Забота (джен)

Приготовление пищи — для Сольвейг это милый домашний ритуал, символ того, чтобы отдать кому-то свою любовь и заботу. Еще с детства Сольвейг помнит, что мама готовит редко, обычно скидывая все домашние обязанности на домовых эльфов. Миссис Сандстрем никогда не гладит Сольвейг по голове, когда той плохо, не утруждает себя тем, чтобы быть в курсе всех дел дочери или приготовить ей что-то любимое и вкусное. Но если в гости приезжает кузен Рейгар, то уж тогда мама проводит на кухне достаточно времени — а заодно и Сольвейг может повертеться там, получить вкусняшку или даже помочь («Ты не мешай, но хоть что-нибудь мешай!»), и это становится еще одним редким мгновением, когда Сольвейг ощущает единение с семьей. Редкие вкусняшки и еще более редкое позволение съесть то, что она действительно любит — ведь Сольвейг нужно заниматься спортом и танцами — это для маленькой девочки настоящий праздник. А ощущение единения она испытывает так редко, что каждое такое драгоценное мгновение собирает в свою копилочку.

Время идет. Сольвейг уже не так зависима от мнения мамы и брата и даже может подвергнуть критике некоторые постулаты семьи, зацикленной на чистоте волшебной крови. Сольвейг мечтает стать целителем, тогда как Рейгар одержим тем, чтобы нести идеалы аристократического общества в массы. А еще Сольвейг делает окончательный выбор между танцами и спортом в пользу последнего и становится настоящей сорвиголовой — она выполняет самые рискованные спортивные номера, как будто ничего не боится, но на самом деле у нее появляется страсть к саморазрушению. Суть молодости в том, чтобы пройти от саморазрушения к саморазвитию — и Сольвейг качает от страха за свою жизнь до неоправданного лихачества.

Закономерным становится развитие расстройства пищевого поведения. Позднее Сольвейг узнает из умных книг, что анорексия — это в первую очередь разлаженные отношения со своим телом (своим самым главным «внутренним ребенком») и своей мамой. Но пока что Сольвейг наотрез отказывается от еды. Хотя ее лучший друг Вестейн, с которым они вместе поступают на целителей, не упускает случая ее чем-то накормить. Сольвейг не отказывается: ведь все-таки еда — это забота. Она и сама хочет позаботиться о Вестейне, который становится ее первой любовью, и тоже не упускает случая приготовить для него что-нибудь — вот только сама ест по-прежнему катастрофически мало.

Идет время, и ради Вестейна и других друзей Сольвейг решает выздоравливать. А потом приходит к выводу, что лучше бы это сделать и ради себя самой. Всю жизнь она хотела отдавать заботу другим людям — но кто будет заботиться о близких, если не станет ее самой? Как может лечить целитель, который сам не в порядке? Нет, надо срочно вытаскивать себя за волосы, а воля у Сольвейг все-таки сильная — иначе бы она не была спортсменкой.

Сольвейг удается немного набрать вес, хотя и не без труда. Бараний рог внутри, в который она постоянно себя скручивала, немного слабеет от теплой заботы друзей — Сольвейг учится ее принимать и сама заботится уже не только о других, но и о себе. Слишком уж жесток был тот урок, когда она едва не потеряла здоровье окончательно. Жаль только, что Вестейну совсем не нужны романтические отношения, а для многих респектабельных подруг и тем более для семьи Сольвейг так и остается слишком странной и непутевой личностью, которую кидает из крайности в крайность.

Но ведь тот, кто не принимает наших худших сторон, не заслуживает лучших, верно? А любовь еще непременно придет, если научиться любить себя. Сольвейг продолжает готовить — но теперь она знает, что невозможно отдавать заботу другим, не получив ее самой. Если мечтать только о чужом счастье, то вокруг будут счастливы все, кроме тебя. Теперь Сольвейг и готовит, и учится, и работает, и общается для того, чтобы самой быть счастливой. Тогда в ее жизнь будет приходить все для ее счастья.