...и зелень глаз (гет)

У нее были зеленые глаза, такие же, как у Лили Эванс. Тот же оттенок прозрачной чистоты в обрамлении пушистых ресниц. Под взглядом этих глаз Северус чувствовал себя неуютно. Ему хотелось сжаться в комок, раствориться, исчезнуть, только бы она не смотрела. И еще слева в груди начинала ныть выжженная холодом пустота. А она все смотрела на него, смотрела, и, чтобы избавиться от этого, Северус старался как можно скорее уйти. И еще потому что знал — обладательница этих зеленых глаз, точно так же, как и Лили Эванс, была обречена. Но, в отличие от Лили, это случилось в ту ночь, когда Анна Сент-Джонс приняла метку и присягнула на верность Темному Лорду.

Северус хорошо помнил ее. Мисс Сент-Джонс не отличали выдающиеся успехи в зельеварении, но она училась на Слизерине, под темным крылом декана Снейпа, к тому же близко дружила с Драко Малфоем. Да еще эти глаза, за которые он ее не жаловал, хотя не готов был признаться в этом даже самому себе. Однако, всего этого хватило, чтобы он сразу же узнал Анну в кругу неофитов. Сердце снова толкнулось застарелой болью, но это не имело ровным счетом никакого значения. Как и многие другие, примкнувшие к Темному Лорду уже после его воскрешения, она была всего лишь крошечной стрелой в набирающей силу армии. Той, которую, не задумываясь, пустят в расход. Тогда, холодной дождливой полночью у Северуса было очередное задание от Ордена, поэтому он с легкостью выкинул Анну из головы и сосредоточился на собственных проблемах. Когда он увидел ее в следующий раз, мантия Анны Сент-Джонс была залита кровью, а сама она лежала на полу. Глаза закатились под веки, оставив после себя только белые бельма, а вместо дыхания раздавался страшный какой-то булькающий хрип.

Это был обычный налет, один из тех, которые Темный Лорд практиковал не столько для устрашения магического общества, сколько для натаскивания молодых Упивающихся Смертью на реальные боевые действия. Все было как всегда и, когда Северус нашел Сент-Джонс, до появления авроров оставались считанные минуты. Он знал это точно, потому что поучаствовал в разработке плана с обеих сторон. У него были считанные минуты, чтобы решить — оставить ее здесь и точно знать, что ей позволят умереть еще очень нескоро, или попытаться ее вытащить. Оба варианта были равноценны и не несли ни угрозы разоблачения, ни потенциальных угрызений совести. Девушка или погибнет от пыток (а если продержится, то всегда найдется, кому ей помочь избавиться от страданий), или Северус окажется спасшим ее героем, а совестью он давно уже не пользовался. Анна — всего лишь очередная жертва необъявленной войны.

Однако, стоя над агонизирующим телом, он медлил. Снаружи послышались голоса. Северусу показалось, что он различает звенящие от ярости интонации Тонкс. Нужно было убираться. И в этот момент белое сменилось зеленым. В глазах Сент-Джонс была мука. И еще боль. И — непонимание. Приподняв руку, Анна тянулась к своему бывшему декану, силилась что-то сказать, но никак не могла. Попросить ли о помощи или обвинить в бездействии и предательстве, Северус не знал. Зато отлично знал, что однажды уже позволил умереть другой девушке с такими же зелеными глазами. На мгновение в его сознании все смешалось. Он как будто провалился в прошлое, и это Лили нужна была помощь. Не раздумывая больше, он опустился на колени, приподнял Анну с пола, прижав к себе, и аппарировал.

Оказавшись в маленькой гостиной дома в тупике Прядильщиков, он в полной мере осознал, какую проблему только что сам себе создал. Невольно он разжал объятия, и проблема, успевшая потерять сознание, рухнула на пол с характерным звуком. Из-за потайной двери раздался изумленный возглас, и одновременно с этим метка на руке начала пульсировать и жечь кожу, что означало немедленное желание господина видеть верного слугу с отчетом о налете. Северус ругнулся сквозь зубы и позвал:

— Иди сюда, Червехвост.

Дверца отварилась, и в гостиной появился Питер Петтигрю. На крысиной мордочке читалось явное любопытство. Не сводя взгляда с бездыханного тела, он обошел его кругом и рискнул спросить:

— А зачем тебе труп, Снейп? Живые тебе не нравятся?

Северус почувствовал, что звереет. Метка все настойчивей призывала его на аудиенцию к Темному Лорду, а об Анне нужно было еще позаботиться.

— Это не труп, идиот, она жива. Приготовь комнату для гостей и принеси туда мою аптечку.

— Я тебе не… — Червехвост завел было свою обычную песню, но Северус в очередной раз не дал ему пропеть ее до конца.

— Живо делай, что говорят! Или будешь вместо меня объясняться с Лордом.

Перспектива объяснять Темному Лорду то, чего он и сам не знал, не понравилась Петтигрю категорически. Через ту же потайную дверь он исчез в глубине дома, не переставая, впрочем, ворчать что-то себе под нос. Он терпеть не мог чувствовать себя прислугой на побегушках у бывшего школьного посмешища, и пытался убедить самого себя, что выполняет очень ответственное и важное задание господина. А уж господин-то воздаст ему по заслугам.

Северусу было не до тонкостей крысиной психологии. Он разорвал мантию и платье на груди Сент-Джонс и сейчас оценивал тяжесть нанесенных повреждений.

В доме, на который напали Упивающиеся, жила семейная пара — волшебник-грязнокровка и его жена-маггла. Видимо, Анне досталась именно женщина, потому что большинство ран были нанесены не магическим способом, а обычным ножом, которым, к тому же, пользовались не особо умело. Анна потеряла много крови, но все это было не смертельно. А вот рана под левой ключицей и общее состояние девушки Северусу очень не нравились. Чтобы заполучить все это, Сент-Джонс должна была подставиться под удар чуть ли не намеренно.

Он быстро водил над распростертым на полу телом волшебной палочкой, читая заклинания. Метка жгла все сильнее, а Петтигрю все не шел сказать, что комната готова. Этих заклинаний и зелий, которые он собирался дать Анне, хватило бы, чтобы дождаться его возвращения. Северус выпевал слова, не чувствуя, как по лбу и вискам стекают капельки пота.

За спиной послышался шорох.

— Комната готова.

— СЭР, — он рявкнул на автомате и не увидел, как Червехвост вздрогнул и испуганно сжался. Снейп очень редко повышал голос, но, когда это происходило, Питер потом всегда оказывался пострадавшим.

— Комната готова, сэр.

— Хорошо.

Одним рывком Северус содрал с себя мантию, завернул в нее Анну и отлевитировал ее в единственную комнату для гостей. Тело плавно опустилось на постель. На старом продавленном кресле нашлась домашняя аптечка. Северус, почти не глядя, выбрал несколько флаконов. Каждый из них он помнил наизусть, потому что в каждом из них хранилось зелье, сваренное его собственными руками. Все они стояли в идеальном систематическом порядке, поэтому Северусу хватило нескольких секунд, чтобы найти нужные. Когда он цедил в кубок всего по несколько капель, рука дрогнула, и он едва не расплескал воду, в которой начал смешиваться целебный состав. Темный Лорд не просто проявлял нетерпение — он начал впадать в гнев. Для Северуса это означало неминуемое наказание за то, что посмел медлить. Но он должен был сначала закончить с Анной.

— Энервейт.

Девушка приоткрыла глаза. Взгляд был мутным. Она явно не понимала, где она и что происходит. Губы начали шевелиться, но Северус резко оборвал даже попытку что-то сказать.

— Молчите, мисс Сент-Джонс. Все вопросы потом. Вот, выпейте это. Это вам поможет.

Он приподнял ее голову и помог справиться с поставленной задачей. Сделав последний глоток, Анна вдруг обратила на бывшего декана просветлевший взор и с силой вцепилась в его руку.

— Дра…

Сил не достало закончить. Не хватило дыхания. Ослабевшие пальцы скользнули вниз. Сент-Джонс упала на подушку и снова провалилась в небытие.

— Драгоценный твой спаситель, — грустно закончил за нее Северус, чувствуя себя полным идиотом. Лорд гневался, и он должен был спешить.

Покинув комнату, он наложил на замок заклятие, отменить которое мог только он сам, но этим не ограничился.

— Червехвост!

Видимо, Петтигрю все это время отирался где-то неподалеку, потому что явился на зов почти мгновенно. Раньше за ним подобной прыти не наблюдалось. Но раньше ничего экстраординарного в доме Снейпа и не происходило. То есть вообще ничего не происходило — сплошная рутина. Питера раздирало любопытство.

Но вместо объяснений Северус жестко сказал:

— Если ты сунешься в эту комнату в мое отсутствие, я оторву тебе не руку, а голову.

Молчание и обиженное сопение. Конечно, он сунется. Они оба это знали, но Питер считал, что это не повод для угроз. К тому же он думал, что новую голову Темный Лорд ему точно не приставит.

— Ты меня понял? — снова рявкнул Снейп.

— Да… сэр.

Не слова больше не сказав, Северус удалился в свои личные комнаты. Ему нужно было хоть немного привести себя в порядок, надеть другую мантию и… Он выкрутится. У него это всегда получалось.

* * *

— Что задержало моего верного слугу?

Голос Темного Лорда словно обволакивал тело, сжимал его тесными холодными объятиями, а потом втекал внутрь. Северус стоял, преклонив колено и опустив голову так низко, что темные пряди полностью закрывали лицо. Метку на руке больше не жгло, но само присутствие господина ощущалось во сто крат хуже. Как будто вся радость, которой Северус и так знал немного, исчезла из мира, оставив после себя только холод и безысходность. Впрочем, бывая в штабе Ордена Феникса, он чувствовал себя точно так же. Там его не любили, а здесь любви не было изначально.

— Один из Ваших солдат, мой господин. Он… она пострадала во время налета, и я должен был позаботиться о том, чтобы она дожила до моего возвращения.

— Как интересно… Значит, все прошло не так гладко, как мне говорили?

Краем сознания Северус уловил, как мысли Люциуса Малфоя забились в панике. Неужели Драко тоже был там, под одной из масок? Но ведь он совсем еще юнец. Северус считал, что Люциус совершает безумие, отдавая единственного сына Темному Лорду, но он держал эти мысли при себе. И старался даже не думать об этом лишний раз.

— Все прошло идеально, сэр. Я считаю, что раны мисс Сент-Джонс — просто несчастный случай.

— Тогда зачем ты спас ее? Зачем мне солдат, с которым происходят несчастные случаи?

Голова склонилась еще ниже. Если после его ответа последует наказание, Северус даже не удивится.

— При всем уважении, мой господин, у нас не так много ресурсов, чтобы терять их в простых несчастных случаях. Я уверен, что это послужит…

Он не договорил. Тело свела судорога боли. Северус не удержался в своей коленопреклоненной позе и упал на пол. У него было ощущение, что кости дробятся, а мышцы рвутся в клочья. Разве мало он вынес за щенка Поттера? Надо было оставить Сент-Джонс умирать на грязном полу грязного маггловского дома. С него уже достаточно добрых дел. Но сквозь багровую пелену боли Северус снова увидел прозрачную зелень. Лили, подумал он, надеясь, что не произнес этого вслух. Анна это Лили, и ему дается вторая попытка спасти ее. Он не почувствовал, как по подбородку потекла кровь из прокушенной губы. Он только хотел не закричать, не доставить Темному Лорду этого удовольствия, потому что это было бы его поражением.

Когда действие заклятия спало, превозмогая слабость и боль, Северус поднялся с пола и снова опустился на колено. Сил оставалось только на то, чтобы дождаться, когда все это закончится.

— Я уверен, что это послужит хорошим уроком тебе, — Темный Лорд продолжил его мысль по-своему. — Впрочем, ты прав, друг мой. У нас недостаточно сильная армия, чтобы мы могли выступить открыто. Верни мне моего солдата, Снейп, и я прощу тебя.

Он давно уже утратил человеческую логику, и Северус давно уже оставил попытки понять его. Он мог только делать свое дело, надеяться, что не попадется и подставляться как можно меньше.

— Да, мой господин.

Остаток аудиенции он почти не запомнил. Все силы ушли на то, чтобы устоять на ногах и ни о чем не думать. Потом к нему подошел Люциус Малфой, отвел в сторону и шепотом поинтересовался, с кем это произошел «несчастный случай». С минуту Северус смотрел на него отсутствующим взглядом, но потом смысл вопроса дошел до измученного мозга.

— С подружкой твоего сына. Мисс Сент-Джонс.

— Где она?

— У меня. Дома.

— И что ты намерен делать?

В данный момент Северус был способен мыслить только линейно. Поэтому честно ответил:

— Вернуться домой и лечь спать.

На красивом лице Малфоя появилась тень раздражения.

— С Анной, Снейп. Что ты намерен делать с Анной?

Он почувствовал, что снова начинает закипать, хотя думал, что на какие-либо эмоции сил не осталось.

— Отдам Ордену Феникса. На опыты.

— Это не смешно, Снейп. Я хочу сказать, что если что-то…

— Послушай, Люциус. Я очень устал. Мне надо отдохнуть. Я не знаю, что буду с ней делать. Я буду знать это завтра. Или никогда. Доброй ночи, Люциус.

Сил на аппарацию не было. Так и оставив Малфоя в недоумении, Северус нащупал в кармане мантии порт-ключ, и в следующий момент оказался в гостиной своего дома.

Петтигрю был уже настороже.

— Что там было? Расскажи мне. Господин так давно не звал меня. Почему меня держат в неведении?

Но на все вопросы прозвучал единственный ответ. Впрочем, так было почти всегда, когда Снейп возвращался от Темного Лорда.

— Пошел вон.

Это означало, что никаких рассказов не будет. Так что пришлось пойти и надеяться, что удастся разнюхать что-нибудь самостоятельно.

У себя в спальне Северус, не раздеваясь, ничком рухнул на постель. Узкое ложе, на котором он спал с детства, и которое никогда не знало ничьих тел, кроме его собственного. Горькая усмешка судьбы.

Перед глазами все еще плыли багровые пятна. В голове периодически возникал голос Темного Лорда, Северус тут же панически пытался закрывать разум, но в следующий момент понимал, что это только его воспоминания и мысли. Измученное тело начинало лихорадить. Он должен был поспать хотя бы немного, чтобы восстановить силы и избавиться от всех этих картинок и голосов. Но сил встать, раздеться и расстелить кровать у него не было. Северус натянул на себя плед, сжался в комок и забылся тяжелым сном.

* * *

Утро наступило ближе к полудню с головной боли и мысли о том, какое это счастье, что не надо идти в класс и пытаться научить чему-то подростков, в принципе к этому не способных. Летние каникулы — единственное время, когда Северус мог отдохнуть от бездарности студентов и побыть наедине с собой. Наедине получалось не всегда, ибо от Червехвоста было никуда не деться.

По традиции, сложившейся в доме, Петтигрю не озаботился приготовлением завтрака. Обеда, впрочем, тоже. И вообще, похоже, отсутствовал, потому что Северус не видел и не слышал его, пока приводил в порядок мысли, чувства и тело. Именно в такой последовательности. Все это совмещалось с кофе, кофе и кофе. Северус терпеть не мог плотные завтраки, и в Хогвартсе с трудом заставлял себя съедать хотя бы пару тостов, чтобы продержаться до ланча.

Наконец мысленная последовательность действий была определена. Чувства разобраны и задвинуты в самый дальний угол души. Тело — освежено душем и переодето в чистое. Заново обойдя дом, Северус убедился в отсутствии соглядатая и отправился в комнату для гостей.

Питер попытался сунуть туда свой любопытный нос, но не совладал со сложным заклинанием. Северус легко определил это по дополнительной метке, оставленной на замке. Он усмехнулся. После появления в доме крысы, он как следует законопатил магией все возможные щели. Подстраховался на всякий случай. Жизнь шпиона хорошо научила его, что можно легко проколоться на любой случайной мелочи.

Анна спала. Ее дыхание было тяжелым, но ровным. Короткие темные волосы разметались по подушке, и несколько прядей на лбу слиплись сосульками. Периодически она сильно вздрагивала, но не просыпалась. Северусу представлялось, что она проспит минимум сутки с того момента, как он дал ей зелье. В это время другие компоненты состава сделают свою работу и частично вернут девушке утраченные силы. А он сможет спокойно заняться делом, не отвлекаясь на глупые мелочи типа девичьего смущения и отказов выполнять его требования.

Первым делом он зажег в камине огонь. Несмотря на июльскую жару, в нежилых комнатах дома всегда было прохладно. А эта комната была нежилой, потому что у Северус никогда не бывало таких гостей, кто мог бы остаться на ночь. Потом он принес котел с теплой водой, в которую добавил антисептик. Утвердив котел на треноге, он снял с Анны свою мантию и принялся по частям срезать пропитанную кровью и потом одежду. Северус работал аккуратно и методично, как будто находился в лаборатории и готовил ингредиенты для будущего зелья. Лоскуты летели на пол, на подстеленный старый номер «Ежедневного пророка». Анна все еще вздрагивала, чаще всего, когда он прикасался к обнаженной коже, и Северусу приходилось следить за тем, чтобы не поранить ее острым ножом. Постепенно он поймал нужный ритм и углубился в мысли.

Вчера, когда он был не совсем в себе, он что-то сказал Люциусу Малфою. Что-то такое, что теперь тревожило его мелкими уколами смутного беспокойства. Что-то, что могло его выдать? Но что? Мысль была где-то на поверхности, маячила ярким хвостом, но Северус никак не мог ее поймать. Он пытался детально восстановить все, что произошло с момента, когда он явился на зов Темного Лорда. Каждое слово. Каждый жест. Каждую мысль. Но воспоминания затуманивало перенесенное Круцио, и это заставляло Северуса напрягаться сильнее. А он ведь был уверен, что ничто не может выбить его из привычной колеи двойной игры.

Наконец вся одежда превратилась в груду тряпок на полу. Северус взял приготовленный заранее кусок мягкой чистой ткани, смочил его в котле и начал осторожно вытирать обнаженное тело, смывая с него кровь и пот. Анна начала дрожать, и ему приходилось придерживать ее.

Резаные раны на груди выглядели хорошо. Вчера Северус стянул их края тем же заклинанием, которым чинил одежду. Конечно, останутся шрамы, но их можно будет убрать. Рана под левой ключицей была магической и более глубокой. Очевидно, у хозяина дома не хватило душевных сил воспользоваться непростительным заклинанием, но вот ранить нападавшую он сумел. Или она не нападала? Что-то во всем этом было неправильно. Эта уверенность была на уровне интуиции — совершенно бездоказательная, но очень ясная. Кроме того, Анну сильно оглушили. Строго говоря, с ней должен был бы возиться квалифицированный колдомедик, но Северус не знал никого, кому мог бы довериться в этой ситуации.

Другой кусок ткани он смочил зельем, ускоряющим регенерацию, и наложил повязки на грудь и плечо Анны. Работая, он совершенно не думал о том, что девушка на постели перед ним обнажена и очень даже недурно сложена. Он не понимал этого, для него существовали только ее раны, которые он должен был исцелить, и поэтому его мужское естество молчало. И, только закончив, он вдруг отстраненно подумал о том, что видит обнаженную женщину в своем доме впервые за несколько последних лет. Но мысль пришла и ушла, не пробудив в его душе никаких чувств.

Северус застелил постель чистым бельем и уложил Анну обратно. Он спохватился, что надо бы надеть на нее что-нибудь, но ничего подходящего у него не было. Если только одну из его собственных рубашек. Накрыв Сент-Джонс одеялом, он взялся за уборку. Анна будет спать еще несколько часов.

Ближе к вечеру явился Червехвост. На вопрос Северуса, где он был, буркнул, что это не его упырское дело и что для развлечений у него теперь есть труп, и скрылся у себя в коморке. Одновременно с этим Люциус прислал сову с приглашением навестить его сегодня в Малфой-Холле на предмет какого-то важного разговора. Северус примерно представил себе, о чем может пойти речь, и снова напрягся. Непойманная мысль показала кусочек цветистого оперенья и скрылась. Но встретиться было надо. Удовлетворить любопытство Малфоя и вернуться домой до того, как проснется Сент-Джонс.

На дверь комнаты для гостей снова пришлось наложить дополнительное заклятие. Подумав немного, Северус кинул сверху еще одно — Петтигрю будет ждать неприятный сюрприз, если он снова сунется в запретную зону. От мысли о засаде его тонкие губы искривились в ироничной усмешке, и в Малфой-Холл Северус Снейп прибыл в хорошем расположении духа, насколько это вообще было для него возможно.

— Рад видеть тебя, Северус, — лорд Малфой улыбался слишком солнечно, и это настораживало.

— Добрый вечер, Люциус. Нарцисса… — он склонился к протянутой руке и запечатлел сухой поцелуй, а потом снова обратился к хозяину дома: — Ты хотел о чем-то поговорить со мной, Люциус? Не будем медлить.

— Не будем, — охотно согласился Малфой. — Прошу в кабинет.

Окна были распахнуты, и в них сочился дурманящих запах цветов из парка вокруг имения четы Малфоев. Оглушительно стрекотали насекомые. Полуденная жара уже перетекла в приятную вечернюю прохладу. В своем доме Северус никогда не ощущал ничего похожего. Там всегда было холодно и тянуло разрухой и тленом.

Не спрашивая, Люциус налил белого вина и подал бокал гостю. Северус сделал глоток и с наслаждением ощутил, как прохладная жидкость стекла по горлу и пищеводу и нашла пристанище в желудке. Люциус точно знал, какое вино он предпочитает.

— Мы с тобой старые друзья, Северус, и можем быть откровенны друг с другом, — начал лорд Малфой.

Не выпуская бокала из рук, Северус удобно устроился в кресле напротив окна и флегматично заметил:

— Можем. В некоторых случаях.

— Что случилось с мисс Сент-Джонс? Она сильно пострадала?

Северус сделал новый глоток. Потом помолчал, обдумывая собственную мысль, и задал встречный вопрос:

— А почему тебя интересует это, Люциус?

Малфой тоже взял паузу, которую заполнил глотком из бокала. Старые друзья могли быть откровенны друг с другом, но тщательно подбирали слова, когда дело хоть каким-нибудь боком касалось Темного Лорда. Наконец он ответил:

— Из-за Драко. Он участвовал во вчерашнем налете. Лорд хочет, чтобы он был готов… — фраза провисла в воздухе, но Северус знал все сам. Сам того не подозревая, Люциус отдавал сына в жертву, но хотел защитить его. Темный Лорд готовил его для какого-то особого задания и настаивал, чтобы младший Малфой полностью познал жизнь Упивающегося Смертью еще до принятия метки.

— Он привязан к Анне, ты знаешь, — продолжил Люциус между тем. — Он сказал мне, что во время вчерашнего налета Анна спасла ему жизнь. Я хочу знать, что там произошло.

Северус усмехнулся. Кусочки мозаики встали на свои места. Сент-Джонс действительно подставилась, но сделала это сознательно, защищая Драко. И жестко за это поплатилась.

— Я не знаю, что там случилось, — медленно ответил он, переводя взгляд с пейзажа за окном на лорда Малфоя. — Я не участвовал в налете, я только должен был убедиться, что все прошло без эксцессов. Я не знаю, каким образом мисс Сент-Джонс получила свои раны. Единственное, что я смог для нее сделать, так это эвакуировать.

— Где она? Она у тебя?

— Да, она в моем доме.

— Насколько все серьезно?

— Без моего вмешательства она была обречена.

— И что ты намерен делать? Вчера ты сказал, что не знаешь. Я мог бы забрать ее и позаботиться обо всем сам.

— Ты так печешься о ней, Люциус… Как будто это твоя дочь.

— Это важно для Драко, — в голосе Малфоя послышались стальные нотки. — Значит, это важно и для меня.

Северусу стало интересно, знает ли сам Драко, что его отец вообще способен на подобные чувства? Чаще всего Люциус бывал недоволен сыном и не скрывал этого. Он хотел воспитать из Драко настоящего мужчину, но его педагогические таланты оставляли желать много лучшего.

— Пока что ее лучше не трогать. Ей нужно несколько дней, чтобы восстановится. Я сообщу тебе, когда ты сможешь ее забрать. Если не передумаешь к тому времени.

А Люциусу вдруг стало интересно, знает ли Северус, почему делает это? Почему сам принимает участие в девушке, с которой его ничего не связывает? В Хогвартсе декана Снейпа называли бесчувственным упырем, и Малфой был где-то отчасти согласен с этим утверждением.

Бокалы снова наполнились вином.

— Хорошо, Северус. Но я прошу тебя, поговори с Драко. Он целый день не выходил из комнаты, и меня это беспокоит.

Новый глоток и целая река божественной влаги. Лучшего вина, чем в Малфой-Холле, Северус не пил больше нигде.

— Я поговорю.

Ему показалось или Люциус действительно выдохнул с некоторым облегчением?

Дальше беседа потекла в вольном направлении, но скоро Северус понял, что ему пора возвращаться. Сент-Джонс должна была вот-вот проснуться, и он не хотел, чтобы она от страха наделала каких-нибудь глупостей. С сожалением допив чудесное вино, он поднялся. Голова немного закружилась, а в тебе чувствовалась необычная легкость. Должно быть, это цветы, решил он. Их запах был таким дурманящим.

— Проводи меня в комнату Драко, Люциус.

Коридоры, лестницы и парадные портреты. Роскошь и испуганные глаза Нарциссы.

И не менее испуганные глаза Драко, когда он увидел входящего в комнату декана. Он вскочил, и книга, которую он читал, упала на пол.

— Профессор Снейп?

— Здравствуй, Драко.

— Здравствуйте, профессор Снейп.

Северус подошел ближе, поднял книгу и посмотрел на обложку. «Исцеление магических ран». Что же… мотивация выбора была очевидна.

— Драко, с Анной все будет в порядке.

На бледных высоких скулах юноши вспыхнули алые пятна, легко выдав его волнение.

— Она… живая?

— Да.

— Вы сможете вылечить ее, профессор?

— Я не колдомедик. Но жить она будет. Это главное.

— Да, это главное, — эхом повторил Драко. — Я попрошу отца… надеюсь, он не откажет мне. О ней ведь некому позаботиться. Ее родителям никогда не было до нее дела. Они даже не общаются с ней, — он смутился, как будто выдал тайну, и добавил: — Мне Анна говорила.

— Не надо волноваться, Драко. Когда-нибудь все это закончится.

Северус протянул ему книгу. Драко взял ее, и вдруг крепко сжал его руку и держал несколько секунд. А потом так же резко отпустил и отвернулся, устыдившись своей слабости. Мальчик с первой серьезной привязанностью к девушке.

— Спасибо вам, профессор.

Северус вышел, не прощаясь. Драко напомнил ему его самого и его первую любовь к Лили Эванс. И глупую надежду, что все можно поправить чтением нужных книг.

Сердце снова сжала застарелая боль, к которой он уже привык.

* * *

Сент-Джонс пробудилась точно по расписанию.

Северус сидел в кресле рядом с постелью и терпеливо дожидался, когда это произойдет. В голове все еще бродил винный хмель, и периодически он выпадал из реальности в мысли. Именно оттуда, из глубины, он пронаблюдал, как Анна открыла глаза и пошевелилась. Мутный взгляд глаз Лили заскользил по комнате и зацепился за темную фигуру в кресле. Губы пошевелились, но горло не сумело выдавить ни звука. Рука приподнялась и попыталась дотянуться до шеи, но остановилась на груди. Пальцы заскользили по повязкам и по обнаженному плечу. Северус смотрел на все это с безучастной отрешенностью. И только когда Анна попыталась приподняться, он вынырнул на поверхность.

— Мисс Сент-Джонс, — он пересел на край постели и аккуратно отвел ее руку от повязок. — Вы меня узнаете?

Губы сложились в безмолвное да.

— Вы были ранены. Сейчас вы у меня дома. Я хочу вам помочь. Вы меня понимаете?

Да.

— Сейчас я дам вам зелье, и силы вернуться.

Он взял заранее приготовленный кубок с зельем, приподнял голову Анны за затылок и помог ей. Часть жидкости пролилась, но того, что она выпила, должно было хватить. Ее взгляд прояснился, и она снова попыталась заговорить:

— Дра…

Теперь он знал, что она хотела сказать. Это было не слово. Это было имя.

— Драко Малфой?

— С ним… се… оро… шо?

— Да, с ним все в порядке. Он дома. Не надо волноваться.

Она прикрыла глаза, но Северус видел, что она не спит. Просто нужно было время, чтобы зелье подействовало. Когда это произошло, она снова спросила:

— Что со мной?

Голос звучал глухо, и Северусу пришлось немного наклониться, чтобы расслышать вопрос. Он терпеливо повторил:

— Вы были ранены.

— Как долго?

Прозвучало странно, но смысл был ясен.

— Примерно сутки назад.

Анна подняла руку и провела по лицу, словно пыталась стереть слабость. Когда она снова открыла глаза, то взгляд был уже вполне осмысленным. Северус видел, как к ней возвращается сознание и приходит осознание происходящего. Что же… зелья, которые он столько лет варил для мадам Помфри, всегда были отменными и действовали быстро.

— Профессор, мне нужно… в ванную.

Он изумился.

— Хотите…

Но тут же оборвал сам себя. Конечно, она не хотела принять ванну. Но вот обо всем остальном он не подумал. И в первую очередь так и не нашел для нее рубашку.

— Сейчас мы что-нибудь придумаем.

Единственное, что пришло ему в голову, это мантия. Северус снова снял собственную мантию.

— Сейчас я помогу вам сесть, и вы наденете это.

Одеяло скользнуло вниз, когда он поднимал Анну, но Северус не заметил этого. Он накинул мантию ей на плечи, и девушка тут же запахнула ее на груди. Дальше предстояло самое странное. Сент-Джонс сумела встать и сделать при его поддержке пару шагов, но потом начала заваливаться с тихим возгласом:

— Проклятье.

Это точно, мелькнуло у него в голове. Северус подхватил ее и поднял на руки. Анна была легкой. Он растеряно стоял посреди комнаты, не зная, что делать.

— Простите, — виновато прошептала Сент-Джонс, и только это подвигло его к действию.

Когда-то эта комната была спальней его родителей, поэтому, к счастью, у нее была отдельная ванная. Северус перенес Анну туда, аккуратно поставил на пол и сказал:

— Я буду за дверью.

Выходя, он молил все высшие силы, какие знал, чтобы девушка не упала там в обморок.

Несколько минут прошли в томительном ожидании. Потом дверь приоткрылась, и в проеме возник бледный призрак в черной мантии не по размеру.

— Я сама, — призрак был упрямый, но силы были явно потеряны. Пришлось подчиниться сильным рукам, а ведь он мог бы воспользоваться заклинанием. Но не воспользовался.

Снова оказавшись под одеялом, Сент-Джонс сжалась в комочек.

— Вам нужно поесть, мисс Сент-Джонс, а потом снова спать.

— Я не голодна.

Конечно, она не голодна. Северус знал по собственному опыту, что в такие моменты от одной мысли о еде может тошнить. Но Анне нужны были силы.

— Хорошо, — согласился он. — Тогда сейчас я дам вам еще одно зелье, а завтра придется мне подчиниться.

На это она согласилась. Выпила, держа кубок обеими руками, хотя Северус видел, что левая двигается с трудом. Упрямица. Он вспомнил слова Драко о ее родителях и вдруг отчетливо вспомнил ее в школе. Анна никогда не уезжала домой на Рождество. Она привыкла, что никто ей не поможет, привыкла, что должна полагаться только на саму себя. Совсем как он.

Северус забрал у нее кубок и поднялся, прихватив мантию. Не забыть бы завтра принести ей что-нибудь из одежды.

— Спокойной ночи, мисс Сент-Джонс. Утром я приду снова.

Она ответила что-то одним словом, но он не расслышал. Когда он уходил, то не видел, что Анна смотрит ему вслед и что в прозрачной зелени ее глаз — тоска и боль.

* * *

У них как-то все легко вошло в ритм. Утром Северус приходил, чтобы сменить ей повязки, принести все нужные зелья и кофе. Как и он, Анна отказывалась от еды по утрам. Впрочем, в другое время суток ей так же нужно было совсем немного. Северус неважно готовил, но она никогда не жаловалась на качество еды. Иногда он приносил готовые ланчи из одного кафе в Косом переулке. Потом, в течение дня, он заходил к ней еще четыре-пять раз, на случай, если ей понадобится помощь, чтобы добраться до ванной, или просто проверить. Вечером — снова зелья, убедиться, что день прошел нормально, и пожелать спокойной ночи.

На четвертый день Сент-Джонс начала передвигаться по комнате самостоятельно. Северус хотел пойти к мадам Малкин и купить ей платье, но не смог себя заставить. Сама мысль о том, что он будет покупать женскую одежду, вгоняла его в ступор. Слишком уж это было не в его стиле. Поэтому Анне пришлось довольствоваться тем, что он предоставил ей из своего скудного гардероба, подогнав по размеру. Заклинание для этого было обиняком выспрошено у Молли Уизли. Но, если рыжая матрона что и заподозрила, то не подала вида. Еще через пару дней Анна пожелала выйти на свежий воздух.

Северус предупредил ее, что в доме есть еще один человек, но запретил Червехвосту попадаться ей на глаза. Угроза при этом была нешуточной, Петтигрю послушался, но все равно продолжал называть ее трупом и строить предположения о некрофильских пристрастиях Снейпа.

Перед прогулкой Северус влил в нее дополнительную порцию укрепляющего зелья и вывел в заброшенный сад у дома.

Небо было заложено низкими облаками, предвещавшими ночную грозу. Опираясь на руку спутника, Анна медленно брела по траве, вдыхая душный воздух короткими судорожными глотками. У нее все еще проявлялись последствия оглушения, и периодически она останавливалась, чтобы переждать головокружение. Северус каждый раз покорно останавливался вместе с ней и каждый раз подсознательно ждал, что она упадет. Но она не падала, и постепенно он уверился, что все обойдется.

Они не разговаривали. Они вообще почти не разговаривали ни о чем, кроме ее состояния. Северус был не расположен к беседам по своей натуре, а Сент-Джонс сама не заговаривала с ним. У него сложилось впечатление, что она была бы рада совсем убраться с его глаз, но что-то ее здесь держало. Что-то, что было сильнее этого желания. Анна ни о чем не спрашивала и не рассказывала о себе. Попросила книгу, и Северус видел, как закладка передвигается все ближе к концу, но девушка ни разу не заговорила о прочитанном. Она ничего не просила. Иногда он замечал, что в ее глазах стоят слезы, но его невольный немой вопрос всегда оставался незамеченным.

Она снова остановилась, отдыхая, подняла голову и долго смотрела на свинцово-серое небо. Северус ясно видел, что в ее душе в этот момент происходит какая-то работа, что-то там движется, какие-то переживания и чувства. Анна опиралась на его руку и вдруг сильно сжала пальцы, не понимая, что вцепилась в его темную метку, похоже, вообще не осознавая этого жеста. И в этот момент на ее лице отразилась такая боль, что Северус испугался.

— Мисс Сент-Джонс?

— Посмотрите на небо, — прошептала она. — Посмотрите, как красиво.

Пейзаж был мрачен. Поднимался холодный пронизывающий ветер.

— Нам лучше вернуться в дом, мисс Сент-Джонс.

— Еще немного, — кажется, в ее голосе была мольба. — Пожалуйста, еще немного.

Губы Анны продолжали шевелиться. Она говорила, но с кем? С низким тяжелым небом? С ветром? С чем-то совсем неведомым? Она выпустила руку Северуса и подняла рукав мантии до локтя, обнажая темную метку. Черные контуры, которых никогда не должно было быть на нежной девичьей коже. Анна накрыла метку ладонью и только тогда посмотрела на своего спутника.

Их взгляды встретились. Черные провалы и прозрачная зелень. Именно в этот момент Северус ощутил жжение холодной пустоты в груди слева. Именно в этот момент он понял, что Анна Сент-Джонс обречена. Он спас ее, но не сумел спасти ей жизнь.

Кажется, она хотела что-то сказать. Вдохнула, но запнулась на выдохе. Что? — спрашивали черные провалы. Но прозрачная зелень промолчала. Вместо этого Анна сказала:

— Нам действительно лучше вернуться. Я хочу отдохнуть.

Остаток дня прошел словно бы в полусне. Душный воздух давил на плечи. Скачущее атмосферное давление путало мысли. Облака превратились в настоящие тучи, набрякшие грозой, и сумерки пришли намного раньше. Северус пытался работать, но не мог сосредоточиться. Он едва не поджег от горелки мантию, разбил пробирку и под конец всего порезался осколком. Обработав рану, он сел за книги, но и это не принесло утешения. Он читал, делал пометки и вдруг в какой-то момент ловил себя на том, что думает, как бы привести этот старый дом в порядок, избавиться от сырости в подвале и запаха тлена. Что в последнюю неделю его не дергали ни со стороны Ордена, ни со стороны Темного Лорда, и было в этом уже что-то странное. Что было бы хорошо уехать куда-нибудь, где его никто не найдет и попытаться начать все заново. И что больше всего он сейчас хочет выйти на порог и попытаться увидеть ту красоту, которую Анна увидела в приближающейся грозе.

А гроза все ходила и ходила кругами, и первый раскат грома раздался уже после того, как он пожелал Сент-Джонс спокойной ночи и отправился к себе в спальню. Северус лежал на узком юношеском ложе и пытался заснуть, но вместо этого перед глазами плыли видения. Воспоминания об учебе в Хогвартсе и издевательствах, которые учиняли над ним Мародеры. Воспоминания о Лили. О первых годах службы у Темного Лорда. Кошмары о том, что ему пришлось вынести, о том, что он видел и пережил. И о том, как он пытался не остаться один, но у него никогда не получалось, потому что на самом деле он никому не был нужен. И, в конце концов, он привык к вечному одиночеству. Душа покрылась непробиваемой коркой льда, а все чувства, которые когда-то у него были, он загнал так глубоко, что порой сомневался в том, что еще жив, там, под панцирем безразличия и защищающего его сарказма. Он не знал, что за боль терзала Анну, и самое страшное было в том, что он и не хотел этого знать.

Потом его мысли снова вернулись к Лили, и Северус вспомнил ее сына, которого она родила от другого. В глазах мальчика тоже была эта прозрачная зелень, не дававшая его измученной душе покоя уже много лет. Северусу казалось, что он все еще не спит, все пытается справиться с собой, но за окном полыхнуло голубоватое зарево, раздался грохот, и он проснулся. Осознание этого было внезапным и очень острым.

Он вскочил так резко, что одеяло слетело на пол. Натянул рубашку и брюки, забыв про обувь, и направился в комнату Сент-Джонс. Факт того, что это больше не была комната для гостей, а стала комнатой Анны, прошел мимо его сознания. Северус шел быстро, почти бежал, но так же не замечал этого. Его гнал туда инстинкт, какой гонит животных в безопасное место. Он говорил себе, что просто хочет убедиться, что с девушкой все в порядке, потому что сегодня что-то случилось с ней. Что-то важное, чего он не мог понять.

— Мисс Сент-Джонс!

Постель была пуста. Комната была пуста. Одежда не лежала на привычном месте. Ничего. Северуса охватила паника. Он не смог.

Снова.

Его прошил иррациональный страх. Северус вдруг понял, что больше всего он боится потерять ее. Непостижимым образом Анна Сент-Джонс разделяла с ним его одиночество и делала это так, что ему было удобно и комфортно. За эти несколько дней он привязался к ней и сам не заметил, как это произошло.

Под грохот грозы и сверкание молний он обыскивал дом. Заходил в каждую комнату, где Анна могла бы быть. Может быть, она захотела пить и пошла на кухню? Или ей стало скучно, и она решила посмотреть книги в библиотеке? Или сидит у камина в гостиной? Северус метался по маленькому дому, не понимая, зачем делает это. Почему он делает это. В отчаянье он выбежал на улицу и тогда увидел ее.

Анна стояла под проливным дождем, запрокинув лицо к небу, запустив руки в волосы. В новой голубоватой вспышке она показалась ему нарисованной тушью на холсте реальности. Северус подошел к ней и с силой развернул к себе. Ее глаза были закрыты, а губы шевелились, но из-за гула грозы он не расслышал ни слова. Наверное, она звала кого-то из своей жизни, о которой он не знал ничего.

— Анна!

Он взял ее руки и с силой опустил. Только осознав его присутствие, Сент-Джонс перестала говорить, открыла глаза и посмотрела на него. Она была мокрой до последней нитки, и Северус почувствовал, что сам он тоже промок всего за несколько секунд. Они стояли в центре самого урагана и молча смотрели друг на друга. Он — один. И она — одна.

С этим надо было кончать.

— Что ты делаешь, Анна? — он старался перекричать грозу. — Ты должна вернуться в дом!

По ее лицу стекали капли, срывались и падали, чтобы разбиться. Северус продолжал держать ее руки, страшась отпустить, страшась того, что, если сделает это, она снова исчезнет.

— Ты слышишь меня?! Ты должна вернуться в дом!

Она вдруг запрокинула голову и прокричала что-то, но в этот момент раздался новый раскат грома, и Северус не услышал ее. Снова. Слишком много снова в его жизни.

Сент-Джонс вдруг как-то вся сникла, плечи опустились, голова почти упала на грудь. Видимо, то, что она искала в буйстве стихии, так и осталось за гранью ее жизни. Не пришло на ее зов. Ей больше нечего было искать. Она покорно позволила отвести себя в комнату.

— Это было глупо, мисс Сент-Джонс, — Северус перешел на официальный тон. — Вы еще недостаточно окрепли, чтобы подвергать себя новым испытаниям.

Ответом было молчание.

Он пустил струю теплого воздуха из своей палочки и высушил ей волосы. Потом принес из ванной полотенце.

— Раздевайтесь. Вы промокли насквозь. И повязку лучше сменить.

Так же молча она стянула с себя мокрую одежду и взяла полотенце. Северус едва успел отвернуться, но, кажется, Анна не была смущена. Скорее, это он…

Он оборвал эту мысль. Меньше всего он думал сейчас о себе.

Пока она вытиралась и ложилась, он развел огонь в камине и развесил одежду Анны на стуле. Потом взялся за аптечку.

— Вы легли?

— Да.

Ну наконец-то. Хоть какая-то ответная реакция.

Он достал все необходимое, подошел к постели и сел на край кровати. Сент-Джонс потянула одеяло вниз, обнажая плечо и часть груди. Действуя быстро и умело, Северус наложил новую повязку. К счастью, резаные раны уже затянулись, и в уходе нуждалась только рана под ключицей. Он закончил, и Сент-Джонс снова натянула одеяло до самого подбородка. Она дрожала.

— Вам нужно согреться.

Северус налил в кубок нужное зелье и согрел его у огня. Отдал девушке кубок, а сам сел в кресло рядом. Анна приподнялась на локте и начала пить. Взгляд зеленых глаз сверлил темную фигуру напротив. Он был босой. Рубашка промокла и облепила худую грудь. В полурасстегнутом вороте виднелись тонкие ключицы. Черные волосы слиплись, обрамляя лицо неаккуратными прядями. Под ее взглядом Северус чувствовал себя неуютно. Машинально стянул ворот и скрестил руки на груди, отгораживаясь. Анна допила, поставила кубок на пол и снова легла, не сводя с бывшего декана глаз.

Несколько минут прошли в молчании. И потом снова тихое:

— Вы промокли.

— Мне это не страшно.

Почему он не уходит? Ни у него, ни у нее не было ответа на этот вопрос.

— Боитесь грозы, профессор?

— Нет. Просто хочу убедиться, что вы не сделаете новой глупости и спокойной уснете.

Она слабо усмехнулась.

— Это вряд ли.

— Почему?

— Я не хочу спать. Я устала спать.

— Тогда чего же вы хотите?

— Хочу спросить, почему вы делаете это, профессор? Почему возитесь со мной?

— Потому что вам нужна моя помощь.

— Нет, — новый смешок. — Вы сами не знаете.

Он знал. Но момент истины уже прошел, и теперь он не хотел себе признаваться в том, что знает, что осознал. Пусть лучше все будет так, как будто не было того страха и последовавшего за ним откровения. Он больше не хотел этого знать.

Чтобы уйти от продолжения этого странного разговора, Северус спросил сам:

— А вы, мисс Сент-Джонс? Почему вы сделали это?

— Что именно?

Он хотел спросить, что она искала в центре урагана, но вместо этого вырвалось совсем другое:

— Почему вы приняли темную метку?

Бровь Анны слегка приподнялась вверх, выдавая ее изумление, но потом лицо снова стало безразличным.

— Потому что мне нужно было во что-то верить. Нужно было для чего-то жить.

Северус вздрогнул. Много раз он задавал тот же вопрос самому себе. И каждый раз отвечал на него теми же словами. Сейчас в этой девушке он видел самого себя моложе на семнадцать лет. То же одиночество и те же бессмысленные попытки уйти от него. Наверное, у нее даже была своя Лили Эванс.

— Почему тогда не Орден Феникса?

— Потому что им я не верю.

— Не верите в добро?

— Нет черного и белого, профессор Снейп. Есть только оттенки серого. Уж вы-то должны это знать.

Слишком близко. Неужели она догадалась? Неужели он как-то невольно выдал себя? Но как? Когда? И нельзя спросить. Его разум метался в поисках подходящего ответа.

Анна пошевелилась, еще глубже зарываясь в одеяло, как в норку, в которой она хотела спрятаться от невзгод.

— Не бойтесь, — прошептала она совсем тихо. — Я не сделаю новой глупости.

— Тогда, спокойной ночи, мисс Сент-Джонс. Утром я приду снова.

Он поднялся, чтобы уйти. Но его остановил взгляд прозрачной зелени, испуганно метнувшийся к его лицу.

— Профессор Снейп?

— Да, мисс Сент-Джонс?

— Вы не прогоните меня?

И тут Северус понял, что это было ее страх. Как он боялся, что Анна исчезнет, так и Анна боялась, что он захочет, чтобы она ушла. Но ведь рано или поздно это должно будет произойти.

Он подошел к кровати и присел на колено. Их лица оказались совсем близко друг от друга. Северус мог чувствовать запах зелья, исходящий от повязки на плече девушки. Несколько секунд он молчал, а потом ответ пришел сам собой.

— Не бойтесь. Я подожду, пока вы сами захотите уйти.

— А если нет? Если я не захочу?

— Захотите. Рано или поздно. Я уверен.

* * *

Ее безумная ночная выходка не обошлась без последствий.

Утром Сент-Джонс как обычно вышла к завтраку, однако, Северус заметил, что ее лицо горит неестественным румянцем. Сидя за столом, она подпирала голову рукой, но на вопрос о самочувствии ответила, что все в порядке. Это было не так. Северус это видел, но не стал заострять внимание.

Гроза утихла. Небо снова было голубым и высоким, а изнуряющая духота сменилась приятным бризом. После завтрака Анна изъявила желание прогуляться, на этот раз в одиночестве. Северус собирался поработать в лаборатории, но вместо этого взял бумаги, ушел в гостиную и начал просматривать планы на будущий учебный год. Из всех событий оказалась только сова от Люциуса и записка с вопросом о состоянии мисс Сент-Джонс. Северус долго думал, все вспоминал их с Анной странный ночной разговор и в конце концов ответил, что мисс Сент-Джонс еще не вполне оправилась от болезни. В боковое окно он видел, что девушка не гуляет, а просто сидит на крыльце, сгорбившись и обхватив колени руками.

— Не боишься, что твой труп сбежит, Снейп?

В гостиной нарисовался Червехвост. Его глазки поблескивали, а рот кривила ехидная улыбка.

— Она не… — начал было Северус, но закончил, как обычно: — Пошел вон.

— Признайся, зачем она тебе? Что ты с ней возишься? Мой господин желает знать.

— Если будет нужно, я дам ему ответ. Ему, а не тебе, понял? А сейчас убирайся.

Петтигрю походил кругами, но потом внял все же голосу разума и убрался. Всю последнюю неделю Снейп был сам не свой, хоть и старался не подавать вида, и Питер опасался, как бы чего не случилось, от чего он опять пострадает. Лучше будет, если он просто понаблюдает со стороны, невидимый и неслышимый.

Северус продолжил работу, время от времени кидая быстрые взгляды на темную фигуру за окном. Ничего не происходило. Он встревожился, только когда Сент-Джонс отказалась от ланча, но она усыпила его бдительность улыбкой и заверением, что с ней все в полном порядке.

День пролетел незаметно. Когда Северус зашел к Анне пожелать спокойной ночи, она уже спала. Но что-то было не так. Он не мог сказать, что именно, но оно было и точило его изнутри смутным беспокойством. Северус лег, но не мог заснуть. Он ворочался на своем узком ложе, злился, уговаривал себя, что ему нет до нее никакого дела, но потом не выдержал. Проклиная себя за слабость, а Сент-Джонс за глупость, Северус поднялся и, как и прошлой ночью, отправился в ее комнату, на ходу придумывая объяснение своему появлению на случай, если Анна не спит.

Анна не спала, но объяснений ему давать не пришлось.

Она стояла посреди комнаты, вытянув вперед руку, точно слепая. Наверное, она и правда ничего не видела в тот момент, потому что огонь свечи выхватил расфокусированный, хаотично блуждающий взгляд. Северус остановился на пороге.

— Что с вами, мисс Сент-Джонс?

Зрачки повернулись на его голос. Бровь дернулась вверх. Анна опустила руку и изумленно выдохнула:

— Ты?

А потом все произошло очень быстро. Ее глаза закатились, снова явив бельма. Тело как-то странно изломилось, и Сент-Джонс рухнула на пол. Северус услышал, как стукнулась о половицы ее голова. В тот момент он подумал, что девушка категорически не хочет возвращаться в этот мир. Она отторгает его от себя и делает это с завидным упорством.

Северус попытался привести ее в сознание, но тщетно. Когда он поднимал ее, чтобы перенести на кровать, то даже сквозь одежду почувствовал, что ее тело буквально горит. Он укрыл ее одеялом и снова — в который раз уже? — занял пост в старом продавленном кресле. Он мог только ждать.

Всю ночь Анна то приходила в себя, то снова проваливалась в забытье. Северус попытался понять, что с ней, с помощью диагностических заклинаний, но сумел определить только то, что купание под холодным дождем вызвало жар, а следом снова дали о себе знать последствия сильного магического оглушения. Он сумел влить в Сент-Джонс нужные зелья, но они не помогали. Ее сознание было спутано, и порой она начинала разговаривать с людьми, которых видела только она одна. Обрывочные слова и фразы, для него лишенные всякого смысла. Уже в рассветных сумерках она наконец заснула, и он решился уйти.

Следующие три или четыре дня превратились в один изматывающий кошмар. Днем Анна была полностью адекватна. Она чувствовала себя вполне сносно для того, чтобы бродить по дому, читать, сидеть на крыльце или делать что-то еще. Вечером Северус желал ей спокойной ночи, уходил к себе в спальню, но не находил места от беспокойства. Когда он возвращался в комнату Сент-Джонс, то находил ее в почти невменяемом состоянии. От тела несло жаром. Анна была возбуждена, передвигалась по комнате, как сомнамбула, натыкаясь на предметы, и разговаривала с кем-то невидимым. Северус не знал, кто приходит к ней в ее галлюцинациях, но то, что он изредка мог разобрать, наводило на него ужас. Он пытался успокоить ее с помощью зелий, но все было тщетно. Обычно под утро она успокаивалась, и тогда он тоже позволял себе поспать пару часов. Отдыха они почти не приносили. Ему казалось, что все это время слилось в один изнуряющий день, который все никак не кончится.

Как-то без приглашения явился Драко.

— Где она? Я должен ее увидеть.

Северус, утомленный тяжелой ночью, попытался возмутиться.

— Что вы себе позволяете, мистер Малфой?

— Пожалуйста, профессор. Я должен увидеть Анну.

Сопротивляться напору не было ни сил, ни желания. И Северус решил, что ничего страшного не произойдет. В конце концов, днем Сент-Джонс чувствовала себя намного лучше, нежели он сам. А он тем временем посмотрит наброски для научной статьи, которую не мог закончить с момента появления в доме нежданной гостьи.

Анна обрадовалась. Северус думал, что она уведет юношу в свою комнату, но вместо этого они вышли на крыльцо и сели рядом. Он мог видеть их в боковом окне. Видел, как Драко взял руку подруги и не выпускал ее все время, пока они разговаривали. Видел, как темная и светлая головы склонились друг к другу, и отстраненно подумал, что в Хогвартсе у Сент-Джонс были длинные волосы. Перед ним отчетливо стало воспоминание о каком-то их разговоре. Да, у Анны тогда были длинные волосы, а сейчас — короткие. А какие были, когда он видел ее на посвящении, он не помнил. Какая-то мысль проплыла медленно, как рыба, но он снова не успел ее осознать, и почему-то сейчас это его совершенно не беспокоило. Он смотрел на две фигуры на крыльце, как завороженный, и представлял, что точно так же он мог бы сидеть вместе с Лили. Ему даже начало казаться, что он видит эту картинку наяву. Но лицо Лили размывалось, волосы темнели, и теперь это была уже Анна. Только глаза оставались одинаковыми — прозрачная зелень. Обреченная зелень. Эта мысль ему совершенно не понравилась, и Северус хотел, чтобы Анна… Лили… знала об этом и была осторожна. Он пытался что-то сказать, но почему-то не мог выдавить из себя ни звука. Это напугало его, и он понял, что должен закричать любой ценой, иначе произойдет что-то очень плохое. Он старался изо всех сил, и когда ему это удалось, все наконец прекратилось.

В комнате уже сгустились светло-сиреневые сумерки, на некоторых предметах лежавшие более темными мазками. Анна сидела в кресле у камина, забравшись в него с ногами, и читала что-то с листа пергамента. Еще стопка листов лежала рядом. Перспектива была смещена, и Северусу понадобилось некоторые время, чтобы понять, что сам он лежит на софе. Одновременно с этим он понял, что листок в руках Сент-Джонс — это его будущая статья.

— Мисс Сент-Джонс, кто вам позволил… — голос был хриплый, и Северусу пришлось прочистить горло, чтобы позорно не сорваться на юношеский фальцет. — Где Драко? Который час? Что вообще происходит?

Она оторвалась от чтения и подняла голову.

— Вы заснули. Бумаги упали на пол, и я собрала их. Случайно увидела несколько фраз и потом уже… Простите, профессор Снейп. С вами все в порядке?

В ее голосе совсем не было раскаяния. Северус принял вертикальное положение, с неудовольствием отметив, что после сна в неудобной позе тело не так послушно, как ему хотелось бы.

— Почему вы спрашиваете?

— Вы беспокойно спали.

Ах, да. Кажется, ему снилось что-то такое, чего он не мог вспомнить, но что даже сейчас вызывало тревогу.

— Со мной все в порядке, мисс Сент-Джонс. Дайте сюда бумаги.

Это было сказано тем командным категоричным тоном, который обычно звучал в лаборатории Хогвартса во время занятий. Анна мгновенно напряглась, он видел это по ее закаменевшему лицу. Поднялась и подала ему всю стопку заметок.

— Я пойду к себе. Спокойной ночи, профессор Снейп.

Развернулась и ушла, не дожидаясь ответа. Северус разозлился — сначала на нее, потом на себя, потом снова на нее. Это стал первый вечер, когда он не зашел к ней перед тем, как отправиться в свою спальню. Злость все еще бурлила в нем, когда среди ночи он снова проснулся от смутного беспокойства.

Анна опять стояла посреди комнаты, вытянув руку и разговаривая с призраками в своей голове. Северус уложил ее в постель, занял пост в кресле рядом и до утра размышлял, что же с ней происходит.

Все это длилось и длилось, и ему уже начало казаться, что это никогда не кончится. Но потом снова разразилась гроза, и Северус получил ответ на вопрос, который на самом деле никогда не был им задан.

* * *

Хляби небесные разверзлись после заката, когда невидимое солнце упало за черту горизонта, и дом в тупике Прядильщиков накрыла тьма. От первого же раската грома Северус подскочил, как ужаленный. Перед глазами тут же пронеслась яркая картинка: Анна стоит в самом центре урагана, промокшая до нитки, и, вцепившись в волосы, взывает к чему-то неведомому. Именно после этого все началось — эти ее ночные странные приступы и его бдения. Северус вдруг понял, что он совершенно не понимает, что происходит, но до смерти от всего этого устал. И что еще чуть-чуть, и он вынужден будет обратиться к Люциусу Малфою с просьбой прислать квалифицированного колдомедика. Потому что он, Северус Снейп, не справился. Снова. Проклиная сквозь зубы все на свете, он оделся, взял свечу и…

На этот раз она была спокойна. Просто лежала, как и раньше, глубоко зарывшись в одеяло, и спала. Северус присел на край постели и потрогал лоб Сент-Джонс. Холодный. Дыхание было неглубоким, но ровным, как и должно быть у спящего человека. У здорового спящего человека. Могло ли быть так, что гроза пробудила в Анне вовсе не последствия оглушения, а что-то совершенно другое, чего он не знал? Могло ли быть так, что другая гроза усыпила это снова? Когда он пытался диагностировать ее с помощью заклинаний, то интерпретировал результат в рамках того, что знал. Но могло ли быть что-то совершенно другое, лежавшее за пределами его знаний? У Северуса не было ответов на эти вопросы. Он видел только, что сейчас ничего не происходит. Если не считать того, что сам он находится в полном недоумении.

Сверкнула молния, и почти сразу же следом грохнуло. В мертвенно-бледной вспышке, на мгновение осветившей комнату, выхватившей каждый предмет четким контуром, он увидел, что глаза Анны теперь открыты. Значит — не кончилось. Значит — сейчас все начнется снова. Эта мысль принесла ему одновременно облегчение и новую тревогу. Облегчение, потому что события вернулись на круги своя. Тревогу — по той же самой причине. Северус хотел встать, но его ладони вдруг коснулись холодные пальцы. Коснулись и тут же крепко сжались.

— Северус. Не оставляй меня одну. Мне страшно.

Анна говорила с ним — сомнений не было. Вот только он не знал, что ей сказать. Он сжал ее руку в молчаливом ответе, и их пальцы сами собой переплелись. От этого простого жеста его прошиб холодный пот. Никогда еще и ни с кем у него не было ничего подобного. В его понимании этот жест могли позволить себе только очень близкие люди, и Северус Снейп выпадал из этого списка априори. Он не был никому нужен и со временем сам научился ни в ком не нуждаться.

Дождь стучал в окно. Анна говорила тихо, как будто сама с собой, и Северус едва мог ее слышать.

— Я знаю, что тебя здесь нет. Так не может быть, чтобы ты пришел ко мне. Я знаю, что ты исчезнешь. Все исчезают. Но я прошу тебя… не оставляй меня одну.

Ее глаза наполнились слезами. Северус молчал, потрясенный. Она думает, что я — ее галлюцинация. Она не знает, что я… Мысль била по больному. Он сумел выдавить только одно слово:

— Хорошо.

— Спасибо.

Анна закрыла глаза, и некоторое время тишину нарушала только гроза. Северус отстраненно думал о том, что крыша и стены старого дома намокнут, и в комнатах снова будет стоять затхлый запах ветхости. Он исчезал только в сухую погоду. Северус мог бы продать этот дом, пусть и за бесценок, но не видел в этом смысла. Все равно большую часть года он проводил в Хогвартсе.

— Ты не представляешь, как давно это уже длится, — снова заговорила Анна.

— Что длится?

— Я люблю тебя, а ты меня даже не замечаешь. Четыре года. Вечность.

Его снова прошиб холодный пот. Никто и никогда не признавался ему в любви, за исключением, может быть, матери. Северус был уверен, что никогда не услышит этих слов, сказанных ему, а не кому-то другому. Ему было тридцать пять, и для него четыре года были всего лишь течением времени, осложненным некоторыми событиями. Сент-Джонс было восемнадцать, и для нее четыре года действительно могли быть вечностью.

Он не знал, что ответить. Все это было странно и так… больно. Вопреки сложившейся репутации, у Северуса Снейпа были чувства, и было сердце. Слова Анны задевали самые тонкие и глубокие струны в его душе, до которых никто не мог достать. До которых он сам никому не позволял достать.

— Я не знал этого, Анна.

Усмешка, приправленная горечью и безысходностью.

— И не узнаешь. Как хорошо, что тебя здесь нет… Как жаль, что тебя здесь нет…

— Ты ошибаешься. Я сейчас здесь. Почувствуй, я держу тебя за руку.

— Нет. Я знаю.

Он вспомнил, как сравнивал себя и ее в другую ночь, отмеченную грозой, как видел в Сент-Джонс то же одиночество, попытки уйти от него, зацепиться хоть за что-то, что держало бы в жизни. Тогда он подумал, что в жизни Анны Сент-Джонс были своя Лили — человек, к которому она питала сильные чувства, и который по какой-то причине не ответил на них. Вопрос не был задан тогда, остался висеть в воздухе невидимой воздушной аберрацией. Северус получил на него ответ сейчас, сам того не желая.

Он был ее Лили Эванс. Призрак рыжеволосой девушки сопровождал его большую часть жизни, а сейчас он сам стал в какой-то степени призраком. Призраком Лили. Призраком самого себя. В этот момент его представление о мире перевернулось.

Анна зашевелилась и села на постели, все еще кутаясь в одеяло. Вынув ладонь из его руки, она осторожно коснулась его лица, отводя в сторону неровные пряди черных волос. От ее пристального взгляда Северусу снова стало не по себе. Гроза усиливалась.

— Северус.

— Что, Анна?

— Поцелуй меня. Этого ведь все равно нет, а я хочу запомнить.

Он долго не решался. Иногда, когда становилось совсем невмоготу, он находил подходящую женщину, платил ей деньги и брал в номере дешевого мотеля где-нибудь на задворках Лондона. Это был простой физиологический акт, чтобы сбросить напряжение. Ни одну из них он не целовал.

Анна отвернулась с новой усмешкой.

— Уходи.

Сказала — как будто хлестнула плетью. И Северуса обожгло, как от удара. В конце концов, может, этого всего и правда нет? Может быть, он точно так же лежит в своей постели, а все это происходит только у него в голове? Он привязался к Анне, он готов был это признать. Начал что-то чувствовать впервые за много лет и… Он резко развернул Сент-Джонс к себе и впился в ее губы.

Они были сухими. Нежная кожа потрескалась, и Северус ощущал каждую трещинку. И сразу же почувствовал, как одна из них разошлась и начала сочиться кровью. Анна прижалась к нему, обхватила его шею и голову руками. Одеяло скользнуло вниз, и руки Северуса сошлись на обнаженной спине Сент-Джонс. Он погладил выпирающие лопатки — это ее темные крылья — а дальше утратил контроль над реальностью.

Не отрываясь от соленых губ Анны, он не снимал, а сдирал с себя одежду, бросая ее на пол. Нахлынувшее возбуждение было настолько внезапным и сильным, что пах покрылся болью, как тяжелым каменным налетом, и Северус издал невольный стон. Анна скинула одеяло, открываясь для него, и вид ее обнаженного тела затопил мозг алым животным желанием. Северус хотел только одного — обладать ею — и не важно, было ли все это на самом деле или они непостижимым образом разделили одну галлюцинацию на двоих.

Анна притянула его к себе, заставила лечь рядом. Ее пальцы гладили его тонкие ключицы, скользили по узкой груди, и каждое прикосновение как будто било его крохотным взрывом. Как будто магия стекала с рук Сент-Джонс и прожигала его тело насквозь.

— Люби меня, — шептала она в его губы и все повторяла, как заклинание: — Я хочу запомнить. Люби меня.

Ему было тридцать пять. Он был взрослым зрелым мужчиной, немало вынесшим в жизни. У него было мало опыта в сексе, и Северус честно себе в этом признавался. Но он умел контролировать себя, как никто другой, и старался не причинить боли девушке, чье тело сейчас выгибалось под ним дугой. И все же он не мог себя сдержать. Слишком долгим был период воздержания на этот раз. Слишком нереальным было все происходящее. Слишком сильно он ее хотел. Он ускорялся и усиливал напор, Анна вскрикивала, закусывая кровоточащую губу, и на несколько минут это заставляло его сдерживаться. Но потом он снова срывался, потому что было одно, что он только и видел, что сводило его с ума. Прозрачная зелень глаз. Забываясь, он шептал:

— Я люблю тебя. Слышишь? Я люблю тебя. Никто, кроме тебя.

Он и сам в это верил в тот момент.

Тела покрывались потом. Волосы — черные и черные — смешивались, когда Северус наклонялся, чтобы поцеловать ее снова и снова. Напряженные мышцы на руках и ногах мелко вздрагивали, но он не чувствовал этого. Молния, бившая в окно голубыми вспышками, выхватывала из черноты ночи две фигуры, слившиеся в единое целое. В бешеное животное о двух спинах. И некому было видеть, как отливает мертвенной бледностью кожа, и что эти двое больше похожи на призраки, чем на людей из плоти и крови.

Когда все закончилось, Северус лег рядом с Анной, чувствуя, как она продолжает вжиматься в него. Она прошептала:

— Теперь я не забуду.

Он обнял тонкое тело, инстинктивно стремясь защитить Сент-Джонс от того, что еще могло прийти к ней этой ночью. Закрывая глаза, он думал, что отдохнет всего несколько минут, а потом уйдет к себе — унесет всю любовь и нежность Анны на узкое ложе холостяка. Но вместо этого провалился в глубокий сон без кошмаров.

* * *

Утро пришло внезапно. Так иногда случается, когда кажется, что закрыл глаза на минутку, а потом обнаруживаешь, что ночь минула незамеченной.

Еще на грани бодрствования и сна Северус почувствовал, что происходит что-то не то. Он явно лежит не в своей постели. И явно не один. Он слышал второе дыхание рядом и второй стук сердца. И дождь все еще стучал по окну, но уже не толстыми струями ливня, а косой дробью затянувшегося пасмурного ненастья. Северус попытался вспомнить, и память тут же подсунула ему яркую картинку, и это было что-то нереальное. То, чего просто не могло быть в его жизни. Северус разлепил ресницы и приоткрыл глаза.

Все плыло. Реальность ускользала от него. Совсем близко рядом с собой он видел тонкие черты женского лица, чувствовал, что вот она — рядом. Улыбнувшись, Северус прошептал:

— Лили.

И на мгновение снова скользнул в дрему.

Тревога кольнула его сердце острой длинной иглой. Все было не так. Лили Эванс была мертва. Северус проснулся быстро и окончательно. Широко распахнул глаза и увидел ужас в глазах Анны Сент-Джонс. Должно быть, отражение того, что чувствовал сейчас он сам.

— Анна…

— Сев… профессор Снейп?

Он вскочил, рефлекторно дернул на себя одеяло, чтобы прикрыть наготу, но Анна не дала. Лихорадочно одеваясь и стараясь не смотреть в ее сторону, он услышал, как она тихо воскликнула сквозь зубы:

— Проклятье.

— Простите меня, мисс Сент-Джонс.

Он быстро вышел и почти бежал до своей спальни, и только там, за закрытой дверью, смог перевести дух. Сбежал позорно, как подросток, застигнутый врасплох. Но что он мог ей сказать?

Северус вспомнил, что ночью Анна говорила с ним, думая, что он — ее галлюцинация. И все остальное — в ее представлении было всего лишь ее галлюцинацией. Как хорошо, что тебя здесь нет… Как жаль, что тебя здесь нет… Должно быть, она испытала не меньшее потрясение, чем он, когда обнаружила, что все это — вполне реально. И что сейчас им делать? Что сейчас делать ему? Северус почувствовал, что ноги становятся ватными. Он присел на постель и коротко рассмеялся, не слыша истерики в своем голосе.

Дождь не мог длиться вечно, и он не мог вечно прятаться в спальне. Нужно было выйти и все прояснить для себя и для Сент-Джонс. Но сначала — принять душ и переодеться. Северус не понимал, что отчаянно оттягивает момент новой встречи с Анной, но она была неизбежна. Он так и не смог придумать нужных слов и надеялся только, что многолетняя привычка выворачиваться из любой ситуации поможет ему и сейчас.

Комната Анны была пуста. Северус подумал, что девушка, должно быть, ушла на крыльцо. Тоже не знает, что ему сказать. И лучше бы ей не сидеть на сыром холодном воздухе. Он отправился следом, но на крыльце Сент-Джонс не нашел. Северус вернулся в дом и позвал:

— Мисс Сент-Джонс. Анна!

За спиной раздалось шуршание и ехидный голос Петтигрю.

— Ее нет, Снейп. Сбежал твой труп, — Червехвост хихикнул, потер лапки и подытожил: — Даже труп от тебя сбежал.

Северус впал в ярость мгновенно. Он ухватил Питера за загривок и начал трясти.

— Где она? Говори, крыса вонючая, где она?

Хихиканье тут же сменилось на скулеж.

— Я не знаю, сэр. Ничего не знаю, сэр, правда. Пожалуйста, не обижайте меня, сэр. Не обижайте Питера, пожалуйста, сэр. Она просто исчезла. Хлоп и нету. Наверное, у нее был порт-ключ, сэр.

Северус выпустил Петтигрю и подтолкнул к двери.

— Исчезни с глаз моих.

— Хорошо, сэр.

Червехвост попятился и скрылся за дверью. Северус тяжело опустился на софу. Призвал к себе бутылку с вином и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Вино было кислым, совсем не таким, какое водилось в подвалах Люциуса Малфоя.

Малфой. Мысли приняли новое направление. Хлоп и нету — это, без сомнения, был порт-ключ. Северус вспомнил, как приходил Драко. Он сам в тот день уснул днем на вот этой вот самой софе, на которой сейчас сидел. Ни слова не слышал из их разговора. Должно быть, именно тогда Драко принес ей порт-ключ, чтобы она могла воспользоваться им в экстремальной ситуации. Должно быть, Анна воспользовалась и сейчас была уже в Малфой-Холле или в любом другом месте, которое было для нее безопасно.

Безопасно от него, Северуса Снейпа. Он даже не спрашивал себя, почему она так поступила, потому что сам сделал точно так же. Сбежал из ее комнаты, как только понял, что все идет не так. Он испугался. И она испугалась. И не стала дожидаться объяснения, которое могло стать мучительным для них обоих. Может быть немного позднее, когда оба они успокоятся, то смогут поговорить. Но не сейчас. Нужно просто немного подождать.

Весь день Северус не находил себе места. Наконец-то добрался до лаборатории, но работа шла с трудом. Несколько раз он поймал себя на том, что прислушивается к звукам в доме, но ничего не слышит. Даже Петтигрю затаился, боясь попасть под хозяйский гнев. Несколько раз Северус выходил на крыльцо, убеждая себя, что просто хочет посмотреть, как изменилась погода, но на самом деле подспудно надеясь, что свершится чудо, и Анна будет там.

Вечером он не выдержал и начал составлять записку Малфою. Он писал, перечеркивал и писал снова. Смятые пергаменты летели на пол, но слова не складывались в нужные фразы. Душу точил червь сомнений, а что если Сент-Джонс где-то совсем в другом месте? Что если все было совсем не так? Что если она попала в беду? И только он виновен в этом. Снова… Бремя вины, которое он нес уже пятнадцать лет, удвоится. И вот тогда он сломается…

Стук в окно отвлек Северуса от печальных мыслей. Серая сова просила впустить ее внутрь, и он точно знал, что она принесла для него. Скормив птице совиное печенье в качестве награды, Северус отпустил ее обратно. Свиток, который он снял с ее лапки, жег ему пальцы. Хуже — жег ему мысли и душу. Подчиняясь какому-то душевному наитию, Северус пошел в комнату Анны, чтобы развернуть записку там. Как будто ее содержимое могло измениться и не причинить ему новой боли.

Он сел в кресло, но потом перешел на аккуратно застеленную постель. Разломил сургуч и развернул пергамент.

Профессор Снейп!

Я очень ценю все, что Вы сделали для меня, и бесконечно Вам благодарна. Мое состояние значительно улучшилось, и поэтому я не считаю возможным и дальше обременять Вас своей персоной.

С уважением,

Анна М. Сент-Джонс

Слова были сухими. Фразы были составлены безупречно, но от этого делалось еще хуже. Вместо подписи стояло: Verte!

Северус перевернул записку, и там было то, что он на самом деле хотел увидеть.

Северус, теперь ты все знаешь. Я думала, что ты — всего лишь моя галлюцинация, потому что каждую ночь все это время я видела тебя у своей постели, но каждый раз ты исчезал. Я сказала тебе, и не буду отказываться от своих слов. Да, это правда — я люблю тебя. Но я знаю, что ты никогда не сможешь полюбить меня в ответ. Я не Лили, прости, и никогда ей не буду, а в твоем сердце есть место только для нее. Ты можешь не бояться, я никому не скажу об этом. Но я думаю, что после всего, что было сегодня ночью, нам не стоит мучить друг друга. Мы оба заслужили покой. Прощай.

Анна

P.S. Это был порт-ключ. Драко дал мне его, когда приходил.

Холодная пустота в левой стороне груди сжималась и пульсировала. Северус смял записку, лег на постель и закрыл глаза, прижимая листок к тому месту, где должно было быть сердце. Он еще мог чувствовать запах зелий, которыми пропитывал повязку на плече Анны. Он мог чувствовать и другой аромат — тот, который оставила она сама, ее тело и волосы. Северусу казалось, что он может чувствовать даже ее тепло, хотя он знал, что постель остыла много часов назад.

В его душе рвались тонкие струны привязанности к Анне Сент-Джонс. Сердцем он мог слышать тонкий печальный звон и точечные уколы невыносимой боли. Когда лопнула последняя из них, Северус остался один.

Снова…

Май 2009 года

Киров