Я здесь, друг (джен)

Фёдор сидел за столом в своей квартирке и ждал. Ждал, когда его дорогой друг Николай появится, как он и обещал. Словно в ответ на свои мысли, он услышал слабые шаги в коридоре. Несколько долгих мгновений спустя дверь распахнулась, и Николай, наконец, вошел, хотя и с шумом, сев на стол Федора перед ним, свесив ноги с края. Это было мило, подумал он, хотя и с раздражением.

— Хм, ты очень опоздал, Николай. На это есть причина?

Николай с большим удовольствием напевал себе под нос, он был слишком расслаблен, чтобы вообще испытывать угрызения совести. И зачем, если он опоздал не так сильно, как казалось на первый взгляд. Он сидел на столе со счастливым видом, не обращая внимания на важные бумаги, которые упали на пол. Записи с занятий, которые были важны. Все это не имело для него значения. Он был больше занят тем, что смотрел на него, своего дорогого друга. Всё ещё уставший, его друг обладал большой выдержкой и, скорее всего, большим терпением. Какое интересное сочетание. Он весело щебетал ему:

— Ах, ничего особенного. В этом доме очень легко заблудиться. Ты знаешь, все эти комнатушки. Но теперь я здесь.

— Не могу сказать, что это не беспокоило меня. — измождённыо сказал Федор. — Но я полагаю, что не могу злиться на тебя.

Федор тепло улыбнулся Николаю, и, встав из-за стола, жестом пригласил его подойти поближе. Хотя в этом не было необходимости — квартира была маленькой, и его друг стоял уже очень близко к нему.

— Подойди... обними меня, пожалуйста. — попросил Фёдор, и его тон постепенно становился все более отчаянным, поскольку он действительно изголодался по его шумному обществу.

Николай лучезарно улыбнулся ему, он был готов обнимать его как можно крепче. Но в пределах разумного, насколько это вообще возможно. Он радостно ответил ему:

— Конечно, Феденька!

Он спрыгнул со стола, как будто это было для него обычным делом. Отчасти так оно и было. Сделав всего шаг, он остановился прямо перед ним. Он не мог не заметить, что глаза его друга странно блестели. Однако он приписал это радости встречи. Он крепко обнял его, прижимаясь к нему.

Федор неуверенно обнял Николая и крепко прижал к себе, закрыв глаза и глубоко вдыхая аромат своего друга. На долю секунды он почувствовал себя счастливым; он почувствовал тепло тела своего друга, прижавшегося к нему; он почувствовал, что его обнимают и о нем заботятся; это все, чего он ждал от этой встречи. Наконец-то это происходило. Вот только… ему становилось холодно в его объятиях. И его друг это хорошо почувствовал.

— Феденька? — тихо позвал Николай, все еще с плотно закрытыми глазами. — Что происходит?

Фёдор медленно выдохнул, начал успокаивающе поглаживать его по спине. Он и сам думал, что с ним все в порядке. Возможно, это простуда, которая связана с погодой. Осень обычно очень холодная. Ничего особенного, потому что он как-то не чувствовал себя плохо. На самом деле, ему становилось как-то легко. Хотя холод был не очень приятным. И он чувствовал, что обманывает сам себя. Он тихо прошептал ему:

— Просто немного холодновато...

В квартирке гулял ветер, который шёл из щелей. Вот только его друг был в длинном пальто. И это был другой род холода.

— Феденька… это не просто немного холодно. — сказал Николай неожиданно серьезным тоном.

В этот момент Фёдор почувствовал себя неподвижным, как труп; холодный камень на ощупь. Николаю, крепко державшемуся за тело своего друга, казалось, что он держит мертвый груз. Это было совсем неправильно. Когда его беспокойство начало перерастать в приступ паники, он с ужасом открыл глаза и недоверчиво посмотрел на своего друга.

Фёдор сделал огромное усилие, чтобы глубоко вдохнуть и выдохнуть. Это простое действие немного взбодрило его. Теперь он чувствовал себя немного лучше, даже не так, он чувствовал себя живым. Хотя ему все еще было холодно. Он тихо всхлипнул, чувствуя, как внутри него разливается тепло. Это было то, что ему очень не нравилось. Он сжал рубашку на груди, чувствуя жар в этой области. Он хрипло прошептал ему:

— Мне очень холодно... здесь очень холодно... и жарко... в груди...

Николай медленно наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу друга. Он уставился на него с беспокойством и паникой, которые отразились на его лице.

— Феденька, послушай меня внимательно, тебе нехорошо. Ты холоден как лед. — тон Николая был спокоен, когда он пытался привлечь внимание своего друга. — Ты хорошо себя чувствуешь? Нет головокружения? Ничего?

Фёдор слушал его внимательно, но слова доходили до него словно через толщу воды. Он пытался найти в этом хоть какие-то положительные эмоции прямо сейчас. Но сейчас его охватила тоска. Теперь он понял, почему это происходило с ним. Но ему казалось, что это прошло с ним давным-давно. Он тихо пробормотал ему:

— Голова... больно... и сердце...

Это было нехорошо

— Посмотри на меня, — сказал Николай, стараясь, чтобы его голос звучал мягко и спокойно.

Он опустил глаза, ожидая, что друг поднимет на него взгляд, но, как ни странно, у него не хватило для этого физических сил.

— Тебя подташнивает? Нет, тебе определенно нужно сейчас прилечь, Феденька. — тон его становился всё более настойчивым, от его весёлого щебета не осталось и следа.

Фёдор смог только кивнуть ему, он был слишком слаб, чтобы говорить громче шепота.

Николай немедленно принял решение, он, недолго думая, подхватил его на руки и отнёс на диван. Все это время он проклинал себя за то, что не заметил ухудшения состояния своего друга раньше. Хотя, с другой стороны, он ведь был студентом, который учится на юриста, а не на врача. Но он ведь заметил этот лихорадочный блеск в глазах друга. Почему он тогда не подумал, что его стеснительный друг просто скрывал до победного свою слабость? Он не знал, как ответить на эти вопросы.

Он укрыл его одеялами, которые остались там, чувствуя холод его кожи даже сквозь ткань. Дрянного рода одеяла, обшарпанные, с дырами, оставшимися то ли времени, то ли из-за мышей. Он дал себе мысленный залог купить ему хоть что-то получше этого. Николай почувствовал, как его захлестнула волна безнадежности; он не знал, что делать и как помочь. Он не знал, и мог только с ужасом смотреть, как его друг прерывисто дышит.

И то, как его друг хватался там, где сердце, наталкивало его на мысли.

Повинуясь инстинкту, Николай положил голову к себе на колени и начал перебирать пальцами его волосы, чтобы утешить. Он посмотрел на своего друга, лежащего у него на коленях, и увидел, что тот потерял те немногие силы, которые у него оставались, чтобы держать глаза открытыми. Он снова наклонился вперед и поцеловал его прямо в лоб; это должен был быть успокаивающий поцелуй.

— Я здесь, мой друг. — тихо пробормотал он, сдерживая слезы и свой страх. — Я здесь.

Минуты шли долго, ему казалось, что прошло несколько столетий. Часы соседней квартиры тихонько трещали, скрашивая возникшую тишину. Это не была абсолютная тишина — город за окном жил своей бурной жизнью, невзирая на горе студента. Но для него весь этот мир вмиг перестал существовать, весь смысл сосредоточился на друге, который так слабо дышал, что сердце у него разрывалось. Поддавшись новому порыву, он начал гладить его по голове, приглаживая тёмные кудри. Волосы на ощупь были мягкими, почти как шёлк.

Вот только кожа была такой бледной, бледнее, чем обычно. Холодная кожа, не как у трупа, но близкое к тому. Память подкинула ему вид утопленника, которого он увидел в детстве. Лучше бы он не вспоминал, теперь ему стало хуже. Мысль о смерти всегда пугала его, но от неё отмахивался, отшучивался, проплыв милым сердцу шутником. И сейчас он не мог выдавить из себя хоть какую-то шутку, хоть что-то.

Оставалось только слабое дыхание друга и всхлипы, вырвавшиеся у него.

Фёдор с большим трудом открыл глаза. Несмотря на тепло из-за одеял, лучше ему не стало. Жар в груди у него не прошёл. Он хрипло прошептал, срываясь на болезненные поскуливания:

— Таблетки... под подушкой... н-нужно...

Николай понял, теперь он всё понял. Без лишних вопросов, он приподнял подушку, тонкую, как блинчик. И вправду, там был маленький пузырёк с белыми таблетками. Он не знал, какая должна быть дозировка, он решил понадеяться на свою интуицию. Он высыпал на ладонь немного таблеток, ощущая при виде них небольшую тошноту. Несколько помедлив, он вновь посмотрел на своего друга. Ласково погладив его по щеке, он осторожно приоткрыл его рот и высыпал таблетки, слегка приподняв ему голову, помогая проглотить эти таблетки.

Горькие, скорее всего, таблетки.

Фёдор слабо выдохнул, чуть-чуть улыбнувшись. Жар в груди приутих, а вскоре и вовсе ушёл. Это было лучше, чем сотни слов. Лучше, что он мог только представить. Николай быстро вытер свои слезы, сбивчиво пробормотав:

— Не пугай меня так больше.