ХРАЗ. Скитания. (джен)

Такой красивый и завораживающий огненно-красный закат можно увидеть только в русской тайге. Последние лучи Солнца пробивались сквозь густую хвою и размеренно играли с уже отживающей своё, желтеющей травой под ногами. А под очертаниями чёрных человекоподобных ступней чувствовалось само биение Земли; или это улучшенное тело ловило малейшие колебания рядом. Может, это мышь готовила себе нору и топала по ходам. Может, это крот, а может червь. Харитон ещё не до конца осознал свои возможности. Однако изменения разума он заметил почти сразу.

Последнее время с ним происходило слишком много… сентиментальных рассуждений. Раньше он за собой такого не замечал, но теперь, по его мнению, виной тому было безделье. Его острый ум, привыкший к постоянному изнурительному труду, с перерывами лишь на еду и туалет, теперь переживал тяжёлые дни. Вы спросите, почему он не пойдёт и не нагрузится? А всё просто. После той злосчастной битвы с Сеченовым все главные шишки узнали и о ХРАЗе, и о его внешности, и о том, что он крайне опасен — по их мнению! Его стали разыскивать по всему Союзу, начали отправлять роботов шастать по окраинам городов или же прямо по лесам, или вдоль трасс, и, естественно, усилили общую систему охраны, которая, если говорить честно, и так была не слабая.

Харитон задумчиво перебирал травинки пальцами ног, это успокаивало. Он, ХРАЗ, уже не знал, с чем себя отождествлять. Вроде недавно, если так подумать, он был простым учёным, чуть более умным, удачливым, чем другие, но всё же простым. Его ничего не отделяло от его коллег. Даже если они были глупее него в чём-то, они были и умнее в чём-то. Даже если они и врали, они иногда и говорили правду. Даже если они ошибались, они учились. И в итоге не были ни хуже и ни лучше его самого. Это его печалило. Он хотел стать лучше, настолько, чтобы его невозможно было ни догнать, ни измерить его прогресс. Чтобы он оставался непознанным, и никто не мог сказать: "А, этот, ну, он может это и это, значит он учёный, а это он не может, значит он не музыкант." Харитон хотел бы тогда быть и учёным, и музыкантом, и никем из них одновременно, чтобы никто не мог распознать его, никто не мог наложить свои ярлыки. А как только кто-то бы попытался, он бы моментально развеял чужие домыслы отступлением от придуманных ими же моделей. Это была его мечта, давняя и ранее несбыточная. Однако теперь он непознан, неизведан никем. Даже самим собой.

А Солнце всё уходило за горизонт, медленно, но непреклонно в своём ходе. Ничто Земное не способно ни замедлить, ни прекратить его плавный ход. Земное способно лишь мириться и либо видеть в нём всю красоту живого мира в цветах и красках, либо видеть в этом свою беспомощность и зависимость. Харитон вдруг для себя вспомнил, что кое-кто среди его знакомых учёных мечтал сделать лето по всей Земле, развесив в космосе большие отражатели с фиксированной орбитой, чтобы они всегда освещали северные и южные полюса. Да и где же этот учёный теперь? Почему-то после принятия его идеи он почти сразу же от неё отказался, а затем забрал все свои работы и занялся другими. Может, это смирение. ХРАЗ завис на секунду, а затем рассмеялся в голос над своей глупостью. Его механический, с лёгкой хрипотцой, баритон раздался прямо из сгустка полимера и спугнул птиц, и они шумно вспорхнули с ближайшей сосны.

— Конечно нет, — отсмеявшись, продолжил Харитон, — скорей всего, тот учёный всё рассчитал после и понял, что тогда огромная часть суши уйдёт под воду, — он покивал сам себе и продолжил: — вот он и свернул работу, стыдно стало за недочёт, один только вопрос — как комитет сразу не отклонил такое исследование?

По хвое и по траве всё ползли тёмно-синие бархатные тени, они росли и разрастались и вширь, и вдаль, ночь наступала и отвоёвывала свои права. Просыпались хищники, выходили на свою ежедневную работу, прокормить себя, а может и семью, одним словом — выжить, а затем снова спрятаться с наступлением дня. Как всё лаконично. Как музыка, всё играет по нотам… По одному ритму, известному только… Да в общем-то неизвестному никому, и в тоже время очевидному для всех.

Шли дни, за ними тянулись недели. Харитон потерял счёт времени. Хоть он и знал, что теперь второе октября, и, посмотрев на небо, мог сказать, что уже час дня, но время для него уже не шло, оно ползло. И по меркам Захарова, как личности, прошла уже, как минимум, парочка лет. Сегодня он подошёл намного ближе к городу, чем следовало бы. Пока для патрулей рановато, но он уже чувствовал ступнями далёкие и грузные шаги роботов. Однако его как магнитом тянуло туда, он жаждал хоть чего-то нового, хоть даже драки… Хоть он и не был любителем драк. И, признаться, будучи человеком, он мало выигрывал в драках, но дело вовсе не в этом! Просто он пацифист… Не любил шум, риски и крики. Харитон теперь шёл очень аккуратно, он решил обойти скопление грузных шагов по кривой, держась на приемлемом расстоянии.

Он заходил всё дальше и дальше, и вот уже послышался далёкий шум колёс по трассе, вот почувствовались тяжёлые колебания грузовой машины. Он непроизвольно, но с удовольствием ловил все новые ощущения. Слишком долго он пробыл в глуши. Захаров крался, словно те ночные хищники, которых он успел изучить. Медленно и размеренно, но уверенно и не отступая от своей цели. ХРАЗ довольно улыбнулся. Дальше Харитон ориентировался лишь на шум дороги, и старался идти примерно вдоль неё, но вдалеке. Когда-нибудь так он выйдет к городу. К шуму колёс добавился скрежет пружин и трение стали. Что-то новое. ХРАЗ услышал это со стороны дороги, и вдруг из-за зарослей дикого, уже жёлтенького шиповника медленно и поскрипывая подшипниками вышел Работник (АМУ-68). Харитон сразу его опознал и сразу вспомнил, сколько проблем доставил этот робот-лесоруб майору. «Чёрт, только тебя не хватало!» — ругнулся Захаров. Из-за концентрации на автомобильных колёсах он, видимо, не заметил чужих шагов. Вот отлично! Теперь он узнал свой предел замыливания ненужного фона.

Лесоруб, видимо, шёл по своим делам, никого не трогал, но как только он заметил Харитона — всё, началось веселье. Робот чуть подпрыгнул, переступил пару раз и сразу запустил пилу в полёт. Харитон плавно перекатился в сторону, со стороны выглядело так, будто жидкость изогнулась буквой С. Пила пролетела мимо, с хрустом врезаясь в ствол дерева. Круглобокий робот подпрыгнул и по кривой, рысцой, побежал доставать своё оружие. Всего мгновение, и Харитон прикинул для себя, остаться или убежать. Ему нужен опыт. И лучше его получить на одном противнике, чем на толпе. Решив так, Харитон приготовился к длительной схватке.

Уже около одной десятой часа ХРАЗ раз за разом уклонялся от летящей пилы, раз за разом поднимал врага в воздух силой мысли, раз за разом коротил его мозговой полимер разрядом тока, дезориентируя, и уже неплохо натренировался намеренно вырабатывать электричество. А ещё, по мере течения времени, Харитон понял, что ему нужно развалить робота так, чтобы он потом не подавал сигнал пчёлам. Иначе сюда слетятся ремонтники, а с ними, возможно, и камера «Ромашка» прилетит. Маневрируя между атаками шустрого робота, Харитон прикидывал, куда того лучше ударить, чтоб наверняка. «Так, ждём, ждём. Сейчас!» — подумал ХРАЗ. Он резко ушёл в право, пропустив АМУ-68 мимо себя, и, сделав из руки подобие острого и широкого лома, втиснул его рядом с лезвием пилы. И как рычагом, приложив немало силы, Харитон с хрустом располовинил робота. «Так-с, теперь нужно залезть к нему в голову», — Харитон присел поближе к фарам.

Что же, удачно он его разрубил, прямо по центру головы. У робота там шла трубка с полимером! Ну а полимер, как известно, центральный элемент управления машиной, ну и конечно же он подавал бы сигналы о поломке. Проще всего вытащить его. Харитон силой мысли потянул полимер из обрубков трубки, пока вся жижа не вытекла. Смотря на эту желеобразную штуку, он вдруг вспомнил себя в прошлом. Наверное, так же выглядел. Он весело хмыкнул. «Съесть, что ли, этот полимер? — внезапно задумался ХРАЗ, — эффект, конечно, сложно предсказать…». Ну, в лучшем случае он получит свежую информацию и приказы относительно себя. В худшем — получит ненужную информацию, которая может в дальнейшем мешать при поиске нужной. Вот так, с полимерной жижей на руках, сидя на корточках и разведя колени в стороны как гопник, новый виток эволюции размышлял, стоит ли поглощать свой обед. Как человек, поддерживающий свою форму, думает о пирожном и взвешивает все "за" и "против", так и искусственная форма жизни думает о загрузке новой информации, стоит ли она рисков.

ХРАЗ съел своё «пирожное». Долго времени это не заняло. Было много лишней информации, но он понял это только после полного поглощения. Ладно, как-нибудь да выкинет её, может, перенесёт на другой носитель. Сейчас его больше беспокоило другое. На счёт себя он информацию обновил, оказывается, его примерное положение они как-то выслеживают. Плюс к тому, он и сам узнал, где был, так как у уничтоженного робота были свежие координаты. А остальное он и так знал. Но самое важное! Новости. У АМУ-68 по имеющимся функциям полимера был где-то приёмник радиосигналов, а значит, и радио можно послушать! Харитон решительно притянул одну половину, пристально её разглядывая. Потом вторую половину. Их знатно покорёжило, одна была чуть больше, так уж переломилась, и как раз на ней, в задней части он нашёл узел основных датчиков. Тут так же оказалось продолжение круговой трубки, уже пустой, без полимера. «Значит, здесь, — покивал ХРАЗ, — ну что же, за работу».

* * *

ХРАЗ сидел, довольный проделанной работой. Ему удалось достать необходимый элемент, так сказать, не отрывая от ботвы. Однако сразу получить нужную частоту не удалось, пришлось подбирать. Харитон не знал диапазона для гражданских, поэтому пришлось обращаться за памятью других источников. Он погрузился вглубь себя, и вот уже перед его мысленным взором готовая, усвоенная информация. «Это даже не похоже на чтение, скорее похоже на растворение сахара в воде», — ХРАЗу это пришлось по вкусу. «А ведь если подумать, — нахмурился Харитон, — примерно такое ощущение было и в перчатке, только жёстче, скорее как инъекция сахара в вену», — на секунду его мысли прервались, остановились, но затем продолжили свой ход, как ни в чём не бывало. «Да, — подумал профессор, — это вполне ожидаемо, ведь там насильно загружали информацию с нервов Нечаева». Рассуждения-то закончил, но неприятный холодок остался. Затем, встряхнув головой, он мысленно приказал себе не отвлекаться и перевёл внимание обратно к приёмопередатчику. «Так, начнём, пожалуй, с нижней границы, это будет 25МГц — 26МГц».

Пока что по проводам поступал только шлак и воспроизводился лишь шум. И потом тоже шум, и потом. Однако, через некоторое время, что было ожидаемо, откликнулась радиостанция, частота передатчика вошла в резонанс с частотой приёмника, и профессору пошли вполне дешифруемые данные. «Сводка новостей, 5 октября в 11:00 по Московскому времени на старом комплексе «Малинка» загорелся сарай с пеноблоками. Пожар оперативно начали тушить ближайшие пчёлы и шмели, им помогали ВОВ-А6, добравшиеся до огнетушителей, и уже через минуту пожар был потушен. Сейчас ситуация под полным контролем. Ведётся следствие, виноватые будут наказаны». — воодушевлённо вещала диктор. Харитон сначала с азартом считывал и воспроизводил чужую речь для антуража. Однако потом, когда пошла сводка новостей по поводу празднования дня учителя, затем новости о погоде, которая и так была понятна, да и не нужна ХРАЗу. Он честно захотел выключить.

Харитон вздохнул: «Не стоит. Вы же сверхчеловек, будьте терпимее, — мысленно пристыдил он сам себя и продолжил: — Поищем что-нибудь другое».

Каналы сменяли друг друга, кое-где были и интересные вещи, например, была музыка. Харитон её очень любил, но тщательно это скрывал.

Он боялся услышать в новостях о себе. Правда, ему должно было быть неважно, что о нём подумают люди. Его и так уже причислили к ряду машин для убийства и сделали политврагом номер один. Уже нет ничего, что ухудшило бы его репутацию. Но всё равно что-то внутри него с волнением слушало каждое слово диктора.

«Времени прошло немало. Пора и честь знать», — хмуро подумал Харитон спустя час обычных новостей. Он с лёгкостью встал, словно атлет, даже часы неподвижного, скрюченного положения на корточках ничего ему не сделали. «Найти бы более безопасное место», — размышлял он насторожённо. Как и в старые времена, хмуря брови и слегка сводя надбровные дуги. По обновлённым данным, его примерное положение вычисляли в радиусе двухсот километров. К тому же, прислушиваясь, он ощутил шаги где-то в двадцати километрах от себя. Но приёмник оставлять здесь было бы верхом глупости. Аккуратно вытащив пучок мельчайших приборов, Харитон с точностью хирурга тонким пластом полимера растворил провода, соединяющие приёмник с основной платформой. Ещё раз проверив его работоспособность, и, получив всё тот же сигнал с радиостанции, Харитон удовлетворённо хмыкнул и, пригнувшись, как вор, оглянулся по сторонам, внимательно всматриваясь в прорехи между листьями злосчастных кустов, сквозь мелкую поросль сосен, в голубое небо над головой. Он ещё раз проверил почву на наличие сторонних колебаний, а затем резво побежал в сторону противоположную и шагам роботов, и шуму с дороги. «Какой теперь смысл идти в город к опасностям, — на бегу думал ХРАЗ, — ведь есть Радио!»

Харитон бежал очень быстро. И по своим собственным наблюдения он мог точно сказать, что, если бы не деревья, он разогнался бы до полсотни километров в час, а так ему было доступно лишь тридцать. Примерно прикидывая своё положение на карте, спасибо АМУ-68, ХРАЗ стремительно бежал в сторону границы с Китаем. Почему именно туда, он и сам до конца не знал. Скорей всего, имеющиеся данные сошлись на том, что скрыться там проще. Люди чаще ходят в масках, он может надевать в городе маску на всё лицо. А за городом меньше роботов, тем более в горах. Их не высылают с патрулями. Кроме того, если ему удастся определить, как его выслеживают, он сможет убрать "хвост" и по-настоящему затеряться в горах чужой страны. Но, даже если "хвост" он не скинет, неужели Союз решит вводить войска роботов на территорию Китая, пусть даже дружественного? В общем, маршрут был задан. Так как они с Нечаевым прибыли на платформу Икар, когда она парила над территорией Тюмени, то и Харитон спустился около этого города. И теперь, после двух недельных скитаний, он оказался около Кургана.

Поэтому, выбрав себе целью Китай и убежав на приличное расстояние от роботов, Харитон свернул на юго-восток. Он решил идти, до последнего минуя все крупные города. Не привлекая внимания и выискивая одиноких роботов, чтобы проверить, отслеживают его или нет. Бежать он мог вечно. И во время бега мог крутить радио. Так седьмого октября Харитон узнал, что майор Нечаев пришёл в себя в больнице. Правда, по радио сообщили, что это не майор, а подозреваемый в катастрофе номер один. Очень интересно. Харитону стало тошно от такой тупости людей. «Но с другой стороны, — рассуждал профессор, — Сеченов так рьяно скрывал положение дел от остальных членов политбюро, что недопонимания не удастся избежать. А все посвящённые были убиты. Нечаев участник и подозреваемый, и для успокоения народа его и обвинят и накажут за всех. Рано или поздно». ХРАЗ остановился. Ему захотелось послушать повнимательней, где и когда состоится суд над майором.

Харитон правда не любил людей, и чтобы править таким отребьем… Такого он не представлял уже давно, с институтский времён. Он всегда считал, что людей могут исправить только их собственные ошибки. А если взять над ними контроль и не давать делать ошибок, тогда они навсегда останутся такими недоразвитыми отморозками. Но члены политбюро, которые, ожидаемо, его недолюбливали, назвали его террористом, и не просто террористом, а целой группировкой из террористов. Если бы это было шуткой, он бы посмеялся. Кроме того, они раструбили по всей стране, что Нечаев помогал террористам в сбое работы проекта «Мысль», и теперь, в следствие террористического акта, погибли главные деятели науки. Что же, от этой ситуации была хоть какая-то польза. Для безопасности граждан стали массово отключать от нейросети «Коллектив 2.0». Правда ХРАЗ был уверен, что где-то через годик-другой будет уже свеженький проект по контролю населения. Хотелось верить, что знающие люди сумеют этому противостоять. А вообще, про Нечаева говорили много разных вещей, например, ему приписали убийство Молотова и его свиты, также убийство Ларисы и Петрова, Штокхаузена… «Интересно, что они будут говорить на суде, раз уже выдали в общий доступ столько обвинений. Неужели и сбой системы «Мысль» на него спишут? Ну а убийство Сеченова?» — Харитон хмурился всё сильнее.

Нет, люди должны знать, что виной этому бардаку Сеченов и никто другой. Этого учёного выставляют мучеником в свете последних событий. Полный бред. Предан верным агентом и убит в расцвете сил. Да, почти правда, вот только люди не знают кое-чего. Например, того, что для них готовил этот великий и ужасный Гудвин. Харитон с яростью сжал кулаки и оскалился, правда ни зубов, ни рта не было, отчего со стороны это выглядело ещё более пугающе. Он правда не хотел пользоваться своими полномочиями в качестве альфа-коннектора, но теперь, почему бы не поубивать всех в политбюро к чертям собачьим? Можно отдать приказы роботам. Он был крайне против этой идеи. Ведь тогда его станут искать с ещё большей силой, но если уничтожить источник, а затем слить в общий доступ всю имеющеюся у него информацию, можно даже показать целую запись из рассказов той же Ларисы, или его собственные воспоминания, частично. Показать записи диалогов с Нечаевым, по которым понятно, что он не сам совершал убийства. Более того, показать, что за чертовщина творилась на комплексе при попустительстве товарища Сеченова, ужасные смерти учёных и раскрыть правду о сбое и участии в этом Петрова...

Однако додумать ХРАЗу не дал шум приближающегося двигателя. Профессор резко пригнулся в высокой сухой траве. Оглянувшись по сторонам, он сорвал несколько колосьев и прикрыл ими голову. Лишь через пять минут он почувствовал, что летательный аппарат очень близко. Макушки деревьев позади отгибались под силой двигателей, а это нечто двигалось прямо на него. Кажется, его засекли. Вдруг навалился ужасающе сильный волновой вихрь, Харитон уже мало что понимал, ему как будто отключили путь в окружающий мир. Темнота, жуткий шум и гул, ужасно сильные колебания, такие, что ничего не разобрать. И последним, что он ощутил, был сильный электрический разряд.

Он очнулся за стеклом. Цилиндрическая колба размером с человека окружала его. Но, даже придя в себя, ХРАЗ не сразу понял, где он и как тут оказался. Стекло перед ним сильно отсвечивало, и не только оно — всё отсвечивало, и верх, и низ. Но потихоньку яркий свет начал тускнеть. Появлялись очертания вещей за стеклом, вырисовывалась его текстура. «Хм, а стекло-то высшей пробы», — щурился впритык к нему ХРАЗ. Он подождал, пока свечение совсем не утихло.

За колбой, как оказалось, скрывалась обычная советская обстановка. Обычный стол да старый телевизор, диван да Баба Зина, которая стояла и, попивая чай, его разглядывала, словно зверюшку. Прекрасно, это последнее место, где он хотел бы оказаться. Харитон мысленно закатил глаза, а на деле встал ровнее и отошёл от стекла. Баба Зина пока с улыбкой за ним наблюдала.

«Нужно поздороваться ради приличия», — Харитон заложил руки за спину. Ситуация ему явно не нравилась, но сначала нужно было в ней разобраться как следует.

— Здравствуйте, Зинаида Петровна, как чаёк, ароматный? — сказал ХРАЗ, не скрывая насмешливых ноток в механизированном голосе.

— Ой, милок, — широко улыбнулась бабуся, — тебе дать понюхать? — и засмеялась.

Ох, Харитону захотелось вздохнуть, так тяжело и глубоко, как никогда в жизни не вздыхал. Время идёт, а её насмешки остаются прежними. Любит над ним посмеяться. Так ещё и когда ответить нечего. В банке сидит, запертый со всех сторон.

ХРАЗ демонстративно отвернул голову и подошёл к стенке колбы. Руками он её решил не трогать. Стекло на вид было необычным, такое в лаборатории используют для изоляции опытных образцов. Всё в нём на первый взгляд как в обычном стекле, только отсветом особым, с желтизной, и отличается.

— Зинаида Петровна, мы же с вами коллеги, товарищи, — укоризненно вещал ХРАЗ. — А вы меня в банке заперли, — он снова повернул к ней голову. Никакой реакции, только стоит и весело попивает свой чай. — Неужели вы не рады победе над Сеченовым? — пошёл он с козырей. — Это ведь я помог вам в отмене Коллектива.

Зинаида на это кивнула головой:

— Верно, Харитон, ты мне знатно помог, ох, как помог. Но помогал ты больше себе, чем мне. Так что не козыряй тут.

Она поставила кружку и взяла в руку какой-то пульт.

— Здесь тебе будет пока безопасней. Здесь, в банке, как ты выразился, твои сигналы не пройдут.

Зинаида помолчала, а потом сурово добавила:

— Не нужно тебе роботами управлять, профессор. Усёк? Без этого майора сумеем вытащить.

Харитон сначала не понял, о чём это бабка говорит. А потом вспомнил, что, кажется, перед отключением он несколько сорвался. Хотел всех в политбюро перебить.

— Кхм, — он несколько смутился, — а вы, Зинаида, откуда узнали? — Харитон пристально смотрел на эту боевую и очень хитрую бабку, да ещё и умную. Плохое у него было предчувствие.

Она подошла поближе к стеклу и вдруг щёлкнула пальцем там, где у него находился нос. Стекло дзинькнуло, а Харитона ударило током.

— Эй?! Товарищ Муравьёва! — возмущённо захрипел ХРАЗ. — Это что за шутки?

Он ещё сильнее заволновался. «Чёрт, значит, стекло и ток проводит, неужели AM-III? Плохо дело», — он подсознательно отодвинулся и насупился. Теперь он полностью осознал своё пойманное положение. Если это стекло — разработка китайцев, то оно прочнее алмаза, прекрасно проводит ток и выдерживает жуткие перепады температур. Здесь же Зинаида наверняка между слоями стекла и со своей стороны плёнку добавила, чтобы её током не прошибло, и чтоб пуленепробиваемым сделать.

— Не волнуйся, так, голубчик, — она заулыбалась, уж больно смешно ей было видеть знакомого профессора таким испуганным. — Я на твоей стороне. Видишь ли, я просто твои мысли читать научилась, вот и всё. — И засмеялась заливисто.

Сказать, что ХРАЗ охренел, это ничего не сказать. И чем больше он пытался понять, что значит эта её фраза, тем больше запутывался. И откровенно понимал, что бабку вся ситуация ещё больше веселит.

— Ты бабкой меня, конечно, называть можешь, но и ты не молодок. Дедом же я тебя не кличу. — На это Харитону нечего было ответить, и если эта женщина не гадалка, значит, и вправду мысли читает. Вслух он Зинаиду бабкой никогда не называл, Боже упаси.

Харитон медленно и размеренно взвешивал то, что он имел. Пока фактической угрозы в лице Зинаиды не наблюдалось. А если бы и была угроза, они бы тут не болтали. Следовательно, ей от него что-то нужно, что он может сделать только в сознательном состоянии. А это решаемо. Заключив так, Харитон несколько успокоился, но тема с чтением мыслей его очень разволновала. Он захотел спросить, но баба Зина, хитро глядя на него, сказала:

— Ты, профессор Захаров, небось, самым умным себя считаешь, понять не можешь, как тебя обвели вокруг пальца, — с прищуром глядела на него бабка, нагло перебивая его собственные мысли. Она стояла, упёрши руки в бока, и продолжала наставническим тоном вещать: — Ты не забывай, голубчик, что мастер по перехвату сигналов тут я.

И, резко выкинув руку с кулаком вперёд, сквозь зубы добавила: — А ты в колбе оказался, потому что тупой.

ХРАЗ дёрнулся, как от хлёсткой пощёчины. Баба Зина на это лишь головой покачала, глядя ему прямо в лицо. Затем указала на его чёрное полимерное тело ладонью, как бы сверху и донизу.

— Погляди на себя, нашёл тело себе, новое, высоконаучное, И ДАЖЕ НЕ УДОСУЖИЛСЯ УЗНАТЬ, — баба Зина даже голос повысила, а затем, опомнившись, кашлянула и продолжила поспокойней, — и даже не удосужился узнать, что оно выслеживается по особо сильным частотам, которые само в мир и посылает порядком. — Она многозначительно посмотрела ему в «глаза». — Да, Харитон, ты правильно понял, и мысли твои сильно «фонят», дурень ты этакий.

Баба Зина вздохнула, качая головой, как бы говоря: «Что за молодёжь пошла», и отошла обратно к столику с чаем.

Харитон пребывал в глубокой прострации, ему даже в голову не приходило, что человеческие мысли могут улавливаться на расстоянии от головы ну хотя бы метра. Да чего там, если сам начальник узла секретной правительственной связи Муравьёва говорила, что что-то фонило, значит, оно реально фонило. И сигналы она перехватывала не просто в метре, а в километре как минимум.

Зинаида тяжко вздохнула:

— Мало берёшь, милок, мало. Какой километр, бери сразу сотню. Кстати, до этого не я одна додумалась, — она многозначительно стрельнула глазками, — твои старые дружки тоже. Потому в колбе и сидишь, уяснил?

Да, Харитон уяснил, ещё как уяснил. И был очень недоволен как нотациями бабки, так и своей глупостью. Видано ли такое, чтоб человек не знал своих возможностей. Не знал, к примеру, что не прыгнет выше двух метров. Так почему же ему, профессору, не пришла в голову мысль протестировать свои возможности? «Хотя погодите», — Харитон нахмурился. А как бы он измерил частоту электрического потенциала без приборов? Да и к тому же, как остальные узнали о данной ему возможности излучать в мир сильные колебания?

— Тебе сказать или сам додумаешься? — сказала ему уже занимающаяся настройкой телевизора баба Зина.

Харитон помолчал, недовольно глядя старой подруге в спину, а затем бросил:

— Сам подумаю.

— Ну, как знаешь.

ХРАЗ замер и длительное время не подавал ни единого признака жизни. Баба Зина поглядела на него, поцокала, постучала вставленный в ухо наушник, и продолжила заниматься своими делами.

* * *

Настроив телевизор на определённую частоту, Зинаида открыла настежь кухонный шкафчик. Достала от туда тарелку, хлопнула дверкой. С другого шкафчика взяла вилку и нож, а из холодильника — кастрюльку с голубцами и пюре. Полковник Зинаида бы и хотела не мешать профессору, но что-то её подзадоривало. Поэтому дверцы сами собой слишком громко захлопывались, а посуда чрезмерно гремела при перемещении. Сама про себя баба Зина тихо похихикивала.

Так как микроволновки полковник у себя не держала отроду, лишние помехи для сигналов, она всё готовила и грела на газу. Голубцы с пюре были вывалены на небольшую сковородку, а остатки пошли обратно на полку холодильника.

Баба Зина привычным движением поставила кастрюльку на маленький огонь, накрыв крышкой. Кастрюлька постепенно начала прогреваться, а по комнате разносился приятный мясной аромат. Зинаида глянула на своего приятеля и вздохнула: «Эх, многое ты упускаешь, Харитон». И лицо у неё вдруг приняло грустный, но мечтательный вид. Как будто они снова, как в молодости, строят планы по захвату Америки, сидят в книжном и рассказывают о своих наработках. Вспомнилось и смутное время, когда она только-только была завербована КГБ. Очень волновалась и, не удержавшись, проболталась Захарову. С тех пор он единственный из старых знакомых, кто в курсе её деятельности. И ведь выжил, хитрюга везучий.

Голубцы лениво заскворчали. Баба Зина взяла резную лакированную лопатку и поддела всю массу, ловко переворачивая.

«Хотелось бы, пожалуй, вернуться туда. В прошлое, — улыбнулась она ностальгически. — Вернуться в светлую и яркую юность, в молодую честную глупость. Ничего не меняя, — решительно подумала она, — Просто снова пережить всё заново, смакуя и наслаждаясь».

Помешивая пюре с голубцами, Зинаида покачала головой. Да, может, в молодости они хорошо ладили, но после распределения стали меньше общаться и даже отдалились. Правда, это не означает, что нельзя снова разговориться. К тому же, причина есть: спасение дурня номер один — Нечаева.

По её воспоминаниям, работа с уже профессором Захаровым была продуктивная, как ни погляди. Но, если сравнивать Харитона в юности и сейчас, она бы предпочла работать с более молодым и глупым, чем с нынешним самоуверенным циником. Это их и отдалило в прошлом. Ну и её характер с возрастом тоже не улучшался, да.

А ведь по правде говоря, она на курсе была старше всех. Получала своё второе высшее, все восхищались, даже Харитон, правда молча. За советом иногда обращался, если хорошенько вспомнить. Говорил, «Раз, Зина, ты уже на предприятии три года отработала, значит ко всему готова, так что скажи мне…», и там начиналось. Куча вопросов. Даже вопросы по музыке будущего были. Ох времечко, время. Хоть баба Зина и хотела перестать грезить прошлым, но оно было для неё как десерт после тяжёлого обеда. От такого сложно отказаться, да и зачем.

* * *

Харитон тем временем перелопачивал всё, что имел, весь функционал, на который он был способен. Вернее, не совсем он, а его полимерная оболочка. К его сожалению, некоторые вещи были скрыты, так как нужен был ключ доступа. Его мог получить лишь Сеченов через близняшек. Харитон вдруг подумал, что стоило бы и ими угоститься. Но уже поздновато.

Он лишь надеялся, что скрытые функции — это не передача его координат по ГЛОНАСС. А так были кое-какие участки, которые вызывали у него подозрение. Мельком пройдясь по всем данным, он выбрал тысячу самых подозрительных из доступных.

Харитон, пока копошился, нашёл параметры, с помощью которых можно было снизить восприятие внешних воздействий. Частот, вибраций, излучений. Благоразумно отключил все. И мысленно вздохнул, как гора с плеч. Возмущаться по поводу посуды и её звуковых качеств у него не было ни сил, ни желания.

Теперь он ничего не воспринимал извне. Специфичное состояние, совершенно не привычное для ХРАЗа. Пока он не мог сказать, нравится ему это или нет. Сколько он себя помнил, никогда такого не было, даже когда он был в перчатке, всегда на его каналы подавались сигналы. О состоянии Нечаева, о звуках, о предметах.

И если раньше он, после отключения всех чувств, был вырублен током — спасибо Зинаиде, и не мыслил — не существовал; его сигналы между искусственными нейронами не могли передавать хоть какую-то связную информацию, внешний заряд просто смазывал их, перекрывая более сильным, то теперь же он был полностью дееспособен, не ощущал ничего извне, но понимал это, существовал. Это прекрасная почва для исследований. Или, по крайней мере, для концентрации.

Цепь знаний проходила сквозь его сознание, много-много данных. Некоторые он оставлял в "оперативной памяти", остальные, не найдя их значимыми, пропускал, не запоминая. Его целью было найти подвох в альфа-коннекторе, который сдаёт его сигналы с потрохами. А это, помимо приказов, которые он в состоянии транслировать на устройство «Мысль» и приёмники роботов, ещё и его обычные мысли, не связанные с целенаправленным излучением. И что-то ХРАЗ сильно сомневался, что Сеченов предполагал за альфа-коннектором возможность мыслить. Харитон приостановил поток данных на мгновение и быстро проанализировал все возможные умозаключения бывшего коллеги. «Так, — взволнованно дребезжал ХРАЗ, — или он это предполагал».

За тестирование и настройку отвечал именно Сеченов.

А прямое считывание мыслей, всех запросов, всех команд позволит полностью контролировать работу системы. По крайней мере на стадии тестирования это сильно бы помогло её правильно настроить и исправить.

Тогда, чтобы система сама не смогла скорректировать сигналы, отправляемые на проверку, нужно было бы сделать эти функции полностью закрытыми для неё. А это значит... Если Сеченов оставил этот механизм в конечном продукте специально, а не случайно, тогда...

ХРАЗ начинал всё больше злиться на мёртвого академика. Тот как знал, что накопитель может пропасть. Хотя с чего бы ему такое учитывать? О планах Харитона ему точно ничего не было известно.

Харитон почти уверил себя, что дела обстояли именно так и никак иначе, функции отправки сигналов сто процентов будут доступны только по ключу. Которого у Харитона нет и не будет...

Мысли профессора нервно скакали. Он перематывал и перематывал момент обретения тела, сцену убийства Сеченова, то битву, то его личные договорённости с профессором по поводу Нечаева. Где, где же хоть какая-то подсказка? Когда Сеченов начал подозревать его? Когда решил обезопасить свои разработки от похищения?

Захаров остановился, плавно успокоил гул мыслей. Нет, этот механизм защищал накопитель не от него — он бы улыбнулся, если бы мог, — накопитель защищался от типов, подобных Петрову, точно. Если бы Петров смог украсть накопитель и с его помощью отдавать команды, то его быстро бы отследили. Что же, это несколько успокоило профессора. Хоть проблемы с передачей сигналов это не решало, но хотя бы данная функция не следствие недоверия со стороны Сеченова, причём очень длительного, величиной в многие годы. Для Харитона это означало бы его полную неосведомлённость о его самом близком враге, друге. Это было бы ударом исподтишка. Поэтому, после определения причины в лице подобных Петрову, а не в себе самом, он смог наконец спокойно выдохнуть.

* * *

Так прошло несколько дней. Баба Зина и Харитон потихоньку начинали привыкать к обществу друг друга. И кое-где уже «налаживали мосты». Получалось так, что ХРАЗ не мог решить проблему утечки данных без ключа доступа, а Зинаида не могла одна вытащить из заключения Нечаева. Пришлось кооперироваться.

Зинаида решила, что Харитону лучше пока оставаться в колбе. И он с ней спорить не стал, и так понятно, что бабка права. Колба глушит его сигналы от посторонних, но через встроенный внутри приёмник передаёт сигналы прямо в наушник Зинаиды. Просто и практично.

Некоторое время они спорили о том, где может находится ключ. Харитон уверял, что он так и остался зашит в близняшках и ему просто необходимо подключиться к их системе. Баба Зина же называла его дураком и говорила, что близняшек давным-давно перепрошили, ещё с момента смерти Сеченова, и ловить ему там нечего. Харитону пришлось согласиться и смирится с тем, что нынешнее местоположение ключа было неизвестно.

Затем они посовещались по поводу Нечаева. Суд над ним будет проведён пятнадцатого октября, через пять дней. Зинаида видела только один правильный путь, а именно, чтобы ХРАЗ выступил свидетелем и, прилагая вещественные доказательства, рассказал всем гражданам союза о катастрофе. На данное предложение Харитон аж скривился. Ведь если он расскажет буквально всё, то он будет следующим на скамье подсудимых. Зинаида же сказала, что всё с ним будет в порядке, если он хорошенько опишет все недочеты и преступления Сеченова. Затея была сомнительная. И без возможности сбежать после выступления ХРАЗ с ней был категорически не согласен. Сначала ключ, а потом что угодно.

На этом и закончили. Баба Зина, вздохнув, начала искать зацепки по ключу. А Харитон начал планировать выступление, чтобы оно ёмко и четко описало суть катастрофы. В том, что бабка сможет отыскать ключ, он не сомневался.

* * *

За день до выступления, практически в самый последний момент, баба Зина подошла к колбе и пару раз стукнула, вызывая Харитона на связь.

— Харитон Радеонович, надеюсь, вы подготовили прекрасную речь? — она улыбнулась.

ХРАЗ поднял голову и по колбе разнёсся его дребезжащий голос:

— Обижаете, я не раз готовил вещи и посложнее. А как дела обстоят у вас?

Зинаида потерла ладони и улыбнулась:

— Нашла, нашла!

— Где? —ХРАЗ изогнул бровь и подобрался.

Зинаида, не переставая улыбаться, сказала:

— Это я тебе не скажу. А то ещё подорвёшься туда лично пойти. Мои роботы принесут к вечеру, будь спокоен.

— Я вам кто, школьник? — насупился профессор. — Не пошёл бы я туда.

— Ну раз и не пошёл бы, то и знать не нужно, где это, — подчеркнула Зинаида и пошла наблюдать за операцией через камеры.

Харитон догадывался, что ключ ему так просто не отдадут, ни вечером, ни утром, только после выступления. И он честно, на одной вере, собирался выполнить свою часть уговора. Ничего другого не оставалось. Но если Зинаида его обманет… Харитон сможет ей отплатить той же монетой. Лучше всего будет рассказать и о её нелегальных делах, если дело плохо обернётся.

* * *

Суд проходил открытый, доступный всем гражданам Союза. И не было тех, кто не следил бы за ходом этого дела. И взрослые, и дети, все с ажиотажем ждали наказания для преступника, по чьей вине умерло столько людей, обычных граждан, учёных, великих деятелей.

Харитон был готов. Он продумал всё до мелочей. Секунда, и Зинаида уже подключила его к передаче. Он видел, как его полимерное лицо накладывается поверх заседания и как будто со стороны слышал свой полумеханический голос.

— Жители союза, я, Захаров Харитон Радеонович, уже покойный как человек, предстаю свидетелем и обвинителем. В подтверждение своей личности и для доказательности своих слов, привожу воспоминания своего становления полимерным организмом.

Харитон глянул мельком на Зинаиду, та с интересом слушала. Мысленно поддержав самого себя, он переключил передатчик на демонстрацию своих воспоминаний о нём и Сеченове, и о том, как Харитон самостоятельно падает в полимер. Затем его разговор с Сеченовым уже будучи подключённым к датчикам, по которым он может видеть взволнованное лицо профессора. Сеченов нервничает и говорит, что всё это нужно скрыть, а Харитон протестует и собирается и дальше работать как учёный. На что Сеченов нервно отвечает: «Да, если ты так хочешь». И закусывает в раздумьях губу. Следующий кадр, где Харитона представляют как искусственный интеллект высшей разработки. Знакомые лица смотрят прямо на него, и он в это время согласен с решением Сеченова, лучше пускай его считают ИИ. Не очень ему хочется болтать с кем-то.

Харитон возвратил своё лицо на трансляцию и продолжил уверенным тоном:

— Если кто-то до сих пор считает меня самозванцем, по ходу моего рассказа вы поймёте, что это не так. А прежде всего я хочу рассказать правду о событиях, произошедших на Предприятии 3826.

— Полагаю, что вам это неизвестно, однако Нечаев не был причастен к сбою. Прямым инициатором сбоя на предприятии являлся заключённый комплекса «Вавилов», имеющий порядковый номер «230385» Петров Виктор Васильевич. Он и его сообщница, Филатова Лариса Андреевна, организовали сбой роботов на Предприятии в знак протеста созданию сети «Коллектив 2.0».

ХРАЗ остановился и включил на фоне воспоминания, где Петров рассказывал о причинах своей деятельности во всех подробностях. Затем показал Ларису, она рассказывала, какие опыты проводились на предприятии и демонстрировала последствия. Все эти воспоминания заняли около пятнадцати минут. После чего ХРАЗ продолжил:

— Сеченов не был против таких опытов, но против них были учёные, которые их проводили. — На полимерном лице появилась лёгкая улыбка, но быстро исчезла.

— Товарищи, мне понятно недовольство Петрова и Филатовой, хоть их поступок не может быть оправдан. Однако, рассудите, если и проводить опыты ради науки, то только на себе и только для себя, — Харитон рукой указал на своё тело. — Я испытывал изобретения на себе. Но кто-то считал иначе, звал добровольцев на помощь науке. Но разве говорил, что может их ждать? Нет. А сколько здоровых юношей и девушек из числа добровольцев погибло во время этих опытов, и скольких из них превратили в питательную среду? По моим подсчётам, это число многократно превышает число пострадавших при сбое на предприятии. И, если вдаваться в подробности, то главным преступником и тем, кто виновен в многочисленных жертвах, является Сеченов.

Харитон на фоне слышал голоса из зала суда, по-видимому, люди там пытались перекричать его, но Зинаида их практически полностью глушила. Хорошая работа.

Профессор решил ещё подлить масла в огонь и добавил:

— Кроме того, для товарища Сеченова не стоял вопрос скорейшей эвакуации пострадавших. Его больше волновало то, как скрыть ото всех катастрофу. Известный всем нам Майор Нечаев, потерявший свою память, верный подчинённый, не задающий вопросов — что, наверное, очень удобно, — даже сейчас не желающий себя защитить, рассказать всю правду людям. — Харитон слегка нахмурился и посмотрел в сторону Нечаева. Его контуры были несколько смазаны из-за нюансов передачи, он сидел сгорбившись, опустив руки в наручниках, на его лице читалась скорбь и явное страдание.

Харитон механически отобразил вздох и продолжил:

— Кажется, майор признаёт свою вину. За то, что не спас профессора. Как это несправедливо. — Харитон слегка покачал головой и отвернулся, обращаясь уже к публике. — А ведь Нечаев — единственный спасатель, посланный Сеченовым, чтобы решить сбой в системе. Ему пришлось отбиваться от толп боевых роботов в одиночку, — Харитон нарезкой показал самые жаркие ситуации на комплексе. А затем воспоминания о приказах Сеченова, сделать всё быстро и в одиночку, отыскать Петрова, скрывать происходящее на комплексе от Молотова. Кадр, где Петров погибает и где его голову по приказу забирает "Пчела", оставляя Нечаева одного на комплексе. Самому искать выход.

— Если бы товарищ Сеченов не скрывал произошедшее, можно было бы за кратчайшие сроки ликвидировать причину сбоя. Так почему он принял такое странное решение? Почему послал одного-единственного человека, ещё не прошедшего полный курс реабилитации, на столь опасную и практически невыполнимую миссию? — Харитон весело улыбнулся. Люди в зале, которые в начале речи отчаянно пытались заблокировать его, теперь просто смотрели. Кто-то даже сел. И лишь некоторые члены совета всё с тем же остервенением звонили куда-то и требовали, по-видимому, решения проблемы.

— Но это просто риторический вопрос. Думаю, каждый из вас сам найдёт на него ответ, — Харитон боковым зрением заметил, как в избушке баба Зина подавала ему знаки о завершении и подвёл речь к концу: — Спасибо всем за внимание, а теперь мне пора откланяться.

И изображение ХРАЗа исчезло из зала суда.

Баба Зина подошла к колбе и с блеском в глазах сказала:

— Кто бы мог подумать, что вы, профессор Захаров, такой прекрасный оратор. — А затем добавила с небольшой иронией: — И о вашем человеколюбии я не знала.

Зинаида открыла щиток и нажала на пару кнопок, вдруг стенки колбы начали терять форму. Прочное и непреступное до этого стекло превратилось в лужицу на полу, а затем было втянуто внутрь стены. Харитон с интересом наблюдал за ещё одним чудом науки.

А баба Зина продолжал:

— Но, в общем, вам удалось убедить совет в невиновности Нечаева. Думаю, и людей Союза тоже, может, не всех, но большинство. Спасибо вам, Харитон Захаров, — она улыбнулась и передала в руку ХРАЗу небольшой кристалл правильной формы.

Харитон поднял его повыше, что-то в нём было очень знакомо, его форма напоминала две пирамиды, сросшиеся по основанию. Кажется, это был кристалл кварца. Где же он его видел? На брелоке?

— Ну, теперь все обязательства выполнены, — внезапно раздалось из него.

ХРАЗ опешил.

— Как так? Не хотите ли вы сказать… — Он снова взглянул на кристалл.

— Это хранилище Сеченова. Он тоже тот ещё любитель секретничать, ничего в системе не хранил. Только здесь. — Зинаида вздохнула, а затем сказала: — Ну и всё, долго ты будешь тут своими мыслями фонить? Давай уже, забирай и топай.

Она пихнула его к выходу. Харитон в недоумении сделал несколько шагов, остановился, и очнулся лишь тогда, когда раздался шум двигателей. Высоко над деревьями взмыла в воздух избушка и улетела, оставив позади себя вихрь из пожухлых осенних листьев.

— Хитрая бабка, все улики оставила в лесу. — Харитон крепче сжал кристалл и попробовал подключится к данным. Мир потихоньку погас. И его мысли наводнило потоком кода, фотографий, видео, аудио. «Вот же-ж пироги», — профессор тяжело застонал. Но где-то в глубине пряталось то, что ему было нужно, значит, он не сдастся.

* * *

— И всё-таки, баба Зина, почему… ХРАЗ… Кхм, Захаров решил всё рассказать? — Нечаев, хмурый и задумчивый, сидел за деревянным столом и изучал чай в чашке.

Зинаида, сидя напротив него, попивала более крепкий чай, с коньячком, и внимательно слушала новости. На вопрос майора она лишь пожала плечами.

— А тебе ли не всё равно, милок?

— Ну-у, эх. Просто я до сих пор не могу понять, кто же из них был прав, — Нечаев потёр нахмуренный лоб. — Неужели Сеченов и вправду…

Зинаида Петровна лишь сочувственно глянула на него и покачала головой. Никто и никогда не бывает прав. Но ему рано об этом знать. Иначе он снова начнёт себя корить за предательство.

— Сеченов то, Сеченов сё. Сеченов твой не святой был, вот что верно, а теперь давай, пей, чай остывает.

Нечаев печально вздохнул, но хмурится стал меньше, лоб его слегка расслабился, и он взял чашку.

Конец.