Неподходящий момент (гет)

«Нужна скорая! Подозреваемый скрылся… Офицер ранен. Без сознания. Не дышит».

Голос Нолана ввинчивается в голову, грудь каменеет.

Тим выворачивает руль, едва глянув в зеркало. Вдавливает педаль газа в пол.

До больницы чуть больше двадцати минут. Пятнадцать, если включить мигалки и наплевать на все.

Все-таки она была права…

Люси. Его девочка. Она была права. Он никогда не сможет мыслить трезво, если речь идет о ней.

В глаза плещет краснотой. Тормоза взвизгивают. Какой-то парень на тротуаре хватается за телефон.

— Видел, да? Этот коп чуть не сбил старушку на переходе!

— Снимай-снимай… Выложим на ютуб.

Брэдфорд не поворачивает головы. В оглушающем токе крови, в пульсирующей на виске жилке бьется одна-единственная мысль.

Она выживет.

Потому что такова ее суть. Она сильнее, чем кажется. Сильнее, чем он.

И она выживет.

Он срывается с места, как только это становится возможным.

«Слабый пульс. Нужна срочная операция… Тим, слышишь? Она справится… Мы должны верить».

— В пути, — выдыхает он в рацию и сглатывает.

Челюсть ноет. Он не замечал, как крепко были сжаты его зубы все это время.

У него было предчувствие этим утром. У него, Тима Брэдфорда, было гребаное предчувствие. По крайней мере, так сказала бы новичок Нолана.

Тим знает, что это просто сумма факторов. Неблагополучный район, жара, от которой у людей едет крыша, и сам Нолан, об интрижке с которым Люси рассказала ему недавно, как бы между прочим, за завтраком. Он просто кивнул тогда, сделав вид, что это самое обычное дело, наверняка зная, что так оно вообще-то и есть. Но внутри на пару секунд появилось инородное паршивое чувство. И теперь напоминало о себе время от времени, когда Люси прикасалась к плечу Нолана, вместо того чтобы позвать по имени, а тот бездумно приобнимал ее за плечи, когда они смеялись над общей шуткой, или, как этим утром, когда их ставили в один рейд. Тим насмехался над собой: как давно он не испытывал подобного, да еще и практически на ровном месте, но сегодня его снова кольнуло, когда он увидел, как Нолан загружает багажник, а Люси что-то рассказывает ему с этим своим восторженно-увлеченным видом. Взгляд ее сияющих глаз на мгновение пересекся с его взглядом и потеплел. Ему даже показалось, что губы ее шевельнулись, округляясь для слова, которое они лишь недавно осмелились произнести.

Люблю… Люблю тебя.

Он ответил ей сдержанной улыбкой. Он сказал про себя: «Я тебя тоже». Он подумал: «Только, пожалуйста, всегда, всегда возвращайся ко мне…»

Но этого она могла и не заметить, отвернувшись к Джону.

Поэтому и казалось, что холодная рука сжала его сердце за миг до того, как он услышал голос Нолана в рации.

Сумма факторов.

Тим знает это…

Но от этого ни хрена не легче.

Все, что он видит — ее лицо. Бледное, почти белое лицо. Ее глаза плотно закрыты, словно глухие ставни на окнах.

Тим не замечает, как оттирает Нолана плечом. Не слышит слов.

«Он выпрыгнул из ниоткуда, я не успел даже… Прости».

Все это не имеет сейчас значения. Если он возненавидит Нолана, то сделает это потом. Но, на самом деле, он слишком хорошо знает эту работу. И то дерьмо, которое на ней случается, выпрыгивая на тебя из ниоткуда.

Он сжимает ледяную руку и быстро идет рядом с каталкой.

Теперь он видит не только лицо Люси, но и рукоятку ножа, торчащую в левом подреберье. Он подавляет импульс схватиться за нее и вытащить проклятую штуку еще до того, как успевает осознать. Сейчас оружие, призванное отнять жизнь, сохраняет ее. Все прочие мысли: о том, что еще может нести в себе этот кусок металла, летят следом в мусорную корзину. Они справятся с чем угодно… С чем угодно, кроме смерти.

Они бегут по коридору к операционной.

— Сэр, вы должны…

Он почти готов выпустить ее руку из своих пальцев, потому что знает: так надо. Но внутри что-то с треском рушится и он, наоборот, резко склоняется к ней.

— Люси…

— Офицер! Мы теряем время!

Ее ресницы вздрагивают. Это похоже на первый солнечный луч, лизнувший крыши домов ЭлЭй в тот раз, когда Люси потащила его вместе встречать рассвет.

— Эй, родная, — он прижимает ладонь к ее щеке и улыбается через застилающий глаза туман, — я здесь.

— Я…

— Нет, — он кладет палец ей на губы, смыкая их. — Просто возвращайся ко мне хорошо? — он прижимается лбом к ее лбу на пару секунд, просто чтобы успеть сказать такое неуместное, такое рвущееся наружу: — И выходи за меня, ладно?

Люси не успевает ответить. Ее глаза закатываются, медики срываются с места. Двери операционной захлопываются.

Кто-то включает в голове Тима Брэдфорда таймер, и безжалостная стрелка бесшумно бежит по кругу.

Это было всего несколько дней назад. Или целую вечность. Люси прищуривается, перекидывает через плечо тяжелые, влажные после душа волосы и нависает над ним.

— Это же очень, очень важно, понимаешь?

— Нет. И вообще, мне всегда казалось, что ты не одна из этих, — отмахивается он.

— Из каких, из этих? — фыркает она, подбочениваясь.

Заткнутый край полотенца выскальзывает, и оно медленно сползает с тела Люси. Так что думать о постороннем становится все сложнее.

— Ну… — Тим медлит, сглатывает, и по огоньку в темных глазах понимает, что Люси прекрасно осведомлена о причинах его заминки. Он приподнимается на локтях. — Не из этих одержимых правилами девиц, которые хотят, чтобы все было идеально. Потому что так, — он делает обманный маневр и вдруг резко привлекает ее к себе за талию, — просто не бывает.

Люси смеется, слегка отталкивая его, и это возня занимает у них некоторое время. Наконец она оказывается под ним, без дурацкого полотенца, с блуждающей на губах призывной улыбкой и затуманенным взглядом.

— Но это и правда важно, — шепчет она.

— Мы все еще говорим об этом?

Тим целует ее: один раз, другой, третий. Поцелуи становятся дольше, глубже, настойчивее. Люси обхватывает его руками и ногами, жмется и льнет к нему, так что мозги окончательно превращаются в желе. И все же, вминая ее в матрас, между стонами, жаркими звуками одобрения и собственным именем, которое снова и снова срывается с ее губ, Тиму удается разобрать что-то вроде:

— Подходящий момент… это важно.

Она не умирает на операционном столе.

— Операция прошла успешно. Теперь остается только ждать.

Тим Брэдфорд умеет ждать. Он садится в холле, слыша тихий щелчок в голове.

Начинается новый отсчет.

Клик.

Она переживает первые сутки, но все еще не приходит в себя.

Клик.

— Сейчас все зависит от нее. А вам не мешало бы позаботиться о себе, офицер…

— Брэдфорд, ты слышишь? — кажется, Лопес. — Съезди домой, прими душ, поспи хоть пару часов.

Он выполняет то, что велено, как приказ, без единой посторонней мысли в голове. И спустя четыре часа снова сидит возле палаты.

Клик.

— Есть положительная динамика, офицер Брэдфорд. Если до утра ничего не изменится, мы переведем ее в другую палату.

Клик.

— Если хотите, вы можете зайти…

И тогда время предательски замирает. Воздух сгущается. Он мешает двигаться и дышать, в нем вязнут мысли, глохнут чувства. Тим запинается на пороге и долго не может отвести глаз от бескровного лица в темном ореоле спутанных волос.

Люси будет в ужасе, мелькает на краю сознания идиотская мысль.

— Офицер?

Он послушно заходит внутрь и не может заставить себя слышать что-то еще, кроме писка приборов. Он садится возле кровати, забирает ее руку в свои ладони и застывает.

Клик…

Утреннее солнце пробивается через жалюзи и слепит глаза, заставляя Тима отвернуться.

— Тшш, спи.

Хриплый шепот и невесомое прикосновение пальцев к щеке будят его куда быстрее треклятого солнца. Он резко поднимает голову от постели и несколько раз моргает, чтобы поверить.

Прерывисто выдыхая и начисто теряя контроль, Тим прижимает Люси к себе, не стыдясь катящихся по щекам слез.

— Хей, потише, сэр, вы меня раздавите, — шепчет она, и он приходит в себя.

— Прости… прости, — говорит он, помогая ей снова улечься и подавая воду.

Она пьет маленькими, осторожными глотками.

— Болит?

— Немного, — отвечает Люси, но сдается под его пристальным взглядом. — Много. Но это ничего, это пройдет.

— Конечно, — Тим осторожно прижимает ее ладонь к своей щеке. — Хочешь чего-нибудь? Может, позвать врача? И что насчет завтрака?.. Ты не ела два дня! Или…

Люси ласково и слишком понимающе смотрит на него, заставляя умолкнуть.

— Знаешь, я действительно хочу кое-чего, — чуть задумчиво говорит она.

— Что угодно.

— Замуж, — отвечает Люси, заставая его врасплох. — То предложение, оно ведь было всерьез?

— Ты помнишь? То есть… — Тим понимает, что снова несет чушь, и что это сейчас совсем не важно. — Конечно, всерьез.

— Отлично. Тогда я согласна, — она улыбается.

— Да? — он как всегда попадает в плен этой улыбки.

Плен, из которого предпочел бы не выбираться.

— Да…

Тим наклоняется, целует ее долго и нежно. Но что-то во взгляде Люси смущает его. Он чуть отстраняется.

— А как же подходящий момент? — спрашивает он и почти сразу же понимает все: по чуть прикушенной губе, вспыхнувшему и отведенному взгляду, наморщенному носу.

— Ты нашла кольцо в тумбочке, — не спрашивает, а утверждает Тим.

— Я нашла кольцо в тумбочке, — с самым серьезным видом отвечает Люси, но ее голос слегка вибрирует от сдерживаемого смеха и удовольствия.

— Проверка Люси?

— Скорее просто розыгрыш, — она все-таки хихикает, а Тим качает головой и снова изумляется, как эта самодовольная девчонка, его новичок, любительница всяких психологических штучек, так хорошо его изучила.

Как стала такой дорогой и важной. Самой дорогой и самой важной.

— Может, после свадьбы нам стоит немного сбавить обороты? — спрашивает Тим.

— Ни в коем случае, — говорит Люси.

— Да, я тоже так подумал, — кивает он и снова целует ее. — И чтобы ты знала, я всегда мечтал о простой американской свадьбе на заднем дворе: обычный вечер с барбекю, орущими детишками, и никаких вычурных шмоток…

Подошедший к палате Нолан замирает под дверью, слыша возмущенное «Ни за что!» Люси и торжествующий смех Брэдфорда. Медленно выдохнув, он опускается на диванчик в холле и кладет рядом принесенный букет. Он хочет дать им время. И еще немного — себе. Потому что его друзья живы и, кажется, счастливы, а это мысль, с которой приятно побыть наедине.