Serpent Souls (гет)

Его появление на факультете Слизерин не осталось незамеченным среди чистокровных учеников, ведь Том обладал харизмой и умом, которые сразу привлекли внимание. Более того, Том был полукровкой. Но из-за его происхождения от самого основателя факультета, а так же из-за его обаяния и знаний, на этот нюанс предпочитали закрывать глаза. Том Реддл стал наставником для многих молодых волшебников, но далеко не для благих целей. Под видом вежливого дружелюбия он тихо исследовал, какое влияние он может оказать на сверстников.

— Вы когда-нибудь задумывались о том, что можно достичь гораздо большего, чем просто перебирать бумажную волокиту в Министерстве? — обращался Том к тем ученикам, которые в итоге станут его сторонниками. Это были, как правило, дети из чистокровных семей, и у многих из них были достаточно скудные амбиции, по мнению самого Реддла.

Они скромно отвечали ему что-то в духе: «Ну, мы просто учимся, Том, как и все. Чем больше знаем, тем лучше».

Том улыбнулся, и в его глазах мелькнула тень.

— Знание — это всего лишь начало. Власть — вот что настоящее значение магии. Представьте, что вы можете сделать, если освоите тёмные искусства. Люди будут зависеть от вашей воли.

Эти слова оставили отпечаток на умах сверстников. Они стали проводить больше времени с Томом, изучая магию, с которой не следовало бы связываться неопытным ученикам. Том Реддл стал их учителем в сферах, о которых большинство не имело представления.

Эти студенты Хогвартса приняли все слова Тома за чистую монету, не понимая, что заключили сделку с человеком, который вскоре станет величайшим тёмным волшебником.

Оттуда доносилась музыка, но теперь она не несла надежды и радости, как это было во времена давно минувшие. Это было словно был стон одинокой души, закованной в цепи своего собственного судьбоносного проклятия. Молодая волшебница-маледиктус Нагайна сидела в своей убогой клетке цирка «Арканус» в котором её жизнь стала не более чем мрачным существованием. Давление рабства и унижений пронизывало душу девушки, делая её и так хрупкое тело ещё более беззащитным. Нагайна сбежала из родительского дома, оставив всё за собой, в поисках своей мечты, в поисках того, во что можно было окунуться с головой и отвлечься от тревожных мыслей о том, что когда-нибудь она полностью обратится в змею, навсегда утратив человеческий облик. Нагайна жила одним днём. Мечта о сцене, о славе, о мгновениях свободы была слишком сильной, чтобы устоять перед ней. В душе маледиктуса прятались две сущности: соблазнительной девушки с красивой улыбкой и змеи, готовой к ужасным метаморфозам, которые эксплуатировал Скендер, владелец цирка. Но в «Арканусе» доминировали лишь жестокость и жадность. Нагайна столкнулась с холодным миром цирка, где артисты и животные были рабами своих талантов, сопряжённых с волшебными «особенностями» как у неё самой. Их жизни были затеряны в суете представлений и вечных гастролях. Нагайна была терзаема и принуждена исполнять свой номер с превращением в змею снова и снова, словно марионетка в руках жестокого Скендера. И тем не менее, Нагайна оставалась той, кем была внутри — мечтательной девушкой, которая верила в своё освобождение из этой ловушки в красивой обёртке. Её глаза, хоть и излучали отчаяние, всегда были наполнены надеждой.

В Шотландии настали холода. Снег начал застилать территорию школы Чародейства и Волшебства Хогвартс и покрывал кусты подмерзшего молодого вереска, который несколько лет назад распорядился высадить на полянах близ замка сам директор Армандо Диппет. На фоне этого пейзажа прогуливался Наследник Салазара Слизерина — Том Марволо Реддл. Вереск, поддавшийся колким объятиям холодной зимы, давно отцвел, а вот в сердце Тома Реддла горел огонь, который не угасал даже под ледяными ветрами Шотландии. Его душа воспылала жаждой власти и верховенства, и он был готов идти к своей судьбе с непоколебимой решимостью. Для Тома Реддла длился последний года его обучения в этой школе, и нужно было решать, каков его путь будет дальше.

«В Хогвартсе я достиг уже немалых высот», — размышлял он, прогуливаясь неподалеку от замка. И он был прав, ибо Тома считали лучшим студентом на своём факультете. Он завоевал доверие учителей. А ещё... Своими личными достижениями он считал создание крестражей, а так же завоевание неоспоримого авторитета среди отпрысков чистокровных семей. Это были его победы, и Том не собирался останавливаться на достигнутом. Он был уверен, что его путь в мире магии только начинается. Юноша ощущал в себе могущество, которое позволяло ему видеть далеко за пределами Хогвартса. Его амбиции не ограничивались стенами этой школы.

В глухом лесу, где тени тянулись за каждым деревом, скиталась Нагайна — ведьма-маледиктус. Её проклятие крови заставляло девушку превращаться в змею в самый неожиданный момент. Обычно это были моменты злобы и отчаяния. Когда-то такое превращение может стать для Нагайны заключительным. Но когда это будет? Она ненавидела свою судьбу всей своей душой, зная, что однажды не сможет вернуться в этот прекрасный облик молодой женщины.

«Где свет, там и люди», — вспоминалась ей фраза своей матери, которую уже давно настиг финал проклятия крови. Этой же фразой Нагайна руководствовалась, будучи ещё совсем юной и отчаявшейся волшебницей. Увидев яркие огни пёстрого цирка «Арканус», она направилась туда, словно бабочка на огонь. В итоге цирк стал для неё жестоким пристанищем на долгое время. Нагайна пошла тогда на свет. Но ей попались плохие люди.

Нынешняя холодная ночь октября выдалась особенно мрачной для Нагайны. Беглянка из того самого цирка, покинутая теми, кого считала друзьями, расставшаяся с теми, кого считала союзниками, сейчас искала тёплое укрытие от мерзкой осенней промозглости. Под бледными лунными лучами, разрезающими тени деревьев, она увидела свет, мерцающий вдали. Следуя ему, она пришла к заброшенному дому, изнутри которого раздавались приглушенные голоса. Нагайна, возможно, была бы осторожнее, но мучившая её хладнокровная змея внутри, требующая тепла, заставила ведьму пойти дальше. Она заглянула через небольшое окно внутрь дома и увидела группу людей, собравшихся вокруг стола, нетрезвыми голосами переговаривающихся с неестественным восторгом. Разумеется, в подобных местах ошивались не самые благонадёжные и очень сомнительные личности, Нагайна это отлично знала, и вполне могла за себя постоять. Особенно учитывая, что недавно вновь обзавелась волшебной палочкой. И не смотря на то, как она ненавидела свою змеиную сущность, именно в облике рептилии маледиктус могла дать отпор своим потенциальных врагам, полностью расчеловечившись и отдав рассудок в распоряжение хищнице-змее, которая готова сейчас вступить в борьбу за «временное» гнездо, спасительное пристанище для себя.

«Где свет, там и люди», — с иронией подумала ведьма, собираясь проникнуть в дом через приоткрытую дверь и превращаясь в огромную ядовитую рептилию. Но для Нагайны, разочаровавшейся во всём и всех, свет был уже далеко, так как тьма со злобой медленно обволакивали её душу…

Когда Том Реддл, староста Слизерина и прямой потомок основателя этого факультета, открыл Тайную Комнату в Хогвартсе, никто не мог предположить, что это положит начало к самому мрачному и загадочному событию в истории этой школы. Миртл Уоррен, ученица Когтеврана, была первой жертвой после открытия Тайной комнаты. Несчастная девушка просто оказалась не в том месте и не в то время.

Сама же Тайная Комната была предназначена для укрытия легендарного творения Салазара Слизерина — Василиска, чудовищного существа смертоносной силы. Из-за этого монстра исчезала жизнь на школьных коридорах, и страх охватил Школу Чародейства и Волшебства.

Том Реддл ощущал себя на вершине своего успеха, властвуя над Тайной Комнатой и Василиском. Он был гением и стратегом. Но, из-за смерти Миртл, он понял, что этот инцидент не мог остаться незамеченным. Расчётливый юноша смог обратить эту ситуацию в свою пользу. Он «разоблачил» полукровку-гриффиндорца, который любил возиться с магическими существами разной степени опасности. Более того, после этого случая Том получил награду за заслуги перед школой.

На других же факультетах Хогвартса студенты тоже начали осознавать, что в этой школе много чего бывает. То, что Хогвартс безопаснейшее место, как утверждали директор и профессора — это оказалось ложью, а легенда о Тайной Комнате возникла не беспочвенно.

Том Реддл был таинственной личностью. Он всегда скрывал свое истинное лицо за маской равнодушия, но глубоко внутри него тлела искорка страсти, которую могла распалить только Нагайна. Эта ведьма была как пламя, озаряющее его мрак. Она была женщиной, способной проникнуть сквозь его маску и увидеть его истинное «я». Она была его избранницей.

Однажды, после долгих лет, прожитых вместе, Том решил сделать Нагайне особенный подарок. Он привёл её в самые глубокие и загадочные части Запретного Леса, где даже умудренные опытом волшебники-исследователи не смели бы ступить ногой. Там, среди тенистых деревьев и мистических звуков природы, он приготовил для нее уединенное место.

— Давно мы здесь не были… Это одно из моих любимых местечек в Запретном Лесу. А к чему эта таинственность? — произнесла Нагайна, с любопытством интересуясь.

— Личные моменты, Нагайна… Тем более, я знаю твои предпочтения в местах для уединения, — загадочно произнёс волшебник, останавливаясь и доставая что-то из кармана своей роскошной чёрной мантии.

— Мне тебе сегодня о многом нужно сказать… А сейчас у меня для тебя небольшой подарок. Так сказать, небольшая прелюдия, — Том протянул Нагайне шкатулку, внутри которой находилась красиво вытесанная изумрудная фигурка двух переплетающихся змей. В качестве глаз у них были драгоценные маленькие камешки — у одной змейки были глаза-сапфиры, у другой — глаза-янтари.

— Эта фигурка символизирует нашу связь. Связь двух змеиных душ, — сказал ей Том, ожидая реакции своей спутницы.

Невероятный порыв нежности заполнил Нагайну. Том был сегодня явно в особенном расположении духа, и она уверена, что это не единственный сюрприз от него на сегодня. Девушка взяла фигурку в руки, чувствуя ее текстуру и нежность, и поняла, что эта волшебный подарок будет напоминать ей о них с Томом каждый раз, когда она смотрит на неё. Их чувства были как этот волшебный лес — вечными и необъятными. Они знали, что, как и лес, они будет существовать вечно, никогда не увядая, а только укрепляясь с годами. Вместе Том и Нагайна пройдут сквозь все сезоны жизни, навсегда сохраняя своё единство.

Осенним вечером Том Реддл и его избранница Нагайна бесшумно трансгрессировали к небольшому музею, в котором хранились реликвии невероятной магической силы. Как бы не был велик соблазн, но их интересовал только один артефакт — ритуальный кинжал, который принадлежал когда-то самому Герпию Злостному. Но у пары волшебников существовало небольшое препятствие в виде немолодого мага, который охранял музей, сонно прохаживаясь в ночи возле единственного доступного входа. Ночных посетителей он пока не замечал.

— Нагайна, — прошипел Том на парселтанге, обратившись к своей спутнице. Возражений он не терпел. — Это наша возможность и первая попытка для тебя. Ты должна сделать это.

Нагайна, словно завороженная, кивнула. Её рука дрожала, удерживая волшебную палочку. А в душе ведьмы томились противоречия. Но она знала, что не может дать слабину при своём лорде. Все свои моральные принципы нужно позабыть сейчас, руководствуясь лишь желанием обладания и амбициями.

— Да, мой господин, — покорно прошептала Нагайна, сжимая палочку крепче в ладони. Нужно решиться. Нельзя медлить. Если этот артефакт, по слухам, связан с магией крови, он сможет помочь маледиктусу в тёмном ритуале, чтобы отсрочить её проклятие. Сколько способов они перепробовали…

Том шагнул ближе к ведьме и положил руку на её плечо, — Ты сильна, Нагайна. Ты можешь это сделать. Просто поверь в себя и сосредоточься на цели, — говорил он ей, ободряя. Она закрыла глаза, сосредоточившись на своей миссии. Нагайна заглушила свои чувства, оставив мысли холодными. В уме девушки всплыла картина, её цель — тот артефакт в музее. Нагайна медленно подняла палочку и прошептала заклинание, направив на мага-охранника.

— Авада Кедавра.

На мгновение показалось, что звуки природы замерли. А затем зеленая молния вырвалась из её палочки, направляясь прямо к мужчине. Вспышка. Он упал замертво на каменную брусчатку, так и не заметив визитёров.

Том ухмыльнулся, гордясь своей возлюбленной.

— Хорошая работа, Нагайна. Поздравляю, ты прошла это испытание.

Нагайна смотрела в глаза своего Лорда, а её собственный взгляд выражал смесь ужаса и восторга одновременно.

— Это было… Впечатляюще, — звенящим шёпотом поделилась Нагайна, медленно приходя в себя. Осознание поступка к ведьме придёт позже, ведь они ещё не забрали то, зачем пришли…

Том взял её за руку и улыбнулся, довольный тем, как его власть над ней лишь укреплялась. — Ты только начинаешь осознавать свой потенциал, моя дорогая Нагайна. Вместе, мы сделаем этот мир нашим.

Темная магия пронзала их сущности, и они продолжили свой путь, доверяя друг другу и готовые бросить вызов миру. Нагайна только что сделала свой осознанный первый шаг к «тёмному» пути, и этот поступок оставил в ней неизгладимый след, посеяв семя порока в её чистую душу.

На иссиня-чёрном небе над Литтл-Хэнглтоном наступило новолуние. Луна скрылась, оставив мир во мраке, и только мерцание звёзд освещало ночной пейзаж. В эту мистическую ночь в особняке, который по молве магглов считался заброшенным уже десяток лет, звучали таинственные шорохи, и в тёмных провалах окон этого дома виднелись странные всполохи.

Провожая взглядом своим последователей после очередного собрания, которые исчезали в чёрных дымках «фирменной» их трансгрессии, Лорд Волдеморт словно выжидал чего-то. Среди них, Пожирателей Смерти, он особо выделял свою верную соратницу и мудрую ведьму Нагайну. Она тоже чего-то ждала, никуда не собираясь.

Когда исчез последний Пожиратель. Волдеморт подошёл к Нагайне, притянув в себе.

— Наконец-то, Нагайна. Мы остались вдвоём, — произнёс он, властно глядя на девушку. Брюнетка лишь смотрела на него без тени страха. Она знала, что Том Реддл не сделает ей плохо. По-крайней мере сейчас.

— Я готова к ритуалу, мой Лорд, — склонив голову, промолвила Нагайна.

— Умница. Сразу и без формальностей. Всё понимаешь, — сказал Том, взяв её холодными пальцами за подбородок так, что их взгляды встретились. — Это начало нашего пути к бессмертию и величию, Нагайна. Сегодня мы станем… Одним целым.

Внутри Нагайны что-то затрепетало. Но она быстро поборола своё волнение. Том знал, что делает. Она ему безоговорочно доверяет и испытывает сильную привязанность, как и Том к ней.

— Тогда не будем терять времени, — с готовностью ответила Нагайна.

И вот, под «дьявольским» новолунием, когда тьма проникала в каждый уголок этой маггловской деревни, Лорд Волдеморт и его спутница Нагайна проводили свои зловещие обряды тёмных искусств, в которых они сливали свои силы, чтобы достичь непревзойденного могущества и единения.

Серое утро нависло над Лондоном, затянув небо тяжелыми облаками. Даже в беспокойном ныне городе, где каждый новый день предвещает новую битву между светом и тьмой, всегда находится время для меланхолии. Именно в такой момент Том Реддл взглянул в зеркало, и его бледные губы изогнулись в хитрой усмешке. Он уверен, что сегодня особый день, который изменит Магическую Британию навсегда.

Том был хитрым и умным гением, неподвластным морали и этике. Он стал жертвой собственных амбиций, преследуя свои цели с безжалостной решимостью. Но даже великий Волдеморт знал, что его собственные игры могут обернуться проклятьем. Он смотрел на свое лицо, отраженное в стекле зеркала. Его внешность ещё совсем не испортилась от влияния крестражей, но природная бледность молодого волшебника стала ещё более нездоровой, а под красноватыми усталыми глазами залегали тёмные круги. Вдруг Том почувствовал внутренний дрожащий трепет, такой забытый и кажущийся теперь незнакомым.

«Потом пожалеешь», — шептал его внутренний голос, которого он не слышал со времён жизни в приюте. Эти слова, словно проклятье, режущим отголоском ворвались в его разум. Ему стало ясно, что каждый ход, каждая его интрига приведут к чему-то большему, чем он мог себе представить. И он знал, что рано или поздно будет пожинать плоды своей гордыни.

Том Реддл сделал выбор, о котором, возможно, потом будет жалеть, и это взволновало молодого человека. В его глазах загорелась искра сомнения, но было слишком поздно терзать себя дилеммами. Том давно вступил на путь тёмного волшебника, и путь этот не предполагал минутных слабостей. Руки Тома Реддла, который назвал себя Лордом Волдемортом, уже были по локоть в крови.

Порой Том испытывал гнетущее чувство одиночества, среди книг, артефактов и зелий, в поисках бесконечной мудрости и власти… Однако даже он с неисчерпаемыми магическими силами знал, что существует то, что невозможно сотворить заклинаниями или эликсирами. Том не хотел уподобляться своей матери Меропе, которая прибегнула когда-то к амортенции, чтобы не чувствовать себя одинокой в своей нелегкой жизни.

И однажды Том встретил Нагайну. Когда Том смотрел в её глаза, сияющие, как две звезды на небе, он видел там свет, которого не знал с детства. Эта женщина с её силой и тайной принесла в его жизнь нечто, о чём он даже не мог мечтать. Нагайна, в свою очередь, видела в нём больше, чем просто тёмного волшебника. Она видела мужчину, которому суждено стать лучшим. Нагайна, ведьма-маледиктус, была его спутницей в этом мире магии и власти. Она была непохожей на всех остальных, поэтому Том считал её своей избранницей, своей душой. Именно Нагайна приносила в его жизнь нечто, чего невозможно было добиться даже самым могущественным волшебством. Тепло и человечность.

Том взял её ладонь в свои холодные руки, глядя в зеленовато-карие змеиные глаза ведьмы, где сияла бескрайняя нежность к нему. Он шепнул ей на парселтанге: «Как хорошо, что ты у меня есть, Нагайна». Эти слова, словно заклинание, придали ему чувство умиротворения. Вместе они могли исследовать тайны магии и мира, о котором большинство людей даже не догадывалось. Но самое важное — вместе они нашли в друг друге то, что нельзя было найти в книгах или великих заклинаниях. Том Марволо Реддл осознал, что нашел смысл своей тёмной жизни благодаря своей Нагайне, и она была для него всем.

В тайном «убежище» Тома Марволо Реддла, а именно — в Слизерин-Мэноре, витало напряжение. Том пытался разобраться в своих чувствах к Нагайне, ведьме, которую считал своей собственностью. Нагайна покорила его, сломила ту «бесчувственную» жестокую маску, которую он носил при всех остальных. Её глаза были как два янтарных огня во мраке, и она была его верной спутницей и возлюбленной, искушённой на самые тёмные поступки ради него.

В этот момент Том стоял перед Нагайной, которая сейчас была в своём человеческом облике, сводящим тёмного волшебника с ума. Слова Тома были будто шёпот тьмы, обволакивающей душу Нагайны:

— Нагайна, — начал он, его голос был холоден и властен, несмотря на внутренний порыв эмоций.

— Я даю тебе время обдумать предложение, которое я собираюсь сделать.

— Что же это за предложение, мой господин? — внимала Нагайна, поднимая взгляд на Тёмного Лорда.

Том подошёл ближе к ней, его рука легла на её гладкую бледную шею.

— Я предлагаю тебе стать моим крестражем, Нагайна, — прошептал он девушке на ухо.

— И что я получу взамен? Это очень опасно? — взволнованно спросила Нагайна. Предложение было серьёзным, рискованным и заманчивым, подтверждая факт безоговорочного доверия Тома к ней.

Тёмный Лорд усмехнулся, его взгляд был полон вожделения.

— Бесконечную власть, вечность и мою безмерную... любовь, если ты так хотела это услышать. Ты будешь моей тёмной королевой и останешься моей страстью, Нагайна.

В этот момент Нагайна признала, что её сердце давно уже принадлежит Тому. Вскоре будет принадлежать и душа. Он умел убеждать. Соблазнённая словами лорда, волшебница без колебаний ответила:

— Вряд ли я буду долго думать над этим, — произнесла Нагайна, улыбаясь.

Они оба понимали, что были предназначены судьбой друг для друга.

Беллатриса Лестрейндж, несомненно, являлась преданной слугой Тома Реддла. Её жажда крови и безжалостность делали эту ведьму идеальным соратником Волдеморта. Но однажды в её черном сердце проснулась зависть. Зависть к Нагайне, ведьме-маледиктусу. Как же Лорд непривычно тепло к ней относился… Что в змеином, что в человеческом её облике. Кроме всего прочего, Беллу раздражало, когда они говорили друг с другом на парселтанге, ведь для понимания этого языка даже урождённая чистокровная Блэк была «простой смертной» в отличие от женщины-маледиктуса, способной превращаться в змею.

Нагайна была одной из тех немногих, кто стоял ближе всех к Тому Реддлу. Обе женщины, разумеется, испытывали к нему чувства. Том Реддл, называющий себя лордом Волдемортом, был символом силы и власти, и неудивительно, что многие волшебницы были пленены и очарованы его холодным обаянием. Но именно Нагайна обладала чем-то особенным, оставаясь загадочной личностью для многих Пожирателей Смерти. Её связь с Томом Реддлом была куда более глубокой, чем у Беллатрисы. Это раздирало Лестрейндж изнутри, хотя она и сама была замужем за почтенным Рудольфусом.

Когда Белла смотрела на сгущающиеся тёмные тучи над фамильным особняком Лестрейнджей и видела приближающуюся грозу, она ощущала это природное явление как печальную метафору своей жизни. Гроза — это была словно сама Нагайна, нависшая над ней, своей убийственной силой готовая обрушиться на любого, кто посмеет посягнуть на их с Томом союз. Беллатриса была завистлива до крайности и не могла перенести, что кто-то может быть ближе к Тёмному Лорду, чем она. В её сердце пылала ревность, и женщина была готова сделать что угодно, чтобы уравнять свои шансы.

Но, увы, завистливые порывы Беллатрисы не могли изменить её судьбу. Она так и оставалась в тени Нагайны, и молнии, разрывающие небо, напоминали ей, что она, возможно, никогда не сможет догнать свою соперницу и занять её место. Беллатриса Лестрейндж так и останется для Лорда Волдеморта всего лишь «инструментом» для исполнения жестоких целей.

Ещё есть время. Время, которое никогда не спешит, но почему-то стремительно исчезает. Том Реддл знал это лучше, чем кто-либо другой.

Он встретил Нагайну в тот день, когда их миры казались совершенно непересекающимися. Том Реддл, преследуемый демонами своего прошлого, обрёл в ведьме свою надежду и опору. Нагайна же, с волшебной кровью маледиктуса, была проклята своей природой, но её душа оставалась чистой. Именно её невероятная способность прощать и любить проникла сквозь броню его сердца. Она существовала, обременённая своим тёмным наследием, и он — как будущий великий маг — казался светом во мраке. Том видел в Нагайне не только её проклятие, но и собственную красоту, скрытую от посторонних глаз. Молодой волшебник раньше за собой не замечал подобных чувств.

Том Реддл вспоминал их первую встречу, когда спас её от бесчеловечного обращения в мире волшебников. Он оказал ей помощь, но, на самом деле, Нагайна была той, кто спас его от самого себя.

С течением времени их отношения стали крепнуть. Они были как два разных мира, но их чувства перешагнули границы, которые обычно отделяли магов от изгоев-маледиктусов. Том Реддл обрёл в Нагайне свою веру в возможность перемен, а так же помог ей обуздать проклятие, чтобы ведьма могла оставаться человеком как можно дольше.

Но мир волшебников оставался опасным местом, во многом благодаря самому Тому. Демоны прошлого искали его, готовые уничтожить всё, что у него есть. Том Реддл знал, что его враги могут добраться и до Нагайны. Именно поэтому он смотрел ей в глаза и говорил: — Ещё есть время, моя дорогая. Время изменить наше будущее и позаботиться о том, что мы имеем сейчас.

Он был могущественным волшебником, которого все боялись и уважали. Но его разбитая на части душа, остывшая к борьбе и жажде власти, искала чего-то большего. Точнее, единственная живая частичка этой души…

В жизни Тома Марволо Реддла была лишь одна женщина, которая могла ему дать то, что более никому не было под силу. Она была подобна лунному свету, который пронзал ночную тьму своим сиянием. Она была мудра и знала, что Том находился в плену прошлого и своих желаний. Эта женщина — Нагайна.

Том любил её объятия, улыбку, её чарующий голос. Когда Нагайна беседовала с ним на отвлеченные от его амбиций темы Том понимал, что настоящая свобода была в его руках. Он понимал, что их взаимные чувства были ключом к освобождению от цепей прошлого и тёмных желаний.

* * *

Находясь в своем мрачном поместье Слизерин, Том Марволо Реддл стоял перед окропленным кровью жертвенным алтарём. Над ним мерцали свечи, создавая игру теней вокруг. Рядом с Томом, в нескольких шагах, стояла Нагайна, его верная спутница. Но для волшебника она была больше, чем просто спутница…

Том взял её руку в свою, и их глаза встретились в этой темной обители.

— Я ведь тебе обещал, — загадочно прошептал Том, — Что ничто и никто не сможет нас разлучить. Смерть не будет иметь власть над нами.

Нагайна кивнула, покорно делая шаг ближе к своему Лорду, и прильнула к нему. Она знала, что этот обет был сильнее любых заклинаний, что их связь была более прочной, чем смерть. В замке, погруженном во мрак, Том Марволо Реддл, величайший тёмный волшебник, стоял перед Нагайной, своей возлюбленной. Взгляды их встретились в этот момент, будто два огня в ночи. Он обнимал ведьму так крепко, словно держал в руках последнюю драгоценность.

— Я ведь тебе обещал… — повторил Реддл голосом, полным трепета. Он протянул руку к лицу волшебницы, осторожно касаясь её щеки. Нагайна закрыла глаза, ощущая ледяное прикосновение его пальцев. Том сделал нечто невообразимое, что могли сотворить лишь самые могущественные волшебники. Он превратил Нагайну в живой крестраж, чтобы сама смерть не могла их разлучить.

Летняя ночь окутывающим полумраком спустилась на тёмные поля и рощи. В воздухе чувствовалось пряное дыхание жасмина, смешанное с далёким ароматом грозы. Том Реддл, одетый в лёгкую мантию, прогуливался по узкой тропинке, ведя за руку свою неизменную спутницу — Нагайну. Они были знакомы вот уже несколько лет. Их объединяло многое. Том и Нагайна были близки, но ещё пока не настолько, насколько бы хотелось Тому.

Они остановились у кромки леса, где тишину нарушал лишь мягкий шёпот листьев, поглаживаемых ночным ветром. Пара удобно устроилась на траве около небольшого озера. Том со страстью смотрел на Нагайну, чувствуя, как внутри него разгорается огонь желания. Её по-змеиному золотистые глаза, похожие на два драгоценных камня, отражали свет луны.

— Лето приносит свои чудеса, — загадочно прошептал Том на парселтанге, обнимая её за талию и притягивая ближе. Нагайна ответила ему таинственной лёгкой улыбкой и взглядом, полным обещаний. Понимание змеиного языка было её неоспоримым преимуществом в глазах Реддла.

Её пальцы скользнули по шее молодого мужчины, вызывая мурашки по его коже. Том медленно наклонился, чтобы коснуться её губ своими, чувствуя, как волны тепла и страсти проходят через их тела. Нагайна ответила на его поцелуй. Её губы были мягкими и горячими, как сама эта летняя ночь.

Пара наслаждалась этим поцелуем, забывая обо всем на свете. В моменте существовали только они, Том и Нагайна, их взаимная привязанность и безграничное желание. Весь мир с его заботами и тревогами остался где-то далеко за пределами этого волшебного леса, где царили только луна, лето и их особенная глубокая связь.

Том провел рукой по её спине, ощущая гладкость её кожи и тепло её тела, пока ещё человеческого, а не змеиного. Нагайна тихо застонала, прижимаясь к нему ещё сильнее. Их дыхание слилось в единый ритм. Ночь окутала их своим покровом, скрывая от посторонних глаз и предоставляя идеальные условия для проявления их истинных чувств.

Они неистово отдавались этим чувствам, и Том, прикоснувшись к своей верной соратнице, уже совсем не по-дружески, открыл для себя новый спектр эмоций, ныне для него неизведанный… Том и Нагайна позволяли лету и ночи стать свидетелями их новой, более близкой связи. Это был момент, который они запомнят навсегда. Момент, когда их души и тела слились воедино.

Летнее солнце едва пробивалось сквозь окна приюта Вула, когда Том Реддл в последний раз переступил его порог как подопечный. Комнаты и коридоры, такие знакомые и одновременно ненавистные, были полны гнетущей тишины. Это место стало его тюрьмой с самого детства. Но теперь Том смотрел на него уже не с ненавистью, а с холодным безразличием. Он знал, что это его последний визит сюда, и эта мысль приносила странное чувство удовлетворения.

В глазах работников приюта Реддл был необычным, тихим мальчиком, которому удавалось достичь успеха в школе для «одарённых» детей, как они это называли. Но никто не знал, кем он был на самом деле: волшебником, в чьей крови текла сила самого Салазара Слизерина. Никто здесь не догадывался о его амбициях и намерениях.

Том бросил свою потёртую дорожную сумку на кровать в углу комнаты, которая когда-то казалась ему слишком тесной. Сейчас же это всё было временной остановкой, «ритуалом», который он должен был завершить перед тем, как окончательно уйти в мир магии и власти. Он обвел комнату взглядом. Стены с облупившейся местами краской, выцветшее покрывало, хрипящее радио — всё это больше не имело для него никакого значения. Этот мир был чужим, и он давно перерос его. Приют Вула никогда не был для него настоящим домом.

Но мысли о будущем занимали его больше, чем образы прошлого. Эти два месяца будут его последними здесь, и за это время Том должен завершить свои планы. Он уже знал, что после окончания Хогвартса не будет возвращаться в этот приют или в мир магглов. Его место именно в Хогвартсе, среди тех стен, где он открыл свои истинные способности. Место, где он действительно почувствовал, что это его дом.

Том жаждал власти. И первой ступенью к этому станет должность преподавателя защиты от тёмных искусств. Именно этот пост мог бы дать ему доступ к большему — к знаниям, артефактам, секретам школы, спрятанным в громаде этого величественного замка.

Реддл намеревался убедить директора Хогвартса Армандо Диппета, что именно он заслуживает эту должность. Диппет был стар, возможно, даже наивен в своей доброте. Том наблюдал это на протяжении всех лет своего обучения. Но ему нужно было действовать осторожно. Он знал, что именно так можно достичь успеха — через умение манипулировать людьми, используя их слабости.

Юноша уже начал готовиться к этой встрече. В конце года он подаст своё официальное прошение и сделает всё, чтобы убедить Диппета, что его знания и талант превзойдут всех других кандидатов. Конечно, это было лишь частью его более масштабного плана. Том давно разрабатывал стратегию, как закрепить свою власть и влияние в мире магии, и роль учителя в Хогвартсе была лишь началом. Но как только он закрепится на этой позиции, у него будет время и возможности, чтобы искать то, что действительно важно — бессмертие.

Том сел на кровать и открыл книгу, которую привёз с собой. Одну из тех, что удалось тайно забрать из библиотеки Хогвартса. Книга была посвящена тёмной магии, разделам, запрещённым для большинства обычных волшебников. Он с удовольствием прочитал несколько страниц, погружаясь в древние заклинания. Этим летом он планировал изучить их все.

Все эти магглы, дети и работники приюта были для него лишь бесполезными зеваками. Они не понимали и не могли понять, кем он станет. Вскоре мир забудет о Томе Реддле из сиротского приюта. Но мир магии запомнит его навсегда. Под другим именем, которое уже формировалось в его сознании благодаря знаниям французского языка, полученным от одной своей близкой подруги.

Его планы были амбициозны, но Том был уверен в себе. Он являлся наследником величайшего рода Слизерина, и ничто не могло его остановить. Путь к величию только начинался…

Нагайна сидела в тени старого ясеня. Её глаза ловили последние лучи уходящего дня. Вокруг неё витала аура покоя, но внутри была тревога, которая казалась ей необъяснимой. Она знала, что этот день не будет таким, как раньше. Том Реддл, юноша, который пришёл к ней когда-то за индивидуальными знаниями, недавно завершил обучение в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, и сегодня они должны были встретиться. Но она чувствовала, что в этот раз их разговор изменит всё.

Когда Том появился на краю поляны, его движения были точными, почти бесшумными. Во взгляде читалась уверенность, даже некое хищное спокойствие. Взрослый человек, в котором было столько внутренней силы, что рядом с ним воздух казался тяжелее.

— Ты пришёл, — тихо сказала Нагайна, не поворачивая головы, но чувствуя его присутствие.

— Ты знала, что я приду, — Том подошёл ближе и сел рядом с ней, не сводя с неё своего ледяного взгляда. — Ты ведь всегда знаешь, что произойдёт… И что происходило. Кстати, о минувших днях. Об этом ты знаешь гораздо больше, чем наш призрачный учитель по истории магии, — подытожил Том, видимо, пытаясь пошутить.

Нагайна улыбнулась краем губ.

— Я знаю толк в историях, Том. Знаю, что каждая история имеет своё начало и конец. Даже если те, кто в них живёт, этого не понимают.

— Истории, — Реддл слегка склонил голову, с недоверием и интересом разглядывая её. — Я никогда не считал их важными. Они только отвлекают от главного — поиска силы и практики.

— Наоборот, — ответила Нагайна. Её взгляд стал серьёзным. — Истории — это и есть сила. Это то, чем люди живут, что они вспоминают. История — это то, что останется после тебя.

Том молчал. Он смотрел на неё с нескрываемым интересом, но его губы сжались в тонкую линию, словно он не был до конца уверен в её словах.

— Ты всегда говорила загадками, Нагайна. Старалась внушить, что истории чужих ошибок и эмоции важны. Но я научился понимать другое. Истинная сила не в словах и не в воспоминаниях. Она в контроле, в магии, в бессмертии. Мне не важно, что люди будут рассказывать обо мне. Я хочу, чтобы они боялись меня. Боялись произносить моё имя.

Нагайна вздохнула. Её ученик стал тем, кого она ожидала увидеть… но это осознание не приносило ей радости. Она видела в нём нескрываемое величие, ум не по годам, но вместе с тем — гибельное желание подчинять и разрушать. И хотя она пыталась дать ему понимание мира, в глубине души Нагайна осознавала, что его путь уже предопределён.

— Ты умён, Том. И, возможно, ты прав. Страх даёт власть. Но скажи мне: что останется от того, кого будут помнить только из-за страха? Ты хочешь, чтобы твоя история зияла непроглядной тьмой или же ты стремишься к чему-то большему?

— Большему? — Том нахмурился. — Я стремлюсь к бессмертию, Нагайна. Чтобы никто и никогда не смог забыть меня. И для этого мне не нужны истории о великодушии или чести. Мне нужно только одно — чтобы меня боялись, чтобы мой путь был выстлан кровью тех, кто решился меня ослушаться.

Нагайна помолчала, затем подняла взгляд и проницательно посмотрела на Тома.

— Ты можешь стать тем, кем захочешь, Том. Ты можешь обрести силу, могущество. Но помни: даже страх уходит со временем. Даже самые страшные монстры исчезают из памяти людей, если в их историях нет чего-то большего. Я хочу, чтобы ты понимал: истинная власть не в страхе, а в том, как люди будут говорить о тебе после того, как ты покинешь этот мир.

Том усмехнулся.

— Покину? — в его голосе прозвучала насмешка. — Я не покину этот мир. Я буду править им вечно. Ты не понимаешь, Нагайна. Мне не нужны истории. Мне нужно подчинение. Я достиг всего в Хогвартсе, я нашёл способ обмануть смерть. Бессмертие — вот моя цель. И никакие легенды или сказки не заставят меня изменить своё мнение.

Нагайна глубоко вздохнула, чувствуя, как горестно сжимается её сердце. Ей было жаль этого юношу, который когда-то пришёл к ней за знаниями, но сейчас был так уверен в своей непобедимости.

— Твоя история уже началась, Том. И однажды ты поймёшь, что каждое действие, каждое слово создаёт эту историю, нравится тебе это или нет. Люди будут помнить тебя… но не так, как ты думаешь.

— Пусть, — Том стремительно встал, его движения были резкими. — Пусть запомнят меня, как они хотят. Главное, чтобы они запомнили.

В Хогсмиде было удивительно тихо для этого времени года. Начало декабря... Падающий снег лёгким одеялом укрывал узкие улицы, а вечерние огни создавали тёплую и уютную атмосферу. Нагайна шагала рядом с Томом Реддлом, ощущая на себе лёгкий холодок. Вокруг их лиц клубились парные облачка дыхания, которые мгновенно исчезали в морозном воздухе.

Они направлялись к кафе мадам Паддифут — уютному местечку на окраине Хогсмида, известному своими пирогами и мягким светом лампад, висящих под потолком. Нагайна никогда раньше не была в этом кафе, но слышала, что оно популярно среди влюблённых студентов Хогвартса. Ей казалось странным, что Том решил посетить такое место. Обычно его не привлекали ни простые удовольствия, ни маггловские подобия романтики, которые любили другие ученики.

Когда они вошли в кафе, мягкий перезвон дверного колокольчика прервал уютное потрескивание огня в камине. Всё было окутано полумраком, а столики занимали парочки, тихо шептавшиеся друг другу на ухо. Том медленно обвёл взглядом зал и выбрал самый отдалённый уголок, подальше от любопытных глаз. Он всегда был замкнутым, предпочитая наблюдать за окружающими и при этом оставаясь в тени.

Нагайна села рядом с ним и посмотрела в его холодные, но притягательные голубые глаза. Том был спокоен, как всегда, и его ровное дыхание лишь усиливало странное ощущение контроля, которым он всегда окутывал её. Она чувствовала себя в его присутствии одновременно защищённой и насторожённой, словно в любой момент его тёмная сила могла проявить себя.

— Ты когда-нибудь пробовала ежевичный пирог? — неожиданно спросил Том, изучая меню. Его голос был низким и ровным, без намёка на эмоции.

Нагайна слегка приподняла бровь от удивления.

— Нет, никогда, — ответила она. — Не думала, что ты любишь сладкое.

— Я не люблю, — спокойно сказал Том, глядя на неё с лёгкой усмешкой. — Но иногда стоит попробовать что-то новое. Тем более, говорят, он здесь особенный.

Она не могла понять, почему Том выбрал именно это кафе для их встречи. В нём не было ничего, что могло бы понравиться тому, кто стремился к власти и знаниям, кому чужды были человеческие слабости. Но, возможно, в этом и заключалась его тайна — Том любил действовать неожиданно, нарушать собственные правила, чтобы испытать на себе и других новое.

Когда официантка принесла на их столик тёплый ежевичный пирог с хрустящей корочкой. Видимо, он его совсем недавно достали из печи. Вдохнув сладкий аромат пирога, наполнявший воздух, Нагайна ощутила непривычное чувство домашнего уюта. Словно на мгновение они были не Том и Нагайна — потенциально опасные маги с амбициями, а просто двое молодых людей, наслаждающихся пирогом в маленьком кафе.

Том взял в руки вилку с ножом и отрезал небольшой кусочек, неспешно поднеся его к губам. Его лицо не выдало ни малейшей реакции, когда он попробовал пирог... но Нагайна знала его достаточно хорошо, чтобы заметить мельчайшее изменение в его глазах — короткую искорку интереса.

— И как тебе? — осторожно спросила она, глядя на него с любопытством.

Том поставил ложку на тарелку, облокотившись на спинку стула. Его взгляд был сосредоточен на Нагайне.

— Это… занятно, — сказал он наконец, без намёка на настоящую оценку.

Нагайна тихо рассмеялась, её глаза светились весельем.

— Ты всё так же таинственен, Том. Даже пирог не может вызвать у тебя настоящей эмоции.

— Эмоции — слабость, — мягко сказал он, слегка приподняв бровь. — Но я могу понять, почему это место нравится тем, кто не ищет большего. Пирог — лишь временное наслаждение, как и всё, что так ценит этот мир.

Нагайна наблюдала за ним, чувствуя странную смесь восхищения и тревоги. Она знала, что Том был не просто её спутником на этот вечер. В нём скрывалось нечто гораздо более тёмное и мощное, чем сладкий вкус пирога или уютное тепло кафе. Но в этот момент, сидя с ним в уголке полутёмного зала, она почувствовала, что между ними возникла неуловимая связь. Странная, сложная, но сильная.

— Может быть, всё дело в том, что иногда мы нуждаемся в таких мелочах, чтобы почувствовать себя живыми? — тихо сказала она, отрезав себе вилкой кусочек пирога и попробовав его. — Даже если это всего лишь пирог.

Том посмотрел на неё, и его губы едва заметно дрогнули в тени улыбки, которой он почти никогда не позволял себе.

— Возможно, ты права, Нагайна, — ответил он. Его голос был таким же холодным, но в нём звучала странная, едва уловимая мягкость. — Но для меня это лишь отвлечение. Есть вещи гораздо более важные, чем временные удовольствия.

— А для тебя нет ничего, что могло бы быть… личным? — спросила она, вглядываясь в его лицо, пытаясь найти ответ в его непроницаемых глазах.

Том медленно наклонился к ней, его взгляд стал ещё более интенсивным, почти гипнотическим.

— У меня есть цели, которые гораздо выше всех этих мелочей, — сказал он тихо, но его голос был полон силы. — Но, возможно... Есть некоторые исключения.

Том обратил взгляд на Нагайну. Показалась, что в его глазах промелькнула теплота. Лёд стал давать трещину...

На мгновение они просто смотрели друг на друга. Между ними повисла многозначительная тишина. Нагайна почувствовала лёгкий трепет, но не от страха, а от того, что поняла: Том Реддл был не так прост, как казался. В его холоде скрывалось нечто глубже — возможно, даже искра того, что можно было бы назвать привязанностью.

Ежевичный пирог на столе остался недоеденным, но Нагайна поняла, что этот вечер будет важен для неё не из-за вкуса сладкого десерта.

У Тома Реддла были особенные мечты... Такие же особенные, как и он сам. Мальчик часто смотрел на других детей в приюте — тусклых, невзрачных, погрязших в страхе и обыденности. Они были для Тома всего лишь марионетками судьбы, тянувшими за собой бремя мелочной жизни. Их мечты были такие... Банальные, не совпадающие с его собственной картиной мира. Том наблюдал за ними и понимал: на таких сверстников не стоит равняться.

Юный Том Реддл не был похож на них. Он мечтал о более великом... Мечтал о силе, которая затмит всех — тех, кто его презирал, тех, кто его не замечал, тех, кто издевался над его "странностями". Том понимал, что мир принадлежит сильным, и ему суждено стать выше всех. Он должен быть сильным в этом жестоком мире.

Ночами, лёжа в холодной постели, Том не видел обычных снов — его мысли были куда ярче. Он представлял себе будущее, где каждый склонит голову перед ним. В его мечте не было места для сомнений или жалости. Каждый, кто хоть раз оскорбил его или не оценил по достоинству, должен будет заплатить дорогую цену, и отнюдь не материальную. Он мечтал не просто о власти, он жаждал безраздельного господства над самим понятием жизни и смерти.

Этот мрачный путь манил Тома Реддла, как одинокий маяк посреди безмолвного чёрного океана. Том чувствовал, как внутри него растет это безграничное желание — контролировать, управлять, подчинять. Даже в раннем возрасте его мечты были обрамлены тьмой, которая, казалось, лишь подчёркивала их красоту и величие.

Его взросление было сродни расцвету хищного цветка: чем старше он становился, тем сильнее распускались его амбиции. С каждым шагом на пути к великой цели Том лишь больше убеждался — этот мир предназначен для того, чтобы он его покорил.

Мальчик с великой мечтой становился взрослее, опытнее. И он точно знал: однажды его имя будет произнесено шёпотом, с благоговением и страхом.

Этот день был ответственным и многообещающим для Тома Реддла, которого в узких кругах знали как Лорда Волдеморта. Сегодня перед ним стояла важная задача: вторая попытка получения должности преподавателя защиты от тёмных искусств. В прошлый раз он получил отказ от директора Диппета — старик счёл Тома недостаточно опытным и слишком юным. Но Реддл не собирался опускать руки. «Недостающего» опыта теперь он набрался с лихвой. Будет что показать на практике. Только спустя годы директором стал Альбус Дамблдор… С ним всё может быть немного сложнее.

Перед аудиенцией у нового директора Том слегка нервничал и пожелал недолго прогуляться по замку, который он всю жизнь считал своим домом. Молодой человек зашёл в пустующий Большой зал. Пробивающийся через высокие окна свет оставлял на каменных стенах бледные следы, словно запечатлевая воспоминания давно ушедших дней. Том Реддл стоял в центре пустого зала, погружённый в размышления. Здесь, где когда-то он был учеником, жизнь теперь казалась чужой и далёкой. Но это место, несмотря на время, помнило его.

Он медленно прошёл вдоль длинного стола, кончиками пальцев касаясь деревянной поверхности. Ему казалось, что он чувствует дыхание прошлого: смех студентов, голоса преподавателей, напряжение в воздухе, когда его прежнее имя произносили с оттенком восхищения и уважения. Казалось, что этот древний замок, его стены и коридоры всё ещё хранят воспоминания о нём — юном Томе Реддле, который ещё не был тем, кем он стал сейчас… Здесь, возможно, и был его настоящий дом.

— Предаёшься сентиментальности? — тихий женский голос вывел его из раздумий. В Большой зал почти бесшумно вошла Нагайна.

Она тоже решила совершить променад по замку, ведь и её с Хогвартсом связывали собственные давние воспоминания. Да и компания подвыпивших Пожирателей смерти, которая ожидала своего повелителя в хогсмидской таверне, Нагайну не прельщала. Рядом с Томом ей было намного комфортнее, и она была уверена — ему будет приятна поддержка своей самой близкой соратницы. Нагайна оставалась его вечной спутницей — преданной, опасной, всегда готовой последовать за ним.

— Ты чувствуешь это, Нагайна? — спросил Том, не поворачивая головы. — Это место помнит меня. Здесь, возможно, единственное место, где я действительно существую.

Она склонила голову, наблюдая за ним. Её длинные чёрные волосы ниспадали на плечи, блестя в лучах слабого света.

— Дом — там, где тебя помнят, — ответила она мягко, но с той же стальной ноткой, которая звучала в каждом её слове. — Здесь ты был королём среди тех, кто даже не осознавал твою истинную силу.

Том Реддл усмехнулся. В её словах была правда. Возможно, единственная правда, которую он мог принять. Но в памяти замка он был больше, чем просто ученик, больше, чем юноша, стремящийся к знаниям. Здесь жили воспоминания о его мечтах, о его деянииях, о решимости стать кем-то великим. Здесь он узнал о своём происхождении. Познакомился с Нагайной. И именно в Хогвартсе он впервые расколол свою душу.

— Понимаешь, Нагайна… Я чувствую связь с этим местом. Чувствую какую-то странную энергию, исходящую от замка… — задумчиво произнёс он, глядя на волшебный потолок, где звёзды отражались в ночном небе. — Эта связь чем-то похожа на нашу с тобой.

Нагайна приблизилась. Её шаги были бесшумны, словно у хищника, подкрадывающегося к своей добыче.

— Понимаю. Ведь тебя действительно много связывает с этим поистине волшебным местом. А знаешь почему? Потому что именно здесь ты испытал самые сильные эмоции… Хогвартс помнит тебя, Том. Именно здесь ты смог раскрыть свой потенциал и стал больше, чем обычный волшебник. Ты стал легендой.

Том улыбнулся. Слова Нагайны нашли отклик в его сердце. Дом действительно там, где тебя помнят. А Хогвартс был… живым. Одушевлённым в его восприятии. Поэтому существование Тома было запечатлено в каждой трещине, в каждом камне школы чародейства и волшебства.

В этот момент к Тому пришло нечто вроде видения…

«...И когда придёт время, связь со школой станет настолько сильной, что он может манипулировать самим замком… И школа его послушает, как своего самого лучшего ученика. Стены замка станут говорить его голосом, устрашая каждого, кто находится в Хогвартсе и рядом с ним…»

— Ты права, — тихо, но уверенно сказал он Нагайне, глядя в её тёмные глаза. — Я живу в памяти этих стен. И это делает Хогвартс моим домом. Навсегда.

И в тот момент, когда он это произнёс, Том Реддл ощутил странное чувство. Словно прошлое, настоящее и будущее сошлись в этом замке, навеки запомнившем того, кого оно однажды породило.

Нагайна изо всех сил пыталась сохранить свою хрупкую человеческую оболочку, которая всё чаще уступала змеиной. Это было невероятно трудно… Настоящее спасение можно было найти лишь через темнейшие магические искусства, и только один сильный волшебник смог ей помочь. У этого волшебника был свой интерес к маледиктусу.

Глаза Нагайны поблёскивали в закатном свете. Она следила за каждым движением Тома Реддла, за каждым его жестом. Взгляд её был полон безграничной преданности.

— Ты молчишь, Том, — произнесла она тихо, её голос был едва слышен, но в каждом слове звучала дрожь. — Почему?

Том медленно склонился над ней. Его действительно что-то терзало. Том давно уже не испытывал ни жалости, ни сострадания. Эти чувства были для слабых. Но, глядя на Нагайну, он понимал, что между ними существует связь куда более глубокая… И эта связь не давала ему покоя.

— Ты ведь знаешь, Нагайна, — произнес он ровным, холодным голосом, — что я не тот, кого можно называть спасителем. Моё спасение — это путь к величию, и он не для всех.

Она положила руку на его плечо. Её пальцы, хотя и тонкие, казались цепкими, как когти. В её взгляде был страх потерять его — потерять того, в ком она нашла смысл.

— Для меня ты — не просто спаситель, Том, — прошептала она, смотря прямо в его глаза. — Ты спас меня от мира, который отверг меня, от одиночества, которое могло принести мне моё проклятие. Ты дал мне смысл, дал мне новую жизнь.

Он не отстранился, но в его взгляде не было ответной нежности. Ему не нужны были признания или слова любви, они значили для него мало. Но что-то в её голосе зацепило его, будто напоминание о том, что даже ему, Тёмному Лорду, нужна была обычная человеческая привязанность. Нагайна была для него не просто союзником, но и тем, кто понимал его больше, чем любой другой. Это взаимопонимание было особенно ценно для Реддла, познавшего судьбу сироты.

— Ты говоришь это, как будто готова отдать за меня жизнь, — сказал он, внимательно наблюдая за её реакцией.

Она ответила, сохраняя всю ту же решимость:

— Я давно отдала её, Том. Для меня другой жизни нет. Ты — единственный, кто понимает, кто видит мою истинную сущность. Я живу, чтобы следовать за тобой до конца. Ты не только спас меня… Ты спас и себя.

Молчание повисло в воздухе. Том задумался. В её словах было что-то, что пробудило в нём ощущение силы, ещё более абсолютной, чем та, что он мог заполучить от магии. Нагайна была полностью в его власти. Не из страха, но из любви, из преданности, которая не требовала ничего взамен. И в этом был её выбор.

Том приблизился к ней. Его холодные пальцы коснулись её лица, проводя по линии заострённых скул. Он знал, что для Нагайны он был всем. Они были двумя одинокими и отвергнутыми душами, которые нашли утешение друг в друге. Одна душа — проклятая, другая — искалеченная. Искорка теплоты замерцала в этой части искалеченной души… Такое щемящее, неизведанное чувство пронзило холодное сердце Тома. И он уже знал, что отдаст эту часть души именно ей, своей Нагайне. Но не сейчас…

— Ты не ошиблась,— тихо произнёс он, глядя ей прямо в глаза. — Но помни: спасители порой приводят не к свету, а к тьме.

Она закрыла глаза, чувствуя его холодное прикосновение. Для неё это было не важно. Том был тем, ради кого она готова была следовать даже в самый непроглядный мрак. И Нагайна действительно была для Тома Реддла единственным живым существом, к которому он испытывал искреннюю привязанность, зная, что они с Нагайной будут вместе до конца своих дней.

⁽¹⁾

1) Последнее предложение — отсылка к рассуждениям Дамблдора из 6-й книги и к событиям из 7-й книги.

Вернуться к тексту

В её глазах уже давно отражался не свет, а тьма. Тьма, которая становилась всё более ощутимой внутри неё, заполняя каждую клеточку, каждый нерв, каждую мысль. Нагайна знала, что времени остаётся всё меньше.

Маледиктус. Это слово было как приговор, висевший над её головой с рождения. Проклятие, что текло в её жилах, медленно, но неумолимо превращало её в зверя, которого было сложнее контролировать. С каждым днём она чувствовала, как её тело слабеет, как человеческая сущность ускользает... Нагайне было страшно, но отчаяние стало привычным спутником.

Она не могла себе позволить терять время. Каждый день был важен. Каждый час был ещё одним шагом к необратимости. Но где найти это спасение? Кто сможет освободить её от этого проклятия, когда оно с каждым днём захватывает её всё больше? Временами казалось, что её борьба бессмысленна, что время уже потеряно.

Она знала, что Том Реддл — единственный, кто обладал силой, способной противостоять подобным проклятиям. Их пути пересеклись давно… тридцать лет назад. И с тех пор она не могла оторваться от его тёмной ауры, от его магии, его власти. Но эта аура “подпитывала” и её. Возможно, благодаря этой связи с Томом финал её проклятия не приближался так долго. И это вселило в Нагайну постоянное чувство тревоги. Она просто не знала наверняка, когда это случится. Но Нагайна никогда не осмеливалась рассказать ему о своём страхе. Как он воспримет её слабость? Разве человек, жаждущий бессмертия и вечной власти, способен понять того, кто отчаянно боится потерять свою человечность, своё ясное сознание?

Но каждый раз, когда она смотрела в его холодные глаза, она видела, что спасение близко, если он захочет помочь. Том был её последней надеждой, но стоило ли её возлагать? Или интерес к Нагайне был таким же холодным и расчётливым, как и его амбиции?

Нагайна опустилась на колени перед небольшим, самодельным каменным алтарём в тёмной комнатке в особняке Тома, в котором они жили вместе. В руке она сжимала древний амулет — мощнейший тёмный артефакт, который, по слухам, мог бы помочь остановить превращение. Она выучила слова, не раз произносимые её предками и оставленные на старинных пергаментах, но теперь они казались ей пустыми. Всё, что она пробовала до этого, было лишь тщетной попыткой обмануть время.

Шёпот её молитвы затих, когда Том вошёл в комнату. Его присутствие было пугающим и успокаивающим одновременно. Он бесшумно приблизился к отчаявшейся ведьме.

— Опять молишься? — спросил он с лёгкой насмешкой, остановившись позади неё.

Она подняла голову, но не встала. Стыд вперемешку с отчаянием жгли её изнутри.

— Время уходит, — тихо сказала она, не оборачиваясь. — Я скоро перестану быть человеком, Том.

Он молчал. Она знала, что он не скажет слов утешения. Это не в его стиле. Но она ждала хотя бы ответа, хотя бы холодного признания того, что он понимает её боль.

— Ты знала, что так будет, — его голос был спокоен, словно он говорил о каком-то незначительном факте. — Проклятие нельзя остановить молитвами и древними амулетами. Ты теряешь время, Нагайна. Но, возможно, потерянное время не столь важно, как ты думаешь.

Она резко обернулась к нему, её глаза блестели от злости и отчаяния.

— Как ты можешь так говорить? — прошипела она. — Я теряю себя. Я теряю свою душу, своё тело. Всё, что у меня было... Я не могу больше оставаться пассивной. Я должна бороться, пока ещё не поздно!

Том подошёл ближе. Его глаза впились в её лицо с холодным любопытством.

— Борьба за что, Нагайна? За своё тело? Ты думаешь, я не понимаю, каково это — потерять часть себя? Но ты же знаешь, что будущее не в твоём человеческом облике. Ты станешь чем-то большим.

Она почувствовала, как холод пробирается в её душу. Его слова были неутешительными, резали по живому — но в них была правда. Том никогда не давал ложных надежд, не кормил иллюзиями.

— Ты не понимаешь... — прошептала она, опуская голову. — Я не хочу стать зверем. Я не хочу потерять время, потерять свою человеческую сущность.

Том тихо усмехнулся и склонился к ней, его голос стал мягче: — Время ничего не значит, Нагайна. Люди приходят и уходят. Время их пожирает. Но мы с тобой... Мы найдём способ стать выше этого. Я найду для нас вечность.

Она закрыла глаза, позволяя этим словам проникнуть в её сознание. Вечность. Он говорил об этом так, будто вечная жизнь была их общей судьбой. Но для неё это была вечность не в теле человека, а в теле рептилии. Сможет ли она принять это?...

Школьные годы давно позади. Те, кто звался Вальпургиевыми Рыцарями — приближенное окружение Тома Реддла в Хогвартсе, должны претерпеть некоторые изменения… Том часто думал об этом, пока путешествовал по Европе, совершенствуясь в Тёмных Искусствах. Молодой волшебник очень стремился к преподаванию в любимой школе — но по большей части для того, чтобы обрести дополнительное влияние. И вот, набравшись опыта, он вновь предпринял попытку получить должность преподавателя защиты от тёмных искусств... Но его цели не укрылись от проницательного Альбуса Дамблдора, нынешнего директора. Том получил второй отказ. Тихий гнев охватил Тома Реддла. Он сделает следующий решительный шаг, чтобы заявить о себе...

Этим же вечером Том Реддл, сидя за массивным дубовым столом в кабинете своего присвоенного поместья, сосредоточенно выводил строки на очередном пергаменте. Возле него уже лежала небольшая стопка писем, которые украшала сургучная печать с оттиском в виде змеи. Том Реддл любил подчёркивать свою принадлежность к роду Салазара Слизерина.

Перо в руке Тома двигалось по пергаменту, вычерчивая знакомые со школьных лет имена и фамилии. Его движения было чёткими, но в них угадывалась скрытая нервозность. Последним штрихом было наложение невербальной формы чар, придуманных Томом: он легко касался кончиком своей тисовой палочки пергамента в конце письма, оставляя вместо личной подписи Чёрную Метку — череп, изо рта которого выползает змея.

Тихий скрип двери прервал его мысли. В комнату, кутаясь в шёлковый халат, вошла Нагайна.

— Том, ты снова занят своими планами? — её голос прозвучал тихо, но в нем чувствовалась настойчивость. Она подошла ближе, её взгляд остановился аккуратно сложенных письмах. — Всё уже готово?

Реддл не сразу ответил, задумчиво продолжая выводить строки. Он отложил перо и поднял голову. Его тёмно-голубые глаза встретили её взгляд, в котором отражалась смесь ожидания и терпения.

— Почти, — сказал он спокойно. — Остался последний штрих... Но на этот раз всё должно быть иначе.

— Чёрные Метки? — догадалась Нагайна, её брови слегка приподнялись. Она плавно опустилась в кресло напротив стола.

Том улыбнулся, и его пальцы неторопливо заскользили по краю листа пергамента.

— Чёрные Метки — это не просто символы. Они — обещание. Не угрозы и не страх, как думают слабые. Каждый, кто получит её, почувствует некое родство с силой. Метка свяжет их с нами, с этой идеей. Это не просто приглашение, Нагайна… Это подготовка к посвящению.

— К посвящению? — её голос был сухим, но глаза блеснули интересом. — Они ведь поймут, к чему ты их ведёшь?

— Те, кто увидит Чёрную Метку, — начал он медленно, словно подбирая слова, — почувствуют её влияние не в страхе, а в жажде чего-то большего. Те, кто готов, примут её физически. Они ощутят силу, увидят в ней свою причастность к чему-то великому.

Нагайна положила руку на край стола, задумчиво поглаживая его гладкую поверхность. Она знала, что Том был слишком расчётлив, чтобы полагаться лишь на страх. Это было не просто манипуляцией или угрозой. Нет, Чёрные Метки — это нечто большее, как дверь в мир силы, которую могли получить лишь избранные.

— А если кто-то всё-таки решит отвергнуть твоё «посвящение»? — она подняла на него взгляд, в котором светилась скрытая усмешка. — Думаешь, все так легко соблазнятся?

Том взглянул на неё с лёгким презрением, как будто ответ был слишком очевиден.

— Те, кто отвергнет, сделают это не из-за отсутствия желания. Они будут бояться. Но страх — это иллюзия, его можно развеять. И когда они столкнутся с тем, что стоит на кону, когда поймут, что без Метки они — никто, тогда они сами придут. Метка не просто ведёт их ко мне. Она ведёт их к самим себе.

Его голос звучал с такой уверенностью, что Нагайна на миг задумалась о том, насколько глубоко он продумал этот план. Том всегда стремился не просто к контролю — он стремился изменить саму суть волшебников, заставить их видеть его правду как единственную.

— Пожалуй, — прошептала она, медленно выпрямляясь, — это будет любопытное зрелище.

— Ты займешь своё место, как всегда, рядом со мной, — его слова были не вопросом, а утверждением.

Она лишь кивнула, не сводя с него внимательного взгляда, словно пытаясь понять, сколько силы скрыто за этим замыслом. Какое будущее ждёт их обоих, когда первые Чёрные Метки появятся на руках избранных.

— Я начну рассылку после того, как все письма будут готовы, — сказала она после короткой паузы, медленно вставая. — Посмотрим, кто из Рыцарей был по-настоящему верен тебе…

— Да, — коротко ответил он. — Если они добровольно придут за Меткой, обратного пути уже не будет.

Он взял в руку волшебную палочку, чтобы оставить на последнем «приглашении» ту самую Чёрную Метку — клеймо, которое вскоре появится на предплечьях будущих Пожирателей Смерти, известных в прошлом Хогвартса как Вальпургиевы Рыцари.

Поздняя осень застыла за окнами. Казалась, сама природа решила выждать мгновение, не решаясь сделать последний шаг в холодную зиму. В библиотеке особняка Реддлов царила тишина, нарушаемая лишь слабым потрескиванием огня в камине. Но комната не казалась уютной — холод пробирался даже сюда.

Том Реддл отдыхал на обитом бархатом диване, держа в руках чашку горячего кофе. Он медленно обводил пальцами керамический обод, наслаждаясь редким теплом, которое казалось чужим в его холодном мире. Ему нравился этот момент — короткая передышка. Затем он снова погрузится в свои планы. Кофе был его временным “союзником”, помогая собраться с мыслями.

Рядом с Томом сидела Нагайна, тоже чашкой кофе в руках. Несмотря на прохладу, она была одета так, будто холод касался всех, кроме неё. Кажется, ведьма неплохо поэкспериментировала с согревающими чарами.

— И как давно ты пристрастился к кофе? — спросила она насмешливо, но в глазах скользнуло искреннее удивление. — Это уже третья чашка за день, если не ошибаюсь?

Он не ответил сразу. Сделал ещё один глоток, и пар от кофе лениво поднялся в воздух.

— Вкус у него… специфический, — наконец произнёс он, как будто размышляя о чём-то далёком. — Но иногда тепло и горечь этого напитка нужны для концентрации.

Нагайна усмехнулась, скользнув по нему взглядом, словно сомневаясь в том, что кофе мог повлиять на его ясность ума. Она произнесла: — Мне казалось, что тебе не нужны такие вещи, чтобы оставаться сосредоточенным. Это почти… человеческая слабость.

Том посмотрел на неё, в его глазах появился холодный блеск. Слова Нагайны были близки к истине, но именно поэтому они раздражали. Он всегда стремился быть чем-то большим, чем обычный человек. Но даже он не мог отрицать маленькие моменты, когда старые привычки давали неожиданные результаты.

— Это не слабость, Нагайна, — тихо произнёс он, отставляя чашку на стол. — Это инструмент. Как и всё остальное.

Взгляд Нагайны задержался на его лице, которое, как ей показалось, было расслабленным. Том Реддл мог сделать “инструментом для достижения целей” в своих в руках абсолютно всё. Даже заурядный кофе.

— Горячий кофе... — Нагайна медленно провела пальцем по краю чашки, словно изучая её. — И что он тебе даёт, кроме тепла?

— Время, — произнёс он, не сводя глаз с огня в камине. — Некоторое время, чтобы собрать мысли воедино. Чтобы всё снова стало кристально ясным. В мире, где столько факторов нужно учесть, даже небольшая передышка имеет значение.

Нагайна задумалась. Она не привыкла видеть его таким — почти расслабленным, но не обманулась. Под “маской” скрывалась привычная стальная решимость.

— Знаешь, я всегда думала, что ты не нуждаешься в передышках. Что для тебя время — это лишь ещё одна переменная в твоей формуле победы.

— Так и есть, — согласился он. — Но даже маггловское изобретение, автомобиль — должен иногда остановиться. Чтобы убедиться, что все его детали работают безупречно и хватает топлива для дальнейшего движения, — привёл исчерпывающий пример Том, который много лет провёл среди маггловского окружения.

Нагайна посмотрела на его чашку, всё ещё полную горячего кофе. В воздухе ощущался его горьковатый аромат.

— А ведь действительно… Но почему ты так долго пьёшь? — её вопрос прозвучал неожиданно.

Том поднял на неё взгляд, и угол его губ едва заметно приподнялся.

— Иногда достаточно просто держать чашку в руках, — уклончиво ответил он. — Само ожидание может быть полезнее действия.

— Пожалуй, ты прав, — сказала она, тихо рассмеявшись. — Но не все умеют терпеливо ожидать так, как ты. Большинство предпочли бы сразу выпить, пока кофе горячий.

Том усмехнулся в ответ.

— Вот поэтому большинство и проигрывают.

Холод поздней осени пронизывал лёгкие. Лес, чьи деревья давно сбросили листву, казался мёртвым. По тропе, ведущей к особняку Реддлов, шла женщина в чёрном одеянии.

Тихой поступью она шагала по влажной земле, но в её движениях ощущалась тревога. Эта ночь была особенной. Не потому, что надвигалась буря, и не потому, что луна казалась особенно яркой, — дело было в ней самой и в её господине, который уже успел заявить о себе…

Опаснейший тёмный волшебник. Лорд Волдеморт. И не каждый имел смелость произнести это имя вслух. Тот, кого она знала как Тома Реддла, добился одной из своих масштабных целей. А Нагайна… Она в какой-то мере поспособствовала этому, погружаясь во «тьму» вместе с ним.

Она знала: вскоре и для неё всё изменится. Что скоро должен произойти прыжок — не тот, что бросает в пропасть или спасает от погони. Это было нечто большее. Перемена. Перерождение, на которое она готовилась всю свою жизнь. Вопрос был в том, была ли она готова. Не к магии, не к силе. К ответственности, что неизбежно приходит с властью над чужими жизнями.

— Ты слишком много думаешь, — раздался голос из-за её спины. Он был тихим, почти шепчущим. Но в нём было что-то холодное, пробирающее до костей.

Нагайна остановилась и обернулась, снимая капюшон мантии. Том Реддл вышел из темноты леса. Его фигура сливалась с тенями, будто он был их частью. Взгляд Тёмного Лорда был спокоен, но в нём угадывалось безмолвное нетерпение.

— Возможно, — согласилась она. — Но это важно. Я чувствую, что стою на грани.

Том усмехнулся, уверенным шагом приближаясь к ней.

— Ты стоишь на грани уже давно, Нагайна, — его голос был мягок, но в нём таился вызов. — Всё, что тебе нужно сделать — это шагнуть вперёд.

Она отвела взгляд, всматриваясь в сгущающийся мрак. Том видел её силу, знал её потенциал, но что-то внутри неё всё ещё сопротивлялось. Этот прыжок, этот шаг — он не был простым. Она чувствовала, как неведомая тяжесть давит на плечи, окутывая тенью сомнения.

— Ты думаешь, что готова, — продолжал Том, обходя её кругом, словно хищник, изучающий свою добычу. — Но каждый раз, когда приближаешься к цели, ты останавливаешься. Почему?

Нагайна прикрыла глаза на мгновение, нервно сжимая пальцы в кулак. На её красивом бледном лице ясно читалось напряжение.

— Я не останавливаюсь, Том, — её голос звучал сдержанно. — Я только собираюсь с мыслями. Ты знаешь, что для меня это не просто прыжок к цели. Это выбор. Безвозвратный выбор.

Том остановился перед ней, его взгляд стал серьёзнее, резче.

— Ты боишься, что станешь другой? Что потеряешь себя? — спросил он, словно бросая ей вызов.

Она медленно подняла голову, встречая его взгляд. В её глазах не было страха, только решимость.

— Я боюсь не того, кем стану, — ответила она тихо. — А того, что этот шаг изменит всё вокруг меня. Но меня это не пугает, Том. Пугает то, что я могу сделать с теми, кто будет рядом…

Он на мгновение замер, оценивая её слова. И в этом молчании между ними появилось нечто новое — понимание, что оба они стояли перед чем-то неизбежным.

— Сила всегда требует жертв, — наконец произнёс он, его голос стал ниже, почти шёпотом. — Ты это знаешь лучше других. Но ты также знаешь, что нет смысла медлить. Этот шаг неизбежен. И только от тебя зависит, как ты его сделаешь. Однажды ты уже впитала в себя тьму… Тебе ли бояться и сомневаться?

Нагайна действительно колебалась. Внутри её души на протяжении нескольких десятков лет шла борьба… Иногда ведьме казалось, что, познакомившись с Томом Реддлом и ввязавшись в его авантюры, она свернула не туда. Но… Дороги назад уже не было. Они с Томом многое пережили вместе. Они чувствовали друг друга даже на расстоянии, иначе как бы её Том сейчас нашёл? Нагайна любит его, и её любви хватает на двоих, несмотря на характер её избранника. Том Реддл навсегда останется для Нагайны её Томом, а не Лордом Волдемортом, которого все боялись. С сомнениями пора покончить!

— Ты прав, — согласилась Нагайна после недолгой паузы. — Для меня уже точно ничего не будет прежним.

Она сделала шаг к нему. Её взгляд был сосредоточен, полон силы, которую она больше не прятала. Она понимала, что этот момент, — их судьбоносный. И неважно, что будет дальше. Главное, что она была готова. Готова к переменам, готова принять ту власть, что всегда скрывалась внутри неё, готова шагнуть вперёд — не в пропасть, а в новый мир. Готова стать Тёмной Леди рядом со своим Тёмным Лордом.

Том взял её за руки. Он знал, что этот разговор был больше, чем просто очередной проверкой её решимости. Это был её момент. Момент, когда Нагайна выбирала между тем, чтобы остаться незначительной частью его большой игры, и тем, чтобы стать полноправным игроком высокого статуса.

Их взгляды пересеклись ещё раз, и в этот момент оба поняли: выбор сделан… Нагайна будет подле Лорда Волдеморта, как его тёмная королева.

Том Реддл и Нагайна шли вдоль извилистых улочек старинного китайского поселения, по которым когда-то текли реки караванов. Воздух был пропитан ароматами благовоний. Все строения вокруг олицетворяли древнюю историю, которая окутывала этот город. Нагайна шла впереди, её шаги были мягкими, уверенными. Том следовал за ней, слегка отстранённый, но настороженный. Он чувствовал, что в этом месте скрыто нечто важное для неё, нечто, чего она пока не открыла ему.

— Так значит, в этих краях ты родилась? — Том с интересом оглядел узкие улочки, обвешанные вывесками с нанесёнными на них символами, смысл которых был Тому непонятен.

Нагайна остановилась, посмотрела на него и слегка кивнула.

— Да… Незадолго до того, как родители решили переехать в Луизианский Новый Орлеан.

Здесь, в этих горах, у наших предков была традиция. Они верили, что духи прошлого охраняют тех, кто знает, как правильно просить их о помощи. — ответила Нагайна ровным голосом, хотя в нём были слышны нотки переживания. Нагайна приехала сюда не просто ради путешествия, но и в поисках ответов для себя…

— Традиции, — Том скептически усмехнулся, — всегда были для меня лишь способом удерживать власть над слабыми и податливыми. Но здесь… это звучит иначе.

Нагайна не ответила сразу. Её взгляд был направлен в сторону одного из древних храмов, чьи бессмертные стражи — каменные драконы охраняли вход. Этот храм был не просто зданием — он олицетворял связь с чем-то глубоким, необратимым, величественным. Чем-то новым для самого Тома.

— Не все традиции — слабость, Том, — наконец произнесла она, повернувшись к нему. — Это нечто особенное. Точка, в которой ты находишь себя, когда всё вокруг рушится. Это знание о том, что ты можешь в любой момент вернуться к началу, к корням. Надежда… в этом и есть истинная опора.

Том внимательно смотрел на неё. В её глазах зажёгся огонь, такой, какого он раньше не видел. Эта женщина, которая долгие годы была рядом с ним, казалась сегодня другой — сильнее, увереннее, чем обычно.

— Ты хочешь, чтобы я поверил в силу этих мест? — усмехнулся Том, — В духов и забытые всеми ритуалы?

Нагайна шагнула к нему ближе, её взгляд стал серьёзным, почти пронизывающим.

— Не в это. Но в силу корней, которые формируют нашу сущность. Ты пришёл сюда не просто ради путешествия. Ты пришёл, чтобы понять, кто я. И если ты хочешь, чтобы я была рядом с тобой в дальнейшем, тебе нужно понять одно: есть вещи, которые сильнее магии. Это связь с землёй, которая дала мне жизнь. Это не просто традиция, Том. Это моя сила. Она течёт в моей крови, и она станет твоей — если ты решишь принять её.

Том замолчал, глубоко задумавшись. Этот древний город, эти вековые ритуалы были чем-то большим, чем просто частью прошлого Нагайны. Они были её судьбой, её истинной сущностью… Именно здесь покоятся тайны истока её проклятия крови.

— Такова традиция, — тихо произнесла она. — Не всякую силу можно завоевать. Некоторую нужно принять, поверив в неё.

— Он сделал шаг к ней, окинув ведьму любопытным взглядом.

— В этом случае спорить с Нагайной было бесполезно. Она говорила со знанием дела.

— Тогда покажи мне, — ответил он наконец, — на что способна твоя сила.

Нагайна кивнула, повернулась и пошла дальше по дороге к древнему святилищу. Том молча следовал за ней, зная, что впереди его ждёт нечто большее, чем просто ещё одно путешествие. Они узнают больше о судьбе самой Нагайны, о её предках.

Нагайна не замечала, как день сменяется ночью. Она давно перестала различать время, словно оно утратило для неё всякий смысл. Перед ней на столе лежала открытая книга, слабо освещаемая одинокой свечой. Но глаза не видели строк, взгляд ведьмы был прикован к тени на стене.

Том Реддл стоял за её спиной. Его присутствие и пугающее безмолвие пронизывало пространство, и Нагайна чувствовала это до самых костей. Она была связана с ним неразрывной нитью, и эта связь тянулась сквозь годы — точно река времени, которая несла их обоих, погружая всё глубже в темноту.

Нагайна видела, как эта река течёт мимо неё, унося с собой прошлое, людей, мечты — всё, что когда-то имело значение. Каждое решение, каждый поступок, совершённый в тщетной погоне за чем-то большим, теперь виделся ей как неизбежное падение… как холодная вода этой необъятной реки, затопляющая берега.

Том Реддл был её искушением, его роком. Но добрым или злым? Он часто напоминал, что время — это не союзник и не враг. Это неистовый поток, который неумолимо забирает всё.

Том смог пойти против неотвратимого течения… Он создал крестражи для себя и помог Нагайне отсрочить её проклятие крови.

Время было неподвластным по своей природе, но Том с Нагайной смогли подчинить его… Но надолго ли?

Мир резко изменился вокруг них: мгновение назад они стояли в холодном и пыльном помещении, а теперь оказались в лесу. Воздух стал влажным и тёплым, пахло мхом и гнилыми листьями. Том машинально выпрямился, вбирая в себя окружающие звуки. Он любил этот момент — переход между мирами, когда время будто сжималось, а пространство подчинялось его воле.

Порт-ключ, грубый старый камень, выпал из его руки и беззвучно исчез в траве. Вокруг — тёмный, густой лес Албании, древний и величественный. Высокие деревья стояли тесно, их ветви сцеплялись в плотный полог, сквозь который с трудом пробивался свет. Казалось, что лес сам по себе был живым существом, наблюдавшим за ними в тени.

Нагайна стояла рядом, не шелохнувшись. Её изящная фигура сливалась с окружением, как будто она была его частью. Том Реддл всегда восхищался её способностью мгновенно подстраиваться под любую среду. Сейчас она выглядела словно дух леса — бесшумная, внимательная, чуждая всему, что принадлежало обычному миру.

— Мы прибыли, — сказал Том, тихо, но уверенно, разрывая тишину.

Нагайна кивнула, её взгляд скользнул по деревьям, по каждому мелкому движению ветра, каждой тени. Она умела видеть больше, чем просто лес. Её глаза ловили скрытые знаки, и Том знал, что именно это чувство опасности и смирения перед природой давало им преимущество.

Они пришли сюда за диадемой Ровены Когтевран — артефактом, о котором ходили легенды. Её ценность могла частью великого замысла Тома — очередным шагом на пути к бессмертию.

— Где она может находиться? — Том говорил ровно, но в его голосе слышалось напряжение. Он ненавидел неизвестность, этот лес не внушал доверия.

— Мы близко, — прошептала Нагайна. Её голос был едва уловим, как шёпот ветра среди листвы. — Лес хранит её, но нам нужно ждать. Он должен нас принять.

Том нахмурился. Ожидание всегда вызывало в нём раздражение. Но он знал, что Нагайна была права. Магия этого места была древней, сильной и коварной. Они не могли просто ворваться сюда и забрать то, что искали. Нужно было подчиниться ритму, слушать шёпот леса, учиться у него терпению.

Нагайна опустилась на колени, легко касаясь ладонями земли. Её руки едва заметно двигались, как будто она мысленно разговаривала с невидимыми силами, прятавшимися в корнях и стволах. Том смотрел на неё, всё ещё стоя неподвижно. Сейчас Нагайна напоминала прекрасную лесную эльфийку, о которых он слышал лишь легенды. Этот скрытный волшебный народ жил в полном взаимопонимании и гармонии с лесами. И Нагайна умело мимикрировала, входя в доверие к местным силам природы. Вероятно, это место почувствовало в ней змею, а не человека — и лес начал уступать…

Прошло несколько долгих минут. Шумела густая листва. И наконец, в глубине, где-то далеко, послышался тихий скрип, как будто открывались старые ворота.

Нагайна поднялась, её глаза загорелись странным блеском.

— Теперь можно идти, — сказала она.

Том кивнул, и они, двигаясь бесшумно, как тени, направились вглубь леса. Впереди, среди вековых деревьев, уже маячила их цель — диадема, в которую Том Реддл вскоре заключит часть своей души.

Тусклый свет, пробивавшийся сквозь запылённые окна магазина «Горбин и Бэркес», придавал тёмным артефактам, расставленным по полкам, особый зловещий блеск. Здесь всё, от потускневших зеркал до старых, окованных серебром шкатулок, хранило в себе мрачные тайны чьего-то прошлого. Том Реддл, который работал продавцом в этом месте, ловко перебирал древние свитки. Его руки касались пергаментов с привычной лёгкостью, но глаза горели неприкрытым интересом и даже алчностью.

Он уже давно понял, что это место — ключ к его цели. Каждый предмет, каждая вещица хранили в себе отголоски магии, которые Том жаждал изучить и использовать. Сегодня ему предстояла работа, на первый взгляд, рутинная: оформить сделку на старый артефакт, чьё предназначение было давно утеряно большинством, но не им.

Клиент, пожилой волшебник с морщинистым лицом и взглядом, полным подозрения, стоял напротив, нервно теребя край своей мантии. Он бросал быстрые взгляды на артефакт — потускневший медальон, который уже много лет лежал в запасниках магазина, словно ожидая своего часа.

— Подлинность медальона подтверждена? — наконец спросил клиент, его голос дрожал от скрытого волнения.

Том едва заметно улыбнулся краем губ. Его всегда забавляли эти нервные покупатели, не до конца понимающие, с чем они имеют дело. Он знал ответ, который тот хотел услышать.

— Конечно, сэр. Всё в порядке, — произнёс Том, чуть понизив голос, придавая словам нотку уверенности и власти. — Этот артефакт действительно уникален. Ему нет цены, если знать, как его использовать.

Покупатель, однако, колебался, всё ещё сомневаясь. Его взгляд метался между медальоном и лицом Тома, словно он пытался что-то уловить в его спокойном выражении. Том понимал этот момент: момент принятия решения, когда человек вот-вот шагнёт за черту. Он любил это — смотреть, как перед ним разворачивается чья-то борьба между страхом и жаждой могущества.

Том протянул ему документ для подписания. Чистый пергамент, готовый принять не просто буквы, а решение, которое изменит многое.

— Просто подпишите здесь, — сказал он с мягкой, но не терпящей возражений интонацией.

Клиент взял перо, его рука дрожала. Том видел, как в глазах старика мелькает сомнение. Но только на миг. Жадность пересилила. Перо медленно коснулось пергамента, оставив несколько линий. Подпись была неровной, но этого было достаточно.

Когда документ оказался на прилавке, Том поймал взгляд покупателя и на мгновение задержал его. Покупатель, потирая руки, нервно забрал медальон и быстро вышел из магазина, словно боялся, что его решение ещё можно изменить.Тёмные артефакты не просты по своей природе. Нередки случаи, когда они делают владельцев своими рабами. Каждый такой контракт — это настоящая сделка с тёмными силами. Но, конечно, Том не распространялся об этом.

Он остался стоять за прилавком. Подпись на пергаменте светилась слабым отблеском магии. Реддл смотрел на неё, и лёгкая, едва заметная улыбка коснулась его губ. Ещё один шаг сделан. Чем больше подобных сделок, тем элитнее и богаче будут клиенты их магазинчика в дальнейшем.

Том Реддл, мастер шантажа и манипуляций, всегда был довольно выделяющейся фигурой. Волшебник, способный извлекать секреты из людей так же легко, как талантливый музыкант извлекает мелодию из струны.

Том вёл себя как хищник, присматривающийся к своей добыче. Красивый и загадочный, он знал, каким образом заставить мир обернуться к нему лицом; каждый его взгляд искал откровений среди обыденности и суеты.

В погоне за тайнами людских сердец он обретал власть, порождая невидимые нити, связывающие его с жертвами его искусства. Эти ниточки были легкими, как паутина; однако когда он начинал тянуть, то с лёгкостью выхватывал из потаённого уголка сознания то, что могло заставить любого ощутить, какую цену придётся заплатить за потери. С завидным мастерством Том Реддл настраивал окружающий его мир на свой лад, а его жертвы становились подручными инструментами в великой симфонии манипуляции.

Том не терпел бесполезности. Каждый разговор воспринимался им как шахматная партия, где воскресали фигуры прошлых ошибок. Каждое слово могло стать мощным оружием или легко сплести оковы. Он улавливал каждое движение собеседника, считывая эмоции, анализирую его силу и слабости.

Секреты — его самые искомые дары. Они были не просто материалом для манипуляции, — они были его «пищей», источником самоутверждения, подтверждением его выдающейся интуиции. Он воспринял бытие как чистый холст, который требовал живых красок, пульсирующих цветов страха и надежды. Эти оттенки неизбежно переливались в глазах тех, кто попал на его крючок.

У Тома не было врагов. Были лишь марионетки, которых он мог шантажировать по своему усмотрению, играя с их чувствами так, как это было выгодно ему.

Нагайна вошла в его жизнь совершенно внезапно, перевернув весь мир Тома Марволо Реддла. Она не искала похвалы и комплиментов. Её улыбка была прекрасна и заразительна. Искреннее счастье для неё не имело ярлыков или наград. Нагайна просто… была собой. И радовалась каждой мелочи жизни, ловя моменты.

Нагайна умела располагать к себе людей, одаривая их искренним вниманием и заботой. В её глазах светилось что-то живое — та искра, которая могла разжечь огонь даже в самой холодной душе.

Том наблюдал за ней, погружаясь в её мир, но в это время в его душе шевелились демоны. Не он шёл к Нагайне — скорее она шла к нему. Тянулась, как вода к сухим корням, которые давно требовали влаги. Нагайна не задумывалась о последствиях, когда заполняла пространство надеждой.

Однажды ближе к вечеру, когда свет становится более нежным, она остановилась перед ним.

— Зачем быть таким мрачным в этом прекрасном мире? — спросила Нагайна. Её голос вызывал ощущение уюта и тепла. Эти простые слова вытаскивали Тома из его мрака.

Том, обрадованный её желанием понять его, начал делиться своими подозрениями, сомнениями и тревогами. Он ничего не знал о даре, который она несла, но её свет постепенно прояснял даже самые тёмные уголки его разума. Её искренний интерес стал для него той заветной искрой, которая разжигала в нём надежду.

Присутствие рядом этой женщины напоминало ему, что даже в его собственном мире, полном страха, жестокости и недоверия, можно найти место для счастья. Она отлично знала, что такое ценность каждой минуты своей жизни, ведь ей было отведено не так много времени для наслаждения человеческими радостями. Неизвестно, когда она перестанет быть той, какая она сейчас. Вместе они стали точкой опоры для друг друга, оазисом в пустыне неопределённости.

Они наслаждались, вдыхая каждый миг вместе, даже когда молчание говорило громче слов. В этих коротких встречах, в безмолвной поддержке, Нагайна дарила Тому счастье. Невесомое, но настоящее, а потому столь ценное.

Холод. Он был спутником Нагайны с самого детства, ещё до того, как её тело начало предательски меняться, сковывая её в тело змеи, лишая человеческого облика. Он всегда был где-то рядом — в промозглом ветре, что гулял по дому, в морозных поцелуях осенних ночей, в отдалённых взглядах матери. Но тогда холод казался чем-то внешним, чем-то, от чего можно укрыться у огня, завернувшись в старое одеяло. Теперь же он стал неотъемлемой частью её самой.

Маледиктус. Это слово обожгло её сознание, как приговор. Когда тёмное проклятие начало заявлять о себе в ранней юности, она ещё надеялась, что сможет справиться, что найдёт способ победить его. Но каждый день приносил всё новые изменения. Сначала это были едва заметные признаки — едва заметные чешуйки на коже, боль в глазах, тянущая боль в груди, как будто её сердце начинало сворачиваться в змеиное кольцо. Со временем всё усиливалось. Нагайну преследовали кошмары, которые подкрадывались к ней по ночам. Они подпитывались страхом, что однажды она проснётся и не сможет снова стать человеком.

Тьма, заключённая в её крови, не только крала тело, но и разъедала душу. В моменты, когда она ещё была способна удержать человеческую форму, леденящий холод не отпускал её даже на миг. Он был не таким, как обычный зимний мороз, к которому можно привыкнуть. Это был ледяной панцирь, охватывающий её изнутри. Он выжигал чувства, превращал радость и надежду в безмолвные статуи, хрупкие, как лёд, готовые рассыпаться в прах от одного прикосновения. Внутренний холод — гораздо страшнее, чем тот, что на коже.

Каждый раз, когда её глаза отражали недовольство или страх окружающих, Нагайна чувствовала, как внутри неё нарастает безразличие. Она уже давно поняла: не люди отталкивают её, это она сама закрывается от них, пряча душу под слой вечного холода, который кажется непробиваемым. Отчаяние, гнев, ненависть — всё это лишь отголоски её страданий. В те редкие моменты, когда кто-то пытался протянуть руку, — тёплую и искреннюю, её проклятие вспыхивало с новой силой, принуждая тело извиваться и скручиваться, будто ей самой становилось невыносимо находиться рядом с теплом.

Каждая новая трансформация была маленькой смертью. Часть её человеческой сущности умирала, уступая место животному инстинкту, бессмысленной ярости и одиночеству. Холодное безумие, обвивающее её пограничное сознание, не давало покоя даже в снах. Там она видела ледяные пустоши, по которым бродила без цели, беспомощная и одинокая, превращаясь в безмолвную змею, что скользила по бесконечным просторам.

Но глубже, под этим слоем вечной мерзлоты, всё ещё теплилась слабая надежда — воспоминание о том, какой она была. Тёплые пальцы матери, касавшиеся её лица в редкие минуты нежности. Беззаботный смех с братьями. Солнечный свет, который, казалось, разливался внутри неё, наполняя мир красками. Однако каждый раз, когда эта искра оживала, мороз пробирался глубже, стирая её из сознания. В конце концов, она уже не знала, где начинается Нагайна-человек и заканчивается Нагайна-змея.

Она ненавидела этот холод, но не могла от него избавиться.

Том Реддл всегда знал, что его путь пролегает через бездну, куда не проникает ни один луч солнца. Он с юных лет привык чувствовать в себе тьму: изучал её, подчинял, находя в ней силу. Но, как ни странно, рядом с Нагайной, которая сама была воплощением проклятия, он начал замечать нечто иное — нечто, что напоминало… свет.

Она стояла рядом, в полумраке их спальни. Её облик уже начинал меняться: глаза сверкали жёлтым огнём, зрачки сужались, а черты лица становились неуловимо змееподобными. Проклятие, что превращало её в чудовище, было для неё тяжёлым бременем, но не для него. Том знал, что её змея — это его союзник, его оружие. Он видел в Нагайне не проклятие, а судьбу.

Он думал, что давно научился подавлять всё человеческое: жалость, страх, даже сострадание. Но порой, когда он смотрел на Нагайну, в нём возникала странная тень мысли, что её мучения должны иметь конец. Тьма, что охватывала её, была слишком глубокой даже для него. И всё же, несмотря на это, её присутствие рождало в нём нечто такое, что он не мог понять.

Однажды, когда они вдвоём бродили по лесу в поисках очередного древнего артефакта, Том остановился. Вокруг царила ночь — чёрная, беззвёздная. Ветви деревьев тянулись к ним, как лапы тени. Нагайна шла рядом, её шаги были почти не слышны. Он чувствовал её присутствие даже на расстоянии, — как будто её сила и его собственная были связаны, тянулись друг к другу в этой бесконечной тьме.

— Ты странно на меня влияешь, — вдруг признался он, не оборачиваясь, но зная, что она его слышит. — Я ощущаю свет, который исходит от тебя... даже во тьме.

Она не ответила сразу. Нагайна редко говорила в такие моменты, предпочитая молчание, как змеи, которые перед атакой затаиваются в траве. Её золотистые глаза, светящиеся в темноте, были полны чего-то дикого. Но в её взгляде не было страха. Она привыкла к Тому, знала, что её тьма — его собственная тьма.

— Свет? — прошипела она на парселтанге, резко остановившись. — Я не ослышалась?

Он повернулся к ней, глядя прямо в её глаза. Том не мог позволить себе слабость, но в Нагайне было что-то, что он не мог игнорировать. Он видел её страдания, но видел и её силу. Она была связана с ним так же, как и он был связан с ней. Она дала ему не просто верного слугу в виде своего змеиного альтер-эго, но нечто большее… ту самую связь, которую он, возможно, потерял в себе.

— Тьма не бывает абсолютной, — прошептал Том, шагнув ближе к ней, — Я знаю, что ты не всегда была такой. Даже в самой глубокой пропасти есть проблеск света. Ты — часть моей тьмы, Нагайна. Но ты даёшь мне то, чего я не могу найти сам. Ты ведёшь меня.

Она нахмурилась, не до конца понимая. Её губы едва заметно разомкнулись, как будто она хотела что-то сказать, но остановилась. Её превращение было близко, она это чувствовала. Но в этот момент между ними возникло нечто новое — странное осознание того, что, несмотря на тьму, они не были полностью поглощены ею.

Том смотрел на неё так, словно впервые увидел её по-настоящему. Её змееподобные черты не отпугивали его — напротив, они манили. Он знал, что их путь к бессмертию, к величию не был прямым, но именно через неё он обретал свет, который помогал ему различить этот путь. В её глазах, даже когда она становилась змеёй, было то, чего не было ни в ком другом.

— Ты — мой свет во тьме, — сказал он тихо, почти шёпотом. И в этих словах не было слабости, только признание очевидного.

— Я скоро, Том. Вернусь к ужину, — бросила Нагайна, поправляя на себе длинное пальто. Её голос был тёплым, но в нём сквозила некая таинственность. Она выходила так легко и естественно, как будто собиралась всего лишь ненадолго посетить мир снаружи, а не устраивать очередное охотничье приключение. Том, стоя у стола, лишь кивнул. Нож в в его ловких руках резал овощи с точностью, которую не найти ни в одном заклинании.

Когда дверь за Нагайной закрылась, Реддл взглянул на плиту. Казалось, что приготовление ужина — это последний рубеж нормальности, который остался у него после того, как жизнь заполнилась тёмной магией и древними секретами. Маггловское детство оставило не только горечь, но и умение управляться с ножами и кастрюлями.

Он ловко очистил несколько зубчиков чеснока, слегка стукнул о них плоской стороной ножа и с удовольствием вдохнул пряный аромат. В отличие от сотворения заклятий, готовка имела что-то успокаивающее: точные шаги, предсказуемые результаты. Если правильно обращаться с ингредиентами.

На плите закипала вода, а Том уже бросал на раскалённую сковороду лук, который зашипел с такой энергией, что это напоминало тихое фоновое шипение самой Нагайны в её змеином облике. Он улыбнулся своим мыслям, быстро бросил к луку несколько ломтиков мяса, которые начали подрумяниваться, наполняя кухню густым, насыщенным ароматом. Том двигался уверенно, добавляя специи с той же чёткостью, с которой накладывал заклятия. Разница лишь в том, что этот процесс был приятен не только из-за результата, но и сам по себе.

Время шло, и вскоре из котелка доносился ароматный запах тушёного мяса с овощами и травами. Том в последний раз попробовал соус на вкус, удовлетворённо кивнул и подул на ложку. Никто бы не подумал, что он, Тёмный Лорд, проводит время за чем-то столь… обыденным. Но, как ни странно, эта обыденность приносила ему удивительное чувство власти. В конце концов, держать в своих руках что-то столь податливое, как еда, казалось даже приятнее, чем изрекать непростительные заклинания.

Когда Нагайна вернулась, мягкий шелест её шагов был почти не слышен. Но Том, конечно, почувствовал её. Он вытер руки о полотенце, не торопясь оборачиваться.

— Ты вовремя, — произнёс он, раскладывая по тарелкам тушёное мясо с тонкими ломтиками хлеба, которые он подогрел магией. Его тон был спокоен, но в уголках губ дрожала лёгкая, почти незаметная улыбка.

Нагайна подошла ближе, оглядывая стол, словно не веря, что этот ужин готовил не какой-нибудь домашний эльф..

— Это что, волшебство? — усмехнулась она, поднимая вилку.

— Нет, — Том склонил голову в бок, задумчиво глядя на неё, — это кое-что более древнее и могущественное. Это… чудеса кулинарии.

Нагайна рассмеялась, взяла кусочек хлеба и, попробовав, одобрительно кивнула.

— Может, нам стоит меньше использовать магию?

Том усмехнулся, убирая с тарелок последние крошки.

— Может, нам стоит чаще готовить ужины? Хотелось бы делать это вместе.

Стены старого особняка дрожали, откликаясь на неведомый зов и высвобождая спрятанные, запретные тайны. Том Реддл стоял в центре зала, завороженно всматриваясь в трещины на полу, из которых поднимался зловещий чёрный дым. Его лицо застыло в предвкушении. Наконец-то он приблизился к тому, о чём так долго мечтал.

— Это оно, — сказал Том, глядя на чернеющую трещину, которая становилась всё шире. Казалось, Том открыл портал в преисподнюю. Нагайна, прижимаясь к стене, затаила дыхание, предчувствуя неминуемую катастрофу.

— Ты уверен? — спросила она, прищурившись и наблюдая за Томом со скрытой тревогой. Её полузмеиные глаза уловили нечто опасное в этом нарастающем потоке магии, словно освободившееся зло хотело больше, чем просто исполнить волю Тома.

Том сделал шаг вперёд, и в этот момент раздался треск, словно нечто древнее и тёмное прорвалось на свободу. В её душе вновь затрепетало старое проклятие — память о магии, связанной с самыми мрачными тайнами прошлого. Она пыталась забыть об этом, но теперь зловещая сила вернулась с новой энергией.

— Оно сработало, — прошептал Том. Его голос полон торжества, но в тоне звучали нотки опасной одержимости. В руках он держал недавно раздобытый черномагический гримуар. Нагайна знала: за этой победой таится нечто ужасное.

Сгустки дыма начали собираться в жуткие призрачные фигуры, неясные образы былых времён. Нагайна отступила. Её инстинкты кричали об опасности. Казалось, Том не просто искал могущество — он разбудил сущности, которые покоились в этих стенах и подвалах столетиями.

— Ты не понимаешь, что призвал, — дрожащим голосом проговорила она, но Том лишь смотрел вперёд, ослеплённый открывающейся перед ним мощью.

Вдруг в воздухе вспыхнуло яркое синее пламя, и Нагайна ощутила, как её сердце замерло. Они разбудили нечто древнее и враждебное — магическое проклятие, захороненное в особняке. Оно не подчинялось ни Тому, ни ей. Оно жаждало разрушения.

Чёрная дымка подбиралась к ней, и Нагайна почувствовала, что теряет контроль над собой, подчиняясь освобождённой тьме. Том, не осознавая, что это уже выходит за пределы его власти, снова прошептал:

— Оно сработало...

Но в его словах уже не было триумфа — только упрямое стремление довести задуманное до конца, несмотря на надвигающийся хаос, который он сам же и посеет.

Туманные мысли по-змеиному скользили в голове Тома Реддла, когда он смотрел на своё отражение в зеркале. Он всегда знал, что внешность обманчива. Он знал, что каждый видит в нём нечто своё: для одних он был обаятельным юношей с безупречными манерами, для других — загадочным незнакомцем, носящим не менее “загадочную” фамилию Реддл. Но никто не видел того, кем он на самом деле был. Никто не мог проникнуть за эту завесу притворства, которую он так искусно поддерживал. Почти никто… Исключением была лишь Нагайна — его верная спутница и наставница, в искренней верности которой Том всегда был уверен.

Лицо, которое смотрело на него из зеркала, было спокойным и красивым, даже чарующим, но за этой маской скрывалась тьма, холодная и безжалостная.

«Это всего лишь маски», — подумал он, слегка улыбнувшись своему отражению. Маски, позволяющие ему прятаться от мира, который никогда бы не понял его истинной сущности. В этом и заключался парадокс его существования.

Маски, которые он надевал и снимал по своему усмотрению, чтобы соответствовать ожиданиям окружающих. Они были его очередным инструментом,ещё одним способом контролировать мир вокруг себя. Но иногда ему хотелось сбросить их все разом, обнажить свою истинную сущность, показать всем, кто он есть на самом деле. Однако он понимал, что этого нельзя делать. Нельзя позволить миру увидеть то, что скрыто внутри него.

Он снова посмотрел на своё отражение и вдруг почувствовал, как маска начинает трескаться. Но нет, она должна держаться. Ведь без неё он будет уязвим, открыт для всех тех, кто хотел бы использовать его слабости против него самого. Он должен сохранить её до конца, даже если это будет стоить ему всего.

И тогда он понял, что маска стала частью его души, неотделимой от него самого. Это уже не просто средство защиты, а неотъемлемая часть его личности. И теперь, когда он смотрел на своё отражение, он больше не видел различия между собой и маской. Они стали одним целым, неразрывной связью, которая никогда не распадётся.

Том Реддл сидел в темноте, склонившись над своим дневником, который подарила ему Нагайна. Волшебник был сосредоточен. На страницах проступали чернильные следы, вырисовывая слова, и он всматривался в них, будто мог увидеть там что-то большее, чем просто текст. А затем всё написанное плавно исчезало.

Давно, ещё во время обучения в Хогвартсе, у Тома получилось заколдовать дневник так, чтобы сбить толку всех любопытствующих, кто осмелиться заглянуть в него. Но чары нужно было проверить, ведь вскоре эта крайне важная вещь будет передана одному из близких ему последователей.

Эта обычная на вид именная тетрадь — его первый талисман, его первое настоящее произведение магического искусства. Дневник таил в себе не только записи — он стал сосудом, вместилищем. Том вложил туда часть себя, заполнив страницы воспоминаниями, мыслями, стремлениями… и осколком души. Он знал, что дневник — это больше, чем просто вещь. Он был отражением его юности, его первых шагов к безграничной власти.

Каждое прикосновение к страницам возвращало его в те дни, когда он впервые осознал себя избранным, понял своё отличие от других. Том помнил ощущение силы, едва пробудившейся в нём, когда он создал свой первый крестраж. Теперь это ощущение таилось здесь, между строк, пропитывая дневник его жаждой величия.

Реддл закрыл глаза, чувствуя, как волна старых воспоминаний вспыхнула и растворилась. Внутри осталась лишь холодная решимость и неистовое желание увидеть, как его память станет бессмертной — заключённой в этот дневник, готовой пробудиться, когда придёт время.

Перед чёрным зеркалом стояла Нагайна. Её силуэт был будто выточен из теней, готовых рассеяться от малейшего движения. Холодный блеск зеркала притягивал её, манил, тая в себе нечто запретное. Нечто, чего не найти даже в зеркале Еиналеж. Это было зеркало без глубины, без дна, отбрасывающее не образы, а лишь отражение тьмы, живущей внутри смотрящего в него.

Нагайна подняла руку, и её пальцы осторожно коснулись гладкой, как застывший чёрный лёд, поверхности. На миг ей почудилось, что зеркало дышит, пульсирует, откликаясь на её присутствие.

Слабое мерцание колыхнулось на поверхности, и в зеркале появилась её собственная фигура — та, что когда-то принадлежала другой жизни. Сейчас, в образе женщины, грациозной и странно хрупкой, она смотрела на себя со смесью любопытства и ужаса. Перед ней была не просто тень её прошлого, а воплощение чувств, давно ею забытых: тоски, страха и неизбывного одиночества.

Она увидела своё лицо. Глаза, которые светились острой, почти звериной болью. Утончённое лицо, в чертах которого сквозили и сила, и странная грусть. Её руки, белые и обнажённые, прикасались к зеркалу с другой стороны, как если бы это была не иллюзия, а разделённые судьбой половины одной сущности, тянущиеся друг к другу.

И тут зеркало показало ей мгновения жизни, с которыми она сталкивалась прежде, чем стать тем, кем является сейчас. Одиночество, предательство и холодная решимость обрести силу, что спасёт её от боли проклятия. Она смотрела, как её образ в зеркале, этот призрак былого, из последних сил пытался сохранить черты человеческого.

Но тьма начинала расползаться, окутывая её отражение. Чёрные языки струились по гладкому стеклу, как туман проклятий, стирая её прошлое, оставляя вместо этого только хтонический, беспросветный мрак. Лицо её в зеркале искажалось, исчезая под тяжестью той тьмы, в которую она когда-то позволила себе превратиться.

Зеркало вновь стало пустым. Его поверхность больше не отражала ничего, кроме бесконечной и безмолвной черноты. Нагайна опустила руку, чувствуя, как её сердце замирает в странном смешении облегчения и утраты.

Она знала, что та, кем она была когда-то, канула в забвение, оставив лишь отголоски и смутные воспоминания, навеки запечатлённые в этом тёмном артефакте. Нагайна прошла долгий путь от маленькой, загнанной змейки до сильной и опасной рептилии и ни о чём не жалела.