Падение вверх (гет)

Мой близкий враг родней чужих

Исподтишка летят ножи

И увернуться невозможно

Но как словами передать

Что пустоту нельзя предать

А вот любовь совсем не сложно

Я наконец-то понял

Меня не держат корни

И при любой погоде

Я внутренне свободен

Я все оставлю в прошлом

Наотмашь хлопнув дверью

Я никому не должен

И никому не верю

Би-2 «Я никому не верю»

Гарри точно знал, когда все изменилось. Он мог назвать точный день и час, когда в глазах самых близких, вроде как, людей стал предателем. Девятое мая девяносто восьмого. Сразу после завтрака в Норе.

Они как раз получили почту и обсуждали вызов в Визенгамот на суды над Пожирателями. Рон и Джинни тогда довольно скалились, представляя, как слизеринцев и их родителей полным составом отправят в Азкабан. Гермиона морщилась, но помалкивала до тех пор, пока Гарри не заметил, что дети ни в чем не виноваты. Тут-то юноша и узнал много такого, чего и не думал услышать от подруги и всех собравшихся в доме Уизли.

Поттер опешил от слов, какими миссис Уизли поливала Пожирателей Смерти, но мог это понять, ведь волшебница потеряла сына в последней битве и едва не лишилась еще и дочери. Но слышать ругань в адрес детей, которым не было и четырнадцати… Когда же юноша завел разговор о Малфоях, взбеленилась даже Гермиона.

— Гарри, ты забыл, что случилось в их поместье? — едва не орала девушка, тыкая себя в безобразные шрамы на предплечье, складывавшиеся в слово «Грязнокровка».

— Нет, не забыл, — хмуро ответил Гарри, окончательно убеждаясь, что нужно обязательно выступить в защиту Малфоев. — Я помню, что Драко «не узнал» меня, не выдав Беллатрисе.

— Они поддерживали Реддла! В их поместье была его ставка. В их подвалах держали пленников! — перечисляла свои обвинения Гермиона. — Они не остановили Беллатрису! Если бы не Добби…

— Именно, Гермиона. Добби. Он не был домовиком Малфоев с конца нашего второго курса, но как он смог попасть в чужое для него поместье? Щиты мэнора пропустили его. Почему?

Девушка будто споткнулась о его замечание, а Поттер продолжил:

— Ты так ратовала за свободу эльфов. А ты читала о них хоть что-то? Если читала, то должна знать, что чужой домовик не может проникнуть в защищенное родовое поместье, если ему специально не открыли доступ. Малфои не дураки, они определенно закрыли доступ после освобождения Добби. Вряд ли им хотелось иметь шпиона в своем доме. Но в последний год доступ был открыт. Почему? И почему Драко соврал Белле? А его мать в Запретном лесу — Лорду?

— Это ничего не значит! — вскричал Рон. — Хорек должен сидеть в Азкабане. Гарри, ты вообще за кого? Ты теперь защищаешь Пожирателей?

Все остальные поддержали шестого Уизли. А Гарри явственно увидел пропасть, пролегшую между ним и рыжим семейством. Даже главная поборница справедливости выступила за самое строгое наказание для всех: взрослых и детей, женщин и мужчин. Разочарованно оглядев людей, которых прежде считал почти своей семьей, Гарри покачал головой и ушел из Норы камином быстрее, чем кто-то успел его остановить.

Поттер перенесся на Гриммо, заблокировал камин и велел Кричеру никого не пускать в дом. Защита на Блэк-хаусе напоминала решето, так что уповать оставалось только на магию эльфа.

Уизли и Грейнджер опомнились через пару часов, Рон и Герми явились увещевать Поттера, но не смогли попасть в бывший штаб Ордена. Когда Гермиона решилась на взлом, их с Роном изрядно потрепало и отшвырнуло. Кричер, восприняв слова хозяина буквально, не стал церемониться. Когда же от подруги прилетело гневное послание с Патронусом, Гарри лишь разочарованно покачал головой. Грейнджер была в своем репертуаре. Для девушки он был взрослым лишь тогда, когда принимал подходящие для нее решения или брал на себя ответственность. В любое иное время Гарри оставался в ее глазах маленьким эгоистичным ребенком. Рон же вновь обозвал его предателем.

Поттер не переменил своего решения и через несколько дней прибыл в Министерство. Его попытались перехватить, но мантия-невидимка позволила юноше добраться до зала суда без каких-либо усилий. Свидетельство Гарри оказалось ключевым, сколько Уизли ни старались, сколько ни вопила с места Гермиона, а Малфоев оправдали. Леди Нарцисса отделалась легким испугом, Драко — годом труда на благо общества, а лорд Малфой — десятью годами домашнего ареста и огромным штрафом.

На выходе из зала младший блондин тихо окликнул Поттера, и тот не стал отказываться от беседы с бывшим недругом. Они посидели в кафетерии Министерства, больше рассматривая свои кофейные чашки, чем общаясь, но как-то так вышло, что на следующий день Малфой был приглашен в Блэк-Хаус.

Уизли и Грейнджер все это не нравилось. Не нравилось это и другим выжившим орденцам. Но только рыжее семейство решилось действовать, когда Гарри стал раз за разом отклонять приглашения в Нору, проводя все больше времени в компании младшего Малфоя.

Первым начал Артур, почти уверенный, что мягкий метод позволит вернуть героя на путь истинный. Вот только тему мистер Уизли выбрал неудачную. Услышав о своей предполагаемой свадьбе, Поттер опешил и некоторое время удивленно слушал сбивчивый монолог взрослого мага. Но потом взял себя в руки и уточнил, когда он делал предложение Джинни, раз все считают этот вопрос решенным. Мистер Уизли смутился, пролепетал что-то о давней любви своей дочери и всеобщей уверенности в подобном развитии событий. Гарри ощутил себя загнанным в угол и грубо напомнил, что уже взрослый, а времена, когда за него решали, давно прошли.

Но в покое Гарри не оставили. Следующим с разговорами подкатил Билл, встретив Поттера в банке. Прислала письмо Гермиона, в красках описывая нервный срыв Молли Уизли и плачущую который день Джинни. Но Гарри слишком хорошо знал, что миссис Уизли крепче самых закаленных авроров, а Джинни он ничего не обещал ни прежде, ни теперь.

Через неделю в «Пророке» вышла статья о помолвке героя. Уизли в письме заверяли, что они с этим никак не связаны, все происки Риты Скитер. Драко лишь посочувствовал новому приятелю. Его самого тот же «Пророк» выставлял растлителем и людоедом. Гарри дал опровержение и получил вопиллер от Молли Уизли. Оказалось, герой не может защищать свою частную жизнь. Оказывается, этим он разрушает репутацию Джинни.

Драко успел просветить Поттера о слухах, ходивших по Хогвартсу с третьего курса мисс Уизли. Если верить хотя бы четвертой части, репутации у юной ведьмы не было уже давно. А над ее заверениями в любви к Поттеру и решенном браке не смеялся только ленивый или глухой.

— Если бы я был влюблен, то не разменивался на романы с кем-то еще, — как-то заметил Малфой, наблюдая за тем, как Гарри сжигает очередной вопиллер от безутешной отвергнутой «невесты». — А пока ее братцы всех убеждали в вашей любви, эта девица крутила то одним, то другим. Ты знаешь, что на Слизерине делали ставки, как быстро она бросит очередного ухажера?

— И кто выигрывал?

— Тот, кто угадывал количество карманных денег очередной жертвы, — фыркнул Драко. — Так что ты не верь в слова о вечной любви. Мисс Уизли влюблена в деньги. Она немного отступилась, когда выяснила, что Томас по маггловским меркам тоже вполне состоятельный жених. Но как только стало ясно, что ты наследуешь Блэкам, то эта девица тут же вцепилась в тебя, как краб. А ведь есть еще родственники… Стоит тебе жениться, мамаша тут же переедет в Блэк-хаус и заберет себе как минимум половину сейфов Поттеров и Блэков. Ты и глазом моргнуть не успеешь.

Гарри поморщился, вспомнив, как рыжее семейство хозяйничало в доме Блэков три года назад. Жить в подобном бедламе всю жизнь не хотелось.

Именно поэтому юноша не ответил на письма, а отправился в Гринготтс.

Но Уизли не спешили отступаться. И вскоре даже до запертого в доме на Гриммо Поттера стали доходить слухи о собственной невменяемости. То Рон, то Молли, то Джинни, то, особенно, Перси появлялись в каком-нибудь общественном месте и расписывали очередную животрепещущую историю то о разнесенном вдребезги этаже дома, то о скандале с битьем посуды, то о нападении. В какой-то момент прямо во время посещения одной из магических улиц от Гарри шарахнулись прохожие, когда он рассмеялся шутке Малфоя, и услышал предложение посетить Мунго или сразу сдаться в Аврорат.

Поттер и не предполагал, что дальше будет только хуже. Не верилось, что Уизли перейдут невидимую черту. Но они это сделали… Однажды Гарри не вернулся на Гриммо после прогулки.

Он очнулся в каком-то подвале, скованный по рукам и ногам светящимися колодками. Поттер не знал наверняка, но быстро выяснил, что на нем антимагические наручники. Он долго ждал визита похитителя, но никто не приходил в подвал целых три дня. Даже Дурсли не позволяли себе подобного. Если Гарри и наказывали, то выпускали в туалет и хоть как-то кормили.

Когда Гарри потерял сознание, кто-то этим воспользовался и к наручникам прибавился ошейник-накопитель, который просто откачивал магическую энергию.

То, что похитили его Уизли, Гарри выяснил случайно. После недели заточения юноша был настолько ослаблен, что мог лишь неподвижно лежать на полу. Он не дернулся даже тогда, когда тихо скрипнула дверь и в подвал кто-то вошел. Не дернулся, когда услышал над собой голоса Билла и Чарли. Он лежал неподвижно, когда рыжие братья обсуждали способы подчинить Поттера так, чтобы никто не заподозрил обмана. Гарри лишь мысленно усмехнулся, услышав, что Биллу не удалось, как когда-то, попасть в ячейку Поттера при помощи ключа. Как не удалось это ни по липовой доверенности, ни под оборотным.

Проверив состояние пленника, Уизли попытались применить к нему Империо, но то просто соскользнуло с безвольного тела. Когда же братья начали обдумывать глубокий Обливэйт и Амортенцию, Гарри окончательно сдался...

Отсеченный от магии и с поглощающим ошейником, он не мог справляться с физическим истощением. Тело, так и не восстановившееся после года скитаний, голода и тяжелейшего магического истощения, просто не имело резервов для выживания. А разум и не хотел жить.

Впав в предсмертное забытье, Гарри не знал, что провел в таком состоянии еще три дня, прежде чем его снова решили проверить. Не знал, что за кормление и питье для пленника отвечал Перси, в подвале которого и держали Поттера, но министерский чинуша был слишком занят борьбой за лакомое местечко у богатой кормушки. Не знал, что Малфой искал его все эти дни и едва не загремел в Аврорат, когда решился проверить Нору. Не знал, что Гермиона разругалась с Роном, когда стало ясно, что рыжее семейство что-то предприняло. Не знал, что Уизли ломились в Блэк-хаус, и Билл просто убил Кричера, защищавшего особняк. И не знал, что в самый последний миг, когда Грань оказалась очень близко, в маленький подвал, чуя приближающуюся магическую бурю, шагнула сама Смерть. Лик ее был скрыт серым маревом, но в каждом жесте сквозила скорбь. Когда потусторонний ветер схлестнулся с силой, выплеснувшейся из юного тела, Смерть бережно подхватила душу и унесла ее на руках, как любимое дитя.

Тело обнаружил Перси. И вызвал остальных братьев. Никто не заметил белого от ужаса лица третьего Уизли, Билл и Чарли списали это на естественную реакцию на внезапную смерть знакомого человека. И только сам Перси знал, что виноват в смерти Поттера, и опасался, что другие об этом узнают.

При очередной попытке попасть в Блэк-хаус оказалось, что дома на Гриммо нет. Его просто не существует. Как не существует и денег Поттера в Гринготтсе. Гоблины с презрительной усмешкой пояснили, что человек за Грань уходит таким же как в миг рождения, но только в том случае, если его судьбой лично не занимается кто-то из Великих. Больше банкиры ничего Уизли не сказали.

Но через месяц Перси начал сходить с ума. Ему всюду мерещился Поттер с сухими обветренными губами, молящий лишь об одном: «Пить!» Но семья об этом не узнала. Всех больше занимали Артур и Джинни, в один день обратившиеся почти в сквибов. Попытки как-то помочь родным провалились: Билла уволили из Гринготтса, Флер кто-то просветил о действиях мужа, и француженка, осыпав старшего сына Молли проклятиями, укатила к Делакурам; Рон попался на попытке пробраться в Отдел Тайн, и в этот раз подобный проступок ему не спустили; Джинни сгинула в Гринготтсе после скандала в главном зале банка, сутью которого было требование вернуть имущество Блэков; Молли оказалась проклята за попытку проклясть журналиста, взявшегося за расследование исчезновения Поттера; Гермиона лишилась шанса на карьеру в Министерстве, когда попыталась обвинить в исчезновении Гарри Малфоев. Ее выслали из страны и запретили возвращаться. Грейнджер отправилась в Австралию, надеясь присоединиться к родителям и начать карьеру там, но обнаружила не двух преуспевающих врачей, а перебивающихся случайными заработками людей, ночующих в бесплатных ночлежках. Вернуть им память не удалось. А за попытку заколдовать хозяина гостиницы девушка очутилась в местном Аврорате, и статус героини магической войны не уберег ее от штрафа и предупреждения. За повторное нарушение Гермиона угодила в местную тюрьму. Дольше всех от возмездия спасался Чарли, но и его вскоре постигло несчастье — он попал под драконье пламя.

Гарри ничего этого не знал. Он безвольным облаком плыл в безвременье между мирами, пока Великие решали его дальнейшее существование.

«Он умер и не может вернуться к прежней жизни», — сказала Смерть.

«Он получил слишком много страданий, но никто не ценил его жертву», — сказала Жизнь.

«Он достоин награды», — сказала Магия.

Гарри слышал их, но не вмешивался. Он даже мысленно не возразил Великим, хотя более всего желал остаться в безвременье.

«Достоин!» — было последним, что Поттер услышал, прежде чем рывком очнуться в каком-то полутемном помещении.

* * *

Несколько минут Гарри просто рассматривал комнату, которая очень напоминала… больничную палату. Попытка пошевелиться не принесла никакого результата. Он не мог и пальцем пошевелить. Но в припадочном писке зашлись какие-то приборы, маячившие по бокам, что-то заурчало — и руку начала сдавливать манжета для измерения давления. Уже теряя сознание, Гарри увидел, как открывается дверь и в палату входит какая-то незнакомая женщина средних лет.

Второй раз Поттер очнулся утром или днем. Хоть жалюзи и были опущены, солнечный свет проникал в палату, разбрасывая яркие блики по стенам и одеялу. Гарри зажмурился и застонал. Ужасно хотелось заслониться от света, но попытка поднять руку снова провалилась.

«Что со мной?» — апатично подумал парень, но обстановка не давала ответа. В поле зрения не было ничего, что объясняло происходящее. Но Гарри определенно был жив, хотя точно помнил приближение смерти.

Открылась дверь. И в палату вошла высокая худая блондинка. Поверх светло-голубого платья и тонкого бежевого кардигана был наброшен белый халат.

— Генри? — заметив, что Гарри ее рассматривает, спросила женщина и искренне обрадовалась. — О! Милая!

Поттер опешил, но женщина как-то по-своему поняла его растерянность.

— Генри? Ты меня помнишь?

Гарри внимательно присмотрелся к женщине, а потом с каким-то удивлением выдохнул едва слышное:

— Тетя.

— Да, милая, это тетя Петунья, — с улыбкой и тоном, каким разговаривала только с Дадли, произнесла миссис Дурсль. А это на самом деле была она. Только… женщина улыбалась и делала это по-настоящему искренне, а не кривилась при виде племянника. А еще тетя казалась моложе и ухоженней, хотя под глазами и виднелись небольшие тени.

«Будто она толком не спала в последние дни из-за беспокойства», — подумал Гарри и мысленно отмахнулся. Не могла тетя переживать из-за Гарри Поттера.

— Нужно позвать доктора, — засуетилась тем временем женщина, но Гарри уже уплывал в беспамятство и едва ее слышал.

В следующий раз Поттер проснулся во время осмотра. Рядом был молодой врач, медсестра и тетушка. Взрослые что-то обсуждали, но Гарри не мог и слова разобрать. Заметил лишь, что тетя совсем не выглядела обеспокоенной.

А в следующий раз Гарри пришел в себя и не отключился в считанные минуты. Уже позже узнал, что между его первым пробуждением и этим моментом прошло не несколько дней, а всего сутки.

Но лишь еще несколько дней спустя Поттер не только смог разобраться в ситуации, но заметил весьма существенную деталь, которую не замечал прежде. А все началось с того, что тетя, приходившая его проведать дважды в день, предложила умыться и расчесать волосы. Гарри кивнул раньше, чем задумался над словами миссис Дурсль.

А дальше произошло что-то странное. Сначала тетя аккуратно и бережно обтерла лицо, шею и руки племянника, попутно развлекая его рассказом о жизни соседей. Некоторые фамилии Гарри не узнал, но не сильно из-за этого обеспокоился. Но потом тетя взяла гребень и принялась за волосы, оказавшиеся длинными и золотисто-русыми.

Некоторое время Гарри просто следил за процессом, не соотнося его с собой. Пока тетя случайно не дернула Поттера за пряди, пытаясь распутать колтун.

— Кровь запеклась, — пробормотала тетя и попросила: — Потерпи, ладно?

Гарри чуть дернул головой. Сейчас он согласился бы на все. Особенно, если бы это помогло понять, что именно происходит.

— Ничего, ничего, — шептала тем временем Петунья Дурсль, бережно вычесывая кровавые хлопья. — Тебя обмывали, конечно, но не прополоскали волосы как следует, а они у тебя такие густые. Ничего. Потерпи. Дома прополощешь со своими зельями — и все будет хорошо. Не придется ничего выстригать.

Гарри оторопело моргнул.

Его тетя употребила слово «зелья», чего никак не могло быть.

«Я мертв и это какой-то посмертный бред?» — предположил молодой человек, но прикосновения чужих рук были уж очень реальными.

— Как?.. — едва слышно выдохнул Поттер и не узнал собственный голос, но решил подумать об этом потом.

— Что как, милая? — участливо спросила тетя.

— Как я…

— Что с тобой случилось? — предположила женщина, и Гарри облегченно наклонил подбородок. — О. Ты не помнишь? Тебя сбил велосипедист. Ты только приехала, вещи толком не распаковала… Я… Если бы только могла предположить подобное, то никогда бы не отправила тебя в магазин за пирожными! Прости, дорогая. Но тот день был такой суматошный! Вернон обещал хорошие новости и собирался заехать за Дадли после работы. Ты вернулась. Вся семья снова собралась под одной крышей. Я столько готовилась, но совершенно забыла о десерте!..

— Вы не винова… — искренне прошептал Гарри.

Последняя встреча с тетей перед войной и год скитаний по буеракам заставили Поттера взглянуть на Дурслей под другим углом. Он не воспылал к ним любовью, но начал лучше понимать, как жилось семье магглов под одной крышей с маленьким магом. Нынешняя же Петунья Дурсль и вовсе казалась совершенно иным человеком, к которому не получалось испытывать какие-то негативные эмоции. Тетя не разыгрывала доброту и любовь, она была добра и смотрела на Поттера с виной и любовью во взгляде.

— Виновата, конечно, — отмахнулась Петунья. — Ты провела в дороге столько часов, а я!..

— И что было… потом? — с трудом выговорил Гарри. И напрягся, снова услышав собственный голос.

«Что со мной случилось, Мордред все побери?» — подумал парень.

— Ты упала, ударилась головой, — продолжила рассказывать тетя. — Потеряла сознание. Я так растерялась, что совершенно забыла, как вызывать этих… из Мунго. А обычную скорую уже вызвали соседи. Тебя забрали и привезли в больницу. Врачи говорят, что ничего страшного не произошло… Но ты сутки была без сознания! И это они называют «ничего страшного»!

— А…

— В остальном ты цела, только ссадины и синяки, — быстро произнесла тетя. — И самая большая ссадина на голове.

Женщина бережно коснулась головы Гарри, и он только сейчас ощутил стягивающий кожу пластырь.

— Врач говорит, что они собираются понаблюдать за тобой несколько дней, — продолжала тем временем тетя. — А потом мы с Верноном сможем забрать тебя домой. Придется какое-то время обойтись без телевизора и книг, а еще попить кое-какие лекарства.

Гарри вяло кивнул и вздохнул.

— Я тебя заболтала совсем, — опомнилась миссис Дурсль. — Так. Я тебя оставлю пока. Но позже вернусь и еще посижу рядом. Хочешь, куплю какой-нибудь журнал в киоске и почитаю тебе?

Поттер неопределенно замычал и прикрыл глаза. Его утомил не разговор, а те странности, которым он пока не нашел объяснения.

— Можно мне…

— Да, милая? — тут же подскочила к кровати тетя. — Что ты хочешь?

— Посмотреть на себя.

— О, не переживай, — заверила женщина, поднимая с пола сумочку, — ссадина заживет, ничего не будет видно.

Через миг напротив Гарри оказалось карманное зеркальце тети, и Поттер с жадностью в него уставился. И замер, потрясенно разглядывая отражение.

Из маленького квадратика на парня смотрела миловидная девушка, в зеленых глазах которой плескалась паника. Лоб, как раз там, где у Гарри был шрам, закрывала нашлепка широкого больничного пластыря. Даже спутанные и грязноватые волосы не портили внешность девушки.

— Видишь, — пробормотала Петунья Дурсль, протягивая руку и обводя невесомым жестом пластырь, — вот тут, у самых корней волос. И на самом деле ссадина не такая огромная. Не пугайся.

Но Гарри и не был напуган. Он был в ужасе.

Поттера выписали через четыре дня. Все это время он старался вообще не думать о том, что с ним происходит. Удавалось с трудом, но Гарри очень старался.

Тяжелее всего стало при выписке, когда тетя помогала одеваться, а потом под руку, как немощного, вела к машине. И вид моложавого высокого мужчины, в котором Вернон Дурсль узнавался лишь отчасти, лишь сильнее расшатал и без того слабые нервы Поттера. В итоге в доме родственников Гарри рухнул на кровать и накрылся одеялом, прячась от внешнего мира. Но Дурсли к этому отнеслись буднично, будто ничего иного не ожидали.

Пролежав не меньше часа неподвижно, Поттер все же поднялся и осмотрелся. Если в больнице его деятельная натура будто ушла в спячку, то дома любопытство подняло голову и требовало объяснений.

Комната была мало похожа на ту, в которой Гарри проводил каникулы. Другие обои и шторы. Другая кровать. Как и шкаф, и полки, на которых больше книг, чем когда-либо было у Поттера. На столе высилась стопка учебников, на стуле висел яркий желтый рюкзак. И даже в полумраке было видно, что он слишком новый и какой-то девчачий.

Тряхнув головой, надеясь, что в ней появится хоть одна мысль, Гарри тут же чертыхнулся, когда на глаза упали длинные пряди волос.

Кое-как добравшись до шкафа и надеясь, что в нем, как и в прежнем, есть зеркало, Гарри распахнул дверцу. В отражении появилась перепуганная девушка в светлом платье с огромными пронзительно-зелеными глазами. Волосы девушки на глазах вставали дыбом, как наэлектризованные, и от них во все стороны разлетались золотистые и изумрудные искры.

— Как подобное могло произойти?.. — пробормотал парень, но закончить фразу не сумел. Голова взорвалась от столь сильного спазма боли, что Поттер не удержался на ногах, свалился на пол и потерял сознание.

Она очнулась там, где упала. На полу, у распахнутого шкафа. Прошло, видимо, не так много времени, раз никто не поднял панику, но для девушки будто пролетели целые дни и месяцы.

Она помнила все, что с ней случилось. Обе свои… жизни?

Генриетта обдумала это слово, поднимаясь с пола и перебираясь на кровать, и согласно покивала.

Да, именно. Две жизни. Две жизни двух разных Поттеров в двух разных реальностях.

Она забыла, как Великие решали ее судьбу, но память вернулась вместе со вспышкой боли, объединившей разумы двух Поттеров. Посмертный бред оказался реальностью: Великие решили оставить ему существование, но перенесли в другой мир. То, что этот другой мир не совсем совпадает с прошлым, Поттер восприняла с философским спокойствием. А то, что в этом мире последний Поттер — женского пола, Генри и вовсе решила считать благом.

— Генри! — негромко окликнула тетя, заглянув в комнату. — Ты как? Как себя чувствуешь, милая?

Генриетта неопределенно пожала плечами и невольно поморщилась от резкой головной боли. Женщина нахмурилась, покачала головой и велела:

— Лежи. Я принесу тебе чай и немного печенья. Стоит поесть.

Блондинка подошла и тронула лоб племянницы прохладной сухой ладонью.

— Температуры нет. Но ты не слишком хорошо выглядишь. Я начинаю думать, что стоило оставить тебя еще на пару дней в больнице. Голова болит? Тошнит?

— Простите, тетя, — пробормотала Генри. — Я доставляю столько хлопот.

— О, не думай ни о чем подобном. Просто поправляйся, — строго, но с толикой нежности велела женщина и вышла из комнаты.

Генри долго смотрела на дверь, за которой скрылась блондинка, и осознавала, что вот эта чуть сердитая, но заботливая женщина — здешняя Петунья Дурсль.

Откинувшись на подушку, Поттер прикрыла глаза и попыталась разобраться в воспоминаниях.

Две реальности одновременно и совпадали, и разительно отличались. Так в жизни здешней версии Поттер присутствовали почти все знакомые Гарри люди, но внешне они мало походили на себя из другого мира.

Здешний Вернон Дурсль совсем не напоминал жирного борова. Мало того, что выглядел мужчина иначе, так он еще и посещал спортивный зал два раза в неделю, что наряду с располагающей (пусть не самой впечатляющей) внешностью и приятным голосом объясняло и брак мужчины с довольно красивой Петуньей Эванс, и неплохие успехи в бизнесе продаж строительной техники. Дадли пошел в отца, только глаза, светло-зеленые, унаследовал от матери.

К Генри Дурсли относились гораздо лучше, чем к Гарри его родственники. И объяснялось все довольно просто.

В этой реальности глобально история развивалась ровно так же, как и в реальности Гарри. И здесь магическую Европу потрепал Гриндевальд, и победил его Альбус Дамблдор. Случился здесь и Тот-Кого-Нельзя-Называть. А тридцать первого октября 1981 года один ребенок выжил после Авады. Но это был не ребенок Поттеров!

В этой реальности история Лили Эванс и Джеймса Поттера развивалась параллельно с историей родителей Гарри. Они дружили-враждовали с теми же людьми, что и их копии из иного мира. И здесь друзья-приятели Джеймс и Сириус выбрали стезю авроров. Лили хотела стать целителем, но отложила окончание обучения из-за беременности и рождения ребенка. Было здесь и злополучное пророчество, под которое подходили дети Поттеров и Лонгботтомов. Но дальше события расходились.

Тридцать первого июля 1980 года у четы Поттеров родилась дочь, Генриетта Александра Поттер. И местный Волдеморт мгновенно отверг даже идею того, что его соперницей может быть девочка. Своим противником он выбрал Невилла.

Но Джеймс и Лили все равно погибли в конце 1981 года. Джеймс был тяжело ранен в первые дни декабря во время рейда в один из злачных магических районов Эдинбурга. Лили же утянуло за Грань из-за того, что в свое время, поддавшись романтической чуши и считая себя умнее всех, юные возлюбленные заключили полный магический брак. Будь Лили чистокровной или хотя бы сильной полукровкой, через супружескую связь она могла вытащить Джеймса практически с того света, но рыжеволосая красавица была всего-то юной магглорожденной волшебницей, которую учителя и друзья слишком часто уверяли в ее силе и исключительности.

Из-за того, что Генри Поттер не была ребенком пророчества и вообще родилась очень слабенькой колдуньей, ее судьба не заинтересовала Альбуса Дамблдора. А Сириус Блэк, хоть и был крестным Поттер, сам отказался брать ответственность за Генриетту. И судьбой девочки занимался подотдел в Департаменте семьи и брака.

Вернон Дурсль сначала хотел отказаться от навязываемого им с Петуньей ребенка, но все перевесила выгода: опекуны Генри Поттер получали в полное владение дом Поттеров, единовременную крупную выплату от Аврората и ежемесячное пособие до совершеннолетия девочки.

Дом Дурсль в итоге продал и все деньги вложил в свой бизнес. И его дела шли настолько хорошо, что семейство лет десять назад переехало с Тисовой на Дубовую улицу. Нынешний дом смотрел окнами на сквер и обладал важным достоинством — небольшим, но уютным садом. Да и само здание было больше. На первом этаже кроме кухни, столовой и гостиной размещалось две гостевых спальни. Комнаты же на втором этаже просто были больше, а у дяди и тети имелась личная ванная, в то время как Генри и Дадли делили одну общую.

К Генри Дурсли относились вполне неплохо. В этой реальности Петунья не писала писем Дамблдору, зато выяснила в Гринготтсе свой статус и удовлетворилась осознанием, что она сквиб. Отсутствие магии компенсировалось хорошим здоровьем и более долгой жизнью. А после оказалось, что и в мужья она неосознанно выбрала сквиба, так что уже дети Дадли могли родиться волшебниками.

Сыграло свою роль и то, что Поттер росла очень тихой, послушной и замкнутой девочкой. Генри никогда не перечила тете и дяде и не привлекала к себе внимание. Генриетте ужасно не нравилось ее имя, ей хотелось, чтобы другие называли ее Рие, Алекс или Лекси, но она смиренно принимала выбранное другими сокращение. Девочке хотелось носить красивые платья и туфли, забавные футболки и джинсы, но Петунья неизменно покупала племяннице вещи для школы и дома в универмагах, выбирая ценники со скидкой, что весьма плачевно сказывалось на внешнем виде и расцветке. И Поттер ни разу и слова не сказала против этого.

Зато у Генри с первых дней в доме Дурслей была своя комната, полный доступ к сведениям о себе и кое-какие книги о магическом мире, которые когда-то купили мама или тетя. И никто не запрещал говорить о магии. Тем более что Генри оказалась совсем слабенькой ведьмой — за первые десять лет она лишь раз или два двигала мелкие предметы силой мысли, благодаря чему дядя и тетя не опасались огласки. Они даже начали выбирать племяннице следующую школу, подозревая, что она не получит письмо из Хогвартса.

— Вот, — вернувшись в комнату с подносом, сказала женщина, — немного куриного бульона. Обязательно выпей.

— Хорошо, тетя, — тихо отозвалась девушка.

Потрепав племянницу по волосам, Петунья удалилась.

Врачи считали, что у Генри сотрясение мозга, но сама девушка, не раз испытавшая схожее состояние, легко опознала в недуге сильнейшее магическое и эмоциональное истощение. Похоже, столкновение с велосипедистом могло закончиться гораздо хуже, чем несколько ссадин, но у Генри случился выброс, спасший ее.

Девушка перетянула на колени поднос и взялась за печенье и бульон. Стоило подкрепить силы и разложить по полкам другие воспоминания. А вспомнить было что. Например, свое местное одиннадцатилетие.

К немалому удивлению семьи, свое письмо из школы Хогвартс Генриетта получила за неделю до дня рождения. И первые несколько дней даже спала с ним под подушкой, не веря в скорую встречу с волшебным миром.

На самом деле Генри не была отрезана от магического мира. Раз в год к Дурслям заглядывала добродушная ведьма магической социальной службы. Мисс Томкин радовала тетю и дядю аккуратным и вполне обычным внешним видом, а маленькую Поттер — подарками из мира магии. Ведьма приносила книги-развивашки, полезные для маленького мага игрушки, кучу всевозможных буклетов и пособий, а также полагающийся семейству набор портключей для прохождения ежегодного осмотра в Мунго и для экстренного визита в случае магического выброса. Но короткие визиты в Мунго или в Косой переулок девочка едва ли могла назвать погружением в магическую среду и ждала учебы в школе чародейства и волшебства с нетерпением. И ничто не могло остудить это чувство.

Даже то, что Джеймс в свое время оказался не способен получить титул лорда Поттера и потерял доступ в мэнор. Его это мало волновало, ведь к нему перешли все семейные сбережения. Вот только Поттеры жили одним днем: они потратили уйму денег на дом в Годриковой Лощине, легко расставались с немаленькими суммами ради сиюминутных радостей и много жертвовали на Орден Феникса. И в итоге к концу жизни существовали лишь на жалованье Джеймса, ни кната не откладывая. А это означало, что покупки к школе для Генри будут оплачивать дядя и тетя.

Это не обернулось для Генриетты ничем ужасным. Ей купили все из обязательного списка и еще кучу всего дополнительно, но тетя постаралась сэкономить, где только можно. Это означало, что Поттер достались подержанные учебники, тетради с обычными, а не красочными обложками, невзрачные перья, дешевенькие пергаменты и чернила. Форменная одежда для Хогвартса и так была какой-то серой, но Генри одарили кучей серых носков, чулок и нижнего белья. Даже пижама у будущей первокурсницы была непримечательного цвета пыльного неба.

Прокручивая в голове воспоминания, Генри удивлялась тому, что ни разу не позавидовала Дадли, на которого Дурсли тратились легко и всегда покупали только лучшее. Другой человек решил бы, что Генри забитая и безвольная. Но на самом деле девушка просто никому не завидовала, ни с кем себя не сравнивала. Была милой, очень спокойной, доброй. Ей будто досталось все то терпение и мудрость не по годам, которых не хватало Гарри Поттеру. Да, она мечтала о многом, но легко мирилась с тем, что мечты не станут реальностью.

Доев печенье, Поттер устроилась поудобнее, собираясь еще немного подумать о переменах в жизни, но довольно быстро уснула.

* * *

За следующие несколько дней Генри освоилась настолько, что стала выходить из комнаты не только ради визитов в санузел. И за это время она окончательно приняла новую себя. Все же психика подростка и волшебника удивительно пластична. Сыграло свою роль и то, что отныне последний Поттер был не героем, а самой обычной школьницей. Генриетта с радостью сбросила с плеч груз ответственности, который водрузили ей на спину много лет назад, и впервые за многие годы ощутила крылья за спиной.

За следующую неделю Петунья Дурсль выяснила, что племянница умеет варить самый лучший кофе и печь вкуснейшие морковные кексы, хотя прежде ни разу не стояла у плиты. А Рие, как решила называть себя новая Поттер, с ужасом осознала, что ей чертовски нравится готовить, убираться и ухаживать за садом. Особенно последнее. Девушка в такие моменты неосознанно сливала в пространство часть магического резерва, без палочки и каких-то заклинаний выполняя часть задуманного дела. И в итоге еда получалась вкуснее, дом блестел, розы тетушки за считанные дни стали гуще, зеленее, а бутоны грозили посрамить своими размерами соседские пионы. Немного понаблюдав за собой, Поттер поняла, что всему причиной стал изрядно подросший магический потенциал. Пока удавалось избавиться от излишков, занимаясь домашними делами, но долго так продолжаться не могло. Нужно было как-то это решать.

Вот только как?

На распределении тихая и флегматичная Генриетта Поттер ожидаемо попала в Хаффлпафф. И быстренько превратилась в неприметную серую мышку, до которой никому нет дела. И из своего серого уголка наблюдала за остальными обитателями Хогвартса целых четыре года, не обрастая ни связями, ни друзьями. И к кому она могла обратиться?

Ближе к дню рождения Дурсли, как и в предыдущие годы, выдали Генриетте деньги на покупки к школе. Всего-то сто пятьдесят фунтов, но и купить требовалось не так уж много: очередную стопку подержанных учебников, пару рубашек, новую юбку, пергаменты, перья и чернила. И Поттер решилась самостоятельно отправиться в Лондон. Дяде было все равно, а тетя лишь убедилась, что племянница помнит дорогу и взяла с собой бутылку воды и пару яблок.

В «Дырявом котле» на девушку не обратили внимания — в июле и августе в этой части магического Лондона всегда был наплыв детей и подростков.

Косой переулок в этой реальности мало чем отличался. Разве что витрины казались побольше, а дома — чуть выше. В конце изогнутой улочки знакомо высилось кривое здание Гринготтса. К нему Поттер и направилась, уверенно лавируя в толпе. Тут и там встречались чем-то знакомые лица, но Рие не останавливалась, боясь привлечь к себе ненужное внимание. У нее уже был разработан план на будущее, и первым пунктом в нем значилась незаметность. Генриетта Поттер собиралась и дальше наслаждаться своей обычной и тихой жизнью без ненужных опасностей.

Но в банке все пошло наперекосяк, когда гоблин, к которому девушка обратилась для обмена денег, вежливо пригласил ее пройти в один из кабинетов для приватной беседы. Так Рие узнала о том, что вместе с душой и магией Гарри Поттера в этот мир попало еще кое-что. Два гоблина, Златозуб и Костенос, с благоговением просветили Генриетту о том, что несколько недель назад на нижнем уровне банка, в самой защищенной зоне, появилась дверь в новое хранилище. И все это время банкиры ждали, когда же появится тот, кто является владельцем этого сейфа.

— И почему вы решили, что владелица этого сейфа я? — удивилась Рие. — Я ничего не знаю о нем. И ключа у меня нет.

— Мы видели печать магии на двери сейфа. И видим след этой же магии на вас, мисс Поттер, — ответил Златозуб. — Вас отметили Великие. Мы не смеем сомневаться в их замысле.

Не добившись ничего путного, Рие решила посетить хранилище. То разместилось едва ли не под носом у дракона, но девушку не испугал этот огромный зверь. А тот продолжал спать весь визит Поттер и гоблинов.

Дверь в хранилище открылась после нескольких капель крови на замок. Внутрь гоблины не пошли, чему Рие была очень рада. То, что девушка увидела, вызвало у нее ступор и неверие.

За первой дверью пряталась небольшая круглая пещера, из которой семь дверей вело в другие сейфы. На трех из них Генриетта увидела изображение головы королевского оленя, на остальных четырех — гримма.

— Как подобное возможно? — спросила девушка саму себя, заглядывая в сейфы.

Каждый сейф представлял собой внушительное хранилище, едва не до потолка наполненное самыми разными сокровищами: сундуками с галеонами, украшениями, золотой и серебряной посудой, артефактами, стеллажами с редкими книгами. Сейф Беллы Лестрейндж по сравнению с одним из этих хранилищ был крохотной комнаткой нищего. В прошлой жизни Поттер не изучал собственное наследство, но подозревал, что оно не было столь велико.

— По крайней мере, можно не переживать о том, что не хватит на мантии или книги, — решив подумать о случившейся финансовой независимости потом, лучше всего после совершеннолетия, сказала себе девушка, отыскала среди вещей на одной из полок в самом маленьком сейфе удобный черный кошелек из мягкой кожи и стала наполнять его монетами.

На выходе выяснилось, что мисс Поттер не нужен ключ для посещения своего хранилища. Но и кто-то другой не сможет в него войти без личного присутствия девушки. Эта новость очень порадовала Рие. Как и то, что гоблины никому не обязаны сообщать о том, что у мисс Поттер есть сейф. Предыдущая жизнь сделала Генриетту мнительной и осторожной. А еще скупой. И не только в плане денег. Рие не собиралась делиться с кем-либо ни своими средствами, ни самой собой. На этот раз она решила куда тщательнее выбирать друзей, а не хвататься за первого встречного.

Распрощавшись с гоблинами, следующие четыре часа Рие провела за покупками. Она не сорила деньгами, покупала хорошие, но не самые дорогие вещи, стараясь не выбиваться из уже сложившегося образа, и постоянно торговалась.

Домой Поттер вернулась с небольшим неприметным кожаным чемоданчиком, чем немало удивила тетю. Рие преспокойно соврала, что сумка досталась ей почти даром. На самом же деле этот маленький чемоданчик за секунды превращался в огромный шкаф и стоил в четыре раза дороже обычного школьного сундука. Внутрь сумки тетя не полезла, хоть и знала о чарах расширения, так что Рие удалось скрыть и внушительную стопку книг, и десять комплектов одежды на любую погоду, и несколько красивых платьев, и самую разную обувь. А еще все необходимое для школы и двойной запас перьев, чернил и пергаментов.

В чемодан же отправилась и новая волшебная палочка, хотя девушке совершенно не хотелось с ней расставаться.

Старая, совсем даже не остролистовая, а из древесины липы, треснула прямо в Косом переулке, немало озадачив свою хозяйку. Генри искренне порадовалась, что всего лишь уменьшала очередную покупку, а не кастовала что-то сложное.

Олливандер лишь поцокал, рассматривая пострадавший инструмент, а потом подержал Генри за запястье и предложил купить новую палочку, а не чинить старую. И на этот раз Рие отозвалась палочка из вишни, с чешуей виверны внутри, вымоченная в крови этого зверя.

Девушка специально вернулась в книжный и купила книгу о свойствах материалов для волшебных палочек и всю дорогу домой читала занимательный справочник. Вишня считалась символом начала и конца, мужского и женского. Палочки из этой древесины выбирали люди созидательные, добрые и нежные. И хотя чаще всего такие палочки доставались женщинам, но и мужчин они не обходили стороной. Идеальный выбор для Рие с ее двойственностью. А вот виверна была символом агрессии и неминуемой кары, что никак не вязалось с чистотой и невинностью вишни. Но Поттер была благодарна Олливандеру, которого, видно, интуиция надоумила создать столь противоречивую палочку. И пусть Рие не планировала кому-либо мстить, но и быть тихой и послушной, если кто-то решит и в этой реальности сделать из нее марионетку, не собиралась.

— В тихом омуте… — с интересом сказал Гаррик Олливандер, принимая от Поттер десять галеонов за палочку и крепеж для нее, и девушка была вынуждена с ним согласиться. Она и сама еще не знала, что от нее стоит ждать.

За следующую неделю Рие внимательно изучила учебники для пятого курса и переключилась на дополнительную литературу. Местная Поттер давно прочитала многое из того, с чем Гарри не сподобился ознакомиться даже к совершеннолетию. И хотя память у Рие была отличной, она все равно пролистала и те книги, что уже стояли на книжной полке, и те, что купила сейчас.

Особенно внимательно Генри читала книгу по магическому этикету. Пусть Драко и просветил Гарри по некоторым моментам их общей истории, книга, даже если местный этикет и отличался в чем-то, наглядно доказала, что в прошлой жизни Поттер ошибался на каждом шагу. Скольких бы проблем удалось избежать, изучи Гарри хотя бы половину простейших правил, знания о которых можно было купить за восемь кнатов! Возраст Поттера никак не мог служить оправданием его глупости. И как же обидно, что рядом не было ни одного взрослого, готового просветить героя. Каждый преследовал только свои цели. Рие шипела и плевалась, но от битья о стенку, по примеру эльфов, удержалась.

Зато мысли об эльфах и собственных ошибках как-то незаметно свернули в сторону одного конкретного эльфа, и девушка чуть неуверенно позвала:

— Кричер?

Эльф явился тут же, бухнулся на пол, обхватил колени Поттер и проскрипел:

— Хозяин Гарри!

— Кричер... ты... Ты тоже?

Эльф оторвался от коленей девушки, ошалело уставился ей в глаза, а потом широко улыбнулся.

— Хозяйка. Хозяюшка!

Через несколько минут расспросов выяснилось, что Кричер очнулся в этом мире в момент вызова. Свою смерть домовик не помнил. Только то, как безуспешно искал Гарри после его пропажи.

— Я искал, — кряхтел эльф, — но не мог найти.

Домовик плакал, Рие утирала его слезы своим платком и гладила по голове, делясь магией.

— Ты ничего не смог бы сделать, Кричер, меня заковали в кандалы, блокирующие магию. Там я была почти магглом. Ты не мог меня почувствовать.

— Хозяин Драко искал вас, — рассказывал домовик. — И хозяюшка Нарцисса. Лорд Малфой каждый день отправлял десятки писем разным волшебникам. Наследник Малфой плакал, когда прошло много дней, а ни зелья, ни чары не сумели помочь найти вас.

Рие печально улыбнулась. Ей было жаль Малфоя. Там, в иной реальности, после войны у Драко совсем не осталось друзей, и они с Гарри как-то невольно сошлись. Они так много проводили времени вместе, что ощущали общность, схожесть друг с другом. Но у них оказалось слишком мало времени, чтобы выяснить, какими станут их отношения в будущем, ждет ли их крепкая дружба или родиться на выжженном поле их юных жизней что-то большее, вроде братской сплоченности. Оставалось надеяться, что Малфой сумел отпустить память о прошлом и живет дальше.

Повздыхав еще немного и утешив Кричера, мисс Поттер велела ему вернуться назад и собрать сведения о жизни знакомых им обоим волшебников из этой реальности.

Эльф вернулся через три дня весьма удивленным, даже потрясенным. Он, живший уже третий век, не думал, что одна перемена в истории так изменит все события.

Итак, Невилл Лонгботтом повторил судьбу Гарри Поттера и стал Мальчиком-Который-Выжил. Это Рие знала и сама. Но Поттер не подозревала, какие баталии шли все 80-е между Дамблдором и Августой Лонгботтом.

Директор всячески пытался состряпать героический образ мальчика, но дорогу Альбусу перешла бабушка Невилла. Похоронив сына и невестку, Августа Лонгботтом коршуном следила за внуком. Попытка ее отравить провалилась, волшебница провалялась в Мунго неделю, но на тот свет не отправилась. Зато за эти семь дней дядюшка Энжи и тетушка Энид довели маленького Невилла настолько, что карапуз превратил обоих в белых мышей. Да так качественно, что их до сих пор не смогли расколдовать.

Леди Августа пресекла появление всевозможных сказочек о геройствах внука, пригрозила штрафами газетчикам, составителям справочников и изготовителям мягких игрушек. А еще восемь месяцев в году держала Невилла в разных интересных и далеких странах, ограждая и от славы, и от поклонников всех мастей. Бабушка и в школу отправила бы внука подальше, но контракт уже был заключен с Хогвартсом.

Из-за того, что пророчеству соответствовал только один ребенок, в ночь Хэллоуина Лестрейнджи ни на кого не напали и наравне с Малфоем-старшим отделались от многих лет заключения в Азкабане штрафами и пятном на репутации. А в мирное время стало известно, что весной 1981 года Беллатриса потеряла ребенка на восьмом месяце беременности. И это была первая беременность за десять лет брака этой сильной ведьмы. После таких новостей никто не удивился той невменяемости, которую замечали за волшебницей перед падением Темного Лорда.

Целители опасались бесплодия после всех потрясений, но уже весной 1982 года Белла озадаченно поглаживала едва наметившийся животик, а братья Лестрейндж, с которыми женщина состояла в тройственном союзе, счастливо улыбались. Материнство сотворило с Беллой чудо. Получив желаемое, волшебница пришла в себя, быстро восстановилась и успокоилась. Никто не видел более нежной и мягкой женщины. И только Сириус продолжал выводить ее из равновесия все эти годы. И причиной оказалась Генри.

Леди Вальбурга очень хотела забрать сироту Поттеров и лично воспитать. Но Сириус был отрезан от рода, и леди Блэк не могла действовать без его участия. А Сириус был готов на все, лишь бы поступить наперекор матери. В итоге бывший наследник довел Вальбургу Блэк до Грани и без всякого Азкабана. И Белла не собиралась прощать родичу ни измывательств над матерью, ни пренебрежения крестницей. При каждом столкновении Беллатриса устраивала родичу скандал и норовила запустить чем-нибудь заковыристым в лицо. От постоянного обитания в Мунго Сириуса спасало то, что леди Лестрейндж больше была занята своим браком и детьми, чем местью.

Прямо сейчас Белла вынашивала шестого ребенка и не собиралась останавливаться. Родольфус и Рабастан на эти заявления лишь улыбались, кивали и тетешкали темноволосых и темноглазых отпрысков, не задаваясь вопросом, кто из детей чей.

Сириус в этой реальности вместо того, чтобы прозябать двенадцать лет в Азкабане, наслаждался свободой, вседозволенностью и не таким уж и маленьким наследством дядюшки Альфарда. Дом Блэков закрылся после смерти Вальбурги и никого не пускал. Даже бывшему наследнику не удалось пробиться через защиту. Возможно, привлеки он к взлому Дамблдора, вдвоем им удалось бы попасть в Блэк-хаус, но неусыпное внимание родни мешало осуществить столь наглый план.

Как выяснил Кричер, наследством старшей ветви Блэков интересовались те, кто в свое время сам же оборвал все связи с семьей. Что Сириус, что Андромеда хотя бы раз в пару месяцев пытались проникнуть в дом, а в банк заявлялись как минимум раз в год. Беллатриса и Нарцисса пристально наблюдали со стороны, но не вмешивались, лишь злорадствовали. Остальные же Блэки были или слишком заняты, или слишком стары, чтобы хоть чем-то интересоваться.

Самым интересным оказалось то, что Генриетта была включена в допуск Блэк-хауса. Рие заподозрила, что и в другом мире дом вскрыли не без косвенного участия Гарри Поттера. Девушка не удивилась, если бы оказалось, что там Дамблдор просто-напросто воспользовался ее кровью, а Сириусу скормил историю о своих прекрасных навыках взломщика. Или же все было еще проще — Дамблдор привлек к делу Билла Уизли, а за молчание посулил денег.

Не желая повторения подобной истории, Генри решилась посетить Блэк-хаус перед отправлением в Хогвартс. Кричер с радостью перенес юную хозяйку прямо на порожек особняка. Наученная опытом с хранилищем в банке, девушка без уговоров взялась за дверной молоток и с силой сжала латунное кольцо, змеи на котором мигом ожили и ощутимо цапнули за руку. Рие без звука выдержала эту проверку, с интересом отметив то, что все еще прекрасно понимает смысл змеиного шипения.

— Добро пожаловать в Блэк-хаус, — проскрипел домовик, когда дверь сама собой отворилась.

Девушка кивнула и, осматриваясь, вошла. Дом выглядел не так плачевно, как ей помнилось: ни пыли, ни плесени. Только чуть затхлый воздух, в котором ощущалась отчетливая трупная сладость. Дернув плечом, Рие дошла до портрета леди Блэк и отдернула занавески.

— Бабушка, — позвала Генри, рассматривая изображение нервно вздрагивающей во сне довольно молодой женщины с ранней сединой.

Вальбурга резко вскинулась, дернула рукой с зажатой в ней волшебной палочкой и уставилась на гостью. Молчание длилось так долго, что Поттер услышала тихое шебуршание откуда-то сверху.

— Генриетта, — наконец сказала леди Блэк. — Сколько тебе?

— Недавно мне исполнилось пятнадцать, бабушка, — ответила Рие. — Сейчас август 1995 года.

— Ты выглядишь младше, — со вздохом покачала головой нарисованная волшебница. — Из чего твоя палочка?

— Вишня и чешуя виверны.

Леди Блэк потрясенно вскинулась и прошептала:

— Вот как? Сильное сочетание. Мне говорили, ты родилась слабой ведьмой. Откуда такая палочка?

— Все меняется, — пожала плечами Генри и, подтверждая свою силу, зажгла на кончиках пальцев маленький золотистый огонек.

Портрет леди Блэк хмыкнул, а потом безудержно расхохотался.

— Это будет интересно, — сказала Вальбурга. — Похоже, никто не знает, что ты стала сильнее, так?

Рие кивнула.

— И ты никому не скажешь? — Новый кивок. — Очень по-слизерински.

— Я учусь на Хаффлпаффе, — предупредила девушка.

— И что? — отмахнулась нарисованная ведьма. — Ты от этого не перестанешь быть настоящей слизеринкой.

Рие только хмыкнула на это замечание.

С леди Вал они проговорили несколько часов. Волшебница рассказала Генриетте, как запечатать дом понадежнее, и показала, где в доме расположен семейный сейф с артефактами. Там Рие подобрала себе очень простые с виду серьги из белого золота и изумрудов, являвшиеся надежной защитой от чтения мыслей. Лучшим в серьгах было то, что их назначение не мог распознать волшебник, не связанный с Блэками кровью.

Завершив дела, Генри вернулась на Дубовую и побеседовала с тетей, предупредив, что может не вернуться к Дурслям следующим летом.

— Я чувствую, что у меня поднялся уровень магии, — решив, что полуправда подойдет лучше всего, начала объяснять девушка. — Если судить по тем книгам, которые я читала в Хогвартсе, это нормальный процесс для моего возраста. Уровень растет у всех магов. Порой даже скачками. Но до совершеннолетия моя магия будет нестабильной, возможны выбросы. Спровоцировать может стресс, гормональный сбой из-за переходного возраста. В это время мне будет опасно рядом с вами.

— И как ты собираешься решить эту проблему? — напряглась тетка.

— Покровительство какой-либо семьи или ученичество, — пожала плечами Рие. — И на каникулах я буду проживать среди магов. Но вы никому не говорите, что я больше не живу с вами.

— Почему? — хмуро уточнила миссис Дурсль.

— Вы же хотите и дальше получать пособие? — усмехнулась девушка. — А меня, если найду подходящую семью, и так будут содержать. Но я буду заглядывать и что-нибудь придумаю для мисс Томкин. Ну и... я буду писать.

— Тогда ладно, — в конце концов согласилась Петунья. — Но ты будешь обо всем меня предупреждать. Не хочу попасть впросак, если что. Сразу напиши, если найдешь решение. И сообщай все новости о себе. И возвращайся, если ничего не выйдет.

— Хорошо, тетя, — улыбнулась девушка.

Первого сентября Генри перенеслась на платформу 9 и ¾ при помощи магии Кричера почти за два часа до отправления поезда. Студентов и родителей на платформе было совсем мало, так что девушка смогла неспешно выбрать для себя купе поудачнее. И до одиннадцати Генри внимательно посматривала на прибывающих, сравнивая знакомых по двум реальностям магов. Кто-то был очень похож, как Ханна Аббот или сестрички Патил, а кого-то Рие не узнала вовсе. Задача с опознанием осложнялась тем, что мисс Поттер мало с кем общалась, а на ребят с других факультетов почти не обращала внимания.

В половину одиннадцатого через арку прошло семейство Уизли, как саранча облепившее пухлощекого бледного парня. Генри невольно скривилась, наблюдая эту картину. Когда-то ей нравилось находиться в центре внимания, но со стороны поведение Уизли походило не на заботу, а на попытку отгородить героя от других людей. В случае с Гарри Рону и Гермионе это вполне удалось, но за Невиллом Поттер не следила так уж пристально. Хотя похождения здешнего спасителя не прошли мимо Рие, сам по себе Лонгботтом ее мало интересовал, и девушка не следила за его жизнью, как другие в Хогвартсе.

В этой реальности смена героя повлекла за собой изменения и в знакомых Рие событиях. Так первый курс прошел почти без приключений. Случился только тролль, от которого Гермиону спасали Невилл, Рон и близнецы. Но после этого леди Лонгботтом подняла такой крик, что директор дневал и ночевал в Министерстве, а после затаился до самого лета.

В июле 1992 года леди Августа заболела и внезапно умерла. Опеку над Невиллом заграбастал Дамблдор. И уже к двенадцатилетию героя в Лонгботтом-мэноре обживались Уизли. А со второго курса начались геройские приключения.

Защита философского камня чуть не стоила волшебному миру их спасителя.

В этой реальности молодой Северус Снейп схлопотал проклятье и не ходил в «Кабанью голову». Снимая же проклятие, зельевар был вынужден обратиться к собственному деду, лорду Принцу. Тот долго кривился, но взялся вытягивать внука из того болота, в которое тот сам себя загнал. И в итоге пророчество Темному Лорду передал другой маг, а Северус Снейп к моменту смерти Лили Поттер избавился от Метки. И обзавелся титулом наследника, а не чувством вины. А без чувства вины Дамблдору не удалось приковать молодого мастера зелий к Хогвартсу, и ловушку для героя пророчества сооружал Слагхорн, по лени плеснувший во все флаконы слабительного.

На третьем курсе повторилась история с дневником. Как это могло случиться, если весь предыдущий год Джинни хвостом ходила за золотым трио, все лето провела в компании Невилла и в Хогвартс они приехали почти помолвленными, Рие сейчас никак не могла уразуметь. Братья Уизли, Грейнджер, Лонгботтом и весь Гриффиндор не заметили, что веселая общительная девочка превратилась в тень самой себя.

За год Джинни спровадила на больничную койку шестерых студентов, привидение, кошку и жабу. Но в итоге отделалась легким испугом. А вот Невиллу изрядно досталось сначала от Добби, который попытался пристукнуть героя здоровенным горшком из теплиц, а после — от василиска. Официально все держалось в строжайшей тайне, но студенты передавали друг другу слухи о том, что Лонгботтом не просто упал с лестницы, а переломал половину костей во время встречи с монстром из Тайной комнаты. В этот раз василиск остался жив, но заперт под замком. А Локхарт сочинил свою версию битвы с чудовищем, приписав себе все лавры спасения школы, хотя на самом деле сбежал из Хогвартса сразу после исчезновения мисс Уизли.

Собственного крестного, сидящего в Азкабане, у Лонгботтома не имелось, а Сириуса Блэка если кто и преследовал, так многочисленные воздыхательницы, так что на четвертом курсе Хогвартс не сторожили дементоры. Зато внутрь пробралась не менее опасная тварь — Министерство протолкнуло Долорес Амбридж на пост инспектора, желая разобраться, что на самом деле происходит в школе.

До Поттер розовой жабе не было никакого дела. Как и до большинства студентов. Мисс Амбридж интересовал только директор и его методы воспитания героев. Невилла эта ведьма трогать не собиралась, но, науськанный Уизли и Грейнджер, Лонгботтом взялся доводить инспектора выкриками с места и всевозможными каверзами. И как итог — кровавое перо и исполосованная шрамами рука. При этом Рон, Джинни и Гермиона ни разу не попали на отработки к розовой жабе.

В этом году, как узнал Кричер, должен был состояться Турнир Трех Волшебников, и Рие заранее сочувствовала пухлощекому гриффиндорцу. Тот и не догадывался, что ожидало его в следующие месяцы.

За несколько минут до отправления на платформу аппарировали Малфои. Рие замерла, всматриваясь местную версию беловолосого семейства. Нарцисса и Люциус казались моложе знакомых леди и лорда лет на десять, но девушка тут же напомнила себе:

— Ничего удивительного. Они жили спокойно последние годы, без страха друг за друга.

Но если старшие маги были хотя бы похожи, то Драко выглядел совершенно иначе. Те же светлые, почти серебристые волосы и серые глаза, но совершенно другие черты лица, рост. Даже манера держаться. Рие чуть разочарованно вздохнула, видя, как парень смущенно наклонился, чтобы мать смогла поцеловать его в щеку. Но потом Драко криво усмехнулся какой-то шутке отца, и Поттер едва не расплакалась. Это была усмешка ее Драко. Того самого Малфоя, которого знал Гарри Поттер. Верного врага. И почти друга.

Девушка отвернулась, вздыхая полной грудью, и не видела, что за ней несколько последних мгновений пристально наблюдали.

* * *

Как только поезд издал последний гудок, отправляясь в путь, Генри извлекла из своей поклажи фотоальбом. На Дубовой у девушки не хватило духу пролистать его, и она решила сделать это сейчас, пока под стук колес снизошло умиротворение и никто не набивался в попутчики.

— Те, кто знал местных Поттеров, сказали бы, — усмехнулась девушка, разглядывая первые колдофото, — что я вылитая мать, только с отцовским цветом волос.

Волосы, и правда, по оттенку совпадали с цветом волос Джеймса и были значительно светлее волос Гарри Поттера.

А вот Сириус выглядел похоже. Как и Ремус. Это оказалось особенно болезненным открытием.

— Пусть такими и остаются, — с надеждой шепнула Генриетта, с грустью понимая, что со здешним Сириусом вряд ли удастся наладить контакт. Этому Блэку ничего не мешало самому воспитать крестницу, но он не пожелал этого делать. Будто без самого Джея ребенок Джея Бродягу не волновал. Ремус тоже не спешил повидать дочь друзей. А ведь в этот раз у него не было никаких препятствий для подобного.

Задумавшись над снимками со свадьбы, Генри вздрогнула, когда дверь купе распахнулась, и перед девушкой предстали рыжие парни-близнецы в одинаковых блеклых оранжевых свитерах. Фред и Джордж. Переглянувшись, маги ускакали прочь, позабыв закрыть дверь.

Следующей явилась невысокая пухленькая девушка с большими передними зубами и встрепанными кудрявыми волосами. Гермиона Грейнджер. Магглорожденная ведьма, заучка и зазнайка. Они с Генри не были знакомы лично, но, похоже, гриффиндорка считала, что ее-то все и так знают, а значок старосты позволяет смотреть свысока на всех остальных и забыть о банальной вежливости.

— Ты не видела моего кота? — громко и требовательно обратилась девушка к Рие.

Мысленно хмыкнув, Поттер только покачала головой. Грейнджер в своей новенькой мантии, купленной, чтобы значок старосты смотрелся выигрышнее, окинула Генри внимательным взглядом, будто подозревая в укрывании кота под юбкой, и убралась, высоко задрав нос.

Но не успела Рие выдохнуть, как в купе практически ввалился плотный высокий парень в перекрученной мантии.

«Невилл Лонгботтом — новый герой и победитель Того-Кого-Нельзя-Называть», — не без сочувствия подумала Поттер, рассматривая юного мага сквозь ресницы.

Шрам обнаружился на шее сбоку. Ни тень уха, ни волосы, ни воротничок не скрывали отметину. Ее будто выставили на самое видное место.

Рие поморщилась.

— Э… — заметив девушку, выдавил Невилл. — Можно здесь побыть?

Поттер неопределенно пожала плечами и отвернулась к окну. В ее план на будущее не входило близкое общение с Избранным. В идеале Поттер и Лонгботтом не должны пересекаться до самого выпуска. Таков был план Рие. Она собиралась прожить самую нормальную жизнь из всех возможных, а для этого следовало оказаться так далеко от местного Мальчика-Который-Выжил, как только возможно.

Лонгботтом опустился на сидение и принялся поправлять мантию, косясь на Генри.

— Я Невилл.

Девушка перевела взгляд на юношу, пытаясь понять, зачем он вздумал знакомиться.

— Невилл Лонгботтом.

— Я знаю, — бросила она. — Мы учимся на одном курсе вот уже пятый год. А еще ходим на дополнительные к профессору Спраут в одно время.

Рие вновь перевела взгляд на вид за окном, ощущая пристальный взгляд попутчика.

— Правда? — кашлянув, смутился Невилл.- Прости. Я тебя совсем не помню и решил, что ты младше. А как тебя зовут?

— Генриетта Поттер, — отозвалась девушка, надеясь, что герой быстро потеряет к ней интерес.

— Поттер? — не без удивления и с явным расстройством переспросил юноша.

Но подумать о причинах его реакции Рие не успела — в купе заглянула Джинни Уизли.

— Нев! Вот ты где! — вскричала рыжая и попыталась плюхнуться на колени герою.

Рие хмыкнула, наблюдая за этой парочкой. Местная Джинни явно собиралась замуж за героя, не считаясь с мнением самого героя. И уже сейчас далеко продвинулась на пути к цели.

Не успел Невилл отпихнуть от себя девушку, которая пыталась его обнять, в купе ввалился еще один рыжий. На этот раз это был Рон Уизли. В новенькой мантии и со значком старосты на груди.

— Вот вы где! — пробасил парень, падая на сидение и задевая Рие тяжелой ручищей.

Девушка тихо вскрикнула, отодвинулась от молодого человека и одарила его недовольным взглядом.

— Что? — нагло вздернул брови Уизли, и Рие мысленно скривилась.

— Ничего, — тихонько выдавила девушка.

— Вот-вот, — ухмыльнулся рыжий, свысока разглядывая Поттер. — Ты кто вообще?

Рие нервно сглотнула. Поттер из этой реальности обожала читать и знала не меньше заклинаний, чем Грейнджер. И с учетом возросшего уровня магии вполне могла раскатать Рональда в тонкий блин. Но Генри хорошо знала Уизли. И знала, что первым делом рыжик пускает в ход кулаки. Даже против девушки, если решит, что та ему угрожает.

— Ой, Рончик, ты что? — хихикнула Джинни. — Это же сквибка с Хаффлпаффа.

Генри закусила губу, глядя на рыжую девчонку. Заметив горечь во взгляде Поттер, Невилл дернул Джинни за локоть и прошипел:

— Зачем ты так? Это невежливо.

— Ой, оставь, — отмахнулась мисс Уизли. — Что я такого сказала? Это ведь правда.

И с вызовом посмотрела на Генри. А та не знала, что сказать. И ей было страшно ввязываться в конфликт с семейкой Уизли.

— И все равно, — с нажимом произнес Лонгботтом. — Извинись.

— Извиниться? — опешила Джинни. — Я? Перед кем? И за что?

Уизли внимательно глянула на своего парня, потом на Генри, прищурилась и зло выпалила:

— Ты ее защищаешь? С чего вдруг?

Рие все меньше нравилась обстановка в купе. Очень хотелось, чтобы гриффиндорцы ушли и оставили ее в покое.

— Уизли, тебя слышно из соседнего вагона, — внезапно раздалось от двери, и четверо обитателей купе уставились на говорившего. — Мне интересно, ты все лето помалкиваешь, экономишь силы для скандалов в Хогвартсе?

На пороге стоял Драко Малфой.

— Ты что тут забыл, Малфой? — почти выплюнул Рон.

Генри беззвучно застонала. В этой реальности не было противостояния золотого мальчика и серебряного принца. Невилл проигрывал любую драку и словесную дуэль. Зато здесь была война между рыжими из золотого квартета и слизеринским змеем.

— Ничего. Просто шел мимо, — чуть растягивая гласные, спокойно ответил блондин. — И не смог проигнорировать знаменитый громовещатель Гриффиндора. Что тут у вас происходит?

Уизли пошел красными пятнами, но не отступился:

— Это все еще не твое дело. Или будешь защищать таких, как она? — Он ткнул в Поттер пальцем. — Вот твой папочка удивится!

— Рон… — попытался вразумить Уизли Лонгботтом.

— Я староста, — напомнил Малфой. — Как и ты. Мы должны пресекать беспорядки, а не устраивать их.

— Каких таких? — решилась спросить Рие, хмуро глядя на собравшихся из своего угла.

— Я тебя едва помню, у Гриффиндора нет общих занятий с барсуками-тупицами, — самоуверенно ухмыльнулся Рональд, явно чувствуя свое превосходство.

— Поттер. Генриетта Поттер. Полукровка. Нищенка. И почти сквибка, — припечатала Джинни.

Поттер отметила, что девушка не назвала ее бетой, ведь и сама, как все Уизли, являлась бетой.

— Джин… — сдавленно прошептал Невилл.

Рие закусила губу. Ужасно хотелось одновременно расплакаться и хорошенько отдубасить рыжую. Но вместо этого девушка сдержалась, сглотнула слезы, отвернулась и сказала, пустив в голос весь возможный холод:

— Мистер и мисс Уизли, потрудитесь покинуть это купе. Немедленно. Мистер Лонгботтом, вас это тоже касается!

— Пф! — напыжился рыжий. — Это почему?

— Я заняла это купе первой, вы заявились позже. И посмели грубить. Если через минуту вы все еще будете здесь, я сообщу о вашем поведении по прибытии в Хогвартс вашему декану, вашей матери и в Департамент образования. Как думаете, ваш значок старосты еще будет при вас к завтрашнему утру?

Рональд в один миг пошел малиновыми пятнами и начал мычать что-то неразборчивое, но Невилл, на счастье всех, перехватил приятеля и потащил его прочь. Джинни лишь фыркнула, удаляясь вслед за парнями. Рие отвернулась к окну и беззвучно всхлипнула. Слова Уизли ее не задели, задело само понимание, что раз Поттер не могла ничего предложить рыжему семейству, значит, ее допускалось оскорблять и втаптывать в землю. А скольких Рональд, Джинни и остальные обидели словом или делом тогда, в другой реальности?

— Возьми, — внезапно раздалось совсем рядом, и Генри вздрогнула. Рядом замер Малфой. В его протянутой руке был зажат белоснежный батистовый платочек с аккуратной изумрудной монограммой на уголке.

— Спасибо, — тихо ответила девушка, беря платочек, и вздохнула.

— Не обращай внимания, — посоветовал блондин. — Уизли — невоспитанная семейка. Отец говорит, из всех рыжих хоть какое-то воспитание, благоразумие и такт есть разве что у Уильяма Уизли, старшего брата этих двоих.

Генри кивнула и медленно промокнула ресницы мягкой тканью, ожидая, когда слизеринец уйдет. Но тот почему-то топтался рядом. Поттер не собиралась ему помогать. Столкновение с Уизли лишь сильнее убедили девушку в том, что ото всех старых знакомых нужно держаться подальше.

Из коридора донесся взрыв и чей-то вопль, и Малфой умчался разбираться с проблемой, а Рие смогла вздохнуть свободнее.

— На кого ты смотришь? — удивилась мать, заметив слишком пристальный взгляд Драко.

— Девушка, — не стал ни скрывать, ни слишком уточнять юный маг. Его родители были умными и все понимали без объяснений. Вот и в этот раз леди Малфой бросила короткий взгляд, прищурилась и сказала:

— Что-то знакомое в профиле. Немного блэковское.

— Но нос иной формы, — добавил отец. — И цвет волос…

— Тогда это Поттер, — сама себе кивнула волшебница. — Твоя ровесница. Твой непутевый дядя Сириус — ее крестный отец… Красивая. Красивее матери. Лили Эванс не была такой. Яркой из-за рыжих волос, но красивой? Не думаю.

— Поттер слабая ведьма, если я хорошо помню, — задумчиво произнес отец, но в его тоне не было предубеждения.

— Верно, — кивнула леди Малфой. — Из-за матери и так был велик шанс, что девочка родится бетой. Это и случилось. Беты, всем известно, магически слабее, но мисс Поттер — практически сквиб. Даже не представляю, каких трудов ей стоит учеба в Хогвартсе.

— Жаль девочку, — с искренним сочувствием произнес лорд Малфой.

— Да, — согласилась мать. — Красивая девочка, но это все, что у нее есть. Забудь о ней.

— Что? Мама! Я просто посмотрел на девушку! Что в этом такого? — смутился Драко.

— Ничего, — спокойно ответила леди Малфой. — Тебе пятнадцать. Смотреть на девушек в твоем возрасте — совершенно нормально. Но постарайся смотреть не только на хорошенькие мордашки.

Люциус улыбнулся жене и мягко напомнил:

— Ему пятнадцать, дорогая. Не требуй от него невозможного.

— Разве я что-то требую? — примирительно вздохнула мать. — Я лишь прошу тебя…

— Мы хорошо воспитали Драко, дорогая, — сказал отец и переглянулся с сыном.

Драко ответил отцу усмешкой.

С каждым годом леди Малфой все больше и больше тревожилась, и мужчины семьи знали, откуда растут ноги ее переживаний. Драко было лет десять, когда отец посчитал его достаточно взрослым и рассказал о тех скелетах, которые прятались в шкафах как Малфоев, так и Блэков.

История началась с тетки Андромеды, поминать которую в Малфой-мэноре строжайше запрещалось. Ее истинной парой оказался отец Драко. И в первое время ничего не предвещало бури, семьи подписали брачный контракт, назначили день свадьбы. А средняя дочь Сигнуса взяла — и сбежала. И с кем! С каким-то магглорожденным бетой. Заявила, что не собирается идти на поводу у звериных инстинктов, что выходить замуж надо за того, кого любишь душой и сердцем.

Скандал был знатный, Блэки выставили себя в не лучшем свете. Малфои с трудом приняли извинения, не затаив обиду.

После всего этого Нарциссу родня оберегала, как хрупкую вазу, боясь, что и она подпала под тлетворное влияние Дамблдора, как и ее старшая сестра. Гром грянул, но не оттуда, откуда все ждали. И всего через неделю после побега Андромеды.

Младшая из сестер Блэк очень любила розы, зелье-удобрение для своих растений готовила сама. Под предлогом, что в Блэк-хаусе зельеварня лучше, Нарцисса оставила дом на растерзание ссорящихся из-за Андромеды родителей и переместилась в дом тетки. Сириус в тот день сбежал в подвал отчего дома, спасаясь от уроков этикета.

Пока сестрица готовила зелье, наследник Блэков развлекал ее разговорами. И все было хорошо, пока разговор не коснулся Андромеды. Юный Сириус, как оказалось, полностью разделял мнение сбежавшей кузины. Нарцисса обиделась, отчитала мальчишку, тот в гневе скинул с полок банки с ингредиентами. Что-то попало в котел и вызвало сильнейший взрыв.

Магический выброс Нарциссы защитил юных испуганных магов, но в тот день мисс Блэк черпнула больше сил, чем могла. Но быстро пошла на поправку. Через пару недель даже смогла колдовать на прежнем уровне. Но только родные знали, что история закончилась для Нарциссы хуже, чем могло показаться. Что-то выгорело внутри юной ведьмы. Она превратилась в омегу-калеку. Нарцисса утратила способность как чувствовать, так и излучать истинный аромат, по которому альфы и омеги находят свою пару.

После этого Сириуса наказали еще раз, ведь кузен додумался заявить, что Нарциссе повезло. Сама же юная ведьма горевала много месяцев, чувствуя себя неполноценной.

Несколько лет спустя сама судьба пересекла пути Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк. Он потерял свою пару, она никогда бы не смогла найти свою. Они просто решили быть вместе, чтобы не страдать от одиночества по отдельности.

Драко, узнав, что его родители не истинные друг другу, долго не мог в это поверить. Леди и лорд Малфой казались самим воплощением любви и взаимной поддержки. Но после рассказа отца юный Малфой стал лучше понимать свою маму, которая очень болезненно относилась к любому нарушению чистокровных традиций. Нарцисса Малфой никогда не одобрила бы не то что увлечение сына неподходящей ему девушкой, но даже таковую среди близких знакомых.

— Мне казалось, вы нацелились на Гринграссов, — тихо прошептал юноша, хотя прежде не собирался хоть когда-нибудь поднимать эту тему.

— Ты же знаешь, что выбор всегда за тобой, — пожал плечами отец. — Как леди и лорд Малфой мы надеемся, что твоя пара будет ведьмой из хорошей семьи нашего круга. Мы просто рассматриваем кандидатуры, чтобы дать тебе рекомендации. На всякий случай. Но мы не можем настаивать, ты же знаешь. Наше мнение ни на что не влияет. И как твои родители мы примем любой выбор.

— Если этот выбор согласован с традициями, — предупредила мать.

— Мама…

— Ты десять месяцев в году находишься в школе, где все несовершеннолетние альфы и омеги носят блокаторы, а в кресле директора заседает маг, не первый год продвигающий идею, что истинность — пережиток прошлого, от которого стоит отказаться, — с расстановкой произнесла мать. — Моя… моя сестра наслушалась этих бредней. И разрушила несколько жизней.

— Ну-ну, — шепнул отец и мягко сжал локоть леди Малфой. — Не здесь. И не надо переживать из-за Драко.

— Верно, — быстро кивнул юный маг и добавил: — Ни я, ни кто-либо из моих друзей не слушает бред Дамблдора.

— В общем…

— Да, мама, я тебя услышал, — улыбнулся Драко, поцеловал леди Малфой в щеку, обнял отца и направился к ближайшему вагону.

— Но жаль, конечно, что Поттер столь слабая ведьма, — задумчиво сказал Люциус Малфой.

Нарцисса вопросительно вздернула бровь.

— Полукровка по матери, по отцу она самые сливки аристократии. Поттеры, Блэки. Поттеры наследуют Певереллам, а Певереллы — один из древнейших родов. Говорят, один из изначальных. За всю свою историю Малфои ни разу не роднились с Певереллами. Если бы только эта девочка родилась омегой, ей можно было не думать о приданом. Семья ее альфы заплатила бы алмазами по весу за такую невесту. Я бы заплатил. Но… вряд ли в крови Поттер есть хоть тень магии Певереллов. Жаль.

— Есть шанс, что именно Поттер рано или поздно станет наследницей Блэков, — смирившись с тем, что они все еще обсуждают Генриетту, призналась леди Малфой. — Сириус ведет распутный и опасный образ жизни, так и не обзаведясь ребенком… Его сын или дочь могли бы претендовать на титул, но у кузена пока есть лишь крестница. А других претендентов наследие Блэк отвергло.

Старшие Малфои переглянулись и аппарировали с платформы.

* * *

О разговоре с родителями Драко забыл в тот же миг, когда забросил сумку с вещами на багажную полку.

— Привет, — ухмыльнулась приятелю Панси, влетая в купе и кидая Гойлу свой рюкзак. — Только явился?

— Кто бы говорил, — фыркнул Малфой, рассматривая встрепанную подругу. — Ты откуда такая помятая.

Паркинсон показала Драко язык и счастливо рассмеялась.

— Похоже, Корвин опять отгребет от матери из-за опоздания, — хмыкнул Нотт, наблюдая за сокурсниками поверх книги. — Не бережешь ты его, дорогая.

— Не завидуй, — сладко пропела Панси и уселась на диванчик. — А где Блейз?

— Где-то бродит, — отмахнулся Тео.

— Нам нужно в вагон старост, — напомнил Паркинсон Драко. — Помнишь?

— Ах да! — спохватилась девушка, вскочила и вслед за Малфоем вышла в коридор.

— Ты такая счастливая, — с улыбкой произнес блондин.

Панси улыбнулась в ответ светло и радостно.

— А почему я должна грустить?

— Впереди десять месяцев в школе, — напомнил Драко.

— А вот и нет, — ответила ему слизеринка. — Четыре. Потом меня на две недели увезут в Швейцарию. Да и весной удастся вырваться на несколько дней.

— И все же…

— Я предпочитаю думать, что впереди не целых десять месяцев, а всего десять месяцев. А потом я буду на год ближе к завершению школы и к свободе, — посерьезнев, ответила девушка.

— А что Корвин?

— Он пробовал убедить маму перевести его к нам, но леди Лестрейндж непреклонна. Она хочет держать свою семью как можно дальше от Хогвартса и некоторых личностей.

Драко понятливо кивнул. Он и сам должен был учиться в Дурмстранге, как его кузены, но в последний момент выяснилось, что магический контракт Малфоев с Хогвартсом распространяется и на его поколение. Лишь внуки самого Драко были свободны в выборе. Удружили предки!

— А на Турнир? — уточнил Малфой. — Корвин не попал в делегацию?

— Дурмстранг привезет только старшекурсников, — покачала головой Панси и вздохнула.

Драко сочувственно потрепал подругу по плечу, и они двинулись в сторону вагона старост.

* * *

Среди старост ожидаемо оказалась Грейнджер, в этом году задиравшая нос еще выше.

— Она скоро перестанет видеть, куда идет, — фыркнула Панси на ухо Малфою, и он согласно кивнул.

А вот присутствие среди старост Уизела слизеринцев удивило. И с самого начала стало ясно, что староста из этого гриффиндорца выйдет ужасный. Шестой рыжик отвлекался, совсем не слушал профессора Флитвика, который проводил инструктаж.

— Никого другого выбрать они не могли? — покачал головой Малфой, когда студенты расходились по своим делам.

— Ну не Пухлика же старостой назначать? — хихикнула Паркинсон.

Пухликом слизеринцы называли Лонгботтома.

— Я видел его недавно, — признался Драко. — Похоже, в этом году не удастся его так называть.

— Да ты что? — заинтригованно округлила глаза Панси.

— Он сильно похудел, — кивнул Малфой.

— Хочу это увидеть! — воскликнула девушка и едва не рванула искать знаменитого гриффиндорца.

— Забыла? Нам надо обойти поезд и проверить обстановку, — напомнил Драко. — У нас первая смена.

— Тем более! — обрадовалась Паркинсон. — Давай-давай! Я туда!

Не успел Малфой еще хоть слово сказать, а девушка уже убежала прочь.

— Сплетница… — покачал головой блондин и пошел в противоположную сторону, мысленно пожелав подруге удачи.

Сам Малфой загадал отыскать Поттер и посмотреть на нее вблизи. И к своему удивлению очень быстро нашел, но в компании разыскиваемого Паркинсон Пухлика и двух рыжих бет.

Поттер была чем-то расстроена, но все равно выглядела лучше Джинни Уизли, считавшейся первой красавицей Гриффиндора. Русые волосы с золотистым блеском, чистая светлая кожа, правильные черты лица, невероятные зеленые глаза, ясные и глубокие, в которых легко читались эмоции. Курносый нос не портил облик, а придавал ему мягкости.

Одежда была новой и аккуратной, пусть и не очень дорогой, как и небольшой чемодан. Изящные черные туфельки с изумрудными пряжками отражали свет. Из-за того, что занятия слизеринцев почти не пересекались с барсуками, Малфой не мог вспомнить, как Поттер выглядела на предыдущих курсах. Но, видимо, денег Поттеров или родственников хватало на то, чтобы девушка одевалась получше кривившей нос Джиневры Уизли.

Когда умерла леди Лонгботтом, отец Драко был уверен, что Уизли быстро разграбят состояние сироты Невилла. Но Августа Лонгботтом что-то такое предполагала, потому как составила завещание, согласно которому ни сам Невилл, ни кто-либо, кто станет его опекуном, не мог получить из сейфов семьи ни единой золотой монеты до момента, когда наследнику исполнится двадцать пять. Для покупок Невилл получил специальную чековую книжку, а его ежегодные траты оказались ограничены суммой в двести галеонов. И как Уизли и Дамблдор ни старались, им не удалось ничего изменить. В итоге Уизли хозяевами разгуливали по Лонгботтом-мэнору, ели приготовленную эльфами еду, но в остальном продолжали существовать на мизерное жалованье Артура Уизли.

Выпроваживать гриффиндорцев Малфою не пришлось, Поттер справилась с этим сама. И сделала это тоже вполне по-гриффиндорски. Драко даже восхитился. Но дальше предложенного платка его общение с девушкой не пошло. Она явно не была настроена на беседу, а Малфоя отвлекли обязанности старосты.

Снова Поттер Драко увидел уже в Большом зале. Высматривать девушку пришлось долго, хотя Малфой заранее предполагал обнаружить ее среди барсуков или воронов, с которыми Слизерин почти не пересекался на уроках. Но и тогда молодому человеку пришлось покрутить головой, прежде чем Поттер нашлась среди младших студентов Хаффлпаффа, которые увлеченно ей что-то рассказывали.

Как и ожидалось, Дамблдор объявил о предстоящем Турнире. И весь ужин был посвящен обсуждению этой новости. И даже в спальне, готовясь ко сну, пятикурсники-слизеринцы продолжили болтать об этом. Драко знал о Турнире с начала лета и уже успел выстроить кучу теорий об испытаниях и размере выигрыша, так что лишь наблюдал со стороны. И незаметно для себя уснул. И ему снился он сам, пусть и выглядящий иначе, и его собственная, но совершенно иная жизнь.

"Падение вверх" — это и отсылка к песне группы Флер "Падаю вверх", и что-то вроде попытки совместить фразы "попасть в историю" и "с ног на голову".

Инструменты фикбука дают полнее описать фик, так что продублируем кое-что здесь:

Жанры: AU, Hurt/Comfort, Songfic, Ангст, Драма, Мелодрама, Омегаверс, Повседневность, Попаданчество, Приключения, Романтика, Соулмейты, Флафф, Хронофантастика

Предупреждения: Буллинг, Гендерсвап, ООС, Отклонения от канона, Постканон, Проблемы доверия, Упоминания смертей

Другие метки: 1990-е годы, AU: Другое детство, Аристократия, Без Избранного (Гарри Поттер), Без золотого трио, Блэкигуд, Борьба за отношения, Другой факультет, Дружба, Дурслигуд, Здоровые отношения, Истинные, Любовь/Ненависть, Малфоигуд, Мэри Сью (Марти Стью), Новая жизнь, Параллельные миры, Переселение душ, Попаданцы: В своем теле, Северус Снейп жив, Сложные отношения, Студенты, Уизлигады, Утраченная тройка, Учебные заведения, Эпилог? Какой эпилог?

А теперь о важном. Уже после первых глав возникло много вопросов и претензий, поэтому мы решили добавить что-то вроде списка пояснений (будет пополняться):

— Душа Гарри не заняла место души Генри. Две души слились в единое целое. Генриетта — девушка, которая помнит свою прошлую жизнь в качестве юноши.

— Среди меток к работе встречается так пугающий многих "омегаверс" (а еще «истинные»). Мы долго крутили-рядили, пытаясь выбрать инструменты, позволяющие рассказать историю так, как мы этого хотим, и пришли к выводу, что простое "соулмейт" тоже не все передает. В итоге тут что-то очень среднее. Такой недоомегаверс, гетный, лайтовый, больше про социальные статусы, магическую силу и (да!) некую предопределенность выбора партнера, чем про что-то... иное. Так что, подозреваем, любители омегаверса будут плеваться от разочарования.

— у работы стоит рейтинг “R”, что расшифровывается как: можно про интим и жестокость, но без детального описания.

— в самом начале создается впечатление, что это такая история про попытку закомфортить и осыпать плюшками-наградами, но не стоит обольщаться, стекло подвезут

— в своем желании не встревать во всякие истории героиня будет непреклонна, так что не стоит ждать от нее подвигов и свершений

— за "приключения" отвечают все остальные

https://t.me/rina_zelenaua — здесь можно найти буктрейлер (пост от 11.06.24)