Ядовитый цветок любви (гет)

— Милая, во Флорендии ты будешь свободна, — графиня пыталась улыбаться, но в глазах стояли слёзы. — Там ты сможешь открыто жить как маг. Если останешься здесь, тебя просто убьют.

— Рия, мы… — граф глубоко вздохнул. — Если сможешь, прости нас. Мы отсылаем тебя, потому что любим.

— Я знаю, папа, — всхлипнула Рия. — Почему мы не можем сбежать вместе?

— У нас много обязательств, — выдавил граф. — И король Дернан… он попытается любой ценой нас вернуть. Прости, Рия…

— У нас мало времени, — донеслось с козел.

Рия не нашла больше слов и просто обняла обоих родителей. Она прекрасно понимала, что вряд ли скоро увидит их снова, если увидит когда-нибудь вообще. Слёзы жгли глаза и катились по щекам. Девушка не представляла, как она сможет справиться в новом месте, как сложится её жизнь и как она переживёт разлуку.

— Возьми это, — прошептала мать и сунула ей в руку амулет. — Используй, когда встретишь достойного мужчину. Это поможет тебе хорошо устроиться…

Рия резко распахнула глаза, проснувшись. Гостиница, где она жила, была маленькой, а комнаты тесными, но у неё не было выбора — деньги, которые родители смогли дать ей, отправляя во Флорендию, истощались, а найти способ заработать оказалось не так-то просто. Рия знала, что у неё есть магия, но не умела ей управлять, а на учёбу требовались деньги. Здесь ей разрешали жить за помощь на кухне и в зале по вечерам. Она помнила об амулете и совете матери, но в этом захолустье достойные мужчины как-то не попадались.

Рия потянулась и встала. Только рассвело, а значит, пора было спускаться на кухню — на рассвете хозяйка Лирия ставила в печь хлеб, и надо было ей помочь. Рия не боялась работы, а вот голод её страшил: как-то в родном доме ей пришлось провести неделю без еды, потому что у родителей, к их явному неудовольствию, остановился рыцарь из королевской стражи. Чтобы он даже не заподозрил наличие ещё одного человека в доме, ей пришлось тихонько сидеть в своей комнате на одной воде. И такого положения дел Рия боялась. А если не будет денег и хозяева окажутся ей недовольны, именно в такой ситуации она и окажется.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лирия, едва Рия спустилась на кухню. — Вчера ты едва на ногах держалась.

— Я в порядке, — тихо отозвалась Рия.

— Уверена? — сощурилась хозяйка. — Если ты заболела, лучше отлежаться ещё денёк. Хотя… Ты ведь маг, так что вполне могла сама исцелиться.

— Я не умею, — ещё тише произнесла девушка.

— Может и так, но ведь у тебя оба глаза фиалковые, — Лирия склонила голову набок. — Значит, редкий дар у тебя — целительство. Маны, судя по свету, мало, но таким даром на континенте, может, магов пять обладает. Если бы ты захотела, могла бы найти учителя.

— У меня нет денег, — Рие начало казаться, что это какая-то изощрённая пытка.

— Так с таким даром тебя бы и бесплатно учить стали, — пожала плечами хозяйка. — Кстати, вчера только девушка заходила с такими же, как у тебя, глазами. Можно с ней поговорить. Может, подскажет чего.

— Это если она снова придёт, — вздохнула Рия.

— Придёт, — улыбнулась Лирия. — А теперь давай-ка! Хлеб нужен к завтраку.

Головой Рия прекрасно понимала, что её хозяева очень добры и совсем не хотят задеть её даже теми словами, которые делали ей больно. Но внутри она постоянно находилась в напряжении, как будто в любой момент в гостиницу могли прийти рыцари короля Дернана, схватить её и тут же, перед крыльцом, казнить. Хотя во Флорендии никто не позволил бы провернуть что-то подобное. Как бы ей хотелось, чтобы её родина стала частью этой страны…

День Рии прошёл быстро — дел было много, и она еле успевала с ними справляться. Вчерашняя лихорадка совсем прошла, и девушка только и удивлялась, как же это так вышло. И была совершенно уверена, что магия здесь совершенно ни при чём.

Харчевня как открытое заведение начинала работу в пять, и к этому времени надо было приготовить массу всего, чтобы люди за столами ждали как можно меньше времени. Рия ещё помогала на кухне, когда из зала раздался мелодичный девичий голос:

— Есть кто?

— Поди глянь, кто там, — кивнула Рие Лирия.

— Мы ещё закрыты, — произнесла девушка, выходя в зал, да так и остановилась в дверях.

В паре шагов от входа, сняв капюшон, стояла девушка, в которой Рия находила поразительное сходство с собой: у неё были такие же розовые волосы, пухлые губки бантиком, чуть вздёрнутый нос и фиалковые глаза, светящиеся совсем слабо.

— Я искала вас, — произнесла девушка. — Меня зовут Глориона. Я слышала, что здесь есть девушка с такой же способностью, как у меня.

— Рия. Я…

— Мы можем с вами поговорить? — улыбнулась Глориона. — Если это не будет обременительно, конечно.

— Думаю, сегодня мы справимся без Рии, — вышла из кухни Лирия. — По крайней мере, пару часов точно.

— Спасибо, — несмело улыбнулась Рия. — Пойдёмте в мою комнату.

Глориона кивнула, и девушки поднялись наверх. Гостья осмотрела комнату и села на единственный стул, который нашла. Некоторое время она не решалась начать говорить, а потом глубоко вздохнула, и лицо её стало очень серьёзным.

— Вы ведь не из Флорендии, да? — осторожно спросила она. Рия сжалась. — Нет-нет, я вовсе не собираюсь предлагать вам вернуться туда, откуда вы прибыли. Просто вы, как я понимаю, не владеете своей магией. Если бы вы были из Флорендии, это было бы невозможно с таким редким даром. Я только хочу предложить вам помощь. У меня, конечно, нет звания магистра, но я могу научить вас основам.

— Мне нечем заплатить, — мрачно отозвалась Рия.

— Я не возьму с вас ни одного драгоценного! — горячо отозвалась Глориона. — Просто… Понимаете, я должна участвовать в светской жизни. Из-за моего дара многие хотят заполучить меня, а я хочу только помогать людям. Но мы с вами так похожи. И если бы вы согласились заменить меня там, я научила бы вас использовать магию.

— Правда? — Рия подалась вперёд. Это был такой шанс, за который надо было хвататься зубами. — Я… Понимаете, я из Санктуса, там маги… чудо, что я дожила до такого возраста, когда родители смогли отправить меня во Флорендию. И мне… Я бы очень хотела рассказать об этом кому-то, кто мог бы сделать что-то…

— Значит, по рукам? — улыбнулась Глориона. — Вы подарите мне свободу, а я вам — путёвку в свет?

— По рукам, — согласилась Рия.

Разговор с хозяевами был непростой, но не такой уж и долгий. Лирия и Карбот были рады за Рию, но вот оставаться без помощницы им совсем не хотелось. Успокоились они, только когда Глориона пообещала вернуться к ним вместо Рии после того, как научит её магии, или подыскать другую замену. Собирать Рии было особенно нечего, и она, быстро уложив свой нехитрый скарб в чемодан, покинула гостиницу вместе с новой знакомой, тепло простившись с хозяевами. Они заверили её, что, если вдруг ничего не выйдет, она всегда может вернуться. Уходя, Рия глотала слёзы — здесь ей было тяжело, но она всё равно привязалась к этому месту и к этим людям.

Обучалась Рия тяжело, хоть и прикладывала усилия. Сложнее давалось привыкнуть к новому имени и разобраться в тонкостях поведения в свете. В Санктусе её ничему подобному не обучали — некому было. Теперь же приходилось осваивать всё, что объясняла Глориона, так быстро, как это вообще было возможно. Они познакомились на излёте осени, а уже к апрелю Рия должна была полностью заменить Глориону. Обе они мало спали и только и делали, что учились. По большей части Рия училась у Глоироны, но кое в чём было и наоборот. И вот, наконец, в середине марта Глориона получила письмо с приглашением на Весенний бал в императорский дворец. Она перекрасила волосы, отдала Рие своё приглашение и отправила её в столицу, обменявшись с ней именами. Новая «Рия» осталась в маленьком домике в захолустной деревушке, собирая вещи к переезду в гостиницу, как и обещала, а новая «Глориона» села в магический дилижанс до столицы.

Глориону встретили у дилижанса и проводили в гостиницу. Приглашение её было от магической башни, так что и расходы легли на их плечи. Девушке очень хотелось познакомиться с её главой, но в столице почти первым, что она услышала, было то, что магистр Эдельвейс практически никуда не выходит. Это было немного досадно, но в то же время Глориона знала, что он вовсе не самый могущественный человек во Флорендии.

В гостинице Глориону ждала не только самая роскошная комната, какую она когда-либо видела, но и платье, чтобы отправиться на бал. Дело было за малым — пойти туда и найти того, кто сможет изменить историю Санктуса. И Глориона принялась изучать газеты, чтобы понять, на кого стоит обратить внимание. Первым в списке был кронпринц Аурелис Флор'э'Лапис, наследный принц и будущий император, сразу за ним шёл вице-канцлер, Гербециус Орхидея, второй сын эрцгерцога Орхидея и старший брат кронпринцессы Венетты, будущей императрицы Флорендии. Впрочем, вариант с вице-канцлером Глориона отбросила — он был магом. На него могло сработать её истинное обаяние, но амулет, как она думала, бы просто не мог подействовать. Дальше был принц эльфов, находившийся во Флорендии в составе дипмиссии, но в возможности действия амулета на него Глориона очень сомневалась, хотя было известно, что эльфы не обладали магией. Был ещё наследник эрцгерцога Орхидея, тоже обладавший большим влиянием, особенно, в части военной силы, а вот магией не владевший. Так что варианты у Глорионы были.

Волнение охватило Глориону с самого утра, когда в её комнату пришла служанка, чтобы подготовить её к балу. Это событие было жизненно важным для Глорионы: больше всего она боялась, что королевские рыцари Дернана прознают, что её родители отослали мага вместо того, чтобы передать страже, а за это их самих ждало суровое наказание. И почему только они не сбежали вместе с ней?..

Глориона находила предоставленное платье исключительно красивым: с открытыми плечами и пышной юбкой, цвет его плавно переходил от нежно-розового лифа к бирюзовому на подоле. Тонкая газовая ткань верхнего слоя была усыпана блёстками. На девушку в таком платье невозможно было не обратить внимания. Одевшись, она покрутилась перед зеркалом. Платье сидело идеально, а вьющиеся розовые локоны можно было даже не укладывать в сложную причёску. И только шея казалась какой-то странно голой: у Глорионы не было никаких украшений, даже простой нитки жемчуга. Только амулет из сапфира на тонкой золотой цепочке. Его-то она и надела. Не то чтобы он идеально подходил, но определённо заполнял пустоту.

В четыре часа прибыла карета, которая должна была доставить Глориону во дворец. Волнение усилилось. Если сегодня всё не пройдёт как надо, потом можно даже не рассчитывать достичь чего-то. Девушка всю дорогу пыталась успокоиться и настроиться. Волнение было вполне естественно, учитывая её «происхождение», но вот нервозность уже показалась бы странной. Когда карета остановилась у широкого крыльца императорского дворца, Глориона в последний раз выдохнула, улыбнулась и вышла. Белый мрамор сиял в лучах заходящего солнца, розовые гортензии в вазонах по обеим сторонам благоухали, и всё вокруг дышало весной и нежностью.

Лакей приветственно поклонился гостье и проводил её в бальный зал. Он был огромен. По обеим сторонам тянулись колонны из розового мрамора, увитые калестегией, над цветами которой порхали магические бабочки, распространявшие золотистые блёстки с тихим волшебным звоном. В дальнем конце зала находился подиум, где размешались троны и диваны императорских семей. Они ещё пустовали — венценосные особы появлялись самыми последними. В зале было ещё совсем мало людей, и оркестр играл ненавязчивые лёгкие мелодии, заполняя тишину. Глориона никого здесь не знала и стояла особняком. Постепенно зал заполнялся дворянами, и когда уже собралась изрядная толпа, глашатай ударил своим посохом об пол у дверей. Разговоры мгновенно стихли, оркестр тоже оборвал игру.

— Кронпринц Аурелис Флор'э'Лапис и кронпринцесса Венетта Орхидея! — провозгласил он.

Двери распахнулись, и в зал вошли они. Принц был высоким молодым мужчиной с правильными чертами лица и яркими голубыми глазами, одетым в красно-золотой мундир и белоснежные брюки. Его золотые волосы были собраны в низкий хвост, перевязанный алой лентой и переброшенный через левое плечо. Слева от него, положив ладонь на его локоть, шла кронпринцесса: статная высокая девушка с белоснежными, идеально прямыми волосами. Её левый глаз был сапфирово-синим, а правый — фиолетовым, светившимся так ярко, словно в нём горели несколько десятков свечей. Магии у будущей императрицы было на троих. На ней было насыщенно-синее платье такого оттенка, какой можно было носить только семье императрицы. Кронпринц и кронпринцесса выглядели так, будто солнце и луна спустились с небес, чтобы посетить Весенний бал.

Когда они прошли к подиуму и заняли каждый свой трон, глашатай объявил о приходе императора и императрицы. Только после того, как главы государства заняли свои места, из зала к ним приблизились их семьи. Император и императрица не были женаты между собой, и, возможно, именно поэтому прекрасно ладили. Когда вся императорская семья наконец-то расположилась на положенных им местах, император Бриллиант поднялся и сделал шаг вперёд.

— Сегодня для Флорендии особенный день, — обволакивающим баритоном заговорил он. Глориона подумала, что он невероятно красив, несмотря на его уже далеко не юный возраст. — Весенний бал открывает само цветение, а наша империя всегда зиждилась на почитании флоры. И сегодня, в этот дивный день, я хочу даровать титул одной девушке. Уверен, всем вам известно, сколь редким является дар целительской магии. Глориона, подойди.

Этого Глориона никак не ожидала. Внутри её как будто сковало холодом — она была напугана тем, что император мог узнать о том, кем она была на самом деле. Внутренне сжавшись, она заставила себя подойти к подиуму с прямой спиной, но не поднялась ни на одну ступеньку, так и оставшись у подножия. Тем временем император взял у подоспевшего слуги верительную грамоту и волшебный медальон, а затем спустился по ступеням.

— Ты можешь подняться на первую ступеньку, — улыбнулся он, и Глориона послушалась. — Сим я дарую тебе титул виконтессы Дендриф без права передачи по наследству и новое имя — Глориоза, какое должно иметь дворянке.

Император вручил ей грамоту и самолично надел на шею медальон, когда она склонила голову.

— Ты должна сделать глубокий реверанс, — почти прошептал он, чтобы только Глориза слышала его. — И сказать, что клянёшься в верности императорским семьям.

— Я клянусь быть верной императору и императрице до конца своих дней, — выполнила указание виконтесса.

Голова её была опущена, и она не заметила короткого пристального взгляда, который бросила на неё кронпринцесса Венетта. Впрочем, Глориозе было не до неё — кронпринц интересовал её гораздо больше. Император принял клятву и вернулся к своему трону.

— Да начнётся бал! — провозгласил он, и оркестр заиграл вальс.

Открывать его должен был танец венценосных особ, и первыми на паркет спустились император и императрица. Они хорошо смотрелись вместе, но между ними не было никакого намёка на романтику. Следом за ними на паркет спустились и кронпринц с кронпринцессой. А вот между ними явно что-то было. Глориоза едва заметно поморщилась — если кронпринц уже был влюблён, это могло осложнить дело. Тем более, что уже через несколько секунд она услышала, как рядом с ней две юные дворянки обсуждали помолвку этих двоих. Впрочем, помолвка — не свадьба, решила Глориоза. Это обстоятельство только прибавило ей решимости.

Второй танец кронпринц танцевал со своей сестрой, а кронпринцесса — со старшим братом, вице-канцлером. Глориоза опознала его по белым волосам и светящемуся столь же ослепительно-ярко, как у сестры, правому фиалковому глазу. В паре они смотрелись как комплект. Гербециус Орхидея впечатлил новоиспечённую виконтессу — он был слишком красив, чтобы можно было так просто отвести от него взгляд. И ей показалось, что их отношения с кронпринцессой слишком сложны, чтобы их можно было прочитать. Когда Венетта не смотрела, у Гербециуса, казалось, делалось печально-виноватое выражение лица, но в глаза ей он улыбался исключительно тепло. С её стороны можно было наблюдать практически то же самое. Глориоза сделала себе пометку о том, чтобы выяснить, что происходило в семье Орхидея, и перевела своё внимание на кронпринца.

Принц эльфов ЯсныйДень пригласил на следующий танец кронпринцессу, но Глориоза лишь мельком отметила это — к ней направлялся сам его высочество. Она не ожидала, что шанс выпадет так скоро, но с восторгом приняла приглашение. Кронпринц смотрел только на неё, и от его взгляда к её щекам невольно приливала краска. Танцевали они молча, но говорить и не требовалось, чтобы использовать амулет. Поймав взгляд его высочества, Глориоза как бы случайно коснулась своего украшения, и в глазах кронпринца как будто что-то сверкнуло. И когда вальс закончился, кронпринц проводил Глориозу к тому месту, где пригласил, обворожительно улыбнулся и произнёс:

— Могу ли я рассчитывать ещё на один танец позже?

— Конечно, ваше высочество, — отводя глаза, отозвалась Глориоза.

Кронпринц кивнул и ушёл к группе мужчин, а виконтесса, чтобы подавить волнение, опрокинула в себя бокал лёгкого вина, стоявшего на фуршетном столе. Когда она опустила голову, перед ней оказалась сама кронпринцесса. Глориоза на мгновение замерла, растерявшись, а потом присела в реверансе.

— Приветствую, ваше высочество, — сдавленно произнесла виконтесса.

— Поздравляю тебя с получением титула, — улыбнулась ей кронпринцесса.

— А это ничего, что вы танцевали с принцем другой страны? — осторожно спросила Глориоза.

— Ни к чему тебе сейчас задумываться о политике, — отозвалась она. — Хотя тебе стоило бы взять учителя.

— Я… — девушка покраснела, осознав, что кронпринцесса видела, как она пила вино.

— Я только хочу сказать, что тебе придётся много времени вращаться в светском обществе, — мягко заметила кронпринцесса. — Опытный человек мог бы помочь тебе разобраться со всеми его особенностями. Но сегодня бал, и тебе совершенно не нужно забивать голову такими пустяками. Лучше насладись танцами. В этом платье ты выглядишь потрясающе, и я уверена, многие хотели бы потанцевать с тобой.

— Спасибо, — робко ответила Глориоза. — Вам ваше платье тоже очень идёт.

— Благодарю, — улыбнулась в ответ её высочество и чуть приблизилась. — Если кто-то позволит себе лишнего или как-то обидит тебя, скажи мне.

Виконтесса только кивнула. Её больше интересовал кронпринц, однако до того времени, как он снова пригласил её, ей пришлось станцевать ещё с молодым графом Космея, вторым сыном барона Настурция и маркизом Астра. Молодые люди тоже не были обделены приятной наружностью, но с кронпринцем, конечно, сравниться не могли. Впрочем, при иных обстоятельствах Глориоза охотно удовольствовалась бы и одним из них, но у неё была цель, а никто не подходил для её достижения лучше, чем будущий император Флорендии. Когда он снова вывел её на паркет, виконтесса с трудом набралась решимости и, наконец, произнесла:

— Ваше высочество, здесь очень жарко. Не могли бы вы проводить меня в сад? Я совсем не знаю, куда надо идти…

— Я бы тоже подышал свежим воздухом, — улыбнулся он. — Идём.

Кронпринц предложил ей локоть, и Глориоза осторожно положила ладонь на его руку. Если бы только его высочество знал, как ей было страшно. Каждое мгновение ей казалось, что её вот-вот разоблачат, и тогда уже ничто её не спасёт. Её единственной надеждой было покровительство кого-то столь влиятельного, что никто не посмел бы обидеть её. Кронпринц провёл Глориозу по посыпанным мелким золотистым гравием дорожкам к большому фонтану, воды которого слабо светились розовым. Рядом стояла изящная резная скамеечка в окружении пышных цветов.

— Желаешь присесть? — спросил его высочество, кивнув на скамейку.

— Нет-нет, ваше высочество, — мотнула головой Глориоза. — Я просто задумалась, как пышно цветут цветы. А ведь только апрель, и сейчас не сезон.

— Это магия, разумеется, — улыбнулся кронпринц.

— Ох, разумеется, — кивнула виконтесса. — Я… Ваше высочество…

— Да? — он обратил на неё взгляд.

— Это очень дерзко с моей стороны, говорить подобное так сразу, но я… — Глориоза зарделась и отвела на мгновение глаза, а потом снова посмотрела на кронпринца. — Я, кажется, влюбилась в вас с первого взгляда.

— Счастлив слышать, — его высочество сделал шаг и взял виконтессу за руку. — Тогда ты ведь не откажешься сходить со мной на свидание?

— Но ваша невеста… — Глорироза отвела глаза.

— Она с нами не пойдёт, — усмехнулся кронпринц. — Завтра у тебя аудиенция у отца. Он передаст тебе особняк на окраине столицы. Я пришлю письмо туда.

— О-особняк? — опешила виконтесса.

— Что-то вроде аренды, — отозвался его высочество. — Ты же дворянка, ты не можешь жить в гостинице по приглашению магической башни. А твой переезд даст время всё устроить.

— Я буду ждать, — улыбнулась Глориоза.

— А теперь давай вернёмся, — кронпринц посмотрел на дворец. — Я не могу долго отсутствовать на балу. Если, конечно, ты достаточно освежилась.

— Да, ваше высочество, — она опустила голову.

Как проходил дальнейший бал, Глориоза практически не осознавала. В её голове был только его высочество кронпринц и его мягкий, чарующий голос. Конечно, свидание ещё не помолвка, но это определённо был хороший шаг к ней. Даже если маленький шажок. Надо было только держать при себе амулет и подготовиться, чтобы не наскучить его высочеству. Виконтесса даже уснула по пути назад в гостиницу от утомивших её мыслей.

Переезд оказался совершенно плёвым делом.

Его величество император действительно пожаловал виконтессе Дендриф особняк на окраине. В сравнении с дворцом он был довольно маленьким, но для одной только Глориозы слишком огромным — настолько, что она вполне могла бы в нём заблудиться. Отправляясь на аудиенцию, виконтесса ожидала встречи с кронпринцем, но в зале, где принял её император, они были только втроём — он, она и императрица. А после передачи ключа её представили рослому магу Пиерису, который обещал помочь с переездом. Он оказался крайне немногословным, и всю дорогу до гостиницы только внимательно смотрел на Глориозу, но так ничего и сказал. Его лицо скрывал надвинутый капюшон, но светящийся левый глаз позволял рассмотреть приятные мужественные черты.

Маг проследовал за виконтессой до её номера, не проронив ни слова. Когда они вошли, Глориоза бросилась собирать свои вещи, но Пиерис прервал её:

— Излишне, — голос у мага оказался богатый, как будто вызывающий вибрацию где-то в груди.

Пиерис вышел в середину комнаты, поднял руку и что-то тихо пробормотал. Все вещи виконтессы сами бросились к чемодану, аккуратно свернулись и уложились. Маг пробормотал ещё что-то, и чемодан поскакал за ним. У стойки портье Пиерис задержался меньше, чем на секунду, чтобы что-то оставить. Проделал он это в гробовом молчании, но служитель взял оставленное на стойке и довольно низко поклонился. Всё произошло так быстро, что Глориоза даже не поняла, чем именно рассчитался маг. Если, конечно, это был именно расчёт.

Виконтесса полагала, что до особняка они поедут в карете, но маг пристально посмотрел на ключ у неё в руках, а потом поднял глаза к небу.

— Руку, — обронил он и протянул ладонь.

Глориоза взялась за его руку и вцепилась в чемодан. Когда она училась, настоящая Глориона говорила ей, что заклинание телепорта может быть довольно суматошным, и в процессе можно легко потеряться. Впрочем, она уточняла, что так бывало с ней, а она имела мало маны и специализация у неё был далека от печатей и стихий. Виконтесса зажмурилась, ожидая безумной тряски и кручения, но лишь почувствовала, как в лицо дохнул лёгкий ветерок, а потом снова послышался голос Пиериса:

— Мы на месте.

Виконтесса осторожно открыла глаза. Её взору открылся несколько заброшенный на вид особняк. Маг снова поднял руку в его направлении и что-то пробормотал, а через мгновение здание как будто отряхнулось, словно мокрая собака, и оказалось новеньким, как если бы его только-только закончили строить. Глориоза восхищённо хлопала глазами, а Пиерис, взяв у неё ключ, пошёл открывать. Чемодан скакал следом за ним.

— Если не нужны проблемы, стоит отказать всем слугам, которых пошлют дворяне, кроме императорских семей, — изрёк Пиерис. — Если Флор’э’Лапис или Орхидея отправят кого, то для защиты. На этом я ухожу.

Маг телепортировался прямо из холла, такого просторного, что в нём вполне можно было устроить бал. И Глориоза как раз об этом и подумала — что было бы здорово устроить бал. Однако воздушный замок быстро разлетелся — она вспомнила, что денег у неё не было не то что на бал, а даже на оплату работы одного слуги. Учитывая размеры особняка, она могла или выбрать несколько комнат и заниматься там всем сама, или принять слуг, каких пришлют, если платить им будут прежние хозяева. Размышляя над этим, виконтесса села на свой чемодан и задумалась. Да, теперь у неё был большой дом — больше, чем у родителей в Санктусе. Но нечего было есть. Глориоза поднялась и встряхнула головой. Она, конечно, была на мели, но не настолько, чтобы не суметь купить немного овощей на похлёбку. Надо только было обойти окрестности и узнать, где здесь поблизости рынок.

Виконтесса почти дошла до двери, когда снаружи аккуратно постучали. Глориоза осторожно приоткрыла дверь и увидела человека относительно преклонного возраста в серых брюках и фраке с ласточкиным хвостом, в белоснежных перчатках и с небольшим чемоданом в руке. За его плечом стояла хорошо сбитая женщина, по виду — его ровесница. На ней было доброе, хоть и простое платье, а руках она тоже держала чемодан несколько большего размера, чем был у мужчины.

— Дворецкий Аргол, — отрекомендовался мужчина. — А это моя жена, Алоя, она экономка.

— Я… мне… — залепетала Глориоза.

— Нас прислал его высочество кронпринц Аурелис Флор’э’Лапис, — с чувством глубокого уважения и собственного достоинства произнёс дворецкий. — Позвольте, мы войдём и объясним всё подробно.

Глориоза посторонилась, но стоило прислуге войти, как она тут же призналась, что сама прибыла только что и понятия не имеет, где что находится. Дворецкий кивнул жене, и та, прихватив чемодан виконтессы, умчалась вглубь здания с неожиданной прытью. Глориоза только проводила её озадаченным взглядом. Аргол тем временем сообщил, что Алоя всё осмотрит, расскажет, где что, а потом поможет выбрать должные комнаты. А потом с головой ушёл в объяснения совсем иного рода: оказалось, что Глориозе нужно было работать. В двух шагах от её дома находился госпиталь, который в столице так и звали — Дендриф. Потому что в этом самом особняке всегда селили мага-целителя, которому даровали этот титул. И этому магу-целителю полагалось в госпитале работать. Впрочем, находиться там безотлучно не требовалось — врачи со многим справлялись и без магии, но требовалось всегда быть на связи и готовой примчаться в любой момент, чтобы спасти чью-то жизнь. В обмен императорский двор брал на себя обязательство обеспечивать Глориозу всем необходимым и достаточными средствами на личные нужды.

Виконтесса уже успела подумать, что эта работа может здорово ей помешать, но в конце своей пламенной речи дворецкий передал ей письмо от кронпринца, и все невесёлые мысли как ветром сдуло. Ещё даже не вскрыв конверт, Глориоза почувствовала, будто у неё выросли крылья за спиной. И ей пришлось признать, что его высочество действительно нравился ей, а не только был средством достижения цели. Торопливо сломав сургучную печать, виконтесса достала письмо, и её глаза быстро забегали по строчкам. Кронпринц писал, что сам заедет за ней через три дня в полдень и просил быть готовой к долгой прогулке на фестивале цветов. Это озадачило виконтессу. Вряд ли во Флорендии кто-то не знал о его помолвке с кронпринцессой, так разве можно было так открыто идти на фестиваль с другой девушкой? Но спросить об этом у дворецкого она не решилась — вдруг подобное было здесь в порядке вещей, и она просто выставила бы себя полной дурой, задав подобный вопрос.

Примерно через полчаса вернулась Алоя, предложившая проследовать за ней. Она показала все комнаты в особняке, как будто знала его уже как свои пять пальцев. Глориоза выбрала спальню с окнами на юг, такую большую, что гостиница, в которой она работала как «Рия» уместилась бы там целиком. Её чемодан уже был там. Кровать с балдахином была настолько огромной, что на ней было бы не тесно спать хоть вшестером. А кроме неё в комнате имелся отделённый ширмой будуар и удобная чайная зона с мягкими диванами и креслами. День был в разгаре, но она уже получила столько впечатлений, что ей хотелось прилечь ненадолго. Однако такой возможности ей не представилось: дворецкий оповестил и прибытии ещё прислуги. Это были две горничные от дома Орхидея и учитель от кронпринцессы лично. Одна из горничных была магом — её левый фиалковый глаз неярко светился. Когда Глориоза спустилась, эта горничная о чём-то говорила с дворецким.

— Приветствую вашу милость, — хором произнесли горничные, приветствуя виконтессу.

— Меня зовут Лаватена, — произнесла та, у которой были обычные серые глаза.

— Меня зовут Рудбезия, — представилась маг. — Дворецкий Аргал говорит, в особняке нет повара. Я могу выполнять эту работу, пока вы не пожелаете нанять кого-то другого.

— Хорошо… — растерянно кивнула Глориоза.

— Стахис Тюльпан, барон Тюльпан, — представился мужчина средних лет с синими волосами. — Вассал Орхидея. Её высочество отправила меня к вам, чтобы помочь разобраться с устройством светской жизни. Я также могу быть полезен в изучении танцев, этикета и искусства ведения беседы.

— Я очень признательна её высочеству, — виконтесса постаралась искренне улыбнуться.

— Вряд ли сегодня вы способны заниматься, — улыбнулся барон. — Столько событий разом. Ваш разум наверняка в смятении. Я приду завтра в десять, и мы начнём обучение.

Стахис коротко кивнул и покинул особняк. А Глориоза подумала, что ей стоит хотя бы прочитать о порядках во Флорендии, чтобы уж совсем не ударить в грязь лицом. Она сказалась уставшей и попросила дворецкого сегодня заняться домом и обедом для всех самостоятельно, после чего ушла в библиотеку, которую Алоя показала во время экскурсии. Книг там было множество, и самых разных. На разных стеллажах можно было найти любовные романы, книги по истории, учебники магии и литературу по ведению хозяйства и экономике. Глориоза тяжело вздохнула, отказывая себе в том, чтобы погрузиться в увлекательную историю любви какого-нибудь рыцаря и его дамы, и выбрала книгу «История основания Флорендии. Государственное устройство». Первые несколько глав Глориоза прочитала по диагонали, мельком отслеживая, как описывалась история основания — тысячу лет назад бравый воин Рубин Флор'э'Лапис и искусная в дипломатии Платинум Орхидея завоевали большую территорию, на которой и основали своё государство. Собственно, в начале книги речь шла о порядке присоединения земель, присвоении дворянских наследуемых титулов и ранжированию аристократии. А вот пятая глава вызвала у Глориозы вспышку негодования: жены императоров получали только титул эрцпринцессы, но не могли занять трон императрицы. Они вообще мало влияли на политику и просто жили в роскоши, овеянные любовью монарха, и рожали ему наследников. Императрицами же становились дочери из дома Орхидея. Рассуждая здраво, это можно было понять — должное образование они получали с детства, их буквально готовили к управлению государством.

Виконтесса отшвырнула книгу в сторону. Трон императрицы внезапно стал невероятно далёк: даже если она выйдет замуж за кронпринца, после его восшествия на престол на троне императрицы по правую руку от него всё равно будет сидеть Венетта Орхидея. Здесь, во Флорендии, всё было совсем не так, как в остальных странах. Жгучая волна обиды и ревности к кронпринцессе прокатилась по всему естеству Глориозы — ведь ей, «Рие», пришлось перенести столько боли и лишений, чтобы наконец получить хороший шанс, а она, Венетта, просто родилась в семье эрцгерцога. И ей уж точно не приходилось выгрызать своё место под солнцем, думала виконтесса. Даже отправленный учитель стал казаться какой-то подачкой.

Занятия с бароном Тюльпан оказались на удивление увлекательными. Он не выказывал ни снисходительности, ни высокомерия, и готов был отвечать на любые вопросы и повторять столько раз, сколько это требовалось его ученице. А для Глориозы сложно было решительно всё. Вынужденная прятаться в Санктусе, она умела только читать и совсем немного считать, не разбиралась ни в политике, ни в музыке, ни в искусстве. Её и танцевать-то учила «Глориона». Но барон ни единым движением брови не показывал, что виконтесса не имеет ни малейшего представления об элементарных вещах, известных любому ребёнку Флорендии. За три дня он, конечно, не так много успел ей рассказать, но кое-что всё же сумел донести. Вечером перед днём свидания Глориоза предупредила его, что на следующий будет занята, и барон только коротко ответил, что знает, а потому придёт только через день.

«Невеста знает, но не станет мешать? — думала виконтесса, закрывая за ним дверь своего кабинета. — Или, наоборот, станет? Что мне делать, если мы вдруг с ней столкнёмся? Надо разузнать слухи о доме Орхидея…» Поток её мыслей был прерван дворецким, который принёс большую коробку и коробку поменьше.

— Подарок от его высочества, — произнёс он, вручая их ей.

— Подарок? — озадаченно переспросила Глориоза.

— Платье для фестиваля, — отозвался дворецкий.

Глориоза покраснела. О её предстоящем свидании, которое, как она думала, должно было быть тайным, знали буквально все. Но что больше всего удивляло, никто не проявлял и толики осуждения, хотя казалось бы — она позарилась на самого кронпринца, который уже был помолвлен. Виконтесса была уверена, что по нему вздыхала добрая половина дворянок, а кто не вздыхал — беззастенчиво сох. Она не могла не признавать, что никогда ещё ей не доводилось видеть кого-то, чья внешность была столь совершенной, что он казался сошедшим с небес божеством. Впрочем — эту мысль Глориоза раздражённо отбросила — кронпринцесса ему не уступала.

Когда кронпринц прибыл за Глориозой на собственном вычурном экипаже, он ласково улыбнулся, встретив её на крыльце. Но по пути к карете почему-то помрачнел, и виконтесса тут же подумала, что это как-то связано с ней.

— Что-то не так, ваше высочество? — осторожно спросила она.

— Ну что ты? — он улыбнулся. — С нашей с тобой прогулкой всё в порядке. Мы сейчас отправимся на фестиваль цветов, погуляем там немного, а потом пообедаем. Полагаю, твой гардероб несколько… хм… скуден, так что потом отправимся в салон, где я закажу для тебя несколько платьев.

— Я… Мне… — залепетала Глориоза.

— Я хочу это сделать, — надавил его высочество. — Ты будешь появляться на приёмах в императорском дворце, и я хочу танцевать с тобой на них. А вот чего я не хочу, так это чтобы ты чувствовала себя неуютно из-за своей одежды. Так что не спорь.

— Хорошо, ваше высочество, — виконтесса опустила голову, но через мгновение снова заглянула в его глаза. Его взгляд был где-то далеко. — И всё же ваши мысли где-то не здесь.

— Извини, — он встряхнул головой. — Пограничная стычка с Дракераном. Дом Орхидея на военном положении, всадники грифонов полетели разбираться. Я немного волнуюсь за Венетту — всё же она их командир.

«Опять кронпринцесса! — возмущённо подумала Глориоза. — Но её отсутствие даже хорошо — нам никто не помешает… Разве что она всё равно занимает его мысли…»

— Есть ли повод волноваться, ваше высочество? — выдавила мягкую улыбку виконтесса. — Её высочество ведь огромной силы маг.

— Ты права, — просветлел кронпринц. — Она и в фехтовании такой мастер, что личные рыцари отца её остерегаются. Да и её грифон тоже… Конечно, ты права, — он улыбнулся. — Спасибо.

«Столько комплиментов, а мне даже не сказал, что платье к лицу…» — стараясь удерживать улыбку, мрачно подумала Глориоза.

— Кстати, ты сегодня как весенний цветок — такая нежная и очаровательная, — его высочество наконец переключился на свою спутницу. — Платье тебе очень идёт.

— Спасибо, ваше высочество, — улыбнулась виконтесса.

Фестиваль цветов изгнал лишние мысли из головы Глориозы — на всей огромной центральной площади столицы, куда ни посмотри, красовались яркие, нежные, благоухающие бутоны самых разных растений. Но всё это великолепие утратило бы большую половину своей прелести, если бы рядом с ней не было его высочества. Поданные кланялись, встречая его, но никто не бросался к нему, не требовал приветствий и вообще не создавал никакого лишнего шума. Если не обращать внимания на поклоны, можно было представить, что он такой же житель Флорендии, как и все остальные. Кронпринц, как оказалось, немало знал о цветах и языке, который они скрывали. Всю дорогу по площади он рассказывал о тех или иных растениях, попадавшихся на пути. Наконец, они добрались до зоны, где были представлены самые разные розы. И там он преподнёс Глориозе огромный букет белоснежных цветов, окутанных серебристыми магическими блёстками.

— Эти цветы значат невинную влюблённость, — улыбнулся он.

— Спасибо, — широко улыбнулась виконтесса.

— Но во Флорендии важен не только сам цветок, но их число, — кронпринц склонил голову набок. — Здесь мы всё осмотрели. Проголодалась?

— Немного, — солгала Глориоза — ей ужасно хотелось есть.

— Чудесно, — снова улыбнулся его высочество. — Самое время отобедать.

Ресторан, куда кронпринц привёл её, был заполнен. Но метрдотель лично встретил их у дверей и проводил за столик, отделённый ширмой. Его высочество предложил виконтессе самой выбрать, что она будет, и она, боясь показаться обжорой, указала на один салат и десерт. Кронпринц усмехнулся и заказал для неё большой стейк с гарниром, а для себя велел принести блюда от шефа. Официант кивнул и быстро удалился. Когда еду подали, Глориозе поначалу было неловко наедаться, но его высочество так умилённо смотрел, как она ела, что она просто не могла оставить ни кусочка.

Поход за платьями напрочь лишил Глориозу способности думать. Дамы из салона так лихо взяли её в оборот, что она только и успевала принимать комплименты от них и кронпринца, да кивать в ответ. Виконтесса даже не была уверена, что запомнила всю ту одежду, которую одобрил его высочество. Обратила внимание только на то, что среди перемеренного не было ни одного наряда того же насыщенного синего оттенка, какого было платье её высочества на Весеннем балу. Но мысль эта проскочила так отстранённо, что она тут же забыла об этом. Свидание определённо очень даже удалось.

Обратный путь лежал через особняк Орхидея. Напротив ворот стояли два рыцаря, готовые преградить путь всякому, кто вознамерился бы войти. У самих ворот и вдоль забора в обе стороны лежало множество орхидей самых разных оттенков и сортов. Кронпринц стукнул по стенке кареты, и возница остановил лошадей. Его высочество быстро вышел, взял у кого-то из сопровождения фантастический букет орхидей и положил его у ворот. Отвесив короткий полон особняку, он так же быстро вернулся назад, где наткнулся на вопросительный взгляд Глориозы.

— Так я желаю воинам, оберегающим наши границы, благополучного возвращения, — улыбнулся он.

— Почему вы не сказали мне? — с нотками обиды спросила Глориоза.

— Я не хотел смутить тебя, — мягко произнёс кронпринц. — Ты только узнала об этом, и я подумал, что тебе сегодня совсем не нужно забивать этим голову. А вот я не мог не принести цветов — это моя обязанность, как члена императорской семьи.

— Вот как, — улыбнулась виконтесса.

Когда карета кронпринца доставила их назад к её особняку, было уже довольно поздно, но не настолько, чтобы такое время можно было счесть неприличным. Проводив Глориозу до дверей, его высочество склонился к ней и мягко коснулся губами щеки. Лицо виконтессы мигом вспыхнуло. Кронпринц прошептал, что вскоре снова напишет ей, и уехал. Несколько минут Глориоза так и стояла на крыльце, как будто тая от краткого поцелуя, а потом вошла в дом. Шагая до своей спальни, она будто порхала по облакам, как волшебная бабочка. Добравшись до собственной комнаты, она рухнула на кровать, и с её лица никак не сходила улыбка, пока она снова прокручивала в голове прошедшее свидание. Однако лицо её помрачнело, стоило добраться до того, как кронпринц оставил букет у ворот дома Орхидея. Виконтесса не верила, что это было всего лишь то пожелание, о котором он сказал. Цветы, которые он там оставил, были красными, а он сам говорил на фестивале, что практически любой цветок красного цвета выражает любовь. Глориоза почувствовала себя обманутой. Разве можно было подарить букет белых роз, означавших невинную влюблённость, одной девушке, и тут же оставить букет алых орхидей для другой? А виконтесса почему-то ничуть не сомневалась, что оставленные им цветы предназначались именно кронпринцессе, а не всем воинам. И она еле остановила себя от того, чтобы попытаться ночью выкрасть эти орхидеи — подумала, что вряд ли рыцари покинут пост хоть на минутку.

Укладываясь, Глориоза никак не могла унять гнев и обиду. Ревность терзала её душу так сильно, что в своих мыслях она даже пожелала кронпринцессе смерти, но это ужаснуло её. К ревности примешался стыд, и виконтесса горько заплакала, не зная, как привести мысли в порядок. Она рыдала в подушку очень тихо, чтобы никто из прислуги не услышал, да так и уснула, в конце концов вымотавшись от всех переживаний сегодняшнего дня.

Граф Космея внимательно смотрел на горничную, которую нанял всего несколько месяцев назад. В ней не было ни толики сходства с членами семьи Орхидея: медно-красные волосы, зелёные глаза и самая улыбчивая мимика, какую он только видел. Тем не менее, когда она только пришла в его дом, приглашённый маг проследил её родословную — Кальмира оказалась состоящей в родстве с эрцгерцогом. Граф хотел рассказать ей об этом практически сразу, но сначала у него не повернулся язык, а потом со всё большей силой его душу захватывали чувства. Юная, тонкая и гибкая, как молодое деревце, искренняя и как будто солнечная, Кальмира стала занимать его мысли и проникать в его душу. Она так не похожа было на дворянок, всегда думающих, что сказать и как себя повести и даже отдалённо не напоминала своих родственников, от которых всегда как будто веяло холодом.

Долгое время Спатифиллум не замечал, какие взгляды бросала на него Кальмира украдкой. А сам он обладал завидной внешностью — пурпурные волосы, янтарные глаза, широкие плечи и узкая талия… К тому же, граф часто позволял себе беседовать с ней, увлекая самыми разными темами. И сердце Кальмиры дрогнуло. Она понимала, что ей, простолюдинке, нечего было и надеяться на отношения с графом, но со своими чувствами ничего не могла поделать. Спустя всего пару месяцев с прихода в его дом, она вынуждена была признать, что любит его. И вместе с тем Кальмира ненавидела Спатифиллума. За то, что хоть они и были так близко друг к другу, оставались в то же время бесконечно далеко.

Сам граф отказывал себе в том, чтобы признать свои чувства, целых четыре месяца. Но однажды, ясным мартовским утром, он проснулся, и его первой мыслью было желание увидеть Кальмиру. Больше говорить себе, что у него не было никаких чувств, Спатифиллум не мог. В тот день он отказался выходить из своей спальни, сказавшись больным, и до вечера метался по комнате, словно тигр в клетке. Вместе с осознанием жаркой и всепоглощающей любви к милой девушке его обуяла холодная, липкая ненависть — как ни поверни, она была роднёй Орхидея. С одной стороны, если бы он представил её эрцгерцогу, тот бы наверняка принял её если не как дочь, то как племянницу. И это разрешило бы вопрос возможности их отношений — даже на правах племянницы Орхидея Кальмира обретала статус дворянки по крови и могла стать его женой. С другой стороны, это было всё равно, что отдать свою возлюбленную в дом заклятого врага. Дом Орхидея не давал покоя дворянам почти со времён основания Флорендии: во всех прочих странах императрицами становились дочери дворян из этих же стран или принцессы из соседних, что давало семьям девушек определённый статус и влияние. Но здесь жены императоров не обладали никакой властью, а их семьи не получали ничего. Конечно, глупо было отрицать эффективность присутствия на троне императрицы женщины, готовившейся к этой непростой работе с самого детства, но власть слишком манила, чтобы не искать путей заполучить её.

Граф Космея знал о тёмном прошлом своего почившего отца. Именно под его руководством были осуществлены планы, убившие обеих эрцгерцогинь, жён Азуреуса Орхидея. Хотя во второй раз должна была погибнуть и его дочь, девочка оказалась магом и смогла появиться на свет. Впрочем, и тут не обошлось без неприятностей — посланная прислуга вбила огромный клин в отношения между кронпринцессой и её семьёй, а их сдержанный и даже холодный нрав не давал им сесть за стол и вместе всё обговорить. Этот факт только сильнее соблазнял отправить Кальмиру в дом Орхидея как родственницу. Если бы только она оказалась в родстве с любой другой знатью, Спатифиллум мог бы просто представить её и спокойно жениться, или, если бы таких родственников у неё не было вовсе, купить титул. Но Орхидея и здесь стояли у него на пути.

На Весеннем балу граф Космея присутствовал, но мысли его были в особняке. Кальмира не могла пойти с ним — в императорский дворец на бал первого дня можно было попасть только по приглашению. Чаще всего там присутствовали только дворяне и гости из других стран, если они находились во время его проведения во Флорендии. Но в этот раз на бал была приглашена простолюдинка. Таковой она, впрочем, оставалась недолго: обладательница редкой целительской магии получила почти традиционный для Флорендии титул виконтессы Дендриф. Миловидная девушка вызвала интерес у многих присутствующих — больше своим даром, нежели приятной внешностью. И после того, как сам кронпринц пригласил её на танец, граф не спускал с новоиспечённой виконтессы глаз и даже сам вальсировал с ней. Его высочество никак нельзя было назвать ветреным, да и его невестой была сама Венетта Орхидея, совершенная, как луна, и тем не менее, с этой девушкой кронпринц танцевал дважды, и второй танец он прервал, чтобы выйти с ней в сад. За ними граф не последовал, но отметил, когда они вернулись, некое особое выражение в их взглядах друг на друга. Это событие вряд ли как-то повредило бы помолвке кронпринца и кронпринцессы, однако Спатифиллум подумал, что близкая к его высочеству особа могла бы стать неплохим союзником.

Новость о стычке с Дракераном облетела столицу Флорендии в мгновение ока. Это означало, что в Хортусе некоторое время не будет ни кронпринцессы, ни её сводного брата вице-канцлера, которые должны были возглавить оборону. Императрица Сапфир, тётушка кронпринцессы, разумеется, оставалась во дворце, и от её взгляда мало что можно было утаить, но граф подумал, что ничего подозрительного в выражении почтения виконтессе Дендриф не будет. Поэтому он решил навестить её с дружественным визитом. По пути граф приобрёл букет васильков, несший в себе послание о предложении дружбы, и до того самого момента, когда его карета доехала до особняка Дендриф, Спатифиллум сомневался, стоило ли ему вообще заговаривать о Кальмире и доме Орхидея, но когда лошади остановились и лакей открыл ему дверцу, он наконец-то принял решение.

Дверь открыл дворецкий. Граф без труда узнал в нём человека императорской семьи, что его совершенно не удивило.

— Могу ли я видеть виконтессу Дендриф? — улыбнулся граф Космея.

— Её милость как раз закончила занятия с бароном Тюльпан, — кивнул дворецкий. — Ожидайте в гостиной, она скоро спустится.

Графа проводили в светлую комнату с большими окнами, и дворецкий оставил его, но вскоре пришла горничная и поставила на невысокий столик поднос с чаем и печеньем. Однако Спатифиллум не торопился, решив дождаться хозяйку дома. Она и в самом деле скоро спустилась. Граф слышал, как она попрощалась с бароном и тот покинул особняк, а затем девушка вошла в гостиную и плотно закрыла за собой дверь.

— Граф Космея? — озадаченно спросила она, когда Спатифиллум поднялся, чтобы поприветствовать её. — Что привело вас?

— Это просто небольшой приветственный визит, — он улыбнулся и протянул ей букет. — Это вам.

— Вы предлагаете мне дружбу? — улыбнулась в ответ Глориоза, вспомнив, что говорил об этих цветах его высочество.

— Именно так, — кивнул Спатифиллум. — Вы только прибыли в столицу, и для вас всё здесь, должно быть, ново. А я мог бы помочь вам.

— Его величество, его высочество, её высочество и его светлость уже заботятся обо мне, — отозвалась Глориоза. — Разве я могу рассчитывать на большую помощь?

— Может быть… — протянул граф.

— Давайте присядем и выпьем чаю, — кивнула виконтесса. — Как вы и сказали, я только недавно в столице, а потому вы должны сделать мне скидку по части моих манер.

— Не переживайте об этом, — улыбнулся Спатифиллум. — Я ведь когда-то был ребёнком и тоже только учился вести себя. Если мы не будем делать скидку тем, кто только постигает науку, станем ужасными лицемерами.

— В ваших словах есть что-то очень правильное, — улыбнулась Глориоза. — Однако если вы хотите в чём-то мне помочь, значит, вам что-то нужно и от меня?

— Что ж… — граф сам разлил чай и сделал небольшой глоток. — Вижу вы не настроены вести бесполезные разговоры. Я расскажу вам свою историю. Дело в том, что недавно я встретил девушку и всем сердцем полюбил её, но по закону я не могу жениться на ней, потому что она простолюдинка. Что, впрочем, не совсем верно, поскольку в ней течёт кровь Орхидея. Хм… Если бы она не была связана кровью со знатью, я мог бы даже официально купить ей титул, и с верительной грамотой не возникло бы никаких проблем, но её связь с родом эрцгерцога не позволит медальону принять её.

— Я не понимаю, — покачала головой виконтесса. — Чем в этой истории я могу вам помочь и чем всё это может помочь мне?

— Об этом мало кто знает — что её высочество кронпринцесса в крайне напряжённых отношениях со своей семьёй, — понизил голос граф. — Понимаете, первая эрцгерцогиня, мать Аргентума и Гербециуса, стала жертвой покушения, а вторая, мать Эрминеуса и кронпринцессы, скончалась во время родов, когда на свет появилась её дочь. Хм… Во время Весеннего бала я заметил, что его высочество проявлял к вам интерес. Кажется, вас даже видели с ним на фестивале цветов вчера. Признайтесь, вы хотели бы стать его женой?

— Его высочество ведь уже помолвлен, — ушла от ответа Глориоза.

— Я же вас не об этом спрашиваю, — улыбнулся Спатифиллум. — Мне интересно, хотели бы вы стать императрицей.

— Неважно, выйду ли я замуж за его высочество или нет, императрицей станет кронпринцесса, — покачала головой виконтесса.

— Пока с ней всё в порядке — да, разумеется, — кивнул граф. — Но, видите ли, отношения в семье эрцгерцога довольно запутанные, и если я приведу Кальмиру, представлю её сестрой её высочества, это может стать для неё серьёзным ударом. Если она не справится с эмоционально, этим она даст серьёзный повод усомниться в своей способности управлять страной. И тогда вы сможете занять место императрицы. А пока вы будете ею, с вашей помощью знать сможет продавить изменения в законе о короне.

— У вас далеко идущие планы, — сощурилась Глориоза.

— Прошу прощения, я немного увлёкся, — улыбнулся граф. — Возможно, изменения в законе и не понадобится — Аргентум ещё даже не думает о женитьбе, так что до появления следующей кронпринцессы ещё очень далеко. Помощь, о которой я могу просить вас сейчас — поддержать Кальмиру.

— Конечно, — кивнула виконтесса. — Думаю, у нас с ней может оказаться много общего.

— Благодарю вас, — граф поднялся. — Не смею больше отнимать ваше время.

— Надеюсь, в следующий раз вы познакомите меня с этой девушкой, — Глориоза тоже встала.

— Буду счастлив, если в скором времени вы примете приглашение посетить мой особняк с ответным визитом, — кивнул Спатифиллум и покинул дом Дендриф.

Глориоза подумала, что довольно внезапно узнала именно те подробности о доме Орхидея, которых ей не хватало. Если мать кронпринцессы скончалась в родах, её высочество наверняка винила в этом себя и, возможно, считала, что остальные члены семьи её просто ненавидят. В такой ситуации появление сестры и в самом деле стало бы таким ударом, который был бы способен сломить любого. Если этот план сработает, кронпринцесса просто перестанет быть проблемой и преградой в достижении её цели.

Граф Космея посчитал, что его визит прошёл вполне удачно, что заметно подняло ему настроение. Однако проблема всё же имелась — теперь обо всём этом надо было поговорить с Кальмирой, причём, не откладывая на потом. Спатифиллум посчитал, что лучшим моментом представить её дому Орхидея будет день рождения её высочества, до которого оставалось всего пять недель. Стычка с Дракераном к тому времени должна была уже закончиться, но такие мероприятия не самым лучшим образом влияли на эмоциональное состояние людей. А уж если выбрать значимый для кронпринцессы день и полностью переключить всё внимание на другого человека — такой удар будет посильнее удара тем же мечом.

Однако мысли о предстоящем разговоре с Кальмирой буквально уничтожали настроение графа. Он никак не мог выстроить в голове слова, которые собирался сказать ей, не представлял, как донести до неё всё то, что он чувствовал и чего хотел. А когда показался забор его особняка, он впервые в жизни пожалел, что его конюшня гордилась резвостью своих лошадей. В дом он шёл, как на казнь, растерянный и мрачный. Войдя, граф велел дворецкому прислать к нему Кальмиру в кабинет, а потом вся прислуга должна была убраться из дома. Дворецкий и бровью не повёл, направившись исполнять поручения. В ожидании девушки Спатифиллум вышагивал из одного конца кабинета в другой, тщетно пытаясь собраться с мыслями и решить, как ей всё объяснить, но когда Кальмира вошла, он и вовсе забыл, как дышать.

— Вы звали, милорд? — улыбнулась девушка, остановившись у самых дверей.

— А… Да… — растерянно протянул граф. — Кальмира, я… — он нервно провёл рукой по волосам. — Я хочу жениться на тебе.

— Вы дворянин, а я — нет, — холодно отозвалась она.

— Не совсем так, — Спатифиллум глубоко вздохнул. — Да и это не важно! Если ты была обычной простолюдинкой, я бы купил тебе титул!

— А без него я вам не гожусь? — поджала губы Кальмира.

— С титулом, без него — не важно, потому что я люблю тебя! — выпалил граф, и на несколько секунд в комнате повисла гробовая тишина. — Но… — Спатифиллум отвёл глаза. — По закону я могу жениться только на дворянке.

— Знали бы вы, как сильно я ненавижу вас, потому что вы дворянин, — тихо произнесла Кальмира. — Ненавижу за это, потому что люблю вас.

— О, Кальмира… — граф мгновенно пересёк комнату и сжал девушку в объятиях.

Она успела закрыть лицо руками и, уткнувшись в плечо Спатифиллума, разрыдалась. К такому граф был не готов. Как не готов оказался и к тому, как больно ему самому было от каждой пролитой слезы. Как будто это не солёная вода катилась по щекам Кальмиры, а острые кинжалы пронзали его. Любящее сердце страдало от плача Кальмиры, но в потаённом уголке души ненависть злорадствовала от того, что его слова заставили рыдать кого-то, кто нёс в себе кровь Орхидея. Спатифиллум успокаивающе гладил девушку по спине, пока всхлипы наконец не утихли. Тогда граф отстранился и сжал её плечи, заглядывая в лицо.

— Ты прекрасна, — мягко произнёс он.

— Не говорите ерунды, — отозвалась Кальмира, утирая слёзы.

— Это не ерунда, — Спатифиллум покачал головой. — Для меня ты всегда прекрасна.

— Даже если вы так говорите, между нами остаётся стена происхождения, — она вывернулась из его рук и отступила на шаг.

— Не такая уж серьёзная стена, — улыбнулся граф. — Видишь ли, я проследил твою родословную. Твой отец приходится двоюродным братом эрцгерцогу Орхидея. Было непросто выяснить это, но я должен был знать твои корни, чтобы найти способ жениться на тебе. Эрцгерцог — человек хоть и холодный, что неудивительно, учитывая, как сложилась его жизнь, но добрый. Если представить тебя ему, уверен, он тебя примет. И тогда ты станешь сестрой кронпринцессы, и никакие законы нам не помешают.

— Но я совсем не подхожу дому Орхидея! — вспыхнула Кальмира.

— Я убеждён в обратном, — улыбнулся граф. — Ты потрясающая, и они быстро поймут это. Не сомневайся.

— Но я ведь даже вести себя не умею, — настаивала девушка.

— Может, это даже к лучшему, — усмехнулся Спатифиллум. — Но я же не собираюсь везти тебя туда завтра же — дом Орхидея всё равно на военном положении до возвращения всадников грифонов. Я думаю, для кронпринцессы будет чудесным подарком ко дню рождения твоё появление. За пять недель ты сумеешь научиться основам, а потом сам эрцгерцог позаботится о тебе.

— И тогда… — просветлела Кальмира.

— И тогда мы сможем быть вместе, — граф улыбнулся и сделал шаг к ней. — Тогда ничто не помешает нам пожениться. Тогда я смогу отдать тебе всю свою любовь. Нужно только немного подождать.

— Немного? — недоверчиво переспросила девушка.

— Несколько месяцев, — он кивнул и сделал ещё шаг, приблизившись практически вплотную. — Разве это срок, когда вся жизнь впереди?

— Нет… — тихо отозвалась Кальмира.

— Тогда… — граф притянул девушку в свои объятия. — Могу я получить небольшой залог?

— Какой залог? — она склонила голову набок.

— Поцелуй, — он мягко улыбнулся и потянулся к ней.

Кальмира так ничего и не сказала, но потянулась ему навстречу. Её губы оказались мягкими, тёплыми и солёными от слёз, но для Спатифиллума они были слаще мёда. Он целовал её так, как будто долго брёл по пустыне и наконец нашёл источник чистой воды, а теперь не в силах был оторваться. Тем сложнее это было сделать, чем яснее он понимал, что между этим поцелуем и следующим проляжет бесконечная пропасть. Даже если он сам говорил, что несколько месяцев — это совсем не срок, граф плохо представлял, как продержится это время.

Время утратило значение, как будто весь мир остановился. И всё же, поцелуй не мог длиться вечно. Наконец Кальмира осторожно отстранилась и посмотрела Спатифиллуму в лицо. Теперь у неё было никаких сомнений — она видела в глазах графа настоящий бушующий океан горячего и искреннего чувства. И Кальмира сдалась, хотя и нельзя было сказать, будто она сильно сопротивлялась.

— Ты станешь моей женой? — почти шёпотом, будто страшась собственных слов, спросил Спатифиллум.

— Да, — так же тихо выдохнула Кальмира.

— Я… прости, я не был готов к тому, чтобы говорить об этом сегодня, и ничего не приготовил… — смутился граф.

— Сейчас это было бы даже неправильно, — улыбнулась она. — Но вы же сделаете всё по правилам, когда это станет возможно?

— Я буду ждать этого дня с нетерпением, — горячо отозвался Спатифиллум. — Но это значит, что теперь у нас очень много дел. И первое — надо перевести тебя из горничных в гостьи, а уж потом всё остальное.

Дел и в самом деле было много, и граф уже к вечеру начал проклинать себя за то, что не поднял эту тему раньше. Справиться со всем всего за пять недель было непросто. Впрочем, Кальмира очень старалась, что здорово продвигало её в учёбе.

Спустя четыре недели после начала стычки императорский двор объявил о её благополучном завершении и возвращении всех всадников грифонов в целости и сохранности. По этому случаю в день их прибытия в Хортус было назначено торжество в императорском дворце, впрочем, чествовать героев должны были только военные лица, в число которых граф не попадал. А уже через неделю в особняке Орхидея должен был состояться приём в честь дня рождения кронпринцессы. На него, впрочем, граф Космея тоже не имел чести быть приглашённым. Тем не менее, он тщательно подготовился к визиту на это мероприятие — заказал для себя дорогой костюм, а вот для Кальмиры было решено выбрать хорошее платье из тех, что у неё были. Девушка не совсем понимала, зачем так поступать, но Спатифиллум убедил её, что это поможет ей расположить к себе семью эрцгерцога.

В назначенный день карета графа прибыла к особняку. Охрана не спрашивала приглашений, так что его просто пропустили через ворота, даже не досматривая. Впрочем, кому бы пришло в голову организовать нападение, когда в доме находились лучшие воины Флорендии? Спатифиллум идеально рассчитал время для того, чтобы войти в празднично украшенный зал ровно в середине поздравительной речи эрцгерцога. Азуреус был осторожен в словах, а когда двери распахнулись, и вошёл граф с Кальмирой за плечом, оказался вынужден прервать себя на полуслове.

— Что привело вас в дом Орхидея? — слегка нахмурившись, спросил эрцгерцог.

— Разве я мог не поздравить её высочество кронпринцессу с днём рождения? — улыбнулся Спатифиллум и на мгновение повернулся к Кальмире, а потому не заметил короткого гневного взгляда Азуреуса. — Я привёл с собой особенную гостью, — граф чуть подтолкнул вперёд девушку. — Утерянную сестру её высочества Кальмиру.

Спатифиллум в этот момент смотрел на кронпринцессу, и на мгновение её лицо исказилось так, как если бы она получила мощный удар под дых. Однако она быстро пришла в себя и буквально спорхнула к Кальмире.

— Здравствуй, — улыбнулась её высочество. — Твоё платье немного измялось в дороге. Пойдём со мной, уверена, у меня есть что-нибудь, что тебе подойдёт!

Кронпринцесса, не дожидаясь ответа, взяла Кальмиру за руку и потянула за собой. Уже через пару секунд девушки скрылись в коридоре, а граф неожиданно для себя наткнулся на мрачные взгляды эрцгерцога и его сыновей, и выражение лица каждого из них не сулило ничего хорошего. Азуреус сощурился и быстро подошёл к нему.

— Она Венетте не сестра, — резко заявил он.

— Вы сами можете пригласить мага, чтобы установить кровное родство, — улыбнулся Спатифиллум.

— Я не отрицаю того, что она может быть нашей кровной родственницей, — понизил голос эрцгерцог. — Но Венетте она не сестра. У меня только четверо детей.

— То, что вы отказываетесь это признавать, не меняет факта, — вздёрнул подбородок граф.

— Вы с своём уме — говорить подобное? — взвился Азуреус, но тут же взял себя в руки. — Ни явно, ни тайно после смерти Ионис я не женился. Так что и других детей у меня нет и быть не может. Однако… Полагаю, это дочь моего двоюродного брата, — достаточно громко, чтобы слышали все гости, произнёс эрцгерцог. — До меня доходили вести о его кончине, а потому, конечно, мы примем девушку.

И ровно на последней фразе, пропустив всю ссору, в зал вернулись кронпринцесса и Кальмира. На «сестре» оказалось изумрудного цвета платье, и Азуреус не мог припомнить, чтобы у его дочери такое было. Впрочем, он допускал, что та вызвала горничную, чтобы наскоро переделать старый наряд по моде. Племянница оказалась довольно привлекательной, тем более, что и платье ей было очень к лицу.

— Подойди, — позвал Азуреус, и Кальмира приблизилась к нему. — Ты — дочь моего двоюродного брата, а мы, увы, потеряли связь с дядей ещё когда эрцгерцогом был мой отец. Я соболезную твоей утрате. Однако теперь ты вернулась в дом Орхидея, и я даю тебе достойное имя — Кальмия. Добро пожаловать.

Графа не выставили, как можно было ожидать, но он старался держаться в стороне, чтобы его не замечали. Спатифиллум даже предполагал, что Азуреусу известно о том, кто был повинен в смерти его жён, только он не мог этого доказать, а значит, стоило не мозолить ему глаза. Однако из своего укрытия граф мог видеть, как Кальмия оказалась в центре внимания — всем было интересно, как она жила и где была столько лет. А кронпринцесса не только не пыталась напомнить о поводе приёма, но как будто и сама старалась отойти в тень. Пока что всё шло как нельзя лучше.

За два месяца Кальмия успела не только привыкнуть к дому Орхидея, но и привязаться ко всем членам семьи. Да, она была совсем непохожа на них, беловолосых, синеглазых, высоких и статных, как будто выкованных изо льда. Она выглядела так, словно была костерком среди снежной пустыни. Однако, как и предсказывал граф, приняли её довольно радушно. И если сам эрцгерцог и его сыновья были к ней добры, но несколько нейтральны, то кронпринцесса, казалось, распахнула ей свою душу. Венетта вела себя так, будто давно мечтала о сестре и стремилась окутать Кальмию заботой и добротой. Всё своё свободное время, которого у её высочества оказалось на удивление мало, она проводила с кузиной, то отправляясь с ней за покупками, то устраивая чаепития, то затевая заплетания косичек. Всё казалось совершенно чудесным, если бы только время от времени Кальмия не замечала в глазах Венетты странную решимость и искорки безумства.

Слухи о том, что кронпринц особо выделяет виконтессу Дендриф, не могли не ползти — его высочество этого факта даже не скрывал. На Венетту эти новости никак не влияли — она продолжала заниматься своими делами и не отвлекалась на разного рода мелочи. Ранним утром, когда июльское солнце ещё не начало беспощадно палить с ясного неба, её высочество тренировалась на пустом плацу. Из-за большого объёма учёбы ей приходилось урезать время, которое она могла бы уделить изучению магии, так что пользовалась принцесса исключительно своей склонностью к стихиям, зато и контролировала она их вполне уверенно. Там её и застал замком Адиантум Гибискус, тоже рано поднявшийся этим утром. Едва заметив кронпринцессу и своего командира, он мгновенно скрылся за колонной, чтобы остаться незамеченным. В последнее время он старался по возможности избегать её, боясь собственных чувств.

Адиантум был вторым сыном графа Гибискус и родился с магической силой, а потому, как вассалу Орхидея, для него было вполне логичным решением пойти на службу в рыцарский орден. Восьмилеткой он начал изучать фехтование и боевую магию, а к девятнадцати уже смог пройти отбор в элитный отряд всадников грифонов. Он был умён, а потому получил возможность обучения стратегии и командованию, и в двадцать пять дослужился до замкома. Адиантум знал, что ему придётся подхватить отряд, когда её высочество станет её величеством, но совершенно не желал её ухода. Поначалу он испытывал лишь уважение к строгому, но справедливому командиру, способному на быстрые и порой нестандартные решения в сложных ситуациях, потом к этому примешалось восхищение, когда её высочество спасла раненых драконов под конец одной из стычек с Дракераном. Но в последнее время его одолевали чувства совсем другого толка — Адиантум только недавно обратил внимание, что его командир была девушкой, причём девушкой исключительно красивой. И это страшило его. Замком понимал, что её высочество не для него, и старался давить в себе чувства, но получалось это плохо. И ещё больше он боялся, что она узнает об этом, и тогда его могли просто выгнать со службы, а ничего другого он в свои двадцать семь не умел.

— Я знаю, что ты там, Адиантум, — раздался голос командира. — Иди сюда, и давай устроим спарринг.

— Я не хотел вам мешать, — замком вышел из-за колонны.

— Мне сложновато припомнить случай, когда бы ты мне мешал, — скептически заметила она. — Возьми меч. В этом году очередь Орхидея отправиться в Волшебный лес бить монстров, так что мы должны подготовиться.

— Я помню, ваше высочество, — Адиантум помрачнел. — Экспедиция почти готова. Через неделю уже можем отправляться.

— Уже? — странно оживилась кронпринцесса. — Тогда надо усилить тренировки. Новобранцев мало, но там такое место, что и бывалым может быть не по себе.

— А вас это как будто и не волнует совсем, — тихо заметил замком.

— Хватит болтать, — её высочество приняла боевую стойку. — На плацу говорят мечами, а не ртом.

Холодная волна мгновенно прокатилась по всему его телу. Если с помощью меча можно было говорить, не выдаст ли Адиантума его же оружие? Спарринг стал для него тяжким испытанием — замком не мог быть осторожным, потому что это точно не ускользнуло бы от внимания кронпринцессы, но и фехтовать в полную силу ему не давали его чувства, ведь он мог случайно ранить её. Не то чтобы Адиантум никогда не видел ранений своего командира, но ему совершенно не хотелось самому становиться их причиной. Впрочем, очень скоро замком осознал, что кое о чём забыл — её высочество фехтовала не для вида, а её звание вовсе не было формальностью. А потому, пока он не мог решить для себя меру силы для спарринга, его начали теснить.

— Что-то ты не проснулся ещё, мне кажется, — заметила кронпринцесса после того, как успешно уронила его подсечкой. — Надо было дать тебе размяться.

— Я в порядке, — отвёл взгляд Адиантум.

— Да я уж вижу, — хмыкнула её высочество и протянула ему руку. — Если ты в порядке, поднимайся и продолжим. Или тебя что-то беспокоит? Если так, лучше бы разобраться с этим до экспедиции.

— Ничего такого, — резко ответил замком и вскочил. — Ничего, о чём вам стоило бы беспокоиться.

Её высочество изогнула бровь и поджала губы, но уточнять ничего не стала. Вместо этого она отступила назад и снова подняла меч. Адиантум сделал шаг ей навстречу и вдруг вспомнил, что вчера вечером, когда кронпринцесса уже была далеко от казарм, заходил эрцгерцог. Замком остановился и опустил оружие.

— Его светлость решил тоже отправиться в экспедицию, — сообщил он.

— Отец? — удивлённо переспросила её высочество. — Зачем, интересно… Хорошо, я буду иметь это в виду. Давай продолжим.

Долгого спарринга, впрочем, не вышло — явился дневальный и оповестил об утренней поверке. Кронпринцесса быстро прошла вдоль выбежавших на плац рыцарей, глубоко вздохнула и велела пробежать десять кругов до завтрака, а потом приступать к тренировкам. Она не ушла сразу, как можно было ожидать, а выполнила пробежку вместе со всеми, и только потом удалилась в сторону особняка. Адиантум украдкой проводил её взглядом, пока никто не обращал на него внимания. На весь остальной день отряд оставался под его опекой.

Подготовка экспедиции была завершена точно в срок, и всадники грифонов собрались у портала к Волшебному лесу. Их задачей было проредить монстров, пока им не стало там тесно и они не начали выходить за пределы своих территорий. Если такое случалось, страдали жители всех государств, граничащих с этим лесом. Впрочем, достаточной боевой мощью для проведения зачисток обладали только Флорендия, Дракеран и Зауберер, поскольку те, кто не обладал магией, не могли продержаться в Волшебном лесу и нескольких часов. Эрцгерцог сам открыл портал своей маной, и всадники, подняв грифонов на крыло, вылетели к самой границе.

Особой стратегии для зачистки не требовалось — нужно было уничтожать всех, кто попадался на пути, в течении двух недель. Исходя из текущего положения, этого времени должно было хватить, чтобы в достаточной мере сократить популяцию. Бой не заставил себя долго ждать: едва всадники влетели в лес, к ним вышли два огненных льва. Это были огромные животные, грива которых состояла из языков пламени, способных обратить в пепел стальные доспехи, хотя мифрил выдерживал. С ними справились довольно быстро, используя как магию, так и мечи.

Двенадцать дней всё шло по плану. Потерь не было, даже травм никто особо не получал благодаря мифриловым доспехам. Только накапливалась усталость — в Волшебном лесу нельзя было долго задерживаться на одном месте, а значит, и высыпаться толком не получалось. Углубляться к центру не было смысла — сильные и слабые монстры не делили территории, а обитали в лесу вперемешку, так что можно было как встретить самых мощных у границ, так и разного рода мелочь в глубине. Но продвигаться хоть как-то всё равно приходилось, чтобы не стать местом сбора большой толпы.

На тринадцатый день отряду крупно не повезло. Едва снявшись с места, они наткнулись на ледяного гиганта в окружении снежных волков. Эти звери могли вызывать сильный холодный ветер, так что можно было и не надеяться подобраться к гиганту с воздуха, прежде чем они будут устранены. Проблема была в том, что сам гигант мог стрелять ледяными копьями и выдыхать настолько ледяной воздух, что всё мгновенно замерзало. Такой выдох едва не настиг эрцгерцога, но он вовремя выставил пламя навстречу. Всадники сражались на земле, когда это произошло, и Венетта, заметив атаку, внезапно подняла своего грифона. В шуме боя она не услышала окрика отца и, ловко маневрируя, устремилась к гиганту. Она понимала, что их отряд не сможет сражаться и с ним, и с волками, но при этом обойтись без потерь. Венетта решила пожертвовать собой, чтобы остальные могли вернуться домой. Охватив меч пламенем, она спрыгнула со своего грифона так, чтобы рассечь гиганта от правого плеча к левому бедру. Уже в районе груди холод начал сковывать её тело, но она только плотнее сжала зубы и посильнее упёрлась в меч.

Грифон Венетты вернулся без седока, пока убитый гигант падал прямо на волков. Часть из них оказались раздавлены, а остальных добил отряд. Азуреус осмотрелся. Все всадники грифонов были на месте, все, как ни странно, были целы, и только Венетты нигде не было. Его взгляд в ужасе заметался, и он бросился туда, где совсем недавно стоял гигант. Адиантум помчался за ним. Потихоньку начал накрапывать дождь. Заметив пропажу командира, замком тут же отдал распоряжение всем начать поиски. Но ни через полчаса, ни через час Венетту не нашли ни живой, ни мёртвой.

— Ваша светлость, мы не можем здесь больше оставаться, — почти прокричал Адиантум, поскольку лило уже как из ведра.

— Это моя дочь! — выпалил Азуреус.

— Если мы ещё задержимся, все погибнем, — тише заметил замком.

— Зараза, — прошипел эрцгерцог. — Она была бы вне себя, если бы я такое допустил… Снимаемся! Курс на портал домой.

— Позвольте мне остаться здесь и ещё поискать, ваша светлость, — склонил голову Адиантум.

— Отряд уже потерял командира, заместителя тоже тут оставим? — скривился Азуреус. — У тебя не хватит маны, чтобы найти её и защищаться. Мы проторчали здесь слишком долго. И портал тебе самому потом не открыть. Ты прав, если не уберёмся побыстрее, возвращаться будет некому. Марш в седло!

На последних словах в небе сверкнула молния и оглушительно загремел гром. В голове Адиантума невольно пронеслась мысль, что это не простая гроза, а ответ стихии на боль и гнев эрцгерцога. Если бы он только знал, насколько был прав.

Столица Флорендии полнилась слухами. Стоило кому-то в одном её конце чихнуть, как на другом уже знали, какие травы от простуды закажут в аптеке. Поэтому об исчезновении кронпринцессы во время экспедиции императорский дворец узнал прежде, чем Азуреус успел явиться с докладом. Императрица Сапфир, услышав о произошедшем, лишилась чувств прямо в тронном зале, хотя уж её-то точно никто бы не заподозрил в недостатке стойкости. Аурелис на несколько минут впал в ступор, и всё, что ему говорили дальше, казалось каким-то невразумительным отдалённым гулом. Эрцгерцог, пришедший сообщить о завершении экспедиции, был краток и даже скуп на слова, а закончив, поспешил покинуть дворец. Оттуда он прямиком направился в магическую башню, потому что единственным, кто был способен найти Венетту, живой или мёртвой, был Атер Эдельвейс — глава магов.

Подданные Флорендии тяжело переживали пропажу кронпринцессы. Ворота и забор особняка были постоянно обложены букетами орхидей, которыми люди выражали веру в её возвращение. Каждый день приносил букет красных орхидей и кронпринц. Даже Глориоза, соблюдая приличия, оставила там цветы. Виконтесса очень старалась делать вид, что скорбит по пропавшей кронпринцессе, хотя внутри неё всё ликовало. Даже если кронпринц продолжал любить её высочество, теперь это не имело значения — её больше не было. Глориоза не желала ей смерти, но надеялась, что она сбежала или потеряла память и больше не вернётся. Её напрягло только то, что долгих две недели с того момента, как её высочество пропала, кронпринц не писал и не приходил. Но в начале сентября, когда пышно цвели астры и гладиолусы, его высочество прибыл в её особняк с огромным букетом алых роз.

— Глориоза, — заговорил он. — Полагаю, мне пришло время ответить на твоё признание. Я влюблён, как и ты.

— Ваше высочество, — просияла виконтесса.

— И сегодня я здесь по довольно официальному поводу, — продолжил кронпринц, вручив ей цветы. — Ты станешь моей эрцпринцессой?

— Да! — воскликнула она и бросилась ему на шею.

Его высочество кратко поцеловал её, а потом отстранил.

— Свадьба состоится в начале декабря, — деловым тоном заговорил он. — Я сам обо всём позабочусь. Тебе нужно будет только прийти.

— Это должна была быть ваша свадьба с кронпринцессой? — с нотками обиды спросила Глориоза.

— Что? — кронпринц нахмурился. — Нет, конечно. Мы с Венеттой не назначили дату. Так и не назначили…

— Вы не верите, что её высочество вернётся? — осторожно спросила виконтесса.

— Чем больше проходит времени, тем меньше я в это верю, — мрачно отозвался он.

— Но к чему такая спешка? — стараясь скрыть ликование, спросила Глориоза.

— Её величество не выходит из своих покоев, — кронпринц закрыла глаза. — Исчезновение кронпринцессы стало для неё серьёзным ударом, и врачи говорят, что шансы побороть недуг невелики. Отец тоже уже не молод и собирается уйти на покой, и сейчас обязанности императрицы исполняет эрцпринцесса Цинерия. После свадьбы можно будет провести мою коронацию, и я смогу официально принять бразды правления.

— То есть, всё это не потому, что вы любите меня, — отвела глаза Глориоза.

— Если бы я тебя не любил, я не сделал бы предложение, — его высочество подошёл к ней и обнял. — Прости, если тебе показалось иначе. Просто столько всего навалилось… Я хотел быть с тобой честным.

— Ох, ваше высочество… — растерялась виконтесса. — Я… простите, я просто не подумала, что вам сейчас, должно быть, очень тяжело.

— Спасибо, что стараешься понять меня, — он улыбнулся. — Сейчас и в самом деле много дел, но я всё равно намерен выкроить для тебя день в ближайшее время.

— Я буду ждать, — кивнула Глориоза и потянулась к нему за поцелуем.

В этот раз его высочество целовал её дольше, но девушке всё равно показалось, что это было слишком быстро для возлюбленных. Впрочем, она вообще надеялась, что визит его высочества будет более продолжительным — что он останется хотя бы выпить чаю. Но кронпринц извинился за свою занятость и почти сразу ушёл. Однако после этого каждый день в особняк виконтессы от него приходили букеты красных цветов самых разных видов. Только орхидей он ей не посылал. Впрочем, её это не особенно огорчало. Глориозу окрыляло, что она скоро выйдет замуж за потрясающего мужчину, в которого, как она была вынуждена признаться самой себе, она действительно была влюблена, а от её цели её отделяло теперь совсем немного. Стоит ей хоть ненадолго занять место императрицы, и — она была уверена — императора получится убедить в необходимости захвата Санктуса. Хотя Флорендия давно не вела никаких войн, никто на континенте не сомневался, что её армия — сильнейшая, раз уж даже Дракеран это признавал. А потому присоединение Санктуса в качестве завоёванной провинции и, как следствие, прекращение угнетения магов, становилось не более чем вопросом времени. Глориоза надеялась только, что её родители переживут экспансию, и она сможет, наконец, с ними встретиться.

Как и обещал, кронпринц выделил день для свидания с Глориозой, но случилось это только через две недели после того, как он сделал предложение. На улице начало холодать, и часто небо заволакивали свинцовые тучи, извергавшие мелкую морось. По этой причине его высочество повёл виконтессу не на прогулку, а в театр. На трёхчасовую оперу по комедии «Робинсон Крусо». Она была о том, как молодой человек пообещал жениться на дочери дворянина в обмен на помощь в ненастную ночь, и когда он отправился на встречу со своей невестой, которую до того момента в глаза не видел, попал в лес, где жили феи. Невеста, как оказалось, тоже сбежала, переодевшись пажом, надеясь избежать брака с человеком, которого совсем не знала. Они встретились, влюбились, девушка вернулась домой, дождалась жениха, и они благополучно сыграли свадьбу. Если бы Глориоза читала это как пьесу, ей было бы интересно, и можно было бы в любой момент прерваться. Но с оперы нельзя было просто встать и уйти. А уже к середине второго акта виконтессе стало скучно, но она стоически терпела, потому что кронпринцу постановка явно приходилась по душе.

Занятость его высочества всё росла, так что до самой свадьбы им удалось сходить только на три свидания. Впрочем, Глориозу это не сильно расстраивало: холодало, а потому они могли вместе или есть, или ходить в театр. А театр ей не нравился. Как и сказал, организацией свадьбы кронпринц занимался сам. Единственной обязанностью Глориозы была примерка платья, которое привозил ей портной. Виконтессе хотелось, чтобы на нём было как можно больше украшений и драгоценностей, ведь она становилась эрцпринцессой, но по здравом размышлении она всё же решила положиться на вкус его высочества. В конце концов, ей важно было быть самой красивой только для него, а всё остальное не имело никакого значения.

Кориопсис Фрезия находился на службе в личной гвардии императора восемь лет. Он был магом, но маны у него было не так уж много, так что он в большей степени полагался на меч, а не на заклинания. Он попал в орден совсем юношей и был слишком занят тренировками и учёбой, чтобы обращать внимание на мир вокруг. Хотя среди рыцарей были как мужчины, так и женщины, орден был похож на братство, в котором никто не обращал внимания на такую мелочь, как пол. Хотя жили мужчины и женщины всё равно в разных казармах. А потому Кориопсис был изрядно удивлён, когда его высочество лично пришёл к нему с довольно необычным назначением — стать личным рыцарем его невесты, виконтессы Дендриф. Фрезия прежде её не встречал, а потому не представлял себе, что его ждало. Однако приказы кронпринца не обсуждаются, и в назначенный день он отправился в её особняк.

Никогда прежде Кориопсис не влюблялся, а потому не знал, как понять, отчего его сердце сжалось и вспыхнуло, стоило ему увидеть Глориозу. Все женщины, которых он знал по ордену, были сильными и уверенными в себе, даже жёсткими, и не только могли сами за себя постоять, но и даже порой дать в этом деле фору мужчинам. Поэтому виконтесса, хрупкая и милая, похожая на весенний цветок, с первого взгляда вызвала в нём глубокое стремление защищать её. Кориопсис даже замешкался с приветствием, когда она вошла в комнату.

— Кориопсис Фрезия, — наконец собрался он после долгой паузы. — Его высочество приставил меня к вам для обеспечения безопасности.

— Его высочество так заботится обо мне, — улыбнулась Глориоза. — Вы постоянно будете со мной?

— Разумеется, — кивнул Кориопсис.

— Я так рада, — казалось, её улыбка излучала свет.

Фрезия только поклонился в ответ. Его мысли метались, не давая возможности чётко сформулировать слова, и он посчитал молчание за лучшее, чтобы не сморозить какую-нибудь глупость.

Время в особняке шло неторопливо. Периодически Глориозу вызывали в госпиталь, и Кориопсис неотрывно следовал за ней, чтобы наблюдать, как эта хрупкая девушка справлялась со сложными ранами и болезнями. В остальное время он тоже постоянно был поблизости. Виконтесса отсылала его только на время занятий с бароном Тюльпан, остальное же время он он неё не отлучался. Он и сам не понял, с какого момента начал осознавать, что за чувство точило его душу. Однако даже в мыслях Кориопсис отказывался признавать, что виконтесса ему нравилась. Ведь в такое сложное время никому было не нужно, чтобы в отношения кронпринца и его невесты вмешался кто-то третий.

А Глориоза заметила его симпатию, и к собственному удивлению, сама прониклась похожим чувством. Её влюблённость в его высочество никуда не делась — она всё так же была им очарована, но и Кориопсис был ей очень симпатичен. И поскольку он постоянно был рядом, виконтесса беспрерывно болтала с ним обо всём подряд. Поначалу рыцарь был немногословен, а порой даже угрюм, но постепенно стал всё больше отвечать ей. Впрочем, он очень старался держать дистанцию и никоим образом не проявлять своих чувств. И только за пару недель до свадьбы, улегшись спать лишь поздно вечером, Кориопсис позволил себе подумать о том, как бы всё сложилось в иных обстоятельствах — если бы Глориоза не была невестой его высочества.

Тем временем вестей о кронпринцессе так и не было слышно. Дворяне поговаривали, что она всё-таки погибла во время экспедиции, и сокрушались, что не могли даже проститься с ней, ведь тело так и не было найдено. Магическая башня на этот счёт хранила гробовое молчание, дом Орхидея стоял с приспущенными гербовыми флагами. Но жизнь во Флорендии не остановилась, и в начале декабря вся страна отмечала свадьбу кронпринца. Радость этого события миновала только одного человека, вынужденного находится почти в самом центре событий. Гуляния длились всего два дня — торжественное бракосочетание перед алтарём магии любви и катание по Хортусу в первый, и не менее торжественный бал во второй.

И с того самого момента, как утром в день бракосочетания пришли горничные, чтобы одеть и накрасить Глориозу, она практически утратила связь с реальностью. Всё казалось сказкой. Несколько лет назад, когда её ночью вывозили из Санктуса, она не могла и представить себе, что однажды станет женой кронпринца. Хотя она стремилась к этому с того самого момента, как познакомилась с настоящей Глорионой, всё равно было сложно поверить, что всё это происходило именно с ней. Глориоза была так счастлива, что даже забыла, зачем ей всё это было нужно и почему она не удовольствовалась кем-то другим. А когда Аурелис — она никак не могла даже в мыслях привыкнуть называть его по имени, хотя очень старалась — целовал её, она и вовсе утрачивала способность соображать.

Ещё до середины зимы Флорендию снова посетило несчастье — императрица Сапфир скончалась. Вся страна погрузилась в траур. Традиционные торжества были отменены, а дом Орхидея оказался буквально завален цветами. О кронпринцессе по-прежнему ничего не было известно, но людям хотелось верить, что она вернётся и примет бразды правления. Подданные Флорендии не хотели терять веру, но чем больше проходило времени, тем призрачнее казалась надежда. К началу весны поток букетов орхидей порядком поиссяк, хотя Аурелис продолжал каждый день отправлять цветы из императорского дворца. Странным образом наладившаяся погода и просветлевшее лицо эрцгерцога удивительным образом укрепляли в нём убеждённость, что, даже если это займёт много времени, рано или поздно Венетта вернётся. Тем более, что у неё в запасе было предостаточно времени на это.

На Весеннем балу император Бриллиант сложил корону и объявил, что выходит на пенсию. Его правление было достаточно долгим, и он порядком устал, а потому пришло время уступить трон. Сам же он собирался отправиться с эрцпринцессой Цинерией в восточную резиденцию на берегу моря, где планировал отдыхать, полностью отойдя от государственных дел. На том же балу был коронован Аурелис, а Бриллиант, не откладывая в долгий ящик, буквально в парадном платье и уехал из дворца.

Глориоза понимала, что напрямую навязывать Аурелису идею войны с Санктусом было плохой идеей. Даже провальной. Не то чтобы у этих стран были давние хорошие отношения, однако они являлись достаточно нейтральными, чтобы можно было просто так начать экспансию. Поэтому она начала постепенно заговаривать о соседних королевствах, их устройстве и порядках, всегда с негодованием отзываясь об отношении к магам в Санктусе. Сначала она говорила только о гонениях, потом потихоньку перешла на казни, а довела Аурелиса до нужного настроения историей о том, что уже много лет все эти карательные меры применяются к детям, чтобы они не смогли вырасти и творить магию по-настоящему. И в начале осени его императорское величество принял решение начать готовиться к войне.

Всадники грифонов вернулись в особняк Орхидея в обед, когда члены семьи эрцгерцога приступили к трапезе. С утра стояла прекрасная солнечная погода, но когда было подано первое блюдо, небо внезапно потемнело и разрыдалось проливным дождём. Аргентум озадаченно посмотрел в окно. Не прошло и нескольких секунд, как в столовую влетел Азуреус в ещё заляпанных кровью и грязью доспехах.

— Что случилось? — начал подниматься Аргентум.

— Мы потеряли Венетту, — дрогнувшим голосом произнёс эрцгерцог.

Эрминеус с такой силой ударил по столу кулаком с ложкой, что её основание вошло в тисовую столешницу. Гербециус вздрогнул и уронил лицо в ладони. Кальмия заплакала — слёзы покатились по щекам прежде, чем она сама поняла это.

— Что значит — потеряли? — севшим голосом спросил Аргентум, замерев и так и не успев выпрямиться.

— Она ударила ледяного гиганта и исчезла, — лицо Азуреуса будто свело болезненной судорогой. — Мы не смогли её найти.

— Нет… Нет, нет, нет, нет… — забормотал Гербециус и вдруг вскочил. — Нет, она не могла там погибнуть! Я пойду туда и найду её!

— Никуда ты не пойдёшь, — рявкнул эрцгерцог. — Один! В Волшебный лес! Да я тебя свяжу, если понадобится!

— Но отец… — нервно дыша и хмурясь, обратился к нему Аргентум. — Даже если… Если… — он не смог заставить себя произнести худшее. — В любом случае её надо найти.

— Я доложу императору о завершении экспедиции и пойду в магическую башню, — тяжело выдохнул Азуреус. — Магистр Эдельвейс единственный, кто может отправиться туда и вернуть Венетту.

— А если он откажется? — сощурился Аргентум.

— С чего бы ему отказываться? — низким голосом спросил Эрминеус.

— Он не откажется, — мотнул головой Азуреус. — И хватит об этом.

Эрцгерцог судорожно вздохнул и вышел из столовой. Из коридора через мгновение донеслось его требование подать лошадь и звук удалявшихся тяжёлых шагов. Аргентум медленно сел на место. Аппетит резко пропал. Наследник эрцгерцога переплёл пальцы, положил на них подборок и пристально уставился на Кальмию, вытиравшую слёзы.

— А теперь самое время рассказать нам о ваших отношениях с графом Космея, кузина, — с шипящими нотками произнёс он.

— Что? — пискнула Кальмия.

— Ты кажешься милой и доброй девушкой, — сощурился Аргентум. — Я хочу знать, что он наплёл тебе, чтобы привести сюда именно в день рождения Венетты.

— Он сказал, что это будет хорошим подарком, — опустила голову Кальмия. — Что её высочество обрадуется…

— Вот как… — взгляд наследника похолодел. — Хорошим подарком? А он не говорил тебе о том, что Венетта винит нас в смерти Ионис? Не рассказывал, как она погибла? Венетта принимает нас только в свой день рождения. Ты не задумывалась, что своим появлением сорвала праздник?

— Я… — она вскинулась и с ужасом посмотрела на кузена. — Я не знала! Правда, не знала! Я не хотела ничего портить!

— Венетта винит не нас, — тихим, злым голосом произнёс Гербециус. — Она винит себя.

— Что? — вскочил Эрминеус.

— То, — рявкнул Гербециус и повернулся к нему. — Я… Чувствую себя свиньёй, но одна горничная как-то принесла мне её дневник — солгала, будто думала, что это мой. Я сначала тоже так подумал и начал читать. Венетта считает, что это мы её ненавидим. И что-то подсказывает мне, что граф Космея прекрасно это знает.

— Так он… — если бы Аргентум был магом, столовая или покрылась бы льдом, или вспыхнула бы, но точно не осталась бы целой. — Понятно. Вот что он сделал. Чудовище… Он специально выбрал значимый для неё день, да ещё и сразу после стычки, чтобы сломить её. Венетта… Нет, она же не могла…

— Могла, — мрачно произнёс Гербециус. — Исходя из того, что я прочёл в её дневнике, Венетта могла. Она могла броситься в эту атаку, чтобы расстаться…

— Не договаривай! — хором оборвали его братья.

— Это я во всём виновата, — громко разрыдалась Кальмия. — Я так… люблю её… почему Венетта… ничего не сказала?.. — перемешивая слова с всхлипами, бормотала Кальмия. — Я так виновата…

— Дай-ка руку, — произнёс Гербециус и протянул ей ладонь.

Кальмия продолжала рыдать, утирая слёзы руками, и никак не отреагировала, и он сам рывком схватил её запястье. Одними губами произнеся заклинание, Гербециус смотрел на то, как над их руками формировался полупрозрачный рисунок. Геометрическое изображение цветка орхидеи оказалось красным, но светилось слабо, что означало — в их жилах текла одна кровь, но родственниками они были дальними.

— Обстоятельства сильнее нас, — глядя на рисунок, мрачно вздохнул Аргентум. — Тебя можно обвинить лишь в том, что граф Космея тебя подставил.

— Он не мог! Он… — вскинулась Кальмия. — Я… Мы…

— Его отец убил мою мать и мою мачеху, — сощурился Гербециус. — Что же могло помешать ему использовать тебя, чтобы убить Венетту?

— Нет… — она разрыдалась ещё сильнее. — Нет…

— Я ей верю, — тихо произнёс Эрминеус и, приблизившись, приобнял Кальмию за плечи. — Давайте не будем больше её мучить. Вы же видите, как ей плохо.

— Мы продолжим этот разговор позже, — кивнул Аргентум. — Лично мне кусок в горло сейчас не полезет. Пойду займусь чем-нибудь. Пока Венетты нет, её работу кто-то должен делать.

— Тогда я пойду к всадникам, — кивнул Гербециус. — От Адиантума, сдаётся мне, сейчас никакого толка.

— Кальмия, я провожу тебя в комнату, — наклонился к ней Эрминеус. — Остаться с тобой?

— Вы меня теперь должны ненавидеть, — еле слышно отозвалась она.

— Я бы так не сказал, — мягко произнёс Эрминеус. — Мы все сейчас нужны друг другу. Вряд ли Венетту порадовало бы, если бы мы переругались.

Он помог кузине подняться и проводил до её комнаты, где ещё долго успокаивал. Страдания Кальмии были такими настоящими, что не оставалось никаких сомнений в её искренности. Даже в её комнате всё говорило о том, как она была привязана к Венетте. Едва войдя туда, девушка бросилась к своему столу, подхватила небольшой потрет кузины, прижала его к груди и снова разрыдалась. Эрминеус до самого вечера пробыл у неё.

На следующей день после возвращения всадников грифонов эрцгерцог вызвал Кальмию к себе. Их разговор продлился без малого два часа, и по большей части говорил Азуреус. Он поведал о давней вражде Орхидея и Космея, историю покушений, неудачных и успешных, и тот факт, что прямых доказательств у него было. Таких, с какими можно было бы пойти на суд к императору. Однако фактов, доказывающих вину прежнего графа Космея в смерти обеих эрцгерцогинь, было предостаточно. Кальмия не хотела верить, что все слова графа были ложью, и она не знала, сможет ли кто-нибудь развеять её сомнения. Девушке казалось, что её сердце внезапно стало хрупким, будто было сделано из хрусталя, и каждая новая эмоция так и норовила разбить его. Больно было и от того, как дом Космея стремился уничтожить её новообретённую семью, и от того, как мог ответить на это дом Орхидея.

— Я не знаю, что обещал тебе граф Космея, — глубоко вздохнул Азуреус, закончив говорить. — И не хочу говорить, что он способен лишь на ложь.

— Дядя, я… — Кальмия сглотнула слёзы и встряхнула головой. — Я запуталась и уже совсем ничего не понимаю.

— Я не хотел тебе рассказывать, — эрцгерцог сжал переносицу. — Если бы только… То, что произошло, вина вовсе не графа. Хотя, отчасти, конечно, и его тоже, но в большей мере это моя вина. Моя и моих сыновей. Но какая сейчас разница? Венетта… Я должен был раньше поговорить с ней. Должен был…

— Всё слишком запуталось, — тихо произнесла девушка.

— Слишком, — он кивнул.

— Я знаю, что вы мне не верите, — почти шёпотом заговорила Кальмия. — Но я правда ничего не знала. Если бы я знала, я бы ни за что!..

— Перестань, — отмахнулся Азуреус. — Если бы ты всё знала с самого начала, вряд ли рыдала бы всю ночь.

— Что же мне теперь делать? — упавшим голосом спросила она.

— Если бы я знал, — сокрушённо отозвался эрцгерцог. — Ты можешь рассказать, что граф тебе обещал?

— Я… Мы… Он… — залепетала Кальмия, отчаянно краснея.

— Так, я сейчас попробую угадать, — поджал губы Азуреус. — Он сделал тебе предложение. Вы не могли пожениться из-за разницы происхождения, а из-за нашего кровного родства купить тебе титул тоже не представлялось возможным, и поэтому он привёл тебя сюда, чтобы ты получила статус дворянки по крови.

— Он сказал, что любит меня, — она опустила голову. — А я люблю его. И ненавижу… Если это была ложь…

— Я бы не стал бы отказывать графу Космея в способности любить, — тяжело вздохнул эрцгерцог. — И ваши отношения, возможно, смогли бы, наконец, стать мостом между нашими семьями. Хотя сейчас сама мысль об этом вызывает во мне ярость. Я подумаю обо всём этом позже. Ступай и отдохни — ты слишком устала.

Кальмия судорожно вздохнула и ушла к себе. Она и правда не спала всю ночь. В своей комнате она снова прижала к груди портрет Венетты и скрючилась на кровати. Из-за того, что дядя и кузены не винили её, чувство вины только сильнее давило на её плечи. Снова глотая слёзы, она молила кронпринцессу вернуться, чтобы всё наладилось. Сутки рыданий измотали Кальмию, и в конце концов она просто отключилась.

Выбраться из особняка Орхидея незамеченной было не так-то просто. Однако сейчас, когда все его обитатели пребывали в раздрае, проскочить было можно. Кальмия проснулась, когда уже стемнело. В этот момент она впервые почувствовала, что в ней и в самом деле течёт кровь Орхидея. Слёзы высохли, а сердце наполнилось решимостью. Раскопав среди своих вещей старый тёмный плащ с большим капюшоном, Кальмия выскользнула из особняка. Ей необходимо было увидеть графа и поговорить с ним, даже если она не была уверена, что услышит от него правду. Перебежками по тёмным переулкам девушка всё же смогла добраться до особняка Космея. Он охранялся не в пример хуже, чем дом Орхидея, но Кальмия всё равно перелезла через забор в самом потаённом месте и прокралась к дому затенённой дорожкой, никого, на удачу, не встретив.

Стеклянная дверь из кабинета графа в сад была открыта. Кальмия выбралась из кустов и тихонько подобралась к проёму, стараясь передвигаться так, чтобы её не заметили. Граф был один. Он всё ещё работал, сидя за столом, но рядом с его правой рукой стоял бокал вина. Девушка уже хотела было выйти из своего укрытия, но в кабинет заглянул дворецкий.

— Будут ещё указания на сегодня, милорд? — с поклоном спросил он.

— Нет, на сегодня все свободны, — отмахнулся граф.

— Как прикажете, — кивнул дворецкий и ушёл.

Спатифиллум запрокинул голову и тяжело вздохнул, глядя в потолок. Кальмия смотрела на него, и в её душе всё запутывалось только сильнее.

— Кальмира… — тихо произнёс граф. — Какой же я идиот… Если ты всё узнаешь…

— Что узнаю? — Кальмия вошла в кабинет.

Пару секунд Спатифиллум смотрел на неё, а потом резко сорвался с места и буквально подлетел к ней, тут же заключив в объятия и уткнувшись лицом в плечо.

— Прости меня… — зашептал он. — Прости, умоляю… Даже если ты всего лишь очередное моё видение, прошу, не говори, что оставишь меня, или я умру прямо здесь.

— Граф… — Кальмия осторожно провела ладонью по его спине. — Я не видение, я настоящая.

Он отстранился на мгновение, чтобы посмотреть в её лицо, и тут же впился в её губы. Кальмия не отвечала, но и не отталкивала его. Совсем скоро Спатифиллум понял, что что-то не так, и отстранился, но из объятий её не выпустил.

— Так что узнаю? — чуть сощурилась Кальмия.

— Всё… — граф опустил голову. — Я схожу здесь с ума без тебя, я… Кальмира, на всём континенте нет большего идиота, чем я. Мне так страшно… Я боюсь, что если расскажу тебе правду, больше никогда тебя не увижу, а для меня это всё равно, что умереть.

— Какую правду? — она глубоко вздохнула. — О том, что ваш отец убил дядиных жён? О том, что ваша семья пытается уничтожить дом Орхидея уже несколько столетий? О том, что вы привели меня туда в день рождения Венетты, чтобы сломить её? Я уже знаю, но всё равно пришла.

— Знаешь? — Спатифиллум отпрянул. — Откуда ты всё знаешь?

— Эрцгерцог всё знает, — отвела глаза Кальмия. — Кузены всё знают. Когда Венетта пропала, мне всё рассказали.

— Я не хотел, чтобы так всё вышло! — повысил голос граф. — Я только… Я думал, это сломит её морально, и она не сможет занять место императрицы, но я не хотел, чтобы так всё вышло!

— Но всё вышло так! — выпалила девушка. — Я так полюбила Венетту! И теперь я виновата во всём! Ты слышишь? Это я во всём виновата!

— Только не ты! — горячо возразил Спатифиллум и резко обнял её. — Я виноват! Только я! Я и мой отец! Это из-за него…

Граф рухнул на колени и опустил голову. Несколько секунд он терзал пальцами лицо, а потом обхватил Кальмию за ноги.

— Я не говорил тебе правды об этом, и ты в праве возненавидеть меня, — тихо заговорил он. — Но я никогда не лгал тебе о своих чувствах. Только скажи, и я пойду к эрцгерцогу и на коленях буду молить его о прощении, даже стану его вассалом — что угодно… Я готов на что угодно, лишь ты меня не бросила.

— Если ты пойдёшь к нему сейчас, он тебя убьёт, — обращаться к нему на ты оказалось неожиданно легко. — Ты хоть представляешь, что сейчас творится в особняке? Если дядя каким-то чудом сможет сдержаться, то уж кузены-то точно тебя разорвут.

— Я готов и на это, — сглотнул Спатифиллум.

— А я не готова, — вздохнула Кальмия и положила ладони ему на щёки. — Что бы ты ни сотворил, я всё ещё люблю тебя. И я смогу тебя простить, если ты приложишь все силы, чтобы исправить… всё. Но сейчас… Нам придётся ещё немного подождать.

Кальмия склонилась к графу и поцеловала. Не дав затянуть себя в безвременье, она быстро отстранилась, и сказав, что сбежала тайком и ей нужно скорее вернуться, выскользнула в сад. Спатифиллум так и остался сидеть на коленях на полу. Он долго всматривался в ночь, стараясь собраться с мыслями, а потом поднялся и побрёл к своему столу. Нужно было многое сделать. Граф Космея не видел иного пути примирения с семьёй Орхидея после всего, что сотворил его род, кроме как присягнуть эрцгерцогству на верность и до конца своих дней преданно служить ему, завещая то же своим потомкам.

Люди Орхидея по-разному справлялись с исчезновением кронпринцессы. Одни с головой ушли в работу, другие не находили сил подняться с кровати, третьи молились всем известным богам, даже если считали их выдумкой, четвёртые метались, как безумные, не зная, за что хвататься. Спустя неделю после возвращения всадников грифонов из магической башни пришла коротенькая записка от магистра: «Нашёл. Отдать пока не могу. Объяснить пока не могу. Надеюсь на лучшее. Ждите вестей. А.Э.». Прочитав единственную строку послания, Азуреус возликовал, однако радость его продлилась не более нескольких секунд. Если магистр Эдельвейс не мог ни вернуть Орхидея Венетту, ни объяснить причин, значит, она определённо не была мертва. Но эрцгерцог знал вещи и похуже смерти, которые могли произойти с человеком в Волшебном лесу. Азуреус растерялся. Он не знал, как сообщить об этом послании сыновьям, и стоило ли вообще это делать. Однако случай решил за него.

— Отец? — в кабинет эрцгерцога вошёл Аргентум и тут же заметил клочок бумаги у него в руках. — Это из магической башни?

— Да, — отозвался Азуреус, прежде чем успел подумать.

— Что там? — напряжённо спросил Аргентум, быстро подойдя к столу.

— Нашёл, — глубоко вздохнул эрцгерцог. — Но пока Венетта останется в башне.

— Это хорошая новость? — неуверенно протянул его сын.

— Это не та новость, которую можно рассказать, — покачал головой Азуреус.

— Даже братьям? — сощурился Аргентум.

— Не знаю, — признался отец. — Магистр ничего толком не написал, а я не хочу будить в вас напрасную надежду. Но и утаить такое — всё равно, что провернуть нож в ране.

— Давай скажем, как есть, — вздохнул Аргентум. — Неизвестность хуже даже самых плохих вестей.

Азуреус мрачно кивнул и отправил сына за остальными. Когда Гербециус и Эрминеус пришли, он постарался максимально осторожно сообщить новости и очень настоятельно велел никому ничего не говорить. О том, что ситуацию нужно держать в тайне, он повторил несколько раз, пока не убедился, что сыновья его поняли. Азуреус запретил обсуждать это даже между собой, чтобы никто в эрцгерцогстве ненароком не прознал, потому что эта новость могла облететь Хортус, подобно пожару, всего за несколько минут. А для Венетты было безопаснее, чтобы никто не знал о том, что её нашли.

Кальмия заметила, как изменилось настроение в доме. Её дядя и кузены по-прежнему были мрачны и загружали себя работой так, чтобы к вечеру просто падать без сил, но что-то неуловимое как будто витало в воздухе. Несколько дней она не решалась спросить, но неведение изнуряло её, ведь в отличие от них, Кальмии практически нечем было себя занять. Наконец она решилась и пошла к эрцгерцогу.

— Дядя, вы заняты? — осторожно спросила она, просунув голову в его кабинет.

— Занят, — кивнул он. — Но у меня найдётся несколько минут выслушать тебя. Что-то случилось?

— Не то чтобы, — замялась Кальмия. — Я просто… Нет новостей о Венетте?

— Нет, — не моргнув глазом солгал Азуреус. — Зайди, нечего на пороге стоять. И дверь закрой.

— Но я только это хотела узнать, — повиновавшись, произнесла она.

— А я хотел продолжить наш прошлый разговор, — эрцгерцог встал из-за стола и переместился на диван, предложив Кальмии место напротив. — Тебе удалось разобраться в себе?

— Я поняла только, что очень люблю Венетту и всех вас, — Кальмия опустила голову, как будто была виновна в этом.

— А графа? — Азуреус склонил голову набок.

— Я… — она судорожно вздохнула и съёжилась. — Я полюбила его ещё до того, как узнала, чья во мне кровь. И люблю, наверное, до сих пор. И ненавижу. И не могу простить.

— А его предложение? — сощурился эрцгерцог.

— Даже если он сделал его, тогда я была простолюдинкой, и его нельзя считать действительным, — тихо отозвалась Кальмия. — Я не видела графа с дня рождения Венетты, — солгала она, посчитав, что лучше не говорить о недавнем свидании.

— Если бы вот прямо сейчас граф вломился в мой кабинет и сделал всё по правилам, ты смогла бы принять решение? — продолжил допытываться Азуреус.

— Я не знаю, — покачала головой она. — Не знаю! — Кальмия вскинулась и даже немного повысила голос. — Зачем вы мучаете меня, дядя? Если… Если случилось… Если Венетта… Думаете, я смогу простить себя, если?.. — она там и не смогла произнести самое страшное. — Я же… Если… Я тогда лучше умру! Какая свадьба?!

— Не горячись так, — смягчился эрцгерцог.

— И я боюсь, что, если, как вы сказали, он вломится в ваш кабинет прямо сейчас, вы его убьёте, — снова опустила голову Кальмия. — А если не вы, так братья в клочья разорвут.

— Не буду отрицать, такое возможно, — глубоко вздохнул Азуреус. — Но я и правда тебя уже мучаю. Прости. Не будем больше об этом. И я хочу, чтобы ты оставила мысли о смерти. Думаешь, Венетта хотела бы этого? Думаешь, нам наплевать?

— Простите, — пискнула она.

— И зачем я только опять заговорил об этом? — в воздух спросил эрцгерцог.

— Я понимаю, — вздохнула Кальмия. — Я не могу представить, как вам сейчас, должно быть, тяжело, но я понимаю, что вы очень страдаете. Что я могу сделать для вас?

— Что ты можешь? — задумчиво протянул Азуреус. — Ты можешь не накручивать себя и не винить в том, что произошло. Хотя бы постараться.

— Я постараюсь, — неуверенно согласилась она.

— Ступай, — кивнул эрцгерцог. — И найди себе дело. Хоть за цветами начни ухаживать или вышивать. Или возьмись за учёбу. Будет легче.

Кальмия кивнула. В его слова верилось слабо — дядя и кузены сами загоняли себя работой, но было как-то не похоже, чтобы им становилось легче. Но это, по крайней мере, должно было помочь отвлечься.

Время шло, и дни перестали даваться с трудом. Кальмия как будто немного привыкла к постоянной боли и неведению, но всё ещё не желала верить, что больше никогда не увидит Венетту. Долгое время она не хотела видеть Спатифиллума, но постепенно осознала, что тоскует по нему. Становилось всё холоднее, к концу ноября уже выпал первый снег, пролежавший всего пару дней и растаявший. Ночь выдалась тёмной и сырой, и Кальмия решилась снова наведаться в особняк Космея. Она всё ещё не могла простить графа, но и не видеть его оказалась неспособна. Их свидание было коротким и горько-сладким. Кальмия не могла ускользать из особняка часто, но граф, несмотря на холод, всегда оставлял приоткрытой дверь в сад в своём кабинете, чтобы она могла войти.

Смерть императрицы Сапфир могла стать страшным ударом для Азуреуса, если бы вместе с этим известием не пришла записка из магической башни. Магистр Эдельвейс написал, что Венетта пришла в себя, однако потеряла память, и нужно время, чтобы она её можно было восстановить, а потому будет лучше пока продлить пребывание кронпринцессы у него для безопасности. Эрцгерцог порывался навестить её, но подумал, что если бы их встреча могла принести Венетте пользу, магистр сам доставил бы её в особняк. Подавив горячее желание поскорее увидеть дочь, он всё же решил не вмешиваться в процесс восстановления. И когда сообщил сыновьям и племяннице новости, настоятельно порекомендовал тоже не лезть и держать язык за зубами, чтобы Венетта могла спокойно выздоравливать.

* * *

С того момента, как распогодилось, и эрцгерцог Орхидея внезапно перестал походить на грозовую тучу, а стал обыкновенным айсбергом, Глориоза начала испытывать смутную тревогу. Она не понимала, с чем это связано, но отчего-то её душу временами охватывал липкий страх, переходящий в ужас. Ночами ей снилось, что вернулась кронпринцесса, и всегда это заканчивалось плохо, но каждый раз по-разному. В одном сне Аурелис бросил её, едва увидел её высочество, в другом её казнили за измену, в третьем кронпринцесса долго таскала её за волосы… Глориоза понимала, что это всего лишь сны, но они проникали в её сознание и терзали душу. А потому она старалась по возможности быстрее нагнетать напряжение в отношении Аурелиса к Санктусу. Кроме того, эрцпринцесса знала, что её муж каждый день отправлял красные орхидеи для Венетты, и никак не могла повлиять на это. Эти цветы вселяли в неё уверенность, что Аурелис забудет о ней в то же мгновение, когда вернётся кронпринцесса. И Глориоза поддалась искушению.

Когда Аурелис водил Глориозу на свидания, он совершенно не делал из этого тайны. Она не знала причины, но полагала, что кронпринцу позволено подобное, а вот замужней женщине уже нет, даже если она эрцпринцесса. А потому она полагала, что её свидания с Кориопсисом не должны выглядеть таковыми со стороны. Было нетрудно выбраться куда-то с ним наедине — личный рыцарь остался при ней после свадьбы и продолжал находиться рядом почти постоянно. И Глориоза очень старалась, чтобы никто не прознал о том, что исполняющая обязанности императрицы эрцпринцесса позволяла себе такие вольности. По крайней мере, как она думала, если об этом станет известно, все её усилия, весь её план пойдёт коту под хвост, а потому, хоть она и тайно встречалась с Кориопсисом, который тоже считал, что их отношения лучше скрывать, продолжала склонять Аурелиса к войне.

Депеша его императорского величества Аурелиса прибыла в особняк Орхидея, едва отцвели астры. Азуреус внимательно прочитал послание трижды, потому что его разум отказывался понимать смысл написанных там слов. Наконец, эрцгерцог с трудом сложил все слова в связные предложения, и на несколько секунд просто потерял дар речи. Флорендия не ввязывалась в войны уже не одно столетие — стычки с Дракераном не в счёт. А теперь император вдруг решил собрать армию для похода на соседнее государство. Вернувшись в реальность, Азуреус сорвался с места и помчался в магическую башню. Он обещал себе не вмешиваться в процесс восстановления памяти Венетты, но ситуация внезапно стала критической. Он оказался у высокой двери из белого камня, но как только собрался постучать, она открылась и на пороге показался сам магистр, длинная коса бирюзовых волос которого зацепилась за ручку второй створки.

— О, ваша светлость, — удивлённо произнёс Атер. — А я как раз собрался за вами. По-хорошему, ещё бы пару недель повременить, но отсутствие императрицы и так затянулось.

— Очень вовремя, — выдохнул Азуреус и протянул магистру депешу.

— Да уж… — протянул он, быстро пробежав текст глазами. — Надо к его величеству лекаря, что ли, отправить, чтобы ушиб головы посмотрел… Идёмте. Её величество наверху.

От магической башни до Волшебного леса было довольно далеко, но Атер Эдельвейс, едва услышав от эрцгерцога новость о пропаже кронпринцессы и получив координаты, переместился сразу на нужное место. И через мгновение понял, что это было не очень разумным решением — ломиться в такое место совершенно без подготовки. Прежде он видел её высочество несколько раз, был даже представлен ей, но они никогда не разговаривали. Магистр искренне считал, что континент теряет огромный магический талант. И всё же Венетта Орхидея была кронпринцессой, а Атер Эдельвейс — подданным Флорендии, а потому никак не мог сидеть в стороне, когда она пропала. Тем более, что никто, кроме него, не был способен отправиться в Волшебный лес, кого-то там найти и вернуться назад живым.

Осознав совершённую глупость, Атер сунул руку в мешочек с кольцами и вынул целую пригоршню. Покопавшись в амулетах пальцем, он выбрал маскировочный, благодаря которому монстры должны были принимать его за своего, надел и стал осматриваться. Он и в самом деле попал ровно на место побоища — на раздавленных снежных волках ничком лежало тело ледяного гиганта. Магистр видел раны, но едва утихший дождь смыл всю кровь. Впрочем, он прибыл не для того, чтобы рассматривать трупы или снимать с них части тел на амулеты, а потому стоило осмотреться повнимательнее.

Всадники грифонов всё затоптали. Вокруг поверженных монстров всё было в следах латных ботинок, так что если кронпринцесса прошла там раньше них, найти её следы будет невозможно. И даже если она оставляла кровавый след, его должно было смыть. Покрутившись вокруг и ничего не найдя, Атер снова перевёл взгляд на мёртвого гиганта. И его посетила страшная мысль — её высочество могла оказаться погребённой под ним. И в самом худшем случае он мог найти даже не тело, а намертво замороженные осколки. Магистр содрогнулся.

Медленно и осторожно, чтобы не резануть слишком глубоко, Атер снимал кусочки гиганта и отбрасывал их в сторону долгих шесть дней. Последней частью было левое бедро, и он уже почти потерял надежду найти хотя бы тело. Однако, когда магистр начал резать последний слой, заклинание наткнулось на что-то исключительно прочное. Ничего немагического такой прочности не существовало — его заклинание и мифрил бы разрезало. Атер как мог ускорился, а последние ошмётки и вовсе сдирал руками. И вот наконец его глазам предстало нечто. В огромной глыбе прозрачного магического льда, слегка светящегося фиолетовым, находилось тело Венетты, вокруг которого можно было заметить плавно движущиеся вихри маны. Она застыла в той позе, в которой разрезала гиганта мечом. Магистр облегчённо выдохнул — раз её мана клубилась вокруг неё, она была жива.

Однако доставить в магическую башню нечто такое огромное было довольно затруднительно. Атер уселся на камень, погрузив тело в покой, чтобы восстановить свою ману, и задумался. Сообщать о возвращении кронпринцессы в таком вот виде поданным Флорендии было бы всё равно, что сбросить на столицу бомбу. До того момента, пока она хотя бы не придёт в себя, никто не должен знать о том, что её высочество найдена. Проблема была в том, что незаметно протащить такую глыбу в башню не смог бы даже магистр. Да и поместилась бы она целиком только в его комнате. Атер сощурился, ещё раз оценивая размер. В его покои было запрещено входить без приглашения даже императору, так что он вполне мог спрятать это там. Потом найти способ растопить лёд, причём найти быстро, ведь неизвестно, сколько времени мана её высочества могла поддерживать в ней жизнь. Восстановив достаточно сил, чтобы телепортироваться сразу в свои покои, Атер поднялся, подошёл к глыбе и положил ладонь на лёд, оказавшийся на удивление не холодным.

— Продержитесь ещё немного, ваше высочество, — тихо произнёс он, прикрыл глаза и перебросил себя вместе с глыбой в свою комнату.

Только по возвращении Атер понял, что провёл в Волшебном лесу целую неделю. Он тут же отправил короткую записку эрцгерцогу, постаравшись не давать ложных надежд. Осознав, что от усталости он уже почти не соображает, магистр дал себе несколько часов на сон, но как только проснулся, приступил к попыткам извлечь кронпринцессу из глыбы.

Магический лёд, казалось, ничего не брало. Ни один инструмент не выдерживал и одного удара, заклинания просто отскакивали. Даже амулет всепоглощающего пламени только пшикнул струйкой пара. Атер злился. Магистр магии, хозяин магической башни, ничего не мог сделать против куска льда. В бессилии он ударил по глыбе кулаком и упёрся лбом в свою руку.

— Ваше высочество… Прошу вас, держитесь… — тихо произнёс он. — Прошу вас, вернитесь к нам…

Атер не совсем понял, что произошло, но после его слов глыба внезапно треснула. Два раскола устремились друг к другу с разных сторон — один от его кулака, а другой от меча кронпринцессы. Ползущие линии встретились с хрустом и как будто рассыпались фейерверком, распространяя трещины во все стороны. Магистр отступил на шаг и наблюдал за тем, как лёд, всё это время державшийся одним куском, начал распадаться на кусочки. Через несколько мгновений глыба разлетелась пылью, исчезнувшей в мерцании. Атер едва успел подскочить, чтобы кронпринцесса не рухнула на пол. В доспехах она оказалась довольно тяжёлой.

Вытащив меч из руки её высочества, магистр уложил её на свою кровать. И завис. Мифриловые доспехи не позволяли ни осмотреть её на предмет ранений, ни использовать магию. А как их снять, Атер не имел понятия. Но, по крайней мере, поток маны кронпринцессы успокоился. Чтобы убедиться, что он всё-таки успел, магистр наклонился к её лицу и прислушался — её высочество дышала.

Атер решил, что показывать кронпринцессу в таком состоянии эрцгерцогу было Очень Плохой идеей, а потому всё-таки изловчился снять доспехи сам, отложив их в тот же угол, куда ранее бросил меч. Ран на теле её высочества не было, только вот кожа была очень бледной, холодной и как будто чуть голубоватой. Впрочем, стоило Атеру только попытаться прикоснуться к тыльной стороне её ладони, как его как будто щёлкнуло маной по руке. И как это обойти, с ходу он придумать не смог.

Магистру пришлось ночевать на диване в собственной комнате. Уйти в другую он не мог — его бы тут же завалили вопросами о том, почему он решил покинуть свои покои. Перенести её высочество с кровати тоже было недопустимо. Так что ему пришлось удовольствоваться диваном. Проснулся Атер среди ночи от холода. Несмотря на тёплое одеяло и настроенную в башне систему обогрева, в его комнате стоял мороз. Магистр поднялся и едва не обжёг пятки о ледяной пол. Он не мог припомнить, чтобы открывал окно, но подумал, что это могло произойти из-за лопнувшей глыбы. Однако все окна были не просто закрыты, а даже заперты. А в комнате тем временем становилось только холоднее. Атер посмотрел на кронпринцессу — от неё исходило едва заметно голубоватое свечение. Похоже, её мана медленно выдавливала холод из её тела, чтобы она могла очнуться.

— Не спешите так, ваше высочество, — тихо произнёс Атер, приблизившись. Он почему-то думал, что даже в таком состоянии она его слышала. По крайней мере, её мана точно. — Вы же устроили в моих покоях холодильник.

Он выкрутил обогрев на максимум, и как только в комнате стало сносно, снова завалился спать. Проснулся он утром, а в его покоях оказалось невыносимо жарко. Убавив обогреватель, Атер подошёл к своей кровати. Состояние её высочества не изменилось, но теперь холод от неё исходил очень слабо.

— Ночью хотели меня заморозить, а под утро решили изжарить? — улыбнулся магистр.

Мана её высочества всколыхнулась и как будто погладила его по тыльной стороне ладони. Брови Атера удивлённо взметнулись — он не мог понять, случайность это была или нет. Однако снова попытаться коснуться кожи кронпринцессы не рискнул.

Дни тянулись медленно. Атер редко выходил из своих покоев, боясь пропустить тот момент, когда её высочество наконец очнётся. Удивительно было, что её мана не иссякала, и это заинтересовало магистра. Пристально понаблюдав за ней несколько дней, он понял, что расходовались силы примерно с той же скоростью, с какой восстанавливались, ведь неподвижное тело находилось в покое. Отлучиться надолго ему пришлось только один раз — чтобы посетить свадьбу кронпринца и виконтессы Дендриф. Там он впервые увидел Глориозу. Дар у неё, конечно, был редкий, но контроль из рук вон плохой. Да и магический амулет на шее Атер приметил сразу. Это навело его на определённые мысли, но он решил, что его высочество и сам не дурак, так что ничего не стал говорить. Отстояв только официальную церемонию, на которой был обязан присутствовать, чтобы влить ману в алтарь магии любви, магистр поспешил назад, в башню. Там, впрочем, ничего не изменилось.

В конце декабря, в день, когда за окном особо яростно бушевала стужа, Атер рискнул коснуться руки кронпринцессы. На этот раз мана не оттолкнула его, и пальцы магистра упёрлись в кожу. Она всё ещё была холодной, но уже не настолько обжигающей. Всё выглядело так, словно дело шло на поправку. Атер погладил руку её высочества и почувствовал, будто камень упал с его души.

* * *

Сознание вернулось к Венетте с болью. Болело у неё буквально всё — казалось, ныли даже волосы. С трудом разомкнув слипшиеся веки, она увидела высоко над собой потолок, к которому слева тянулась стена. Дышать тоже было больно, но ей хотелось узнать, что находится вокруг. Медленно повернув голову, Венетта не сдержалась и тихо застонала. И через мгновение перед ней возник мужчина. Он был высок и наклонился к ней, а потому его длинная коса упала рядом с её лицом. Красно-пурпурный правый глаз излучал тепло, а левый — фиолетовый — светился. Он улыбнулся, подтянул стул и сел рядом.

— Как вы себя чувствуете? — мягко спросил он.

— Всё болит, — призналась Венетта.

— Неудивительно — вы столько времени оттаивали, — кивнул он. — Это скоро пройдёт.

— Где я? — слабым голосом спросила она.

— В магической башне, — сообщил магистр.

— Кто вы?

— Я? — переспросил он, озадаченно изогнув бровь. — Вы не знаете, кто я?

— Я не знаю даже, кто я, — выдохнула Венетта.

— Совсем ничего? — Атер приподнялся. — Ни одного воспоминания?

— Голова болит… — тише произнесла она. — И глаза…

И глаза закрылись. Венетта провалилась в сон. Атер вскочил и стал метаться по комнате. То, что её высочество наконец очнулась, было, безусловно, отличной новостью. Будь у неё меньше маны, она бы точно не дотянула. Но вот потеря воспоминаний определённо была проблемой. Магистр отправил весточку эрцгерцогу, но написал, что пока её лучше не тревожить. Что в башне он сможет помочь ей восстановиться.

Венетта проспала около двенадцати часов, а когда проснулась во второй раз, чувствовала себя немного лучше. По крайней мере, всё болело не так сильно. И за это время она успела стать императрицей. Уже после того, как Атер отправил своё послание, по Хортусу разнёсся звук набата, оповестивший о смерти императрицы Сапфир. А как только прежняя императрица оставляла корону, новой становилась кронпринцесса вне зависимости от того, где она была и чем занималась. Хотя в нынешней ситуации она была несколько недееспособна. Когда она открыла глаза, магистр снова оказался рядом. И прежде чем она снова начала задавать вопросы, протянул ей фляжку с трубочкой.

— Это питательный бульон, — изрёк он. — Вряд ли вы сейчас сможете есть что-то другое. Так что выпейте. Хотя бы немного.

Венетта послушалась и сделала несколько глотков. Вкусным она бы напиток не назвала, но и противным он не был. Кроме того, от него становилось теплее в животе и как будто немного отступала боль. Но даже так выпить всё она не смогла.

— Через пару дней сможете двигаться, — обнадёживающе сказал мужчина.

— Так кто вы? — снова спросила она.

— А, да, — он улыбнулся. — Магистр магической башни, Атер Эдельвейс. Можете называть меня Атер.

— Вы знаете, кто я?

— Да, — кивнул Атер и нахмурился.

Магистр молчал, глядя перед собой, пока Венетта сверлила его вопросительным взглядом. Ей казалось, будто он вообще не собирается отвечать. Тишина затягивалась, становясь всё более озадачивающей.

— Это секрет? — снова спросила она.

— Да нет, не секрет, — он мотнул головой. — Просто я не имею права называть вас по имени, а если стану объяснять, кто вы, боюсь, это может… Даже не знаю… Испортить процесс восстановления вашей памяти.

— Не имеете права? — она удивлённо вскинула брови. — Я… Хм… Я не прошу вас называть меня по имени, но разве вы не можете хотя бы сказать его мне?

— Те, кому дано такое право, зовут вас Венетта, — выдавил магистр.

— Вы меня лечите?

— Не совсем верно утверждать, что вы больны, — покачал головой Атер. — Скорее, я здесь, чтобы помочь вам восстановиться после… как это назвать? Магической заморозки.

— А… И как это произошло, вы тоже не расскажете? — снова сощурилась Венетта.

— Я не знаю, как это произошло, — он нахмурился. — Могу предположить, но точно мне неизвестно, а лгать вам я не смею.

— Понятно, — протянула она и задумчиво уставилась в потолок.

Молчание длилось довольно долго, и Атер решил, что допрос окончен. Да и сейчас, когда её величество только очнулась, ей нужно было больше отдыхать, чтобы скорее встать на ноги и восстановить память. Он уже начал было подниматься, полагая дать ей заснуть, когда она снова подала голос.

— А я могу дать вам право называть меня по имени?

— Простите, что? — магистр замер.

— Если вы здесь, чтобы помочь мне восстановиться, вам ведь придётся ко мне как-то обращаться, — изрекла Венетта и внимательно посмотрела ему в глаза. — Как я понимаю, есть какое-то обращение, которые вы в праве использовать, но говорить не хотите, потому что это может испортить восстановление моей памяти. Похоже, что я нескоро покину это место, и всё это время вы же должны меня как-то называть.

— Госпожа? — предложил Атер.

— Допустим, — она слабо кивнула. — Но на мой вопрос вы не ответили.

— Вы… прошу, обращайтесь ко мне на ты, — магистр снова нахмурился. — И вы можете дать мне право называть вас по имени, но… Я…

— Тогда я тебе его даю, — Венетта кивнула и закрыла глаза. — Ты можешь воспользоваться им потом.

— Когда ваша память вернётся… — он всё же поднялся. — Если и тогда вам будет угодно дать мне такое право, для меня будет честью принять его.

— Интересно, кто же я такая, если для магистра магической башни называть меня по имени — честь? — пробормотала она и снова отключилась.

Ночью Венетте как будто снился кошмар, и она металась по кровати. С одной стороны Атера это даже порадовало — её тело вполне себе двигалось, а значит, совсем скоро она сможет встать на ноги. Но вот непрерывное шуршание, периодические стоны и даже всхлипы… Это разбудило его посреди ночи, и он подошёл к спящей, но будить не решался. Лучик луны скользнул в комнату и осветил слезинку, выскользнувшую из-под ресниц. Атер дёрнулся, наклонился и осторожно потряс Венетту за плечо. Она помотала головой, распахнула глаза и резко села, впечатавшись своим лбом в его.

— Атер? — спросила она, потирая ушибленное место. — Что?..

— Вам снился кошмар, наверное, — вздохнул он и сел на стул. — Помните, о чём?

— Нет, — Венетта сокрушённо покачала головой. — Я разбудила тебя?

— Это неважно, — он улыбнулся. — Но я рад, что вы уже можете сесть.

— Это хорошо? — она склонила голову набок, и магистр кивнул. — Мне уже почти не больно.

— Это тоже хорошо, — Атер снова кивнул. — Думаю, завтра можно начинать.

— Что начинать? — заинтересованно спросила Венетта.

— М… Учиться магии, — признал магистр. — Вы смогли выжить благодаря вашей мане. Я уверен, что ваши воспоминания сейчас запечатаны, но их восстановление может вызвать возмущения маны. У вас её много, даже слишком. Поэтому для начала стоит научиться полностью её контролировать, чтобы восстановление памяти было безопасным для вас и для всех вокруг.

— Мы не можем начать прямо сейчас? — она чуть подалась вперёд. — Я не хочу больше спать. Такое чувство, что я проспала целую вечность.

— Почти так и было, — он усмехнулся. — По крайней мере, вы и в самом деле проспали очень долго. Сейчас… — он глубоко вздохнул. — Понимаю ваше нетерпение, но я-то не спал так долго. Давайте всё же отложим до утра.

— Ой… — слегка смутилась Венетта. — Да, конечно… до утра.

Магам, у которых маны было мало, необходимо было начинать пестовать в себе умение контролировать её как можно раньше и прилагать к этому постоянные усилия, чтобы творить с её помощью магию в соответствии с их даром. Те, чей правый глаз был фиалковым, управлялись со стихиями, а те, у кого таковым был левый — с печатями. Редкий случай, когда фиалковыми были оба глаза, означал склонность к целительству. В своём направлении маг для самых простых вещей мог даже не использовать заклинаний — достаточно было контролировать ману. А когда её было много, как у Атера или Венетты, управление маной до некоторой степени было таким же естественным, как дыхание. Поэтому до этого случая её величеству и не нужно было усиленно учиться магии — она и так была способна справляться со стихиями. Однако изучение заклинаний и контроля давало большие возможности заставить магию делать то, что было нужно магу. И Атер не сомневался, что это способ сработает.

Утром Венетта, наконец, поднялась с кровати. Она самостоятельно обошла комнату и заявила, что совсем не устала и готова учиться. Атеру пришлось поверить ей на слово, и они начали заниматься. Разумеется, за день они не смогли далеко продвинуться, но магистр был рад уже тому, что императрице ни разу не потребовался отдых. Нельзя было сказать, что она уже полностью пришла в норму, но восстанавливалась она стремительно. Атер подумал, что это, вероятно, потому, что всю свою жизнь она очень много тренировалась, и её тело привыкло к нагрузкам.

А вечером голову магистра посетила внезапная мысль: больше спать в одной комнате с её величеством он не мог. Помимо того, что это было попросту неуместно, ему, в конце концов, хотелось спать на кровати, а не на диване. Магическая башня не испытывала недостатка в комнатах, но мысль о том, чтобы вывести императрицу в коридор, где обязательно в самый неподходящий момент кто-нибудь будет проходить, привела его в ужас. И Атер не придумал ничего умнее, как пристроить к своей комнате ещё одну. Уже направляя заклинание и ману на стену башни, в которую были вделаны артефакты расширения пространства, магистр едва не прервался, чтобы разбить себе лоб ладонью: он ведь мог сделать это в любой момент.

Поначалу Атеру приходилось объяснять максимально подробно буквально всё, но довольно скоро Венетта стала понимать, что от неё требовалось, ещё до того, как он заканчивал говорить. Магистр редко покидал башню и мало контактировал с людьми, но слухи о тогда ещё кронпринцессе были ему известны: она была сдержанной, изысканной и сильной. И вот уж он никак не ожидал от неё того, что она станет над ним подшучивать. Её проделки были даже забавными, а поскольку для них требовалась магия, Атер их до некоторой степени поощрял. Один день он проходил с розовыми волосами, но к вечеру её величество сообщила, что бирюзовые идут ему больше, и вернула, как было. К весеннему балу магистр и императрица определённо стали друзьями, но он так и не пользовался правом называть её по имени.

На Весенний бал Атера вызвали практически в ультимативной форме, а идти ему совсем не хотелось. Как не хотелось оставлять Венетту одну — ей могло стать скучно, она могла что-то вытворить… Или она могла что-то вытворить, потому что ей стало скучно… Но и взять её с собой он тоже не мог. Конечно, её можно было замаскировать, но её память начала возвращаться к ней во снах, и Атер посчитал, что если сейчас привести её во дворец, это может принести больше вреда, чем пользы. И поэтому всё же отправился один.

Император Бриллиант во время бала передал корону Аурелису, и только в этот момент магистр понял, почему его присутствие было необходимо — положение обязывало. Однако он убрался оттуда сразу же после того, как смог засвидетельствовать своё почтение новому императору и должным образом обновить клятву верности. Однако его как-то даже немного позабавил тот факт, как украдкой скрежетала зубами эрцпринцесса Глориоза из-за того, что корона императрицы на её голову не попала. Изукрашенный сапфирами венец из белого золота как будто прирос к стене над спинкой трона, и даже чтобы просто дотянуться до неё, требовалась лестница. Впрочем, сам трон она заняла, игнорируя неодобрительный шёпот дворян. Атер даже удивился, что его величество не поставил жену на место и не велел ей сесть, куда положено.

Цветущая весна сменилась летом, и в покоях магистра всё чаще открывалось окно. Занимались они с императрицей меньше, зато оба много читали. По большей части учебники, но порой, просто чтобы отдохнуть — романы. И разговаривали. Атеру очень нравилось разговаривать с ней. Хотя разговаривал, в основном, он, а её величество выступала в роли благодарного слушателя.

— Как-то глупо закончился роман, — пробормотал Атер в один из вечеров, когда они отдыхали за чтением.

— А чем он закончился? — подняла глаза от своей книги её величество.

— Триста страниц! — возмутился Атер. — Герой отбил у волков раненую героиню, спас её, приютил, и триста страниц они сближались. Подружились и даже, казалось, полюбили друг друга. А в конце он женился на другой, и она тоже вышла замуж за другого. Как так?

— Ну, так бывает, — пожала плечами императрица. — Может, они сближались и в итоге сблизились до почти что родственной любви. Ты бы вряд ли женился на своей сестре, верно?

— У меня нет сестёр, — он мотнул головой.

— Но ты же всё равно понимаешь, что это разные вещи, — она улыбнулась.

— Да, но… — Атер нахмурился и внимательно посмотрел на её величество. — Всё равно глупый финал. Я надеялся, что они будут вместе.

— Значит, вы с автором не сошлись во взглядах, — отозвалась императрица и опустила глаза в книгу.

Магистр отложил свой роман и посмотрел на неё. Вряд ли во всей Флорендии нашёлся бы человек, который мог утверждать, что её величество была некрасива, но сам он ранее умудрялся как-то игнорировать этот факт. Только сейчас эта мысль вдруг возникла в его разуме. Но Атер решительно тряхнул головой. С того момента, как она очнулась, они почти постоянно были вместе, поэтому ясное дело, что он часто о ней думал. Пускай у магистра башни были и свои дела, но разве могло существовать дело более важное, чем возвращение памяти нынешней императрице? И он был счастлив уже тому, что смог не только оказаться полезным ей как её подданный, но и стать её другом. Мысль о том, что это было хорошо для отношений дворца и башни, тоже мелькала в его голове, но только теперь показалась совершенно неважной. Атеру пришлось признаться самому себе, что лишь поначалу восстановление её величества было работой, которую не мог сделать никто другой, но потом проведённое с ней время стало ценным само по себе.

К концу июня стало жарко. И Атер решился вывести её величество из башни. Впрочем, совсем недалеко — в сад. Но поскольку там постоянно слонялись другие маги, они вместе долго колдовали морок, чтобы скрыть её внешность. Магистр хотел сначала устроить пикник, но вовремя одумался — если бы они сели пить чай, личина бы поплыла. Так что оставалась только прогулка. Атер телепортировал их на дорожку перед выходом с заднего крыльца башни, и, едва оказавшись там, Венетта взмахнула рукой, накрывая их прозрачным куполом.

— Что вы сделали? — озадаченно спросил Атер.

— Запечатала звуки, — она пожала плечами. — Или ты не против, чтобы любой мог подслушать наш разговор?

— Это было бы не очень разумно с моей стороны, — признал он.

— Ты часто водишь сюда девушек? — улыбнулась её величество.

— Вы первая, — Атер улыбнулся в ответ. — Ох, совсем не подумал…

— Но ведь это нормально, — она склонила голову набок. — Или у магистра башни есть какой-то запрет?

— Конечно нет, — даже слегка возмущённо отозвался он. — Просто я никого не хотел приводить сюда. Я вообще мало общаюсь с леди.

— Отчего же? — улыбнулась Венетта.

— Я обычно больше занят изучением магии и всяким таким, — Атер отвёл взгляд. — Вы первая, с кем я могу говорить не только об этом.

— Но ты всё равно не хочешь ни называть меня по имени, ни обращаться ко мне на ты, — мрачно вздохнула императрица.

— Я говорил вам, и не один раз, что не могу принять это право до того, как вы вернёте память, — он поджал губы.

— Было бы проще, если бы ты рассказал мне, кто же я такая, — она поморщилась. — И какое это вообще имеет значение? Разве мы не друзья?

— Я счастлив знать, что вы считаете меня своим другом, — просветлел Атер.

— Такое чувство, что я общаюсь с тобой неформально, а ты постоянно стараешься соблюдать этикет, — надула губы императрица. И Атер подумал, что она выглядит невероятно мило — он мог видеть её настоящее лицо через морок.

— Я ни в коем случае не хотел вас обидеть этим, — он улыбнулся. — Давайте присядем в беседке. Там прекрасный вид.

Означенная беседка находилась на небольшом возвышении. Она как будто была сделана из белого крупного кружева и покрыта нежно-розовыми цветами клематиса. Атер усадил императрицу и предложил ей взглянуть в противоположную от сада сторону. Оттуда и правда открывался великолепный вид на огромное озеро, сиявшее в лучах солнца. Венетта некоторое время просто молча смотрела на него, а потом повернулась к нему.

— Что такое любовь, Атер?

Магистр замер. Это был самый, наверное, странный вопрос, который он когда-либо слышал. И тем удивительнее он был, что её величество определённо при нём прочла несколько романов про любовь. Атер встряхнул головой и нахмурился.

— Почему вы спрашиваете?

— М… Даже не знаю, — протянула она и снова перевела взгляд на озеро. — Наверное, это из-за тебя. Забудь. Считай, что я ничего не говорила.

— Простите, но я не могу, — он подсел ближе. — Теперь я сам об этом думаю.

— И что думаешь? — Венетта повернулась и улыбнулась ему.

— Что… Я… думаю? — медленно переспросил Атер. — Я думаю, что вы… задали мне… очень сложный вопрос…

— Почему? — она озадаченно склонила голову набок.

— Потому что я не могу не думать о вас, когда думаю о том, что такое любовь, — он опустил голову, чувствуя, как краснеет.

— Скажи, я твой друг? — сощурилась Венетта.

— Друг… — Атер неуверенно кивнул.

— Тогда… Что если ты неправильно… интерпретируешь свою… э… привязанность? — она нахмурилась. — Может, я тебя не так поняла, но разве ты не говорил почти только что, что я твой первый друг.

— Нет, — он покачал головой. — Я не говорил, что у меня нет друзей. Я бы даже сказал, что у меня их даже больше, чем достаточно. Но вы… Я не могу…

— Так! — Венетта резко поднялась. — Похоже, я забыла что-то такое важное, что ты теперь не можешь ни рассказать мне об этом, ни ответить на вопрос.

— Я… я просто боюсь, что… — Атер тоже встал и осторожно взял её за руки. — Боюсь, что…

— Если я правильно поняла то, как была описана любовь в романе, то вот он ты — стоишь тут передо мной и краснеешь, — её величество нахмурилась и поджала губы. — Или ты отказываешь мне в способности любить из-за того, что я ничего не помню до того момента, как впервые тебя увидела?

— Нет! — магистр не сдержался и чуть повысил голос, сильнее сжимая кисти Венетты. — Нет, вы…

— Ты думаешь, что мои чувства изменятся, как только я всё вспомню? — она сощурилась, но не пыталась отнять рук.

— Я…

Мысли его буквально взорвались. Если кронпринц женился, даже если и не знал, что её высочество вполне себе жива, то что мешало ей встретить возлюбленного? А уж комплексом неполноценности Атер точно не страдал и считал себя вполне достойным того, чтобы стать эрцпринцем.

— Вы определённо не столь непостоянны, — выдохнул он и посмотрел ей прямо в глаза.

Она манила, как магнит. Атер из последних сил сопротивлялся, но искорки в глазах её величества рушили его сдержанность и совсем скоро обратили её в прах. Его руки скользнули на её талию, и он осторожно, будто боясь, что в последний момент его оттолкнут, потянулся к ней, закрывая глаза. И через мгновение Атер почувствовал, что его губы будто словно обожгло огнём, как если бы он попытался выпить солнце. Мысли в его голове стали отрывочными, похожими на вспышки фейерверка. Он знал только одно — не важно, когда вернётся память её величества и вернётся ли, но он сделает всё, чтобы только остаться рядом с ней.

Венетта сидела у приоткрытого окна. Погода становилась прохладнее, но ей нравился свежий воздух. Она держала в руках раскрытую книгу, но едва ли можно было сказать, что она читала её. Мысли императрицы были где-то далеко, когда в двери покоев вошёл Атер, а следом за ним эрцгерцог. Венетта повернулась на шум. Через несколько мгновений её глаза непроизвольно расширились, а затем в её разуме резко возникли воспоминания. Ещё через секунду её правый глаз ослепительно вспыхнул всплеском маны, но почти сразу вернулся в нормальное состояние.

— Венетта! — воскликнул Азуреус и с неожиданной для своего возраста прытью пересёк комнату.

Последний раз эрцгерцог обнимал свою дочь, когда ей ещё не исполнилось и трёх лет. А потом, каждый раз, когда хотел сделать это, сдерживался — боялся, что причинит ей боль. Венетта была так похожа на него, и только черты лица достались ей от матери — тонкие и строгие. Азуреус винил себя в том, что не смог спасти Ионис, и виноват в этом он был не только перед ней, но и перед дочерью, не узнавшей материнской любви. Он не знал, кто и когда рассказал Венетте о смерти Ионис, но ему всегда казалось, что грусть и боль в глазах дочери были оттого, что и она знала, кто в этом виноват. Но сейчас, когда он целый год не мог даже видеть её, выдержка отказала, и Азуреус крепко сжал Венетту в медвежьих объятиях.

— Папа… — тихо произнесла она и вжалась лицом в его грудь.

Азуреус судорожно вздохнул. Он не мог вспомнить, когда Венетта в последний раз так его называла. Сдавив объятия сильнее, он прижался щекой к её голове и понял, что она заплакала, цепляясь за него руками.

— Милая… — зашептал Азуреус. — Ты так напугала меня… Прости своего старика… я так тебя люблю… прости меня…

Атер тихонько вышел, чтобы дать отцу и дочери немного времени. Как он и думал, нахлынувшие воспоминания вызвали и всплеск маны. Магистр с самого начала предполагал, что Венетте достаточно будет встретиться с семьёй, чтобы всё вспомнить, однако боялся, что при недостатке контроля с её объёмом маны такой всплеск мог уничтожить весь Хортус. Даже сейчас вспышка была сильной, и если бы не башня и тот факт, что и он, и эрцгерцог были магами, это могло вызвать проблемы. Атер стоял за дверью и думал, что, возможно, если бы обстоятельства это позволяли, стоило бы отложить встречу ещё на пару недель. А потом он сам внезапно осознал, кто именно сейчас находился в его покоях. Не то чтобы он забывал хоть на мгновение, что Венетта императрица, а её отец эрцгерцог. Но до этого момента он не задумывался о том, что его мысли о свадьбе с ней как-то отбрасывали этот факт.

Простояв под дверью полчаса, Атер глубоко вздохнул и вошёл в свои покои. Азуреус и Венетта сидели рядом — она читала депешу императора, а он обнимал её за плечи. Императрица нахмурилась и подняла глаза на магистра.

— Ты не знаешь, лекарь смотрел Аурелиса?

— Вообще-то, эрцпринцесса целитель, — магистр пожал плечами. — Хотя иначе как ударом головой я и сам не могу объяснить его идею развязать войну.

— Да уж… — Венетта вздохнула и нахмурилась. — Атер, нам надо к алтарю магии любви.

— Что? — он даже попятился, но упёрся спиной в дверь.

— Ты не хочешь? — она склонила голову набок.

— Ваше величество! — Атер собрался, пересёк комнату и опустился перед ней на колени. — Если вы… Я буду счастлив, если вы позволите мне остаться с вами до конца жизни!

— А, точно… — Венетта мрачно вздохнула. — Величество… Атер, ты так и не воспользуешься правом звать меня по имени?

— Почему к алтарю магии любви? — озадаченно нахмурился Азуреус. — Милая, ты, конечно, уже выросла, и уж я точно не в праве говорить тебе, когда выходить замуж, но ты не слишком торопишься?

— Ты про само событие или про Атера? — Венетта склонила голову набок.

— Магистр Эдельвейс… — эрцгерцог сощурился, глядя на него. — Что ж, думаю, достоин… А вот событие…

— Я хочу уладить дело миром, — Венетта улыбнулась. — Единственная вменяемая причина, по которой Аурелис мог затеять такое мероприятие — притеснение магов в Санктусе. А до того, как… я выпала из системы управления, мы вели переговоры с эльфийским королевством. Если продолжить их и включить Санктус как третью сторону, думаю, договориться получится. Но придётся проводить трёхсторонние переговоры в полях. Магистр башни не может выступать посланником императорской власти Флорендии, а эрцпринц может. И потом, мы любим друг друга, и в любом случае всё к этому шло. Сейчас мы только закрепим статус, а потом проведём положенную церемонию, празднование и всё остальное. Тем более, что, насколько я помню, моя помолвка с Аурелисом ещё в силе.

— Ты действительно вернулась, — улыбнулся Азуреус. — Хочешь отправиться домой или во дворец прямо сейчас?

— На это нет времени, — она покачала головой. — Если я вернусь сейчас, всё затянется. Никто не позволит мне быстро провести церемонию в кругу семьи и сразу отправиться решать государственные вопросы в другую страну. Но…

— К югу есть брошенный храм с алтарём, — произнёс Атер. — Кошмар, я сам не верю, что говорю это… Я же хотел…

— На публичной церемонии сделаем так, как ты хочешь, — оборвала его Венетта. — Так что там? Есть алтарь?

— Да, — он кивнул. — Храм стоит в таком месте, что нас никто не увидит. Но алтарь рабочий, просто в нём нет маны.

— Тогда отправляемся туда, — кивнула Венетта. — Папа, ты приведёшь братьев и Кальмию? Больше пока никто не должен знать о моём возвращении — так мы сэкономим время.

— Конечно, — Азуреус улыбнулся и поднялся.

Венетта и Атер прождали членов семьи Орхидея целых два часа. За это время они успели пройтись по пунктам переговоров и привести внутреннее убранство храма в должный вид. Алтарём давно не пользовались, поэтому его пришлось основательно наполнить маной, и именно за этим делом их и застали прибывшие члены семьи Орхидея. Едва оказавшись в храме, братья бросились к Венетте и сдавили её в объятиях. Кальмия тоже подошла и тихо роняла слёзы, стоя чуть в стороне. В руках она держала пышное синее платье. Сумев отцепить от себя братьев, Венетта подошла к ней и тоже обняла, и только потом озадаченно уставилась на наряд в её руках. А потом смачно впечатала себе ладонь в лоб.

— Мы сомневались, что это платье будет тебе ещё впору, но всё же… — смущённо произнёс Аргентум.

— Но всё же формальности должны быть соблюдены, — улыбнулась Венетта. — Хотя бы некоторые из них.

Алтарь, у которого намеревались заключить брак Атер и Венетта, был одним из старейших во Флорендии. Они появились как средство частичного преодоления проклятия, поразившего всю знать страны. Более восьми столетий назад соседние страны, боясь усиления империи, объединились, чтобы найти способ уничтожить её без войны. Многие так или иначе подписали с Флорендией мир, чтобы избежать нападения с её стороны, но сами плохо скрывали аппетиты в отношении её территорий. Но даже союз был недостаточно силён, чтобы справиться с армией императора Флор'э'Лапис. Однако это дало возможность разработать особенное проклятие, соединившее в себе силы богов, магии и смерти. Оно поражало всю знать вне зависимости от того, по крови переходил титул, был жалован или куплен. Из-за этого проклятия аристократы испытывали трудности с деторождением — женщинам сложно было забеременеть и выносить ребёнка. Вдобавок, у проклятия оказались и ещё некоторые стороны. Даже сама попытка зачатия могла быть произведена только с тем, с кем был заключён брак. Повлияло оно и на чувства. Большинство людей континента были способны одновременно искренне любить только одного человека, но у знати Флорендии это было не так. Если представить душу как комнату с ящиками, на которых написаны имена всех знакомых, то в каждый ящик попадало какое-то чувство. В такой интерпретации чувства можно было изобразить камушками — некоторых, очень похожих, могло быть много, а другие были редкостью. И если все нормальные люди континента имели в своих запасах только один камушек с отношением «любовь», то знати Флорендии проклятие давало их по три. Только обычные люди могли «перекладывать» этот камушек сколько угодно, а вот чувства аристократов связывали их на всю жизнь, и они сохранялись, даже если человек терял память.

В том далёком прошлом маги Флорендии быстро исследовали проклятие. Из-за участия божественных сил снять его было невозможно, но кое-что сделать они всё-таки смогли. Алтари магии любви были предназначены для того, чтобы увеличить шансы на рождение детей — иногда это работало даже слишком хорошо, но чаще всего дворянкам не удавалось родить больше двух детей. А второй их функцией было то, что после заключения брака перед алтарём магия уравнивала естественную продолжительность жизни супругов к самой долгой. Императорский дворец, получив отчёт магов об их исследовании, не долго думая узаконил групповые браки для знати, однако они были достаточно чётко регламентированы. И если брак, заключённый в паре, мог быть расторгнут, то групповой такой возможности не предполагал, так что подобное решение всегда было очень взвешенным. Впрочем, редкостью они не были. И долгая история подобных отношений практически полностью атрофировала у аристократов такое чувство, как ревность. Поэтому Венетту не занимали свидания Аурелиса с Глориозой, а Атера не возмущали её напоминания об их с императором помолвке.

Алтарь магии любви не требовал каких-либо особых ритуалов. Брачующиеся должны были соединить руки и приложить их к камню, после чего хором произнести слова согласия на брак. В ответ от алтаря поднималась струя розоватых блёсток, касалась каждого и оставляла на внутренней стороне левого запястья изображение цветка старшего по статусу. Но магия отзывалась только в том случае, если должна была соединить любящие сердца. Так на запястьях Атера и Венетты и появился рисунок орхидеи.

Из-за дурной идеи Аурелиса действовать надо было быстро, а потому на переговоры надо было отправляться сразу же. Разумеется, Атер хотел, чтобы всё было не так. Он хотел сделать предложение, как подобает, а потом устроить торжество, о котором ещё долго говорили бы в Хортусе и во всей Флорендии. Но он бы солгал, если бы сказал, что не был счастлив и так. Отказавшись даже от праздничного обеда, какой невозможно было провести, не привлекая внимания, Атер только и успел поцеловать жену на прощание перед тем, как каждый из них телепортировался в свою сторону. Венетта отправилась к эльфам, а ему досталось королевство Санктус. Как магистр башни он бы ни за что туда не поехал. Да и его бы попытались не пустить. Но вот с эрцпринцем такое провернуть они уже не могли, тем более, если он был членом императорской семьи страны, которая и без того грозила им войной. Король Дернан поморщился, когда к нему в кабинет пришёл магистр Эдельвейс, но стоило тому пояснить причины своего появления, как монарх обратился в само радушие и позволил выбрать любую комнату дворца для устройства переговоров.

Дворец короля эльфов определённо был шедевром камнерезного искусства — ни один его элемент не повторялся. В юности принца ЯсногоДня это восхищало, и тогда он успел осмотреть каждый фрагмент. Но вот уже год дворец ему был совершенно не интересен. Когда до дипмиссии дошло известие о том, что кронпринцесса Венетта пропала, ему показалось, что у него земля ушла из-под ног. По эльфийским меркам они были знакомы всего ничего, да и не сказать чтобы часто виделись, но ЯсныйДень с первого взгляда воспылал к ней чувством. А для эльфов любовь существовала одна на всю жизнь. Он смирился с тем, что Венетта была не просто девушкой, а кронпринцессой другой страны, и их союз был просто невозможен, а потому полагал, что ему будет довольно и того, что она будет счастлива. Но случай подвернулся — соседи эльфийского королевства стали проявлять необузданные аппетиты на его территории и особенно на месторождение мифрила. И тогда король ПолуденныйЗной надумал, что для них будет безопаснее всего войти в состав Флорендии, получив не только защиту сильнейшей армии континента, но и возможность разместить у себя магов. ЯсныйДень отправился в составе делегации, и в ходе переговоров возникло условие его брака с Венеттой — с политической точки зрения это объяснялось желанием стабильной и долгой власти без перемен. К его удивлению, её высочество с этим пунктом согласилась. Однако без этого пункта переговоры стали для него бессмысленными, и когда она пропала, дипмиссия вернулась в эльфийское королевство. Целый год ЯсныйДень ждал новостей из Флорендии и надеялся, что если сегодня, то завтра обязательно придёт письмо о том, что Венетта вернулась. Но его всё не было. Он уже почти утратил надежду, и прохладным осенним днём вышел на прогулку только для того, чтобы не сидеть в опостылевших стенах дворца.

Венетта не хотела показаться бесцеремонной, а потому перенесла себя не в зал, а на небольшую лужайку перед крыльцом. И пока она магией приводила своё платье в надлежащий вид, из ближайшей рощи вышел принц ЯсныйДень. Увидев императрицу Флорендии у дворца короля ПолуденногоЗноя, он сначала не поверил своим глазам и даже протёр их рукой. Но видение не исчезло, и принц сделал к лужайке шаг, другой, а потом резко сорвался на бег. Венетта даже не успела увидеть его прежде, чем он сжал её в объятиях.

— Ваше величество, — выдохнул он.

— Прошу прощения за внезапность, но дело срочное, — отозвалась императрица. — Я так понимаю, с моим исчезновением переговоры прервались?

— Да, — принц отступил на шаг. — Вы же помните, какое было условие.

— Да, разумеется, — она кивнула. — Но тогда вы мне так и не дали ответа, почему.

— Причин всего две, и одну из них я называл, — улыбнулся ЯсныйДень. — То, что люди непостоянны. Мы не хотим договариваться каждый раз при смене императора и императрицы.

— Но вы уверены, что это сработает? — нахмурилась императрица. — Я имею в виду, вы же эльф.

— Мы знаем, что это сработает, — он кивнул. — Уже есть случаи.

— Тогда вы должны знать, что магия сработает только при условии любви.

— Я знаю, — принц снова подошёл к ней. — Что мне сделать, чтобы вы могли полюбить меня?

— А вас не смущает, что я несколько минут как вышла замуж и у меня ещё есть нерасторгнутая помолвка? — Венетта склонила голову набок.

— Значит, в вашем сердце ещё есть одно место, — он осторожно взял её за руку и поднёс её пальцы к своим губам. — Я знаю, что у вас, как у мага, довольно много времени. Сможете ли вы дать мне шанс в ближайшие лет сто?

— ЯсныйДень, — она улыбнулась и мягко положила ладонь на его щёку. — Я пришла сюда, зная все правила.

Принц эльфов прикрыл глаза и слегка прижал её руку своей. Несколько секунд они так и простояли, а потом ЯсныйДень вдруг нахмурился.

— Ваше величество, я сейчас вспомнил, что его величество Аурелис не сообщал о вашем возвращении.

— А, он не знает, — Венетта отвела глаза.

— Меня делает счастливым то, что ко мне вы пришли раньше, чем к нему, — он снова улыбнулся и мягко опустил её куру, а потом посерьёзнел. — Однако слухи о готовящейся войне Флорендии против Санктуса до нас уже добрались. Полагаю, вы бы хотели ускорить переговоры?

— Так и есть, — она кивнула.

— Идёмте внутрь, — ЯсныйДень жестом указал на двери дворца. — Не здесь же документы подписывать.

В ожидании готовности моста общения для проведения трёхсторонних переговоров Венетта и ЯсныйДень заново просмотрели все те договорённости, которых смогли достичь в прошлый раз. Впрочем, если с Санктусом дело пройдёт как надо, Флорендия действительно много выиграет. По итогам прошлых переговоров к подписанию готовился документ о вхождении эльфийского королевства в состав Флорендии на правах герцогства с широким самоуправлением. На его территории, как и во всех провинциях страны, предполагалось возвести филиал магической башни и магическую академию, но поскольку среди эльфов магов не было, предполагалось изыскивать людей, которые могли туда отправиться. И именно переговоры с Санктусом должны были решить вопрос с будущими магами. Тем более, что Санктус и эльфийское королевство были примерно одинакового размера, так что принять всех, рождённых с маной, территория нового герцогства вполне могла. Императорский двор Флорендии вместе с тем получал права на разработку мифрилового месторождения, что невозможно было сделать без магии, так что оно всё ещё было нетронуто.

Наконец мост был готов, и в большой сфере над столом можно было увидеть Атера, короля Дернана и его министров. Со стороны Флорендии и эльфов были Венетта, ЯсныйДень, король эльфов ПолуденныйЗной, его старший советник ЗвёздныйКонь и второй советник БушующийШторм. Все пункты трёхстороннего договора вносились на особый магический артефакт, если делегации были согласны по каждому из них. И только один вызвал некоторое обсуждение.

— Я не совсем понимаю, каким образом вы можете обезопасить Санктус от разрушительного для нас влияния магии, — произнёс король Дернан. — Вы ведь знаете, что наша территория держится за счёт божественной силы, а мана точит её.

— Религиозные послабления не развалят вашу страну, — отозвался король ПолуденныйЗной.

— Король Дернан имеет в виду не религию, — отозвалась Венетта. — Санктус был парящими островами, именно божественная сила держит территорию единой как часть континента. Так что страна держится за счёт божественных сил в буквальном смысле.

— Именно так, — кивнул король Дернан.

— Мы настроим башню на территории эльфов на Санктус, — произнёс Атер. — Обнаруживая всплеск маны при рождении мага, она будет фиксировать ребёнка и запечатывать его ману, а также отправлять родителям послание с рекомендуемым возрастом отправки на обучение. Дети с маной будут оставаться в Санктусе не более чем до десяти лет. Запечатанная мана не будет влиять на божественные силы.

— Почему я раньше не обратился к Флорендии? — в воздух спросил король Дернан. — Сколько времени всё это займёт и когда мы сможем выслать тех магов, которые сейчас ещё живы?

— Башня на территории эльфов будет готова через пять-шесть недель, — чуть нахмурился магистр. — На границе, где мана не сможет оказывать воздействия, мы установим портал туда. Однако, я думаю, вы можете отправить магов на территорию Флорендии уже сейчас.

— В любом случае, мы готовы согласиться на это только в том случае, если Санктус гарантирует безопасность родившихся после заключения договора магов, — Венетта пристально посмотрела на короля Дернана.

— Я даю такую гарантию, — он слегка опустил подбородок. — На всякого, кто нарушит моё повеление не причинять магам вреда, если их сила запечатана, обрушится кара божья. Но и вы должны дать гарантии, что мана всех рождённых с ней будет запечатана.

— Башня, как правило, не даёт осечек, — улыбнулся Атер. — Однако я добавлю ежемесячную контрольную проверку из центральной башни. Это и в наших интересах.

— Тогда, если мы пришли к согласию по всем пунктам, предлагаю подписать договор, — кивнул король Дернан. — И поскорее сообщить об этом императору Аурелису, пока он не совершил большую глупость.

— Конечно, — хором отозвались Венетта и король ПолуденныйЗной.

Во дворце короля эльфов Венетта задержалась ровно настолько, сколько потребовалось для оформления уже внутренних документов Флорендии и передачи теперь уже герцогу ПолуденномуЗною верительной грамоты. Прощаясь, она пообещала написать о дате всех официальных церемоний, а затем связалась с Атером. Он сообщил, что уже запросил срочную аудиенцию у императора Аурелиса и даже успел подготовить небольшой сюрприз для эрцпринцессы. Закончив разговор, они одновременно телепортировались прямо в зал для аудиенций.

Его величество император Аурелис был напряжён. Где-то в глубине души он понимал, что развязывать войну было очень плохой идеей, но не мог продолжать закрывать глаза на убийства детей, о которых говорила Глориоза. Когда магистр Атер Эдельвейс запросил у него срочную аудиенцию, его величество подумал, что они будут говорить об участии магов как боевой силы. Сама эта тема не очень-то нравилась императору, но раз уж он затеял войну, нужно было заставить себя решать и этот вопрос. Лёгкая светящаяся дымка открывающего телепорта не заставила себя долго ждать. Однако магистр возник в зале не один. Вместе с ним появилась и Венетта. Увидев её, Аурелис сначала замер, чувствуя, как сердце пропустило удар, а потом он, совершенно неподобающим императору галопом, промчался через весь зал и заключил её в объятия.

— Где же ты была так долго? — тихо спросил он.

Впрочем, ответить Аурелис ей не дал, сначала сдавив руками, чтобы убедиться, что это всё-таки не видение, а потом взял ладонями за голову и принялся беспорядочно целовать её лицо. Шокированная Глориоза вернула себе контроль над телом только тогда, когда поняла, что её муж у неё на глазах целовал в губы другую. Она сорвалась с трона, ринулась к ним и резко отдёрнула его за плечо. Все озадаченно уставились на неё.

— Аурелис, как ты можешь целовать другую прямо у меня на глазах?! — выпалила Глориоза.

— Эм... — протянул император. — Венетта же моя невеста. Почему я не могу её поцеловать?

— Невеста? — взорвалась Глориоза. — Я твоя жена! Какая ещё невеста? Я терпела, когда ты каждый день отправлял ей цветы, верила, что это только в память о чувствах! Значит, она твоя невеста? Я была только заменой, и теперь меня можно выбросить?

— Да почему?.. — начал было Аурелис, но эрцпринцесса не стала его слушать, а продолжила кричать.

— Я столько вынесла, столько сделала! А ты! — она гневно посмотрела на Аурелиса. — Только и ждал, когда вернётся эта, — Глориоза ткнула пальцем в Венетту. — Что она такого сделала, чтобы ты так её ждал? И теперь ещё и корону ей отдашь! Я столько просила о коронации, но ты только говорил, что я даже на её троне не могу сидеть! Почему она? Это я должна быть императрицей, а не эта девка!

— Глориоза, — угрожающе начал было Аурелис, но Венетта размахнулась и влепила эрцпринцессе пощёчину.

— Пришла в себя? — уточнила она когда, когда Глориоза умокла и обиженно уставилась на неё. — И что же ты перенесла такого?

— Я... Я голодала, работала до изнеможения! — вспыхнула эрцпринцесса. — Но тебе, богатенькой дочке эрцгерцога, этого не понять.

— Ты понятия не имеешь, через что проходят дочери дома Орхидея, прежде чем получить корону, — жёстко произнёс Аурелис. — Голодать? Работать до изнеможения? Что было бы, если бы из-за усталости ты остановилась? Тарелку разбила? А теперь подумай, что было бы, если бы из-за усталости опустил меч командир всадников грифонов? А норма пищи в экспедиции в Волшебный лес? Стакан питательного бульона в день! Две недели! Почти без сна!

— Довольно, — оборвала его Венетта. — Разве мы здесь для того, чтобы помериться, кому сложнее жилось?

— Но... — его величество отвёл глаза.

— Я только не понимаю, почему ты решила, что теперь Аурелис тебя выбросит, — нахмурилась Венетта.

— А разве нет? — Глориоза растерялась.

Все удивлённо замерли на месте, и запоздалая мысль заставила их рассмеяться.

— Занятно, что за столько лет во Флорендии ты упустила из внимания именно этот аспект жизни нашей знати, Рия Эрдин, — отсмеявшись, ответила ей Венетта.

— Вы знали? — Глориоза отпрянула и съёжилась.

— С Весеннего бала, — спокойно кивнула Венетта. — Ты принесла клятву в формулировке, принятой в Санктусе. Они практически не отличаются, так что почти никто не обратил внимание. Но я поручила своим рыцарям Черной Орхидеи всё разузнать. Глориона, которую ты заменила, счастливо живёт там, где ты её и оставила.

— Я знал с первого свидания, — добавил Аурелис. — Если бы ты родилась во Флорендии, получив титул, утратила бы способность ревновать, как не имеет её вся знать. Но я заметил вспышку, когда оставил цветы у особняка Орхидея. Доклад от ордена Черной Орхидеи я тоже получил.

— Я понял, когда впервые тебя увидел на свадьбе, — пожал плечами Атер. — У мага Флорендии не может быть такой слабый контроль маны.

— Это всё не имеет значения, — улыбнулась Венетта. — Ты приняла новое имя и титул от императора Бриллианта, так что стала полноправной подданной Флорендии, и сейчас ты виконтесса Дендриф и эрцпринцесса.

— Но я должна быть императрицей! — вспыхнула Глориоза, но тут же смутилась.

— Это я императрица, — вздохнула Венетта. И в это же мгновение корона, не поддававшаяся никаким усилиям снять её со стены, сорвалась с места и мягко приземлилась на ей на голову. — А ты — эрцпринцесса. И ей и останешься, если сама не захочешь развестись с Аурелисом, — она повернулась к нему. — Кстати, Аурелис, как твой ушиб?

— Какой ушиб? — озадаченно нахмурился он.

— Ну, ты же явно ударился головой, если решил развязать войну с Санктусом, король которого, хоть и бастард, но всё равно потомок бога, — скептически произнесла она.

— Я… Это… — Аурелис замялся.

— Нам пришлось рискнуть, чтобы не допустить эту ошибку, — произнёс Атер. — Год назад, когда Венетта пропала, она оказалась заморожена магическим льдом…

— Позволь мне рассказать, — Венетта коснулась руки магистра. — Во время той экспедиции мы наткнулись на противника, с которым было почти невозможно совладать без жертв. События в мой день рождения, честно говоря, меня доконали, и я бросилась в атаку в расчёте выиграть жизни моих всадников в обмен на свою. Я разрубила ледяного гигнта, а его сила меня заморозила. Я выпустила свою ману и… следующее, что я помню — я очнулась в магической башне без единого воспоминания о прошлом. Атер взялся обучать меня магии, чтобы в случае возвращения памяти не случилось взрыва маны. Мы могли бы ещё немного повременить, чтобы это точно было безопасно, но ты своей депешей подтолкнул отца прийти. И я всё вспомнила. Потом прочитала депешу и бросилась решать проблему.

— Ты зовёшь Венетту по имени? — Аурелис посмотрел на Атера.

— Мне было предложено это право, как только она очнулась, — он улыбнулся и поднял левую руку, демонстрируя запястье. — И сегодня я его принял. Оговорюсь, что тогда оно было предложено мне для удобства, а не по каким-либо иным причинам.

— А, я понял, — император кивнул. — Требовался официальный статус. А раз алтарь сработал, дело всё равно к этому шло. Что ж, это значит, что нас ждёт большая церемония.

— И не одна, — кивнула Венетта. — Мы возобновили и успешно завершили переговоры с эльфийским теперь уже герцогством, верительная грамота уже у них, теперь нужно чтобы ты передал ПолуденномуЗною медальон. Маги Санктуса отправятся туда. Потом посмотришь все бумаги.

— Ах да, я поговорил с королём Дернаном, и в качестве жеста доброй воли в связи с примирением и отказом от военных действий он разрешил мне привести сюда семью эрцпринцессы, — улыбнулся Атер.

Магистр взмахнул рукой, в зале для аудиенций возникли граф и графиня Эрдин. Глориоза бросилась к ним в объятия и расплакалась у матери на груди. Снова прижимаясь к единственным родным людям, она чувствовала, как развязался ставший привычным узел напряжения внутри. Венетта подошла к ним и погладила Глориозу по голове. Императрица наклонилась и в самое ухо прошептала:

— Теперь всё будет хорошо.