Нежность (джен)

Если и можно было что-то любить в этом городе, Каз любил в Кеттердаме каждое раннее весеннее утро, дающее отдых после ночных трудов, но еще свободное от дневной суеты. Весной он присоединился к Отбросам. Весной он пришел в «Зверинец» в тот самый раз. Весной Инеж всегда возвращалась в Кеттердам, чтобы с началом летней навигации успеть в Равку и Фьерду. Да, даже несмотря на то, что его больное колено крайне отрицательно реагировало на все еще сырую промозглую погоду, Каз Бреккер любил весну настолько же, насколько ненавидел Кеттердамскую зиму.

Еще только недавно прозвонил седьмой колокол, небо окрасилось в тревожный серовато-розовый, и он размеренно и неторопливо обходил свои подросшие владения, направляясь в конце концов в Пятую Гавань. Звук его трости сообщал редким прохожим и припозднившимся проституткам, что Грязные Руки несет свой дозор и беспокоить его не след. Джеспер, однажды его сопроводив, даже схохмил, что даже после их смерти в Кеттердаме останется легенда, а люди будут тут и там видеть образ Грязных Рук, не теряя с годами страх перед ним.

В общем, регулярные утренние прогулки были полезной привычкой, но совсем не единственной частью новой обыденности.

* * *

Вскоре после восьмого отплытия Инеж в «Клуб ворона» зачастил новенький. Он был хорошо одет, подтянут, сдержан и, в отличие от многих других гостей, умел вовремя остановиться. Колесо Маккера, Ежевика на троих, кости… Молодой человек переходил от стола к столу, словно в поисках чего-то, но никто из крупье не заметил, чтобы гость жульничал. В очередной визит, Каз, выслушав доклад наблюдателя, и сам спустился в зал. Он редко играл теперь, но все же его люди, не зря евшие свой хлеб, оставили свое удивление при себе. Гость тоже, хоть и одарил хозяина странным взглядом, продолжил игру молча, однако стол больше не менял. Спустя три круга он надел перчатки и произнес с коротким сухим поклоном:

— Доброй ночи, господа. Спасибо, что почтили нас своим присутствием, господин Бреккер.

И ушел, не протянув руки для прощания. Каз дал знак охране не задерживать, и еще один Родеру — проследить. Спустя полчаса он знал, что привлекший его внимание человек не кто иной как Юрген ван дер Бильт, наследник недавно почившего (совершенно самостоятельно, увы) Фабиана ван дер Бильта, двадцати трех лет от роду, и что в начале вечера у него было пятьсот крюге, которые до последней монеты он оставил в «Клубе ворона».

— Все это я должен был знать еще до того, как он вошел! — процедил Каз, отсылая Родера после доклада; тот и в подметки Инеж не годился.

Но других пауков у него сейчас не было, а за ван дер Бильтом следовало пронаблюдать, потому что Каз был уверен: от того стоит ждать сюрпризов. Предчувствие не обмануло.

* * *

Обычно спрямляя путь, сегодня Каз решил пройти к Пятой гавани через округ Зельвер. Время позволяло: если бы «Призрак» уже показался в поле видимости, посыльные бы нашли босса, к тому же соревнуясь, кто окажется первым. Аккуратные дома, не столь лощеные, как в округе Гельдин, и не столь большие, но оттого даже более уютные, все еще дремали в этот час: служанки тихо выскальзывали на рынок через задние двери, а садовникам по ранней холодной весне еще практически не было работы. Инеж хотела дом — она не говорила, конечно, но Каз видел ее взгляд. Здесь было бы хорошее место… Однако не стоило торопить события.

Только один особняк выделялся в сонном ряду некоторым шевелением. Пожилой смуглый работник экономными движениями красил чугунную решетку главных ворот, то и дело осматривая каждый кованый завиток, проверяя, не пропустил ли где чего.

— Доброго тебе утра, Бурый, — поздоровался Каз заранее, не желая, чтобы глуховатый старик с перепугу окатил его краской.

— Веселая ночка, босс, — Бурый, переводя дух, оперся на неокрашенную часть решетки.

— Как поживает наш юный друг? — Каз кивнул на особняк, после такого приветствия ожидая новостей.

— Беспокойнее, чем обычно, босс. — Бурый был явно доволен собой. — После второго колокола выскочил из дома как ошпаренный, верхом, возвращался дважды и снова отбыл, только коня оставил.

Странно, странно, подумал Каз. Если бы что-то происходило на Бирже, он бы уже знал. Да и ночью… нет, это было личное. Но важное ли настолько, чтобы сорвать старика с места и отправить в Бочку? Нет, пожалуй.

— Дождись патруля, пусть сразу передадут Родеру, что я велел изучить. Доклад мне лично через два колокола.

Отдал старику купюру, сопроводив этот жест скупой улыбкой (Инеж бы гордилась подвижкой!), и отправился дальше. Юным другом, конечно, был не кто иной, как Юрген ван дер Бильт, заслуживший за прошедшее с их первой встречи время не только пристальное внимание Каза, но и некоторое его уважение. И даже постоянный караул Отбросов у его не по средствам скромного дома был вполне официальным. Молодой ван дер Бильт был хорошим клиентом — и перспективным партнером.

* * *

Юрген ван дер Бильт приходил в «Клуб ворона» регулярно, каждую пятницу, аккуратно выбирая время, когда игра уже стала веселее, а остальные посетители еще не разгулялись. Тратил не более пятисот крюге, кажется, особенно не стремясь к выигрышу, но иногда все же оставаясь в плюсе. Благодарил всех за хорошо проведенный вечер и уходил. И только однажды явился днем.

Каз, как привык, сводил баланс за ночь и даже собирался прилечь на пару часов, когда ему доложили о визите. Аника, сама назначившая себя его секретарем (с подачи Инеж, не иначе), кажется, ожидала, что босс велит прогнать незваного и слишком смелого гостя. Но Каз был так удивлен, что этого не сделал.

— Доброе утро, господин Бреккер, — ван дер Бильт был опрятен и бодр, словно не провел полночи за игорным столом. — Меня зовут…

— Я знаю, как вас зовут, господин Юрген, — усмехнулся Каз, обращаясь к гостю, как к младшему; тот шпильку проигнорировал. — Только сразу хочу заметить — во избежание дальнейших недоразумений, так сказать — что люди вашего круга обычно не появляются в этом кабинете.

— Насколько мне известно… — гость затянул паузу так, что Каз успел мысленно проклясть возможную болтливость Уайлена. — Люди моего круга все же присылают иногда своих подчиненных в этот кабинет. Я, однако, — добавил он на вопросительно нахмуренный лоб собеседника, — некоторые дела предпочитаю не доверять никому.

— А также считаете дело слишком важным, чтобы рисковать тем, что доверенного вашего я попросту не пущу на порог?

— Именно, господин Бреккер, — ван дер Бильт, кажется, развеселился. — Рад, что мы обретаем взаимопонимание. Позвольте, я перейду к делу. Я хочу заключить с вами договор на поиск информации. У меня появились основания предполагать, что в последние — как минимум — пять лет своей жизни отец вел бизнес с теми, кто торгует людьми.

Ван дер Бильт примолк, подбирая формулировку, и Каз решил его подтолкнуть:

— Скажу бесплатно: его смерть была естественной.

— Меня не интересует его смерть, — не почудилась ли Казу брезгливость в тоне? Как же сейчас не хватало Инеж! — Только то, что он успел сделать при жизни. Мои собственные сведения расплывчаты, и за точные я готов заплатить цену, которую вы сочтете справедливой.

Был ли мальчишка связан с работорговлей? Сама даже постановка вопроса странно разочаровала Каза, и он поспешил задать другой:

— Вы хотите продолжить дело отца?

— Я хочу знать.

Теперь в голосе ван дер Бильта звякнула сталь. «Отлично», подумал Каз, и они перешли к деталям договора. С тех пор Каз успел забыть, как выглядит этот господин при свете солнца.

* * *

Непрошенный гость на двадцать втором причале, чью фигуру Каз заметил еще издалека, не радовал. Почему ему не помогли удалиться? За предыдущие чудесные разы, когда ему удавалось встретить «Призрак» на рассвете, такой проблемы не возникало — даже и без отдельного приказа. Чуть позже появлялась вездесущая портовая ребятня, жены моряков, иногда купцы. Но не сейчас. Этот момент, когда корабль только появлялся в бухте, принадлежал ему.

По мере приближения перебирая в голове слова, от которых кто иной покинул бы не только бухту, но и город, Каз рассмотрел и узнал человека на причале. Ну, конечно, Юрген ван дер Бильт. Теперь ясно хотя бы, куда он бегал среди ночи. Или все же по информаторам, которые доложили о приближении «Призрака»?

Или ван дер Бильт ожидал не корабль, а Каза? Зачем здесь, если он волен был явиться в «Клуб ворона» в любое время и уже воспользовался этим правом, когда потребовалось оплатить заказанную информацию? Не напрасно ли Каз встречает «Призрак» каждый раз? Порадовать Инеж казалось важнее всего на свете — но даже это не было важнее ее безопасности. Как много людей, кроме ван дер Бильта, заметило его привычку на самом деле? Не повторяет ли он ошибку Вельгелюке?

«Успокойся, — приказал он себе мысленно. — Этот человек — совсем не Ян ван Эк. И Инеж давно стала опаснее любого чудовища в этом проклятом городе»

— Доброе утро, господин Юрген, — окликнул Каз, будто не зная, что звук трости предупредил ван дер Бильта о его приближении уже давно.

— Действительно доброе, господин Бреккер. — Ван дер Бильт кивнул ему, но продолжил смотреть на море, сжав кулак в кармане и улыбаясь своим мыслям. Лишь спустя несколько вдохов он опомнился — или нашел нужные слова — и добавил: — Благодарю вас за то, что вы встречаете корабль и сделали это общеизвестным.

Он сделал общеизвестным? Каз поморщился, а ван дер Бильт продолжал:

— За счет вашей репутации я сегодня избавлен от лишней публичности, и очень этому рад.

— Понимаю, — акулой осклабился Каз. — Тоже, знаете ли, не люблю излишней публичности.

Намек не пропал втуне. Но и сработал не так, как он ожидал: ван дер Бильт рассмеялся. И Каз понял, что не видел ни его улыбки, ни тем более смеха ни разу за почти год знакомства. Смеялся он долго и легко, а внутри Каза росло напряжение.

— Вы встречаете, быть может, ценный груз или информацию — совершенно не мое дело и меня не интересует, клянусь — и желаете уединением защитить коммерческую тайну. Но для меня сегодня совершенно особенный день.

Мальчишка сиял, вдруг понял Каз. И, кажется, давно перестал быть мальчишкой, чего он не заметил.

* * *

Инеж схватилась за заказ ван дер Бильта, стоило ей ступить с палубы корабля на керчийский берег, двумя руками, как и за любое дело с работорговцами. Право слово, за такую ее радость Каз не прочь был бы даже сделать клиенту скидку, но Гезен дармовщину порицал. Попутно она легко и весело, как яблоки осенью, собирала данные о самом клиенте уже для Каза.

И вот, что они теперь имели. Юрген ван дер Бильт был ничем особенным не примечателен. Родился у Фабиана ван дер Бильта от проезжей земенской актриски, которая сразу же после разрешения от бремени вернулась к привычному ремеслу и исчезла из Керчии. До восемнадцати лет жил с отцом в Кеттердаме, затем уехал учиться во Фьерду, после путешествовал и вернулся только получив известие о смерти родителя, ничуть не скрывая отсутствие к нему каких-либо родственных чувств — настолько, что даже продал родовой особняк в округе Гельдин, хотя делами семейного предприятия и занялся по большей части сам. Почти обычная ситуация для аристократических кругов Кеттердама.

Необычным было то, что узнав о возможной связи отца с работорговлей, Юрген ван дер Бильт не стал поднимать со дна гавани деловые связи ради выгодных сделок и наращивания капитала, а хотел расследовать его деятельность. Зачем? Почему? Тут ответов не было. Еще было не до конца понятным его появление в «Клубе ворона». Судя по поведению на Бирже, Юрген ван дер Бильт не был азартным человеком. Тем не менее исправно приходил играть каждую пятницу — и играл с удовольствием, как подтвердил Джеспер, которого Каз ради такого случая был даже почти готов пустить за стол — но не пришлось.

Было ли его явление сразу связано с желанием наладить деловые отношения — или он действительно пришел ради игры, только потом задумавшись о сотрудничестве, они узнать не успевали. Инеж было пора возвращаться в море — найденная для ван дер Бильта же информация дала ей несколько интересных наводок, требовавших проверки безотлагательно.

— Ужасно не хочу уезжать так скоро, — шепнула она, бережно обнимая его со спины, и Каз подумал, как счастлив, что они продвинулись так далеко.

— Уточни: ты не хочешь покидать своих бессовестных птиц, излюбленные тобой крыши или что там еще? — засмеялся он, скрывая свое огорчение ее отъездом более по привычке, чем по необходимости.

Инеж фыркнула, легким касанием целуя его в затылок:

— Терпеть не могу бросать недоделанную работу. Я не закончила твое задание, а Родер еще не так хорош, чтобы передать ему ван дер Бильта.

— Ты закончила ту часть, которая принесет нам весьма приятную сумму денег. И ту часть, которая была важна для твоих собственных целей. В остальном я вынужден буду справиться с тем, что есть, — неохотно признался он, щекоча волосами ее подбородок.

Они прошли огромный путь, прежде чем смогли вот так беззастенчиво пикироваться, не сомневаясь друг в друге и не ища второе и третье дно. Они научились прикасаться друг к другу — с каждым разом на крохотный шажок больше. Инеж привыкла не бояться теней даже тогда, когда Каза не было за ее спиной. Но вот он сам…

Родер, как паук, действительно был совсем не так хорош.

* * *

Вернее, в целом он был достаточно неплох, но утром перед приходом «Призрака» Каз стоял напротив собеседника с неполным пакетом информации и был весьма этим недоволен. Каз уже знал кое-что о прошлом Юргена ван дер Бильта, но знал — теперь это было очевидно — слишком мало, чтобы держать в руках каждую его мысль, как ему нравилось.

Они стояли на продуваемом всеми ветрами двадцать втором причале в полной тишине всматриваясь в горизонт, пока ван дер Бильт не заговорил:

— Кажется, я должен вам свою историю.

Его мягкая улыбка была почти противна Казу: обычно ему такие не адресовали, и сейчас она наводила на мысли о фальши и непонятной пока игре.

— Не припомню, когда образовался этот долг, — парировал он брезгливо.

Ван дер Бильт, ничуть не смутившись, ответил на выпад:

— Сейчас, готов поспорить, вы стоите и размышляете, не лишить ли меня жизни — или хотя бы части тела. А меня теперь никак не устраивает подобный расклад.

Каз, на самом деле, о членовредительстве подумать еще не успевший, был обезоружен, потому что рано или поздно пришел бы к этой идее, будучи полностью уверен в ее рентабельности. Остро захотелось утопить ван дер Бильта в гавани сей же момент, не откладывая — чтобы не делал идиотских предположений и не пытался лезть ему, Казу, в голову. Но, помимо прочего, омрачать утро встречи с Инеж подобной глупостью не хотелось.

— Теперь? — уточнил он, зацепившись в услышанном за что смог.

— В недавнем прошлом было наоборот, — снова улыбаясь, кивнул ван дер Бильт. — Да вы и сами, господин Бреккер, можете припомнить.

* * *

В одну прекрасную пятничную ночь, когда господин Юрген ван дер Бильт впервые запаздывал в «Клуб ворона», у Каза была как назло назначена встреча. Некий мичман, бывший сослуживец Шпекта, срочно искал работу, в качестве вступительного взноса в банду предлагая личные дела на всех вплоть до адмирала офицеров Керчийского военно-морского флота. Пренебречь таким кушем жадность Каза не позволила бы ему ни за что, но учитывать вероятность подставы приходилось, и поэтому встречались они на нейтральной территории — и строго в рабочее время.

Но вот кой черт его понес через округ Зельвер, Каз сказать не мог и после. Будто что-то толкнуло изнутри, заставляя заложить небольшой крюк. Инеж заметила бы что-нибудь насчет своих Святых, думал он, четверть часа спустя отмывая кровь с перчаток на кухне чужого дома. Вероятно, Санкта Анастасии, покровительницы больных. Не то чтобы Каз знал многих Святых, конечно.

Встречу с бывшим мичманом он, конечно, теперь рисковал пропустить, что было весьма скверно. Но и нынешней ситуации, едва только свернув в сторону округа Зельвер, избежать уже не мог. Обычно он не лез в чужие дела без нужды и хорошей платы. Тем более районах, его территорией не являвшихся. Но сегодня, стоило ему сделать какой-то десяток шагов вдоль приличных зажиточных оград и фасадов, Каз увидел, как трое людей бьют четвертого, уже лежащего на земле. Пусть бы и дальше били, но, во-первых, на земле оказался его клиент, господин ван дер Бильт, во-вторых, в неверном свете фонарей на руке одного из нападавших мелькнула татуировка — кривоватый клин из пяти птиц.

Ван дер Бильт был клиентом хорошим, стабильно платежеспособным, а к недобитым Портовым Лезвиям у Каза были личные счеты, поэтому без долгих раздумий он хлестко опустил трость на затылок ближайшего из них, широким быстрым движением сбивая с ног оставшихся двух. Нескольких коротких ударов хватило, чтобы вырубить их, а потом Каз обнаружил нож в боку у ван дер Бильта.

Можно было бы дойти до соседней улицы и послать дежурившего там мальчишку за подкреплением — прибрать шантрапу, полезшую куда не звали, и сдать потом за деньги. Кто там у них сейчас главный? Можно было бы и пристрелить, оттащив в ближайший темный проулок, но на самого Каза они все же не нападали. Однако ван дер Бильт мог за это время истечь кровью, уж больно удачно он поймал нож.

— Что им было от вас нужно? — сердито спросил Каз, в конце концов поднимая с земли идиота, который уже хватался за оружие в своей плоти, и всеми силами стараясь думать, что это просто мешок с мукой, разве только воняет кровью и разговаривает.

— Ограбить, — прохрипел ван дер Бильт, наконец оставив нож в покое и толкнув незапертую калитку, чем сильно облегчил свою транспортировку.

По садовой дорожке к ним кто-то спешил, и Каз почти выдохнул от облегчения, усилием воли гоня тошноту.

— Пусть бы и грабили. Золота, насколько знаю, у вас довольно — а печень одна.

С таким доводом, по идее, спорить было сложно, но ван дер Бильт умудрился.

— Золото — дрянь. Не в золоте дело.

Тут крылась загадка, но уделить ей внимание Казу не дала пожилая дородная кухарка, в заляпанном переднике и пахнущая булочками, которая наконец добежала до них, и, охая и ахая на состояние хозяина, легко перехватила его на свое плечо. Причитала она безостановочно, и так быстро, что Каз не мог даже связно думать, не то что наконец уйти восвояси. Вместо этого пришлось открывать перед ней дверь и пытаться не оглохнуть, когда она своим громовым голосом (куда там корабельной рынде!) позвала какого-то Альфреда.

Альфредом оказался сухонький, жилистый и еще более пожилой дворецкий. И, к великому облегчению Каза, результатом его появления стало то, что молодого ван дер Бильта пара слуг унесли прочь, наверх, в сторону спален. Даже железистый запах крови почти не напоминал о произошедшем, подумал Каз, с досадой замечая испачканные перчатки. Кухарка, уже пригнавшая отмывать полы от крови молодую девку с ведром и тряпкой, только сейчас заметила его присутствие — а потом и его взгляд.

— Пойдемте, господин, на кухню, у меня есть кислая вода и ланолин, — натруженно вздохнула она, явно напуганная произошедшим, но отнюдь не выбитая из равновесия.

Он опаздывал. Но изучить дом ван дер Бильта, подсмотреть и, может быть, подслушать, чем он живет, было важно. И очень жаль было любимые перчатки из мягкой телячьей кожи. Видимо, из-за его дорогой трости и псевдокупеческого костюма кухарка разговаривала так, будто Каз был одним из жителей этого квартала, и он не стал разубеждать старую женщину.

— Слава Гезену, что вы припозднились со своей прогулкой, господин… — бормотала она, доставая из навесного шкафа нужные баночки. — Говорю я господину Юргену, чтобы он перестал ходить играть по ночам, а он все не слышит, будто глухой совсем. Эти господа, которых вы оставили у ворот — я велела их в сарай прибрать, да запереть покрепче — они уже не первый день приходят. Надо бы стражу вызвать. А вас нам свыше послали, не иначе.

Поражаясь нестариковскому зрению женщины, Каз все же старался закончить с перчатками поскорее, непривычная к болтовне голова начинала пухнуть.

— Изумлен вашей наблюдательностью и хозяйственной сноровкой, госпожа, — заметил он вслух, только чтобы прервать этот поток.

— Да какая уж я госпожа, — засмущалась старуха, собираясь продолжить говорить.

На его счастье, в этот момент в кухню зашел Альфред. И церемонно поставил на стол, под руку Казу, кожаный мешочек.

— Господин Юрген просил отдать вам и сказать, что он не примет отказа.

— Премного благодарен, — Каз как раз закончил втирать в перчатки ланолин и мешочек взял, вежливо приподняв уголки губ; отказываться от денег он не привык, и на осуждающий взгляд кухарки ему было плевать. — Также настоятельно прошу не вызывать городскую стражу. Я пришлю своих людей за господами, которые отдыхают в сарае. Гарантирую, что это окажется полезнее.

В конце концов, молодой ван дер Бильт выздоровел, и они заключили еще один взаимовыгодный договор. С его кухаркой и дворецким Каз больше не виделся, а в кожаном мешочке оказалось ровно пятьсот крюге, на какие ван дер Бильт играл каждую пятницу. Мичман тоже опоздал на встречу с Казом, что принесло им обоим одну только пользу. И старик Бурый, сперва откомандированный к ван дер Бильту временно, остался у него на совсем с одобрения Каза — еще одна пара внимательных глаз в округе Зельвер лишней никогда не была.

* * *

— Так вот, история, — начал ван дер Бильт после некоторых раздумий. — Зная вашу репутацию, господин Бреккер, я предположу, что вы уже в курсе моего жизненного пути.

Сказано это было, что удивило Каза, совершенно без осуждения, и он спокойно подтвердил:

— В общих чертах.

— Профессиональная необходимость, я понимаю, — кажется, ван дер Бильт даже одобрял такой подход. — Однако решусь предположить, что вы при этом не в курсе того, что я был женат. Мы с Катариной венчались в церкви Гезена в Белендте, тайно ото всех, и это были последние дни, что мы провели вместе. Родители и мои, и ее были против нашего союза, и вскоре по их настоянию она отплыла к дальней родне в Шу Хан. Через полгода пришло известие, что корабль был потоплен работорговцами — четверо матросов смогли спастись. В каждом портовом кабаке они повторяли, что работорговцы будто ждали свою добычу в условленном месте, но я тогда не придал этим слухам значения, посчитав их россказнями напуганных и обездоленных людей.

Что ж, подумал на этом месте повествования Каз, теперь угадывался и интерес молодого ван дер Бильта к работорговле, и ожидание «Призрака» — но он предпочел терпеливо выслушать, а не тыкать пальцем в небо. Тем более что делать больше, в общем-то, было нечего, а ему как раз начало казаться, что из-за мыса виднеется мачта.

— Отец тем временем давил на меня, принуждая к выгодному для семейного дела браку, и я, не имея сил больше выносить его общество, с грандиозным для нас двоих скандалом выбрал учебу, надеясь отыскать в этом утешение своему горю. Какая-то часть меня не верила в гибель Катарины, но умом я понимал, что такой исход маловероятен. Фьерда своей красотой и отличными от Керчии нравами хорошо отразилась на моем душевном состоянии, настолько, что я даже научился писать отцу весьма содержательные и вежливые письма, несмотря на его постоянные требования не маяться дурью и вернуться домой. Медицина, писал я, пока что занимает меня больше, чем матримониальные планы, и отец верил, хотя и недоумевал, как я планирую применить навыки на родине. Тогда я думал, что он все-таки любит меня, хотя и слишком по-своему. Впрочем, простите, я кажется ушел от темы. Во Фьерде случилось самое невероятное в моей жизни: в университете, курсом младше, я встретил гриша-фабрикатора. Во Фьерде, можете себе представить? Я узнал его тайну по счастливой случайности, и на этой почве мы подружились. И тогда, перед моим выпуском, в благодарность за мое молчание и поддержку он сделал для меня бесценный подарок.

К этому моменту Казу, обычно жадному до информации, рассказ уже успел наскучить, потому что очертания мачты становились яснее, и он ждал, когда из-за мыса покажется нос «Призрака», в близости которого он уже был уверен. Однако прерывать ван дер Бильта, указывая на мачту, не стал, жадно сохраняя это недолговечное знание для себя. А тот продолжал, не замечая настроение собеседника:

— От Катарины у меня осталась прядь ее волос. Эту прядь мой товарищ заключил в медальон, придав ему некоторые полезные свойства с помощью своего искусства, как он сказал. Он пообещал, что с медальоном я однажды смогу найти место ее упокоения, пусть даже и в море, потому что по мере приближения к нужной точке медальон воскресит в моей ладони память о фьерданских морозах. Я сердечно поблагодарил его и сложил медальон в карман, на целый день о нем забыв. Но следующим утром, еще до завтрака, по своему обыкновению вышел на прогулку. Весна выдалась прохладной, и я сунул руки в карман пальто. Угадаете, что было дальше?

Ван дер Бильт смотрел с ожидающей улыбкой, и Казу пришлось, усилием воли оторвав взгляд от гавани, сосредоточиться на беседе. Ответ, к счастью, напрашивался сам собой.

— Медальон потеплел, невзирая на погоду снаружи?

— И весьма ощутимо, — ван дер Бильт сиял и искрился, как гирлянда на зимний праздник. — Я был готов бросить все и пуститься на поиски своей жены тотчас. Но разум возобладал: не следовало привлекать внимание, если я хотел преуспеть. Я сдал экзамены и при полнейшей поддержке отца отправился путешествовать, якобы расширяя свои знания и нарабатывая практику. Два года я плавал судовым врачом на разных кораблях, но ни единожды медальон не потеплел настолько, чтобы я смог выбрать конкретное направление поисков. Я убеждал себя, что знать, что Катарина жива — прекрасно и достаточно, но к моменту, когда пришло известие о смерти моего отца, уже почти отчаялся. Я оставил практику и вернулся в Кеттердам принимать дела, понимая, что с фамильными средствами, вероятно, получу большие возможности, чем имел до этого. Я даже печалился об отце. Ровно до тех пор, пока не нашел его бумаги, которые он, внезапно умерев, не успел спрятать или уничтожить.

Ван дер Бильт резко примолк, заметив нос «Призрака» — острый, безо всякой фигуры — и Каз счел нужным подытожить:

— Позвольте, угадаю еще раз: ваш отец заказал у работорговцев пропажу неугодной невестки?

— Все верно, — проговорил ван дер Бильт, ошалелыми глазами глядя вдаль, и больше не произнес ни слова, сжав кулаки в карманах и совершенно оцепенев.

Каз с неприятным удивлением ощутил, как это мятежное состояние духа захватывает и его, вытесняя радость от грядущей встречи.

* * *

Борьба между желанием быть ближе к Инеж и страхом подставить ее под удар была одной из тех вещей, что всегда терзали Каза в минуты рефлексии. Вера в собственную силу (не такая уж необоснованная, на самом деле) обычно перевешивала, но временами брал свое липкий страх, щупальцами оплетающий разум. Когда он впервые признался в этом Инеж, та пошутила в пользу прогулок до гавани:

— Погляди, какую пользу приносит тебе регулярный утренний моцион! Твое колено, получая привычную небольшую тренировку, стало меньше болеть. Я же вижу.

Это и в самом деле было так, однако Казу стало неприятно, что его не восприняли всерьез. Инеж, утешая его самолюбие, добавила:

— Кроме того, подумай с иной стороны: кто посмеет причинить вред одному из нас, зная, что за ним придет второй? Мы больше не дети, безрассудные и уязвимые. Мы стали сильными, и Кеттердам знает это.

Инеж всегда умела успокоить его сомнения, и теперь Каз отчаянно считал минуты до швартовки «Призрака» не только потому что скучал по ней, но и в ожидании вожделенной тишины для собственного сердца. Чтобы скоротать время, он попытался продолжить разговор с ван дер Бильтом:

— Ваша история весьма трогательна, но что именно заставило вас прийти именно сегодня и именно сюда?

Не то чтобы ответ представлял для него какую-то тайну, но мало ли что творится в голове у Юргена ван дер Бильта. И потом: да, Инеж вполне могла везти сюда его пропажу — но по какому каналу пришла информация, что она возвращается? Только талисман? Верилось слабо. Каз был осведомлен о большинстве таких каналов, у него было много людей по всему острову. Получается, недостаточно осведомлен?

— Вы же слышали от меня про медальон, — тон ван дер Бильта показался Казу раздражающе снисходительным. — Прошу, не ищите черную кошку в темной комнате. Я был честен с вами, но мне сложно объяснить всю полноту моей связи с ним, — он поднял медальон на цепочке к глазам — всего на миг — и тут же убрал в карман.

— Все же полезный человек был ваш соученик, — ухмыльнулся Каз.

— Я бы с удовольствием познакомил вас, ведь, говорят, вы коллекционируете такие знакомства к обоюдной выгоде, -ван дер Бильт, до этого не демонстрировавший какого-либо дискомфорта, вдруг поплотнее запахнул свое пальто.

— За что такие щедроты, господин Юрген?

— Мне нравилось играть в вашем клубе. Всегда чисто, хорошая выпивка, хорошая игра. Только там я смог отвести душу за долгое время. И что важнее во много раз — ваш человек, Призрак, везет домой мою жену.

Ван дер Бильт был почти похоронно серьезен, после своих слов вновь устремив взгляд на горизонт. Корабль показался из-за мыса уже полностью. До встречи с Инеж — и до встречи ван дер Бильта с женой, если он не обманывал сам себя — было около четверти часа. Они оба, осенило Каза, не знают наверняка, чего ждать от этого момента, и оттого были охвачены странным чувством единения.

* * *

«Ваш человек, Призрак…»

Успокаивало, что ван дер Бильт считал Инеж вложением, наемным работником, членом банды, если только он намеренно так не сказал, приглушая Казову паранойю, которая без спроса лезла наружу все то время, которое «Призрак» швартовался.

Но вот матросы (одного Каз не знал) сбросили сходни, и Инеж легкой птицей спорхнула по ним, впрочем, при виде ван дер Бильта спрятав радость за строгим вниманием.

— Как прошла охота? — спросил Каз просто ради того, чтобы услышать наконец ее голос.

— Продуктивно, босс, — Инеж чуть закусила губу, пряча смешинку, и повернулась к ван дер Бильту: — Что вам угодно, господин Юрген?

Как если бы она обнаружила незваного гостя в своей кухне посреди ночи.

— Разрешите мне подняться на борт, капитан Гафа, — смиренно, тщательно сдерживая нетерпение, ответил ван дер Бильт. — Катарина ван дер Бильт. Или Эйве, возможно.

Лицо Инеж просветлело, но она все равно повернулась к Казу с вопросительно изогнутой бровью.

— Супруга, — коротко пояснил он, понимая, что в тишине и покое Клепки, вероятно, с него потребуют более пространного объяснения.

— Разумеется, — улыбнулась она ван дер Бильту вежливо, но достаточно тепло. — Мой первый помощник встретит вас.

— И позвольте бесплатный совет в честь радостной встречи, господин Юрген, — веско произнес Каз, когда ван дер Бильт уже поставил ногу на сходни. — Внимательнее выбирайте объекты для откровенности.

— Вы полагаете, я недостаточно внимателен? — рассмеялся тот совсем мальчишески, едва заметно кивая на самого Каза.

— Вы выбрали меня сегодня утром. Люди редко так делают, и, поверьте, они правы в своем недоверии. Меня неспроста называют Грязные Руки. Если мне будет выгодно обмануть вас, я обману. Если будет выгодно продать, то продам.

— Вы мошенник, а не подлец, — с интересом, кажется, сугубо медицинским возразил ван дер Бильт, будто ожидая, что же Каз скажет на это, и, ответа не дождавшись, добавил: — Если вам предложат деньги или что-то иное, приходите ко мне. У меня всегда найдется для вас предложение намного более доходное.

Промолчав, Каз ушел в ту сторону, где Инеж здоровалась с таможенным офицером, уже успевшим прибыть в порт. Закончив, она подошла и спросила Каза, махнув в сторону ван дер Бильта, закономерно уперевшегося в пугающую фигуру Шпекта:

— Немного похож на Уайлена, тебе не кажется? — а когда Каз буркнул в ответ что-то совершенно неразборчивое, нарочито пафосно добавила: — Это был бы прекрасный способ подмять под себя Торговый совет: воспитать их новое поколение.

— Я не собираюсь становиться нянькой для купеческих детишек! — раздраженно прошипел Каз, выплескивая все накопившееся за утро раздражение, и только потом понял, что Инеж специально его дразнит.

— В этом нет ничего плохого, — хихикнула она, подстраиваясь под его шаг. — В сулийских караванах мальчики всегда собираются вокруг старшего, самого сильного и самого умного мужчины

На миг он представил вокруг себя, в Бочке, толпу юных купчат с едва пробивающимися усиками и в коротеньких штанишках, и вздрогнул от ужаса. Только этого, в самом деле, не хватало.

* * *

Каз не общался с ван дер Бильтом лично без малого год. Бурый продолжал служить у молодого купца сторожем, исправно принося информацию о хозяевах и весьма добро о них отзываясь; иногда приносил весточку Уайлен — ван дер Бильт вложился в фармацевтическое предприятие; также вечерами — теперь уже не каждую пятницу — его продолжали видеть в «Клубе ворона»; иногда по собственному интересу за ним и его Катариной приглядывала Инеж.

К слову об этом интересе. Ван дер Бильт сказал тогда на пристани, что перебьет любую цену, которую Казу предложат за него, и Каз полагал вполне вероятным однажды реализовать эту возможность. Но никак не ожидал, что ситуация сложится таким образом, что он сам не захочет продавать ван дер Бильта: купчишка ухитрился стать полезным для Инеж. В то время как Каз взял на себя трудоустройство бывших рабов, что она привозила в Кеттердам, потому что им некуда было больше пойти (и потому что среди них было много полезных талантливых людей), ван дер Бильт организовал приют для детей, которые лишились семьи по вине работорговцев.

— … а леди Катарина сама курирует работу приюта, проводя там свои дни и лично занимаясь закупками и организацией быта, — с удовольствием делилась Инеж.

— Надо же, случилось невероятное: Кеттердам породил хорошего человека, — скептически отозвался Каз тогда, понимая, что просто-напросто ревнует; творить чудеса для Инеж было его прерогативой.

К тому же приюты в Кеттердаме были и прежде. К счастью, немногочисленные, потому что своими карательными свойствами едва ли уступали психиатрическим лечебницам и прочим богадельням. Поэтому Каз со скепсисом отнесся к начинанию ван дер Бильтов. Но время шло, и ни один из его новых пауков, ни сама Инеж не могли сказать дурного слова на тему приюта, и он отвлекся на прочее.

Инеж успела сходить в несколько коротких рейсов, и с началом зимы увела «Призрака» на юг Истинноморя за рыбкой покрупнее. Настроение портилось день ото дня и к праздникам стало совсем паршивым. Заглянувший по случаю Уайлен был послан в пекло за одну только фразу:

— Я молюсь за нашу Инеж ее Святым.

Каз не считал себя суеверным человеком, ни уж тем более искренне верующим, какой была сама Инеж, потому тем более было его удивление, когда, оторвавшись на миг от подведения квартальных итогов, он поймал себя на том, что перебирает в уме имена Святых, кои были известны ему по именам клинков Инеж.

Сейчас он гнал от себя страх за нее, жалея, что не имел больших средств обезопасить ее на море, потому что многое там зависело не от человека, а от стихии, и дважды — хоть и не до конца всерьез — жалея, что вообще подарил ей проклятый корабль. И именно в этот момент ему принесли письмо.

Конверт без подписи был запечатан фамильным перстнем ван дер Бильта — Каз хорошо знал этот оттиск. Внутри был портрет углем — скорее даже набросок — молодого мужчины, длинноволосого, скуластого, высоколобого. И небольшая приписка на обороте:

«Исполняя прежде высказанное намерение, я посылаю вам возможность встретиться с мастером, о котором говорил прошедшей весной. Мне неизвестно его нынешнее имя, однако я получил информацию, что, ближайшим летом он планирует переезд из Равки в Южные колонии».

На этом было все. Ни подписи, ни более точных инструкций. Не то чтобы они ему требовались.

Кажется, знакомство с Юргеном ван дер Бильтом все же того стоило.