Желание (джен)

Вязкая после дождя почва мешала пробираться через густые заросли кустов и деревьев, комками липла к ботинкам, пачкая и так годами потрёпанную обувь. Такая же пожившая накидка постоянно цеплялась за ветки и задевала мокрую листву.

Путник отбивался от надоедливых сучков и зелени, кое-как переставляя ноги. Стопы уже полностью утонули в грязи. Хоть хворост и редкие пучки травы немного спасали от неприятного топкого грунта, но от того ему было не легче сохранять равновесие. Лес не редел ни на сантиметр, казалось, скорее наоборот — растения росли всё плотнее и плотнее.

Час близился к полудню, когда мужчине всё же удалось выбраться на твердую землю. Зелёная поляна чудом осталась не тронута влагой. Обессиленный путник рухнул на траву и опёрся спиной о заросший мхом камень. Продрогшее тело в мокрых одеяниях било мелкой дрожью и не чувствовало холода породы. Усталость оплетала конечности, затуманивала разум. Так он и сидел, не шевелясь, лишь глядел в небо.

— Здравствуй, мил человек. Откуда будешь? — раздался хриплый голос.

Перед мужчиной вдруг возник причудливый старик. В одной руке он держал большую деревянную трость, а вторую прятал за сгорбленной спиной. Его длинные седые волосы неряшливо падали на лицо, путаясь с такой же длинной кудрявой бородой.

— Ищешь что-то иль просто плутаешь?

Путник молчал.

— Нет. Ищешь. Точно ищешь. В здравом уме сюда никто не сунется. Хе-хе. А на юродивого ты не больно похож, — старец окинул сидящего взглядом и медленно протянул: — Знаю я, зачем ты пришел.

— Ну, и зачем же? — наконец отозвался тот.

— За желанием.

— Да, за ним! Будь оно неладно, — вскочил мужчина и завопил. — Повелся на сплетни — один бабский трёп, и сунулся на свою голову чёрт знает куда. Смотри, что стало со мной. Не одежда, а куча тряпья: накидка изорвана, ботинки, глядишь, вот-вот развалятся, от благородного оттенка моей рубахи остались только воспоминания. А сам я на что похож?! — путник снова упал наземь.

— На человека, милок, похож.

— На человека, на человека, — говорил он уже спокойней. — Пугало тоже на человека похоже, но вот ему, в отличие от меня, не нужно заботиться об одежде, о деньгах, которые на неё надо потратить, о внешнем виде и сапогах. Ему в радость стоять до жатвенных на поле да вороньё отгонять.

— Ну, запачкался чуток. Ничего с тобой не станется.

— Станется-станется. Ах, тебе, дед, не понять. Ты на своём веку рад довольствоваться и малым: ряса, пояс да палка вон, чтоб на неё опереться можно было, — отмахнулся мужчина. — Откуда сам будешь? Как попал сюда? Неужто тоже счастья попытать решил?

— Хо-хо. Живу я здесь, живу, милок. Все тропинки знаю, и людские, и звериные.

— И выход показать можешь?

— Отчего же не могу? Покажу, коль надо. Ток ты утоли старческое любопытство прежде, — старик усмехнулся. — Чего же такого хотелось тебе, раз сюда не побоялся забраться?

Путник немного призадумался.

— Эх, хотел, отец, на шелке спать и в золоте ходить, не нуждаться ни в пище, ни в благах земных, — начал он. — Что ещё желать бродяге? Хочу увидеть жизнь дворянскую, и не с дальней лавки простого рабочего клопа, а воочию узреть то недоступное для того, кто родился обычным крестьянским сыном. Долго ходил я по свету, искал своё место под солнцем и клаптик землицы, который смогу назвать домом, но не нашёл милого сердцу края, а в чуждом оседать не собираюсь. Так да и забрёл в небольшую деревушку, что отсюда за несколько верст. Меня приняли, накормили, напоили. Я поведал деревенским свою историю, а они мне рассказали старое народное поверье про камень волшебный, который где-то в чаще этого леса надежно сокрыт от чужих рук. «Только дотронуться надо, хотя бы раз дотронуться до него надо, и вмиг задуманное явью станет», — говорил мне мужик сладко и маняще, а я, дурак, взял и купился на его байки. Задурманил язык лихой. Ох, задурманил. Сразу мне следовало догадаться, что что-то тут не чисто: глаза его нездорово заблестели, стоило ему лишь заговорить про «чудеса» здешние. А как солнце взошло, проснулся с первыми лучами, и понесли меня ноги сами к этому проклятому лесу за бардовыми простынями, ленточками голубыми и рюшечками. Тьфу… Доволен? Теперь, дед, выведи отсюда, как договаривались.

— Я исполню твоё желание, — неожиданно пробубнил старик и поднял трость.

Неведомая сила закрутила путника над землёй. Тело мужчины окутала дымка, оно таяло и блекло, пока не осталось от него яркого сгустка света.

— Нашел ты камень мой, коснулся его и заветные слова произнёс. Дарую я тебе и роскошь, и жизнь без нужд, и дворянские тайны.

Белый свет тускнел и переливался всеми цветами спектра, сжимался, пока сила вертела его всё быстрее и быстрее. Синее сияние озарило поляну. На том месте, где недавно был мужчина, висел прекрасный драгоценный камень: в золотой огранке, идеально выточенный, без единого изъяна сапфир. Старец поднял вторую руку — зашевелилась тень в его рукаве и взмыла вороном над лесными верхушками, схватив острыми когтями самоцвет.

— Ну, милок, бывай здоровый, — кричал ему вслед старик. — Всё получишь, чего захотел. Будешь красить боярскую шею, видеть, чем живёт и дышит благородный господин. Всё узнаешь: и тайное, и сокровенное. Ты откинул человеческую оболочку — забыл про потребности живой плоти. Наслаждайся теперь бархатом шкатулки и богатством дворянским…

Скрылась птица, пропал и старец. Исчезли следы чужака. Надежно хранит лес камень волшебный, бережёт от зла и пороков людских. Найдёт его лишь тот, кто в чудо поверит и упорством своим проложит собственную тропу. Исполнятся желания, но и цена за них будет велика. Праведник заплатит прошлым, а грешник вдвойне отдаст будущим.