Транзитная зона (гет)

«Любая страсть толкает на ошибки, но на самые глупые толкает любовь».

Франсуа де Ларошфуко

Эва была сертифицированным, высококлассным магом, который помог полиции раскрыть не одно дело. Это также была причина, по которой она возвращалась домой в самый канун Рождества. В ней всё ещё теплилась надежда успеть вовремя, когда объявили, что их рейс задерживается из-за снежной бури, и все пассажиры, к сожалению, застряли в транзитной зоне.

— Великолепно! — шипела Эва себе под нос, нервно расхаживая на одном месте.

В ней кипела энергия пополам с досадой. Она действительно не хотела опоздать к рождественской вечеринке Дии.

— Эвтида, — раздался из-за спины почти мурчащий её имя голос.

Она разом вздрогнула, чувствуя, как по телу пробежала дрожь. Знакомая, выученная наизусть реакция на верховного эпистата. Эва зло тряхнула головой, прогоняя весь страх. Она попыталась напомнить себе, что законы сменились вместе с властью и больше ей не было нужды бояться каждого шороха и неосторожного движения.

Эвтида Мейес была сертифицированным некромантом. Амён Хантер был главой «Национальной Службы Поимки Опасных Магов», как они теперь назывались. Верховный эпистат мог катиться в Дуат.

Эва даже не повернулась. Да. Пусть сам подходит, а она его знать не знает, да!

— Всё такая же непокорная шезму, — раздалось уже совсем близко.

Если совсем точно, прямо у неё над ухом, а чувствительную кожу опалило горячим дыханием.

Новая порция мурашек не заставила себя ждать, только теперь её причиной было нечто совсем иное. Вместе со старыми страхами свою уродливую голову поднимала такая же омерзительная и за годы непридушенная влюбленность.

Эва ненавидела то, как собственное тело предавало её; как ей хотелось поглубже вдохнуть запах граната и мирта; как шла кругом голова от ощущения знакомого до боли голоса.

— Маг, господин верховный эпистат, — процедила она обращение почти сквозь зубы. — Или вы не поддерживаете политику политкорректности новой власти?

Эва всё ещё отказывалась даже взглянуть на него. Вот ещё! Много чести! А может — но только может, — Эва боялась снова увидеть его в живую. В её памяти он остался больше призрачным образом, возвышавшимся над ней, той несокрушимой силой, которая приносила ужас и благоговейный трепет.

— И что ты сделаешь с этим, моя дорогая Неферут, — пророкотал Амён чуть насмешливо; и нет, у Эвы совсем не ёкнуло в груди от этого обращения, — в транзитной зоне чужой страны?

Большая (у него всегда были такие большие руки?) рука мягко взяла её за подбородок и повернула к себе. Ей стоило бы вырваться, гордо фыркнуть и уйти. Вместо этого Эва застыла, чувствуя, как от места касания расходился призрачный жар, а губ коснулся в эфемерном поцелуем раскалённый песок.

История повторялась.

Эва судорожно вздохнула, и мирт наполнил её лёгкие до краёв, как самая дорогая отрава, пока сладкий гранат оседал на коже.

Когда же это кончится? Когда эти глаза перестанут тревожить её покой? Ответов не было, но Амён смотрел всё так же знакомо-насмешливо. Уголок губ изгибался в едва заметной усмешке, но её искажал тонкий шрам. Новый. Раньше Эва его не видела.

Она едва заметно нахмурилась, пытаясь вспомнить. Время могло сгладить его образ.

— Этот новый, — ответил Амён, правильно истолковав её взгляд.

Он все ещё был слишком близко, слишком остро.

— Твои товарищи оставили, — закончил он уже мрачно.

Эва моргнула, желая сбросить с себя наваждение, а потом как-то вяло возмутилась:

— Не равняйте всех по себе, господин эпистат. Я помогаю полиции, а не калечу людей.

Чистый яд. В его глазах вспыхнул знакомый огонь, и Эва с трудом подавила в себе желание сжаться и сбежать. Амён больше не был властен над ней. Эвтида теперь была полностью и абсолютно в законе.

— Языкастая, я смотрю. Ничего не изменилось. Пишешь ты всё так же плохо? — спросил он, склоняясь ниже.

Здравый смысл в её голове забил тревогу, велел убираться, но Эва никогда не умела слушать голос разума. Справедливости ради, именно это когда-то толкнуло их друг к другу — её неумение останавливаться даже перед лицом смерти.

— Не думаю, что это вас касается, как и что угодно ещё обо мне! — Эве вдруг захотелось уколоть его побольнее, вонзить когти в грудь, чтобы попытаться найти сердце или тот холодный кусок гранита, который заменял таковое ему.

— В конце концов, я почти замужняя женщина, ваш интерес, господин эпистат, не уместен, — добавила Эва, поднимая руку и показывая кольцо.

Фальшивое кольцо. Быстро отбивало все предложения познакомиться (опустим тот факт, что знакомиться ни с кем не хотелось из-за чёртового верховного эпистата).

Рука Амёна сдавила её подбородок чуть сильнее, а в глазах на пару секунд мелькнуло пламя, прежде чем они стали такими же холодными, как небо над Токио в декабре.

— Кто? — почти прорычал он.

Эва прикусила губу, чтобы сдержать победную усмешку. Неужели великий верховный эпистат был чем-то недоволен? Какая жалость. Какая досада.

— Уже давно не ваше дело, господин эпистат, — невозмутимо ответила Эва.

— Кто? — повторил эпистат, и она вздрогнула, ощущая прежние властные нотки в его голосе.

Как это было знакомо и между тем невероятно чуждо тому, что было между ними раньше.

Эва старалась не называть его по имени даже в своих мыслях. С глаз долой — из сердца вон. А ещё из мыслей, из всех грёз, из Ка, которая к нему почему-то тянулась. Глупая. Такая глупая.

— Это допрос? — сладко пропела Эва, расправляя пречи и надеясь, что её голос предательски не дрожит.

Слишком много эмоций для одной встречи людей, которые когда-то чем-то могли бы стать.

— Надеюсь, у вас есть ордер, господи эпистат.

— С огнём играешь, Эва.

Это было больше, чем она могла вынести за один раз. То, как он произносил её имя, — медленно, перекатывая на языке, как мятную конфету; сладко, как первый мёд; жадно, как… его поцелуи.

Это нужно было заканчивать. Нужно было наконец начать спасать себя, вытягивать из этого ледяного омута.

— Катись в Дуат, господин! — выплянула Эва и вывернулась из его хватки, отскакивая и стремительно уходя прочь.

Ей нужно было освежиться, ей нужно было сделать что угодно, но оказаться подальше от… Амёна. Эве так хотелось, чтобы он схватил её за руку и удержал на месте.

Почему он не схватил её за руку ещё тогда, годы назад?

О Сет, твои последователи, наверное, никогда не были столь жалкими.

Эва плеснула себе в лицо холодной водой, потом ещё раз и ещё раз, но в голове по-прежнему было шумно. Её била мелкая дрожь, и в какой-то момент показалось, что скудный завтрак, который им выдали на борту, сейчас попросится обратно.

Эва вцепилась в столешницу и попыталась успокоиться, но ураган в душе не утихал, только разгорался сильнее с каждым вдохом. Верховный эпистат никогда не спрашивал дозволения, чтобы что-то сделать, вот и теперь он снова ворвался в её жизнь ураганом без спроса и разворошил осиное гнездо её чувств. Как будто Эве было легко справиться с этим раньше, как будто отпустить его было просто!

Старые обиды, невыплаканные слёзы жгли глаза, пришлось закусить губу, чтобы сдержать порыв. Такой слабый, а Эва сильная. Да. Самая сильная на свете и никакой трижды верховный эпистат ей не нужен, да!

«Ты абсолютно не умеешь лгать, юная Неферут, — раздался в голове чуть усталый голос. — Даже самой себе», — обреченно добавила Эва.

Она полезла в сумочку, чтобы найти салфетки, но рука неожиданно наткнулась на маленькую баночку текилы, которую она купила в duty-free. Не смогла удержаться, та была в форме крокодила с раскрытой пастью. И это почему-то напомнило ей об… Амёне, Фивах и тех годах, которые лучше было просто вычеркнуть из памяти.

Не дав себе времени подумать (где-то на другом континенте точно кричал Реммао), Эва сделала большой глоток. Горло обожгло, и она тут же закашлялась, чуть не выплевывая всё в раковину.

Хорошо. Попытка номер два.

Эва почти не чувствовала вкуса и не была уверена, что он должен был быть.

Канун Рождества, она застряла в транзитной зоне, в тысячах километрах от дома, вместе с верховным эпистатом. В Дуат полумеры.

Эва смахнула слёзы и убрала полупустую бутылочку обратно в сумку. Будет совсем смешно, если её снимут с рейса. В чужой стране. Обхохочешься просто.

Эва посмотрела на себя в зеркало, придирчиво поправила прическу и гордой походкой пошла на выход. И ей не было дела ни до какого верховного эпистата. Вообще.

На судьбе у неё что ли было написано встречать его повсюду. Они притягивались друг к другу, стоило им оказаться достаточно близко. Хотя порой Эве казалось, что расстояние не имело никакого значения, что они, как планеты-близнецы, расходились в разные стороны, достигали своего афелия⁽¹⁾, но всё равно не могли перестать влиять друг на друга и стремились обратно.

Эва буквально налетела на него, когда вышла из-за угла. С её новой координацией ей грозила встреча с холодным полом, но знакомые до мельчайших подробностей руки снова подхватили её, прижимая к себе. Горячее дыхание снова обожгло кожу:

— Опять ты, непокорная.

Эва обреченно вздохнула, даже не пытаясь отстраниться. Ра, за что?

Амёну не составила труда с такого расстояния уловить запах алкоголя.

— Когда только успела? — заворчал он и потянул за собой. — Ну-ка пойдём.

Эва неожиданно почувствовала новую волну злости и обиды и попыталась вывернуться, зашипев не хуже змеи:

— Вот ещё! Вначале допрос устраиваешь, теперь это. Какое ты имеешь право?!

Эва вскинулась и ткнула его в грудь, с вызовом смотря в глаза. Ледяные омуты. В них не было ничего, кроме её погибели.

— Вначале сам от меня отказался, а теперь!

— Отказался? Сам? — у Эвы по спине пробежали мурашки от этого тона.

Она знала эти опасные нотки, знала, когда его насмешливое снисхождение превращалось в сигнальные огни настоящей злости.

— Ну-ка пойдём, моя дорогая шезму.

Жесткая хватка на плечах не позволила сбежать снова. Её практически протащили по коридорам, пока за ними не закрылась какая-то дверь. Возможно, это были привилегии комнат-ожидания первого класса (не экономом же он летал, как она).

— Что ты себе позволяешь?! — попыталась взвиться Эва.

— Эвтида, — она вздрогнула, — помолчи, пожалуйста.

На просьбу это было не особо похоже. Она всё равно оскорбленно отвернулась от него и поняла, что в маленькой комнатке никого, кроме них, и не было. А за дверьми наверняка, как верный пёс, стоял Тизиан.

— А теперь давай-ка разберём, когда это я от тебя отказался, да ещё и сам, — почти промурчал он.

— Ты уж реши, что мне делать: молчать или говорить, — фыркнула Эва, а потом всё те же сильные руки развернули её и заставили посмотреть на… Амёна.

Всё ещё больно было даже думать о нём.

— Языкастая, непокорная, — покачал головой эпистат. — В следующий раз, когда ты откроешь рот не по делу, я тебя накажу.

Эва возмущенно вскинулась и уже набрала в грудь воздух, чтобы ответить, но напоролась на взгляд Амёна. Он не шутил.

Пришлось отступить (не поздно ли?). Сет с ним, ей и взгляда было достаточно, чтобы сказать ему всё, что она о нём думала.

— Раз с воспитательным процессом, — да он ещё и насмехаться смел, — мы покончили, то вернемся к сути. Я дал тебе время решить, готова ли моей быть. Ты сбежала.

Посчитав, что теперь ей есть что сказать по делу, Эва выплюнула:

— А ты, типа, белый и пушистый?

Амён вопросительно выгнул бровь на этот выпад.

— Ты угрожал Дии! Ты запугивал её, пытаясь выбить сведения о нас! Ты ей едва ли не прямым текстом сказал, что уже всё знаешь, и нам только достаточно оступиться. После этого я должна была прыгнуть в твои объятия, а не бежать сломя голову?

— В постель мою это тебе не помешало прыгнуть, — фыркнул эпистат в ответ.

Лучше бы он её ударил. Это обожгло Эву до самых костей, прошло сквозь кожу и въелось сразу в душу. Она попыталась вырваться, отстраниться, уйти куда угодно. Да как он мог? Как смел первый в её жизни мужчина так говорить о ней?!

— Отпусти! Пойди прочь! — зарычала Эва, пытаясь сдержать злые слёзы.

— Эва, постой, — уже тише заговорил Амён, легко удерживая её слабое тело в своих руках. — Хватит.

А потом просто прижал к себе, вдавил, вжал, не оставляя места для манёвров. Не будет она плакать в его рубашку. Вот ещё. Обойдётся. Ублюдок.

— Прости, прости, непокорная, — зашептал он ей на ухо, бережно поглаживая по волосам, спине.

Эва зарыдала только сильнее, кусая губы, давясь всхлипами. Она вдруг поняла, как скучала по нему, как ей не хватало его касаний, уверенных рук и незримого ощущения силы, безопасности.

Ей так не хватало Амёна!

Она почувствовала, что они переместились, но не обратила внимания, даже когда снова оказалась сидящей на его коленях. Он всё так же прижимал её к своей груди, прятал от всего мира и словно баюкал, продолжая шептать что-то.

— Почему ты меня не остановил? — прошептала она тихо, а потом уже было не остановиться.

Последняя капля — и прощай плотина, да?

— Почему не взял за руку и не остановил? Почему позволил сбежать? Почему? Почему?!

Огромные, такие пугающие её раньше руки бережно стирали слёзы с её щёк. От этого было только горше.

— Это был твой выбор. Я не мог тебя неволить, — тихо ответил Амён.

— Угрожать он, значит, мог, а?! — Эва попыталась вскочить, высказать ему всё, что на душе лежало.

Амён оборвал её на середине. Амён целовал её. Властно, жадно, прижимая к себе. Его руки сжимали талию, поглаживая полоску голой кожи над поясом юбки. У Эвы мурашки бежали от каждого прикосновения.

Она и сама не заметила, как обняла его за шею, погладила лицо, словно желая узнать о всех новых шрамах разом, найти отличия, все годы, которые она пропустила.

Поцелуй закончился так же внезапно, как начался. Амён прижимал к своей щеке её ладонь и поглаживал большим пальцем кольцо. Фальшивое. Эве вдруг открылась истина, или Амён перестал прятать эмоции за чередой масок: он тоже скучал. А за всей этой ревностью и жадным собственничеством только злая обречённость была. Словно он сам себе уже приговор вынес и её только зачитать просил.

— Ну и кто он? Врач всё-таки? Как там его звали? Или щенок наставника твоего?

Эве очень хотелось солгать. Вонзить ему в сердце осколок своего, провернуть и смотреть, как он корчится. Боль ради боли. Вечный цикл.

Не получилось. Язык не повернулся сказать. Ей казалось, что страх был самой эффективной сывороткой правды эпистата, но вот он смотрел на неё с голой искренностью и лгать не получалось.

Ублюдок.

— Никто, — вздохнула Эва, на секунду прикрывая глаза и утирая свободной рукой остатки слёз. — Фальшивое оно, чтобы парни меньше лезли.

А когда вновь взгляд на него подняла — увидела довольную, как у объевшегося тигра, ухмылку.

— Хорошо.

Какой довольный!

Амён взял её руку в свою и с всё тем же довольным выражением лица снял фальшивку, отбрасывая её куда-то в сторону.

— Эй! Оно мне нравилось так-то! — возмутилась Эва, наблюдая, как её кровные денюжки улетают в мусорку.

— Я куплю тебе другое, настоящее, какое захочешь, — невозмутимо ответил Амён.

Он не мог так спокойно говорить об обручальном кольце, ведь так? Не мог же?!

— Моя Эвтида, — добавил он невозмутимо.

Теперь она просто обязана была ответить.

— Я ещё ни на что не соглашалась, — фыркнула Эва, ужом выворачиваясь из его рук и отходя в сторону. — Нет кольца на пальце — нет никаких твоих Эвтид.

Она шутила, окей? В ней были половина маленькой бутылки текилы и остатки завтрака. Она пережила парочку эмоциональных встрясок и заслужила немного кривого юмора.

Амён даже в лице не изменился. Он будто этого только и ждал. Ждал? Эва нахмурилась, пытаясь просчитать ситуацию и понять, не загнала ли саму себя в ловушку.

Он встал и одним слитным движением оказался у двери. Слишком быстро, чтобы Эва успела что-то сказать. Дверь открылась, мелькнуло усталое лицо Тизиана, а затем в руках Амёна оказалась коробочка.

Да ладно. Да быть того не могло.

— Ты не мог знать, — начала отступать Эва.

— Куда направляется официально зарегистрированная некромантка по рабочей визе? — теперь Амён насмехался, продолжая наступать.

— Рейс задержали из-за снежной бури.

Эва ловко обогнула журнальный столик.

— Так было написано на табло, — фыркнул Амён.

— Мы не дома! — последний аргумент: Эва запнулась и упала в кресло.

Взгляд Амёна никаким иным словом, кроме снисходительного, назвать было нельзя. Ему пришлось опуститься перед ней на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне (только поэтому?).

— Моя милая шезму, я обязательно попрошу Тизиана объяснить тебе все сферы влияния нашей организации.

— Нет! — воскликнула Эва. — В этот раз я точно его убью!

— Воинственная. — Амён хмыкнул и открыл коробочку, в которой лежало маленькое, как раз для её тонких пальчиков кольцо.

Оно состояло из нескольких золотых завитков, по которым струились тонкой вязью иероглифы. Ни ярких камней, ни броских элементов. Амён точно знал, что она предпочитала всё это видеть в других аксессуарах, а в кольцах ценила простоту. Хотя кого Эва пыталась обмануть? Себя? Он абсолютно точно знал.

— Только чтобы парни меньше липли, — ответила Эва, потому что не собиралась признавать ни одной чёртовой секунды, что он её провёл.

Этот же шкаф рядом с ней совсем не видно будет. И взгляды его собственнические и опасные никто никак заметить не сможет. И о том, кем он был, ничего в Амёне не кричало. Ага.

— Утешай себя этим, — благосклонно разрешил Амён, надевая на её палец настоящее помолвочное кольцо.

Конечно же, оно идеально село. Как же иначе!

— Ублюдок.

Просто констатация факта.

— Как скажешь, дорогая.

Казалось, ничто не могло поколебать его или стереть довольное выражение с лица. Нет, ну какой же… ублюдок. Эва обязательно ему всё выскажет… Обязательно! Когда целовать перестанет.

1) Афе́лий или апоге́лий — наиболее удалённая от Солнца точка орбиты планеты или иного небесного тела Солнечной системы, а также расстояние от этой точки до Солнца.

Вернуться к тексту