Клеверочек! (джен)

Болеет Генри одинокий

(На парне держится весь дом),

Конец ему уж недалекий.

И ни одной души кругом.

Но Ями кеп в округе рыщет,

Он базу здесь разбить спешит.

Тот дом и Генри он отыщет,

И дверь петлями заскрипит.

Из глаз ручьи светлей лазури, —

Так счастлив Генри, наш герой,

«Быки» вновь жизнь ему вернули,

Вот он и радостный такой.

(От лица Ями.)

Люблю грозу в начале мая,

Но не когда заходишь в дом,

Где Лакк, резвяся и играя,

Перевернет все кверху дном.

Гремят раскаты удалые,

Ответил Магна, пыль летит,

И под диваном остальные

Сидят с глазами из орбит.

А с потолка поток проворный,

И люстра вся напополам…

Что, случай вышел форс-мажорный?

Ох, я за это им задам!

Поплачешь, Чами, ты без хлеба,

А ты, Ноэль, как ты могла?

Сквозь дырку в крыше видно небо…

И базу к черту залила.

На заре Ями ты не буди,

На заре Ями сладко так спит;

На его мускулистой груди,

Майка от напряженья трещит*.

А рука у него горяча,

Коль нарушишь его мирный сон,

Оплеху отвесит с плеча

И по ребрам пройдет с двух сторон.

Он вчера в кабаке ввечеру

Долго-долго азартно играл

И спустил все, что есть на игру,

И трусы даже Ями отдал.

Кепу голому светит луна,

И Ванесса стоит у дверей,

Обстоятельству рада она,

Ночевать он отправился к ней.

Оттого-то на мощной груди,

Отпечаток помады горит.

Не буди лиха ты, не буди…

На заре Ями сладко так спит!

Примечание к части

*Видимо, Ванесса ему потом запасную майку выдала.

Ночевала ведьма дорогая

На груди у кепа-великана;

И ушла тихонько утром рано,

Весь вина остаток допивая.

Провела рукой лишь по щетине,

Ей без Ями будет одиноко,

Целовала в губы неглубоко;

Сладкий сон чтоб не спугнуть мужчине.

* * *

А Ноэль не ночевала дома,

Все из-за Дурастера-болвана:

Утром тот свалил куда-то рано.

Дева, любопытством вся влекома,

День второй шпионит и поныне,

Напрягает неустанно око.

Не уйдет теперь пацан далеко

От Ноэль, ревнующей в гордыне.

* * *

В эту ночь спала лишь мирно Чами,

Ужин плотный удался на славу:

Пироги, котлетки — все по нраву,

Кусияки, роллы и сасами…

И во сне уж грезит та о дыне,

О мороженом, тарелке меда в сотах,

О заморском сказочном ризотто,

О божественной и сочной буженине…

(От лица Ями.)

Сижу в туалете с утра я смурной,

За дверью орет этот Астер дурной.

Ну что ты поделаешь с тем пацаном?

В уборную даже идет напролом.

Грозился я вышвырнуть парня в окно,

Как важное дело закончу одно…

Совсем задолбал меня криком своим!

Сейчас все наглядно ему разъясним.

Вот воду спускаю: «Пора, брат, пора!»

Не будешь бесить, упыреныш, с утра.

Под хвост тебе, что ли, попала шлея?

Сейчас проучу же как следует я!

Гелдор к Ями подошел

И сказал пройдоха:

— Меч не хочешь прикупить?

Рубит он неплохо!

— У меня же денег нет,

Не мотай мне ки́шки, —

Капитан ему в ответ.

— Все спустил в картишки.

— Если сильно крышу рвет, —

Гелдор тут заохал,

— Одолжить могу вперед,

Без деньжат ведь плохо.

Мозг прокапал, деловой,

А потом заметил:

— Этот меч один такой,

Ями, в целом свете!

Воронен, чернее ночи, —

Молвил с хитрой рожицей.

— Ножны классные здесь очень,

Из акульей кожицы!

Пустишь с ним врагов на мыло,

Изотрешь их в порошок, —

Улыбался Гелдор мило. —

Нашинкуешь хорошо.

Сталь с востока — не чугун,

Оцени, парнишка, —

Распинался хитрый лгун.

— Не возьму я лишка.

Погляди, боец, потрожь, —

Не страшна короста.

Этот мечик так хорош,

Загляденье просто!

С ним порвешь ты всех подряд,

Словно детский мячик.

Этот меч, как говорят,

Видел сотни стачек.

А какие камни тут! —

Тычет Гелдор пальчик.

— Нет, мозоли не натрут…

Ты о чем, мой мальчик?

А вот этим я горжусь. —

Капитан поохал:

— С ним расстаться аж боюсь.

(Глядя, как на лоха.)

Гелдор лезет вновь в мешок,

Просит не скупиться:

— Этот колет хорошо,

Может пригодиться.

Показать тебе я рад,

Парень мой рубаха,

Этот тоже меч — отпад,

Легок для замаха.

Может быть, напарнику

Этот меч отложим?

Он хотя и маленький,

Но вполне хороший…

Так достал сей господин,

Просто до печенок,

Мол, купи меч, хоть один,

Уломал, подонок.

Ями радостный пошел,

Кеп не знал подвоха:

«Made in China» на мече —

Это явно плохо!

Как ныне сбирается, злобой бурля,

Мстить Лихт неразумному миру,

И Магов отправить к чертям Короля,

И подлого Клевера Киру.

У Ванджанса в теле крутой он вдвойне,

А значит, быть в Клевере скоро войне.

На башне высокой, навстречу ему,

Идет вдохновенный кудесник.

И время подвластно ему одному,

У Киры он словно наместник.

Он магию новую ищет весь век,

А впрочем, хороший такой человек.

«Да ты, Новахроно, да кто ты таков?

Тебе не тягаться со мною!

Урою я скоро людишек-врагов,

Сперва разберусь лишь с тобою.

Я эльф растакой, нету круче меня…»

А Юлиус думал: «Ну что за брехня?»

Сказал Новахроно: «Ну ты и шутник!

Ты магией, видно, контужен.

В Уильяма тело коварно проник,

А сам с головою не дружен.

Все шансы твои, посчитай, на нуле;

Я вижу твой жребий на светлом челе.

Запомни же ныне ты слово мое:

Тебе в королевстве не рады;

И я самолюбие сдую твое,

Отделаю быстро как надо.

Сейчас наподдам хорошенько тебе,

Хотя и сочувствую сложной судьбе».

«Ты в шкуре моей бы сперва побывал!

Подставили подло, уроды!

Я всех вас, людишек, в гробу бы видал,

Лелеял я месть эти годы…

Не смог от моральных оправиться ран…

На ваших могилах спляшу я канкан!»

«Не стоила месть непосильных трудов,

Ей стоило дать только волю,

Тебя самого она жжет будь здоров.

Ну что ж, я тебя успокою».

И молвил тут Лихт: «Ничего-ничего,

Сейчас ты подохнешь быстрей моего».

И он усмехнулся, однако чело

Его омрачилося думой.

И всем он желая все делать на зло,

Кастует подлянку, угрюмый.

Такой беспощадный и дико крутой,

Готовый гнобить всех своей правотой.

Накрыл королевство, как пышным ковром,

Тут Лихт заклиналкой, глядите…

Кричал, как безумный, творя сей погром:

«Вы в праведной мести сгорите!»

Вот так нипочем все ему короли…

И зарево уж полыхнуло вдали.

Мечи световые разили с небес,

Их точность была без изъяна;

Все мигом седели от этих чудес —

От ужасов злого тирана.

И вопль совместный терзает, как боль:

«Спаси ты нас славный, о Магов Король!»

И Юлиус понял: тут быть иль не быть,

На карту поставив все разом,

Не дать королевство врагу погубить,

Всей магией жахнул он сразу.

И времени бег он назад обратил,

И все королевство вот так защитил.

А Лихт, неразумный и мстительный псих,

Лишь громче над ним рассмеялся:

«Вступился за этих людишек своих,

А сам, как салага, попался!

Ну что же, то был благородный размен —

Жизнь главного рыцаря сотням взамен».

И Лихт на него тут стремглав наступил,

Атакой одной одинокой

Он кровью врага все кругом обагрил

Из раны ужасно глубокой:

Мечом световым грудь ему пробивал,

И замертво Юлиус после упал.

«Прощай, бывший друг и народа слуга,

Расстаться настало нам время;

Приятно побить мне такого врага,

Отмстив за эльфийское племя.

И лихом попомнить ты можешь меня

За то, что здесь вышла такая фигня».

Тут армия магов идет для битья,

Там было ребяток не мало.

«Так вот где таилась погибель моя!» —

Подумал злодей запоздало.

И битва его супротив началась.

Кричали все маги: «Подохни же, мразь!..»

Хоть Магов Король на века опочил,

Но в памяти нашей остался;

Был Лихт побежден и подох он без сил,

И здесь никому он не сдался.

А Магов Король непробудным спит сном,

И песни в народе слагают о том.

И вот капитаны, напившись, сидят

На тризне, что в честь Новахроно,

И так невозможно ребята галдят

(Да им и не надо резона).

Судачат и спорят и ночью, и днем,

Кому же теперь Магов быть Королем?

Минувшие лучше бы вспомнили дни

И битвы, где вместе рубились они.