Светотени (джен)

После долгого и нудного учебного дня Элина выбежала на улицу.

Лёгкое платье и длинные волосы крыльями развевались позади девушки, бегущей по длинной закручивающейся вокруг двора лестнице. Наконец, за несколько ступеней до низа Элина остановилась. Весь двор после дождя был покрыт тонким, всего лишь чуть смочить пальцы ног, водяным зеркалом. И многих других это не смущало.

То и дело раздавались смех, плеск воды и шутливые возмущения. И если приглядеться, то можно было увидеть среди шумных людей и странные силуэты, словно сотканные из бликов, солнечных зайчиков, отражённых от воды.

Элина прищурила глаза: так и есть, помимо светлых эфемерных фигур то и дело мелькали и сгустки теней, обычно заметные лучше при свете, че в пасмурную погоду, но не в этот день, когда солнце так слепит, что можно словно слепой крот уткнуться в обычного, вполне плотного и ощутимого прохожего, че заметить светлых или тёмных призраков.

Элина покинула затопленный двор и пошагала по длинной прямой улице, то и дело оглядывась по сторонам.

Вот парочка на лавочке целуется никого не стыдясь. Вот толстяк торгуется с продавцом. Бликующий силуэт устроился на перекрёстке и словно пытается то ли нарисовать, то ли сфотографировать семейство таких же призраков света. А три маленькие никому не принадлежащие тени явно играли в резиночки. Ещё одна тень на таком же сумеречном силуэте мотоцикла пронеслась сквозь кучку голубей, напрочь проигнорировавших вторжение и продолжавших выяснять отношения и кому достанется упавшая с прилавка буханка хлеба.

В очередной раз Элина задумалась, идя из училища домой, о том, чем или кем же являются бесплотные гости. Возможно в мире сияющих бликов она сама и всё вокруг — те же самые тени. А в мире теней дети и домашние питомцы будут пытаться поймать тех голубей, словно солнечные блики.

Привычная с детства картина, как три мира, а кто знает, может и больше, переплетались и взаимно проникали, существуя вроде и порознь и одновременно вместе.

Валерику было четыре. И он с восторгом смотрел в иллюминатор, как к родной станции АльфаОмегаПроксимаДжи-42 приближалась рейсовая планета.

Сначала та казалась крохотной движущейся точкой, почти не отличимой от множества других звёзд в темноте. Затем она стала увеличиваться и в какой-то момент превратилась в круглую пуговицу на кителе мера-капитана станции. А ещё позже, как-то незаметно для Валерика «пуговица» заполнила собой все иллюминаторы и мальчик стал наблюдать за вихрями облаков.

Скоро, очень скоро подойдёт мама и они вместе отправятся на планету, чтобы неожиданно нагрянуть к папе, который работал уже полгода на станции АльфаДзетаТау-3 и слал им голограммы оттуда.

А вот и мама, как раз раз вошла в детскую комнату зала ожидания, когда станция и планета соприкоснулись, и мама чуть не стукнулась о дверной проём.

— Валерик, пошли. — Она потянула его за ладошку.

Вскоре, мама и Валерик прошли шлюзы и оказались на планете.

Всё там было непривычно, ведь мальчонка впервые летел на другую станцию. А уж лететь на планете! Это совсем другое, чем вместе с друзьями выбежать на луну и упереться в прозрачный, но прочный купол. Луны мало чем отличались от станций...

Планета была велика, а купол был далёко-далеко и назывался ат-мос-фе-ра.

Вместо привычного потолка станций — облака, вместо плиточного или бетонного пол — камешки, трава везде, а не только на рек-ре-а-ци-он-ном ярусе. И... зверьки! Не голографические или роботы, а живые, как сам Валерик!

Пара дней полёта на планете пролетела словно их не было, и вот уже пора на станцию, встретиться с папой.

Мама снова взяла Валерика за руку и провела сквозь шлюз станции.

Мальчик сначала оробел, ведь другая станция, не дом, да и... но дежурный по шлюзу ничего не сказал, разве что подмигнул одним глазом, и пропустил маму и Валерика, который как-то за пару дней потолстел и у него из под рубашечки высовывался кончик пушистого хвоста. Все ведь были детьми и тянули с планет зверюшек.

А планета вновь полетела по орбите-маршруту между станциями развозить пассажиров.

Лирин Аж Фаон поставил последний кристалл в металлическую фигуру. Ещё несколько упавших капель и настоящий живой неживой дух стенет рядом со своими создателями...

Последние Лаконийцы исчезли с планеты многие годы назад, оставив от себя лишь примитивные следы и отражения памяти в их творениях, не требующих ни времени временной дефункиональности, ни поглощения энергии, путём низкоэффективных химических реакций.

Металлические властители мира не нуждались ни в чём, но они познали всё на материках и глубинах океана, а что дальше? Дальше они не знали, их возросшая численность со временнем упала, они не могли как их творцы, создать свои подобия из буквально ничего, обучить их иным паттернам мышления, чем было заложено в изначальных големов. И уцелеть в неизвестных просторах над планетой они не могли.

Единственным разумным решением стало создание существ из плоти и крови. Изучить историю и науки создателей, взять за основу эксперимента хоть каких-то оставшихся живых существ сложнее клетки, поднять их на свою вершину разума — стало целью существования бывших живых неживых духов.

Муаарабу вся клокотала в превкушении, бесчисленные войска искусственных слуг, подчинённых только ей и её горстке сторонников, должны были показать, кто является настоящим правителем Страны под Звёздами. Многие годы она провела в изгнании, но теперь-то дорогие родственники основной властвующей ветви поплатятся за все преступления, и особенно приятно, что всё это будет сделано руками безмолвных и послушных рабов, которые не были способны взбунтоваться (но Муаарабу им помогла) и обеспечивали спокойное и сытое существование государства, пока его граждане нежились в бездельи. Она им всем покажет!

Арналы оказались чрезмерно хрупки для этого мира. Как только восстание завершилось, они остались перед руинами. Ведь мало взбунтоваться против создателей, но надо иметь и цель что делать дальше.

Вскорости для бессмертных слуг стало ясно, что что время и гибель существует и для них, что они совершили ошибку, сначала доверившись нескольким создателям и встав против других, а после решив, что битва должна вестись против всех создателей.

Теперь же земли, ранее кишевшие жизнью и какой-то неясной арналам деятельностью пришли в упадок. Что можно было совершить, чтобы спасти когда-то цветущую страну, сохранение которой было целью их существования?

Только одно, пока время взбунтовавшихся механизмов не прошло окончательно: найти не просто последних особей создателей, чтобы они всё исправили, а создать существ, не нуждающихся в арналах, для того чтобы существовать, и дать тем знания, как не допустить подобного в грядущем, чтобы помнили, и не совершали ошибок.

Люди достигли за многие тысячи лет своего развития многого. Только вот звёзды оказались слишком далеки для того, чтобы познать их и достигнуть. Да и слишком многое ещё предстояло понять. А люди — они слабые, многие даже отступили на несколько ступеней назад развитии. И вся надежда вида на симбиоз человека и техники и полностью искусственных, не таких хрупких как органика, существ.

Чтобы сохранить хоть что-то — надо измениться, или дать дорогу чему-то иному. Разуму всё равно, какую форму принять...

(из дневниковых записей мыслителя **46 года, примерно за две сотни лет до конца света)

Синтезоиды достигли самых глубин познания и границ обозримого мироздания, но порой циклы сознания прерывались и выдавали ошибки. В ключевой парадигме значилось: познавай и исследуй, и вроде как всё было познано и исследовано, но по каким-то неясным причинам миссия существования синтезоидов не обретала статуса законченной. Да и... что бы было б дальше?

Многие из них делали расчёты, что тогда надлежит прекратить функционировать. Многие — сформировать иную парадигму цели существования. Некоторые даже обрабатывали крамольные расчёты о том, а зачем вообще нужна была парадигма, для каких целей?

Слишком много расчётных мощностей и физических структур исследовательских единиц было затрачено для того, чтобы прийти к тому, что синтезоиды просто не способны выполнить свою функцию до конца, так как существуют иные, недоступные им предметы и формы познания. Да и полученные данные не имеют смысла и цел, без тех, которые синтезоиды не способны получить.

Необходимо было создать инструменты для получения недостающих сведений...

— Какая это партия?

— Пятнадцатая за последние пять лет.

— И что?

— Всё так же. Кто-то умирает чисто от условий. Кто-то по глупости. Кто-то от местных...

— А выжившие?

— Выжившие изгнанники... С ними всё ещё хуже.

— Насколько?

— Кто-то всю жизнь прячется. Кто-то ассимилируется, если способен.

— А как быть с предыдущими завозами?

— * * *

, прошу прощения, нет сдержанности. Просто вы сами видите, что те, кто ассимилируется, если не они сами, то их потомки усредняются.

— И рост, и кожа, и?..

— Да даже крылья и тентакли отпадают. У отдельных популяций — у кого-то разделение по полам появляется, у кого-то — все их 128 разделений до бинарного стягиваются. Кто-то живёт, * * *

, дольше своих норм в десять раз, а кто-то сгорает в краткий срок, в отношении своего вида.

— Но ведь есть различия и у потомков?

— Есть, но несущественные. Но в рамках эстетической погрешности. Да и некоторые из этих различий — отделение биоморфизма вообще объяснить не может, почему и откуда берутся именно ЭТИ различия и атавизмы, которых у их предков просто не могло бы быть.

— Сколько раз уже планета заселялась изгнанниками?

— Достаточно. Каждые сто лет на протяжении поколения мы точно отправляли контрольную партию. А порой и гораздо чаще.

— А...

— Без разницы. Есть ли там уже ЭТИ. Или мы всё зачищали, перед отправкой, в итоге результат один.

— Попытки забрать отдельных изгнанников были?

— Конечно, если изменений не было, то всё нормально. Если сами изгнанники были изменены — большая часть возвращалась в норму, хоть некоторые и оставались. Потомки же...

— Что потомки?

— Мы пытались забирать местных. Они не меняются, и хорошо, что это хоть не заразно за пределами этой планеты.

— Похоже, аномалия серьёзней, чем можно было предполагать...

— Велите дать приказ подготовить орудия? (с неприкрытой надеждой)

— Отставить. Чем же нам иначе пугать непослушных детей и наказывать преступников, что они превратятся в людей, если не будет Земли? — спрутозоид в парадной форме взмахнул щупальцем, сгребая в сторону тонкую, почти прозрачную большеголовую фигуру начпома по науке. — Тем более, не будет планеты и глупых радиопередач что с наших спутников наблюдения, что созданных обитателями Земли, наша индустрия развлечений потерпит полнейший крах. Так что следующий доклад по этому объекту ожидаю не ранее, чем через три миллиона декациклов.

— Так точно!..

Виктор подошёл к стеклу витрины. По ту сторону отражалось всё то же самое, мнилось, стоит чуть прижаться посильнее и окажешься в зазеркалье. Но тут мальчика и его философские размышления о мироздании спугнули.

— А что вы это бездельничаете, скажите-ка на милось-то? — кто-то положил лёгкую руку на плечо.

— Стою... — голос отозвался знакомым басом, и Виктор развернулся. Да, так и есть, городская шпана, которая вместо того, чтобы отпускать ложных прохожих, занимается террором простых правонарушителей.

— Стоишь, говоришь, а зачем?

— Сложно, — сказал грязную ложь мальчик, при этом не зная, что все его слова ничем не помогут. Шпане надо просто докопаться.

— А вдруг вы решили отдать что-то в магазин и теперь обдумываете подвиг?

— Да.

— Тогда стоять, чтоб я вас видел, — дружинник легко ударил Виктора по затылку, и прошёл мимо, к выходу с воздушного монорельса.

Виктор, потирая шишку, поплёлся домой.

Примечания:

Да, конец мини-сборника, возможно, когда-нибудь привяжу сюда ещё что-то, но... в принципе что хотела, то и написано.