Нежность (гет)

…И если в любви я признаюсь открыто,

Прошу — не суди и поверь мне, и пусть

Лицо мое маской навеки закрыто -

Чужих я не мерил, я этой горжусь.*

В замке тихо, тихо и темно. Снежные шапки гор дышат холодом. Долина застыла, словно спящая красавица в вечном ледяном сне нашедшая успокоение. Темные пятна елей и кедров оттеняют склоны гор, упрямо карабкаются к вершине, не веря, что там их ждёт только ледяная смерть. Нерушимая ошеломляющая вера живого, ясного и искреннего в свое право вершить не только свою жизнь по воле своей, но то же творить и с окружающим их миром. Наивность, которая и обезоруживает, и привлекает.

Холод пронизывает стены старого замка, гуляет по просторным гулким залам. Слишком просторным для одного жителя и слишком гулким, когда их не заполняют вещи-воспоминания, вещи, дарующие тепло одним своим присутствием. Не поэтому ли платой за одну из его услуг стала она? Ведь ковры и шторы сами по себе не в счёт. Их присутствие имеет смысл только тогда, когда привносит их в пустую, мрачную и одинокую жизнь любящие руки. Надежда другого человека заполнить твою пустоту своей любовью наполняет все эти вещи и делает их тёплыми и ценными. И только потом они становятся таковыми сами по себе, начинают дарить воспоминания, как та чашка с отколотым краем. Они становятся якорями, которые удерживают твой корабль в безопасной гавани, помогают противостоять штормам и ветрам.

Раньше он никогда не задумывался о такой мелочи, как кусок материи на окне. В самом деле, для чего нужны шторы? Оторвав свой взгляд от пейзажа за окном, он проводит рукой по шёлковой поверхности оконного наряда, касается пальцем пушистых кисточек, которыми обшит край. И слуху чудится нежный перезвон, словно тысячи маленьких колокольчиков откликаются на слабое дыхание. Красиво. Для глаза, для слуха, для души...

"Ты вовсе не так уродлив, как думаешь о себе", — её голос ещё один нежный звук, уводящий в страну грёз. И в тот миг, когда слышит слова, он готов поверить, готов снять покров с зеркала и увидеть ту красоту, в которую верит она и которую видит пока только она. Получится ли? Сомнение шепчет — нет. Отражение убедит в очередной раз в том, что она красива, а он — чудовище. Возможно ли, чтобы судьба распорядилась так нелепо и соединила двух столь различных существ? Осознав свою уязвимость перед ней, он отпустил её на все четыре стороны, надеясь, что сердечное волнение пройдёт само, едва скроется причина оного. Но она вернулась, несмотря на то, что он её отпустил, и даже прямо сказал, что не ждёт обратно. Однако же — вернулась. Зачем она сделала это? Зачем пробудила его ото сна? Неужели не понимала, что не всегда возможно выбрать свою дорогу, что далеко не все хотят стать иными?

Не понимала. Её наивная и нерушимая вера в то, что каждый может идти только одной дорогой — обезоруживала. Ещё более обескураживала её уверенность в том, что его путь — это путь светлого служения. И не важно, что было в его прошлом, нужно было всего лишь усилие с его стороны, небольшое усилие, и она была готова помочь всеми своими силами. О, она очень отважна, целеустремлённа и преданна своей вере! Он не мог разочаровать её, сказав, что его путь иной, что он боится и не хочет расставаться со своей магией. Сила нужна была ему. Слишком уж они вросли друг в друга. И лишить одну другого или одного другой значило бы обескровить и убить обоих. Как бы она ни верила в него, ничего не изменится.

Завтра их пути разойдутся, и боль от разлуки станет ещё одним камнем в его сапоге, от которого он не сможет избавиться. Но сейчас она спит, улыбаясь. И мечта осторожно пробирается в его мысли, касается краешка его сознания и незаметно завоевывает его пядь за пядью. Пускай. Через несколько часов он снова станет Тёмным. Он будет готов на немыслимое — немыслимое, с точки зрения всех этих людей, которые требуют услуг, но не хотят платить за них. Он выгонит её из замка.

Но сейчас — несколько мгновений горькой нежности при взгляде на неё.

Она так и осталась в своих «покоях», не желая покидать темницу даже после того, как стало понятно, что он предоставит ей любую комнату, какую она пожелает — стоит лишь попросить. Но она не хотела просить. Она думала, что так проявляется её свобода, её право выбора. Она по собственной воле осталась там, где чуть раньше он принудил её поселиться, не разрешив выбирать. И вот теперь это право было реализовано. Маленькая девочка была довольна своей маленькой победой, даже не заметив, что соломенный тюфяк, на котором она ночевала до сих пор и в котором, как ей казалось, она знала каждый комочек, каждую выбоинку, стал теперь куда мягче и душистее, и больше. Больше не нужно было сворачиваться калачиком, чтобы сохранить остатки тепла, которые высасывали — стоило только зазеваться — стылые стены замка. Потому что сами стены уже не дышали холодом. Заботливо окутанные магией, они стали тёплыми. Такими они являлись только здесь, но она этого не замечала. Свободная птичка видела в них только пределы темницы. Сможет ли она увидеть в них пристанище и защиту? Если всё останется, как прежде — нет. Она не сможет принять его право оставаться самим собой и при этом любить её нежно, преданно и неистово. Она не согласится ждать медленных и неизбежных перемен, она захочет их сразу. Этого он не сможет обещать. Разочарование заполнит её без остатка и тогда она уйдёт сама. Не стоит ждать этого.

Она любит — это несомненно, иначе поцелуй не произвёл бы такого действия. И он чувствует, как в его душе зреет отклик, подобно тому, как постепенно и осторожно, но неотвратимо наливаются почки на дереве по весне. Это зовёт и страшит. Зов настолько мощный, что для сопротивления остается всё меньше и меньше сил. Но кем он станет, когда откликнется на этот призыв? Жалким червем, не способным справиться не только с тем, что подкидывает ему судьба, но даже с самим собой, своими страхами. Поэтому завтра он выпроводит её из замка, сделает это как можно грубее и безжалостнее. Юное сердце будет разбито, но оно останется юным, а, значит, сможет излечиться. Рано или поздно… Хорошо бы рано.

Однако, сейчас всё ещё ночь, до утра много часов, а минут и того больше. Дверные петли даже не скрипнули, пропуская к ней. Она спала, разметавшись, румянец окрашивал нежные щёки, каштановые кудри привольно отдыхали на подушке. Он постоял немного, оглядывая её. Опёрся о стену, давая отдых слабеющим ногам. Сполз по стене на холодный пол. Устроился, не отрывая взгляда от тихо спавшей возлюбленной.

Она заснула, даже не сняв платье — потрясение прошлого дня было слишком сильно. Если бы её зеркало — маленькая изящная вещица, безжалостно заброшенная в угол — заговорило бы с ней, и тогда она, наверное, испугалась бы меньше. Он поморщился, с раскаянием вспомнив свой крик, и то, как он тряс её за хрупкие плечи. Леденело сердце от воспоминаний о выражении её глаз: невыразимый ужас плескался в них. Как раз такой, какого и достоин он — всеизвестное чудище, недостойное ни любви, ни привета. И так и будет, пока не наступит последний день на земле, и чаша его будет испита. Он судорожно прячет кисти рук под мышками, борясь с внезапным сильным искушением прикоснуться к её волосам.

Лунный луч, неведомо как пробравшийся сюда сквозь высокое окно, скользит по её щеке. Она зябко сжимается, подтягивает колени повыше, обнимает себя, пытаясь согреться. Нежная белая рука застывает на шёлке платья — бирюзового при свете дня, а теперь глубокого тёмного не различимого цвета. Рука выделяется на тёмном фоне, и он мечтает о том, как выглядело бы обручальное кольцо на нежном тоненьком пальчике. Плавное движение кистью — и её накрывает белоснежный пуховый покров. Она не проснулась, только глубоко вздохнула и подтянула край одеяла повыше.

Он бросает на неё последний взгляд. Сердце предлагает одуматься, пока есть ещё время. Однако, решение принято. Тихо закрывается дверь за ночным гостем. Она будет спать и еле различимый скрип прялки не потревожит чуткий сон. А он будет сидеть оставшееся время до утра, не отрываясь от работы, готовясь к тем словам, которые предстоит произнести, к тому взгляду, который предстоит вынести…

И тот, кто удачу свою проклинает,

Бежит от судьбы к чужим берегам

Про жизнь не расскажет — бедняга не знает:

Судьба беспощадна к своим беглецам…*

Примечания:

* Отрывок из песни «Shape of My Heart» (Sting) , перевод Иван Гром. Перевод взят с сайта « Амальгама»