Tenebrae (джен)

Прошло уже три месяца — или поболее того, с тех пор, как я очутился в столь милом заведении. У меня уютная, обеспеченная всеми удобствами комната, питание здесь — как на курорте, и никакие проблемы не заставляют мозг вскипать и затем постепенно испаряться, достигнув температуры парообразования. Как легко! Налоги платить не нужно, думать об оплате счетов за коммунальные услуги — не нужно, и работать — тоже не нужно. Веси себе спокойно мертвым грузом на шее государства и ни о чем не печалься. Чудесное место, эта клиника для душевнобольных! Тем более что, неотступен, рядом со мной извечно находится необычный и весьма интересный собеседник. Он не отходит от меня целыми днями, отлучаясь лишь изредка, когда того требует его высокое, уж точно выше моего, положение. И я нисколько на него не в обиде, хотя именно по вине этого творения я и оказался здесь.

Месяца четыре назад мой брат покончил жизнь самоубийством. Это обстоятельство чрезвычайно потрясло меня, поскольку мне в голову не могло прийти, что Руслан вот так запросто убьет себя, уступив невзгодам нашего изменчивого мира, и сдастся без борьбы. А ведь он был таким сильным, непоколебимым и уверенным, что я даже испытывал к нему зависть. Его силы воли мне всегда недоставало, и это невероятно раздражало меня. И тут его не стало…

После похорон, унылых, словно туманное утро, я бесцельно бродил по городским закоулкам. Казалось, я остался совершенно одинок. Да так оно, в сущности, и было: у друзей свои проблемы — им не до меня, и навязывать себя кому-то совсем не хотелось; родители умерли несколько лет назад. Кто у меня еще остался? Никто, только я сам. Сам для себя — ничей и ненужный. Скверное ощущение, знаете ли… Осознание собственной никчемности.

Домой я вернулся только к ночи. Спать хотелось жутко, потому мною было решено не затягивать с вечерним туалетом. Еле доплетясь до кровати, я рухнул в лишь бы как разостланную постель и закрыл глаза, уснув моментально — следствие насилия со стороны всемогущей усталости.

Что за невообразимая пытка — сон без сновидений! Именно такое состояние сна заставляло меня просыпаться. Всегда. Вот и теперь мне было неуютно в этой вакуумной дремоте, где не было ни удивительных чудес, ни кровожадных монстров, ни психоделических диафильмов, ни даже эротических извращений. Я почувствовал обволакивающий холод, который диффузорно проникал все глубже внутрь, пока не сковал морозной цепью мои кости. Мелкая ледяная дрожь сороконожками бегала по телу, а кожа словно горела огнем, точно меня огрели напалмом и тут же вколотили в арктический айсберг. Испытывая столь непонятное дискомфортное чувство, я поспешил разомкнуть смеженные очи и тут же забыл весь свой словарный запас… На краю постели сидел мужчина, вдумчиво глядя перед собой. Он был окутан едва заметной молочной дымкой и словно мерцал звездным сиянием. Его черты показались мне до боли знакомыми. Стенки пересохшего горла будто слиплись, и мой непослушный язык не мог вымолвить даже элементарного междометия. Упавшее куда-то в область желудка сердце слегка подрагивало, как предатель, пойманный теми, кого он подставил. Я глубоко вздохнул и выдавил из себя:

─ Брат?.. ─ но этот ультразвуковой писк, боюсь, не был услышан моим странным посетителем, поскольку тот даже не соизволил поднять на меня взгляд. Он все так же задумчиво устремлял взор куда-то вдаль. Попытавшись взять себя в руки и аккумулировать смелость из окружающего воздуха, я позвал брата громко и по-возможности твердо. Мой гость, наконец, услышал и обратил на меня внимание, растянув губы в добродушной широкой улыбке. Ну, прямо дитя неразумное!

«Что за глупая улыбка? Не-е-ет… Это не мой брат. Чтобы он вот так улыбался?.. Никогда не замечал, ─ подумалось мне. ─ Он же был мрачным, угрюмым, иногда раздражительным… Или ему в рай попасть посчастливилось?»

─ Чего лыбишься? ─ обиженно произнес я, нахмурившись и впечатавшись в стенку, куда упиралось изголовье моей кровати. ─ Это ведь не я умер, а ты. Или после смерти так хорошо?

Брат зловеще молчал, лишь улыбка его расползлась еще больше. Я перепугался не на шутку.

─ Ты чего молчишь? ─ дрогнувшим голосом говорю. ─ Это я должен быть счастлив, что жив… Хотя, что это за жизнь!

Я не выдержал напряжения от молчания полуночного посетителя и сорвался на крик. Вполне истерический. Господи! Хвала небесам, что в тот момент никто не видел меня со стороны, кроме НЕГО!

─ Приветствую тебя, ─ неожиданно мягко произнес брат, чем остановил срывавшиеся с моих губ не вполне адекватного содержания тирады. Я даже уже не припоминаю, что тогда кричал.

─ Давно бы так, ─ буркнул я, скрестив на груди руки, словно победитель героической баталии. И кто тут дитя?

Но призрак снова погрузился в молчаливую медитацию, и в голове моей мелькнула мысль: «Уж не грезится ли?..» Я крепко зажмурился и через пару мгновений открыл глаза. Привидение исчезло. Какое облегчение! Рассудок мой, значит, не помутнен. Я набрал в легкие побольше воздуха…

─ Я здесь…

…И стремительно выдохнул, закашлявшись, будто легкие внутри прорвало. О, нет! Он просто переместился в комнате и сел сбоку от кровати на табуретку.

«Ну, что за назойливая галлюцинация!» ─ в отчаянии мыслил я.

─ Нет-нет, ─ приятно прошелестел призрак (уж слишком юношеский у моего брата стал голос, а ведь умер он в тридцать семь). ─ Ты ошибаешься, братишка. Я здесь, чтобы еще раз увидеть тебя и ответить на твои вопросы, если, конечно, они у тебя есть.

─ А если нет? ─ недовольно проворчал я.

─ Тогда, ─ привидение встало и направилось к окну, ─ я просто вернусь туда, откуда пришел.

Он уже было хотел отдаться на милость июльскому ночному ветру, но я его остановил. Осознав, как некрасиво повел я себя с братом, который ради меня вырвался с того света, чтобы еще раз видеть меня, возможно, поддержать, показать, что я не одинок, и он по-прежнему со мной, меня охватил жгучий стыд за свое недостойное поведение. Призрак опять по-детски открыто улыбнулся.

«И все-таки это подозрительно», ─ усомнился я. Его улыбка повергала меня в омут смятения.

─ Что ж, ─ произнес брат. ─ Что бы ты хотел спросить?

И вот тут я осознал, как несказанно мне повезло, ибо меня с некоторых пор обуревало желание узнать… Мне было страшно услышать ответ, страшно… Но неведение всегда мучительнее даже самого ужасного ответа…

─ Брат, ─ тихо обратился я к привидению. Он внимательно смотрел на меня и слушал. Братец точно скинул эдак годков двадцать. Удивительно…

─ Брат, ─ неуверенно повторил я. ─ Что… Что происходит с человеком после… после смерти?..

Фраза далась мне с трудом, и мне показалось, что я смаковал ее минут десять. Хотя, казалось бы… Я столько раз видел смерть. Она же — часть моей работы.

Почему-то брат ответил не сразу. Он впал в глубокую задумчивость и лоб его нахмурился. Будто сомнения одолевали его, и он не знал, на что решиться. Наконец, в упор глядя на меня, уже не улыбаясь, несколько даже враждебно призрак произнес:

─ Ничего не происходит. Человек просто перестает существовать. Как только отмирают клетки головного мозга, наступает биологическая смерть — и все. Человек есть душа, и она неотделима от тела. Умирает тело — умирает и душа. Далее — только разложение и полное небытие. Ада и рая не существует. И поскольку душа умирает вместе с телом, то ни в коей мере нельзя говорить о духах умерших, что посещают своих живых родных…

Внезапно он остановился. Его (бордовые?) глаза горели нечеловеческим безумием. Внимательно внимая словам призрака, я ужасался все более и более, с каждой его фразой пугаясь пуще прежнего, не в силах осмысливать значение сказанных им откровений. Признаю, я не ожидал такого ответа. Тогда выходит, что…

─ Кто ты?! ─ в бешенстве прокричал я. ─ Ты не можешь быть моим братом! Ты не можешь быть им исходя из того, что ты только что рассказал! Отвечай мне — кто ты?

Эмоции возобладали над разумом. Да и кто сможет держать себя под контролем, окажись он в подобной ситуации? Облик моего собеседника изменился. Это действительно был не мой брат. Передо мной стоял юноша, великолепием подобный вечернему закату. У него даже волосы были бордовые! Впрочем, как и глаза, и оттенок кожи… И эта невыносимая улыбка! Все-таки я ошибся, назвав такую улыбку детской. Скорее, она была безумна. Но что-то младенчески милое проскальзывало в облике этого существа.

─ Я, ─ изобразив искреннее удивление, сказал пришелец. ─ Демон!

Сказано не без гордости.

─ Та-а-ак, ─ протянул я, обходя его кругом и оценивающе присматриваясь. ─ А где же демонические крылья? ─ вопрошаю, саркастически вскинув бровь.

─ Это не единственный мой облик. Просто наиболее привычный… ─ он как будто смутился и говорил так, точно оправдываясь, что мне даже жаль его стало. Все-таки я жестокий человек!

─ Ну, и зачем ты пришел?

Теперь я общался с этим существом совсем спокойно. «Еще бы! Я же каждый день с демонами разговариваю!» ─ усмехнулся я сам себе.

─ Такая уж у меня работа, ─ проговорил демон, пожимая плечами. ─ Демоны посланы в мир людей, чтобы смущать человеческие умы и сердца, совращать и вводить в заблуждение. Это не умершие посещают живых, а демоны, надевая обличье ушедших из мира близких, приходят к безутешным родственникам, чтобы запутать их, отвратить от истины. Таким образом, люди начинают верить в несуществующий мир духов, верить в бессмертие души, питать пустые надежды. Они начинают заниматься делами, не угодными Богу — магией, некромантией, спиритизмом, гаданием, ибо думают, что так смогут вызвать в мир живых людей любимых, но усопших. Такова цель Дьявола…

─ Тебе как будто это не по душе, ─ заметил я, но ангел-отступник промолчал.

За окном небо начинало светлеть, и мне пришлось, наплевав на законы гостеприимства, прошествовать на свое ложе и, игнорируя чудного посетителя, заснуть. «Он пусть хоть всю ночь простоит надо мной, а мне завтра на работу», ─ с этой мыслью я забылся в долгожданном сне.

Утром мое невероятное ночное приключение показалось мне совсем уж нереально фантастическим. «Ну и сон!» ─ удивленно подумалось мне. Я поставил чайник, и пока он закипал, отправился в ванную. Банальные процедуры чистки зубов, бритья, умывания. Отерев полотенцем мокрое лицо, я бросил беглый взгляд на свое отражение — и мигом вылетел из ванной. В зеркале красовался вчерашний дьяволенок! Когда я добежал до кухни, этот проныра был уже там.

─ Чаю? ─ услужливо склонился он.

─ Я сам! ─ вырывая чашку из его рук, прошипел я.

Демон пропустил мою резкость мимо ушей. Он просто сел на подоконник, тихо наблюдая за прохожими на улице, торопящимися кто куда. Его присутствие раздражало и напрягало, и завтрак организм принимать не хотел.

Наскоро собравшись, я вышел из квартиры, закрыв ее на ключ. «А демон вместо собаки», ─ самодовольно хмыкнув, вошел в лифт.

─ Не спеши так. Успеешь еще, ─ широко улыбаясь и сверкая лукавыми бордовыми глазами, встретил меня демон у моей машины.

─ Может, отвяжешься? ─ прорычал я. ─ Дай хотя бы до работы спокойно добраться! Без попутчиков.

─ А тебе нравится одиночество? ─ с откровенным сочувствием поинтересовался демон.

Я открыл дверцу автомобиля и сел за руль. Создание «Лик Вечернего Заката» нырнуло следом. Присутствие творения тьмы мешало сосредоточиться, мне было боязно заводить мотор. Я сильно нервничал.

─ Хватит меня преследовать, ─ подчеркивая каждое слово, я старался скрыть свое негодование и показать хотя бы внешне свою невозмутимость.

Демон лишь печально произнес:

─ Не могу. Я закреплен за тобой Господином. Теперь ты находишься на моем попечении. Я должен сбивать тебя с пути истинного.

И он молитвенно сложил руки, умиленно воздев к небу закатные очи. Такое поведение его меня весьма позабавило и развеселило.

«Черт с тобой!» ─ подумалось мне. Вслух же я сказал:

─ Как зовут тебя?

─ А? ─ точно не расслышав, повернулся ко мне демон. Он был очень потрясен моим вопросом. И что в нем такого шокирующего? Простая учтивость…

─ Как твое имя? ─ повторяю.

─ Тенебрэ, ─ то же детское смущение.

─ Дурацкое имя, ─ я явно желал уязвить его, но в то же время мне вдруг почудилось, будто я делаю больно собственному ребенку. ─ Ладно, Тенебрэ… Почему же я не вижу ангела-хранителя? Демон-искуситель есть, а ангела-хранителя — нет? Непорядок.

─ Ангелов-хранителей не существует, ─ не терпящим возражения тоном ответил демон. Он словно был удивлен, что я до сих пор этого не подозревал.

Что ж, вполне доступная логика.

Работа моя имеет свой собственный запах — неприятный и резкий, если к нему не привык. Запах тления. Запах смерти. Не для впечатлительных работенка.

Тенебрэ прошествовал следом за мной в облицованное кафелем помещение и с упоением втянул ноздрями сладковато-гнилостный воздух. Удовольствие очевидно растекалось по его телу, цветом подобному вишневому варенью в ярких лучах солнечного света. Мне сделалось не по себе.

─ Приступим… ─ ни к кому не обращаясь, произнес я, склонившись над трупом сорокалетнего мужчины. Необходимо было сделать вскрытие и отправить образцы тканей внутренних органов на судебно-медицинскую экспертизу. Все как обычно. Рутина.

Пока я возился с объектом моих исследований, Тенебрэ молча сидел на подоконнике, следя за моими действиями. Похоже, дурной привычкой этого демона было — сидеть на подоконнике. Все-таки он не вполне обычный демон: он показался мне любознательным, способным на какое-то подобие сострадания. Ну, а демон, который смущается? Вы когда-нибудь встречали такого?

─ Порой у меня возникает чувство, ─ обратился я к Тенербэ, ─ что ты не хочешь быть тем, кто ты есть.

─ А ты хочешь быть тем, кто ты есть? ─ ответил он вопросом на вопрос. ─ Я думаю, очень многие создания не любят свое существо и мечтают стать кем-то иным, измениться, преобразиться. Это можно назвать комплексом неполноценности… Лишь единицы довольны собой. Только такие творения счастливы.

«Он еще и психолог», ─ я не переставал удивляться ему.

Передо мной лежал уже выпотрошенный труп (как цинично, но таковы особенности психологии патологоанатомов), оставалось лишь наполнить полое тело тряпьем вместо внутренних органов и зашить. В коридоре послышались голоса санитаров, кативших металлический стол с очередным телом в соседнее помещение, где работала моя коллега Анна Николаевна. Пока был студентом, я не верил в утверждение, что женщины более стойки и выносливы. Мне пришлось раскаяться в своем неверии впоследствии, когда я впервые очутился один на один с мертвецом… Тогда я упал в обморок, а Анна Николаевна, говорят, хладнокровно разделалась со своим первым рабочим объектом.

В то время как я работал, Тенебрэ никак не обозначал своего присутствия. Анна Николаевна зашла ко мне и позвала в находящуюся неподалеку столовую на обеденный перерыв. Демон же изволил остаться в обществе мертвецов. Ему было отчего-то грустно, и его меланхолия передалась и мне. Даже есть расхотелось, но я уже принял приглашение моей коллеги, и отказываться было бы невежливо. Пришлось покинуть Тенебрэ в его упадническом состоянии.

«Какое он в сущности дитя!»

Я вдруг осознал, что, будь у меня сын, я желал бы, чтобы он был похож на него. Быстро же я смирился с преследованием демона…

После обеденного перерыва я застал Тенебрэ все в той же печальной задумчивости. От демона сквозило отчужденностью. Жуткой отчужденностью. Снова мне показалось, будто он ведет непосильную внутреннюю борьбу, как тогда, ночью, перед тем, как рассказать мне об истинном пути человека — пути в пустоту.

─ Ты столько раз видел смерть, ─ демон говорил устало, тихо, словно опасаясь разбудить тех, кто почил вечным сном. ─ Это твоя работа — исследовать смерть и ее причины. Но ты ни разу не пожалел о них. ─ Он кивнул в сторону мертвого мужчины. ─ Потому что тебе было все равно, ведь они никто для тебя. Ни один из них… Только потеряв брата, ты почувствовал, что есть смерть на самом деле. Смерть брата тронула тебя, глубоко задев и опечалив твое сердце.

Я невольно вздрогнул, когда он заговорил о брате, но не смел его перебить. Чувствовал, что демон знает — знает, почему Руслан умер. Я терпеливо ждал, крепясь, стараясь сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Тенебрэ продолжал:

─ Почему человеку плевать на ежеминутно умирающих вокруг него людей, как будто они даже не имеют ни сердца, ни сознания? Словно они — простые куклы, сломавшиеся и оттого запечатанные в коробки и зарытые в землю или же сожженные. Но это ведь тоже люди! Почему вы не печалитесь и о них, как о своих братьях, о своих родных, а рыдаете только о том, что касается вас лично?! Это так эгоистично…

Я не знал, что отвечать ему. Тенебрэ был прав, конечно. Прав во всем, но все же мысли его были мыслями ребенка. Дети более способны на тотальное сочувствие и сострадание. Взрослея, человек ожесточает свое сердце и сосредотачивает боль свою только на том и на тех, кого теряет сам, кого любил, с кем был знаком.

─ Зачем горевать о тех, кто никем тебе не приходится? Так может не остаться слез на покидающих тебя близких…

Демон демонстративно спрыгнул с подоконника. Он, видимо, остался при своем мнении. Трогательно наивные мысли у этого существа!

─ Это из-за меня погиб твой брат… Я заставил его совершить суицид.

Тенебрэ еле шептал, а слова, им произносимые, с трудом достигали моего мозга, обволакивая и облепляя разум, словно вязкая карамель. Эта тварь убила моего брата! Я с диким рычанием набросился на демона, желая выместить на нем свою скопившуюся ненависть, схватил за ворот одежды — и в замешательстве отшатнулся… Он плакал! Пыл мой мгновенно улетучился. Что за непутевый демон!

─ Рабочий день окончен. Поехали домой. ─ Тенебрэ уже снова улыбался своей фирменной детско-безумной улыбкой. Я и до сих пор не могу привыкнуть к таким его перепадам настроения.

Летний вечер был теплым, как пуховое одеяло. Легкие порывы ветра ласково касались кожи. В небесах разливался бордовый закат, и на его фоне спутник мой совершенно сливался с природой. Превосходный камуфляж!

─ Послушай, Тенебрэ. А все люди видят сопутствующих им демонов-искусителей?

─ Нет, отец.

Я замер, взволнованный. «Отец?» Стараясь подавить в себе нахлынувшие вдруг волны чувства, я постарался говорить непринужденно (тогда я так и не смог разобраться, было ли это чувство страхом, отвращением или отеческой нежностью):

─ Отчего же не все?

─ Демон сам выбирает, представать ли ему перед своим подопечным или же нет. Обычно ангелы-отступники действуют в тени, непосредственно на сердце и разум, не общаясь с человеком, а лишь подталкивая его на путь ошибок и греха. Реже демон говорит с подопечным в облике усопшего близкого. Лишь единицы — так, как я.

Мы дошли до автомобиля. Я сел за руль, Тенебрэ — на сидение рядом с водительским. Меня мучили еще пара вопросов.

─ Как ты воздействовал на брата?

─ Через сердце и разум. Он не видел меня.

Демона тяготило это воспоминание. По крайней мере, я так думал. Или хотел, чтобы так оно и было.

─ Так. Еще один вопрос: почему ты назвал меня «отец»?

Тенебрэ склонил голову. Каково — смущающийся демон?

─ Как и у всех ангелов, мой отец — Бог. Но я ангел-отступник… Выходит, предав Бога, я лишился отца. Сатана — мой старший брат. А отца у меня, получается, нет. Вот я и…

─ Это очень трогательно, ─ искренне произнес я. Жаль его, действительно жаль. Если он не единственный такой демон, то для нашей планеты не все потеряно. Это обнадеживает.

Мы ехали по темнеющим улицам города. Движение было стремительно оживленным. Люди постоянно спешат, спешат… А спешка эта лишь ускоряет приближение смерти. Лучше бы время замерло, привнеся покой и размеренность в человеческий мир.

Впереди показался пешеходный переход. Светофор мигнул зеленым, предупредив водителей о необходимости притормозить, затем желтый…

─ Успеем… ─ шепнул Тенебрэ, расплываясь безумной улыбкой на почти детском свежем личике. И я послушно нажал на газ.

Пронзительный вопль прорезал пространство вечернего города. От оглушительного женского крика заложило уши. Словно очнувшись, я выбежал из машины. На дороге, отброшенное на несколько метров вперед, лежало искалеченное тельце девочки лет двенадцати. Ее мать громко рыдала в голос, так, что сердце мое сжалось, и я был бы рад, если бы в тот миг оно сконцентрировалось в черную дыру, взорвавшись вовнутрь…

Кинувшись к машине, я с яростью распахнул дверь, намереваясь разорвать на части тварь из ада, которая надоумила меня нарушить правила дорожного движения. Это он убил девочку! Но Тенебрэ нигде не было… Обезумев, я метался из стороны в сторону, проклиная демона.

─ Тенебрэ! Покажись, где ты! Ты убил ее! Это все ты! Покажись, Тенебрэ! Тенебрэ!!!

Я отчаянно кружил вокруг места происшествия, словно хищный зверь, вот только добычу свою я тщетно стремился отыскать.

─ Тенебрэ! Тенебрэ!!!

Очнулся я уже в клинике. В палате моей находился до умиления преданный демон. Он опять плакал, просил простить его… Да что теперь говорить об этом. Выбор ведь был сделан мною. А Тенебрэ все-таки демон, это его работа. И имя ему — Тьма.