Розовый шелк на загорелой коже (гет)

Это было плохой, очень плохой идеей, соглашаться сопровождать Гермиону Грейнджер в Австралию. Он мог бы отказать, она бы приняла это нормально — он знал об этом и теперь корил себя, что повелся, решил выглядеть благородным героем, и что в итоге?

Северус Снейп стоял у окна дома четы Уилкс, наблюдая, как Гермиона говорит со своими родителями, которые не знали пока, что они не Уилксы, а Грейнджеры, и думал, как ему быть дальше?

В принципе, все было не так уж и плохо. В Австралии сейчас была весна, тепло, даже уже жарко, все цвело и зеленело, океан где-то поблизости приятно шуршал волнами, сам Северус Снейп был абсолютно свободен от прошлого — метка на руке стараниями Гермионы, да и его тоже, окончательно пропала, и прошлое осталось в прошлом, но… Но теперь надо было что-то делать со своим будущим и настоящим. Их сближение с Гермионой было чересчур стремительным для обоих, и они — предсказуемо — чуть увеличили дистанцию. Это должно было дать возможность начать сближение. И это чертово медленное сближение теперь норовило прикончить Северуса Снейпа.

Он не умел ухаживать и флиртовать, не умел выстраивать отношения. Единственные отношения с женщиной начались в детстве и кончились плачевно, после Лили ему никто не был нужен, а потребности тела легко можно было удовлетворить более простыми способами. И вот теперь рядом с ним была красивая молодая девушка, которая явно ему симпатизировала, но при этом они до сих пор, по прошествии почти месяца, вместо того, чтобы предаваться плотским утехам, проводили время в разговорах и каких-то делах, будто и правда были родственниками.

Северус Снейп тяжело вздохнул: и почему идея представиться дядей и племянницей не показалась ему идиотской сразу, еще в тот момент, когда они с Гермионой планировали свое появление пред светлые очи Уилксов? Да, ее родители и правда думали, что где-то за океаном у них есть дальние родственники, редко выходящие на связь, но почему дядя и племянница? Было в этом что-то порочное и запретное, что только дополнительно сбивало Северуса с толку. Уж точно ничего родственного в его отношении к Гермионе не было. Но он согласился, а значит — сам идиот.

Северус Снейп отныне именовался Генрихом Брауном, и это имя бесило его отдельно, Гермиона представилась Сюзан Браун и, по мнению Снейпа, ей это имя совершенно не шло. Но больше, чем неподходящие имена, бесила необходимость при Уилксах делать вид, что их связывают только и исключительно родственные узы.

Северус вздохнул еще раз. Все было бы ничего, если б они сняли отдельный дом, но родители Гермионы, видимо, даже после потери памяти сохранившие подспудную тоску по Англии, были неумолимы и настояли, чтобы гости заняли две пустующие комнаты на втором этаже. Уилксы с невероятной энергичностью взялись опекать своих родственников, почти не оставляя их наедине. И как вы прикажете в таких условиях пытаться ухаживать за женщиной, которая вам нравится, особенно если ты это не очень-то и умеешь делать?

«Ладно, — успокоил себя Северус, — все не так плохо». По вечерам, незаметно наложив на Уилксов заклятия для отвода глаза, они с Гермионой медленно и кропотливо работали над памятью четы Грейнджеров, и, судя по всему, недалек был тот час, когда можно будет возвратить им воспоминания. А значит, можно будет перестать притворятся, вернуть себе свое имя и наконец-то перевести отношения с Гермионой совсем в иную плоскость. Возможно, все и правда было не так плохо: за эти недели они действительно хорошо узнали друг друга и уверились, что им друг с другом комфортно.

Гермиона и Джейн попрощались с мистером Уилксом и продолжили о чем-то оживленно разговаривать.

Северус закрыл ладонью глаза. Одежда! То, как одевались тут, то, как стала в Австралии одеваться Гермиона Грейнджер, жизнь Северуса Снейпа не упрощало. Все эти шортики, из-под которых кокетливо выглядывало кружево, все эти маечки, под которые половина красоток не считало нужным поддевать лифчики, все эти воздушные летящие платья! Мерлин помоги! Слишком много оголенной плоти.

Северус отнял руку от лица и посмотрел за окно, Гермиона, словно почувствовав его тяжелый взгляд, сладко потянулась, что-то говоря матери, футболка поползла вверх, открывая вид на подтянутый живот, а ее шорты при этом чуть сползли вниз, и Северус мог видеть полоску кружевных трусиков, ярко контрастирующих с загорелой кожей.

Гермиона загорела почти моментально, в отличие от него самого, на носу у нее высыпали веснушки, и Северус то и дело ловил себя на мысли, что хочет коснуться их губами. Сейчас, правда, он хотел коснуться губами совсем не ее веснушек, а нежной кожи прямо над кромкой белья, провести языком вверх, поймать зубами сосок…

Да черт возьми! Он был готов на все что угодно, только бы приблизить момент возвращения Уилксам, черт, Грейнжерам, памяти и возвращение себе имени, а им с Гермионой возможности двинуться дальше поцелуев в щеку и случайных тайных объятий!

Гермиона помахала ему рукой, он раскрыл окно.

— Мы с Джейн хотим сходить на рынок, посмотреть что-нибудь на обед, вернемся часа через два, Джим придет тоже примерно в это время. Может… дядя, — последнее слово прозвучало как-то иначе, чем обычно, или Северусу показалось, что в нем чувствовалось томление? — хочешь пойти с нами?

— Нет, спасибо, останусь тут, — буркнул он, закрывая окно.

Ему надо было в душ. Кто мог подумать — в Австралии он принимал душ намного, намного чаще, чем в Англии, благо и горячей воды было в избытке, и ванная была не чета промозглым каменным допотопным уборным в Хогвартсе или неудобной у него дома. Но самой главной причиной было другое — никогда раньше на него не накатывало возбуждение так часто и так фатально сильно!

Он вошел в ванную, сбросил с себя футболку и льняные брюки (в шортах он отказывался ходить наотрез, несмотря на жару), и остановился как вкопанный, глядя на корзину для белья. Джейн настаивала, чтобы грязную одежду гости клали в большую корзину, откуда потом она сама вываливала все в стиральную машину. Благо вся семья была помешена на чистоте, стирали чуть ли не каждый день, из-за жары меняя одежду по сто раз на дню. И это было еще одним из пунктов, из-за которых Северус страдал: одно дело, когда о чистоте исподнего заботились эльфы, совсем другое, когда твоего белья касались чужие женские руки. Пусть теперь его гардероб был на зависть — Грейнджер настояла, что надо купить новое все, да, в том числе и белье, и все магловское (оказавшееся намного удобнее того раритетного, которое носили волшебники), все равно, Северус постоянно ощущал дискомфорт и настоял на том, что будет стирать сам, уж одну кнопку на стиральной машинке он нажать мог. А вот Гермиона подобными проблемами не страдала, и сейчас он мог видеть ее трусики, которые едва прикрывала ее майка. То, что это трусики Гермионы, сомнений не было — такие же кружевные, нежно-розовые, из набора, который она недавно купила и распаковала (он увидел совершенно случайно!), он был уверен — точно такие же были на ней сейчас. И, надо сказать, лежа в своей кровати один, он уже пару раз позволил себе представить Грейнджер в этих трусиках, а потом и без них.

Интересно, какими они были на ощупь? Противно синтетическими, царапающими кожу или…

Они были гладкими, нежными, такими приятными, и, кажется, они все еще хранили тепло ее кожи.

Северус застонал, ощущая, как твердеет его член. Он не дождется, когда сможет получить ее, не дождется: умрет, расплавится от этого тягучего желания.

Он скомкал трусики в руке, мысленно попытался заставить себя разжать кулак и положить их на место, и не смог. В мозгу плыли картинки, как Гермиона, полностью обнаженная, стоит к нему вполоборота.

Северус легко мог представить Гермиону в белье — еще один гвоздь в его гроб — буквально пару дней назад они поехали на пляж. Все были одеты только в мини-купальники, некоторые девицы только в трусики, и мужчины не отставали от них — молодые парни ходили в трусах, которые трусами назывались только по недоразумению. В какой-то момент Северусу захотелось ослепнуть, но он сделал над собой усилие и смотрел только на Гермиону, на которой был красивый бирюзовый купальник. Он тогда объяснил себе это тем, что, по сравнению с другими, ее наряд можно было назвать чуть ли не скромным. И вот теперь, стоя в ванной, упираясь затылком в закрытую дверь, Северус видел перед собой Гермиону в купальнике. Хватило секунды, чтобы мысленно снять с нее бикини и представить ее голой. Ме-ерлин… Он представлял, как она достает из упаковки трусики, разворачивает, придирчиво осматривает, проводит пальцами по шелку бледно-розового кружева, касается маленького бантика, как она наклоняется, чтобы надеть трусики, как балансирует сперва на одной, потом на другой ноге…

Он не мог не коснуться себя, просто не мог — иначе бы взорвался, и он не стал думать о том, что в руке, которой он гладил член, были зажаты трусики Гермионы. Шелковая ткань скользнула вверх…

Гермиона из его фантазии выпрямилась и посмотрела на него через плечо с лукавой улыбкой, положила руки на бедра так, чтобы большие пальцы поддели резинку трусиков...

Рука Северуса двинулась вниз, медленно сдвигая крайнюю плоть. Ему казалось, что Гермиона и правда стоит тут, перед ним, соблазнительно покачивая бедрами. Он чувствовал аромат — сладостный аромат женщины, желающей секса. У него кружилась голова, движения стали более быстрыми и резкими.

Призрачная Гермиона облизала губы, вопросительно изгибая бровь, и потом медленно, очень медленно, чертовски медленно стала стягивать трусики вниз, наклоняясь ниже и ниже, прогибаясь в пояснице, открываясь, провоцируя и дразня…

Не успело белье фантомной Гермионы коснуться лодыжек, как Северус кончил прямо в кружевные розовые трусики, мучительно застонав и до крови закусывая губу.

На подгибающихся ногах, с колотящимся сердцем, не слыша ничего из-за шума в голове, Северус добрался до душевой кабины и включил воду. Как в бреду он смотрел на свою руку, в которой сжимал испачканные его семенем трусики, и никак не мог понять: что ему делать дальше. Кроме как «утопиться», других идей пока не возникало.

Ночью, когда все легли спать, он решительно пересек коридор и постучал в дверь Гермионы.

Она открыла тотчас: волосы забраны в высокий хвост, в руках книга и карандаш. Она была одета в простую белую футболку, но короткую, едва закрывающую пупок, на бедрах опять шорты, черт их дери, из-под которых выглядывает розовое кружево трусиков.

— О, как хорошо, что ты еще не спишь! — она отступила в комнату. — Проходи скорее, я тут как раз…

Он вошел, не сказав ни слова, стискивая зубы, резко закрыл дверь, для верности запер ее, старясь не обращать внимание на трясущиеся пальцы, молча забрал у Гермионы книгу и карандаш, отшвырнул их в сторону, после чего подхватил девушку на руки понес к кровати. Она и не пыталась сопротивляться, даже не стала спрашивать, что он собирается делать, но то, как сладко она вздохнула, позволило ему надеяться, что она ждала этого момента ничуть не меньше, чем он.

Северус уложил Гермиону на кровать, стянул с нее шорты, но трусики оставил, наклонился и поцеловал ее в живот, чуть выше бантика. Гермиона сдавленно пискнула.

— Я хочу тебя, — прошептал он страстно, — я не умею ухаживать и ненавижу медленное развитие отношений. Я знаю, что мы должны сделать вид, что мы родственники, но, черт возьми, мы волшебники или как? Зачем еще придумано заклинание неслышимости?

— Ничего не говори, — она притянула его за плечи ближе к себе и поцеловала. — Как выясняется, я тоже ненавижу медленное развитие. Это здорово, читать о таком в романах, но… — она снова поцеловала его страстно, отчаянно, — но в жизни от этого медленного горения с ума сойти можно!

На этом с разговорами было покончено.

Утром, открыв глаза и лениво потянувшись, Северус с удивлением обнаружил, что снова сжимает в руке кружевные трусики Гермионы. На какое-то мгновение ему показалось, что вся ночь, наполненная страстным сексом, ему только приснилась, но тут его щеки коснулись теплые губы Гермионы.

— Доброе утро, — сонно пробормотала она, — ты не мог бы мне вернуть, эм, — она коснулась его руки, пытаясь вытянуть свои трусики.

— Нет, нет-нет, просто так я их тебе не отдам, — он лениво улыбнулся, — тебе придется хорошо, очень хорошо попросить.

Гермиона улыбнулась.

* * *

Неясно, что стало тому причиной, но с того самого дня работа над восстановлением памяти Грейнджеров пошла намного веселее и эффективнее, хотя и Северус и Гермиона совершенно не высыпались.

Через два месяца родители Гермионы вспомнили свою дочь, еще через месяц смогли простить ее поступок, понимая, что она поступила так не из-за пустой прихоти.

Правда, чтобы принять Северуса Снейпа в качестве жениха вновь обретенной дочери, им понадобилось значительно больше времени, но в итоге — все устроилось.

Конечно же, Северус Снейп никогда никому не рассказывал о том, что ему пришлось пережить в тот первый месяц в Австралии, но Гермиона, если хотела провести с ним особенно страстную ночь, всегда надевала шелковые розовые трусики...