Падение вверх (гет)

Мой близкий враг родней чужих

Исподтишка летят ножи

И увернуться невозможно

Но как словами передать

Что пустоту нельзя предать

А вот любовь совсем не сложно

Я наконец-то понял

Меня не держат корни

И при любой погоде

Я внутренне свободен

Я все оставлю в прошлом

Наотмашь хлопнув дверью

Я никому не должен

И никому не верю

Би-2 «Я никому не верю»

Гарри точно знал, когда все изменилось. Он мог назвать точный день и час, когда в глазах самых близких, вроде как, людей стал предателем. Девятое мая девяносто восьмого. Сразу после завтрака в Норе.

Они как раз получили почту и обсуждали вызов в Визенгамот на суды над Пожирателями. Рон и Джинни тогда довольно скалились, представляя, как слизеринцев и их родителей полным составом отправят в Азкабан. Гермиона морщилась, но помалкивала до тех пор, пока Гарри не заметил, что дети ни в чем не виноваты. Тут-то юноша и узнал много такого, чего и не думал услышать от подруги и всех собравшихся в доме Уизли.

Поттер опешил от слов, какими миссис Уизли поливала Пожирателей Смерти, но мог это понять, ведь волшебница потеряла сына в последней битве и едва не лишилась еще и дочери. Но слышать ругань в адрес детей, которым не было и четырнадцати… Когда же юноша завел разговор о Малфоях, взбеленилась даже Гермиона.

— Гарри, ты забыл, что случилось в их поместье? — едва не орала девушка, тыкая себя в безобразные шрамы на предплечье, складывавшиеся в слово «Грязнокровка».

— Нет, не забыл, — хмуро ответил Гарри, окончательно убеждаясь, что нужно обязательно выступить в защиту Малфоев. — Я помню, что Драко «не узнал» меня, не выдав Беллатрисе.

— Они поддерживали Реддла! В их поместье была его ставка. В их подвалах держали пленников! — перечисляла свои обвинения Гермиона. — Они не остановили Беллатрису! Если бы не Добби…

— Именно, Гермиона. Добби. Он не был домовиком Малфоев с конца нашего второго курса, но как он смог попасть в чужое для него поместье? Щиты мэнора пропустили его. Почему?

Девушка будто споткнулась о его замечание, а Поттер продолжил:

— Ты так ратовала за свободу эльфов. А ты читала о них хоть что-то? Если читала, то должна знать, что чужой домовик не может проникнуть в защищенное родовое поместье, если ему специально не открыли доступ. Малфои не дураки, они определенно закрыли доступ после освобождения Добби. Вряд ли им хотелось иметь шпиона в своем доме. Но в последний год доступ был открыт. Почему? И почему Драко соврал Белле? А его мать в Запретном лесу — Лорду?

— Это ничего не значит! — вскричал Рон. — Хорек должен сидеть в Азкабане. Гарри, ты вообще за кого? Ты теперь защищаешь Пожирателей?

Все остальные поддержали шестого Уизли. А Гарри явственно увидел пропасть, пролегшую между ним и рыжим семейством. Даже главная поборница справедливости выступила за самое строгое наказание для всех: взрослых и детей, женщин и мужчин. Разочарованно оглядев людей, которых прежде считал почти своей семьей, Гарри покачал головой и ушел из Норы камином быстрее, чем кто-то успел его остановить.

Поттер перенесся на Гриммо, заблокировал камин и велел Кричеру никого не пускать в дом. Защита на Блэк-хаусе напоминала решето, так что уповать оставалось только на магию эльфа.

Уизли и Грейнджер опомнились через пару часов, Рон и Герми явились увещевать Поттера, но не смогли попасть в бывший штаб Ордена. Когда Гермиона решилась на взлом, их с Роном изрядно потрепало и отшвырнуло. Кричер, восприняв слова хозяина буквально, не стал церемониться. Когда же от подруги прилетело гневное послание с Патронусом, Гарри лишь разочарованно покачал головой. Грейнджер была в своем репертуаре. Для девушки он был взрослым лишь тогда, когда принимал подходящие для нее решения или брал на себя ответственность. В любое иное время Гарри оставался в ее глазах маленьким эгоистичным ребенком. Рон же вновь обозвал его предателем.

Поттер не переменил своего решения и через несколько дней прибыл в Министерство. Его попытались перехватить, но мантия-невидимка позволила юноше добраться до зала суда без каких-либо усилий. Свидетельство Гарри оказалось ключевым, сколько Уизли ни старались, сколько ни вопила с места Гермиона, а Малфоев оправдали. Леди Нарцисса отделалась легким испугом, Драко — годом труда на благо общества, а лорд Малфой — десятью годами домашнего ареста и огромным штрафом.

На выходе из зала младший блондин тихо окликнул Поттера, и тот не стал отказываться от беседы с бывшим недругом. Они посидели в кафетерии Министерства, больше рассматривая свои кофейные чашки, чем общаясь, но как-то так вышло, что на следующий день Малфой был приглашен в Блэк-Хаус.

Уизли и Грейнджер все это не нравилось. Не нравилось это и другим выжившим орденцам. Но только рыжее семейство решилось действовать, когда Гарри стал раз за разом отклонять приглашения в Нору, проводя все больше времени в компании младшего Малфоя.

Первым начал Артур, почти уверенный, что мягкий метод позволит вернуть героя на путь истинный. Вот только тему мистер Уизли выбрал неудачную. Услышав о своей предполагаемой свадьбе, Поттер опешил и некоторое время удивленно слушал сбивчивый монолог взрослого мага. Но потом взял себя в руки и уточнил, когда он делал предложение Джинни, раз все считают этот вопрос решенным. Мистер Уизли смутился, пролепетал что-то о давней любви своей дочери и всеобщей уверенности в подобном развитии событий. Гарри ощутил себя загнанным в угол и грубо напомнил, что уже взрослый, а времена, когда за него решали, давно прошли.

Но в покое Гарри не оставили. Следующим с разговорами подкатил Билл, встретив Поттера в банке. Прислала письмо Гермиона, в красках описывая нервный срыв Молли Уизли и плачущую который день Джинни. Но Гарри слишком хорошо знал, что миссис Уизли крепче самых закаленных авроров, а Джинни он ничего не обещал ни прежде, ни теперь.

Через неделю в «Пророке» вышла статья о помолвке героя. Уизли в письме заверяли, что они с этим никак не связаны, все происки Риты Скитер. Драко лишь посочувствовал новому приятелю. Его самого тот же «Пророк» выставлял растлителем и людоедом. Гарри дал опровержение и получил вопиллер от Молли Уизли. Оказалось, герой не может защищать свою частную жизнь. Оказывается, этим он разрушает репутацию Джинни.

Драко успел просветить Поттера о слухах, ходивших по Хогвартсу с третьего курса мисс Уизли. Если верить хотя бы четвертой части, репутации у юной ведьмы не было уже давно. А над ее заверениями в любви к Поттеру и решенном браке не смеялся только ленивый или глухой.

— Если бы я был влюблен, то не разменивался на романы с кем-то еще, — как-то заметил Малфой, наблюдая за тем, как Гарри сжигает очередной вопиллер от безутешной отвергнутой «невесты». — А пока ее братцы всех убеждали в вашей любви, эта девица крутила то одним, то другим. Ты знаешь, что на Слизерине делали ставки, как быстро она бросит очередного ухажера?

— И кто выигрывал?

— Тот, кто угадывал количество карманных денег очередной жертвы, — фыркнул Драко. — Так что ты не верь в слова о вечной любви. Мисс Уизли влюблена в деньги. Она немного отступилась, когда выяснила, что Томас по маггловским меркам тоже вполне состоятельный жених. Но как только стало ясно, что ты наследуешь Блэкам, то эта девица тут же вцепилась в тебя, как краб. А ведь есть еще родственники… Стоит тебе жениться, мамаша тут же переедет в Блэк-хаус и заберет себе как минимум половину сейфов Поттеров и Блэков. Ты и глазом моргнуть не успеешь.

Гарри поморщился, вспомнив, как рыжее семейство хозяйничало в доме Блэков три года назад. Жить в подобном бедламе всю жизнь не хотелось.

Именно поэтому юноша не ответил на письма, а отправился в Гринготтс.

Но Уизли не спешили отступаться. И вскоре даже до запертого в доме на Гриммо Поттера стали доходить слухи о собственной невменяемости. То Рон, то Молли, то Джинни, то, особенно, Перси появлялись в каком-нибудь общественном месте и расписывали очередную животрепещущую историю то о разнесенном вдребезги этаже дома, то о скандале с битьем посуды, то о нападении. В какой-то момент прямо во время посещения одной из магических улиц от Гарри шарахнулись прохожие, когда он рассмеялся шутке Малфоя, и услышал предложение посетить Мунго или сразу сдаться в Аврорат.

Поттер и не предполагал, что дальше будет только хуже. Не верилось, что Уизли перейдут невидимую черту. Но они это сделали… Однажды Гарри не вернулся на Гриммо после прогулки.

Он очнулся в каком-то подвале, скованный по рукам и ногам светящимися колодками. Поттер не знал наверняка, но быстро выяснил, что на нем антимагические наручники. Он долго ждал визита похитителя, но никто не приходил в подвал целых три дня. Даже Дурсли не позволяли себе подобного. Если Гарри и наказывали, то выпускали в туалет и хоть как-то кормили.

Когда Гарри потерял сознание, кто-то этим воспользовался и к наручникам прибавился ошейник-накопитель, который просто откачивал магическую энергию.

То, что похитили его Уизли, Гарри выяснил случайно. После недели заточения юноша был настолько ослаблен, что мог лишь неподвижно лежать на полу. Он не дернулся даже тогда, когда тихо скрипнула дверь и в подвал кто-то вошел. Не дернулся, когда услышал над собой голоса Билла и Чарли. Он лежал неподвижно, когда рыжие братья обсуждали способы подчинить Поттера так, чтобы никто не заподозрил обмана. Гарри лишь мысленно усмехнулся, услышав, что Биллу не удалось, как когда-то, попасть в ячейку Поттера при помощи ключа. Как не удалось это ни по липовой доверенности, ни под оборотным.

Проверив состояние пленника, Уизли попытались применить к нему Империо, но то просто соскользнуло с безвольного тела. Когда же братья начали обдумывать глубокий Обливэйт и Амортенцию, Гарри окончательно сдался...

Отсеченный от магии и с поглощающим ошейником, он не мог справляться с физическим истощением. Тело, так и не восстановившееся после года скитаний, голода и тяжелейшего магического истощения, просто не имело резервов для выживания. А разум и не хотел жить.

Впав в предсмертное забытье, Гарри не знал, что провел в таком состоянии еще три дня, прежде чем его снова решили проверить. Не знал, что за кормление и питье для пленника отвечал Перси, в подвале которого и держали Поттера, но министерский чинуша был слишком занят борьбой за лакомое местечко у богатой кормушки. Не знал, что Малфой искал его все эти дни и едва не загремел в Аврорат, когда решился проверить Нору. Не знал, что Гермиона разругалась с Роном, когда стало ясно, что рыжее семейство что-то предприняло. Не знал, что Уизли ломились в Блэк-хаус, и Билл просто убил Кричера, защищавшего особняк. И не знал, что в самый последний миг, когда Грань оказалась очень близко, в маленький подвал, чуя приближающуюся магическую бурю, шагнула сама Смерть. Лик ее был скрыт серым маревом, но в каждом жесте сквозила скорбь. Когда потусторонний ветер схлестнулся с силой, выплеснувшейся из юного тела, Смерть бережно подхватила душу и унесла ее на руках, как любимое дитя.

Тело обнаружил Перси. И вызвал остальных братьев. Никто не заметил белого от ужаса лица третьего Уизли, Билл и Чарли списали это на естественную реакцию на внезапную смерть знакомого человека. И только сам Перси знал, что виноват в смерти Поттера, и опасался, что другие об этом узнают.

При очередной попытке попасть в Блэк-хаус оказалось, что дома на Гриммо нет. Его просто не существует. Как не существует и денег Поттера в Гринготтсе. Гоблины с презрительной усмешкой пояснили, что человек за Грань уходит таким же как в миг рождения, но только в том случае, если его судьбой лично не занимается кто-то из Великих. Больше банкиры ничего Уизли не сказали.

Но через месяц Перси начал сходить с ума. Ему всюду мерещился Поттер с сухими обветренными губами, молящий лишь об одном: «Пить!» Но семья об этом не узнала. Всех больше занимали Артур и Джинни, в один день обратившиеся почти в сквибов. Попытки как-то помочь родным провалились: Билла уволили из Гринготтса, Флер кто-то просветил о действиях мужа, и француженка, осыпав старшего сына Молли проклятиями, укатила к Делакурам; Рон попался на попытке пробраться в Отдел Тайн, и в этот раз подобный проступок ему не спустили; Джинни сгинула в Гринготтсе после скандала в главном зале банка, сутью которого было требование вернуть имущество Блэков; Молли оказалась проклята за попытку проклясть журналиста, взявшегося за расследование исчезновения Поттера; Гермиона лишилась шанса на карьеру в Министерстве, когда попыталась обвинить в исчезновении Гарри Малфоев. Ее выслали из страны и запретили возвращаться. Грейнджер отправилась в Австралию, надеясь присоединиться к родителям и начать карьеру там, но обнаружила не двух преуспевающих врачей, а перебивающихся случайными заработками людей, ночующих в бесплатных ночлежках. Вернуть им память не удалось. А за попытку заколдовать хозяина гостиницы девушка очутилась в местном Аврорате, и статус героини магической войны не уберег ее от штрафа и предупреждения. За повторное нарушение Гермиона угодила в местную тюрьму. Дольше всех от возмездия спасался Чарли, но и его вскоре постигло несчастье — он попал под драконье пламя.

Гарри ничего этого не знал. Он безвольным облаком плыл в безвременье между мирами, пока Великие решали его дальнейшее существование.

«Он умер и не может вернуться к прежней жизни», — сказала Смерть.

«Он получил слишком много страданий, но никто не ценил его жертву», — сказала Жизнь.

«Он достоин награды», — сказала Магия.

Гарри слышал их, но не вмешивался. Он даже мысленно не возразил Великим, хотя более всего желал остаться в безвременье.

«Достоин!» — было последним, что Поттер услышал, прежде чем рывком очнуться в каком-то полутемном помещении.

* * *

Несколько минут Гарри просто рассматривал комнату, которая очень напоминала… больничную палату. Попытка пошевелиться не принесла никакого результата. Он не мог и пальцем пошевелить. Но в припадочном писке зашлись какие-то приборы, маячившие по бокам, что-то заурчало — и руку начала сдавливать манжета для измерения давления. Уже теряя сознание, Гарри увидел, как открывается дверь и в палату входит какая-то незнакомая женщина средних лет.

Второй раз Поттер очнулся утром или днем. Хоть жалюзи и были опущены, солнечный свет проникал в палату, разбрасывая яркие блики по стенам и одеялу. Гарри зажмурился и застонал. Ужасно хотелось заслониться от света, но попытка поднять руку снова провалилась.

«Что со мной?» — апатично подумал парень, но обстановка не давала ответа. В поле зрения не было ничего, что объясняло происходящее. Но Гарри определенно был жив, хотя точно помнил приближение смерти.

Открылась дверь. И в палату вошла высокая худая блондинка. Поверх светло-голубого платья и тонкого бежевого кардигана был наброшен белый халат.

— Генри? — заметив, что Гарри ее рассматривает, спросила женщина и искренне обрадовалась. — О! Милая!

Поттер опешил, но женщина как-то по-своему поняла его растерянность.

— Генри? Ты меня помнишь?

Гарри внимательно присмотрелся к женщине, а потом с каким-то удивлением выдохнул едва слышное:

— Тетя.

— Да, милая, это тетя Петунья, — с улыбкой и тоном, каким разговаривала только с Дадли, произнесла миссис Дурсль. А это на самом деле была она. Только… женщина улыбалась и делала это по-настоящему искренне, а не кривилась при виде племянника. А еще тетя казалась моложе и ухоженней, хотя под глазами и виднелись небольшие тени.

«Будто она толком не спала в последние дни из-за беспокойства», — подумал Гарри и мысленно отмахнулся. Не могла тетя переживать из-за Гарри Поттера.

— Нужно позвать доктора, — засуетилась тем временем женщина, но Гарри уже уплывал в беспамятство и едва ее слышал.

В следующий раз Поттер проснулся во время осмотра. Рядом был молодой врач, медсестра и тетушка. Взрослые что-то обсуждали, но Гарри не мог и слова разобрать. Заметил лишь, что тетя совсем не выглядела обеспокоенной.

А в следующий раз Гарри пришел в себя и не отключился в считанные минуты. Уже позже узнал, что между его первым пробуждением и этим моментом прошло не несколько дней, а всего сутки.

Но лишь еще несколько дней спустя Поттер не только смог разобраться в ситуации, но заметил весьма существенную деталь, которую не замечал прежде. А все началось с того, что тетя, приходившая его проведать дважды в день, предложила умыться и расчесать волосы. Гарри кивнул раньше, чем задумался над словами миссис Дурсль.

А дальше произошло что-то странное. Сначала тетя аккуратно и бережно обтерла лицо, шею и руки племянника, попутно развлекая его рассказом о жизни соседей. Некоторые фамилии Гарри не узнал, но не сильно из-за этого обеспокоился. Но потом тетя взяла гребень и принялась за волосы, оказавшиеся длинными и золотисто-русыми.

Некоторое время Гарри просто следил за процессом, не соотнося его с собой. Пока тетя случайно не дернула Поттера за пряди, пытаясь распутать колтун.

— Кровь запеклась, — пробормотала тетя и попросила: — Потерпи, ладно?

Гарри чуть дернул головой. Сейчас он согласился бы на все. Особенно, если бы это помогло понять, что именно происходит.

— Ничего, ничего, — шептала тем временем Петунья Дурсль, бережно вычесывая кровавые хлопья. — Тебя обмывали, конечно, но не прополоскали волосы как следует, а они у тебя такие густые. Ничего. Потерпи. Дома прополощешь со своими зельями — и все будет хорошо. Не придется ничего выстригать.

Гарри оторопело моргнул.

Его тетя употребила слово «зелья», чего никак не могло быть.

«Я мертв и это какой-то посмертный бред?» — предположил молодой человек, но прикосновения чужих рук были уж очень реальными.

— Как?.. — едва слышно выдохнул Поттер и не узнал собственный голос, но решил подумать об этом потом.

— Что как, милая? — участливо спросила тетя.

— Как я…

— Что с тобой случилось? — предположила женщина, и Гарри облегченно наклонил подбородок. — О. Ты не помнишь? Тебя сбил велосипедист. Ты только приехала, вещи толком не распаковала… Я… Если бы только могла предположить подобное, то никогда бы не отправила тебя в магазин за пирожными! Прости, дорогая. Но тот день был такой суматошный! Вернон обещал хорошие новости и собирался заехать за Дадли после работы. Ты вернулась. Вся семья снова собралась под одной крышей. Я столько готовилась, но совершенно забыла о десерте!..

— Вы не винова… — искренне прошептал Гарри.

Последняя встреча с тетей перед войной и год скитаний по буеракам заставили Поттера взглянуть на Дурслей под другим углом. Он не воспылал к ним любовью, но начал лучше понимать, как жилось семье магглов под одной крышей с маленьким магом. Нынешняя же Петунья Дурсль и вовсе казалась совершенно иным человеком, к которому не получалось испытывать какие-то негативные эмоции. Тетя не разыгрывала доброту и любовь, она была добра и смотрела на Поттера с виной и любовью во взгляде.

— Виновата, конечно, — отмахнулась Петунья. — Ты провела в дороге столько часов, а я!..

— И что было… потом? — с трудом выговорил Гарри. И напрягся, снова услышав собственный голос.

«Что со мной случилось, Мордред все побери?» — подумал парень.

— Ты упала, ударилась головой, — продолжила рассказывать тетя. — Потеряла сознание. Я так растерялась, что совершенно забыла, как вызывать этих… из Мунго. А обычную скорую уже вызвали соседи. Тебя забрали и привезли в больницу. Врачи говорят, что ничего страшного не произошло… Но ты сутки была без сознания! И это они называют «ничего страшного»!

— А…

— В остальном ты цела, только ссадины и синяки, — быстро произнесла тетя. — И самая большая ссадина на голове.

Женщина бережно коснулась головы Гарри, и он только сейчас ощутил стягивающий кожу пластырь.

— Врач говорит, что они собираются понаблюдать за тобой несколько дней, — продолжала тем временем тетя. — А потом мы с Верноном сможем забрать тебя домой. Придется какое-то время обойтись без телевизора и книг, а еще попить кое-какие лекарства.

Гарри вяло кивнул и вздохнул.

— Я тебя заболтала совсем, — опомнилась миссис Дурсль. — Так. Я тебя оставлю пока. Но позже вернусь и еще посижу рядом. Хочешь, куплю какой-нибудь журнал в киоске и почитаю тебе?

Поттер неопределенно замычал и прикрыл глаза. Его утомил не разговор, а те странности, которым он пока не нашел объяснения.

— Можно мне…

— Да, милая? — тут же подскочила к кровати тетя. — Что ты хочешь?

— Посмотреть на себя.

— О, не переживай, — заверила женщина, поднимая с пола сумочку, — ссадина заживет, ничего не будет видно.

Через миг напротив Гарри оказалось карманное зеркальце тети, и Поттер с жадностью в него уставился. И замер, потрясенно разглядывая отражение.

Из маленького квадратика на парня смотрела миловидная девушка, в зеленых глазах которой плескалась паника. Лоб, как раз там, где у Гарри был шрам, закрывала нашлепка широкого больничного пластыря. Даже спутанные и грязноватые волосы не портили внешность девушки.

— Видишь, — пробормотала Петунья Дурсль, протягивая руку и обводя невесомым жестом пластырь, — вот тут, у самых корней волос. И на самом деле ссадина не такая огромная. Не пугайся.

Но Гарри и не был напуган. Он был в ужасе.

Поттера выписали через четыре дня. Все это время он старался вообще не думать о том, что с ним происходит. Удавалось с трудом, но Гарри очень старался.

Тяжелее всего стало при выписке, когда тетя помогала одеваться, а потом под руку, как немощного, вела к машине. И вид моложавого высокого мужчины, в котором Вернон Дурсль узнавался лишь отчасти, лишь сильнее расшатал и без того слабые нервы Поттера. В итоге в доме родственников Гарри рухнул на кровать и накрылся одеялом, прячась от внешнего мира. Но Дурсли к этому отнеслись буднично, будто ничего иного не ожидали.

Пролежав не меньше часа неподвижно, Поттер все же поднялся и осмотрелся. Если в больнице его деятельная натура будто ушла в спячку, то дома любопытство подняло голову и требовало объяснений.

Комната была мало похожа на ту, в которой Гарри проводил каникулы. Другие обои и шторы. Другая кровать. Как и шкаф, и полки, на которых больше книг, чем когда-либо было у Поттера. На столе высилась стопка учебников, на стуле висел яркий желтый рюкзак. И даже в полумраке было видно, что он слишком новый и какой-то девчачий.

Тряхнув головой, надеясь, что в ней появится хоть одна мысль, Гарри тут же чертыхнулся, когда на глаза упали длинные пряди волос.

Кое-как добравшись до шкафа и надеясь, что в нем, как и в прежнем, есть зеркало, Гарри распахнул дверцу. В отражении появилась перепуганная девушка в светлом платье с огромными пронзительно-зелеными глазами. Волосы девушки на глазах вставали дыбом, как наэлектризованные, и от них во все стороны разлетались золотистые и изумрудные искры.

— Как подобное могло произойти?.. — пробормотал парень, но закончить фразу не сумел. Голова взорвалась от столь сильного спазма боли, что Поттер не удержался на ногах, свалился на пол и потерял сознание.

Она очнулась там, где упала. На полу, у распахнутого шкафа. Прошло, видимо, не так много времени, раз никто не поднял панику, но для девушки будто пролетели целые дни и месяцы.

Она помнила все, что с ней случилось. Обе свои… жизни?

Генриетта обдумала это слово, поднимаясь с пола и перебираясь на кровать, и согласно покивала.

Да, именно. Две жизни. Две жизни двух разных Поттеров в двух разных реальностях.

Она забыла, как Великие решали ее судьбу, но память вернулась вместе со вспышкой боли, объединившей разумы двух Поттеров. Посмертный бред оказался реальностью: Великие решили оставить ему существование, но перенесли в другой мир. То, что этот другой мир не совсем совпадает с прошлым, Поттер восприняла с философским спокойствием. А то, что в этом мире последний Поттер — женского пола, Генри и вовсе решила считать благом.

— Генри! — негромко окликнула тетя, заглянув в комнату. — Ты как? Как себя чувствуешь, милая?

Генриетта неопределенно пожала плечами и невольно поморщилась от резкой головной боли. Женщина нахмурилась, покачала головой и велела:

— Лежи. Я принесу тебе чай и немного печенья. Стоит поесть.

Блондинка подошла и тронула лоб племянницы прохладной сухой ладонью.

— Температуры нет. Но ты не слишком хорошо выглядишь. Я начинаю думать, что стоило оставить тебя еще на пару дней в больнице. Голова болит? Тошнит?

— Простите, тетя, — пробормотала Генри. — Я доставляю столько хлопот.

— О, не думай ни о чем подобном. Просто поправляйся, — строго, но с толикой нежности велела женщина и вышла из комнаты.

Генри долго смотрела на дверь, за которой скрылась блондинка, и осознавала, что вот эта чуть сердитая, но заботливая женщина — здешняя Петунья Дурсль.

Откинувшись на подушку, Поттер прикрыла глаза и попыталась разобраться в воспоминаниях.

Две реальности одновременно и совпадали, и разительно отличались. Так в жизни здешней версии Поттер присутствовали почти все знакомые Гарри люди, но внешне они мало походили на себя из другого мира.

Здешний Вернон Дурсль совсем не напоминал жирного борова. Мало того, что выглядел мужчина иначе, так он еще и посещал спортивный зал два раза в неделю, что наряду с располагающей (пусть не самой впечатляющей) внешностью и приятным голосом объясняло и брак мужчины с довольно красивой Петуньей Эванс, и неплохие успехи в бизнесе продаж строительной техники. Дадли пошел в отца, только глаза, светло-зеленые, унаследовал от матери.

К Генри Дурсли относились гораздо лучше, чем к Гарри его родственники. И объяснялось все довольно просто.

В этой реальности глобально история развивалась ровно так же, как и в реальности Гарри. И здесь магическую Европу потрепал Гриндевальд, и победил его Альбус Дамблдор. Случился здесь и Тот-Кого-Нельзя-Называть. А тридцать первого октября 1981 года один ребенок выжил после Авады. Но это был не ребенок Поттеров!

В этой реальности история Лили Эванс и Джеймса Поттера развивалась параллельно с историей родителей Гарри. Они дружили-враждовали с теми же людьми, что и их копии из иного мира. И здесь друзья-приятели Джеймс и Сириус выбрали стезю авроров. Лили хотела стать целителем, но отложила окончание обучения из-за беременности и рождения ребенка. Было здесь и злополучное пророчество, под которое подходили дети Поттеров и Лонгботтомов. Но дальше события расходились.

Тридцать первого июля 1980 года у четы Поттеров родилась дочь, Генриетта Александра Поттер. И местный Волдеморт мгновенно отверг даже идею того, что его соперницей может быть девочка. Своим противником он выбрал Невилла.

Но Джеймс и Лили все равно погибли в конце 1981 года. Джеймс был тяжело ранен в первые дни декабря во время рейда в один из злачных магических районов Эдинбурга. Лили же утянуло за Грань из-за того, что в свое время, поддавшись романтической чуши и считая себя умнее всех, юные возлюбленные заключили полный магический брак. Будь Лили чистокровной или хотя бы сильной полукровкой, через супружескую связь она могла вытащить Джеймса практически с того света, но рыжеволосая красавица была всего-то юной магглорожденной волшебницей, которую учителя и друзья слишком часто уверяли в ее силе и исключительности.

Из-за того, что Генри Поттер не была ребенком пророчества и вообще родилась очень слабенькой колдуньей, ее судьба не заинтересовала Альбуса Дамблдора. А Сириус Блэк, хоть и был крестным Поттер, сам отказался брать ответственность за Генриетту. И судьбой девочки занимался подотдел в Департаменте семьи и брака.

Вернон Дурсль сначала хотел отказаться от навязываемого им с Петуньей ребенка, но все перевесила выгода: опекуны Генри Поттер получали в полное владение дом Поттеров, единовременную крупную выплату от Аврората и ежемесячное пособие до совершеннолетия девочки.

Дом Дурсль в итоге продал и все деньги вложил в свой бизнес. И его дела шли настолько хорошо, что семейство лет десять назад переехало с Тисовой на Дубовую улицу. Нынешний дом смотрел окнами на сквер и обладал важным достоинством — небольшим, но уютным садом. Да и само здание было больше. На первом этаже кроме кухни, столовой и гостиной размещалось две гостевых спальни. Комнаты же на втором этаже просто были больше, а у дяди и тети имелась личная ванная, в то время как Генри и Дадли делили одну общую.

К Генри Дурсли относились вполне неплохо. В этой реальности Петунья не писала писем Дамблдору, зато выяснила в Гринготтсе свой статус и удовлетворилась осознанием, что она сквиб. Отсутствие магии компенсировалось хорошим здоровьем и более долгой жизнью. А после оказалось, что и в мужья она неосознанно выбрала сквиба, так что уже дети Дадли могли родиться волшебниками.

Сыграло свою роль и то, что Поттер росла очень тихой, послушной и замкнутой девочкой. Генри никогда не перечила тете и дяде и не привлекала к себе внимание. Генриетте ужасно не нравилось ее имя, ей хотелось, чтобы другие называли ее Рие, Алекс или Лекси, но она смиренно принимала выбранное другими сокращение. Девочке хотелось носить красивые платья и туфли, забавные футболки и джинсы, но Петунья неизменно покупала племяннице вещи для школы и дома в универмагах, выбирая ценники со скидкой, что весьма плачевно сказывалось на внешнем виде и расцветке. И Поттер ни разу и слова не сказала против этого.

Зато у Генри с первых дней в доме Дурслей была своя комната, полный доступ к сведениям о себе и кое-какие книги о магическом мире, которые когда-то купили мама или тетя. И никто не запрещал говорить о магии. Тем более что Генри оказалась совсем слабенькой ведьмой — за первые десять лет она лишь раз или два двигала мелкие предметы силой мысли, благодаря чему дядя и тетя не опасались огласки. Они даже начали выбирать племяннице следующую школу, подозревая, что она не получит письмо из Хогвартса.

— Вот, — вернувшись в комнату с подносом, сказала женщина, — немного куриного бульона. Обязательно выпей.

— Хорошо, тетя, — тихо отозвалась девушка.

Потрепав племянницу по волосам, Петунья удалилась.

Врачи считали, что у Генри сотрясение мозга, но сама девушка, не раз испытавшая схожее состояние, легко опознала в недуге сильнейшее магическое и эмоциональное истощение. Похоже, столкновение с велосипедистом могло закончиться гораздо хуже, чем несколько ссадин, но у Генри случился выброс, спасший ее.

Девушка перетянула на колени поднос и взялась за печенье и бульон. Стоило подкрепить силы и разложить по полкам другие воспоминания. А вспомнить было что. Например, свое местное одиннадцатилетие.

К немалому удивлению семьи, свое письмо из школы Хогвартс Генриетта получила за неделю до дня рождения. И первые несколько дней даже спала с ним под подушкой, не веря в скорую встречу с волшебным миром.

На самом деле Генри не была отрезана от магического мира. Раз в год к Дурслям заглядывала добродушная ведьма магической социальной службы. Мисс Томкин радовала тетю и дядю аккуратным и вполне обычным внешним видом, а маленькую Поттер — подарками из мира магии. Ведьма приносила книги-развивашки, полезные для маленького мага игрушки, кучу всевозможных буклетов и пособий, а также полагающийся семейству набор портключей для прохождения ежегодного осмотра в Мунго и для экстренного визита в случае магического выброса. Но короткие визиты в Мунго или в Косой переулок девочка едва ли могла назвать погружением в магическую среду и ждала учебы в школе чародейства и волшебства с нетерпением. И ничто не могло остудить это чувство.

Даже то, что Джеймс в свое время оказался не способен получить титул лорда Поттера и потерял доступ в мэнор. Его это мало волновало, ведь к нему перешли все семейные сбережения. Вот только Поттеры жили одним днем: они потратили уйму денег на дом в Годриковой Лощине, легко расставались с немаленькими суммами ради сиюминутных радостей и много жертвовали на Орден Феникса. И в итоге к концу жизни существовали лишь на жалованье Джеймса, ни кната не откладывая. А это означало, что покупки к школе для Генри будут оплачивать дядя и тетя.

Это не обернулось для Генриетты ничем ужасным. Ей купили все из обязательного списка и еще кучу всего дополнительно, но тетя постаралась сэкономить, где только можно. Это означало, что Поттер достались подержанные учебники, тетради с обычными, а не красочными обложками, невзрачные перья, дешевенькие пергаменты и чернила. Форменная одежда для Хогвартса и так была какой-то серой, но Генри одарили кучей серых носков, чулок и нижнего белья. Даже пижама у будущей первокурсницы была непримечательного цвета пыльного неба.

Прокручивая в голове воспоминания, Генри удивлялась тому, что ни разу не позавидовала Дадли, на которого Дурсли тратились легко и всегда покупали только лучшее. Другой человек решил бы, что Генри забитая и безвольная. Но на самом деле девушка просто никому не завидовала, ни с кем себя не сравнивала. Была милой, очень спокойной, доброй. Ей будто досталось все то терпение и мудрость не по годам, которых не хватало Гарри Поттеру. Да, она мечтала о многом, но легко мирилась с тем, что мечты не станут реальностью.

Доев печенье, Поттер устроилась поудобнее, собираясь еще немного подумать о переменах в жизни, но довольно быстро уснула.

* * *

За следующие несколько дней Генри освоилась настолько, что стала выходить из комнаты не только ради визитов в санузел. И за это время она окончательно приняла новую себя. Все же психика подростка и волшебника удивительно пластична. Сыграло свою роль и то, что отныне последний Поттер был не героем, а самой обычной школьницей. Генриетта с радостью сбросила с плеч груз ответственности, который водрузили ей на спину много лет назад, и впервые за многие годы ощутила крылья за спиной.

За следующую неделю Петунья Дурсль выяснила, что племянница умеет варить самый лучший кофе и печь вкуснейшие морковные кексы, хотя прежде ни разу не стояла у плиты. А Рие, как решила называть себя новая Поттер, с ужасом осознала, что ей чертовски нравится готовить, убираться и ухаживать за садом. Особенно последнее. Девушка в такие моменты неосознанно сливала в пространство часть магического резерва, без палочки и каких-то заклинаний выполняя часть задуманного дела. И в итоге еда получалась вкуснее, дом блестел, розы тетушки за считанные дни стали гуще, зеленее, а бутоны грозили посрамить своими размерами соседские пионы. Немного понаблюдав за собой, Поттер поняла, что всему причиной стал изрядно подросший магический потенциал. Пока удавалось избавиться от излишков, занимаясь домашними делами, но долго так продолжаться не могло. Нужно было как-то это решать.

Вот только как?

На распределении тихая и флегматичная Генриетта Поттер ожидаемо попала в Хаффлпафф. И быстренько превратилась в неприметную серую мышку, до которой никому нет дела. И из своего серого уголка наблюдала за остальными обитателями Хогвартса целых четыре года, не обрастая ни связями, ни друзьями. И к кому она могла обратиться?

Ближе к дню рождения Дурсли, как и в предыдущие годы, выдали Генриетте деньги на покупки к школе. Всего-то сто пятьдесят фунтов, но и купить требовалось не так уж много: очередную стопку подержанных учебников, пару рубашек, новую юбку, пергаменты, перья и чернила. И Поттер решилась самостоятельно отправиться в Лондон. Дяде было все равно, а тетя лишь убедилась, что племянница помнит дорогу и взяла с собой бутылку воды и пару яблок.

В «Дырявом котле» на девушку не обратили внимания — в июле и августе в этой части магического Лондона всегда был наплыв детей и подростков.

Косой переулок в этой реальности мало чем отличался. Разве что витрины казались побольше, а дома — чуть выше. В конце изогнутой улочки знакомо высилось кривое здание Гринготтса. К нему Поттер и направилась, уверенно лавируя в толпе. Тут и там встречались чем-то знакомые лица, но Рие не останавливалась, боясь привлечь к себе ненужное внимание. У нее уже был разработан план на будущее, и первым пунктом в нем значилась незаметность. Генриетта Поттер собиралась и дальше наслаждаться своей обычной и тихой жизнью без ненужных опасностей.

Но в банке все пошло наперекосяк, когда гоблин, к которому девушка обратилась для обмена денег, вежливо пригласил ее пройти в один из кабинетов для приватной беседы. Так Рие узнала о том, что вместе с душой и магией Гарри Поттера в этот мир попало еще кое-что. Два гоблина, Златозуб и Костенос, с благоговением просветили Генриетту о том, что несколько недель назад на нижнем уровне банка, в самой защищенной зоне, появилась дверь в новое хранилище. И все это время банкиры ждали, когда же появится тот, кто является владельцем этого сейфа.

— И почему вы решили, что владелица этого сейфа я? — удивилась Рие. — Я ничего не знаю о нем. И ключа у меня нет.

— Мы видели печать магии на двери сейфа. И видим след этой же магии на вас, мисс Поттер, — ответил Златозуб. — Вас отметили Великие. Мы не смеем сомневаться в их замысле.

Не добившись ничего путного, Рие решила посетить хранилище. То разместилось едва ли не под носом у дракона, но девушку не испугал этот огромный зверь. А тот продолжал спать весь визит Поттер и гоблинов.

Дверь в хранилище открылась после нескольких капель крови на замок. Внутрь гоблины не пошли, чему Рие была очень рада. То, что девушка увидела, вызвало у нее ступор и неверие.

За первой дверью пряталась небольшая круглая пещера, из которой семь дверей вело в другие сейфы. На трех из них Генриетта увидела изображение головы королевского оленя, на остальных четырех — гримма.

— Как подобное возможно? — спросила девушка саму себя, заглядывая в сейфы.

Каждый сейф представлял собой внушительное хранилище, едва не до потолка наполненное самыми разными сокровищами: сундуками с галеонами, украшениями, золотой и серебряной посудой, артефактами, стеллажами с редкими книгами. Сейф Беллы Лестрейндж по сравнению с одним из этих хранилищ был крохотной комнаткой нищего. В прошлой жизни Поттер не изучал собственное наследство, но подозревал, что оно не было столь велико.

— По крайней мере, можно не переживать о том, что не хватит на мантии или книги, — решив подумать о случившейся финансовой независимости потом, лучше всего после совершеннолетия, сказала себе девушка, отыскала среди вещей на одной из полок в самом маленьком сейфе удобный черный кошелек из мягкой кожи и стала наполнять его монетами.

На выходе выяснилось, что мисс Поттер не нужен ключ для посещения своего хранилища. Но и кто-то другой не сможет в него войти без личного присутствия девушки. Эта новость очень порадовала Рие. Как и то, что гоблины никому не обязаны сообщать о том, что у мисс Поттер есть сейф. Предыдущая жизнь сделала Генриетту мнительной и осторожной. А еще скупой. И не только в плане денег. Рие не собиралась делиться с кем-либо ни своими средствами, ни самой собой. На этот раз она решила куда тщательнее выбирать друзей, а не хвататься за первого встречного.

Распрощавшись с гоблинами, следующие четыре часа Рие провела за покупками. Она не сорила деньгами, покупала хорошие, но не самые дорогие вещи, стараясь не выбиваться из уже сложившегося образа, и постоянно торговалась.

Домой Поттер вернулась с небольшим неприметным кожаным чемоданчиком, чем немало удивила тетю. Рие преспокойно соврала, что сумка досталась ей почти даром. На самом же деле этот маленький чемоданчик за секунды превращался в огромный шкаф и стоил в четыре раза дороже обычного школьного сундука. Внутрь сумки тетя не полезла, хоть и знала о чарах расширения, так что Рие удалось скрыть и внушительную стопку книг, и десять комплектов одежды на любую погоду, и несколько красивых платьев, и самую разную обувь. А еще все необходимое для школы и двойной запас перьев, чернил и пергаментов.

В чемодан же отправилась и новая волшебная палочка, хотя девушке совершенно не хотелось с ней расставаться.

Старая, совсем даже не остролистовая, а из древесины липы, треснула прямо в Косом переулке, немало озадачив свою хозяйку. Генри искренне порадовалась, что всего лишь уменьшала очередную покупку, а не кастовала что-то сложное.

Олливандер лишь поцокал, рассматривая пострадавший инструмент, а потом подержал Генри за запястье и предложил купить новую палочку, а не чинить старую. И на этот раз Рие отозвалась палочка из вишни, с чешуей виверны внутри, вымоченная в крови этого зверя.

Девушка специально вернулась в книжный и купила книгу о свойствах материалов для волшебных палочек и всю дорогу домой читала занимательный справочник. Вишня считалась символом начала и конца, мужского и женского. Палочки из этой древесины выбирали люди созидательные, добрые и нежные. И хотя чаще всего такие палочки доставались женщинам, но и мужчин они не обходили стороной. Идеальный выбор для Рие с ее двойственностью. А вот виверна была символом агрессии и неминуемой кары, что никак не вязалось с чистотой и невинностью вишни. Но Поттер была благодарна Олливандеру, которого, видно, интуиция надоумила создать столь противоречивую палочку. И пусть Рие не планировала кому-либо мстить, но и быть тихой и послушной, если кто-то решит и в этой реальности сделать из нее марионетку, не собиралась.

— В тихом омуте… — с интересом сказал Гаррик Олливандер, принимая от Поттер десять галеонов за палочку и крепеж для нее, и девушка была вынуждена с ним согласиться. Она и сама еще не знала, что от нее стоит ждать.

За следующую неделю Рие внимательно изучила учебники для пятого курса и переключилась на дополнительную литературу. Местная Поттер давно прочитала многое из того, с чем Гарри не сподобился ознакомиться даже к совершеннолетию. И хотя память у Рие была отличной, она все равно пролистала и те книги, что уже стояли на книжной полке, и те, что купила сейчас.

Особенно внимательно Генри читала книгу по магическому этикету. Пусть Драко и просветил Гарри по некоторым моментам их общей истории, книга, даже если местный этикет и отличался в чем-то, наглядно доказала, что в прошлой жизни Поттер ошибался на каждом шагу. Скольких бы проблем удалось избежать, изучи Гарри хотя бы половину простейших правил, знания о которых можно было купить за восемь кнатов! Возраст Поттера никак не мог служить оправданием его глупости. И как же обидно, что рядом не было ни одного взрослого, готового просветить героя. Каждый преследовал только свои цели. Рие шипела и плевалась, но от битья о стенку, по примеру эльфов, удержалась.

Зато мысли об эльфах и собственных ошибках как-то незаметно свернули в сторону одного конкретного эльфа, и девушка чуть неуверенно позвала:

— Кричер?

Эльф явился тут же, бухнулся на пол, обхватил колени Поттер и проскрипел:

— Хозяин Гарри!

— Кричер... ты... Ты тоже?

Эльф оторвался от коленей девушки, ошалело уставился ей в глаза, а потом широко улыбнулся.

— Хозяйка. Хозяюшка!

Через несколько минут расспросов выяснилось, что Кричер очнулся в этом мире в момент вызова. Свою смерть домовик не помнил. Только то, как безуспешно искал Гарри после его пропажи.

— Я искал, — кряхтел эльф, — но не мог найти.

Домовик плакал, Рие утирала его слезы своим платком и гладила по голове, делясь магией.

— Ты ничего не смог бы сделать, Кричер, меня заковали в кандалы, блокирующие магию. Там я была почти магглом. Ты не мог меня почувствовать.

— Хозяин Драко искал вас, — рассказывал домовик. — И хозяюшка Нарцисса. Лорд Малфой каждый день отправлял десятки писем разным волшебникам. Наследник Малфой плакал, когда прошло много дней, а ни зелья, ни чары не сумели помочь найти вас.

Рие печально улыбнулась. Ей было жаль Малфоя. Там, в иной реальности, после войны у Драко совсем не осталось друзей, и они с Гарри как-то невольно сошлись. Они так много проводили времени вместе, что ощущали общность, схожесть друг с другом. Но у них оказалось слишком мало времени, чтобы выяснить, какими станут их отношения в будущем, ждет ли их крепкая дружба или родиться на выжженном поле их юных жизней что-то большее, вроде братской сплоченности. Оставалось надеяться, что Малфой сумел отпустить память о прошлом и живет дальше.

Повздыхав еще немного и утешив Кричера, мисс Поттер велела ему вернуться назад и собрать сведения о жизни знакомых им обоим волшебников из этой реальности.

Эльф вернулся через три дня весьма удивленным, даже потрясенным. Он, живший уже третий век, не думал, что одна перемена в истории так изменит все события.

Итак, Невилл Лонгботтом повторил судьбу Гарри Поттера и стал Мальчиком-Который-Выжил. Это Рие знала и сама. Но Поттер не подозревала, какие баталии шли все 80-е между Дамблдором и Августой Лонгботтом.

Директор всячески пытался состряпать героический образ мальчика, но дорогу Альбусу перешла бабушка Невилла. Похоронив сына и невестку, Августа Лонгботтом коршуном следила за внуком. Попытка ее отравить провалилась, волшебница провалялась в Мунго неделю, но на тот свет не отправилась. Зато за эти семь дней дядюшка Энжи и тетушка Энид довели маленького Невилла настолько, что карапуз превратил обоих в белых мышей. Да так качественно, что их до сих пор не смогли расколдовать.

Леди Августа пресекла появление всевозможных сказочек о геройствах внука, пригрозила штрафами газетчикам, составителям справочников и изготовителям мягких игрушек. А еще восемь месяцев в году держала Невилла в разных интересных и далеких странах, ограждая и от славы, и от поклонников всех мастей. Бабушка и в школу отправила бы внука подальше, но контракт уже был заключен с Хогвартсом.

Из-за того, что пророчеству соответствовал только один ребенок, в ночь Хэллоуина Лестрейнджи ни на кого не напали и наравне с Малфоем-старшим отделались от многих лет заключения в Азкабане штрафами и пятном на репутации. А в мирное время стало известно, что весной 1981 года Беллатриса потеряла ребенка на восьмом месяце беременности. И это была первая беременность за десять лет брака этой сильной ведьмы. После таких новостей никто не удивился той невменяемости, которую замечали за волшебницей перед падением Темного Лорда.

Целители опасались бесплодия после всех потрясений, но уже весной 1982 года Белла озадаченно поглаживала едва наметившийся животик, а братья Лестрейндж, с которыми женщина состояла в тройственном союзе, счастливо улыбались. Материнство сотворило с Беллой чудо. Получив желаемое, волшебница пришла в себя, быстро восстановилась и успокоилась. Никто не видел более нежной и мягкой женщины. И только Сириус продолжал выводить ее из равновесия все эти годы. И причиной оказалась Генри.

Леди Вальбурга очень хотела забрать сироту Поттеров и лично воспитать. Но Сириус был отрезан от рода, и леди Блэк не могла действовать без его участия. А Сириус был готов на все, лишь бы поступить наперекор матери. В итоге бывший наследник довел Вальбургу Блэк до Грани и без всякого Азкабана. И Белла не собиралась прощать родичу ни измывательств над матерью, ни пренебрежения крестницей. При каждом столкновении Беллатриса устраивала родичу скандал и норовила запустить чем-нибудь заковыристым в лицо. От постоянного обитания в Мунго Сириуса спасало то, что леди Лестрейндж больше была занята своим браком и детьми, чем местью.

Прямо сейчас Белла вынашивала шестого ребенка и не собиралась останавливаться. Родольфус и Рабастан на эти заявления лишь улыбались, кивали и тетешкали темноволосых и темноглазых отпрысков, не задаваясь вопросом, кто из детей чей.

Сириус в этой реальности вместо того, чтобы прозябать двенадцать лет в Азкабане, наслаждался свободой, вседозволенностью и не таким уж и маленьким наследством дядюшки Альфарда. Дом Блэков закрылся после смерти Вальбурги и никого не пускал. Даже бывшему наследнику не удалось пробиться через защиту. Возможно, привлеки он к взлому Дамблдора, вдвоем им удалось бы попасть в Блэк-хаус, но неусыпное внимание родни мешало осуществить столь наглый план.

Как выяснил Кричер, наследством старшей ветви Блэков интересовались те, кто в свое время сам же оборвал все связи с семьей. Что Сириус, что Андромеда хотя бы раз в пару месяцев пытались проникнуть в дом, а в банк заявлялись как минимум раз в год. Беллатриса и Нарцисса пристально наблюдали со стороны, но не вмешивались, лишь злорадствовали. Остальные же Блэки были или слишком заняты, или слишком стары, чтобы хоть чем-то интересоваться.

Самым интересным оказалось то, что Генриетта была включена в допуск Блэк-хауса. Рие заподозрила, что и в другом мире дом вскрыли не без косвенного участия Гарри Поттера. Девушка не удивилась, если бы оказалось, что там Дамблдор просто-напросто воспользовался ее кровью, а Сириусу скормил историю о своих прекрасных навыках взломщика. Или же все было еще проще — Дамблдор привлек к делу Билла Уизли, а за молчание посулил денег.

Не желая повторения подобной истории, Генри решилась посетить Блэк-хаус перед отправлением в Хогвартс. Кричер с радостью перенес юную хозяйку прямо на порожек особняка. Наученная опытом с хранилищем в банке, девушка без уговоров взялась за дверной молоток и с силой сжала латунное кольцо, змеи на котором мигом ожили и ощутимо цапнули за руку. Рие без звука выдержала эту проверку, с интересом отметив то, что все еще прекрасно понимает смысл змеиного шипения.

— Добро пожаловать в Блэк-хаус, — проскрипел домовик, когда дверь сама собой отворилась.

Девушка кивнула и, осматриваясь, вошла. Дом выглядел не так плачевно, как ей помнилось: ни пыли, ни плесени. Только чуть затхлый воздух, в котором ощущалась отчетливая трупная сладость. Дернув плечом, Рие дошла до портрета леди Блэк и отдернула занавески.

— Бабушка, — позвала Генри, рассматривая изображение нервно вздрагивающей во сне довольно молодой женщины с ранней сединой.

Вальбурга резко вскинулась, дернула рукой с зажатой в ней волшебной палочкой и уставилась на гостью. Молчание длилось так долго, что Поттер услышала тихое шебуршание откуда-то сверху.

— Генриетта, — наконец сказала леди Блэк. — Сколько тебе?

— Недавно мне исполнилось пятнадцать, бабушка, — ответила Рие. — Сейчас август 1995 года.

— Ты выглядишь младше, — со вздохом покачала головой нарисованная волшебница. — Из чего твоя палочка?

— Вишня и чешуя виверны.

Леди Блэк потрясенно вскинулась и прошептала:

— Вот как? Сильное сочетание. Мне говорили, ты родилась слабой ведьмой. Откуда такая палочка?

— Все меняется, — пожала плечами Генри и, подтверждая свою силу, зажгла на кончиках пальцев маленький золотистый огонек.

Портрет леди Блэк хмыкнул, а потом безудержно расхохотался.

— Это будет интересно, — сказала Вальбурга. — Похоже, никто не знает, что ты стала сильнее, так?

Рие кивнула.

— И ты никому не скажешь? — Новый кивок. — Очень по-слизерински.

— Я учусь на Хаффлпаффе, — предупредила девушка.

— И что? — отмахнулась нарисованная ведьма. — Ты от этого не перестанешь быть настоящей слизеринкой.

Рие только хмыкнула на это замечание.

С леди Вал они проговорили несколько часов. Волшебница рассказала Генриетте, как запечатать дом понадежнее, и показала, где в доме расположен семейный сейф с артефактами. Там Рие подобрала себе очень простые с виду серьги из белого золота и изумрудов, являвшиеся надежной защитой от чтения мыслей. Лучшим в серьгах было то, что их назначение не мог распознать волшебник, не связанный с Блэками кровью.

Завершив дела, Генри вернулась на Дубовую и побеседовала с тетей, предупредив, что может не вернуться к Дурслям следующим летом.

— Я чувствую, что у меня поднялся уровень магии, — решив, что полуправда подойдет лучше всего, начала объяснять девушка. — Если судить по тем книгам, которые я читала в Хогвартсе, это нормальный процесс для моего возраста. Уровень растет у всех магов. Порой даже скачками. Но до совершеннолетия моя магия будет нестабильной, возможны выбросы. Спровоцировать может стресс, гормональный сбой из-за переходного возраста. В это время мне будет опасно рядом с вами.

— И как ты собираешься решить эту проблему? — напряглась тетка.

— Покровительство какой-либо семьи или ученичество, — пожала плечами Рие. — И на каникулах я буду проживать среди магов. Но вы никому не говорите, что я больше не живу с вами.

— Почему? — хмуро уточнила миссис Дурсль.

— Вы же хотите и дальше получать пособие? — усмехнулась девушка. — А меня, если найду подходящую семью, и так будут содержать. Но я буду заглядывать и что-нибудь придумаю для мисс Томкин. Ну и... я буду писать.

— Тогда ладно, — в конце концов согласилась Петунья. — Но ты будешь обо всем меня предупреждать. Не хочу попасть впросак, если что. Сразу напиши, если найдешь решение. И сообщай все новости о себе. И возвращайся, если ничего не выйдет.

— Хорошо, тетя, — улыбнулась девушка.

Первого сентября Генри перенеслась на платформу 9 и ¾ при помощи магии Кричера почти за два часа до отправления поезда. Студентов и родителей на платформе было совсем мало, так что девушка смогла неспешно выбрать для себя купе поудачнее. И до одиннадцати Генри внимательно посматривала на прибывающих, сравнивая знакомых по двум реальностям магов. Кто-то был очень похож, как Ханна Аббот или сестрички Патил, а кого-то Рие не узнала вовсе. Задача с опознанием осложнялась тем, что мисс Поттер мало с кем общалась, а на ребят с других факультетов почти не обращала внимания.

В половину одиннадцатого через арку прошло семейство Уизли, как саранча облепившее пухлощекого бледного парня. Генри невольно скривилась, наблюдая эту картину. Когда-то ей нравилось находиться в центре внимания, но со стороны поведение Уизли походило не на заботу, а на попытку отгородить героя от других людей. В случае с Гарри Рону и Гермионе это вполне удалось, но за Невиллом Поттер не следила так уж пристально. Хотя похождения здешнего спасителя не прошли мимо Рие, сам по себе Лонгботтом ее мало интересовал, и девушка не следила за его жизнью, как другие в Хогвартсе.

В этой реальности смена героя повлекла за собой изменения и в знакомых Рие событиях. Так первый курс прошел почти без приключений. Случился только тролль, от которого Гермиону спасали Невилл, Рон и близнецы. Но после этого леди Лонгботтом подняла такой крик, что директор дневал и ночевал в Министерстве, а после затаился до самого лета.

В июле 1992 года леди Августа заболела и внезапно умерла. Опеку над Невиллом заграбастал Дамблдор. И уже к двенадцатилетию героя в Лонгботтом-мэноре обживались Уизли. А со второго курса начались геройские приключения.

Защита философского камня чуть не стоила волшебному миру их спасителя.

В этой реальности молодой Северус Снейп схлопотал проклятье и не ходил в «Кабанью голову». Снимая же проклятие, зельевар был вынужден обратиться к собственному деду, лорду Принцу. Тот долго кривился, но взялся вытягивать внука из того болота, в которое тот сам себя загнал. И в итоге пророчество Темному Лорду передал другой маг, а Северус Снейп к моменту смерти Лили Поттер избавился от Метки. И обзавелся титулом наследника, а не чувством вины. А без чувства вины Дамблдору не удалось приковать молодого мастера зелий к Хогвартсу, и ловушку для героя пророчества сооружал Слагхорн, по лени плеснувший во все флаконы слабительного.

На третьем курсе повторилась история с дневником. Как это могло случиться, если весь предыдущий год Джинни хвостом ходила за золотым трио, все лето провела в компании Невилла и в Хогвартс они приехали почти помолвленными, Рие сейчас никак не могла уразуметь. Братья Уизли, Грейнджер, Лонгботтом и весь Гриффиндор не заметили, что веселая общительная девочка превратилась в тень самой себя.

За год Джинни спровадила на больничную койку шестерых студентов, привидение, кошку и жабу. Но в итоге отделалась легким испугом. А вот Невиллу изрядно досталось сначала от Добби, который попытался пристукнуть героя здоровенным горшком из теплиц, а после — от василиска. Официально все держалось в строжайшей тайне, но студенты передавали друг другу слухи о том, что Лонгботтом не просто упал с лестницы, а переломал половину костей во время встречи с монстром из Тайной комнаты. В этот раз василиск остался жив, но заперт под замком. А Локхарт сочинил свою версию битвы с чудовищем, приписав себе все лавры спасения школы, хотя на самом деле сбежал из Хогвартса сразу после исчезновения мисс Уизли.

Собственного крестного, сидящего в Азкабане, у Лонгботтома не имелось, а Сириуса Блэка если кто и преследовал, так многочисленные воздыхательницы, так что на четвертом курсе Хогвартс не сторожили дементоры. Зато внутрь пробралась не менее опасная тварь — Министерство протолкнуло Долорес Амбридж на пост инспектора, желая разобраться, что на самом деле происходит в школе.

До Поттер розовой жабе не было никакого дела. Как и до большинства студентов. Мисс Амбридж интересовал только директор и его методы воспитания героев. Невилла эта ведьма трогать не собиралась, но, науськанный Уизли и Грейнджер, Лонгботтом взялся доводить инспектора выкриками с места и всевозможными каверзами. И как итог — кровавое перо и исполосованная шрамами рука. При этом Рон, Джинни и Гермиона ни разу не попали на отработки к розовой жабе.

В этом году, как узнал Кричер, должен был состояться Турнир Трех Волшебников, и Рие заранее сочувствовала пухлощекому гриффиндорцу. Тот и не догадывался, что ожидало его в следующие месяцы.

За несколько минут до отправления на платформу аппарировали Малфои. Рие замерла, всматриваясь местную версию беловолосого семейства. Нарцисса и Люциус казались моложе знакомых леди и лорда лет на десять, но девушка тут же напомнила себе:

— Ничего удивительного. Они жили спокойно последние годы, без страха друг за друга.

Но если старшие маги были хотя бы похожи, то Драко выглядел совершенно иначе. Те же светлые, почти серебристые волосы и серые глаза, но совершенно другие черты лица, рост. Даже манера держаться. Рие чуть разочарованно вздохнула, видя, как парень смущенно наклонился, чтобы мать смогла поцеловать его в щеку. Но потом Драко криво усмехнулся какой-то шутке отца, и Поттер едва не расплакалась. Это была усмешка ее Драко. Того самого Малфоя, которого знал Гарри Поттер. Верного врага. И почти друга.

Девушка отвернулась, вздыхая полной грудью, и не видела, что за ней несколько последних мгновений пристально наблюдали.

* * *

Как только поезд издал последний гудок, отправляясь в путь, Генри извлекла из своей поклажи фотоальбом. На Дубовой у девушки не хватило духу пролистать его, и она решила сделать это сейчас, пока под стук колес снизошло умиротворение и никто не набивался в попутчики.

— Те, кто знал местных Поттеров, сказали бы, — усмехнулась девушка, разглядывая первые колдофото, — что я вылитая мать, только с отцовским цветом волос.

Волосы, и правда, по оттенку совпадали с цветом волос Джеймса и были значительно светлее волос Гарри Поттера.

А вот Сириус выглядел похоже. Как и Ремус. Это оказалось особенно болезненным открытием.

— Пусть такими и остаются, — с надеждой шепнула Генриетта, с грустью понимая, что со здешним Сириусом вряд ли удастся наладить контакт. Этому Блэку ничего не мешало самому воспитать крестницу, но он не пожелал этого делать. Будто без самого Джея ребенок Джея Бродягу не волновал. Ремус тоже не спешил повидать дочь друзей. А ведь в этот раз у него не было никаких препятствий для подобного.

Задумавшись над снимками со свадьбы, Генри вздрогнула, когда дверь купе распахнулась, и перед девушкой предстали рыжие парни-близнецы в одинаковых блеклых оранжевых свитерах. Фред и Джордж. Переглянувшись, маги ускакали прочь, позабыв закрыть дверь.

Следующей явилась невысокая пухленькая девушка с большими передними зубами и встрепанными кудрявыми волосами. Гермиона Грейнджер. Магглорожденная ведьма, заучка и зазнайка. Они с Генри не были знакомы лично, но, похоже, гриффиндорка считала, что ее-то все и так знают, а значок старосты позволяет смотреть свысока на всех остальных и забыть о банальной вежливости.

— Ты не видела моего кота? — громко и требовательно обратилась девушка к Рие.

Мысленно хмыкнув, Поттер только покачала головой. Грейнджер в своей новенькой мантии, купленной, чтобы значок старосты смотрелся выигрышнее, окинула Генри внимательным взглядом, будто подозревая в укрывании кота под юбкой, и убралась, высоко задрав нос.

Но не успела Рие выдохнуть, как в купе практически ввалился плотный высокий парень в перекрученной мантии.

«Невилл Лонгботтом — новый герой и победитель Того-Кого-Нельзя-Называть», — не без сочувствия подумала Поттер, рассматривая юного мага сквозь ресницы.

Шрам обнаружился на шее сбоку. Ни тень уха, ни волосы, ни воротничок не скрывали отметину. Ее будто выставили на самое видное место.

Рие поморщилась.

— Э… — заметив девушку, выдавил Невилл. — Можно здесь побыть?

Поттер неопределенно пожала плечами и отвернулась к окну. В ее план на будущее не входило близкое общение с Избранным. В идеале Поттер и Лонгботтом не должны пересекаться до самого выпуска. Таков был план Рие. Она собиралась прожить самую нормальную жизнь из всех возможных, а для этого следовало оказаться так далеко от местного Мальчика-Который-Выжил, как только возможно.

Лонгботтом опустился на сидение и принялся поправлять мантию, косясь на Генри.

— Я Невилл.

Девушка перевела взгляд на юношу, пытаясь понять, зачем он вздумал знакомиться.

— Невилл Лонгботтом.

— Я знаю, — бросила она. — Мы учимся на одном курсе вот уже пятый год. А еще ходим на дополнительные к профессору Спраут в одно время.

Рие вновь перевела взгляд на вид за окном, ощущая пристальный взгляд попутчика.

— Правда? — кашлянув, смутился Невилл.- Прости. Я тебя совсем не помню и решил, что ты младше. А как тебя зовут?

— Генриетта Поттер, — отозвалась девушка, надеясь, что герой быстро потеряет к ней интерес.

— Поттер? — не без удивления и с явным расстройством переспросил юноша.

Но подумать о причинах его реакции Рие не успела — в купе заглянула Джинни Уизли.

— Нев! Вот ты где! — вскричала рыжая и попыталась плюхнуться на колени герою.

Рие хмыкнула, наблюдая за этой парочкой. Местная Джинни явно собиралась замуж за героя, не считаясь с мнением самого героя. И уже сейчас далеко продвинулась на пути к цели.

Не успел Невилл отпихнуть от себя девушку, которая пыталась его обнять, в купе ввалился еще один рыжий. На этот раз это был Рон Уизли. В новенькой мантии и со значком старосты на груди.

— Вот вы где! — пробасил парень, падая на сидение и задевая Рие тяжелой ручищей.

Девушка тихо вскрикнула, отодвинулась от молодого человека и одарила его недовольным взглядом.

— Что? — нагло вздернул брови Уизли, и Рие мысленно скривилась.

— Ничего, — тихонько выдавила девушка.

— Вот-вот, — ухмыльнулся рыжий, свысока разглядывая Поттер. — Ты кто вообще?

Рие нервно сглотнула. Поттер из этой реальности обожала читать и знала не меньше заклинаний, чем Грейнджер. И с учетом возросшего уровня магии вполне могла раскатать Рональда в тонкий блин. Но Генри хорошо знала Уизли. И знала, что первым делом рыжик пускает в ход кулаки. Даже против девушки, если решит, что та ему угрожает.

— Ой, Рончик, ты что? — хихикнула Джинни. — Это же сквибка с Хаффлпаффа.

Генри закусила губу, глядя на рыжую девчонку. Заметив горечь во взгляде Поттер, Невилл дернул Джинни за локоть и прошипел:

— Зачем ты так? Это невежливо.

— Ой, оставь, — отмахнулась мисс Уизли. — Что я такого сказала? Это ведь правда.

И с вызовом посмотрела на Генри. А та не знала, что сказать. И ей было страшно ввязываться в конфликт с семейкой Уизли.

— И все равно, — с нажимом произнес Лонгботтом. — Извинись.

— Извиниться? — опешила Джинни. — Я? Перед кем? И за что?

Уизли внимательно глянула на своего парня, потом на Генри, прищурилась и зло выпалила:

— Ты ее защищаешь? С чего вдруг?

Рие все меньше нравилась обстановка в купе. Очень хотелось, чтобы гриффиндорцы ушли и оставили ее в покое.

— Уизли, тебя слышно из соседнего вагона, — внезапно раздалось от двери, и четверо обитателей купе уставились на говорившего. — Мне интересно, ты все лето помалкиваешь, экономишь силы для скандалов в Хогвартсе?

На пороге стоял Драко Малфой.

— Ты что тут забыл, Малфой? — почти выплюнул Рон.

Генри беззвучно застонала. В этой реальности не было противостояния золотого мальчика и серебряного принца. Невилл проигрывал любую драку и словесную дуэль. Зато здесь была война между рыжими из золотого квартета и слизеринским змеем.

— Ничего. Просто шел мимо, — чуть растягивая гласные, спокойно ответил блондин. — И не смог проигнорировать знаменитый громовещатель Гриффиндора. Что тут у вас происходит?

Уизли пошел красными пятнами, но не отступился:

— Это все еще не твое дело. Или будешь защищать таких, как она? — Он ткнул в Поттер пальцем. — Вот твой папочка удивится!

— Рон… — попытался вразумить Уизли Лонгботтом.

— Я староста, — напомнил Малфой. — Как и ты. Мы должны пресекать беспорядки, а не устраивать их.

— Каких таких? — решилась спросить Рие, хмуро глядя на собравшихся из своего угла.

— Я тебя едва помню, у Гриффиндора нет общих занятий с барсуками-тупицами, — самоуверенно ухмыльнулся Рональд, явно чувствуя свое превосходство.

— Поттер. Генриетта Поттер. Полукровка. Нищенка. И почти сквибка, — припечатала Джинни.

Поттер отметила, что девушка не назвала ее бетой, ведь и сама, как все Уизли, являлась бетой.

— Джин… — сдавленно прошептал Невилл.

Рие закусила губу. Ужасно хотелось одновременно расплакаться и хорошенько отдубасить рыжую. Но вместо этого девушка сдержалась, сглотнула слезы, отвернулась и сказала, пустив в голос весь возможный холод:

— Мистер и мисс Уизли, потрудитесь покинуть это купе. Немедленно. Мистер Лонгботтом, вас это тоже касается!

— Пф! — напыжился рыжий. — Это почему?

— Я заняла это купе первой, вы заявились позже. И посмели грубить. Если через минуту вы все еще будете здесь, я сообщу о вашем поведении по прибытии в Хогвартс вашему декану, вашей матери и в Департамент образования. Как думаете, ваш значок старосты еще будет при вас к завтрашнему утру?

Рональд в один миг пошел малиновыми пятнами и начал мычать что-то неразборчивое, но Невилл, на счастье всех, перехватил приятеля и потащил его прочь. Джинни лишь фыркнула, удаляясь вслед за парнями. Рие отвернулась к окну и беззвучно всхлипнула. Слова Уизли ее не задели, задело само понимание, что раз Поттер не могла ничего предложить рыжему семейству, значит, ее допускалось оскорблять и втаптывать в землю. А скольких Рональд, Джинни и остальные обидели словом или делом тогда, в другой реальности?

— Возьми, — внезапно раздалось совсем рядом, и Генри вздрогнула. Рядом замер Малфой. В его протянутой руке был зажат белоснежный батистовый платочек с аккуратной изумрудной монограммой на уголке.

— Спасибо, — тихо ответила девушка, беря платочек, и вздохнула.

— Не обращай внимания, — посоветовал блондин. — Уизли — невоспитанная семейка. Отец говорит, из всех рыжих хоть какое-то воспитание, благоразумие и такт есть разве что у Уильяма Уизли, старшего брата этих двоих.

Генри кивнула и медленно промокнула ресницы мягкой тканью, ожидая, когда слизеринец уйдет. Но тот почему-то топтался рядом. Поттер не собиралась ему помогать. Столкновение с Уизли лишь сильнее убедили девушку в том, что ото всех старых знакомых нужно держаться подальше.

Из коридора донесся взрыв и чей-то вопль, и Малфой умчался разбираться с проблемой, а Рие смогла вздохнуть свободнее.

— На кого ты смотришь? — удивилась мать, заметив слишком пристальный взгляд Драко.

— Девушка, — не стал ни скрывать, ни слишком уточнять юный маг. Его родители были умными и все понимали без объяснений. Вот и в этот раз леди Малфой бросила короткий взгляд, прищурилась и сказала:

— Что-то знакомое в профиле. Немного блэковское.

— Но нос иной формы, — добавил отец. — И цвет волос…

— Тогда это Поттер, — сама себе кивнула волшебница. — Твоя ровесница. Твой непутевый дядя Сириус — ее крестный отец… Красивая. Красивее матери. Лили Эванс не была такой. Яркой из-за рыжих волос, но красивой? Не думаю.

— Поттер слабая ведьма, если я хорошо помню, — задумчиво произнес отец, но в его тоне не было предубеждения.

— Верно, — кивнула леди Малфой. — Из-за матери и так был велик шанс, что девочка родится бетой. Это и случилось. Беты, всем известно, магически слабее, но мисс Поттер — практически сквиб. Даже не представляю, каких трудов ей стоит учеба в Хогвартсе.

— Жаль девочку, — с искренним сочувствием произнес лорд Малфой.

— Да, — согласилась мать. — Красивая девочка, но это все, что у нее есть. Забудь о ней.

— Что? Мама! Я просто посмотрел на девушку! Что в этом такого? — смутился Драко.

— Ничего, — спокойно ответила леди Малфой. — Тебе пятнадцать. Смотреть на девушек в твоем возрасте — совершенно нормально. Но постарайся смотреть не только на хорошенькие мордашки.

Люциус улыбнулся жене и мягко напомнил:

— Ему пятнадцать, дорогая. Не требуй от него невозможного.

— Разве я что-то требую? — примирительно вздохнула мать. — Я лишь прошу тебя…

— Мы хорошо воспитали Драко, дорогая, — сказал отец и переглянулся с сыном.

Драко ответил отцу усмешкой.

С каждым годом леди Малфой все больше и больше тревожилась, и мужчины семьи знали, откуда растут ноги ее переживаний. Драко было лет десять, когда отец посчитал его достаточно взрослым и рассказал о тех скелетах, которые прятались в шкафах как Малфоев, так и Блэков.

История началась с тетки Андромеды, поминать которую в Малфой-мэноре строжайше запрещалось. Ее истинной парой оказался отец Драко. И в первое время ничего не предвещало бури, семьи подписали брачный контракт, назначили день свадьбы. А средняя дочь Сигнуса взяла — и сбежала. И с кем! С каким-то магглорожденным бетой. Заявила, что не собирается идти на поводу у звериных инстинктов, что выходить замуж надо за того, кого любишь душой и сердцем.

Скандал был знатный, Блэки выставили себя в не лучшем свете. Малфои с трудом приняли извинения, не затаив обиду.

После всего этого Нарциссу родня оберегала, как хрупкую вазу, боясь, что и она подпала под тлетворное влияние Дамблдора, как и ее старшая сестра. Гром грянул, но не оттуда, откуда все ждали. И всего через неделю после побега Андромеды.

Младшая из сестер Блэк очень любила розы, зелье-удобрение для своих растений готовила сама. Под предлогом, что в Блэк-хаусе зельеварня лучше, Нарцисса оставила дом на растерзание ссорящихся из-за Андромеды родителей и переместилась в дом тетки. Сириус в тот день сбежал в подвал отчего дома, спасаясь от уроков этикета.

Пока сестрица готовила зелье, наследник Блэков развлекал ее разговорами. И все было хорошо, пока разговор не коснулся Андромеды. Юный Сириус, как оказалось, полностью разделял мнение сбежавшей кузины. Нарцисса обиделась, отчитала мальчишку, тот в гневе скинул с полок банки с ингредиентами. Что-то попало в котел и вызвало сильнейший взрыв.

Магический выброс Нарциссы защитил юных испуганных магов, но в тот день мисс Блэк черпнула больше сил, чем могла. Но быстро пошла на поправку. Через пару недель даже смогла колдовать на прежнем уровне. Но только родные знали, что история закончилась для Нарциссы хуже, чем могло показаться. Что-то выгорело внутри юной ведьмы. Она превратилась в омегу-калеку. Нарцисса утратила способность как чувствовать, так и излучать истинный аромат, по которому альфы и омеги находят свою пару.

После этого Сириуса наказали еще раз, ведь кузен додумался заявить, что Нарциссе повезло. Сама же юная ведьма горевала много месяцев, чувствуя себя неполноценной.

Несколько лет спустя сама судьба пересекла пути Люциуса Малфоя и Нарциссы Блэк. Он потерял свою пару, она никогда бы не смогла найти свою. Они просто решили быть вместе, чтобы не страдать от одиночества по отдельности.

Драко, узнав, что его родители не истинные друг другу, долго не мог в это поверить. Леди и лорд Малфой казались самим воплощением любви и взаимной поддержки. Но после рассказа отца юный Малфой стал лучше понимать свою маму, которая очень болезненно относилась к любому нарушению чистокровных традиций. Нарцисса Малфой никогда не одобрила бы не то что увлечение сына неподходящей ему девушкой, но даже таковую среди близких знакомых.

— Мне казалось, вы нацелились на Гринграссов, — тихо прошептал юноша, хотя прежде не собирался хоть когда-нибудь поднимать эту тему.

— Ты же знаешь, что выбор всегда за тобой, — пожал плечами отец. — Как леди и лорд Малфой мы надеемся, что твоя пара будет ведьмой из хорошей семьи нашего круга. Мы просто рассматриваем кандидатуры, чтобы дать тебе рекомендации. На всякий случай. Но мы не можем настаивать, ты же знаешь. Наше мнение ни на что не влияет. И как твои родители мы примем любой выбор.

— Если этот выбор согласован с традициями, — предупредила мать.

— Мама…

— Ты десять месяцев в году находишься в школе, где все несовершеннолетние альфы и омеги носят блокаторы, а в кресле директора заседает маг, не первый год продвигающий идею, что истинность — пережиток прошлого, от которого стоит отказаться, — с расстановкой произнесла мать. — Моя… моя сестра наслушалась этих бредней. И разрушила несколько жизней.

— Ну-ну, — шепнул отец и мягко сжал локоть леди Малфой. — Не здесь. И не надо переживать из-за Драко.

— Верно, — быстро кивнул юный маг и добавил: — Ни я, ни кто-либо из моих друзей не слушает бред Дамблдора.

— В общем…

— Да, мама, я тебя услышал, — улыбнулся Драко, поцеловал леди Малфой в щеку, обнял отца и направился к ближайшему вагону.

— Но жаль, конечно, что Поттер столь слабая ведьма, — задумчиво сказал Люциус Малфой.

Нарцисса вопросительно вздернула бровь.

— Полукровка по матери, по отцу она самые сливки аристократии. Поттеры, Блэки. Поттеры наследуют Певереллам, а Певереллы — один из древнейших родов. Говорят, один из изначальных. За всю свою историю Малфои ни разу не роднились с Певереллами. Если бы только эта девочка родилась омегой, ей можно было не думать о приданом. Семья ее альфы заплатила бы алмазами по весу за такую невесту. Я бы заплатил. Но… вряд ли в крови Поттер есть хоть тень магии Певереллов. Жаль.

— Есть шанс, что именно Поттер рано или поздно станет наследницей Блэков, — смирившись с тем, что они все еще обсуждают Генриетту, призналась леди Малфой. — Сириус ведет распутный и опасный образ жизни, так и не обзаведясь ребенком… Его сын или дочь могли бы претендовать на титул, но у кузена пока есть лишь крестница. А других претендентов наследие Блэк отвергло.

Старшие Малфои переглянулись и аппарировали с платформы.

* * *

О разговоре с родителями Драко забыл в тот же миг, когда забросил сумку с вещами на багажную полку.

— Привет, — ухмыльнулась приятелю Панси, влетая в купе и кидая Гойлу свой рюкзак. — Только явился?

— Кто бы говорил, — фыркнул Малфой, рассматривая встрепанную подругу. — Ты откуда такая помятая.

Паркинсон показала Драко язык и счастливо рассмеялась.

— Похоже, Корвин опять отгребет от матери из-за опоздания, — хмыкнул Нотт, наблюдая за сокурсниками поверх книги. — Не бережешь ты его, дорогая.

— Не завидуй, — сладко пропела Панси и уселась на диванчик. — А где Блейз?

— Где-то бродит, — отмахнулся Тео.

— Нам нужно в вагон старост, — напомнил Паркинсон Драко. — Помнишь?

— Ах да! — спохватилась девушка, вскочила и вслед за Малфоем вышла в коридор.

— Ты такая счастливая, — с улыбкой произнес блондин.

Панси улыбнулась в ответ светло и радостно.

— А почему я должна грустить?

— Впереди десять месяцев в школе, — напомнил Драко.

— А вот и нет, — ответила ему слизеринка. — Четыре. Потом меня на две недели увезут в Швейцарию. Да и весной удастся вырваться на несколько дней.

— И все же…

— Я предпочитаю думать, что впереди не целых десять месяцев, а всего десять месяцев. А потом я буду на год ближе к завершению школы и к свободе, — посерьезнев, ответила девушка.

— А что Корвин?

— Он пробовал убедить маму перевести его к нам, но леди Лестрейндж непреклонна. Она хочет держать свою семью как можно дальше от Хогвартса и некоторых личностей.

Драко понятливо кивнул. Он и сам должен был учиться в Дурмстранге, как его кузены, но в последний момент выяснилось, что магический контракт Малфоев с Хогвартсом распространяется и на его поколение. Лишь внуки самого Драко были свободны в выборе. Удружили предки!

— А на Турнир? — уточнил Малфой. — Корвин не попал в делегацию?

— Дурмстранг привезет только старшекурсников, — покачала головой Панси и вздохнула.

Драко сочувственно потрепал подругу по плечу, и они двинулись в сторону вагона старост.

* * *

Среди старост ожидаемо оказалась Грейнджер, в этом году задиравшая нос еще выше.

— Она скоро перестанет видеть, куда идет, — фыркнула Панси на ухо Малфою, и он согласно кивнул.

А вот присутствие среди старост Уизела слизеринцев удивило. И с самого начала стало ясно, что староста из этого гриффиндорца выйдет ужасный. Шестой рыжик отвлекался, совсем не слушал профессора Флитвика, который проводил инструктаж.

— Никого другого выбрать они не могли? — покачал головой Малфой, когда студенты расходились по своим делам.

— Ну не Пухлика же старостой назначать? — хихикнула Паркинсон.

Пухликом слизеринцы называли Лонгботтома.

— Я видел его недавно, — признался Драко. — Похоже, в этом году не удастся его так называть.

— Да ты что? — заинтригованно округлила глаза Панси.

— Он сильно похудел, — кивнул Малфой.

— Хочу это увидеть! — воскликнула девушка и едва не рванула искать знаменитого гриффиндорца.

— Забыла? Нам надо обойти поезд и проверить обстановку, — напомнил Драко. — У нас первая смена.

— Тем более! — обрадовалась Паркинсон. — Давай-давай! Я туда!

Не успел Малфой еще хоть слово сказать, а девушка уже убежала прочь.

— Сплетница… — покачал головой блондин и пошел в противоположную сторону, мысленно пожелав подруге удачи.

Сам Малфой загадал отыскать Поттер и посмотреть на нее вблизи. И к своему удивлению очень быстро нашел, но в компании разыскиваемого Паркинсон Пухлика и двух рыжих бет.

Поттер была чем-то расстроена, но все равно выглядела лучше Джинни Уизли, считавшейся первой красавицей Гриффиндора. Русые волосы с золотистым блеском, чистая светлая кожа, правильные черты лица, невероятные зеленые глаза, ясные и глубокие, в которых легко читались эмоции. Курносый нос не портил облик, а придавал ему мягкости.

Одежда была новой и аккуратной, пусть и не очень дорогой, как и небольшой чемодан. Изящные черные туфельки с изумрудными пряжками отражали свет. Из-за того, что занятия слизеринцев почти не пересекались с барсуками, Малфой не мог вспомнить, как Поттер выглядела на предыдущих курсах. Но, видимо, денег Поттеров или родственников хватало на то, чтобы девушка одевалась получше кривившей нос Джиневры Уизли.

Когда умерла леди Лонгботтом, отец Драко был уверен, что Уизли быстро разграбят состояние сироты Невилла. Но Августа Лонгботтом что-то такое предполагала, потому как составила завещание, согласно которому ни сам Невилл, ни кто-либо, кто станет его опекуном, не мог получить из сейфов семьи ни единой золотой монеты до момента, когда наследнику исполнится двадцать пять. Для покупок Невилл получил специальную чековую книжку, а его ежегодные траты оказались ограничены суммой в двести галеонов. И как Уизли и Дамблдор ни старались, им не удалось ничего изменить. В итоге Уизли хозяевами разгуливали по Лонгботтом-мэнору, ели приготовленную эльфами еду, но в остальном продолжали существовать на мизерное жалованье Артура Уизли.

Выпроваживать гриффиндорцев Малфою не пришлось, Поттер справилась с этим сама. И сделала это тоже вполне по-гриффиндорски. Драко даже восхитился. Но дальше предложенного платка его общение с девушкой не пошло. Она явно не была настроена на беседу, а Малфоя отвлекли обязанности старосты.

Снова Поттер Драко увидел уже в Большом зале. Высматривать девушку пришлось долго, хотя Малфой заранее предполагал обнаружить ее среди барсуков или воронов, с которыми Слизерин почти не пересекался на уроках. Но и тогда молодому человеку пришлось покрутить головой, прежде чем Поттер нашлась среди младших студентов Хаффлпаффа, которые увлеченно ей что-то рассказывали.

Как и ожидалось, Дамблдор объявил о предстоящем Турнире. И весь ужин был посвящен обсуждению этой новости. И даже в спальне, готовясь ко сну, пятикурсники-слизеринцы продолжили болтать об этом. Драко знал о Турнире с начала лета и уже успел выстроить кучу теорий об испытаниях и размере выигрыша, так что лишь наблюдал со стороны. И незаметно для себя уснул. И ему снился он сам, пусть и выглядящий иначе, и его собственная, но совершенно иная жизнь.

"Падение вверх" — это и отсылка к песне группы Флер "Падаю вверх", и что-то вроде попытки совместить фразы "попасть в историю" и "с ног на голову".

Инструменты фикбука дают полнее описать фик, так что продублируем кое-что здесь:

Жанры: AU, Hurt/Comfort, Songfic, Ангст, Драма, Мелодрама, Омегаверс, Повседневность, Попаданчество, Приключения, Романтика, Соулмейты, Флафф, Хронофантастика

Предупреждения: Буллинг, Гендерсвап, ООС, Отклонения от канона, Постканон, Проблемы доверия, Упоминания смертей

Другие метки: 1990-е годы, AU: Другое детство, Аристократия, Без Избранного (Гарри Поттер), Без золотого трио, Блэкигуд, Борьба за отношения, Другой факультет, Дружба, Дурслигуд, Здоровые отношения, Истинные, Любовь/Ненависть, Малфоигуд, Мэри Сью (Марти Стью), Новая жизнь, Параллельные миры, Переселение душ, Попаданцы: В своем теле, Северус Снейп жив, Сложные отношения, Студенты, Уизлигады, Утраченная тройка, Учебные заведения, Эпилог? Какой эпилог?

А теперь о важном. Уже после первых глав возникло много вопросов и претензий, поэтому мы решили добавить что-то вроде списка пояснений (будет пополняться):

— Душа Гарри не заняла место души Генри. Две души слились в единое целое. Генриетта — девушка, которая помнит свою прошлую жизнь в качестве юноши.

— Среди меток к работе встречается так пугающий многих "омегаверс" (а еще «истинные»). Мы долго крутили-рядили, пытаясь выбрать инструменты, позволяющие рассказать историю так, как мы этого хотим, и пришли к выводу, что простое "соулмейт" тоже не все передает. В итоге тут что-то очень среднее. Такой недоомегаверс, гетный, лайтовый, больше про социальные статусы, магическую силу и (да!) некую предопределенность выбора партнера, чем про что-то... иное. Так что, подозреваем, любители омегаверса будут плеваться от разочарования.

— у работы стоит рейтинг “R”, что расшифровывается как: можно про интим и жестокость, но без детального описания.

— в самом начале создается впечатление, что это такая история про попытку закомфортить и осыпать плюшками-наградами, но не стоит обольщаться, стекло подвезут

— в своем желании не встревать во всякие истории героиня будет непреклонна, так что не стоит ждать от нее подвигов и свершений

— за "приключения" отвечают все остальные

https://t.me/rina_zelenaua — здесь можно найти буктрейлер (пост от 11.06.24)

— Мисс Поттер? — с веселым удивлением спросила декан, заметив входящую в теплицу Генри. — Не думала увидеть вас сегодня.

Девушка неопределенно пожала плечами и чуть улыбнулась, зная, что профессор никогда не пристанет с расспросами. За это, в общем-то, Спраут и нравилась Рие больше всего — к женщине можно было в любой момент обратиться за помощью и советом, не рискуя нарваться на отповедь, как с МакГонагалл, а сама декан в душу без мыла не лезла. Хотя была в этом и обратная сторона. В прошлом именно из-за такой позиции Спраут никак не вмешивалась в травлю Поттера со стороны барсуков.

— Не задерживайтесь сегодня, — предупредила декан перед уходом и строго погрозила пальцем. — Встречать гостей должны все студенты!

Рие кивнула, думая о том, что ее отсутствие вряд ли заметят. Это была приятная часть новой жизни — теперь никому не было дела до Поттер. Генри могла делать, что хотела, и никто не учил ее жизни, не ходил по пятам и не требовал вываливать все тайны на чужое обозрение.

— Хотя нет, — вздохнула девушка, поправив саму себя, — в этой жизни Гермиона такая же настырная и беспардонная.

С начала учебы прошло всего-то два месяца, но Грейнджер уже успела достать до печенок. И это при том, что девушки пересекались только на рунах, нумерологии и в библиотеке.

В этот момент дверь теплицы скрипнула, и внутрь шагнул Невилл Лонгботтом. Генри невольно застонала. Благо этот тихий звук потонул за скрипом вставшей на место двери.

— Здравствуй! — широко улыбнулся парень, увидев девушку. — Как поживаешь?

— Привет. Нормально, — была вынуждена ответить Поттер, после чего постаралась изобразить очень занятой вид.

— Что делаешь? — не унимался гриффиндорец.

Рие неспешно осмотрела полки с инструментами, судорожно соображая, чтобы такое придумать.

— Собираюсь подготовить грунт для пересадки визгоперок, — нашлась девушка. — Хочешь помочь?

Лонгботтом едва скрыл нервную дрожь, глянув на стеллаж позади Поттер, где застыли в своих горшках те самые визгоперки. Хоть парень и в этой жизни любил уроки гербологии, после знакомства с мандрагорами он по дуге обходил все визгливые растения, если была такая возможность.

— Нет! Нет, — мотнул он головой. — У меня есть свое задание. Да.

Рие пожала плечами и, подхватив с пола, бухнула на стол пустой ящик.

— Не буду мешать, — выдохнул герой и удрал в дальнюю часть теплицы.

Поттер сцедила усмешку в кулак и принялась наполнять ящик торфом из большого мешка. Сегодня ей удалось отделаться от гриффиндорца. День определенно должен был быть удачным.

Собственно именно из-за Невилла Рие и стала объектом внимания Гермионы Грейнджер.

Сначала друзья-гриффиндорцы героя ничего не замечали, но после даже ненаблюдательный Рон удивился тому, что его приятель на пятом году учебы стал чаще ходить на дополнительные к Спраут и много времени проводил в теплицах. И если Джинни, похоже, перемены в Мальчике-Который-Выжил не волновали, то Рон и Гермиона занервничали и принялись следить. Результатом их слежки стал короткий список тех, с кем Невилл часто пересекался у Спраут.

Вряд ли Рон и Гермиона как-то согласовывали свои дальнейшие действия, но каждый из них беспокоился за статус друга героя и не желал с кем-то делить свои достижения. Рон не стал заморачиваться, а просто переругался со всеми парнями, с кем Невилл перебросился хоть словом. А после принялся нашептывать другу, как тому все вокруг завидуют. Грейнджер действовала не так явно, но и не слишком далеко ушла от Уизли.

В один из визитов в библиотеку Рие решила восполнить недостающие знания по теме гендера. Изучив картотеку, Поттер выбрала несколько изданий и с интересом принялась за их изучение. И всего через какие-то четверть часа перед ней на стол, перекрыв весьма интересный, но не слишком информативный трактат колдомедика семнадцатого века, кто-то шмякнул брошюру в яркой обложке с печатью Министерства.

— Вот это то, что стоит читать, — менторским тоном заявила Грейнджер, глядя на Рие с превосходством. — Министерство Магии собрало все необходимые данные в этой брошюре.

Поттер была ошарашена поведением девушки. Ее растерянность Гермиона трактовала по-своему и добавила:

— Если не умеешь работать с информацией, то хоть у знающих людей спрашивай. Хотя бы у мадам Пинс.

«А лучше у меня, — так и читалось между строк. — Я, конечно, отчитаю за то, что меня оторвали от более важных дел, но, так и быть, помогу найти нужную книгу таким неумехам и недотепам, как ты!»

Не дождавшись благодарности от изумленной Генри, гриффиндорка презрительно фыркнула и отчалила к своему столу, а Поттер тихо выдавила:

— Это что сейчас было?

Тот раз был первым, но отнюдь не последним, когда Грейнджер обнаруживала свои сталкерские повадки и лезла с непрошенными советами. Всего через несколько дней Генри начала оглядываться, приходя в библиотеку, и впредь старалась не брать с полок хоть что-то, что не относилось к учебе.

Брошюру, кстати, Поттер просмотрела и засомневалась в умственных способностях гриффиндорки, раз та посчитала нелепую сорокастраничную муть достойной изучения литературой. Более того, Генри засомневалась, что брошюру на самом деле выпустили под надзором Министерства Магии, а все потому, что справочное пособие по гендеру больше походило на попытку выставить чистокровных каким-то зверьем, не способным контролировать собственные инстинкты.

Но и книги из школьной библиотеки не дали много сведений. Создавалось впечатление, что с полок сознательно убрали хоть что-то стоящее и полезное. Понятное дело, в распоряжении студентов, семьи которых насчитывали хотя бы пару поколений магов, были домашние библиотеки. И дети многое изучали дома или им рассказывали родители. Но оставались магглорожденные и полукровки, и именно этих ребят, похоже, пытались запутать и запугать, подсовывая или весьма расплывчатые данные, или жуткий кровавый триллер с элементами порно.

И Гермиона была ярким тому доказательством. Грейнджер искренне верила в правдивость сведений из брошюры, потому как кривилась при виде чистокровных, вроде Малфоя, похлеще, чем в прошлой реальности. Рие даже заподозрила, что никакого движения за защиту эльфов местная Гермиона создавать не будет, сразу перейдя к отстаиванию идей местного же Дамблдора.

А идеи у великого и светлого были весьма масштабные!

Вскоре после победы над Гриндевальдом Альбус Дамблдор заявил, что смог справиться с Темным Лордом, не будучи альфой или омегой. Мол, заявления о превосходстве кого-то в силе, обусловленное гендером — несусветная чушь. Хогвартского профессора выслушали и не подняли на смех лишь благодаря новоявленному титулу. Альбус сообразил, что с наскока ничего не изменить, и принялся планомерно, год за годом, гнуть одну линию поведения. И уже через десяток лет даже среди чистокровных стали появляться те, кто поддержал идеи Дамблдора.

Со стороны эти самые идеи даже выглядели достаточно благородно. Еще бы! Альбус радел за равенство магов разного происхождения и настаивал на сближении с магглами. Но в реальности никакого равенства политика Дамблдора не предполагала. Всеобщее благо должно было быть достигнуто за счет чистокровных, посредством принуждения их к постоянному ношению блокаторов.

В будущем же и того хуже! Альбус надеялся на легализацию зелья, превращающего альф и омег в бет. Фактически, Дамблдор настаивал на принудительном урезании магического потенциала и нанесении физических увечий большей части магов Британии.

Давать зелье, кстати, предполагалось в возрасте полутора-двух лет, что и вовсе выглядело изуверством в глазах здравомыслящих людей.

Лишь недостаточное количество сторонников у власти не позволяло Верховному чародею осуществить свою мечту о… всеобщем благе.

В том, что Грейнджер поддерживает политику директора, Рие убедилась на одном из занятий нумерологии в конце сентября.

В тот день, как и всегда, Поттер вошла в класс в числе последних и шмыгнула за самую дальнюю парту, отгораживаясь от Грейнджер небольшой стайкой рейвенкловцев и слизеринцев. Причиной такому поведению девушки было одно из первых в этом году занятий у профессора Вектор, на котором та предложила пятикурсникам небольшую самостоятельную работу. Делать расчеты предлагалось индивидуально или в парах. И в процессе разбивки Грейнджер, как обычно, осталась одна. Заметив, что большинство расселось подвое, гриффиндорка с напускным безразличием заявила:

— Ну, раз почти все решили делать в паре, то я тоже к кому-нибудь присоединюсь.

Септима Вектор лишь пожала плечами, а девушка тряхнула непослушной копной волос и добавила:

— Я пересяду к Поттер. Вряд ли она одна справится со всем объемом вычислений.

Рие тогда не удержалась от оскорбленного возгласа. И было от чего!

Прежняя Генриетта Поттер была магически слабой, но не глупой. И уж тем более не была ленивой. Теорию по всем предметам Генри сдавала на высокие отметки, а там, где махать палочкой было не нужно, и вовсе ходила в отличницах. Просто не бравировала этим. Да она даже древние руны и нумерологию выбрала как раз потому, что на этих уроках волшебные палочки вынимались из крепления лишь изредка! А эти предметы были гораздо сложнее ухода и прорицания.

Новая Поттер теперь могла и вовсе выйти в лидеры по успеваемости, ведь усидчивость и старательность Генри сочетались в ней с силой Гарри. Но девушка этого не делала, желая и дальше оставаться одной из множества, ничем не выделяясь. Она продолжала писать эссе на высокие отметки, теперь почти всегда получая «Превосходно», а на практике притормаживала себя, делая вид, что очередное заклинание или трансфигурационная формула выходят у нее далеко не с первой попытки.

Но разве то, что человек не выпячивает свои успехи, означает, что их у него нет?

— С чего вы взяли, мисс Грейнджер, что мисс Поттер не справится? — за Генри задала вопрос профессор Вектор и удивленно добавила: — Может, я чего-то не знаю, но до этого дня мисс Поттер ни разу не ошибалась в вычислениях и всегда все делала вовремя.

«Одна», — про себя добавила Генриетта.

Изгоем Рие на факультете не была, но так уж вышло, что софакультетники еще на первом курсе сбились в некое подобие стаи, в которой главной была омега Ханна Аббот. Бет же, с подачи этой самой Ханны, барсуки оставили за пределами группы. Джастин Финч-Флечтли ничего не понял, долго обижался, но потом плотно сдружился с другим бетой Захарией Смитом. У Генри же и прежде не было друзей, так что она попросту не заметила отчуждения. Наоборот, ей даже нравилось, что на уроках рядом никого нет, никто не отрывает, никто ни о чем не спрашивает. И можно сумку положить не на пол, а на соседний стул или пустую часть лавки. Но на втором курсе к тихой и серьезной девочке прибились перепуганные первогодки, а после стало уже почти традицией, что в каждом следующем наборе Поттер обретала пару-тройку ребят, которые сначала становились подопечными, а потом постепенно перемещались в категорию друзей. Но на уроках Генриетта так и сидела все время одна.

Грейнджер явно не поверила учителю, но спорить не стала. Но с того дня еще пристальнее следила за Рие, будто надеялась подловить хаффлпаффку на обмане.

В библиотеке, кстати, доставать Поттер Гермиона быстро перестала. Но не по собственному желанию. А из-за того, что за одним столом с Рие нередко обретался Драко Малфой. Сначала Поттер восприняла это как удачное совпадение. Но чем дальше, тем чаще девушка приходила к выводу, что слизеринец появляется в библиотеке в одно с ней время слишком часто.

Да что там! Стоило Рие явиться во владения мадам Пинс, как через десяток минут в царство книг вступал блондин и с независимым видом шмякал сумку по другую сторону поттеровского стола. При этом молодой человек не пытался вести с Генри каких-либо разговоров. Да даже Паркинсон, сопровождавшая Малфоя через раз, вела себя так, будто ничего странного и подозрительного не происходит. И если бы не то, что Драко одним своим видом избавлял Рие от внимания Грейнджер, Поттер обязательно попыталась выяснить причины необычного поведения Малфоя.

А его поведение определенно было необычным, ведь четыре года до этого слизеринский змей библиотеку, по возможности, обходил стороной, пользуясь, видимо, книгами, хранившимися в гостиной факультета, или личной подборкой дополнительной литературы.

В итоге свой любопытный нос в тетради и книги Генри Грейнджер могла сунуть только на общих занятиях. Поттер после той самостоятельной возненавидела сдвоенные уроки рун и нумерологии, ведь во время перерыва приходилось едва ли не под пятую точку прятать записи, к которым тянула свои ручонки староста Гриффиндора. При этом Гермиона даже не снисходила до выдумывания внятных и разумных причин своему поведению. Она просто не верила, что кто-то может учиться не хуже нее, лучшей ведьмы столетия. Рие так и подмывало сообщить нахалке, что Лили Эванс тоже все кормили похвалами и это вышло той боком. А место лучшего ученика столетия уже давно занято Барти Краучем-младшим, в этой реальности избежавшим Азкабана. Но девушка ничего не говорила, лишь старалась избегать как саму Грейнджер, так и конфликтов с ней.

Вот и на очередном уроке нумерологии Поттер пыталась слиться с партой, пока профессор Вектор раздавала проверенные эссе и отвечала на вопросы Терри Бута. А после Рие едва не застонала в голос, когда выяснилось, что профессор решила озадачить пятикурсников очередной самостоятельной и слинять по каким-то своим делам в личные комнаты. Девушка судорожно сгребла с парты все лишнее и сунула в сумку. В последнее время поведение Грейнджер дошло до абсурда, гриффиндорку совершенно не смущало, как она выглядит со стороны.

И конечно, стоило преподавателю покинуть аудиторию, староста вскочила и огляделась. Генри мысленно застонала и уронила голову на руки.

— Что ты получила за эссе? — потребовала ответа Грейнджер, подскочив к Поттер и оглядев стол.

«Как же она меня доста-ала-а, — мысленно провыла Рие. — Как я вообще терпела ее в прошлой жизни? У! Как смотрит! Удивительно, что еще в мою сумку не полезла».

Видимо, сдерживало Гермиону лишь то, что Генри училась на другом факультете. С Гарри она вела себя куда бесцеремоннее, спокойно роясь в вещах друга как при нем, так и в его отсутствие.

— Какое тебе дело, Грейнджер? — спросила Поттер.

Она пыталась не конфликтовать с окружающими, но гриффиндорка достала до печенок.

— Тебе сложно ответить?!

Генри закатила глаза и уточнила:

— На каком основании? Ты мне кто, чтобы я отчитывалась? Ты за мной месяц ходишь… Разве что за плечом не стоишь. Все норовишь подсмотреть, что я читаю и что пишу в домашней работе. А потом твердишь, что я глупая и что-то там у кого-то списываю. Мол, я никак не могу получать высокие отметки. Вот только вряд ли ты хоть раз видела, чтобы я работала с кем-то в паре.

— Малфой… — начала было чуть обескураженная Грейнджер, впервые получившая отпор от хаффлпаффки.

Генри фыркнула и поморщилась, заметив, что за сценой наблюдают все собравшиеся студенты, среди которых и сокурсники Драко.

— Грейнджер, ты серье-езно? — на манер того самого Малфоя растягивая слова, фыркнула Поттер. — Хочешь сказать, что с уроками мне помогает Драко Малфой? С рунами? С нумерологией? Какой он разносторонний, оказывается!

Вслед за Поттер многие зафыркали, признавая ее правоту. То, что слизеринский змей часто сидит в библиотеке за одним со Генри столом, видели многие, но мало кто, как Грейнджер, мог предположить, что блондину есть какое-то дело до одной конкретной хаффлпаффки.

«Но стоит признать, что Малфой нередко просто берет книги из моей стопки, если мы делаем эссе по одному предмету, а не ищет что-то сам. Так что… скорее я ему помогаю, а не наоборот», — добавила про себя Поттер.

— Что ты вообще к ней прицепилась, Грейнджер? — скривилась Дафна Гринграсс, которой спор мешал делать задание учителя. — Такое чувство, что Поттер тебе нравится.

Гермиона вспыхнула и попыталась как-то оправдаться, но под множеством насмешливых взглядов стушевалась и ретировалась на свое место. Генри освобождено выдохнула и принялась за расчеты.

— И ничего она мне не нравится, — совсем тихо вякнула гриффиндорка. — Мне нравятся парни!

— И мы даже знаем, кто конкретно, — хихикнула Лайза Турпин.

— Ага, только слепой не видит, что ты хвостом ходишь за нашим героем, — ехидно добавил Смит. — На что только надеешься?

Грейнджер вспыхнула маковым цветом и воскликнула:

— Не придумывайте! Мы просто друзья.

Тут уже даже Рие не удержалась от фырканья, потонувшего в смешках остальных ребят.

— Не смущайся, нет ничего такого в том, что тебе нравится Мальчик-Который-Выжил, — пожала плечами Гринграсс, не поднимая взгляда от тетради. — Но мне тебя жаль. Тебе не на что рассчитывать.

— Да я… я не… — возмущенно выдохнула гриффиндорка. — Я ни на что не рассчитываю! И вообще!.. Почему вдруг нет? Хоть Джинни и заявляет всем, что Невилл будет ее мужем, но ему самому она давно не нравится.

Снова зазвучали смешки, а все та же Гринграсс сказала:

— Ты такая наивная, Грейнджер. Думаешь, в конечном итоге стать миссис Лонгботтом?

Староста промолчала, а Дафна добавила:

— Не обманывайся.

— В смысле? — вздернув подбородок, возмутилась Грейнджер.

— Дружить вы можете сколько угодно, но женится Лонгботтом на омеге.

— Он не такой! — воскликнула Гермиона. — Невилл против всех этих ваших штучек. Он сам сказал, что женится только по любви!

— Ага, и Грейнджер с Уизли старательно отгоняют от него всех, в кого наш спаситель мог бы влюбиться, — тихо-тихо хмыкнул Терри Бут.

В тишине слова ворона услышали все. Грейнджер покраснела еще больше и запыхтела как злой еж.

— Ничего подобного!

«А ведь это правда, — подумала Рие. — В этот раз никакой влюбленности в Рона нет. Гермионе нравится Невилл! Это многое объясняет!»

Например, это объясняло все придирки Грейнджер к самой Рие. Если недавно Гермиона искренне считала, что у нее есть шанс прибрать героя себе и на его плечах подняться в магическом обществе, то теперь девушка определенно запереживала. Джинни староста, судя по всему, не опасалась, видя, что Невилла рыженькая скорее раздражает, чем привлекает. Но Генри, похоже, самим своим существованием заставила Гермиону усомниться в собственной исключительности.

Чем прежде могла бравировать гриффиндорка? Своим умом?

«Ну, если бы она больше интересовалась кем-то еще, то знала бы, что в Хогвартсе полно ребят с высоким уровнем знаний, — признала очевидное Генри. — Но я из числа тех, кто заинтересовал самого Лонгботтома. Такая местная версия Чжоу Чанг!»

Додумавшись до этого сравнения, Рие невольно передернула плечами. А потом вздрогнула, услышав недовольный возглас Грейнджер. Похоже, задумавшись, Поттер пропустила продолжение разговора, перетекшего в откровенную ссору.

— … профессор Дамблдор! — услышала Генриетта. — Все это пережиток и его нужно искоренить! Маги равны. Нет никакой разницы между магглорожденными и… теми, кто кичится своей кровью!

Последнее слово Гермиона выплюнула с презрением.

— Все это выдумки. А выбор спутника жизни? Насилие над личностью! Невилл не такой, как вы.

— Я даже отвечать не буду, — сказала Дафна, глядя на Гермиону с сочувствием.

— Никакого насилия нет, — обиделась за чистокровных Лайза. — Вот мой брат. Этим летом он встретил девушку. Свою пару. Да, он узнал свою истинную по запаху, но чем это плохо? Это ведь не означает, что их друг другу навязали.

— Как раз таки означает! — воскликнула Грейнджер. — Означает. Двое, может, никогда до этого друг друга не видели, а тут — бац! — великая любовь навек. Так что ли? Не бывает подобного.

Собравшиеся переглянулись.

— Да причем тут вообще любовь? — удивилась Гринграсс.

— Нет, любовь очень даже причем, — возразила Лайза Турпин.

— Ладно. Допустим, — отмахнулась Дафна. — Но истинные пары — это прежде всего пары, где двое…

— Или больше, — встрял Терри.

— Или больше, — кивнула слизеринка, — что редко… В общем, где партнеры походят друг другу. Магически, физически. А где и есть различия, то сама магия помогает партнерам подстроиться. А все эти браки только по любви? Сколько они длятся, если двоих связывает лишь любовь? Да и любовь ли?

— Зато это свободный выбор, а не что-то навязанное, — буркнула Гермиона. — Я рада, что родилась бетой. Не хотела бы завтра проснуться и внезапно оказаться повязанной, как под действием Амортенции, с каким-нибудь…

Девушка не договорила, покосилась на слизеринцев, и Рие догадалась, что Грейнджер хотела назвать фамилии кого-то со змеиного факультета. Гойла или Крэбба, например.

— На самом деле это так не работает, — сказала Лайза. — Парой никогда не окажется тот, кто не нравится, кто вызывает отвращение.

— Ну не знаю, — покачал головой Эрни Макмиллан. — Помните Дастина и Мелинду? Они учились на седьмом курсе, когда мы поступили.

Другие рейвенкловцы закивали.

— Эти двое собачились так, что искры летели, а в итоге оказались истинными.

Мэнди Броклхерст громко захохотала.

— Они не ненавидели друг друга, — пояснила Эрни Лайза с улыбкой. — Они друг другу нравились, вот только Мелинду смущало, что Дастин полукровка, а он бесился, что она его пыталась игнорировать.

— В любом случае, — поставив точку и кивнув самой себе, произнесла Дафна, — Лонгботтом не женится на абы ком. И уж точно не на бете. Уверена, его бабушка позаботилась на этот счет. Если только наш герой не собирается остаться без денег в будущем, он последует старым традициям.

В этот момент в класс вернулась профессор Вектор, и студенты молча уткнулись в тетради. Возмущенная Гермиона была вынуждена оставить последнее слово на Гринграсс.

С того дня Грейнджер меньше лезла к Поттер, но занятие свое не бросила, особенно наседая на хаффлпаффку после очередного визита Лонгботтома в теплицы.

«Хоть ты бросай сюда ходить», — со вздохом подумала Генри, косясь на гриффиндорца.

Делать что-то подобное Рие, конечно же, не планировала. Пусть ее и нервировал интерес к себе со стороны героя и бесила Грейнджер, но только в теплицах, ухаживая за растениями, Поттер могла избавляться от хлещущей через край магической энергии.

«Пусть их, — решила Генри. — И не такое переживала. Здоровье мне дороже. Пока резерв не перестанет скакать, меня и силком из владений Спраут не выставят!»

— Мисс Поттер! — заглянув в теплицу, окликнула декан. — И… и мистер Лонгботтом. Вы еще здесь? Идите переодеваться! Скоро прибудут гости!

Генри чуть скривилась, но кивнула.

— Вставай, вставай, вставай! — раздалось над ухом, и Драко со стоном взмахнул рукой, пытаясь ухватить жизнерадостный будильник. Тот уворачивался, топал вокруг, хлопал его, наследника Малфоя, по плечам, спине и заднице, норовил пощекотать за пятку и гнусно пищал: — Вставай, Драко! Такой день! Такой день! Вставай! Ну же!

— Панси, отвянь, — велел блондин и попытался глубже зарыться под одеяло. — Что тебе надо? Тебе мало Блейза и Тео?

Паркинсон рассмеялась, упала на край кровати и радостно сообщила:

— Я получила письмо от Корвина!

— И что? — простонал блондин, попытавшись спрятать голову под подушку.

— Он написал, что у них там кого-то прокляли, кого-то отказались отпускать родители, а потом вмешался Попечительский совет… В общем, в последнюю минуту все переиграли и мой милый вошел в состав делегации! — радостно сообщила Панси и принялась щекотать друга сквозь одеяло. — Вставай!

Драко завозился угрем, пытаясь уйти от сильных ловких пальцев, но тщетно. Застонав от разочарования, Драко сел, откинул одеяло и обиженно глянул на сокурсницу.

— А разве Дурмстранг не собирался везти к нам только старших? — спросил он.

— Собирался, — кивнула девушка, — но!..

— Ой, говори уже, — застонал Малфой. — Мало того, что спать не даешь, так еще и тянуть из тебя все нужно клещами.

— Корвина взяли запасным в Болгарскую сборную, охотником, — заговорщицки подмигнув, сообщила Паркинсон. — И директор Каркаров решил, что ради его любимца Виктора стоит взять с собой и всех ребят из сборной, кто учится сейчас в Дурмстранге. Крам ведь сезон пропускать не собирается, а для этого надо тренироваться. Остальные игроки будут переноситься к нам раз в неделю. Ну и расписание всех мероприятий Турнира согласовали с расписанием квиддичного сезона.

— Здорово, — безрадостно покивал Драко. — Поздравляю, значит, кузен будет здесь почти год?

— Ага! — светясь, будто с утра пораньше слопала солнышко, часто-часто закивала Панси, а потом вскочила и затанцевала посреди дортуара мальчиков-пятикурсников. — Это потрясающая новость! Я так рада!

Глядя на нее, Малфой не мог не рассмеяться.

— Вставай! — хлопнув его по коленке, повторила девушка и убежала, напевая что-то веселое себе под нос.

— И вот зачем я ей? — спросил Драко и потер лицо.

Неимоверно хотелось спать. Еще неделю назад всем студентам объявили, что день прибытия гостей Турнира будет выходным, так что староста засиделся до рассвета, внося в дневник наблюдений описание последних двух недель. Кто же знал, что Паркинсон вломится в мужское общежитие в…

— Темпус!

Драко удивленно уставился на цифры. Оказалось, уже давно не утро, как он думал, а практически полдень. Именно поэтому в спальне так тихо — остальные парни давно встали и разошлись по своим делам.

— Ладно, и правда надо подниматься, — вынужденно признал слизеринец, соскоблил себя с кровати, вынул из шкафа свежее полотенце и направился в душ.

Стоя под обжигающими струями, Малфой вспомнил то утро, почти два месяца назад, когда побудка от Панси едва не закончилась смертью девушки. Удивительно, что Паркинсон простила и забыла ему тот раз.

Тогда под радостные возгласы Драко дернулся, вскинул руку, кастуя что-то невербальное и безпалочковое. Раздался обиженный вопль и грохот. Подскочивший на постели Малфой с ужасом уставился на девушку, сидевшую у стены и взиравшую на него с обиженно-болезненной гримасой.

— Ты чего? — возмутилась та. — Совсем?

Драко ошарашено потряс головой. Перед глазами плыло, а голова готова была взорваться. За собственное душевное здоровье парень не поручился бы.

Он видел перед собой высокую угловатую девчонку с темными волосами, остриженными по маггловской моде. Он даже знал кино, в котором девчонка лет в девять эту прическу высмотрела. Как помнил и истерику, устроенную наследницей старого рода, когда родители отказались обрезать толстую косу дочери. Как помнил и драку этой девочки с кузеном, когда тот высмеял ее новый облик. Сломанный тогда нос сросся, но царапина на переносице не сводилась ни зельями, ни чарами. Это могло бы расстроить любую девушку, но не эту. Перед ним была Панси Паркинсон — лучшая подруга, почти сестра, невеста кузена и главный союзник во всех затеях. С ней Драко охотился на отцовских павлинов, лазил по деревьям, на спор плавал в озере, сбегал в маггловский мир ради похода в кино или кафе. С Панси делился страхами и успехами. И девушка была последним человеком, кому Малфой хотел бы причинить вред.

Но в тоже время он помнил совсем другую Паркинсон: нахальную, настырную и раздражающую. Ту, что хвостом ходила за ним с восьми и до восемнадцати лет, убеждая всех и самого Драко, что станет его женой. Ту, кого он терпеть не мог и был рад, когда она отстала от него после победы Поттера над Темным Лордом. Мечты мечтами, а двум изгоям магического мира нечего было дать друг другу. Последнее, что Драко помнил о невзрачной пухленькой девушке, которая десять лет заверяла его в любви и преданности — то, как быстро она выскочила замуж за какого-то американца.

Драко снова потряс головой, пытаясь понять, что с ним происходит. Два образа одного и того же человека то накладывались, то распадались, а он не мог понять, что именно чувствует.

— Что такое? — обеспокоенно спросила подруга. Похоже, увидев выражение лица Малфоя, она позабыла о случившемся в мгновение ока. — Драко? Не пугай меня! Что такое?

— Я… не знаю, — выдавил он. — Мне… Мне приснилось…

— Что приснилось? — с тревогой спросила девушка, садясь на кровать и ободряюще кладя руку на плечо блондину. — Что?

— Что Лорд вернулся. И это… это было ужасно. Он был безумен. И жил в нашем мэноре… Очень долго. Безумно долго…

Драко сглотнул и попытался убедить самого себя, что это всего лишь сон. Не было Лорда, не было страха, привычки спать с палочкой под подушкой, не было «науки» от тетки… как и не было пропитавшей все и вся смеси запахов: нечистот, крови и алкоголя. Как не было и боли. Постоянной боли.

— Ох, милый, — Панси не рассмеялась, посмотрела очень серьезно в глаза, будто прочитав мысли, а потом мягко приобняла, — теперь ясно, почему ты так отреагировал. Прости меня! Прости, пожалуйста.

Малфой едва не отшатнулся, но усилием воли заставил себя остаться на месте.

— Надеюсь, твой сон не сбудется, — шепнула девушка. — Кто как, а мне лично не хочется, чтобы Он вернулся.

Драко отстранился и внимательно посмотрел на подругу.

— Правда?

— Конечно, — кивнула Панси. — А кому этого хочется? Только безумцам. Может кого-то родители и кормили сказочками про великого мага, но мне отец перед первым курсом показал воспоминания… В общем, я всего этого не хочу. Не хочу бояться. А если Лорд вернется, то все мы будем бояться. За родителей, за тетушек и дядюшек. А тем придется подчиняться… из-за Метки. Из-за угроз.

После Панси ушла, напомнив, что хоть и суббота, но не стоит и дальше валяться, ведь Малфой — староста. И Драко послушался, о чем сильно пожалел несколько минут спустя. Заглянув в шкаф с одеждой, Малфой вновь вспомнил свои видения и долго пялился на вешалки с мантиями. Он хорошо помнил, как выбирал каждую. Но не менее хорошо помнил и все те, что купил будто в другой жизни перед совершенно другим пятым курсом. Как помнил и то, что ему было не до мантий перед шестым курсом, а на седьмой парень впервые приехал без обновок.

Голова вновь разболелась, мысли двоились и путались, память бунтовала, и только отражение в зеркале на дверце шкафа позволило не сойти с ума. Из серебристой глади на Малфоя смотрел не измотанный и убитый горем потери восемнадцатилетний юноша, а пышущий здоровьем пятикурсник.

— Что это такое? — спросил себя слизеринец, но ответа не было.

Он помнил другую прожитую жизнь так четко, будто видел ее не во сне, а это его душа из какой-то иной реальности перенеслась в нынешнее тело. Но Драко ярко помнил и предыдущие пятнадцать лет… этой жизни. И помнил их не хуже, чем другие восемнадцать.

Следующие несколько дней для Малфоя прошли, как в тумане. Все события двух реальностей имели одну яркость, и юноша очень быстро осознал, что путается. Если в субботу все были заняты общением после долгой разлуки, то в воскресенье Драко едва не выдал себя с головой, отвечая на вопросы настолько невпопад, что на него начали коситься даже Крэбб с Гойлом. А Панси и вовсе осторожно уточнила:

— Драко, милый, с тобой все хорошо? Ты не заболел?

— Кажется, я просто не выспался, — нервно отозвался молодой человек и поскорее сбежал в подземелья.

Выпитое успокоительное не помогло. Голова гудела, каждое услышанное слово и каждый увиденный за два дня предмет вызывали горы воспоминаний, и в какой-то момент Малфой понял, что не может отделить одно от другого и понять, что когда происходило и кто ему что говорил.

Из спальни в тот день Драко вышел только к ужину. Есть не хотелось, но не стоило беспокоить друзей своим поведением. Еще поволокут к мадам Помфри!

О том, чтобы кому-то рассказать о своем состоянии, Малфой даже не подумал.

С началом учебных будней стало проще, но приятели все равно косились. Особенно после того, как Драко спокойно кивнул при встрече Теренсу Хиггсу. В прошлой жизни Хиггс был слизеринцем и ловцом команды до Драко, но в этой попал на Рэйвенкло и вот уже три года был главным соперником слизеринца на поле за заветный золотой снитч. Мысленно себя обругав, Драко состроил независимый вид и продолжил путь по коридору, а вечером перерыл свои вещи, нашел подходящую тетрадку и принялся записывать события двух реальностей.

Первым делом Драко перечислил ключевые моменты своей жизни в той и этой реальностях и с тех пор все время обращался к дневнику, дополняя свои записи.

Недели через две Малфой совершенно случайно к своей радости выяснил, что воспоминания проснулись еще у одного человека. Этим волшебником оказался профессор Принц.

Проходя мимо на перемене, Драко неосознанно назвал его фамилией отца-маггла, а профессор не удивился и не поправил. Лишь разойдясь на добрый десяток ярдов, маги сообразили, что произошло и озадаченно уставились друг на друга. А вечером, в покоях учителя, Малфой и Принц рассказали друг другу истории своего пробуждения. К огорчению обоих, память вернулась к ним в разные дни и они не могли определить, что стало этому причиной.

В этой реальности в день, когда прозвучало пророчество, Северус отправился на встречу с дедом, лордом Принцем. В итоге роковые слова услышал другой человек, и на совести Северуса не висела камнем вина за смерть невиновных. Даже смерть Лили он пережил без погружения в пучину отчаяния, а потому не наделал глупостей и не попал почти в кабальную зависимость от Дамблдора. Семь лет назад Снейп принял титул лорда после смерти деда, а год назад милостиво согласился немного помочь своему бывшему декану, взяв на себя уроки старших курсов в Хогвартсе.

— Я не хочу и в этой жизни столкнуться с Темным Лордом, — поделился своими мыслями Малфой в тот вечер. — Но мы никак не можем противостоять его возрождению, не зная, как это произошло.

— У нас есть шанс предотвратить это, — не без сомнения ответил ему Северус Принц. — Или избавиться. На Лонгботтома надежды мало. В этой реальности он стал избранным, но… Он не Поттер.

— Если бы у нас были воспоминания Гарри...

— Гарри? Ты не звал его так прежде, — обратил внимание зельевар на оговорку подростка.

— Мы... довольно близко общались после победы, — чуть смутился Драко. В своем рассказе Малфой опустил почти все, что касалось его отношений с Поттером.

Смущение не укрылось от Принца, но он не стал заострять на этом внимание.

— Нужно понять, кто еще помнит другую реальность, — предложил план мужчина. — Я буду прощупывать учителей, а ты посматривай за студентами. Особенно, за гриффиндорцами.

Так и порешили. Северус не изменил своего графика, чтобы не привлекать внимание, но в дни визитов в школу стал чаще присутствовать в Большом зале на приемах пищи и не пропускал совещания педагогического состава. Драко же присматривался к сверстникам, впервые с интересом слушал слизеринских сплетниц и каждый день отправлялся делать заданные эссе в Библиотеку.

Стоя в душе и греясь под горячими струями, Драко вспоминал то, как обсуждал с крестным свои наблюдения.

— Грейнджер и в этом мире себе не изменяет, — делился Малфой месяц назад. — Она и носа не высовывает из книг. А если и отрывается, то только затем, чтобы менторским тоном сообщить кому-нибудь свое ценное мнение.

— Ты все еще ее не любишь, — хмыкнул Северус.

— Она меня всегда раздражала, — не стал спорить Малфой. — Особенно ее извечные двойные стандарты.

— Что-то еще?

— Шестой Уизли старательно окучивает Лонгботтома, — продолжил рассказ подросток. — Постоянно крутится рядом, отгоняет других ребят. Если бы он попутно не крутил роман с Браун, я бы решил, что Уизел запал на местного спасителя. А Лонгботтом подыгрывает.

— Так ведь было с Поттером, — вспомнил Принц.

— Так, но не совсем, — покачал головой Драко. — Гарри… он изначально был сильно скромнее. Ему нравилось внимание, ведь прежде его никто не замечал, но он не чувствовал, что достоин его. Лонгботтом же прекрасно знает, кто он. Да, бабуля не позволила Дамблдору раздуть образ великого юного героя, но Невилл определенно считает себя исключительным. И это заметно. Как заметно и то, что дружба предателя крови Лонгботтому не очень и нужна. В итоге Уизел бесится, пытается доказать, что он идеальный друг. И срывается на всех подряд. И особенно… на Поттер.

— Даже так?

— Ага. Не похоже, что Уизли что-то помнит. Он все время цепляет Поттер.

— А остальные Уизли?

— Они Поттер не замечают, — ответил Малфой.

— Нужно еще понаблюдать, — сказал зельевар. — За учителями я тоже не заметил каких-то странностей.

— А Хагрид? — спросил Драко. — Он ведь был очень привязан к Поттеру.

— Думаешь, случившееся с нами как-то связано с Гарри Поттером? — усомнился Принц.

— У меня стойкое ощущение, что именно Гарри является первопричиной, — после короткой паузы ответил блондин. — Сам подумай, в этом мире много различий, но все они начались с Поттер. Изменился всего один момент, но он потянул за собой целый вал.

— Но почему помним только мы? — нахмурился Северус.

Драко прикусил губу, прежде чем ответить:

— Похоже, помнят только те, для кого Поттер был… по-настоящему важен. Те, кто видел не только героя и избранного, а живого человека. Таких вряд ли много.

— Но тогда приятели Поттера должны были быть первыми, кто вспомнил, — не согласился Северус.

— Нет, — покачал головой Малфой. — Я не говорил, но там… с Уизли произошло много всего неприятного. Кто-то сошел с ума, кто-то лишился магии, кто-то исчез вскоре после исчезновения Гарри. А до этого рыжие всячески пытались вертеть Избранным, будто он был их личной собственностью и… даже не человеком, а вещью. Похоже, Уизли лишь играли искреннюю симпатию к Поттеру.

Северус помолчал несколько минут, а потом согласно кивнул.

— Да, это хорошая версия. Думаю, она подтвердится. Давай сосредоточимся на тех, кто близко контактировал с Поттером.

— Уизли, Грейнджер, Чанг, Диггори, Вуд, Томас, Финниган, Лонгботтом, — стал перечислять Драко. — Дамблдор.

— И сама Поттер, — добавил Принц. — Присмотрись к Генриетте. А я пока попробую вспомнить все, что директор и другие рассказывали мне о Темном Лорде. Возможно… нам удастся все исправить.

Через неделю после того разговора Северус мог лишь разочарованно качать головой. Тогда же двое заговорщиков решили, что не справятся сами. Разговор с Люциусом и Нарциссой прошел тяжело, но куда проще, чем оба думали. Старшие Малфои поверили почти сразу. Им даже воспоминания не понадобились, но оба все равно их посмотрели. Поддержка родителей немного успокоила Драко. Но пока это не принесло никаких результатов. Маленькая группа сопротивления возрождению Лорда топталась на месте, не представляя, в какую сторону двигаться.

Закончив с водными процедурами и одевшись потеплее, Драко вышел из дортуара. В коридорах подземелий было довольно шумно.

— Ты тут? — обрадовалась Паркинсон, выныривая из прохода к комнатам младшекурсников. — Я уже сказала малышам, чтобы оделись потеплее. Зная нашу дорогую администрацию, будем часа два торчать на холодном ветру! Ты кого возьмешь? Первый курс? Второй?

— А согревающие как будем накладывать? — уточнил Драко. — Мне не улыбается потом всю малышню тащить в Больничное.

— Паркинсон, Малфой, возьмите себе в помощь пятый и шестой курс, — заходя в гостиную, велел профессор Принц. — Всех, кто способен кастовать и долго удерживать согревающие.

— Профессор, здравствуйте! — хором поприветствовали старосты мужчину.

— Вы тоже будете встречать с нами гостей, сэр? — удивилась Панси.

— Такое важное событие. Не хотелось пропустить, — усмехнулся старший волшебник.

Драко невольно засмотрелся на эту ироничную полуулыбку. В прежней жизни Снейп совсем не улыбался, мог лишь желчно кривить губы.

— Я так рада, что профессор в этом году нам помогает, — призналась Панси, когда Северус Принц ушел. — Хоть кто-то нами занимается! Как жаль, что наш декан не он, а старик Слагги.

Драко согласно кивнул.

Через полчаса слизеринцы организованной группой покинули подземелья и отправились к озеру, где собирались и другие курсы для встречи гостей. Рейвенкловцы уже были там. После слизеринцев подтянулись хаффлпаффцы. А гриффиндорцы, как и всегда, опаздывали и появлялись небольшими разношерстными группками.

Драко оглядел толпу, высматривая знакомые лица. Среди гриффиндорцев колоритной компашкой сгрудились Уизли. Трое рыжих братцев походили на телохранителей, никого не подпуская в центр занятого ими холмика. Грейнджер нахохленным зверьком торчала за пределами этой небольшой зоны, в центре которой Джиневра настырно кутала Лонгботтома в большой клетчатый плед поверх мантии. Сам Невилл пытался увильнуть от чести быть прижатым к настырной девчонке и посматривал куда-то в сторону. Проследив за взглядом гриффиндорца, Драко обнаружил чуть в стороне от большой группы барсуков Генриетту Поттер. Та с независимым видом куталась в темно-коричневую мантию. Ветер дергал девушку за косу, пытаясь отпустить на свободу пряди, в которых будто запутались золотые нити.

— Она тебе нравится, — раздался рядом знакомый голос. Малфой вздрогнул и обернулся к подруге.

— Не говори глупостей.

— Разве? — вздернула бровь Панси. — Драко, милый, сам себе не ври хоть, а?

— Панси…

— Между прочим, я не против, — искренне сказала девушка. — Почему нет?

— Не выдумывай себе ничего, — закатив глаза, ответил Малфой.

— Ага. Ничего. Именно поэтому мы вот уже два месяца ходим делать домашку в Библиотеку. И только в то время, когда там появляется Поттер. И сидим с Поттер за одним столом именно потому, что она тебе не нравится. А еще ты на нее пялишься каждый день в Большом зале и ищешь ее взглядом в коридорах и на улице… просто потому, что ничего к ней не испытываешь. Конечно.

Драко улыбнулся сарказму в голосе подруги и покачал головой. Он пока не мог рассказать ей всего, а любые оправдания прозвучали бы глупо. Особенно для Паркинсон, для которой не существовало никаких причин, почему двое, если нравятся друг другу, не могут быть вместе. Сама Панси была примером таких отношений.

— Все не совсем так, как ты думаешь, — сказал Малфой девушке.

Паркинсон фыркнула и пихнула приятеля в бок.

— Ты можешь убеждать меня, но себе не ври, — посоветовала она. — Да и что такого? Посмотри на меня и Корвина. Мы оба альфы, но мы пара. Так случается.

Драко фыркнул и рассмеялся.

— Ты же понимаешь, что… даже если Поттер… в общем, это не идентичные ситуации, — задыхаясь, выдохнул он.

Панси обиженно поджала губы и отошла, а Малфой вновь взглянул на девушку с желто-зеленым галстуком. Паркинсон ошибалась, хоть и была в одном права: все эти два месяца Драко держался рядом с Поттер и следил за ней. Но совсем не потому, что Генри ему нравилась.

Два месяца слизеринец сравнивал две реальности и не мог не признать, что нынешняя гораздо лучше другой. Многое пошло иначе, многое еще не произошло, многое был шанс изменить. Важные для Драко люди были счастливее. Да и его собственная жизнь была светлее. И Драко знал, что не хотел бы проснуться в той страшной и ужасной иной реальности. Так почему так мучительно ноет сердце?

Может именно потому, что это реальность, в которой нет человека по имени Гарри Поттер?

Драко раз за разом всматривался в Генриетту Поттер, искал в ней хоть что-то знакомое… искал в ней Гарри. И не находил. Генри была тиха и спокойна, как озерная вода. В ней не было яростности, яркости и бесстрашия того пламени, каким был Гарри Поттер. Мир был другой. Многое было иным. И в этом мире не было самого важного… врага? Или друга? Не было Гарри.

Рие поправила полу мантии, которую с упорством пытался колоколом вздуть ветер. Очень хотелось окружить себя согревающими чарами, но тогда бы девушка выбилась из образа очень слабенькой ведьмы.

— Ненавижу холод, — едва слышно выдохнула Поттер, поправляя воротник и втягивая голову в плечи.

Холод напоминал о бытие Гарри Поттером. Та жизнь будто вся состояла из попыток справиться с холодом. Сначала Гарри мерз в чулане под лестницей, потом в Хогвартсе, где старые кроссовки и одежда Дадли не спасали от вечных сквозняков. Год, проведенный в странствиях с Гермионой и Роном, показал, что дом Дурлей был еще теплым и уютным. В палатке Гарри все никак не удавалось согреться. И голод лишь усиливал это ощущение. Но хуже, конечно, было в темном сыром подвале. Вот там юноша в полной мере осознал смысл выражения «смертельный холод».

Мотнув головой, чтобы отогнать болезненные воспоминания, Рие вгляделась в пока спокойную гладь озера и чистое небо.

— Надеюсь, гости прибудут поскорее, — проныл первокурсник Джейми, нахально прячась от ветра за спиной Генри. — Холодно же!

Его поддержали другие малыши и ребята постарше, собравшиеся вокруг Поттер. Кто-то попробовал накрыть всех согревающими, но получилось лишь на миг обдать пространство вокруг порывом теплого воздуха.

— Ай, — расстроилась Мари и обхватила за плечи свою сокурсницу Кристину. — Я сейчас в ледышку обращусь!

Внезапно Рие и всех, кто стоял в радиусе пары ярдов от нее, накрыло куполом тепла. Поттер невольно тихо застонала, ощущая, как мгновенно согреваются щеки и уши.

— Ух ты! — восторженно запищали малыши, придвигаясь ближе. — Кто? У кого получилось?

Генри знала наверняка, что ни у кого из младших не вышло бы такого качественного заклинания, а потому осторожненько осмотрелась, пытаясь вычислить благодетеля. Недалеко собралась группа гриффиндорцев, Невилл даже посматривал в сторону Рие, но девушка сомневалась, что парень смог бы улучить момент и вытащить палочку в тайне от прилипшей к нему Джинни или ее братьев. Там же, недалеко от героя, изображала спокойствие и независимость Грейнджер, но уж той-то точно не было дела до кого-то постороннего. Гриффиндорка, похоже, и себе согревающих не наколдовала, что уж о помощи какой-то хаффлпаффке говорить. С другой стороны, глядя на озеро, памятником самому себе торчал Малфой. В его непричастности девушка была вполне уверена, но все равно на несколько мгновений задержала на парне взгляд.

— На кого ты смотришь? — спросила любопытная Мари и обернулась.

— Ни на кого, — ласково щелкнув девочку по носику, улыбнулась Рие. — Просто задумалась.

— Как же тепло, — прижимаясь к боку Поттер, счастливо выдохнул Джейми.

Генри улыбнулась и ему. Пусть она не знала, кто наложил чары, но этот маг очень постарался. Тепло было ровным и уютным. Порывов ветра совсем не ощущалось.

Прикрыв глаза, девушка вдохнула полной грудью. На миг ей почудилось, что она в небольшой гостиной в широком кресле перед ярко пылающим камином, ее ноги прикрывает толстый пушистый плед. А рядом на столике исходит пряным ароматом подогретое с апельсином и гвоздикой вино.

Уютно. Безопасно.

Нахмурившись, Генри открыла глаза и вдумчиво принюхалась. Сочетание ароматов ей не причудилось, оно было разлито в воздухе, будто сама магия пахла дымом, раскаленным железом, вином, апельсинами и гвоздикой. Девушка огляделась, но никто из тех, кто стоял рядом, этого, похоже, не замечал.

«И как это понимать?» — спросила себя Поттер, но задуматься над ответом не успела — кто-то вскрикнул, заметив в небе движущуюся точку.

* * *

Делегации других школ прибыли в пределах часа, не заставив обитателей Хогвартса мерзнуть на продуваемом берегу слишком долго. Полюбовавшись полетом величественных пегасов и тем, как легко всплыл из глубин озера мрачный корабль Дурмстранга, студенты вернулись в замок.

В следующий раз чужаков все увидели уже в Большом зале во время приветственного пира. Как и в другой реальности, представители зарубежных школ появлялись с помпой и ярким представлением. Отличался лишь состав участников. Но оно и понятно, ведь Турнир в этой реальности проходил на год позже.

Сидя среди учеников младших курсов, Рие с интересом слушала передаваемые из уст в уста слухи.

Так среди шармбатонцев первую скрипку отдали племяннице нынешнего министра магии Франции Жене Дюбуа. Эта девушка была полной противоположностью Флер. Яркая брюнетка с голубыми глазами, Жене мгновенно покорила всех парней в зале искренней улыбкой и шармом. Без всякой магии и крови вейл.

Среди ребят из Дурмстранга снова первым был Крам. Виктор должен был выпуститься в прошлом году, но директор Каркаров и тренер сборной Болгарии убедили всех в том, что из-за соревнований Крам пропустил слишком много занятий в школе.

— Да ясно же, они просто нашли способ пропихнуть Крама в отбор для Турнира, — закатил глаза Джейми. — Все это понимают.

— Интересно, а кто будет от Хогвартса? — мечтательно осмотрела зал Мари. — Как думаете?

Рие пожала плечами. Диггори уже завершил обучение, так что назвать она могла только одно имя. Вот только если она его озвучит, ее или засмеют, или позже обзовут провидицей.

* * *

Оглашение участников состоялось третьего ноября. Честь Шармбатона предстояло защищать Жене Дюбуа, за Дурмстранг вновь выпало сражаться Виктору Краму, а вот от Хогвартса в этой реальности не повезло выступать одному только Невиллу Лонгботтому.

Отсутствие другого чемпиона Хогвартса не помешало ребятам со всех четырех факультетов устроить парню бойкот и травлю, считая, что он каким-то образом смог обмануть возрастной барьер. Рие даже пожалела его в начале, но после того, как узнала, что здешний Рон продолжает поддерживать приятеля, а сам Лонгботтом хоть и смущенно, но самодовольно улыбается на общем фото участников Турнира, все сострадание как ножом отрезало.

Пока участники соревнований готовились к первому испытанию, а остальные студенты Хогвартса взглядами протирали дыры в приезжих волшебниках и волшебницах, Генриетта училась и пыталась ничем не выдать увеличение магической силы.

Все свободное время Рие пропадала в теплицах, среди растений находя покой и умиротворение. Большую часть времени девушка просто рыхлила землю или поливала что-нибудь в дальних теплицах, где профессор выращивала травы для Больничного крыла, но порой просто сидела на низкой табуреточке, с нежностью наглаживая листья и запуская пальцы в землю. Магия золотистыми с прозеленью искрами стекала с ее рук, мгновенно впитываясь в окружающее пространство.

Поттер очень надеялась, что профессор ничего не заметит, но и сама признавала, что рано или поздно кто-нибудь да начнет задаваться вопросами по поводу того, почему так бурно растут капризные магические растения в двенадцатой теплице, где обычно проводит по полдня Генриетта.

К середине ноября Рие стала замечать за собой еще кое-что странное. Началось все с внезапно возникающих и исчезающих за какой-то час признаков простуды. И если это она еще могла как-то себе объяснить, то вот проблемы со зрением, слухом и обонянием пугали. Поттер то щурилась, не в силах разобрать текст в книге, которую держала, то видела даже пылинки под сводами Библиотеки. За завтраком девушке могло казаться, что она жует картон вместо тоста с джемом, но уже к ужину вкус возвращался, многократно усиливаясь, и она могла по списку назвать все использованные в жарком пряные травы. Но хуже всего приходилось с обонянием. Если отсутствие запахов почти не беспокоило, то вот их усиление в один из дней едва не обернулось для Генри рвотой.

Ничего не подозревая, Поттер пришла на занятие по ЗОТИ и устроилась на своем обычном месте. Урок должен был быть совмещенный для всех четырех курсов, так что класс постепенно заполнялся студентами. Позади девушки устроились Уизли и Лонгботтом, и Рие подавилась вдохом, ощутив запах застарелого пота, ударивший в нос. К началу урока Поттер готова была выть и лезть на стену из-за стоявшей в аудитории какофонии запахов. Приятные по отдельности ароматы духов смешались с запахами пота, зелий и пищи, создав такое зловоние, что девушка искренне взмолилась высшим силам, чтобы те подарили ей забвение или же выбили окна в классе, впустив в помещение свежий воздух. Генри думала, что хуже быть не может, но потом в класс, стуча железкой ногой, ввалился Аластор Грюм, и Поттер повело окончательно. Лишь чудом ее не вывернуло прямо в проход.

После такого игнорировать странности было нельзя. Рие дождалась обеда и сбежала на улицу, к Запретному лесу, где, спрятавшись за широким стволом, впервые с начала учебного года вызвала домовика.

— Кричер, что со мной? — сдерживая истерику, спросила Генри, обнимая себя за плечи. — Что происходит?

Эльф пристально вгляделся в Рие, а потом недоверчиво принюхался.

— Хозяюшка стала сильнее! — восторженно проскрипел домовик. — Намного сильнее.

— Еще сильнее? — опешила Рие. — Но почему? Зачем?

Ей и так тяжело давалось сохранять прежний образ слабенькой ведьмы.

— Хозяюшке нужно домой, — сказал Кричер. — Хозяюшка Вальбурга все объяснит и поможет.

Рие опустилась на корточки, обхватив себя за плечи. Если для какого-то решения проблемы необходимо было вернуться в Блэк-хаус, то дело явно было серьезным.

— Но как?.. — начала было Поттер, но тут же замолчала. План возник за несколько секунд, и девушка, быстро прикинув способы его реализации, велела эльфу: — Передай бабушке, что я постараюсь выбраться в ближайшие дни.

— Хозяюшке потребуется провести дома несколько дней, — предупредил Кричер, и Генри обреченно застонала.

Но отпроситься домой оказалось совсем не трудно. Тетя Петунья легко согласилась подыграть племяннице и написала для той официальное письмо для администрации. Ей даже ничего придумывать не пришлось. И уже к обеду следующего дня на руках Поттер было письмо, удовлетворившее декана Спраут.

— Сердечный приступ? — с сочувствием покачала она головой, прочитав письмо опекунши Рие. — Это серьезно. Конечно, мисс Поттер, вы можете вернуться к родным, чтобы их поддержать. Но как вы доберетесь домой? Хогвартс-экспресс отправится в Лондон только через три дня.

— Я думала о Ночном рыцаре, мэм, — ответила Генри, и получила одобрительный кивок от профессора.

— Хорошо, — согласилась женщина. — А сопровождение…

— Я смогу добраться сама, — заверила Поттер. — Не волнуйтесь.

— Хорошо, тогда жду вас обратно через…

— Неделю, — просительно произнесла Рие, глядя на декана честными невинными глазами с намеком на скорбь. Гарри совершенно не умел врать, даже если правда могла серьезно ему навредить, но Рие была способна договариваться с собственной совестью.

— Хорошо, — вздохнула Помона. — Я сообщу преподавателям ваши обстоятельства. Надеюсь, вы потом догоните учебу, мисс Поттер.

— Конечно, профессор! — заверила Генри.

* * *

Еще до ужина в тот же день Поттер покинула школу и за воротами вызвала автобус. Девушка была уверена, что никому нет до нее дела, но все равно назвала кондуктору не площадь Гриммо, а Дубовую улицу.

И едва не пожалела об этом в середине пути. Ее странное состояние многократно ухудшилось. Рие мутило и даже один раз вырвало. То ли от стыда, то ли по какой-то иной причине девушку попеременно бросало то в жар, то в холод. А автобус, будто в издёвку, все кружил и кружил по стране, пару раз заехав в Лондон.

Лишь к ночи Поттер высадили перед домом дяди и тети, где она незамедлительно припала к газону, радуясь его неподвижности. И только продувающий насквозь ветер заставил девушку встать и отряхнуться.

— Здравствуй, милая, — устало улыбнулась тетя Петунья, открыв дверь через минуту ожидания. — Заходи.

В письме миссис Дурсль почти не сообщала подробностей, но дядя, к которому они заглянули, выглядел не так плохо, как представлялось Генри. Мужчина полулежал в кровати и с тихой руганью просматривал кипу бумаг. Пожаловавшись племяннице на наглых банкиров и сына-обормота, дядя Вернон затребовал чашку чая и печенья.

— Так что случилось? — спросила Рие, когда тетя увела ее на кухню. — Дядя выглядит лучше, чем я боялась.

Миссис Дурсль вздохнула, взяла чайник, чтобы налить в него воды, и принялась рассказывать. Оказалось, последние месяцы дела у фирмы мистера Дурсля шли не очень хорошо. Сорвалось несколько сделок, уменьшились продажи. Вернон не унывал и верил в лучшее. Даже кредит в банке взял. А полоса невезения продолжилась. И соломинкой, что перебила хребет верблюду, стало письмо из школы Дадли о возможном отчислении.

— Ты же знаешь, как твой дядя гордился тем, что когда-то закончил Воннингс, — вытряхивая печенье из коробки, со вздохом произнесла тетя. — И как он был горд, когда Дадли взяли в эту школу. А теперь такое!

Генри могла лишь сочувственно покивать. Дадли из этой реальности не был тем жестоким и самоуверенным парнем, который устраивал хоту на Гарри Поттера. Но сын Дурслей все еще был тем самым мальчишкой, что предпочитал компьютерные игры учебе. Рие ни капельки не сомневалась, что отчисление Дадли грозило как раз за лень.

— Но ничего, мы со всем справимся, — сама себе кивнула Петунья. — А что случилось у тебя?

Рие не стала юлить и рассказала как есть: про самочувствие, про нежелание рассказывать об этом школьной медсестре и учителям, про нестабильную магию. Прямо во время своего рассказа Поттер ощущала озноб и усилившееся обоняние. Спасало лишь то, что в доме Дурслей было тепло и очень чисто, но при мысли о том, что снаружи темно и холодно, тянуло свернуться калачиком и не двигаться.

— Да, ты выглядишь не очень хорошо, — покачала головой тетя. — Уверена, что тебе куда-то надо среди ночи? Оставайся.

— Нет, — решительно ответила Рие, убеждая больше себя, чем родственницу. — Да и… боюсь, мне вот-вот станет хуже.

Тетя Петунья не стала уговаривать девушку дальше, и, распрощавшись, Поттер покинула дом Дурслей. С порога в лицо ударил порыв ветра, вынудив втянуть голову в плечи.

— Как же хорошо, что тут нет Фигг и других соглядатаев, — шепнула Генри, еле переставляя ноги: — И Дамблдору я совершенно неинтересна. Кричер!

Появившийся домовик подхватил уже бессознательное тело.

— Хозяюшка!

Не мешкая, эльф перенес девушку прямо в Блэк-хаус, в коридор под портрет леди Вальбурги.

— Кричер? — насторожилась нарисованная волшебница. — В чем дело? Генриетта! Генриетта?

Рие, придя на миг в сознание, тихо застонала. Внутри возникла и ширилась дикая боль. Ослепнув и оглохнув, Генри скорчилась на полу, все ее тело будто раз за разом прошибало заклятье Круцио.

— Что... Что такое? — хрипло выдавила девушка, когда боль отступила на секунду.

— В ритуальный зал! — разнесся вопль леди Блэк на весь дом. — Кричер!

— Сейчас, хозяюшка, сейчас!

Рие не видела эльфа, лишь ощутила его магию, когда сила приподняла тело над полом и повлекла прочь из коридора. Поттер попыталась сосредоточиться на этой силе, найти в ней опору в море боли, но ничего не выходило. Она будто разваливалась на части как разбитая чашка.

— Хозяюшка, хозяюшка, — в какой-то момент в голову ввинтился настойчивый зов Кричера. — Я не могу перенести вас к камню, вам нужно дойти самой.

Рие попыталась открыть глаза, но веки оказались неподъемно тяжелыми.

— Хозяюшка.

— За… зачем?

Девушка не была уверена, что эльф ее услышал. Самой показалось, что она лишь беззвучно шевельнула губами. И то это причинило боль, от которой будто что-то взорвалось под веками.

— Станет легче, — был ей простой ответ.

Это стоило усилий, но прежде нужно было встать и дойти. Рие никогда не была в ритуальном зале, не знала, как выглядит камень, а все тело казалось сведенным судорогой и перед глазами все плыло и мельтешило. Но в теле обитала душа, прошедшая и не через такое. Поттер ориентировалась на реплики эльфа и двигалась вперед. Она ползла, подтягивалась на руках, отталкивалась ногами. Лоб, нос, щеки, живот, локти и колени после всего этого горели так, что это ощущение заслонило ломающую боль во всем теле. А потом пришло облегчение, стоило коснуться чего-то гладкого и теплого. Поскуливая от счастья, Генри взобралась на плоскую гладкую поверхность и распласталась на ней, прижавшись щекой.

Очнулась Поттер отдохнувшей, с чувством, будто каждую клеточку тела кто-то взял, отчистил и поставил на место. И поставил правильно. Оказывается, прежде она и не осознавала, что тело было неловким, мысли путаными, даже на глазах будто постоянно висела тонкая ткань, не давая различать все детали и полноту красок.

Рие лежала на огромном, почти шесть футов в поперечнике, полупрозрачном камне, внутри которого будто кто-то запер кипящее зелье. Яркие изумрудные разводы перемешивались с лиловыми и серебристыми, распадались на полосы и нити чистого цвета, переплетались и вспенивались пузырями. Следить за этим действом можно было бесконечно.

Зал тоже вызывал восхищение. Стены только казались черными. На самом же деле они были темно-вишневыми, и издали не было видно стыков между камнями, будто помещение было целиком выдолблено внутри каменной глыбы.

Полежав еще немного, Рие попробовала встать и ей это не без труда удалось. Ничего не болело, но мышцы тянуло и что-то случилось с координацией в пространстве.

— Осторожнее, — прокряхтел Кричер, от дверей наблюдая за попытками девушки сохранять равновесие. — Осторожнее, хозяюшка.

Сосредоточившись на эльфе, Поттер медленно побрела прочь из ритуального зала. Домовик подхватил ее чарами в коридоре и мягко переместил прямо в большое кресло у камина в спальне. Через секунду у нее в руках оказалась чашка бульона, а на подлокотнике возникли плошка с крекерами и несколько бутылочек с зельями.

— Тебе стоит подкрепиться, — с неожиданной заботой прокомментировала происходящее Вальбурга Блэк, выходя из-за рамы единственной в помещении картины. — У тебя выдались тяжелые двое суток.

— Что? — опешила Генри. — Двое суток? Я провалялась там больше нескольких часов? Но что вообще со мной случилось?

Леди Блэк подождала, пока Рие выпьет принесенное Кричером укрепляющее, и стала объяснять:

— Я предполагала что-то подобное, но искренне верила, что все случится позже. Летом или даже еще через год. Поэтому и не предупредила. Но в Хогвартсе, рядом с местом силы, процесс шел быстрее. Я не учла этот фактор.

Рие мелкими глотками пила бульон и грызла крекер, не пытаясь спрашивать. Леди Блэк не любила, когда ее перебивали.

— Видишь ли, в другой реальности ты была очень сильным волшебником. Изначально такой родилась. Но здесь Генри Поттер появилась на свет едва ли не сквибом. Ее тело не было готово ко всей мощи магии из другого мира. И хотя Великие позаботились о том, чтобы магия не обрушилась на это тело всем валом сразу, твой потенциал все время увеличивался. Верно?

— Да… — пробормотала девушка, глядя на огонь. — Сразу после… Пробуждения? Слияния? В общем, когда я стала той, кем являюсь, то сразу ощутила разницу. Мне было тяжело это контролировать, не сливая излишки в пространство. Потом… я уехала в Хогвартс, где сам замок не давал мне как следует расходовать магию. Я подпитывала там растения. Только так удавалось освободиться от распирающего меня напряжения.

— Твоей магии не хватало места, да и оболочка была слабее, чем нужно, — кивнула леди Блэк. — И магия решила изменить тебя под себя.

— Что? Что со мной? — перепугалась девушка.

— Ты больше не бета, — ответила Вальбурга. — Магия сделала из тебя омегу. Омеги сильнее бет в разы. Теперь твое тело способно выдержать твой потенциал. Кричер принесет тебе кольцо-блокатор.

— Что?! — воскликнула Генри и дернулась, расплескав на себя часть бульона. — Нет! Нет! Нет! Как же так?

— В этом нет ничего ужасного, что ты так всполошилась? — удивилась нарисованная ведьма.

— Как такое возможно? И почему я?!

— Будь ты грязнокровкой, подобное не произошло бы, — недовольная реакцией девушки, припечатала Вальбурга. — Но ты вроде как полукровка.

— Нет… — простонала Рие, откинувшись на спинку кресла. Чашка выпала из ослабевших рук, разбрызгивая остатки бульона по обивке и ковру. — Нет.

— Генриетта, что с тобой? Я не вижу повода так реагировать.

Поттер прикрыла лицо руками, скрывая выступившие на глазах слезы, и глухо ответила:

— А как мне реагировать? Что хорошего в произошедшем именно для меня? Еще два дня назад я была обычным человеком, бетой. И мне это нравилось, понимаете? Я собиралась тихо закончить школу, вернуться сюда, просто жить… Мне нравилась моя новая жизнь! То, что я будто невидимка почти для всех. Не герой и не знаменитость. А та самая безымянная девушка из толпы, с которой не может произойти ничего удивительного. И тут такое?

Леди Вал тихо фыркнула и успокоила:

— Если не хочешь, то никто и не узнает. Я не уверена, что понимаю тебя, но скрыть изменения совсем нетрудно.

В этот миг в комнате снова появился Кричер. В лапках эльф сжимал большую шкатулку.

— Это кольца, которыми пользовались Блэки, — пояснила Вальбурга, наблюдая за тем, как Рие неуверенно откидывает крышку.

На подушке темного бархата покоилось не меньше пары дюжин всевозможных колечек. И лишь некоторые из них походили на обычные стандартные ограничители, которые девушка видела прежде.

В Хогвартсе, хочешь не хочешь, а подобные колечки бросались в глаза. Почти каждый студент носил на левой руке тонкий серебряный ободок с алой или белой эмалью. Ношение подобного артефакта было обязательным для всех несовершеннолетних альф и омег, а в Хогвартсе волей Дамблдора запрещалось снимать ограничитель до самого выпуска.

Дамблдор вообще активно продвигал идею законодательно закрепить обязательное ношение подавителей вообще всеми, но его мало кто поддерживал. Рие, желая узнать побольше, прочитала статьи директора в «Пророке». Аргументы Альбуса скакали как блохи от одной крайности к другой. То его волновали права ущемляемых бет, сквибов и магглорожденных. То свобода воли альф и омег, чей выбор спутника жизни обосновывался не любовью, а физическим притяжением. К радости Поттер волшебное сообщество, слепо доверявшее Дамблдору во многих вопросах в другой реальности, здесь полностью игнорировало его нападки на гендерное разделение. Хоть где-то директор не вертел всеми, как ему хотелось.

Пробежавшись взглядом по кольцам, девушка остановила свой выбор на простеньком колечке с теснением в виде цветов и листьев.

— А можно скрыть цвет? — спросила Генри, примеряя кольцо. Рука того, кто носил блокатор до Рие была больше, и кольцо свободно болталось на предназначенном ему пальце. Поколебавшись секунду, Поттер натянула подавитель на средний палец.

— Кричер, — повелительно махнула леди Блэк эльфу.

Тот поклонился портрету, шагнул к Генриетте и провел лапкой над ее рукой. Белые эмалевые цветочки тут же выцвели. Кольцо стало полностью серебряным.

— Надеюсь, однажды в будущем ты раскроешь правду о себе, — со вздохом произнесла Вальбурга, глядя на девушку. — Ты же не собираешься прожить всю жизнь с ограничителем?

Рие хотелось сказать, что и без всяких сущностей прекрасно проживет, но промолчала и неопределенно пожала плечами. Пока она не заглядывала в будущее дальше года-двух.

— Надеюсь, ты хотя бы знаешь, чем отличаются альфы, омеги и беты? — спросила леди Вал.

Немного подумав, Поттер перечислила волшебнице несколько общеизвестных фактов:

— Гендер не зависит от пола. Мужчина может родиться омегой, а женщина — альфой. Физиологически омеги, альфы и беты не отличаются, но альфы и омеги значительно сильнее и выносливее бет. Чистокровные рождаются только альфами и омегами, а вот с полукровками возможны варианты. Магглорожденные всегда беты. Как и те, кто носит на себе семейное проклятие.

Девушка замолчала, не зная, что еще добавить, и леди Блэк нахмурилась:

— Это все?

Рие пожала плечами.

— До этого не было необходимости знать больше.

— Кошмар! — возмутилась нарисованная ведьма. — Ты должна была прочитать что-то по теме хотя бы для общего развития!

— Зачем? — удивилась Генриетта. — Как бы мне это пригодилось в жизни?

Вальбурга Блэк помолчала, а потом махнула рукой.

— Может это и к лучшему. В конце концов, за книгами ты пошла бы в собрание Хогвартса, а я сомневаюсь, что там со времен учебы моих детей что-то изменилось к лучшему. Если я помню правильно, не без Альбуса там остались лишь сочинения всяких магглорожденных с их жуткими выдумками! Я подумаю, что тебе стоит прочесть.

— Хорошо, бабушка, — миролюбиво согласилась Рие, вертя колечко на пальце.

— А пока отдыхай.

* * *

Все дни до возвращения в школу Генри только ела, спала и беседовала с леди Блэк, узнавая тот минимум, что был ей необходим на первое время.

— Тебе не стоит снимать кольцо даже на время. Если у других перестройка организма начинается лет в семь и происходит плавно, то у тебя, как ты уже заметила, процесс сопровождают неприятные ощущения. Зрение, слух, обоняние еще долго будут мешать тебе жить, как прежде. Но в итоге все наладится, ты освоишься.

— И я буду омегой.

— Ничего ужасного в этом нет, — в который раз повторила бабушка. — Разве ты видела в Хогвартсе хоть одну или одного омегу, которые были бы недовольны своим положением?

Генри призадумалась и вынужденно покачала головой.

— Нет, я таких не встречала. А на моем факультете и вовсе всем заправляет омега! Ханна Аббот. Но разве лидером не должен быть альфа?

Леди Вальбурга усмехнулась и ответила:

— Альфы никому не подчиняются, а омеги — лишь своему альфе. Раз та девочка со стороны выглядит лидером группы, то это означает лишь то, что альфы факультета решили не спорить за лидерство и позволили свободной и, видимо, сильной омеге царствовать. А как на других факультетах?

Рие призадумалась.

— На Гриффиндоре все очень странно…

— Это же Гриффиндор!

— Внешне там лидер Невилл Лонгботтом, но фактически всем заправляют беты Уизли, — сказала Поттер. — На Рейвенкло я не заметила ничего подобного.

— Вороны!

— А на Слизерине… Малфой! — невольно улыбнулась Генри. — При поддержке Панси Паркинсон, а она тоже альфа.

Из-за того, что слизеринцы постоянно подсаживались к ней в Библиотеке, Рие давным-давно во всех деталях рассмотрела их блокаторы. У Драко и Панси те были нестандартные, но вполне узнаваемые. И не заметить красную эмаль было сложно.

— Малфой? — переспросила нарисованная ведьма. — Сын Нарциссы?

По улыбке бабушки Рие поняла, что та очень довольна успехами родственника.

* * *

Через неделю Поттер вернулась в Хогвартс, прихватив из дома сквозное зеркало и стопку книг, которые ей предстояло изучить. Ее отсутствие мало кто заметил. Разве что Малфой странно косился, но Рие списала это на впечатление от собственного вида — девушка сильно потеряла в весе. Если в теле Генриетты и были какие-то лишние граммы, то они ушли и прихватили с собой часть мышечной массы — организм, спасаясь, использовал все, до чего смог добраться.

На первое испытание Турнира Генри не пошла. Ее до сих пор передергивало от мысли о драконах. Младшенькие барсуки уговаривали девушку, но Поттер предпочла в тот день заняться пересадкой в горшки тех растений из коллекции профессора Спраут, которые нельзя было оставлять на зиму в открытом грунте. И ни капли об этом не пожалела, узнав, что Лонгботтом едва не превратил себя в хорошо прожаренную котлету.

В этой реальности подмены Грозного Глаза не случилось, ЗОТИ студентам преподавал настоящий одноногий и одноглазый аврор, который не спешил раздавать кому-либо подсказки. На метле Невилл держался и вполовину не так хорошо как Гарри Поттер, поэтому за план действий отвечала Грейнджер, предложившая чем-нибудь отвлечь дракона. Вот только в состоянии стресса Лонгботтом не смог сразу правильно воспроизвести формулу трансфигурации камня в собаку и получил сгустком пламени в бок. Спас парня только толстый слой противоожоговой мази, из-за которой тот напоминал питомца из своей иной жизни.

Пару дней все охали, ахали и обсуждали выступление участников, но потом директора школ объявили о проведении Святочного бала, и студенты думать забыли о чем-то другом.

Генри за метаниями парней и девушек наблюдала с ностальгической улыбкой, пока сама не получила первое предложение. И тут же его отвергла, ведь поступило оно от Лонгботтома. Второе отвергла не менее категорично, недоумевая, что от нее нужно Малфою.

— Медом им, что ли, намазано? — шипела Поттер, третьим отшив Виктора Крама.

Будь ее воля, девушка вообще не пошла бы на бал.

После Крама Рие смогла выдохнуть. В ее сторону посматривали, но редкие попытки подойти делали только подопечные Игоря Каркарова. Хогвартские же парни будто не замечали Поттер. Почти все. Кроме Малфоя, который так и занимался с Генри за одним столом в Библиотеке. И там же, оторвавшись от эссе по Трансфигурации, повторно позвал девушку на бал. Покосившись на Паркинсон, преспокойно делавшую пометки в конспекте, Поттер отказала, не подозревая, что это будет очередной, но не последний ее отказ слизеринцу. А тот взял за правило задавать один и тот же вопрос каждый раз при встрече. И на двенадцатое предложение не выдержала вовсе не Рие, а Панси, слезно попросившая:

— Да согласись ты уже. Он не отстанет!

Малфой кивнул, подтверждая заявление одноклассницы. Поттер недовольно нахмурилась, вздохнула и ответила:

— Ладно. Только не надо об этом болтать.

Просьба была не праздной. На Поттер из-за Малфоя уже косились.

В остальном же жизнь текла по своему руслу. Рие училась, тихой серой мышкой скользила по коридорам и все больше времени проводила в теплицах. Поттер все так же сливала излишки магии, возясь с растениями, но теперь она еще и видела саму энергию жизни, текущую в ветвях и листьях, что не могло не завораживать, принося покой и радость. Профессор Спраут умиленно улыбалась, ловя Рие за воркованием над каким-нибудь чахлым кустиком или семечком. А к декабрю девушка добилась того, что у нее прорастали даже самые безнадежные экземпляры. Декан даже выделила своей помощнице угол в одной из теплиц и позволила заниматься самостоятельно на своих уроках.