Сомнения и оправдания (джен)

* * *

Кастиэль сидит на холодной деревянной скамье, вовсе не чувствуя мороза, а вокруг только еле зеленый парк, замурованный слоем первого снега. Ему бы очень хотелось остановить время, так же как делает это зима, с деревьями, насекомыми и животными, тогда всё было бы проще. Мир вокруг был бы проще... Он бы обязательно нашёл выход, придумал что-нибудь другое, будь у него больше времени. Только вот, это не в его праве и силах, старший брат всегда говорил, что нечего вмешиваться в естественный порядок.

Так говорил и отец, пусть Кас уже и не помнил его голоса, но слова вечным светом выжжены на его сущности. Он благодарен за это по сей день. Они помогали ему быть тем, кто он есть, напоминая о его предназначении, о вложенном смысле в его существование. Точнее так было до того, что с ним произошло и происходит, по сей день.

Признаться, Ангел давно начал по чуть-чуть забывать, каким был Бог, его теплые прикосновения и то, как он был создан Его волей. Память теряется на фоне того, что он видел, будучи отправленным на землю, следить за... За новыми существами, хотя нет, сейчас он готов это признать. Он был послан следить за новыми детьми Бога, раньше было проще называть их иным словом, отрицать правду перед своим носом. И это было так по человеческому, Кастиэль ведь только недавно начал понимать, как они все похожи.

Человек и ангел. Что их отличало?

Это то, что им пытался показать отец, поэтому он ушёл? Они не оправдали его ожиданий? Почему он не объяснил им? Кастиэль был уверен, что ангелы приняли бы новый завет Бога, новое дарованное откровение. Или ему надоело разжевывать им каждый кусочек информации, как малым, неразумным существам? Он не знает ответа и не получит, сейчас он способен лишь пытаться понять Его замысел. Только кто знает, верный ли ответ он сможет найти внутри себя.

Ангел чувствует себя открыто, болезненно вывернутым наизнанку, слабым пред лицом Мира. Люди чувствуют себя так всю свою жизнь? Чувствовать себя человеком просто ужасно, он бы сказал, отвратительно. Стоп.

Нет, мысль, определенно, была не правильной, Кастиэль не мог позволить себе так думать, Отец был бы им не доволен. Он боялся получить неодобрение от Бога, сколько себя помнил, хотя чего уж, сейчас не особо что-то поменялось. Чего только стоил приход на это прошение совета, помощи. Кас не сомневался в своей силе, но боялся её использовать. Боялся сделать что-то неправильно. Ангел тяжело сглатывает несуществующую слюну, нервничая, что ему не свойственно, а ведь раньше это было совершенно чуждо.

Он тоже изменился и это пугало. Пугало так же сильно, как и неодобрение.

Стать как Люцифер, быть разочарованием собственного отца — был и есть, самый большой его страх, ну, один из существующих.

Ах, кто бы знал, как ему стыдно было за себя, за такие мысли, но он не мог ненавидеть себя, ведь его таким создал Бог, а у него всегда есть причина. Ангел не мог себе позволить ненавидеть частичку Бога в самом себе, в тайне не любить за некоторые проступки, возможно. Ангел думал о том, почему он живёт, почему он не может закончить своё существование, ведь детей Господа было ещё много. Но стоило начать с очевидного: убить себя было бы протестом против божьей воли, это значило бы идти наперекор, а Кастиэль был примерным сыном.

Так ведь?

Был таковым, при Его присутствии, а потом... Стало некому судить его за совершенные поступки и говорить неотложную истину. Ангел до сих пор задается вопросом, почему всё так произошло. Где-то в глубине всего того света, из чего он состоит, рылся неприятный червь обиды, ведь Он бросил всех своих детей. И на попечение кого? Судьбы? Кастиэль мог на это только глупо посмеяться, растягивая болезненную улыбку по своему лицу.

О, да, он старался идти с Судьбой в ногу, помогать во всём, следовать книге, что была у одной из сестёр. Кто если не он? А позже у него не осталось даже её. Он лично сказал Судьбе, что её работа окончена, что она больше не нужна миру. Если бы кто-то знал, с каким трудом это было произносить, ведь... Тогда получается, он тоже не нужен? Кастиэль старался не развивать эту мысль, предпочитая заваливать себя обязанностями и делами.

Скажи Ангелу, что он буквально лишит смысла существования одной из сестёр Судьбы, он бы на это только улыбнулся, думая какая прекрасная шутка. Да, шутка.

В миг мир обрушился на его плечи, да, он сам взялся за решение проблем, что появились после исчезновения Господа. Но, Отец, как же это было трудно! Пусть он добровольно на это согласился, жалеть о принятом решении не переставал. Даже Ангел был в чём-то грешен. Кастиэль не был лидером, что может повести за собой ангелов, он сам еле нашёл свой смысл, а уж сил давать его другим, вовсе не было! Он не хотел в этом участвовать, но он должен что-то делать...

После того, как пророчество не случилось, у него ничего не осталось, буквально, Ангел потерял даже себя. Небеса стали бедламом, адом для таких же существ, как и он, у них больше не было лидера, а значит и порядка. Сколько себя помнил, на небесах всегда были строгость, спокойствие и четкое исполнение приказов Господа. А что стало без должного надзора Отца, было страшно говорить. Кас еле справлялся с бедами.

Взять тот же ад, которому он скрытно, но всё же восхищался, знал он, конечно, не особо много... По его информации, в отличие от небес, там особо ничего не поменялось, отсутствие лидера их не сковало, и они продолжали свою работу. Они были более приспособленными, один Лидер ушёл, другой пришёл. Всё просто.

По правде, кое-что у Кастиэля осталось. Точнее сказать, появилось...

Люди, что назвали его своей семьёй, существом, которое для них стало родным, и к которому можно обратиться в тяжелые минуты жизни. “Доверять кому-то как себе, это значит семья” — так сказал один из братьев Винчестеров. На самом деле, это они научили его человечности. Со временем. Находясь рядом с этими людьми, из раза в раз переживая невзгоды, он обретал некий смысл, начинал их понимать. Впервые не смотря на них свысока, ему стали интересны разные человеческие изобретения, способы общения и культура.

Это было непривычно, но приятно. Оределённо. Как то видео с доставщиком пиццы. Ему оно кажется странным даже сейчас. Зачем бить женщину, если она тебе нравится? Они так кричали...

Кастиэль, немного задумавшись, поправляет себя. Не так приятно, в другом смысле, то, что он чувствует, не сходится с этим.

Ангел был благодарен за то, что ему открыли глаза на нечто новое и искренне пытался помочь этим людям, откликаясь на их зов сначала с неохотой, а позже, уже будто бы по привычке. Кроули пару бесчисленных раз называл его “цепным пёсиком”. Ангел понимал, что значит это и явно обижался. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко... Ему же было позволено прийти на пару десятком минут позже, чем следовало, чем его звали? Побитое лицо Кроули было хорошо, лучше, чем злобная ухмылка, но это всего-то мнение какого-то ангела, не так ли? Кто станет его слушать?

Да и вообще, поделом этому черту, что б ему икалось! Или как там говорится?

Первым оправданием помощи стало то, что она была, прописала в книге Судьбы одной из сестер, и он просто следовал пророчеству. Не так ли?

Вторым оправданием стала мимолётная его слабость и неопределенность. Он был растерян, как все его братья и сёстры, а уж, видя, как Люди победили само Пророчество, он не мог не пойти за ними. Как за путеводной звездой, слишком притягательно, они затягивали в свой круговорот жизни, приучивая его к своему, человеческому. И его, на удивление, это не страшило!

Третьего оправдания не последовало. Он принял это как есть. Свою любовь к ним. Далось принятие с трудом, но и через это он смог себя протащить. Всё продолжал им помогать, конечно, в своём понимании помощи, как когда-то делал для своих братьев с сёстрами. Делал так, как считал нужным, не особо советуясь. Ему хочется попросить за это прощение, да, много за что хотел бы...

Сейчас же, Жизнь ставит его перед выбором: эта новая семья или привычная старая, не давая ему и шанса сохранить обе. У людей для этого есть специальная поговорка: «На двух стульях не усидишь, как не старайся» — он пробовал, не получилось. Ангел искренне пытается разорваться на части, что бы везде успеть, помочь и сберечь, но каждый раз ничего не выходило. Сейчас, он в последний раз пробует дозваться до Господа, что бы получить от него совета в таком непростом деле, что он задумал.

Понять, верно ли он всё делает...

— Ты должен мне сказать, правильно ли я поступаю... — Кастиэль поднимает глаза к небу, с мольбой смотря в эту идеально чистую, лазурную гладь. Ангел не просто просит Отца, а указывает на его обязанности, похоже он понабрался невежественности тут. Небо перед глазами такое нереальное, режет их, но Ангел стоически терпит. — Скажи мне, на верном ли я пути... — он сокрушается. Тот несгибаемый стержень, что внутри него, кренится под натиском собственных противоречий.

Что ему делать? Он не знает. Никогда не знал.

Сколько бы он не пытался, сколько бы ни молил о помощи, будь он в беспамятности от разрушения мира прямо перед его глазами, или когда его братья с сёстрами сражались друг против друга, убивая себе подобных, Отец продолжал молчать, бросив их всех на произвол судьбы. Что бы ни случалось с его верными детьми, он ничего не делал. Что повлекло за собой последствия? Кастиэль честно признавал себя причастным к этому. Он думал, что поступает верно, следуя старым заветам.

И куда они их привели? К пророчеству об Армагеддоне, войне между ангелами и демонами, что происходила бы на Земле, стирая любимых, новых, творений Отца и убивая прошлых. Ангел не противился, ведь Судьба и её заветы были его последней опорой, и он следовал за ней по пятам, словно тень, защищая собственной душой, закрывая, жертвуя. Не ему вмешиваться в естественный порядок, не так ли?

Это бессмысленно.

Армагеддон не случился. Они предотвратили его, но какой ценой? Ангел не совсем понимал, каким образом у них это получилось, но чувство неправильности его не преследовало. Будто бы всё шло так, как должно было. Кастиэль впервые сделал выбор сам и не пожалел. После, он старался навести порядок на небе, старался помочь ангелом осознать свою свободу, но всё тщетно. Таков ли был план отца? Он всё это предвидел? Или он просто вмешался туда, куда не следовало?

Сколько раз он задавался этим вопросом: точно ли он следует предначертанному сценарию? Ведь самое страшное для сына Божьего —это отойти от воли Отца своего. А Кастиэль верил своему Богу, слепо следовал и исполнял приказы, ведь отец не мог ошибаться? У всех перед глазами был чёткий сценарий, по которому они следовали, система не давала сбои, а Кастиэль был её частью. И как бы он ни был рад своей свободе, что милостиво даровал ему Отец, эта свобода была слишком сложна для его понимания.

Сложна и дорога для этого Сына.

«Раньше всё было проще» — да, теперь это его любимая фраза, на пару столетий точно. Когда пропал Отец, надо было что-то предпринимать, он принял своё решение, он изменился. И с ним случились они. Винчестеры.

Эти два брата странно волновали его нутро, ангелу такое должно быть ни по чём, но с каждой их новой встречей... Он продолжал меняться ещё больше, Кастиэль замечал это в себе и ломался, искажалось само его нутро, под словами этих людей. Он чувствовал каждый новый угол в себе, что вначале колол изнутри, но позже приживался, как нечто родное. Простые взгляды на жизнь, моральные устои и способность перевернуть мир ради друг друга, ради своей Семьи. Это поражало. У него тоже была Семья, но никогда такого отношения между ангелами не было, даже под лицом добра все они искали выгоду. Они не были идеальными, как их изображали люди. Все искали спокойствия, хорошего положения для себя.

У нас не так много отличий, не так ли?

И сколько бы Кастиэль не сидел, сколько бы не вслушивался в полную тишину вокруг, голоса в голове не звучало, теплой руки не ощущалось. Абсолютно. Ничего.

Полная тишина, как и годы назад, когда он обращался к Нему лично. Кастиэль начал терять бога раньше, чем остальные. Он знал чуть-чуть больше других, но не хотел принимать правду. Вера — единственное, что у него было и есть.

Он собирается закрыть глаза, переместиться туда, где собирается совершить то, что изменить будет нельзя. Пусть действия его и сопутствуют благой цели, но способ исполнения был ужасен, и Ангел был не уверен в том, что сможет пережить эту авантюру. Он молился не за себя, а за своих друзей, что бы они остались в порядке после этого.

Смогли бы они простить его за всё сделанное ранее и за то, что он собирается сделать сейчас? Глаза закрыты, лоб морщится от неприличного усилия, что-то не так...

В моменте чудится тихий стук часов. Тик-так, тик-так. Успокаивает, но что это такое?

Кастиэль резко открывает глаза и беспомощно замирает, еле сдерживая, человеческое желание, отпрянуть прочь. В испуге. Пред ним предстал человек, хотя, чем бы оно ни было, Ангел даже не почувствовал его приближение... Ошеломительное чувство быть испуганным, быть беззащитным... Он смотрел на нее, не отводя взгляда, а она делала это в ответ, поддерживая маленькую игру. Ангел в непонимании наклоняет голову в бок, по привычке, а человек стоит ровно, как скала и оцепенение спадает.

— Кто вы, мисс? — Ангел напряженно тянет слова, но остается верным своей вежливости. В него это вложено с самого появления — проявлять уважение.

Девушка отрешенным взглядом оглядывает место вокруг них и в последнюю очередь внимательно изучает самого Кастиэля, вызывая неприятные мурашки по коже. На душе Ангела удивительно спокойно: Благодать не бунтует и не показывает враждебности, будто бы он всё ещё один. На губах девушки раскатывается улыбка, и она немного посмеивается, но глаза остаются всё такими же неверующими, она тоже не понимает. Тогда откуда она здесь? Кто её заслал?

— Человек, а ты, насколько я понимаю, Кастиэль? — Она знает его имя. Обычный человек. Рука сама тянется к кинжалу под плащом, но что-то удерживает его, отстраняя руку. Мягко отстраняя от этой идеи.

Ангел не слушается, через резкую боль в руке вытаскивает кинжал и всаживает его в живот девушки, но оружие просто проходит насквозь. Призрак? Что здесь делает призрак? Бред.

— Ну и ну, ты чего такой нервный, Карлуша? — мягкий голос слышится прямо в голове, она не раскрывала своего рта. Кто мог проникнуть в голову Кастиэля? Никто, кроме... Отца. Или? — Это было неприятно, знаешь же? — её недовольство, будто бы накладывается на него самого, ему тоже становится грустно, тошно от своего поступка.

Почему он так поступил, он сделал нечто непростительное, нечто... Что это за мысли, какого черта? Это существо ему даже не знакомо, он имел право на то, что сделал, обычная самозащита. Так его учили люди, сначала проверять, а лишь позже, верить своей “чуйке”, что бы это ни значило. Тогда почему он чувствует себя виноватым?

— Отец? — это существо точно не ангел, он бы узнал соратника своего и не демон, им сюда путь закрыт. Кто же оно? Или что? Кастиэля одолевает недоумение, он не любит это чувство. Он не помнит Бога, возможно, это Он?

На вопрос Ангела, девушка болезненно морщится и только вертит головой из стороны в сторону, отрицая его предположение. Так Отец всё же не появился, не дал напутствия в его тяжелой доле. Может это его посланник? Нет... А может...? Тоже нет. Его лба касаются вполне осязаемые пальцы, холодные настолько, что он почувствовал это даже сквозь свою Благодать. Оно даже не труп.

— Много думать вредно, Кас. Я слышу, как у тебя в голове шестерёнки скрипят. Я не Он и не почтальон. — Ангел молчит и теряет надежду всё больше, а невидимые глазу крылья опечалено опадают. — Не печалься, Птенчик. Кое-чем я помочь все-таки могу.

Холодные ладони ерошат волосы и заставляют поднять взгляд к владельцу рук. По коже ещё раз проходятся мурашки, а девушка только улыбается, ещё нежнее, чем прежде, и тихо спрашивает.

— Могу я... Показать, как видела мир я? Не знаю как объяснить, но я чувствую, что должна так сделать... — лицо её морщится, словно в голове находится кто-то посторонний. — Серьёзно? Я не стану так говорить. — она обращается в пустоту и фыркает от смеха. А потом кривится от сильной боли, и взгляд, обращенный на него, становится стеклянным, чужим. Или не совсем? — Ты позволишь... Влезть к тебе в голову? Не знаю как описать, что вижу.

— Делай, что надобно. — Ангел, доверчиво льнёт к холодным рукам и совсем не чувствует угрозы или страха, истинно верит этому чувству. Сам не знает почему, но доверится ему не сложно, даже как-то естественно. Как чувствовать чужие души и молитвы. Привычно.

Она всё ещё немного неуверенно смотрит на него, но кивает, а руками проводит за ушами, поправляя его волосы... Он закрывает глаза.

Не было ни боли в голове, ни тошноты, абсолютно ничего, как и раньше. На секунду он расстроился, думая, что его кто-то одурачил или ещё что, но открыв глаза... Прозрел, видя по-другому, зная больше, чем раньше. Воспоминания, что появились в его голове, светились светом, выделяя среди прошлых прожитых столетий, давая их изучить внимательнее. Прожитые человеческие годы стали его частью, он проживал это вместе с ней, будучи ею. Пока Ангел пытается прийти в себя, упорядочить то, что получил, девушка становится всё прозрачнее и вскоре начинает буквально просвечиваться.

Исчезает отсюда. Её задача выполнена.

— Мда, а об этом меня никто не предупреждал... — девушка, теперь она точно такова. Ангел в этом убедился. Она проворачивает свои руки в воздухе и любуется через них слишком ярким и чистым солнцем. Кастиэль только цокает языком и неосознанно начинает злиться, как за самого себя, будто бы его обманули. — Только ради этого меня держали здесь всё это время? Это какое-то издевательство быть призраком столько лет только ради этого момента!

— Ты снова уходишь, Гендальф? — ангел выуживает из памяти множество моментов, но эти слова горят невидимым огнём, ему нужно их сказать.

Так задумано. Ему странно понимать юмор, странно шутить и понимать смысл этой культовой фразы, но не страшно. Девушка же на это только смеётся. Она понимающе смотрит, сразу узнавая к чему это Он. Странно слышать свои шутки со стороны, но хорошо, понятно. Так нужно.

— Да, мой маленький, Хоббит. Думаю, на этом моя задача окончена, но я надеюсь, что мы ещё встретимся.

Девушка пропадает в сопровождении кучи света. Ему самому кажется, что он смотрит на солнце. Больно, но упустить момент исчезновения он не в силах. Он знает, что ещё встретит её.

Рано или поздно.

А сейчас Ангелу самому нужно кое-что сделать. Он, кажется, понял, что делать. Созрел план. Спасибо, Ватсон.

Примечания:

Понятия не имею, стоит ли ставить здесь ООС, потому что вроде бы персонаж ведёт себя как в каноне.

На всякий случай, поставила метку Частичный ООС