Молния (джен)

Волшебный автомобиль летел довольно высоко, даже выше спортивной метлы. Внизу проплывали огоньки спящих селений, неоновые зарева городов, ниточки освещённых фарами дорог… Вон поезд вполз на холм. И звёзды. Просто бездна звёзд над головой! Казалось, на уроках Астрономии их было вполовину меньше, чем в эту августовскую ночь.

На приборной доске тускло светил закреплённый проволокой старинный ржавый фонарь со стеклянными стенками и дверцей. Смотрелся он в машине, конечно, странно, но его света хватало, чтобы не сидеть в темноте. Братья Уизли галдели, азартно переругивались с водителем, пытались давать советы по управлению фордиком, при этом всячески ему мешая. Водитель, один из Форджей, доходчиво отвечал, где он видел их ценные советы.

Гарри улыбался так, что болели щёки. Счастье пузырилось в нём, как взболтанная газировка. Зря выкрикивал гадости стрёмный домовик Добби — друзья у Гарри Поттера есть, и они его не забыли! И даже прилетели за ним, разбудили, уволокли из спальни и одеться не дали. Торопились очень. Правда, в лёгкой пижаме в щелястой машине, летящей, должно быть, чуть ниже облаков, было довольно зябко.

Самое забавное, неуёмные рыжики были твёрдо уверены: Гарри Поттера нужно срочно спасать! Он, оказывается, томился в плену у маглов. Уизли порой такие смешные…

Гарри тихонько вздохнул. Переполнявшая его радость потихоньку уходила, сменяясь озабоченностью. Вроде бы это здорово — провести остаток каникул в семье волшебников, посмотреть, как они живут, повеселиться с приятелями. На тихой Тисовой Аллее, в чопорно-стерильном доме Дурслей, было ужасно скучно.

И всё бы хорошо, однако у Поттера внутренности сжимались в болезненный комочек от одной мысли, что следующим летом ему придётся вернуться обратно к родственникам. А уж они-то припомнят и ночной переполох, и нанесённый дому фееричным побегом ущерб, и… и падение дяди Вернона в окошко. Хотелось надеяться, что дядя себе ничего не повредил. Нехорошо получилось.

Машину тряхнуло на воздушной яме. Снизу промелькнула залитая неоном окраина большого города.

«Надо будет тёте письмо написать, извиниться», — посетила голову здравая мысль. Если Дурсли за год не забудут и не простят, не видать ему следующим летом поездки к морю. Вон, в том году из-за поросячьего хвостика у Дадли в августе никуда не поехали. Ладно хоть, хвост сам собой куда-то делся, а то пришлось бы Дадлипусечку ещё и в дорогую частную клинику отправлять, чтобы маленький позорный секрет… остался секретом.

Да-а, объясняться с родственниками всё равно придётся. Впрочем, это когда ещё будет. До следующего лета ой как далеко! Нахохлившийся Поттер немного взбодрился, отбрасывая прочь грустные мысли и будущие горести, принялся выглядывать за окнами что-нибудь интересное. Разглядел.

— Эй! Ребята, смотрите — мы же прямо в грозу летим!

— Ну и чё? — фыркнул водитель. — Не боись, Гарри, не вымокнем!

Рыжики захохотали.

В памяти возник мистер Форрест, приглашённый в школу работник аэропорта. Он рассказывал об авиаперевозках и самолётах. Очень интересно рассказывал — Гарри понравилось. Да и всему классу тоже. Даже Дадли внимательно слушал. А сейчас вот вспомнилось.

— Нельзя залетать в грозу — там сильный ветер и молнии! А вдруг в автомобиль жахнет?

— Да не трусь ты! — снисходительно саданул по плечу Рон. — Ничё не случится. Мы же волшебники, дружище, а не маглы какие!

— У нас аварийный портключ есть, если что, — влез не занятый рулём Фордж. — Глянь, — помахал подвешенным на цепочку… номерком от гардероба? Там даже цифра какая-то была, но Гарри не успел разглядеть подробности. — Отцу на работе каждый год новый дают, а старый списывают. Этот он зимой забыл сдать, а мы… — хитро прищурившись, начал рыжик, но закончить фразу не успел. Автомобиль мотнуло, подбросило, и он едва не встал на дыбы от встречного ветра. Мальчишки возмущённо-восторженно заорали.

— Да ну нафиг! И вправду лучше облететь, — перекрыв общий гвалт, проорал водитель, выворачивая руль. Летающий автомобиль резко накренился, в багажнике громыхнул чемодан и возмущённо закричала запертая в клетке Букля.

«Надо было сову выпустить — сама бы долетела», — посетила Гарри запоздалая мысль.

Миновать грозу стороной оказалось непросто — туча была огромна! Озаряемая зарницами, она росла и ширилась, на глазах поглощая звёзды. Облетая её, юркий автомобильчик вылетел на морской простор. Отблески молний на волнах ясно это показали.

— Щас через залив срежем! — прокричал крутивший руль близнец.

— Здесь нет заливов, дубина тролля! Ты в океан прёшь! — возмутился второй.

— Есть залив! Я на карте смотрел.

Густой, словно молочный кисель, туман неожиданно залепил окна, и в машине стало совсем неуютно. Ещё и старый фонарь вдруг начал мигать, того и гляди потухнет.

— Эй! Я не вижу, куда рулить!

— Просто лети вперёд и всё! — фыркнул Рон. И несколько тише добавил: — Придурок.

— А разве у вас нет приборов… э… для нехорошего полёта? — Гарри сглотнул, стараясь не показать подступивший страх.

Рыжики дружно зафыркали.

— Ну ты, Гарри, как порой скажешь!

— Это же папин авторомбиль, откуда у него приборы?

Фордж, тот, который слева, снисходительно пояснил:

— Это авто один маглокровка зачаровал, а отец у него отобрал, потому что по закону нельзя заколдовывать вещи простецов. Папа хотел посмотреть, как тот маг всё устроил — он любит маглов и их вещи. У него полный сарай магловских штучек. Вообще-то это давно было, мы ещё совсем мелкие бегали, когда отец авто в пустой коровник загнал. Тогда синяя коробка на колёсах хорошо летала, а сейчас уже не очень. Видимо, папа что-то в ней повредил.

Гарри стиснул челюсти. Стыдно так трусить, но он всё равно крепко уцепился в спинку переднего кресла. Мальчишки засмеялись:

— Стра-а-ашно? — дуэтом завыли близнецы.

— Страшно, — честно ответил Поттер. Грохнуться с большой высоты... Это не метла, ту даже у самой земли выправить можно.

— Да не трясись ты! — опять саданул его по плечу Рон. — Эта повозка надёжная.

Мальчишки снова развеселились, от избытка чувств отвешивая друг другу тумаки. Аж пыхтели и сопели от усердия.

Поттер вжался в угол диванчика. Разошедшийся Рон размахивал кулаками, стараясь достать обоих Форджей разом. Гарри он чуть очки с носа не сбил. И по уху больно прилетело. При этом рыжий мститель ещё и невнятно орал что-то оскорбительное.

И тут… мир вспыхнул. Кто-то пронзительно закричал, может, и сам Гарри. Резко завоняло жжёными волосами. Оглушительно грохнуло. Тьма за окнами сменилась сплошной стеной дождя. Они падали. Поттера невесомо приподняло над диванчиком под самый потолок, словно кто-то применил к нему Левиосу. Внизу во вспышках зарниц отчётливо проступила встопорщенная волнами поверхность моря.

«Сейчас будет финт Вронского», — подумалось почему-то.

Удар!

Его швырнуло вперёд, сильно приложив головой. В шее хрустнуло. Стало очень больно… но недолго.

Гарри Поттер погружался в мягкий и тёплый мрак. Здесь царила тишина. Ни боли, ни страха…

«Я умер», — понял он отстранённо.

Тело осталось… внизу? Но Гарри его не потерял. Существовала некая связь… струна? Он отчётливо осознал странное: в опустевшем теле ворохнулось что-то чуждое, лишнее. Оно не хотело умирать, а потому попыталось занять место Гарри, однако слишком мелким и ничтожным оно было. Никчёмным. Всё, что оно смогло, это окатить волной… жара? В шее снова хрустнуло. Струна, привязывающая Поттера к телу, натянулась и со звоном лопнула, ударив освободившимися концами по Лишнему и по самому Гарри с такой силой, что того просто вымело из Мрака. А Лишний наоборот улетел в тёплую Тьму.

А Гарри очнулся в салоне автомобиля. Фонарь погас. В кромешной тьме из всех щелей хлестала холодная вода, скрипел металл, машина продолжала падать, но как-то странно. До Гарри заторможенно дошло, что он вместе с автомобилем погружается на глубину… в океан? От ужаса Поттер отчаянно рванулся прочь, под звёздное небо… сквозь узкую трубу. Вынырнул из воды почти по пояс, чтобы тут же погрузиться обратно в чёрную горько-солёную бездну.

Гарри учился плавать в бассейне, как и все его одноклассники в магловской школе. Но в бушующем океане благоприобретённые навыки разом куда-то испарились. Вода казалась ледяной, а осознание, что дно очень-очень далеко… Сверху ударила волна, потащив на глубину. Отчаянно замолотив руками и ногами, Поттер постарался снова выплыть. Получилось. Жадно вдохнув воздух и при этом хлебнув воды, снова погрузился, но опять устремился вверх… и ударился макушкой о днище корабля. Почему-то показалось именно так — днище. Он судорожно попытался уцепиться хоть за что-нибудь. Пальцы с лёгкостью проникли в щели между осклизлыми, разбухшими досками.

Край «днища» оказался рядом. Гарри вынырнул, не выпуская из рук неожиданное средство спасения. С перепугу даже сумел на него вскарабкаться. На ощупь это была большая дощатая дверь, какие обычно бывают у старых сараев. Откуда она взялась в океане? Сарай на берегу смыло?

Дверь просела под весом Поттера, но не утонула и не перевернулась. Пальцы наткнулись на замочную петлю, к которой была привязана довольно длинная тонкая верёвка. Гарри лихорадочно намотал её на руку, распластался по ненадёжному «плоту», вцепился, как клещ, и затих, содрогаясь от холода.

Злые волны играли дверью, то поднимая ввысь, то опрокидывая в пропасть. Все свои невеликие силы Гарри тратил на то, чтобы удержаться на склизких досках и не оказаться смытым. Вода то и дело захлёстывала его, но Поттер как-то умудрялся вовремя вздохнуть. Не всегда удачно, порой приходилось мучительно кашлять.

И тут совсем недалеко от плота над волнами во всполохе света возникла прекрасная птица. Гарри никогда таких не видел. Но самое удивительное — за лапы волшебной птахи держался директор Дамблдор! Ветер сорвал с его головы шапочку, словно парашют надул мантию, разметав длинные волосы и бороду. Очередная молния чётко высветила на лице директора выражение сильнейшего изумления. Он явно не ожидал оказаться в подобном месте.

Жахнуло. Гарри отчётливо увидел, как ещё одна молния ударила в птицу, и та разом воспламенилась! А от неё, словно факел в ночи, вспыхнул директор. Взрыв!

Гарри сдуло с плота. Он смотрел на зарево сквозь зеленоватую толщу воды. Казалось, на поверхности — ясный солнечный день. Огонь угас раньше, чем кончился воздух в груди. Поттер по верёвке забрался на приятно горячие доски, прижался, впитывая тепло. Вода вокруг тоже была тепловатой. Но плот быстро остудили перекатывающиеся через него волны.

«Мне показалось, — думал Гарри. — Этого не могло случиться! Просто не могло, и всё тут! Я в машине башкой треснулся, а тётя всегда боялась, что у Дадли, если он сильно ушибётся, будет вытрясение мозгов. Да! У меня мозги вытряслись…»

Внутри, там, где стучало сердце, было странно пусто и саднило, словно что-то оторвали, как клок волос в драке. И в то же время стало удивительно легко.

Гроза, излив свой гнев, уходила прочь, однако волны не стихали, продолжая швырять утлый плотик, то и дело грозя перевернуть его. Гарри тоскливо думал, как хорошо сейчас братьям Уизли — они-то уже дома. Портключ мгновенно переносит… вроде бы. Могли бы и с собой захватить, как обещали. Хотя кто он им? Ладно, Рону — друг, а Фреду и Джорджу?

Ему даже в голову не пришло, что мальчишки могли не выбраться из утонувшей машины.

Словно было мало страшных волн — хлынул ливень. Вода с неба была теплее океанской, но Гарри всё равно сильно замёрз. Руки и ноги онемели от холода. Вокруг была непроглядная темень с редкими всполохами зарниц вдалеке.

«Это сон, очень плохой сон», — стучало в голове, однако проснуться никак не получалось.

Он очнулся, когда ночь стала серой. Утихомирившиеся волны покачивали плотик, словно утешая. С небосвода в разрывы облаков выглядывали любопытные звёзды. Издали слышался невнятный шум.

Шум постепенно нарастал, пока не превратился в размеренный грохот. Ещё недавно успокоенные волны снова рассвирепели, принялись кидать плотик, как надоевшую игрушку.

Мимо проплыла каменная громада, торчащая из воды. Ещё одна, и ещё… Волны несли плотик, огибая препятствия, но вот доски скребнули по твёрдому. Гарри, выгнув шею, в неверных предрассветных сумерках разглядел причину грохота.

«Прибой!» — вспомнилось слово, а к нему захотелось добавить что-нибудь из арсенала дяди, когда тот был сильно не в настроении. Например, попал молотком по пальцу. Волны страшно бились в прибрежные скалы, словно желали размолотить их в труху.

«Я там не выживу!» — понял Гарри и засуетился на плоту. Ему удалось оттолкнуться ногой от проплывающего мимо валуна. Дверь сместилась, но закрутилась, и её опять понесло навстречу грохоту.

Верёвку пришлось размотать с онемевшей руки, Гарри соскользнул в воду. Босые пятки ударились о неожиданно близкое дно. Он обнял торчащий из воды камень, провожая тоскливым взглядом уплывшую дверь. Но удержаться не получилось — его смыла с камня коварная волна, протащила рёбрами по валунам, ударила лицом о твердь… Потом уволокла в океан и снова вернула, чтобы приложить о скалы.

Очнулся от болезненного удара об очередное препятствие. Отчаянно оттолкнувшись ногами от близкого дна, он смог сместиться в сторону и проскользнуть между торчащими из воды камнями. Оглушённого и ничего не соображающего Гарри выплеснуло на мелкую гальку пляжа. Наступило ветреное и пасмурное утро.

Да, его сильно побило, но главное — жив. Рука точно была сломана. Уж слишком странно она изогнулась. Один глаз не видел. Второй заливало горячей кровью. Дышать было больно и получалось только ртом. Что там случилось с носом, даже думать не хотелось. К счастью, в промёрзшем организме боль особо не донимала.

Он полз на боку, опираясь на локоть, всё дальше и дальше, прочь от страшной пучины. Мыслей в голове не осталось, только смутное желание найти какое-нибудь убежище и там уснуть. Скользкая шуршащая галька сменилась травой. Он упёрся головой в куст. Рядом вросший в землю плоский камень раздвинул стволики, образуя своеобразный узкий проход куда-то в заросли. Гарри устремился туда. Перед ним выступили из травы огромные наваленные кучей валуны. Несколько каменюк легли весьма удачно, образовав нечто вроде пещерки. Откуда только силы взялись? Выкатил загромождавшие убежище камни, как мог разровнял гальку. В образовавшуюся нишу втиснул свой разбитый организм, свернулся в комок и затих.

Надо было бы снять мокрую пижаму: тётя Петунья всегда ругалась, когда, попав под дождь, они с Дадли затягивали с переодеванием. Грозилась страшными болезнями, сжигающей изнутри температурой, при которой больное горло не даёт дышать.

Его вдруг разобрал смех. Мокрая одежда была самой незначительной мелочью по сравнению с нанесёнными океаном ранами. Какая разница, умрёт он сопливым или без насморка?

Уснуть не получалось. Он тихонько поскуливал от накатившей боли. Постепенно под мерный рокот прибоя его сознание медленно погружалось в серую хмарь беспамятства.

А потом в него больно ткнули палкой.

Удар о землю вышиб из Фреда дух. Сверху рухнул Джордж, больно саданув башкой в плечо. В нос забился мерзкий запах палёных волос. Брат не шевелился.

Тихонько заскулив, Фред выполз из-под тяжёлого тела, перевернул его на спину и прижался ухом к груди. Ничего не услышал: брат не дышал, и сердце у него не билось. Джордж умер.

От ужаса в голове помутилось. Там, в душе, где всегда, сколько он себя помнил, ощущалось тёплое присутствие близнеца, его ментальное шебаршение мыслей, сейчас зияла пустота. И холод. Колючий зимний холод, который махом заморозил всё нутро.

Фред судорожно вцепился и бешено затряс брата, исступлённо шепча:

— Нет-нет-нет-нет…

Если бы горло не перехватило, он бы, наверное, заорал во всю мочь, разбудил не только семью, но и соседей — Диггори и Лавгудов за холмами. А может, и магловскую деревню поднял.

Как в детстве, когда на любые его волнения откликалась пробуждающаяся магия, в животе вспыхнул и «распушился» горячий комок.

«Магический выброс», — отстранённо мелькнуло в голове. И тут, словно Люмос в ночи, сверкнула совершенно дикая идея. Не раздумывая, он крепко обнял брата и, как когда-то учила мама, чтобы не было от детских выбросов в доме разрушений, направил поток сырой магии не в предмет или игрушку, а в тело близнеца, напутствуя исступлённым желанием:

— Живи!!!

Какой-то миг ничего не происходило. Вдруг Фреда с силой отбросило в траву. А погибшего брата окутало зеленоватым, слабо сияющим коконом, приподняло над травой и медленно опустило.

Джордж страшно захрипел, заскрёб землю пальцами. Глубоко вдохнул и закашлялся, переворачиваясь на бок…

— Живой… — Фред подполз, уткнулся лбом в спину брата и обессиленно заревел с подвыванием. А в недавней зияющей пустоте в душе снова ощущалось тёплое присутствие близнеца.

— Что… хр? — Джордж пытался привстать, но сил на это у него явно не было.

— Ты сдох, скотина!!! Там, в машине, сдох! Я тебя — хвать за рубаху и портключ активировал. Ты совсем мёртвый был!!! И сердце не билось! — Фред задыхался, захлёбывался слезами от захвативших его эмоций, и всё равно говорил, говорил… Хотя это и не требовалось — брат легко считывал пережитое в его памяти.

— А я тебя стихийкой! Помнишь, как мы заколдовали медвежонка Роникинса в паука? Вот и я тебя-а… У-у-у!

Джордж со стоном повернулся, обнял, зарылся лицом в слипшиеся сосульками рыжие пряди, сейчас, в темноте, казавшиеся золотыми. Фред попытался облапить его в ответ, но близнец болезненно застонал:

— Меня при ударе о воду сильно к рулю приложило — дышать больно и что-то там хрустит. И ухо очень болит. Оторвало мне его, что ли?

— Дай гляну. Темень кромешная! Хотя вроде видно немного… А, ухо у тебя на месте, но какое-то… не такое. На половину тёмное. И волосы тут сгорели. Похоже, братан, сюда молния попала. Что делать будем? Тебе, наверное, в Мунго надо.

— Обойдусь. Ты меня уже оживил, теперь не помру, — оптимистично подвёл итог Джордж.

— А как там… в смерти? — шёпотом спросил Фред, не решаясь мысленно прикоснуться к памяти брата.

— Не помню ничего, — сожалением признался близнец. — Вот в машине был, а тут — бац! Уже в траве лежу, и ты орёшь.

— Мама утром ухо и горелые волосы увидит. Там, поди, ещё и рана есть, просто я её не разглядел. А если обломки рёбер в потроха воткнутся? — испугался Фред. — Помнишь, как у Вуда от бладжера? Мадам Помфри ругалась…

— До утра доживу, а там разберёмся. У нас же в заначке Костерост есть? Выпью, и само заживёт.

— Не, стух Костерост. Срок годности ещё весной вышел. Да и неудачный он тогда получился — цвет подозрительный. И смысл его пить, если обломки костей убрать некому?

Они лежали в высокой некошенной траве сбоку от покосившейся калитки. Здесь закрепил выход своего портключа отец, чтобы не тревожить и не расшатывать всевозможные строительные чары на доме. Он из-за опаски конфликта чар и обрушения даже мощные охранные щиты на дом устанавливать боялся.

Налетевший ветерок всколыхнул траву, зашуршал жёсткими стеблями. Напахнуло отцветающим кипреем. В наступившей тишине подал голос сверчок, его поддержал другой, присоединился третий. Под ветром заскрипела старая яблоня, глухо «тумкая» посыпались на землю яблоки. На падалицу накинулись садовые гномы, устроив шумную возню. С неба глядели яркие августовские звёзды.

— А Рон? — тихо спросил у звёзд Джордж.

— И Гарри, — эхом откликнулся Фред. Что-либо объяснять не требовалось.

— Роникинса мама нам не простит, — прошептал Джордж.

— А за Мальчика-Который-Не-Выжил, — подхватил Фред, — нас упекут в Азкабан.

Помолчали, осознавая мрачные перспективы.

— Я вот что подумал: никто не видел, как мы папашину машину угнали. Давай всё свалим на Рона. Мол, он сам за Гарри полетел, а мы ни при чём, — жарко зашептал Фред, привстав на локте и низко склонившись к брату.

— И возмущаться будем, что нас с собой не взял! — подхватил Джордж. — Только надо очень убедительно возмущаться. Мама, может, и поверит, а вот Перси…

— А Перси будет не до нас! Рона же искать будут!

— Мамины часы, — тихо прошептал Джордж. Близнецы уставились друг на друга.

— Надо посмотреть на стрелку Рона. Я схожу.

— Постой, — брат удержал его за рукав. — Возьми из тайника нашу запасную волшебную палочку и усыпи всех в доме. Не надо, чтобы кто-нибудь проснулся и увидел…

Тайник близнецов располагался под стрехой курятника, со стороны отцовского гаража. Подход через заросли колючего тёрна обеспечивал необходимую конфиденциальность припрятанных «сокровищ».

Пока брат ходил в дом, Джордж напряжённо обдумывал план действий. Обычно они палились на мелочах, а мама эти мелочи не упускала. Если же что-то проглядела, то Перси бдел. Под его очкастым недоверчивым взором было крайне сложно спрятать следы шалостей.

Сегодня допустить оплошность никак нельзя, иначе — Азкабан.

— На всех наслал Глубокий сон, только надолго его не хватит — я с твоим оживлением выдохся, — отчитался запыхавшийся Фред. Он осторожно помог брату подняться и, подставив плечо, повёл его к крыльцу.

— Траву за нами поправь, — распорядился Джордж.

— Нафиг?! Мы же вчера сад разгномливали, всё тут потоптали. Разберись теперь, где свежая примятость, а где несвежая.

— Точно! — облегчённо улыбнулся брат, аккуратно переставляя ноги. — Стой! Где портключ? Забрось его в пруд, хотя нет, лучше в болото за камышами. Там трясина.

— Может, припрячем? Вдруг ещё пригодится, — заупрямился хозяйственный Фред.

— Нельзя, — отрубил брат. — Нас ничто не должно связывать… ну ты понял. Вдруг координаты срабатывания снимут, а там…

— А что, могут снять?

— А я знаю? Лучше перестраховаться. Беги — выбрось.

На кухне было тепло, пахло съестным и чем-то таким… родным. Только сейчас оба осознали, насколько замёрзли во влажной одежде. Фред налил в кружки яблочный компот из кастрюли на плите, оставшийся с ужина. Разогрел чарами. Напились горячего, закусывая оставшимися в сковороде котлетами и горбушкой пирога, откусывая по очереди. Сознание близнецов слилось, став общим, как частенько бывало в покое после сильного перенапряжения. Общее сознание, общие мысли и переживания. Страх и боль, разделённые на двоих.

То, что с ними произошло: полёт на автомобиле, гроза, гибель одного из близнецов… казалось невозможной глупой сказкой, вроде тех историй, которые рассказывает сумасшедший отец Луны Лавгуд. Вот придёт утро, и всё забудется…

Наевшись и слегка согревшись, переглянулись, разделяя сознание. Стало значительно легче. Теперь можно было жить дальше.

Держась за руки, они подошли к стене с часами. Мерцающий огонёк Люмоса выхватил из потёмок грубовато выполненный своеобразный циферблат со множеством стрелок. Стрелка с изображением Рона застыла на отметке «Мёртв».

Оба замерли, не в силах пошевелиться. Осознание непоправимости случившегося придавило тяжким грузом.

— Я не хочу в Азкабан, — прерывающимся голосом произнёс Фред, смаргивая навернувшиеся слёзы.

— А кто хочет? — устало откликнулся Джордж. — Когда доберёмся до нашей комнаты, ты спустись и затри следы. Если они есть. И кружки помой.

— Ладно, — кивнул брат. — Пошли?

Подняться на второй этаж раненому близнецу оказалось непросто.

— Хорошо, что наша комната не на пятом, а то я бы совсем сдох, — просипел Джордж, осторожно присаживаясь на кровать. Теперь можно было не спешить. Фред помог ему снять влажную одежду и бельё, одел в пижаму, переоделся сам.

— Куда одежду спрятать? — деловито уточнил он, держа в руках рыхлый ком тряпок.

— Никуда, мама везде найдёт, — откликнулся брат, с шипением и стонами укладываясь в кровать. — Давай чарами чисти и суши.

— Опять все пуговки и карманы оборву, — самокритично вздохнул Фред, плюхаясь на стул. — А вот высушить, может, и получится.

Скинув одежду на пол, он потянулся за волшебной палочкой. Вдруг его глаза сверкнули, а ментал вскипел мешаниной образов. Джордж заинтересованно уставился на брата, даже не пытаясь разобраться в бурлении мыслей близнеца. В такие моменты у Фреда рождались удивительно интересные задумки.

— Представь, что мы решили, пока мама спит, доделать фейерверк, — медленно начал он. — А фейерверк возьми и взорвись!

— Не, это была шутиха. Ты начал творить заклинание, но нечаянно чихнул, — подхватил Джордж, ещё не зная, к чему клонит брат, но машинально придав истории правдоподобности. — Запал вдруг воспламенился, и шутиха ка-а-ак запустилась прямо в комнате!

— Мы выскочили в коридор, но шутиха успела тебя обжечь — вон ухо и волосы.

— И я с перепугу свалился с лестницы, сильно ударившись рёбрами!

— Ладно бы просто упал, ты ещё и на пузе по ступенькам проехал! — Фред подскочил к кровати и с силой выдрал с пижамы брата пару пуговиц. — Вот, на ступеньках остались. Я потом кину, где надо.

— А ведь получается! — возбуждённо приподнялся на локте Джордж, но, тут же сморщившись от боли, снова лёг.

— Нам надо продержаться, пока мама страшно не закричит, увидев Рона на часах, — деловито уточнил Фред, сглотнув. — Потом всем будет не до нас.

— А если начнётся пожар, и Нора сгорит?

— Вряд ли, щиты против огня отец обновлял прошлой осенью. Хотя весной же ещё надо было… забыл? Если всё-таки сгорит… Отстроим новую! За пожар в тюрьму не посадят. Выпорют, отругают, но в Азкабан не отправят. Потому что мы просто весёлые балбесы, а не… ну ты понял.

— Давай действовать — времени мало. Скоро мама проснётся.

— Значит, фейерверк? — неуверенно шмыгнул носом Фред.

— Ящик фейерверков! Один Нору не спалит. Греби в кучу всё, что у нас есть. И горючий порошок по полу рассыпь, — распорядился Джордж. — Поджигай, когда я с лестницы спущусь и на пол лягу. Где оторванные пуговицы с пижамы? Всё должно быть достоверно.

За окном занималась заря погожего летнего дня.

Ему чудились голоса, звон стекла, кто-то сильно кашлял, а больно от этого было Гарри. Снова свирепствовала буря. Молнии с треском рвали небеса. К нему подплывали большие рыбины, что-то напевно бормотали, лили в рот горькую гадость… Ледяные волны то захлёстывали, то оставляли его жариться на плоту под сиянием директора, превратившегося в солнце…

Открыв глаза, Гарри уставился в белёный дощатый потолок. Совершенно незнакомый — он его раньше не видел. Вон какие трещинки интересные, похожие на покосившуюся Гриффиндорскую башню. Он бы такой «узор» точно запомнил. И пахло тут не как в Больничным крыле, а сушёной малиной и пряными травами.

Слегка поёрзав на подушке неимоверно тяжёлой головой, Гарри осознал, что лежит в светлом помещении на мягкой кровати, под тёплым одеялом. И кровать простая, без всяких столбиков и балдахинов. Но опять же, смотреть кроме потолка было не на что.

Пришлось изворачиваться всем своим громоздким и непослушным телом. Устал, вспотел, однако своего добился. Теперь обзор стал куда как интереснее.

Небольшую комнатку заливали косые солнечные лучи. Ветерок из открытого окна шевелил белые кружевные шторы. На широком подоконнике умывалась пёстрая кошка, задевая при этом буйно цветущую герань в керамическом горшке. Потревоженный цветок возмущённо благоухал.

За окном качались на ветке зелёные крепенькие яблоки. Виднелись часть забора из фигурных штакетин и кусочек неба с облаком.

У изголовья кровати угадывался стол. Гарри мог разглядеть лишь его угол, заставленный склянками. Над бутылочками возвышался ночник голубого стекла. А при взгляде на мерный алхимический стакан с мутно-розовой жидкостью он осознал, что очень хочет пить.

Где-то скрипнула дверь, приглушённый звук шагов, и над Гарри склонилась молодая женщина в белом чепце с оборками. На ней было зелёное платье или, может быть, блуза с юбкой — низ одежды ему был не виден. Вырез у горла оттенял узкий белый воротничок, а плечи охватывали широкие бретели цветастого фартука.

«Я у волшебников. Ни одна женщина в обычном мире не нарядилась бы подобным образом», — несколько самоуверенно решил Гарри.

— Очнулся наконец! — улыбнулась она. Её лицо имело форму сердечка, с ямочками на щеках и светло-карими, как разбавленный чай, глазами. — Здравствуй, найдёныш! Как хоть звать-то тебя?

Поттер попытался ответить, но во рту совсем пересохло:

— Гаи… П... кх... ер

— Так-так, выпей-ка малинового отвару, Гай Пакер, — дама позвенела склянками и ловко напоила страждущего из странной посудинки, напоминающей заварочный чайник с ручкой на боку. Приятный кисловатый напиток замечательно утолил жажду.

Гарри хотел поправить даму, неправильно расслышавшую его имя, но она снова заговорила, а прерывать её Поттер постеснялся.

— Меня зовут Хлоя Фултон. Я знахарка или, по-твоему, колдомедик, обслуживаю остров Седой Скалы и ещё шесть маленьких островков поблизости. Обращайся ко мне мистрис Хлоя. Словом «мистрис» в наших краях принято именовать уважаемых колдуний. Это как «мадам». Такой вот старинный обычай.

Хозяйка живо организовала тазик и кувшин с тёплой, пахнущей цветами водой. Пока говорила, успела пациента обиходить, обтереть влажной тряпкой и перестелить постель.

— Наш остров Седой Скалы невелик: деревушка в лощине, рыбачье поселение в бухте и пара фермерских хозяйств. А на островках живут сезонные охотники на морского зверя. И, Гай, имей в виду: здесь нет простых людей, только волшебники и сквибы. Ну и нелюди есть, как не быть? Ты сейчас в моём доме. Как нашла тебя на берегу, так и притащила к себе.

А уж как я тебя нашла… Вышла утречком на берег собрать разные полезности, которые принесла буря. Смотрю — широкий след от воды тянется. Ну, думаю, точно иглонос на бережок вылез — на солнышке погреться. Эти твари похожи на больших морских черепах с длинными шеями, но хищные и ядовитые. Опасная, на самом деле, зверюга. Не приведи Создатель встретить подобную тварюшку под водой! А на берегу-то они неуклюжие. Вот, думаю, добуду ценных ингредиентов, декоктов на продажу наварю. Уже и денежки придумала куда потратить… Пошарила палкой в камнях, а там ты притаился! Что же, будем знакомы, маленький Гай.

Закончив хлопотать над больным, присела на табурет.

— Тебя ведь ищут, маленький волшебник. С какого ты острова? Кому о тебе сообщить?

Гарри облизнул шершавые потрескавшиеся губы. Дурсли… дядя опять будет попрекать его затраченными на лечение племянника средствами, которые он мог бы выгодно вложить. И побег припомнит. И прочее помянет. Нет, родственников лучше не беспокоить. Пусть от шебутного племянника отдохнут.

Сообщить Уизли? А зачем им Гарри? Мальчишки хотели привезти его в гости по доброте душевной, но будут ли ему рады взрослые? У них своих детишек вон сколько. А сейчас там скандал… Нет уж, пусть сначала всё утихнет, а то можно под горячую руку попасть. Небось, строго накажут братцев рыжиков за без спросу взятый и утопленный отцовский автомобиль.

— Я сирота, жил в Суррее. У меня никого нет, и вряд ли меня будут искать.

— В Суррее?! Не на Гебридских островах? Да как ты к нам попал-то? — мистрис Хлоя изумлённо всплеснула руками.

— У меня бывает — как испугаюсь, могу в другом месте оказаться, — признался Поттер. Говорить было трудно, от приложенных усилий даже вспотел.

— Вот как, спонтанная аппарация, получается, — задумчиво потёрла бровь знахарка. — Что же, лечись, маленький Гай, когда выздоровеешь, решим, как быть. А сейчас тебя ждёт вкусный бульон с сухариками.

Утром его осматривал представительный господин самого важного вида. Мистрис Хлоя почтительно называла его «целитель Купер». Только сейчас Гарри понял, что не ощущает своё лицо. Целитель что-то там дёргал, щипал, растягивал, а ничего не чувствовалось. Словно не кожа на лице, а резина.

— Сильно тебя о камни приложило, парень, — снисходительно пророкотал целитель, протирая руки салфетками. — По сути, я тебе заново лицо смастерил. Ишь какой носик точёный получился! И линия подбородка на загляденье. Не переживай, шрамов не останется. Тебе ещё бурный рост предстоит — я это учёл. В работе огрехов не делаю! Все девки твои будут… когда подрастёшь, конечно, — он добродушно хохотнул. — И рёбрышки я тебе перебрал, и правую руку поправил, и колено. Ничего-ничего, через пару недель и не вспомнишь о своих злоключениях.

А вот с магией, парень, повозиться придётся. Тут уж извини — иначе никак. Родичам твоим ручонки поганые оборвал бы за такие Скрепы! Ещё бы немного, и стянутое магическое ядро начало бы деформироваться. Ладно, тот, кто на тебя эту дрянь нацепил, помер. Без его магии скрепы сами собой разрушились. А если бы не помер? Живи и мучайся всю жизнь? Самое позднее скрепы лет в девять снимать надо, как только магия стабилизируется, а тебе уж все десять есть! Я вообще убеждённый противник всяческих ограничений детских магических выплесков. К чему это? Ущербного мага растить? Глупости какие! И ведь не переводятся родители-идиоты!

Целитель Купер ещё что-то бормотал, но Гарри его уже не слышал — пытался сообразить, почему ему десять лет, если все двенадцать недавно исполнилось? Хотел целителю сказать, но заснул.

Когда закатное солнце окрасило занавески на окне в интересный цвет, мистрис Хлоя, закончив кормить Гарри с ложечки вкусной рисовой кашей, напоила зельями и, дав запить ягодным настоем, спросила:

— Не хочешь рассказать, как очутился на нашем берегу? Тебе бы, малыш, выговориться. Небось сразу на душе полегчает.

Поттер поёжился от одного воспоминания о морских приключениях, однако смолчать нельзя. Мистрис Хлоя была доброй и заботливой. Огорчать её умалчиванием не хотелось, но… как про «незаконный» фордик рассказать? У мистера Уизли неприятности же будут.

— Мы с ребятами хотели ночью над водой долететь до их дома, — обтекаемо начал он. — А там гроза. Молния ка-ак полыхнула! И…

— И попала в твою метлу, та вспыхнула, — сочувственно вздохнула знахарка. — Вот ведь неслухи! Вам разве не говорили, что над грозовым морем летать нельзя? У тебя спина была обожжена и волосы опалены — пришлось наголо подстричь. Как самого-то не убило?

От её слов Гарри растерялся, но мгновенно сориентировался. Это, получается, они с ребятами как будто на мётлах летели, а вовсе не на зачарованной машине?

— Я сначала глубоко занырнул, но потом вынырнул. А рядом плавала дверь из досок. Я за неё уцепился, и меня к берегу принесло… — Гарри умолк, не зная, как дальше описать свои приключения. Отличить явь от бреда он не мог. Не рассказывать же про директора с огненной птицей. Ну бредятина-а! Хотя кто-то говорил, что у директора фамильяр необычный — какая-то волшебная птица. Жаль, подробностей не вспомнить…

— Ты просто счастливчик, Гай! У нас ведь тут рифы кругом, сильное течение, водовороты. Как твоё плавсредство о камни не разбило? Даже в штиль рыбаки не смеют далеко от берега отходить, — покачала головой мистрис Хлоя. — Надо же, выходит, ты как в старых легендах — самый настоящий Дар Океана! Не хочешь приятелям, с которыми летел, сообщить, что жив? Они, небось, тебя уже похоронили.

— Нет, — мотнул головой Поттер. — Как-нибудь потом.

Ему совсем не хотелось, чтобы его ругали. А дяде и тёте он потом напишет, когда поправится.

— Дело твоё, — знахарка поправила на нём лоскутное покрывало. — Спи, набирайся сил. Я в соседней комнате буду. Если что нужно — позови.

* * *

Дни шли за днями, Гарри много спал, хорошо кушал и старался не доставлять проблем доброй хозяйке, однако необоримая слабость по-прежнему приковывала его к кровати.

С утра, когда мистрис Хлоя уходила по делам, с ним сидела старенькая бабка, почему-то напоминавшая Поттеру облетевший одуванчик. Он долго не знал её имени, а спросить стеснялся. Приходила, усаживалась в притащенное Хлоей скрипучее кресло-качалку, доставала из корзинки вязание и начинала говорить.

Да-а, настолько захватывающих историй Гарри в жизни не слышал! Перед ним разворачивались древние битвы совершено неизвестных ему королей и прочих воителей. Влюблённая ведьма терпеливо ждала своего рыцаря из дальнего похода, не подозревая, что муж везёт домой коварную красотку-рабыню, замыслившую недоброе. Сумасшедший маг кого-то зачаровывал, а этот кто-то потом в благодарность насадил его на меч. Старая ведьма жаждала стать молодой и красивой, отобрав юность у прекрасной девы… Истории сменяли одна другую, и Гарри частенько засыпал под размеренное поскрипывание кресла-качалки и глуховатый бабушкин напевный речитатив.

Бабка кормила его обедом, поила парным молоком, обзывая «хворым телёночком», при этом шепча то ли стишок, то ли молитву, а потом снова заводила очередную сказку.

Болел Гарри тяжело, и было непохоже, что собирается выздоравливать. Нет, раны у него зажили, а вот с головой творилось что-то непонятное. Как только закрывал глаза, приходили страшные сны, и ладно бы обычные кошмары с зелёным светом и одержимым Квиррелом. Ему снилось, что он снова в тонущей машине. Сиденья впереди пусты — близнецы ушли портключом, а сбоку, во тьме, слышится отчётливое дыхание Рона.

Поттер просыпался, глотая слёзы. Он совсем не хотел бросать друга в беде. И ладно бы только Рон снился. С каждым днём сны становились всё кошмарнее, вбирая в себя эпизоды из бабкиных сказок. Такая жуткая жуть получалась, что Гарри орал, срывая голос.

Однажды после очередной «весёлой» ночи мистрис Хлоя присела на табурет у кровати, вертя в руках бутылёк синего стекла с замысловатой пробкой.

— Малыш Гай, я сварила тебе особое снадобье. У него нет названия — это наш семейный рецепт. Если выпьешь его, кошмары отступят. Может быть, совсем не пропадут, но мучить тебя уже не будут. Словно то плохое, что с тобой приключилось, отодвинется в прошлое, станет позабытым и неважным. Но действует это зелье на каждого человека по-разному, и предсказать результат... Хуже точно не будет, но какую цену за исцеление возьмёт с тебя Океан? — она покачала головой. — Пить или нет — решай сам.

На его памяти это был первый раз, когда мнением Гарри Поттера поинтересовались взрослые. Это было так необычно… Без особых раздумий он выпил маслянистую жидкость одним глотком. Ух и мерзость! Мистрис Хлоя дала запить сладким чаем отвратное послевкусие. Полежал, прислушиваясь к себе, чтобы не пропустить наступающие в нём изменения, но уснул и… прекрасно проспал всю ночь без всяких кошмаров.

А утром ни с того ни с сего понял, что не хочет быть Гарри Поттером! Прежнее имя словно потускнело и отшелушилось, как старая краска с подоконника, став чужими и ненужным. А случайно получившееся имя Гай прижилось. Может, и правильно, что он никому не представился полным именем?

Через несколько дней он искренне считал себя Гаем. Прошлое и вправду подёрнулось туманной дымкой, вглядываться в которую совсем не хотелось. Казалось, он тут, на этой кровати, всю свою жизнь провёл. Дурсли, Хогвартс, полёт на волшебном автомобиле — события прошлого стали неважными.

Когда миновали обещанные целителем две недели, Гай с постели так и не встал. Он хорошо высыпался, всегда был сыт, и уж точно на нём давно всё зажило, однако сил не прибавлялось.

Кошка Пеструха по утрам неохотно покидала «насиженное» место рядом с Гаем. Пока ему перестилали кровать, лениво потягивалась, вылизывалась, но всегда возвращалась. Надолго от нового приятеля она не уходила. Когда кошмары отступили, принялась носить ему слегка придушенных мышей, пыталась его заинтересовать, отпуская их перед кроватью и тут же придавливая лапкой шуструю добычу. А сама укоризненно заглядывала в глаза, призывно мяукала… Играть и угощаться мышками больной человеческий котёнок почему-то не хотел. Беда просто!

В один из тех дней, когда на улице было холодно, пасмурно, моросил мелкий дождик и всё время клонило в сон, мистрис с бабушкой поссорились. Они громко разговаривали где-то в дальних комнатах, спорили, потом немножко поскандалили и, видимо, помирились. Жаль, слов было не разобрать, хоть Гарри навострил любопытные уши.

Когда в лёгких сумерках, как обычно, сам собой засветился ночник, пришли в комнату найдёныша обе дамы, непривычно серьёзные и даже торжественные.

— Не волнуйся, малыш Гай. Мы с бабушкой по-своему тебя посмотрим, — шепнула мистрис Хлоя и принялась махать над ним волшебной палочкой в правой руке, а в левой — подвеской с жёлтым камнем. Бабуля тоже старалась: трясла пучком перьев с торчащими из них сухими травинками и корешками, раскачивала перед лицом камушек — Куринный бог, держа его за продетую в дырку бечёвку. Верёвочка, сплетённая из чёрно-белых ниток, привлекала внимание множеством замысловатых узелков. Обе что-то напевали дуэтом, потом в разнобой…

— Так просто не вытянуть, и обрубать связь нельзя. Тут либо дар с корнем выдрать, либо надо уравновесить, — Хлоя отстранённо кивнула, изучая плоский кусочек янтаря на цепочке, который она напоследок уложила на лоб пациента.

Потом дамы молча уселись рядышком и воззрились на найдёныша. Наконец знахарка тихо произнесла:

— Океан тебя не отпускает, Гай. Он, похоже, пытается вручить тебе Дар, к которому ты не готов. Если ничего не предпринять, это сведёт тебя в могилу. Мы с бабушкой хотим помочь. В бурю с тобой что-то произошло, поэтому Океан тебя держит. Вспомни, малыш, может быть, ты клялся? Что-то обещал Океану?

Гай вытаращил глаза.

— Н-нет.

— Может, ты просто забыл? — с непонятной надеждой уточнила бабка, заглядывая в глаза.

— Ты никак не можешь поправиться. И твоя магия уснула, хотя, освобождённая от скреп, должна бы резвиться, радуя нас выбросами.

— Я… сквиб, да? — прошептал Гарри.

— Нет, — отрицательно качнула головой Хлоя. — Мы с бабушкой Хезер пришли к выводу, что Океан отметил тебя и привязал к себе твою магию. Хотя целитель Купер считает, что это просто последствия серьёзной комбинированной травмы. Но Купер только волшебник, он не ведает природных сил, не чувствует то, что чуем мы, колдуньи.

— Что мне делать?

— Тебе? Ничего. Это мне нужно делать. Видишь ли, малыш, так просто Океан никого и ничего не приносит. И отвергать подарки Солёной Бездны ни в коем случае нельзя, — она мимолётно улыбнулась, при этом тревожно блеснув глазами. — Я хочу тебя усыновить. Что скажешь?

До боли прикусив губу и широко распахнув глаза, Фред смотрел, как горит его родной дом. Строя планы, они с братом не предполагали, что получится так страшно. Огонь с рёвом и треском вырывался из окон и дверного проёма, облизывал стены, обугливая вездесущий плющ, клубами дыма и искр окутывал кровлю.

Перед домом в одной ночнушке, босая, заполошно металась мама, что-то кричала, пыталась тушить чарами Агуаменти, но какое там! Вырвавшееся в коридор из их комнаты пламя было такой силы, что никто из семьи ничего на себя накинуть не успел — в чём были, в том и выскочили. Да и то потому, что Фред изо всех сил заорал, а потом загрохотали фейерверки. Тут и мёртвый проснётся! Мама из спальни аппарировала на улицу. Перси выпрыгнул, высадив раму, но неудачно приземлился — теперь хромал. А перепуганную заспанную Джинни мама вытащила через окошко.

Зря готовились, пуговки на пижаме отрывали: тащить брата на выход пришлось самому Фреду. Ему тоже досталось — огнём опалило, но не сильно. Ладно, сообразил на пол упасть, и вал огня прокатился над ним. Хотя шевелюра всё равно сгорела — пальцы натыкались на коротенькие пеньки на затылке и макушке. И шею с ушами ожгло. Хорошо хоть, пижама не загорелась. Видать, надёжно ткань зачаровали при пошиве. Рядом, в траве, пошевелился Джордж. Ему явно стало хуже, но ничем помочь брату Фред не мог.

Внутри дома громко затрещало, застонало, и что-то обвалилось. Наверное, лестница. Нора горела так, словно была сделана из бумаги. С ужасающим грохотом просела крыша, следом за ней осыпались объятые пламенем комнаты-надстройки, хороня в огне всё нажитое добро своих жильцов.

Пламя, получив дополнительную пищу, с воем взвилось к небесам. А там, в самом пекле, вдруг начали взрываться и разлетаться в стороны уцелевшие было шутихи. Одна врезалась в яблоню, смялась, тягучим и искрящим комком прилипла ко стволу. Дерево загорелось. Метнувшийся Перси успел приложить зашипевшую шутиху чарами заморозки, так, что по коре яблони пошли ледяные узоры. Пламя потухло.

Казалось, ни с того ни сего заполыхал папин сарай, хотя фейерверки до него не долетали. Или Фред просто не заметил?

Эх, если бы отца не вызвали в ночную смену, он бы, наверное, смог всё потушить! Опять у маглов какой-то переполох с зачарованными унитазами.

Перси тем временем выгнал кур из курятника и приказал Джинни отогнать их в дальнюю часть сада, но она его не услышала, заворожённо глядя на пожар. Фред тоже не пошёл — ему надо за Джорджем приглядывать. Пришлось Персивалю самому курицами заняться. Он попросту накрыл испуганно кудахчущих несушек каким-то заклинанием, собрал тушки в наколдованный мешок и унёс в темноту.

В папином сарае с магловским барахлом громко бухнуло, взметнув к небу клубы огня, а потом затрещало многочисленными хлопками. Над ухом пронзительно свистнуло, словно что-то пролетело. Громкий звук разбудил Джинни от странного забытья. Сестра всё это время так и стояла, не шевелясь и неотрывно пялясь на горящий дом. Она ошарашенно огляделась, подошла к близнецам, молча поразглядывала, помогла хромому Перси отловить и унести в темень сада сбежавшую курицу. Потом подобралась к потерянно замершей маме, взяла её за руку и громко спросила:

— Мам, а где Рон?

Безумным взглядом оглядев своих детей, сад и полыхающую Нору, мама страшно завыла и без сил опустилась в вытоптанную траву.

На душе Фреда стало мерзко и гадко, но он решительно отогнал проснувшуюся совесть. Иначе нельзя. Иначе — Азкабан. Рон всё равно мёртв.

Первыми из соседей пожар увидели Диггори и прибежали всем семейством. Потом Лавгуды прилетели вдвоём на метле, украшенной развевающимися лентами и звонкими бубенцами. Луна сразу подошла к Джинни, и они о чём-то оживлённо заговорили. Народ прибывал и прибывал. Хорошо, что маглы зарево над скрытыми землями не видят, а то бы и они набежали. Кто-то вызвал авроров и колдомедиков. Шныряли журналисты, озаряя окрестности вспышками камер ярче пожара.

Деловитая медиведьма из бригады Скорой магической помощи намазала Фреда вонючей мазью, а Джорджа распорядилась забрать в Святого Мунго и сопровождать брата не разрешила. Мол, проведывать приходи завтра после обеда, а пока пострадавшему будет не до гостей.

Перси тоже ногу полечили, заверив: мол, кости целы, а вправленный вывих сам пройдёт, только ногу не натруди.

Мистер Лавгуд накинул на плечи мамы мантию, напоил её чем-то из красивой кружки, устроил прилечь на садовой скамейке, трансфигурировав ту в лежанку. Сверху ещё и пледом укрыл. А Луна подсунула ей под голову подушку с длинной бахромой, частью заплетённой в косички.

Рассвело. Вместе с прибывшими аврорами вернулся с работы отец. Поначалу присел на лежанку рядом с мамой и долго смотрел на пожарище. Потом стал обходить двор и сад, наверное, оценивая ущерб. К тому времени от дома осталась полуразвалившаяся каменная коробка основания и куча полыхающих и чадящих тонких брёвен с кровли. Сарай догорал, а курятник уцелел — ничего ему не сделалось. Хоть курам есть где жить.

Тут авроры начали выяснять, что случилось, отчего возник пожар. Фред не стал запираться — всё выложил. И как фейерверк хотели доделать, и как нечаянно чихнул от попавшего в нос горючего порошка, и как на столе почему-то коробка с порошком воспламенилась, а потом и готовые фейерверки, которые они с братом не успели упаковать…

Врать было легко. Собственно, он пересказал события двумя днями раннее, когда они с братом доделывали заказ для Ли Джордана. Приятель хотел порадовать пиротехникой гостей на своих именинах. Оставалось придумать причину пожара.

Фред сидел на трансфигурированном стуле, обессиленно опустив голову, а ладошки стиснув коленями. Он чувствовал себя выжатой половой тряпкой, на которой ещё и потоптались, счищая грязь с ботинок. Оправдываться не пытался, чем явно насторожил многоопытного Перси, отирающегося поблизости от места допроса.

Впрочем, авроры не усердствовали. Возможно, они бы и вовсе не стали ничего выяснять: пожар родового дома — личное дело волшебника. Но мама объявила о гибели Рона.

Кряжистый немолодой аврор извлёк из сумки футляр с неким артефактом, который он настроил и направил в сторону пожарища, поводил из стороны в сторону.

— А что это? — шёпотом спросил Фред у молодого аврора, наверное, стажёра, со смешными усиками, который стоял рядом со значительным видом.

— Артефакт, определяющий недавнюю смерть, — важно ответил тот, заставив Фреда похолодеть.

— Есть погибший, — объявил равнодушно исследователь пожарища. Фред едва сдержал порыв вылупиться, разинув рот, вовремя опустив повинную голову.

Мама зарыдала, уткнувшись лицом в плед. Рядом всхлипнула Джинни. Перси утешающе обнял сестру.

«Упырь! — озарило Фреда. — В огне погиб упырь с чердака!»

Он едва не рассмеялся от облегчения, в последний момент изобразив рыдания.

Маги приходили, глазели, раскланивались со знакомыми… и уходили. А в поставленную на трансфигурированный мистером Лавгудом столик Чашу Милосердия деньги бросили только двое. По внешнему виду — маглокровки.

Фред вдруг отчётливо увидел то, на что раньше не обращал внимания: Уизли были изгоями. Увидел сейчас, глядя на праздно мельтешащих волшебников, которые брезгливо оглядывали их нехитрое хозяйство, без особого сочувствия кивали расстроенным родителям и уходили прочь, не спеша протянуть руку помощи семье, которая потеряла почти всё нажитое.

Вспомнилось несчастье у вдовы Бишоп, тоже потерявшей в пожаре дом. Фред тогда был совсем мелким, но помнил, как они с мамой ходили навестить старую ведьму, одиноко живущую за лесом. Мама принесла ей горячий пирог с почками. А когда, попрощавшись, уходили, Фред оглянулся и заметил, как старуха со странным выражением лица бросила подаренное печево в ведро возле стола.

У миссис Бишоп во дворе, напротив строящегося нового дома, стоял навес, куда сердобольные волшебники складывали принесённые для неё вещи: мебель, одежду, матрасы, кастрюльки... Даже пианино кто-то притащил!

А поможет ли кто-нибудь семье Уизли?

Фред ёжился от утренней прохлады, провожая взглядом удовлетворивших любопытство соседей. А где им теперь жить, пока дом не построят? Ладно, мелкие уедут в Хогвартс, а родители? Тётушка Мюриэль их к себе пожить точно не пустит. Нет, маму она, может, и приютила бы, но вот отца… Артура она терпеть не могла.

Подошёл мистер Лавгуд, трансфигурировал из травы нечто вроде кровати.

— Приляг, Фред, у тебя была тяжёлая ночь, — мягко улыбнулся он, превратив собственный пёстрый шёлковый шарф в такое же яркое одеяло. Хотел и для Перси лежанку наколдовать, но тот отказался. Сказал, что ему необходимо встретиться с друзьями.

Уже засыпая, Фред увидел, как Джинни и Луна усаживаются на метлу. Ветерок раздувал ленты, полоскал подол мантии мистера Лавгуда и его длинные белобрысые волосы. Похоже, Лавгуды пригласили сестру пожить у себя.

Даже немного жаль, что они сумасшедшие и водиться с ними мама не разрешает.

Он проснулся, когда солнце уже стояло в зените. Светило загадочно просвечивало сквозь зелёную листву. Было жарко и душно, жужжали мухи, пахло дымом и гарью. Джордж в общем сознании всё ещё спал, явно напичканный снотворным. Сбросив слишком тёплое одеяло, Фред вскочил на ноги. Под яблоней дрых Перси, завернувшись в клетчатый плед. Такую клетку обычно наколдовывал отец, будь то носовой платок или мягкий стул для гостя. Родителей не было видно. Едой не пахло.

Наведавшись в будку в конце сада, а затем завернув в курятник, он выудил из гнезда пару свежих яиц, сделал в них дырки и выпил. Жить стало веселее. Скорлупки мелко раскрошил подскочившим курам. Подумав, сыпанул зерна в пустую кормушку. Похоже, о живности мама забыла, а ведь несушки — пока их единственное пропитание.

На улице послышались хлопки аппарации. По саду разнёсся громогласный голос мамы и оправдывающееся бормотание отца. Фред даже улыбнулся — это было обыденно, по-домашнему, словно и не случилось ничего.

Присев на гнилой чурбак в тени курятника, он призадумался. Сейчас вроде бы не следовало попадать под горячую руку, однако... Фред по опыту знал, что лучше сразу разобраться с наказанием, пока мама много чего себе не напридумывала. Да, сейчас подходящее время. Джордж в больнице, а без него наказание не будет слишком суровым. Вроде как смысла нет на одном близнеце отыгрываться. А потом уже… наказали же. Ещё и Джорджа, что ли, отдельно лупить?

Нет, надо сейчас подойти с повинной, мол, это я во всём виноват, и вообще — страшно расстроен гибелью Рона…

Получилось, как и хотел: отругали, выпороли, лишили карманных денег на все годы школы… Ну, это ерунда. А вот запрет на эксперименты пережить будет куда трудней. Ладно, летом можно воздержаться, всякое-разное придумывать, а в школе оторваться от души! Нет, правда, очень даже неплохо получилось. И проснувшийся Джордж одобрил. Действующие на брата обезболивающие зелья ещё и боль на поротой заднице уняли. Жить можно!

* * *

Отец принёс магическую палатку с расширенным пространством. Довольно маленькую, по правде говоря — всего одна комната без окон и махонькая кухонька. Ну, ещё туалет с ванной. И воняло в ней, словно миссис Норрис Филча много лет ходила сюда гадить. Даже печки не было, не говоря уж о камине. Зато были две двухярусные койки и скрипучий раскладной диван. Стол ещё с табуретками. Поставили походный домик под яблоню. Мама сразу же сходила к Лавгудам и забрала Джинни.

Отец разбирал головёшки, оставшиеся от дома. Мама плакала на скамейке. На обуглившейся земле белел свежеструганными досками раскрытый гроб. Вот вместе с золой и потухшими углями папа зачерпнул чарами останки сгоревшего упыря, раскопанного в головёшках, поместил в гроб, закрыл крышкой и заколотил.

Похороны прошли на кладбище для волшебников в Годриковой Лощине, под унылым моросящим дождиком. Пришли Лавгуды и тётя Мюриэль. Они принесли с собой еды на поминальный стол и кое-какие вещи. Немного поплакали и закопали гроб. Фред думал, что будут говорить печальные речи, но нет, ничего не сказали.

Тётя Мюриэль пыталась настоять на похоронных обрядах, но мама рассердилась и аппарировала домой, прихватив Джинни. Отец и вовсе куда-то делся. Тогда она сама всё сделала, а Фред, как не успевший удрать, держал поднос, уставленный блюдом с зерном и бокалом вина. Ещё лежал кусок сыра, но Фред его втихомолку съел, пока тётя что-то пела, бубнила, потом снова пела… и кидала зерно на могилку. А затем поплескала на вскопанную землю вином.

Когда закончила, сказала, отряхивая руки от прилипшего зерна:

— Не вини себя, мальчик, в гибели брата. В жизни всякое случается. Заботиться о детях должны родители. Если ваша горе-мамаша не сообразила на пожаре детишек пересчитать… Впрочем, уже ничего не изменить. Покойся с миром, Рональд Биллиус Уизли. Пусть Вечная Госпожа будет к тебе снисходительна, юный Предатель Крови.

Тётя Мюриэль перенесла Фреда домой, а потом пригласила Джинни к себе в гости до сентября. Сказала, что подготовит девочку к школе за свой счёт. Мама поджала губы, но согласилась, хоть и ворчала потом, что старая кошёлка опять будет учить малышку всяким глупостям. И вообще, могла бы всех детей в школу приодеть, так нет, скупердяйка.

Пообедали тем, что осталось от поминального стола. Мама нервничала и кого-то ждала. Наконец потребовала, чтобы отец отправил патронуса Альбусу. Но зверёк из серебристого света, как только его хотели отослать с надиктованным посланием, рассыпался серебристыми искрами. Родители поругались. Второго патронуса отец создать не мог, мол, на первого-то истратил накопитель, за который придётся отчитываться на работе. Мама психовала, но поделать ничего не могла. Она из дому отлучаться боялась, чтобы с директором Дамблдором не разминуться.

Отец ушёл под дождь. Личного сарая он лишился и наверняка переживал о сгинувших в огне магловских штуковинах куда больше, чем о сгоревшем доме. Теперь ему негде от мамы прятаться.

Перси возился со спасшейся из огня Стрелкой, но престарелая почтовая сова была совсем плоха, даже воду пить не стала. Вроде не обожглась — все перья целые. Наверное, её доконали старость и пережитый страх.

А личная амбарная сова Перси с маминым письмом к директору лететь отказалась. Брат уверял, что у неё после пожара депрессия. Хотя с запиской к его таинственным друзьям птица охотно отправилась. К счастью, кроме Фреда этого никто не видел, а то мама снова раскричалась бы.

Стемнело. Изрядно поредевшая семья шумно укладывались спать, когда пришёл отец. Весь мокрый и в саже, с озадаченным выражением лица:

— А где мой автомобиль?

В обряде собственного кровного усыновления и принятия в род Фултонов Гаю поучаствовать не довелось. Бабка, не предупредив, напоила его снотворным. Это нечестно и даже обидно — усыплять человека в такой интересный момент!

— Хе-хе, глупый телёночек! Кто же из младенцев помнит, как на свет появился? И тебе ни к чему. Главное — у Океана мы тебя выпросили. Отпустил он тебя. Теперь быстро поправишься и заживёшь, как полагается таким пострелятам, как ты: шалить будешь и хулиганить, все окрестности облазишь, дружков заведёшь… А то — ишь, всю постель отлежал! Куда это годится? — бабка весело подмигнула, поправив пряжу.

Похоже, вязать ей стало не из чего — все нитки закончились. Теперь она теребила большой клок шерсти, проворно работая пальцами. Колесо прялки мерно жужжало, навевая сон. Нить тянулась тонкая и ровная в умелых руках.

— Жалко, ты не девкой уродился — у нас в семье наследование идёт по женской линии. Как говорится, не меч, но кудель. Хотя и так неплохо. Вот вырастешь, женишься и, глядишь, дочку народишь. Будет нам наследница. Обучим её всему, к семейному делу приставим…

Надтреснутый голос бабки звучал чуть громче прялки. Казалось, вот тут, прямо перед Гаем, творится неведомое, но наверняка доброе колдовство. Порой он отчётливо различал тоненький ручеёк тусклого света, стекающий с пальцев Хезер на пряжу, но стоило сморгнуть, как видение исчезало. Частенько так и засыпал, не отрывая взгляд от мельтешения веретена.

Он и вправду быстро пошёл на поправку. Уже через два дня, двигая перед собой лёгкую табуретку и опираясь на неё руками, добрался до окошка и наконец-то осуществил свою мечту: открыв форточку, сорвал с ветки спелое до полупрозрачности яблоко. Сочно хрумкая, с интересом оглядел изрядно облетевший сад. На фоне поредевших жёлтых крон заманчиво алели яблоки. Коварно заманивал в колючие дебри усыпанный тёмно-синими ягодами терновник. Пламенели увесистыми кистями пёстрые кроны рябин.

В мир пришла осень.

Мистрис Хлою было легко называть мамой. Гай уже её любил, как и ворчливую, но заботливую бабку.

Подарок мамы Хлои на его новый День рождения оказался самодельной книгой, обтянутой тонкой шкуркой какого-то морского обитателя.

— Вот, твой личный гримуар, как у настоящего колдуна, — немного волнуясь, объявила она, укладывая на колени Гая среднего размера томик. — У любого в нашем роду есть похожая инкунабула. Так заведено. Обычно для сына её изготавливает отец, для дочки — мать. Но… тебе я сделала.

Гай погладил кончиками пальцев шероховатый переплёт, открыл плотные желтоватые страницы.

— Будешь записывать сюда что-нибудь для тебя важное: интересные чары, наговоры, порчи, рецепты зелий… Здесь бесконечное количество листов, однако выдирать их ни в коем случае нельзя, иначе чары осыплются. В общем, тебе решать, что записывать. Но для начала нужно привязать кровью, чтобы никто в твоё богатство не залез и не высмотрел секретное, — мама Хлоя заговорщицки улыбнулась. — Вот смотри, видишь значок, похожий на бесхвостую рыбу? Капни сюда кровь, и открыть гримуар сможешь только ты.

Хорошо. А теперь сунь серебряную иголку во флакон с нейтрализатором по самое ушко. Негоже оставлять следы своей крови без присмотра. Для начала… открой-ка форзац. Смотри — это штриховая схема твоей родословной. Снова бери иголку. Нужно провести кровью жирную линию снизу вверх. Правильно, молодец! Смотри, как проявляется твоё родовое древо. Сейчас там основным стволом будет род Фултонов, но может проступить боковая поросль связанных с тобой родов. Обряд усыновления твою-то прежнюю родословную отрезал, но если вдруг затесалась древняя кровь...

Комнату заполнила звенящая тишина — мама Хлоя остановившимся взглядом, не дыша, уставилась на стилизованное древо, где ствол Фултонов был отнюдь не главным.

* * *

Вечерние сумерки растворились в ненастной ночи. Заморосил мелкий противный дождь, едва слышно журча в водостоке. Ветер грустно вздыхал в каминной трубе. В комнате, которая терялась в полумраке, сквознячок трепал пламя свечей в бронзовом подсвечнике, шевелил кружевную отделку на вышитой скатерти, расстеленной на старинном, с толстыми фигурными ножками, столе.

Семейство Фултонов в составе двух колдуний пило чай с успокоительной добавкой в виде графинчика ядрёной сливовой наливки. Свалившаяся на них новость ошарашила до невозможности, и простым ромашковым чаем тут было не обойтись.

— Откуда... вот откуда мальчик взялся-то?! — с нотками отчаяния в голосе воскликнула Хлоя.

— Ясно откуда, — степенно отпив из кружки, откликнулась Хезер. — Испокон веков знать детишек у маглов прячет. То вендетта, то войнушка, то наследство делят... И всплывают наследники, где и не подумаешь! Вот помню — совсем уж семейство Фернсби выродилось. Лет двести о них никто не слыхивал. Совсем бы о них забыли, только других артефакторов-ткачей родовых гобеленов на островах не появилось. Оттого и помнили. А тут надумал старый Айк дочку за маглорожденного выдать, для освежения крови. Выбрал сильного достойного юношу. Стал по крови смотреть, а не «поссорится» ли кровь дочки с магией будущего мужа. И что ты думаешь? Наследник Фернсби оказался! Как его в Хогвартсе-то проглядели, ума не приложу! Наш-то Телёночек — и вовсе Скрытая Кровь. Поди поколения сквибов и не помнили о славных предках. Кто бы мог подумать, что Певереллы живут себе спокойненько у маглов? Хотя про спокойную жизнь — это я погорячилась, раз уж Гай осиротел.

— Что будем делать, бабуль? — всхлипнула Хлоя.

Матриарх семьи тяжко вздохнула, вытерла рот тыльной стороной ладони, многозначительно кашлянула.

— Тут ведь как? Чтобы что-то делать, нужно понять: успел наш Гай стать некромантом или нет. Мы-то, две дурищи, инициацию его прервали…

— Не успел — в ауре никаких новых изменений нет. Ох, повеселили мы, должно быть, Бледную Госпожу, — Хлоя болезненно сморщилась, смахнула слёзы со щёк. — Это же надо додуматься… Бабуль, вот с чего мы Океан-то приплели?

— Неча теперь охать. Откуда нам, простым Морским колдуньям, знать о таких делах? Мы мальчонку спасали как могли, как умели. Нет нашей вины, и всё тут! Думаю я… к лучшему это. Дурни на Большом острове некромантию запретили — пришлось бы малыша прятать, всю жизнь ему таиться. А тут и жить можно спокойно, и семью завести без оглядки… Нет, девонька, всё к лучшему!

Вот только некромантство, будь оно неладно, от нашего милого Певерелла всё равно не уйдёт. Раз уж отметила его Бледная Госпожа… По-другому как-нибудь, а в магию Гая пролезет. Так что с того? Будет могучим морским Колдуном, нам на радость. Сколько их было, сказочных и легендарных? И у Фултонов такие водились…

Бабка опрокинула в рот рюмочку наливки, посмаковала, прикрыв глаза от удовольствия, и вдруг захихикала:

— В лучшие-то времена разве бы Певереллы в сторону Фултонов поглядели? Кто мы супротив них? Нищие рыбаки. Даже суррогатной матерью тебя взять побрезговали бы. А тут гляди, как получилось! Кровная маменька Наследника!

— Может, Гай не Наследник? — слабо запротестовала Хлоя, тоже хорошо приложившись к своей рюмке.

— Мечтай! — ухмыльнулась развеселившаяся бабка. — Один он одинёшенек, других-то нету! Вроде бы у Певереллов какие-то сложности с наследием… Эх, не вспомню — больно давно чужой разговор слышала! Ладно, знаю, у кого спросить. Под Клятву, понятно. И расплатиться есть чем. Потихоньку о семье Гая всё нужное вызнаем и ему передадим. Если повезёт, то и книжек их родовых раздобудем, и артефактов. Всё равно никто чужой ими пользоваться не сумеет…

— Там, на семейном Древе малыша, ещё отростки есть: Блэки, Шаффики, Бэгли даже, не говоря уж про всяких Яксли, Поттеров, Хэвишей…

— Ну, это-то понятно, — хихикнула бабка, — на Телёночка много кто из прервавшихся и выродившихся семей позарится, а вот им! — сложив пальцы в фигу, от души ткнула в темноту. — Фултоны первые подсуетились. Своё не отдадим! Пусть наследников из грязнокровных бастардов набирают, раз вовремя потомками не озаботились!

— Сейчас чему его будем учить? — тихо уточнила Хлоя, отодвинув от себя рюмку.

— Всему! — решительно прихлопнула ладонью по столу посерьёзневшая Хезер. — Всему, что сами знаем. Все наши семейные секреты — ничего для Телёночка не пожалеем! Что сумеет перенять, то его и будет. В молодости я слышала от деда, что воспитанный в семье осиротевший наследник древнего рода несёт с собой Благодать. Чем искренней его любишь, чем лучше учишь, тем больше тебе будет добра, здоровья и удачи. А уж мы с тобой, девонька, своего не упустим! Тем более, что холить нашего милого Телёночка проще простого.

— Может, наставника Гаю поищем? — расстроенно шмыгнула носом Хлоя. Она не хотела никуда отпускать только-только приобретённого сына.

— Нет, пусть с другими пострелятами учится. Негоже Телёночка далеко от дому отпускать, но и в стенах запирать ни к чему. А наставники… Время придёт — наставники сами найдутся. Так-то!

* * *

За окном лил нескончаемый осенний дождь, навевая тоску на скучающего Гая. Гулять на улицу его пока не выпускали, хотя он уже весьма резво передвигался по дому, всюду сунув любопытный нос, и даже умудрялся помогать по дому. Как выяснилось, бабуля и мама Хлоя жили по раздельности, у каждой был свой собственный дом по соседству.

Живности, кроме кошки, Хлоя не держала. Знахарка — человек занятой, рабочий день не нормирован. Того и гляди сова с запиской прилетит или по каминной сети кто позовёт к приболевшим. Ещё и зелья для страждущих надо варить. До скотины ли?

А вот у бабушки был целый зоопарк: корова, овцы, поросята. Ещё кур и гусей держала, о чём любила рассказывать любопытному Гаю. Но пока он этого своими глазами не видел.

Разминаемое ноздреватое тесто почему-то не липло к бабкиным рукам. Кругляши будущих булочек ровными рядами укладывались на противень. Расстаивался будущий рыбный пирог и подходил в формах хлеб. От дровяной печки с духовкой пыхало жаром.

Гай сам чистил, подготавливал и укладывал рыбу на тесто, естественно, по бабушкиным указаниям и сейчас с законной гордостью поглядывал на пирог.

— Вот поправишься, наберёшься силёнок, научу тебя наш фамильный сыр варить. Ох и вкусный! И не только сыр: семейных рецептов у нас много. Некоторые яства ещё наши пращуры придумали… Хочешь попробовать похлёбку из рыбьих головок времён римских завоеваний? А вот возьмём и сготовим! Тесто и без нас подойдёт, а мы рыбные головы и хвосты в дело пустим. Мамаша твоя голодная придёт — будет рада.

За ужином мама Хлоя ела наготовленные угощения да нахваливала. А потом сказала:

— Я ведь тебя, Гай, сегодня в Школу Чародейства и Волшебства записала.

— В Тихую Бухту? — вскинулась бабка.

— А куда же ещё-то? — сделала большие глаза Хлоя. — Не в Хогвартс же, прости Бездна, малыша отпускать! Ещё чего! Ушлые волшебники мигом перехватят и к себе перетянут. А оно нам надо? Чему бы хорошему на Большом острове учили, так, ерунду всякую мажатам суют. Нет, в нашей школе он больше полезного переймёт, чем во всяких Хогвартсах, — ласково потрепала по голове растопырившего уши сына. — Я уж и постоянный портключ приобрела, чтоб утречком в школу, а вечером — домой.

— Ты как, сынок, хочешь колдовству учиться?

Гай учиться в школе не хотел, однако от скуки и за учебники сядешь! Ещё и облегчением накрыло. Он всё решить не мог: хочется ему в Хогвартс возвращаться или нет? А тут дело решённое. Сгинул в Океане — и всё тут. Нет уж, Гай Фултон никаких Гарри Поттеров не знает и знать не желает!

А тёте Петунье можно потом написать, когда всё уляжется. Точно! В марте с Днём рождения её поздравить. Больше никому ни строчки!

Мысль о Роне привычно сжала сердце. Эх, рыжик конопатый…

После принятого зелья Забвения страшные сны Гаю не снились. Но воспоминание о Роне, навсегда оставшемся в утонувшей машине, словно глубокая заноза саднило душу. Мог ли он спасти друга? Сам-то ведь выжил. Теперь этого уже не узнать.

Вот о Гермионе Гай не вспоминал. Оно и понятно — девчонка, значит, существо странное и непредсказуемое. И немного чуждое. Наверное, с годами это изменилось бы, и Гермиона Грейнджер стала бы восприниматься как близкий друг, но… этого не случилось.

Со следующего дня началась подготовка к школе, в которую Гаю предстоит пойти осенью.

Мама Хлоя проверила его навыки чтения и сочла их удовлетворительными. Примеры и задачки по математике он решал довольно бойко. Вот с латынью было плохо: Гай мог опознать на странице лишь отдельные слова. А среднеанглийский не знал вовсе.

— Сразу видно — у маглов в сиротском приюте жил, — грустно вздохнула Хлоя, пригладив отрастающие волосы на макушке сына. — Ничего, сынок, тут наука нехитрая, быстро сверстников нагонишь, а я помогу.

Кое-как накарябанный на пергаменте гусиным пером диктант Хлою расстроил. Впрочем, она не долго унывала. На следующий же день принесла неновую артефактную тетрадь по каллиграфии, которая умела ругать и хвалить ученика приятным женским голосом, давать дополнительные задания и даже отпускала гулять раньше отпущенного времени! А в поощрение к старательности тетрадка обещала показать правильное начертание волшебных шрифтов и рун, если Гай будет усерден.

Был ли Гай усерден? Ещё как! Про руны он слышал в Хогвартсе, главным образом от говорливой Гермионы. Какой мальчишка не захочет узнать, как правильно рисуют и напитывают руны для очень крутых артефактов? Ну и самому их рисовать… где надо и не надо.

Мама Хлоя была очень довольна. О грандиозных замыслах сына она не подозревала. На её счастье, до светлого момента «удачных» экспериментов начинающего артефактора было ещё очень далеко…

* * *

Однажды, когда дождь на улице утих, разъяснилось и Гай развлекал себя разглядыванием в окошке высыпавших на небосводе первых звёзд, в его комнату пришли бабка и мама Хлоя.

У колдуний рода Фултон был донельзя торжественный и загадочный вид. Бабка заняла своё любимое скрипучее кресло-качалку, а мама Хлоя присела на скамью с подушкой, поставив на стол потёртую деревянную шкатулку. Из неё бережно извлекла завёрнутую в пожелтевший лоскут шёлка каменную пластину округлой формы.

— Гай, в Тихой Бухте тебя будут обучать общему волшебству. А дома мы с бабушкой обучим тебя нашему исконному колдовству. Но нужно определиться, достаточно ли сильна в тебе кровь колдунов, чтобы начать обучение.

— А если слабая? — испугался Гай.

— Тогда подождём пару лет. Сколько-то силы всё равно поднакопится, — успокоила мама Хлоя. — Для нас, колдунов, величина магического резерва не так уж и важна. Мы же не волшебники.

Она выпростала из тряпки плоский, изрезанный полустёртыми рисунками камень и придвинула его к Гаю:

— Это Рунный Остов — реликвия нашей семьи. Когда-то остовы в колдовстве часто использовали, потом подзабыли… Неважно. Постарайся в камень вглядеться. Можешь рисунки разглядывать, изъяны там или крапинки… Я не знаю, что ты узришь. Каждому видится что-то своё, но объединяют видения слои-полосы. Вроде как слои земли на обрыве или…

— Ух ты! Это же как кусок торта! — восторженно воскликнул Гай, едва не утыкаясь носом в камень.

— Торт?..

— Да! Или рождественский пирог с абрикосовым повидлом и взбитыми сливками.

— А сколько ты различаешь слоёв? — взволнованно стиснула пальцы Хлоя.

— Ну-у… восемнадцать? — вскинул на неё сияющие глаза Дар Океана. — А начинку считать? Она тут разная: ореховая есть, повидло, вроде взбитые сливки и цукаты…

Со стороны бабки послышался кудахтающий звук — Хезер смеялась, закрыв лицо натруженными ладонями. Хлоя покосилась на родственницу, неловко заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь волос.

— Не, Телёночек, не считай, — всё ещё смеясь, выдала бабка. — Ни о ком из колдунов, видящим после седьмого слоя, мы и не слыхивали! Разве что в сказках. Мамка-то твоя всего три видит.

— И что будем делать? — в пространство спросила Хлоя.

— То и будем, — опять закудахтала бабка. — Основы дадим, а дальше сам дорожку протопчет. Свой путь найдёт. Великий Солёный Колдунишка, хе-хе.

Мама с пододеяльником в руках села на кровать.

— Фордика нет? — удивлённо переспросила у отца.

— Я разгрёб руины сарая, — папа вытер лицо локтем, размазав грязь по щекам, и присел на табурет. В свете «вечных» свечек его рыжие волосы казались седыми от налипшего на них пепла. — Металл не горит — должны были остаться… ну, железяки. А ничего нет. На месте, где автомобиль стоял, только головёшки стропил и битая черепица с кровли.

— Но как же… Украли?

Перси насмешливо фыркнул, но сделал вид, что просто чихнул. И тут Фред понял, что настал его Звёздный час. Оттого, как он сейчас всё повернёт, зависело будущее близнецов:

— Не… не может быть, — прошептал он, и тут же вжал голову в плечи, но в наступившей тишине его услышали.

— Что? — первой среагировала мама.

— Говори! — приказал отец.

— Колись! Что вы ещё учинили, придурки? — не остался в стороне Перси.

— Ну не мог же Рон в одиночку, — начал он вполне бойко, но закончил почти шёпотом, — улететь за Гарри…

— Как улететь?! — всплеснула руками мама, забыв о пододеяльнике.

— Рон не найдёт дорогу, — безапелляционно обрубил Перси.

— А у него фонарь! В смысле, указующий амулет в виде фонаря. Мы назвали его Указявка. Он на Гарри настроен. Мы Указявку в гараже оставили, чтобы… чтобы мама не нашла. Так профессор Дамблдор сказал сделать. Подмигнул ещё.

— При чём тут Альбус? — непоняла мама и тут же рявкнула: — Да расскажи всё толком!

Фред шмыгнул носом и торопливо зачастил:

— Ну, мы в квиддич втроём играли. Я как раз гол забил. Смотрю, а внизу директор стоит и рукой нам машет. Подлетели, поздоровались. Джордж сказал, что ты дома, а папа на работе. А профессор Дамблдор говорит: «Я к вам, ребята. Мне нужна ваша помощь. Точнее, помощь нужна Гарри Поттеру. Он живёт у магловской родни, и родня эта недобра к нему. Недавно Гарри закрыли в комнате и не выпускают гулять. Даже не кормят толком». «Конечно, мы поможем, сэр! Гарри — мой лучший друг!» — крикнул Рон. «Я знаю, вы добрые, светлые дети, — кивнул профессор и достал из сумки жестяной фонарь со свечкой внутри. — Вот, Рональд, возьми — этот амулет укажет вам путь. Если вы полетите на зачарованной магловской повозке вашего отца, то свет фонаря подскажет, правильно ли направляетесь. Приближаясь с дому Гарри, фонарь сменит цвет и примется мигать. Тогда следует снизиться и присмотреться. На доме маглов должна быть прикреплена табличка: "Тисовая, 4". Город — Литтл Уингинг. Запомнили? Я верю, вы спасёте Гарри! Обратный путь к родному дому фонарь укажет ровным белым сиянием».

Рассказывать правду было легко, теперь предстояло врать:

— Ну, мы согласились, конечно. Только этой ночью не получилось: вечером у Джорджа живот заболел — он на спор наелся кислых яблок. Решили лететь следующей ночью, как все уснут. А потом мы над Роном подшутили — он обиделся, как дурак, и убежал в свою комнату…

— А вы небось ржали ему вслед, — ядовито уточнил Перси. Фред виновато опустил голову.

— Сколько на фордике до Суррея? — тихо спросила мама. Она оживилась, глаза заблестели — поверила, что Рон жив. Фреда кольнула жалость.

— Если лететь — часа полтора-два, — так же негромко ответил папа, что-то прикидывая в уме. — Ещё сколько-то на поиски нужного магловского дома. У маглов всё так странно устроено…

— Тогда где же мальчики? Заблудились? — мама отбросила пододеяльник и решительно поднялась. — Артур, отправляйся в Министерство и постарайся незаметно вызнать, не было ли каких происшествий у маглов с летающими повозками. Это по твоей части, так что подозрений особых не вызовет. А если спросят, чего на ночь глядя на работу явился, скажешь… скажешь — с женой поссорился. Хочешь в своём кабинете заночевать. У вас же там есть кушетка? Вот, на ней и поспишь.

— Ладно, — кивнул папа, протянув руку за рабочей мантией.

— Стой! — рявкнула мама. — Сначала вымойся. И, Артур, нужны координаты аппарации к дому Гарри. Перси, адрес запомнил? Сходишь с папой, посмотришь на специальной карте. Папа покажет где. И запиши, чтобы ничего не перепутать!

— Понял! — вскочил с кровати старший брат, принялся быстренько одеваться. Вещи ему кто-то прислал очень даже приличные. Мама такое не покупала — слишком дорого. Это Фреду, который категорически не желал оставаться в палатке один, пришлось натягивать одёжки мистера Лавгуда, которые были сильно велики, но мама, как могла, чарами подогнала по фигуре. Со слишком яркими расцветками пришлось смириться. В конце концов, когда ещё доведётся поносить бархатный сюртук, пусть и нежно-розового оттенка?

* * *

Когда вернулся запыхавшийся Перси, сразу же аппарировали на задворки дома родственников Гарри. Мама как-то сумела спрятать громкий хлопок, замаскировав его под шипение. И такое же шипение раздалось из кроны растущего у забора дерева. Все аж вздрогнули! Перси чуть не пульнул заклинанием, но мама успела закрыть ему рот ладошкой. Ведь предупреждала же, что надо соблюдать тишину и не привлекать внимания маглов.

— Это кот! — шёпотом воскликнул Фред, которому были хорошо видны ветви над головой и светящиеся фонарики кошачьих глаз.

— Тьфу ты, мордредово отродье! — в сердцах ругнулся Перси, пряча палочку в рукав. Свет фонарей с дороги обрисовывал стену и крышу приземистого строения навроде сарая или гаража, живую изгородь, кусты пахучих роз и тёмную громаду дома.

— Я пойду к маглам одна, — зашептала мама. Решительно одёрнув мантию, она достала из кармана палочку и вылезла из клумбы с цветами, куда они втроём перенеслись. Добавила недобро: — Они мне всё расскажут!

— Кто тут? — послышался испуганный женский голос откуда-то сверху. На крыше гаража сидела светлой масти кошка, светя зелёными глазищами. Фред шумно сглотнул:

«Говорящий анимаг?!»

И только потом заметил белое пятно лица над живой изгородью.

— Арабелла Фигг? — делано обрадовалась мама. — Мы к тебе хотели, но, похоже, немного промахнулись.

— А ты?.. — пятно приблизилось, став лицом встревоженной старухи.

— Я Молли! Молли Уизли. А это мои сыночки: Перси и Фред.

— Оу, ну пойдёмте в дом, Уизли. Нечего в темноте шариться, — засуетилась гостеприимная старушка. — Вот тут хорошенько ветки раздвиньте, перелезайте, с камушка на скамейку — это кошачий лаз. Мои кошечки приглядывают за Гарри. Мистер Лапка передал, мол, маги к Дурслям пришли…

— К Дурслям? — пропыхтела мама, стараясь протиснуться в довольно узкую прореху в кроне кустов.

— Хозяева этого дома. Родичи нашего Гарри.

— Да ты что? — опять удивилась мама, чуть намертво не застряв на живой изгороди, но Перси резко дёрнул её за руку, и она вывалилась на другую сторону. — Здесь живёт сам Гарри Поттер?!

— Тише ты, Молли! — пугливо огляделась старуха и резво засеменила к дому. Открывая входную дверь, ещё раз хорошенько осмотрелась по сторонам. — Тут и так вчера шуму было. Подумать только, Гарри — тихий мальчик, а связался, говорят, с бандой из школы Святого Брутуса. Это специальная школа-тюрьма для малолетних преступников! А банда эта разъезжала на мотоциклах… Байкеры, да! Малолетние бандиты! Сама я крепко сплю, не слышала, но соседи говорят, они тут ночью страшно гудели и фарами в дома светили. Прямо из окошка спальни бедняжку Гарри вытащили! Окно у Дурслей поломали. А Вернон в них из ружья стрелял!

Мама испуганно вскрикнула. В прихожей ослепительно вспыхнул свет. В нос перешагнувшему порожек Фреду шибануло кошачьим духом, точно таким же, как в дарёной палатке. А кошек тут было бессчётно! Они вились под ногами, принюхивались, недовольно фыркали, орали… И несло от них чем-то таким… волшебно-опасным. У Фреда аж волосы на бритом затылке зашевелились.

— Полукниззлы, — шепнул на ухо Перси, — не вздумай пнуть.

— Ох ты ж! Преступники! А Гарри? Гарри-то от них отбился? — снова закричала мама.

— Да какое там, — махнула сухонькой ладошкой миссис Фигг. — Увезли его, и всё тут!

— Но как же… Альбус говорил, что Гарри живёт в полной безопасности…

— Говорил он, — проворчала хозяйка, прошмыгнув на кухню, заставленную странной мебелью и какими-то непонятными магловскими приспособлениями. Загремела посудой. — Много чего мелет, старый пердун! Язык-то без костей.

— Арабелла! — ахнула мама, буквально рухнув на диван, едва не придавив спящую кошку. Та с обиженным мявом удрала под стол.

— Альбус Дамблдор — та ещё лиса, Молличка. Любитель обещать всего и много, а как хватишься, так шиш тебе! Ещё и должна останешься, — горестно вздохнула миссис Фигг, насыпая в тарелку что-то подозрительно твёрдое. — Ладно, давайте чайку попьём с печеньицем, — бухнула нагруженный поднос на круглый стол в гостиной, накрытый пыльной скатертью. — Как там тебя… Перси? Принеси чайник с кипятком. Слышишь — свистит?

Бурый напиток в чашке отдавал прелым сеном. Печенье давным-давно засохло. По виду — лет десять назад, а может, и двадцать. Вот варенье из черники, хоть и засахарилось, было вполне съедобным. Увлёкшись дегустацией угощений, Фред пропустил начало разговора:

— …что ты, Молличка! Откуда бы мне знать, где Альбуса носит? Его и по делу-то не заманишь, а ты «поди в гости заходил», — забухтела старуха. — Может, на Континент уехал или заседание у него, в этом… как его? Где он там Верховный Чародей?

— Его нигде нет, а очень нужен, — всхлипнула мама. — Я уже хватаюсь за любой намёк… У нас дом сгорел…

— Ох ты! Да как же это? — жадно подалась вперёд миссис Фигг.

— Магический выброс у одного из детей, а Артур забыл обновить противопожарные чары, — удручённо пробормотала мама, вытирая слёзы бумажной салфеткой. — Альбус может помочь и деньгами, и связями… Вот где он, когда так нужен?!

— Ну-у, не знаю, — протянула старуха. Она была откровенно разочарована обыденной для волшебников причиной пожара. Поди думала — Пожиратели всем скопом напали?

— Ладно, пойдём мы, поздно уже, — отставила в сторону так и не тронутый чай мама, поднимаясь. Фред торопливо заскрёб последнюю ложку варенья из вазочки и вскочил. Домой и вправду хотелось.

* * *

К Дурслям мама не пошла — вернула сыновей в палатку. Села за стол, обхватила голову руками, и измучено произнесла:

— Мерлин и Моргана, какие ещё маглы на моно… цылах?!

— А как могли бы объяснить произошедшее гаррины родичи? — жёстко усмехнулся Перси. — Что за их племянником прилетел заколдованный автомобиль? Статут Секретности, мама! Дурсли явно знали — болтать не стоит, а оправдаться за шум как-то надо. Небось, соседи любопытные, да и до властей могло дойти. А там и до королевы…

— У маглов есть королева? Как Королева Фей? — изумился Фред. Перси почему-то психанул, звучно приложил себя ладонью по лицу, а потом угрюмо набычился.

— Одно известно точно: мальчики улетели. Но… где же они? Больше суток прошло, — заплакала мама. Перси стал её утешать. У Фреда глаза слипались, и зевалось не переставая. Наконец легли спать.

Утром его разбудил невнятный шум, словно в отдалении гомонили сразу несколько голосов. Быстренько одевшись, Фред выскочил на улицу и чуть с размаха не воткнулся головой в старшего брата. Сказать ничего не успел, как Перси схватил его за плечи, развернул и затолкал обратно в палатку.

— Отец привёл кого-то с работы — оценить ущерб и выпросить помощь, — объяснил шёпотом. Помолчав, добавил: — Я туалет в палатке отремонтировал. Сходи, на улицу не высовывайся. А то спугнёшь ещё помогальщиков…

Фред спорить не стал, обновил удобства. Обшарпанная и побитая сантехника его не опечалила — в Норе была не намного лучше. Плохо, что вода в кране только холодная, а как её зачаровать на тёплую, он не знал. Дома стоял нагревательный артефакт… и как теперь мыться? В пруду не хотелось бы. Нет, в детстве они все там купались, но водоём давно не чистили. Обычно этим Билл занимался. Он даже каких-то ценных мальков на свои деньги купил и в воду запустил, но рыба почему-то не прижилась. Сейчас, чтобы помыться, придётся разгребать слой ряски, и не увязнуть бы в иле. Натуральное болото! Так что придётся по старинке набирать воду в ванну и греть чарами.

Похоже, отцу отдали никому не нужную, а может быть, даже приготовленную на выброс изношенную палатку. Интересно, сколько ей лет? Как отец сказал? Аврорская полевая… вроде.

Завтрак нашёлся на столе в корзине, увитой полевыми цветами — от Лавгудов. Уминая пирожки с ягодами и запивая сливовым компотом прямо из кувшина, он прислушивался к происходящему на улице. Тут в сознание ворвался проснувшийся Джордж, и Фред снова лёг в кровать — для удобства бурного общения с соскучившимся близнецом.

Тётя Мюриэль прислала мешок молодой картошки. Мама, прихватив собранные в Чашу Милосердия деньги, сходила закупила кое-каких продуктов. Картошку пожарила на костре в откопанной на руинах кухни сковороде. Вкусно получилось! Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.

Обед прошёл в напряжённом молчании. Мама нервничала, всё время к чему-то прислушивалась. Понятно, что Рона с Гарри ждала. И ведь не расскажешь, что их уже в живых-то нет.

На звук громкого хлопка во дворе все выскочили из палатки. Кто-то неведомый внезапно открыл грузовой портал у забора и высыпал огромную кучу камней. Мама сначала обрадовалась, а потом устроила скандал. Оказывается, наследники некоего умершего мага разобрали его дом и камни прислали Уизли. А дом-то проклят! Об этом все знают. Сопровождающий груз маг нагло ощерился:

— А чего вам проклятья бояться? Хуже уже по-всякому не будет. Вы же Предатели Крови, забодай вас Мордред!

Обидно.

Фред всей душой болел за маму, которая бегала по двору с помытой после картошки сковородкой, но вёрткого гада не догнала — удрал.

На следующий день отец привёл выздоровевшего Джорджа, и жизнь сразу стала веселее.

Снег то падал, то таял. Частенько ворчал и гневался Океан. Зима была сырой, ветряной и промозглой. Уже справили день зимнего солнцестояния — один из шабашей Колеса года. Втроём справляли. В гости никого не приглашали, мол, праздник семейный, нечего тут. А по словам бабушки, так-то много кто забежал бы с поздравлениями, с гостинцами, ну и на Гая поглазеть, само собой.

Славно посидели за накрытым столом. Гаю особенно гусь с яблоками понравился, но и карамельный пирог с ягодами удался. Потом бабка творила какие-то обряды, пела, время от времени кидая всякое-разное в огонь камина. Гай с мамой Хлоей дружно подпевали непонятные, заученные раннее слова. Было весело и интересно. Новоявленному сыну и внуку тоже дали спалить в огне пучки трав и колосьев, плеснуть спиртное из кружки и кинуть горсть выдержанного в меду зерна из очень старой глиняной чаши.

Ну и без странностей не обошлось: в жертвенном пламени камина Гаю чудились знакомые лица, словно он этих людей когда-то знал, но забыл. Не родители с фотографий Хагрида и не родичи из отражения в зеркале Еиналеж — совсем другие. Они улыбались и что-то тихо говорили, но что? Никак не разобрать из-за бабкиного пения. И уж, конечно, юный Фултон никому об этом не сказал. Вдруг примерещилось, и окажется он дурак дураком!

Поздно вечером, когда он укладывался спать, зашла в его комнату мама Хлоя. Она выглядела взволнованной и, похоже, немножко трусила.

— Гай, мне нужно тебе кое-что рассказать, — она глубоко вздохнула, словно решаясь: — Мы с бабушкой Хезер сказали соседям, что ко мне приехал сын, то есть ты. Все и так знают мою историю: как совсем юной уехала из родных краёв на поиски счастья, влюбилась в достойного волшебника, вышла замуж... но счастье было недолгим. Я быстро овдовела — муж-артефактор погиб во время эксперимента. Согласно брачному договору, родня супруга забрала новорождённого малыша, объявив наследником рода. Я оказалась не нужна. Такое не редкость, на самом деле. Выдали мне вдовью долю и распрощались.

Хлоя стиснула переплетённые пальцы.

— Но это неправда. На самом деле, замужем я не была. Родила ребёнка по Контракту. Мне были нужны деньги на учёбу. Хотелось лучшей доли, чем бедная колдунья с рыбачьего острова. Я даже не знаю, кто родился: мальчик или девочка. Единственное, я сумела утаить в кулаке кровь моего малыша, а из неё сделать амулет на отслеживание здоровья. Через шесть лет Нить Жизни осыпалась прахом. По остаточному следу я поняла, что малыш не пережил первый магический выброс. Что там случилось, я никогда не узнаю. Да и незачем мне это знать.

Мама Хлоя помолчала, тыльной стороной ладони вытерев мокрые глаза.

— Ведь умом понимаю, что в том ребёнке ничего от меня не было: ни крови, ни магии — я его просто выносила, но сердцем всё равно прикипела… — она прерывисто вздохнула. — И тут появился ты. Словно Океан вернул мне живого малыша. Какая-то запредельная справедливость, на самом деле. — Помолчав, добавила: — Я решила тебе рассказать, чтобы в будущем никто не смог меня шантажировать, если вдруг раскопают правду. Люди на свете есть всякие. А теперь спокойной ночи, сын.

— Спокойной, мама.

* * *

После праздников ударили слабенькие, но всё же морозы, выпал снег и не растаял. Гаю наконец-то разрешили гулять на улице.

Новенькая, ещё не обмятая одежда была вышита замысловатыми узорами, как он уже знал — обережным рунным шитьём. Ткань была покупная, а рукоделье — мамы Хлои. На голове вязаная бабушкой Хезер шапка и на шее намотан толстый шарф её же производства. Стёганная длиннополая куртка, плотные штаны и… шерстяные носки. А сапог-то и нету!

— Красавчик! — довольно покивала бабуля, сложив руки на животе. А потом брякнула на табурет пару кожаных ботинок: — Вот, старина Аякс обувку утречком закончил, с правнуком-пострелёнком своим прислал. Если быстро соберёшься, успеешь познакомиться. Топчется он тут, в окошки заглядывает. Нагуляешься, сразу домой! И поесть не забудь! Знаю я тебя, домой забежать пообедать наверняка поленишься. Тебе надо часто есть. Слаб ты ещё.

Гай испуганно кивнул. Знакомиться с местным мальчишкой было боязно. Что он ему скажет? Безропотно закинув на плечо кожаную сумку с бутербродами и баклагой молока, он развернулся к входной двери.

— Не боись, Телёночек. Все наши соседи знают, что ты, пока к матери добирался, в дороге приболел. Поди с нетерпением ждут, как бы на сыночка мистрис Хлои полюбоваться. Любопытный у нас народ! Тут ведь мало что случается, любую новость неделями обсасываем. Вон, у Хромого Стива лодку весной приливом унесло, так до сих пор гадаем: прибьёт к берегу или о скалы расколотит?

Выпихнутый на крыльцо Гай настороженно огляделся. Из-за забора, словно чёртик из табакерки, выскочил мальчишка его лет. Ну, может, чуть постарше.

— Привет! А ты Гай, да? — русый и при этом отчаянно конопатый, с курносым носом и задорно торчащим ухом из-под залихватски заломленного берета с помятым белым пером. Одет в такую же стёганную курточку, как у него, но тёмно-зелёного цвета, а не синего, как у Гая.

— Я Дрей, то есть Дрейвн Бёрч, но меня все Дреем зовут. Мы, Бёрчи, из друидов, там, на ферме живём, — махнул рукой в сторону зарослей терновника. — Отец летом с капустных полей не вылазит, даже брокколи выращивает, — пацана передёрнуло от отвращения, видать, сильно не любил он данный овощ. Гай ему посочувствовал. Он тоже терпеть не мог суп из брокколи. — А у матушки особенно фасоль хороша, да и горох с бобами неплохи! Мы ими торгуем. А дедушка редкости выращивает, тоже на продажу. А второй дедушка — известный сапожник, хорошую обувь тачает. А бабушка Лидия…

За первые полчаса знакомства Гай в подробностях узнал всё о почтенном семействе Бёрч. Он кивал в нужных местах, улыбался, а перед глазами стоял другой говорливый пацан, бесцеремонно ввалившийся в купе Хогвартс-экспресса, где ехал знаменитый Гарри Поттер.

«Надо бы родителям Рона написать», — мелькнула мысль, но тут же затерялась в ворохе новых впечатлений.

— Пошли на берег. Проверим, как птицы зимуют. Дед говорит, скоро в бухту придут на нерест раморы. Вот бы поглядеть, да? Только у меня с тамошними мальчишками война. Наглые они, просто страсть! Давай в воскресенье сходим — им хорошенько наваляем…

Побежали по петляющей между крупными камнями и голыми кустами тропинке. Скоро под подошвами ботинок зашуршала галька, а перед ними распахнулся немыслимый простор. Океан затянуло серой хмарью, не поймёшь, где небо, где вода — всё свинцово-серое. Сердито рокотал прибой. Кричали чайки, обещая бурю. Студёный влажный ветер с запахом йода и водорослей намекал, что Гая недаром так укутали, опасаясь переохлаждения его хилого организма. Мальчики спрятались за широкую скалу. Здесь было тихо и не так зябко. Чувствовалось, что место Дреем обжито.

Гай думал, что после пережитого приключения в грозу будет бояться солёной Бездны, но нет. Океан притягивал к себе, завораживал. Хотелось смотреть и смотреть, не отрывая взгляд. Пусть холодно, пусть сыро, но до чего же хорошо!

У хозяйственного Дрея оказалась припрятана в кустах широкая доска. Он проворно выволок её из колючих зарослей, перевернул сухой стороной и живо смастерил скамейку, положив на два подходящих камня. Под плоским окатышем оказалось старое кострище. Юный Бёрч старательно уложил шалашиком подсушенный под скалой плавник, разжёг костерок, подпалив со сложенных щепотью пальцев растерзанную на части газету, которую выковырнул из глубокой щели. Остаток прессы сунул Гаю подержать.

Тот расправил на колене верхнюю часть газеты с витиевато пропечатанным заголовком: «Ежедневный пророк». Знакомая газетка. Некоторые ученики получали её за завтраком от прилетевших сов. А эта старая, ещё августовская. И что тут пишут? Ниже крупно выведено: «Страшный пожар у семьи Уизли».

— Ого! — Гай впился глазами в двигающуюся колдографию, где можно было разобрать полыхающий в ночи дом с уже обвалившейся кровлей и тёмные силуэты людей на фоне огня. Рядом ещё какое-то строение горело. Пожарной машины не видно. А они у волшебников есть, пожарники?

«Интересно, это семья Рона или однофамильцы?»

Статья была косо оторвана, но нескольких уцелевших строк Гаю хватило, чтоб всё внутри сжалось в болезненный комок.

«…погиб в пожаре шестой сын семьи Рональд Уизли…»

Бывший Гарри Поттер зажмурился. Под веками пекло, но слёз не было. «В пожаре погиб, не утонул в фордике!» — стучало в висках. «Рон не остался в машине. Близнецы его не бросили. Я в его смерти не виноват!»

Стало вдруг очень легко, словно свалился груз с плеч, который Гай раньше не замечал. Почему-то хотелось с криком нестись по берегу и орать, орать…

«Прощай, Рон, — и, подражая бабуле, мысленно добавил: — Пусть будет милосердна к тебе Бледная Госпожа».

Огонь костра приятно грел щёки и озябшие руки. На безопасном расстоянии бесновался океан. Брызги не долетали до пригревшихся мальчишек, но солёная морось всё равно оседала на губах.

— …лодку шмяк — и в щепки! А Брин только синяками отделался. Говорит, дал зарок Океану, что, если выживет, курить бросит. Он постоянно с трубкой в зубах ходил и дымил, как печка Мамаши Лек. И ведь бросил! Как иначе-то? Не выполнишь зарок — Океан тебя приберёт на корм рыбам. Хоть в лодку не садись!

Дрей рассказывал, увлечённо размахивая руками. Ветер трепал его выбившиеся из-под берета волосы, явно нуждающиеся в стрижке. На конопатой щеке прилип мелкий лист. Ещё один каким-то чудом держался на оттопыренном ухе.

Пока сидели на скамейке, подъели припасы из сумки, молоко пили по очереди, передавая фляжку друг другу. Решили завтра встретиться тут же в полдень и еды взять побольше.

А когда потеплеет и Гай окончательно поправится, вдвоём рвануть на лодке к Птичьим скалам — рыбачить какую-то волшебную рыбу. Похлёбка из неё — ну просто объедение!

Домой Гай вернулся продрогшим, уставшим, но совершенно довольным жизнью. С новым приятелем ему предстояли отменные приключения.

* * *

Зельеварение Гай Фултон ненавидел всей душой. По его мнению, после уроков Снейпа по-другому и быть не могло. Но он не мог не помочь маме Хлое в лаборатории. Да и интересно было, как она там управляется.

Зельеварня находилась не в подвале, как у волшебников заведено, а в отдельном домике на заднем дворе. Три комнатки и санузел с шикарным душем, который бил струйками не только с потолка, но и с боков, и, почему-то, с пола вверх.

— На случай, если зельем окатит, — пояснила знахарка. — Порой такое приходится варить, что с себя магией не убрать. Тогда бежишь со всех ног и лезешь под душ прямо в защитной мантии, лишь бы смыть. И уже там раздеваешься.

Окошко было только в одной комнате и выходило на Север:

— Солнечный свет вреден большинству зелий.

А котлов сколько! Самых разных: и из металла, и из камня, даже стеклянный был!

— В котле из горного хрусталя изготовляют тонкие эликсиры. Признаться, ни я, ни бабуля для них не годны — магия наша грубовата. Из Фултонов только матушка бабули Хезер их варила. Она была непризнанным бастардом Принцев, а Принцы — известные зельевары. Но своеобразное приданное — этим вот оборудованием — они ей всё же дали. Наверное, выгребли из кладовок лишнее, которое вроде и не надо, а выбросить жалко. Собственно, почти всё оборудование лаборатории от неё осталось. Жаль, она рано умерла от семейного проклятия. Бабуля была слишком мала, чтобы успеть чему-то полезному научиться. Подозреваю, что Принцы как-то сумели заблокировать в её потомках свою кровь. Талантливых зельеваров-то у нас больше не рождалось. Вся надежда на тебя, сын, очень уж хочется посмотреть, как эти эликсиры рождаются в котелке.

Запасы ингредиентов в соседнем помещении хранились в небольшом шкафу в специальных банках, аккуратно надписанные крупными буквами, с жирно выведенными датами годности. А у Снейпа в школьной кладовке запасов было раз в десять больше! Готовые зелья в бутылках хозяйка складывала в сундук.

Тренироваться в правильной нарезке на морковке и черешках сельдерея оказалось весело и интересно. И ведь получалось! Тоненько, косенько, меленько… Интересно, что Снейп сказал бы, увидев теперешнюю работу Гая? Вот кого надо было в Хогвартс профессором — мистрис Хлою, а не Сальноволосую Летучую Мышь!

И зелье от головной боли получилось отличное. Мама счастливо улыбалась, разглядывая пробирку на просвет. Гай понял, что в зельеварне будет проводить немало времени. В душу запала мамина надежда на тонкие эликсиры. Уж он постарается! И пол помоет, и котелки почистит, и ножи наточит…

Дядя Вернон говорил, что мужчина в доме должен спроворить любую работу. Правда, сам к варочной плите ни разу не встал. Тётя этого не допустила бы! Вот Гарри на кухне с удовольствием возился, а Дадли только есть приходил. Зато дядя очень вкусно готовил барбекю. Всё же, как там Дурсли без него живут? Может, подать весточку о себе? Или лучше не надо?

* * *

На Имболк маме Хлое пришлось готовить много зелья от простуды. Погода стояла такая, что все ходили сопливые, а Дрей даже слёг на пару дней. Гай его, конечно, навестил, собственноручно испечённые пирожки принёс, заодно и с семьёй друга познакомился. Приятные люди. Только дед оказался противный: всё про девчонок ехидно выспрашивал, мол, целовался ли Гай с кем, тискал ли красоток, ещё на что-то намекал и хихикал. Странный он.

Толочь в ступке сухие семена крапивы было не тяжело, но муторно. А приготовленная в миске кучка слишком медленно уменьшалась. Помногу в ступку не насыплешь — ингредиент плохо измельчится, мама будет недовольна. Придётся переделывать. Нет уж, лучше сразу маленькими порциями. Пусть долго, зато надёжно.

Гай встряхнул подуставшими руками, присел на табурет отдохнуть. Над рабочим столом светились рунные круги волшебной вытяжки. Шипела горелка, тихонько булькало зелье в котле. Серебряный кинжал в маминых руках так и мелькал, дробно стуча по разделочной доске. Она очень быстро всё нарезала.

Рядом с Гаем стояла чаша с белыми ягодами омелы, похожими на жемчуг. Он знал, что они ядовитые, но всё равно хотелось попробовать на вкус. Эти, хорошо промороженные в зимнем лесу, могли стать совсем сладкими.

Гай потрогал их пальцем в миске — скользкие и водянистые после пребывания в тёплом помещении. Поворошил, выискивая с лопнувшей кожицей, но мама их тщательно перебрала — негодных не было. Вдруг пальцы кольнуло от излившейся магии. Слегка морщинистый, сероватый «жемчуг» в чаше вдруг снежно побелел и даже приобрёл едва заметный голубоватый оттенок, как морозные узоры на стекле — явно принял излившуюся магию Гая. И тут… мама Хлоя взяла чашку, быстро отмерила нужное по рецепту количество и сыпанула в своё зелье!

Сначала Гай зажмурился от испуга, но опомнился и кинулся к зельеварке, рывком увлекая её на пол, под защиту столешницы. Мама только пискнула! Секунда, другая… и ничего! Не взорвалось, не окатило кипящим варевом, не сфонтанировало в потолок.

— Что это значит? — рассерженную маму Гай видел впервые. Пришлось признаться в нечаянной диверсии. Хлоя медленно поднялась с пола и с опаской заглянула в котелок. Замерла. Схватила мешалку, интенсивно помешала, снова притихла, не отрывая взгляд от варева. Гай тоже сунул туда любопытный нос.

Ярко-голубого цвета зелье таинственно мерцало собственным светом. «Светится, как глаза профессора Дамблдора», — подумалось почему-то. Гай покосился на грязно-болотного цвета прозрачные бутылки с уже приготовленным и разлитым мамой лекарством, поглядел в котёл, потом на маму Хлою… А мама вдруг заплакала, крепко обняла и всю мордочку обцеловала.

— Твоя Магия проснулась!

Выпасть из кармана малолетнего оболтуса — это для крысы Коросты было обыденно и привычно. Рон Уизли за своей одеждой не следил, да и мамаша его себя не слишком-то утруждала. Питер сразу, как впервые очутился в кармане далеко не новых роновых штанов, прогрыз небольшую дыру в подкладке для быстрой эвакуации — в жизни всякое бывает, но иногда, неловко повернувшись во сне, в прореху вываливался.

Ну, выпал и выпал, вскочил, догнал хозяина, вскарабкался по штанине и снова улёгся спать в кармане. Невелика беда. Но не в этот раз.

Безумная затея рыжих оболтусов с похищением Гарри Поттера, признаться, шокировала даже много повидавшего Питера Петтигрю. Он мог остаться в Норе, но... Говорят, любопытство кошку сгубило. Короста от кошки недалеко ушёл: захотелось ему поглазеть на творимое безобразие собственными глазами. Поглядел.

Рон в этот момент как раз собрался перелезть на подоконник освобождённого от решётки окна, но его толкнул на место водителя один из близнецов, сам вместе с братом запрыгнув в магловское жилище. Рональд, пытаясь сохранить равновесие, невольно поддел рукой своего слишком далеко высунувшегося «питомца». Дырка в кармане не понадобилась — Питер вылетел и так.

Острые шипы розы для человека — всего лишь колючки. Для упавшей с высоты крысы, напоровшейся на них боком, — это серьёзное ранение. Зализать нельзя — боль попросту не позволит извернуться. Перекинуться в человека… С тяжёлой травмой вряд ли получится: велика вероятность застрять в полуобороте, попросту не хватит силы. Может, кто-то из сильных анимагов и смог бы, но не Питер. К тому же неизвестно, насколько глубоки и обширны повреждения. Кто бы посмотрел и ему рассказал? Болело адски, но насколько всё плохо?

Дрожа всем тельцем и прерывисто дыша от боли, Питер забился поглубже в корни куста, стараясь подобрать голый хвост. В саду стоял стойкий кошачий дух, как будто здесь ежедневно прогуливается целый прайд кошаков, не забывая оставлять пахучие метки.

Нарваться на естественного врага всех крыс — верная смерть. Коты не смотрят, анимаг ты или настоящая крыса, а попросту когтят и душат. Это Питер знал по собственному печальному опыту — бывали в прошлом инциденты. Хорошо, что роза вовсю цвела, сильным ароматом забивая запах свежей крови. По крайней мере, Питер на это надеялся. Главное, сидеть тихо, чтобы шебаршением не привлечь внимание хищника.

А вокруг тем временем творилась полнейшая чертовщина!

В вышине над головой гудела адская повозка Артура, галдели рыжие отродья, в доме орали маглы… Вдруг ночь потряс страшный грохот, и хорошо знакомый Питеру запах пороха заставил его, превозмогая боль, рыть лапками грунт и прятаться поглубже. Нет, глубоко он не зарылся, но даже хвост удалось спрятать в укрытие.

Потом была благословенная тишина… но недолго. Судя по всполохам света, прибыли магловские авроры. Снова возмущённые крики, гул множества голосов… это явно любопытные соседи сбежались на веселье.

Наконец всё стихло.

Удача редко заглядывала к Питеру. Не был он её любимчиком. Все блага в жизни приходилось выгрызать зубами.

В Хогвартсе умудрился пристроиться к компании безбашенных мажоров, которые Питера в грош не ставили, однако служили невольной защитой от других желающих самоутвердиться за его счёт.

Да, польза от Мародёров была, и весьма существенная.

После гибели отца они с матерью жили на сущие кнаты, которые она умудрялась заработать мытьём полов в зельеварне Фосеттов, где нельзя было применять чистящие чары. Высшие зелья постороннюю магию не терпели, даже остаточные следы могли исказить прихотливые эликсиры и декокты. Жили в нужде, не смея трогать мамино приданое, оставив его на оплату обучения в школе. А что делать, если все небольшие отцовские сбережения из банковского сейфа захапали жадные родичи? У них на руках оказались какие-то мутные папашины расписки, невесть откуда взявшиеся. Судьба вдовы с ребёнком их не волновала.

Закон всегда на стороне сильных.

Ничего-о, в живых-то их уже никого нет. Питеру даже особо утруждаться не пришлось: пара анонимок, подброшенное поддельное письмо и… всё. Их врагам хватило. Но случилось это много позже. Эх, добраться бы теперь до капиталов покойных родственничков…

И всё-таки, несмотря ни на что, Питер в Хогвартс поехал в достойном виде. А с третьего курса стал кормить семью из своего кошелька. Это было нетрудно и даже по-своему забавно. Дружки частенько посылали его в Хогсмид — то за выпивкой, то за конфетами, то ещё за чем. Нет, анимагом он тогда не был, но тайные ходы и поттеровская мантия-невидимка в помощь! Денег отсыпали щедро, а сдачу никогда не спрашивали. Матери на скромную жизнь и маленькие радости хватало. Как и Питеру на учебники и приличную одежду.

А потом и вовсе получилось пролезть в анимаги. Сам, в одиночку, он бы никогда на это не решился — попросту не вытянул бы. Мыслимое ли дело — справиться с высшей трансфигурацией ему, середнячку по силе, без дорогущих зелий и уникальных блэковских артефактов? А Сириус с Джеймсом всё нужное из дому принесли — приобщили на халяву. Пользуйся, Питер, бегай анимагом в полнолуние с оборотнем! Бегал, а куда деваться? Прослыть трусом в этой компании смерти подобно. И звериная форма перепала полезная — крысой в любую щель можно забиться и пересидеть невзгоды.

Рухнуло всё в одночасье: заболела мама. На лечение денег требовалось на порядки больше, чем скопилось в его кошеле. Приятели одолжить не смогли. Такие суммы следовало просить у главы семьи, утруждаться ни Сириус Блэк, ни Джеймс Поттер не захотели.

— Да пойми ты, Хвост, это же прогнуться придётся! На нас потом родаки будут давить, обещаний придётся надавать… Нет, давай сам.

От отчаяния Питер совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Помыкавшись без результата, он обратился к директору Дамблдору. Тот денег дал, но взамен взял Клятву Служения. Как позже выяснилось — отнюдь не вассалитет, как Питер наивно полагал, а рабский контракт.

Жизнь полетела под откос…

Хочешь не хочешь, пришлось выполнять все приказы старика: и метку принял, и шпионил, и с удовольствием сдал Поттеров Тёмному Лорду. И с неменьшим воодушевлением отправил Сириуса в Азкабан. Но после этого свободы, как мечталось, не получил. Почему-то из разглагольствований Альбуса выходило, что вот отработает Питер всю ссуженную сумму, поспособствует падению Волдеморта, тогда и… Нет, прямо этого не говорилось, но… А на деле отпускать его на волю директор не собирался. Напротив, усилил давление Клятвы. Мол, Питер Петтигрю запачкался во Тьме, а значит, должен истово служить Свету, дабы очиститься.

И даже мысленно обматерить бородатого паразита не получалось без того, чтобы не словить болезненный откат. О противодействии даже не мечталось.

Единственное, директор добился в Министерстве, чтобы Питер, за свою якобы героическую гибель, получил Орден Мерлина первой степени.

Питер искренне восхитился хитромудростью Альбуса. Давать деньги из собственного кармана тот явно не любил, а слово «Контракт» подразумевает оплату труда. Таким образом директор ловко закрыл проблему будущего жалования перед «вассалам» за счёт Министерства. Вздумай Петтигрю просить денег на расходы, а то и премию за услуги, Дамблдор бы укоризненно покачал седой головой. Мол, денег тебе за Орден платят достаточно, какие ещё претензии? Если что-то нужно — добудь сам.

Орден вручили маме. Теперь она бедствовать не будет: первичная выплата и последующая пожизненная пенсия за покойного сына-героя была довольно щедрой, чтобы в достатке жить одинокой ведьме. Сообщить ей о том, что жив, Питер так и не решился. Защищать своё сознание мать не умела.

Самое поганое — мама оказалась заложницей и Дамблдора, и Волдеморта. Чуть трепыхнись Питер — им было, на ком отыграться.

И потянулись годы тайной жизни. Ничего, приспособился. Задания Альбуса не отличались разнообразием: шпионаж, кражи, подставы, добыча компромата. Жил Питер в Хогвартсе, в скрытых апартаментах со всеми удобствами. Кормился блюдами с учительского стола, которые приносил приставленный к нему домовик. Порой довольный результатом директор даже хвалил, но обычно воспринимал труды Петтигрю как должное. Денег на расходы не давал никогда. О своём благосостоянии нужно было заботиться самому.

Но была в Хогвартсе отдушина, которая целебным бальзамом ласкала стиснутую Клятвой душу: Нюниус Снейп. Вот уж кого Удача оставила в полной беспросветности! Глядя на трепыхания второго «вассала» директора, Питер ясно осознал, что ему-то живётся ой как неплохо! У Снейпа было рабство во всей красе.

Профессор Зельеварения пытался чему-то научить школяров за мизерную зарплату, совершенно бесплатно варил вёдра целебных зелий для Больничного крыла, держал в тонусе факультет Слизерин, без всяких доплат за деканство. При этом ещё и словесно огребал от коллег по любому поводу. Ох уж эта воинственная, но безрассудная Минерва! Ох уж эта кудахчущая Помона! Разве что Флитвик держал нейтралитет и в дела коллеги не лез.

Да, жизнь Питера была вполне сносна, пока… пока в Хогвартс не поступил Гарри Поттер.

Питеру пришлось заменить собой домашнего питомца Рональда Уизли. Зачем? Да кто ж его знает?! Дамблдор планами не делился. Подразумевалось, что крыса Короста приглядит за Избранным и в школе, и на каникулах, пока пацан гостит в семье друга. Почему-то Альбус был уверен в будущей крепкой дружбе незнакомых друг с другом мальчишек.

Признаться, ритуальные танцы вокруг мелкого поттерёныша Питера совершенно не волновали. Своих забот полно.

Хозяев «Норы» о новом постояльце Альбус предупреждать не стал. Похоже, не верил в их безвозмездное гостеприимство. Питер пробрался ночью в дом, оглушил подозрительно похожую на его анимагическую форму крысу, спящую рядом с рыжим мальчишкой, трансфигурировал её в деревянную фигурку и сунул в карман.

До окончания каникул оставался месяц, который ему полагалось провести при будущем первокурснике Рональде Уизли. Привыкнуть, осмотреться... В образе крысы он мог долго пребывать — спасибо блэковским артефактам, защитившим разум от влияния зверя ещё в процессе подготовки к преобразованию на пятом курсе. Чего бы не жить-то? Поят, кормят, ухаживают, в клетку не садят. Шумно, правда, зато не скучно.

На третий день пребывания в «Норе» Петтигрю познал, что крыса Короста в семье Уизли — это «вечный хомячок». Он тогда еле сумел добраться до Альбуса, по пути едва не теряя сознание. Если бы не портключ, точно бы помер. Добрый директор отпоил Питера слезами феникса, не дал сдохнуть. А потом крайне неохотно разрешил снова всучить Рону помойную крысу под Империо. Заменить её собой следовало уже в Хогвартсе.

Кто бы мог подумать, что в семье чистокровных волшебников дети не знают о табу на издевательства над чужим питомцем?! Неписаный закон, известный всем, от мала до велика, даже маглокровкам. Зачастую любимые питомцы со временем превращались в фамильяров, привязанных к духовной сущности волшебника. Определить со стороны — питомец это или уже фамильяр, было затруднительно. А гибель фамильяра — это тяжёлая рана в энергетике хозяина.

Похоже, для близнецов не было ничего святого. Они травили не только крысу, но и её хозяина — Рона, своего родного брата, на минуточку. Это называлось «подшутить». Даже за обеденным столом умудрялись подлить или бросить в его еду какую-нибудь дрянь. И это в присутствии родителей! Старшего брата не трогали, как и сестру. Персиваль мог вломить от души, а за Джиневру влетело бы от матери. У Рона защиты не было вообще. Нет, Молли могла наорать, отвесить подзатыльник... и всё. На этом воспитание и наказание заканчивалось.

Странно, что Рон не пытался найти управу на дурных братьев или хотя бы защититься, воспринимая всё как должное. Выпросил бы у отца простенький определитель ядов или у матери перенял беспалочковые чары, часто применяемые на кухне для определения качества продуктов. Хоть что-то!

Детей Уизли вообще не учили ничему полезному в жизни. Читал с младшими Перси. Счёт и письмо Рон с Джинни постигали посредством зачарованных тетрадей-прописей. Сделанную работу проверяла мать, иногда. И если Джинни старалась, пыхтела, выводя пером буковки, то Рон себя не утруждал. Чтение вслух в доме не практиковалось. Возможно, всё это проводилось в отсутствие Питера, но... Хогвартс скоро, а Рональда и не думали натаскивать в чарах личной гигиены.

Семейство Уизли Питер возненавидел искренне и всей душой. Говорить о Предателях Крови он мог только матерно. Молли хотелось придушить в укромном уголке. На близнецах многократно отработать все пыточные проклятья, какие знал, однако рабская Клятва свободы воли не давала. Хорошо хоть, находиться в «Норе» Питер был обязан лишь по приезду Гарри Поттера. Уж лучше бы Азкабан, честное слово!

На мелкого поттерёныша Питер зла не держал. За год наблюдений в мальчишечьей спальне он убедился — пацан был тихим и беззлобным. Дурной папашин гонор из него не пёр. Мамашиного зазнайства тем более не было. Чувствовалось, что вырос он в благополучной семье, может, не любимым, но и не зашуганным. Обычный ребёнок, вежливый и воспитанный. Мелковат и худ для своего возраста, однако к еде относился спокойно — голодом дома не морили.

Кто же знал, что всё закончится вот так — под колючим кустом?

А ведь оставлять «Нору» дольше, чем на шесть часов, Альбус ему запретил или только в сопровождении Рона. Что с Питером будет, когда время выйдет? Саднящей болью ныли раны, навалилась слабость, он толком и пошевелиться-то не мог, не то что бежать-аппарировать к Уизли.

Лежание под розами, казалось, не закончится ничем хорошим. Уснуть бы и больше не проснуться. Жизнь казалась беспросветной.

Собственно, Питер был готов к бесславному концу. И тут… Это было похоже на… да ни на что не похоже! Вдруг болезненно натянулись узы Клятвы… и исчезли! Просто исчезли! Его словно омыло изнутри горячей живительной волной, смывая боль и отчаяние.

Питер неверяще прислушался к себе: привязка к директору… её не было! Не успел он толком опомниться, словно добивающий удар в дуэли — рухнуло принуждение возврата в «Нору».

Захлестнувшее ощущение немыслимой свободы вырубило сознание, отправив раненую крысу в тьму беспамятства.

Утром проснулся полным сил и хорошо отдохнувшим. Питер не помнил, когда ему было так хорошо. Пусть раны болели — тут ничего не поделаешь. Вот бы перекинуться, взять примотанную бинтом к ноге волшебную палочку и полечиться подходящими чарами… Мечты, мечты, к сожалению, пока невыполнимые.

Жажду удалось утолить, слизав росу с листьев. Много ли крысе надо? На завтрак погрыз молодой стволик куста. Хлынувший в рот сок доходчиво объяснил, почему травма от шипов столь тяжела: куст роз был полумагическим. Попросту пропитан очень знакомой магией. Видать, Гарри за растением ухаживал с удовольствием, невольно насыщая его своей силой. Поганец! То-то шипы пропороли бок, как ножи!

Подумав, вдобавок перекусил травой — уже не голодный. Конечно, на такой диете долго не протянуть, но пока сойдёт. Весь день спал, к вечеру проснулся от голода. Заморосил нудный дождь, грозя подтопить убежище Питера. И куда переселиться? Ворочаться и вставать на лапки он уже мог.

И тут на крыльцо вышла миссис Дурсль с пакетом мусора. Питер проводил её тоскливым взглядом. И словно сглазил! При выходе из калитки дама поскользнулась, взмахнула поклажей, зацепив декоративный элемент ограды. Пакет порвался. В образовавшуюся дыру вывалились отходы, которые ветер радостно раздул по дорожке. А лёгкая пластиковая баночка весело подпрыгнула на бетоне, ударилась о поребрик и, подхваченная порывом ветра, отлетела в клумбу с пёстрыми цветами, совсем недалеко от раненого анимага.

Хозяйка, заметив конфуз, кинулась собирать просыпанное, дабы продолжить свой путь к мусорному баку. А оголодавший Питер понял, что медлить нельзя. Конечно, банка могла оказаться из-под горчицы или ещё чего-нибудь малосъедобного, но… шанс подкрепиться сытной едой упускать было никак нельзя.

Не обращая внимания на боль, Петтигрю метнулся между цветами, схватил ёмкость зубами за край и, пятясь задом, затащил её в примеченную щель под стеной гаража. Похоже, дождь разогнал кошек. Добыча еды осталась безнаказанной.

Это был пир! В баночке из-под плавленого сыра оказалась застрявшая хлебная корка. А к дну прилип кусочек пережаренного бекона. Наевшись, Питер занялся обустройством «логова». Вылизанную дочиста баночку подсунул под дождь. Запас питьевой воды будет не лишним.

Так или иначе, но ему придётся пробыть в гостях у маглов несколько дней.

Проникнув в гараж, он вытянул из коробки с ветошью чистую тряпицу, подтащил её поближе к щели, но в стороне от дождевых брызг, собрал в уютное гнёздышко.

Весь следующий день снова продремал, просыпаясь лишь затем, чтобы догрызть скудные припасы и попить. Жутко чесались заживающие раны. Питер пытался осторожно почистить себя от запёкшейся крови и думал, думал, думал…

Очень хотелось узнать, что же там приключилось с Альбусом. В смерть директора не верилось. Дамблдор казался вечным и незыблимым, как Хогвартс.

А когда стемнело, в сад маглов аппарировали Уизли.

С риском для жизни Питер пробрался за ними к дому сквибки, бесшумно взобрался на окно под открытой форточкой, стараясь затеряться в густом кошачьем запахе, чтобы не привлечь внимание хищников. Упустить неожиданный источник информации он никак не мог. На его счастье, котов поблизости не было: все удрали за хозяйкой в дом, ожидая вечерней кормёжки. Голоса из дома доносились отчётливо — на слух Питер не жаловался.

Он жадно слушал разговор и ничего не понимал. Молли хитрила, притворялась, чтобы исподволь вызнать некую информацию. Актриса из неё была так себе, но для сквибки хватало. Глядя на мать семейства, у Питера сложилось впечатление о некоей потере, и, похоже, совсем не Альбуса, но… Один из близнецов был рядом с ней, значит, машина Артура благополучно долетела. Сгорел дом? Бывает, особенно если на защиту жилища плюнуть и забыть. Кого же она ищет?

Дамблдор погиб. Теперь Питер знал это точно. Покровительство Предателям Крови для Альбуса почему-то было важным. Обрушение Клятвы ему не примерещилось. И пока информация об этом не расползлась... Медлить нельзя. В любой момент в Школе могут назначить другого директора, а он, вступая в должность, перекинет под своё управление щиты Хогвартса. Всё, специальная лазейка для Питера закроется. Да, нужно успеть забрать свои пожитки и кое-что сверх того...

Он проводил взглядом семейство отщепенцев волшебного мира и, отбежав подальше в темноту, не раздумывая, перекинулся.

Переход в человеческую форму заставил скорчиться от прострелившей тело боли. Одежда присохла к ранам. По боку потекли струйки крови. Эх, рано ему прыгать и скакать — отлежаться бы в тишине и покое. Но некогда. Вон как всё закрутилось. Тут бы успеть понять, что делать, дабы снова не влипнуть. Хотя... а так ли уж срочно ему нужно в Хогвартс? По крайней мере, до утра время точно есть.

Питер оглянулся на дом Дурслей. У толстого магла есть ружьё... Нет, соваться туда не стоит.

Он осмотрел одинаковые дома соседей, принюхался к ветру, определяя наличие собак. Нужно было помыться и подлечиться. Ещё бы неплохо перекусить по-человечески чем-нибудь вкусным.

В выбранном жилище хозяев не оказалось. Но и пыли особо не скопилось. Ночное дежурство? В отъезде? Хотя нет, не уехали — холодильник полон. Впрочем, какая разница? Вскоре чисто отмытый, с наскоро залеченным боком, сытый и довольный, он придирчиво выбирал себе одежду в здоровенном шкафу. Хозяин дома был несколько выше Питера, но по комплекции подходил идеально. А длинноватые рукава и штанины можно подогнать портняжными чарами. В распахнутый чемодан последовали пара костюмов, рубашки, носки, пижама... Про полотенца не забыть!

Идея выехать из страны магловским путём, а потом, если получится, и дальше магла изображать, Петтигрю однозначно нравилась. А что? Мир простецов он знал неплохо. Вполне мог сойти за одного из них.

Повертев в руках паспорт, сунул его в карман. Изменить некоторые данные на настоящем документе куда как проще и надёжнее, чем совать блюстителям порядка на таможнях наколдованную бумажку.

Но прежде чем уйти Петтигрю хотел отомстить старой сволочи так, чтоб на том свете икалось! И он знал, как это сделать. Тайники. У Дамблдора было несколько схронов. Как их вскрыть — Питер подсмотрел. Деньги и ценности прибрать себе, остальное перетащить в кабинет директора и снова там перепрятать, но сделать это так, чтобы наверняка нашли. Вот это будет славно! А потом… Потом посетить свои ухоронки, куда много лет складывал всякие полезности, добытые разными путями.

Свобода пьянила. Пожалуй, пришло время попутешествовать, как мечталось когда-то. Подыскать тихий уголок, прикупить домик и переселить туда маму. Пусть живёт в покое и довольстве, внуков ждёт. А что? Можно и о семье подумать.

Умная крыса везде с комфортом устроится.

Август казался бесконечным. Дни тянулись, как недоваренный клей, серые и скучные. Близнецы обтрясли яблони, собирая невеликий урожай, из которого мама сварила вкусное яблочное повидло. Мистер Лавгуд принёс по корзине слив-цепеллин и поздней ежевики — варенья стало ещё больше. Есть его уже не хотелось — напробовались. Угол палатки загромоздили банки, к ним добавились лари для картошки и овощей от тёти Мюриэль.

И вообще, в школу бы побыстрее. В Хогвартсе куда как веселее. Опять же кое-что хотелось опробовать из новых разработок: много задумок накопилось, а дома такое не сваришь. Мама бдит! К счастью, скопленные шесть галеонов в курятнике от огня не пострадали — есть, на что ингредиенты купить. А в школе кто-нибудь на опыты всегда найдётся.

Через пять дней после пожара отец вернулся с работы во внеурочное время. Обычно он приходил или рано утром после ночной смены, или вечером — с дневной. Мама распорядилась садиться за стол — обед стынет. Отец мялся. Казалось, его просто распирает от важных новостей, однако сообщить их он почему-то не решался.

— Моллипусечка, — начал он, когда тарелки опустели, а мама разлила по кружкам компот, — у меня плохие новости.

— Ну что ещё случилось? — горестно вздохнула мама, поставив на середину стола блюдо с нарезанным пирогом.

— Гарри Поттер... он погиб.

— Что?! — мама осела на стул, прижав кухонное полотенце к груди. Казалось, ей очень хочется вцепиться в папу и хорошенько его встряхнуть. — Как это погиб? А как же Рон?! Ну не молчи!!!

— Там история непонятная, Моллипусечка, — торопливо промямлил отец. — Минерва прибежала искать Альбуса в Визенгамоте, но его там не было. Она метнулась в отдел по Контролю магии несовершеннолетних, сообщила, что в списке учащихся Хогвартса Гарри Поттер значится под отметкой «мёртв». Те проверили — настроенные на него чары Надзора пали. Министерство кипит, как зелье в котелке!

— Ладно, Гарри погиб, но Рон мог… мог заблудиться у маглов! — мама в отчаянии стиснула руки.

— Мам, если сам Гарри Поттер не смог уцелеть, то что уж про братишку-то говорить? — тихо проговорил Перси. — Наверное, у фордика чары на большой высоте перестали действовать, что пацаны могли сделать? Ничего. Мы похоронили Рона, у него есть могила — авроры подтвердили его гибель в пожаре. А вот Гарри… Гибель Мальчика-Который-Выжил обязательно будут расследовать. Авроры допросят маглов, а те расскажут и о волшебном автомобиле, и о Рональде…

— Глупости говоришь, сын! — оборвал Перси отец. — Кто будет допрашивать маглов? Кто их будет слушать? Это же маглы! Ты бы ещё домовиков предложил допросить!

— А Отдел Тайн, пап? — не унимался Перси. — Пошлют менталиста и…

— И менталист взболтает маглам мозги, — пренебрежительно фыркнул отец.

— Но в процессе может успеть увидеть машину и Рона!

— Да никто ничего толкового не скажет! — не выдержал Фред. А когда все на него удивлённо уставились, озвучил только что посетившую его мысль:

— Ночь же была! Темно. Может, летающую повозку маглы и рассмотрели в свете фонарей, а вот Рона — нет! Ни лицо, ни цвет волос ночью не определить! Вспомните, как мы с миссис Фигг в саду разговаривали — пока она совсем близко не подошла, мы и понять-то не могли, с кем говорим! Я вообще думал, что это говорящая кошка-анимаг! Не видели Рона. Мало ли, кто за Гарри прилетел.

— А ведь верно, — прищёлкнул пальцами Перси. — Говорят, в темноте все кошки серы! Постойте, а кто знает, что у отца есть заколдованный автомобиль?

Под вопрошающими взглядами семьи Артур невольно поёжился:

— Альбус знает. Я у него спрашивал про… неважно. А больше никому не говорил. Если только вы в школе проболтались! — строго глянул на сыновей. Те дружно замотали головами. Идиотами они не были, чтоб о запрещёнке языками трепать.

— Бедный мой Роникинс! — громко всхлипнула мама и зарыдала, зарывшись лицом в полотенце.

В кухне повисла неловкая тишина. Стуча зубами о край кружки, мама отпила заботливо придвинутый Перси компот, глубоко подышала, а потом вдруг заорала:

— Проклятье!!! — швырнула кружку в стену. Посудина спружинила о брезентовую стенку, упала на пол, где благополучно разбилась. Мама обвела странным взглядом семейство.

— Сейчас мы все дадим общую Магическую Клятву, чтобы никто случайно не проговорился... Рон погиб в пожаре — это главное. Пусть думают, что хотят, но Уизли ни при чём. Что случилось с Гарри Поттером — не нашего ума дело. Всем понятно? — грозно оглядев семейство, всхлипнула: — Пусть Джинни никогда не узнает, что это Рон погубил её суженного… Бедная моя девочка!

* * *

Страшный колдун на деревянном протезе заявился в Нору после полудня. Высокий, плечистый, в мешковатой одежде и мантии из кожи какой-то волшебной тварюшки. Лицо в шрамах, изрядной части носа не хватает, как одной ноги и глаза. Зато в специальной перевязи безостановочно вращалось в глазнице артефактное око, обшаривая округу, к тайному восторгу близнецов, тут же возжелавших его спереть, хорошенько рассмотреть и куда-нибудь применить.

Аластор Грюм.

Фред слышал о нём разные байки, но видел впервые. Вроде бы мистер Грюм был аврором. Ему везде мерещатся враги. Говорили, он даже пришиб кого-то по ошибке.

Жутко повертев глазом на погорельцев, на походный домик под яблоней из обвислой и вылинявшей до невнятного цвета ткани, гость похмыкал, помянул причиндалы Мерлина и, почему-то, Артура-помоечника. Это он о короле Артуре, что ли?

Похоже, с мамой Грюм был хорошо знаком. Она удивилась его визиту, но называла по имени. Аластор сунул ей в руки приятно позвякивающий кошель, отвесил сомнительный комплимент и тайком ущипнул за задницу. Мать хоть и отругала невоспитанного гостя, но довольно раскраснелась.

— Эй, как там тебя? — гаркнул он Перси, перегребающего головешки сгоревшего дома. Тот по приказу мамы выискивал кухонную утварь, которую пощадил огонь. А когда брат подошёл, на ходу очищаясь чарами от сажи, кинул ему вытащенный из безразмерной сумки тюк брезента. — Держи, это моя личная палатка. Пару раз всего ей пользовался, почти новая. Всяко получше этого дерьма, — пренебрежительно мотнул головой на аврорско-тряпичное жилище. — Хоть не замёрзнете в ней — печка там хорошая. И стенки тепло держат — чары наложены надёжно. По молодости в Германии купил, тамошние мастера ерундой не торгуют! Если по дурости не загубите, надолго хватит. Так, пацан, в той стороне устанавливай, — махнул в сторону забора. — Там возвышение — водой не зальёт, да и окопай канавкой по периметру, если не хочешь, чтобы под ногами грязь чавкала.

Распорядившись, Грюм шустро поковылял к начатой отцом стройке нового дома. На земле от его протеза оставался глубокий след, похожий на птичью лапу.

Фред с Джорджем кинулись помогать старшему брату. Внешне подарок выглядел просто и сурово — маленький брезентовый домик тёмно-зелёного цвета с продолговатыми окошками на каждой стенке и настоящей деревянной дверью, блестящей свежим лаком. Над входом — навес от дождя. На крыше откуда-то взялась каминная труба. А внутри...

— Ничего себе хоромы! — присвистнул Джордж, оглядывая новое жилище. По сравнению со старой палаткой здесь и впрямь было светло и просторно. Пока Фред рассматривал небольшой камин, украшенный барельефами со сценами псовой охоты, братец успел заглянуть во все двери:

— Надо же, гостиная, три спальни, кабинет и кухня. О, даже кладовка есть! Пустая.

Фред восхищённо кивнул. Маленькие снаружи окошки внутри оказались огромными. Он недоверчиво потрогал пальцем холодное стекло. Как настоящее!

— Два туалета... зачем-то, — крикнул издали Джордж. — В одном ещё и ванна. В другом... гляди-ка — душ! И в каждом — умывальник. Ничего себе! Вода в кранах холодная и горячая!

Фред присел на удобный диван в гостиной, оглядел кресла, чайный столик. Круглый стол со стульями у окна. Настоящие, а не брезентовые стены, покрытые полосатыми обоями. Тут и там висели картины, опять же со сценами охоты. Вдобавок — ворсистый ковёр на полу. Был даже белый потолок, украшенный лепниной. Точно в богатый дом зашёл! Вон, вычурный каминный набор на подставке с загнутыми спиралькой оконцовками блестит, как золотой. И чего тут Грюм не жил? Нафиг дом, когда есть такая палатка!

— Ты гляди, как хитро круглая печка встроена! — опять восторженно заорал Джордж. — Все три спальни может одновременно греть.

В палатку влетел взъерошенный Перси с красными пятнами на щеках. Похоже, Грюм сказал ему что-то нехорошее. Посидел на диване, успокаиваясь, поглазел, потом пошёл осматривать новые владения.

— Кровати есть, а спальных принадлежностей нет, — заключил он задумчиво.

— Нашёл проблему, задница тролля! Из старой палатки перетащим! — с энтузиазмом выдал Джордж.

— Тогда эти спальни вам и Джинни, та — родителям, а я себе кабинет заберу. Там широкий диван — мне хватит, — решил старший брат.

— Глядите, на кухне даже кастрюльки на полках стоят. И сковородки. Вот мама обрадуется! А в печке аж три духовки!

Застолбив себе спальню, близнецы побежали на улицу — смотреть, что там Грюм делает.

А Грюм веселился на стройке:

— Ей Мерлин, Молли, муж у тебя рукожоп! Если бы он так детей делал, как руками работает, вы бы с ним вдвоём жили. Это же не фундамент, а кучка собачьего дерьма! Зачем он камни-то на невымешанную глину налепил, отымей его кентавр?! Вы что, о цементе не слышали? Уж лучше бы старый фундамент подновил и на нём отстроился.

Мама возмущённо пыхтела, но не кричала, а даже вымученно улыбалась:

— Ну что ты, Аластор! К чему нам мощный фундамент? Мы не будем строить большой дом — нам маленького хватит. Сам подумай: дети в школе, а нам с Артуром много ли надо? Кухня, гостиная и спальня. Позже можно второй этаж надстроить, под детские комнаты… На зимние каникулы дети в замке останутся, а летом им и в палатке хорошо.

Гость скептически похмыкал, но сказал совсем другое:

— Молли, пока я за твоими балбесами приглядываю, взяла бы старшенького и по магазинам пробежалась. В кошель-то я из кассы Взаимопомощи нагрёб — семье бедующего министерского работника, мол. Ладно, отмажусь, не впервой. А ты продуктов купи — вкусный обед сварганишь. Альбус, вон, пироги твои хвалит. И сама смотри, чего вам надо: одежду, обувь, одеяла... Денег немного, но на самое необходимое хватит.

Мама спорить не стала. Взяла Перси за руку и аппарировала.

А Грюм опять похмыкал и скомандовал:

— За мной! — И так он это сказал, что близнецам и в голову не пришло ослушаться.

В новую палатку Грюм не пошёл — свернул к старой, пробормотав что-то вроде: «Примериваясь, поди, разнесут всё вдребезги!»

Тут всё так же воняло кошками, хоть мама и пыталась отчистить. Гость извлёк из сумки увесистую коробку, поставил на обшарпанный стол. Как оказалось, там грудой лежали волшебные палочки.

Инструмент волшебника отсутствовал только у близнецов — сгорел, закрытый в кухонном шкафу. Мама на лето палочки отбирала. Перси, как почти взрослому и ответственному, свою волшебную палочку разрешалось держать при себе. Из окошка он выпрыгнул на пожаре с палочкой в руке. У Джинни, по малолетству, вообще никакой не было — тётя Мюриэль ей первую волшебную палочку купит.

Вообще-то, палочка у Фреда была, та самая, из тайника в курятнике, ему она подходила больше, чем Джорджу, но из-под стрехи он её не доставал. Так надёжнее. Из размышлений отвлёк деловитый голос Грюма:

— Вот, примерьтесь, пацаны, может, вам какие сгодятся. Выбирайте, остальные обратно в хранилище вещдоков снесу. А что они пользованы, так это ничего…

— Палочки преступников? — оглянувшись на выход из палатки, шёпотом уточнил Джордж, наблюдая, как гость рассыпает лакированные прутики на столе.

— Это-то? — мотнул украшенной жуткими шрамами головой Грюм. — Бери выше, пацан, это палочки покойников! Поверь, за ними никто не придёт, — и заржал. — Бери-бери — пригодится. А что? Путь в Азкабан деревяшки уже знают, отправят вас с братцем короткой дорогой!

Он ещё что-то нелестное бормотал и сам же гоготал над своими несмешными шутками, но братья его уже не слушали, сосредоточенно перебирая волшебные палочки. Те выдавали то облачко тумана, то струйку воды в стену, то опрокидывали мебель, то… Фред почти сразу ощутил от одного из прутиков едва заметное тепло, но взял ту, что даже на расстоянии угрожающе колола пальцы холодом, не позволяя к себе прикоснуться. Очень уж притягательной и необычной она была: тёмное дерево с красными, как кровь, прожилками, резная гранённая рукоятка из чёрной, с голубым отливом, древесины, с синим камушком в навершие. Классная штучка! Такие только старые родовые маги носят. У тёти Мюриэль похожая, но серебристо-белая, с рунными узорами. И камушек в навершие — просто молочно-белый окатыш.

Прихватив строптивицу кухонным полотенцем, Фред затолкал её в подтрёпанную аврорскую кобуру, несколько штук которых Грюм небрежно бросил на стол. Ну и что, что волшебная палочка совсем не подходит? Пусть будет. Зато как интересно будет с ней экспериментировать! На уроках можно использовать ту, что из курятника — она-то уж точно сгодится. А не покорится холодная гордячка — можно сломать, не жалко.

И даже себе Фред не хотел признаться, что «тёмная» палочка будила в душе глухую тоску. И ожесточение, ибо она им брезговала — он ощущал это всем своим существом… Наиграться ей и сжечь!

Поймав на себе проницательно-насмешливый взгляд аврора, Фред с независимым видом отвернулся к брату.

Джордж для себя отыскал очень удачный инструмент. В его руке палочка даже выдала красные искры! Правда, выглядела она совсем по-простецки: серая невнятная древесина с местами облупившимся лаком, ни узоров, ни рун. И уж тем более никаких камушков. Не то что приобретение Фреда!

— А что, пацаны, на пожаре-то много народу было? — спросил Грюм с ленцой.

— Да, наверное, все волшебники побывали! — фыркнул Фред, пытаясь пристроить на руку кобуру с палочкой.

— Ага, сбежались поглазеть, — добавил Джордж. — Надо было билеты продавать за просмотр — разбогатели бы!

— Что, и Альбус был? Небось, помогал тушить пожар?

— Нет, мистер Грюм, директора у нас дома давно не было, — шмыгнул носом Фред.

— А кто вам чем помог после пожара? — заинтересованно спросил гость.

— Да мало кто: тётя Мюриэль и Лавгуды. Ещё какие-то грязнокровки чуток денег дали.

— А Альбус? — артефактный глаз бешено закрутился в глазнице, а потом в упор уставился на Фреда. Руку с нитью Клятвы почему-то предупреждающе кольнуло.

— Не, директор после пожара не приходил.

Упоминать встречу на квиддичной поляне Фред и без всяких предупреждений не собирался, однако насторожился. Ещё не хватало аврора посвятить в их приключения с машиной! Он знал, что некоторые волшебники чуют ложь, и если надо соврать — верь изо всех сил в свои байки! Тогда враньё прокатит. Но лучше играть словами: и не лгать, но и правды не говорить.

— Профессор Дамблдор редко к нам в гости заглядывает, — подвёл итог Фред.

Грюм хмыкнул, его голубой глаз уставился на зачарованно разглядывающего волшебное око Джорджа.

— А родители что про Альбуса говорят?

— Мама его очень ждёт, — отрапортовал брат. — Говорит, директор может помочь в нашей беде, ан-нету его! Уехал куда-то, куда и совы письма не несут. Далеко, в общем.

Гость ещё поспрашивал близнецов о житье-бытье, но было видно — ему это неинтересно. Даже шутки дурацкие перестал отпускать. Из чего их новые палочки сделаны, сказать не захотел, а может, не знал. Собрал невостребованные волшебные проводники, сунул коробку в сумку и ушёл.

И что это было?