладила дочь по голове. — Не беспокойся об этом.

Но Твайлайт это все равно немного беспокоило.

Потому что, хоть ей и было всего четыре года, она была достаточно взрослой, чтобы понять, что перед ней надгробие.

* * *

Это была кантерлотская традиция, и для остальных пони это не имело такого большого значения.

Но она была Твайлайт Спаркл.

— Ах да, конечно. Надгробный камень, — произнесла принцесса, и на ее мордочке появилась та особенная улыбка, которую Твайлайт уже научилась любить, но которая в то же время все еще немного пугала ее. — Большинство жеребят слишком малы, чтобы понять, что они видят, когда им его покупают. Но, полагаю, ты всегда была умна не по годам.

Твайлайт Спаркл, шести с половиной лет от роду, слегка вильнула хвостом. Некоторые вещи никогда не меняются.

— Я и не вспоминала о нем до сегодняшнего дня, — призналась единорожка, глядя в книгу, которую читала к нынешнему уроку. Это было старое иллюстрированное издание классических историй, и гравюра на тридцать шестой странице — пони, стоящий на коленях у могилы и нашедший старое похороненное письмо, которое изменит его судьбу, — пробудила воспоминания. — А ты знаешь, зачем это было?

Принцесса Селестия сияла. Даже для взрослой пони она была очень высокой. Для маленькой кобылки она была просто огромной. Она стерла грань между любовью и обожанием.

— Когда маленькие кобылки становятся достаточно взрослыми, они покупают свой надгробный камень вместе со своими матерями, — объяснила принцесса. — Жеребчики покупают его вместе со своими отцами.

— Но зачем?

— Давным-давно надгробные плиты было довольно трудно сделать, — объяснила Селестия. Она всегда говорила Твайлайт правду, как есть. Она никогда не задавалась вопросом, была ли единорожка достаточно взрослой, потому что если она была достаточно взрослой, чтобы спросить, то возможно, она заслуживала получить ответ. — Они были очень дороги. Если кто-то умирал, так и не приобретя надгробный камень, то иногда их семьи не могли позволить себе купить его до похорон. А может быть, у него вообще не было семьи, которая могла бы его купить.

Твайлайт кивнула.

— И это было плохо, — сказала она.

— Да. Никто не любит безымянные могилы, — Селестия улыбнулась. — Это неправильно. Таким образом, пони начинали копить деньги, как только у них появлялись дети, и к тому времени, когда им исполнялось четыре года, пони как правило могли позволить себе надгробие. В наше время они гораздо дешевле.

Принцесса пожала плечами.

— Но традиция осталась в веках.

— О, — единорожка снова посмотрела на гравюру в книге. Имя на надгробной плите было написано на древнеэквестрийском, но для Твайлайт — которая не могла читать на нем — оно выглядело просто набором случайных каракулей. — Это довольно грустно.

В шесть лет жеребята по-настоящему еще не понимают, что такое смерть. Если они не сталкивались с ней, то эта концепция для них просто слишком абстрактна. Все, что они понимают, что смерть это нехорошо. Что из-за нее расстраиваются.

Селестия знала об этом.

Поэтому она просто сказала:

— Да, Твайлайт. Это довольно грустно. В некотором смысле.

И на этом все закончилось.

Вот только это было не совсем так.

* * *

— А он... больше, чем я ожидала...

— Твайли, — позади нее Шайнинг Армор, нахмурившись, оглядывался по сторонам. — Это просто жутко.

— Посмотри, какой здоровенный! — после чего Твайлайт указала на надгробие своего брата. — И твой тоже!

— Это еще более жутко.

Пройдет еще несколько лет до того, как Твайлайт Спаркл переедет в Понивилль, а сейчас они с братом находились на чердаке своего дома.

Сюда давным-давно никто не поднимался. На чердаке было полно паутины и старого, бесполезного хлама.

А еще надгробные плиты.

— Как ты вообще узнала, что они здесь? — Шайнинг Армор наконец сдался и последовал за своей младшей сестрой. Два надгробия были большими; имена брата и сестры были высечены на самом верху и под ними было много пустого пространства. — Ты у мамы спросила?

— Это не потребовалось, — ответила Твайлайт. — Я помогала ей затащить сюда плиту сразу после того, как мы ее купили.

— Подожди, ты что, это помнишь?

— Да, — Твайлайт уселась на пол. Ее брат пристроился рядом. — А почему они такие большие?

Шайнинг Армор поморщился.

Ему совсем не хотелось тут находиться. Это все была идея Твайлайт. Соседскому жеребенку — очаровательному малышу, с которым Твайлайт никогда даже не заговаривала, — накануне исполнилось четыре года, и звуки соседской вечеринки были слышны по всему дому.

Это заставило Твайлайт внезапно вспомнить, а воспоминания вызвали у нее приступ любопытства. А потом она потащила за собой брата, потому что на чердаке, честно говоря, было слишком много паутины.

— Я имею в виду, что они купили их, когда нам было по четыре года, — сказал Шайнинг. — Так что они никак не могли узнать, что мы будем делать в будущем, и что им придется писать здесь, когда они... э-э-э... похоронят нас. Чем большего ты достигнешь, тем больше должна быть эта штука.

— Значит, все это свободное пространство для этого?

— Да, наверное, мама и папа многого от нас ожидают.

— Верно, — Твайлайт вздохнула. — Тебе не кажется странным, что мы никогда не говорим об этом? Это наши надгробия. Мы ими воспользуемся только после того, как умрем. Я никогда не понимала эту традицию.

Шайнинг Армор внезапно ухмыльнулся и толкнул в бок свою сестру. Потому что хоть ему и не нравилось тут находиться, но у старших братьев есть приоритеты.

— Что такое? — спросил он. — Ты никак боишься?

И Твайлайт, улыбнувшись, пихнула его в ответ.

— Заткнись. Тебе это не кажется странным?

— Эх, — жеребчик пожал плечами. — Я думаю, что в твоих словах есть смысл.

— Правда? Потому что я не думаю, что возникли бы какие-нибудь проблемы, купи мне надгробие попозже.

— Нет, дело не в этом, — Шайнинг Армор толкнул свою могильную плиту, чтобы посмотреть, сможет ли он ее сдвинуть. Ничего не вышло. Камень был довольно тяжелым. — Я думаю, это для мамы и папы.

Твайлайт недоуменно заморгала.

— Правда?

Некоторые братья и сестры — не учителя, а союзники. Они не ждут, пока ты подрастешь, а делятся всем, что у них есть, как только узнают это. Чаще всего они сами толком не знают, что делают.

— Я думаю, что когда ты покупаешь его, это должно заставить тебя понять, что однажды ты умрешь, — сказал Шайнинг. — Значит, считается, что ты должна научить своего жеребенка быть хорошим, и что ты должна спланировать день, когда ты его покинешь, и все такое прочее.

Твайлайт нахмурилась.

— Так ты думаешь, что именно поэтому мы покупаем надгробия? Чтобы научить ответственности?

— Ну, если ты достаточно взрослая, чтобы иметь четырехлетнего жеребенка, тебе нужно начать думать в долгосрочной перспективе. И все мы когда-нибудь умрем. Я думаю, что ты должна действительно усвоить это, если хочешь получить максимальную отдачу от жизни или что-то в этом роде.

Твайлайт ничего не ответила. Она просто продолжала рассматривать свое надгробие, удивляясь тому, какое оно большое. Каким большим оно ощущалось.

Шайнинг Армор был прав. Однажды она умрет.

А жеребчик все еще говорил.

— Мне кажется, что покупка надгробия для твоего жеребенка идеально подходит для такого рода вещей, потому что они твои дети, и все такое, ведь так? Так что это шокирует. Хорошая замена. Все равно никто не помнит, как покупали их собственное надгробие.

— Но... — Твайлайт почесала в затылке. — Но я помню. Я не всегда об этом думаю, но помню.

— Ну, тогда я думаю, ты просто рано усвоила этот урок.

* * *

В первую же ночь после того, как Твайлайт стала аликорном, она пришла в покои Селестии. Когда она постучала, то услышала:

— Входи, Твайлайт Спаркл. Я ждала тебя.

И когда новая принцесса-аликорн сделала это, то увидела, что Селестия улыбается.

За все эти годы она никогда по-настоящему не теряла этого сияния. Теперь, когда Твайлайт была выше — выше, чем когда-либо раньше, — рост Селестии казался более нормальным, но она все еще возвышалась над всеми остальными. Она по-прежнему заполняла собой всю комнату.

Однако она больше не пересекала границу между любовью и обожанием. Твайлайт прекрасно знала, по какую сторону границы они обе находятся.

— Принцесса Селестия.

— Твайлайт, — тон Селестии был мягок, как шелк. — Я так горжусь тобой.

— Спасибо. Я, эм-м-м... — Твайлайт улыбнулась и почесала в затылке. — Надеюсь, я вас не разбудила?

— Как я уже сказала... — Селестия указала на маленький столик, который стоял в ее покоях рядом с кроватью. Там также были два стула. — Я просто ждала тебя. Не желаешь чего-нибудь из напитков?

— Нет, благодарю вас, — Твайлайт села.

Селестия сделала то же самое.

— Ты хотела меня о чем-то спросить, — сказала она. — То, о чем ты размышляла последние несколько часов, не так ли?

Учителя и родители никогда не перестанут видеть тебя насквозь. Твайлайт уже давно даже не пыталась помешать этому.

— Да, — сказала она, глядя вниз и хмурясь. — Принцесса, я же теперь... бессмертна?

Селестия ответила не сразу. Она не спеша оглядела окно, кровать, шкаф в углу, прежде чем обратиться к Твайлайт.

— Это трудный вопрос, Твайлайт, — наконец произнесла она. — А зачем тебе это знать?

— Я... — Твайлайт закрыла рот. Нахмурилась. Попыталась начать снова. — Я... не знаю, помните ли вы это, принцесса, но когда мне было четыре года, мы с мамой...

— Вы пошли покупать тебе надгробную плиту? — прервала ее Селестия.

— Да, — Твайлайт кивнула. — И я никогда этого не забывала. Я не хочу сказать, что постоянно думала об этом, но это... определенно было где-то в глубине моего сознания.

— Понимаю.

— И я всегда просто... я стараюсь не слишком зацикливаться на этом, — Твайлайт нервно забарабанила копытом по столу. — Но я всегда знала, что однажды умру, и поэтому старалась... извлекать максимум пользы из каждого дня. Вот почему я всегда старалась прочесть каждую книгу, и вот почему я так много хочу знать о дружбе, и...

— И вот почему ты завершила последнее заклинание Старсвирла? — добавила Селестия с улыбкой.

Твайлайт снова кивнула.

— Я должна делать все, что в моих силах, — сказала она. — И я должна планировать все заранее. Потому что однажды все это закончится. И это печально, но в тоже самое время я должна просто принять это и двигаться вперед, не теряя ни одной секунды. Потому что смерть неизбежна, верно?

С этими словами Твайлайт обхватила себя копытами и уставилась в пол.

— По крайней мере, я так думала.

На мгновение воцарилась тишина.

А потом принцесса Селестия встала из-за стола.

Твайлайт вздрогнула и тоже начала подниматься, но Селестия посмотрела на нее и с улыбкой подняла копыто.

— Посиди там, — сказала она. — Я никуда не собираюсь уходить. Мне просто нужно кое-что взять.

— Ох.

Затем Селестия пересекла всю комнату, открыла угловой шкаф и начала рыться в нем.

— Я не знаю, бессмертна ты или нет, Твайлайт Спаркл, — сказала она. — Есть только один способ выяснить наверняка, но к тому времени, когда мы это сделаем, будет уже слишком поздно. Тем не менее, я не думаю, что тебе следует беспокоиться по этому поводу.

Твайлайт дождалась, пока Селестия достанет очень длинный свиток из шкафа и вернется к столу, прежде чем снова открыть рот.

— А я не должна? — спросила она.

— Нет, — Селестия улыбнулась. — Я понимаю, что традиция покупки надгробий может быть жуткой, но я также верю, что она учит нас чему-то... очень ценному.

Казалось, что она предварительно распробовала вкус дальнейших слов, покатав их во рту, как это делают с вином, прежде чем произнести.

— Живи каждый день с полной отдачей, потому что однажды все это закончится. Это не такое уж плохое утверждение. Оно заставляет тебя двигаться дальше.

Твайлайт покраснела. Под сиденьем стула она слегка вильнула хвостом. Некоторые вещи никогда не меняются.

— Спасибо, — а потом румянец исчез. — Но все же...

Селестия кивнула, как будто слова Твайлайт были абсолютно ясны для нее.

— Родители всегда покупают большие надгробные плиты, — объяснила она, — чтобы они соответствовали всем достижениям их детей.

— Да, я уже видела свою.

Селестия улыбнулась.

— Для твоих родителей этот жест означает надежду. Это означает обещание. Для детей иногда это означает вызов. Чем больше надгробие, тем больше всего тебе нужно сделать в своей жизни. Тем меньше времени ты можешь потратить впустую, ничего не делая.

Селестия развернула свиток.

Это была карта Эквестрии, но очень странная. Большинство крупных городов там отсутствовали, а если и были, то были гораздо меньше, чем следовало. Горы и леса тоже были далеко не на своем месте. Некоторые реки были тоньше, а другие наоборот гораздо шире.

Твайлайт взглянула на свиток, заметила коричневый оттенок чернил и нахмурилась.

— Принцесса, — сказала она. — Это... очень старая вещь.

— Так оно и есть, — Селестия погладила карту. — Прошли тысячелетия. Земля сдвинулась с места. Но сначала все было именно так. Так, как было создано.

— ...создано?

— Посмотри сюда.

Твайлайт так и сделала.

Сначала она ничего не заметила. Но вскоре новоявленная принцесса начала замечать некую закономерность — горы, реки, леса. Они были расставлены не просто так.

Они выглядели как простые каракули, если не знать языка, но Твайлайт уже было не шесть с половиной лет, и она прекрасно владела древнеэквестрийским.

Сам мир произносил одно огромное, древнее слово.

СЕЛЕСТИЯ

Твайлайт почувствовала, как дыхание замерло у нее в груди.

Селестия заметила это и снова взглянула в окно.

— Я тоже не знаю, — произнесла она, — бессмертна ли я. Есть только один способ выяснить наверняка, но к тому времени, когда мы это сделаем, может быть уже слишком поздно.

Аликорн закрыла глаза.

— Я никогда не позволяла подобному останавливать меня.

— У вас тоже есть надгробие, — прошептала Твайлайт, отрываясь от карты и глядя на принцессу. — И мы все ходим по нему.

Селестия улыбнулась:

— Твои родители были более благоразумны, чем мои, когда подарили тебе твое. Их вызов тебе был не так сложен. Но принцип такой же.

— Значит, вы тоже живете с полной отдачей?

— Когда мы уйдем, Твайлайт Спаркл, от нас останется только то, что мы делали при жизни. Вызовы очень важны. Они дают нам повод продолжать путь, — Селестия наконец снова посмотрела на Твайлайт. — Так меня учили родители.

— Правильно, — Твайлайт посмотрела на свои копыта и слегка взмахнула крыльями. — Значит... то, что я стала принцессой... это еще не конец? Это только начало? Я все так же не должна терять времени даром?

Селестия покачала головой.

— Ты уже добилась невероятных успехов в своей жизни, Твайлайт, и твоя надгробная плита гораздо меньше. Но ведь всегда будет больше места где-то еще, чтобы записать то, что ты сделала при жизни. Как думаешь, стоит ли рисковать, и не быть лучшей, чем ты могла бы стать?

Твайлайт даже не надо было об этом думать.

Она знала ответ с тех пор, как ей исполнилось четыре года.

— Принцесса? — спросила она.

— Да?

— Думаю, мне понадобится надгробие побольше.

Улыбка Селестии могла бы осветить все ночное небо, и под стулом, так слабо, что Твайлайт с трудом это заметила, принцесса завиляла хвостом.

— Тогда тебе лучше начинать копить, — сказала она. — Как мне кажется, они довольно дорогие.