Скажи это (джен)

Шэнь Цинцю злобно скалит зубы, теряя себя в бесконечной ярости. Это даже не суд, от него лишь название. Это цирк. Как тот самый, на представление которого они с Цю Хайтан однажды пробрались. Когда же это было?

— Эта змея одурманила моего брата! — верещит Хайтан.

Это было в детстве. Хайтан тогда наслаждалась вседозволенностью, поэтому приказала провести на представление. Ей показалось, что это будет отличным приключением — пройти без платы. Тогда от наказания их спас Цю Цзянло. Так думала молодая госпожа Хайтан.

Шэнь Цинцю с некой ностальгией вспоминает, как баюкала отбитые рёбра, свернувшись в клубочек, как держала спину прямо, радостно улыбалась госпоже Хайтан, сквозь боль, что стояла красной пеленой перед глазами.

Цю Хайтан продолжала обвинения, Шэнь Цинцю прикрыла глаза, принимая.

— Это бред, — заявил уверенный голос.

Шэнь Цинцю распахнула глаза. Взгляд упёрся в статную фигуру девушки, что должна быть мертва.

Цю Хайтан вскидывает упрямо взгляд, поднимает гордо голову Ло Бинхэ. Обвинения продолжаются, никто словно не замечает восставшую из мёртвых.

Шэнь Цинцю не отводит полубезумного взгляда от той, кто умерла у неё на руках. Она уже не слышит обвинений, призывов ответить хоть что-то в свою защиту. Она лишь всматривается в спокойные и уверенные глаза Лю Цингэ.

— Неужели ты сдалась, Шэнь Цинцю? — вскидывает бровь Лю Цингэ, и это так не похоже на неё.

Шэнь Цинцю стискивает зубы. Разве может эта дикарка понять её чувства? Она даже не настоящая! Шэнь Цинцю не имеет права препятствовать мести Хайтан.

— Ты уже отдала все свои долги, Цинцю, — весомо говорит Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю хочет в это верить. Правда хочет, но… разве можно верить плоду своего больного воображения?

— Это не суд, — отвечает Шэнь Цинцю своей галлюцинации, не замечая силы в своём голосе, — это фарс.

Поднимаются с криками заклинатели, их голоса сливаются в нескончаемый гул. Ей что-то говорят, а она всё смотрит и смотрит на довольный изгиб губ Лю Цингэ.

Вервии бессмертных сковывают всё тело, самодовольная улыбка Ло Бинхэ напоминает о Цю Цзянло. Ей хочется сбежать. Закрыться в спальне Цю Хайтан, где никто не сможет её достать и причинить боль.

За её плечом становится Лю Цингэ, и почему-то Шэнь Цинцю пугает то спокойствие, что она ощущает. Оно было слишком знакомым.

— Сегодня я не смогу быть с учителем, — сладко улыбается Ло Бинхэ, — но обязательно приду завтра. Подождите этого недостойного, учитель.

Шэнь Цинцю знает, что ничего хорошего не будет. Отсрочка в одну ночь не обязательна, но разве можно отказаться от мучения ожидания?

— Пусть идёт, — расслабленно расположилась на полу водной тюрьмы Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю напряжена. Она заставляет себя напрягаться тогда, когда хочется упасть на колени и расплакаться от облегчения. Присутствие Лю Цингэ, даже ненастоящей, почему-то успокаивает.

Шэнь Цинцю смотрит только вперёд, запирая все свои чувства на замок. Ей нужно подготовить себя, чтобы ни одна извращённая пытка бывшего ученика не сломила её. Нужно, чтобы он обратил всё своё внимание на неё, чтобы отвёл свой алый взгляд от школы. Нужно.

— Никогда не замечала в тебе жертвенности, — говорит Лю Цингэ.

— Не удивлена, — рассерженно бросает Цинцю, — ты всегда была слепа.

— Была, — спокойно соглашается Лю Цингэ, вся злость Шэнь Цинцю исчезает.

— Почему я тебя вижу?

— Потому что пыталась спасти меня.

Шэнь Цинцю рычит от злости и безысходности. Она думала, что сойдёт с ума после пыток, а не во время суда. Ей не нужен был безумный разум сейчас.

Если бы эта Лю Цингэ вела себя как прошлая, то Шэнь Цинцю бы поверила. Эта Лю Цингэ была на её стороне, и это вводило в замешательство.

— Ты хочешь спасения? — спрашивает Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю до боли стискивает зубы, чтобы не дать ни одной мольбе сорваться с губ. Ей страшно. Так страшно, как было только в детстве. Но тогда была надежда, что Ци-гэ вернётся за ней. Сейчас такой надежды нет.

Она беззвучно шевелит губами, давая ответ. Лю Цингэ кивает и замирает, смотря живыми глазами куда-то вдаль, принимая её беззвучное «нет».

Шэнь Цинцю засыпает, измученная ожиданием и долгим судом. Она сама от себя подобного не ожидает, но, видимо, даже нереальная Лю Цингэ воспринимается девушкой.

Ло Бинхэ любит слёзы и мольбы, понимает Шэнь Цинцю и не даёт ему ничего из этого. Она теряет ладонь правой руки, пальцы левой, но всё равно не плачет. Прикусывает до крови язык, не позволяя себе ничего.

Лю Цингэ каждый день спрашивает про спасение, как будто это что-то изменит.

Каждый раз Цинцю не отвечает. Всё тело ломает от кровяных паразитов, ей хочется вспороть себе живот и самостоятельно достать порождения дьявольского отродья, но она может лишь откусить себе язык, что и делает в один из дней, из-за чего чуть не умирает.

Зверь в ярости. Он прижигает ей корень языка, выкалывает глаз и несколько часов что-то говорит, пока она, оглушённая болью, пытается смотреть на Лю Цингэ, что возвращается после пыток, подтверждая мысль, что с женщинами безопаснее.

В следующий раз зверь слишком внимательно изучает взглядом её грудь. Шэнь Цинцю затапливает паника. Ло Бинхэ оказался не страшнее кошмаров её детства. Он был одним из них.

— Шэнь Цинцю, ты хочешь, чтобы я спасла тебя? — раздаётся громовым раскатом в темнице.

Шэнь Цинцю так страшно, что она почти готова согласиться, но не может. Не может просить помощи. Она не достойна помощи, она не достойна всего того хорошего, что с ней произошло за всю жизнь. Она достойна этой боли и наказания за свои грехи.

Но… Лю Цингэ лишь плод её воображения. Может же Шэнь Цинцю лишь единожды дать сама себе поблажку и сказать вслух, что ей больно и страшно, что она хочет спрятаться? Может же?

— Шэнь Цинцю, — непривычно ласково говорит Лю Цингэ, осторожно и почти невесомо погладив её по щеке, — посмотри на меня.

Это прикосновение будто настоящее.

Из единственного глаза Шэнь Цинцю потекли слёзы. Лю Цингэ всегда была той, кто восхищала и раздражала. Эмоции смешивались, превращаясь в глубокое чувство безопасности.

Шэнь Цинцю открывает рот, чтобы сказать, один-единственный раз признать, что не справляется, но не может.

Рот без языка не способен произнести ни слова мольбы, но Лю Цингэ понимает. Она целует Шэнь Цинцю в лоб, погружая в глубокий сон.

Сквозь приятную темноту сновидения Шэнь Цинцю чувствует, как исчезают кандалы и все путы, что сдерживали силу бессмертной заклинательницы.

Шэнь Цинцю открывает глаза в светлом помещении, рядом сидит Лю Цингэ, что сосредоточенно бинтует ей пальцы и не замечает пробуждения своей пациентки.

Лю Цингэ — небожительница. Это видно сразу. Она смотрит иначе, живёт иначе, ощущается иначе. Шэнь Цинцю теплее на душе, когда Лю Цингэ смотрит ей в глаза.

— Ты знаешь, — обвинительно шепчет Шэнь Цинцю, непослушный, только исцелённый, язык еле шевелится.

— Ничего не знаю о твоём прошлом, — качает головой Лю Цингэ. — Мне достаточно твоего настоящего.

Шэнь Цинцю верит. Верит так, как не верила никогда Ци-гэ и Цю Хайтан.

Лю Цингэ смотрит тёплым взглядом в единственный глаз Шэнь Цинцю. Небожительница осторожно отводит волосы с пустой глазницы и сожалеюще гладит под ней.

— Он выколол его Синьмо. Восстановить его не получится, извини.

Шэнь Цинцю готова простить Лю Цингэ всё за то, что она поверила ей.

Шэнь Цинцю склоняет голову, чуть трётся щекой о грубую ладонь Лю Цингэ и с изумлением видит, как румянец покрывает молочную кожу.

Улыбка появилась сама. Нет веера, что прикрыл бы её, но Лю Цингэ поспешно кладёт ей его на колени.

— Спасибо, — больше ничего не было сказано.

Они держатся за руки, не смотрят друг на друга, чувствуя смущение и удивительное спокойствие. Шэнь Цинцю не спрашивает о причинах своего спасения, ей достаточно чувствовать непривычное доверие со стороны шимэй.

Шэнь Цинцю знает, что пока Лю Цингэ рядом, зверь не страшен. Даже если он придёт за ней, то Богиню Войны Байчжань ему так просто не победить.

— Школа, — беспокойно смотрит на Лю Цингэ она.

— В порядке, — заверяет Лю Цингэ.

Шэнь Цинцю выдыхает и внезапно засыпает. Она в безопасности.

Примечания:

На печеньки и вдохновение автору, если хочется помочь процессу творчества. Буду рада поддержке:

Сбер: 5336690131054969