Молния (джен)

Волшебный автомобиль летел довольно высоко, даже выше спортивной метлы. Внизу проплывали огоньки спящих селений, неоновые зарева городов, ниточки освещённых фарами дорог… Вон поезд вполз на холм. И звёзды. Просто бездна звёзд над головой! Казалось, на уроках Астрономии их было вполовину меньше, чем в эту августовскую ночь.

На приборной доске тускло светил закреплённый проволокой старинный ржавый фонарь со стеклянными стенками и дверцей. Смотрелся он в машине, конечно, странно, но его света хватало, чтобы не сидеть в темноте. Братья Уизли галдели, азартно переругивались с водителем, пытались давать советы по управлению фордиком, при этом всячески ему мешая. Водитель, один из Форджей, доходчиво отвечал, где он видел их ценные советы.

Гарри улыбался так, что болели щёки. Счастье пузырилось в нём, как взболтанная газировка. Зря выкрикивал гадости стрёмный домовик Добби — друзья у Гарри Поттера есть, и они его не забыли! И даже прилетели за ним, разбудили, уволокли из спальни и одеться не дали. Торопились очень. Правда, в лёгкой пижаме в щелястой машине, летящей, должно быть, чуть ниже облаков, было довольно зябко.

Самое забавное, неуёмные рыжики были твёрдо уверены: Гарри Поттера нужно срочно спасать! Он, оказывается, томился в плену у маглов. Уизли порой такие смешные…

Гарри тихонько вздохнул. Переполнявшая его радость потихоньку уходила, сменяясь озабоченностью. Вроде бы это здорово — провести остаток каникул в семье волшебников, посмотреть, как они живут, повеселиться с приятелями. На тихой Тисовой Аллее, в чопорно-стерильном доме Дурслей, было ужасно скучно.

И всё бы хорошо, однако у Поттера внутренности сжимались в болезненный комочек от одной мысли, что следующим летом ему придётся вернуться обратно к родственникам. А уж они-то припомнят и ночной переполох, и нанесённый дому фееричным побегом ущерб, и… и падение дяди Вернона в окошко. Хотелось надеяться, что дядя себе ничего не повредил. Нехорошо получилось.

Машину тряхнуло на воздушной яме. Снизу промелькнула залитая неоном окраина большого города.

«Надо будет тёте письмо написать, извиниться», — посетила голову здравая мысль. Если Дурсли за год не забудут и не простят, не видать ему следующим летом поездки к морю. Вон, в том году из-за поросячьего хвостика у Дадли в августе никуда не поехали. Ладно хоть, хвост сам собой куда-то делся, а то пришлось бы Дадлипусечку ещё и в дорогую частную клинику отправлять, чтобы маленький позорный секрет… остался секретом.

Да-а, объясняться с родственниками всё равно придётся. Впрочем, это когда ещё будет. До следующего лета ой как далеко! Нахохлившийся Поттер немного взбодрился, отбрасывая прочь грустные мысли и будущие горести, принялся выглядывать за окнами что-нибудь интересное. Разглядел.

— Эй! Ребята, смотрите — мы же прямо в грозу летим!

— Ну и чё? — фыркнул водитель. — Не боись, Гарри, не вымокнем!

Рыжики захохотали.

В памяти возник мистер Форрест, приглашённый в школу работник аэропорта. Он рассказывал об авиаперевозках и самолётах. Очень интересно рассказывал — Гарри понравилось. Да и всему классу тоже. Даже Дадли внимательно слушал. А сейчас вот вспомнилось.

— Нельзя залетать в грозу — там сильный ветер и молнии! А вдруг в автомобиль жахнет?

— Да не трусь ты! — снисходительно саданул по плечу Рон. — Ничё не случится. Мы же волшебники, дружище, а не маглы какие!

— У нас аварийный портключ есть, если что, — влез не занятый рулём Фордж. — Глянь, — помахал подвешенным на цепочку… номерком от гардероба? Там даже цифра какая-то была, но Гарри не успел разглядеть подробности. — Отцу на работе каждый год новый дают, а старый списывают. Этот он зимой забыл сдать, а мы… — хитро прищурившись, начал рыжик, но закончить фразу не успел. Автомобиль мотнуло, подбросило, и он едва не встал на дыбы от встречного ветра. Мальчишки возмущённо-восторженно заорали.

— Да ну нафиг! И вправду лучше облететь, — перекрыв общий гвалт, проорал водитель, выворачивая руль. Летающий автомобиль резко накренился, в багажнике громыхнул чемодан и возмущённо закричала запертая в клетке Букля.

«Надо было сову выпустить — сама бы долетела», — посетила Гарри запоздалая мысль.

Миновать грозу стороной оказалось непросто — туча была огромна! Озаряемая зарницами, она росла и ширилась, на глазах поглощая звёзды. Облетая её, юркий автомобильчик вылетел на морской простор. Отблески молний на волнах ясно это показали.

— Щас через залив срежем! — прокричал крутивший руль близнец.

— Здесь нет заливов, дубина тролля! Ты в океан прёшь! — возмутился второй.

— Есть залив! Я на карте смотрел.

Густой, словно молочный кисель, туман неожиданно залепил окна, и в машине стало совсем неуютно. Ещё и старый фонарь вдруг начал мигать, того и гляди потухнет.

— Эй! Я не вижу, куда рулить!

— Просто лети вперёд и всё! — фыркнул Рон. И несколько тише добавил: — Придурок.

— А разве у вас нет приборов… э… для нехорошего полёта? — Гарри сглотнул, стараясь не показать подступивший страх.

Рыжики дружно зафыркали.

— Ну ты, Гарри, как порой скажешь!

— Это же папин авторомбиль, откуда у него приборы?

Фордж, тот, который слева, снисходительно пояснил:

— Это авто один маглокровка зачаровал, а отец у него отобрал, потому что по закону нельзя заколдовывать вещи простецов. Папа хотел посмотреть, как тот маг всё устроил — он любит маглов и их вещи. У него полный сарай магловских штучек. Вообще-то это давно было, мы ещё совсем мелкие бегали, когда отец авто в пустой коровник загнал. Тогда синяя коробка на колёсах хорошо летала, а сейчас уже не очень. Видимо, папа что-то в ней повредил.

Гарри стиснул челюсти. Стыдно так трусить, но он всё равно крепко уцепился в спинку переднего кресла. Мальчишки засмеялись:

— Стра-а-ашно? — дуэтом завыли близнецы.

— Страшно, — честно ответил Поттер. Грохнуться с большой высоты... Это не метла, ту даже у самой земли выправить можно.

— Да не трясись ты! — опять саданул его по плечу Рон. — Эта повозка надёжная.

Мальчишки снова развеселились, от избытка чувств отвешивая друг другу тумаки. Аж пыхтели и сопели от усердия.

Поттер вжался в угол диванчика. Разошедшийся Рон размахивал кулаками, стараясь достать обоих Форджей разом. Гарри он чуть очки с носа не сбил. И по уху больно прилетело. При этом рыжий мститель ещё и невнятно орал что-то оскорбительное.

И тут… мир вспыхнул. Кто-то пронзительно закричал, может, и сам Гарри. Резко завоняло жжёными волосами. Оглушительно грохнуло. Тьма за окнами сменилась сплошной стеной дождя. Они падали. Поттера невесомо приподняло над диванчиком под самый потолок, словно кто-то применил к нему Левиосу. Внизу во вспышках зарниц отчётливо проступила встопорщенная волнами поверхность моря.

«Сейчас будет финт Вронского», — подумалось почему-то.

Удар!

Его швырнуло вперёд, сильно приложив головой. В шее хрустнуло. Стало очень больно… но недолго.

Гарри Поттер погружался в мягкий и тёплый мрак. Здесь царила тишина. Ни боли, ни страха…

«Я умер», — понял он отстранённо.

Тело осталось… внизу? Но Гарри его не потерял. Существовала некая связь… струна? Он отчётливо осознал странное: в опустевшем теле ворохнулось что-то чуждое, лишнее. Оно не хотело умирать, а потому попыталось занять место Гарри, однако слишком мелким и ничтожным оно было. Никчёмным. Всё, что оно смогло, это окатить волной… жара? В шее снова хрустнуло. Струна, привязывающая Поттера к телу, натянулась и со звоном лопнула, ударив освободившимися концами по Лишнему и по самому Гарри с такой силой, что того просто вымело из Мрака. А Лишний наоборот улетел в тёплую Тьму.

А Гарри очнулся в салоне автомобиля. Фонарь погас. В кромешной тьме из всех щелей хлестала холодная вода, скрипел металл, машина продолжала падать, но как-то странно. До Гарри заторможенно дошло, что он вместе с автомобилем погружается на глубину… в океан? От ужаса Поттер отчаянно рванулся прочь, под звёздное небо… сквозь узкую трубу. Вынырнул из воды почти по пояс, чтобы тут же погрузиться обратно в чёрную горько-солёную бездну.

Гарри учился плавать в бассейне, как и все его одноклассники в магловской школе. Но в бушующем океане благоприобретённые навыки разом куда-то испарились. Вода казалась ледяной, а осознание, что дно очень-очень далеко… Сверху ударила волна, потащив на глубину. Отчаянно замолотив руками и ногами, Поттер постарался снова выплыть. Получилось. Жадно вдохнув воздух и при этом хлебнув воды, снова погрузился, но опять устремился вверх… и ударился макушкой о днище корабля. Почему-то показалось именно так — днище. Он судорожно попытался уцепиться хоть за что-нибудь. Пальцы с лёгкостью проникли в щели между осклизлыми, разбухшими досками.

Край «днища» оказался рядом. Гарри вынырнул, не выпуская из рук неожиданное средство спасения. С перепугу даже сумел на него вскарабкаться. На ощупь это была большая дощатая дверь, какие обычно бывают у старых сараев. Откуда она взялась в океане? Сарай на берегу смыло?

Дверь просела под весом Поттера, но не утонула и не перевернулась. Пальцы наткнулись на замочную петлю, к которой была привязана довольно длинная тонкая верёвка. Гарри лихорадочно намотал её на руку, распластался по ненадёжному «плоту», вцепился, как клещ, и затих, содрогаясь от холода.

Злые волны играли дверью, то поднимая ввысь, то опрокидывая в пропасть. Все свои невеликие силы Гарри тратил на то, чтобы удержаться на склизких досках и не оказаться смытым. Вода то и дело захлёстывала его, но Поттер как-то умудрялся вовремя вздохнуть. Не всегда удачно, порой приходилось мучительно кашлять.

И тут совсем недалеко от плота над волнами во всполохе света возникла прекрасная птица. Гарри никогда таких не видел. Но самое удивительное — за лапы волшебной птахи держался директор Дамблдор! Ветер сорвал с его головы шапочку, словно парашют надул мантию, разметав длинные волосы и бороду. Очередная молния чётко высветила на лице директора выражение сильнейшего изумления. Он явно не ожидал оказаться в подобном месте.

Жахнуло. Гарри отчётливо увидел, как ещё одна молния ударила в птицу, и та разом воспламенилась! А от неё, словно факел в ночи, вспыхнул директор. Взрыв!

Гарри сдуло с плота. Он смотрел на зарево сквозь зеленоватую толщу воды. Казалось, на поверхности — ясный солнечный день. Огонь угас раньше, чем кончился воздух в груди. Поттер по верёвке забрался на приятно горячие доски, прижался, впитывая тепло. Вода вокруг тоже была тепловатой. Но плот быстро остудили перекатывающиеся через него волны.

«Мне показалось, — думал Гарри. — Этого не могло случиться! Просто не могло, и всё тут! Я в машине башкой треснулся, а тётя всегда боялась, что у Дадли, если он сильно ушибётся, будет вытрясение мозгов. Да! У меня мозги вытряслись…»

Внутри, там, где стучало сердце, было странно пусто и саднило, словно что-то оторвали, как клок волос в драке. И в то же время стало удивительно легко.

Гроза, излив свой гнев, уходила прочь, однако волны не стихали, продолжая швырять утлый плотик, то и дело грозя перевернуть его. Гарри тоскливо думал, как хорошо сейчас братьям Уизли — они-то уже дома. Портключ мгновенно переносит… вроде бы. Могли бы и с собой захватить, как обещали. Хотя кто он им? Ладно, Рону — друг, а Фреду и Джорджу?

Ему даже в голову не пришло, что мальчишки могли не выбраться из утонувшей машины.

Словно было мало страшных волн — хлынул ливень. Вода с неба была теплее океанской, но Гарри всё равно сильно замёрз. Руки и ноги онемели от холода. Вокруг была непроглядная темень с редкими всполохами зарниц вдалеке.

«Это сон, очень плохой сон», — стучало в голове, однако проснуться никак не получалось.

Он очнулся, когда ночь стала серой. Утихомирившиеся волны покачивали плотик, словно утешая. С небосвода в разрывы облаков выглядывали любопытные звёзды. Издали слышался невнятный шум.

Шум постепенно нарастал, пока не превратился в размеренный грохот. Ещё недавно успокоенные волны снова рассвирепели, принялись кидать плотик, как надоевшую игрушку.

Мимо проплыла каменная громада, торчащая из воды. Ещё одна, и ещё… Волны несли плотик, огибая препятствия, но вот доски скребнули по твёрдому. Гарри, выгнув шею, в неверных предрассветных сумерках разглядел причину грохота.

«Прибой!» — вспомнилось слово, а к нему захотелось добавить что-нибудь из арсенала дяди, когда тот был сильно не в настроении. Например, попал молотком по пальцу. Волны страшно бились в прибрежные скалы, словно желали размолотить их в труху.

«Я там не выживу!» — понял Гарри и засуетился на плоту. Ему удалось оттолкнуться ногой от проплывающего мимо валуна. Дверь сместилась, но закрутилась, и её опять понесло навстречу грохоту.

Верёвку пришлось размотать с онемевшей руки, Гарри соскользнул в воду. Босые пятки ударились о неожиданно близкое дно. Он обнял торчащий из воды камень, провожая тоскливым взглядом уплывшую дверь. Но удержаться не получилось — его смыла с камня коварная волна, протащила рёбрами по валунам, ударила лицом о твердь… Потом уволокла в океан и снова вернула, чтобы приложить о скалы.

Очнулся от болезненного удара об очередное препятствие. Отчаянно оттолкнувшись ногами от близкого дна, он смог сместиться в сторону и проскользнуть между торчащими из воды камнями. Оглушённого и ничего не соображающего Гарри выплеснуло на мелкую гальку пляжа. Наступило ветреное и пасмурное утро.

Да, его сильно побило, но главное — жив. Рука точно была сломана. Уж слишком странно она изогнулась. Один глаз не видел. Второй заливало горячей кровью. Дышать было больно и получалось только ртом. Что там случилось с носом, даже думать не хотелось. К счастью, в промёрзшем организме боль особо не донимала.

Он полз на боку, опираясь на локоть, всё дальше и дальше, прочь от страшной пучины. Мыслей в голове не осталось, только смутное желание найти какое-нибудь убежище и там уснуть. Скользкая шуршащая галька сменилась травой. Он упёрся головой в куст. Рядом вросший в землю плоский камень раздвинул стволики, образуя своеобразный узкий проход куда-то в заросли. Гарри устремился туда. Перед ним выступили из травы огромные наваленные кучей валуны. Несколько каменюк легли весьма удачно, образовав нечто вроде пещерки. Откуда только силы взялись? Выкатил загромождавшие убежище камни, как мог разровнял гальку. В образовавшуюся нишу втиснул свой разбитый организм, свернулся в комок и затих.

Надо было бы снять мокрую пижаму: тётя Петунья всегда ругалась, когда, попав под дождь, они с Дадли затягивали с переодеванием. Грозилась страшными болезнями, сжигающей изнутри температурой, при которой больное горло не даёт дышать.

Его вдруг разобрал смех. Мокрая одежда была самой незначительной мелочью по сравнению с нанесёнными океаном ранами. Какая разница, умрёт он сопливым или без насморка?

Уснуть не получалось. Он тихонько поскуливал от накатившей боли. Постепенно под мерный рокот прибоя его сознание медленно погружалось в серую хмарь беспамятства.

А потом в него больно ткнули палкой.

Удар о землю вышиб из Фреда дух. Сверху рухнул Джордж, больно саданув башкой в плечо. В нос забился мерзкий запах палёных волос. Брат не шевелился.

Тихонько заскулив, Фред выполз из-под тяжёлого тела, перевернул его на спину и прижался ухом к груди. Ничего не услышал: брат не дышал, и сердце у него не билось. Джордж умер.

От ужаса в голове помутилось. Там, в душе, где всегда, сколько он себя помнил, ощущалось тёплое присутствие близнеца, его ментальное шебаршение мыслей, сейчас зияла пустота. И холод. Колючий зимний холод, который махом заморозил всё нутро.

Фред судорожно вцепился и бешено затряс брата, исступлённо шепча:

— Нет-нет-нет-нет…

Если бы горло не перехватило, он бы, наверное, заорал во всю мочь, разбудил не только семью, но и соседей — Диггори и Лавгудов за холмами. А может, и магловскую деревню поднял.

Как в детстве, когда на любые его волнения откликалась пробуждающаяся магия, в животе вспыхнул и «распушился» горячий комок.

«Магический выброс», — отстранённо мелькнуло в голове. И тут, словно Люмос в ночи, сверкнула совершенно дикая идея. Не раздумывая, он крепко обнял брата и, как когда-то учила мама, чтобы не было от детских выбросов в доме разрушений, направил поток сырой магии не в предмет или игрушку, а в тело близнеца, напутствуя исступлённым желанием:

— Живи!!!

Какой-то миг ничего не происходило. Вдруг Фреда с силой отбросило в траву. А погибшего брата окутало зеленоватым, слабо сияющим коконом, приподняло над травой и медленно опустило.

Джордж страшно захрипел, заскрёб землю пальцами. Глубоко вдохнул и закашлялся, переворачиваясь на бок…

— Живой… — Фред подполз, уткнулся лбом в спину брата и обессиленно заревел с подвыванием. А в недавней зияющей пустоте в душе снова ощущалось тёплое присутствие близнеца.

— Что… хр? — Джордж пытался привстать, но сил на это у него явно не было.

— Ты сдох, скотина!!! Там, в машине, сдох! Я тебя — хвать за рубаху и портключ активировал. Ты совсем мёртвый был!!! И сердце не билось! — Фред задыхался, захлёбывался слезами от захвативших его эмоций, и всё равно говорил, говорил… Хотя это и не требовалось — брат легко считывал пережитое в его памяти.

— А я тебя стихийкой! Помнишь, как мы заколдовали медвежонка Роникинса в паука? Вот и я тебя-а… У-у-у!

Джордж со стоном повернулся, обнял, зарылся лицом в слипшиеся сосульками рыжие пряди, сейчас, в темноте, казавшиеся золотыми. Фред попытался облапить его в ответ, но близнец болезненно застонал:

— Меня при ударе о воду сильно к рулю приложило — дышать больно и что-то там хрустит. И ухо очень болит. Оторвало мне его, что ли?

— Дай гляну. Темень кромешная! Хотя вроде видно немного… А, ухо у тебя на месте, но какое-то… не такое. На половину тёмное. И волосы тут сгорели. Похоже, братан, сюда молния попала. Что делать будем? Тебе, наверное, в Мунго надо.

— Обойдусь. Ты меня уже оживил, теперь не помру, — оптимистично подвёл итог Джордж.

— А как там… в смерти? — шёпотом спросил Фред, не решаясь мысленно прикоснуться к памяти брата.

— Не помню ничего, — сожалением признался близнец. — Вот в машине был, а тут — бац! Уже в траве лежу, и ты орёшь.

— Мама утром ухо и горелые волосы увидит. Там, поди, ещё и рана есть, просто я её не разглядел. А если обломки рёбер в потроха воткнутся? — испугался Фред. — Помнишь, как у Вуда от бладжера? Мадам Помфри ругалась…

— До утра доживу, а там разберёмся. У нас же в заначке Костерост есть? Выпью, и само заживёт.

— Не, стух Костерост. Срок годности ещё весной вышел. Да и неудачный он тогда получился — цвет подозрительный. И смысл его пить, если обломки костей убрать некому?

Они лежали в высокой некошенной траве сбоку от покосившейся калитки. Здесь закрепил выход своего портключа отец, чтобы не тревожить и не расшатывать всевозможные строительные чары на доме. Он из-за опаски конфликта чар и обрушения даже мощные охранные щиты на дом устанавливать боялся.

Налетевший ветерок всколыхнул траву, зашуршал жёсткими стеблями. Напахнуло отцветающим кипреем. В наступившей тишине подал голос сверчок, его поддержал другой, присоединился третий. Под ветром заскрипела старая яблоня, глухо «тумкая» посыпались на землю яблоки. На падалицу накинулись садовые гномы, устроив шумную возню. С неба глядели яркие августовские звёзды.

— А Рон? — тихо спросил у звёзд Джордж.

— И Гарри, — эхом откликнулся Фред. Что-либо объяснять не требовалось.

— Роникинса мама нам не простит, — прошептал Джордж.

— А за Мальчика-Который-Не-Выжил, — подхватил Фред, — нас упекут в Азкабан.

Помолчали, осознавая мрачные перспективы.

— Я вот что подумал: никто не видел, как мы папашину машину угнали. Давай всё свалим на Рона. Мол, он сам за Гарри полетел, а мы ни при чём, — жарко зашептал Фред, привстав на локте и низко склонившись к брату.

— И возмущаться будем, что нас с собой не взял! — подхватил Джордж. — Только надо очень убедительно возмущаться. Мама, может, и поверит, а вот Перси…

— А Перси будет не до нас! Рона же искать будут!

— Мамины часы, — тихо прошептал Джордж. Близнецы уставились друг на друга.

— Надо посмотреть на стрелку Рона. Я схожу.

— Постой, — брат удержал его за рукав. — Возьми из тайника нашу запасную волшебную палочку и усыпи всех в доме. Не надо, чтобы кто-нибудь проснулся и увидел…

Тайник близнецов располагался под стрехой курятника, со стороны отцовского гаража. Подход через заросли колючего тёрна обеспечивал необходимую конфиденциальность припрятанных «сокровищ».

Пока брат ходил в дом, Джордж напряжённо обдумывал план действий. Обычно они палились на мелочах, а мама эти мелочи не упускала. Если же что-то проглядела, то Перси бдел. Под его очкастым недоверчивым взором было крайне сложно спрятать следы шалостей.

Сегодня допустить оплошность никак нельзя, иначе — Азкабан.

— На всех наслал Глубокий сон, только надолго его не хватит — я с твоим оживлением выдохся, — отчитался запыхавшийся Фред. Он осторожно помог брату подняться и, подставив плечо, повёл его к крыльцу.

— Траву за нами поправь, — распорядился Джордж.

— Нафиг?! Мы же вчера сад разгномливали, всё тут потоптали. Разберись теперь, где свежая примятость, а где несвежая.

— Точно! — облегчённо улыбнулся брат, аккуратно переставляя ноги. — Стой! Где портключ? Забрось его в пруд, хотя нет, лучше в болото за камышами. Там трясина.

— Может, припрячем? Вдруг ещё пригодится, — заупрямился хозяйственный Фред.

— Нельзя, — отрубил брат. — Нас ничто не должно связывать… ну ты понял. Вдруг координаты срабатывания снимут, а там…

— А что, могут снять?

— А я знаю? Лучше перестраховаться. Беги — выбрось.

На кухне было тепло, пахло съестным и чем-то таким… родным. Только сейчас оба осознали, насколько замёрзли во влажной одежде. Фред налил в кружки яблочный компот из кастрюли на плите, оставшийся с ужина. Разогрел чарами. Напились горячего, закусывая оставшимися в сковороде котлетами и горбушкой пирога, откусывая по очереди. Сознание близнецов слилось, став общим, как частенько бывало в покое после сильного перенапряжения. Общее сознание, общие мысли и переживания. Страх и боль, разделённые на двоих.

То, что с ними произошло: полёт на автомобиле, гроза, гибель одного из близнецов… казалось невозможной глупой сказкой, вроде тех историй, которые рассказывает сумасшедший отец Луны Лавгуд. Вот придёт утро, и всё забудется…

Наевшись и слегка согревшись, переглянулись, разделяя сознание. Стало значительно легче. Теперь можно было жить дальше.

Держась за руки, они подошли к стене с часами. Мерцающий огонёк Люмоса выхватил из потёмок грубовато выполненный своеобразный циферблат со множеством стрелок. Стрелка с изображением Рона застыла на отметке «Мёртв».

Оба замерли, не в силах пошевелиться. Осознание непоправимости случившегося придавило тяжким грузом.

— Я не хочу в Азкабан, — прерывающимся голосом произнёс Фред, смаргивая навернувшиеся слёзы.

— А кто хочет? — устало откликнулся Джордж. — Когда доберёмся до нашей комнаты, ты спустись и затри следы. Если они есть. И кружки помой.

— Ладно, — кивнул брат. — Пошли?

Подняться на второй этаж раненому близнецу оказалось непросто.

— Хорошо, что наша комната не на пятом, а то я бы совсем сдох, — просипел Джордж, осторожно присаживаясь на кровать. Теперь можно было не спешить. Фред помог ему снять влажную одежду и бельё, одел в пижаму, переоделся сам.

— Куда одежду спрятать? — деловито уточнил он, держа в руках рыхлый ком тряпок.

— Никуда, мама везде найдёт, — откликнулся брат, с шипением и стонами укладываясь в кровать. — Давай чарами чисти и суши.

— Опять все пуговки и карманы оборву, — самокритично вздохнул Фред, плюхаясь на стул. — А вот высушить, может, и получится.

Скинув одежду на пол, он потянулся за волшебной палочкой. Вдруг его глаза сверкнули, а ментал вскипел мешаниной образов. Джордж заинтересованно уставился на брата, даже не пытаясь разобраться в бурлении мыслей близнеца. В такие моменты у Фреда рождались удивительно интересные задумки.

— Представь, что мы решили, пока мама спит, доделать фейерверк, — медленно начал он. — А фейерверк возьми и взорвись!

— Не, это была шутиха. Ты начал творить заклинание, но нечаянно чихнул, — подхватил Джордж, ещё не зная, к чему клонит брат, но машинально придав истории правдоподобности. — Запал вдруг воспламенился, и шутиха ка-а-ак запустилась прямо в комнате!

— Мы выскочили в коридор, но шутиха успела тебя обжечь — вон ухо и волосы.

— И я с перепугу свалился с лестницы, сильно ударившись рёбрами!

— Ладно бы просто упал, ты ещё и на пузе по ступенькам проехал! — Фред подскочил к кровати и с силой выдрал с пижамы брата пару пуговиц. — Вот, на ступеньках остались. Я потом кину, где надо.

— А ведь получается! — возбуждённо приподнялся на локте Джордж, но, тут же сморщившись от боли, снова лёг.

— Нам надо продержаться, пока мама страшно не закричит, увидев Рона на часах, — деловито уточнил Фред, сглотнув. — Потом всем будет не до нас.

— А если начнётся пожар, и Нора сгорит?

— Вряд ли, щиты против огня отец обновлял прошлой осенью. Хотя весной же ещё надо было… забыл? Если всё-таки сгорит… Отстроим новую! За пожар в тюрьму не посадят. Выпорют, отругают, но в Азкабан не отправят. Потому что мы просто весёлые балбесы, а не… ну ты понял.

— Давай действовать — времени мало. Скоро мама проснётся.

— Значит, фейерверк? — неуверенно шмыгнул носом Фред.

— Ящик фейерверков! Один Нору не спалит. Греби в кучу всё, что у нас есть. И горючий порошок по полу рассыпь, — распорядился Джордж. — Поджигай, когда я с лестницы спущусь и на пол лягу. Где оторванные пуговицы с пижамы? Всё должно быть достоверно.

За окном занималась заря погожего летнего дня.

Ему чудились голоса, звон стекла, кто-то сильно кашлял, а больно от этого было Гарри. Снова свирепствовала буря. Молнии с треском рвали небеса. К нему подплывали большие рыбины, что-то напевно бормотали, лили в рот горькую гадость… Ледяные волны то захлёстывали, то оставляли его жариться на плоту под сиянием директора, превратившегося в солнце…

Открыв глаза, Гарри уставился в белёный дощатый потолок. Совершенно незнакомый — он его раньше не видел. Вон какие трещинки интересные, похожие на покосившуюся Гриффиндорскую башню. Он бы такой «узор» точно запомнил. И пахло тут не как в Больничным крыле, а сушёной малиной и пряными травами.

Слегка поёрзав на подушке неимоверно тяжёлой головой, Гарри осознал, что лежит в светлом помещении на мягкой кровати, под тёплым одеялом. И кровать простая, без всяких столбиков и балдахинов. Но опять же, смотреть кроме потолка было не на что.

Пришлось изворачиваться всем своим громоздким и непослушным телом. Устал, вспотел, однако своего добился. Теперь обзор стал куда как интереснее.

Небольшую комнатку заливали косые солнечные лучи. Ветерок из открытого окна шевелил белые кружевные шторы. На широком подоконнике умывалась пёстрая кошка, задевая при этом буйно цветущую герань в керамическом горшке. Потревоженный цветок возмущённо благоухал.

За окном качались на ветке зелёные крепенькие яблоки. Виднелись часть забора из фигурных штакетин и кусочек неба с облаком.

У изголовья кровати угадывался стол. Гарри мог разглядеть лишь его угол, заставленный склянками. Над бутылочками возвышался ночник голубого стекла. А при взгляде на мерный алхимический стакан с мутно-розовой жидкостью он осознал, что очень хочет пить.

Где-то скрипнула дверь, приглушённый звук шагов, и над Гарри склонилась молодая женщина в белом чепце с оборками. На ней было зелёное платье или, может быть, блуза с юбкой — низ одежды ему был не виден. Вырез у горла оттенял узкий белый воротничок, а плечи охватывали широкие бретели цветастого фартука.

«Я у волшебников. Ни одна женщина в обычном мире не нарядилась бы подобным образом», — несколько самоуверенно решил Гарри.

— Очнулся наконец! — улыбнулась она. Её лицо имело форму сердечка, с ямочками на щеках и светло-карими, как разбавленный чай, глазами. — Здравствуй, найдёныш! Как хоть звать-то тебя?

Поттер попытался ответить, но во рту совсем пересохло:

— Гаи… П... кх... ер

— Так-так, выпей-ка малинового отвару, Гай Пакер, — дама позвенела склянками и ловко напоила страждущего из странной посудинки, напоминающей заварочный чайник с ручкой на боку. Приятный кисловатый напиток замечательно утолил жажду.

Гарри хотел поправить даму, неправильно расслышавшую его имя, но она снова заговорила, а прерывать её Поттер постеснялся.

— Меня зовут Хлоя Фултон. Я знахарка или, по-твоему, колдомедик, обслуживаю остров Седой Скалы и ещё шесть маленьких островков поблизости. Обращайся ко мне мистрис Хлоя. Словом «мистрис» в наших краях принято именовать уважаемых колдуний. Это как «мадам». Такой вот старинный обычай.

Хозяйка живо организовала тазик и кувшин с тёплой, пахнущей цветами водой. Пока говорила, успела пациента обиходить, обтереть влажной тряпкой и перестелить постель.

— Наш остров Седой Скалы невелик: деревушка в лощине, рыбачье поселение в бухте и пара фермерских хозяйств. А на островках живут сезонные охотники на морского зверя. И, Гай, имей в виду: здесь нет простых людей, только волшебники и сквибы. Ну и нелюди есть, как не быть? Ты сейчас в моём доме. Как нашла тебя на берегу, так и притащила к себе.

А уж как я тебя нашла… Вышла утречком на берег собрать разные полезности, которые принесла буря. Смотрю — широкий след от воды тянется. Ну, думаю, точно иглонос на бережок вылез — на солнышке погреться. Эти твари похожи на больших морских черепах с длинными шеями, но хищные и ядовитые. Опасная, на самом деле, зверюга. Не приведи Создатель встретить подобную тварюшку под водой! А на берегу-то они неуклюжие. Вот, думаю, добуду ценных ингредиентов, декоктов на продажу наварю. Уже и денежки придумала куда потратить… Пошарила палкой в камнях, а там ты притаился! Что же, будем знакомы, маленький Гай.

Закончив хлопотать над больным, присела на табурет.

— Тебя ведь ищут, маленький волшебник. С какого ты острова? Кому о тебе сообщить?

Гарри облизнул шершавые потрескавшиеся губы. Дурсли… дядя опять будет попрекать его затраченными на лечение племянника средствами, которые он мог бы выгодно вложить. И побег припомнит. И прочее помянет. Нет, родственников лучше не беспокоить. Пусть от шебутного племянника отдохнут.

Сообщить Уизли? А зачем им Гарри? Мальчишки хотели привезти его в гости по доброте душевной, но будут ли ему рады взрослые? У них своих детишек вон сколько. А сейчас там скандал… Нет уж, пусть сначала всё утихнет, а то можно под горячую руку попасть. Небось, строго накажут братцев рыжиков за без спросу взятый и утопленный отцовский автомобиль.

— Я сирота, жил в Суррее. У меня никого нет, и вряд ли меня будут искать.

— В Суррее?! Не на Гебридских островах? Да как ты к нам попал-то? — мистрис Хлоя изумлённо всплеснула руками.

— У меня бывает — как испугаюсь, могу в другом месте оказаться, — признался Поттер. Говорить было трудно, от приложенных усилий даже вспотел.

— Вот как, спонтанная аппарация, получается, — задумчиво потёрла бровь знахарка. — Что же, лечись, маленький Гай, когда выздоровеешь, решим, как быть. А сейчас тебя ждёт вкусный бульон с сухариками.

Утром его осматривал представительный господин самого важного вида. Мистрис Хлоя почтительно называла его «целитель Купер». Только сейчас Гарри понял, что не ощущает своё лицо. Целитель что-то там дёргал, щипал, растягивал, а ничего не чувствовалось. Словно не кожа на лице, а резина.

— Сильно тебя о камни приложило, парень, — снисходительно пророкотал целитель, протирая руки салфетками. — По сути, я тебе заново лицо смастерил. Ишь какой носик точёный получился! И линия подбородка на загляденье. Не переживай, шрамов не останется. Тебе ещё бурный рост предстоит — я это учёл. В работе огрехов не делаю! Все девки твои будут… когда подрастёшь, конечно, — он добродушно хохотнул. — И рёбрышки я тебе перебрал, и правую руку поправил, и колено. Ничего-ничего, через пару недель и не вспомнишь о своих злоключениях.

А вот с магией, парень, повозиться придётся. Тут уж извини — иначе никак. Родичам твоим ручонки поганые оборвал бы за такие Скрепы! Ещё бы немного, и стянутое магическое ядро начало бы деформироваться. Ладно, тот, кто на тебя эту дрянь нацепил, помер. Без его магии скрепы сами собой разрушились. А если бы не помер? Живи и мучайся всю жизнь? Самое позднее скрепы лет в девять снимать надо, как только магия стабилизируется, а тебе уж все десять есть! Я вообще убеждённый противник всяческих ограничений детских магических выплесков. К чему это? Ущербного мага растить? Глупости какие! И ведь не переводятся родители-идиоты!

Целитель Купер ещё что-то бормотал, но Гарри его уже не слышал — пытался сообразить, почему ему десять лет, если все двенадцать недавно исполнилось? Хотел целителю сказать, но заснул.

Когда закатное солнце окрасило занавески на окне в интересный цвет, мистрис Хлоя, закончив кормить Гарри с ложечки вкусной рисовой кашей, напоила зельями и, дав запить ягодным настоем, спросила:

— Не хочешь рассказать, как очутился на нашем берегу? Тебе бы, малыш, выговориться. Небось сразу на душе полегчает.

Поттер поёжился от одного воспоминания о морских приключениях, однако смолчать нельзя. Мистрис Хлоя была доброй и заботливой. Огорчать её умалчиванием не хотелось, но… как про «незаконный» фордик рассказать? У мистера Уизли неприятности же будут.

— Мы с ребятами хотели ночью над водой долететь до их дома, — обтекаемо начал он. — А там гроза. Молния ка-ак полыхнула! И…

— И попала в твою метлу, та вспыхнула, — сочувственно вздохнула знахарка. — Вот ведь неслухи! Вам разве не говорили, что над грозовым морем летать нельзя? У тебя спина была обожжена и волосы опалены — пришлось наголо подстричь. Как самого-то не убило?

От её слов Гарри растерялся, но мгновенно сориентировался. Это, получается, они с ребятами как будто на мётлах летели, а вовсе не на зачарованной машине?

— Я сначала глубоко занырнул, но потом вынырнул. А рядом плавала дверь из досок. Я за неё уцепился, и меня к берегу принесло… — Гарри умолк, не зная, как дальше описать свои приключения. Отличить явь от бреда он не мог. Не рассказывать же про директора с огненной птицей. Ну бредятина-а! Хотя кто-то говорил, что у директора фамильяр необычный — какая-то волшебная птица. Жаль, подробностей не вспомнить…

— Ты просто счастливчик, Гай! У нас ведь тут рифы кругом, сильное течение, водовороты. Как твоё плавсредство о камни не разбило? Даже в штиль рыбаки не смеют далеко от берега отходить, — покачала головой мистрис Хлоя. — Надо же, выходит, ты как в старых легендах — самый настоящий Дар Океана! Не хочешь приятелям, с которыми летел, сообщить, что жив? Они, небось, тебя уже похоронили.

— Нет, — мотнул головой Поттер. — Как-нибудь потом.

Ему совсем не хотелось, чтобы его ругали. А дяде и тёте он потом напишет, когда поправится.

— Дело твоё, — знахарка поправила на нём лоскутное покрывало. — Спи, набирайся сил. Я в соседней комнате буду. Если что нужно — позови.

* * *

Дни шли за днями, Гарри много спал, хорошо кушал и старался не доставлять проблем доброй хозяйке, однако необоримая слабость по-прежнему приковывала его к кровати.

С утра, когда мистрис Хлоя уходила по делам, с ним сидела старенькая бабка, почему-то напоминавшая Поттеру облетевший одуванчик. Он долго не знал её имени, а спросить стеснялся. Приходила, усаживалась в притащенное Хлоей скрипучее кресло-качалку, доставала из корзинки вязание и начинала говорить.

Да-а, настолько захватывающих историй Гарри в жизни не слышал! Перед ним разворачивались древние битвы совершено неизвестных ему королей и прочих воителей. Влюблённая ведьма терпеливо ждала своего рыцаря из дальнего похода, не подозревая, что муж везёт домой коварную красотку-рабыню, замыслившую недоброе. Сумасшедший маг кого-то зачаровывал, а этот кто-то потом в благодарность насадил его на меч. Старая ведьма жаждала стать молодой и красивой, отобрав юность у прекрасной девы… Истории сменяли одна другую, и Гарри частенько засыпал под размеренное поскрипывание кресла-качалки и глуховатый бабушкин напевный речитатив.

Бабка кормила его обедом, поила парным молоком, обзывая «хворым телёночком», при этом шепча то ли стишок, то ли молитву, а потом снова заводила очередную сказку.

Болел Гарри тяжело, и было непохоже, что собирается выздоравливать. Нет, раны у него зажили, а вот с головой творилось что-то непонятное. Как только закрывал глаза, приходили страшные сны, и ладно бы обычные кошмары с зелёным светом и одержимым Квиррелом. Ему снилось, что он снова в тонущей машине. Сиденья впереди пусты — близнецы ушли портключом, а сбоку, во тьме, слышится отчётливое дыхание Рона.

Поттер просыпался, глотая слёзы. Он совсем не хотел бросать друга в беде. И ладно бы только Рон снился. С каждым днём сны становились всё кошмарнее, вбирая в себя эпизоды из бабкиных сказок. Такая жуткая жуть получалась, что Гарри орал, срывая голос.

Однажды после очередной «весёлой» ночи мистрис Хлоя присела на табурет у кровати, вертя в руках бутылёк синего стекла с замысловатой пробкой.

— Малыш Гай, я сварила тебе особое снадобье. У него нет названия — это наш семейный рецепт. Если выпьешь его, кошмары отступят. Может быть, совсем не пропадут, но мучить тебя уже не будут. Словно то плохое, что с тобой приключилось, отодвинется в прошлое, станет позабытым и неважным. Но действует это зелье на каждого человека по-разному, и предсказать результат... Хуже точно не будет, но какую цену за исцеление возьмёт с тебя Океан? — она покачала головой. — Пить или нет — решай сам.

На его памяти это был первый раз, когда мнением Гарри Поттера поинтересовались взрослые. Это было так необычно… Без особых раздумий он выпил маслянистую жидкость одним глотком. Ух и мерзость! Мистрис Хлоя дала запить сладким чаем отвратное послевкусие. Полежал, прислушиваясь к себе, чтобы не пропустить наступающие в нём изменения, но уснул и… прекрасно проспал всю ночь без всяких кошмаров.

А утром ни с того ни с сего понял, что не хочет быть Гарри Поттером! Прежнее имя словно потускнело и отшелушилось, как старая краска с подоконника, став чужими и ненужным. А случайно получившееся имя Гай прижилось. Может, и правильно, что он никому не представился полным именем?

Через несколько дней он искренне считал себя Гаем. Прошлое и вправду подёрнулось туманной дымкой, вглядываться в которую совсем не хотелось. Казалось, он тут, на этой кровати, всю свою жизнь провёл. Дурсли, Хогвартс, полёт на волшебном автомобиле — события прошлого стали неважными.

Когда миновали обещанные целителем две недели, Гай с постели так и не встал. Он хорошо высыпался, всегда был сыт, и уж точно на нём давно всё зажило, однако сил не прибавлялось.

Кошка Пеструха по утрам неохотно покидала «насиженное» место рядом с Гаем. Пока ему перестилали кровать, лениво потягивалась, вылизывалась, но всегда возвращалась. Надолго от нового приятеля она не уходила. Когда кошмары отступили, принялась носить ему слегка придушенных мышей, пыталась его заинтересовать, отпуская их перед кроватью и тут же придавливая лапкой шуструю добычу. А сама укоризненно заглядывала в глаза, призывно мяукала… Играть и угощаться мышками больной человеческий котёнок почему-то не хотел. Беда просто!

В один из тех дней, когда на улице было холодно, пасмурно, моросил мелкий дождик и всё время клонило в сон, мистрис с бабушкой поссорились. Они громко разговаривали где-то в дальних комнатах, спорили, потом немножко поскандалили и, видимо, помирились. Жаль, слов было не разобрать, хоть Гарри навострил любопытные уши.

Когда в лёгких сумерках, как обычно, сам собой засветился ночник, пришли в комнату найдёныша обе дамы, непривычно серьёзные и даже торжественные.

— Не волнуйся, малыш Гай. Мы с бабушкой по-своему тебя посмотрим, — шепнула мистрис Хлоя и принялась махать над ним волшебной палочкой в правой руке, а в левой — подвеской с жёлтым камнем. Бабуля тоже старалась: трясла пучком перьев с торчащими из них сухими травинками и корешками, раскачивала перед лицом камушек — Куринный бог, держа его за продетую в дырку бечёвку. Верёвочка, сплетённая из чёрно-белых ниток, привлекала внимание множеством замысловатых узелков. Обе что-то напевали дуэтом, потом в разнобой…

— Так просто не вытянуть, и обрубать связь нельзя. Тут либо дар с корнем выдрать, либо надо уравновесить, — Хлоя отстранённо кивнула, изучая плоский кусочек янтаря на цепочке, который она напоследок уложила на лоб пациента.

Потом дамы молча уселись рядышком и воззрились на найдёныша. Наконец знахарка тихо произнесла:

— Океан тебя не отпускает, Гай. Он, похоже, пытается вручить тебе Дар, к которому ты не готов. Если ничего не предпринять, это сведёт тебя в могилу. Мы с бабушкой хотим помочь. В бурю с тобой что-то произошло, поэтому Океан тебя держит. Вспомни, малыш, может быть, ты клялся? Что-то обещал Океану?

Гай вытаращил глаза.

— Н-нет.

— Может, ты просто забыл? — с непонятной надеждой уточнила бабка, заглядывая в глаза.

— Ты никак не можешь поправиться. И твоя магия уснула, хотя, освобождённая от скреп, должна бы резвиться, радуя нас выбросами.

— Я… сквиб, да? — прошептал Гарри.

— Нет, — отрицательно качнула головой Хлоя. — Мы с бабушкой Хезер пришли к выводу, что Океан отметил тебя и привязал к себе твою магию. Хотя целитель Купер считает, что это просто последствия серьёзной комбинированной травмы. Но Купер только волшебник, он не ведает природных сил, не чувствует то, что чуем мы, колдуньи.

— Что мне делать?

— Тебе? Ничего. Это мне нужно делать. Видишь ли, малыш, так просто Океан никого и ничего не приносит. И отвергать подарки Солёной Бездны ни в коем случае нельзя, — она мимолётно улыбнулась, при этом тревожно блеснув глазами. — Я хочу тебя усыновить. Что скажешь?

До боли прикусив губу и широко распахнув глаза, Фред смотрел, как горит его родной дом. Строя планы, они с братом не предполагали, что получится так страшно. Огонь с рёвом и треском вырывался из окон и дверного проёма, облизывал стены, обугливая вездесущий плющ, клубами дыма и искр окутывал кровлю.

Перед домом в одной ночнушке, босая, заполошно металась мама, что-то кричала, пыталась тушить чарами Агуаменти, но какое там! Вырвавшееся в коридор из их комнаты пламя было такой силы, что никто из семьи ничего на себя накинуть не успел — в чём были, в том и выскочили. Да и то потому, что Фред изо всех сил заорал, а потом загрохотали фейерверки. Тут и мёртвый проснётся! Мама из спальни аппарировала на улицу. Перси выпрыгнул, высадив раму, но неудачно приземлился — теперь хромал. А перепуганную заспанную Джинни мама вытащила через окошко.

Зря готовились, пуговки на пижаме отрывали: тащить брата на выход пришлось самому Фреду. Ему тоже досталось — огнём опалило, но не сильно. Ладно, сообразил на пол упасть, и вал огня прокатился над ним. Хотя шевелюра всё равно сгорела — пальцы натыкались на коротенькие пеньки на затылке и макушке. И шею с ушами ожгло. Хорошо хоть, пижама не загорелась. Видать, надёжно ткань зачаровали при пошиве. Рядом, в траве, пошевелился Джордж. Ему явно стало хуже, но ничем помочь брату Фред не мог.

Внутри дома громко затрещало, застонало, и что-то обвалилось. Наверное, лестница. Нора горела так, словно была сделана из бумаги. С ужасающим грохотом просела крыша, следом за ней осыпались объятые пламенем комнаты-надстройки, хороня в огне всё нажитое добро своих жильцов.

Пламя, получив дополнительную пищу, с воем взвилось к небесам. А там, в самом пекле, вдруг начали взрываться и разлетаться в стороны уцелевшие было шутихи. Одна врезалась в яблоню, смялась, тягучим и искрящим комком прилипла ко стволу. Дерево загорелось. Метнувшийся Перси успел приложить зашипевшую шутиху чарами заморозки, так, что по коре яблони пошли ледяные узоры. Пламя потухло.

Казалось, ни с того ни сего заполыхал папин сарай, хотя фейерверки до него не долетали. Или Фред просто не заметил?

Эх, если бы отца не вызвали в ночную смену, он бы, наверное, смог всё потушить! Опять у маглов какой-то переполох с зачарованными унитазами.

Перси тем временем выгнал кур из курятника и приказал Джинни отогнать их в дальнюю часть сада, но она его не услышала, заворожённо глядя на пожар. Фред тоже не пошёл — ему надо за Джорджем приглядывать. Пришлось Персивалю самому курицами заняться. Он попросту накрыл испуганно кудахчущих несушек каким-то заклинанием, собрал тушки в наколдованный мешок и унёс в темноту.

В папином сарае с магловским барахлом громко бухнуло, взметнув к небу клубы огня, а потом затрещало многочисленными хлопками. Над ухом пронзительно свистнуло, словно что-то пролетело. Громкий звук разбудил Джинни от странного забытья. Сестра всё это время так и стояла, не шевелясь и неотрывно пялясь на горящий дом. Она ошарашенно огляделась, подошла к близнецам, молча поразглядывала, помогла хромому Перси отловить и унести в темень сада сбежавшую курицу. Потом подобралась к потерянно замершей маме, взяла её за руку и громко спросила:

— Мам, а где Рон?

Безумным взглядом оглядев своих детей, сад и полыхающую Нору, мама страшно завыла и без сил опустилась в вытоптанную траву.

На душе Фреда стало мерзко и гадко, но он решительно отогнал проснувшуюся совесть. Иначе нельзя. Иначе — Азкабан. Рон всё равно мёртв.

Первыми из соседей пожар увидели Диггори и прибежали всем семейством. Потом Лавгуды прилетели вдвоём на метле, украшенной развевающимися лентами и звонкими бубенцами. Луна сразу подошла к Джинни, и они о чём-то оживлённо заговорили. Народ прибывал и прибывал. Хорошо, что маглы зарево над скрытыми землями не видят, а то бы и они набежали. Кто-то вызвал авроров и колдомедиков. Шныряли журналисты, озаряя окрестности вспышками камер ярче пожара.

Деловитая медиведьма из бригады Скорой магической помощи намазала Фреда вонючей мазью, а Джорджа распорядилась забрать в Святого Мунго и сопровождать брата не разрешила. Мол, проведывать приходи завтра после обеда, а пока пострадавшему будет не до гостей.

Перси тоже ногу полечили, заверив: мол, кости целы, а вправленный вывих сам пройдёт, только ногу не натруди.

Мистер Лавгуд накинул на плечи мамы мантию, напоил её чем-то из красивой кружки, устроил прилечь на садовой скамейке, трансфигурировав ту в лежанку. Сверху ещё и пледом укрыл. А Луна подсунула ей под голову подушку с длинной бахромой, частью заплетённой в косички.

Рассвело. Вместе с прибывшими аврорами вернулся с работы отец. Поначалу присел на лежанку рядом с мамой и долго смотрел на пожарище. Потом стал обходить двор и сад, наверное, оценивая ущерб. К тому времени от дома осталась полуразвалившаяся каменная коробка основания и куча полыхающих и чадящих тонких брёвен с кровли. Сарай догорал, а курятник уцелел — ничего ему не сделалось. Хоть курам есть где жить.

Тут авроры начали выяснять, что случилось, отчего возник пожар. Фред не стал запираться — всё выложил. И как фейерверк хотели доделать, и как нечаянно чихнул от попавшего в нос горючего порошка, и как на столе почему-то коробка с порошком воспламенилась, а потом и готовые фейерверки, которые они с братом не успели упаковать…

Врать было легко. Собственно, он пересказал события двумя днями раннее, когда они с братом доделывали заказ для Ли Джордана. Приятель хотел порадовать пиротехникой гостей на своих именинах. Оставалось придумать причину пожара.

Фред сидел на трансфигурированном стуле, обессиленно опустив голову, а ладошки стиснув коленями. Он чувствовал себя выжатой половой тряпкой, на которой ещё и потоптались, счищая грязь с ботинок. Оправдываться не пытался, чем явно насторожил многоопытного Перси, отирающегося поблизости от места допроса.

Впрочем, авроры не усердствовали. Возможно, они бы и вовсе не стали ничего выяснять: пожар родового дома — личное дело волшебника. Но мама объявила о гибели Рона.

Кряжистый немолодой аврор извлёк из сумки футляр с неким артефактом, который он настроил и направил в сторону пожарища, поводил из стороны в сторону.

— А что это? — шёпотом спросил Фред у молодого аврора, наверное, стажёра, со смешными усиками, который стоял рядом со значительным видом.

— Артефакт, определяющий недавнюю смерть, — важно ответил тот, заставив Фреда похолодеть.

— Есть погибший, — объявил равнодушно исследователь пожарища. Фред едва сдержал порыв вылупиться, разинув рот, вовремя опустив повинную голову.

Мама зарыдала, уткнувшись лицом в плед. Рядом всхлипнула Джинни. Перси утешающе обнял сестру.

«Упырь! — озарило Фреда. — В огне погиб упырь с чердака!»

Он едва не рассмеялся от облегчения, в последний момент изобразив рыдания.

Маги приходили, глазели, раскланивались со знакомыми… и уходили. А в поставленную на трансфигурированный мистером Лавгудом столик Чашу Милосердия деньги бросили только двое. По внешнему виду — маглокровки.

Фред вдруг отчётливо увидел то, на что раньше не обращал внимания: Уизли были изгоями. Увидел сейчас, глядя на праздно мельтешащих волшебников, которые брезгливо оглядывали их нехитрое хозяйство, без особого сочувствия кивали расстроенным родителям и уходили прочь, не спеша протянуть руку помощи семье, которая потеряла почти всё нажитое.

Вспомнилось несчастье у вдовы Бишоп, тоже потерявшей в пожаре дом. Фред тогда был совсем мелким, но помнил, как они с мамой ходили навестить старую ведьму, одиноко живущую за лесом. Мама принесла ей горячий пирог с почками. А когда, попрощавшись, уходили, Фред оглянулся и заметил, как старуха со странным выражением лица бросила подаренное печево в ведро возле стола.

У миссис Бишоп во дворе, напротив строящегося нового дома, стоял навес, куда сердобольные волшебники складывали принесённые для неё вещи: мебель, одежду, матрасы, кастрюльки... Даже пианино кто-то притащил!

А поможет ли кто-нибудь семье Уизли?

Фред ёжился от утренней прохлады, провожая взглядом удовлетворивших любопытство соседей. А где им теперь жить, пока дом не построят? Ладно, мелкие уедут в Хогвартс, а родители? Тётушка Мюриэль их к себе пожить точно не пустит. Нет, маму она, может, и приютила бы, но вот отца… Артура она терпеть не могла.

Подошёл мистер Лавгуд, трансфигурировал из травы нечто вроде кровати.

— Приляг, Фред, у тебя была тяжёлая ночь, — мягко улыбнулся он, превратив собственный пёстрый шёлковый шарф в такое же яркое одеяло. Хотел и для Перси лежанку наколдовать, но тот отказался. Сказал, что ему необходимо встретиться с друзьями.

Уже засыпая, Фред увидел, как Джинни и Луна усаживаются на метлу. Ветерок раздувал ленты, полоскал подол мантии мистера Лавгуда и его длинные белобрысые волосы. Похоже, Лавгуды пригласили сестру пожить у себя.

Даже немного жаль, что они сумасшедшие и водиться с ними мама не разрешает.

Он проснулся, когда солнце уже стояло в зените. Светило загадочно просвечивало сквозь зелёную листву. Было жарко и душно, жужжали мухи, пахло дымом и гарью. Джордж в общем сознании всё ещё спал, явно напичканный снотворным. Сбросив слишком тёплое одеяло, Фред вскочил на ноги. Под яблоней дрых Перси, завернувшись в клетчатый плед. Такую клетку обычно наколдовывал отец, будь то носовой платок или мягкий стул для гостя. Родителей не было видно. Едой не пахло.

Наведавшись в будку в конце сада, а затем завернув в курятник, он выудил из гнезда пару свежих яиц, сделал в них дырки и выпил. Жить стало веселее. Скорлупки мелко раскрошил подскочившим курам. Подумав, сыпанул зерна в пустую кормушку. Похоже, о живности мама забыла, а ведь несушки — пока их единственное пропитание.

На улице послышались хлопки аппарации. По саду разнёсся громогласный голос мамы и оправдывающееся бормотание отца. Фред даже улыбнулся — это было обыденно, по-домашнему, словно и не случилось ничего.

Присев на гнилой чурбак в тени курятника, он призадумался. Сейчас вроде бы не следовало попадать под горячую руку, однако... Фред по опыту знал, что лучше сразу разобраться с наказанием, пока мама много чего себе не напридумывала. Да, сейчас подходящее время. Джордж в больнице, а без него наказание не будет слишком суровым. Вроде как смысла нет на одном близнеце отыгрываться. А потом уже… наказали же. Ещё и Джорджа, что ли, отдельно лупить?

Нет, надо сейчас подойти с повинной, мол, это я во всём виноват, и вообще — страшно расстроен гибелью Рона…

Получилось, как и хотел: отругали, выпороли, лишили карманных денег на все годы школы… Ну, это ерунда. А вот запрет на эксперименты пережить будет куда трудней. Ладно, летом можно воздержаться, всякое-разное придумывать, а в школе оторваться от души! Нет, правда, очень даже неплохо получилось. И проснувшийся Джордж одобрил. Действующие на брата обезболивающие зелья ещё и боль на поротой заднице уняли. Жить можно!

* * *

Отец принёс магическую палатку с расширенным пространством. Довольно маленькую, по правде говоря — всего одна комната без окон и махонькая кухонька. Ну, ещё туалет с ванной. И воняло в ней, словно миссис Норрис Филча много лет ходила сюда гадить. Даже печки не было, не говоря уж о камине. Зато были две двухярусные койки и скрипучий раскладной диван. Стол ещё с табуретками. Поставили походный домик под яблоню. Мама сразу же сходила к Лавгудам и забрала Джинни.

Отец разбирал головёшки, оставшиеся от дома. Мама плакала на скамейке. На обуглившейся земле белел свежеструганными досками раскрытый гроб. Вот вместе с золой и потухшими углями папа зачерпнул чарами останки сгоревшего упыря, раскопанного в головёшках, поместил в гроб, закрыл крышкой и заколотил.

Похороны прошли на кладбище для волшебников в Годриковой Лощине, под унылым моросящим дождиком. Пришли Лавгуды и тётя Мюриэль. Они принесли с собой еды на поминальный стол и кое-какие вещи. Немного поплакали и закопали гроб. Фред думал, что будут говорить печальные речи, но нет, ничего не сказали.

Тётя Мюриэль пыталась настоять на похоронных обрядах, но мама рассердилась и аппарировала домой, прихватив Джинни. Отец и вовсе куда-то делся. Тогда она сама всё сделала, а Фред, как не успевший удрать, держал поднос, уставленный блюдом с зерном и бокалом вина. Ещё лежал кусок сыра, но Фред его втихомолку съел, пока тётя что-то пела, бубнила, потом снова пела… и кидала зерно на могилку. А затем поплескала на вскопанную землю вином.

Когда закончила, сказала, отряхивая руки от прилипшего зерна:

— Не вини себя, мальчик, в гибели брата. В жизни всякое случается. Заботиться о детях должны родители. Если ваша горе-мамаша не сообразила на пожаре детишек пересчитать… Впрочем, уже ничего не изменить. Покойся с миром, Рональд Биллиус Уизли. Пусть Вечная Госпожа будет к тебе снисходительна, юный Предатель Крови.

Тётя Мюриэль перенесла Фреда домой, а потом пригласила Джинни к себе в гости до сентября. Сказала, что подготовит девочку к школе за свой счёт. Мама поджала губы, но согласилась, хоть и ворчала потом, что старая кошёлка опять будет учить малышку всяким глупостям. И вообще, могла бы всех детей в школу приодеть, так нет, скупердяйка.

Пообедали тем, что осталось от поминального стола. Мама нервничала и кого-то ждала. Наконец потребовала, чтобы отец отправил патронуса Альбусу. Но зверёк из серебристого света, как только его хотели отослать с надиктованным посланием, рассыпался серебристыми искрами. Родители поругались. Второго патронуса отец создать не мог, мол, на первого-то истратил накопитель, за который придётся отчитываться на работе. Мама психовала, но поделать ничего не могла. Она из дому отлучаться боялась, чтобы с директором Дамблдором не разминуться.

Отец ушёл под дождь. Личного сарая он лишился и наверняка переживал о сгинувших в огне магловских штуковинах куда больше, чем о сгоревшем доме. Теперь ему негде от мамы прятаться.

Перси возился со спасшейся из огня Стрелкой, но престарелая почтовая сова была совсем плоха, даже воду пить не стала. Вроде не обожглась — все перья целые. Наверное, её доконали старость и пережитый страх.

А личная амбарная сова Перси с маминым письмом к директору лететь отказалась. Брат уверял, что у неё после пожара депрессия. Хотя с запиской к его таинственным друзьям птица охотно отправилась. К счастью, кроме Фреда этого никто не видел, а то мама снова раскричалась бы.

Стемнело. Изрядно поредевшая семья шумно укладывались спать, когда пришёл отец. Весь мокрый и в саже, с озадаченным выражением лица:

— А где мой автомобиль?

В обряде собственного кровного усыновления и принятия в род Фултонов Гаю поучаствовать не довелось. Бабка, не предупредив, напоила его снотворным. Это нечестно и даже обидно — усыплять человека в такой интересный момент!

— Хе-хе, глупый телёночек! Кто же из младенцев помнит, как на свет появился? И тебе ни к чему. Главное — у Океана мы тебя выпросили. Отпустил он тебя. Теперь быстро поправишься и заживёшь, как полагается таким пострелятам, как ты: шалить будешь и хулиганить, все окрестности облазишь, дружков заведёшь… А то — ишь, всю постель отлежал! Куда это годится? — бабка весело подмигнула, поправив пряжу.

Похоже, вязать ей стало не из чего — все нитки закончились. Теперь она теребила большой клок шерсти, проворно работая пальцами. Колесо прялки мерно жужжало, навевая сон. Нить тянулась тонкая и ровная в умелых руках.

— Жалко, ты не девкой уродился — у нас в семье наследование идёт по женской линии. Как говорится, не меч, но кудель. Хотя и так неплохо. Вот вырастешь, женишься и, глядишь, дочку народишь. Будет нам наследница. Обучим её всему, к семейному делу приставим…

Надтреснутый голос бабки звучал чуть громче прялки. Казалось, вот тут, прямо перед Гаем, творится неведомое, но наверняка доброе колдовство. Порой он отчётливо различал тоненький ручеёк тусклого света, стекающий с пальцев Хезер на пряжу, но стоило сморгнуть, как видение исчезало. Частенько так и засыпал, не отрывая взгляд от мельтешения веретена.

Он и вправду быстро пошёл на поправку. Уже через два дня, двигая перед собой лёгкую табуретку и опираясь на неё руками, добрался до окошка и наконец-то осуществил свою мечту: открыв форточку, сорвал с ветки спелое до полупрозрачности яблоко. Сочно хрумкая, с интересом оглядел изрядно облетевший сад. На фоне поредевших жёлтых крон заманчиво алели яблоки. Коварно заманивал в колючие дебри усыпанный тёмно-синими ягодами терновник. Пламенели увесистыми кистями пёстрые кроны рябин.

В мир пришла осень.

Мистрис Хлою было легко называть мамой. Гай уже её любил, как и ворчливую, но заботливую бабку.

Подарок мамы Хлои на его новый День рождения оказался самодельной книгой, обтянутой тонкой шкуркой какого-то морского обитателя.

— Вот, твой личный гримуар, как у настоящего колдуна, — немного волнуясь, объявила она, укладывая на колени Гая среднего размера томик. — У любого в нашем роду есть похожая инкунабула. Так заведено. Обычно для сына её изготавливает отец, для дочки — мать. Но… тебе я сделала.

Гай погладил кончиками пальцев шероховатый переплёт, открыл плотные желтоватые страницы.

— Будешь записывать сюда что-нибудь для тебя важное: интересные чары, наговоры, порчи, рецепты зелий… Здесь бесконечное количество листов, однако выдирать их ни в коем случае нельзя, иначе чары осыплются. В общем, тебе решать, что записывать. Но для начала нужно привязать кровью, чтобы никто в твоё богатство не залез и не высмотрел секретное, — мама Хлоя заговорщицки улыбнулась. — Вот смотри, видишь значок, похожий на бесхвостую рыбу? Капни сюда кровь, и открыть гримуар сможешь только ты.

Хорошо. А теперь сунь серебряную иголку во флакон с нейтрализатором по самое ушко. Негоже оставлять следы своей крови без присмотра. Для начала… открой-ка форзац. Смотри — это штриховая схема твоей родословной. Снова бери иголку. Нужно провести кровью жирную линию снизу вверх. Правильно, молодец! Смотри, как проявляется твоё родовое древо. Сейчас там основным стволом будет род Фултонов, но может проступить боковая поросль связанных с тобой родов. Обряд усыновления твою-то прежнюю родословную отрезал, но если вдруг затесалась древняя кровь...

Комнату заполнила звенящая тишина — мама Хлоя остановившимся взглядом, не дыша, уставилась на стилизованное древо, где ствол Фултонов был отнюдь не главным.

* * *

Вечерние сумерки растворились в ненастной ночи. Заморосил мелкий противный дождь, едва слышно журча в водостоке. Ветер грустно вздыхал в каминной трубе. В комнате, которая терялась в полумраке, сквознячок трепал пламя свечей в бронзовом подсвечнике, шевелил кружевную отделку на вышитой скатерти, расстеленной на старинном, с толстыми фигурными ножками, столе.

Семейство Фултонов в составе двух колдуний пило чай с успокоительной добавкой в виде графинчика ядрёной сливовой наливки. Свалившаяся на них новость ошарашила до невозможности, и простым ромашковым чаем тут было не обойтись.

— Откуда... вот откуда мальчик взялся-то?! — с нотками отчаяния в голосе воскликнула Хлоя.

— Ясно откуда, — степенно отпив из кружки, откликнулась Хезер. — Испокон веков знать детишек у маглов прячет. То вендетта, то войнушка, то наследство делят... И всплывают наследники, где и не подумаешь! Вот помню — совсем уж семейство Фернсби выродилось. Лет двести о них никто не слыхивал. Совсем бы о них забыли, только других артефакторов-ткачей родовых гобеленов на островах не появилось. Оттого и помнили. А тут надумал старый Айк дочку за маглорожденного выдать, для освежения крови. Выбрал сильного достойного юношу. Стал по крови смотреть, а не «поссорится» ли кровь дочки с магией будущего мужа. И что ты думаешь? Наследник Фернсби оказался! Как его в Хогвартсе-то проглядели, ума не приложу! Наш-то Телёночек — и вовсе Скрытая Кровь. Поди поколения сквибов и не помнили о славных предках. Кто бы мог подумать, что Певереллы живут себе спокойненько у маглов? Хотя про спокойную жизнь — это я погорячилась, раз уж Гай осиротел.

— Что будем делать, бабуль? — всхлипнула Хлоя.

Матриарх семьи тяжко вздохнула, вытерла рот тыльной стороной ладони, многозначительно кашлянула.

— Тут ведь как? Чтобы что-то делать, нужно понять: успел наш Гай стать некромантом или нет. Мы-то, две дурищи, инициацию его прервали…

— Не успел — в ауре никаких новых изменений нет. Ох, повеселили мы, должно быть, Бледную Госпожу, — Хлоя болезненно сморщилась, смахнула слёзы со щёк. — Это же надо додуматься… Бабуль, вот с чего мы Океан-то приплели?

— Неча теперь охать. Откуда нам, простым Морским колдуньям, знать о таких делах? Мы мальчонку спасали как могли, как умели. Нет нашей вины, и всё тут! Думаю я… к лучшему это. Дурни на Большом острове некромантию запретили — пришлось бы малыша прятать, всю жизнь ему таиться. А тут и жить можно спокойно, и семью завести без оглядки… Нет, девонька, всё к лучшему!

Вот только некромантство, будь оно неладно, от нашего милого Певерелла всё равно не уйдёт. Раз уж отметила его Бледная Госпожа… По-другому как-нибудь, а в магию Гая пролезет. Так что с того? Будет могучим морским Колдуном, нам на радость. Сколько их было, сказочных и легендарных? И у Фултонов такие водились…

Бабка опрокинула в рот рюмочку наливки, посмаковала, прикрыв глаза от удовольствия, и вдруг захихикала:

— В лучшие-то времена разве бы Певереллы в сторону Фултонов поглядели? Кто мы супротив них? Нищие рыбаки. Даже суррогатной матерью тебя взять побрезговали бы. А тут гляди, как получилось! Кровная маменька Наследника!

— Может, Гай не Наследник? — слабо запротестовала Хлоя, тоже хорошо приложившись к своей рюмке.

— Мечтай! — ухмыльнулась развеселившаяся бабка. — Один он одинёшенек, других-то нету! Вроде бы у Певереллов какие-то сложности с наследием… Эх, не вспомню — больно давно чужой разговор слышала! Ладно, знаю, у кого спросить. Под Клятву, понятно. И расплатиться есть чем. Потихоньку о семье Гая всё нужное вызнаем и ему передадим. Если повезёт, то и книжек их родовых раздобудем, и артефактов. Всё равно никто чужой ими пользоваться не сумеет…

— Там, на семейном Древе малыша, ещё отростки есть: Блэки, Шаффики, Бэгли даже, не говоря уж про всяких Яксли, Поттеров, Хэвишей…

— Ну, это-то понятно, — хихикнула бабка, — на Телёночка много кто из прервавшихся и выродившихся семей позарится, а вот им! — сложив пальцы в фигу, от души ткнула в темноту. — Фултоны первые подсуетились. Своё не отдадим! Пусть наследников из грязнокровных бастардов набирают, раз вовремя потомками не озаботились!

— Сейчас чему его будем учить? — тихо уточнила Хлоя, отодвинув от себя рюмку.

— Всему! — решительно прихлопнула ладонью по столу посерьёзневшая Хезер. — Всему, что сами знаем. Все наши семейные секреты — ничего для Телёночка не пожалеем! Что сумеет перенять, то его и будет. В молодости я слышала от деда, что воспитанный в семье осиротевший наследник древнего рода несёт с собой Благодать. Чем искренней его любишь, чем лучше учишь, тем больше тебе будет добра, здоровья и удачи. А уж мы с тобой, девонька, своего не упустим! Тем более, что холить нашего милого Телёночка проще простого.

— Может, наставника Гаю поищем? — расстроенно шмыгнула носом Хлоя. Она не хотела никуда отпускать только-только приобретённого сына.

— Нет, пусть с другими пострелятами учится. Негоже Телёночка далеко от дому отпускать, но и в стенах запирать ни к чему. А наставники… Время придёт — наставники сами найдутся. Так-то!

* * *

За окном лил нескончаемый осенний дождь, навевая тоску на скучающего Гая. Гулять на улицу его пока не выпускали, хотя он уже весьма резво передвигался по дому, всюду сунув любопытный нос, и даже умудрялся помогать по дому. Как выяснилось, бабуля и мама Хлоя жили по раздельности, у каждой был свой собственный дом по соседству.

Живности, кроме кошки, Хлоя не держала. Знахарка — человек занятой, рабочий день не нормирован. Того и гляди сова с запиской прилетит или по каминной сети кто позовёт к приболевшим. Ещё и зелья для страждущих надо варить. До скотины ли?

А вот у бабушки был целый зоопарк: корова, овцы, поросята. Ещё кур и гусей держала, о чём любила рассказывать любопытному Гаю. Но пока он этого своими глазами не видел.

Разминаемое ноздреватое тесто почему-то не липло к бабкиным рукам. Кругляши будущих булочек ровными рядами укладывались на противень. Расстаивался будущий рыбный пирог и подходил в формах хлеб. От дровяной печки с духовкой пыхало жаром.

Гай сам чистил, подготавливал и укладывал рыбу на тесто, естественно, по бабушкиным указаниям и сейчас с законной гордостью поглядывал на пирог.

— Вот поправишься, наберёшься силёнок, научу тебя наш фамильный сыр варить. Ох и вкусный! И не только сыр: семейных рецептов у нас много. Некоторые яства ещё наши пращуры придумали… Хочешь попробовать похлёбку из рыбьих головок времён римских завоеваний? А вот возьмём и сготовим! Тесто и без нас подойдёт, а мы рыбные головы и хвосты в дело пустим. Мамаша твоя голодная придёт — будет рада.

За ужином мама Хлоя ела наготовленные угощения да нахваливала. А потом сказала:

— Я ведь тебя, Гай, сегодня в Школу Чародейства и Волшебства записала.

— В Тихую Бухту? — вскинулась бабка.

— А куда же ещё-то? — сделала большие глаза Хлоя. — Не в Хогвартс же, прости Бездна, малыша отпускать! Ещё чего! Ушлые волшебники мигом перехватят и к себе перетянут. А оно нам надо? Чему бы хорошему на Большом острове учили, так, ерунду всякую мажатам суют. Нет, в нашей школе он больше полезного переймёт, чем во всяких Хогвартсах, — ласково потрепала по голове растопырившего уши сына. — Я уж и постоянный портключ приобрела, чтоб утречком в школу, а вечером — домой.

— Ты как, сынок, хочешь колдовству учиться?

Гай учиться в школе не хотел, однако от скуки и за учебники сядешь! Ещё и облегчением накрыло. Он всё решить не мог: хочется ему в Хогвартс возвращаться или нет? А тут дело решённое. Сгинул в Океане — и всё тут. Нет уж, Гай Фултон никаких Гарри Поттеров не знает и знать не желает!

А тёте Петунье можно потом написать, когда всё уляжется. Точно! В марте с Днём рождения её поздравить. Больше никому ни строчки!

Мысль о Роне привычно сжала сердце. Эх, рыжик конопатый…

После принятого зелья Забвения страшные сны Гаю не снились. Но воспоминание о Роне, навсегда оставшемся в утонувшей машине, словно глубокая заноза саднило душу. Мог ли он спасти друга? Сам-то ведь выжил. Теперь этого уже не узнать.

Вот о Гермионе Гай не вспоминал. Оно и понятно — девчонка, значит, существо странное и непредсказуемое. И немного чуждое. Наверное, с годами это изменилось бы, и Гермиона Грейнджер стала бы восприниматься как близкий друг, но… этого не случилось.

Со следующего дня началась подготовка к школе, в которую Гаю предстоит пойти осенью.

Мама Хлоя проверила его навыки чтения и сочла их удовлетворительными. Примеры и задачки по математике он решал довольно бойко. Вот с латынью было плохо: Гай мог опознать на странице лишь отдельные слова. А среднеанглийский не знал вовсе.

— Сразу видно — у маглов в сиротском приюте жил, — грустно вздохнула Хлоя, пригладив отрастающие волосы на макушке сына. — Ничего, сынок, тут наука нехитрая, быстро сверстников нагонишь, а я помогу.

Кое-как накарябанный на пергаменте гусиным пером диктант Хлою расстроил. Впрочем, она не долго унывала. На следующий же день принесла неновую артефактную тетрадь по каллиграфии, которая умела ругать и хвалить ученика приятным женским голосом, давать дополнительные задания и даже отпускала гулять раньше отпущенного времени! А в поощрение к старательности тетрадка обещала показать правильное начертание волшебных шрифтов и рун, если Гай будет усерден.

Был ли Гай усерден? Ещё как! Про руны он слышал в Хогвартсе, главным образом от говорливой Гермионы. Какой мальчишка не захочет узнать, как правильно рисуют и напитывают руны для очень крутых артефактов? Ну и самому их рисовать… где надо и не надо.

Мама Хлоя была очень довольна. О грандиозных замыслах сына она не подозревала. На её счастье, до светлого момента «удачных» экспериментов начинающего артефактора было ещё очень далеко…

* * *

Однажды, когда дождь на улице утих, разъяснилось и Гай развлекал себя разглядыванием в окошке высыпавших на небосводе первых звёзд, в его комнату пришли бабка и мама Хлоя.

У колдуний рода Фултон был донельзя торжественный и загадочный вид. Бабка заняла своё любимое скрипучее кресло-качалку, а мама Хлоя присела на скамью с подушкой, поставив на стол потёртую деревянную шкатулку. Из неё бережно извлекла завёрнутую в пожелтевший лоскут шёлка каменную пластину округлой формы.

— Гай, в Тихой Бухте тебя будут обучать общему волшебству. А дома мы с бабушкой обучим тебя нашему исконному колдовству. Но нужно определиться, достаточно ли сильна в тебе кровь колдунов, чтобы начать обучение.

— А если слабая? — испугался Гай.

— Тогда подождём пару лет. Сколько-то силы всё равно поднакопится, — успокоила мама Хлоя. — Для нас, колдунов, величина магического резерва не так уж и важна. Мы же не волшебники.

Она выпростала из тряпки плоский, изрезанный полустёртыми рисунками камень и придвинула его к Гаю:

— Это Рунный Остов — реликвия нашей семьи. Когда-то остовы в колдовстве часто использовали, потом подзабыли… Неважно. Постарайся в камень вглядеться. Можешь рисунки разглядывать, изъяны там или крапинки… Я не знаю, что ты узришь. Каждому видится что-то своё, но объединяют видения слои-полосы. Вроде как слои земли на обрыве или…

— Ух ты! Это же как кусок торта! — восторженно воскликнул Гай, едва не утыкаясь носом в камень.

— Торт?..

— Да! Или рождественский пирог с абрикосовым повидлом и взбитыми сливками.

— А сколько ты различаешь слоёв? — взволнованно стиснула пальцы Хлоя.

— Ну-у… восемнадцать? — вскинул на неё сияющие глаза Дар Океана. — А начинку считать? Она тут разная: ореховая есть, повидло, вроде взбитые сливки и цукаты…

Со стороны бабки послышался кудахтающий звук — Хезер смеялась, закрыв лицо натруженными ладонями. Хлоя покосилась на родственницу, неловко заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь волос.

— Не, Телёночек, не считай, — всё ещё смеясь, выдала бабка. — Ни о ком из колдунов, видящим после седьмого слоя, мы и не слыхивали! Разве что в сказках. Мамка-то твоя всего три видит.

— И что будем делать? — в пространство спросила Хлоя.

— То и будем, — опять закудахтала бабка. — Основы дадим, а дальше сам дорожку протопчет. Свой путь найдёт. Великий Солёный Колдунишка, хе-хе.

Мама с пододеяльником в руках села на кровать.

— Фордика нет? — удивлённо переспросила у отца.

— Я разгрёб руины сарая, — папа вытер лицо локтем, размазав грязь по щекам, и присел на табурет. В свете «вечных» свечек его рыжие волосы казались седыми от налипшего на них пепла. — Металл не горит — должны были остаться… ну, железяки. А ничего нет. На месте, где автомобиль стоял, только головёшки стропил и битая черепица с кровли.

— Но как же… Украли?

Перси насмешливо фыркнул, но сделал вид, что просто чихнул. И тут Фред понял, что настал его Звёздный час. Оттого, как он сейчас всё повернёт, зависело будущее близнецов:

— Не… не может быть, — прошептал он, и тут же вжал голову в плечи, но в наступившей тишине его услышали.

— Что? — первой среагировала мама.

— Говори! — приказал отец.

— Колись! Что вы ещё учинили, придурки? — не остался в стороне Перси.

— Ну не мог же Рон в одиночку, — начал он вполне бойко, но закончил почти шёпотом, — улететь за Гарри…

— Как улететь?! — всплеснула руками мама, забыв о пододеяльнике.

— Рон не найдёт дорогу, — безапелляционно обрубил Перси.

— А у него фонарь! В смысле, указующий амулет в виде фонаря. Мы назвали его Указявка. Он на Гарри настроен. Мы Указявку в гараже оставили, чтобы… чтобы мама не нашла. Так профессор Дамблдор сказал сделать. Подмигнул ещё.

— При чём тут Альбус? — непоняла мама и тут же рявкнула: — Да расскажи всё толком!

Фред шмыгнул носом и торопливо зачастил:

— Ну, мы в квиддич втроём играли. Я как раз гол забил. Смотрю, а внизу директор стоит и рукой нам машет. Подлетели, поздоровались. Джордж сказал, что ты дома, а папа на работе. А профессор Дамблдор говорит: «Я к вам, ребята. Мне нужна ваша помощь. Точнее, помощь нужна Гарри Поттеру. Он живёт у магловской родни, и родня эта недобра к нему. Недавно Гарри закрыли в комнате и не выпускают гулять. Даже не кормят толком». «Конечно, мы поможем, сэр! Гарри — мой лучший друг!» — крикнул Рон. «Я знаю, вы добрые, светлые дети, — кивнул профессор и достал из сумки жестяной фонарь со свечкой внутри. — Вот, Рональд, возьми — этот амулет укажет вам путь. Если вы полетите на зачарованной магловской повозке вашего отца, то свет фонаря подскажет, правильно ли направляетесь. Приближаясь с дому Гарри, фонарь сменит цвет и примется мигать. Тогда следует снизиться и присмотреться. На доме маглов должна быть прикреплена табличка: "Тисовая, 4". Город — Литтл Уингинг. Запомнили? Я верю, вы спасёте Гарри! Обратный путь к родному дому фонарь укажет ровным белым сиянием».

Рассказывать правду было легко, теперь предстояло врать:

— Ну, мы согласились, конечно. Только этой ночью не получилось: вечером у Джорджа живот заболел — он на спор наелся кислых яблок. Решили лететь следующей ночью, как все уснут. А потом мы над Роном подшутили — он обиделся, как дурак, и убежал в свою комнату…

— А вы небось ржали ему вслед, — ядовито уточнил Перси. Фред виновато опустил голову.

— Сколько на фордике до Суррея? — тихо спросила мама. Она оживилась, глаза заблестели — поверила, что Рон жив. Фреда кольнула жалость.

— Если лететь — часа полтора-два, — так же негромко ответил папа, что-то прикидывая в уме. — Ещё сколько-то на поиски нужного магловского дома. У маглов всё так странно устроено…

— Тогда где же мальчики? Заблудились? — мама отбросила пододеяльник и решительно поднялась. — Артур, отправляйся в Министерство и постарайся незаметно вызнать, не было ли каких происшествий у маглов с летающими повозками. Это по твоей части, так что подозрений особых не вызовет. А если спросят, чего на ночь глядя на работу явился, скажешь… скажешь — с женой поссорился. Хочешь в своём кабинете заночевать. У вас же там есть кушетка? Вот, на ней и поспишь.

— Ладно, — кивнул папа, протянув руку за рабочей мантией.

— Стой! — рявкнула мама. — Сначала вымойся. И, Артур, нужны координаты аппарации к дому Гарри. Перси, адрес запомнил? Сходишь с папой, посмотришь на специальной карте. Папа покажет где. И запиши, чтобы ничего не перепутать!

— Понял! — вскочил с кровати старший брат, принялся быстренько одеваться. Вещи ему кто-то прислал очень даже приличные. Мама такое не покупала — слишком дорого. Это Фреду, который категорически не желал оставаться в палатке один, пришлось натягивать одёжки мистера Лавгуда, которые были сильно велики, но мама, как могла, чарами подогнала по фигуре. Со слишком яркими расцветками пришлось смириться. В конце концов, когда ещё доведётся поносить бархатный сюртук, пусть и нежно-розового оттенка?

* * *

Когда вернулся запыхавшийся Перси, сразу же аппарировали на задворки дома родственников Гарри. Мама как-то сумела спрятать громкий хлопок, замаскировав его под шипение. И такое же шипение раздалось из кроны растущего у забора дерева. Все аж вздрогнули! Перси чуть не пульнул заклинанием, но мама успела закрыть ему рот ладошкой. Ведь предупреждала же, что надо соблюдать тишину и не привлекать внимания маглов.

— Это кот! — шёпотом воскликнул Фред, которому были хорошо видны ветви над головой и светящиеся фонарики кошачьих глаз.

— Тьфу ты, мордредово отродье! — в сердцах ругнулся Перси, пряча палочку в рукав. Свет фонарей с дороги обрисовывал стену и крышу приземистого строения навроде сарая или гаража, живую изгородь, кусты пахучих роз и тёмную громаду дома.

— Я пойду к маглам одна, — зашептала мама. Решительно одёрнув мантию, она достала из кармана палочку и вылезла из клумбы с цветами, куда они втроём перенеслись. Добавила недобро: — Они мне всё расскажут!

— Кто тут? — послышался испуганный женский голос откуда-то сверху. На крыше гаража сидела светлой масти кошка, светя зелёными глазищами. Фред шумно сглотнул:

«Говорящий анимаг?!»

И только потом заметил белое пятно лица над живой изгородью.

— Арабелла Фигг? — делано обрадовалась мама. — Мы к тебе хотели, но, похоже, немного промахнулись.

— А ты?.. — пятно приблизилось, став лицом встревоженной старухи.

— Я Молли! Молли Уизли. А это мои сыночки: Перси и Фред.

— Оу, ну пойдёмте в дом, Уизли. Нечего в темноте шариться, — засуетилась гостеприимная старушка. — Вот тут хорошенько ветки раздвиньте, перелезайте, с камушка на скамейку — это кошачий лаз. Мои кошечки приглядывают за Гарри. Мистер Лапка передал, мол, маги к Дурслям пришли…

— К Дурслям? — пропыхтела мама, стараясь протиснуться в довольно узкую прореху в кроне кустов.

— Хозяева этого дома. Родичи нашего Гарри.

— Да ты что? — опять удивилась мама, чуть намертво не застряв на живой изгороди, но Перси резко дёрнул её за руку, и она вывалилась на другую сторону. — Здесь живёт сам Гарри Поттер?!

— Тише ты, Молли! — пугливо огляделась старуха и резво засеменила к дому. Открывая входную дверь, ещё раз хорошенько осмотрелась по сторонам. — Тут и так вчера шуму было. Подумать только, Гарри — тихий мальчик, а связался, говорят, с бандой из школы Святого Брутуса. Это специальная школа-тюрьма для малолетних преступников! А банда эта разъезжала на мотоциклах… Байкеры, да! Малолетние бандиты! Сама я крепко сплю, не слышала, но соседи говорят, они тут ночью страшно гудели и фарами в дома светили. Прямо из окошка спальни бедняжку Гарри вытащили! Окно у Дурслей поломали. А Вернон в них из ружья стрелял!

Мама испуганно вскрикнула. В прихожей ослепительно вспыхнул свет. В нос перешагнувшему порожек Фреду шибануло кошачьим духом, точно таким же, как в дарёной палатке. А кошек тут было бессчётно! Они вились под ногами, принюхивались, недовольно фыркали, орали… И несло от них чем-то таким… волшебно-опасным. У Фреда аж волосы на бритом затылке зашевелились.

— Полукниззлы, — шепнул на ухо Перси, — не вздумай пнуть.

— Ох ты ж! Преступники! А Гарри? Гарри-то от них отбился? — снова закричала мама.

— Да какое там, — махнула сухонькой ладошкой миссис Фигг. — Увезли его, и всё тут!

— Но как же… Альбус говорил, что Гарри живёт в полной безопасности…

— Говорил он, — проворчала хозяйка, прошмыгнув на кухню, заставленную странной мебелью и какими-то непонятными магловскими приспособлениями. Загремела посудой. — Много чего мелет, старый пердун! Язык-то без костей.

— Арабелла! — ахнула мама, буквально рухнув на диван, едва не придавив спящую кошку. Та с обиженным мявом удрала под стол.

— Альбус Дамблдор — та ещё лиса, Молличка. Любитель обещать всего и много, а как хватишься, так шиш тебе! Ещё и должна останешься, — горестно вздохнула миссис Фигг, насыпая в тарелку что-то подозрительно твёрдое. — Ладно, давайте чайку попьём с печеньицем, — бухнула нагруженный поднос на круглый стол в гостиной, накрытый пыльной скатертью. — Как там тебя… Перси? Принеси чайник с кипятком. Слышишь — свистит?

Бурый напиток в чашке отдавал прелым сеном. Печенье давным-давно засохло. По виду — лет десять назад, а может, и двадцать. Вот варенье из черники, хоть и засахарилось, было вполне съедобным. Увлёкшись дегустацией угощений, Фред пропустил начало разговора:

— …что ты, Молличка! Откуда бы мне знать, где Альбуса носит? Его и по делу-то не заманишь, а ты «поди в гости заходил», — забухтела старуха. — Может, на Континент уехал или заседание у него, в этом… как его? Где он там Верховный Чародей?

— Его нигде нет, а очень нужен, — всхлипнула мама. — Я уже хватаюсь за любой намёк… У нас дом сгорел…

— Ох ты! Да как же это? — жадно подалась вперёд миссис Фигг.

— Магический выброс у одного из детей, а Артур забыл обновить противопожарные чары, — удручённо пробормотала мама, вытирая слёзы бумажной салфеткой. — Альбус может помочь и деньгами, и связями… Вот где он, когда так нужен?!

— Ну-у, не знаю, — протянула старуха. Она была откровенно разочарована обыденной для волшебников причиной пожара. Поди думала — Пожиратели всем скопом напали?

— Ладно, пойдём мы, поздно уже, — отставила в сторону так и не тронутый чай мама, поднимаясь. Фред торопливо заскрёб последнюю ложку варенья из вазочки и вскочил. Домой и вправду хотелось.

* * *

К Дурслям мама не пошла — вернула сыновей в палатку. Села за стол, обхватила голову руками, и измучено произнесла:

— Мерлин и Моргана, какие ещё маглы на моно… цылах?!

— А как могли бы объяснить произошедшее гаррины родичи? — жёстко усмехнулся Перси. — Что за их племянником прилетел заколдованный автомобиль? Статут Секретности, мама! Дурсли явно знали — болтать не стоит, а оправдаться за шум как-то надо. Небось, соседи любопытные, да и до властей могло дойти. А там и до королевы…

— У маглов есть королева? Как Королева Фей? — изумился Фред. Перси почему-то психанул, звучно приложил себя ладонью по лицу, а потом угрюмо набычился.

— Одно известно точно: мальчики улетели. Но… где же они? Больше суток прошло, — заплакала мама. Перси стал её утешать. У Фреда глаза слипались, и зевалось не переставая. Наконец легли спать.

Утром его разбудил невнятный шум, словно в отдалении гомонили сразу несколько голосов. Быстренько одевшись, Фред выскочил на улицу и чуть с размаха не воткнулся головой в старшего брата. Сказать ничего не успел, как Перси схватил его за плечи, развернул и затолкал обратно в палатку.

— Отец привёл кого-то с работы — оценить ущерб и выпросить помощь, — объяснил шёпотом. Помолчав, добавил: — Я туалет в палатке отремонтировал. Сходи, на улицу не высовывайся. А то спугнёшь ещё помогальщиков…

Фред спорить не стал, обновил удобства. Обшарпанная и побитая сантехника его не опечалила — в Норе была не намного лучше. Плохо, что вода в кране только холодная, а как её зачаровать на тёплую, он не знал. Дома стоял нагревательный артефакт… и как теперь мыться? В пруду не хотелось бы. Нет, в детстве они все там купались, но водоём давно не чистили. Обычно этим Билл занимался. Он даже каких-то ценных мальков на свои деньги купил и в воду запустил, но рыба почему-то не прижилась. Сейчас, чтобы помыться, придётся разгребать слой ряски, и не увязнуть бы в иле. Натуральное болото! Так что придётся по старинке набирать воду в ванну и греть чарами.

Похоже, отцу отдали никому не нужную, а может быть, даже приготовленную на выброс изношенную палатку. Интересно, сколько ей лет? Как отец сказал? Аврорская полевая… вроде.

Завтрак нашёлся на столе в корзине, увитой полевыми цветами — от Лавгудов. Уминая пирожки с ягодами и запивая сливовым компотом прямо из кувшина, он прислушивался к происходящему на улице. Тут в сознание ворвался проснувшийся Джордж, и Фред снова лёг в кровать — для удобства бурного общения с соскучившимся близнецом.

Тётя Мюриэль прислала мешок молодой картошки. Мама, прихватив собранные в Чашу Милосердия деньги, сходила закупила кое-каких продуктов. Картошку пожарила на костре в откопанной на руинах кухни сковороде. Вкусно получилось! Похоже, жизнь потихоньку налаживалась.

Обед прошёл в напряжённом молчании. Мама нервничала, всё время к чему-то прислушивалась. Понятно, что Рона с Гарри ждала. И ведь не расскажешь, что их уже в живых-то нет.

На звук громкого хлопка во дворе все выскочили из палатки. Кто-то неведомый внезапно открыл грузовой портал у забора и высыпал огромную кучу камней. Мама сначала обрадовалась, а потом устроила скандал. Оказывается, наследники некоего умершего мага разобрали его дом и камни прислали Уизли. А дом-то проклят! Об этом все знают. Сопровождающий груз маг нагло ощерился:

— А чего вам проклятья бояться? Хуже уже по-всякому не будет. Вы же Предатели Крови, забодай вас Мордред!

Обидно.

Фред всей душой болел за маму, которая бегала по двору с помытой после картошки сковородкой, но вёрткого гада не догнала — удрал.

На следующий день отец привёл выздоровевшего Джорджа, и жизнь сразу стала веселее.

Снег то падал, то таял. Частенько ворчал и гневался Океан. Зима была сырой, ветряной и промозглой. Уже справили день зимнего солнцестояния — один из шабашей Колеса года. Втроём справляли. В гости никого не приглашали, мол, праздник семейный, нечего тут. А по словам бабушки, так-то много кто забежал бы с поздравлениями, с гостинцами, ну и на Гая поглазеть, само собой.

Славно посидели за накрытым столом. Гаю особенно гусь с яблоками понравился, но и карамельный пирог с ягодами удался. Потом бабка творила какие-то обряды, пела, время от времени кидая всякое-разное в огонь камина. Гай с мамой Хлоей дружно подпевали непонятные, заученные раннее слова. Было весело и интересно. Новоявленному сыну и внуку тоже дали спалить в огне пучки трав и колосьев, плеснуть спиртное из кружки и кинуть горсть выдержанного в меду зерна из очень старой глиняной чаши.

Ну и без странностей не обошлось: в жертвенном пламени камина Гаю чудились знакомые лица, словно он этих людей когда-то знал, но забыл. Не родители с фотографий Хагрида и не родичи из отражения в зеркале Еиналеж — совсем другие. Они улыбались и что-то тихо говорили, но что? Никак не разобрать из-за бабкиного пения. И уж, конечно, юный Фултон никому об этом не сказал. Вдруг примерещилось, и окажется он дурак дураком!

Поздно вечером, когда он укладывался спать, зашла в его комнату мама Хлоя. Она выглядела взволнованной и, похоже, немножко трусила.

— Гай, мне нужно тебе кое-что рассказать, — она глубоко вздохнула, словно решаясь: — Мы с бабушкой Хезер сказали соседям, что ко мне приехал сын, то есть ты. Все и так знают мою историю: как совсем юной уехала из родных краёв на поиски счастья, влюбилась в достойного волшебника, вышла замуж... но счастье было недолгим. Я быстро овдовела — муж-артефактор погиб во время эксперимента. Согласно брачному договору, родня супруга забрала новорождённого малыша, объявив наследником рода. Я оказалась не нужна. Такое не редкость, на самом деле. Выдали мне вдовью долю и распрощались.

Хлоя стиснула переплетённые пальцы.

— Но это неправда. На самом деле, замужем я не была. Родила ребёнка по Контракту. Мне были нужны деньги на учёбу. Хотелось лучшей доли, чем бедная колдунья с рыбачьего острова. Я даже не знаю, кто родился: мальчик или девочка. Единственное, я сумела утаить в кулаке кровь моего малыша, а из неё сделать амулет на отслеживание здоровья. Через шесть лет Нить Жизни осыпалась прахом. По остаточному следу я поняла, что малыш не пережил первый магический выброс. Что там случилось, я никогда не узнаю. Да и незачем мне это знать.

Мама Хлоя помолчала, тыльной стороной ладони вытерев мокрые глаза.

— Ведь умом понимаю, что в том ребёнке ничего от меня не было: ни крови, ни магии — я его просто выносила, но сердцем всё равно прикипела… — она прерывисто вздохнула. — И тут появился ты. Словно Океан вернул мне живого малыша. Какая-то запредельная справедливость, на самом деле. — Помолчав, добавила: — Я решила тебе рассказать, чтобы в будущем никто не смог меня шантажировать, если вдруг раскопают правду. Люди на свете есть всякие. А теперь спокойной ночи, сын.

— Спокойной, мама.

* * *

После праздников ударили слабенькие, но всё же морозы, выпал снег и не растаял. Гаю наконец-то разрешили гулять на улице.

Новенькая, ещё не обмятая одежда была вышита замысловатыми узорами, как он уже знал — обережным рунным шитьём. Ткань была покупная, а рукоделье — мамы Хлои. На голове вязаная бабушкой Хезер шапка и на шее намотан толстый шарф её же производства. Стёганная длиннополая куртка, плотные штаны и… шерстяные носки. А сапог-то и нету!

— Красавчик! — довольно покивала бабуля, сложив руки на животе. А потом брякнула на табурет пару кожаных ботинок: — Вот, старина Аякс обувку утречком закончил, с правнуком-пострелёнком своим прислал. Если быстро соберёшься, успеешь познакомиться. Топчется он тут, в окошки заглядывает. Нагуляешься, сразу домой! И поесть не забудь! Знаю я тебя, домой забежать пообедать наверняка поленишься. Тебе надо часто есть. Слаб ты ещё.

Гай испуганно кивнул. Знакомиться с местным мальчишкой было боязно. Что он ему скажет? Безропотно закинув на плечо кожаную сумку с бутербродами и баклагой молока, он развернулся к входной двери.

— Не боись, Телёночек. Все наши соседи знают, что ты, пока к матери добирался, в дороге приболел. Поди с нетерпением ждут, как бы на сыночка мистрис Хлои полюбоваться. Любопытный у нас народ! Тут ведь мало что случается, любую новость неделями обсасываем. Вон, у Хромого Стива лодку весной приливом унесло, так до сих пор гадаем: прибьёт к берегу или о скалы расколотит?

Выпихнутый на крыльцо Гай настороженно огляделся. Из-за забора, словно чёртик из табакерки, выскочил мальчишка его лет. Ну, может, чуть постарше.

— Привет! А ты Гай, да? — русый и при этом отчаянно конопатый, с курносым носом и задорно торчащим ухом из-под залихватски заломленного берета с помятым белым пером. Одет в такую же стёганную курточку, как у него, но тёмно-зелёного цвета, а не синего, как у Гая.

— Я Дрей, то есть Дрейвн Бёрч, но меня все Дреем зовут. Мы, Бёрчи, из друидов, там, на ферме живём, — махнул рукой в сторону зарослей терновника. — Отец летом с капустных полей не вылазит, даже брокколи выращивает, — пацана передёрнуло от отвращения, видать, сильно не любил он данный овощ. Гай ему посочувствовал. Он тоже терпеть не мог суп из брокколи. — А у матушки особенно фасоль хороша, да и горох с бобами неплохи! Мы ими торгуем. А дедушка редкости выращивает, тоже на продажу. А второй дедушка — известный сапожник, хорошую обувь тачает. А бабушка Лидия…

За первые полчаса знакомства Гай в подробностях узнал всё о почтенном семействе Бёрч. Он кивал в нужных местах, улыбался, а перед глазами стоял другой говорливый пацан, бесцеремонно ввалившийся в купе Хогвартс-экспресса, где ехал знаменитый Гарри Поттер.

«Надо бы родителям Рона написать», — мелькнула мысль, но тут же затерялась в ворохе новых впечатлений.

— Пошли на берег. Проверим, как птицы зимуют. Дед говорит, скоро в бухту придут на нерест раморы. Вот бы поглядеть, да? Только у меня с тамошними мальчишками война. Наглые они, просто страсть! Давай в воскресенье сходим — им хорошенько наваляем…

Побежали по петляющей между крупными камнями и голыми кустами тропинке. Скоро под подошвами ботинок зашуршала галька, а перед ними распахнулся немыслимый простор. Океан затянуло серой хмарью, не поймёшь, где небо, где вода — всё свинцово-серое. Сердито рокотал прибой. Кричали чайки, обещая бурю. Студёный влажный ветер с запахом йода и водорослей намекал, что Гая недаром так укутали, опасаясь переохлаждения его хилого организма. Мальчики спрятались за широкую скалу. Здесь было тихо и не так зябко. Чувствовалось, что место Дреем обжито.

Гай думал, что после пережитого приключения в грозу будет бояться солёной Бездны, но нет. Океан притягивал к себе, завораживал. Хотелось смотреть и смотреть, не отрывая взгляд. Пусть холодно, пусть сыро, но до чего же хорошо!

У хозяйственного Дрея оказалась припрятана в кустах широкая доска. Он проворно выволок её из колючих зарослей, перевернул сухой стороной и живо смастерил скамейку, положив на два подходящих камня. Под плоским окатышем оказалось старое кострище. Юный Бёрч старательно уложил шалашиком подсушенный под скалой плавник, разжёг костерок, подпалив со сложенных щепотью пальцев растерзанную на части газету, которую выковырнул из глубокой щели. Остаток прессы сунул Гаю подержать.

Тот расправил на колене верхнюю часть газеты с витиевато пропечатанным заголовком: «Ежедневный пророк». Знакомая газетка. Некоторые ученики получали её за завтраком от прилетевших сов. А эта старая, ещё августовская. И что тут пишут? Ниже крупно выведено: «Страшный пожар у семьи Уизли».

— Ого! — Гай впился глазами в двигающуюся колдографию, где можно было разобрать полыхающий в ночи дом с уже обвалившейся кровлей и тёмные силуэты людей на фоне огня. Рядом ещё какое-то строение горело. Пожарной машины не видно. А они у волшебников есть, пожарники?

«Интересно, это семья Рона или однофамильцы?»

Статья была косо оторвана, но нескольких уцелевших строк Гаю хватило, чтоб всё внутри сжалось в болезненный комок.

«…погиб в пожаре шестой сын семьи Рональд Уизли…»

Бывший Гарри Поттер зажмурился. Под веками пекло, но слёз не было. «В пожаре погиб, не утонул в фордике!» — стучало в висках. «Рон не остался в машине. Близнецы его не бросили. Я в его смерти не виноват!»

Стало вдруг очень легко, словно свалился груз с плеч, который Гай раньше не замечал. Почему-то хотелось с криком нестись по берегу и орать, орать…

«Прощай, Рон, — и, подражая бабуле, мысленно добавил: — Пусть будет милосердна к тебе Бледная Госпожа».

Огонь костра приятно грел щёки и озябшие руки. На безопасном расстоянии бесновался океан. Брызги не долетали до пригревшихся мальчишек, но солёная морось всё равно оседала на губах.

— …лодку шмяк — и в щепки! А Брин только синяками отделался. Говорит, дал зарок Океану, что, если выживет, курить бросит. Он постоянно с трубкой в зубах ходил и дымил, как печка Мамаши Лек. И ведь бросил! Как иначе-то? Не выполнишь зарок — Океан тебя приберёт на корм рыбам. Хоть в лодку не садись!

Дрей рассказывал, увлечённо размахивая руками. Ветер трепал его выбившиеся из-под берета волосы, явно нуждающиеся в стрижке. На конопатой щеке прилип мелкий лист. Ещё один каким-то чудом держался на оттопыренном ухе.

Пока сидели на скамейке, подъели припасы из сумки, молоко пили по очереди, передавая фляжку друг другу. Решили завтра встретиться тут же в полдень и еды взять побольше.

А когда потеплеет и Гай окончательно поправится, вдвоём рвануть на лодке к Птичьим скалам — рыбачить какую-то волшебную рыбу. Похлёбка из неё — ну просто объедение!

Домой Гай вернулся продрогшим, уставшим, но совершенно довольным жизнью. С новым приятелем ему предстояли отменные приключения.

* * *

Зельеварение Гай Фултон ненавидел всей душой. По его мнению, после уроков Снейпа по-другому и быть не могло. Но он не мог не помочь маме Хлое в лаборатории. Да и интересно было, как она там управляется.

Зельеварня находилась не в подвале, как у волшебников заведено, а в отдельном домике на заднем дворе. Три комнатки и санузел с шикарным душем, который бил струйками не только с потолка, но и с боков, и, почему-то, с пола вверх.

— На случай, если зельем окатит, — пояснила знахарка. — Порой такое приходится варить, что с себя магией не убрать. Тогда бежишь со всех ног и лезешь под душ прямо в защитной мантии, лишь бы смыть. И уже там раздеваешься.

Окошко было только в одной комнате и выходило на Север:

— Солнечный свет вреден большинству зелий.

А котлов сколько! Самых разных: и из металла, и из камня, даже стеклянный был!

— В котле из горного хрусталя изготовляют тонкие эликсиры. Признаться, ни я, ни бабуля для них не годны — магия наша грубовата. Из Фултонов только матушка бабули Хезер их варила. Она была непризнанным бастардом Принцев, а Принцы — известные зельевары. Но своеобразное приданное — этим вот оборудованием — они ей всё же дали. Наверное, выгребли из кладовок лишнее, которое вроде и не надо, а выбросить жалко. Собственно, почти всё оборудование лаборатории от неё осталось. Жаль, она рано умерла от семейного проклятия. Бабуля была слишком мала, чтобы успеть чему-то полезному научиться. Подозреваю, что Принцы как-то сумели заблокировать в её потомках свою кровь. Талантливых зельеваров-то у нас больше не рождалось. Вся надежда на тебя, сын, очень уж хочется посмотреть, как эти эликсиры рождаются в котелке.

Запасы ингредиентов в соседнем помещении хранились в небольшом шкафу в специальных банках, аккуратно надписанные крупными буквами, с жирно выведенными датами годности. А у Снейпа в школьной кладовке запасов было раз в десять больше! Готовые зелья в бутылках хозяйка складывала в сундук.

Тренироваться в правильной нарезке на морковке и черешках сельдерея оказалось весело и интересно. И ведь получалось! Тоненько, косенько, меленько… Интересно, что Снейп сказал бы, увидев теперешнюю работу Гая? Вот кого надо было в Хогвартс профессором — мистрис Хлою, а не Сальноволосую Летучую Мышь!

И зелье от головной боли получилось отличное. Мама счастливо улыбалась, разглядывая пробирку на просвет. Гай понял, что в зельеварне будет проводить немало времени. В душу запала мамина надежда на тонкие эликсиры. Уж он постарается! И пол помоет, и котелки почистит, и ножи наточит…

Дядя Вернон говорил, что мужчина в доме должен спроворить любую работу. Правда, сам к варочной плите ни разу не встал. Тётя этого не допустила бы! Вот Гарри на кухне с удовольствием возился, а Дадли только есть приходил. Зато дядя очень вкусно готовил барбекю. Всё же, как там Дурсли без него живут? Может, подать весточку о себе? Или лучше не надо?

* * *

На Имболк маме Хлое пришлось готовить много зелья от простуды. Погода стояла такая, что все ходили сопливые, а Дрей даже слёг на пару дней. Гай его, конечно, навестил, собственноручно испечённые пирожки принёс, заодно и с семьёй друга познакомился. Приятные люди. Только дед оказался противный: всё про девчонок ехидно выспрашивал, мол, целовался ли Гай с кем, тискал ли красоток, ещё на что-то намекал и хихикал. Странный он.

Толочь в ступке сухие семена крапивы было не тяжело, но муторно. А приготовленная в миске кучка слишком медленно уменьшалась. Помногу в ступку не насыплешь — ингредиент плохо измельчится, мама будет недовольна. Придётся переделывать. Нет уж, лучше сразу маленькими порциями. Пусть долго, зато надёжно.

Гай встряхнул подуставшими руками, присел на табурет отдохнуть. Над рабочим столом светились рунные круги волшебной вытяжки. Шипела горелка, тихонько булькало зелье в котле. Серебряный кинжал в маминых руках так и мелькал, дробно стуча по разделочной доске. Она очень быстро всё нарезала.

Рядом с Гаем стояла чаша с белыми ягодами омелы, похожими на жемчуг. Он знал, что они ядовитые, но всё равно хотелось попробовать на вкус. Эти, хорошо промороженные в зимнем лесу, могли стать совсем сладкими.

Гай потрогал их пальцем в миске — скользкие и водянистые после пребывания в тёплом помещении. Поворошил, выискивая с лопнувшей кожицей, но мама их тщательно перебрала — негодных не было. Вдруг пальцы кольнуло от излившейся магии. Слегка морщинистый, сероватый «жемчуг» в чаше вдруг снежно побелел и даже приобрёл едва заметный голубоватый оттенок, как морозные узоры на стекле — явно принял излившуюся магию Гая. И тут… мама Хлоя взяла чашку, быстро отмерила нужное по рецепту количество и сыпанула в своё зелье!

Сначала Гай зажмурился от испуга, но опомнился и кинулся к зельеварке, рывком увлекая её на пол, под защиту столешницы. Мама только пискнула! Секунда, другая… и ничего! Не взорвалось, не окатило кипящим варевом, не сфонтанировало в потолок.

— Что это значит? — рассерженную маму Гай видел впервые. Пришлось признаться в нечаянной диверсии. Хлоя медленно поднялась с пола и с опаской заглянула в котелок. Замерла. Схватила мешалку, интенсивно помешала, снова притихла, не отрывая взгляд от варева. Гай тоже сунул туда любопытный нос.

Ярко-голубого цвета зелье таинственно мерцало собственным светом. «Светится, как глаза профессора Дамблдора», — подумалось почему-то. Гай покосился на грязно-болотного цвета прозрачные бутылки с уже приготовленным и разлитым мамой лекарством, поглядел в котёл, потом на маму Хлою… А мама вдруг заплакала, крепко обняла и всю мордочку обцеловала.

— Твоя Магия проснулась!

Выпасть из кармана малолетнего оболтуса — это для крысы Коросты было обыденно и привычно. Рон Уизли за своей одеждой не следил, да и мамаша его себя не слишком-то утруждала. Питер сразу, как впервые очутился в кармане далеко не новых роновых штанов, прогрыз небольшую дыру в подкладке для быстрой эвакуации — в жизни всякое бывает, но иногда, неловко повернувшись во сне, в прореху вываливался.

Ну, выпал и выпал, вскочил, догнал хозяина, вскарабкался по штанине и снова улёгся спать в кармане. Невелика беда. Но не в этот раз.

Безумная затея рыжих оболтусов с похищением Гарри Поттера, признаться, шокировала даже много повидавшего Питера Петтигрю. Он мог остаться в Норе, но... Говорят, любопытство кошку сгубило. Короста от кошки недалеко ушёл: захотелось ему поглазеть на творимое безобразие собственными глазами. Поглядел.

Рон в этот момент как раз собрался перелезть на подоконник освобождённого от решётки окна, но его толкнул на место водителя один из близнецов, сам вместе с братом запрыгнув в магловское жилище. Рональд, пытаясь сохранить равновесие, невольно поддел рукой своего слишком далеко высунувшегося «питомца». Дырка в кармане не понадобилась — Питер вылетел и так.

Острые шипы розы для человека — всего лишь колючки. Для упавшей с высоты крысы, напоровшейся на них боком, — это серьёзное ранение. Зализать нельзя — боль попросту не позволит извернуться. Перекинуться в человека… С тяжёлой травмой вряд ли получится: велика вероятность застрять в полуобороте, попросту не хватит силы. Может, кто-то из сильных анимагов и смог бы, но не Питер. К тому же неизвестно, насколько глубоки и обширны повреждения. Кто бы посмотрел и ему рассказал? Болело адски, но насколько всё плохо?

Дрожа всем тельцем и прерывисто дыша от боли, Питер забился поглубже в корни куста, стараясь подобрать голый хвост. В саду стоял стойкий кошачий дух, как будто здесь ежедневно прогуливается целый прайд кошаков, не забывая оставлять пахучие метки.

Нарваться на естественного врага всех крыс — верная смерть. Коты не смотрят, анимаг ты или настоящая крыса, а попросту когтят и душат. Это Питер знал по собственному печальному опыту — бывали в прошлом инциденты. Хорошо, что роза вовсю цвела, сильным ароматом забивая запах свежей крови. По крайней мере, Питер на это надеялся. Главное, сидеть тихо, чтобы шебаршением не привлечь внимание хищника.

А вокруг тем временем творилась полнейшая чертовщина!

В вышине над головой гудела адская повозка Артура, галдели рыжие отродья, в доме орали маглы… Вдруг ночь потряс страшный грохот, и хорошо знакомый Питеру запах пороха заставил его, превозмогая боль, рыть лапками грунт и прятаться поглубже. Нет, глубоко он не зарылся, но даже хвост удалось спрятать в укрытие.

Потом была благословенная тишина… но недолго. Судя по всполохам света, прибыли магловские авроры. Снова возмущённые крики, гул множества голосов… это явно любопытные соседи сбежались на веселье.

Наконец всё стихло.

Удача редко заглядывала к Питеру. Не был он её любимчиком. Все блага в жизни приходилось выгрызать зубами.

В Хогвартсе умудрился пристроиться к компании безбашенных мажоров, которые Питера в грош не ставили, однако служили невольной защитой от других желающих самоутвердиться за его счёт.

Да, польза от Мародёров была, и весьма существенная.

После гибели отца они с матерью жили на сущие кнаты, которые она умудрялась заработать мытьём полов в зельеварне Фосеттов, где нельзя было применять чистящие чары. Высшие зелья постороннюю магию не терпели, даже остаточные следы могли исказить прихотливые эликсиры и декокты. Жили в нужде, не смея трогать мамино приданое, оставив его на оплату обучения в школе. А что делать, если все небольшие отцовские сбережения из банковского сейфа захапали жадные родичи? У них на руках оказались какие-то мутные папашины расписки, невесть откуда взявшиеся. Судьба вдовы с ребёнком их не волновала.

Закон всегда на стороне сильных.

Ничего-о, в живых-то их уже никого нет. Питеру даже особо утруждаться не пришлось: пара анонимок, подброшенное поддельное письмо и… всё. Их врагам хватило. Но случилось это много позже. Эх, добраться бы теперь до капиталов покойных родственничков…

И всё-таки, несмотря ни на что, Питер в Хогвартс поехал в достойном виде. А с третьего курса стал кормить семью из своего кошелька. Это было нетрудно и даже по-своему забавно. Дружки частенько посылали его в Хогсмид — то за выпивкой, то за конфетами, то ещё за чем. Нет, анимагом он тогда не был, но тайные ходы и поттеровская мантия-невидимка в помощь! Денег отсыпали щедро, а сдачу никогда не спрашивали. Матери на скромную жизнь и маленькие радости хватало. Как и Питеру на учебники и приличную одежду.

А потом и вовсе получилось пролезть в анимаги. Сам, в одиночку, он бы никогда на это не решился — попросту не вытянул бы. Мыслимое ли дело — справиться с высшей трансфигурацией ему, середнячку по силе, без дорогущих зелий и уникальных блэковских артефактов? А Сириус с Джеймсом всё нужное из дому принесли — приобщили на халяву. Пользуйся, Питер, бегай анимагом в полнолуние с оборотнем! Бегал, а куда деваться? Прослыть трусом в этой компании смерти подобно. И звериная форма перепала полезная — крысой в любую щель можно забиться и пересидеть невзгоды.

Рухнуло всё в одночасье: заболела мама. На лечение денег требовалось на порядки больше, чем скопилось в его кошеле. Приятели одолжить не смогли. Такие суммы следовало просить у главы семьи, утруждаться ни Сириус Блэк, ни Джеймс Поттер не захотели.

— Да пойми ты, Хвост, это же прогнуться придётся! На нас потом родаки будут давить, обещаний придётся надавать… Нет, давай сам.

От отчаяния Питер совершил самую страшную ошибку в своей жизни. Помыкавшись без результата, он обратился к директору Дамблдору. Тот денег дал, но взамен взял Клятву Служения. Как позже выяснилось — отнюдь не вассалитет, как Питер наивно полагал, а рабский контракт.

Жизнь полетела под откос…

Хочешь не хочешь, пришлось выполнять все приказы старика: и метку принял, и шпионил, и с удовольствием сдал Поттеров Тёмному Лорду. И с неменьшим воодушевлением отправил Сириуса в Азкабан. Но после этого свободы, как мечталось, не получил. Почему-то из разглагольствований Альбуса выходило, что вот отработает Питер всю ссуженную сумму, поспособствует падению Волдеморта, тогда и… Нет, прямо этого не говорилось, но… А на деле отпускать его на волю директор не собирался. Напротив, усилил давление Клятвы. Мол, Питер Петтигрю запачкался во Тьме, а значит, должен истово служить Свету, дабы очиститься.

И даже мысленно обматерить бородатого паразита не получалось без того, чтобы не словить болезненный откат. О противодействии даже не мечталось.

Единственное, директор добился в Министерстве, чтобы Питер, за свою якобы героическую гибель, получил Орден Мерлина первой степени.

Питер искренне восхитился хитромудростью Альбуса. Давать деньги из собственного кармана тот явно не любил, а слово «Контракт» подразумевает оплату труда. Таким образом директор ловко закрыл проблему будущего жалования перед «вассалам» за счёт Министерства. Вздумай Петтигрю просить денег на расходы, а то и премию за услуги, Дамблдор бы укоризненно покачал седой головой. Мол, денег тебе за Орден платят достаточно, какие ещё претензии? Если что-то нужно — добудь сам.

Орден вручили маме. Теперь она бедствовать не будет: первичная выплата и последующая пожизненная пенсия за покойного сына-героя была довольно щедрой, чтобы в достатке жить одинокой ведьме. Сообщить ей о том, что жив, Питер так и не решился. Защищать своё сознание мать не умела.

Самое поганое — мама оказалась заложницей и Дамблдора, и Волдеморта. Чуть трепыхнись Питер — им было, на ком отыграться.

И потянулись годы тайной жизни. Ничего, приспособился. Задания Альбуса не отличались разнообразием: шпионаж, кражи, подставы, добыча компромата. Жил Питер в Хогвартсе, в скрытых апартаментах со всеми удобствами. Кормился блюдами с учительского стола, которые приносил приставленный к нему домовик. Порой довольный результатом директор даже хвалил, но обычно воспринимал труды Петтигрю как должное. Денег на расходы не давал никогда. О своём благосостоянии нужно было заботиться самому.

Но была в Хогвартсе отдушина, которая целебным бальзамом ласкала стиснутую Клятвой душу: Нюниус Снейп. Вот уж кого Удача оставила в полной беспросветности! Глядя на трепыхания второго «вассала» директора, Питер ясно осознал, что ему-то живётся ой как неплохо! У Снейпа было рабство во всей красе.

Профессор Зельеварения пытался чему-то научить школяров за мизерную зарплату, совершенно бесплатно варил вёдра целебных зелий для Больничного крыла, держал в тонусе факультет Слизерин, без всяких доплат за деканство. При этом ещё и словесно огребал от коллег по любому поводу. Ох уж эта воинственная, но безрассудная Минерва! Ох уж эта кудахчущая Помона! Разве что Флитвик держал нейтралитет и в дела коллеги не лез.

Да, жизнь Питера была вполне сносна, пока… пока в Хогвартс не поступил Гарри Поттер.

Питеру пришлось заменить собой домашнего питомца Рональда Уизли. Зачем? Да кто ж его знает?! Дамблдор планами не делился. Подразумевалось, что крыса Короста приглядит за Избранным и в школе, и на каникулах, пока пацан гостит в семье друга. Почему-то Альбус был уверен в будущей крепкой дружбе незнакомых друг с другом мальчишек.

Признаться, ритуальные танцы вокруг мелкого поттерёныша Питера совершенно не волновали. Своих забот полно.

Хозяев «Норы» о новом постояльце Альбус предупреждать не стал. Похоже, не верил в их безвозмездное гостеприимство. Питер пробрался ночью в дом, оглушил подозрительно похожую на его анимагическую форму крысу, спящую рядом с рыжим мальчишкой, трансфигурировал её в деревянную фигурку и сунул в карман.

До окончания каникул оставался месяц, который ему полагалось провести при будущем первокурснике Рональде Уизли. Привыкнуть, осмотреться... В образе крысы он мог долго пребывать — спасибо блэковским артефактам, защитившим разум от влияния зверя ещё в процессе подготовки к преобразованию на пятом курсе. Чего бы не жить-то? Поят, кормят, ухаживают, в клетку не садят. Шумно, правда, зато не скучно.

На третий день пребывания в «Норе» Петтигрю познал, что крыса Короста в семье Уизли — это «вечный хомячок». Он тогда еле сумел добраться до Альбуса, по пути едва не теряя сознание. Если бы не портключ, точно бы помер. Добрый директор отпоил Питера слезами феникса, не дал сдохнуть. А потом крайне неохотно разрешил снова всучить Рону помойную крысу под Империо. Заменить её собой следовало уже в Хогвартсе.

Кто бы мог подумать, что в семье чистокровных волшебников дети не знают о табу на издевательства над чужим питомцем?! Неписаный закон, известный всем, от мала до велика, даже маглокровкам. Зачастую любимые питомцы со временем превращались в фамильяров, привязанных к духовной сущности волшебника. Определить со стороны — питомец это или уже фамильяр, было затруднительно. А гибель фамильяра — это тяжёлая рана в энергетике хозяина.

Похоже, для близнецов не было ничего святого. Они травили не только крысу, но и её хозяина — Рона, своего родного брата, на минуточку. Это называлось «подшутить». Даже за обеденным столом умудрялись подлить или бросить в его еду какую-нибудь дрянь. И это в присутствии родителей! Старшего брата не трогали, как и сестру. Персиваль мог вломить от души, а за Джиневру влетело бы от матери. У Рона защиты не было вообще. Нет, Молли могла наорать, отвесить подзатыльник... и всё. На этом воспитание и наказание заканчивалось.

Странно, что Рон не пытался найти управу на дурных братьев или хотя бы защититься, воспринимая всё как должное. Выпросил бы у отца простенький определитель ядов или у матери перенял беспалочковые чары, часто применяемые на кухне для определения качества продуктов. Хоть что-то!

Детей Уизли вообще не учили ничему полезному в жизни. Читал с младшими Перси. Счёт и письмо Рон с Джинни постигали посредством зачарованных тетрадей-прописей. Сделанную работу проверяла мать, иногда. И если Джинни старалась, пыхтела, выводя пером буковки, то Рон себя не утруждал. Чтение вслух в доме не практиковалось. Возможно, всё это проводилось в отсутствие Питера, но... Хогвартс скоро, а Рональда и не думали натаскивать в чарах личной гигиены.

Семейство Уизли Питер возненавидел искренне и всей душой. Говорить о Предателях Крови он мог только матерно. Молли хотелось придушить в укромном уголке. На близнецах многократно отработать все пыточные проклятья, какие знал, однако рабская Клятва свободы воли не давала. Хорошо хоть, находиться в «Норе» Питер был обязан лишь по приезду Гарри Поттера. Уж лучше бы Азкабан, честное слово!

На мелкого поттерёныша Питер зла не держал. За год наблюдений в мальчишечьей спальне он убедился — пацан был тихим и беззлобным. Дурной папашин гонор из него не пёр. Мамашиного зазнайства тем более не было. Чувствовалось, что вырос он в благополучной семье, может, не любимым, но и не зашуганным. Обычный ребёнок, вежливый и воспитанный. Мелковат и худ для своего возраста, однако к еде относился спокойно — голодом дома не морили.

Кто же знал, что всё закончится вот так — под колючим кустом?

А ведь оставлять «Нору» дольше, чем на шесть часов, Альбус ему запретил или только в сопровождении Рона. Что с Питером будет, когда время выйдет? Саднящей болью ныли раны, навалилась слабость, он толком и пошевелиться-то не мог, не то что бежать-аппарировать к Уизли.

Лежание под розами, казалось, не закончится ничем хорошим. Уснуть бы и больше не проснуться. Жизнь казалась беспросветной.

Собственно, Питер был готов к бесславному концу. И тут… Это было похоже на… да ни на что не похоже! Вдруг болезненно натянулись узы Клятвы… и исчезли! Просто исчезли! Его словно омыло изнутри горячей живительной волной, смывая боль и отчаяние.

Питер неверяще прислушался к себе: привязка к директору… её не было! Не успел он толком опомниться, словно добивающий удар в дуэли — рухнуло принуждение возврата в «Нору».

Захлестнувшее ощущение немыслимой свободы вырубило сознание, отправив раненую крысу в тьму беспамятства.

Утром проснулся полным сил и хорошо отдохнувшим. Питер не помнил, когда ему было так хорошо. Пусть раны болели — тут ничего не поделаешь. Вот бы перекинуться, взять примотанную бинтом к ноге волшебную палочку и полечиться подходящими чарами… Мечты, мечты, к сожалению, пока невыполнимые.

Жажду удалось утолить, слизав росу с листьев. Много ли крысе надо? На завтрак погрыз молодой стволик куста. Хлынувший в рот сок доходчиво объяснил, почему травма от шипов столь тяжела: куст роз был полумагическим. Попросту пропитан очень знакомой магией. Видать, Гарри за растением ухаживал с удовольствием, невольно насыщая его своей силой. Поганец! То-то шипы пропороли бок, как ножи!

Подумав, вдобавок перекусил травой — уже не голодный. Конечно, на такой диете долго не протянуть, но пока сойдёт. Весь день спал, к вечеру проснулся от голода. Заморосил нудный дождь, грозя подтопить убежище Питера. И куда переселиться? Ворочаться и вставать на лапки он уже мог.

И тут на крыльцо вышла миссис Дурсль с пакетом мусора. Питер проводил её тоскливым взглядом. И словно сглазил! При выходе из калитки дама поскользнулась, взмахнула поклажей, зацепив декоративный элемент ограды. Пакет порвался. В образовавшуюся дыру вывалились отходы, которые ветер радостно раздул по дорожке. А лёгкая пластиковая баночка весело подпрыгнула на бетоне, ударилась о поребрик и, подхваченная порывом ветра, отлетела в клумбу с пёстрыми цветами, совсем недалеко от раненого анимага.

Хозяйка, заметив конфуз, кинулась собирать просыпанное, дабы продолжить свой путь к мусорному баку. А оголодавший Питер понял, что медлить нельзя. Конечно, банка могла оказаться из-под горчицы или ещё чего-нибудь малосъедобного, но… шанс подкрепиться сытной едой упускать было никак нельзя.

Не обращая внимания на боль, Петтигрю метнулся между цветами, схватил ёмкость зубами за край и, пятясь задом, затащил её в примеченную щель под стеной гаража. Похоже, дождь разогнал кошек. Добыча еды осталась безнаказанной.

Это был пир! В баночке из-под плавленого сыра оказалась застрявшая хлебная корка. А к дну прилип кусочек пережаренного бекона. Наевшись, Питер занялся обустройством «логова». Вылизанную дочиста баночку подсунул под дождь. Запас питьевой воды будет не лишним.

Так или иначе, но ему придётся пробыть в гостях у маглов несколько дней.

Проникнув в гараж, он вытянул из коробки с ветошью чистую тряпицу, подтащил её поближе к щели, но в стороне от дождевых брызг, собрал в уютное гнёздышко.

Весь следующий день снова продремал, просыпаясь лишь затем, чтобы догрызть скудные припасы и попить. Жутко чесались заживающие раны. Питер пытался осторожно почистить себя от запёкшейся крови и думал, думал, думал…

Очень хотелось узнать, что же там приключилось с Альбусом. В смерть директора не верилось. Дамблдор казался вечным и незыблимым, как Хогвартс.

А когда стемнело, в сад маглов аппарировали Уизли.

С риском для жизни Питер пробрался за ними к дому сквибки, бесшумно взобрался на окно под открытой форточкой, стараясь затеряться в густом кошачьем запахе, чтобы не привлечь внимание хищников. Упустить неожиданный источник информации он никак не мог. На его счастье, котов поблизости не было: все удрали за хозяйкой в дом, ожидая вечерней кормёжки. Голоса из дома доносились отчётливо — на слух Питер не жаловался.

Он жадно слушал разговор и ничего не понимал. Молли хитрила, притворялась, чтобы исподволь вызнать некую информацию. Актриса из неё была так себе, но для сквибки хватало. Глядя на мать семейства, у Питера сложилось впечатление о некоей потере, и, похоже, совсем не Альбуса, но… Один из близнецов был рядом с ней, значит, машина Артура благополучно долетела. Сгорел дом? Бывает, особенно если на защиту жилища плюнуть и забыть. Кого же она ищет?

Дамблдор погиб. Теперь Питер знал это точно. Покровительство Предателям Крови для Альбуса почему-то было важным. Обрушение Клятвы ему не примерещилось. И пока информация об этом не расползлась... Медлить нельзя. В любой момент в Школе могут назначить другого директора, а он, вступая в должность, перекинет под своё управление щиты Хогвартса. Всё, специальная лазейка для Питера закроется. Да, нужно успеть забрать свои пожитки и кое-что сверх того...

Он проводил взглядом семейство отщепенцев волшебного мира и, отбежав подальше в темноту, не раздумывая, перекинулся.

Переход в человеческую форму заставил скорчиться от прострелившей тело боли. Одежда присохла к ранам. По боку потекли струйки крови. Эх, рано ему прыгать и скакать — отлежаться бы в тишине и покое. Но некогда. Вон как всё закрутилось. Тут бы успеть понять, что делать, дабы снова не влипнуть. Хотя... а так ли уж срочно ему нужно в Хогвартс? По крайней мере, до утра время точно есть.

Питер оглянулся на дом Дурслей. У толстого магла есть ружьё... Нет, соваться туда не стоит.

Он осмотрел одинаковые дома соседей, принюхался к ветру, определяя наличие собак. Нужно было помыться и подлечиться. Ещё бы неплохо перекусить по-человечески чем-нибудь вкусным.

В выбранном жилище хозяев не оказалось. Но и пыли особо не скопилось. Ночное дежурство? В отъезде? Хотя нет, не уехали — холодильник полон. Впрочем, какая разница? Вскоре чисто отмытый, с наскоро залеченным боком, сытый и довольный, он придирчиво выбирал себе одежду в здоровенном шкафу. Хозяин дома был несколько выше Питера, но по комплекции подходил идеально. А длинноватые рукава и штанины можно подогнать портняжными чарами. В распахнутый чемодан последовали пара костюмов, рубашки, носки, пижама... Про полотенца не забыть!

Идея выехать из страны магловским путём, а потом, если получится, и дальше магла изображать, Петтигрю однозначно нравилась. А что? Мир простецов он знал неплохо. Вполне мог сойти за одного из них.

Повертев в руках паспорт, сунул его в карман. Изменить некоторые данные на настоящем документе куда как проще и надёжнее, чем совать блюстителям порядка на таможнях наколдованную бумажку.

Но прежде чем уйти Петтигрю хотел отомстить старой сволочи так, чтоб на том свете икалось! И он знал, как это сделать. Тайники. У Дамблдора было несколько схронов. Как их вскрыть — Питер подсмотрел. Деньги и ценности прибрать себе, остальное перетащить в кабинет директора и снова там перепрятать, но сделать это так, чтобы наверняка нашли. Вот это будет славно! А потом… Потом посетить свои ухоронки, куда много лет складывал всякие полезности, добытые разными путями.

Свобода пьянила. Пожалуй, пришло время попутешествовать, как мечталось когда-то. Подыскать тихий уголок, прикупить домик и переселить туда маму. Пусть живёт в покое и довольстве, внуков ждёт. А что? Можно и о семье подумать.

Умная крыса везде с комфортом устроится.

Август казался бесконечным. Дни тянулись, как недоваренный клей, серые и скучные. Близнецы обтрясли яблони, собирая невеликий урожай, из которого мама сварила вкусное яблочное повидло. Мистер Лавгуд принёс по корзине слив-цепеллин и поздней ежевики — варенья стало ещё больше. Есть его уже не хотелось — напробовались. Угол палатки загромоздили банки, к ним добавились лари для картошки и овощей от тёти Мюриэль.

И вообще, в школу бы побыстрее. В Хогвартсе куда как веселее. Опять же кое-что хотелось опробовать из новых разработок: много задумок накопилось, а дома такое не сваришь. Мама бдит! К счастью, скопленные шесть галеонов в курятнике от огня не пострадали — есть, на что ингредиенты купить. А в школе кто-нибудь на опыты всегда найдётся.

Через пять дней после пожара отец вернулся с работы во внеурочное время. Обычно он приходил или рано утром после ночной смены, или вечером — с дневной. Мама распорядилась садиться за стол — обед стынет. Отец мялся. Казалось, его просто распирает от важных новостей, однако сообщить их он почему-то не решался.

— Моллипусечка, — начал он, когда тарелки опустели, а мама разлила по кружкам компот, — у меня плохие новости.

— Ну что ещё случилось? — горестно вздохнула мама, поставив на середину стола блюдо с нарезанным пирогом.

— Гарри Поттер... он погиб.

— Что?! — мама осела на стул, прижав кухонное полотенце к груди. Казалось, ей очень хочется вцепиться в папу и хорошенько его встряхнуть. — Как это погиб? А как же Рон?! Ну не молчи!!!

— Там история непонятная, Моллипусечка, — торопливо промямлил отец. — Минерва прибежала искать Альбуса в Визенгамоте, но его там не было. Она метнулась в отдел по Контролю магии несовершеннолетних, сообщила, что в списке учащихся Хогвартса Гарри Поттер значится под отметкой «мёртв». Те проверили — настроенные на него чары Надзора пали. Министерство кипит, как зелье в котелке!

— Ладно, Гарри погиб, но Рон мог… мог заблудиться у маглов! — мама в отчаянии стиснула руки.

— Мам, если сам Гарри Поттер не смог уцелеть, то что уж про братишку-то говорить? — тихо проговорил Перси. — Наверное, у фордика чары на большой высоте перестали действовать, что пацаны могли сделать? Ничего. Мы похоронили Рона, у него есть могила — авроры подтвердили его гибель в пожаре. А вот Гарри… Гибель Мальчика-Который-Выжил обязательно будут расследовать. Авроры допросят маглов, а те расскажут и о волшебном автомобиле, и о Рональде…

— Глупости говоришь, сын! — оборвал Перси отец. — Кто будет допрашивать маглов? Кто их будет слушать? Это же маглы! Ты бы ещё домовиков предложил допросить!

— А Отдел Тайн, пап? — не унимался Перси. — Пошлют менталиста и…

— И менталист взболтает маглам мозги, — пренебрежительно фыркнул отец.

— Но в процессе может успеть увидеть машину и Рона!

— Да никто ничего толкового не скажет! — не выдержал Фред. А когда все на него удивлённо уставились, озвучил только что посетившую его мысль:

— Ночь же была! Темно. Может, летающую повозку маглы и рассмотрели в свете фонарей, а вот Рона — нет! Ни лицо, ни цвет волос ночью не определить! Вспомните, как мы с миссис Фигг в саду разговаривали — пока она совсем близко не подошла, мы и понять-то не могли, с кем говорим! Я вообще думал, что это говорящая кошка-анимаг! Не видели Рона. Мало ли, кто за Гарри прилетел.

— А ведь верно, — прищёлкнул пальцами Перси. — Говорят, в темноте все кошки серы! Постойте, а кто знает, что у отца есть заколдованный автомобиль?

Под вопрошающими взглядами семьи Артур невольно поёжился:

— Альбус знает. Я у него спрашивал про… неважно. А больше никому не говорил. Если только вы в школе проболтались! — строго глянул на сыновей. Те дружно замотали головами. Идиотами они не были, чтоб о запрещёнке языками трепать.

— Бедный мой Роникинс! — громко всхлипнула мама и зарыдала, зарывшись лицом в полотенце.

В кухне повисла неловкая тишина. Стуча зубами о край кружки, мама отпила заботливо придвинутый Перси компот, глубоко подышала, а потом вдруг заорала:

— Проклятье!!! — швырнула кружку в стену. Посудина спружинила о брезентовую стенку, упала на пол, где благополучно разбилась. Мама обвела странным взглядом семейство.

— Сейчас мы все дадим общую Магическую Клятву, чтобы никто случайно не проговорился... Рон погиб в пожаре — это главное. Пусть думают, что хотят, но Уизли ни при чём. Что случилось с Гарри Поттером — не нашего ума дело. Всем понятно? — грозно оглядев семейство, всхлипнула: — Пусть Джинни никогда не узнает, что это Рон погубил её суженного… Бедная моя девочка!

* * *

Страшный колдун на деревянном протезе заявился в Нору после полудня. Высокий, плечистый, в мешковатой одежде и мантии из кожи какой-то волшебной тварюшки. Лицо в шрамах, изрядной части носа не хватает, как одной ноги и глаза. Зато в специальной перевязи безостановочно вращалось в глазнице артефактное око, обшаривая округу, к тайному восторгу близнецов, тут же возжелавших его спереть, хорошенько рассмотреть и куда-нибудь применить.

Аластор Грюм.

Фред слышал о нём разные байки, но видел впервые. Вроде бы мистер Грюм был аврором. Ему везде мерещатся враги. Говорили, он даже пришиб кого-то по ошибке.

Жутко повертев глазом на погорельцев, на походный домик под яблоней из обвислой и вылинявшей до невнятного цвета ткани, гость похмыкал, помянул причиндалы Мерлина и, почему-то, Артура-помоечника. Это он о короле Артуре, что ли?

Похоже, с мамой Грюм был хорошо знаком. Она удивилась его визиту, но называла по имени. Аластор сунул ей в руки приятно позвякивающий кошель, отвесил сомнительный комплимент и тайком ущипнул за задницу. Мать хоть и отругала невоспитанного гостя, но довольно раскраснелась.

— Эй, как там тебя? — гаркнул он Перси, перегребающего головешки сгоревшего дома. Тот по приказу мамы выискивал кухонную утварь, которую пощадил огонь. А когда брат подошёл, на ходу очищаясь чарами от сажи, кинул ему вытащенный из безразмерной сумки тюк брезента. — Держи, это моя личная палатка. Пару раз всего ей пользовался, почти новая. Всяко получше этого дерьма, — пренебрежительно мотнул головой на аврорско-тряпичное жилище. — Хоть не замёрзнете в ней — печка там хорошая. И стенки тепло держат — чары наложены надёжно. По молодости в Германии купил, тамошние мастера ерундой не торгуют! Если по дурости не загубите, надолго хватит. Так, пацан, в той стороне устанавливай, — махнул в сторону забора. — Там возвышение — водой не зальёт, да и окопай канавкой по периметру, если не хочешь, чтобы под ногами грязь чавкала.

Распорядившись, Грюм шустро поковылял к начатой отцом стройке нового дома. На земле от его протеза оставался глубокий след, похожий на птичью лапу.

Фред с Джорджем кинулись помогать старшему брату. Внешне подарок выглядел просто и сурово — маленький брезентовый домик тёмно-зелёного цвета с продолговатыми окошками на каждой стенке и настоящей деревянной дверью, блестящей свежим лаком. Над входом — навес от дождя. На крыше откуда-то взялась каминная труба. А внутри...

— Ничего себе хоромы! — присвистнул Джордж, оглядывая новое жилище. По сравнению со старой палаткой здесь и впрямь было светло и просторно. Пока Фред рассматривал небольшой камин, украшенный барельефами со сценами псовой охоты, братец успел заглянуть во все двери:

— Надо же, гостиная, три спальни, кабинет и кухня. О, даже кладовка есть! Пустая.

Фред восхищённо кивнул. Маленькие снаружи окошки внутри оказались огромными. Он недоверчиво потрогал пальцем холодное стекло. Как настоящее!

— Два туалета... зачем-то, — крикнул издали Джордж. — В одном ещё и ванна. В другом... гляди-ка — душ! И в каждом — умывальник. Ничего себе! Вода в кранах холодная и горячая!

Фред присел на удобный диван в гостиной, оглядел кресла, чайный столик. Круглый стол со стульями у окна. Настоящие, а не брезентовые стены, покрытые полосатыми обоями. Тут и там висели картины, опять же со сценами охоты. Вдобавок — ворсистый ковёр на полу. Был даже белый потолок, украшенный лепниной. Точно в богатый дом зашёл! Вон, вычурный каминный набор на подставке с загнутыми спиралькой оконцовками блестит, как золотой. И чего тут Грюм не жил? Нафиг дом, когда есть такая палатка!

— Ты гляди, как хитро круглая печка встроена! — опять восторженно заорал Джордж. — Все три спальни может одновременно греть.

В палатку влетел взъерошенный Перси с красными пятнами на щеках. Похоже, Грюм сказал ему что-то нехорошее. Посидел на диване, успокаиваясь, поглазел, потом пошёл осматривать новые владения.

— Кровати есть, а спальных принадлежностей нет, — заключил он задумчиво.

— Нашёл проблему, задница тролля! Из старой палатки перетащим! — с энтузиазмом выдал Джордж.

— Тогда эти спальни вам и Джинни, та — родителям, а я себе кабинет заберу. Там широкий диван — мне хватит, — решил старший брат.

— Глядите, на кухне даже кастрюльки на полках стоят. И сковородки. Вот мама обрадуется! А в печке аж три духовки!

Застолбив себе спальню, близнецы побежали на улицу — смотреть, что там Грюм делает.

А Грюм веселился на стройке:

— Ей Мерлин, Молли, муж у тебя рукожоп! Если бы он так детей делал, как руками работает, вы бы с ним вдвоём жили. Это же не фундамент, а кучка собачьего дерьма! Зачем он камни-то на невымешанную глину налепил, отымей его кентавр?! Вы что, о цементе не слышали? Уж лучше бы старый фундамент подновил и на нём отстроился.

Мама возмущённо пыхтела, но не кричала, а даже вымученно улыбалась:

— Ну что ты, Аластор! К чему нам мощный фундамент? Мы не будем строить большой дом — нам маленького хватит. Сам подумай: дети в школе, а нам с Артуром много ли надо? Кухня, гостиная и спальня. Позже можно второй этаж надстроить, под детские комнаты… На зимние каникулы дети в замке останутся, а летом им и в палатке хорошо.

Гость скептически похмыкал, но сказал совсем другое:

— Молли, пока я за твоими балбесами приглядываю, взяла бы старшенького и по магазинам пробежалась. В кошель-то я из кассы Взаимопомощи нагрёб — семье бедующего министерского работника, мол. Ладно, отмажусь, не впервой. А ты продуктов купи — вкусный обед сварганишь. Альбус, вон, пироги твои хвалит. И сама смотри, чего вам надо: одежду, обувь, одеяла... Денег немного, но на самое необходимое хватит.

Мама спорить не стала. Взяла Перси за руку и аппарировала.

А Грюм опять похмыкал и скомандовал:

— За мной! — И так он это сказал, что близнецам и в голову не пришло ослушаться.

В новую палатку Грюм не пошёл — свернул к старой, пробормотав что-то вроде: «Примериваясь, поди, разнесут всё вдребезги!»

Тут всё так же воняло кошками, хоть мама и пыталась отчистить. Гость извлёк из сумки увесистую коробку, поставил на обшарпанный стол. Как оказалось, там грудой лежали волшебные палочки.

Инструмент волшебника отсутствовал только у близнецов — сгорел, закрытый в кухонном шкафу. Мама на лето палочки отбирала. Перси, как почти взрослому и ответственному, свою волшебную палочку разрешалось держать при себе. Из окошка он выпрыгнул на пожаре с палочкой в руке. У Джинни, по малолетству, вообще никакой не было — тётя Мюриэль ей первую волшебную палочку купит.

Вообще-то, палочка у Фреда была, та самая, из тайника в курятнике, ему она подходила больше, чем Джорджу, но из-под стрехи он её не доставал. Так надёжнее. Из размышлений отвлёк деловитый голос Грюма:

— Вот, примерьтесь, пацаны, может, вам какие сгодятся. Выбирайте, остальные обратно в хранилище вещдоков снесу. А что они пользованы, так это ничего…

— Палочки преступников? — оглянувшись на выход из палатки, шёпотом уточнил Джордж, наблюдая, как гость рассыпает лакированные прутики на столе.

— Это-то? — мотнул украшенной жуткими шрамами головой Грюм. — Бери выше, пацан, это палочки покойников! Поверь, за ними никто не придёт, — и заржал. — Бери-бери — пригодится. А что? Путь в Азкабан деревяшки уже знают, отправят вас с братцем короткой дорогой!

Он ещё что-то нелестное бормотал и сам же гоготал над своими несмешными шутками, но братья его уже не слушали, сосредоточенно перебирая волшебные палочки. Те выдавали то облачко тумана, то струйку воды в стену, то опрокидывали мебель, то… Фред почти сразу ощутил от одного из прутиков едва заметное тепло, но взял ту, что даже на расстоянии угрожающе колола пальцы холодом, не позволяя к себе прикоснуться. Очень уж притягательной и необычной она была: тёмное дерево с красными, как кровь, прожилками, резная гранённая рукоятка из чёрной, с голубым отливом, древесины, с синим камушком в навершие. Классная штучка! Такие только старые родовые маги носят. У тёти Мюриэль похожая, но серебристо-белая, с рунными узорами. И камушек в навершие — просто молочно-белый окатыш.

Прихватив строптивицу кухонным полотенцем, Фред затолкал её в подтрёпанную аврорскую кобуру, несколько штук которых Грюм небрежно бросил на стол. Ну и что, что волшебная палочка совсем не подходит? Пусть будет. Зато как интересно будет с ней экспериментировать! На уроках можно использовать ту, что из курятника — она-то уж точно сгодится. А не покорится холодная гордячка — можно сломать, не жалко.

И даже себе Фред не хотел признаться, что «тёмная» палочка будила в душе глухую тоску. И ожесточение, ибо она им брезговала — он ощущал это всем своим существом… Наиграться ей и сжечь!

Поймав на себе проницательно-насмешливый взгляд аврора, Фред с независимым видом отвернулся к брату.

Джордж для себя отыскал очень удачный инструмент. В его руке палочка даже выдала красные искры! Правда, выглядела она совсем по-простецки: серая невнятная древесина с местами облупившимся лаком, ни узоров, ни рун. И уж тем более никаких камушков. Не то что приобретение Фреда!

— А что, пацаны, на пожаре-то много народу было? — спросил Грюм с ленцой.

— Да, наверное, все волшебники побывали! — фыркнул Фред, пытаясь пристроить на руку кобуру с палочкой.

— Ага, сбежались поглазеть, — добавил Джордж. — Надо было билеты продавать за просмотр — разбогатели бы!

— Что, и Альбус был? Небось, помогал тушить пожар?

— Нет, мистер Грюм, директора у нас дома давно не было, — шмыгнул носом Фред.

— А кто вам чем помог после пожара? — заинтересованно спросил гость.

— Да мало кто: тётя Мюриэль и Лавгуды. Ещё какие-то грязнокровки чуток денег дали.

— А Альбус? — артефактный глаз бешено закрутился в глазнице, а потом в упор уставился на Фреда. Руку с нитью Клятвы почему-то предупреждающе кольнуло.

— Не, директор после пожара не приходил.

Упоминать встречу на квиддичной поляне Фред и без всяких предупреждений не собирался, однако насторожился. Ещё не хватало аврора посвятить в их приключения с машиной! Он знал, что некоторые волшебники чуют ложь, и если надо соврать — верь изо всех сил в свои байки! Тогда враньё прокатит. Но лучше играть словами: и не лгать, но и правды не говорить.

— Профессор Дамблдор редко к нам в гости заглядывает, — подвёл итог Фред.

Грюм хмыкнул, его голубой глаз уставился на зачарованно разглядывающего волшебное око Джорджа.

— А родители что про Альбуса говорят?

— Мама его очень ждёт, — отрапортовал брат. — Говорит, директор может помочь в нашей беде, ан-нету его! Уехал куда-то, куда и совы письма не несут. Далеко, в общем.

Гость ещё поспрашивал близнецов о житье-бытье, но было видно — ему это неинтересно. Даже шутки дурацкие перестал отпускать. Из чего их новые палочки сделаны, сказать не захотел, а может, не знал. Собрал невостребованные волшебные проводники, сунул коробку в сумку и ушёл.

И что это было?

Утреннее солнце приятно пригревало затылок, искрилось в гранях хрустальной статуэтки потягивающейся кошки на письменном столе, разбрасывая солнечные зайчики по стенам. Ветерок из открытого окна шуршал свитками пергамента на столе.

Для заместителя директора школы Хогвартс август был самым беспокойным месяцем в году. Массу времени и нервов съедала подготовка к учебному году. Толково составленное расписание занятий можно было воспевать в балладах как эпический подвиг. Всегда находился кто-нибудь из учителей, кого не устраивала слишком ранняя побудка для первых уроков. Или занятия после обеда, когда дети уже утомились и плохо воспринимают новую информацию. Преподаватели факультативов хотели привилегий и зарплату как профессора основных направлений...

Хорошо, что Альбус отменил всяческие ненужные факультативы и клубы навроде «Магического этикета», «Колдовского домоводства» и «Бальных танцев». Этому детей и дома обучат. В крайнем случае, без подобных знаний в современном мире вполне можно обойтись.

Но самое докучливое в августовских заботах — маглорожденные первокурсники. Хлопотно, суетно, а частенько ещё и очень неприятно.

Мир простецов Минерва не любила, хотя и выросла в смешанной семье, являясь дочерью священника и ведьмы. Родители маглокровок раздражали её непомерными запросами, а будущие школяры — однообразным любопытством, из раза в раз повторяющимися вопросами, глупыми охами-ахами и, конечно же, настойчивыми просьбами рассказать о магии что-нибудь интересное вот прямо сейчас!

Если бы не школьный артефакт подчинения, она, наверное, с ума бы сошла, объясняя каждому родителю, что требуется от него и его чада, чтобы учиться в самой лучшей школе Чародейства и Волшебства.

Тяжело вздохнув, Минерва потёрла пальцами под очками уставшие глаза, отпила из артефактной кружки неубывающий горячий чай, сунула в рот имбирного тритона, рассеянно захрустев любимым печеньем. Длинный свиток пергамента — полная магическая копия из Книги Душ Хогвартса — казался нескончаемым, однако нуждался в обязательной сверке. Жизнь не стояла на месте. Каждый год кто-то из студентов уходил на домашнее обучение или переводился в другие школы для волшебников, а то и фамилии менял. Нужно ещё уточнить, кто из бывших пятикурсников передумал уходить из школы, решив пойти на шестой курс…

Палец скользил по строчкам, губы шептали знакомые фамилии, на разлинованном листе в журнале делались пометки. Палец споткнулся на до боли знакомом имени. Минерва неверяще прочла вслух:

— Студент второго курса факультета Гриффиндор Гарри Джеймс Поттер — «мёртв»…

Она поскребла ногтем странное, невозможное слово. Как это мёртв?! Что за чушь!

Резко вскочив, Минерва толкнув бедром стол. От удара опрокинулась хрустальная статуэтка кошки, сверкнув гранями, грохнулась на пол и разлетелась на множество осколков. Но декан Гриффиндора этого уже не видела. Она неслась к двери, сжав в руке злополучный пергамент.

— Нужно немедля сообщить директору! Альбус!!!

* * *

Традиционное первое собрание профессоров перед началом учебного года всегда проходило в кабинете директора в предпоследний понедельник августа, в одно и то же время — в два часа пополудни.

Директор объяснял это неким лично им арифмантически рассчитанным благоприятным временем и неким символизмом. Желающих выяснить подробности не было. Псевдонаучные рассуждения Альбуса Дамблдора порой просто бесили профессионалов, таких как Флитвик или Вектор. Он об этом знал и благоразумно не распространялся.

Впрочем, сегодня что-то пошло не так. Горгулья не желала пропустить прибывших из отпусков учителей в директорский кабинет, храня гордое каменное молчание.

Профессора уже обменялись мнениями о новой коллекции модных аксессуаров в магазине Малкин, позлословили над сообщением об очередной свадьбе мадам Забини, посмаковали текст нового хита Селестины Уорлок, обменялись адресами надёжных поставщиков хорошей, но не элитной выпивки…

— Да что же это такое! — возмутилась подуставшая стоять в толпе ожидающих декан Спраут. — Альбус забыл, что ли, о собрании? У меня саженцы в питательном растворе стоят, высаживать пора — передержу ведь!

— Ладно Альбус забыл, а где Минерву носит? Открыла бы нам проход и дальше по своим делам убежала, — проворчала Роланда Хуч. — Мы не гордые — сами чайку себе заварили бы… с ликёром.

— И Северуса нет, — эхом откликнулась мадам Пинс, питавшая некоторую слабость к декану Слизерина.

Профессора обеспокоенно завертели головами.

— Дык эта… пьёт он, — ухнул басом, как в пустую бочку, Хагрид, притаившийся тёмном углу. Приближаться к почтенным учителям лесник стеснялся.

— Как пьёт?! — ахнула мадам Помфри. — У меня ещё сложные зелья для Больничного крыла не получены! Не успеет же изготовить к началу учебного года.

— Дык, день деньской не просыхат, — невинно наябедничал лесник. — Совами бухло заказывает и… эта… пьёт, ага. Ишо ночью песни горланит на Астрономической башне. Душевно выводит, аж заслушаешься! Особо хороша про весёлую Гвен, которая пляшет с задранным подолом!

На площадке перед каменной горгульей разлилось потрясённое молчание.

— Северус пьёт спиртное и поёт скабрезные песенки? — недоверчиво уточнил Флитвик.

— Ага! — польщённый общим вниманием, Хагрид расплылся в страшноватой улыбке. — Ишо орёт всякое. «Выкуси, старый пидарас!», «чтоб тебя черти в аду горячей кочергой имели без продыху!»… Профессор Флитвик, а што это — «пидарас»?

— Педераст, — машинально поправил Флитвик.

— Акх… кха-кха… — дружно закашлялись учителя.

— Да-да, Филиус, нам тоже очень интересно узнать значение этого интереснейшего слова, — удержав каменное выражение лица, проговорила Синистра. — Что же вы умолкли?

Достойно ответить декан Воронов не успел. Послышался торопливый топот, и из-за угла вылетела Минерва МакГонагалл. Но в каком она была виде! Пряди волос выбились из всегда приглаженного пучка, перекошенная мантия в пятнах золы и копоти, запачканные в грязи туфли и, как апогей, — перекошенные очки на разукрашенном сажей лице. Она едва не споткнулась в удивлении, увидев собравшихся учителей.

— Минни? — первой опомнилась декан Спраут. — Что случилось, дорогая?

— Альбус… — судорожно выровняла дыхание профессор МакГонагалл. — Его нигде нет! Я сегодня уже везде побывала, где он хотя бы теоретически может появиться. Даже на Континенте! Он должен знать: Гарри Поттер погиб!

— Как?!

— Когда?

— Что вы такое говорите!

Хор встревоженных голосов, казалось, пробудил многоголосое эхо в тиши древних коридоров старого замка.

— Я ничего не знаю! — измученно вскричала Минерва. — Увидела отметку «мёртв» при сверке списков… В Министерстве косвенно подтвердили гибель Гарри — пали чары Надзора. Где Альбус?! Совы не летят, патронусы рассыпаются, когда посылаю к нему сообщения!

Высказаться никто не успел, знакомо повеяло холодом, пробирая до мурашек, — где-то рядом были привидения. Много привидений. Они туманным облаком выплыли из стены.

— …не уверен. Не будут ли подобные почести излишними, коллеги? — донёсся до замершей толпы потусторонний голос, в котором все безошибочно опознали Почти Безголового Ника — привидение Гриффиндора.

— Думаю, хорошенько отпеть самого никудышного директора Хогвартса за… не помню другого, столь же бестолкового и бесполезного, будет правильным, — пробасил Кровавый Барон, бесцеремонно пролетев сквозь поёжившегося Хагрида. — Таким образом, подведём своеобразную черту под его правлением.

— Коллеги, не будем нарушать устои, — мило проговорила Серая Дама. Появившийся на свободном пятачке с громким хлопком домовик отпустил руку расхристанного и явно дезориентированного декана Слизерина в накинутом на пижаму халате. — Тем более, все деканы в сборе. Итак…

Привидения подтянулись, выровняли нестройные ряды и… слаженным хором запели. Почему-то запахло озоном. У живых дружно зашевелились волосы на голове. Жуткие потусторонние обертоны заполнили тесноватое пространство, отразились от стен, повергая учителей в дрожь. Казалось, басовитый гул резонирует в костях невольных слушателей. Ощущения были далеки от приятности, и в то же время своеобразный вокал завораживал, цепляя душу и выворачивая её наизнанку. Но вот стих последний звук, породив болезненный спазм в груди. Учителя замерли бледными изваяниями с широко раскрытыми глазами, переживая сей страшный гимн.

— Что это было? — пролепетала в наступившей тишине мадам Помфри.

— Плач привидений, уважаемая, — качнул почти отрубленной головой Почти Безголовый Ник. — В былые времена мы исполняли его в память об умерших деканах, достойных всяческого почтения. Теперь, когда власть в замке окончательно перешла к кастелянам, которых вы именуете директорами, мы вынуждены воспевать случайных людей, практически не связанных с Хогвартсом. Хотя, на мой взгляд, это довольно нелепо.

— О времена, о нравы! — скорбно изрёк Толстый Монах, тряхнув чётками.

— Погибший не заслуживал почтения, но мы, обстоятельно посовещавшись, всё же решили проявить милосердие, — величественно изрекла Серая Дама.

— К… к… как? — Минерва пошатнулась.

— Откуда нам знать, уважаемая, как почил очередной ни за что не отвечающий слуга? — надменно вздёрнула нос мёртвая леди. — Перехваченные им нити управления щитами замка пали. В его случае это возможно только после смерти.

— Деканы, будьте благоразумны! — мягко зажурчал Безголовый Ник. — Примите на работу достойного представителя волшебников или, наконец, вернитесь к заветам Основателей: Хогвартсом управляет квартет деканов, а не проходимец…

— Да как вы смеете! — вскричала бледная до синевы МакГонагалл, выхватывая волшебную палочку из рукава. Её крепко обняла профессор Спраут, лишив возможности совершить необдуманные действия. Минерва горько, навзрыд расплакалась, уткнувшись в её плечо.

— Вы не внемлите голосу разума, на этот раз замок выберет достойного сам! — пустив парфянскую стрелу, привидения удалились в стену.

Послышались хлопки ладоней. Аплодировал декан Слизерина:

— Браво! Отпели Альбуса достойно, и не менее достойно облили помоями. Пожалуй, и я не смог бы лучше! Кстати, — он порылся в глубоких карманах халата, — кому бы передать моё заявление об уходе из школы?

— Вы не можете! — слёзы МакГонагалл мгновенно иссякли. — Бросить свой факультет в такой трагический момент…

— Хотите яду, дорогая Минерва? У меня есть совершенно очаровательный декокт из лепестков чёрного лотоса. По нашим временам — редкость неимоверная! Честное слово, для вас не пожалею!

Глядя на остолбеневшую замдиректора, кто-то из учительниц тихонько захихикал, но смешок утонул в возмущённых выкриках и увещеваниях. Снейп проигнорировал глас народа, чарами прилепил на стену своё заявление вверх ногами и, пошатываясь, удалился, мурлыкая под нос фривольный мотивчик.

* * *

Министерство лихорадило.

По коридорам носились клерки, то и дело теряя бумаги, степенно, но с крайне озабоченным видом вышагивали главы отделов, серыми тенями скользили невыразимцы, спешили куда-то авроры, тучи записок-самолётиков мельтешили над головами…

Люциус Абраксас Малфой учтиво приветствовал наклоном головы тех, кто был достоин его внимания, огибал шушукающихся волшебников, чуть замедляя шаг, дабы понять темы разговоров — свежие сплетни всегда полезны. Его путь лежал к кабинету Министра Магии. Однако до заветной двери с серебряной табличкой он не дошёл.

Из дверей вылетел запыхавшийся Магнус Олсопп, один из секретарей министра и, по совместительству, весьма ценный осведомитель мистера Малфоя. Как Люциус подозревал — не его одного.

Гнусного персикового цвета мантия Олсоппа выразительно подчёркивала его внешнее сходство с откормленным боровом. Есть на свете волшебники, о чьей возможной анимагической форме даже гадать не надо.

— О, лорд Малфой! — пыхтя и отдуваясь, расплылся в радушной улыбке секретарь. — Тоже спешите в Хогвартс? Министр уже отбыл. Да-да, нужно поспешать, а то затрут в задние ряды, и мы ничегошеньки не увидим! А ведь событие-то историческое!

— Прошу прощенья… — опешил Люциус.

— О, вам не сообщили?! Досадно и возмутительно! Вы же Глава Попечительского Совета. Как можно?! В полдень в Хогвартсе начнутся выборы нового директора. Да-да!

— Должно быть, мы с совой разминулись, — припомнив хлопотное утро, предположил Люциус, сделав себе мысленную пометку разобраться. Прощать подобные промахи никак нельзя.

— О, может быть… И знаете что? — заглянул в лицо блестящими от эмоций маленькими поросячьими глазками с белесыми ресницами. — Вы не поверите! Мне шепнули, что замок не принял никого из деканов. Никого! А они пытались, да-да! Какой скандал!

— Но как же…

— О, сейчас, должно быть, попытку войти в директорскую башенку деканы повторят, потом пойдут простые учителя, а если и они не смогут… шанс предоставят министерским работникам. Подумать только — войти в историю как директор Хогвартса!

— Любопытно, — холодно обронил Люциус. — Поправьте, если ошибаюсь, но разве не почтенные попечители утверждают нового директора? А заседание Совета Попечителей сегодня вечером.

— О, я же передал вам воспоминание Септимы Вектор с плачем привидений, — заговорщицки зашептал Магнус, подозрительно зыркая по сторонам. — Министр его тоже просмотрел и сделал вывод, что непросто всё в Хогвартсе, очень непросто. Принято решение дать возможность волшебному замку самому выбрать достойного волшебника.

«Понятно. Корнелиус Фадж, пользуясь моментом, решил пропихнуть в главы Хогвартса свою креатуру».

— О, что же мы стоим-то? Идёмте скорее! — всполошился мистер Олсопп. — У каминов и так очереди. Не хотелось бы пропустить всё самое интересное.

Школьные ворота были распахнуты настежь, их никто не охранял. Защита школы не ощущалась. Мистер Малфой с интересом покосился на взбудораженного спутника, не имеющего официального доступа в Хогвартс, в отличие от него самого, однако Олсоппу удалось миновать ворота без всяких помех.

Сколько раз Люциус проходил по этим гулким коридорам, уже будучи взрослым и самостоятельным? Но сегодня он шёл словно впервые. Семейная способность — умение смотреть сквозь иллюзии — у него была выражена довольно слабо, в отличие от могучего дара отца, но и этой малости было достаточно, чтобы распознать повсеместный обман зрения. Это косвенно подтверждало гибель Альбуса: при его жизни Люциус подвоха не чуял.

Выцветшие иллюзии и почти развеявшиеся трансфигурации были понатыканы везде. Главным образом — «творения» Альбуса Дамблдора, но хватало и поделок домовиков, и даже неприятно царапал за грудиной отголосок магии гоблинов. Это, вероятно, потрудился Флитвик.

Как ни горько это признать, но древний замок находился в ужасающем состоянии. Всё требовало ремонта, решительно всё! Особую жалость вызывали роскошные старинные витражи, так нравящиеся Люциусу в годы студенчества. А ведь в дыры от утраченных стекляшек беспрепятственно задувал зимний ветер! То-то коридоры покрывались наледью, а уши и руки школяров отчаянно мёрзли… Спрашивается, куда уходили выдаваемые на ремонт деньги? Он сам, лично, каждый год переводил в июне на счета школы полторы тысячи галеонов.

Как хозяин большого процветающего поместья, Люциус не понимал вопиющего пренебрежения к доверенному заботам директора замку. Да, это очень непросто — учитывать все запросы и нужды, но…

— О, сколько народу! Небось каждый уверен, что уж ему-то повезёт! — жизнерадостный голос Магнуса вырвал Люциуса из нелёгких дум.

«Повезёт?! — мистер Малфой едва в голос не расхохотался наивному пассажу министерского секретаря. — Хорошая шутка! Чтобы восстановить эти… руины, нужно будет уподобиться рабу на галерах!»

Люциус решительно отбросил посторонние мысли, сосредоточившись на приветствиях и вежливых разговорах. Столпившиеся в коридоре и на площадке перед горгульей волшебники гудели тихими разговорами, как пчелиный рой. Благодаря высокому росту и удачно подвернувшейся под ноги приступке, на которую он гордо воздвигся, обзор у мистера Малфоя оказался неплох.

Учителя плотной кучкой скромно стояли в сторонке, видимо, уже попробовали свои силы в общении с горгульей, но уходить никто не торопился. Люциус нахмурился — где Северус? При его долговязости Снейп в любой толпе заметен.

Поблизости от горгульи обнаружился господин Министр в окружении многочисленных секретарей, курьеров и прочих лизоблюдов. Вон представители Попечительского Совета. Двое всего, а где остальные, спрашивается? Так же, как Люциус, «разминулись с совами»? Безобразие! Нужно будет разобраться, кто это так ловко подсуетился!

Неожиданная яркая вспышка в сумрачном коридоре ослепила, вышибла слезу, завоняло чем-то жжёным. Напористый голос Риты Скиттер легко перекрыл возмущённые выкрики в толпе. Ну как тут без журналистов?

Оправдания Риты, мол, вспышка — необходимость, надо же запечатлеть событие для потомков, вроде бы успокоили народ, но опытный фотограф на всякий случай прибрал аппаратуру в сундучок.

Один за другим к стражу директорского кабинета подходили волшебники и пытались повлиять на горгулью в меру своей фантазии. На многих были министерские мантии, остальные являлись родичами или хорошими знакомцами, которых позвали поглазеть.

— Откройся!

— Пустите, уважаемая!

— Извольте открыть дверь!

— Откройся немедленно!

Выкрикиваемые каждым претендентом фразы не отличались большим разнообразием. Маги, хорошенько постучавшись, с достоинством отходили, стараясь скрыть разочарование.

Некоторые изрекали что-то вроде: «Я так и знал, что Дамблдор жив! Иначе горгулья уж мне-то открыла бы дверь!»

Впрочем, далеко не все желали встать во главе Хогвартса. Некоторые исполняли своеобразный ритуал чисто формально. Этих Люциус постарался запомнить: умные и безынициативные люди всегда в цене.

Но были и те, кто отличался поистине гриффиндурским поведением. К горгулье, растолкав народ, сунулся известный скандалист и бузотёр Элфиас Дож. Некрасивая сцена воплей, угроз и пинания непокорного каменного истукана почему-то напомнила Люциусу истерики Драко. Сын так же не мог контролировать себя, когда дело касалось Мальчика-Который-Выжил. Блэковская кровь во всей красе! Что тут скажешь…

Дожа разгневанная общественность буквально оторвала от горгульи и выпихнула на лестницу. Люциус проводил его ироничным взглядом — известный дружок Альбуса. Поговаривали, что не просто друг… Впрочем, материала для компромата добыть не удалось.

Очередной отвергнутый Хогвартсом претендент уныло подпёр спиной стену. Было бы из-за чего расстраиваться!

А ведь если подумать, открыть дверь довольно-таки просто. Стоит лишь вспомнить, в какие времена создавался Хогвартс. Хотя публично демонстрировать подобное знание… запрещённое, вообще-то. Но при некоторой ловкости можно извернуться и… Люциус задумчиво хмыкнул. По-мальчишески захотелось утереть нос всем этим мнящим о себе невесть что недотёпам. Но зачем бы ему ввязываться в авантюру?

Вот запоздавшая преподаватель магловедения попробовала свои силы… Она-то куда лезет?! Ещё бы Хагрида настропалили попробоваться в директора! Люциус презрительно фыркнул. Сомнительно, что есть хоть какая-то выгода в этом проблемном директорстве.

Прикинем?

Разнообразные расчёты всегда его успокаивали и настраивали на позитивный лад. Даже в основе своих ментальных щитов мистер Малфой держал неразрешимые математические задачи.

Забавляясь, мысленно представил лист пергамента, разделил его жирной красной полосой. В одной части нарисовал «плюс», в другой «минус». Подумав, в графу прибыли внёс обеление слегка запачканного в недавнем противостоянии имени. Это раз. Априори полученное признание его как очень сильного и умелого волшебника — это два. Новые полезные Малфоям связи — это три. Возможность не просто подняться, а припустить по лестнице к вершине, следуя по уже проложенному Дамблдором пути, — это четыре.

Неожиданно графа прибыли оказалась настолько привлекательна, что Люциус аж вспотел и в волнении облизал вмиг пересохшие губы.

«Та-ак, а что у нас в минусах?»

В минусах полностью разорённое хозяйство школы: обветшалое здание замка, разрушенные магические щиты в оборонных рядах, наверняка отстойник канализации забит, а то и на ладан дышит, заброшенные якобы за ненадобностью поля и луга… И как венец всему — пустая казна. Даже из гербологических теплиц ничего не продаётся. Волшебные растения выращиваются только для нужд школы. Добавить сюда же своеобразный паноптикум среди преподавателей. Большую часть профессоров надо немедля менять — они даже не подмастерья! Как и чему школяров учат, спрашивается? При Альбусе вмешиваться в учебный процесс было попросту немыслимо, но теперь... Вернуть учебную программу хотя бы полувековой давности... И это только навскидку!

Сюда же следует отнести сложное политическое положение Хогвартса. Слишком уж Альбус заигрался. Может, Лордом Судеб себя не величал, как покойный Тёмный Лорд, но втихаря вертел чужими жизнями, как ему хотелось. Впрочем, это можно нивелировать без особых сложностей. Достаточно начать играть по правилам, принятым среди старых родов. Тем самым перетянув их на свою сторону, как и нейтралов…

Люциус сглотнул, нервным движением пригладил волосы. Будущего директора ждёт просто огромный геморрой по восстановлению замка, земель и служб, с желательным переходом школы на самообеспечение. Несомненно, поначалу придётся покрутиться, как белка в колесе, особенно в первые год-два, потом станет легче… Но какое шикарное вложение в будущее рода!

И вообще, кто, если не он? У него-то за плечами хорошее финансовое образование, солидный опыт в ведении дел поместья и раскрутке бизнеса. Чего бы там ни говорили, а Малфои традиционно ведут свои дела в обоих мирах — деньги не пахнут! На сегодняшний день он являлся эффективным управленцем, как это принято говорить у маглов. Тяжёлое и сложное директорство ему явно по плечу, в отличие от всех этих никчёмных выскочек, норовящих вскарабкаться на золочёный директорский трон.

Да, восстановить Хогвартс — это достойное деяние, которое войдёт в летописи. При этом на политическом поприще нужно продуманно вести свою линию, не слишком прогибаться и всячески продвигать свой род. Недаром Тёмный Лорд называл его «мой скользкий друг» и ценил как отменного переговорщика. Более того, он кровно заинтересован в процветании школы. У него тут сын учится вообще-то, и, пока ещё не поздно, нужно что-то менять в воспитании и образовании Драко. Блэковская кровь в нём излишне сильна, и это сказывается на характере и темпераменте, но и сей недостаток можно использовать на благо рода Малфоев. За харизматичным и эмоциональным лидером люди идут куда как охотнее, чем за просто волевым. При должном старании Драко может стать именно таким.

Под воображаемым разлинованным пергаментом появилась горизонтальная черта. Подведём итог: если не играть в странные игры Альбуса, а заниматься конкретно школой, то тридцать-сорок лет на посту — вполне достаточный срок, чтобы привести всё в порядок, насладиться результатом и остаться в светлой памяти потомков как прекрасный директор. К тому времени внук успеет закончить Хогвартс, и преемника можно будет успеть найти и подготовить, чтоб опять всё не просра... не запустили.

Нет, он не будет цепляться за должность до самой смерти — это удел тех неудачников и нищебродов, у которых кроме школы больше ничего и нет за душой. Бизнес Малфоев вполне переживёт ослабление внимания на пару лет, при надёжных управляющих, а там у Люциуса появится время на личные дела, потом Драко достаточно подрастёт и займётся семейным бизнесом. Надо будет убедить его пораньше жениться, чтобы не успел повторить ошибки папА…

Сложнее всего будет договориться с Министерством. Но как изворотливый политик он найдёт, чем заинтересовать министра и как наладить с ним отношения. Понятно, что лишать Хогвартс автономии — глупо и крайне недальновидно. Выкрутится! Вот с деньгами хуже — финансов потребуется целое море. Тут стоит подключить тёмные семьи, а чуть позже — нейтралов. Дамблдор никого из попечителей не допускал близко к делам школы, желая заправлять всем сам, так что, бросив им кость с возвращением старого учебного плана и пойдя на некоторые уступки особо щедрым меценатам, по каким-то вопросам можно будет многих привлечь на свою сторону. И нет ничего предосудительного в том, чтобы украсить холл школы вычурными табличками с именами щедрых дарителей.

И всё же, прежде чем открыто двигать в политику, следует обелить лордовскую гвардию — надёжные соратники необходимы. К тому времени их грешки позабудутся, а деятельное участие в школьных делах придаст им нужной известности и солидности. И неустанно поднимать свой политический вес, так, чтоб с поста директора прямиком перелезть в кресло Министра Магии. А соратники поддержат. И спину прикроют. И, считай, уже готовая команда… Главное — не зарываться, как Альбус, выстраивать свой образ умеренного нейтрала и семьянина, который наигрался в войнушку по молодости лет, набрался ума и…

Два-три срока на посту Министра Магии, а там можно замахнуться на пост Главы Совета Лордов…

Дыхание перехватило. Сердце стучало в груди, как молот. Люциус с силой сжал и разжал кулаки.

И, главное, не тащить всё на себе, а нанимать профессионалов, которым делегировать соответствующие проблемы. Тогда самому останется контроль процесса в целом.

Душа преисполнилась вдохновения.

Люциус окинул благосклонно-отеческим взглядом будущий электорат, поправил шейный платок, повесил на сгиб локтя любимую трость и, стараясь не привлекать ненужного внимания, заспешил в школьный туалет.

Вызванный из дому смышлёный домовик приказ хозяина выполнил в точности. Завёрнутый в лоскут редчайшей магоизолирующей ткани дневник Тёмного Лорда легко поместился в карман мантии. От опасной улики следовало побыстрее избавиться. И не просто избавиться, но и попутно подгадить светлейшему образу почившего Дамблдора. Упустить подобную возможность совершенно непростительно.

Была задумка подкинуть личный артефакт Повелителя презренным Уизли, дабы подставить совершенно охамевшего Артура под разборки с авроратом, однако расправиться с рыжим идиотом, внезапно лишившимся могущественного покровителя, можно другим, более простым способом. А это… да, это будет месть, достойная такого врага, как Дамблдор!

Он вернулся в заскучавшую толпу магов — наблюдать за однообразными бесплодными попытками... Забравшись на «свою» приступку, Люциус принялся ожидать удобного момента.

— О, вот вы где, а я вас потерял! — громогласно заверещал позабытый уже Олсопп. — Давайте же, лорд Малфой, попытайте счастья! Кому, как не вам, следует покорить эту мордредову горгулью.

Растянув губы в ледяной улыбке, Люциус с достоинством отвернулся от министерского секретаря. Магнус позволил себе лишнее по злому умыслу или скудоумию — неважно, но попытки выставить себя в нелепом свете Малфои не прощают. Если бы он сам не решился стать директором, «забота» министерского подхалима могла бы изрядно ему досадить.

Скользнув равнодушным взглядом по обернувшимся к ним магам, Люциус тайком повернул на пальце фамильное кольцо и особым образом нажал на камень. Шлифованный рубин таил маленький секрет — острый шип. Традиционно колючка смазывалась ядом, но для этого существовала иная последовательность нажатий. Мгновенный яд был крайне нестоек, поэтому наносить его на своеобразное оружие последнего шанса следовало прямо перед применением. Сейчас отрава не требовалась — яд остался в капсуле, а вот сам острый шип… До крови расцарапав ладонь, мистер Малфой величественно шагнул к статуе.

— Открой достойному! — в меру пафосно произнёс он, прижав окровавленную ладонь к каменной груди химеры. Будет неловко, если кровь не впитается в камень… И, мысленно приоткрыв ментальные щиты, чётко проговорил: «Загляни в мои мысли, Страж Хогвартса. Я знаю, как вернуть школе былое величие. Это будет трудно, хлопотно и весьма затратно, но я справлюсь».

— Достоин! — скрипучим голосом провозгласила химера, вызвав всеобщий вздох изумления. Люциус отстранился — кровь с камня исчезла. Обличить его в применении запретной Магии Крови теперь никак нельзя.

Минута триумфа! Он царственно шагнул на вращающуюся лестницу, дабы вознестись… ну, вознестись, в общем. Двустворчатые дубовые двери приветливо распахнулись перед теперь уже, несомненно, Великим волшебником. Кабинет директора встретил преемника вакханалией механических звуков всевозможных сомнительной полезности приборов. Громко и торжественно пробили напольные часы. «Уже полдень!» В камине вспыхнули дрова: расторопный домовик заслуживал похвалы.

Хлынувшая в кабинет толпа волшебников удачно затёрла сиятельного директора Малфоя за письменный стол на возвышении. Очень кстати! Новый глава школы торопливо, но незаметно за чужими спинами натянул тонкие перчатки из кожи редкого африканского ящера. Потом, освободив от ткани, извлёк из кармана тетрадь в чёрной обложке, стараясь не соприкоснуться с ней лишний раз, дабы не оставить следы своей магии, ловко засунул её в приоткрытый ящик стола. Затем отошёл к шкафам, разглядывая впечатляющую коллекцию редких книг.

Перекрывая шум толпы, послышался хриплый бас Главного аврора, призывающий посторонних удалиться из помещения. Что-то невнятное орал Эльфиас Дож, забравшись на стул и потрясая кулаком. Ему вторил томный голосок Скитер, которая сумела зажать между креслами Министра и стрясала с него интервью. Вспышки магния добавляли вакханалии в этот бедлам.

Наконец авроры выдавили возмущающуюся толпу волшебников обратно за горгулью. Благословенная тишина!

— Директор Малфой, — официально обратился к нему Главный аврор, утирая вспотевшее лицо несвежим носовым платком, — извольте открыть камин. Необходимо пригласить невыразимцев для предметного осмотра на опасные артефакты.

— Думаете, у Дамблдора в кабинете может храниться что-то запрещённое? — удивился Люциус.

— Таковы правила, — отмахнулся аврор.

— Как вы смеете подозревать Альбуса... — гневно завелась МакГонагалл.

— Таковы правила!!! — рявкнул ей в лицо взбешенный Скримджер. Похоже, декан Гриффиндора уже успела его достать.

Люциус сменил пароль, приглашающе кивнул аврору, а сам прищёлкнул пальцами:

— Эльф!

— Диззи слушает, Хозяин! — пискнуло ушастое существо в белоснежной наволочке с гербом Хогвартса.

— Диззи, возьми нескольких собратьев в помощь и внимательно следи, чтобы из директорской башенки ничего не пропало и ничего лишнего не появилось.

Рядом одобрительно хмыкнул Главный аврор. Дурные привычки невыразимцев явно не были для него секретом.

Покосившись на алчно пялящуюся на него Риту, Люциус принял эффектную позу. Следовало изречь что-нибудь запоминающееся:

— Ну и свалка! — он, брезгливо оттопырив нижнюю губу, окинув взглядом заваленные барахлом полки, столы и столики с бренчащими механизмами. — Ничего, я наведу в Хогвартсе порядок! Несомненно, наведу!

День был жаркий и душный. По небу плыли облака, как огромные пронизанные солнцем комки ваты. Вокруг шуршал под ветром начавший желтеть бурьян. Кусок брезента под спиной совсем не мягкий, но если побольше травы надёргать и сложить кучкой, то можно лежать. И всё бы ничего, но кусачие мухи пристают.

А в грюмовской палатке прохладно, но там расстроенная мама. Отец принёс с работы номер «Ежедневного Пророка» с огромным, во всю первую страницу, некрологом на директора Дамблдора. Мать рыдала, кричала, кому-то грозила... Нет уж, лучше пересидеть в траве за огородом, пока не успокоится. Но до чего же скучно! Пойти, что ль, посмотреть, как Перси курятник чистит?

— Больно надо куриное дерьмо нюхать! Пусть Зануда в гордом одиночестве трудится, — фыркнул рядом Джордж, уловив мысль брата. — А мы с тобой вроде как сад разгномливаем.

Потом, выплюнув изо рта травинку, которую жевал, привстал на локте: — А давай «холодную» палочку укротим!

— В овраг пойдём? — мигом подхватил идею Фред. Признаться, о подарке Грюма он как-то позабыл.

— Куда ещё-то? Там нас никто не увидит. А если чего натворим, так это территория Лавгудов, а не Уизли. Мы тут ни при чём!

Овраг не пользовался спросом для прогулок. Кому интересно бродить в высоченной, зверски злой крапиве? Тётя Мюриэль рассказывала, в стародавние времена по осени ведьмы всю крапиву на своих землях выкашивали, чтобы изготовить из неё грубые ткани. А что? Удобно в плотных крапивных мешочках хранить сухие травы, вяленные ягоды и грибы, орехи. Это сейчас все пользуются кульками из обёрточной бумаги, а тогда с этим была напряжёнка.

Ещё ритуальные балахоны шили, но сейчас это никому не нужно. Впрочем, крапиву и теперь собирают, но весной, пока она маленькая и сочная — на ингредиенты к зельям. Жаль, в это время в школе ещё идут занятия…

Братья бдительно огляделись по сторонам, прежде чем спуститься на дно по глинистому склону. Только бы не выследил слишком любопытный старший брат…

А хорошее здесь местечко! Ещё в детстве они заметили интересные значки, вырезанные на камнях у самого дна. Потом Фреда чуть не укусила змея, и у него от испуга случился стихийный выброс. Излившуюся магию поглотили рунные знаки на камнях, и… близнецы получили своеобразный полигон с мощной заглушкой. Спасибо неведомому магу, который давным-давно оборудовал и использовал овраг для своих экспериментов. Правда, что им в руки попало, они сообразили далеко не сразу, а перед самой школой. Эх, сколько всего интересного можно было бы провернуть, знай они раньше…

Поеденную гусеницами крапиву пришлось заново утоптать — успела отрасти. Дно было плотным — ноги в грязи не вязли, что немаловажно после затяжных дождей.

Джордж деловито установил на плоском камне стеклянную банку, где под крышкой с дырками томился «доброволец» — садовый гном.

— Что будем колдовать? — взволнованно облизал губы брат, наблюдая, как Фред выпутывает из прожжённого в нескольких местах кухонного полотенца кобуру с волшебной палочкой-задавакой.

— Ну-у, Вингардиум Левиоса? Поднимем банку или гнома из банки.

— Ты ещё Люмос предложи, чтоб гнома испугать! — захихикал братец. — Надо что-нибудь… этакое, сложное, а не какую-нибудь ерунду. Палочка-то непростая!

— Давай огненное заклятье испробуем? — блеснул глазами Фред.

— Не, — замотал головой более благоразумный Джордж. — Дым от горящей крапивы могут увидеть. Он же за щиты уйдёт, тут-то нас и накроют! И обжечься можем, вдруг сильно получится.

Близнецы переглянулись:

— Империо! — выдохнули слитно и изучающе поглядели на пленника. Садовый вредитель, внешне похожий на крупную бугристую картофелину с глазами и корявыми ножками-ручками, словно что-то понял, отчаянно заскрёб коготками по стеклу, пытаясь выбраться из банки. Осознав бесполезность усилий, тихонько завыл…

* * *

Белёный потолок отдавал серостью. В углах даже днём копошились зловещие тени, а уж что тут творится ночью... Детская палата была куда как меньше общего помещения больничного крыла Хогвартса. Помещалось здесь всего-то четыре кровати. На одной беспробудно спал мальчишка лет десяти на вид, на второй, у окна — смутно знакомый парень, кажется, с Рейвенкло. Два оставшихся места заняли близнецы Уизли.

На соседней кровати, не просыпаясь, засучил ногами Джордж. Его лицо до самого рта закрывала плотная повязка. Фред покосился на свою перетянутую бинтами грудь и ставшую короткой руку.

Волшебная палочка-гордячка взорвалась от первого же заклинания. Может, зря сразу Империо попробовали? Начали бы с Агуаменти — не смыло бы, поди, водой-то.

Сам взрыв Фред не помнил. Вот они спорят, кто будет первым накладывать проклятие подвластия. Он решительно стискивает ледяную на ощупь рукоять и… Очнулся уже здесь, в больнице Святого Мунго. Их с Джорджем нашёл Перси, который — вот неожиданность! — решил за ними приглядеть.

Взрывом снесло заглушающий стационарный щит с оврага. Говорят, бахнуло — будь здоров! Хана полигону — наверняка всё там разворотило. Жалко как! Полезная была штука.

Джордж заворочался, просыпаясь. Фред «подвинулся» в их общем сознании, позволяя ослепшему брату осмотреться его глазами. А чего смотреть? Ничего интересного.

«Рейвенкловец в школе растреплет о наших несчастьях, — махом определил Джордж. — Глянь, как зыркает!» Фред равнодушно пожал плечами: надо будет — припугнём.

— …радуйтесь, милочка! Мог ведь и без второго глаза остаться, — в палату влетела мама в парадной мантии, со скособоченной причёской, в руках — узелок гостинцев. За нею следовал долговязый и мощный, как башня, целитель в лимонного цвета мантии.

— Так долечивайте как полагается! — мать не умела быть тихой, её голос загремел в палате, породив пугливое эхо. Спящий пацан проснулся, сонно залупал глазами. Целитель, сердито поджав губы, усыпил его чарами по новой. — Вот уже четыре часа мои дети у вас лечатся, а всё ещё лежат в повязках! Вы что, над ними совсем не колдовали, спрашивается?! Или зелий у вас недостача?

Фред невольно улыбнулся, «вернув» себе глаза. Джордж недовольно запыхтел, ему тоже хотелось самому поглядеть на мамулин скандал, однако предоставить в распоряжение брата один глаз, а себе забрать другой пока не получалось. Ничего, потом в памяти посмотрит.

Маленькая кругленькая мама задиристым воробьём прыгала перед целителем, а тот, сунув руки в карманы, недовольно её разглядывал.

Мимо протиснулся угрюмый тип в аврорской мантии. Он рухнул на табурет рядом с кроватью Фреда и хмуро на него поглядел:

— Пацан, говорить можешь?

— Ну, могу, — не стал запираться Фред. А какой смысл? Всё равно же докопаются, не сейчас, так потом. Лучше уж сразу…

— Рассказывай! Вы с братом пострадали от воздействия тёмной магии, по закону мы такие случаи должны расследовать.

Рассказал. Мол, нашли волшебную палочку возле «Дырявого котла», за мусорным баком… Вообще-то там они ещё в прошлом году обнаружили кулёк с подгнившими мандрагорами — кто-то выбросил негодные, а они потом удачно использовали корешки в зельях. Два галеона на этом заработали, но можно ведь не уточнять, что там обнаружили, верно? И не соврал.

Нашли и нашли. Хотели испробовать палочку в работе. Она же вон какая интересная! Правда, никому из близнецов не подходила…

— Да вы с ума сошли! — заорала мама. Оказывается, она вместе с целителем внимательно слушала излияния Фреда.

— Какого цвета в навершие рукояти был камень? — живо поинтересовался целитель.

— Ну, тёмно-синего… вроде, — неуверенно протянул Фред.

— А палочка, небось, из тёмной древесины с яркими прожилками, да? — прищёлкнул пальцами целитель. — Так? Ну что же, поздравляю! Это надо додуматься — колдовать семейной палочкой Тёмного рода! Да такую не кровный родственник даже в руки без разрешения взять не сможет, чтобы родовое проклятье не словить. Как не убились-то, балбесы? Повезло, что только глазом и кистью отделались. Неужто дома не объясняли, чего руками хватать не следует? В волшебном мире живём!

— Не смейте поучать моих детей! — взвилась мама.

— Правильно, — проворчал целитель, просматривая подлетевшие бумаги, — не надо учить, чтобы быстренько передохли. Хотя чего взять с Предателей Крови... — последнюю фразу он произнёс тише, но и мать, и аврор, похоже, прекрасно её услышали.

— Да вы!..

Аврор странно замер, моргнул, резко захлопнул блокнот и поднялся с табурета. Изрёк холодно: — Мальчишечью природу не переделать. Пацанята везде лазят и что ни попадя в карманы тянут. Всё им интересно, везде бы любопытный нос сунуть. Только разъяснениями можно удержать от опрометчивых экспериментов, и то не всегда, — он сокрушённо махнул рукой. — Палочка уничтожена, пострадавшие помощь получили, у Аврората больше вопросов нет. Дело закрыто.

— Вот что, миссис Уизли, забирайте-ка вы своих отпрысков домой. Что могли, мы уже сделали, а восстанавливать утраченное с эманациями тёмной магии никто не возьмётся. Тут протезы нужны. Левый глаз Джорджу, как я сказал, мы спасли — слепым не будет. Шрамы, нанесённые древесиной, пропитанной тёмной магией, опять же — не свести, а там ещё и накопитель из рукояти отметился. По крайней мере, не в нашей благословенной Британии.

— К… как это домой?! — мама аж растерялась.

— Повязки сейчас снимем — там уж всё зажило, дома, если будет сильно чесаться, мазью помажете. Рецепт дам — выкупите в аптеке на первом этаже. И вот ещё что: от колдовства близнецам следует воздержаться пару-тройку месяцев. Сейчас все резервы их тел направлены на излечение от понесённого урона. До Самайна в школе им делать нечего, — целитель с сомнением окинул маму взглядом, но всё же добавил:

— И, между нами: дети жестоки. Чужая неполноценность школяров только раззадорит. Лучше вам перевести сыновей на домашнее обучение.

— Но…

— И не забудьте оплатить пребывание в больнице. Бесплатно не лечим!

Вечером, дома, мама никак не могла успокоиться, размахивая официального вида бумагой:

— Да они рехнулись! Двадцать три галеона за лечение? Можно подумать, мальчики там неделю лечились!

— Вспомни, дорогая, — подал голос отец, — вызывали редких специалистов для консультации. Ты же сама согласилась и бумаги подписала, — зря это он — мать ещё не прооралась.

— Где мы столько денег возьмём?!

— Доверься мне, Моллипусечка, — отец решительно запахнул свою единственную приличную мантию и, прежде чем мать успела рот открыть, выскочил на улицу.

— Куда на ночь глядя?! — последнее слово осталось за мамулей.

На садовой скамейке, благополучно пережившей пожар, отчаянно кусали комары — близость болота сказывалась. На душе было муторно. Фред помахал культей руки — без потерянной кисти будет непросто. Одно переучивание колдовать левой рукой чего стоит.

— У нас на двоих три глаза и три руки — редкостная получается химера! Впору за деньги показываться — озолотимся! — жизнерадостно хихикнул неунывающий Джордж. Один его глаз был закрыт плотной повязкой. Второй красный — слабо видел, но целитель пообещал, что к концу недели это пройдёт. Да и яркие шрамы на лице побледнеют. Внешности Фреда досталось куда как меньше, основной удар приняла рука, но и рёбрам досталось. А братец стоял чуть позади, вот ему и прилетело осколками…

«Теперь нас уже никто не перепутает», — с грустью подумал Фред, наблюдая, как из-за леса надвигается стена дождя. «Нет больше одинаковых с лица близнецов Уизли».

* * *

Отец вернулся глубокой ночью через двое суток, когда все уже спали. Сквозь сон Фред услышал радостные причитания мамы в гостиной — отец принёс деньги. Рассказывать, откуда их взял и где пропадал всё это время, папа не захотел, всячески увиливая от вопросов супруги и отвечая невнятными общими фразами. Врать папа толком не умел, но когда действительно не хотел о чём-то говорить, даже мамуля ничего не могла с этим поделать. Фред довольно поёрзал, засыпая.

Главное, теперь было чем оплатить больничные счета. А мама перебесится и успокоится — она больше за отца беспокоилась эти дни.

* * *

Утро выдалось свежим и по-летнему ясным. Над прудом истаивали остатки тумана, а на камнях позаброшенного фундамента дома и, напротив, уже подведённого под крышу отцовского сарая блестела роса.

Мама придумала кормить семью на улице, под яблоней. Ей было жаль ковёр в гостиной, который после каждого семейного обеда за круглым столом хоть немного, но обляпывался. Если магией часто чистить — краски выцветают. Вот и решила: пока дети в школу не уедут, семейство питаться будет на природе. А что? Погода позволяет.

Кухня в грюмовской палатке тесная. Родителям вдвоём там удобно, а теперь ещё и близнецы к ним присоединятся за маленький столик, раз уж до зимы в школу не поедут. Ничего, влезут! Чай, не толстые!

О том, чтобы насовсем оставить Хогвартс, у Фреда даже мыслей не было. К тому же к Чарли в драконий питомник — убирать навоз за ящерами, их без школьного диплома не возьмут. Он, когда приезжал, много рассказывал… Значит, придётся учиться самим, дома, а потом сдать зимние контрольные и дальше уже со своим курсом.

В прошлом году старший брат Ли Джордана словил проклятье и из-за этого пропустил экзамены аж за пятый курс! И ничего, сдал СОВ летом в Министерстве, а им с Джорджем всего-то пару месяцев надо продержаться. Где бы ещё учебники бесплатно взять? Тратить свои кровные на всякую ерунду категорически не хотелось, но и одалживаться у знакомых как-то глупо…

А ведь всяких книжек в палатке полно! Вон, в кабинете книжные шкафы едва ли не ломятся, но тома в солидных кожаных переплётах все как один на непонятных языках. Перси ночи напролёт читает, но он зануда из зануд, а нормальным парням такое не прочесть.

Мама вынесла вкусно пахнущий завтрак, и тяжкие думы отступили под напором аппетита.

А хорошо под яблоней! В её корнях поставили стол из аврорского полевого домика и табуретки оттуда же. Посуда привычно разномастная — отец откуда-то принёс, в меру чистая скатерть, мама в цветастом фартуке блюда и тарелки с едой левитирует… Всё как в старые добрые времена. А что лист с дерева может спланировать в тарелку, так это даже весело.

Хлопанье крыльев над головой опять напомнило о школе. Рядом с тарелкой отца шлёпнулся официального вида большущий пухлый конверт.

Мама письмо тут же сцапала:

— Печати Хогвартса, странно…

— В школе сменился директор, наверное, ввели новые предметы, — оживился Перси. — Вот и прислали подробное извещение на незапланированные учебники.

— Глупости говоришь! — рассердилась мама. — Малфой в Хогвартсе временно! Кто его до директорства допустит? В школе и так хорошо учат. Не буду я ничего лишнего покупать.

— Мы вообще ещё ничего к школе не купили, — проворчал Перси, — а до занятий восемь дней! Домашние задания заново надо делать — школьный сундук-то сгорел. А у меня там были хорошие справочники и дополнительная литература…

— В последних числах августа на школьное добро большие скидки, — мама кухонным ножом расковыряла плотный бумажный пергамент увесистого послания. На стол высыпались конверты поменьше, подписанные именами детей Уизли. Перси тихой сапой тут же утянул свой под скатерть.

Пошуршав жёсткими бумагами, мама вдруг заорала:

— Да они там с ума сошли?! За что я должна платить? За такие деньги я дворец куплю!!!

— Моллипусечка? — осторожно подал голос отец, потянувшись за возмутившей мать бумажкой. Но та злобно смяла всё присланное и запулила ком в кусты.

— Я ещё разберусь, кто там такой прыткий! Ишь удумали…

Тему таинственного послания до конца завтрака никто поднять не осмелился, хоть и было до жути интересно. Мама в гневе страшна.

Выждав время, пока все не разойдутся, близнецы залезли в кусты. Непрочитанные письма манили со страшной силой.

— Индивидуальные контракты с Хогвартсом? — Джордж в волнении взъерошил рыжую шевелюру, сунув в руки брата расправленный на колене документ. Тот молча передал ему свой, точно такой же. — Не понял… Это что ещё за хрень?

— Время покажет, — тоном умудрённого жизнью дедушки изрёк Фред. — Чует моё сердце, без контракта в школу не примут, как бы мама ни протестовала. Так что с того? Где наша не пропадала? К зиме-то уж точно всё уляжется.

— Опять деньги нужны, — тихо пробормотал Джордж, поправляя на отсутствующем глазу повязку. — Как думаешь, где отец золотишком разжился?

День выдался суматошный. Обеденный пирог с почками изрядно подгорел, что наглядно показывало — мысли мамы далеки от готовки. Она усиленно сочиняла письмо, вслух проговаривая понравившиеся обороты, потом отправила Гермеса доставить сочинение адресату.

Уловив, что мама размышляет о контрактах, близнецы быстренько достали припрятанные официального вида конверты, скомкали их и вернули в кусты. Вдруг мамуля полезет искать? Нехорошо получится…

После обеда прилетела неприметная амбарная сова. Прочитав послание, мама разволновалась, принялась метаться, наводя порядок, словно ожидались гости. Сыновей прогнала на улицу — подновлять забор и заодно перевесить покосившуюся калитку.

Гостья пришла, когда солнце уже подумывало закатиться в лес. Собственно её прибытия Фред не видел — отлучился по неотложному делу. В результате, затаившись за приоткрытой дверью туалета, ему удалось не только подслушать, но и увидеть во всех подробностях очень интересный разговор.

Профессора МакГонагалл взволнованная мама усадила на диван в гостиной и радушно предложила чаю с пирогом. От угощения профессор отказалась, ссылаясь на нехватку времени. Мать заметно расстроилась. Наверное, ей хотелось похвастаться не только роскошью нового жилища, но и красивым чайным сервизом. В самом деле — фарфором и хрусталём в кухонных шкафах все полки заставлены, а показать некому. Тётю Мюриэль подобным богачеством не удивить. У неё самой в доме подобного добра навалом. Не Лавгудов же в гости звать, чтоб впечатлились.

И как Грюм со всей этой роскошью легко расстался-то? Вот не верилось Фреду, что он за свои кровные палатку купил. Небось, отобрал у какого-нибудь чистокровного богатея, а оставить себе не решился.

Семья успела обжиться в походном доме. В строгие интерьеры добавилось домашнего уюта. Мама раскинула на ковре вязаные половички, каким-то чудом пережившие пожар на заборе. В коридоре на длинных верёвках сушилось бельё. На креслах и спинках стульев пестрели забытые кофты и полотенца. Обувь привычно валялась, тапки…

Вдобавок мама втиснула между фальшивыми окнами слегка обшарпанный комод, а в угол у камина — бельевой шкаф. Интересно, откуда папа их принёс?

Папа поначалу попытался захватить угол гостиной, начав громоздить туда ящики с магловскими штуковинами, мотки проволоки в ярких шкурках и прочий хлам. Маме это не понравилось. Пришлось отцу быстренько доделывать крышу в новом сарае, так как выставленные под яблоню картонные коробки могли размокнуть под дождём, а магловское барахло от воды — испортиться.

Устроившись в кресле напротив важной гостьи, мама суетливо вытерла руки фартуком. Перед суровой главой Гриффиндора она робела.

У профессора МакГонагалл были плотно поджаты бледные губы. Сидела она на диване очень прямо, словно палку проглотила, а её костлявые пальцы безостановочно теребили уложенную на колени потёртую дамскую сумочку. Поглядывала она вокруг диковато, словно не уверена была, что прибыла именно туда, куда хотела. Ей явно не нравилось в жилище Уизли. Спрашивается, зачем пришла?

И выглядела как-то непривычно. Вот вроде бы всё, как всегда: зелёная мантия, колдовская шляпа с дурацким украшением из чертополоха, простая брошь с крупным чёрным камнем на вороте платья. Даже причёска та же, что и в школе...

Ага, вот в чём дело! До этого дня Фреду не доводилось видеть декана растерянной и, кажется, немного смущённой. Строгой, требовательной, злой — это сколько угодно!

— Погода нынче слишком жаркая для августа, не находишь? — прервала тягостное молчание мама. Неловкость между дамами чувствовалась почти физически.

— Да, дождь бы не помешал, — рассеянно откликнулась профессор. Мама ещё разок вытерла руки о передник, сделала горестное лицо и, шмыгнув носом, спросила:

— Минерва, как вы там без Альбуса-то?

Декан словно встряхнулась, подстёгнутая вопросом:

— Плохо, Молли, очень плохо. Без Альбуса всё рушится. Всё, что он создал за много лет на посту директора. Осыпаются наложенные им чары, школьные щиты почти не действуют, а если их принудительно активировать, аж звенят от дисбаланса! Филиус опасается каскадного обрушения зачарования стен замка... И самое страшное — Хогвартс выбрал новым главой школы Люциуса Малфоя. Каково?! Что может понимать мистер Малфой в воспитании детей?! Неслыханно!

— Но… но Артур сказал, это временно, — испуганно ахнула мама.

— Какое временно?! — вскинулась МакГонагалл, гневно раздувая ноздри. — Выбор замка оспаривать никто не собирается! Мистер Малфой, мол, бывший глава Попечителей, а значит, с делами Хогвартса уже хорошо знаком, с Министром лично общается, да ещё и заявил при всех, что собирается возродить былое величие и славу школы. Каково?!

Мама широко распахнула глаза, скомкала рукой на груди домашнее платье, а потом заорала:

— Да они с ума сошли! Этот белобрысый Пожиратель сейчас начнёт наших деток Тёмной магии учить! Или морочить им головы своими аристократическими пережитками прошлого! — она не усидела, вскочила, воинственно сжав кулаки, готовая ринуться в бой.

Но декан её будто не слышала:

— …вместо того, чтобы послушать опытных педагогов, этот… мистер Малфой всё решает сам! — она судорожно перевела дух. — Признаться, да, Альбус, со своей занятостью на трёх должностях, немного запустил школьные дела, но нельзя же так бесцеремонно! В конце концов, школа благополучно работала, и особых нареканий не было.

И ведь новый директор делает всё очень быстро, просто до неприличия! В тот же день, как стал директором, успел нанять целую толпу каких-то ужасных, плохо воспитанных людей, едва ли не сквибов, да ещё с Континента, для проведения общей ревизии школы. Они везде суются, всё описывают, что-то подсчитывают… Только представь: нагло требовали от меня предъявить некие дополнительные материалы по трансфигурации в брошюрах, которые, якобы, должны храниться в кабинете и выдаваться детям на занятиях. Можно подумать, я их украла! Отвратительно!

— Ох, Минерва, что же это творится-то, а? Что делается? — запричитала опустившаяся в кресло мама. — Как Альбус мог нас бросить на произвол судьбы? Как? Стоило ли спасение Гарри таких бед?

Профессор прерывисто вздохнула, сморщилась, словно собиралась заплакать, но удержалась.

— Тоже думаешь, что Альбус был вместе с Гарри Поттером? Подтверждения их совместной гибели никаких нет, — профессор МакГонагалл умело вклинилась в мамины завывания. Правильно, вообще-то, если мать раздухарится, то пока не проорётся, не успокоится.

— А как иначе? — скорбно шмыгнула носом мама. — Гарри, небось, попал в беду, а Альбус ринулся его выручать, ну и.… — она всё-таки зарыдала, уткнув лицо в фартук.

МакГонагалл судорожно вздохнула и, словно кошка лапкой, мазнула рукой по щекам. Проговорила потерянно:

— Думаю, так всё и было. Гарри вечно лез, куда не просят, совершенно не утруждаясь думать головой.

Она снова глубоко подышала.

— Альбус очень заботился о Гарри Поттере, всячески оберегал. Не мог быть рядом с ним всё время, но целая полка в его кабинете была заставлена следящими артефактами, настроенными на мальчика. Должно быть, они-то и сообщили директору о… затруднениях мистера Поттера.

Профессор решительно выпрямилась, упрямо выставив подбородок:

— Да, Молли, без Альбуса мы словно осиротели, оставшись наедине с жестоким миром… Но нельзя сдаваться, Молли, в это трудное время мы должны держаться вместе — все, кто чтит память Альбуса. Мы своим примером покажем этим лицемерам, что дело Альбуса Дамблдора живо даже после его смерти. Я решила возобновить деятельность Ордена Феникса. На сбор пожертвований мы будем издавать прокламации или даже свою газету! Нас мало, но мы будем бороться с Тьмой во всех её проявлениях! Молли, я приглашаю вас с Артуром присоединиться. И, главное, с помощью Перси и близнецов я организую в школе тайное сопротивление из студентов. Мы, объединившись под знамёнами Света, добьёмся…

— Чего? — мама широко раскрыла глаза. — Минерва, но без защиты Альбуса…

— Студенты будут под моей защитой, — декан раскраснелась, её глаза сияли. — И пусть я теперь не замдиректора, но я остаюсь преподавателем трансфигурации, а это одна из основных дисциплин…

— Постой, как это не замдиректора? — опешила мама, стиснув в руках многострадальный фартук. МакГонагалл поморщилась, сжала губы в куриную гузку, неохотно ответила:

— Мистер Малфой в первый же день, как заступил на должность директора, освободил меня от места. Официально — в связи с увеличившимся объёмом работы. Реально — ты же понимаешь? — из-за наших политических разногласий, чтобы я не мешала ему творить в школе, что вздумается. Нанял где-то трёх секретарей — они явились в школу поздно вечером.

Теперь один из них ведёт официальную переписку Хогвартса, второй — научный секретарь, а третий отвечает за хозяйственные дела — следит за контрактами по обеспечению замка, переписывается с поставщиками и прочее. Бедного Аргуса совсем от дел отодвинули! — декан возмущённо раздула ноздри и, казалось, совсем забыла про свою недавнюю нервозность. — В конце концов, завхоз-сквиб — это старая школьная традиция!

Нервно облизнув губы, неохотно добавила:

— Нужно отдать должное предприимчивости мистера Малфоя — он меньше, чем за неделю, устроил полный аудит Хогвартса. Действительно всего, что есть на территории школы: от состояния замка до пересмотра программы обучения и профессорских контрактов. Там столько всего вскрылось, что хоть за голову хватайся! Конечно, Альбусу было недосуг вникать в бытовые мелочи замка. При его-то загруженности! Я помогала, как могла, но за всем не уследишь... А теперь этот... мистер Малфой выворачивает все факты так, будто Альбус специально халатно учёт вёл, мол, проворачивал свои делишки за спиной попечителей. Каково?! На великого человека пытается кинуть тень!

— Но как же… А ты? — мама растеряно хлопала глазами.

— А что я? Я стараюсь, как могу, чтобы не дать этим недобитым упиванцам втоптать в грязь его светлое имя! Но, Молли, мои возможности в данный момент несколько ограничены. Вдобавок выяснилось, что формально я не декан Гриффиндора. По уложению Основателей возглавить факультет может только мастер с подтверждённым в гильдии мастерством, а я — подмастерье. Альбус в своё время обещал мне, что решит проблему, и я считала, что он решил, но, видимо, запамятовал. У него же было столько дел! А раз нет подписанного со мной контракта на деканство, и я не приносила Клятву декана, то все эти годы я была всего лишь исполняющей обязанности по личному распоряжению Альбуса. Новый директор просто из вредности это распоряжение не подтвердил. Каково?!

— Не замдиректора и не декан, — прошептала мама, пустым взглядом пялясь в стену.

— Минерва, — начала она тоном, уважения и подобострастия в котором сильно поубавилось, — нам тут странные письма из школы пришли… требуют плату за обучение. Новые контракты… Как это понимать?

— Распоряжение нового директора, Молли, — резкая смена разговора сбила МакГонагалл с мысли. — Мистер Малфой собрал учителей и объявил… Мол, вскрылось вопиюще вольное обращение Альбуса со школьной казной и его финансовое покровительство некоторым студентам. В общем, он распорядился не принимать на обучение чистокровных учеников, которые предварительно не заплатили за обучение. А за неимущих маглокровок и магловоспитанных полукровок, как ты знаешь, платит Попечительский совет.

— О, нет! — в ужасе прошептала мама. — Где мы возьмём деньги для наших деток?! Старая кошёлка Мюриэль столько не даст…

— Для тех, кто не сможет заплатить, открыт кредит на школьные нужды. Средства придётся вернуть после окончания школы, ну, или отработать на благо Хогвартса. Хорошо ещё, что мистер Малфой не может настаивать на возврате задолженностей за прошлые годы. Платить нужно, начиная с этого учебного года.

— Откуда мы деньги возьмём, ты подумала?! — рявкнула мама, вскакивая.

— Я-то тут при чём? — возмущённо вскинулась бывший декан, но маму уже понесло:

— Наши обстоятельства всем известны: пожар, гибель Рона, а теперь ещё и близнецы покалечились. Беды так и сыплются! Какая наглость — требовать с нас деньги! Да мы же голышом остались! С миру по нитке детишек в школу собираем, а тут ещё это! На зарплату министерского чиновника не очень-то разбежишься — в новое ребятишек не оденешь, — громко всхлипнув, мать запричитала: — Альбус, святой человек, это понимал. И всегда помогал! То стипендии для моих сыночков придумает, то льготы, чтобы уменьшить нам плату… Как теперь жить-то?! Я тебя спрашиваю!

— Придётся постараться изыскать, Молли, — поджала губы гостья, с силой стиснув сумочку, аж пальцы побелели. — С этого года будут сильные изменения в учебной программе, учебники и пособия старых лет уже не годятся. Дополнительные предметы влекут за собой увеличение платы за обучение. Все стипендии теперь рассматриваются и утверждаются Попечительским советом, а там сплошь тёмные и нейтралы! Эти… эти старые пни встречают нововведения едва ли не овациями! Но есть среди попечителей и светлые. Августа Лонгботтом, к примеру. Ты, Молли, обратись к ней. Она наверняка примет во внимание ваши обстоятельства. Или возьми рассрочку в банке — в присланных ученикам письмах должны были всё указать...

— Какая рассрочка?! Как мы долги отдавать будем, если у нас ничего нет? Старшие сыновья даже после моих писем о пожаре и смерти брата едва двадцать галеонов нам наскребли! Ты же знаешь, что Билл в обучении у гоблинов? Пока с ними не рассчитается, он нам помогать не сможет. А Чарли только на работу поступил, практически за стол и кров работает в своём заповеднике. Августа... Августа нас с Артуром не выносит. Как увидит — морщится, словно мы воняем! Светлая, как же!

— Мне жаль, но…

— Скажи-ка, — мать подобралась и остро взглянула на гостью, — сколько ты готова заплатить моим детям за помощь тебе в школе? Ну, это ваше сопротивление…

— Что?! — МакГонагалл изумлённо округлила рот.

— У кого будут храниться собранные на газеты и статьи деньги?

Минерва моргнула, передёрнула плечами, с достоинством поднялась, расправила мантию и «профессорским» тоном объявила:

— Всё, что было нужно, я сказала. Прошу прощенья, но у меня ещё масса дел.

— Постой, Минерва, — мама схватила профессора за рукав, — мне нужен ключ от банковского сейфа Гарри Поттера!

— Молли! — щёки декана вспыхнули некрасивыми пятнами. Она трепыхнулась, но из маминой хватки не так-то просто освободиться. Это Фред знал на собственном печальном опыте. — Откуда бы у меня…

— Альбус обещал, что ключ Гарри будет храниться в нашей семье. Минерва, ну пойми, откуда мы ещё возьмём деньги? Нам дом нужно строить, ещё и проклятый Малфой за учёбу требует… Мне нужен ключ! А Гарри был добрым мальчиком — он бы понял. Теперь ему деньги не нужны, а нам... просто поищи ключик в вещах Альбуса.

Профессор по-кошачьи фыркнула, с неожиданным ожесточением и треском выдрала рукав из цепких маминых пальцев, выскочила на улицу. Мама грязно выругалась и побежала за ней.

— Стой, Минерва! Ты не так поняла!

* * *

На улице шёл дождь — в сырой траве за огородом не отсидишься. Близнецы прятались в своей спальне, с тревогой вслушиваясь в грохот посуды на кухне. Мама что-то готовила на ужин, а по звуку — как будто с кем-то воевала! На глаза ей сейчас попадаться явно не стоило.

В гостиной невнятно выругались, наверное, споткнувшись о разбросанную обувь, и подозрительно бодрый голос отца сообщил, что он дома. Не сговариваясь, братья высунулись посмотреть. Время-то для возвращения с работы неурочное. Наверняка что-нибудь интересное случилось.

— Артур? — мама вышла встречать мужа. — О, Мерлин, что с тобой?!

Отец выглядел как после хорошей драки: помятый, взъерошенный, с наливающимся фингалом под левым глазом. Рукав мантии почти оторван, подмышкой картонная коробка с вызывающе торчащей клюшкой для гольфа.

— Что случилось, дорогой? — всплеснула руками мать.

— Ничего такого, Моллипусечка. Поссорился с одним придурком... Ерунда, не бери в голову, — заулыбался отец, но тут же скривился, потрогав челюсть. Похоже, ему неслабо засветили не только в глаз.

— Артур! Немедленно говори! — мгновенно взъярилась мама, уперев руки в бока.

— Но Моллипусечка… — папаша воинственно выпятил грудь, но быстро сник под грозным взглядом супруги. — Меня всего лишь уволили.

— Ш-што-о?! — на маму было страшно смотреть.

— Это всё Малфой! Говорю тебе — его происки! — зачастил отец, воинственно расправив плечи.

— Рассказывай!

— Ну, Моллипусечка, может, сначала поужинаем?

— Артур-р-р!

— Да я на работу даже не опоздал! Почти. Ну, заскочил к приятелю — надо же поздороваться. Ещё кой-кого из знакомых в коридорах встретил, поболтали. А тут Патрик мне шепчет: «Беги скорее к себе, Артур. С раннего утра по Министерству несколько комиссий бродит, всё вынюхивают и высматривают. Говорят, будут большие сокращения. Чуть ли не целыми отделами народ собираются увольнять!»

Ну, думаю, мне-то чего бояться? В отделе я один-одинёшенек — некого сокращать!

Подхожу к своему кабинету, а там… Вильямсон стоит такой важный, на часы посматривает. Рядом мисс Амбридж — младший секретарь министра, что-то в блокнот записывает. Рядом пара авроров мнётся, невыразимец ещё зачем-то. Вильямсон как заорёт: «Явился, Уизли! Открывай кабинет, у тебя там словно свиньи содержатся — вонь непереносимая в коридор прёт!»

Вот, думаю, гад какой! Выслуживается, собака бешеная! Ну, зашли. Вильямсон аж на визг перешёл: «Мусорная свалка! Помойка, а не кабинет! Дышать не чем! Гниль развёл!»

Придурок… И ничего не свалка — небольшой беспорядок и всё. Мне лучше работается, когда всё под руками. И пусть отчёты не всегда вовремя сдаю — забываю просто, дел-то вон сколько!

— На сколько ты опоздал? — упавшим голосом прошептала мама.

— Ну-у, на пару часов всего… Да придирки это! Вильямсон начальника из себя корчит, разорви его горгулья! Тут подпевалы и лизоблюды набежали. Начальники всякие объявились. Чуть ли не хором запели, что должность моя никому не нужна. Всё равно, мол, с маглами работают ликвидаторы случайного волшебства, авроры и обливиэйторы. А я, выходит, только под ногами мешаюсь. Вот наглость-то! Да я... Да я столько работы на себе тащу, что у кого другого спина бы переломилась! И вот что я скажу, Моллипусечка, это всё происки Малфоя! Это он на меня дисциплинарную комиссию науськал! Ничего-о, я найду на него управу! Он ещё пожалеет… — отец погрозил кому-то в углу кулаком.

— На что мы будем жить?! — вдруг крикнула мама, схватив отца за мантию и хорошенько тряхнув. — На какие средства, Артур, я тебя спрашиваю!

— Ну чего ты, Моллипусечка? Завтра же на новую работу устроюсь, уж получше прежней! И денежнее. А Малфой пусть удавится…

Мама упала на диван и заплакала.

— Кто же тебя возьмёт-то после такого скандала? Сегодня же сплетники всё растреплют, а утром последний бродяга в Лютном будет знать…

— Ничего, дорогая, как-нибудь проживём, — отец сел на диван рядом, обнял и поцеловал маму в макушку. — Вот увидишь, всё образуется.

На душе Фреда стало холодно и мерзко.

Невидимая, но хорошо слышимая за высокими черепичными крышами, где-то вдали ворчала гроза. Пёстрая брусчатка под ногами, каменные стены домов, даже деревянные двери и застеклённые витрины магазинов — всё дышало нехарактерным для Британии зноем, словно солнце задалось целью превратить Косую Аллею в раскалённую сковороду.

После вчерашнего щедрого дождя земля пропиталась влагой, лужи, а кое-где и вязкая грязь украшали выемки мостовой. И всё это неистово парило, как вода в кипящем котле, аж дышалось тяжело. Просто издевательство какое-то!

Неудивительно, что народу на улице было совсем не много, и это конец августа — самые закупки к школе. Чего уж там, если бы не обстоятельства, сам мистер Артур Уизли укрылся бы в более сухом и прохладном месте. В каком-нибудь баре, например.

Он с ожесточением протёр лицо и шею далеко не свежим платком. Бельё липло к телу, а разношенные удобные туфли вдруг начали натирать ноги. Можно было бы освежить себя охлаждающими чарами, да вот беда — от них у него по жизни дико чесалась спина. Уж лучше быть разморённым зноем, чем потешно дёргаться от нестерпимого зуда.

В глазах рябило от выставленных на витрины товаров, ценников, блестящих на солнце металлических изделий, аляповатых тряпок… Он зверски устал и проголодался. Ладно хоть, жажда не мучила — в укромном уголке наколдовал воды в трансфигурированный стакан и напился. Хорошо знакомая с детства торговая улица казалась нескончаемой. А ведь ещё на соседние надо бы заглянуть…

Нет, сначала-то он, как и положено в поисках достойной работы, нашёл в газетах объявления о вакансиях, но все приглянувшиеся места оказались уже заняты. Впрочем, не приглянувшиеся тоже. Потом, сообразив, что хозяин «Дырявого котла» наверняка в курсе местных новостей, попытался расспросить — не требуется ли кому в торговом квартале помощник? Лысый как колено, горбатый Том щерился в жутковатой улыбке, гримасничал, делал большие глаза и многозначительно мотал башкой куда-то в сторону камина. Разговор разочаровал. Попытки уловить смысл в околесице, которую нёс горбун, Артур быстро оставил. Это как с Ксено Лавгудом про жизнь говорить!

Вот к чему бы ему, Артуру, знать, что весь здешний криминальный бизнес давно поделен и новичков из него решительно выживали? Угрозами, побоями и, самое страшное, грязными сплетнями, бороться с которыми решительно невозможно?

Раздражённо махнув рукой на придурковатого трактирщика, Артур решил попросту заходить в каждый магазинчик и предлагать свои услуги.

И тут началась непонятная возня! Стоило вежливо поприветствовать хозяев, спросить, не нужен ли им справный и опытный помощник, а если нужен — представиться, как приветливые до этого волшебники начинали странно себя вести: кто-то нагло скалился ему в лицо и отрицательно тряс головой, другие глумливо хихикали и выгоняли на улицу, иные заявляли, что им вот прямо сейчас нужно закрыться до вечера…

У той же Рябой Берты, торгующей скобяными товарами, молоденькая помощница явно на сносях — рожать скоро, уж в этом-то Артур разбирался, но чистокровного умелого мага старуха взять на работу не захотела. Кривила щербатый рот, седыми космами трясла и тыкала кривым пальцем в дверь: «Вон!»

Дура! Не хватило умишка сообразить, как ей повезло. Где ещё такого работника найдёт? Кто бы мог подумать, что на Косой Аллее держат лавки одни дегенераты!

В очередном магазине торговец и вовсе взбесился. С криком: «Катись отсюда, ворюга!», — попросту вышвырнул Артура на улицу, как нашкодившего пацана!

Мир сошёл с ума!

Весьма болезненно приземлившись на брусчатку, мистер Уизли, признаться, растерялся. Так с ним не поступали даже в школе! Внутри всё кипело от обиды, досады и непонимания происходящего. Он рванулся было хорошенько начистить морду обидчику, но ушибленные коленки не позволили. Нет, сейчас он не боец, но вот потом…

«Ничего, гад такой, я тебя запомнил!» — погрозил он кулаком захлопнувшейся двери.

Отряхнувшись, Артур опасливо огляделся. К сожалению, свидетели унижения имелись… Надо срочно уйти, но куда? Работа сама себя не найдёт. Хромая на обе ноги и бурча под нос ругательства, он поковылял вниз по улице, но, словив чей-то сглаз, снова растянулся на мостовой.

«Да разорви меня горгулья, если хоть на минуту здесь задержусь!»

От души психанув, он, не рискнув аппарировать в полном раздрае чувств — только расщепа сейчас не хватает! — общественным камином перешёл в Хогсмид. Нужно было успокоиться, прийти в себя, отдохнуть, в конце-то концов, а потом уж искать работу. Там тоже магазины есть, если что.

Рядом с площадкой общественных каминов Хогсмида росли старые липы, под густой сенью которых прятались скамейки. Потирая ушибы, Артур присел на одну из них. Слой ореховой скорлупы, огрызки яблок и рассыпанные карточки из шоколадных лягушек доходчиво сообщали: это местечко пользуется популярностью у молодёжи.

Мистер Уизли ещё разок попил наколдованной холодной воды, умылся и призадумался. То, что произошло с ним сегодня, было необъяснимо.

«Словно какой-то заговор против меня!»

Он замер с шапкой в руке, которую собирался отряхнуть от пыли. Заговор… А похоже! Но кто?! Он почесал в затылке, едва не уронив позабытый головной убор.

Чего бы там Моллипусечка себе ни думала, а увольнение из Министерства — не такой уж и великий грех. Не часто, но случалось — волшебники покидали «насиженные» места по той или иной причине, а какого-нибудь грязнокровку попросту выгоняли со скандалом. Нет, потомственные министерские служащие за свои места изо всех сил держались, а потом, под старость лет, передавали их своим потомкам. Артур бы тоже правильно распорядился, вручив тёплое местечко самому достойному внуку или даже правнуку.

Тут ведь как? В угоду всяким прогрессивным партиям в Министерстве необходимо было держать какой-то процент выходцев из мира простецов. Всё, что требовалось от грязнокровки, — сидеть тихо, служить добросовестно, чтоб вышестоящие были довольны, и ни в коем случае не высовываться. Но вот беда — своего счастья они не понимали! Так и норовили подсидеть начальника, чтоб залезть в его кресло. Глупцы! Откуда им знать, что с места младших секретарей, курьеров, помощников архивариусов и прочих полотёров им не подняться никогда. За каждым клерком стояла его семья, а то и клан. Ну сковырнут с кресла неосторожно подставившегося начальника, так на его место придёт брат или сын, и уж точно никто не поставит над чистокровными маглёныша. Вон, для этого аврорат существует — иди, выслуживайся. Хотя и там…

Нет, были случаи, когда поднимались маглорожденные аж до Министра магии. Вон, Нобби Лича вспомнить. Даже идиоту должно быть понятно, что мистер Лич был всего лишь марионеткой, необходимой в тот момент политической креатурой сильных мира сего. Артур его помнил — воспитанного и покладистого. Он никогда и никому не возражал. И имел уважение! А этих бунтарей в расклад никто не возьмёт или клятвами опутает так, что не вздохнуть.

Нет, не понимают грязнокровки, что на таких хитрецов давно нашли управу. Вот и подлавливают их то на вскрытой анонимке, то на засвеченном компромате, то на соблазнении чужой секретарши. Это такой своеобразный министерский спорт — прижучить маглёныша.

Да-а, потеря места для Артура — неприятность, но не более. Жаль, конечно, что для потомков место утрачено. Ну так что с того? Как говорится, дело житейское. Сыновья и сами запросто пробьются.

И вообще, в народе Министерство не настолько популярно, чтоб из-за козней мелкого начальника, навроде Вильямсона, портить жизнь ушедшему на вольные хлеба достойному волшебнику.

Нет, тут что-то другое.

По правде говоря, хоть и поминал к месту и не месту, но в происки Люциуса Малфоя Артур не верил. У белобрысого сноба сейчас хлопот полон рот, не до старых врагов ему. Это вот попозже, когда он по обвыкнется в директорской башенке…

Да не-е, кроме Вильямсона у мистера Уизли и врагов-то нет. Он это — больше-то и некому! Поквитаться решил за мнимые обидки, собака бешеная, а он, Артур, невольно подставился. Завидовал, небось, что и жалование у него много больше, и кабинет, поди, интригану доморощенному приглянулся. А что? Замечательный был кабинет! Расположен в удачном месте: и от начальства далековато — лишний раз не побеспокоят, и лифты рядом, и от кафе недалеко… А за шкафами имеется мягкая кушетка с парой припасённых одеял — ложись да отдыхай в любое время!

«И всё же… нет, не сходится, — Артур снова вытащил из кармана влажный платок, в задумчивости развернул. — Как Вильямсон сумел подговорить всех-всех торговцев? Ну нету у него ни власти, ни влияния. Как бы ни пыжился, мелкий клерк он, и всё тут. Ладно, в паре лавок хозяев — своих хороших знакомых — против недруга настропалил, но…»

Если здраво рассуждать, наверное, даже Малфой не смог бы такое провернуть.

От тяжких дум заболела голова. «Да катись оно всё к Мордреду!»

Сунув платок обратно в карман, он решительно поднялся и зашагал в конец улицы. Хотелось выпить чего покрепче.

В «Башке борова» оказалось неожиданно многолюдно. Должно быть, все местные пьянчуги собрались переждать жару в холодке. В сумрачном просторном зале с множеством столов и столиков было прохладно, но густой дымный чад, мерзкая козлиная вонь и толстый слой даже на вид липкой грязи на столешницах одним своим видом могли изгнать особо чувствительных особ. Впрочем, сейчас мистеру Уизли не было никакого дела до шокирующих особенностей трактира.

С его появлением дремотная тишина заведения наполнилась шепотками, гыгыканьем, невнятными восклицаниями и откровенным хохотом.

Мистер Уизли слегка опешил, но быстро взял себя в руки. Только на подначки всяких отбросов осталось повестись. Дурацкий день!

— Добрый день, Аберфорт! — угрюмый хозяин трактира недобро прищурился. Впрочем, он всегда был… недобрым.

— У кого как, Артур, — ухмыльнулся в бороду. Мистер Уизли невольно поёжился, разглядев в неопрятных зарослях на лице до боли знакомые ярко-голубые глаза. Вот только их выражение… Сколько обаяния и мудрости было в очах Альбуса! Да-а, по сравнению со взглядом брата взор Аберфорта казался тусклым цветным стеклом.

— Стаканчик огневиски и закуски, — с печальным вздохом распорядился мистер Уизли. Утаённых от супруги денег у него было не так уж много, но на скромную выпивку и тихий вечерок в приятной компании хватало. Узнай Молли о тайной заначке в четыреста сорок галеонов — вытрясла бы всё до последнего кната! И ухнули бы многолетние сбережения как в бездну… А ему потом что — побираться?

— Слышь, Артур, говорят, ты у маглов медные подсвечники и срамные картины с голыми бабами воруешь, а потом по дешёвке их в Лютном барыгам загоняешь! — тусклые глаза Аберфорта аж заискрились от едкого ехидства.

— Не медные, а золотые! — слова вырвались прежде, чем мистер Уизли успел сообразить и прикусить язык.

Зал за его спиной грохнул хохотом. Оказывается, вся собравшаяся в прокопчённом помещении шелупонь внимательно слушала разговор.

— Да какое там золото?! — крикнул кто-то из дымного сумрака. — Чистая медь, только хорошо начищенная. Уж я-то разбираюсь!

— А ещё часы, хрупкие безделушки и всякие колечки-брошки без капли магии, — подхватил второй весельчак. — И шубу-то, шубу у маглов спёр! Ты бы ещё панталоны у маглянок стащил — для своей-то жёнушки! — зал снова взорвался смехом.

«Это просто дурной сон, — стучало в висках. — Очень-очень плохой сон!»

Затравлено заозиравшись, Артур вжал голову в плечи и кинулся вон из кабака.

Зной обнял душным одеялом. «Бежать!» И он побежал, сам не зная куда, по пустынной улице. В боку быстро закололо, не хватало дыхания. Артур ввалился в переулок, потом в ещё один и ещё… В глазах потемнело. Запалённо дыша, он привалился спиной к холодному камню стены чьего-то дома. Густая тень укрыла от беспощадного солнца.

«Лучше бы укрыла от злых людей, — подумалось горько. — Спрятаться бы от всего мира, как улитка в раковине». Он пугливо оглянулся. Не то чтобы опасался погони, но...

«Так вот о чём пытался предупредить хозяин «Дырявого котла», — пришло понимание. — Кто-то из барыг Лютного растрепал о моём маленьком дельце. Нет, не барыги — эти бы не стали, там ещё много кто рядом околачивался, пока я выгружал на стол мешок прихваченного у маглов добра. Мне и в голову не пришло таиться!»

Мысль немного поживиться у маглов мелькала в голове давно, но Артур не решался. Нет, интересные непонятные штучки для своей обширной коллекции он частенько прихватывал. Когда родился Билл, притащил ему огромную коробку забавных игрушек, умилительных одёжек и всякого прочего для младенцев.

Оказалось, магловские вещи в магическом мире долго не живут. Молли даже расплакалась, когда симпатичные костюмчики через несколько дней начали рассыпаться в труху. Сразу вспомнились школьные байки, что домовики колдуют над одеждой грязнокровок, дабы укрепить ненадёжную ткань.

Свой сарай Артур тут же обвесил сохранными чарами, которые вызнал у знакомого аврора. Многие его «коллекционные экспонаты» имели в своём составе пластик, тот самый, что не выдерживал магических эманаций. Но применять эти чары в доме было явно неразумно…

Артур решился пощипать богатеньких маглов, когда срочно потребовались деньги на оплату больничных счетов близнецов. Попросту взял бездонный мешок и пошёл по явно состоятельным домам. Хозяев награждал чарами забвения, ну, ещё кое-чем, по ситуации. Брал только ценные вещи, без пластика. По его мнению ценные. А по мнению старьёвщика, которому он свой мешок принёс, Артур нагрёб много хлама, красная цена которому — сикль за дюжину!

Ведь целый день потратил, чтобы наполнить мешок. И долго не мог понять, почему скупщик насмешливо скалится, пока не дошла очередь до старой колоды гадальных карт Таро, сделанной мастером из чего-то, похожего на кость. В футляре, кроме самих карт, оказалось припрятано несколько цветных бумажек.

— Слышь, Артур, на кой ты мне это барахло притащил, если у тебя магловских денег на три таких мешка? — барыга пошуршал подобранным со стола фантиком.

— Денег? — удивлённо переспросил мистер Уизли.

— Ну да, вот сотня маггловских фунтов, — помахал бумажкой скупщик. — А я тебе за всё это, — простёр руки над кучей притащенных вещиц, — дам около шести галеонов. Если у гоблинов поменять — будет примерно тридцать фунтов.

— Бумажные деньги?! — это не укладывалось в голове. До сегодняшнего дня Артур мог бы поклясться магией, что деньги могут быть только в виде монет.

— Это ж магглы! — осклабился барыга.

Ну да, магглы: никчёмные, но в то же время забавные существа.

Переночевав в своём кабинете, мистер Уизли с утра помелькал в Министерстве, показался тут и там нужным людям, а потом вернулся в мир простецов. Результат сбора бумажных денег в первом же богатом на вид доме обескуражил. Огретая Конфундусом хозяйка принесла толстенькую пачку бумажек, общая сумма в пересчёте на галеоны значительно перекрывала больничный долг!

Стало жутко. Разом припомнились всякие байки про отлов маглами предприимчивых волшебников. У них ведь свои авроры есть... Собирая в мешок разные мелочи, он особого внимания не привлёк, а пропажа денег простецов точно насторожит. Почему он об этом раньше не подумал?

Обновив на себе маглоотталкивающие чары, Артур прошмыгнул в сад и оттуда аппарировал к банку Гринготтс. Гоблины равнодушно обменяли никчёмные бумажки на звонкое золото. Кто бы мог подумать?! А ведь до пожара в его сарае хранилась стеклянная банка, полная подобных бумажек…

Мистер Уизли зажмурился, сполз по стене, стиснул голову ладонями. Из груди вырвался мучительный стон. В отчаянии стукнулся затылком о стену.

«Мне этого вовек не забудут! — стучало в висках. — Для всех я теперь похититель маггловского хлама, место которому на помойке! Никчёмный воришка». Его репутация была не просто запачкана — растоптана и разодрана в клочья! Что же делать? Нет, идти домой в таком состоянии нельзя. Нужно успокоиться и что-нибудь придумать. Да-да, измыслить что-нибудь хитроумное. Ни к чему Молли знать о его… затруднениях.