For Want Of A Relic (джен)

Это такая мелочь, думал Вэйвер Вельвет, сидя в самолете, что направлялся в Японию из Англии. Реликвию доставили в скромной упаковке — в небольшой, мало чем выделяющейся деревянной шкатулке. Предмет внутри неё был настолько маленький, что его легко можно было счесть за какой-то случайный мусор. Но если это было так, то почему его ненавистному учителю доставили подобное элитной почтой, будто это было какое-то сокровище огромной ценности? Кейнет Арчибальд Эль-Меллой был не из тех, кто способен терпеть, чтобы нечто ничтожное или бесполезное оставалось в его поле зрения, а эту вещь доставили ему специально.

Может со стороны Вэйвера было нехорошо сразу же красть посылку и бежать прямиком в библиотеку. Но кого это волновало? Кейнет унизил его перед всем лекционным залом, стер гордость молодого студента в пыль, и по какой причине? Родословное превосходство? Магу в третьем поколении было противно думать об этом. Может быть у него и не было Магического Герба на дюжину или около того поколений, ну и что? Вэйвер был чертовски уверен, что у него не меньше потенциала, чем у любого чистокровного мага из любой семьи. И если это так, то почему бы ему не воспользоваться шансом, что буквально столкнулся с ним в залах Часовой Башни? Если его исследование было верным, и этот предмет является катализатором войны магов в Японии… тогда он воспользуется шансом. Он докажет, что все были неправы, и заставит поверить в свои способности.

«…Но он такой маленький» — снова подумал он, переводя взгляд с иллюминатора самолета на коробочку в его руках. Откинув крышку, должно быть уже в пятый раз за час, Вэйвер ещё раз осмотрел предполагаемый катализатор. Это был лишь обломок чего-то — грязно-белый осколок не толще карандаша. Он был твердым и гладким, если не считать зазубренных и сломанных концов из материала похожего на слоновую кость. Могло ли что-то подобное действительно вызвать героя забытого века? Воплотить легенду? Или его авантюра с поездкой в Японию и участием в этом соревновании окажется напрасной?

Оставался только один способ узнать. За несколько дней он создал оперативную базу в городе Фуюки: кое-какая искусная магия гипноза позволила ему жить с пожилой парой, которая считала его своим внуком. Ещё через пару дней он собрал куриц, чья кровь потребовалась для того, чтобы он нарисовал круг призыва. К концу недели всё было готово.

— Яростен вой ветров преграждающих. Врата к короне стеной охраняющих.

Он четко произнес эти слова в холодный ночной воздух, его дыхание создавало тонкие белые облачка тумана, которые клубились и исчезали с каждым звуком.

— Запутанная тропа — последнее средство, укажет мне истинный путь в королевство.

И внутри и снаружи поднималась жизненная энергия, что жгла и разбухала. Магический Герб Вэйвера был довольно слабый, но это всё ещё был Магический Герб. Вокруг круга перед ним начал дуть слабый ветерок.

— Наполнись. Наполнись. Наполнись. Наполнись. Наполнись. Пять раз повторить. А как будет полно, то пусть разобьётся.

Будет ли это… может ли это… действительно сработать? Может ли что-то столь незначительное оживить легенду? Сможет ли Вэйвер призвать великого героя в царство живых? Он покрылся холодным потом, когда ветер усилился, кружась с треском и вспышками энергии, похожими на молнии.

— Я вызываю! Я объявляю! Твоё тело покоится пусть под командой моей, пусть судьба моя будет отныне в твоём клинке.

Мог он это сделать или нет, в данный момент не имело значения. Всё: крошечный артефакт, жестокость его учителя, отчаянное желание быть признанным и замеченным — больше не имело значения. Всё, что действительно было важно, это три вещи: круг на земле, слова, слетающие с губ Вэйвера, и горящие Командные Заклинания на его руке. Остальное должно было стать далеким воспоминанием, закрытым на ключ, чтобы не отвлекать его. Это была точка невозврата, и Вэйвер Вельвет не позволил бы себе потерпеть неудачу, зайдя так далеко.

— Я следую зову Святого Грааля, и если ты принимаешь мою волю и разум, тогда дай свой ответ.

А ответит ли кто-то?

— Я приношу здесь свою клятву.

«Они должны ответить. Кто-то должен был услышать этот призыв. Какой-нибудь давно потерянный герой наверняка услышал бы», — подумал Вэйвер в каком-то отдаленном уголке своего сознания. Должен был быть кто-то, кто признал бы его. Кто бы признал его талант независимо от того, есть ли у него богатая родословная или нет. Кто-то, кто помог бы ему больше не ловить на себе высокомерные взгляды.

— Я тот человек, который должен стать добродетелью всех Небес. Я тот человек, который покрыт злом всего Ада.

Он был в отчаянии. Он отчаянно желал, чтобы кто-то отметил его как кого-то значимого, а не как второсортного мага. Хотел быть принятым, чтобы его достижения, какими бы незначительными они ни были, что-то значили. И это казалось лучшим шансом для подобного. Вэйвер добьется всего, чего, по-видимому, хотел и сам Кейнет, и, конечно же, это будет только началом. Никто не смог бы сказать, как высоко он сможет подняться, когда всё это закончится.

— О, Семь Небес, что скованны Тремя Великими Письменами, явите же мне из Круга Призыва Хранителя Баланса!

Поднялся ветер настолько сильный, что Вэйвер споткнулся и упал, как только заклинание было окончено. Воздух был насыщен магической энергией, раскалывающей землю, будто на множество крошечных ударов молнии. Но, кроме сжигания праны и пыли уносимой ветром… в этом было мало чего особенного. Вэйвер ожидал какого-то большого и громкого прибытия, может быть, даже взрыва. Но, так сказать, фанфар почти не было — означало ли это, что он потерпел неудачу? Скрипя зубами от разочарования, Вэйвер мысленно проклинал себя за то, что думал, что он смог бы сделать нечто подобное, что никчемный второсортный маг мог когда-либо даже мечтать стать чем-то большим, чем жалким ничтожным и слабым волшебником, которым он и был-

— Я спрашиваю вас-

Чей-то голос прервал приступ безмолвного отвращения к себе Вэйвера, и его взгляд метнулся вверх к поляне и клубящемуся облаку пыли. Это был не его голос. А обычные люди не ходили поздно ночью в лес на прогулку. Так что этот голос… этот ясный, уверенный, сильный голос без тени сомнений… он не мог быть ничем другим как…

Пыль улеглась, когда Вэйвер пришел к очевидному выводу, и его мысли обработали факт произошедшего. Ибо в центре тщательно нарисованного круга призыва стояла одинокая темноволосая фигура в доспехах черного и зеленого цветов, казалось, ему подходило отсутствие громких фанфар, возвестивших о его прибытии. Золотые глаза открылись и пристально уставились на нового Мастера, всё еще лежащего на земле. С точки зрения Вэйвера он не соответствовал образу знаменитого короля или военачальника. Созданный для скорости, а не для грубой силы, он выглядел в глазах мага почти как обычный человек в очень необычной одежде, и все же нельзя было ошибиться в пылающей ауре силы и гордости, исходящей от него.

— Вы мой Мастер?

Это… было подаренное чудо, в форме называемой Слугой.

Примечания:

Название глав с 1 по 16 отсылают к осту Fate/Zero. Заклинание призыва это гибрид между складным переводом и тем, что было написано в оригинале, так что не обессудьте.

«Это, — размышлял Вэйвер про себя на следующее утро — уже сработало идеально». Его Слуга — один из класса Лансер, как представился рыцарь, — был спокоен и беспрекословно выполнял приказы. В ретроспективе Вэйвер понял, что его Слуга делал это совершенно без вопросов и даже колебаний. Перефразируя старую поговорку, если бы его Мастер сказал «прыгай», то Лансер, вероятно, допрыгнул бы в верхние слои атмосферы.

Но пока это было именно то, чего он хотел. Слуга должен делать то, что сказал его Мастер, верно? Несомненно, Командные Заклинания существовали частично для тех случаев, когда героический дух был мятежным или склонным к спорам. Если Лансер не будет ни тем, ни другим, тогда он сможет приберечь эти три абсолютных приказа на крайний случай. И всё же было что-то, что беспокоило его: было ли дело в том, что Лансер остался в духовной форме после их вчерашней прогулки домой, и его почти не было видно? Была ли это практически полная тишина, которую он ощутил с момента подтверждения их контракта и его представления: «Именем Слуги Лансера я прослежу, чтобы победа и Грааль оказались у вас в руках». Что-то на счет этого Слуги просто слабо прозвенело в голове Вэйвера — этот человек странный.

Его Слуга был не единственной беспокоящей мыслью Вэйвера. Его второй заботой было то, где он решил основать базу — в заброшенном поместье недалеко от северной окраины города. Оно наверняка знавало и лучшие времена: едва обставленное, с немногими пыльными стульями и заброшенного вида столом. Хуже того, в качестве магической мастерской сам дом был ужасен: эти традиционные японские дома были настолько большими и открытыми, что любому магу, желающему создавать свои заклинания, потребовалось бы вдвое больше энергии, чтобы учесть то, что будет рассеяно в воздухе. В этом отношении Вэйверу почти повезло, что он не был обычным магом и не обладал ни навыками, ни силой, для сотворения продвинутой магии. В конечном счете всё, что ему было нужно, это место, защищенное от стихии, где ни одному магу не придет в голову искать Мастера. Не то чтобы он мог позволить себе остановиться в отеле — Вэйвер неохотно признавал, если он попытается это сделать, то, скорее всего, умрет с голоду прежде, чем до него доберется какой-либо Мастер. Размещение было ниже его достоинства (по его собственному мнению), но это было лучшее, что он мог сделать прямо сейчас.

— Лансер, — он появился через мгновение, материализовавшись из ничего всего за одно слово. К большому удивлению Вэйвера, он почему-то стоял на одном колене рядом с ним.

— Т-ты не обязан этого делать! Просто сядь, я хотел поговорить с тобой.

— Конечно, Мастер, — ответил Лансер, выпрямляясь и лишь мгновение колеблясь в неуверенности, прежде чем жестко опереться на ближайшую стену. Сидя в запыленном паутиной кресле перед изношенным столом, что, вероятно, был старше самого Вэйвера, маг начал говорить самым властным тоном на который был способен:

— Думаю у нас есть ещё несколько дней до официального начала войны. Завтра я хотел бы пойти в город и разведать местность. Мы должны воспользоваться временем, которое у нас есть, и посмотреть, где, по твоему мнению, ты лучше всего проявишь себя в бою, — Лансер выслушал всё внимательно и ответил послушным кивком:

— Тогда я последую за вами в духовной форме и…

— Насчет этого, — Вэйвер почти не решался прервать его, хотя бы потому, что это, казалось, заставило Лансера выглядеть так, как будто он совершил какую-то серьезную ошибку в своих суждениях. — Будет легче нормально разговаривать с тобой, если ты останешься в таком виде. Тебя призвали со знанием страны, а я не говорю по-японски. Мне нужен переводчик… хм, сначала нам нужно найти тебе нормальную одежду и… Лансер?

Спокойная уверенность, которую, казалось, олицетворял его Слуга, исчезла, пока Вейвер говорил, несмотря даже на то, что маг затихал, размышляя себе под нос. На лице рыцаря было странное выражение, как будто он ждал, что его место ответит вместо него.

— О… э, простите меня за такие слова, но я не думаю, что это особенно мудрый образ действий. Если я буду материализоваться регулярно, боюсь это может поставить под угрозу наши шансы в этой войне.

Это было самое большее, что он сказал с момента своего призыва, и хотя Лансер, наконец, заговорил внятно, Вэйвер только смутился. Конечно, Слугу было легче обнаружить, если он не был в духовной форме, но он, похоже, слишком остро реагировал, если это было единственной проблемой. Итак, было ли что-то ещё, о чем Вэйвер не знал?

— О чем ты говоришь? — по-видимому, единственным способом узнать было спросить. — Врагам будет легче тебя обнаружить, но они не настолько глупы, чтобы их Слуги атаковали нас средь бела дня.

— Это не та сложность, которую я имел в виду, Мастер, — Вэйвер лениво заметил, что он был на удивление красноречив, по крайней мере настолько, насколько позволяло его представление о воине. Не говоря уже о том, что его тон был терпеливым и спокойным, в отличие от раздражения, которое уже чувствовал Вэйвер: «Просто скажи, к чему ты клонишь, и говори прямо, идиот». Казалось его Слуга относился к обсуждаемому вопросу как к деликатному и осторожно подходил к теме. — Есть небольшая проблема, которая возникает, если я нахожусь рядом с обычными людьми.

— Если есть проблема, просто скажи об этом уже, — фыркнул Вэйвер, возмущенно скрестив руки на груди. Для человека, который говорил так мало, Лансер, казалось, с трудом мог добраться до сути. Но как только он это сделал, это было заявление, поставившее Вэйвера в тупик.

— Я не должен позволять себя видеть женщинам.

— Что?

Что за идиотское, нелепое… нет, Лансер выглядел совершенно серьезно. («Не то чтобы он до этого не выглядел серьезным» — подумал Вэйвер на задней периферии). На первый взгляд это казалось откровенным безумием, но, должно быть, в этом было нечто большее.

— Почему? Только не говори мне, что ты превратишь их в камень или что-то в этом роде, — его Слуга, казалось, чуть не содрогнулся от сарказма Вэйвера, как будто любой уровень предостерегающих слов вызывал глубокий стыд. Возможно, он действительно относился ко всему так серьезно, как можно было предположить по его поведению. Какова бы ни была причина, у Вэйвера осталось странное впечатление, что он пнул метафорического щенка.

— Это не та крайность, Мастер. Видите ли, это… Сколько себя помню, на меня было наложено проклятие. Любая женщина, которая посмотрит на мое лицо, обязательно влюбится в меня.

— Чего? — это был момент, когда молодой Мастер искренне надеялся, что его Слуга вдруг вытащил чувство юмора из наплечника, который носил. Но нет, Лансер оставался серьезным, как всегда. «Это, должно быть шутка, да? Магия очарования? Ты, должно быть, шутишь…»

Но Вэйвер вздохнул после минутного раздумья: нет Лансер, похоже, не выдумал это. И уж точно это не высокомерная гипербола. Во всяком случае, он, казалось, сожалел об этой концепции. Внимательно взглянув на него, Вэйвер смог обнаружить необычное колебание магической энергии — тонкое, как и следовало ожидать от магии заклинаний. Большая часть её, казалось, была сосредоточена вокруг ранее незамеченной родинки под правым глазом его Слуги. Ну, по крайней мере, их первая проблема казалась простой.

— А ты не можешь просто прикрыть её? — наконец спросил Вэйвер тоном, предполагающим, что это было очевидным решением.

— …Простите? — Лансеру казалось, что этот диалог пошел совершенно не в ту сторону, или, по крайней мере, он не ожидал такого ответа.

— Это проклятие как-то связано с этой меткой, не так ли? — Лансер кивнул в ответ, поэтому Вэйвер продолжил, — Что произойдет, если ты просто прикроешь её?

Лансер открыл рот, чтобы ответить…а затем закрыл.

Снова открыл его с неопределенно возражающим взмахом руки.

Но так и не ответил, и его Мастер не мог не думать, что он получил очень красноречивого Слугу с очень малым количеством здравого смысла.

— Б…божественную магию нельзя просто скрыть, конечно…

— А ты когда-нибудь пытался?

Тишина. Твердый и спокойный взгляд Лансера сменился на взгляд, который прекрасно выражал, что он, вероятно, сделал что-то очень, очень глупое.

— Я… э, нет, Мастер, — тяжело вздохнув, Вэйвер встал и распахнул свой чемодан в нескольких шагах, подняв при этом с пола облачко пыли.

— Пока мы будем осторожны, это может не быть проблемой, — это были не те неприятности, которых он мог ждать от Войны за Святой Грааль, зато справляться с подобным было гораздо проще. Роясь в своем багаже, он заслужил озадаченный взгляд Слуги, сменившийся откровенным удивлением, когда в его сторону был брошен небольшой предмет. Он, конечно же, поймал его, двигаясь быстро и с точными рефлексами человека, постоянно готового к бою.

— Для чего это? — спросил Лансер, поворачивая предмет в руке, прежде чем поднять его и внимательно рассмотреть — солнцезащитные очки. Это была лучшая защита Вэйвера от предоставленной ему информации, которая явно ставила его Слугу в тупик даже больше, чем его отказ задавать подобные вопросы.

— Если мы сможем остановить любой прямой зрительный контакт, тогда у тебя не будет проблем с прогулкой, верно? — Вэйвер страдальчески вздохнул, отвечая раздраженным голосом.

— Ах- да, Мастер. Это было мое единственное возражение.

— Тогда ты сможешь надеть их и ещё что-нибудь вместо этой брони, — заключил Вэйвер, скрестив руки на груди и удовлетворенно кивнув. — Проблема решена, если только мне не нужно знать что-то ещё.

Насколько страннее всё может стать за одну ночь? Возможно, Лансер буквально притягивал женщин, как живой магнит, помимо этого своего проклятия. Но его Слуга не проявил такой способности, просто покачал головой и осторожно развернул солнцезащитные очки, как будто боялся, что они могут сломаться.

—…Боже. Знаешь, ты совсем не такой, каким я представлял себе Слугу, — произнес под нос небрежное замечание Вэйвер. Он ничего не имел в виду, уж точно ничего такого, из-за чего Лансер выглядел бы так, будто его только что ударили по лицу. Странная реакция странного Слуги в странной ситуации. У Вэйвера было неприятное ощущение, что Лансеру было так же не по себе, как и новоиспеченному Мастеру.

— Я… прошу прощения, мой лорд. Если я уже сделал что-то не так или проявил небрежность, я…

— Эй, эй, подожди минутку! — Вэйвер отчаянно жестикулировал обеими руками, словесно и почти физически спотыкаясь, чтобы найти твердую почву. Лансер выглядел так, будто собирался снова начать этот чрезмерно формальный акт стояния на коленях, и что это за «милорд»? — Перестань извиняться, ты даже ничего не сделал!

— Но разве вы только что не сказали, что я не соответствую вашим ожиданиям от Слуги? Если это так, то, само собой разумеется, что я уже совершил какую-то оплошность или, возможно, чем-то расстроил вас, — они явно не были на одной волне. Они вообще говорят на одном и том же языке? Лансер говорил тихо и оставался неподвижным, как смерть, в то время как голос и движения его Мастера с каждой секундой становились только более взволнованными и оживленными.

— Я не это имел в виду, идиот! Я имею в виду… Слуги должны быть военачальниками, рыцарями, королями и… ну, знаешь, великими и могущественными героями! Я просто п-пытался сказать…! — Вэйвер сделал паузу, чтобы перевести дух, и издал смутный звук разочарования, прижимая руку ко лбу. — Я действительно не ожидал, что герой будет таким… почтительным, — возможно, именно это показалось ему таким странным с момента призыва Лансера. Герои большинства рассказов были горды и сильны, даже высокомерны. Лансер, конечно, казался гордым. И он, вероятно, был силен в бою. Но…определение «идеальный герой» ему вовсе не подходило. — Ты до сих пор не высказал ни единого возражения и даже толком ничего не сказал, ты даже не спросил моего имени! Я имею в виду …тебя действительно всё устраивает? Быть со… со мной, как с твоим Мастером?

Даже если он был Мастером по праву, кто такой Вэйвер Вельвет, чтобы командовать легендой? Героический дух должен был быть в паре с могущественным магом, кем-то, кто мог бы сражаться рядом и поддерживать своего Слугу магией. Одинокий студент-изгой, почти не имеющий Магического Герба, безусловно, не имел права носить Командные Заклинания.

— Конечно, — ответил ему Лансер так, словно напоминал кому-то, что небо голубое. Вэйвер посмотрел на бронированного рыцаря перед ним: поразительно, впервые в его поведении произошли заметные изменения. У Лансера была безмятежная и честная улыбка, когда он ответил, а очки, которые дал ему Вэйвер, были сжаты в руке, словно священный талисман. — Меня не волнует, какими могут быть чьи-то доводы или желания в этой войне. Я также не имею права судить их. Откуда бы ни взялся этот маг, какова бы не была его причина искать Грааль… Я считаю, что это принадлежит только ему, и это не то, о чем Слуга имеет право судить или спрашивать.

Это было много слов для «я занимаюсь своими делами и позволяю другим людям заниматься своими». У Вэйвера, должно быть, было удивленное выражение лица в ответ на что-то настолько невероятно простое, потому что Лансер терпеливо продолжил:

— Это не так, что Слуга выбирает своего Мастера. Неважно, на чей зов я откликнулся, тот, перед кем я предстал, будет моим Мастером, и это всё, что нужно. Однако как только призыв будет сделан, я отдам все, что у меня есть ради службы тому, кто меня призвал. Спрашивать меня, принимаю ли я вас как своего Мастера, ничем не отличается от вопроса, дышите ли вы, чтобы жить. Нравится это кому-то или нет, но мы неразрывно связаны до конца этой Войны за Святой Грааль, какой бы она ни была.

«Он действительно красноречив», — заметил Вэйвер, как только его разум снова начал использовать сознательное мышление. Кем бы ни был этот Лансер, он прекрасно владел словами. Но это было абсурдно, нелепо и более чем безумно. Неужели он так легко согласился с этим? У Лансера был Мастер, по крайней мере, на фут ниже его, который, очевидно, понятия не имел, что делает, так как его может все устраивать?! Для Вэйвера это было почти невозможно даже понять, и всё же Лансер стоял там с этой возмутительно честной улыбкой. Как будто он был счастлив иметь пятифутового неудачника в качестве Мастера.

— Я… Ты… Это…- он внезапно почувствовал себя очень глупо, будучи не в состоянии собрать воедино предложение после тихих элегантных слов своего Слуги. Улыбка чуть померкла, как будто что-то пришло в голову Лансеру, пока его Мастер пытался заговорить.

— О… я хотел бы поправить вас в том, что вы сказали ранее, если это приемлемо, — он выжидающе посмотрел на Вэйвера, словно действительно ожидая разрешения продолжить. Полностью сбитый с толку Мастер просто кивнул, так как в данный момент слова оставались слишком сложными. Если бы он знал, что уровень притяжения будет заключен в восьми простых словах, он мог бы попросить своего Слугу полностью оставить эту тему. Но тот был удовлетворен этим маленьким жестом, и именно тогда Лансер сказал то, что должно было быть самым абсурдным из всего сказанного до этого:

— Уважительно так говорить или нет, но я не герой.

Не герой? Не герой?! Заявление Лансера разъедало мысли его Мастера всю ночь впредь до утра. Он ничего не сказал и не спросил о том, что рыцарь имел в виду под этими словами. Конечно, он ждал объяснений, его зелёные глаза смотрели на Слугу с любопытством, но в поведении Лансера была какая-то решительность, которая заставила его передумать задавать новые вопросы. И всё же, как это было возможно? Не могло быть такого, чтобы существовал Слуга, который не был бы своего рода героем, вот почему их называли героическими духами! Вэйвер снова и снова мысленно прокручивал слова Лансера, анализируя их со всех сторон, что только могли прийти ему в голову. Это не звучало как смирение: в словах Слуги, когда он говорил, была явная убежденность, тон человека, который верил, что его слова — это факт. Он казался слишком честным, чтобы лгать… нет, Лансер вообще не казался человеком способным лгать, если подумать об этом.

Таким образом, единственными возможными выводами были:

а) он действительно не был героем, из какой бы легенды он ни происходил, или; б) он думал, что это не так.

В последнем варианте была небольшая доля душевного спокойствия, по крайней мере, со стороны Вэйвера. Он, безусловно, был кем-то заметным, но мог ли его Слуга действительно быть такого низкого мнения о себе?

Чем больше времени он проводил с Лансером, тем более чужим он казался. «Всё страннее и страннее», как гласила поговорка. Прогулка по Фуюки была настоящим опытом для них обоих, поскольку Вэйвер никогда в жизни не был в Японии или вблизи неё. Но это был просто ещё один большой город, ничего умопомрачительного в нем не было. Он тщательно запоминал местность, планировку и всё, что могло бы послужить преимуществом для них или их врагов. Время от времени Вэйвер останавливался и смотрел в свой блокнот, делая какие-то заметки о той или иной достопримечательности. Лансер каждый раз останавливался рядом с ним, тихий и внимательный, словно ожидая приказаний. Всякий раз, когда они вновь продолжали путь, Слуга в темном пальто и шарфе оглядывался с крайним восхищением и почти детским любопытством. Это заставило Вэйвера задуматься о двух вещах: сколько информации предоставлял Грааль, и мог ли кто-то вроде него действительно сражаться? Он выглядел так, будто мог постоять за себя в бою. Тем не менее, всё их взаимодействие до сих пор рисовало призванного Слугу мягким и вдумчивым… не совсем тем закаленным в боях воином, на которого мог бы надеяться типичный Мастер. С другой стороны, напомнил себе Вэйвер, должно быть, в сотый раз, он был намного лиг ниже «типичного Мастера». Если его Слуга не сможет как-то компенсировать это, они оба окажутся в большой беде.

Мелкие проблемы, казалось, уже мешали усилиям Вэйвера на войне. Вначале был Лансер… будучи Лансером. Затем на лице его Слуги появилось явное проклятие. А прямо сейчас это был дорожный знак. Вэйвер пристально смотрел на него, пробегая глазами строчку за строчкой, слегка прищурившись, как будто это могло сделать символы на нем более понятными. Конечно, он попросил Лансера выступить переводчиком, но в этом плане был серьезный изъян: он предполагал, что Вэйвер Вельвет признает, что он чего-то не знает.

— Что-то не так? — несмотря на всё его очевидное любопытство, Лансер до сих пор хранил молчание.

— Конечно нет! — Вэйвер оборонялся, размахивая руками, как будто вопрос Лансера был оскорбительной дымкой в ​​воздухе. — Всё хорошо, просто отлично!

…Он никогда не умел справляться со смущением. После этой эмоциональной вспышки он сделал паузу, взвешивая свои варианты. Лансер уже знал, что он едва может читать по-японски и, следовательно, читать указатели. Если бы Вэйвер вел себя так, будто знает больше, чем на самом деле, они, вероятно, заблудились бы. Это было рискованно, особенно если они не знали, где именно были в Фуюки в темное время суток.

Так что всё сводилось к противостоянию гордости Вэйвера и их жизням.

…Трудный выбор.

—…Просто… я как бы… — Лансер, казалось, был сбит с толку вспышкой и неуверенностью Вэйвера, прежде чем что-то заметно щелкнуло в его голове. Вэйвер ощутил странное чувство страха, поскольку был уверен, что Слуга определит проблему и сообщит ему о ней. Но Лансер сначала ничего не сказал: он наклонился вперед и опустил солнцезащитные очки, которые носил, внимательно глядя поверх черной оправы на вывеску перед ними.

— Торговый район находится в полумиле к западу от того места, где мы сейчас находимся. В противоположном направлении протекает река Мион, — он говорил внятно, но застал Вэйвера врасплох.

— Я… я знал это! Конечно, я знал! — последовала вторая волна вспышки, когда неопытный турист попытался казаться менее глупым, чем он себя чувствовал. — У… у меня точно нет с собой компаса, так в какой стороне запад?

Примечательно, что Лансер лишь взглянул на небо, прежде чем указать влево от себя.

—…Ты уверен? — это казалось слишком простым.

— Конечно, Мастер. У меня очень хорошее чувство направления.

Противоречие однако: я не герой, но я всегда знаю, куда иду? «Может быть, это часть его легенды», — подумал Вэйвер с большим сарказмом, когда они покидали торговый район ближе к вечеру. Будет мучительно просить своего Слугу переводить ещё подобные вещи, но с другой стороны? Лансер не обращал внимания на то, что Вэйвер был плохо подготовлен, и вообще не заикался об этом. Он вежливо упустил из виду недостаток своего Мастера и компенсировал его ещё до того, как его об этом попросили. Лансер был внимательным, добрым, вдумчивым, почтительным и, по-видимому, не героем.

Трудно было сказать, радовался ли он такому приятному Слуге или боялся, что такой человек никогда не выживет в бою.

—…В конце концов, ты был прав. Думаю, ты не часто теряешься, — заметил Вэйвер, неловко пытаясь завести разговор. Ему нужно было понять, как работает этот Слуга, бросающий вызов здравому смыслу, и хотя бы попытаться понять, что, черт возьми, происходит в его голове.

— Спасибо, Мастер, — даже эта небольшая похвала была встречена улыбкой, но Лансер почти ничего не сказал.

Вот и весь разговор… может быть, мне стоит попробовать ещё раз.

— Ты Лансер, так что… твоя специализация в основном в скорости, верно? — класс Лансер, как он прочитал в Часовой башне, был предположительно «самым проворным» из семи. Ему не хватало чистой разрушительной силы, чтобы компенсировать скорость, но это звучало как эффективный класс. Быстрое завершение сражений означало сохранение праны, и для кого-то вроде Вэйвера это, вероятно, в конечном итоге очень важно.

— Это верно. Я уверен, что моя ловкость не имеет себе равных, — Вэйвер остановился как вкопанный, на полпути развернулся, и недоверчиво взглянул на Лансера. Должно быть, это был первый раз, когда он сказал что-то безусловно положительное, а не просто нейтральное, и это касалось даже его самого. Это был прогресс, который видел лишь Вэйвер. — Мастер? Что-

— Скажи мне, что ещё ты можешь делать, — студент прервал его с ноткой настойчивости, как будто боялся, что момент пройдет и Лансер вернется к коротким и бесполезным ответам. — Всё, что ты считаешь уместным. Направление, стратегия, мне всё равно, если ты скажешь, что можешь испечь торт, просто говори для разнообразия.

Лансер на самом деле запнулся на своих словах впервые с тех пор, как Вэйвер вызвал его, неловко заикаясь на мгновение или два:

— Я… э-э, я… полагаю, я опытный стратег, и я точно никогда не терялся, — Лансер, похоже, не совсем понимал, почему Вэйвер спрашивал, и, честно говоря, сам Вэйвер понятия не имел. Но, будучи удовлетворенным этим, студент развернулся и снова начал идти.

— Послушай, с этого момента, если ты хочешь что-то сказать, просто говори. Тебе не нужно мое прямое разрешение просто для того, чтобы говорить. И если ты можешь сделать что-то, что поможет в какой-то ситуации, сделайте это или, по крайней мере, скажи мне, что ты можешь это сделать, — по мнению Вэйвера это было не то, о чём нужно было заявлять. Но сложный Слуга, по-видимому, требовал четкого изложения вещей.

— Понятно, Мастер, — сказал он разочаровывающе профессионально, как всегда.

— И кончай с этим. Если среди нас нет никого, кто мог бы быть врагом, просто зови меня Вэйвер. Хватит со всем этим «Мастер», и больше не называй меня «милорд». Понял? — на самом деле вздохнув, Лансер поправил солнцезащитные очки, которые носил, как будто это было началом неловкой привычки.

— Я постараюсь запомнить это, М-…В-Вэйвер.

— Хорошо. Ты сказал, что ты хороший стратег, так скажи мне, что нам делать.

— Что? — прямо выраженное недоверие Лансера показалось Вэйверу каким-то странно знакомым.

— Ты слышал меня, не так ли?! Боже, я не хочу повторяться, так что скажи мне, где бы ты искал тактическое преимущество, если бы ты был одним из других шести классов! — Лансер ненадолго замолчал, подняв руку к лицу и приняв выражение глубокой сосредоточенности.

— Эм, классу Сэйбер хотелось бы иметь открытое пространство. Мечи и копья громоздки в закрытых помещениях, особенно когда требуется скорость и точность. Арчер… где-то на высоте, конечно. Крыши, деревья, любое место с четким обзором окрестностей. Райдер хотел бы что-то открытое, как и Сэйбер. Но там, где последний преуспел бы в поле, я полагаю, что Райдер предпочел бы полоску земли или дорогу. Возможно, реку, если его Благородный Фантазм — это корабль.

Вэйвер внимательно кивнул: вроде бы, всё это имело смысл. В конце концов, он казался сносным стратегом или, по крайней мере, был умен.

— А как насчет остальных трех? — это видимо было большей проблемой. Прошла минута или две, прежде чем Лансер снова заговорил:

— Ассасин хотел бы пересеченную местность… либо район близко расположенных зданий в черте города, либо что-то ещё с множеством мест, где можно спрятаться. Кастер мог бы хотеть чего-то подобного. Я бы рискнул предположить, что он хотел бы найти место, где можно было бы укрыться и непрерывно творить свою магию. Тем более, если он не искусен в рукопашном бою.

Вэйвер обдумывал это, но было несколько вещей, которые ускользнули от его внимания. Он не был идиотом — на самом деле, несмотря на то, что маги говорили о родословной и потенциале, вероятно, Вэйвер был одним из самых способных учеников в Часовой Башне. Но когда дело доходило до стратегии, он сосредотачивался на деталях и более тонких «что если». Часто ему не удавалось увидеть более широкую картину, и это был один из таких случаев. Пока они разговаривали и шли по Фуюки, полдник перетекал в вечер. И пока Лансер осторожно отвечал на вопросы своего Мастера, вечер сменился ночью. Лансер мало думал об этом, но если бы Вэйвер заметил, он бы запаниковал. Война за Святой Грааль должна была вестись тайно, под покровом тьмы и вне поля зрения тех, кто не владеет магией.

— Так что остается только Берсеркер. Что ты думаешь об этом-…Лансер? — Вэйвер остановился, поняв, что его Слуга сделал то же самое. Его поза была жесткой и устойчивой, а взгляд был отведен в сторону.

— Что-то не так, — внезапное проявление спокойной суровости поразило его Мастера, и когда Лансер снял солнцезащитные очки, Вэйвер понял, что в золотых глазах было нечто твердое, как сталь. — Мы просчитались, проходя тут.

— Ч… что… — по спине Вэйвера пробежал холодок. Если он достаточно сфокусируется… да, это, должно быть, почувствовал Лансер. Слабая, но в воздухе вокруг них была магическая энергия — Ограниченное Поле, установленное таким образом, чтобы то, что происходило там, где они сейчас стояли, не могло быть обнаружено обычными людьми. Быстро развернувшись, Вэйвер попытался определить, где находится источник, и, спотыкаясь, отступил назад, встав ближе к Лансеру. Они подошли слишком близко к окраинам Фуюки, пытаясь вернуться домой… про себя он проклинал чувство направления Лансера: »…Конечно, он не сказал бы мне, что я иду не в ту сторону, я ведь не спрашивал!» — а также его собственную неспособность вспомнить, какой космической логикой оперировал его Слуга. — Нам нужно выбраться отсюда. Лансер, я…

— Вэйвер Вельвет, — голос, прервавший его, был полон высокомерия и презрения, спроецированный с помощью магии, не имеющий ни видимого источника, ни средств, чтобы точно определить его происхождение. До этого момента Вэйвер не знал, что физически возможно почувствовать, как кровь отливает от лица. — Я подозревал, что ты приложил руку к судьбе моей реликвии, которая таинственным образом так и не прибыла, но подумать только, что бесхребетный простолюдин действительно зайдет так далеко… — нет, это было больше, чем презрение. В голосе, который эхом отдавался в холодном ночном воздухе, слышались едва сдерживаемая ярость и глубокая ненависть. «Бесхребетный простолюдин…?! — мысли Вэйвера отвечали так жестоко, как он хотел бы, чтобы его голос мог. — Ты не прав. Ты ошибаешься, ты всегда ошибался на мой счет. Я покажу тебе, я покажу всем на что я действительно способен!»

И всё же, столкнувшись с ненавистью и уверенностью своего собственного учителя, Вэйвер мог показать только абсолютный страх. Его ноги тряслись, будто грозились переломиться под его весом. Кейнет был экспертом. Знатью среди магов, одним из самых уважаемых в Часовой Башне… если бы их двоих можно было измерить только по магическим способностями, Мастер-подросток был бы едва ли даже насекомым. Может быть, чем-то даже меньшим. Ужас охватил его, когда он понял, что в этой смертельной битве между магами не будет даже какого-то подобия состязания. Вэйвер Вельвет умрет в тот момент, когда раздастся первый выстрел.

— Ничего не поделаешь, — продолжал Кейнет из своего невидимого положения, говоря тоном, звучащим так, словно он наслаждается происходящим, — это будет моим последним уроком для тебя. Позволь мне показать тебе, какие страдания приносит невежам настоящая магическая битва.

«Я сейчас умру. Я сейчас умру. Я на самом деле умру здесь, и он всё это время был прав», — быть магом означало быть готовым умереть или убить в любой момент. Эта жизнь была определением «выживает сильнейший», и в тот момент, когда его ноги отказали ему в поддержке, и он упал на колени, испытывая тошноту и страх, студент наконец понял то, что до сих пор было лишь отдаленной теорией, представленной как нечто, что существовало далеко за пределами классов и учебы.

— Заткнись.

С таким же успехом Вэйвер мог слышать Кейнета и за тысячу миль, но он услышал второй голос, наполненный холодным презрением. В то же время он почувствовал руку на своем плече в твердом, но успокаивающем прикосновении. Да, подняв глаза, он понял, что не ошибся: Лансер был тем, кто ответил своему врагу таким приказным и резким тоном. Но в то же время его голос доносился через духовную связь между Мастером и Слугой тем же будничным голосом, которым он говорил весь день.

Не бойся. — сказал он на уровне, который был намного более ясным, чем что-либо вербальное, — Пока у меня ещё достаточно сил, чтобы двигаться, ни один враг не сможет даже коснуться тебя.

Зеленые глаза медленно моргнули в недоумении. Вэйвер только что прямо доказал Лансеру, что Кейнет был прав, и что он был совершенно бесхребетным. Тем не менее, даже столкнувшись с осознанием того, что ученик не может противостоять даже одной угрозе, он по-прежнему беспрекословно оставался на стороне своего Мастера. Прежде чем он смог высказать возражение, Лансер снова заговорил — и то, что он сказал, заставило Вэйвера шокировано открыть рот:

— Удивительно, как изменился этот мир. Даже тени теперь могут говорить и считать себя достойными внимания, — поведение и голос рыцаря изменились во что-то совершенно чуждое: на этот раз он стоял небрежно, открыто насмехаясь над Кейнетом с гордой и злой ухмылкой. — Ибо, конечно, никто из тех, кто называет себя лучшим, не станет прятаться во тьме, как трус, не так ли?

Выдающийся уровень самообладания, с которым говорил лектор, испарился, и гнев Кейнета теперь больше напоминал откровенное рычание:

— Ты наглец-! У меня нет причин выслушивать критику от никчёмного Слуги!

Лансер пренебрежительно пожал плечами, изображая человека, который считает, что сказанные ему слова не имеют никакого значения.

— Меня очень мало волнует мнение тени обо мне. Теперь, если у вас нет ничего существенного, на что можно было обратить внимание… — внезапный выброс магии в воздух превратил его обычную одежду в черно-зеленую броню. Слегка вытянув руки, воздух по обе стороны от уверенного в себе Слуги, казалось, закрутился и принял отчетливую форму, превратившись в твердый предмет. —…Я предлагаю нам начать.

Подождите-ка, предмет был не один, как заметил Вэйвер. В руках его Слуги было два копья, одно длинное алое и другое короткое золотое. Действительно ли возможно, чтобы кто-то, даже Лансер, мог сражаться, балансируя двумя видами оружия? Которое из них было его Благородным Фантазмом? И самое главное, как они вообще собирались выбраться из этой ситуации живыми? Перед ним стоял высокий и уверенный в себе Лансер, без малейшего намека на отступление, с чем бы он ни столкнулся. В выражении его лица не было страха, а только предвкушение и даже возбуждение. Возможно, Вэйвер был неправ, сомневаясь в нем, и, возможно, Лансер был прав… возможно, ему, в конце концов, нечего было бояться.

Неуверенный Мастер Лансера сохранял осторожный оптимизм до тех пор, пока дорога перед ними не взорвалась ревущей черной яростью.

Оно прибыло с раскатами грома, треща и разрывая землю под собой. Почти бесформенная масса, покрытая густым черным туманом; когда существо, наконец, выпрямилось, оно лишь отдаленно напоминало нечто гуманоидное. Всё, что смог определить Вэйвер, это то, что это ещё один Слуга… остальное о нём было скрыто, и это отсутствие знаний приводило Вэйвера в ужас. Существо откинулось назад с неземным воем, однако Лансер в ответ лишь принял боевую стойку.

— Что вы хотите, чтобы я сделал, Мастер?

— Чт- — против этого монстра, который не мог быть не кем иным, как Берсеркером, его Лансер стоял с видом хищника, ожидающего первого удара. Но даже сейчас он ждал: если бы Вэйвер сказал ему отступить, он, без сомнения, отступил бы, и они бы сбежали.

Но сейчас это не принесло бы им никакой пользы. Эта ситуация «выжить, чтобы сразиться в другой раз» только докажет правоту Кейнета. Вэйвер осознал, что он, наконец, оказался на равных со своим ненавистным учителем, и бегство, чтобы спрятаться, ничего не даст. Стоя прямо с твердой решимостью в зелёных глазах, Вэйвер знал, что это его шанс отплатить за безоговорочную веру в него Лансера.

—…Уничтожь его, Лансер.

Едва слова слетели с губ мага, как его Слуга двинулся, оттолкнувшись от земли и пролетев вперед со скоростью, которая посрамила бы западный ветер. Ревущая масса черного дыма двигалась и извивалась, ударяя Лансера то ли руками, то ли когтями. Каждая атака, предпринятая существом, была встречена лишь пустым пространством, где Лансер стоял менее секунды назад: его Слуга практически кружил вокруг своего врага. Он просто забавлялся, или…

Вэйвер стоял пораженный, наблюдая за происходящим, и к нему пришло осознание: Лансер проверял скорость Берсеркера. Он стоял ровно столько, чтобы чудовище в черных доспехах (это была броня, если присмотреться), могло прицелиться, а затем сразу же вновь уклонялся в тот момент, когда его враг совершал атакующее движение. «Рискованно» это мягко сказано, и всё же, даже когда он ходил по острию ножа, для лучшего понимания своего противника, Лансер не показывал ничего, кроме восторга. Он ошибался, думая, что добрый нрав делает его Слугу слабым. Этот Лансер, движущийся теперь вокруг безумного Берсеркера так проворно, словно вода, был так далек от того Слуги, с которым Вэйвер говорил раньше, что это почти пугало.

— Ты быстр для бешеной собаки, — подметил Лансер, словно он был впечатлен, при этом отпрыгнув назад и выйдя из зоны досягаемости. — Но я думаю, что имею хорошее представление о том, насколько именно. Извини, но боюсь, ты просто не сможешь угнаться за мной, — с пронзительным ревом черный рыцарь бросился вперед в ответ на насмешку врага. Поначалу Вэйвер испугался, что Лансер ошибся — мучительную долю секунды меньший рыцарь вообще не двигался. Но когда Берсеркер подошел ближе, лицо Лансера скривилось в почти дьявольской ухмылке, которая кричала, теперь ты у меня на крючке. Ни один обычный человек не смог бы даже понять, что произошло в ту секунду, и Вэйверу потребовалось некоторое время, чтобы самому всё осознать.

Когда закутанное туманом чудовище надвигалось на Лансера, как неминуемая смерть, он ждал, затем, когда он начал двигаться, его алое копье вспыхнуло. Дым вокруг него, казалось, рассеивался достаточно долго — Вэйвер не сразу заметил мерцание. Берсеркер, видимо, споткнулся, пошатнулся и врезался головой в дерево, превратив его в щепки, в то время как маневр Лансера унес его в сторону, подальше от опасности.

— Хм. Так твоя жалкая дождевая тучка всё-таки волшебная, — Лансер приводил в порядок свои мысли даже в разгар битвы. — Довольно умный способ скрыть своё истинное имя, но от моего копья тебе не спрятаться, — Берсеркер снова встал, и Вэйвер мог бы поклясться, что увидел тонкий кровавый след, когда другой Слуга пошевелился. Действительно ли Лансер нанес ему удар? Как он это смог, учитывая всю броню, что они видели лишь одно мгновение назад? Ни у кого из них не было времени думать об этом дальше: через мгновение Берсеркер ухватился за толстый обломок сломанного дерева около себя. Разложение распространилось по нему, как чума, сделав древесину черной, словно уголь, с извилистыми прожилками жгучего красного цвета. Что он делает, он ведь ни за что не собирается всерьез сражаться со Слугой сломанным стволом дерева-

— Лансер-! — на полсекунды позже Вэйвер увидел, что от прикосновения Берсеркера дерево наполнилось магической энергией. Собственная прана Берсеркера, состоящая из ненависти и кровожадности, завладела им, превратив простой предмет во что-то гораздо худшее. Но в тот же момент, когда Вэйвер выкрикнул предупреждение, зазубренное дерево было брошено одной рукой, как копье. Лансеру едва хватило времени, чтобы ощутить шок, прежде чем он начал обороняться, вынужденный уклоняться чуть менее изящно, чем мгновение назад. Кровь брызнула на землю из глубокого пореза на руке рыцаря, но это были все повреждения, что он получил. Могло быть и хуже, и когда Берсеркер поднял более толстый кусок сломанного дерева и снова бросился в атаку, Мастер и Слуга были сбиты с толку и торопливо думали.

«Что это за способность была у Берсеркера?! Одно дело использовать то, что лежит вокруг в качестве оружия. Но случайный мусор никак не может навредить Слуге!» - кусок дерева был более странным, чем простой мусор, и Вэйвер пытался найти ответ на вопрос, как ему это удалось. Мог ли Берсеркер владеть магией до такой степени, чтобы наполнять объекты своей собственной праной. Что это был за наполовину сумасшедший, наполовину гениальный монстр?! Пока Вэйвер был в ужасе, Лансер не испугался и через мгновение столкнулся с Берсеркером лицом к лицу. «Это ведь самоубийство, не так ли?!» — затаив дыхание в предвкушении и страхе, Вэйвер мог только наблюдать, как лезвие багрового копья встретилось с самодельным оружием безумного рыцаря…

…и разорвало его на куски. Разложение черного и красного было снято при контакте, и Благородный Фантазм разрубил дерево, словно спичку. Как на этот раз Лансеру удалось отразить нападение черного рыцаря? Вэйвер не понял, но его Слуга, похоже, остался доволен результатом. Немедленно нанеся второй удар, он замахнулся золотым копьем на руку Берсеркера с намерением отрубить её целиком или, по крайней мере, повредить черную броню.

Дзынь! Его клинок едва задел Берсеркера, прежде чем был парирован не самим монстром, а совершенно другим источником. Меч упал с неба, как серебряный метеорит, с идеальной точностью отразив клинок Лансера и приземлившись между двумя Слугами. Лансер сразу же ретировался из-за нового натиска, отступив с намерением защитить своего Мастера. Однако Берсеркер остался на месте… тревожно тихий, ожидающий, что кто-то осмелится бросить ему вызов.

— Похоже, у меня в саду завелись крысы, — в отличие от предыдущего голоса Кейнета, этот был ясным, и его было легко отследить. На вершине самого высокого дерева в том направлении, откуда было совершено нападение, стоял золотой силуэт, очерченный серебристым лунным светом. В его позе была крайняя степень гордости, а в голосе — неизмеримое высокомерие и превосходство. Алые глаза резали ночь острее, чем любой нож, переводя взгляд с Берсеркера на Лансера и обратно: — Кто вы такие, чтобы вторгаться на территорию короля со своими мелкими стычками? Такое жалкое зрелище не достойно даже этой бесполезной войны, не говоря уже о моем собственном внимании.

Тишина. Даже Кейнет, казалось, был слишком ошарашен, чтобы что-то сказать в ответ на это новое прибытие. Золотой Слуга скрестил руки на груди, надменный и холодный, как будто он ждал оправдания тому, почему кто-то здесь сражался.

— Оперативная база его Мастера может быть поблизости, — пробормотал Лансер себе под нос, размышляя вслух. Это почти имело смысл для Вэйвера, но даже если бы это было так, маловероятно, что какой-либо Слуга прервет драку из-за чего-то такого как «убирайся с моей лужайки».

— Ну и?! — прорычал блондин в золотых доспехах. — Есть ли у кого-нибудь из вас уважительная причина побеспокоить королевский вечер и позвать меня сюда, или я должен проигнорировать ваши мольбы о пощаде и перейти к казни-

Вырванный из земли в которую он был воткнут, покрытый черным меч с ослепительной скоростью полетел обратно в направлении своего владельца. Из всех присутствующих именно Берсеркер устал от новичка первым, поэтому он нанес ему ответный удар со звериным ревом. Меч глубоко вонзился в дерево, на котором некогда стоял позолоченный Слуга: даже не разжав рук, он перепрыгнул с одной ветки на другую, более чем в тридцати футах от него.

— Ты, бешеная дворняга… ты думаешь, что имеешь право на мои сокровища? — голос золотого мечника понизился до низкой, вкрадчивой угрозы, мало чем отличающейся от шипения змеи. Пока он говорил, из близлежащего леса вышла женщина в белом. Она запыхалась, как будто с трудом поспевала за тем, кто, по-видимому, был её Слугой, на некотором расстоянии. Она перевела взгляд с Лансера и Вэйвера на Берсеркера, а затем на хмурого блондина, длинные белые волосы взметнулись из стороны в сторону, пока она пыталась быстро разобраться в ситуации.

— Арчер, пожалуйста-! — её раздраженный крик своему Слуге на удивление заставил его прервать свою гневную тираду. Несмотря на вспыхнувшее отвращение в его глазах, он посмотрел на женщину так, будто её просьба была несущественной, и размышлял, стоит ли её выполнение минимальных усилий.

Мастер, — Лансер, наконец, заговорил через их духовную связь, полностью сосредоточившись на сцене, которая развернулась перед ними. — Я бы осмелился предположить, что мы оказались в меньшинстве, и я бы не возражал, если бы вы скомандовали тактическое отступление, прежде чем-

Если он собирался добавить: «прежде, чем Арчер сделает что-нибудь нелепое», то было уже слишком поздно. Воздух вокруг Арчера, казалось, засветился таким же золотым светом, как и остальная часть его доспехов, по меньшей мере дюжина лезвий скользнула через какой-то портал позади него. У Вэйвера едва хватило времени осознать невозможное: каждый из них — Благородный Фантазм, прежде чем всё взорвалось шквалом движения. Арчер не пошевелил даже пальцем, однако мечи полетели вперед, врезавшись в землю вокруг Берсеркера и подняв удушливое облако пыли и обломков. В ту же секунду без предупреждения, Лансер схватил своего Мастера за талию и практически отлетел назад, удерживая их обоих вне досягаемости. В облаке пыли, поднятом продолжающейся атакой Арчера, раздался звук металла ударяющегося о металл бесчисленное количество раз. Сломанные и поврежденные мечи полетели во все стороны, хотя причина ещё не была ясна.

— Это невозможно… — пробормотал потрясенный Лансер себе под нос. Через полсекунды после сказанного, подросток-маг понял то же самое. Сквозь пыль струился поток серебра, бурлящий вихрь… чего-то невозможного. Единственный меч, испорченный и искривленный в руке Берсеркера, взмахивал с каждым ударом Арчера, чтобы отражать и парировать. Как будто безумный рыцарь вообще не прилагал особых усилий, или Арчер как-то плохо прицеливался — ни один брошенный меч не попал в цель.

— Н-не может быть, чтобы Берсеркер… — пробормотал Вэйвер в ответ. Потрясенный невозможностью, он задался вопросом, о чем думал Кейнет: осознавал ли он, что не может контролировать своего собственного безумного Слугу, или же он испытывал удачу там, где, как ему казалось, было преимущество? Вероятно, было разумнее промолчать в подобной ситуации, особенно когда его Слуга, вероятно, был слишком безумен, чтобы слушать должным образом. Зеленые глаза переместились на его собственную правую руку… Кейнет мог бы потратить Командное Заклинание впустую, если бы потребовалось отступление, но если Лансер был прав, то, возможно, у Берсеркера всё-таки было преимущество перед Арчером. Вэйвер быстро переключил внимание на своего Слугу: — Лансер, быстро, скажи мне, что нам делать!

— Что? — не веря, что он действительно слышал это в хаосе металла о металл, рыцарь действительно осмелился оторвать взгляд от боя и в шоке посмотреть вниз на своего миниатюрного лорда: — Я- почему вы спрашиваете меня-?!

—Ты сказал, что ты стратег!

— Я не могу просто сказать вам, что… — хотя он был совершенно ошеломлен этой идеей, Лансер не успел собрать воедино аргументы, прежде чем вспышка разочарования Вэйвера прервала его:

— Я приказываю тебе сказать мне, что делать, идиот! — рыцарь запнулся, быстро переведя взгляд с битвы Арчера и Берсеркера на местность вокруг них.

— В таком случае, я боюсь, что мы в меньшинстве. Мы должны уйти до того, как-

Последние несколько мечей Арчера вонзились в землю менее чем в футе от того места, где стоял Вэйвер. Не менее чем через секунду Лансер снова взял свое копье, встав перед испуганным подростком, как щит.

— Не думайте, что я забыл о вас, вторгшиеся паразиты, — багровые глаза сверху сосредоточились на них, Вэйвер смутно осознал, что в ужасе отпрянул назад. Это было далеко за пределами всего, к чему он мог подготовиться, но…

«Пока у меня ещё достаточно сил, чтобы двигаться, ни один враг не сможет даже коснуться тебя».

Лансер никак не мог противостоять золотому Слуге на возвышенности. Логика подсказывала ему это, но в то же время что-то другое вторило иначе. Его слова, сказанные раньше, прозвучали в сознании Вэйвера, сильные и обнадеживающие. И хотя было нелогично противостоять такой силе, в сердце Вэйвера зародилось чувство доверия, не похожее ни на что, что он когда-либо испытывал раньше.

— Лансер, пока Берсеркер отвлекся, ты должен закон-

— Арчер, — женщина в белом прервала его, заставив Вэйвера подумать, что ни он, ни его Слуга никогда не закончат фразу сегодня здесь. Она обратилась к золотому мечнику твердым, но терпеливым тоном: — Пожалуйста, подумай о том, где мы находимся. Столкнувшись с Лансером и Берсеркером одновременно, ты можешь… — она заколебалась, блуждая красными глазами, пытаясь найти нужные слова, чтобы разрядить обстановку. — …Это было бы… пустой тратой твоей казны? — почему-то Вэйверу стало почти жаль девушку с таким трудным Слугой. Её голос закончился почти вопросительно, и воцарилась тяжелая тишина, пока Арчер смотрел и обдумывал её слова.

— Бешеный пес уже осквернил мою сокровищницу, Айрисфиль, — вопреки неуверенным словам женщины, голос Арчера был опасно низким и тихим. Но она не отступила, что, к её чести, было, вероятно, большим достижением.

— Так зачем же всё усугублять? Мы должны отступить и всё спланировать, прежде чем продолжать эту битву, — казалось, что-то пришло ей в голову, и женщина по имени Айрисфиль быстро продолжила: — Если он совершил такое серьезное преступление, не лучше ли показать пример на более грандиозной сцене?

Арчера, казалось, это немного заинтересовало, хотя бы потому, что он почти незаметно расслабил плечи и перестал хмуриться. Может быть, это сошло для него за непринужденную беседу.

— Лансер, — Вэйвер положил руку на плечо своего Слуги, говоря вполголоса. Предполагаемое «давай убираться отсюда» было не высказано, но считано. Не более чем за секунду Лансер быстро обнял своего Мастера за талию и использовал всю свою нечеловеческую скорость, чтобы сбежать, прежде чем ситуация приняла ещё один нисходящий оборот.

«Это была трудная ночь», — позже подумает про себя Вэйвер. Это был суровый начальный урок о том, на каком поле битвы сражались маги, и каким именно местом была эта Война за Святой Грааль. Позже мысль о том, насколько трудным и изнуряющим может быть этот процесс, наконец-то придёт в голову Вэйверу Вельвету. Но в тот момент, ведомый своим проворным Слугой и практически незаметно проплывающий через Фуюки… Что ж, в основном он только беспокоился о высоте крыш, между которыми они перемещались.

— Это больно?

— У меня бывало и хуже, — вздохнув, Вэйвер быстро пролистал одну из множества книг, разбросанных на полу, щурясь в тусклом свете свечки (было слишком самонадеянно думать, что в доме будет электричество). Как только они вернулись домой, он понял, что рука Лансера всё ещё ранена из-за битвы с Берсеркером, и он решил её подлатать.

К сожалению, как постоянно напоминали ему многие в Часовой Башне, Вэйвер не был искусным магом. Лечебная магия была для него трудной задачей, хотя для большинства она была лишь частью основ.

— Просто… дай мне пару минут. Я разберусь с этим.

К счастью, Лансер не жаловался. Вэйвер мог и не знать, что делать, если бы его серьезно ранили, ему пришло в голову, что, возможно, ему следовало заранее изучить эту конкретную магию. Зеленые глаза просматривали страницу за страницей, а Лансер только молчаливо наблюдал… в конце концов, однако, он осмелился прервать мысли своего Мастера:

— Я должен извиниться. Тогда у меня был идеальный контратакующий маневр для Берсеркера, и всё же я не смог его быстро прикончить. По правде говоря, я боюсь, что мог подвести вас.

Вэйверу потребовалась секунда, чтобы обработать то, что сказал Лансер, он слушал лишь в пол уха, пока читал методы исцеления. Как только его слова, наконец, достигли разума, Вэйвер в полном замешательстве посмотрел на него:

— Ты называешь это неудачей? — слова прозвучали более резко, чем он хотел, но это было явно нелепо. С каким идиотом он разговаривал?

— Незавершенный бой — это провал сам по себе. Тем более учитывая тот факт, что у меня была сила положить этому конец, если бы я был более способным, — его взгляд был опущен в пол, больше из уважения, чем из стыда. Казалось, что Лансер смирился со своей предполагаемой ошибкой и был готов принять осуждение за неё.

— Ты идиот. Стой спокойно, мне нужно сосредоточиться, — Вэйвер зажал рану на руке Лансера, и со слабым свечением праны она начала закрываться. Он не мог поверить, насколько отсталой была логика его Слуги. Всё, что меньше какого-то недостижимого идеала совершенства, было неудачей, так что ли? Вэйвер перевел взгляд с заживающей раны на лицо своего Слуги: тихая покорность. Было очевидно, что он был недоволен результатом, но это было неправильно. Конечно, это было неидеально, но они приобрели гораздо больше, чем потеряли. Наконец Вэйвер опустил руки: не осталось ничего, кроме едва заметного следа. Неплохо по сравнению с неправильным результатом. — Ну как?

— Я смогу драться в полную силу. Вообще это была не более чем поверхностная рана.

—…Скажи мне, больно это или нет. То, насколько хорошо ты сможешь с этим сражаться, может быть на втором месте, — Лансер запнулся при этих словах, как будто осознал, что как-то неправильно выразился.

— Это… не больно, Мастер.

— Хорошо. А теперь расскажи мне больше о Берсеркере… ты сказал, что у тебя был идеальный момент. Я видел, что он сделал с тем деревом и мечом Арчера, так как ты этому помешал? — Лансер выпрямился на этих словах, объяснение он произнес терпеливым голосом, тщательно составленными предложениями, чтобы его Мастер понял:

— Мои копья — проклятые клинки: один несет в себе способность наносить незаживающие раны, когда другой может отменить подобный навык. Видите ли, когда лезвие соприкасается с формой магии — в данном случае с собственным сокрытием Берсеркера — оно нейтрализует её. Так что этот клинок, при встрече с чем бы то ни было в его руках, всегда будет одерживать вверх, возможно, за исключением мечей Арчера.

Лансер сделал паузу, как будто хотел задать свой собственный вопрос, под выжидающим взглядом Вэйвера он продолжил:

—…Разве вы ещё не знаете этого? — теперь настала очередь Вэйвера колебаться. Конечно… если он планировал призвать этого Лансера, он должен был знать всё о его истинном имени и личности. Должно быть, поэтому он никогда не говорил об этом — Лансер полагал, что Вэйвер уже знал, кто он такой. Но поскольку использованную реликвию он не искал… — Понятно. Признаюсь, у меня были сомнения насчет того, кто мог бы специально меня искать… так что вы не знаете, кто я такой.

В голосе Лансера не было обвинения, в его глазах не было укора, но почему-то Вэйвер почувствовал глубокий стыд. Отведя взгляд, он повернулся, чтобы закрыть книгу, лежавшую рядом, отвлекаясь, вместо того чтобы смотреть Лансеру прямо в глаза. Вся та вера, которую его Слуга возлагал на него, теперь ничего не стоила: он доверял вору, на войне ради личной выгоды и мести.

— Превосходно, — это было не то, что он ожидал услышать. Обернувшись с перекошенным от замешательства лицом, Вэйвер наткнулся на явно довольного Лансера, размышляющего о ситуации: — Если даже вы не знаете, то это хорошо послужит нашим целям; признаюсь, мне не нравится секретность имён классов, но если это необходимо для Войны за Святой Грааль, тогда я подыграю.

— Ч-что ты такое говоришь?! Ты не сердишься? Я украл реликвию Кейнета только для того, чтобы призвать Слугу и показать ему, на что я способен! — рявкнул Вэйвер, выбрасывая вперед руку и обвиняюще указывая на Лансера.

— Почему мне следует сердиться? Вы уже забыли мои слова? Ваша причина и желание участвовать в этой войне принадлежат только вам. Я не имею права и не хочу осуждать вас или ваши методы. Всё, что для меня важно — это сражаться за честь моего Мастера.

Он был смешон. Он был действительно, действительно, до невероятного смешон. Если бы Вэйвер ударил его по лицу, он бы извинился за то, что поранил руку своего Мастера.

— Неужели у тебя совсем нет своего собственного мнения?! Тебе всё равно, что я за человек?!

— Нет, — покачал головой Лансер, решительно отвечая: — Вы мой Мастер. Поэтому я последую за вами даже в Ад, если потребуется. Итак, если вы не знаете моего имени, это хорошо нам послужит — другим Мастерам, несомненно, будет труднее распознать меня, если даже моё собственное имя будет неопределенным. И нет никакой великой техники или Благородного Фантазма, которые открыли бы знание моего истинного имени, так что это тоже ничего у нас не отнимает, — отказавшись на время от более крупной проблемы, Вэйвер раздраженно прижал руку к лицу и тяжело вздохнул:

— Кейнет, вероятно, знает, кто ты, — признался Вэйвер, опуская руку в левый карман. — С самого начала это была его реликвия, так что он, наверно, искал тебя по какой-то причине.

— Я сомневаюсь, что он кому-нибудь расскажет: он, кажется, не из тех, кто отказывается от преимущества. Даже если он и знает, это мало повышает шансы Берсеркера, — пожал плечами Лансер — удивительно небрежный для него жест, продолжая размышлять над этим вопросом: — Я думаю, это даже к лучшему. У меня есть странное чувство, что нам с ним было бы трудно сосуществовать- что это такое?

Вэйвер вынул из кармана реликвию, использованную для вызова Лансера, пока Слуга говорил, из-за чего его фраза закончилась довольно… тревожно? Осколок был маленьким и легким, каким и обычно, и Вэйвер почувствовал ещё более сильное чувство неверия, что он мог призвать стоявшего перед ним рыцаря.

— Это то, чего добивался Кейнет. Я столкнулся с доставкой в коридоре и вроде как… украл её. Я не знал, что это было — я имею в виду, я до сих пор не знаю, на самом деле. Ты можешь сказать мне, что это… Лансер?

Он не сводил глаз с крошечного осколка в руке своего Мастера. На его лице было почти неуловимое выражение удивления, заметное лишь в малейшем подергивании уголков рта или небольшом расширении глаз невозможного цвета. Было ли это шоком или чем-то ещё? Казалось, что Лансер в этот момент находился за тысячи миль и даже лет, полностью погруженный в свои мысли.

— Лан….сер…? — Слуга моргнул, возвращаясь к реальности и глядя на своего Мастера.

— Это фрагмент бивня кабана, Мастер. Не больше и не меньше, — легкая улыбка на лице его Слуги только ещё больше расстроила Вэйвера: был ли это взгляд человека, пытающегося показать, что он в порядке, когда на самом деле это было совсем не так? Вэйвер, конечно же, достаточно часто видел этот взгляд в зеркале, чтобы узнать его.

—…Если бы я спросил тебя, кто ты, ты бы мне ответил? — вопрос Вэйвера был встречен утвердительным кивком. — Даже если ты сказал, что ты не герой, и даже если ты думаешь, что я буду смотреть на тебя свысока из-за этого?

— Я не могу изменить себя или то, что я сделал. В моем сердце нет сожаления, которое заставило бы меня по-настоящему скрыть от вас своё имя.

Вэйвер хотел знать. Это сводило его с ума — не знать, каким человеком на самом деле был Лансер. Но он никак не мог быть массовым убийцей или кем-то в этом роде: он был слишком чертовски милым для этого. И в данный момент стратегия перевесила его собственное любопытство. В наступившей тишине, когда Вэйвер повернулся, чтобы сдуть паутину с треснувшей полки у стены и расставить на ней свои книги, он решил сменить тему:

— Слушай, ты сегодня действительно хорошо поработал. Спасибо— я имею в виду, никто никогда так за меня не заступался. И ты сражался… это было потрясающе, Лансер, действительно потрясающе. Я никогда не видел ничего подобного, — он оглянулся через плечо, видя, как настроение его спутника заметно улучшилось от нескольких небольших слов похвалы. — Так что сделай мне одолжение и не будь так строг к себе. Это только первая ночь.

— Да, Мастер. Я непременно принесу вам победу.

— Знай свое место! — кулак в золотой броне обрушился на стол перед Слугой, дерево начало трещать и раскалываться под его давлением. Из трех присутствующих людей в комнате только Айрисфиль в тревоге поднесла руку ко рту — женщина в черном стояла, словно оловянный солдатик у стены, а неопрятный Мастер в темном плаще всего лишь закурил сигарету. — Кто ты такой, чтобы игнорировать меня ничтожный червяк?!

— Майя, — Мастер Арчера не обратил внимания на сверкающие багровые глаза, устремлённые на него, обращаясь лишь к стоявшему по стойке смирно солдату: — Способность Берсеркера будет представлять опасность: сначала мы должны сосредоточиться на его Мастере. Посылать Арчера за ним — это только рисковать.

— Наглая дворняга-! — через секунду Арчер вцепился в горло своего Мастера, схватил другого человека за воротник рубашки и прижал его спиной к стенке: — Я бы казнил тебя за такое неуважение! Ты смеешь намекать, что простая бешеная собака может быть мне не по силам?!

Арчер зарычал в манере, мало чем отличающейся от разъярённого пса, в то время как позади него рука Майи медленно потянулась к кобуре, висящей у неё на бедре. Айрисфиль покачала головой в ответ за спиной Арчера, пытаясь отговорить её.

— Всё, что может противостоять Вратам Вавилона Арчера, мы должны искоренить в самом источнике, Майя, выследи базу Кейнета и доложи, когда найдешь её, — даже удерживаемый собственным Слугой, Мастер Арчера даже не сбился с череды своих мыслей.

— Арчер… — Айрисфиль шагнула вперед, осторожно положив тонкую ладонь на свободную руку Слуги: — Возможно, Кирицугу прав. Было бы ниже твоего достоинства иметь дело с кем-то вроде Берсеркера, не так ли? — разгневанный багровый взгляд теперь был сфокусирован на ней из-за плеча Арчера. — Поэтому ты должен позволить ему позаботиться об этом вместе с Майей, а сам сосредоточься на тех, кто стоит твоего внимания.

В комнате повисла напряженная тишина, во время которой Кирицугу признаться, был слегка впечатлен. Позволить Айрисфиль справиться с Арчером в первую очередь казалось… сложным, учитывая, кем он был и какой характер это предполагало. Но, похоже, она научилась говорить с ним так, чтобы быстро достичь желаемого результата. Конечно же, светловолосый Слуга не слишком нежно отпустил Кирицугу на землю и дематериализовал свою броню. Теперь, в свободной белой рубашке и штанах из змеиной кожи Арчер скрестил руки на груди и наклонил голову, глядя на Кирицугу свысока.

— По моей безграничной милости как короля, я дам тебе второй шанс, Эмия Кирицугу. Но знай, что я не потерплю твоего провала. Если ты вернёшься, не уничтожив Мастера Берсеркера, я не буду снова таким благодушным. Считай, что ты и твоя пешка можете быть свободными, — по расплывчатому сигналу Кирицугу, он и Майя вышли из комнаты.

Айрисфиль фон Айнцберн смотрела, как они уходят; она медленно перевела взгляд на Арчера, что впился глазами в дверь так, будто хотел поджечь её одним усилием воли. Кирицугу с самого начала сказал ей, что это будет испытанием их терпения. В ту ночь, когда они увидели окаменевшую змеиную кожу, подаренную патриархом Айнцбернов, беспокойство затаилось в тенях на лице её мужа. Бесценная реликвия должна была призвать непостижимый дух, который стоял выше всех остальных на протяжении всей истории. Кирицугу знал, что этот человек никогда не сможет сосуществовать с ним (или с кем-либо ещё, если уж на то пошло), и поэтому попросил Айрисфиль действовать вместо него. Она обладала сочувствием и терпением, коих у него никогда не было, и даже если она и близко так не подчинялась Арчеру, как притворялась, этого, казалось, было достаточно.

Этот герой никогда не стал бы стоять за того, кто называл себя его «Мастером», ибо не было в живых никого, кого бы он даже подумал назвать «равным». Слуга класса Арчер, которого Айрисфиль сейчас видела пристально смотрящим на дверной проем, будто пытаясь приказать Кирицугу таким образом войти обратно, был не кем иным, как первым и величайшим героем, когда-либо жившим, историю которого тысячи других людей с тех пор могли проследить в той или иной форме.

— Тебе не кажется, что ты был слишком строг с ним, Гильгамеш?

— Нет, — рявкнул в ответ Арчер, наконец, оторвав взгляд от двери и пересекая комнату к шкафу: — Если бы я был «слишком строг с ним», ты бы счищала его кровь со стен и пола, — его гнев прошел так же внезапно, как и появился, и когда Король Героев рылся в шкафу, бросая пустые бутылки через плечо, он остановился только для того, чтобы самодовольно оглянуться на Айрисфиль: — Значит, ты на стороне своего драгоценного муженька?

— Дело не в этом. Я бы хотела, чтобы он действительно пытался не провоцировать тебя таким образом, но он… — она быстро уклонилась от пустой бутылки из-под вина, которую Гильгамеш кинул, едва избежав удара ею: —…он действительно хочет добра. Кирицугу не пытается встать у тебя на пути.

— Если бы это было так, то я боюсь представить, как это выглядело бы, пытайся он мне помешать, — найдя то, что искал, Гильгамеш налил себе бокал вина из конкретной бутылки, за коей он и охотился (Айрисфиль пришлось купить их менее чем через час после их прибытия в Фуюки по требованию Арчера). — Или, возможно, это ему стоит бояться этого.

— Тогда вы действительно не сможете ужиться, — призналась она, с сожалением опустив плечи. — Я надеялась, что вы хотя бы попытаетесь работать вместе.

— Ха! У меня нет причин опускаться до того, чтобы прилагать усилия для сосуществования с таким жалким глупцом, — не сделав словесного предложения, Гильгамеш придвинул пустой стакан на несколько дюймов в сторону Айрисфиль, и сделал глоток из своего собственного бокала: —…тц. Этот мир совсем не имеет вкуса к вину.

— Могу я спросить Короля Героев… — Айрисфиль наполовину наполнила стакан для себя: отказаться от беспрецедентного предложения со стороны Арчера было бы равно самоубийству. —…что ты хочешь от Грааля? У Кирицугу есть желание, которое он бы исполнил. У вас двоих должно быть хотя бы это общим.

Гильгамеш остановился, когда до него дошел вопрос Айрисфиль, он наполовину поднес ко рту бокал с вином. Он медленно изогнул бровь, как будто недоумевая, зачем задавать такой очевидный вопрос, а затем первый из героев сделал что-то невероятное. Он поставил свой стакан и начал смеяться, его плечи тряслись от нетерпеливого и неуместного смеха. Что бы не вызвало такую реакцию у золотого короля, казалось, его это искренне позабавило. Изящно держа свой бокал, Айрисфиль не была уверена, радоваться ей или очень, очень нервничать.

— У меня, владеющего всеми богатствами мира, есть желание для Грааля? — наконец он ответил дьявольской улыбкой. — Нет… Конечно, нет ничего, что я уже не называл бы своим. Думать, что должна быть какая-то мирская вещь, которую я всё ещё желаю, поистине смехотворно.

—Тогда… почему…

—Всё так, как я и сказал. Этот мир — моя собственность, и все в нём принадлежит мне. Это включает в себя и сам Грааль, — улыбка на его лице стала хищной, когда он говорил, красные глаза сузились, будто он сосредоточился только на своей конечной цели и ни на чем другом. — Видеть, как другие объявляют войну за то, что принадлежит королю всего мира — это серьезное оскорбление. Я сокрушу всех, кто претендует на Святой Грааль, и в отличие от никчемных масс мне ничего от него не понадобится.

Кирицугу знал, что он будет сложным Слугой. Но только тогда Айрисфиль начала понимать, насколько это будет трудно. За этой улыбкой скрывалось что-то очень темное, что-то, что нельзя было определить словом «безумие» и в то же время что-то, что никак не входило в сферу «человечность». Холодок, пробежавший по её спине, возвестил о том, насколько по-настоящему ненормальным нужно быть, чтобы всем сердцем придерживаться такой логики.

— Тогда скажи мне, Айрисфиль… — его тон был почти насмешливым из-за того, насколько спокойно он звучал. Легкий и общительный, но с очень зловещим оттенком в каждом слове: —…Чего так сильно желает Эмия Кирицугу, что ставит свою жизнь против меня, и против других?

— Кирицугу хочет положить конец страданиям этого мира, — она выпрямила спину и осталась сильной даже перед лицом мощного давления, которое, казалось, излучал Гильгамеш, спокойной и бесстрашной. — Когда он доберется до Грааля, он пожелает использовать его чудо, чтобы установить мир во всем мире, — на мгновение показалось, что Гильгамеш снова разразится смехом. Что-то в его глазах, казалось, замерцало, как пламя свечи, уголок рта дернулся в саркастической ухмылке.

— Это действительно самое недальновидное из желаний, — заметил он, осушая бокал. — Но раз он хочет положить конец человеческим склокам, то, может быть, с ним будет меньше хлопот. Ведь если бы был кто-нибудь, способный навязать свою волю народу и заставить замолчать людские споры, разве не я тогда должен был бы стать тем, кто овладел бы властью над всеми?

«Это будет очень долгая Война за Святой Грааль», — заключила она.

…И ей понадобиться ещё много вина.

Ручка постукивала по записной книжке на столе Вэйвера, пока он просматривал свои записи о событиях прошлой ночи. Уже прошло несколько часов после восхода солнца, а он так и не удосужился уснуть, несмотря на беспокойство Лансера. Было важнее систематизировать то немногое, что они узнали, и попробовать определить что-то ещё о своих врагах. На странице перед ним аккуратным почерком было написано:

Берсеркер

Слуга Кейнета. Вокруг него какой-то странный туман, скрывающий практически всё. Черная броня — какой-то рыцарь? Оскверняет объекты и использует их как свой Благородный Фантазм (?). Бьется копьем Лансера (красным).

Арчер

Слуга женщины в белом («Айрисфиль»). Носит золотую броню — должно быть кто-то богатый (королевская особа?). Призывает и бросает мечи в качестве боеприпасов. Каждый из них выглядит как Благородный Фантазм. (невозможно. Никто не может иметь столько. Так как это возможно?).

Лучше чем ничего, для работы за одну ночь. Должно быть, в этом был какой-то ключ к их истинным именам, так что Вэйверу просто нужно было присмотреться повнимательнее, и вспомнить всё, что он только мог. Но всё, что он смог из себя вытащить, уже было записано, поэтому он нерешительно оглянулся через плечо, прежде чем перевернуть страницу и написать что-то совершенно другое.

Лансер

Проклятая метка заставляет женщин влюбляться в него (Мистические глаза?). Два проклятых копья: красное и желтое. Красноречивый, терпеливый (до крайности) и тревожно послушный.

Было ли это попыткой установить личность своего Слуги за его спиной? Чувство вины дернуло уголки разума Вэйвера, когда он посмотрел на свой почерк. Без сомнений, Лансер сказал бы ему о своем настоящем имени, если бы Вэйвер только попросил, но это, почему-то, казалось неправильным. Даже если он сказал, что это не было вопросом стыда, в воздухе вокруг этой темы витало чувство опасения. Неужели он не хотел, чтобы Вэйвер знал, кто он такой, или то, что делало его «не героем», было настолько ужасно, что он не мог вынести этого? Был ли кто-то вроде Лансера вообще способен на что-то такое, как непростительное преступление?

Вэйвер откинулся на спинку стула и задумался. Прошлая ночь действительно ознаменовала собой первый раз, когда кто-то проявил настоящую веру в него, даже встал на защиту, когда кто-то высказался на его счет. Сострадательный Лансер был настоящим соперником в этой войне, даже несмотря на то, что Вэйвер сомневался в нем из-за того, что он однажды вызвал у студента желание пнуть себя ногой. Сомневался ли так называемый «негероический» героический дух в своем Мастере хоть раз с того момента, как его призвали? Нет. Лансер ценил Вэйвера выше, чем кто-либо и когда-либо, пока он в свою очередь сомневался, что его Слуга вообще может сражаться.

—…идиот, — пробормотал он, прижав руки к лицу и стиснув зубы: — Ты идиот.

От этого никуда не деться, ему придется ускорить темп. Если любой другой Мастер уже был на тысячу уровней выше его, то Вэйверу Вельвету нужно начать подниматься, и быстро.

— Вы что-то сказали, Мастер? — материализовавшись из духовной формы, Лансер, по-видимому, вывел Вэйвера из своих мыслей — он издал внезапный крик и подпрыгнул, свалившись со стула и с глухим стуком приземлившись на пол.

—…Н-нет. Ничего. Я не с тобой разговаривал, — он быстро засуетился, приходя в себя. Откинувшись на спинку стула и пытаясь вести себя так, как будто его сердце только что не подпрыгнуло примерно до уровня миндалин, он окинул Лансера критическим взглядом и поправил галстук: — И я думал, что просил тебя не называть меня так. Одно дело звать меня Мастером на поле боя, но здесь нас никто не подслушает. Ты можешь называть меня просто Вэйвер, помнишь? — легкий кивок был ответом Лансера, хотя ему, кажется, не нравилась эта идея.

— Хорошо, раз уж вы настаиваете. Что вы там писали? — Лансер сменил тему так быстро, как только осмелился, заставив Вэйвера оглянуться на свой стол.

— Чт-ничего! Ничего, совсем ничего, так что не беспокойся об этом! — блокнот был захлопнут и засунут в покосившийся ящик стола… не совсем то изящное уклонение, на которое надеялся Вэйвер. Но что если Лансер поймет, что Вэйвер пытается выяснить, кто он такой? Он не мог представить, чтобы его Слуга действительно рассердился, но был уверен, что добром это не кончится.

— Вы хорошо себя чувствуете? — вместо того чтобы с подозрением относиться к странному поведению Вэйвера, Лансер, казалось, был обеспокоен тем, что он вообще вел себя странно.

— Я… я в порядке. Просто забудь об этом, ладно? — до сего момента Вэйвер никогда по-настоящему не был благодарен Лансеру за молчание. Тема была закрыта, между ними воцарилась тишина, которую заполняли только звуки пустого дома и шелест газеты, лежащей на почти убранном столе.

— Как пожелаете. Я раздобыл то, что вы просили, во время разведки. Вы были правы, кажется, одна или две из них всё-таки публикуются на английском.

— О… — это была удача. Вэйвер очень надеялся, что найдется газета более понятная для него, но так было ещё лучше. Следить за чем-то подобным было бы благоразумно, учитывая, как далеко они находились от города, и как мало фамильяров Вэйвера могли оставаться активными одновременно. Если в газете будут сообщения о загадочных инцидентах или повреждениях, можно будет с уверенностью предположить, что тайный мир магов действует.

-тела восьми детей, ранее считавшихся пропавшими, были найдены в городе Фуюки в понедельник вечером, а также поступили сообщения о том, что ещё пятеро числятся пропавшими без вести. Полиция ещё не прокомментировала причину смерти или людей, представляющих интерес-…

Вэйвер не был уверен, почему это привлекло его внимание. Было ли это необычно большое количество или конкретное местоположение? Или дело было в том, что Лансер, читающий через его плечо, выглядел так, словно был готов вонзить копье в стол, крепко сжав руки в кулаки по бокам? Вздрогнув, Вэйвер в тревоге посмотрел на своего Слугу: «у него перегорел предохранитель или что-то в этом роде?» Внезапно представить его «рассерженным» оказалось не так уж и сложно, поскольку рыцарь в доспехах рядом с ним излучал спокойную ярость, на бог знает кого.

— Лансер-… Лансер, прийди в себя, — Вэйвер встал со своего стула и положил руку на плечо Лансера (обычно он бы бесился, что ему приходится тянуться, чтобы сделать это). В считанные секунды внезапное напряжение его Слуги исчезло, руки расслабились, а злой взгляд сменился слегка удивленный.

— Что? Простите, я… отвлёкся.

— Я заметил. Что такое? — Вэйвер убрал руку с плеча Лансера, если его Слуга попытается отмахнуться от этого как от пустяка, это станет испытанием для и без того ограниченного терпения Вэйвера.

— Вы, конечно, хотите, чтобы я говорил начистоту, так что… у меня плохое предчувствие на этот счет. Инстинкт подсказывает мне, что здесь происходит нечто гораздо большее, чем просто состязание магов.

Это оказалось проще, чем ожидал Вэйвер. Может, Лансер, наконец, понял, что ему следует просто говорить, а не беспокоиться о том, чтобы обидеть— постойте, что он сказал?

— Ты хочешь сказать, что думаешь, что это, — он указал на стол с лежащей на нем газетой, — имеет какое-то отношение к войне?

— Это просто мысли. Возможно, я ошибаюсь — нет, я надеюсь, что ошибаюсь. Но если вы снова спросите мое мнение относительно того, что делать, я бы посоветовал соблюдать крайнюю осторожность. Прошлая ночь была слишком близка к катастрофе, и я беспокоюсь, что нас снова могут застать врасплох до того, как эта война закончится.

Обдумывая слова Лансера, Вэйвер не отвечал минуту или две. Предполагалось, что это будет просто турнир в определенном значении этого слова. Семь Слуг и Мастеров вцепятся друг другу в глотки, сражаясь насмерть. Концептуально это было просто. Снова и снова прокручивая в уме слова Лансера, Вэйвер медленно осознал: на некоторых соревнованиях бывают мошенники. Неужели мир магов, который полагался на элегантность и достоинство, действительно имеет такую темную сторону?

Не было никаких сомнений, что так и есть. «Люди, подобные Кейнету, сделали бы всё ради преимущества, которого, по их мнению, они заслуживают», — с горечью размышлял Вэйвер. Даже у чего-то такого темного, как эта война, была сторона ещё темнее. Открыв рот, чтобы сказать Лансеру, что они будут более осторожны, он сделал паузу. Разве не было чего-то столь же важного, что ему нужно было сказать в первую очередь?

—…Спасибо. Я бы не подумал о чем-то подобном. Если ты подумаешь о чем-то ещё, или просто захочешь подвергнуть сомнению мой выбор, то говори. Ты можешь считать это постоянным приказом, если так тебе легче, — это должно сработать, так? Казалось, цель достигнута, так как Лансер улыбался, когда отвечал:

— Как пожелаете, Ма-… Вэйвер. Я не забуду обратить внимание на любые возникающие у меня опасения.

— Не забывай. Мне нужна твоя помощь в подобных вещах, я не совсем профи в тактике.

— Даю слово. Клянусь вам, оказывать поддержку во всем на поле боя и за его пределами.

«Наконец-то», — подумал Вэйвер. Возможно, он и добился чего-то с Лансером, но в целом война казалась ему стоянием на краю обрыва. Один маленький шаг в неправильном направлении, и даже проворный Лансер не сможет его поймать.

Его никогда не видели страдающим. Рыцарь двойных клинков всегда улыбался, ну а с чего бы нет? Во всей стране он был самым обожаемым среди женщин, так что для стороннего наблюдателя у него, конечно, не было причин сокрушаться. Но, как и красота, счастье было лишь в глазах смотрящего. Тем немногим, кто знал его близко, дорогим товарищам во время войны и мира, было известно, что он страдал молча. Ибо никогда он не просил, чтобы женщины так ценили его, и не желал подобного. Куда бы он ни пошёл, они следовали за ним: всегда за рыцарем следовала новая влюбленная девушка с оттенком печали в его улыбке. И всегда он относился к ним по-доброму, мягко подводя их к осознанию того, что нет, он не был в них влюблен и да, он вечно сожалел о том, что они были обречены попасться на проклятие.

Почему?

Некоторые отвечали с гневом. Большинство же — с печалью. Всё заканчивалось разбитыми сердцами. И всё же ни одно сердце не болело сильнее, чем сердце того, кто вынес годы этого круговорота любви и страданий. «Это было несправедливо», — думал он: не честно по отношению к ним. Он не думал о собственной боли, но волновался о тех, кого тщетно старался не ранить. Он никогда не сетовал на свою судьбу, не проклинал богов и не требовал ответа, почему ему было даровано бремя проклятия быть любимым. Он лишь носил улыбку перед окружающими, даже теми, кому доверял больше всего. Рыцарь скорее умер бы, чем позволил кому-нибудь узнать, какой груз лежит у него на сердце, ибо тот, кого так любили женщины, в свою очередь, очень сильно любил своих товарищей, и не хотел, чтобы они переживали за него.

Почему ты должен сносить всё в одиночку?

Он сносил всё, даже когда оплакивал каждое разбитое на его пути сердце. Даже когда его проклинали нареченные влюбленные и дрались с ним. Когда они назвали его «бабником» и шли к нему с намерением убить, он вырубал их без раздумий. Он давным-давно принял свою судьбу и свое проклятие, но никогда не был подлецом. Если это действительно было так, стал бы он тогда заботиться о женщинах, что любили его? Помнил бы он каждую: их имена и лица, а также боль в глазах, когда он отвергал их?

Не будь глупцом, это также нечестно по отношению и к тебе-!

Никто не имел права использовать это слово против него. Но в то же время он никогда не стал бы оправдываться перед теми, кто проклинал его имя, никогда не признал бы, что во всем виновато божественное проклятие. Вместо этого он извинялся, принимал их ненависть и побеждал в бою. Полностью узнав причину всего этого… так они поняли бы, как это больно. Такой участи ни они, ни кто-либо другой не заслуживал.

Идиот, идиот, идиот! Глупо быть таким самоотверженным! Как можно так жить?!

Смерть может быть даже предпочтительнее.

—…идиот… — пробормотал Вэйвер, возвращаясь к реальности. Его глаза сфокусировались на потолке, который он сначала не узнал: его взгляд всё ещё терялся где-то среди призрачных зеленеющих полей и огромных каменных замков, освещенных каминами. Зелёные глаза моргнули несколько раз, маг вернулся к реальности и резко выпрямился на своей кровати. Точно, он спал. Конечно же, сейчас же была глубокая ночь. «Но что это был за сон-?!», — в груди у него возникло болезненное ощущение стеснения, когда нечто пришло в виде образов и чувств, а не чего-то по-настоящему связного.

Это были… воспоминания. Воспоминания Лансера. Слугу и Мастера объединяла тонкая духовная связь, и иногда такое могло случиться. Однако знание того, что такое возможно, совсем не подготавливало Вэйвера к этому на практике. Это было похоже на вторжение во что-то личное и даже священное, о чем никогда нельзя было говорить или даже думать.

«Я не должен позволять себя видеть женщинам».

Ради бога, а он тогда ещё подумал, что Лансер пошутил! Вэйвера чуть не затошнило при воспоминании об одной из первых вещей, что сказал ему его Слуга. И он заговорил об этом только потому, что думал, что это повредит их шансам?! Половина Вэйвера желала, чтобы Лансер материализовался для того, чтобы он мог накричать на рыцаря за то, что он такой монументально тупой! Думай о себе время от времени, что с тобой не так?!

— Масте… э-э, Вэйвер? Ты выглядишь бледным-

— Лансер, ты…! — любые возражения или гневные заявления, что хотел сделать Вэйвер, застряли у него в горле. Насколько он мог судить, Лансер не знал, что произошло нечто необычное. Вэйверу пришлось бы объяснить, почему он собирается накричать на него, прежде чем действительно начать делать это. Даже так это, казалось, бесполезно. Что сделано, то сделано, и требовать, чтобы Лансер перестал действовать так, как он, по-видимому, всегда и действовал, ничего бы не дало. — Ты… ты…

— Я оговорился? Возможно, мне следовало разбудить тебя раньше…

Это всё равно, что пнуть щенка. Глупого, самоотверженного, нестареющего щенка, что борется с тем, о чем люди даже представления не имеют. Тогда, в итоге не такого уж и щенка, если подумать.

— Это не- забудь. Наверное, мне просто приснился кошмар, — Лансер посмотрел на Вэйвера, как будто ожидая, что он скажет что-то ещё, но не осмелился уточнять. Мог ли он действительно объяснить что-то подобное? Нет, и уж точно он не собирался пытаться: — Не беспокойся об этом.

В то же время Лансер боролся со своим собственным безмолвным конфликтом. Чего Вэйвер ещё не учел, так это того, что их духовная связь шла в обоих направлениях. И если бы он спросил, Лансер признался бы, что видел нечто столь же расплывчатое и разочаровывающее. Рыцарь старался не придавать этому особого значения, но образ отчужденного ребенка, среди толстых томов по заумной магии, прочно запечатлелся в его сознании. Вместе с этим пришло сильное чувство того, что Лансер уже хорошо знал — одиночества. Того чувства, что было рано познавать такой молодой фигуре, но всё же уже висевшее в воздухе вокруг неё, словно мрачная грозовая туча. Вообразив, что его Мастер когда-то был таким одиноким, сердце Слуги сжалось так, что это не поддавалось описанию.

Должен ли он был поступить правильно и признаться, что видел что-то настолько личное, как воспоминание? Или стоит избавить его Мастера от смущения и стыда своим молчанием?

—…Что? Чего ты так смотришь на меня? — прервал Вэйвер мысли своего Слуги раздраженным голосом. Возможно, это было действительно раздражение, или, может, так он защищался. Лансеру было трудно отличить одно от другого, когда дело касалось его Мастера.

— Я беспокоился только о твоем здоровье, — быстро ответил он. — Но если ты говоришь, что это ничего, значит, это ничего. «Слишком быстро ответил», — говорил подозрительный взгляд Вэйвера.

Понимание того, что оба знали больше, чем готовы были сказать, повисло в воздухе, и всё же никто не проронил и слова. Было ли это сделано для того, чтобы пощадить друг друга, или же самих себя… это ещё предстояло выяснить.

Примечания:

Итак, с этой главы Лансер официально будет говорить со своим Мастером на "ты".

Немного поясню: в английском нет обращения на "ты" и "вы" вообще, у них "you" — это как бы универсальная вещь так сказать, поэтому чаще всего в работах, которые построены на сближениях персонажей сам переводчик решает, когда персонажи переходят вместо формального "вы" к "ты". Я решила сделать это именно с главы, где мы начинаем видеть ситуацию с взгляда Лансера (да тут этого было немного, но дальше будет больше), думаю, увидев одинокое прошлое своего мелкого Мастера, ему бы захотелось хоть как-то проявить поддержку, да и + Вэйвер и так не любит формальное обращение, так что думаю это уместно. Рано или поздно он бы все равно перешел на ты, так что почему бы не сейчас? Вот как-то так)

На другом конце города патриарх древнего рода Тосака сожалел о нескольких решениях, принятых в последнюю неделю. И, как и в лагере Айнцбернов, его собственный винный погреб быстро иссякал.

— Это кошмар. Катастрофа. Откуда нам было знать, что легендарный Король Завоевателей будет таким… таким несговорчивым?! — элегантность была характерна для рода Тосака, и всё же раздражение Тосаки Токиоми сводило её на нет. — Возможно, с помощью тысячи Командных Заклинаний я мог бы начать убеждать его слушать меня, но сейчас это просто невозможно! — говоря это, маг в бордовом костюме расхаживал взад и вперед, сжимая трость с рубиновым набалдашником так сильно, что костяшки его пальцев побелели. Наблюдая за этой тирадой, у дальней стены по стойке смирно стояла пара — один из которой был мужчина в одежде священника с распятием, а другая — невысокая блондинка, одетая в длинное белое и темно-синее монашеское одеяние.

— Где сейчас Райдер? — спросил священник ровным голосом, не обращая внимания на разочарование Токиоми.

— Опорожняет весь мой винный погреб, Кирей. Разве ты не можешь заставить Сэйбер вразумить его?!

— Я не могу, — женщина покачала головой, изумрудные глаза уставились на Токиоми. — Царь Македонии не будет отчитываться ни перед кем, даже если при этом он поступит вопреки здравому смыслу, — повернувшись к Мастеру Сэйбер — Котомине Кирею, Токиоми, казалось, на мгновение растерялся. Он будто безмолвно спрашивал, что во имя Святого Грааля мне вообще с ним делать, и после короткого раздумья священник заговорил в ответ:

— Использование ваших Командных Заклинаний, скорее всего, ухудшит ситуацию. Я сомневаюсь, что Райдер потерпит того, кто пытается навязать ему свою волю, даже если этот человек — его настоящий Мастер, — Сэйбер кивнула в знак согласия, в остальном оставаясь спокойной рядом с Киреем. Обдумывая свои варианты, или же их отсутствие, Токиоми опустился в кресло, обхватив голову руками. Как, как он вообще должен был завоевать Святой Грааль с таким невозможным и неразумным Слугой-?!

— Я не думаю, что мы совсем в тупике, если позволите, — произнесла Сэйбер спокойно, она была такой же стойкой, как и Мастер рядом с ней. — То, что Кирей послал меня в качестве разведчика, — в её словах прозвучала легкая нотка презрения к этой концепции: — послужило своей цели. Я бы сказала, что мы многое узнали о двух других классах рыцарей, а также о Берсеркере, — Токиоми поднял глаза, как будто ожидая, что она продолжит, но только по сигналу Котомине блондинка заговорила снова: —…Мы знаем, что Айнцберны находятся в лесу за городом, и что их Слуга — Арчер. Тот, кто, похоже, специализируется не на стрельбе из лука, а на клинках в качестве метательных снарядов.

Зеленые глаза на мгновение встретились с глазами её Мастера, теперь она знала, что можно распознать почти незаметные изменения в выражении лица Котомине, которые обозначали его настоящие эмоции. В частности это было небольшое поднятие бровей священника, означающее «интерес»… Сэйбер не понимала, почему он так заинтересовался человеком из лагеря Айнцбернов, о котором у Токиоми были сведения, но, возможно, это не было её делом, пока что.

— Кроме того, Лансер умеет обращаться с двумя копьями — необычная способность, стоит уточнить. Сомневаюсь, что трудно будет определить его истинное имя, если мы ещё немного о нем узнаем. Его Мастер кажется неопытным, но сам Лансер вряд ли будет простым противником, раз он смог противостоять Берсеркеру.

Пока она говорила, полностью сосредоточив внимание обоих магов на себе, Сэйбер поняла, что ей начинает не нравиться её роль. Разведка и уловки… какая неподходящая позиция для рыцаря. Неудивительно, что Райдер Токиоми так беззаботно бунтовал, но чувство долга Сэйбер в данный момент намного перевешивало любое желание спорить. Она дала шанс стратегии, разработанной её Мастером и его союзником, но гораздо больше этого скрывалось в тени, и ей хотелось высказать свое недовольство.

— Отсутствие информации о Берсеркере само по себе является информацией: ясно, что его личность принадлежит тому, кто хорошо скрывал её в прошлом. Я едва смогла разглядеть его доспехи. А его Мастер… он был достаточно умен, чтобы оставаться в тени, и был в основном тихим, насколько я могла видеть. Я предполагаю, что он намеревается извлечь выгоду из скрытости своего Слуги, сохранив её для себя.

— По сути, мы ничего не знаем, кроме мельчайших деталей.

— Вы предпочитаете самые незначительные детали или вообще ничего?

Казалось, в воздухе повисло напряжение, глаза Токиоми сузились, при взгляде на совершенно спокойную Сэйбер, поскольку её Мастер ничего не высказал. Светловолосая мечница сама по себе не имела перед ним никаких обязательств, и поэтому у неё не было проблем с тем, чтобы открыто говорить так, что её манеру речи можно было бы назвать вызывающей. Её единственной верностью Токиоми было то, что от неё требовал собственный Мастер, и ничего более. Противостояние между ними длилось меньше минуты, прежде чем маг нахмурился и снова встал.

— Мне нужно попытаться уговорить Райдера на какое-то подобие сотрудничества. Кирей, пусть Сэйбер попытается проследить за Берсеркером и его Мастером, — выпрямившись и, по-видимому, собрав всё свое оставшиеся достоинство, донельзя встревоженный Токиоми вышел.

— Должна ли я… — она замолчала, увидев выражение лица своего Мастера: Кирей Котомине пристально смотрел на дверь, через которую только что вышел его учитель. Сэйбер показалось, что в его голове воюют две отдельные мысли, и в этот момент она почувствовала беспокойство за Мастера, которому поклялась своим клинком. Он говорил редко, но многое в нем казалось… противоречивым за стойкими глазами и твердым голосом. Её Мастер был таким человеком, которого Сэйбер пока ещё не понимала, но ей было больно видеть его таким… потерянным в каком-то смысле. —…Кирей?

—…Держись ближе к лесу. Следи за передвижениями лагеря Айнцбернов, — итак, прямое противоречие желаниям Токиоми. Это было неожиданно, но если таково было решение её Мастера, пусть будет так.

Кивнув в знак подтверждения, девушка повернулась, дабы скорее направиться в лес, вместо того, чтобы идти на охоту за безумным рыцарем. Сэйбер не была предана Токиоми Тосаке, она беспрекословно следовала приказам своего Мастера. И всё же, даже когда она это делала, она задавалась вопросом, будет ли их самым опасным противником внешняя сила или, возможно, какая-то битва, которая велась за глазами её собственного Мастера.

Если бы Вэйвер Вельвет знал, что он был частью одной из немногих команд Мастер-Слуга между которыми не было беспорядков или разногласий, он бы, возможно, не слишком беспокоился. Когда есть враги, бегающие вокруг, как обезглавленные цыплята — это само по себе уже преимущество, даже если человек не знает об этом.

— Мы видели Арчера тут, — начал студент, постукивая по карте на столе между ними, — так что можно с уверенностью сказать, что они находятся где-то здесь, — он отметил крестиком площадь леса.

— Но противостоять им на их собственной базе было бы равно самоубийству, — ответил Лансер, очевидно уловив настроение «спроси меня, идиот», выражаемое Вэйвером. — На самом деле я боюсь, что противостоять Арчеру вообще будет самоубийственно. Не принимай это за смирение, если я говорю, что без сомнения просто не могу сравниться с кем-то подобным.

Вэйвер боялся этого. Но если с этим ничего нельзя было поделать, значит — ничего и не сделаешь.

— Это ничего. По правде говоря, я не слишком горю желанием встречаться лицом к лицу с Кейнетом. Возможно, стоит надеяться, что Берсеркер и Арчер пока сосредоточатся друг на друге… — взгляд Вэйвера на мгновение дрогнул: он действительно не хотел этого признавать, но, конечно, Лансер не сказал ничего осуждающего на счет этого. — Бросаться сломя голову в битву было бы глупо. У меня нет возможности противостоять другому магу в бою, и если ещё кто-нибудь из Слуг будет на уровне Арчера, то у тебя тоже будут проблемы, — он быстро взглянул вверх, чтобы увидеть, расстроен ли его Слуга возможным проявлением слабости, но Лансер, казалось, ничего не заметил. Он был сосредоточен на карте перед ними, как будто пытался определить их наилучший курс действий только с помощью неё. Успокоенный тем, что Лансер не принял слова близко к сердцу, Вэйвер продолжил: — Слушай, у меня есть идея. Ты можешь кое-что для меня сделать?

— Конечно, — Лансер поднял взгляд, пока Вэйвер отмечал ряд позиций в алфавитном порядке по прямой линии вниз берега реки. Когда дело было сделано, он наклонился к полу, и поднял небольшой футляр, положив его на стол.

— Здесь есть несколько стеклянных пузырьков, вчера вечером я пометил их так, чтобы они соответствовали точкам на реке, которые я только что сделал. Я хочу, чтобы ты взял пробу воды из реки в каждой точке. Понятно? — Лансер казалось, был сбит с толку, в чем именно заключалась цель просьбы его Мастера, но, конечно же, он согласился простым кивком. —…Я объясню это позже, это немного сложно, — Вэйвер встал, взяв пиджак, который висел на спинке его стула: — Пока ты этим занимаешься, я схожу в книжный магазин, посмотрю, смогу ли я найти что-нибудь полезное. Ты сможешь вернуться сюда через два часа?

— Я легко могу закончить вдвое быстрее, — Лансер практически ухватился за этот вопрос, заставив Вэйвера остановиться на полпути надевания куртки, с выражением удивления граничащего с комизмом. Его Слуга был сейчас намного менее сдержан, чем обычно, не так ли?.. Это было странно — не совсем в плохом смысле, должен был признать Вэйвер, но странно: «Откуда взялась эта внезапная уверенность?»

— Э-ээ… Верно. Я просто не хочу, чтобы меня снова застали после наступления темноты, — неловко пробормотал Вэйвер, натягивая куртку до конца. — Я не думаю, что что-то пойдет не так средь бела дня, но если это произойдет, мы всё равно можем общаться через нашу духовную связь. И я использую Командное Заклинание, чтобы призвать тебя, если возникнет чрезвычайная ситуация. Хорошо?

— Конечно, Мастер. Я сделаю всё возможное, и удостоверюсь, что буду здесь, когда ты вернешься, — Лансер отвесил своему Мастеру легкий поклон (как бы сильно Вэйверу ни хотелось, чтобы он это прекратил, это выглядело как привычка, от которой трудно избавиться), когда маг вышел с раздраженным вздохом. Ему просто нужно было смириться с тем, что он вызвал кого-то, кто иногда был совершенно странным.

Правда заключалась в том, что Лансер начал испытывать то, о чем он почти полностью забыл, что оно действительно может жить в его сердце. Предыдущая ночь была, конечно, необычной. Но кроме этого, что-то обнадеживающее начало формироваться в нем. Постепенное понимание того, каким человеком был его Мастер, принесло с собой медленную и осторожную надежду: это может сработать. Они просто могут попытаться достичь Грааля вместе: недо-герой Лансер и так называемый маг-любитель, который, казалось, относился к Лансеру так, будто они, естественно, были на равных. Что было, конечно, почти немыслимо для кого-то вроде Лансера, который более или менее считал, что вся его функция состоит в том, чтобы служить щитом и мечом своему Мастеру. С момента призыва, как Вэйвер начал относится к нему как к другому человеку, он был совершенно сбит с толку. Но через день или около того, как он привык к этой концепции, Лансер начал замечать… что они хорошо работают вместе. Конфликтовали ли они по какому-либо вопросу или даже просто намекали на такую возможность? Едва. Какая-то часть его желала, чтобы Вэйвер, возможно, был немного более уверен в своих действиях и приказах — иногда казалось, что его Мастер был осторожен в своих словах, чтобы не показаться критичным по отношению к своему Слуге. «Но если я допустил бы какую-то оплошность, то не лучше ли было бы, если бы мой Мастер отнесся критически и поправил меня?», — думал Лансер.

Может, это была просто одна из тех вещей, с которой ему придется смириться. По сравнению с имеющимися возможностями, это была очень незначительная проблема. Поскольку вокруг никого не было, кто мог бы увидеть его, на лице Лансера заиграла очень довольная улыбка, когда он поднял оставленный Мастером кейс. Одну проблему за раз: он не собирался терпеть неудачу, когда его Мастер всего лишь попросил о такой простой задаче.

Между тем, Вэйвер мог только желать, чтобы он чувствовал такую ​​же уверенность. Когда он шел по тротуару, засунув руки в карманы, чувство, которое сейчас овладевало его разумом, было чем-то вроде беспокойства. Он знал, что ему повезло получить готового к сотрудничеству Слугу, и был рад, что Лансер мог сразиться с кем-то столь же сильным, как Берсеркер. Но Лансер был таким необычным. Вэйвер начал задаваться вопросом, сможет ли он вообще понять кого-то подобного. Его мысли продолжали возвращаться к тому сну… воспоминаниям о ком-то, кто переносил невыносимые страдания без единой мысли о жалобе. Даже если Лансеру не нравилась роль Слуги, он никогда не сказал бы ни слова по этому поводу. Если бы Вэйвер спросил — учитывая, что он действительно волнуется, счастлив ли этот непостижимый рыцарь — Лансер ни за что не стал бы жаловаться своему Мастеру.

—…глупый, — пробормотал он себе под нос, опуская взгляд на тротуар. Да, ему повезло, что Лансер слушал его и делал всё, что он просил… но Вэйвер, вероятно, предпочел бы, чтобы он хоть попытался иметь собственное мнение. Почему он не был таким же уверенным в себе человеком вне боя, каким был во время него?

«Пока у меня ещё достаточно сил, чтобы двигаться, ни один враг не сможет даже коснуться тебя».

Почему он вспомнил эти слова сейчас? Вэйвер покачал головой, словно одним движением пытался отогнать эту мысль. Странно это или нет, но Лансер заступился за него, несмотря на угрозы Кейнета. Никто никогда не делал этого для него раньше — да и зачем им это? Он был ничем и никем в глазах любого, у кого была хоть половина Магической Цепи. Имя «Вэйвер Вельвет» не запомнится, и вообще не стоило даже упоминания в истории Часовой Башни. Кроме… Лансера, у него не было других примеров. Для этого Слуги Вэйвер был настолько уважаем, насколько ему когда-либо хотелось быть. В отличие от всех остальных Лансер слушал, когда он говорил. Какой-то древний рыцарь, слушал и принимал приказы от ничтожного ученика? Идея была нелепой, невероятной…

…немного пугающей? Какое право он имел на самом деле командовать каким-то рыцарем из потерянного века? Что, если бы он облажался и Лансер серьезно пострадал, или даже хуже того? А если бы он допустил ошибку, стал бы Лансер действительно расспрашивать его и говорить, что это была глупая идея?! Вэйвер прижал обе руки к голове с раздраженным криком.

— Он такой глупый-! — лишь на середине вспышки Вэйвер остановился, и осознал: «…эй, разве сейчас не середина дня на городской улице?»

Конечно же, несколько человек смотрели на странного подростка, который, казалось, кричал в пустоту. Желая просто исчезнуть в своей куртке, томатно-красный Вэйвер быстро нырнул в книжный магазин, подальше от множества странных взглядов, бросаемых на него.

Старание — это всё.

Такое мышление было чуждо миру магов — миру, к которому семья Вельвет не имела никакого отношения. Их Гербу было всего лишь три поколения, но в нем едва ли были силы даже мага первого. Так оно и было, если говорить по существу. Его бабушка получила знание о магических практиках из чужих рук, а её дочь просто иногда училась им больше для того, чтобы сохранить связь со своей матерью. Но, третье поколение подумало: что если они попытаются? Что если он попытается? Если у него был талант, которого не было у обычных людей, разве ему не предоставлялся шанс развить его несмотря ни на что? С юных лет он окружил себя книгами матери по магическому искусству, он яростно учился, и сурово относился к каждой своей ошибке, повторял и дополнял свою собственную работу для того, чтобы быть достойным носить Магический Герб. Несмотря на предупреждения его матери о том, что мир магов наверняка возненавидит его, он оставался настойчивым. Сколько бы раз она ни пыталась отговорить его от поиска надлежащей магической опеки, он каждый раз настаивал, убежденный, что, как бы тяжело ни было, старание победит.

Маги действовали по закону эквивалентного обмена: то, что было получено, должно быть отплачено чем-то равноценным. Даже самое элементарное волшебство следовало этому правилу. Так разве бессмысленно было думать, что тяжелая работа всегда будет приносить результаты? Разве не само собой разумеется, что если кто-то будет работать так усердно, как только может, то заслужит достойное место в мире? Несмотря на всё, что маги говорили об эквивалентности…это было не так. Нет, мир, которым он был так очарован, был миром родословных и наследований. Если ты не родился в достойной семье, то ты был никем в Часовой Башне. Независимо от того, как громко он заявлял о своих достижениях, они всё ещё были лишь достижениями простого мага третьего поколения без родословной, без таланта и без будущего. Его мать была права с самого начала, и теперь было слишком поздно говорить ей об этом. Но даже несмотря на то, что это было так, он не остановился. Он не мог остановиться: он пожертвовал всем, что у него было, чтобы зайти так далеко, и не мог повернуть назад.

Вы, должно быть, были несчастны, не так ли? Неужели это вообще ничего не значит?

Какое это имеет значение? Он как-нибудь покажет им. Он ни за что не собирался просто продолжать позволять таким людям как Кейнет проходиться по нему любыми снисходительными словами, что прилетали ему как в лицо, так и в спину. Унижение его мамы и бабушки, его фамилии смешками за спиной — неужели лишь это делает их столь выдающимися? Кого волнует какая-то всемогущая чаша, исполняющая желания? Желания и мечты ничего не стоят, если человек не готов отдать всё, чтобы достичь их. Всё признание, которого он хотел, было в пределах досягаемости, если бы только у него хватило сил работать немного усерднее-

— Лансер? — в руке на его плече не было необходимости, Лансер проснулся сразу же, как услышал голос Вэйвера. Неужели он действительно был настолько безответственным, что заснул за столом после возвращения с миссии? Разве он не черпал ровно столько магической энергии, сколько ему было достаточно, чтобы не обременять его Мастера?

— Чт-М-мастер, я… — Лансер замялся на мгновение или два, а затем быстро замолчал при взгляде на Вэйвера, будто он пытался определить правильный способ продолжения слов. Он должен был что-то сказать, увидев всё это. Разве не было бы правильно признать себя свидетелем того, что, очевидно, должно было быть личным?

Во второй раз с момента призыва Лансер потерял дар речи. И во второй раз он проклял собственную трусость.

— Если я многого от тебя прошу, то нужно так и сказать, — сейчас конечно он уже прекрасно знал, что Лансер не станет противиться, даже если его будут толкать насмерть, но он всё равно должен был, по крайней мере, попытаться убедить его в обратном. С этой ремаркой, Вэйвер взял коробку со стеклянными флаконами и поставил её на пол, затем сел, и начал изучать содержимое.

— Нет, это не так. Я- это не имеет значения, Мастер, — Лансер быстро махнул рукой, чтобы сменить тему, присаживаясь напротив Вэйвера и надеясь, что тот не будет настаивать на продолжении разговора. — Для чего именно ты хотел, чтобы я набрал эту воду? — Вэйвер поднял бровь в жесте похожем на подозрение, но вскоре вернулся к своей работе со склянками и жидкостями.

— Я собираюсь попытаться определить, есть ли в воде какие-либо следы магии. Это довольно ненадежная ставка, но река ведь протекает через весь город. Так что, если поблизости есть Мастер, то это может помочь нам сузить круг его местонахождения, — Лансер ещё не понял, что открыто пялится на Вэйвера, пока тот объясняет что и зачем, и его Мастер также был настолько сосредоточен на задаче, что тоже пока не заметил ничего странного. Начинало казаться ещё большим везением, что Вэйвер призвал именно его — подобные переживания были тем, что мог понять рыцарь, которому и самому не нравилась собственная родословная, и который искренне верил в ценность работы ради того, чего человек хочет достичь в жизни.

— Так это… какая-то форма алхимии? — спросил Лансер, вопрос сформировался без какой-либо реальной мысли. Его разум блуждал одновременно в тысяче разных мест, пока он говорил на автопилоте.

— Это верно, — впечатлено ответил Вэйвер. — Как ты узн-…Лансер? Эй, чего ты на меня так смотришь? — с точки зрения молодого Мастера Лансер весь день вел себя странно — странно даже для него. Теперь Лансер смотрел на него с… беспокойством? Он казался расстроенным из-за чего-то настолько, что Вэйвер теперь определенно волновался. — Что-то не так? — Лансер открыл рот, чтобы ответить, и множество слов в его голове, которые он мог бы сейчас озвучить выстроились в ряд:

Я не проиграю. Если успех — это твое единственное желание, тогда я отдам всё, что у меня есть, за твою победу.

— Я-

-не могу выразить, как я благодарен за то, что сражаюсь на твоей стороне.

—…никогда раньше не видел, как кто-то занимается алхимией, — нерешительно закончил рыцарь, при этом отведя взгляд с беспокойными золотыми глазами в сторону.

— И только? — спросил Вэйвер с невозмутимым видом. — Боже, ты выглядел так, словно был действительно расстроен или что-то в этом роде, — покачав головой и пробормотав что-то о странном выражении лица Лансера, молодой маг снова посмотрел на свою работу. Пока он капал пипеткой в каждый флакон каким-то прозрачным раствором, Лансер молча наблюдал за происходящим, мысленно пиная себя за то, что не высказал свое мнение так, как от него этого хотел бы Вэйвер. Вода в первых нескольких склянках приобрела бледно-красный оттенок — нет, жидкость в них была не совсем одинаковой. Пока они вдвоем наблюдали, каждый флакон, в который Вэйвер что-то добавил, становился темнее предыдущего. Лансер не был уверен, что это значит, но становящееся всё более серьезным выражение лица его Мастера, кажется, говорило о том, что это был не совсем ожидаемый результат. Наступила напряженная тишина, пока Вэйвер не остановился: последний флакон, в который он добавил раствор, был по-прежнему совершенно прозрачным, а тот, что стоял перед ним, был настолько темно-красным, что его можно было принять за кровь.

— Ма- то есть, Вэйвер? Что это значит? — Лансер выжидающе наблюдал, как его Мастер внимательно осматривал последние два флакона, при этом сузив глаза и нахмурившись, пока, казалось, сам обдумывал тот же вопрос. Последней цветной склянкой была та, что помечена буквой Н, и именно на эту отметку на карте, лежащей неподалеку, затем указал Вэйвер.

— Эй, Лансер. Расскажи мне об этом месте: там было что-нибудь, что торчало? Здание, сооружение, вообще что-нибудь? — задумчиво взглянув на карту, Лансеру потребовалась минута, чтобы ответить.

— Ах, теперь, когда ты упомянул об этом, я действительно кое-что видел. Это было похоже на какую-то дренажную трубу, хотя я и не смог предположить, куда она может вести. Это имеет какое-то значение?

— Да, — Вэйвер раздраженно покачал головой. — Это было немного эффективнее, чем я думал. Концентрация магических следов в воде слишком высока, чтобы Мастер и Слуга смогли просто пройти мимо или даже в паре миль от неё без последствий. Что-то вроде этого… — он поднял флакон с темно-малиновой жидкостью, — должно означать, что они практически сидят на берегу реки. И я готов поспорить на что угодно, что они прячутся где-то там.

На лице Лансера отразилось явное изумление, и отсутствие словесного ответа заставило Вэйвера неловко поерзать: «Скажи уже что-нибудь, эй?!»

—…Что? Что на этот раз?

— Ты так легко обнаружил Слугу, — заявил он тихим, но явно впечатленным голосом. — Почему ты ведешь себя так, будто ты недоволен этим результатом?

— Что… о чем ты говоришь, это ерунда. Любой настоящий маг смог бы получить тот же результат с помощью менее простого метода. Делать что-то подобное, это- я- это то, на что обычно полагается маг-любитель, — заикаясь, Вэйвер быстро начал упаковывать футляр с колбочками, будто это должно было стать последним словом по этому вопросу. Это продолжалось около полуминуты — именно столько времени потребовалось Лансеру, чтобы сформулировать свое мнение и честно выразить свои мысли.

— Но разве это не делает его ещё более впечатляющим? — Вэйвер уставился на него, сузив глаза в замешательстве. Чтобы непрофессиональный метод производил впечатление, потому что он и есть непрофессиональный — в этом не было никакого логического смысла.

— Что? Не глупи, тут нет ничего впечатляющего. Это даже как-то жалко, — запинаясь, едва не заставив Вэйвера подумать, что эти слова причиняют физическую боль, Лансер продолжил:

— Я думаю, чт… что ты ошибаешься.

При этом Вэйвер чуть не уронил свой футляр, суетясь и беспорядочно крутясь, чтобы всё внутри не разбилось вдребезги. Лансер только что категорически отверг слова Вэйвера, что подросток почти не считал возможным. Его Слуга возразил ему, и Вэйвер уставился на него с открытым ртом от шока.

— П-продолжай, не останавливайся на достигнутом! — настойчиво ответил Вэйвер. Не дай Бог, он начнет отступать после того, как сделал что-то столь беспрецедентное.

— При всем уважении, видите ли… как ты и сказал, метод прост. Я только что наблюдал, как ты почти не прилагая усилий, всё же определил вероятное местонахождение Слуги. Если это любительский метод, эксперт, возможно, охватил бы более широкую область и всё же потратил бы намного больше магии, — слушая объяснения Лансера, Вэйвер внезапно очень хорошо почувствовал себя: учащенное биение своего сердца, хватку на футляре, что он всё ещё держал, и как она усилилась. У него в горле перехватило дыхание, а лицо постепенно приобретало ярко-розовый оттенок.

— Это выходит за рамки любого развития событий, которого я мог ожидать от твоего первоначального инструктажа утром, — глубокомысленно кивнув, как бы в заключение, Лансер посмотрел на Вэйвера с нетерпеливым блеском в глазах и искренне гордой улыбкой. — Простой или нет, но твой метод и его результат действительно достойны похвалы.

— Гх… — сдавленный звук вырвался из горла Мастера, будто он хотел назвать Лансера идиотом, но не мог выдавить это из-за того, что необъяснимо задержал дыхание. Прилив жара к его лицу был верным признаком глубокого смущения, скрытого неловкой попыткой встать прямо, за которой последовал поворот на каблуках. Футляр был засунут в нижний ящик стола, который захлопнулся так резко, что ржавая ручка отвалилась, Вэйвер же стоял спиной к Лансеру, и пытался удержаться на ногах.

Был ли это первый раз, когда навыки Вэйвера Вельвета хвалил кто-то, кроме его родителей?

— Тебе ведь не стало плохо, верно? — спросил Лансер, чья улыбка дрогнула, пока он поднимался на ноги и подходил ближе. С его точки зрения, должно быть, казалось, что его Мастер только что подавился разреженным воздухом, и у него начался припадок.

«Отличная работа, Вэйвер, очень тонко», — мысленно выругался на себя маг.

— Я в-в порядке! — обернувшись на удивленного и сбитого с толку Лансера (на которого он конечно же указал для акцента), Вэйвер вдруг рявкнул, его лицо при этом всё ещё было светло-розовым: — Т-ты действительно своего рода идиот, знаешь?! Боже, что за человек будет думать, что любитель может сделать что-то лучше, чем эксперт?! — уязвленное выражение лица Лансера заставило Вэйвера почти сразу же пожалеть о своей реакции. Тем временем в уме Слуги шел совсем другой конфликт: его Мастер имел склонность гневно реагировать на самые неожиданные вещи, например, похвалу и комплименты. В данный момент Слуга застыл на месте и почти начал извиняться за… что-то. Когда ему пришло в голову, что «что-то» плохо определено, рыцарь копья заколебался. Конечно, он, должно быть, сказал или сделал нечто неудовлетворительное, но… был ли это гнев, или нет? Может ли это быть чем-то более сложным? Вэйвер казался раздраженным и даже сердитым, но, к счастью, в его взгляде не было ничего похожего на ненависть. В лучшем случае Лансер мог почувствовать только раздражение, так что если эта преувеличенная реакция была всего лишь недовольным взъерошиванием перьев, невысказанным предупреждением отступить по какой-то причине?

«Это имеет смысл», — молча заключил он. В конце концов… его Мастер был (прежде всего) одиноким, не так ли? Кто лучше этого рыцаря знает, как подобное может влиять? Можно отчаянно искать похвалы и горячо надеяться привлечь внимание окружающих… и тогда, когда ты получишь нечто такое, можно не знать, что с этим делать.

— Возможно, я просто идиот, который ценит эффективность, Мастер, — Лансер, наконец, заговорил, напряженная линия его плеч расслабилась, и легкая улыбка появилась на лице. Лучшим решением в этом вопросе будет оставить всё как есть. Настаивать на своем могло бы спровоцировать его Мастера, а отказаться от своих слов Лансер просто не мог.

В любом случае, у него было гораздо больше более важных забот, чем выяснение того, как, черт возьми, работает разум его Мастера. Покачав головой, Лансер взял карту Фуюки, в то время как Вэйвер занялся расстановкой стопки книг, что он принес с собой… всё время бормоча при этом то одно, то другое о Слуге-идиоте.

— Что мы собираемся делать с этим?

— Что мы будем делать с этим? — Вэйвер остановился посреди того, как складывал всё в стопку, рука зависла в воздухе, когда он обдумывал, о чем мог спросить Лансер — о, точно. Слуга, прячущийся на берегу реки.

«Ну и кто тут теперь идиот, ты забыл об этом», — лениво зависшая рука Вэйвера потянулась к своему лицу, когда он глубоко вздохнул:

— Верно, на счет этого. Нам, вероятно, следует разобраться: кто-то вроде Арчера или Кейнета не стал бы мириться с дренажной трубой в качестве убежища… так что на самом деле нет никакого способа узнать наверняка, с кем из остальных мы могли бы иметь дело. Ассасин может быть? — идти в бой вслепую казалось плохой идеей, но Вэйвер был уверен, что элемент неожиданности — это божественный дар, разве нет? — Если ты готов, то мы можем исследовать это место сегодня вечером.

Несмотря на то, что Лансер с готовностью откликнулся, и Вэйвер знал, что его Слуга готов к бою, в глубине его собственного живота росло ужасное чувство. Тревога перед битвой, наверное. Открыв ближайшую книгу, он молча помолился, чтобы в ней было всё, что нужно для битвы.

Подавляющую тишину нарушал лишь слабый плеск воды под ногами, глубиной в полдюйма или около того. Ни Лансер, ни Вэйвер не произнесли ни слова с тех пор, как вошли в длинную, темную трубу, что служила бетонным коридором; они оба были тихими и настороженными, студент на несколько шагов отставал от своего закованного в броню Слугу. По мере того как они продвигались вперед, то немногое количество света, исходящее от входа, отдалялось, и поскольку конца туннеля не было видно, Вэйвер начал задаваться вопросом: не будут ли они в конце концов просто бродить вслепую в кромешной темноте. …Не то чтобы он боялся или что-то в этом роде. О нет, это было бы просто смешно. Впереди него Лансер, казалось, без особых проблем понимает, куда он идет: Вэйвер предположил, что зрение Слуги, вероятно, было лучше, чем у человека, или, по крайней мере, он очень надеялся на это. Это было не то место, где слепой, следующий за слепым, мог закончить хорошо. …Сейчас на мага накатывало ползучее чувство страха. Может, это было просто потому, что его Слуга казался напряженным, или из-за странного непонятного запаха, который Вэйвер заставлял себя игнорировать, хотя тот становился всё более отчетливым. Или виновата была давящая атмосфера, что наполняла воздух, сгущая его следами праны и вызывая тошнотворное ощущение, говорящее о том, что это место — неправильно, в любом случае Вэйвер не осмеливался признавать это. В место этого он ускорил шаг, подойдя ближе к Лансеру с плеском воды по которой они шли, диссонирующим с тишиной.

Он открывал рот, чтобы заговорить раз или два, пока они продвигались, но один взгляд на его напряженного и серьезного Лансера останавливал любые мысли, формирующиеся в голове Вэйвера. Слуга, скорее всего, был гораздо лучше осведомлен об ощущении, которое неуклонно усиливалось вокруг: то, что Вэйвер не мог даже назвать, Лансер, будучи более настороженным, четко понимал. Так что раз его Слуга так сильно сосредоточился на том, что впереди, Вэйвер не станет прерывать его, ради их же безопасности.

В конце концов, узкий проход вышел в более широкое пространство, правда тут было так же темно как и везде. Лансер остановился словно вкопанный, и Вэйвер сделал то же самое, оставаясь рядом с рыцарем и бесполезно прищуриваясь в темноте.

— Мы не должны быть здесь, — именно тогда Лансер, наконец, заговорил, сказав что-то, чего Вэйвер толком не понял. Да, всё здесь вплоть до воздуха казалось гнетущим, и да везде висел этот глубокий тошнотворный запах, но любой их противник напал бы сразу же, как они тут объявились, а не сейчас. Вэйвер приписал ощущения к остаточной магии в воздухе, он уже предположил, что это мастерская мага, или даже Слуги класса Кастер.

— О чем ты говоришь? Сейчас тут никого нет, — возразил Вэйвер, роясь в кармане. — Если мы не будем торчать здесь, нас уже давно не будет к тому времени, когда тот, кто основал эту мастерскую, вернется, — совершенно недвижимый Лансер даже не оглянулся на своего Мастера, когда тот с треском разбил небольшой предмет. Подбросив его в воздух, он стал бледно-зеленым источником света… и Вэйвер мгновенно пожалел о том, что сделал.

Расплывчатые по стенам и разбросанные на полу тени были очерчены тусклым светом, созданным его магией, из-за чего они больше не казались чем-то непонятным: было ясно, что то, что в темноте казалось туманными фигурами, на свету стало трупами. Нет, даже не так — кусками трупов, расчлененными и разорванными. Вэйвер почти почувствовал, как пол резко вышибли из-под ног, когда осознание пронзило его так, словно он получил сильный удар в живот: на полу не было воды, точнее её не было уже какое-то время, с момента как они вошли сюда. Вместо этого жидкость, на которой он сейчас стоял, была темно-красной, вытекающей из бесчисленных кусков плоти и костей, по которым едва можно было сказать, что они когда-то были людьми — при том юными. Был ли хотя бы один из тех, кого Вэйвер мог бы принять за человека, старше хоть десяти лет?

— Гха… кх… — Вэйвер только и мог издавать сдавленные звуки, отшатываясь к своему Слуге, чтобы не упасть на колени на пропитанный кровью пол. Обе руки взлетели ко рту, когда всё в его желудке угрожало вывернуться наизнанку. И всё же, даже когда Вэйвер дрожал и отчаянно пытался взять себя в руки, Лансер был так же спокоен, как и тогда, когда они вошли.

— Я действительно пытался тебе сказать, — заметил он скорее будничным, чем наставляющим тоном.

— Да что, черт возьми, с тобой не так?! — Вэйвер услышал свои слова, как только его желудок перестало выворачивать. — Как ты можешь— как ты можешь просто стоять в таком месте, и даже не-…н-не… — выговор так и не был закончен, потухнув, когда Вэйвер увидел алый след на руке своего Слуги. Каким бы неподвижным он ни был и каким бы спокойным не казался, в каждом дюйме позы Лансера чувствовалось неизмеримое напряжение: его руки дрожали от того, что точно можно было назвать гневом, сжатые в кулаки с такой силой, что из них текла кровь… С одной стороны проявление эмоций было облегчением, но с другой это было ужасно: Лансер действительно мог разозлиться? Судя по жгучей убийственной ярости в золотых глазах, ответ был да. Подавив собственное негодование, Вэйвер положил руку на плечо Лансера, чтобы успокоиться, а также попытаться вернуть своего Слугу на менее чуждый ему уровень: —…уничтожь это. Пожалуйста. Пожалуйста, просто… Мне всё равно как, я недостаточно силен, и мы не можем оставить здесь всё так, как есть.

Ответом Лансера был уверенный кивок, заставивший Вэйвера с измученным облегчением прислониться к рыцарю. Не сказать, что он ожидал, что Лансер отклонит полувсхлипывающую просьбу, но на мгновение он испугался, что это невозможно. Класс Лансер не обладал такой физической силой, как некоторые другие классы, но если этот Слуга был так уверен, что сможет справиться…

— Как твой меч я с радостью исполню волю моего господина, если ты хочешь, чтобы это место было разрушено, это будет сделано, — ещё большим облегчением было не слышать в голосе Лансера гнева, пронизанного разочарованным напряжением (как бы это вообще звучало? наверняка не так, как маг бы предпочел). Вэйвер посмотрел на него, пока бронированный рыцарь продолжал: — Однако есть кое-что, на что нужно обратить внимание, — глаза Лансера, которые, казалось, почти неестественно светились в той мере, в какой они улавливали свет, были направлены в сторону, в темный угол, до которого магия Вэйвера почти не доставала. Когда он отошел от своего Мастера, чтобы приблизиться к углу, маг отшатнулся — неужели он только что видел, как там что-то двинулось?

— Что… Лансер, ч-ч-что это? — дрожь в его голосе была бы постыдной, если бы Вэйвер не был сейчас в полнейшем ужасе.

— Другой Мастер, — серьезно, но в то же время без оттенка срочности или беспокойства Лансер сказал нечто, что ни в малейшей степени не успокоило бешено колотящееся сердце Вэйвера. — Если мое предположение верно… Я бы сказал Кастера.

— П-почему ты ничего не сказал-?! — междометие эхом отразилось от стен, страх перешел в проявление некоторого чувства гнева: — Ты всё это время знал, что там был вражеский Мастер, так почему ты мне не сказал?!

— Потому что я больше не считаю его человеком, — это мгновенно заткнуло Вэйвера: рот был открыт, когда весь английский язык застрял у него в горле. — По крайней мере, он не знает о нашем присутствии, — на краю досягаемости бледного света Лансер опустился на колени рядом с расплывчатой ​​темной фигурой. Вэйвер сделал несколько неуверенных шагов вперед, прежде чем неловко остановиться, застряв между тем, чтобы приблизиться к тому, что казалось смертью, и тем, чтобы оставаться на месте и ничего не делать.

— Должен ли я…что я должен… — Вэйвер был жалким целителем и знал это, но, прищурившись в темноте, он смог разглядеть то, что выглядело как многострадальная и сломленная фигура. Такого исхода он бы не пожелал даже врагу.

Лансер лучше видел ситуацию с того места, где он находился, стоя рядом с другим Мастером: слова «жалкий и сломанный», казалось, не описывали его точно. Не то чтобы он связывал с этим слово «справедливость», в определенной форме, конечно. Перед ним лежал бледно-серый труп, и всё же он дышал каким-то извращенным чудом. Выброшенная синяя толстовка, забыто разложенная на потертом деревянном столе, а рядом с ней бог знает какое кровавое месиво. Пепельная кожа едва приходящего в сознание Мастера была испещрена неумело зажившими ранами, тонкими линиями, запятнанными кровью. Какая-то… вивисекция*? Какой цели это могло послужить? Лансер соображал так быстро, как только мог, обдумывая все возможные обстоятельства, чтобы его собственному смышлёному Мастеру не пришлось этого делать. Если бы за это был ответственен другой враг, то он, конечно, не стал утруждать себя смутными попытками исцеления. «Если я действительно прав, и это мастерская Кастера, то его Мастер… нет, этого не может быть», — Лансер поднес руку к голове, глубоко сосредоточившись, пытаясь осмыслить идею, формирующуюся в его голове. Зачем Слуге расчленять своего Мастера? Нет, какой чудовищный Слуга был способен на это?

— Прости, что я прошу тебя об этом, Мастер… Если можешь, не мог бы ты сказать мне, что лежит на этом столе? — обрабатывая запрос минуту или две, он дергаными и неуверенными движениями всё же двинулся туда, куда указал Лансер, щурясь в тусклом свете, чтобы рассмотреть то, что лежало на столе. Блеск маленьких серебряных лезвий, воткнутых вертикально в небольшую серую массу, в основном бесформенную из-за того, как она была искромсана — о боже, это были маленькие острые зубки.

— Я-я не знаю. Что это за штука-?

Значит, его Мастер тоже не знает. Лансер задумался на секунду: вывод, каким бы мрачным он ни был, похоже, заключался в том, что этот полумертвый маг перед ним, должно быть, представлял нечто интересное для Кастера. …Если это действительно сделал Слуга-предатель, (и, к сожалению, Лансер не видел альтернативы), то это была единственная причина, которую он мог определить. Тихо вздохнув и смиренно закрыв глаза, Лансер сжал правую руку вокруг золотого копья, которое материализовалось с еле заметным колебанием магии в воздухе.

— Лансер… — с опаской пробормотал Вэйвер, поворачиваясь лицом к своему Слуге, —…что ты делаешь?..

— Единственное, что мы можем сделать для его, — последовал твердый ответ.

— Что… что, нет, нет, ты не можешь просто убить его вот так…

—…Что ты об этом думаешь? Не только об этой конкретной ситуации, но и обо всем — что для тебя война, как не потерянные так или иначе жизни? — впервые в голосе Лансера прозвучало что-то предостерегающее, когда он посмотрел на своего перепуганного Мастера. Вэйвер отступил под холодным пристальным взглядом, которым он теперь был прикован, остановившись лишь тогда, когда почувствовал за спиной расколотый деревянный стол. — Боюсь, если бы ты исцелил его, это было бы гораздо менее милосердно. Каковы бы ни были обстоятельства застигнувшие этого человека, мне ясно, что жизнь, какова она сейчас есть, была бы невообразимой мукой для него, какое-то время точно. Если ты хочешь, чтобы я остановился, тогда я это сделаю. Но если ты отдашь этот приказ, то делай это зная, что такова суть войны: есть ситуации, когда то, что называют «сострадание» — это прекращение жизни, и именно это есть акт милосердия.

Лансер остановился на мгновение, а затем продолжил более мягким тоном, словно вспоминая какой-то опыт, о котором Вэйвер даже не мог догадываться:

— Пойми это, Вэйвер. Когда поступаешь правильно, другие могут пострадать. Редко бывают ситуации, когда каждый может быть доволен результатом своего выбора… что бы ты ни решил, делай это с убежденностью. Тут нет места сожалениям. Оглянись на этот момент, сказав: «Я поступил правильно, даже если другие могут обвинять меня в обратном», — и оставайся при своих решениях несмотря ни на что. Ты меня понял?

Глубокое чувство стыда сжало сердце Вэйвера. Даже самый незначительный выговор от Лансера воспринимался как абсолютное осуждение, произнесенное тем же голосом, который ранее так искренне хвалил его мастерство. Его рука вцепилась в ткань свитера в попытке успокоить всё ещё колотящееся сердце, а глаза опустились на покрытый багровым пол.

—…да. Д-да. Делай, что должен, Лансер. Позаботься обо всем здесь, я… я подожду у входа, — он смог, шатаясь, отойти от стола, и повернулся спиной ко всей сцене. Когда он начал уходить, Вэйверу показалось, что он снова услышал тихий голос Лансера — он говорил с полумертвым магом? Было не так много времени, чтобы обдумать это. Почти сразу после раздался звук лезвия, рассекающего плоть и кости прямо до каменного пола.

Вместо того чтобы осмелиться оглянуться, Вэйвер крепко зажмурил глаза и стиснул зубы, бросившись бежать по длинной и темной тропе, по которой они вошли.

Примечания:

*Вивисекция — проведение хирургических операций над живым животным с целью исследования функций организма (либо извлечённых отдельных органов), изучения механизмов действия лекарственных средств, разработки методов хирургического лечения или же в образовательных целях.

Как вы могли догадаться, Мастер Кастера — Мато Кария, бедняге досталось даже в фф, гспд за что вы так с ним? Пресс F молодому!

Находясь среди звуков рушащихся опор и зарождающегося потрескивания огня, Вэйвер ничего не делал. Когда Лансер наконец вышел спустя, казалось, бесконечное количество времени, и заметил, что здесь больше небезопасно, Мастер ничего не предпринял, разве что встал с того места, где сидел, прижав колени к груди. Связные мысли были отброшены и заперты. Студент боялся, что если он осмелится подумать о том, что недавно произошло, то он окончательно сломается.

Но сейчас было трудно думать о чем-то другом, даже когда они удалялись всё дальше и дальше от реки. На чем ещё он мог сосредоточиться — на какой высоте они находились над Фуюки, когда ловкость его Слуги переносила их с одной крыши на другую? Нет, сама высота была ужасающей. Если бы Вэйвер сосредоточился на этом, он мог бы потерять сознание. Концентрация же на том каким неловким, но при этом самым простым способом передвижения было то, что Лансер нес его, тоже не было лучшим вариантом. Неужели они должны были быть так близко? Конечно, альтернативой было падение навстречу смерти, но учитывая то, как начал разворачиваться вечер? Скорая кончина была даже немного заманчивой.

…но, если подумать, было ли всё так плохо в данном случае? Хватка Лансера была надежной, но не сковывающей, несмотря на то, что это было единственным, что отделяло его от внезапной встречи с улицами Фуюки …несмотря на это Вэйвер испытывал странное чувство безопасности, которое создавало прочную основу для рассеянных и хаотичных мыслей. Это было то, за что он держался, отвлекаясь от стойкого запаха крови и воспоминаний о разорванных трупах.

Неожиданно Лансер остановился на вершине одного из самых высоких зданий города, и поставил Вэйвера на ноги, глядя с тем спокойно-серьезным выражением, которое не покидало его глаз с тех пор, как они наткнулись на мастерскую Кастера.

— Ч-что? Что такое? — Вэйвер запнулся под пристальным взглядом своего Слуги всего на мгновение, прежде чем скрестить руки на груди.

— Ты неважно выглядишь. Я подумал, что лучше нам остановиться на минутку, чтобы ты мог перевести дух, — действительно ли Вэйвер выглядел так плохо, как чувствовал себя? Сделав глубокий вдох, он сделал сосредоточенное усилие, чтобы успокоиться… не особо помогло. Как бы высоко они не находились во время их перемещения, ночной зимний воздух Фуюки был ледяным, и, должно быть, именно поэтому Вэйвер вздрогнул и схватился за свои скрещенные на груди руки. Конечно, других причин не было. Он, конечно, не был напуган до смерти, ни капельки. И он определенно не признался бы в этом никому, и конечно не Лансеру. Вместо этого он крепко зажмурился от ночных событий, с болью осознавая, что Лансер всё ещё наблюдает за ним тем же сосредоточенным взглядом.

— Я-я в порядке. Я не понимаю, о чем ты говоришь, просто забудь об этом! — огрызнулся Вэйвер, не раздумывая, в отчаянии пытаясь найти что-то, что могло бы просто отменить всё это. Вэйвер почти предпочел бы вернуться к жизни полной насмешек и безвестности в Часовой Башне, и к черту это адское соревнование. Он был глуп всё это время. Глуп был думать о том, чтобы участвовать в Войне Святого Грааля, и о том, чтобы рассчитывать на легкий выигрыш в ней; глуп думать, что кто-то вроде Вэйвера Вельвета сможет конкурировать и выжить в мире магов, монстров и вещей, которые он даже не мог понять. Вэйвер бы разрыдался, если бы думал, что отчаяние как-то поможет делу. Даже знание того, что это ничего не даст, не помешало этому стать вполне реальной возможностью.

—…Прости меня, — извинения Лансера были чем-то, к чему Вэйвер уже привык. В обычной ситуации он мог бы сердито отмахнуться от него, но сейчас его останавливало то, как это произошло. Его Слуга опустился на колени, чтобы встретиться взглядом с Мастером, как это уже происходило в прошлом. Но на этот раз Лансер соединил действие с чем-то совершенно немыслимым: его руки легли на дрожащие плечи Вэйвера в надежном, хотя и неловком объятии. Рот открылся от шока, а руки подростка болезненно опустились вдоль тела.

— Если бы я только был более осторожен— нет, если бы я вообще был внимателен, я бы наверняка смог положить этому конец до того, как это началось, — собственный голос Лансера звучал неуверенно, и хотя они были слишком близко, чтобы Вэйвер мог как следует разглядеть лицо своего Слуги, в глубине его сознания мелькнула поразительная мысль. Могло ли это быть возможно… Был ли Лансер так же расстроен из-за этой мастерской, как и его Мастер? Неужели он всё это время скрывал то, о чем думал на самом деле?

Его никогда не видели страдающим.

— Это…это не… п-просто заткнись, идиот, — вяло пробормотал Вэйвер, не зная, как по-другому реагировать. Глупый, глупый Слуга, который только и знал, как притворно улыбаться или заставлять себя сохранять спокойствие. Глупый Мастер-лицемер, который только прикрывал всё, что чувствовал, гневом и оскорблениями. — Не говори, что это твоя вина. Если бы я подумал посмотреть на реку раньше… Нет, забудь об этом. Просто забудь об этом, — покачав головой, Вэйвер выпрямился. Этого, казалось, было достаточно, чтобы Лансер отпустил его. — Мы должны больше беспокоиться о Кастере. Он должен был исчезнуть без Мастера, верно? — Лансер замолчал, что само по себе уже настораживало. Это был простой вопрос с очевидным ответом: если Мастер умирал, то его Слуга терял связь с миром и исчезал. Были классовые навыки, которые предоставляли исключения, но это было не то, чем должен был обладать Кастер. Все признаки указывали на то, что Кастер потерпел поражение без боя, так о чем же думал Лансер?

— Я не уверен, Мастер. Да, скорее всего, у Кастер больше нет Мастера и, насколько нам известно, нет другого действующего контракта. И всё же что-то меня беспокоит в этом вопросе, — говоря это Лансер встал, задумчиво поднеся руку к подбородку. Вэйвер молчаливо ждал — к этому времени он знал, что Лансер был так же умен, как и сам маг, с дополнительным бонусом — он мог спокойно мыслить под давлением. Не было никаких сомнений, что если Вэйвер упустит какую-то деталь, то Лансер наверняка сумеет её отыскать.

— Зачем так много жертв? — сказал наконец рыцарь, отвращение окрасило его слова. — Я признаю, что не сосчитал бы их, даже если бы мог, но точное число не важно. Нет никаких сомнений, что у его Мастера оставалось совсем немного времени — Кастер, должно быть, знал это. Если он использовал их в качестве вторичного источника магической энергии, то, скорее всего, даже сейчас у него есть какое-то время.

«Значит, он все ещё может быть здесь», — подумал Вэйвер, но не осмелился сказать. Дрожь пробежала по его спине, сильно сотрясая его…подождите, а это точно дрожь? Лансер сразу же напрягся, резко повернувшись лицом в сторону реки, из которой они только что вышли. Долю секунды спустя Вэйвер почувствовал то же самое, что привело его Слугу в полную боевую готовность. Слабые толчки, достигавшие даже крыши, на которой они стояли, можно было легко принять за землетрясение, но резкие и сильные колебания праны немедленно опровергали это. Вэйвер подбежал так близко к краю крыши, как только осмеливался, косясь в ту сторону, куда повернул Лансер: к мосту, который соединял два района Фуюки. Густые фиолетовые миазмы начали собираться над водой, что-то невыразимое накапливалось под её поверхностью. Река всколыхнулась и, казалось, закипела от движений чего-то внутри неё, какого-то темного источника магии, такого же удушающего, как и в мастерской Кастера. Мечущиеся силуэты вспенивали воду, поднимаясь в виде огромной фигуры, казалось, из самого ада: ужасное и неописуемое существо с бесчисленными щупальцами и кто знает чем ещё вырисовывалось в густом тумане.

— …Черт возьми. Ненавижу иногда быть правым, — пробормотал Лансер себе под нос невозмутимо, но с нотками раздражения. Такая ситуация была вероятна для явно невменяемого ума: за короткое время осуществить решительные действия по устранению как самого Фуюки, так и других большинства Слуг вместе с ним.

— Ч-что мы будем делать? — Вэйвер проглотил свое отвращение и ужас, повернувшись спиной к монстру и вместо этого встав лицом к Лансеру. Как всегда невозмутимый, рыцарь покачал головой:

— Это не мой выбор, — ответил он, сфокусировав золотые глаза на вызванном чудовище. —…Я, конечно же, смогу обеспечить твою безопасность. Увести нас обоих подальше от Кастера и дождаться либо его истощения, либо того, что другой Слуга справится с ним. Это было бы просто.

— Ты не серьезно…! — вмешался Вэйвер, в гневе топнув ногой и подняв руку, обвиняюще указывая на Лансера: — А как насчет этой штуки, ты просто позволишь ей уничтожить весь город? А если она убьет кого-нибудь ещё, если Кастер просто продолжит получать энергию от убийства людей, что если он не остановится?! — уголок рта Лансера дрогнул в тонкой улыбке, он на секунду замялся, прежде чем вернуться к наблюдению за левиафаном на реке.

— Более слабый человек, возможно, поставил бы свою собственную жизнь выше жизней других. Столкнувшись с тем, что для тебя должно выглядеть как верная смерть, я, вынужден признаться, боялся, что ты захочешь, чтобы мы сбежали. Это была моя ошибка — я на мгновение забыл, какой Мастер мне был дарован, — Лансер удовлетворенно кивнул, для подчеркивания своей мысли. — Прости меня… но это всё ещё не мое дело указывать моему Мастеру, какие действия предпринимать, — он повернулся к ошеломленному Вэйверу, уверенный и бесстрашный: — Отдай мне приказ, и каким бы невозможным он ни был, я выполню его.

И вот снова — Лансер верил в него. Даже после предположения, что Вэйвер захочет сбежать от этого боя (какой здравомыслящий человек не побежал бы на полной скорости из Фуюки?!) его Слуга исправился по этому вопросу, как будто это была очевидная ошибка в логике. Небо было голубым, земля круглой, а Вэйвер Вельвет был Мастером, достойным всей веры, на которую Лансер только был способен. В каком странном, обманутом мире жил его Слуга.

—…Ты сможешь сражаться с этим? — неуверенно спросил Вэйвер. Он, конечно, доверял Лансеру. Но всё было именно так, как он и сказал: этот монстр был смертью. Обойти его было невозможно, даже быстрый и сильный рыцарь не смож-

— Конечно я смогу, — раздался без колебаний голос Лансера, что уже протягивал руку: — С Мастером на моей стороне мы найдем способ. Я не могу проиграть, — ошарашенный, Вэйвер перевел взгляд с протянутой руки Лансера на самого рыцаря.

— Подожди, ты… действительно хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил он, понимая, что это был глупый и неуместный вопрос. Разве у них не было более важных дел?

— Держаться далеко будет слишком опасно, но и находиться близко к полю боя тоже рискованно, я смогу лучше защитить тебя, если ты останешься в пределах моей досягаемости, — Лансер на самом деле улыбался, когда говорил, тон его был ровным и легким перед ликом монстра. — Тебе не нужно беспокоиться о собственной безопасности. Нет такой угрозы, от которой я не смог бы тебя защитить.

Вэйвер хотел в это верить — он правда верил, но что если Лансер потерпит неудачу? При всей его уверенности… ни один Слуга не был идеальным, верно? Сам Вэйвер был уверен в себе, когда началась война, и ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что это не принесло ему ничего, кроме немыслимых неприятностей. Лансер не был непогрешимым, ни один Слуга не мог быть таким.

…Но это же относилось и к Кастеру, не так ли?

Вэйвер глубоко вздохнул, укрепляя ту малую решимость, которую оставила в нем ночь, и протянул свою отмеченную Командными Печатями руку, чтобы взяться за Лансера, прежде чем у сомнения появился шанс ещё больше ослабить молодого Мастера.

— Давай закончим это вместе, Лансер.

— Почему?! — за пределами поместья Тосака возмущенный крик светловолосой Сэйбер эхом разнесся по густому ночному воздуху. — Почему ты колеблешься, Кирей?! Моей силы в сочетании с силой Райдера будет достаточно, чтобы уничтожить это! — она указала на призванное существо, которое начало возвышаться над зданиями, и теперь его можно было увидеть даже с их позиции.

— Токиоми хочет, чтобы ты осталась, — спокойно ответил Котомине, глядя на существо с непоколебимой стойкостью. — Твое присутствие только ещё больше взбудоражит Кастера. Разве мы не усвоили этот урок благодаря пролитой крови невинных во время его недавнего появления, когда он заманил тебя в бой?

— Кирей-! К черту приказы Токиоми, разве ты не действовал за его спиной всё это время?! Сколько бы я не следила за этим Эмией Кирицугу, я также наблюдала и за тобой, и твое бездействие говорит мне больше, чем приказ Токиоми Тосаки!

Котомине ничего не сказал в ответ своему Слуге и не отвел глаз от вызванного Кастером монстра. Гнева героического духа, казалось, было едва ли достаточно, чтобы заставить его даже моргнуть. Но почему он так колебался? Кастер сейчас больше чем когда-либо был нечестивым существом, что убивало и приносило в жертву невинных. Разве священник из всех людей не должен сильнее всего желать остановить бесчинство некого земного дьявола? Это был его долг и как человека Божьего, и как человека в принципе.

И всё же он стоял здесь, молча. Очарованный. Плененный адской массой смерти, обретшей живую форму. Кирей Котомине сейчас больше чем когда-либо чувствовал себя потерянным: он стоял на плоту, что дрейфовал всё дальше и дальше по пути, который он не осмелился бы даже назвать.

Еретик Кастер, это извращение и порча на земле… очевидно, это было то, что он должен был взять на себя и уничтожить. Одной из церковных заповедей было избавлять от подобных вещей, как когда-то кровопролитие обратило вспять чуму.

Черное и белое. Добро и зло. Рай и ад. Всё просто.

Так почему же теперь, когда Кирей размышлял об этом, всё это казалось не таким? Хоть методы его были и еретическими, разве Жиль де Ре не стремился совершить свой собственный священный крестовый поход? «Жанна», он неправильно назвал Короля Рыцарей, что стояла сейчас по правую руку от священника. Он утверждал, что её «потеря памяти» была наказанием божьим, которое он стремился очистить, отменить. И для этого Слуга, чьим Мастером мог быть и сам Люцифер, совершал, какими бы кровавыми они ни были, «хорошие» поступки. По мнению Кастера, если бы они остановили его, то Сэйбер стала бы «злом», а значит и сам Кирей тоже.

Мысль сама по себе была абсурдной, и даже когда он осмыслил её полностью, Кирей знал, что это так. Но он вс` равно довел эту мимолетную идею до конца — зачем? Зачем пытаться понять разум, давно погрязший в безумии? Кастер, конечно, не думал о морали, так что размышлять о «нравственности» и сопоставлять это понятие с таким человеком было бесполезно. Но мысль о том, что такие немыслимые поступки могут считаться «хорошими» с другой точки зрения? Она не выходила у Кирея из головы: она одновременно завораживала и пугала его. Тот, кто совершил кровавое святотатство, кто в маниакальной ненависти восстал против Бога, и теперь бросил ему вызов, призвав чудовище из самых глубоких ям Ада… мог считать себя святым в собственном праве. Была ли это зависть, которая сейчас терзала разум священника? Зависть к чудовищу, убивающему детей?

…Верно, — заключил он. Кирей знал, какой необходимостью была мораль, но при этом она также являлась тяжелой цепью, что привязывала большинство к их вере в то, что было «хорошо» и «правильно». Разве он не видел это на примере своей Сэйбер? Артурия Пендрагон была так прикована к идеалам истины и чистоты, что сама тянула себя на дно, лишаясь последнего глотка воздуха. Неподвластный «морали», о которой Кирей размышлял даже сейчас, не тронутый колебаниями и сомнениями, что ледяной рукой сжимали сердце Котомине Кирея, вот каким был этот Кастер… этот монстр, не сомневающийся в своем пути, каким бы кровавым тот ни был.

Именно этому полному отсутствию предубеждений или колебаний глубоко завидовал Котомине Кирей.

Быть настолько твердо укорененным в своих действиях, что они становились естественными. Не задаваться вопросом, какой путь он выбрал, а просто идти по нему. Для него не было ничего более привлекательного.

— Сэйбер, — сказал он наконец. Ни на шаг он не сдвинулся с места, где стоял, и даже не скосил взгляд на женщину. Одним словом он полностью сосредоточил на себе её внимание, а следующими несколькими застал врасплох: — Иди. Останови Кастера, если хочешь. Но не используй свой Благородный Фантазм, если я не прикажу иначе. Это понятно?

Ей это показалось странным, но ясным. Меч Экскалибур мог быть связан только с одним героем, и призвать его имя означало отказаться от всякой видимости тайны. Все, кто слышал его имя и видел его свет, знали её как короля Артурию Пендрагон. Но почему Кирей так внезапно передумал? И это «останови Кастера, если хочешь»… неужели он относился к происходящему с таким безразличием? Как будто не было никакой разницы, доведет Сэйбер дело до конца или нет?

Неважно. Сейчас важно было думать о Кастере, его монстре и уничтожении обоих. О мотивах и формулировках Кирея можно будет спросить позже, и именно с этой мыслью Сэйбер помчалась прочь с максимальной скоростью.

Её Мастер не сделал ни малейшего движения, чтобы последовать за ней. По крайней мере пока что. Он смотрел вслед удаляющемуся рыцарю, сомневаясь в собственном выборе, как бы того не хотелось его Слуге. И снова он прямо воспротивился приказам Токиоми… с какой целью? Какой цели это послужит? Возможно, это было то, на что он пытался найти ответ. Ответ на вопрос: если бы я действовал без раздумий и колебаний, было бы это тем, чего я действительно желаю? Люди должны быть рациональными, вдумчивыми существами, так можно ли руководствоваться только лишь инстинктами? А если попытаться просто бежать вперед по дороге, не обращая внимания на препятствия, не сворачивая… куда это приведет? Мог ли он, возможно, избавиться от тяжелого груза, что тащил вниз таких людей, как Король Рыцарей, или это был бы тот моральный поводок, что остановил бы его и заставил отступить?

Возможно, единственный способ узнать — это начать бежать.

При жизни она имела имя, но лишь временно. Имя и личность, что она когда-то носила, были утеряны ещё в те времена, когда она была еще ребенком. Они исчезли, ушли во тьму, которую она приняла и которой стала сама. Ребенок Аталайи исчез, а из останков выскользнула тень по имени Хасан. Она стала ещё одной итерацией в линии, давшей начало самому термину «ассасин», ни больше, ни меньше.

— Чувак… ты что, простыл?

И вот теперь она отвечала тому, кого можно было с полным основанием назвать «идиотом». Её Мастер прекратил свои скитания (у него не было даже дома, что уж говорить о штаб-квартире) и прислонился спиной к перилам с видом на реку Мион. Его лицо было хмурым, как у растерянного ребенка, пытающегося что-то собрать воедино. За своей белой маской Ассасин в скрытой форме духа закатила глаза.

— Нет, мой Мастер. Я, как и было сказано, в духовной форме, чтобы меня не обнаружили.

Каким разочаровывающим был этот импровизированный Мастер, каким невероятно слабым и неумелым. Смерть — это то, что нужно делать целеустремленно и быстро. Но этот человек, этот Рюноске, с которым она была связана контрактом… для него смерть и причинение боли были своего рода спортом. Он черпал в этом радость, а не просто удовлетворение от победы над своими врагами.

— Однако, — продолжала тень, глядя на воду, — там что-то есть. Мне кажется, колебания праны где-то выше по течению… хотя я не могу различить источник.

Детское замешательство появилось на лице Рюноске: серийный убийца наклонил голову так, будто Ассасин использовала слишком много длинных слов, что он не мог понять. Наступило молчание, в котором тень была очень близка к тому, чтобы пожалеть о каждом решении когда-либо ей принятом, что и привели её к этой конкретной ситуации.

— Скорее всего, в реке орудует вражеский Слуга, — категорично объяснила она.

Рюноске понимающе усмехнулся и посмотрел через плечо на воду, в которой отражалось ночное небо.

— Таааааааак…. — он растянул гласный звук с интонацией человека, который явно искал подходящий способ поддержать разговор. Другими словами, этот Мастер ничего не знал. И хотя она — и ещё несколько ассасинов на самом деле — объясняли ему о Слугах и Войне за Святой Грааль в мучительных подробностях, его больше интересовал собственный «отдых». Часто он спрашивал каждого из них о методах, которые они используют для убийства, и был разочарован, услышав длинный список эффективных способов — от ядов до обезглавливания. Эти расспросы продолжались до тех пор, пока он почти не исчерпал свои запасы праны, пытаясь удержать стольких людей в проявленном состоянии, и на данный момент только один Хасан могла функционировать в качестве его Слуги.

Какая ужасная работа.

— Итак, — повторила она с такой же остротой, с какой были наточены её ножи: — Мы — то есть вы и ваши Слуги-, — она подчеркнула форму множественного числа: не считая одного случая, когда он потратил Командное Заклинание на «игру» в соревновательное детоубийство, о котором, по мнению тени, лучше было забыть, её Мастер, похоже, не понимал, насколько эффективными могут быть многочисленные ассасины. Они были одним целым в облике множества, и под грамотным командованием могли действовать как сила, с которой действительно нужно считаться. — Можно разведать причину этого беспокойства, или даже просто вступить в бой, если хотите.

Хмыкнув про себя, словно обдумывая эту идею, Рюноске открыл рот, чтобы ответить. Но как только он это сделал, в воздухе пронесся тяжелый импульс, который принес с собой густую волну фиолетового тумана, омывшего и Ассасина, и Рюноске. Последнего едва не опрокинуло на спину, темные глаза расширились и дико заблестели, пока он крутился вокруг, пытаясь найти источник.

Перед ними вода начала яростно бурлить, взбудораженная великим существом, зарождающимся под чернеющей поверхностью. Толстые щупальца прорвали гладь и, извиваясь, потянулись к темному небу, словно желая захватить и его, и реку. Хотя миазмы скрывали его форму даже с того места, где стояли Рюноске и Ассасин, Мастер с открытым ртом смотрел на ужасающее зрелище. Дальше по мосту уже слышались ошеломленные крики прохожих. Пока Ассасин готовилась к атаке, маг-любитель, которого повалило на землю, смотрел по сторонам. Существо, чем бы оно ни было, внушало абсолютный ужас одним своим появлением… это было то, что он находил достойным восхищения.

Урюу Рюноске был одним из тех, для кого само понятие смерти было по-настоящему притягательным. На мимолетную секунду он вспомнил тот день, когда впервые увидел истинный цвет крови — когда она вытекла из тела его сестры. Почему сейчас он вспомнил первое из десятков совершенных им убийств?

Потому… — понял серийный убийца, что это был ещё больший опыт, чем тот, который изначально открыл ему глаза на захватывающую природу смерти. Чем бы ни было это существо, оно излучало… нет, олицетворяло смерть. Может быть, в этом и заключалась вся природа этого монстра — убивать, уничтожать и продолжать нести гибель?

Рюноске вскочил на ноги, руки сжались в кулаки, а глаза загорелись чистой, неразбавленной радостью. Даже Ассасин была ошеломлена, наполовину опустив голову и посмотрев на него с тем, что могло быть лишь недоверием за белой маской черепа.

— Это… так… круто! — крикнул он, с энтузиазмом размахивая кулаками. Пока люди вокруг них бежали, спасая свои жизни, Рюноске повернулся к женщине-ассасину с ухмылкой истинного и неподдельного счастья на лице.

— Мастер…? — нерешительно спросила она. Женщина никогда не видела такого восторга на лице своего Мастера и более того, ни на лице мужчины или женщины, чьи руки были обагрены кровью, как у Рюносуке и Ассасина.

— Хорошо! — сказал он почти нараспев. — Ты хочешь что-то сделать, да? Ты беспокоишься или что-то в этом роде, да? Вот мой приказ как твоего Мастера или что-то типа того! — он выбросил одну руку к реке, указывая на нечестивую мерзость, которая, казалось, уже пыталась двигаться вниз по ней. — Я хочу, чтобы ты последовала за этой штукой! Иди вместе с ней, и если кто-нибудь попытается остановить её, убей их!

С каким ужасающим человеком она заключила контракт. Даже для Ассасина Урюу Рюноске был непостижимым существом. Но… это существо наверняка выманит других Мастеров, и если оно не убьет их, то у Слуги Ассасина появится шанс сделать это самой.

Всё, что имело значение в конце концов, — это Грааль. А останется ли Фуюки стоять в конце или нет, тень не волновало.

Лансер приземлился на берегу реки так, будто не он только что спрыгнул с высокого небоскреба, голова Вэйвера же кружилась, когда его поставили на ноги рядом со своим Слугой. Решимость сражаться — это одно, но вопрос о том, как это сделать, оглушительно звучал в голове как Мастера, так и Слуги. Сквозь удушливые миазмы магической энергии, прокатывающиеся по воде и сгущающие воздух, колоссальное существо едва можно было разглядеть — бесформенная масса корчащейся плоти, которая взбивала воду, пахнущую кровью и гниющей рыбой. Вэйвер закашлялся, борясь с густым облаком злобы и магии, и тряхнул головой, чтобы очистить её. Думай. Думай, черт тебя дери, — его разум боролся с бешеным стуком сердца и воплями тысячи сомнений, пытаясь собрать воедино, что делать. Лансер не смог бы дотянуться до этой штуки, стоящей посреди огромной реки, не взлетев или не научившись ходить по воде. На некотором расстоянии вниз по реке находился мост, с которого можно было наблюдать за происходящим, но… нет, даже отсюда он мог видеть движение людей, собирающихся на нем. Если бы этот монстр оказался в пределах досягаемости, то Фуюки, Япония, и возможно, даже весь мир были бы разрушены.

«Ассоциация будет в бешенстве», — сказал голос в его голове, слишком потрясенный, чтобы прийти к какому-либо другому выводу.

— Как мы это сделаем Лансер? — Вэйвер уперся каблуком в землю в знак молчаливого напоминания не отступать и повернулся к своему Слуге, который уже держал в руке длинное алое копье.

— Если этим существом не является Слуга Кастер, то я думаю, что это, вероятно, призванное чудовище, скорее всего, питающееся от собранной магической энергии, — Лансер выплюнул это слово, словно оно было ядовитым, его золотые глаза сузились. — Если это призыв, то возможно катализатор в виде Благородного Фантазма в какой-то форме. И если это так-

— тогда ты сможешь отменить его! — закончил Вэйвер, глядя на копье, которое, пусть и ненадолго, могло прервать магию Берсеркера. Но это имело микроскопический масштаб по сравнению с тем, что было сейчас. Отрежь монстра от его призывателя, от его магической батареи, и он, как минимум, точно больше не сможет двигаться, а то и вовсе исчезнет. (На это горячо надеялся Вэйвер). Разрушить связь между фамильяром и вызывателем — совсем другое дело, на это требовалось больше времени и усилий. Время, которое можно было использовать, чтобы убить Кастера до того, как Слуга сможет-

Прежде чем он смог довести эту мысль до конца, что-то сильно ударило Вэйвера в плечо и повалило на землю, раздался резкий звук ножа, рассекающего воздух, едва не задев его голову. Над ним мелькнула тень и стремительное движение, закончившееся красной полосой в воздухе — было ли это копьем или кровью человеческой фигуры, что упала на землю без головы? Что-то поднялось в задней части горла Вэйвера — это был либо крик, либо содержимое его желудка, но шок слишком хорошо пригвоздил его на месте, чтобы он испустил из себя хоть что-то из этого. Фигура представляла собой человекоподобную тень в рваных лохмотьях, голова в скелетной белой маске, убитая на месте.

— Чт… — когда фигура — Слуга — скрылась в тени, Лансер встал над своим Мастером, держа оба копья наготове. Придя в себя и осознав, что Лансер только что спас его жизнь от нападения, которого не мог предвидеть ни один обычный человек, Вэйвер понял, как близок он был к смерти: тонкая царапина от брошенного ножа открылась на его щеке — это был один шаг от перерезанного горла, или пореза глаз.

— Ассасин, — прорычал Лансер, оглядываясь по сторонам, как будто ожидая второго нападения.

— Но… ты просто… ты просто убил его, как будто это пустяк. Вражеского Слугу, так легко, как-

— Нет. Ассасин обычно не является Слугой ближнего боя, но даже так это было слишком просто. Здесь замешано что-то ещё, — Вэйвер встал на дрожащие ноги от слов Лансера, вытер кровь с лица и повернулся спиной к своему Слуге. Теперь они должны были беспокоиться ещё и об Ассасине? Зачем Вэйвер вообще позволил привести себя сюда, он был просто мишенью и обузой: при нормальных обстоятельствах, если Мастер умирает, то тогда и-…

— Лансер. Найди Мастера Ассасина, — даже когда он произносил эти слова, они звучали критически глупо, но каким-то образом он заставил себя сказать их под недоверчивый взгляд своего Слуги. — Иди. Если ты победишь его, нам не придется сражаться с Ассасином, и мы сможем побеспокоиться об этом, — под «этим» подразумевался монстр на реке, в сторону которого Вэйвер вскинул руку.

— Я не могу оставить тебя здесь-!

— Я только замедлю тебя! — вмешался Вэйвер, убежденность нашла выход в его голосе, чтобы противостоять фрустрации Лансера, так как адреналин стучал оглушительным ритмом в его ушах. — Победи его, а я поищу Кастера, когда я найду его, я позову тебя, а теперь доверься мне и отправляйся в путь!

Сейчас было не время спорить. В любой момент могло последовать новое нападение, если Лансер был прав, а в том, что он прав, Вэйвер не сомневался ни секунды. Хуже было то, что в тумане виднелось неясное чудовище, а вода у края реки бурлила так, что Вэйверу не верилось. Но он был уверен, что всё правильно: Лансер был быстр и смертоносен. Он верил в этого Слугу, который мог противостоять даже чудовищному Берсеркеру, и надеялся вопреки всему, что Лансер был достаточно безрассуден, чтобы довериться тому, кто не имел ничего стоящего за своим заявлением. Сможет ли Вэйвер найти способ добраться до существа, и проживет ли он достаточно долго, чтобы попытаться это сделать? Ему не нравились его собственные шансы. Но раз ему предстояло погибнуть в войне за честь и престиж, то-

—…Будь осторожен, Вэйвер, — не говоря более ни слова, Лансер исчез в мгновение ока, а Вэйвер быстро нашел под собой ноги и пустился бежать. Вдоль берега реки, параллельно воде — здесь должно было быть что-то, какая-то подсказка или намек на то, где находится Слуга, владеющий магией. Он прекрасно знал, что это не та мастерская, где находились его Мастер и жертвы, значит, она должна быть рядом. Это должно быть так, потому что если нет, то Вэйвер подписал себе смертный приговор в безнадежной авантюре.

Вдалеке ему показалось, что он видит что-то на воде, среди едкого тумана, сжигающего его легкие: фигуру, бегущую по реке в серебристо-голубую полоску. Разветвленные щупальца разрывались и отрастали, когда фигура размахивала… чем-то? Ничем. Она ничего не держала в руках, и всё же продвижение существа замедлилось из-за того, что нападавшая атаковала его, используя лишь воздух. Ещё один Слуга, теперь их стало четверо. Может, им повезет, и у остальных Мастеров хватит ума сначала разобраться с проблемой размером со здание, но он всё равно должен попытаться-

Чтобы сразу потерпеть неудачу, врезавшись головой во что-то с таким же запахом крови и тухлой рыбы. Вэйвер пошатнулся, снова упал на землю и моргнул от миазмов… затем зажал рот обеими руками, когда понял, что преградило ему путь.

Из реки к нему приближалась горстка существ высотой не менее четырех футов, не то морских звезд, не то насекомых, с щупальцами и с очень, очень большим количеством ног, с пастями там, где их явно не должно быть, со сложными глазами, разбросанными вдоль рук, похожих на длинные тентакли, и слишком большим количеством зубов, скребущих друг о друга… и одно из них повернулось в сторону Вэйвера. Не было как такового лица, не было возможности точно определить, куда оно смотрит, но он знал, что оно глядит прямо на него и видит свою следующую жертву. Страх и отвращение парализовали его, и Вэйвер не мог даже думать достаточно быстро, чтобы влить энергию в Командную Печать и произнести слова «спаси меня».

— Shape ist Lieben!

Раздался женский голос, и в воздухе засиял бело-голубой свет: что-то пронеслось, столкнувшись с чудовищем, надвигающимся на Вэйвера, и отбросило его назад к реке. Орел? Нет, это была лишь его конструкция, созданная из магии и проволоки. А на конце проволоки — бледно-белая рука, поднимающая Вэйвера на ноги.

— Если ты будешь так сидеть, ты только облегчишь задачу Кастеру, — сказал тот же женский голос, и Вэйвер поднял глаза, пытаясь осознать ошеломленный результат того, что только что произошло. Он узнал эту женщину — серебристые волосы, красные глаза, явные признаки гомункула Айнцбернов, не так ли? Разве он не видел её несколько-

«Если он совершил такое серьезное преступление…» — этот умоляющий тон, переходящий в умиротворяющий, женщина, говорившая с золотым Слугой тогда — Мастер Арчера, сейчас поднимала врага на ноги после того, как только что спасла ему жизнь? Вэйвер не мог и мечтать о большей удаче: он не только оказался прав в том, что другие маги увидели реальную угрозу, но и уже нашел временного союзника.

— В-верно, — он выпрямился и крепче уперся ногами, стоя спина к спине с Айрисфиль. Он едва мог сражаться, но, по крайней мере, она могла помочь ему передохнуть, чтобы подумать. Подумать, как ему прорваться, да ещё и одновременно следить за Ассасином? Действительно, почему бы просто не продолжать решать задачи, которые казались ему сегодня невыполнимыми, после того как он за пять минут дважды чуть не погиб? «Мы найдем способ» — с абсолютной уверенностью сказал тогда Лансер. Так что… Вэйверу оставалось довериться ему так же, как он в свою очередь попросил своего Слугу довериться самому Вэйверу.

Золотой корабль прочертил полосу в ночном небе, а крылья света окружили магов внизу, чтобы разрезать мерзости, выползающие из самого ада.

Примечания:

Shape ist Lieben — дословно "Форма — это любовь" если кому-то интересно.

Найди Мастера Ассасина.

Достаточно простая задача на первый взгляд: было не так много Героических Духов обладающих такой же высокой скоростью передвижения и острым зрением, каким обладал Лансер, лишь Ассасин мог посоперничать с ним в эффективности нанесения смертельного удара. Проблема возникала при исполнении этого приказа. Перепрыгивая со здания на здание в пределах досягаемости реки, он мог видеть скопление недоумевающих зрителей: если они подойдут ближе, то окажутся просто жертвами. Хуже того, они послужат источником энергии для этого монстра, если он доберется до них. Как он мог распознать в одном человеке Мастера, если любой умный маг смешался бы с такой толпой? Лансеру нужно было сузить круг поисков и поторопиться, ведь должен был быть хоть какой-то шанс отрезать Ассасина от его источника. Иначе все очевидные позиции моментально будут забиты невинными людьми, мало понимающими опасность, и вражеский Мастер исчезнет из поля зрения, как и его Слуга.

…Точка обзора. Ответ был очевиден — самый лучший вид на реку открывался не с берега, а с моста её пересекавшего. «Если, — и Лансер подумал об этом с немалой долей ужаса, — Если Мастер Ассасина решил работать в тандеме с Кастером или его несчастным ублюдком-Мастером, то вполне логично, что они захотят четко видеть монстра и тех, кто пытается его остановить». Как только этот вывод был сделан, он резко повернулся и направился вниз по реке. Как бы он ни хотел остановиться, чтобы осмотреть берег реки в поисках своего Мастера, времени на это не было. Его безрассудный господин мог оказаться в смертельной опасности в этот самый момент, но Лансер получил приказ, который должен был выполнить, а слово Мастера было абсолютным законом, не подлежащим сомнению, как бы Лансер сам ни колебался. Чем быстрее он его исполнит, тем быстрее сможет позаботиться о безопасности Вэйвера.

Лансер заметил, что продвижение существа, похоже, замедлилось, и бросился в сторону моста. При ближайшем рассмотрении выяснилась вероятная причина: по поверхности воды мчалась серебристо-голубая фигура, сияющая даже в густых облаках миазмов, клубящихся по поверхности реки. Она была быстрой, существо бросилось на неё своими щупальцами, но их мгновенно разрубили и они упали, когда маленькая фигурка взмахнула… чем-то? Ничем. Фигура взмахнула обеими руками, рассекая монстра самим воздухом. Несомненно, это был какой-то Благородный Фантазм. Это значило, что они были не единственными Слугой и Мастером, стремящимися остановить эту катастрофу… нет, было что-то ещё. Что-то пронеслось над головой, раздался треск электричества и скрип колес, когда мимо него пролетела колесница с двумя всадниками. Огромный человек в плаще, держащий поводья, и человек поменьше, вооруженный, как показалось на первый взгляд, тростью, испускали вспышки пламени на существо, кружа вокруг него.

Подтвердив, что они не одиноки в своей цели, он подпрыгнул и приземлился на красный металл моста высоко над улицей, проходящей вдоль него. Никто не рискнул бы сейчас взглянуть на небо, когда перед глазами был этот мерзкий ублюдок. Отсюда, с вершины арки моста, он мог наблюдать за озадаченными и растерянными зрителями, не боясь быть обнаруженным. «Присмотрись, — говорил себе Лансер, — нет ли тут кого-нибудь необычного. Он должен выглядеть так, будто его удивление — притворство, или так, будто он слишком сосредоточен на-»

Отследить его было несложно: смех также привлекал внимание, как и молодой человек с ярко-рыжими волосами, находясь в восторге и склонившись над краем моста. Он наслаждался действиями мерзости, и если присмотреться, чтобы убедиться… да, на тыльной стороне его руки, держащейся за металлические перила, были следы Командных Заклинаний. Воистину отвратительно. Неужели мир магов и войны, в которой они участвуют, настолько лишен чести? Времени на размышления не было, и Лансер решил подумать об этом позже. Сейчас избавиться от него было бы совсем несложно, если только Лансер будет действовать до того, как Ассасин сможет осознать опасность, грозящую его Мастеру. Золотое копье проявилось в его руке, и не более чем за один вдох-

Бах.

Мир словно застыл на месте от громоподобного звука, далекого и в то же время такого близкого. С брызгами красного цвета буйная голова Мастера неестественно откинулась назад, ухмылка застыла на его лице, а свет померк в широко раскрытых глазах. Его тело выгнулось дугой и упало, а Лансер наблюдал за происходящим в ошеломленном молчании. С грохотом и неистовыми криками нескольких окружающих граждан, предполагаемый Мастер Ассасина упал на землю с аккуратной дыркой в центре лба.

— Что-? — он посмотрел на реку вдаль, дальше таинственного Слуги и ужасного существа, с которым они сражались. Напрягая даже свои острые глаза, Лансер почти смог различить на воде маленькую темную фигуру. Маленькая лодка и фигура внутри неё… Кто-то смог сделать такой точный выстрел с такого расстояния?

Нет, это было не важно. Мастер Ассасина, вне всякого сомнения, был мертв, независимо от того, кто нанес смертельный удар. Его Мастер был бы доволен таким результатом в любом случае, если Лансер вернется вовремя, чтобы удержать их обоих-

▂▂▃▃▅▅ーーー!

Оглушительный вопль безумия расколол воздух, и мир вдруг стал двигаться гораздо быстрее.

* * *

«Катастрофа» — это слово, которым, по мнению Вэйвер Вельвета, часто злоупотребляли. Потому что оно даже не отражало всего того, чем решила стать эта ночь, не говоря уже о текущем состоянии реки Мион. Пока Лансер прыгал между крышами в поисках Мастера Ассасина, Вэйвер и его новообретенный союзник стояли спина к спине против надвигающейся массы ползучих чудовищ, порожденных монстром Кастера. Страх и адреналин сжигали его с каждым бешеным ударом сердца, и на мгновение он задумался, не было ли отослать Лансера самоубийством.

— Ты умеешь драться? — крикнула женщина за спиной, вырвав Вэйвера из его панических мыслей. Умеет ли он? Не совсем, конечно, не так, как она — не создавать гигантских птиц из проволоки, чтобы сбивать и разрубать этих монстров, приближающихся к ним. Но… он должен был. Если Вэйвер Вельвет не сможет проявить себя на этом поле боя, в войне, которую ведут маги, тогда какой смысл было вообще приезжать в Фуюки? Если он потерпит неудачу сейчас, то амбиции Вэйвера, имя его семьи, вера Лансера — всё это сгорит дотла.

— Не совсем, — он поднял правую руку и сцепил её с левой, соединив пальцы вместе, и указал на ближайшее шатающееся существо. Гандр был простейшим из самых простых проклятий, но магия рун не была областью изучения Вэйвера. В сочетании с его ограниченными магическими способностями, он мог с тем же успехом бросать в тварей камни. Но всё же… — Но я могу прикрыть тебе спину и замедлить парочку из них, — резкий, но тихий вздох Айрисфиль сказал Вэйверу всё, что ему нужно было знать о том, понравился ей такой ответ или нет.

— Где твой Слуга?

— Я послал Лансера найти Мастера Ассасина, не думаю, что он так уж заинтересован в том, чтобы остановить эту штуку.

— Ассасин?!

«Значит, она не знала? Ассасин, должно быть, сначала выбрал самого слабого Мастера», — заключил Вэйвер. Или Лансер ошибся, и Слуга действительно был уже побежден. Времени на раздумья не было — он выстрелил из кончиков пальцев магической струей в существо, подходящее слишком близко. Удар или отсутствие такового, казалось, просто сбил его с толку, если он вообще был способен думать.

— Слева-! — когда Вэйвер крикнул, орел стал кружить вокруг двух монстров, натянув проволоку, чтобы разорвать их на части в фонтане фиолетового ихора, пахнущего гнилью и заставляющего голову кружиться.

— Мы не можем оставаться здесь, нам нужно перегруппироваться, — крылья серебристого света расправились, прорезая путь сквозь существ, напоминающих не то рыб, не то насекомых. Женщина — Айрисфиль, он вспомнил как Арчер называл её так, — схватила протянутую руку Вэйвера и унеслась прочь, длинными шагами, из-за которых он спотыкался и еле поспевал за ней.

— К-кастер, ты знаешь, где он? Если мы найдем его, мой Слуга сможет-

— Мы знаем местонахождение Кастера, — вклинилась она. — Посмотри на его монстра, сам Слуга находится глубоко в его сердцевине, — в этот раз не ноги Вэйвера подкосились, а его сердце опустилось прямо на грязную землю на берегу реки. Если Кастер был внутри этой твари, то план Лансера был разрушен всего двумя предложениями. — Тварь залечивает всё, что с ней делают, нам нужно перебраться в более безопасное место.

Вэйвер оглянулся на монстра: у его основания стояла решительная фигура, держащая в руках сам ветер, и с огромным усилием рубила и резала монстра, только чтобы замедлить его.

— Так, и как нам убить это?!

Айрисфиль крепче сжала руку Вэйвера, на её и без того неестественно бледном лице появилось что-то напряженное и принужденное. Она тоже не знает, — понял он. Если маг из настоящего рода — одного из старейших — не знает, что делать, то как же они выберутся отсюда живыми?

— Пойдем со мной, — настойчиво сказала она, как будто у него был большой выбор. Но тут же остановилась на месте, Вэйвер врезался в неё и чуть не упал. Он открыл рот, чтобы спросить, что она делает, но всё стало ясно сразу же, когда она оказалась перед ним, и проволочные птицы осветили туманный воздух вокруг них.

Перед ними стояли живые тени, похожие на людей, но разной формы и размера. Мужчины, женщины, сгорбленные, в рваном плаще — пять или шесть из них преграждали путь, насколько мог видеть Вэйвер, каждый в одинаковой скелетной белой маске. Ассасин действительно был Слугой соответствующий своему классу, Вэйвер точно не почувствовал их, пока они не появились, и было очевидно, что Айрисфиль тоже. В итоге они были застигнуты врасплох, и каждый Слуга держал в руках по метательному ножу, от которых Вэйвер едва успел уклониться. К черту план, к черту то, о чем он говорил раньше: либо он сейчас позовет Лансера, либо они оба умрут. В паническом порыве Вэйвер влил энергию в свои Командные Заклинания, но не успел он даже подумать о приказе, как его прервал шквал движений. Огонь вырвался из-за спин ассасинов, пронесся по земле, преграждая путь чудовищным существам, и поджег их в мгновенно вспыхнувшем пожаре, волны жара обожгли глаза Вэйвера, и он в шоке уставился на них. Сколько раз сегодня ему ещё удастся избежать смерти?

Вдалеке, среди шума потрескивающего пламени и неземных воплей горящих ассасинов, ему показалось, что он услышал звук грома, на этот раз от самой реки, более резкий и отрывистый. Это был… выстрел?

Ему не дали времени на поиски: без предупреждения горящие ассасины просто… остановились. Застывшие на месте, мрачные статуи, стоящие в агонизирующих позах, слишком хорошо освещенные оранжевым пламенем, сжигающим их, когда их духовные формы… исчезли все разом. Был ли это огонь и стоящий впереди маг с тростью с рубиновым наконечником, или Лансер нашел неизвестного Мастера?

— Айнцберн, я полагаю, — заговорил маг с тростью, это был ухоженный мужчина в алом костюме. Вэйвер посмотрел на Айрисфиль с того места, где она оттолкнула его, из-за её спины, моргая в угасающем свете костра. — Кто это с тобой?

— Мастер Лансера, — заявила она прямо, слегка вытянув руку, чтобы отделить Вэйвера от алого мага. Она… пыталась защитить его?

—…Это шутка? — маг подошел с суровым хмурым видом, остановившись в нескольких футах от него, чтобы внимательно изучить Вэйвера пронзительными голубыми глазами. — Один из трех классов рыцарей, призван ребенком?

Из всех вещей сегодня — это было последней каплей для Вэйвера. Мастерская Кастера, его едва живой Мастер, нечестивый ужас, выползший из самого ада со своими ужасными насекомо-рыбьими питомцами, конец света, всё ли он вспомнил? Всё это прожигало его насквозь, когда паника и адреналин довели его разум до такой степени, что он едва мог функционировать, кроме нескольких слабых выстрелов Гандра. Но ещё один маг среди десятков, усмехающихся ему в лицо, вернул Вэйвера в тот момент, как пощечина, и перевел панику в ярость. Он вышел из-за спины Айрисфиль со всей яростью рассерженного подростка, огрызаясь без раздумий:

— Я хочу, чтобы вы знали, что я из отдела Духовной Эвокации*, и я-

— А я — Токиоми Тосака.

Мне плевать, да будь ты сам Зелретч*, ты можешь либо забить на это и сказать что-то стоящее, либо убраться с дороги!

Только когда он увидел, как холодный взгляд Токиоми превратился в нечто тихое и убийственное, Вэйвер с приглушенным ужасом понял, что последняя мысль действительно покинула его уста.

— Довольно, — раздраженно произнесла Айрисфиль, предположительно в очередной раз спасая жизнь Вэйверу. — Фуюки находится под юрисдикцией клана Тосака, поэтому я хотела бы услышать, что вы планируете с этим делать, — Токиоми резко перевел взгляд на Вэйвера, словно решив разобраться с ним позже, но затем полностью проигнорировал его и обратился к Айрисфиль.

—…Оно должно быть уничтожено разом. Достигнув сердцевины Кастера и не оставив ничего для регенерации. Но для этого нужен Благородный Фантазм исключительной силы. Как минимум, Анти-Армия, но даже этого может быть недостаточно. Нам потребуется Благородный Фантазм Анти-Крепость, чтобы быть уверенными, что оно полностью уничтожено, — Токиоми снова посмотрел на реку, на серебристо-голубого Слугу, бегущего по поверхности воды. Вэйверу показалось, что он взвешивает варианты, а может, просто размышляет над вопросом, ответ на который ему не нравится. Сказать об этом было невозможно, да и он был сейчас не в своей тарелке, чтобы размышлять о более глубоких мотивах.

— И у Райдера его нет, — серьезно сказала Айрисфиль. Это не было вопросом, и от этого Вэйверу стало не по себе. — Иначе вы бы уже разыграли свою карту. Даже если бы это стоило вам преимущества, для мага Ассоциации было бы неподобающе позволить тайной войне стать таким зрелищем.

Токиоми ничего не ответил, сжимая трость до побеления костяшек пальцев.

Анти-Крепость… насколько знал Вэйвер, это было далеко за пределами возможностей Лансера. От напряженной тишины и мрачных взглядов на лицах двух магов — Токиоми, смотрящего на реку, и Айрисфиль, смотрящей в небо — он почувствовал, что мир разваливается. Ни за что. Не может быть, чтобы это было просто безнадежно, не так ли?

Лансер, ты меня слышишь? — вместо того чтобы заговорить, он закрыл глаза и сосредоточился на себе, — Дела идут не очень хорошо, так что возвращайся-

…Лансер?

Примечания:

Итак да, такая вот глава! Упреждая вопросы да, в оригинале было именно вот так ▂▂▃▃▅▅ーーー!, так что не обессудьте. И еще да, название главы в оригинале другое, дословно: "Nux Walpurgis" — мне в поисковике вывело, что это ост к Мадоке Магике, такие дела.

Эвокация — (от лат. evocatio — «вызывание») — в Древнем Риме религиозный обряд, посредством которого во время войны призывали богов-покровителей неприятельского города на свою сторону. Римляне верили, что этим они лишают врага поддержки божественных сил, обеспечивая её себе. Есть и другие определения, но все они по большей части сводятся к вызову чего-то.

Зелретч — один из основателей Часовой Башни и Волшебник Второй Магии (параллельных миров). Он носит титул Маршала Волшебников в Ассоциации Магов, известен тем, что победил Багровую Луну в бою. Думаю очень шарящие за лор и так поняли кто это, но на всякий случай все равно вставлю пояснение.

Лансер надеялся, что сегодня не будет новых стычек, или чего-то ещё, и Слуги и их Мастера поймут, что сама война меркнет по сравнению с угрозой, нависшей над городом. «Возможно, это было оптимистично» — подумал он. Было не так много подходящих моментов для нанесения удара, пока враг находился в замешательстве, но он также был в растерянности. Это была критическая и постыдная ошибка, за которую он сейчас расплачивался: безумный рыцарь приближался к Лансеру, размахивая когтистыми лапищами, словно дикий зверь.

Хотя меньший Слуга мог блокировать атаку золотым наконечником копья, он находился в жесткой обороне — у него не было места, чтобы взмахнуть даже коротким клинком, и не было времени, чтобы отступить, не оставив себя открытым. Каждый шаг, который он предпринимал для отступления, молниеносно повторял Берсеркер. Его руки теперь не держали самодельного оружия, вместо этого он предпочитал наносить сокрушительные удары, наполовину скрытым черным туманом, застилающим его форму — не было возможности выставить копье, способное рассеять подобную магию, его атаковали, пока он открыто держал более короткое золотое копье, которое мало что могло сделать против врага в такой полной броне. Действительно небрежно с его стороны, снова не предусмотреть большую опасность, чем ожидалось. Надеюсь, на этот раз более короткого копья будет достаточно против атакующего животного.

Берсеркер учел опыт, который получил после того, как был превзойден в их последней встрече, и это тревожило Лансера. Мог ли он обладать достаточным сознанием, чтобы понять это, или же его Мастер — человек, которого так боялся его повелитель, — был способен научить даже Слугу лишенного разума следовать стратегии? Ни один из вариантов ему сейчас не нравился: он стремительно отступал назад по арке моста и отражал удар за ударом, пока его настигали. Ему просто нужно было найти выход, но движения Берсеркера, конечно, были непредсказуемы. Даже сам обезумевший Слуга не знал, под каким углом он будет атаковать, пока его рука не была уже вскинута. Лансеру нужно было лишь внимательнее следить за происходящим, найти хоть полминуты времени, чтобы увернуться, а не блокировать, парировать и одним ударом рассечь туман и броню-

Лансер, ты меня слышишь?

-но он знал, что не может долго ждать. Его Мастер ждал его возвращения и, скорее всего, сам был в опасности.

Дела идут не очень хорошо, так что возвращайся-

У него не было достаточно времени, чтобы сосредоточиться на ответе. Повинуясь зову своего Мастера, Лансер решил действовать здесь и сейчас: он парировал взмах правой руки Берсеркера желтым клинком, опустился на землю и взял в свободную руку малиновое копье, выпустив клинок вперед со скоростью, с которой не мог сравниться даже безумный Слуга.

…Лансер?

Он был уверен, что клинок попал в цель. Черный туман на мгновение развеялся, как от дуновения ветерка, и закованный в латы рыцарь издал гортанный крик, должно быть, от боли. Но в своей спешке Лансер не успел нанести мгновенный смертельный выпад: рыцарь увернулся и отделался лишь скользящим ударом, прошедшим мимо доспехов и попавшим в бок. Проблема была в том, зачем он увернулся, а сделал он это, чтобы встретить выпад Лансера другой бронированной рукой, вскинутой для атаки, и не заботящейся о том, какую травму нанесет копье. Застигнутый врасплох и неподготовленный, Лансер получил кулаком Берсеркера в грудь, он прокатился по металлу моста как камень в игре «блинчики». Видя звезды и едва успев уклониться от падения в реку, он попытался осознать ситуацию: раны не были смертельными, но дикий удар оставил его в оглушенном состоянии и без времени на то, чтобы встать на ноги. Он проклинал собственную глупость — снова, снова он потерпел неудачу против не более чем бессмысленно атакующего монстра, и снова он был лишь разочарованием. Следующий удар Берсеркера положит всему конец, как бы Лансер ни старался остановить круговорот своей реальности.

Или он так думал, потому что удара не последовало. Рыцарь застыл на месте, сгорбившись, когда откуда-то изнутри доспехов донеслось низкое рычание. Он повернулся после их последнего обмена ударами, и теперь стоял лицом к реке и чудовищу Кастера. Или…

Лансер заставил себя подняться на дрожащих руках, вытирая кровь с лица и пытаясь отдышаться от того, что, скорее всего, было сломанными костями. (Вэйвер убьет его, если они выживут). Берсеркер смотрел не на само чудовище, а ниже… на поверхность реки и на едва различимую фигуру у её основания. Только теперь рыцарь в туманной броне осознал, что вокруг них — поле битвы: чудовище, вокруг которого кружили молниеносная колесница и позолоченный корабль, а главное — фигура, держащая в руках ветер.

Скорее по звериному, чем по человечески, рыцарь вздрогнул, словно какая-то страшная сила навалилась на него, пластины доспехов заскрипели, когда он согнулся, и еще один оглушительный звук раздался через шлем, который теперь светился кровавым светом:

— R̚r͒ŗ̾ř̘rͅr̐r͂h͘hh͝h̑h̏ĥ͐r͝r̓r̕r͒r̋rȓ͜-̄-͝! ̣

Какофонический шум потряс Лансера почти так же сильно, как и атака монстра. Под эхом доспехов и булькающим бессвязным бормотанием безумия было что-то сырое, как вновь открывшаяся рана. Хотя он не мог определить, что именно, но это чувство было… «знакомым» — единственное слово, которое пришло на ум, но это было невозможно.

Рыцарь низко наклонился, встав на четвереньки, словно намереваясь полностью забыть о Лансере и броситься в реку. Лансер понял, что слишком сильно надеялся на то, что Мастер Берсеркера передумал и приказал атаковать чудовище, более вероятно, что он двигался так, чтобы с невозможного расстояния наброситься на Слугу у основания существа.

Как бы невероятна ни была эта идея, Берсеркер застыл в этой позе на несколько секунд, длившихся почти вечность, словно ожидая идеального шанса, прежде чем броситься с моста. Но не вниз к воде — он подпрыгнул под острым углом, тяжелые доспехи взметнулись вверх, подгоняемые силой и мощью. Когда Лансер поднялся на ноги, он практически увидел истинную цель безумного рыцаря: как раз в этот момент золотой корабль пролетал мимо, чтобы снова закружиться вокруг существа. Он столкнулся с его корпусом, и острые перчатки впились ему в бок.

— Только не говорите мне… — этот Слуга мог превращать предметы в свое оружие, и худшие опасения Лансера быстро подтвердились: та же черная магическая энергия начала быстро разъедать лайнер, пока Берсеркер когтями прокладывал себе путь вверх по борту воздушного судна. Корабль вдруг стал лететь гораздо менее плавно, будто за контроль над ним активно боролись: он резко взмыл в воздух и задрожал с такой силой, что Лансер почти боялся, что он вот-вот развалится на части. Он был уверен, что слышит негодующие крики из воздушного корабля и столкновения мечей с доспехами, в то время как корабль крутился и дергался всё выше и выше в воздухе, только чтобы остановиться, когда черная коррозия Берсеркера поглотила некогда сияющий корпус. Судно содрогнулось, словно в предсмертных муках, и мгновенно развернулось по дуге прямо вниз, к существу — нет, к Слуге, который даже сейчас без устали рубил его.

Столкновение произошло почти мгновенно, как только лайнер начал свое падение. Лансер едва успел разглядеть очертания Берсеркера, находящегося на его верхушке, прежде чем от удара вверх взметнулся поток воды и раздался лязг металла, разорванного надвое от одной только силы, заставивший колоссальное существо пошатнуться назад с воплем, который, несомненно, достиг всего города в своей неземной агонии. Всплеск паники пронзил связь с Мастером, а мгновением позже возникла неоспоримая тяга:

Силой моего Командного Заклинания я приказываю: немедленно приди ко мне!

Монстр, смерч, корабль, снова ставший золотым и распадающийся на части под ударами раненого монстра — весь мир на короткое время исчез, только для того, чтобы снова вернуться к жизни на уровне земли. Его ноги едва не подкосились, и Лансер быстро всадил багровое копье в землю, чтобы поддержать себя.

— Лансер-! — Вэйвер быстро перевел взгляд с неразберихи на реке на своего Слугу, руки быстро поднялись, чтобы как можно лучше поддержать высокого мужчину. В поле зрения находились ещё двое — Мастер Арчера и второй человек, которого Лансер не узнал. Но если Вэйвер сейчас не беспокоился о них, это был достаточно хороший знак, чтобы отступить. Ему и так нужно было время, чтобы восстановиться и быть в состоянии сражаться. — Ты не ответил, я подумал- что случилось, что, черт возьми, происходит?!

—…Берсеркер, — ответил он, выпрямляясь настолько, насколько мог, пока ему казалось, что он сам попал под воздушный корабль. Сместившаяся вода неслась по краям реки, гася то, что выглядело как остатки огня, и смывая ужасных тварей, похожих не то на насекомых, не то на морских звезд. Он попросит Вэйвера ввести его в курс дела позже, сейчас это было неважно. — Это корабль Арчера? — Айрисфиль кивнула, не решаясь оторвать взгляд от разбитых золотых осколков, впившихся в существо, которое мало-помалу заделывало дыру в своем теле.

— Даже этого… — пробормотал Токиоми, схватившись обеими руками за трость, будто от одного только напряжения она должна была сломаться надвое. — Даже такого удара было недостаточно?!

— Мы… мы должны уничтожить всё разом, — Вэйвер подошел ещё ближе к своему Слуге, голос звучал торопливо, он надеялся, что его не подслушают. — Но это… — он крепко зажмурил глаза и тяжело сглотнул, вцепившись в руку Лансера, как в спасательный круг. Даже внезапное и неожиданное нападение камикадзе лишь ошеломило демона, а от Слуг, попавших под взрыв, не осталось и следа. Кастер был против них, Ассасин был мертвым ублюдком, Берсеркер и Арчер исчезли вместе с тем, кто, должно быть, был Сэйбером — неужели их осталось только двое? Сверху — колесница, пытающаяся восстановиться после прерванного полета, внизу — раненая пара копий. Перед ними — непроходимая стена, предвещающая гибель всего живого.

Сегодня он не мог требовать от своего Слуги большего. Он не стал просить о том, чего нельзя было сделать, и слова сами собой вырвались из горла Вэйвера, где они застряли так сильно, что готовы были задушить его:

—…Я не думаю, что у нас что-то осталось, Лансер. Мне… мне очень жаль.

Его Слуга не ответил ему. Его Лансер, который никогда не делал ничего, кроме как доверял и поддерживал его, который спас ему жизнь и пострадал, выполняя его собственный глупый, безрассудный приказ. И после всего Вэйвер, что не сделал ничего, кроме как призвал его на войну, обреченную на провал. Если ему предстояло умереть, то… то Вэйверу было всё равно, даже несмотря на то, как он был напуган, он ожидал этого. Но в глубине души у него болело сердце от мысли, что он умрет неудачником.

Не говоря ни слова, Лансер осторожно вырвал свою руку из хватки Вэйвера, положив её ему на плечо. Студент недоуменно моргнул зелёными глазами, которые, конечно, слезились только из-за ужасной ауры Кастера, или так бы он утверждал, если бы его спросили. Но глядя на своего Слугу, раненого и стоящего перед лицом неминуемой смерти…

Рыцарь Копья улыбнулся без тени меланхолии.

— Мастер, я…

— Нет, — Айрисфиль заговорила достаточно громко, чтобы все услышали. Её глаза не отрывались от разбитого корабля, она стояла прямо и без малейшего намека на колебания, по сравнению с пребывающем в ярости Токиоми, или уже отчаявшимся Вэйвером. — Этого было недостаточно, но есть ещё кое-что.

— Чт… что? Ты хочешь сказать, что…? — рука Лансера сжалась на плече Вэйвера в ответ на едва сформировавшийся вопрос Мастера, он пристально посмотрел на мост, где он только что был. Вэйвер проследил за его взглядом, но из них двоих Слуга видел его четче… золотистая фигура в потертых и помятых доспехах, промокшая до костей и откидывающая с лица мокрые светлые волосы.

Даже на таком расстоянии в каждом дюйме его осанки и немигающем взгляде багровых глаз читалась безмолвная убийственная ярость. Это был взгляд человека, зашедшего слишком далеко, и яростно размышляющего о том, что он сделает в ответ.

— Бегите, — огрызнулась Айрисфиль, поворачиваясь на каблуках. — Отступайте сейчас же, убирайтесь от берега реки и монстра Кастера как можно дальше.

Токиоми бросил на неё острый взгляд, но, похоже, не задался вопросом — он отошел и взмахнул рукой, и дрейфующая колесница молниеносно опустилась на землю. Её водитель, заметил Вэйвер, похоже, сегодня слишком веселился: было слышно, как Токиоми выкрикивал какие-то очень нелепые слова, когда его поднимали за заднюю часть пиджака в колесницу, а потом она взлетела в воздух на некотором расстоянии от них.

— Ты… ты можешь ходить, Лансер? Если тебе нужно перейти в духовную форму…

— Не сейчас, когда вражеские Мастера всё ещё так сильны. Может, мы и неплохие союзники, но уже двое Слуг сегодня нарушили столь шаткое доверие, — копье Лансера исчезло, Слуга выпрямился и отступил от реки. Его взгляд остановился на мосту, на Арчере, настороженно и тревожно ожидающего того, что может произойти дальше.

Вэйвер замер на мгновение, когда ветер изменил направление и набрал силу, едва не сбив его с ног, если бы не рука Лансера, вернувшаяся к его плечу, чтобы поддержать его. Даже если бы он совсем не владел магическими цепями, а вместе с ними и способностью ощущать поток маны, он знал, что почувствовал бы это. Облака миазмов начали закручиваться в медленный вихрь, который, казалось, простирался на всю ширину реки, фиолетовые облака магии и злобы медленно перемещались, словно это было скопление, созревавшее под мостом… нет, под самим Слугой.

— Пробудись, Эа. Поведай правду этого мира червям, неспособным её расслышать.

Он начал говорить, его злобные слова неслись по ветру, или, возможно, это его голос побуждал сам ветер к действию. Вэйвер снова схватил Лансера за руку, когда шторм пронесся мимо них, и миазмы вместе с ним поднялись, как руки мольбы, подхваченные усиливающимся вихрем, и потянулись к Арчеру. К точке, где, казалось, собирался ветер — к точке над его рукой, поднятой к небу, когда из воздуха начал вытягиваться предмет, чтобы оказаться в его руке. Вэйвер открыл рот, чтобы спросить Лансера, что это такое, но что-то помешало словам покинуть его горло. Сила ветра или потрясенный ужас перед катастрофой, происходящей на их глазах?

— Элементы объединитесь, слейтесь и породите звезду, что сплетет все творения.

Под покровом ветра, проносящегося так далеко, лежало сегментированное оружие, циклическое, с золотой рукоятью. Не меч по всем известным определениям, и всё же, взглянув на него, можно было узнать нечто настолько великое и ужасное, что оно сковало Вэйвера на месте и превратило кровь Лансера в лед. Вихрь, ещё больше набирающий силу собрался вокруг него, и на планету и всё, что на ней находилось, обрушилась мощь, превосходящая всякую меру.

В багровых линиях она светилась и начала вращаться: фрагменты вращались в противоположных направлениях. Даже облака над головой начали кружиться в согласии с ветрами внизу. Небеса и земля закручивались в проклятых миазмах Кастера, а золотой король стоял в самом центре бури.

— Узри, недостойный грешник, клинок, который ты осквернишь своей смертью! Узри сокрушительную мощь моего Меча Разрыва!

Импульс прошел сквозь воздух, сквозь мощный вихрь и облака над ним: магическая энергия, не поддающаяся сравнению, вырвалась наружу ударной волной, которая в мгновение ока снесла облака проклятого тумана. Прочь от Арчера, от монстра, от реки — всё это было уничтожено, и воздух впервые за эту ночь стал кристально чистым. Какая-то часть Вэйвера смутно подсказывала ему, что не стоит смотреть на обнаженную порочную мерзость в реке, но даже если бы он и захотел, выбора не было. Он стоял, не в силах оторвать взгляд от Арчера… от самой древней легенды, известной всему человечеству.

Король Героев заговорил, и Звезда Творения была пущена в ход.

— Узрите…

Вращающееся оружие взметнулось вниз с абсолютной убежденностью, приговаривая к абсолютной смерти в великой и ужасной буре света и ветра. Зимняя ночь стала яркой, как летний полдень, земля задрожала под их ногами до самого основания. Среди полного потрясения Вэйвер едва осознавал, что в ослепительном свете его обхватили чьи-то руки, укрывая от конца света, и это было только на пользу. Он плотно закрыл глаза от ветра и толчков: если смерть приближается, он предпочел бы её не видеть.

— Энума Элиш!

* * *

-…р…-астер…? Вэйвер, ты слы.шь.меня?

У Вэйвера зазвенело в ушах, когда он очнулся, лежа на земле, под проливным дождем, падающим с неба, на котором не было и следа облаков. Над ним медленно проступало озабоченное лицо Лансера, растрепанное и окровавленное, но полностью сосредоточенное на своем Мастере, голова которого бешено вращалась. Он потерял сознание, его контузило, всё кончено?

— Лансер? — его голос звучал для него приглушенно, он притуплялся постоянным звоном, который, как он надеялся, должен был утихнуть. — Что случилось…

Ответ стал ясен, когда Вэйвер сел: они находились на значительном расстоянии от реки, под прикрытием нескольких деревьев, с видом на огромную расщелину, в которой находилось чудовище Кастера. В облаке тумана и пыли, которому потребовалась бы целая вечность, чтобы осесть, виднелось то, что осталось от этого участка реки Мион. Осколки земли обнажились там, где большая часть воды ушла из русла, зазубренные скалы и камни были разбиты и пробивали поверхность реки, как будто в неё врезался метеор. Сам берег с ближайшей к ним стороны был искорежен и завален обломками, и, несомненно, в таком же плохом состоянии он будет и за мостом. Ущерб мирового масштаба, но направленный и выполненный с меткостью, близкой к «точечной», насколько вообще возможно такое разрушение.

— Тогда… этот дождь…

— Сама река, да, — подтвердил мрачно Лансер, пока его Мастер стоял, уставившись на небо в пустом безмолвии. — Я боялся, что ты ранен в результате удара — я рад видеть тебя невредимым.

Невредимым. К черту невредимым, он был просто благодарен за то, что остался жив. Лансер, конечно, был ранен и изо всех сил старался это скрыть — Вэйвер знал, что они выбрались далеко не целыми и невредимыми. Но они были живы. За одну ночь он столько раз впадал в смертельный ужас и изнеможение, что у него не осталось сил ни на что другое. Вэйвер медленно посмотрел на своего Слугу бесстрастным взглядом, настолько на него не похожим, что даже показалось, будто он надел маску. Всё его тело, казалось, двигалось отдельно от самого студента, а его собственный голос говорил как будто за много-много миль от него.

—…Ты… спасибо. Мне… жаль, — формировать предложения было трудно, даже когда каждый дюйм его сознания был на автопилоте, без адреналина, который держал его в паническом состоянии. Как реагировать на всё то, что было сегодня вечером? Убийство едва живого человека, борьба за свою жизнь всю ночь и наблюдение за тем, как приближающийся конец света принимает сразу две разные формы? — Прими на время форму духа и восстановись, хорошо?

— Мастер…? Сможешь ли ты пешком дойти до дома-

— Лансер, — Вэйвер бесстрастно посмотрел на своего Слугу, не в силах понять даже собственные мысли: в который раз его разум казался совершенно пустым, он пытался найти что-то, на чем можно было бы сосредоточиться, и не находил. Остался лишь призрак мысли о том, не на это ли похож шок. — Спасибо. …Я рад, что ты в порядке. Мне просто… нужно подумать.

Как может что-то противостоять такой силе? Как Лансер, его Лансер, который доверял ему без вопросов, мог противостоять тому, что разрывает небо и раскалывает звезды?

В ту ночь Вэйвер Вельвет столкнулся с концом дней и вышел на другую сторону, ничего не чувствуя, зная лишь, что он трус, подписавший смертный приговор рыцарю, который может улыбаться на исходе мира.

Вэйвер не совсем помнил, как он добрался до дома, если конечно можно считать ветхое поместье «домом». Он смутно помнил, как с трудом залечивал себе и Слуге раны, пока они делились тем, что произошло, пока они были порознь, в итоге самые сильные царапины и ушибы Лансера затянулись настолько, что Слуга снова мог функционировать. Но если он и делал или говорил что-то ещё, то на утро это ускользнуло от него. Проснувшись в тишине, измученный усталостью разум решил, что Лансер, должно быть, всё ещё пребывает в духовной форме. Очевидно он не исчез, потому что оба Командных Заклинания также были на его руке.

…Оба? — он потер глаза левой рукой, глядя на багровый знак, начертанный на правой руке: фигура, смутно напоминающая пару крыльев с лезвием в центре. Одно из крыльев потускнело, как старый шрам, и отпечаток его был едва виден.

Это было правильно, — говорил Вэйверу его проясняющийся здравый смысл. Прошлой ночью он позвал своего Слугу после нескольких секунд молчания, когда на землю рухнул почерневший дирижабль. Абсолютный приказ искривил пространство и мгновенно перетянул Слугу на его сторону, теперь оставалось ещё два абсолютных приказа, которые он мог отдать до окончания войны.

«Ну что ж, — подумал он, подавляя зевок рукой и поднимаясь на ноги. - Не похоже, что мне нужно использовать их, чтобы он меня слушался. Пока не случится ещё одна чрезвычайная ситуация, всё должно быть в порядке».

Что было не так прекрасно, так это определить, что же делать дальше… если вообще можно было сделать хоть что-то. Несмотря на то, что страх прошел, а вместе с ним и шок, он оказался в растерянности. Они даже не знали, сколько Слуг осталось после катастрофы на реке Мион. Если только Арчер выжил в катастрофе, то число действующих Мастеров сократилось до трех: он сам, Тосака и Айнцберн. Эта мысль была почти захватывающей: маг в третьем поколении, противостоящий двум магам из трех Великих Семей, был беспрецедентен. Однако… счастье, которое он должен был испытывать, было подавлено силой Слуги Айнцбернов. Гильгамеш из всех возможных героев? Очевидно, что опытные маги не прошли и половины пути.

Говоря об уже опытных магах, кое-что из того, что Лансер описал ему, прозвучало сейчас в его сознании как неправильная нота. Кейнет Арчибальд был каким угодно, но никак не «глупым» или «некомпетентным» человеком. Похоже, он потерял контроль над Берсеркером: захват воздушного корабля это не совсем его стиль. Не говоря уже о тактически глупом решении нацелиться на Лансера вместо очевидной цели — Кастера.

Это имеет смысл, если… — Вэйвер приостановился на середине процесса замены пустых стеклянных флаконов в футляре на столе. Если предположить, что Кейнет поначалу контролировал Берсеркера, то его дрейфующий разум мог прийти только к одному логическому обоснованию:

…Если только он хотел вывести меня из войны.

Быстро тряхнув головой, чтобы отогнать мысль, от которой по позвоночнику пробежал холодок, Вэйвер захлопнул кейс и засунул его на ближайшую полку более резко, чем это было необходимо. Подумать об этом можно было и позже: несомненно, в течение дня или даже чуть дольше, другие Мастера не будут проявлять никакой активности, если они вообще в состоянии это сделать. В особенности Арчер и Мастер Айнцбернов — им было бы разумнее отступить и восстановить магическую энергию.

Его мысли погрузились в обыденность, поскольку Вэйвер наводил порядок в комнате, чтобы занять руки. Проверил свои карманы, проверил карманы одежды, что на нем была, порылся в ящиках сломанного стола-

—…черт, — он обычно держал при себе короткий нож якобы для самообороны, типичная вещь, которую носят с собой маги. На самом деле он чаще всего использовал его для алхимических реагентов или отвинчивания пробок у особо неподатливых склянок. Но, если верить беглому поиску, он бесследно исчез. Вероятно, в хаосе прошлой ночи он обронил его где-то, но смысла возвращаться тем же путем к реке и мастерской, чтобы проверить это предположение не было.

— Лансер, — конечно же этого слова было достаточно, чтобы Слуга материализовался из воздуха почти мгновенно. — Ты в порядке?

— Берсеркер нанес всего один удар, Мастер. Уверяю тебя, я цел и невредим благодаря твоей помощи, — было короткое колебание, но затем Лансер продолжил: — Ты… чувствуешь себя лучше?

Он не чувствовал. Это был лишь вопрос времени, когда он сломается и бросит эту бесполезную затею, или умрет, пытаясь её осуществить.

— Я в порядке благодаря тебе, — «живой», другими словами. То, что он сможет продержаться ещё какое-то время, казалось предрешенным, но сказать об этом Лансеру представлялось ещё более невыполнимой задачей, чем выиграть войну.

Издав короткий раздраженный вздох, Вэйвер провел рукой по волосам.

— Пойдем- мы отправляемся в город. Мне нужно купить несколько вещей, и если я не выпью кофе в течение следующего часа, я сам могу стать Берсеркером.

* * *

Ни один большой город как Фуюки не должен был быть настолько тихим. Среди зимней прохлады в воздухе висело напряжение, неподвижный шок после жестокого побоища. Даже простые жители города знали, что произошло нечто ужасное, хотя и не могли понять, что именно.

В торговом районе, расположенном далеко от реки, наблюдались признаки жизни: те немногие, кто предполагал, что произошло землетрясение, начали осторожно возвращаться к привычному образу жизни, а те, кому было всё равно, шли, как обычно. Тем не менее, людей было меньше, чем можно было ожидать — без сомнения, большинство решило остаться дома, пока не убедится, что ситуация точно безопасна.

«Если она вообще когда-нибудь будет такой, — после предыдущей ночи Вэйвер не испытывал особого оптимизма. — Надеюсь, к тому времени, как всё закончится, Фуюки ещё будет существовать».

— Ты уверен, что находиться на свежем воздухе сегодня безопасно, Мастер? — вопрос Лансера вернул его в настоящее, заставив забыть о прошедшей ночи, и он ответил небольшим кивком:

— Да. Если нас осталось только трое, то Тосака и Айнцберны прекрасно понимают, что не стоит сражаться средь бела дня при свидетелях. Так маги действовать не должны, и, кроме того, после всего этого даже им понадобится как минимум день на перегруппировку, — в этом он был уверен. Ассоциация (и, соответственно, Токиоми) будут заняты работой над сокрытием, а Арчеру после всего понадобится время на восстановление магической энергии.

— Тогда почему я чувствую другого Слугу?

— Ты чт-?

— Извините! — знакомый голос окликнул их, и Вэйвер нутром почувствовал, как Лансер изменился. Стойка рыцаря стала жесткой, руки опустились и приготовились схватить ещё не проявившиеся копья. Ощущение настороженности зародилось в глубине сознания Вэйвера ещё тогда, когда они заключали договор, и даже если бы он не узнал голос, он бы всё равно понял, кого ожидать ещё до того, как обернуться.

На углу, мимо которого проходила пара, находилось небольшое кафе с несколькими столиками на открытом воздухе. За одним из таких столиков — должно быть, покрытым почти всем меню — сидела женщина с белыми волосами, поднявшая неестественно бледную руку, чтобы пригласить их к себе. Рядом с ней, вонзая вилку в кусок торта кастелла*, сидел мужчина со светлыми волосами, зачесанными назад, в темной одежде и длинном белом пальто, граничащем между «экстравагантным» и «уродливым».

— Всё в порядке, — дрожащая рука Вэйвера слегка шевельнулась и указала на землю перед Лансером в безмолвном приказе остановиться. Несмотря на то, что он только что закончил объяснять, как безумно было бы сражаться сегодня средь бела дня, вид Лансера заставил его замереть на месте, пока он быстро просчитывал вероятность того, что его предположение было ошибочным. Арчер, казалось, не обратил на них никакого внимания, но Айрисфиль, похоже, улыбалась в совершенно обычном приветствии, исполненном на неестественно совершенном лице. С такого расстояния он был уверен, что это не обычный маг-человек, а гомункул, созданный магией Айнцбернов. Что это значит для него и для войны, он не знал. —…Ей не нужно было спасать меня от тех тварей. Если ей есть что сказать, я могу лишь выслушать её, — его Слуга расслабился, но только настолько, чтобы заверить Вэйвера, что он не собирается нападать сразу. Напряженный и молчаливый, Лансер ответил лишь небольшим кивком. — Но оставайся рядом и присматривай за Арчером.

Не имело смысла даже просить об этом; Вэйвер заставил свои нетвердые ноги шагнуть вперед и приблизиться к паре с Лансером по правую руку от него. Айрисфиль полезла в карман своей куртки, стоило им приблизиться, и кровь Вэйвера похолодела, когда она вытащила…

…нож в чехле, рукояткой торчавшей в его сторону.

— Это, должно быть, твоё. Я нашла его лежащим на земле прошлой ночью, но вы двое так быстро ушли, что я не успела вернуть его тебе.

Вэйвер моргнул, затем снова моргнул. Он перевел взгляд с Айрисфиль на нож, потом обратно. Нож был точно его, и он не чувствовал никакой магии, которая могла быть наложена на него, чтобы заманить в ловушку или проклясть. Но если это не была ловушка, расставленная вражеским Мастером…

—…Не стоит беспокоиться, — сказала она, протягивая нож чуть дальше. Её улыбка сменилась серьезным выражением, а мягкий голос стал менее сердечным: — Я думаю, что мы находимся в патовой ситуации, пока наши Слуги находятся в открытом положении на таком расстоянии. Твой Лансер и мой Арчер могут убить Мастера противника на вдохе, но первый маг, который нанесет удар, несомненно, умрет в свою очередь. Кроме того, никому не нужны лишние свидетели Войны за Грааль.

Это одновременно и успокоило, и не успокоило его. С одной стороны, насмешливое фырканье Арчера ясно показало его собственное мнение о её оценке, но с другой стороны, Вэйвер знал, что она права. Лансер, конечно, был быстрее, но Арчер был намного мощнее. Взаимное уничтожение посреди торгового района было наихудшим сценарием этой встречи, и оба они не хотели ничего подобного.

—…С…спасибо, — если бы в этот момент в руках Вэйвера Вельвета был Святой Грааль, он бы пожелал вернуться на пять секунд назад и попробовать повторить сказанное, чтобы его голос не дрожал, как у испуганного ребенка. Поскольку этого не произошло, он решил ещё раз взглянуть на нож, чтобы убедиться, что он не был каким-то образом зачарован, затем протянул руку, чтобы взять его обратно и убрать в карман. — Я… искал его. Прошу прощения за беспокойство.

На её лице снова появилась небольшая улыбка, а её теперь уже пустая рука жестом указала на стол, заставленный нелепым количеством еды.

— Не присоединитесь ли вы к нам на пару минут? Арчер переборщил с заказом, а закуски в этой стране слишком хороши, чтобы пропадать зря, — её приглашение вызвало резкий взгляд из глубины малиновых глаз, но Вэйвер понял, что она спросила в самый ответственный момент: Слуга только что откусил от торта, лежавшего перед ним, поэтому возражать так громко, как ему, конечно, хотелось, означало выглядеть нелепо или подавиться. Умно с её стороны, если это было намеренно. Вэйвер обменялся коротким взглядом с Лансером — угроза взаимного уничтожения всё ещё висела над головой, служа одновременно и убежищем, и дамокловым мечом. Насколько студент знал, она собиралась либо предложить какой-то союз, либо бросить открытый вызов. Какой из вариантов менее вероятен, он не знал, но полсекунды, в течение которой Лансер смотрел на него уголками золотых глаз, было достаточно, чтобы Вэйвер не бросился бежать так быстро, как только мог.

По оценке Мастера, они оба, скорее всего, всё равно умрут. Так что подобный риск не мог ни помочь, ни навредить, поэтому они уселись в кресла напротив стола.

— Глупо, — сказал наконец Гильгамеш: — думать, что я осмелюсь заказать больше или меньше, чем это абсолютно необходимо, Айрисфиль, ты слишком много себе позволяешь. Как можно наслаждаться этой эпохой, не вкусив как можно больше? — это должно быть шутка. Тот самый Слуга с реки, старейший и величайший герой за всю историю, ведет себя так, будто судьба мира зависит от куска торта? — Хотя, похоже, результат один и тот же, независимо от размера выборки — недостаточно, как не посмотри.

— Что с ним не так? — как только багровые глаза остановились на нем, Вэйвер с приглушенным ужасом понял, что снова высказал свои мысли не подумав.

— Тебе нужно, чтобы кто-то всё объяснил, маг? Что ж, хорошо, — пока Арчер говорил, глаза Лансера за солнцезащитными очками резко устремились на него, не позволяя Слуге сделать шаг против своего Мастера, который съежился на своем кресле. — Это простой вопрос, который ускользает от простого человека, такого как ты. Мир — это то, ценность чего можно взвесить и измерить в самых простых понятиях. От его людей до качества жизни, которую они ведут, до всего того, чему они предпочитают предаваться и посвящать свои жизни.

Айрисфиль, с облегчением заметив, что её Слуга хоть раз обратил внимание на кого-то другого, махнула рукой недоумевающему и измотанному официанту, чтобы тот заказал четыре чашки кофе. Не обращая на это внимания, Арчер жестом палочки данго указал на общий район торгового квартала, а также на тех немногих людей, достаточно смелых, чтобы выйти в город после прошедшей ночи.

— Безделье и трусость стали стандартами этой эпохи. Лень без усилий, отраженная в каждом дюйме человечества. На мой взгляд, это невыразимо уродливо. Но… с другой стороны, возможно, это хорошо само по себе, — не объясняя больше ничего из столь непонятного заявления, он съел кусок явно второсортной еды целиком с видом самодовольного превосходства.

— Вы питаете отвращение к эпохе мира? — Лансер заговорил с неподвижной вежливой улыбкой, которая не достигала глаз, таких же острых, как его клинки, и милосердно отвлек внимание короля от Вэйвера. — Это скорее слова тирана, нежели короля, Арчер.

Вернулся измотанный официант, взглянул на двух Слуг, уставившихся друг на друга так, словно они были в нескольких секундах от того, чтобы пересечь стол и задушить друг друга, и мудро решил поставить четыре чашки кофе на небольшое свободное пространство стола и сбежать.

—…Возможно, вода подошла бы тебе больше, чем кофе*, — прозвучало в ответ, заставив Лансера на мгновение застыть на месте. Вэйвер уже достаточно хорошо знал своего Слугу, чтобы понять, что его взволновали слова Гильгамеша, хотя причина этого от него и ускользнула. Мгновение пролетело также быстро, как и наступило, и Лансер ответил резкой ухмылкой:

— Может у них есть хлеб недельной давности, чтобы удовлетворить ваши предпочтения? *

Мы сейчас умрем, — прозвучала раздраженная мысль, сопровождаемая ударом локтя в бок Лансера. То, что эти двое провоцируют друг друга, только усугубляет ситуацию. Но тут ему пришло в голову… не была ли насмешка Гильгамеша замечанием по поводу истинного имени Лансера? Ответная колкость на легенду Гильгамеша, казалось, указывала на это: неужели это было настолько очевидно, что даже вражеские Мастера уже знали об этом? Он бросил быстрый взгляд на Айрисфиль, которая, изучая *тайяки, снова и снова вертела его в руках.

…По сравнению с Мастером с крыльями света и Слугой, разрывавшим небеса, разница была буквально как день и ночь.

— О, так у болонки* есть своя воля. В конце концов, ты можешь оказаться забавным, — прежде чем эти двое продолжили сыпать друг на друга оскорблениями, Айрисфиль со вздохом отложила тайяки и посмотрела через стол на Вэйвера, чтобы быстро сменить тему.

— Ты сказал Тосаке, что занимаешься Духовной Эвокацией. Это делает тебя студентом, верно?

А вот и подвох. Независимо от того, знали ли эти двое имя Лансера или нет… они не знали имени Вэйвера, а между магами это было критическим упущением. Можно было легко узнать сильные стороны Мастера по его имени и родословной: магия огня Тосаки, Volumen Hydragyrum Эль-Меллой или специализация Айнцбернов в алхимии и гомункулах. Чтобы совершенно неизвестный человек вступил в войну и призвал один из трех классов рыцарей, было, как и сказал Тосака, беспрецедентно.

— Разве это имеет значение? — ответил он, осанка была жесткой, а руки скручены в дрожащие кулаки, спрятанные под столом. Они видели друг друга в бою воочию, и Вэйвер с ужасом понял, что он слишком рано показал свою силу — точнее её отсутствие. Она знала, что он не способен даже на достойный гандр, и он прекрасно понимал, какую опасность представляет для него эта женщина.

—…Мне было любопытно, — призналась она почти виноватым голосом, на её бледном лице появилась легкая улыбка. «Что за игру она затеяла», — спросил себя Вэйвер в разгар суматошных мыслей. — Я никогда не видела, чтобы кто-то так огрызался на Тосаку, и мне стало интересно, что ты за человек.

Да, точно. Ты, должно быть, считаешь меня таким же дураком, как Тосаку и Кейнета, раз думаешь, что я поведусь на это.

— Ну, а ты? — возразил он, удивляясь тому, насколько спокойным был его голос. Если он собирался умереть на войне, сражаясь за признание общества магов, то, черт возьми, он собирался вести себя соответственно. — Айнцберны помогли создать этот ритуал в первую очередь, конечно. Но что ты за личность, и чего ты хочешь от него?

Тишина.

Красные глаза уставились на Вэйвера так, что стало ясно: она не ожидала, что всё так резко обернется против неё. Он задал вопрос глубже, чем намеревался, и он знал это. Даже Гильгамеш решил понаблюдать за своим Мастером, краем глаза заметив, как та снимает с палочки последний данго и отправляет его в рот. Айрисфиль пристально наблюдала за другим магом, и в этот раз Вэйвер не отступил. Встретив её взгляд своим, он был так же непоколебим, как и Слуга рядом с ним. Если это был какой-то вызов, какая-то оценка его самого и его места в этой войне — хорошо. Пусть оценивает, сколько хочет, и думает, что хочет, ведь Вэйвер был здесь не просто так.

—…Айрисфиль, — нарушил тишину насмешливый голос Арчера, — питает слабость к детям.

— Мне девятнадцать. — Вэйвер, осознав на середине фразы, что собирается наброситься на человека, который расколол небо и землю, возможно, за двенадцать часов до этого, запихнул в рот ближайшую рисовую лепешку, прежде чем успел сказать что-нибудь ещё, чтобы его убили на месте. (Возможно, Арчер был прав — паста из красных бобов была ужасна на вкус). Лансер, будь он проклят, подавил смех и едва скрыл улыбку за бокалом своего кофе.

— Мой господин молод, это факт, который невозможно оспорить. Но будет смертельной ошибкой для вас обоих недооценивать его.

Он сказал это с такой уверенностью, что Вэйверу стало не по себе — даже если он оказался здесь не просто так, даже если он получил признание Грааля как Мастер… что тут недооценивать? Вэйвер был никем и ничем — вот истинный ответ на вопрос Айрисфиль. Он мог- хотел устоять на ногах, но воля к непоколебимости не мешала земле рушиться под ним. Они оба будут мертвы, скорее всего, от рук этих Мастера и Слуги, а вера Лансера всё ещё оставалась непоколебимой. Этот рыцарь по-прежнему улыбался перед лицом смерти и разрушения, а его Мастер всё так же вел их обоих к бессмысленной гибели.

— Думаю, нам пора идти, — Вэйвер смог сказать это, наконец-то проглотив рисовую лепешку и поклявшись отказаться от пасты из красных бобов на следующую неделю или около того, что будет означать «остаток жизни». Он поднялся со стула, как и Лансер за ним, маг слегка кивнул в сторону Айрисфиль. — Спасибо… за это и за прошлую ночь.

Айрисфиль, что не произнесла ни слова после вопроса Вэйвера, ещё секунду или две смотрела на него со стоическим выражением лица… а затем позволила небольшой улыбке заиграть на своем лице.

— Ничего особенного, правда. Скорее всего, это не последняя наша встреча, но… не скажешь ли ты мне свое имя?

Зачем волноваться? Она и так знала всё, что ей нужно было знать, или же она его просто опекает. Он не знал, что из этого правда, и ему было всё равно. К тому времени, когда эта война закончится, его имя будет значить так же мало, как и раньше. Поэтому он просто покачал головой и повернулся, чтобы уйти, Лансер следовал на шаг позади.

— Прости. Но мое имя на самом деле ничего не значит.

* * *

Арчер с интересом наблюдал за уходящей парой, а когда Вэйвер и Лансер скрылись из виду, перевел взгляд на Айрисфиль. Уголки его рта приподнялись в улыбке, граничащей с «коварной», слова были почти тошнотворно сладкими от извращенного веселья:

— Не будет ли Кирицугу возражать, если узнает, что ты так вежливо общаешься с врагом?

—…Мы с Майей действуем от имени Кирицугу. Это не значит, что мне нужно его разрешение, чтобы действовать, Гильгамеш, — вздохнула Айрисфиль, поправляя Слугу, который теперь ссутулился в своем кресле, откинув руку на спинку. — Мой муж понимает, что я знаю, что делаю, и это уже есть больше информации о Мастере Лансера, чем он смог обнаружить до начала этой войны. Лансер был прав в одном: его нельзя недооценивать. Если я правильно понимаю магов, как об этом говорит Кирицугу, менее разумный из них выдал бы больше информации или, по крайней мере, выставил бы своё имя напоказ.

— О…? И это всё? — всё ещё сутулясь, словно ленивый дикий кот, король наклонился вперед, опираясь локтем на небольшое пустое пространство у края стола. — Ибо я остаюсь при своих словах: у тебя есть слабость, когда дело касается детей. Сможешь ли ты убить его, если придет время, или твой возлюбленный замарает свои трусливые руки, как в случае с бесполезным Мастером Ассасинов?

Айрисфиль молча терпела: Гильгамеш почти ничего не делал, кроме как испытывал её терпение с тех пор, как всё это началось, и она дошла до таких пределов, о которых гомункулу никогда не приходилось знать раньше.

— Объяснитесь, пожалуйста, Ваше Величество, — ответила она.

— Ты, — он провел вилкой по зеленому кусочку моти, — совершила сегодня нечто очень забавное. Признаешь ты это или нет, не имеет значения — возможно, ты даже ещё не осознаешь, что сделала нечто подобное. Я даже могу признаться, что в данный момент испытываю гордость за тебя, ведь ты так далеко зашла против замысла своего создания.

— Моего создания?

— Ах, я должен разъяснить этот вопрос для тебя. Прекрасно, — он медленно съел закуску, оставив Айрисфиль на долгое и мучительное мгновение размышлять, не подколол ли он её. — Что ты сделала сегодня, приглашая этого ребенка? Ты приняла решение, Айрисфиль. Свое собственное, с которым мог бы не согласиться даже Кирицугу Эмия. О, конечно, ты можешь сказать себе, что это было сделано ради информации, чтобы понять мотивацию и стратегию врага… но это не так, верно? Ты решила обратиться к этому беспородному отродью по причинам, о которых я могу только догадываться. Причинам, принадлежащим «Айрисфиль фон Айнцберн», и направленные только лишь её волей.

Ах. Вот что это было, не так ли? Гильгамеш, царь героев, посмотрел на простую фарфоровую куклу… и решил оценить её ценность, как и ценность всего мира и всех вещей в нём. Всё это время под личиной неприкасаемого и равнодушного царя он следил за каждым её движением и прислушивался к каждому слову. И теперь, когда вопрос был произнесен вслух, Айрисфиль пришлось отвечать на него. Да, она хотела раздобыть для Кирицугу любые сведения, которые можно было бы использовать против других Мастера и Слуги, даже если истинное имя Лансера уже было им известно. Кто ещё стал бы делать это, в конце концов? Но его Мастер… это был неизвестный фактор, а Кирицугу не любил пробелов в своих тактических знаниях.

А вот Айрисфиль? Она взглянула на своего врага и увидела измученного и уставшего ребенка, который выглядел так, словно не ел в течении всей своей жизни трижды в сутки.

Это было неизбежно — Грааль достанется Кирицугу Эмии, и она не отдаст его никому другому. Быть магом и сосудом Грааля… она не могла быть человеком в этой войне, как и Кирицугу. Но сердце, которое он дал ей, воля, которая сделала её Айрисфиль… она чувствовала небольшой укол грусти от того, что такой человек может стать ещё одной жертвой.

Энкиду, ты, кто не знает, как жить,

Я покажу тебе Гильгамеша, человека с великим духом и эмоциями…

—…Как я и думал, — заключил Гильгамеш, усмехаясь. — Ты должна быть рада, Айрисфиль. Ты действительно очаровала меня.

Она тряхнула головой, тучи тяжелых мыслей едва ли рассеялись вместе со слабым звуком раздражения, вырвавшимся из её горла.

— Сперва голова или хвост? — спросила она, поднимая тайяки, который рассматривала. Гильгамеш откинул голову назад с бурным, но коротким смехом, золотые серьги сверкнули на позднем полуденном солнце.

— Фухахаха-! Голова, естественно. Куда как не сюда стоит бить, чтобы нанести смертельный удар?

Примечания:

Рубрика заметки *

1)Кастелла — популярный в Японии бисквит, появившийся в XVI веке благодаря португальским торговцам. Слово «кастелла» произошло от португальского Pão de Castela, «хлеб из Кастилии». Чем-то напоминает чизкейк по картинкам.

2)"…Возможно, вода подошла бы тебе больше, чем кофе" — Гильгамеш стебет Лансера, делая отсылку на его легенду: по одной из версий легенды Диармайд сбегает вместе с Грайне, а затем его ранит вепрь, Финн (собственно жених Грайне, от которого они и сбежали) может исцелить его и должен лишь принести воды в ладонях для этого, но, помня об измене, Финн трижды позволяет воде вытечь между пальцев, Диармайнд в итоге умирает.

3) "Может у них есть хлеб недельной давности, чтобы удовлетворить ваши предпочтения?" — теперь уже ответочка от Лансера: 7 хлебов как счетчик дней сна Гильгамеша на горе бессмертия, поэтому и недельный хлеб (хлеб часто обозначает божественный дар в эпосе). Забавно выходит, если учесть, что торт, который ранее ел Гильгамеш переводится как "хлеб из Кастилии"

4)Тайяки — японское печенье в форме рыбки.

5) В оригинале "Lap dog" — комнатная собачка или болонка — это собака, которая одновременно достаточно мала, чтобы ее можно было держать на руках или удобно лежать на коленях человека, и темпераментно предрасположена к этому. Болонка — это не конкретная порода, а общий термин, обозначающий тип собак небольшого размера и дружелюбных по отношению к людям. Короче Гильгамеш называет Вэйвера комнатной собачкой Лансера.

В некоторых районах Фуюки было бы легко забыть, что ещё прошлой ночью произошел ужасный катаклизм. На дороге, по которой шла пара, была видна лишь высокая металлическая арка моста, а под ней не было ни разрушенной земли, ни искореженной реки. Наверняка в этих местах люди неустанно трудились над устранением разрушений, причину источника которых они даже не могли понять. Ассоциация Магов и Святая Церковь, вероятно, пребывали в полнейшем хаосе, пытаясь скрыть ночные события, чтобы существование тайного мира не стало широко известно. А где-то маги и герои собирались снова сражаться и убивать друг друга.

Но здесь, на пустой дороге, освещенной розово-оранжевым сиянием начинающегося заката, всё было спокойно. Он почти забыл, что в тени идет война, и что оставшиеся Мастера вновь группируются, чтобы продолжать её, пока не останется лишь кто-то один.

Вэйвер мог хоть на мгновение забыть о том, что это была безнадежная затея.

— Мастер? — Вэйвер остановился, погрузившись в размышления и глядя на далекий горизонт Фуюки под дрейфующими серо-фиолетовыми облаками. В нескольких шагах впереди Лансер тоже замер, обернувшись с озабоченным видом: — Что-то не так?

Что не так? С прошлой ночи он чувствовал себя… безнадежно. Вэйвер, сам того не осознавая, уже был на последнем издыхании, а послеобеденная встреча с Айрисвиль и Арчером — с Гильгамешем — только ещё больше вогнала его в отчаяние. Теперь он тонул в ситуации, созданной им самим, и всё, чего ему удалось добиться в этой Войне за Святой Грааль, — это увлечь за собой ещё кого-то.

— Я… сожалею, — сумел сказать он, глядя на город, а не на Лансера. — Это… я не мог этого предусмотреть. Никто не смог бы предусмотреть ничего из случившегося. Может быть, Арчер прав, и война действительно закончилась в тот момент, когда началась, — Лансер сделал шаг или два вперед, чтобы сократить расстояние между ними, нахмурился в замешательстве и поднял свои солнцезащитные очки.

— Разве я… сделал что-то такое, из-за чего вы потеряли веру в мои способности, милорд?

— Нет-боже, дело не в этом, — Вэйвер сжал переносицу в знак недовольства, что, по общему признанию, было лучшим проявлением чувств, чем «ничего». — Ты… ты замечательный, ясно? Ты быстрый, ловкий, и тебе даже не требуется много магической энергии. Для кого-то вроде меня, ты идеальный Слуга, — рука, отмеченная двумя оставшимися Командными Печатями, опустилась от лица Вэйвера и сжалась в кулак. — Но это… просто. Ты…

Вэйвер глубоко вздохнул и, наконец, посмотрел на Лансера, который, казалось, готовился к пощечине.

—…Я сдерживаю тебя, — Вэйвер наконец признался, рот его Слуги был открыт от шока. — У тебя… у тебя есть желание, которое ты хочешь исполнить, которое ты должен исполнить. Я… ты потеряешь свой шанс на это, потому что я твой никчемный Мастер.

— При всём уважении, милорд, ты не удерживаешь меня от того, чего я не желаю, — Лансер прервался, встретив взгляд Вэйвера со спокойным напряжением, когда первоначальное удивление исчезло с его лица. — Единственное желание в моем сердце… это не желание для самого Святого Грааля, а то, что уже было исполнено.

Затем настала очередь Вэйвера ошеломленно замолчать. Это… было невозможно. Слуги могли быть призваны потому, что у Героических Духов была причина бороться за Грааль. Даже такой демон, как Кастер должен был желать чего-то невозможного, что могло бы исполнить только чудо. В глубине души Вэйвер знал, что Лансер не посмеет ему солгать, и на лице копьеносца не было написано ничего, кроме искренней решимости. Но если это действительно так, то…

— Значит… значит, тебя это устраивает?! Ты не против сражаться и умирать не за что?! Если это… если это так, то зачем мы вообще здесь?! — прижав обе руки к голове, Вэйвер понял, что всё рушится в один миг: все события предыдущей ночи пронеслись в памяти, словно пластинка с неконтролируемо прыгающей иглой. Гильгамеш, мастерская, орел из света и проволоки, едва живой выброшенный труп… для чего всё это было? Признание? Неужели признание Часовой Башни стоило того?

— Я не могу сделать это, Лансер, — признался он, и силы покинули его голос: — Это не просто бой между фамильярами, как я думал. Ты… гораздо больше, чем просто фамильяр. Ты действительно слушаешь меня, ты продолжаешь подбадривать и хвалить меня, даже когда я не справляюсь, я не могу позволить тебе встретиться с кем-то вроде Гильгамеша, зная, что это проигрышная битва, — его взгляд упал на землю: — Если я умру в этой войне, то… хорошо. Жить и умереть как нечто никчемное — это, наверное, то, чего я заслуживаю, но я никогда не хотел увлечь за собой кого-то ещё. И уж тем более такого человека, как ты.

Слуга коротко тряхнул головой, очищая её от нескольких мыслей, постичь которые Вэйвер был не в состоянии. Он всерьез задумался над словами своего господина, поднеся руку к лицу в глубоком раздумье. В пустом пространстве между ними повисло молчание. Розовые и оранжевые цвета начали уходить вдаль, переходя в серебристо-голубые с проблесками звезд, мерцающих далеко над головой. Наконец, Лансер заговорил:

—…Я не считаю, что пасть в этой войне — это «умереть не за что».

Прежде чем его реакция или очень простой ответ были подвергнуты сомнению, он повернулся, чтобы пройти несколько шагов к краю дороги, перекинув длинные ноги через ограждение, чтобы сесть на него:

— Масте-… Вэйвер. Присядь со мной на минутку, я хотел бы поделиться с тобой тем, что мне однажды поведали.

Лансер просит его о чем-то? Даже предварительно не спросив разрешение, он обратился к нему с просьбой как нормальный человек. Пораженный до глубины души, Вэйвер быстро добрался до ограждения, при этом он чуть не упал и не скатился с холма по другую его сторону. Он залез на перила и устроился на холодном металле, а, пока он это делал, Лансер смотрел на небо, на первые намеки мерцающих звезд раннего вечера.

— Это… история моей родины, которая всегда была дорога моему сердцу, — в голосе Слуги было что-то необычное, он постепенно терял чопорную официальность, которой придерживался, когда говорил с Мастером, и становился каким-то… печальным. — Это была часть сказки, рассказанной мне моим отцом, и она старше всех легенд, в которых можно найти моё собственное имя.

Его… отец? Это имело смысл — даже у героев должны быть родители, даже если он не мог представить Лансера ребенком. Вэйвер быстро кивнул, не решаясь прервать его: в этом было что-то священное, момент, который никогда не удастся восстановить, если нарушить его хрупкость.

— Давным-давно жил мальчик, гораздо моложе, чем ты сейчас, мечтающий стать воином. Он отправился в крепость, где обучали молодых солдат, и благодаря своей невероятной силе легко превзошел их всех в бою. Отец говорил, что его физическая доблесть превосходила лишь его безрассудный характер, ибо он так любил сражаться, что наводил ужас на всех, кто его окружал.

Смеясь под нос, Лансер поднял руку и указал на небо, прочертив одним пальцем линию по потемневшему звездному полотну.

— Однажды утром на горизонте наступил рассвет, и падающая звезда пересекла небо над крепостью. Это был знак пророчества, что воина, который решит взять в руки оружие в этот день, ждет вечная слава, — его рука опустилась на перила, и Вэйвер завороженно наблюдал за происходящим. — Жизнь воина будет подобна той самой звезде: она будет ярко сиять и будет видна всем, кто ходит по земле, но вскоре сгорит.

— Т… так… — голос Вэйвера перешел почти на шепот, когда он осмелился заговорить в наступившей тяжелой тишине, взгляд Лансера переместился со звезд на своего Мастера рядом с ним. —…Значит, он умрет молодым, но будет известен во все времена? Он… нет, ты бы не рассказывал мне об этом, если бы он всё равно этого не сделал.

Слуга копья ответил легким кивком и снова посмотрел на ночное небо. Сегодня по нему ничего не проносилось — ни звезд, ни кораблей, ни колесниц, — но он всё равно наблюдал за ним, золотистые глаза за темными линзами безуспешно искали знакомые созвездия.

— Он настойчиво добивался этого. Он не пренебрег пророчеством, а наоборот, принял его. Так и случилось: он прожил жизнь, полную битв и завоеваний, приключений, в которых были и радость, и ярость, и горе. Когда пришло время, когда он должен был встретить свой конец… некоторые могут сказать, что на него обрушилось его же собственное проклятие, или, скорее, что проклятие было снято так, чтобы лишить его сил, — бросив короткий взгляд на метку под глазом Лансера, Вэйвер открыл рот, чтобы спросить, но тут же закрыл его снова. В далекой части его сознания, не слишком внимательно слушавшей его, что-то складывалось воедино, и ему предстояло разобраться с этим позже.

— Оттуда он встретил свой конец на поле битвы, стоя гордо и высоко даже перед смертью. Без сомнения, его имя сейчас высечено на Троне Героев, ведь именно такие истории вдохновили меня в детстве пойти по выбранному пути, — наконец оторвав взгляд от неба, Лансер посмотрел на молодого мага, сидевшего рядом с ним: — Ты понимаешь, почему я рассказываю тебе об этом сейчас?

В этом был какой-то смысл? Вэйвер тяжело сглотнул и стал подыскивать объяснение — для него это звучало как определение «умереть зря». Этот герой не обязан был следовать такому пророчеству, но он пожертвовал долгой жизнью только для того, чтобы стать известным спустя долгое время после её окончания, ради награды, которую он никогда не увидит.

— Я… я… нет. Я не думаю, что понимаю, — Вэйвер покачал головой, он перевел взгляд с Лансера на небо, как будто там он мог найти хоть какой-то ответ. Слуга улыбнулся в ответ, стянул с головы солнечные очки и стал без дела вертеть их в руках, как заветный талисман.

— У каждого есть нечто, ради чего он живет — это могут быть идеалы, человек, или ремесло. Да, возможно, что есть и чудовищные причины — я не сомневаюсь, что Кастер делал всё это ради своей цели, несмотря на то, насколько это было отвратительно, и хотя его Мастер, конечно, не пожелал бы умереть таким ужасным образом, несомненно он вступил в эту войну из-за цели, ради которой стоило играть в азартные игры со своей жизнью. Даже… — он запнулся на мгновение, и рыцарь заговорил так, словно и впрямь дрогнул. —…даже если смерть человека считается позорной, разве она ничего не стоит, если он прожил свою жизнь в соответствии со своими убеждениями? Сказать, что это не так, значит не уважать сам факт жизни.

— Возьми Арчера к примеру. Мы с ним резко отличаемся по характеру, статусу и тому, что считаем ценным. Но однажды, очень скоро, всё, что мы собой представляем — наши жизни, наши мечты, наши желания — могут столкнуться насмерть. Означает ли тот факт, что мы враги, которые никогда не смогут договориться или сосуществовать, что его жизнь не имеет ценности? Думать так — значит быть не лучше Кастера, чьи собственные цели были ужасны сверх всякой меры, а методы — демоническими. Но быть призванным в Войну Святого Грааля — быть Мастером в Войне Святого Грааля — значит верить, что твое дело стоит того, чтобы жить и умереть за него.

— Но ты сказал, что у тебя нет желания. Тогда почему… ты здесь?

— Потому что ты призвал меня.

За долгим объяснением последовал очень простой ответ, улыбка Лансера была яркой, как солнце, скрывшееся за горизонтом:

— Ты, Вэйвер Вельвет, призвал Слугу, потому что у тебя было нечто, за что ты готов сражаться и умереть. Если ты считаешь себя недостойным магом, это не страшно: ты протянул руку, и герой, недостойный этого слова, ответил. Моим единственным желанием было то, что я уже получил: сражаться на службе у Мастера, который бы верил в мою честь и верность. Ты, каким бы недостойным себя ни называл, это всё, что я мог просить у самого Святого Грааля.

В глазах Вэйвера что-то резко кольнуло, а горло болезненно сжалось. Он по-прежнему чувствовал на себе взгляд этих золотых глаз, слышал нежную улыбку в словах своего Слуги, и всё же во всё это казалось слишком невозможно поверить. Маг в третьем поколении, который не смог сделать ни одной правильной вещи, который украл катализатор и вступил в Войну за Грааль из злобы и гнева… имел ценность настоящего чуда для этого рыцаря, который стоял непоколебимо против даже Звезды Творения, чтобы защитить его.

— Я говорю тебе это, чтобы ты понял: у каждой жизни есть смысл и цель, как у самого страшного чудовища, так и у величайшей легенды. Смерть ничем не отличается. В этом отношении ты ничем не отличаешься от того героя: вы оба обладаете волей выбирать, на каком поле боя сражаться, и ради какой цели или причины стоит отдать всё, что у тебя есть. Теперь уже ужасно поздно, и я боюсь, что говорил слишком долго. Может быть, вернемся?

Удовлетворенный таким выводом, Лансер перекинул ноги через ограждение и встал, оглянувшись на Вэйвера, чьи глаза по-прежнему были устремлены в небо задумчивым взглядом.

— Мое желание… — Вэйвер услышал свои слова, глядя на звезды в раннем ночном небе. — Я просто хочу быть признанным. Мир магов держится на таких нелепых вещах, как семья и кровное родство, а такие, как я… неважно, как усердно я работаю и чего добиваюсь, в глазах таких ублюдков, как Кейнет и Тосака, это всё ничтожный удел. Я украл его катализатор и вступил в эту войну, чтобы… чтобы либо победить и доказать, что все ошибаются, либо умереть, пытаясь. Я думал, что не будет иметь значения, если я умру — никто не будет скучать по мне. Теперь я просто… боюсь. Если Война за Святой Грааль — последнее, что я когда-либо сделаю, тогда… хорошо. Но от этого я не стану меньше бояться, что меня убьют.

Что-то изменилось в выражении лица Лансера при словах Вэйвера: его улыбка превратилась в нечто ностальгическое, казалось, что он смотрит на своего молодого Мастера, и видит далекое эхо чего-то давно минувшего.

— И что в этом плохого? Многие герои боятся смерти, Вэйвер, даже сам Гильгамеш стремился к бессмертию, когда столкнулся с неизбежным. Страх — это не какой-то недостаток, от которого нужно избавиться, а врожденное свойство, и лишь сам человек должен решать, что с ним делать. Позволить ему управлять тобой или признать свои страхи и овладеть ими. Противостоять всему, что тебя пугает, или поддаться этому. Если придет такое время… я чувствую, что ты будешь знать, как преодолеть то, что тебя мучает, — Лансер протянул руку, и Вэйвер наконец-то посмотрел на своего Слугу. Он чувствовал себя… спокойнее, как-то так. Вэйвер всё ещё ожидал, что эта война станет его концом, но теперь, услышав слова Лансера? Казалось, что всё так или иначе разрешится. Что даже если они проиграют… это будет что-то значить.

Вэйвер медленно выдохнул, взяв Лансера за руку, чтобы оттолкнуться от ограждения.

— Я не хочу просто лечь и умереть здесь. Я думаю… я думаю, я хочу выиграть Войну за Святой Грааль. Если мы не сможем — это тоже хорошо. Я не хочу, чтобы мы умерли, но я хочу научиться понимать, что ты имеешь в виду. Ради чего… стоит жить и умирать, — его хватка на руке рыцаря изменилась, превратившись в крепкое рукопожатие: — Так что продолжай бороться со мной… и я постараюсь больше не сдаваться.

Всё это время они хотели признания, подтверждения, кого-то, кто мог бы посмотреть на них и сказать, что они достойны чего-то. Как бы Вэйвер ни рассматривал это, факт оставался фактом… их желания всегда были одинаковыми. Одно рождалось из эгоистичного стремления, другое отчаянно жаждало искупления, и оба кричали о том, чтобы кто-то протянул к ним руку в знак понимания.

— Клянусь честью рыцаря. Мы вместе дойдем до конца, независимо от того, будет ли это наш конец или наших врагов, — сегодня, а может быть, и сейчас, в Лансере было что-то другое. Как будто он был доволен чем-то, что осталось невысказанным. Его улыбка была мягкой, рука надежно держала руку Вэйвера, прежде чем отпустить её и повернуться, чтобы продолжить путь.

Как только он развернулся спиной, Вэйвер поднял правую руку… и ударил себя по лбу. Идиот. Как он мог не догадываться об этом до сегодняшнего вечера? Он был настолько поглощен своими глупыми проблемами, что даже не задумывался об этом. Любой дурак мог бы собрать всё воедино, и он проклял собственную слепую глупость.

Рыцарь Ирландии, несущий на своем лице проклятие любви и владеющий двумя проклятыми копьями — Багровой Розой Изгнания и Желтой Розой Смерти.

…Кто может быть более покорным, более боящимся расстроить своего господина, чем верный рыцарь, погибший из-за обиды своего милорда?

На несколько шагов впереди него Лансер держался чуть прямее, чем раньше, высоко подняв голову и, без сомнения, всё ещё улыбаясь. В течение жизни за ним гонялись более великие люди, чем Вэйвер, более храбрые рыцари и герои, чем он мог мечтать. Каждый из них был признан недостойным, и даже когда он отвернулся от своего господина, рыцарь сохранил как можно больше чести, вплоть до того, что великий герой, которого он предал, в конце концов, покорился минутной мести.

«Если здесь мне суждено умереть, я не в силах избежать этого».

— Ди… — имя было прервано ощущением удушья в горле и вырвалось в виде почти неслышного вздоха.

Если бы Вэйвер Вельвет начал бежать, и более уже не останавливался до конца своих дней, смог бы он догнать человека, которого бесконечно преследовал? Сможет ли он жить дальше, минуя эту войну, и даже стать кем-то достойным возглавлять этого рыцаря?

Лансер сделал паузу и оглянулся через плечо, наклонив голову к дороге перед ними с яркой улыбкой. Пойдем, — произнес он без слов, и Вэйвер почувствовал, как в его груди что-то зажглось и запылало.

Может быть, они потерпят поражение, и оба погибнут в этой схватке. А может быть, они победят и получат всё, чего когда-либо хотели. Теперь уже не имело значения, какой исход ожидает их в конце пути. Какой бы страх или неуверенность ни подстерегали его на этом пути, Вэйвер будет бежать до тех пор, пока в легких не кончится дыхание, а в теле — силы.

Даже если Грааль ускользнет от них… сегодня он будет чувствовать себя победителем.

— Отвечай мне, Кирей! — повысить голос — это всё, что могла сделать женщина, чтобы выразить свое разочарование: ударить в стену рядом ничего не дало бы, к тому же её раны всё ещё заживали. И уж тем более это не помогло бы ей достучаться до своего Мастера, столь равнодушного и невозмутимого ко всему окружающему. — Почему ты не говоришь со мной?!

Молодой священник, как и следовало ожидать, ничего не сказал. Темные глаза были опущены, словно в покорности или под тяжестью чего-то невообразимого, давящего на его плечи. Теперь они были одни глубоко в подвале церкви. Нейтральная территория, на которую не ступала нога ни Мастера, ни Слуги, что делало её идеальным местом для того, чтобы спрятать кого-то раненого или нуждающегося в восстановлении. Сэйбер была отозвана Командным Заклинанием в момент удара захваченного Берсеркером воздушного корабля, однако раны всё же были нанесены: худшее исправилось под умелыми руками Мастера, специализирующегося на духовном исцелении, но возвращаться на поле боя так скоро было бы неосмотрительно. «Лучше, — сказал ему Токиоми, - если остальные будут считать, что Сэйбер погибла. Возвращайтесь в церковь, и мы начнем планировать наши дальнейшие действия».

И всё ради того, чтобы добыть Грааль для главы рода Тосака, чтобы достичь Корней, как того глубоко желал каждый истинный маг. Кирей Котомине действовал по прихоти своего учителя, и не более того.

— Кирей-! — она снова выкрикнула его имя, пересекая комнату, чтобы сократить расстояние между ними: будучи на целый фунт ниже, Артурия Пендрагон посмотрела в опущенные глаза и увидела… ничего. Словно там изначально была пустота. — Я не возражала, когда мне приказали продолжать скрывать мой истинный Благородный Фантазм, даже рискуя городом и его народом. Но теперь я обязана стоять на своем: я не могу больше сидеть сложа руки и видеть, как моего Мастера превращают в пешку. Я не хочу, чтобы мои поиски Грааля умерли в зачатке из-за того, что ты всего лишь правая рука Тосаки!

—…

Какое значение имело то, что он был пешкой? Выполнять исключительно чужую волю — таково было единственное понимание Киреем термина «самоотверженности». Не иметь своего мнения, соглашаться и идти в ногу с тем, что служит великой цели. Его отец желал, чтобы рука Кирея помогла свершиться чуду Третьей Магии. Токиоми хотел, чтобы помощь Церкви в обретении Грааля досталась тому, кто считался самым достойным. Это было всё, что имело значение.

Только это должно было иметь значение.

Кирей Котомине анализировал свои собственные действия, предпринятые до настоящего времени в этой войне, и классифицировал их как «неосторожные». Слежка и преследование человека, который, возможно… не более чем по наитию, обладал ответом на вопрос, который Кирей так и не смог сформулировать словами, сдерживание Благородного Фантазма Сэйбер от того, чтобы уничтожить мерзость на реке, противостоящую как Богу, так и людям… это не были действия, подпадающие под категорию самоотверженного человека Бога, и он почувствовал, что изо всех сил пытается починить что-то, что треснуло внутри него. Как запертая дверь, которая медленно, но верно начала расшатываться на петлях под давлением чего-то ужасного и безымянного, запечатанного за ней.

— Зачем ты здесь, Кирей? Скажи правду, если не мне, то себе, — потребовала Сэйбер, глядя сквозь него. — Ты хочешь или не хочешь сражаться как пешка Токиоми? Ты был избран Граалем, и поэтому ты имеешь право протянуть руку и взять его себе!

Претендовать на что-то для себя…

Что-то остановилось в голове священника при этой мысли, щелкнул аварийный выключатель, чтобы предотвратить осуществление чего-то ужасного. Нет, — говорил голос, называемый «разумом» — требовать что-то для себя — отвратительно. Я не могу продолжать в том же духе.

Но что случится, если он не примет этого? Некое чудо признало семерых достойными сражаться за него — семерых, а не шестерых. Чудо под названием «Святой Грааль» взяло его за руку и оставило на нем свой след три года назад. Большинство в Святой Церкви никогда не смогут сказать, что их признали достойными чуда — и уж тем более исполнители Воли Божьей, руки которых обагрены кровью их собственной преданности. И его отец, и Токиоми были убеждены, что избрание Кирея Мастером — не более чем дар, призванный обеспечить победу главы Тосака.

…Откуда им так точно знать об этом? — спросил тоненький голосок внутри него, из-за запертой двери. Даже если Грааль окажется фальсификацией истинной святой реликвии, ничем иным, как путем к Корню, он всё равно останется «чудом», не так ли?

Божьи деяния были неизбирательными. Великий потоп уничтожил всё на своем пути, огонь мог сжигать и людей, и их дома, а землетрясение могло поглотить всех, кого судьба привела к месту, где плиты раскалываются на части.

Тогда, — говорил страшный голос за дверью в сердце Кирея, — что за чудо могло дать преимущество Токиоми Тосаке над шестью другими избранными?

— Кирей… — Сэйбер остановилась, когда правая рука её Мастера пошевелилась, пустые глаза смотрели на Командные Заклинания на его коже. Они были в виде вихря, о котором он никогда не задумывался, но сейчас, когда священник смотрел на них, ему казалось, что он смотрит в воронку в бесконечной темноте океана, будто он стоит на обрыве, с которого может сорваться и падать, пока не достигнет самого ада.

—…Кирей, — снова попыталась она, беря его за руку без сопротивления. Тонкие пальцы крепко обхватили мозолистую ладонь палача, который только и делал что убивал, во имя служения Богу и Его Воле. Мечница смотрела на него с силой и таким напором, что сотрясали самые основы его пустого стоицизма. — Отец Рисей и Тосака не видят того, что вижу я, и я должна ясно высказать свои опасения сейчас, а не позволять им продолжать развиваться. Ибо я смотрю на тебя и вижу прошлую себя.

Тем не менее, священник ничего не сказал. Но его взгляд переместился на Сэйбер, и он посмотрел на неё тем же бесстрастным взглядом, каким и на весь окружающий мир. Слуга ни разу не видела, чтобы её господин улыбался, даже по просьбе собственного отца или учителя.

— Некогда жил… один рыцарь. Он покинул Круглый Стол и даже сам Камелот, заявив во всеуслышание: «Король не может понять человеческое сердце». Я ничего не смогла сделать, чтобы изменить сказанное, ибо король должен быть справедливым и беспристрастным. Король должен быть больше, чем человек, без собственной воли и желаний, — она сжала его руку, не настолько сильно, чтобы причинить боль, но желая подчеркнуть свою точку зрения мужчине, который чувствовал себя так, словно разговаривал с тем самым камнем, из которого была построена церковь вокруг них.

— Ты должен понять, Кирей Котомине. Жить таким образом — это не удел обычных людей. Это моя, и только моя ноша. Скажи, черт тебя побери, скажи о своих желаниях, чтобы эта мантия пустоты, которую ты носишь, не уничтожила тебя! Ты будешь сражаться за Грааль вместе со мной или нет?!

…Это… верно, — неохотно признал голос по имени «разум». Артурия Пендрагон жила совершенно бескорыстной жизнью в ущерб собственному «я». Тристан увидел её маску такой, какой она была на самом деле: извращенной вещью, которая противоречила её собственной природе живого человека. «Артурия» прекратила своё существование в тот момент, когда её рука обхватила меч для выбора далекого, недосягаемого «Короля Артура», который должен был занять её место.

Что же тогда, — произнес запертый в комнате голос, — является моим желанием?

Это был ответ, который он уже знал. Из всех вопросов, которые он задавал себе, на этот был ответ, который пробивался сквозь запертые воспоминания.

«Нет- ты действительно любишь меня», — это был голос трехлетней давности, но такой далекий и почти забытый. В тот день Кирей Котомине знал, какого его желание, знал, что это нечто попирающее Бога, не поддающееся никаким представлениям о «человечности».

Но Грааль всё равно выбрал его.

Если запирать свои желания на замок, значит уничтожать свою истинную природу, как король Артур уничтожила Артурию Пендрагон, то…

Медленно он освободил свою руку от руки Сэйбер и опустил её вдоль тела. Уничтожение своего «я» — это грех против Бога и Его Творения, такова была очевидная линия рассуждений. Но что, если это творение было повреждено с самого начала? За этими замками и барьерами, которые он с трудом удерживал, из пустоты внутри себя начали формироваться слова. Вопрос, который до сих пор был лишь чувством — осознанием того, что чего-то не хватает, чего-то, что вообще никогда не существовало, — теперь обрел форму, которую можно было выразить. Все вопросы, говорила ему логика, имеют ответы, которые в свою очередь могут быть изложены. Даже если ответ казался недостижимым или мог быть получен только благодаря чему-то сродни чуду.

Впервые за всё время сколько он себя помнил, Кирей Котомине осознал, что испытывает к чему-то желание. Если одна-единственная молитва принесет результат в виде чуда, то разве неправильно, что он будет стремится к этому как Мастер в своем собственном праве? Будет ли страшным грехом пойти против воли отца и учителя ради единственного эгоистичного желания — найти фальшивую реликвию и выяснить, есть ли в ней ответ для его собственного сердца?

Священник поднял голову, чтобы посмотреть в глаза своей Слуге, его взгляд был также пуст и бесстрастен, как и всегда. Тем не менее, наконец, он заговорил:

—…У нас есть работа, Сэйбер.

Примечания:

Рубрика заметки:

В оригинале глава называется "Bergentrückung" — (с нем. дословно «Вознесение горы») это отсылка к «Королю под горой», частому мотиву в фольклоре, описывающему героя, который спал много лет и проснулся, чтобы спасти мир. В этой главе Кирей тоже как бы "просыпается", поэтому и такое название главы. Кстати такое же название носила одна песня в игре Undertale, пишу это вам в качестве забавного факта!

«Возрожденная решимость» — вот, какими словами можно было описать Вэйвера весь оставшийся вечер и следующее утро. (Лансер настоял на том, чтобы он поспал, и его Мастер хоть и с неохотой, но согласился). Однако наступил новый день, и Вэйвер вернулся к работе, перебирая страницы, склянки и всевозможные штуки, в которых Лансер не разбирался даже с теми знаниями, которые ему дал призыв Грааля — внимание Вэйвера было настолько сосредоточенным, что разрушенный дом мог бы сгореть дотла, а он бы и не заметил.

— Я не хотел бы беспокоить тебя, Мастер, но… всё ли в порядке?

— А? — Вэйвер поставил свою работу на паузу, в его руке была маленькая стеклянная бутылочка, наполовину наполненная каким-то неизвестным веществом.

— О, э… нет. Всё в порядке. А что?

—…Я думаю «а что» не потребует объяснений, ведь ты уже несколько часов занимаешься тем, чем занимаешься, — заметил Слуга с улыбкой слабого веселья.

— Ох. Ну… я тут подумал, в общем-то. Я не могу сражаться с магами — определенно не с Тосакой и Айнцберн — на равных. Я видел, на что они способны там, на реке, и, что более важно, они видели, на что способен я. …Скорее на что не способен. В магической битве я буду мертв через секунду, и это будет конец войны для нас обоих.

Лансер оглядел то, перед чем сидел Вэйвер: открытый ящик со склянками, некоторые из которых были пусты, а некоторые наполнены всевозможными неопознанными веществами. Под рукой его господина лежала раскрытая книга, а по столу в каком-то организованном хаосе были разбросаны различные реактивы и разрозненные страницы с магическими знаками, которые Лансер даже не смог бы распознать. Магия сильно изменилась с эпохи богов и героев, и всё это было ему чуждо.

После минутного раздумья казалось, что простое наблюдение не помешает — рыцарь устроился в кресле у правого края стола и слегка наклонился, чтобы лучше видеть. Необычно неформальное действие было встречено ожидаемым взглядом замешательства и поднятой бровью — Вэйвер часто носил такое выражение, когда пытался понять что-то без активных вопросов. Но со своей стороны Лансер чувствовал себя всё более непринужденно по отношению к своему Мастеру: чем дольше всё это продолжалось, тем меньше причин было скрывать свое любопытство.

—…Ты бы предпочел, чтобы я не смотрел?

— Хм… неважно, — с задумчивым хмыканьем и неопределенным ответом Вэйвер вернулся к своей работе, и Лансер сомневался, что алхимик вообще заметил, что у него есть зритель. Его руки едва ли остановились на мгновение: одна листала книгу, лежавшую у него под рукой, а другая держала несколько склянок с жидкостями и порошками, которые рыцарь даже не мог определить. Очевидно, найдя в них то, что ему было нужно, Вэйвер отложил все кроме трех: два золотисто-серых порошка и пузырек с какой-то густой жидкостью. Все три вещества были осторожно пересыпаны в бутыль чуть большего размера, чтобы смешаться и превратиться в густую жидкость медового цвета. Подняв её на уровень глаз, маг внимательно изучил её, глубокомысленно нахмурившись. Что именно он искал, узнать было невозможно. Он пристально вглядывался, словно готов был отыскать любой изъян в его создании, вплоть до самого качества стекла, но, как оказалось, ничего подобного не было. Вэйвер отложил наполненную бутылочку в сторону и начал собирать реагенты, чтобы приступить ко второй. Лансер быстро подсчитал в уме, сколько в чемодане алхимических инструментов и материалов, в частности количество одинаковых бутылок для приготовления того или иного вещества, и тут же задал вопрос:

— Так всё это… ты создаешь арсенал?

— И что с того, если так? — ответ был дан таким тоном, каким иногда говорил его Мастер — защитным, констатирующим факт, будто он отвечал на вызов, не смея поднять себя на смех. — У меня нет выбора. Если я не буду заранее планировать, то стану легкой мишенью для других Мастеров.

И снова рыцарь был вынужден признаться, что поражен магией ученика: она была проста до невозможности и восхитительна именно этим. Сначала он нашел Слугу — Кастера, без преувеличения также легко, как и вдохнул, а теперь это? Если создание оружия было таким же простым делом, как-то, что маг делал прямо у него на глазах, Лансер не мог понять, почему он так стыдится необходимости этого.

—…но это блестяще, Мастер. Почему ты продолжаешь говорить о своих навыках в подобном тоне?

Чуть не выронив пузырек, что держал в руках, Вэйвер попытался поймать его неуклюжими движениями, издавая при этом сдавленный звук, который говорил о том, что дом может загореться, если он упадет. Надежно держа стеклянный сосуд обеими руками, он вскинул голову и посмотрел на Лансера с выражением шока и, возможно, возмущения тем, что его застали врасплох.

— К-какого черта?! Неужели мы снова это делаем? Это просто смешно, у какого нормального мага нет даже базового Мистического Кода или какого-то другого способа сражаться без долгих часов подготовки? Видел бы ты Айнцберн и Тосаку, они сражались так, будто это не требовало никаких усилий, и даже не дрогнули.

Это правда, если судить по тому, что Вэйвер рассказал ему о событиях той ночи. Лансер сделал паузу, чтобы обдумать этот факт, рассматривая его с точки зрения самого Вэйвера, насколько это было возможно. Быть настолько сильно превзойденным в области, которой он посвятил столько труда, должно было быть, в лучшем случае, удручающе. В худшем — оскорбительно до боли. И всё же в его рассуждениях был какой-то изъян, на который Лансер поначалу не решался указать, чтобы не показаться сомневающимся в своем господине — но нет, Вэйвер был не таким. Он попросил (потребовал, по правде говоря), чтобы его Слуга говорил откровенно, и рыцарь последовал этому лишь с некоторым беспокойством:

— То есть ты имеешь в виду, что они сражались так, как сражаются маги этой эпохи.

— Да, конечно. Они маги, так что, конечно, они будут сражаться как-

— А кто ты, мой господин? — прервал его Слуга, золотые глаза сфокусировались на Вэйвере, а не на пустом флаконе. То ли прерывание, то ли вопрос застал его Мастера врасплох, но рот мага застыл на полуфразе. Когда ответа не последовало, Лансер продолжил: — Ты, конечно, маг, но я имею в виду не это. Ты списываешь свои методы на чрезмерное упрощение или говоришь о них плохо, словно они недостойны практикующего мага. Но, если позволишь, ты упускаешь из виду очевидное.

Он поднял одну из пустых склянок Вэйвера и осмотрел её, вертя маленький предмет между пальцами. Внутри оставался какой-то серый порошок, и Лансер задался вопросом, что это такое и каково его назначение в полученной смеси. У него не было ни малейшей догадки, но Вэйвер? Его эмоциональный, испуганный, гениальный Мастер знал об этом до последней пылинки. Понимал не только как это использовать, но и как сделать из этого оружие.

— Ты говоришь о магах как о статичных существах, которые живут в застое и придерживаются своих узких определений магического искусства и его практики. Но если это так, Мастер, то вывод, который ты должен сделать, для меня ясен как день, — склянка была поставлена обратно в футляр, а взгляд Вэйвера последовал за ней, словно прикованный к словам его Слуги уже второй раз за много дней.

— Если ты не можешь сражаться на условиях других, заставь их сражаться на своих. Это редкость даже среди рыцарей, но иногда это тактика, которую нужно использовать, чтобы выжить. Конечно, я никогда не стану советовать сражаться нечестными методами, но я хочу сказать, что клинок и мана не должны быть единственными средствами, — Лансер протянул руку и слегка коснулся пальцем лба Вэйвера, улыбаясь. — Это твое лучшее оружие. Встречай их на поле боя не как «маг Часовой Башни», а как «Вэйвер Вельвет».

Широкие зелёные глаза моргнули раз или два, ошарашенный Мастер прижал руки ко лбу, словно его ударили, а не просто ткнули. Лансер никогда бы не осмелился признаться в этом Вэйверу открыто, но видеть, как маг постоянно так плохо отзывается о своем собственном таланте, причиняло рыцарю боль и досаду — его бесконечно раздражало, что Вэйвер пренебрегает таким мастерством, считая его пустяком, и ещё больше — что он, похоже, ожидает того же от других. И ему было неприятно осознавать, что его блестящий молодой Мастер мог бы вырасти в нечто большее, если бы его не сдерживало чужое мнение.

— Я… я думаю… я имею в виду, я не знаю, смогу ли я…

Лансер оглянулся на организованный хаос, разбросанный по столу, затем оперся локтем на чудом уцелевший угол и с любопытством положил голову на одну руку:

— Я думаю стоит попробовать. Было бы обидно потратить всю эту тяжелую работу впустую, когда перед тобой такой многообещающий старт.

Голова Вэйвера быстро вернулась к своей работе, значительно менее твердые руки недолго возились с пустой бутылкой. В свете позднего утра, проникающего в дом прямо через крышу, Лансер был почти уверен, что его Мастер покраснел в особенно яркий оттенок.

— Ну… неважно, — последовала быстрая смена темы: — Я хочу вернуться в город сегодня — и мы ничего не добьемся, если будем прятаться здесь по ночам. Ты готов сражаться, если мы сегодня встретимся с Айнцберн и Арчером или Тосакой и Райдером?

На лице Лансера появилась улыбка, такая же острая и яркая, как его клинки:

— Не сомневайся, мой Мастер. Я готов, и меня не застанут врасплох во второй раз. В конце концов, если ты приложил столько усилий для своего наступления, как я могу посметь отстать?

* * *

Сегодня к счастью, в городе не было ни Мастеров, ни Слуг, кроме них самих, и он начал терять напряжение. Неуверенность всё ещё проникала в тихие мгновения среди болтовни обычного дня, но страх перед новой бедой словно превратился в фоновый шум. Это почти считалось нормальным, или могло бы считаться, если бы Вэйвер не осознавал, что его плащ полон скрытых фляг, которые могут взорваться, если он споткнется и неудачно упадет.

«Встречай их на поле боя не как «маг Часовой Башни», а как «Вэйвер Вельвет».

Неужели это действительно так просто? Между событиями прошлой ночи и сегодняшними словами его Слуги, Вэйвер обнаружил начало чего-то внутри себя, чего раньше не было. Тот, кто лучше знал это чувство, назвал бы его «уверенностью», но для молодого мага это было в новинку, если не считать собственного упорного стремления быть правым, подкрепленного неудачей за неудачей. Уверенность в себе сдерживали люди вроде Токиоми и Кейнета, смотревшие на него сквозь пальцы, и люди вроде Айрисфиль, обращавшиеся с ним как с ребенком. «Уверенность» для Вэйвера сводилась к громким требованиям о том, чтобы его выслушали, пока кто-то наконец не делал этого, и одно это поощрение было суровым толчком вперед. Если он действительно был в такой ситуации, то всё, что ему нужно было сделать, это начать выплывать наверх так быстро, как только он мог.

Пока что всё начиналось так же, как и раньше: с исследования. Теперь, когда они знали имя Арчера, вся его легенда была изложена перед ними — это была первая книга, которую он взял с полки. Со вторым — Райдером — было сложнее. Огромный образ человека на колеснице — ну, это был не Кухулин, его везли лошади. Вообще-то, это исключало большинство кельтских фигур, известных как возницы — кроме того, Лансер, вероятно, указал бы на парочку из них. Может быть, что-то римское или греческое? Император Нерон звучал как возможный кандидат, учитывая, что его Мастер был кем-то вроде Тосаки. Аристократичный маг хотел бы призвать могущественного и, следовательно, известного Слугу.

Ещё несколько таких книг присоединились к «Эпосу о Гильгамеше» в руках Вэйвера, а затем он обратился мыслями к двум другим таинственным Слугам. Если они вообще ещё были живы, в чем он сильно сомневался. Сэйбер он едва видел — и, кроме того, невидимое оружие? Вэйвер не мог даже предположить, какой герой когда-либо пользовался подобным. Затем Берсеркер — только благодаря Благородному Фантазму Лансера они узнали, что он был бронированным рыцарем. Вэйвер вообще не мог прочитать параметры Слуги, лишь мельком взглянув на него сквозь нависший над ним темный туман… замаскированный черный рыцарь мог быть кем угодно — от Эдварда из Вудстока до какого-то искаженного концепта какого-то архетипа. Последнее казалось слишком далеким от идеи Трона Героев, чтобы быть правдой, хотя Черный Принц Уэльский показался ему вероятным кандидатом на роль Слуги британского аристократа, которому срочно нужен катализатор. В любом случае, это было ещё одним поводом для изучения, пока он был здесь.

…Ещё одна книга привлекла его внимание, и Вэйвер нахмурился, рассматривая её. Он оглянулся через плечо на витрины магазина — Лансер решил подождать снаружи, на случай если Гильгамеш снова заглянет к нему. По сравнению с золотым Слугой он выглядел вполне нормально: в повседневной одежде и обычных темных очках. Если бы Вэйвер несколько раз не видел, как он сражается, если бы он не узрел решимость и изящную силу своего Слуги, он, возможно, всё ещё сомневался, что такой спокойный и мягкий человек может участвовать в смертельной битве. Ему не стоило и думать о книге, стоявшей на полке, но он всё же бросил на неё взгляд — Вэйвер протянул руку и открыл её, внимательно вглядываясь в слова. Конечно, он уже знал эту историю — об уклонении от неумолимых рыцарей с помощью блестящих трюков и маневров, а также с помощью непревзойденной смертоносной силы. Он знал про лес, про сына и внука его господина, мешающих погоне на каждом шагу, про великана Сирбхана и…

«Когда Аэнгус* услышал возложенные заклинания, он дал наказ никогда не охотиться на свиней, а о том вепре — вепре Бенна Гулбана, молвил, что не подобает поджидать его на этом холме».

Оторвавшись от своих мыслей, Вэйвер переложил коллекцию книг в одну руку и потянулся в карман, чтобы достать маленький кусочек цвета слоновой кости, разбитый осколок чего-то гораздо, гораздо большего. Осознание произошедшего было подобно пощечине. Когда Лансер увидел катализатор, украденный Вэйвером, он понял, что это такое, даже когда сам маг этого не знал.

Фрагмент клыка кабана.

О, пожалуй, никогда ещё Вэйвер не ненавидел себя так сильно, как в этот момент. Быстро убрав реликвию в карман, он бросил ещё один быстрый взгляд в окно: Лансер, блестящий рыцарь, обогнавший, перехитривший и переигравший бесчисленное множество рыцарей, стоял на коленях, чтобы погладить бродячую кошку. Сейчас, как и прежде, на его лице не было и намека на гнев или обиду. Ни в поведении, ни в словах, ни в действиях не было и намека на горечь по поводу обстоятельств, которые выгравировали его имя на Троне Героев.

Он совсем не понимал этого. Конечно, он верил Лансеру, когда тот говорил, что это то, чего он хочет. Иметь не озлобленного Мастера, который доверял ему сражаться и побеждать… в этом был смысл. Но разве он не был расстроен всем этим? Разве он не возмущался той жизнью, которую вел? Вэйвер не мог себе представить, чтобы его Слуга был так доволен и уверен в себе, учитывая всё, что произошло. Тем более, когда его Мастер практически признал, что они, вероятно, идут к своему поражению и смерти. Но, с другой стороны, разве Вэйвер не воодушевлялся сверх меры при малейшем намеке на похвалу и одобрение? Разумеется, он по-прежнему ненавидел аристократию магов и бесконечно злился, что живет в обществе, где такие как он, стоят столь мало. Но с Лансером он чувствовал… чувствовал, что имеет значение. Более того, он чувствовал, что даже предстоящая неудача на вес золота.

Может быть, именно поэтому рыцарь мог улыбаться так, как улыбался, независимо от того, какие страдания лежали в его прошлом.

Как же это завидно — так высоко держать голову, невзирая на печаль и сожаления, которыми был усыпан его путь. Если он переживет это, возможно, Вэйвер сможет научиться делать то же самое.

Но сейчас он быстро тряхнул головой, чтобы прогнать глубокий туман собственных мыслей. Нет, прежде всего ему нужно было сосредоточиться на самой войне. Вернуться к исследованию других Слуг, независимо от того, сколько из них ещё живы. Гильгамеш был сейчас их самой большой угрозой, и он не мог позволить себе задерживаться на чем-то, кроме стратегии. В худшем случае ему придется сражаться с Айрисфиль, и ему чертовски повезет, если он доживет до этого.

Когда он, наконец, вышел из книжного магазина, Лансер, естественно, всё ещё был на улице — бродячий черный кот теперь был у него на руках, отбиваясь от нескольких свободных прядей волос, свисавших с лица Слуги. Вэйвер, у которого в руках было всего две книги, на мгновение застыл на месте, прежде чем рыцарь заметил его с бараньим смешком:

— Ах- привет.

— Завел нового друга, да? — заметил Вэйвер с легкой и смущенной улыбкой.

— Ну… он казался немного одиноким-

— Лансер.

— Да, да, я прекрасно понимаю, что мы не держим кошек, — смеясь про себя, он осторожно опустил кошку обратно на землю, слегка почесав её за ушами. — Ты нашел что-нибудь интересное?

Да, и даже больше, - но Вэйвер напомнил себе, что нужно сосредоточиться на главном: искать слабые места своих врагов и использовать их в своих интересах. Он не был уверен, кто такой Райдер, смутно представлял, кем или чем может быть Берсеркер, и оставался Гильгамеш. Он предполагал, что Мастер золотого короля станет преследовать именно его, как очевидную легкую мишень.

— Типа того. Давай отправимся куда-нибудь в уединенное место, раз уж мы хотим выманить Айнцберн и Арчера. И, наверное, не слишком открытое. Если мы столкнемся с Райдером, нам понадобится место, где колесница не сможет легко маневрировать.

Смахнув кошачью шерсть со своей куртки, Лансер опустился на ступеньку рядом со своим Мастером, обдумывая возможные варианты.

—…Лес на южной окраине города? Колесница никогда не сможет маневрировать в таком месте, и это также даст мне преимущество перед Арчером, как более быстрому Слуге. Если нам понадобится быстрое отступление, это место даже находится на том же берегу реки, что и наша нынешняя база.

…Вэйвер не знал, почему он удивился. Этот вывод был сделан со всей быстротой тактического гения, понимающего местность и то, как использовать её в своих интересах.

— Я- д-да, хорошая работа, — ответил он твердым кивком. Это был хороший план, и он хотел убедиться, что Лансер знает, что он так считает. — Раз уж ты готов… тогда пойдем.

* * *

Пока они проходили мимо местной школы, и дальше, где здания и дома становились всё дальше друг от друга, ночь уже наступила, и пара шла среди деревьев зимнего леса. Вэйвер не был уверен, что это сработает: насколько он знал, Арчер и Райдер сражались друг с другом на другом конце города. Но он был уверен, что прятки лишь оттягивают неизбежное, и если они ничего не предпримут, то Гильгамеш, скорее всего, разнесет их ветхий дом на куски, как только Айрисфиль его выследит.

—.уверенность, вот в чем его проблема, я думаю, — всё ещё сосредоточенный на предстоящей схватке с Гильгамешем, Вэйвер просматривал эпос, пока они шли. Возможно, это было преуменьшение. — Поиски Гильгамеша бессмертия не увенчались успехом, потому что он остановился, не дойдя до Урюка, и то, за чем он охотился, украла змея. Достаточно взглянуть на него сейчас, чтобы понять, что он так же беспечен: у него есть сила, чтобы подкреплять своё высокомерие, и он это знает. Но это делает его слишком самоуверенным.

— А что на счет тебя, Мастер? — он был начеку с того самого момента, как они вошли в лес, но, пройдя несколько шагов вперед, Лансер всё ещё оглядывался через плечо с этим вопросом. — Ты говоришь, что магия Мастера Айнцбернов сильна, так как же ты будешь сражаться с ней, если придется?

Хороший вопрос. Оружие — это одно, тактика — другое. Он вспомнил о тауматургии* Айрисфиль и манипулируемых ею проволоках и нахмурился.

— Она опасна на дальних дистанциях. В таком месте, как это, где повсюду деревья? Готов поспорить, ей будет трудно справиться с этими проволочными птицами. Так что мне придется использовать это преимущество, и подобраться поближе, пока не увижу, что она откры-

Пока Вэйвер заканчивал формировать эту мысль, в одно мгновение произошло множество событий. Во-первых, в воздух опустился крошечный и широкий импульс магии, безошибочно определив, что вокруг создано ограниченное поле. В следующее мгновение Лансер полностью повернулся лицом к Вэйверу, обычная одежда превратилась в зелёную броню в искрах света и маны, а оба копья появились в его руках. Почти одновременно с этим произошло то, что Слуга почувствовал ещё до того, как его Мастер успел уловить время от одной секунды до другой — что-то огромное и ужасное рухнуло на землю позади Вэйвера, и он повернулся, чтобы увидеть позади себя саму смерть.

На этот раз туман не скрывал его форму, и, честно говоря, маг почти жалел, что это не так. Ведь теперь Вэйвер мог читать параметры противника, совпадающие и превосходящие параметры Лансера… и он мог использовать те же чувства, чтобы прочитать истинную форму массивного меча в руке Берсеркера, поднятого, чтобы разрубить перепуганного мага пополам.

— Арондайт?! *

В тот же миг мимо него пронесся мощный ветер: Лансер преодолел расстояние с ослепительной скоростью, оба копья были подняты, чтобы перехватить массивный меч в середине удара в потоке искр. Вэйвер попятился назад, когда они столкнулись: черные доспехи были уже местами потресканы и сломаны, из-под треснувшего шлема выбивались темно-фиолетовые волосы, а ужасный рев снова разорвал ночную тишину.

«Глупый. Глупый, глупый, глупый», — Вэйвер так сосредоточился на их главной угрозе, что позволил себе думать, что Берсеркер вышел из войны. Или ему просто отчаянно хотелось, чтобы это было так.

— Мастер… — копье и меч обрушились друг на друга, удар металла о металл прозвучал отчетливо, как голос Лансера, зовущий его обратно. Массивный меч замахнулся на шею другого Слуги, и вся его ловкость была направлена на то, чтобы отступить в сторону, стремительно, как вода, и нанести удар по доспехам с яростью и грацией охотника, встретившего дикого зверя. — Выйди из зоны досягаемости, с остальным ты справишься!

Справится? Он имел в виду-… Лансер велел ему найти Мастера Берсеркера и победить его, как он в свою очередь просил его тогда, на реке? Не просто «Мастера Берсеркера», а Кейнета?! Невозможно, он не мог…

Если ты думаешь, что ты намного лучше его, тогда докажи это! — собственный голос Вэйвера кричал в голове громче, чем его собственные сомнения и страх. Громче, чем беспорядочные вопли Берсеркера, громче, чем удар стали о сталь

Покажи Кейнету всё то, что он посчитал ничтожеством, и докажи, что твое место здесь! Неужели ты хочешь назвать своего собственного Слугу лжецом за всё, что он сказал о тебе?!

…Нет. Если Лансер верил, что его Мастер может что-то сделать — Лансер, который только что снова без колебаний спас его жизнь и верил в своего незадачливого, беспомощного лорда без сомнений в сердце…тогда, черт возьми, он не собирался стоять здесь и говорить, что он не может этого сделать.

— В-верно! Не смей проигрывать, Лансер! — крикнул это через плечо Вэйвер, крутанулся на пятках и побежал искать источник ограниченного поля. Этого поединка он боялся, так сильно боялся, что не смел и думать о нем во время всего своего планирования. Он не имел ни малейшего представления о том, как противостоять магии своего профессора, знал, что Кейнет и без того уже всё понял, и он не сможет победить его в схватке магов.

Отлично. Это означало, что ему придется выступить в роли Вэйвера Вельвета, и сражаться не просто как магу, а как кому-то более значимому.

Примечания:

Рубрика заметки *:

1)На счет названия главы — визави — значит находится напротив кого-то, так на всякий, мало ли, может кто не знает этого слова.

2)Аэнгус — в ирландской мифологии бог юности и любви, сын Дагды и его супруги Боанд, превратившейся в реку, он участник многих ирландских мифов, в том числе мифа о Диармайнде, в его легенде он сначала помогал Диармайнду одолеть вепря Бенна Гулбана (Диармайнда послал одолеть вепря бывший Грайне), но потом сам же подстроил его смерть чужими руками. Такие вот дела. Великан Сирбхана — это и есть Финн, он кстати возглавлял Фианну — ту самую дружину Диармайнда. Если вам интересно, то лучше почитайте об этом полноценно.

3) Тауматургия (от греч. чудо, диво) — это предполагаемая способность мага творить магию или другие паранормальные явления или святого творить чудеса. Иногда ее переводят как чудотворение.

4)Арондайт — (Немеркнущий Свет Озера) священный меч, принадлежащий Ланселоту. Является копией Экскалибура Короля Артура. На нём вырезаны Письмена Фей, указывающие на то, что этот меч является Божественным Оружием, выкованным руками не смертных. Он способен выдержать любую атаку без ущерба для себя; также он светится, как вода в Озере.

«Неудачная» — вот слово, которое Лансер хотел использовать для этой ситуации, но даже оно казалось слишком мягким термином. Безумный рыцарь сейчас был на пике своих возможностей даже несмотря на повреждения, оставленные разбитым кораблём Гильгамеша, и треснувшую броню. Когда импровизированные Благородные Фантазмы оказались бесполезны против проклятого копья, он снова нанес удар бронированными руками с незначительным успехом. Теперь, когда Берсеркер был в значительной степени ослаблен и поврежден, казалось, что его Мастер больше не станет рисковать.

— Ты стал лучше соображать с тех пор, как всё это началось, — заметил это Лансер с горькой улыбкой. Движения Берсеркера достигли скорости, соответствующей его собственной, меч снова и снова обрушивался на него с грубой силой, намного превосходящей силу копьеносца. В битве одних только параметров победитель был очевиден. Как удачно, что только один из них обладал ясностью. Отпрыгнув назад от взмаха клинка и зацепившись за ближайшее дерево, меньший Слуга проскочил мимо Берсеркера и приземлился позади него, чтобы нанести удар, но багровое копье было встречено искаженным мечом. — Воистину твое мастерство превосходно даже в таком искаженном состоянии.

Меч, с которым он столкнулся, был не простым оружием. Лансер услышал потрясенное восклицание своего Мастера и понял всю правду этой битвы, как только она началась. Он знал имя этого рыцаря и знал его легенду, рассказанную Граалем и высеченную древними знаками на самой душе Лансера.

«Трагедия» — более подходящий термин для этого явления. Трагедия и несправедливость в самой своей сути, что честь такого Героического Духа была извращена вплоть до безумия. Вот если бы это был настоящий бой, а не то, что творилось сейчас — нет никакой радости от сражения и триумфа… лишь глубокая, очень глубокая печаль и сочувствие к безумному врагу. Взбешенный Слуга зарычал и снова бросился в атаку — парируя клинок, чтобы избежать смертельного удара, он прочертил неглубокий порез вдоль плеча Лансера. Без сомнения, это не могло продолжаться долго: либо его Мастер должен был выйти победителем, либо сам Лансер должен был действовать проворнее, чтобы всё закончилось быстро.

— Очень хорошо. Берсеркер- Сэр Ланселот Озерный, я принимаю твой вызов!

* * *

Почувствовать создание ограниченного поля было достаточно легко — найти его источник было не так просто. Но, подумалось Вэйверу, как только он отбежал достаточно далеко, чтобы звуки боя стихли, это не имеет значения.

Берсеркер нацелился на Лансера в ту ночь на реке, вопреки всякому здравому смыслу и логике, когда прямо перед их глазами находился более сильный враг. И только что черный рыцарь поднял свой меч не против Лансера, а против Вэйвера, нацелив почерневший клинок самого Ланселота. Теперь воздух был неподвижен, даже столкновения металла о металл слышались вдалеке. Слишком тихо, — осознал Вэйвер, перестав бежать. Даже не обладая боевыми инстинктами, он точно знал, что будет дальше.

Ему вовсе не нужно было искать Кейнета. Ведь теперь, когда он оказался лишен защиты своего Слуги, на него самого началась охота.

Нечто серебристое пронеслось в стремительном движении мимо головы Вэйвера, это было настолько быстро, что он услышал свист ветра около уха. Раздался треск хлыстоподобного усика, серебро прорезало глубокую выемку в земле в нескольких дюймах от того места, где стоял маг.

— Есть ли у тебя хоть малейшее представление, — раздался знакомый голос, от которого кровь Вэйвера похолодела так же, как при угрозе нападения, и он застыл на месте от ужаса, — о том, что ты сделал?

Выйдя из тени дерева, Кейнет Эль-Меллой Арчибальд ступил на лесную тропу на небольшом расстоянии от Вэйвера со всем достоинством и высокомерием лорда Ассоциации Магов. Рядом с ним находился источник этого бурного вступления — подвижная фигура из блестящей серебристой жидкости. Вэйвер сразу же понял, что это легендарный Мистический Код рода Арчибальдов — Volumen Hydragyrum — венец оружейной алхимии.

Для Кейнета — это самое подходящее оружие. А для Вэйвера? Воплощение смерти. Оно могло лишить его головы одним лишь жестом, и лишило бы, если бы он не успел быстро одуматься. Страх охватил каждый дюйм тела и души Вэйвера, ледяной хваткой сжал его горло, заглушая любые слова, которые он мог произнести, и едва позволяя дышать.

Это было самоубийство. Он умрет в следующее же мгновение, если только не придумает что-нибудь.

Его учитель улыбнулся, и, возможно, это было страшнее, чем сигнал к атаке. В этом выражении не было ничего по-настоящему сердечного: если бы Вэйверу были свойственны хоть какие-то мысли, а не полная паника, он мог бы сравнить это с пауком, приглашающим муху в свою паутину.

— Ты единолично разрушил прекрасно разработанный план победы в этой войне, — Кейнет продолжал, ртуть Мистического Кода постепенно менялась — шарообразная форма становилась почти змеевидной, серебристой, отражающей темное небо и лунный свет, едва видимый сквозь деревья. Она уже готовилась нанести удар по указанию своего хозяина, но в данный момент он просто продолжал говорить.

В дымке страха смерти Вэйвер начал кое-что понимать. Слабостью Гильгамеша была излишняя самоуверенность, но то же самое можно сказать о любом человеке, у которого силы больше, чем здравого смысла.

— Катализатор, который ты так бездумно украл, должен был вызвать Сэйбера запредельной силы. А ты, ничтожество третьего поколения, даже этого не смог сделать правильно! — улыбка превратилась в рычание, и Volumen Hydragyrum снова набросился. Пока что ещё не на Вэйвера, но хлыст ударил по земле, словно хвост великого и ужасного дракона, готового раскрыть пасть и испепелить землю.

И всё же Вэйвер почувствовал, что он движется, словно издалека. Почувствовал, как его ноги уперлись в землю, как руки сжались в дрожащие кулаки, и услышал собственный голос, произнесший слова неповиновения:

— Что ты можешь желать от Грааля? — даже сейчас что-то не сходилось, и всякий раз, когда это случалось, Вэйвер мог лишь искать ответы, как и положено любому исследователю. — У тебя… у тебя есть всё, чего может пожелать маг Часовой Башни. Какого черта тебе нужно чудо?!

— Очевидно, — Кейнет сложил руки, хмурясь примерно так же, как человек разглядывающий мышь, мечущуюся по полу кухни. — Быть магом — значит постоянно двигаться вперед, расширяя свою репутацию и объем работ. Достичь Святого Грааля, опередив шесть других Мастеров, и победить при этом Три Семьи? Никто не может сомневаться в престиже, который принесет такая победа.

…Это был последний ответ, который Вэйвер Вельвет хотел услышать от человека, которого он ненавидел больше, чем даже самого себя. Его собственные слова стучали в его голове со всей силой внезапной мигрени, каким глупым ребенком он был.

«Я просто хочу, чтобы меня признали».

Земля словно резко ушла у него из-под ног. Он даже не видел Volumen Hydragyrum, так как его взгляд был сфокусирован на маге перед ним, угроза неминуемой смерти стерлась из его сознания, когда оно стало пустым. Невозможно. Невозможно, он не мог делать всё это только для того, чтобы быть точно таким же, как Кейнет. Что за человек- что за Мастер он был, и что дало ему право быть таким эгоцентричным?! Перед ним лежал путь, который он хотел пройти, и рыцарь в его конце, казалось, тянулся в вечность. Догнать его? Вэйвер не заслуживал даже стоять на одной земле с таким человеком, как Лансер, и теперь он знал это без всяких сомнений. Он был всего лишь ещё одним магом, стремящимся показать себя и растоптать всё на своем пути.

— Теперь, если мы закончили, возможно, ты сможешь хотя бы умереть достойно, пока Берсеркер избавит тебя от этого никчемного Слуги-

Не успели слова полностью покинуть уста Кайнета, как Вэйвер снова почувствовал, что движется независимо от одолевавшего его глубокого отчаяния. Осознанно или нет, но одни только эти слова разожгли в нем затухающие угольки решимости.

«Противостоять всему, что тебя пугает, или поддаться этому. Если придет такое время…

Эгоистично это или нет, но Лансер верил в него. Лансер доверил ему этот бой, и сейчас он сражался с Берсеркером в поединке не на жизнь, а на смерть, потому что его Слуга, его рыцарь верил в него. Если- когда они это переживут, Вэйвер извинится перед ним за то, что был таким эгоистичным ребенком. Он найдет, чего пожелать. Они оба найдут, и они вместе заберут Грааль. Пока они сражались вдвоем, Вэйвер знал в своем сердце, что они смогут выжить и даже победить.

…я чувствую, что ты будешь знать, как преодолеть то, что тебя мучает».

Его рука двинулась — либо быстрее, чем думал Вэйвер, либо Кейнет и в самых смелых мечтах не ожидал контратаки. Брошенная колба разбилась у ног его учителя, алхимическая реакция вырвалась из разбитого стекла в густом облаке дыма. На мгновение затуманив зрение потрясенного и задыхающегося мага, Вэйвер повернулся и побежал с тропинки в лес так быстро, как только смог. Уйти от погони, перехитрить тех, кто сильнее его, и выйти победителем… древняя стратегия его Слуги могла бы стать спасением для самого Мастера, если бы он только смог побороть свой страх и подумать. Найти лучшую точку обзора за те несколько секунд, пока Кейнет не пришел в себя, и уже оттуда планировать дальнейшие действия. Хотя он был совершенно уверен, что никогда в жизни не лазил на дерево, страх и собственное колотящееся сердце решили, что он разберется в этом чертовски быстро.

— Дерзкое отродье-! — ртуть пронеслась по воздуху, рассеивая облако дыма, Кейнет устремился за своим непутевым учеником, а за ним — столь же взволнованная серебряная змея. — Ты всё ещё продолжаешь сопротивляться — неужели ты действительно думал, что всё это сработает?!

Раздался треск, когда Мистический Код ударил по ближайшему дереву, раскалывая его на части. Вэйвер тяжело сглотнул, сдерживая колотящееся в горле сердце, и достал из плаща ещё один пузырек — жидкость медового цвета, за изготовлением которой наблюдал Лансер. Это было лучшее оружие, которым он располагал сейчас, и таких было всего несколько.

Думай, черт тебя побери. Как противостоять Мистическому Коду, который слишком быстр, чтобы его обогнать, и слишком силен, чтобы его одолеть?

Ты не сможешь, — это был единственный ответ, который Вэйвер смог получить. Он едва понимал его функции и возможности, кроме того, что он был сделан из ртути.

…Подождите. Идея начала формироваться, но это была совершенно безумная последняя попытка. Лучше сначала нацелиться на человека, владеющего этим оружием, а потом, если всё остальное провалится, прибегнуть к безумным планам.

— Неужели ты настолько глуп, что поверил в эту жалкую попытку дипломной работы?! Честно говоря, я почти подумал, что это шутка! — рычал Кейнет — это была приманка, и Вэйвер знал это, и был ещё не настолько глуп, чтобы попасться на неё. Пока он не подошел чуть ближе и не представил более четкую цель. Его рука крепче сжалась вокруг колбы с жидкостью: не имея собственного оружия, базовая алхимия — это всё, что он мог сделать для сражения.

— Ты хочешь перевернуть всё представления об обществе магов? Провозгласить себя авторитетом, выдвигать столь возвышенные мечты и красивые идеалы, в которых так удобно представить, что ты когда-нибудь станешь мне ровней? Ребенок без опыта, без наследия и без надежды стать хоть кем-то стоящим?! Ты просто трагедия, Вэйвер Вельвет, и поучительная история о том, что случается с теми, кто не знает своего места!

Volumen Hydragyrum с яростью обрушивался на землю, деревья и всё, что попадало в поле зрения, пока Кейнет разражался своей яростной тирадой. Даже спрятавшись в ближайших ветвях и прижимая к груди дрожащей рукой своё единственное оружие, Вэйвер вынужден был признать… что в ярости профессора есть доля правды. Даже если Вэйвер был прав — нет, даже сейчас он был уверен в своей правоте, — очевидно, что его никто не станет слушать. Диссертация Вэйвера бросала вызов основам общества магов, причем настолько противоречила «реальности» Ассоциации, что её просто списали бы со счетов. Тем более от ничтожества, о котором и говорить-то нечего. Ничтожное имя, прикрепленное к невменяемой рациональности: как бы ни был прав Вэйвер, ничего в порочном статусе-кво не изменится, если он только и будет кричать во весь голос о том, как всё неправильно.

Но сейчас всё это не имело значения. Единственное, что занимало его мысли, это как швырнуть зажатую в руке склянку в чертову голову Кейнета изо всех сил, и через секунду он получил свой шанс.

К сожалению, в тот момент, когда она покинула его руку, всё превратилось в полный хаос. Volumen Hydragyrum сработал в тот же миг, когда что-то налетело на управляющего им мага, выбив бутылку из воздуха. Она упала на землю в нескольких футах от него, рассыпавшись осколками стекла и огненной вспышкой — но огня было недостаточно, — с ошеломленным ужасом понял Вэйвер, он использовал недостаточно порошкообразного пирита, чтобы нанести хоть какой-то реальный вред…

Ледяные голубые глаза устремились туда, откуда прилетела брошенная фляга, на лице лорда Эль-Меллоя было написано холодное торжество. В доли секунды между ударами испуганного сердца Вэйвера лес взорвался хаосом: Volumen Hydragyrum распался на множество нитей и закрутился в смертоносном танце серебра, раздался оглушительный треск и хруст раскалывающегося дерева — Мистический Код полностью уничтожал всё вокруг, а Кейнет стоял в центре стремительного и непредсказуемого потока. Ветка дерева, где Вэйвер неуверенно спрятался, скрипнула и затрещала, а затем и само дерево пошатнулось: мир, каким он его видел, перевернулся, закружился и резко остановился в результате двух сильных столкновений. Один удар его тела о землю выбил воздух из его легких, и он увидел звезды, а второй, более сильный, пронзил его тело жгучей болью с треском, совсем не похожим на треск сломанного дерева.

Он пытался отдышаться и отползти подальше, но обнаружил, что не может пошевелиться, а попытки только усилили боль. В результате резкого и быстрого разрушения отколовшийся кусок дерева приземлился прямо на его правую ногу, и он на мгновение осознал, что лишен способности чувствовать её. Он был прижат, словно лягушка на столе для препарирования; его учитель ухмылялся, глядя на него, а по лесу эхом разносился жалкий звук, который раненый ученик с трудом признал за собственный крик боли.

— Пресмыкаться идет тебе намного больше.

Именно такой силой обладал настоящий маг, так что, конечно же, таков был результат. Совершенно разбитый, Вэйвер резко закашлялся, пытаясь найти воздух, достаточный для вдоха: он смотрел на Кейнета с затуманенным от боли зрением, проносящейся через всё его тело с каждым ударом сердца. Он сыграл в азартную игру и проиграл тому, кто полностью превосходил его в мастерстве, и теперь он лежал на земле у ног ухмыляющегося профессора.

— Ты… прав, — задыхаясь, выдохнул он. Ему показалось, что Кейнет наклонил голову в чем-то похожем на покровительственный интерес, но было трудно сказать, пока он пытался не потерять сознание. — Ты… прав. Я не могу… не могу изменить Часовую Башню. Таким, какой я есть сейчас… я не могу… ничего изменить.

— О? — голубые глаза сверкнули от удовольствия, холодная улыбка расцвела в триумфе на лице Кейнета, пока он приглаживал свои слегка взъерошенные светлые волосы. — Вот это приятный сюрприз. Похоже, или что-то из того, что я сказал, наконец-то дошло до тебя, или ты узнал достаточно, чтобы попробовать вымалить свою жизнь.

Использование Командного Заклинания привело бы к тому, что столкновение Слуг обрушилось бы на них сверху, и все участники погибли бы. Но если бы он смог продержаться достаточно долго, чтобы Лансер нашел способ победить, то его Слуга спас бы его. Лансер вернется на его сторону и защитит его от верной смерти, нависшей над ним в сине-серебряном свете.

— Возможно… о, у меня есть идея. Мы отпразднуем твоё окончательное понимание своего места подарком. В конце концов, у меня есть гораздо лучшие маги, на которых я могу потратить свои ресурсы, чем ты. Запятнать мою неизбежную победу кровью беззащитного простолюдина было бы лишь клеймом на моих свершениях — лучше, чтобы меня считали великодушным победителем, когда я доберусь до Грааля. Поэтому я думаю, что могу оставить тебя в живых, несмотря на твои бесчисленные оскорбления в мой адрес.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Да…? В-в чем… подвох?

Кейнет резко надавил каблуком на правое запястье Вэйвера, и боль вырвала из его горла ещё один сдавленный крик. Запястье не сломалось, но ещё немного давления — и всё изменится в одну секунду.

— Откажись от войны с некоторым подобием изящества, и кто-нибудь действительно сможет принять тебя за настоящего мага, — его улыбка была такой же острой и яркой, как и Мистический Код, кружащийся вокруг него в невысказанной угрозе того, что произойдет, если Вэйвер откажется. — Используй своё Командное Заклинание и прикажи своему неудачливому Слуге совершить самоубийство. Действуй быстро, в противном случае я не могу обещать, что Берсеркер или я сам не избавимся от тебя здесь и сейчас.

Маг убрал ногу с запястья Вэйвера, которое быстро прижалось к груди поверженного подростка. Каждый дюйм его тела болел так, как он никогда не думал, что может болеть, он был в западне со сломанной ногой и в полной зависимости от милосердия человека, имевшего его в очень, очень малых количествах. Слова приходили с дрожью и страхом, но Вэйвер заставил себя произнести их, несмотря ни на что:

— Клянешься… своей честью, своим Гербом, своим титулом, всем этим… что если я сделаю это, ты и твой Слуга не убьете меня?

— Клянусь. Это небольшая цена за мою победу и твое полное унижение, в конце концов.

Дыхание Вэйвера гулко отдавалось в груди, пока магическая, энергия, призванная им к руке, вызывала алое свечение, пылающее на двух его Командных Заклинаниях, как и растущее осознание ужасной боли в правой ноге. В тусклом свете он был уверен, что видит на лице Кейнета выражение победы, пронизанное высокомерием: самоуверенную и уверенную ухмылку мага, который никогда в жизни не имел ни малейшего представления о том, что такое бороться или терпеть поражение. Кейнет Эль-Меллой Арчибальд никогда не испытывал такого страха перед смертью, какой испытывал сейчас Вэйвер, и никогда не испытает.

Ответ был так же очевиден, как цвет неба. Нет — это даже не было выбором, поскольку Вэйвер знал, что он может сделать только одну вещь, когда ему предъявляют такое требование.

— Силой… силой… моего Командного Заклинания, Лансер…

Его голос неудержимо дрожал, видение алого знака на его руке размылось от слез. Он заставил себя сделать ещё один неровный вдох, чтобы заговорить, и Вэйвер Вельвет выкрикнул два слова в ночной воздух.

Вдали под светом звезд налилась алая роза.

Примечания:

Я специально не переводила название заклинания, так как дословный перевод во-первых кажется каким-то бессмысленным, а во-вторых, думаю проще будет воспринимать его именно вот так.

Примечания:

Текст в начале — это строчки из фанатской (насколько я поняла, мб это перевод оста или типа того я не шарю) пени Драгон Бола — Day of Fate — ~Spirit VS Spirit~.

Примечания:

Небольшое примечание: Gáe Dearg (дословно Красное копье) — это имя красного копья Лансера, соответсвенно Gáe Buidhe — (Желтое копье) имя желтого копья.

Примечания:

Примечание автора — это строчки из песни Caleb Hyles — Again, которая, в свою очередь, является кавером на песню YUI — Again (первый опеннинг стального алхимика 2009 года).

Мы тратим время впустую, мы тратим наши жизни, пытаясь исправить то, что никогда уже не изменится.Так возьми же мою треклятую жизнь и отведи туда, где я смогу начать всё сначала.

Вот каково было умирать.

Вся хваленая сила покинула его тело и иссякла вместе с кровью, окрасившей траву на склоне горы. Это решение было принято в тот момент, когда он покинул дом этим утром, или, возможно, даже за много лет до этого в результате проклятия, о котором он до этого дня даже не подозревал.

— Если бы все женщины Эйре могли видеть тебя сейчас, твоя красота так унижена.

Над ним стоял… человек в серебристо-голубых доспехах, со светлыми волосами, поседевшими от старости, с улыбкой, за которой не было ничего сердечного или доброго. В его действиях не было чести, и это ранило куда сильнее, чем любая смертельная рана. Боль не шла ни в какое сравнение с мучительной тоской в его сердце при виде этого зрелища и от осознания того, что оно означало конец Фианны. Если величайший из них, их мудрый и рыцарственный предводитель поддался собственной обиде и злобе… значит, у его товарищей-рыцарей и их клятвенных уз больше нет надежды. Это уже началось: Оскар что-то кричал, грозя деду, что при таком раскладе только один из них покинет эту гору. Боги знали, что он говорил всерьез: наверняка рука уже лежала на рукояти его меча.

Действительно ли во всем виноват он? В том, что он позволил событиям развиваться так, как они развивались, что на его плечи легло проклятие, и что он влюбился в ту, в кого никогда не должен был влюбляться? Если даже самый храбрый рыцарь, которого он когда-либо знал, проявлял такое безжалостное негодование, это, несомненно, означало, что вина лежит на том, на кого этот гнев и был обрушен. В вопросах любви и верности — а эти две вещи он ценил больше самой жизни — он потерпел полное фиаско и тем самым разрушил всё, что ему было дорого.

Если бы у него был ещё один шанс стать идеальным рыцарем, каким он желал быть, он бы больше не потерпел неудачу. Если бы он заслуживал того, чтобы пожелать хоть что-нибудь, то…

* * *

Звук, похожий не то на брызги воды, льющейся на землю, не то на тихий стук раздвижной двери, привел Вэйвера Вельвета в чувства. Он ещё не совсем проснулся, но постепенно осознавал себя в густой дымке боли и изнеможения. Боль от смертельной раны, которой уже не было, ушла, сменившись тупым пульсированием синяков и острым жжением чего-то сломанного и туго перевязанного. В этот момент у него не было сил даже проснуться как следует, глаза были закрыты несмотря на тепло солнечного света, проникающего в дом. Знакомые шаги по полу затихли, присутствие Лансера было ясно ему даже без необходимости открывать глаза.

— Надеюсь, я не слишком долго, — он что, уходил? Что ещё важнее, Вэйвер никогда не слышал, чтобы его Слуга звучал так… устало. Может быть, ему не хватало магической энергии… это возможно, но что-то в этом голосе казалось изможденным не только физически. Вэйвер был уверен, что после этого Лансер произнес настолько тихие слова, которые не услышал бы при желании никто кроме самого рыцаря; слова в которых чувствовалось глубокое отчаяние, до боли ему чуждое: —…боги, это полностью моя вина.

Нежная рука убрала темные волосы с лица едва пришедшего в сознание мага и опустилась на руку Вэйвера — над единственным оставшимся у него Командным Заклинанием, прикосновение Слуги было мозолистым от целой жизни сражений как на мечах, так и на копьях. Это ощущение стало теплым подтверждением того, что он на самом деле не спит, не умер и не страдает галлюцинациями — оно вернуло его в реальность, и Вэйвер с трудом заставил свой затуманенный разум проснуться. Сейчас было не время спать, не тогда, когда его собственный Слуга сделал так много для того, чтобы он выжил.

— Лансер? Как… как долго я…?

— Вэйвер-? — мир померк, пока маг приводил себя в сознание должным образом, рука Лансера легла на плечо мага. — Не двигайся — ты всё ещё ранен, — его тон изменился в одно мгновение, слышимое раннее изнеможение и отчаяние были отброшены в сторону перед лицом удивления и немедленного воодушевления, и он перешел на спокойный тон Слуги, излагающего ситуацию для своего Мастера: — Прошло полтора дня с тех пор, как мы победили Берсеркера и его Мастера.

Звучало вполне верно. Неудивительно, что Лансер выглядел таким измученным, никто другой не стал бы нести Вейвера до дома и заботиться о его травмах. Никто кроме его Слуги, что сидел рядом с ним в солнцезащитных очках и с аптечкой под рукой. Конечно, в тот момент, когда Вейвер осознал это, он совершил критическую ошибку, попытавшись сесть. Раскаленная боль пронзила голень и пронеслась по телу, как удар током, в глазах вспыхнули звезды, он жалобно вскрикнул и произнес несколько ругательств.

— Мастер, пожалуйста, не пытайтесь-

— П-просто- п-просто заткнись, пожалуйста, я не могу думать… — Вэйвер прижал ладони к глазам, вздрагивая, дыша сквозь стиснутые зубы. Не считая тех болей и ломоты, которые возникают при ношении Магического Герба, студент ни разу в жизни не получал серьезных травм. Он подготовился к этому в плане материальных средств, но психологическая подготовка — это совсем другое дело. — В-в таком случае, с-со всем остальным. Д… дай мне тканевый конверт в… левом боковом кармане.

Скорость Лансера сейчас была сравнима с его скоростью на поле боя; к счастью, то, что он попросил, оказалось у него в руке почти сразу же, как только слова покинули его самого. Вэйвер на мгновение задумался: именно там он хранил большинство растительных реагентов, значительная часть которых предназначалась для использования в болеутоляющих целях. То, что он собирался сделать — подмешать к небольшому количеству обезболивающих трав слабый след магической энергии и просто вдохнуть их — скорее всего это приведет к тому, что он вскоре временно потеряет чувствительность рук и ног. Что, на данный момент, звучало отлично.

— Прости меня, — осмелился снова заговорить Лансер, когда казалось, что тяжелое положение Вэйвера миновало, — я вылечил перелом ноги так хорошо, как только смог. К счастью, рана оказалась довольно чистой и не такой тяжелой, как могла бы быть. Но ты вряд ли сможешь ходить в течение некоторого времени.

Ну, это не сработает. При таких темпах «некоторое время» будет достаточным для того, чтобы война подошла к концу, и рано или поздно слабое защитное поле вокруг этого места не сможет их скрыть.

—…Кроме того, есть кое-что, о чем ты должен знать, о том, что произошло, пока я пополнял запасы медикаментов, — после этого он произнес тише, как бы смущаясь: — Боюсь, я способен только на менее магическую сторону исцеления ран, а у тебя их было довольно много.

— Всё в порядке, Лансер. Если это не представляет непосредственной опасности и ты не ранен, это может подождать, и мы займемся этим позже, — пробормотал Вэйвер в знак поражения, прикрыв глаза рукой. Они должны были что-то придумать и сделать это быстро, но сначала ему нужно было хотя бы немного времени, чтобы собраться с мыслями. Пока ещё светло, они смогут решить остальные вопросы после захода солнца.

— Точно мои мысли. Твое выздоровление в приоритете, остальное я могу подробно рассказать, когда ты будешь готов это выслушать, — Лансер пока оставил эту тему — как бы ни был он отстранен, это всё равно говорило Вэйверу, что всё, о чем бы он ни собирался говорить, может подождать. Вероятно, это не будет ещё одна битва или что-то столь катастрофическое. Успокоенный лишь настолько, насколько может быть спокоен тот, кто откладывает проблему на потом, маг медленно вздохнул. Между ними воцарилось молчание, разум Вэйвера начал метаться, когда острая, как молния, боль отступила. Сейчас оставалось не более четырех Слуг, и по крайней мере один Мастер был полностью выведен из строя. Айрисфиль собиралась растоптать его, не говоря уже о Тосаке или о том, кем бы, черт возьми, ни был Мастер Сэйбер. Он не мог даже встать, так как же они собирались всё это закончить?

— Я-… Я должен принести извинения, — наконец сказал Лансер. — Это было не мое дело — требовать от тебя так много, и из-за моей собственной неосторожности ты…

— Прекрати, — рот Слуги резко закрылся, словно Вэйвер использовал последнее Командное Заклинание, золотые глаза опустились вниз, ожидая порицания или осуждения. Сначала Вэйвер произнес только одно слово, потом он заставил себя сесть прямо, на этот раз гораздо более внимательно наблюдая за Лансером и пытаясь подобрать нужные слова. Любые сомнения в отношении Лансера уже давно перестали существовать в сердце или разуме Вэйвера: исход этого поединка поставил перед магом некую точку, и он не был уверен, что может дать ей четкое определение.

— Ты сделал правильный выбор. Защищать меня и сражаться с Берсеркером одновременно было невозможно, — слова Вэйвера прозвучали коротко и резко, каждое замечание было подобно ножу, разрезающему тысячу возможных аргументов и самобичеваний. — Я стал бы мишенью, и лучше было позволить мне удерживать внимание Кейнета, а не заставлять его сосредотачиваться на его Слуге.

— Но… Мастер, ты-

— Жив, — просто и ясно. Их победа была далеко не абсолютной и не решающей, но они победили. Это было всё, что сейчас имело значение. — Я жив благодаря тебе. Он всё равно собирался заставить меня потратить Командное Заклинание, и я доверил тебе использовать его, чтобы позаботиться о том, чего не смог сделать я. Лансер, ты сделал всё, как мне было нужно, разве ты этого не понимаешь?

Лансер поднял голову, пока Вэйвер говорил — на этот раз неуверенность рыцаря была смята решимостью мага, когда их глаза встретились. Решимость той ночи всё ещё была ясно написана на лице Вэйвера и во взгляде, устремленном на Слугу рядом с ним: одна пара была жива, другая мертва. Невредимые или нет, они всё равно победили препятствие, которое Вэйвер когда-то считал непреодолимым.

— Конечно, — настойчиво продолжал студент, — всё могло бы сложиться лучше, и нам придется найти способ справиться с этим. Но это моя вина, а не твоя. Тот факт, что я всё ещё дышу — это всё, на что я мог- нет, это больше, чем я мог надеяться. Это невозможный исход, который ты сделал реальностью. Ты спас мне жизнь, тупица, и я- я очень рад, что мы победили. Так что не начинай корить себя после победы, какой герой так поступает?

Ошеломленный самой позитивной тирадой Вэйвера на сегодняшний день, Лансер просто уставился на него, так как слова совершенно подвели его:

— Т… ты… что ты имеешь в виду, что он собирался заставить тебя?

Затем настала очередь Вэйвера отвести глаза, занявшись конвертом с беспорядочно разложенными в нем лекарственными травами. Воспоминание о самодовольном лице Кейнета сейчас смешалось с другим, которое он видел во сне, с теми же светлыми волосами и невыносимым превосходством, и на мгновение ему захотелось сказать Лансеру, чтобы он забыл об этом.

— Он хотел, чтобы я убил тебя.

Но сейчас Вэйвер не мог лгать ему. Не своему единственному спутнику в этом жалком испытании, в которое он имел глупость ввязаться.

— Я не мог. — голос мага начал подводить его, эти тщательно собранные вместе слова распадались на части, и он не мог остановить себя. — Я не мог- мне было всё равно, убьет ли он меня, всё равно, умрешь ли ты вместе со мной, я не мог позволить, чтобы это случилось с тобой снова.

Последнее слово было слишком многозначительным, и хотя Вэйвер не осмелился поднять взгляд от своих дрожащих рук, он знал, что Лансер застыл на месте точно так же, как и при резком замечании Гильгамеша.

—…Как давно ты знаешь? — в его словах не было ни обвинения, ни настороженности, ни даже малейшего защитного тона. Вопрос был произнесен мягко, рука Слуги протянулась и зависла, словно он хотел положить её на плечо Мастера, но движение замерло в нерешительности.

— Я должен был знать всё это время. Я пытался выяснить это раз или два, но я был так чертовски поглощен своим глупым «я», что просто… не останавливался, чтобы подумать об этом, ни одной секунды, со времени когда я украл катализатор этого мерзавца! Я был глуп, беспечен и эгоистичен, и это я должен извиняться перед тобой, идиот! — Вэйвер покачал головой, всё ещё отказываясь смотреть на своего недоумевающего Слугу. В конце концов, он был… таким же, как Кейнет. Он ввязался в эту войну по идиотской причине, не понимая, что весь его подход был неверным с самого начала. С самого начала он был озлобленным ребенком, и по собственной глупости втянул кого-то в свои действия.

Сын бога самой смерти, воспитанный феей любви и поэзии. Орудующий двумя копьями и двумя мечами, он обогнал и превзошел бесчисленное множество рыцарей. Первый, величайший, самый верный из Фианны, возглавляемой самим Финном Маккулом. Благословленный друзьями, проклятый любовью и убитый злобой. С его смертью Фианна треснула и раскололась, рухнув в руины — и теперь он подчинялся подростку-идиоту.

— Твое имя-… ты Диармайд Уа Дубне.

—…Это так, — ответил он прямо, с тихим вздохом опустив руку на бок. Имя и его подтверждение повисли в воздухе между ними, Вэйвер дрожал от боли, разочарования или чего-то ещё, чего он не мог назвать. Несколько секунд, показавшихся ему днями, Диармайд ждал, что он скажет что-то ещё, когда же маг ничего не сказал, рыцарь продолжил: —…Он предложил твою жизнь за мою, чтобы ты отказался от своих притязаний на Грааль и позволил ему продолжить свой путь. Правильно ли я понимаю суть дела, мой Мастер?

Ответа не последовало, кроме шаткого кивка. Чем больше Вэйвер думал об этом обмене мнениями, тем меньше вероятность была того, что он вообще сможет что-то из этого переварить. Он знал, что если остановится хоть на секунду, чтобы обдумать сотни возможных вариантов того, как могла бы пройти эта ночь, то обнаружит, что ужасный ледяной ужас снова прокрался в его сердце, чтобы пустить корни и заморозить маленький решительный огонь, который он хотел поддерживать ещё хоть немного.

— Ты знал, кто я, когда отдавал мне этот приказ, и всё же ты думал о моей судьбе больше, чем о своей собственной. Ты-… твоя жизнь была поставлена на карту, и ты скорее пожертвовал бы ею, чем-

— Ну разумеется! За кого ты меня принимаешь?! — его плечи болезненно сжались, когда резкие слова покинули его, зрение начало расплываться, так как что-то жгло его глаза. Как будто этот разговор и так не был достаточно трудным, а теперь Вэйвер собирался довести себя до слез, как какой-то глупый ребенок. За время войны он уже достаточно раз выставлял себя идиотом перед великим легендарным героем, и это ничем не помогало.

В ответ на рассерженные слова Вэйвера не последовало ничего, и маг уставился на свои руки и единственную оставшееся Командное Заклинание размышляя о том, что, возможно, это и есть оно: то, что в конце концов заставило даже его верного Слугу разочароваться в нем. Он быстро прокрутил в голове всю предшествующую тираду: он просто хотел, чтобы Лансер понял, что это на самом деле значит для его Мастера. Даже раненый и стоящий перед лицом смерти, он чувствовал себя так, как никогда раньше, как будто он протянул руку достаточно далеко, чтобы кончики его пальцев коснулись понимания того, что значит жить и умереть за что-то. Он чувствовал себя победителем, боялся смерти, но принимал её неизбежность, и был благодарен за то, что его безумный гамбит окупился благодаря действиям стойкого рыцаря.

Его рыцаря, чьи руки обхватили напряженные плечи потрясенного мага с максимальной осторожностью, чтобы не раздражать мириады царапин и синяков.

— Я знаю, что ты за человек, Вэйвер. Сейчас, как никогда раньше, я знаю это.

— Х-ха? — в последний раз, когда Лансер делал это, они находились в подземной мастерской, пропитанной смертью и мучениями. С тех пор Вэйвер начал понемногу привыкать к идее человеческого контакта после того, как он прожил в одиночестве столько времени: будь то рука на плече Лансера, чтобы удержать одного или обоих на месте в данный момент, или полет между крышами на руках своего Слуги, словно они были совершенно невесомы.

Это было совсем другое дело, — в голове Вэйвера прояснилось, и он осознал, что его сердце колотится в груди, а Лансер… нет, голос Диармайда говорит с ним таким терпеливым проникновенным тоном, какой Вэйвер слышал только под звездами в недалеком прошлом.

— Ты действительно замечательный человек. Даже величайшие рыцари и короли имеют недостатки: эгоизм, трусость, гнев, всё то, чем обладает любой обычный человек. Хранить в себе такие вещи и даже иногда действовать в соответствии с ними — не является непростительным преступлением. Однако признавать свои недостатки — редкое явление… тем более извиняться и стремиться их изменить. Эгоистичный по своей сути человек не отдал бы такого приказа, какой отдал ты, и даже не сказал бы того, что ты сейчас говоришь. Если бы ты действительно был таким эгоцентричным человеком, как ты утверждаешь, я был бы сейчас мертв, и этот разговор не состоялся бы.

«Это… было верно», — медленно осознал Вэйвер. Прагматичный маг пожертвовал бы своим Слугой, чтобы защитить себя, не задумываясь. Кто-то вроде Кейнета мог бы-

…Если бы в тот день он не действовал из эгоцентричного гнева и не набросился на него единственным доступным ему способом, то этот крошечный осколок цвета слоновой кости попал бы в руки Кейнета. Даже от одной мысли о том, что этот Слуга, его Лансер, отвечает кому-то подобному («снова», — подумал он, и тут же вспомнил неясную фигуру, которая частично была его собственной памятью, а частично — памятью Слуги), ему резко поплохело. Прежде чем он успел сообразить, что делает, Вэйвер двинулся с места: руки обхватили Лансера, а ладони вцепились в ткань его куртки.

— Вэйвер-?

Ни за что, никогда, ни за что он не смог бы потом пожалеть об этом эгоистичном поступке, если бы это означало избавить Лансера от катастрофического контракта и дать ему возможность понять, насколько глуп был сам Вэйвер. Рисковать смертью, видеть катастрофы и кровопролития, которые он уже пережил… всё это отходило на второй план по сравнению с этим, прямо сейчас. Для него важнее всего было то, что он чувствовал, зная, что победил Кейнета, даже если это означало смерть в свою очередь. То, что он чувствовал, доверяя кому-то ещё хотя бы раз в жизни.

— Ты… действительно идиот, — он задыхался от неосязаемого ощущения, что что-то резко застряло в его горле, затуманенное зрение игнорировало его лицо, спрятанное на плече Слуги. — Мне плевать, кто ты такой, или что ты думаешь, что сделал плохого, или что-либо ещё. Никогда больше не позволяй мне слышать, как ты говоришь, что ты не герой, понял? И я не… я не разочарую тебя, или, по крайней мере, постараюсь изо всех сил не разочаровать.

Неясное лицо из сна будет преследовать его ещё долго, Вэйвер знал. Вспомнит ли он более отчетливо горькую ухмылку Финна Маккула или холодное высокомерие Кейнета Арчибальда, покажет только время. Важнее был вывод, который он сделал: он скорее умрет, чем будет похож на них, даже в самом худшем своем проявлении.

После недолгого молчания Лансер отступил назад, его руки задержались на плечах Вэйвера, а на лице появилась мягкая улыбка. Вэйвер подумал, что он, должно быть, представлял собой чертовски жалкое зрелище, раненый и на грани слез разочарования — но в данный момент это не имело значения.

— Если такой отважный Мастер называет меня героем, то кто я такой, чтобы спорить с этим? Но, в свою очередь, если уж герой сочтет тебя храбрым или твои достижения достойными похвалы… возможно, это не будет концом света, если ты примешь их? — Вэйвер почувствовал, что краснеет от этих искренних слов, быстро отвел взгляд и занялся попытками применить целительную магию к сломанной ноге.

— И-и вот ещё что! Перестань называть меня «Мастер», если мы не находимся рядом с врагом! — защитный ответ Вэйвера вырвался в спешке: со всей набранной сила и без какого-либо возмущения. — Просто продолжай использовать мое имя, а я… ну, знаешь, использую твоё.

Если Лансеру и показалось странным это заявление, он не придал этому значения. Он тихо задумчиво хмыкнул, обдумывая что-то, и задал вопрос:

— Мне только что пришло в голову… как ты узнал мое настоящее имя?

— Не похоже, чтобы ты был деликатен в этом вопросе, — выпалил в ответ Вэйвер. Это было так же очевидно, как неоновая вывеска, подсвеченная фейерверком: не то чтобы было много других ирландских владельцев двух видов оружия с проклятой меткой под глазом. Единственная причина, по которой он так долго не мог прибавить один плюс один, заключалась в том, что он был поглощен собственными проблемами и катастрофой за катастрофой, которые требовали от него полного внимания. Тот факт, что Лансер просто вышел и рассказал историю Кухулина как герой, пришедший после него, был лишь последним пресловутым кусочком головоломки.

— Деликатен…? — ошеломленное повторение ответа Лансера оборвалось внезапным звуком, рука поднесена ко рту, чтобы подавить его… без всякого успеха, потому что следующее, что осознал Вэйвер, был поразительный звук, которого он никогда не слышал раньше, ошеломивший его в тишине, пока он наблюдал, как разворачивается нечто удивительное.

Впервые его Слуга разразился искренним смехом с широкой и честной улыбкой, это было заразительно, потому что Вэйвер почувствовал, как нерешительная улыбка прокралась по его лицу в ответ. Трудно было удержаться, когда перед глазами стояла улыбка, яркая, как метеоритный дождь, и смех — самое откровенное проявление эмоций рыцаря, которого он считал слишком сдержанным для этого. Это было подтверждением того, что они живы, дышат и способны найти что-то настолько глупое забавным, и Вэйвер услышал, что тоже начинает смеяться, несмотря на притупившуюся боль во всем теле.

Трус, которому грозила смерть, и предатель, олицетворявший верность. Какой катастрофической парой они были, сидя в разрушенном доме и смеясь над глупостью собственной некомпетентности, и облегчения от того, что они выжили, чтобы сделать нечто подобное ещё раз.

Остальная часть Войны за Святой Грааль могла подождать ещё несколько минут, хотя бы для того, чтобы пережить изнуряющее облегчение от этого смеха и ощущения того, что они живы, и разделить их маленькие победы, любым доступным им способом.

Примечания:

Строки из начала и название главы отсылают к песне группы Panic! At The Disco — Emperor's New Clothes, сама песня тоже в свою очередь отсылается к сказке "Новое платье короля" датского писателя Ганса Христиана Андерсена.

Героев никогда не забывают,

Но знай, легенды никогда не умирают.

Слуга Лансер оказался в затруднительном положении. Хотя раны Вэйвера не были смертельными, его состояние было достаточно тяжелым, чтобы недостаток медикаментов предстал в невыгодном свете. Меньше всего ему хотелось оставлять беззащитного Мастера без охраны, но в данный момент он должен был играть теми картами, которые подвернулись ему под руку. Поскольку торговый квартал находился совсем рядом, то его отсутствие в течение минимально возможного времени, вероятно, не вызвало бы серьезных проблем. Кроме того, раздобыть аптечку получше было несложно.

* * *

—…погоди, Диармайд, ты спер мой бумажник?

— Одолжил, Вэйвер, и это сейчас немного не по делу.

* * *

Выйдя обратно на улицу, Лансер со вздохом поправил солнцезащитные очки. Он был сам во всем виноват: просить Мастера сражаться в битве, в которой противник был настолько сильнее, было не в его праве. То, что Лансеру удалось зарубить вражеского мага до того, как тот нанес последний удар, было лишь удачей, не более. Кроме того, его собственная травма, полученная из-за Арондайта, ещё не до конца зажила, он не осмеливался принимать духовную форму ни на мгновение с тех пор, как принес своего Мастера домой. Несмотря на то, что в данный момент он мог функционировать гораздо лучше, чем Вэйвер, при столкновении с другим Слугой это всё равно стало бы проблемой.

…Естественно, не успел он подумать об этом, как почувствовал досадно знакомое присутствие в паре со скучающим и насмешливым голосом:

— Кто бы мог вообразить, что я снова встречу тебя, бродячая дворняга.

В мгновение ока Лансер повернулся и увидел, что в нескольких футах от него стоит не кто иной, как Арчер, золотые волосы спадали ему на глаза, и он выглядел настолько неприметно, насколько это вообще возможно для кого-то вроде него: он был в черном спортивном костюме, одна рука у него была на бедре, а в другой он держал небольшую сумку. Двое Слуг на мгновение уставились друг на друга, причем каждый почти в унисон посмотрел на пустое место рядом с соперником.

— Бросил ещё одного лорда, да? — сделал ремарку Арчер, наклонив голову. — Если это так, то ты не особо-то далеко убежал.

— О, а я как раз собирался спросить, разрешает ли тебе твоя хозяйка гулять без поводка, — ответил Лансер, выпрямляясь с ухмылкой. Хотя… что-то в этом вражеском Слуге сегодня было не так. Как ни высокомерны были его слова, но эти красные кошачьи глаза были лишены юмора и холодны, в уголках его рта не было и следа насмешливой улыбки. Он выглядел… усталым, а его уколы в адрес Лансера были почти наигранными. Хуже того, он, казалось, даже не отреагировал на ответный выпад копьеносца, просто уставился на секунду или две, после чего его взгляд вернулся к пустому месту у Лансера.

—…Где сегодня этот бесполезный щенок? — спросил он, казалось, что он ведет диалог сам с собой, а не обращается к Лансеру. И правда, он почти ни на мгновение не отходил от Вэйвера с момента его вызова, и это отсутствие должно было выглядеть столь же странно, как и сейчас ощущаться самим Слугой. Но Диармайд был не настолько глуп, чтобы сообщать столь важную информацию врагу:

— Я с трудом понимаю, какое это имеет отношение к тебе, Гильгамеш. С таким же правом я могу спросить о том же, поскольку ты тоже покинул своего Мастера.

— Не обращая внимания на твой интерес к замужним женщинам, Айрисфиль сейчас больна.

Ухмылка на лице Диармайда застыла, и рыцарю пришлось быстро напомнить себе, что, каким бы безучастным ни казался Арчер, было ясно, что он любит провоцировать других любыми доступными ему способами. И как бы ни был оправдан его ответный выпад, другой Слуга не даст золотому королю удовлетворения, которого он, похоже, отчаянно жаждет.

— Мне очень жаль это слышать, — это было искренне, несмотря на натянутую вежливость. Врагом или нет, но жизнь Вэйвера была спасена Мастером семьи Айнцберн, и Лансер сам убедился, что она гораздо более вежлива, чем её самовлюбленный Слуга. — Я надеюсь, что это не надолго, мне не доставит удовольствия одолеть тебя в таком растерянном состоянии.

— Растерянном? — казалось, жизнь вернулась к Арчеру, когда он заговорил, Лансер отметил это с небольшой долей удовлетворения. — Глупец. Твоё уничтожение не требует и не заслуживает моего полного внимания, — Арчер бросил на Лансера убийственный взгляд, после чего последовала короткая пауза, во время которой светловолосому Слуге показалось, что что-то произошло. Кусочки головоломки, о которой Лансер не подозревал, встали на свои места, а малиновые глаза слегка расширились от недоверия.

—…Это был ты, не так ли? Ты устроил весь этот неприглядный беспорядок и шум в лесу той ночью. Это ты убил бешеную собаку.

«Невозможно, — Лансер едва удержался от того, чтобы не высказаться вслух — Откуда ему знать… Может быть, мы были гораздо ближе к Айнцбернам, чем думали? Нелепо, всё, что я сделал, это выбрал выгодную для нас позицию. Даже если он знает, что была битва, откуда ему известно, что в ней участвовал только Берсеркер?» — Лансер с трудом пытался выстроить логическую линию, которая имела бы для него смысл — Вэйвер, несомненно, смог бы сообразить что к чему.

* * *

— Это достаточно легко объяснить. Если Айнцберны действительно находятся в том лесу, как ты и думаешь, то они, вероятно, приняли разрушенную часть леса за то, что мог сделать лишь Берсеркер.

— Как бы разумно это ни было… скорее всего, ты прав, но что-то в этом всё ещё беспокоит меня.

—…Да, — Вэйвер согласился с легким кивком. — Звучит так, будто он знал лишь о том, что Слуга был убит. Логичнее было бы просто предположить, что произошла битва, а не автоматически думать, что погиб кто-то определенный.

* * *

— Как я и думал, — Арчер, казалось, принял ошеломленное молчание Лансера за подтверждение, неверие перешло в небольшой хмурый взгляд. — Так вот куда делось это отродье. Не смог удержаться на передовой, поэтому поджал хвост и спрятался где-то?

— Закрой свой рот, Король Героев, — навязанная вежливость вмиг испарилась, золотые глаза за темными линзами сверкнули смертоносным блеском. — Ты ничего не знаешь ни о моем Мастере, ни обо мне, и у меня нет терпения выслушивать твои детские насмешки. Я ничем не оскорбил твоего Мастера, так что либо ты оказываешь мне такую же любезность, либо мы разрешим наш спор с помощью клинков.

Арчер сначала ничего не сказал. Он молча обдумывал заявление, а когда, казалось, пришел к какому-то выводу, ему показалось, что он нашел удовольствие в провоцировании Лансера. Небольшая ухмылка окрасила его мрачное настроение, в противовес тому, как Лансер оскалился от внезапной агрессии.

— Так-то лучше. Я не вижу смысла тратить время на дрессированную собаку, которая даже не кусается, — усмехнулся Арчер, слегка откинув голову назад, Лансер был чуть выше, но всё равно золотому королю каким-то образом удавалось смотреть на копьеносца сверху вниз. — Мне интересно посмотреть, как будут развиваться события дальше. Позаботься о том, чтобы этот сопляк прожил ещё немного, беглец. У меня же сегодня есть дела поважнее.

— А это твой интерес или твоего Мастера? — Лансеру и Вэйверу было ясно как день, что внимание Айрисфиль по той или иной причине приковано к последнему. Попытка установить за ними слежку казалась вполне правдоподобным следующим шагом.

Гильгамеш, в каком бы приподнятом настроении он ни находился во время этого диалога, уже двинулся мимо Диармайда. Когда к нему вновь обратились, он приостановился и полез в сумку, которую нес с собой… достал тайяки и надкусил его голову, при этом почти открыто ухмыляясь другому Слуге прямо в лицо.

—…Ты же не хочешь, чтобы глаза моего Мастера были прикованы к твоему птенцу. Айрисфиль смотрит на этого паникующего ребенка и видит в нем в лучшем случае лишь очаровательную зверушку. Когда наши пути пересекутся в следующий раз, я с нетерпением буду ждать, что же она с ним сделает.

Резкий ответ быстро застрял в горле, и Лансер подумал, что лучше не делать ничего больше, чем позволить Королю Героев уйти. Продолжая поддаваться на его уколы, он не достиг бы никакой цели, кроме как спровоцировал бы драку, к которой не были готовы ни Вэйвер, ни он сам. Кроме того, он и так уже достаточно долго пробыл вдали от своего Мастера.

Один Слуга ушел в заметно лучшем настроении, а другой — в гораздо более тревожном.

* * *

—…Я не понимаю, — пробормотал Вэйвер про себя, мерцающие попытки исцеляющей магии окончательно угасли, когда его внимание привлекла другая проблема. — Айнцберн больна? Разве гомункулы вообще могут болеть?

— Прости, «гомункулы»? — Диармайд усомнился в этом термине, слегка наклонив голову — Грааль не давал настолько подробной информации.

— Она- по крайней мере, я уверен, что она искусственный человек, созданный с помощью магии. Это какая-то невероятно продвинутая алхимия, Айнцберны известны подобными вещами, — из того, что рассказал ему Лансер, было достаточно странно, что она больна. Ещё более странно, что Гильгамеш, из всех людей, выглядел раздраженным из-за этого, но он не знал, что сказать о характере их отношений из того немногого, что он видел. Насколько он мог судить, Айрисфиль только раздражалась из-за него, а Арчера, похоже, вообще ничего не волновало на таком уровне, чтобы беситься из-за чьего-то отсутствия.

— Вэйвер… есть кое-что, о чем я размышлял по дороге сюда, и я не могу понять, правильно ли я помню или нет. В конце концов, это небольшая деталь, так что, возможно, текущая ситуация повлияла на мои воспоминания, но…

— Да? Валяй, всё в порядке, — он поднял взгляд на старательно подобранные слова Диармайда, Слуга был погружен в раздумья. Даже после поощрения прошло ещё несколько секунд, прежде чем он снова заговорил:

— Речь идет о Командных Заклинаниях. Они всегда на тыльной стороне руки мага?

— Хах-? — Вэйвер поднял правую руку, чтобы лучше видеть: оба приказа на его руке поблекли, превратившись в нечто, напоминающее шрамы, и остался только багровый клинок в центре. — Я… думаю, да? Я не помню, чтобы читал что-то, что говорило бы об обратном. Почему ты спрашиваешь…

Он замолчал, начав улавливать ход мыслей Слуги. Маленькая деталь, которую легко упустить, но которая воспринимается как должное всеми, кто знает, что означают эти символы. И теперь, когда он вспоминал ту страшную ночь с кристально чистым сознанием, неровные кусочки не совсем подходящей головоломки предстали перед ним в ярком свете. Лансер рассказал ему о неясной фигуре, стрелявшей в Мастера Ассасина, — неизвестном факторе, с которым им ещё предстояло встретиться. Тем временем Тосака решил, что потребуется Благородный Фантазм невероятной силы… и, насколько помнил Вэйвер, он никогда не слышал, чтобы Айрисфиль отдавала Арчеру приказ раскрыть Эа и использовать Энума Элиш. Он сделал это сам, в ярости оскорбленного тирана.

—…у нее их не было, да? Ещё в кафе.

— Я не могу сказать наверняка, что заметил их отсутствие, в тот день моё внимание было приковано к Арчеру. Но я также не могу сказать, что видел их.

Если Айрисфиль, в какой-то безумной и невозможной гипотезе, не была Мастером Арчера… Вэйвер не знал, как закончить это предложение. Тогда что именно? Как они смогут справиться с возможным неизвестным фактором? «И, — продолжал быстро бегущую мысль Вэйвер, — может ли это быть связано с той фигурой, о которой говорил Лансер, что застрелила Мастера Ассасина на реке?» Это был единственный фактор полной загадки, о котором он мог думать, кроме Сэйбер с невидимым оружием и его совершенно загадочного Мастера. Вполне вероятно, что их неизвестный снайпер тоже мог быть этим Мастером… В голове мага крутились одни вопросы, отчаянно ищущие хоть какого-то подобия ответа, которого, увы, не было.

Ситуация ещё не стала хуже, но с четырьмя оставшимися Слугами им стало не хватать времени, чтобы просчитать множество неизвестных переменных. Даже без обеспокоенного взгляда, которым они обменялись, и Мастер, и Слуга знали, что эта война закончится раньше, нежели позже.

И это оставляло мало времени на подготовку к тому, что в следующий раз должно было потрясти Фуюки до основания.

Примечания:

Название главы и строчки из начала это соответственно название и отрывок из песни "Send Me an Angel" группы Blutengel.

Веришь ли ты в небеса над нами?

Веришь ли ты в любовь?

Не лги, не будь фальшив или неверен,

Ведь всё это вернется к тебе вновь.

На бумаге, по логике Кейнет Арчибальд Эль-Меллой был одним из крупнейших игроков в Четвертой Войне за Святой Грааль. Но в царстве подобных гипотез, где миром управляют такие бессмысленные понятия, как логика и разум, а не случай и обстоятельства, многое было бы иначе. В мире, где происходит только то, что должно произойти, а не то, что уже произошло, Вэйвер Вельвет, возможно, смог бы закрепиться в Часовой Башне благодаря своему острому уму и революционными, граничащими с безумием идеями. Кейнет Арчибальд и его невеста могли бы сочетаться браком и укрепить власть своих семей, или, возможно, Сола-Уи Нуада-Ре София-Ри унаследовала бы фамильный герб вместо своего брата. Если бы во вселенной правила справедливость, у Токиоми Тосаки было бы два наследника, а у дома Мато — ни одного: старший сын был бы неудачным магом, а младший избежал бы подобной ужасной участи. А сереброволосое дитя, рожденное в преддверии мрачного будущего, не ждало бы сейчас возвращения своего отца в далеком зимнем замке.

Но мир мало заботился о «должно». Всё происходило так, как происходило, и несправедливость, и жестокость укладывались в непрекращающийся ритм времени. Молодой маг и его рыцарь обсуждали стратегию на карте города, последний указывал выгодные места, а первый прочерчивал лей-линии в преддверии последних дней войны.

Далеко, в восточной части города, в часовне священник рассматривал варианты, которые когда-то казались ему немыслимыми. В тускло освещенной комнате Король Рыцарей метался, как загнанный в клетку лев, расстроенный до предела.

Я буду тем, кто заберет Святой Грааль, — думал последний.

Есть ли у меня вообще право претендовать на Святой Грааль, — думал первый.

Тенью, падающей на эти мысли в голове священника и рыцаря был вопрос: чего желает Кирей Котомине? Если бы он действовал по простому импульсу, как это часто делают люди каждый день своей жизни, каков был бы результат?

Хотя рыцарь не могла видеть, что лежит на этом пути, в глубине души священник уже понимал, к чему это приведет. За запертой дверью внутри себя, какая-то часть его самого, вытесненная и намертво забытая, знала, что произойдет.

«Ты меня любишь».

Женщина с немощным телом лишила себя жизни, чтобы доказать любимому мужчине, что он способен на чувства, и умерла довольная тем, что он проливает по ней слезы. А Артурия Пендрагон требовала пойти на поводу желаний Кирея (о, он знал, что она не ведала об их природе, ведь никто из столь рыцарственных особ не стал бы убеждать, чтобы он преследовал их, если бы она понимала всё до конца), и также как Клавдия Гортензия она совершила ужасную ошибку. Ибо слезы, пролитые в тот день, если они действительно имели место, были вызваны не скорбью о потерянной жизни или об уходе любимого человека.

Нет, — говорил голос за дверью в его сердце — истинное «я», которое думало о своих желаниях поверх трупа жены, — это было от разочарования.

Лишь на мгновение тогда он осознал свое желание. Он знал, что если её жизнь оборвется в этот момент, то он предпочел бы держать нож, вонзившийся в её хрупкое сердце. Он не сомневался, что «Кирей Котомине» — человек, которого не спасет даже Бог, а его желания и счастье — немыслимая вещь.

Может ли это быть правдой? Ведь если само его создание было «неправильным», то это противоречило абсолютной истине непогрешимого Бога. Если же он должен был существовать таким, каким был создан, то какой Бог мог бы создать такое жалкое существо по Своему образу и подобию?

«Скажи, черт тебя побери, скажи о своих желаниях, чтобы эта мантия пустоты, которую ты носишь, не уничтожила тебя!»

Святой Грааль. Абсолютное желание, чудо, воплощенное в жизнь, единственная цель всех, кто носит Командные Заклинания. Если бы он только мог протянуть руку, пусть даже окровавленную, и взять его… тогда всё стало бы ясно. Он понял бы, почему он был таким существом, почему даже сейчас перспектива кровопролития заставляла его сердце сбиваться с ритма. Предать своего учителя, убить всех других Мастеров на своем пути…

— Кирей?

Рядом с ним раздался голос отца. Он что-то говорил, упоминал о Токиоми и Райдере, но Кирей уже не слушал. Дверь, запертая от понимания того, какие действия нужно предпринять, чтобы достичь столь необходимого ему понимания, теперь расшаталась под напором внезапной и вновь обретенной убежденности. Багровые рукояти оказались между его пальцами менее чем за полсекунды, отработанное движение Экзекутора оказалось таким же стремительным, как и всегда. Три клинка возникли из небытия, сверкая в огненно-оранжевом свете заходящего солнца сквозь высокие окна.

И они заключили с ним договор за тридцать сребреников-

* * *

Темная ткань монашеского одеяния засияла искрами магической энергии, быстро сменившись серебристо-голубыми доспехами, когда Сэйбер пронеслась по церкви со скоростью, недоступной человеку. Это был лишь краткий миг, подобный вспышке молнии, но на один-единственный миг её связь с Мастером впервые стала по-настоящему ясной.

Убийственное намерение, такое же прозрачное, как вихрь ветра вокруг клинка, зажатого в её руках. Неважно, насколько невозможен был конфликт Мастеров на этой якобы нейтральной территории, то, что она чувствовала, было неоспоримо. И чтобы её стойкий и невозмутимый Мастер почувствовал подобное, ситуация должна была быть ужасной. Нападение затемненного Берсеркера, который так жаждал её крови? Невозможно, ведь всё было спокойно. Её разум мчался в тысячу раз быстрее ног, и всё же ни одна мысль не заставила бы её предугадать зрелище, представшее перед ней, когда она добралась до часовни.

Невозможно. Невозможно. Наверняка здесь действовало какое-то иллюзорное волшебство, потому что зрелище, раскрывшееся перед расширившимися зелеными глазами, было необъяснимым. Человек в одеянии священника лежал в луже крови, которая только начала растекаться. Он кашлянул один раз — ужасный звук, от которого капли красного цвета разлетелись по полу… к правой руке, которая лежала отрубленной в нескольких футах от него. Он — Рисей Котомине — резко вздрогнул, а затем больше не двигался.

Над ним, не обращая внимания на появление Сэйбер с тремя окровавленными Черными Ключами в руках, стоял его единственный сын. Казалось, он наблюдал за последними секундами жизни отца с таким же интересом, как человек наблюдает за падением осенних листьев с деревьев — обычное зрелище, но в нем есть своя тихая красота. Он был спокоен, и в их духовной связи не было ни капли отчаяния.

— Ки… рей…?

Когда клинки рассеялись в воздухе, Экзекутор повернулся лицом к Королю Рыцарей — было ли это обманом промозглого вечера, или в этих темных и пустых глазах появилась искра жизни?

Кирей Котомине улыбнулся, и неровная линия на его правой руке начала светиться малиновым светом.

Примечания:

Название главы и строчки в начале отсылают к песне Bastille — Pompeii

И если закрыть глаза,Неужели тебе покажется,Что так с тобой бывало всегда?

Провокация беглого рыцаря в торговом квартале скрасила испорченное настроение, но лишь на время. Обратная же дорога в замок сопровождалась тем, что король, одетый в черный спортивный костюм, с недовольным видом остался со своими мыслями: пока на другом конце города Лансер разговаривал со своим раненым господином, Слуга Арчер шел по пустому коридору просторного замка Айнцбернов в лесу.

Эта война была лишь формальностью для того, кто владел всеми сокровищами мира. Неудобностью, но не чем-то значительным — Грааль принадлежал ему так же, как и все остальные ценности. Поэтому исход войны был предрешен ещё в тот момент, когда появился золотой король. Так почему же, если это был известный ему факт, результат в той форме, которую он начал принимать, казался столь обескураживающим? В конце концов, всё это было неизбежно.

…Но что на небесах или на земле было для Гильгамеша, Царя Героев, более отвратительным, чем неизбежность?

Целенаправленные шаги привели его к простой двери в одном из бесчисленных пустых коридоров, по обе стороны от неё стояли служанки Айнцбернов — два гомункула в белом, с пустыми красными глазами, которые мало что видели. «Куклы» — почти слишком хороший термин для такой пустой и вялой формы существования, и они были проигнорированы им, словно стояли там лишь как украшение. Он уставился на закрытую дверь перед собой, как будто от одного только взгляда малиновых глаз она должна была покориться или дать ответ на вопрос, зачем он вообще сюда пришел, написанный позолоченными буквами на её ничем не примечательной поверхности.

Единственным ответом было молчание, что вполне предсказуемо. Он поднял и положил руку на ручку двери, повернув её только после того, как с его губ сорвался вздох смирения.

Внутри была отгороженная комната без окон — кто-то говорил о том, что через них утекает больше магической энергии, но Гильгамеш не слушал подробностей. Заботы магов этого мира — если их вообще можно было назвать магами, настолько слаба и атрофирована была сама магия в эту эпоху, — были ниже его достоинства. Когда-то это было нечто вроде кладовой, сложенной из камня и отведенной в угол роскошного замка. Темноту освещали лишь редкие свечи да бледно-голубое свечение магических кругов, начертанных на полу, стенах и потолке. Он видел, как девушка помогала начертать их — Майя, молчаливая пешка Кирицугу.

В центре комнаты, в центре символа на полу, лежала маг, которой и нужна была помощь с проведением ритуала, длинные волосы разметались по полу так, что ему стало не по себе по причинам, на которых он не стал задерживаться. Она представляла собой жалкое зрелище, насколько ему было известно. Если бы он знал всё с самого начала и понимал, на что пошли маги, чтобы скрыть Святой Грааль, он, возможно, просто убил бы всех, кто участвовал в его вызове.

Мудрый тактический маневр со стороны его Мастера, чтобы скрыть правду, хоть и достаточно досадный и раздражающий.

Сияющий портал ненадолго осветил комнату, открывая доступ к бесконечным сокровищам, и из него появилось не что иное, как пакет с тайяки. Естественно, король ни перед кем не преклонил бы колени, и этот случай не стал исключением. Ни жалкое зрелище, ни жалкая цель не заставили его опуститься на колени даже на мгновение, вместо этого он наклонился, чтобы положить пакет в магический круг-

-Бледные пальцы слабо вцепились в его рукав, разгибаясь с силой, не большей, чем весенний ветерок. Глаза Гильгамеша расширились, шипящее дыхание прорезало застывшую тишину комнаты:

— Кири… цугу…?

…Он заставил внезапное напряжение в своем теле покинуть его, разворачиваясь и успокаиваясь. Короля не так-то легко растревожить, ровно как и мальчика на побегушках у чужой жены — тем более, когда её муж, казалось, полностью игнорирует её присутствие.

— Ах… — глаза Айрисфиль полностью сфокусировались на нем, и усталым голосом она поправила себя: —…Арчер.

— Ты тратишь свое дыхание, что и так последнее, — взывая к человеку, который слишком труслив, чтобы признать цену своей цели. Кто утверждал, что любит эту куклу, но предпочел игнорировать её, когда она начала ломаться. — Ты вообще способна ещё есть, или ты попросила меня об этом просто, чтобы испытать моё терпение?

— Я… думаю, да, — её движения были тяжелыми, а хрупкое тело весило столько же, сколько сам Небесный Бык, судя по тому, как она приняла сидячее положение. Жалкая, — снова подумал он. И хотя первого и величайшего короля никогда не поставили бы на колени, из Врат появились две роскошные подушки: на одну он решил сесть, другая появилась из портала рядом с самой Айрисфиль.

— Это жилье уныло, — усмехнулся он, расположившись так, словно каменные стены были его собственным тронным залом. — Твой хваленый муж не может сделать ничего лучше?

— Это… так лучше, — размышляла Айрисфиль между укусами пирожного в форме рыбы, которое держала в слабой хватке. — В таком месте, как это… я могу быть «Айрисфиль» как можно дольше.

Она с самого начала потерпела крах: её создали терпеть крах, чтобы выполнить свое предназначение. Сосуд Грааля был наделен волей лишь для того, чтобы довести ритуал до конца и защитить «себя» — то есть сам Грааль — пока чаша не сможет полностью проявиться. С каждым побежденным Слугой личность Айрисфиль фон Айнцберн становилась всё слабее, как тлеющая свеча.

— И я правильно понимаю, что это и есть «милосердие»? — Гильгамеш нахмурился, глядя на неё острыми немигающими глазами. — Длить это состояние — это милость от человека, который отказывается даже смотреть на тебя?

Как король он должен был знать всё, что происходит в его владениях, Гильгамеш молча наблюдал за происходящим. Наблюдал, как всё реже и реже Кирицугу обменивался словами с женой, как время, проведенное с ней, сокращалось до мимолетных мгновений, а потом и вовсе исчезло.

— Он всегда знал… что за его желание придется заплатить. Мир во всем мире… — слова Айрисфиль были медленными и тягучими, но произнесенными настолько страстно, насколько хватало её сил. —…стоит пролить кровь, чтобы эта война стала последней. Приемлемая жертва, чтобы больше никто… не был принесен в жертву.

— И за это он боится самой цены? — рычание было немедленным ответом. — Он делает такой выбор от имени всего мира и не обращается к тем, кто страдает во имя его крестового похода?

— Он страдает больше, чем ты думаешь. Холодность, которую он носит… это его броня. Против боли в нежном сердце.

— Дура! — он нахмурился, глаза, казалось, пылали в тусклом свете. — Ты говоришь мне о его сострадании? О «нежном сердце» человека, чья собственная боль оказалась настолько смертельной раной, что он не пожелал даже побыть рядом со своей женой, прежде чем бросить её тело на костер?!

Почему он был так разгневан этим? Гильгамеш понял, что это не подобает царю. Он был выше всего этого, выше этих бессмысленных современных людей и их мелкой борьбы. Они вели расточительную и праздную жизнь по сравнению с той, которую он когда-то знал в эпоху, давно перешедшую в высечки на выветрившихся скрижалях. Злиться на них или вообще переживать по этому поводу было бы всё равно, что придавать значение действиям муравьев, копошащихся в трещинах на дороге. И всё же он был здесь, каждый дюйм его тела дрожал по причинам, которые он не понимал и отказывался рассматривать. Его кровь кипела от ярости.

В тишине раздавалось тяжелое дыхание, и от этого звука в плечах Гильгамеша возрастало напряжение, в то время как пустые руки Айрисфиль медленно опускались на каменный пол.

— Моя жизнь была предопределена закончиться таким образом. То, что я нашла цель… в своих функциях на этом пути… стоит для меня всего. Видишь ли ты сердце в действиях Кирицугу или нет… это не меняет того, что оно существует. Что без него «я» не существовала бы.

Гильгамеш открыл рот, чтобы что-то сказать, возразить, но это что-то застыло у него в горле на полпути, когда он посмотрел на лежащую перед ним женщину. В какой-то момент он тоже шевельнулся, наклонился вперед в ответ на слова Айрисфиль… а теперь просто смотрел. Фарфоровая кожа стала пепельной от усталости, под красными глазами залегли темные круги — и всё же на её лице застыл намек на улыбку. Что-то в этом зрелище потрясло его до глубины души, дыхание замерло в горле, а в груди запульсировала глубокая боль.

«Послушай, друг мой, — сказал давно забытый голос в его памяти — о сне, который я видел прошлой ночью».

Король, превзошедший всех остальных, первый и величайший из легенд, лишился дара речи на столь долгое время, что кукла, созданная руками человека, а не богов, снова заговорила:

— Ты сказал… что гордишься тем, что я приняла решение по собственной воле. Так что пока эта воля ещё в пределах досягаемости… — дрожа, она подняла руку, чтобы прижать её к сердцу. — Все сокровища мира принадлежат тебе, верно? Если я решусь попросить тебя о чем-то… не мог бы ты поделиться этим с Кирицугу, хотя бы на короткое время?

Нет, нет, будь прокляты боги в самых глубоких ямах подземного мира, нет. Это было не то же самое, и эта отталкивающая неопределенность, застывшая ледяной глыбой там, где должно было быть его сердце, только ещё больше разозлила его. Но Гильгамеш не был настолько неподвластен себе, чтобы ярость управляла им в данный момент, тем более, когда она воспринималась как бесполезное чувство, растрачиваемое на насекомых.

—…Если он окажется достойным в моих глазах, я ещё могу рассмотреть такое предложение.

Невозможная задача, превышающая саму невозможность. Он уже оценил достоинства Кирицугу Эмии и нашел их ничтожными. Опустившись на пол с ощутимым облегчением и собрав последние силы, Айрисфиль легла на подушку, которую король ей пожаловал.

— Это будет… — её голос стал тише и оборвался на полуслове.

—…в последний раз, когда мы говорим, — закончил он, и Айрисфиль ответила лишь легким кивком, в то время как Гильгамеш наконец встал и повернулся, чтобы уйти. В этом разговоре не было смысла, да и, скорее всего, никогда не могло бы быть — не больше и не меньше, чем в благосклонности правителя к мимолетному спутнику.

— Гильгамеш… — он остановился на шепотом произнесенном слове, глаза снова смотрели на закрытую дверь с другой стороны. Позади него раздалось ещё несколько неглубоких вдохов — он не решался обернуться. Если бы он это сделал, то кто мог бы сказать, что ему могло привидеться? Серебристые волосы или зеленые? Алые глаза или изумрудные? Женщина, созданная руками магов, чтобы приютить безделушку, или тело, рассыпающееся в пыль, из которой оно и было сделано?

— Даже если… — снова заговорила она, и даже в шепоте он слышал её ясно, как полуденное небо Урюка, — ты находишь этот мир отвратительным… я надеюсь, ты нашел нечто стоящее за время, которое мы провели вместе.

—…Прощай, Айрисфиль, — он не стал комментировать ни её последнее замечание, ни что-либо ещё, вышел в коридор и закрыл за собой дверь с тихим щелчком.

Небеса взывали, и земля отвечала, и Я стоял между ними.

Служанки — бесполезные куклы, не сдвинулись ни на дюйм. Воздух в замке был удушливым, и только это направляло его шаги по затуманенному множеством мыслей разуму, не позволяя сосредоточиться или понять их. Эта война была гораздо хуже, чем простая формальность, — она становилась всё более невыносимой.

— Арчер.

Когда очередной голос прорезался сквозь мириады мыслей и вернул его к осознанию, Гильгамеш обнаружил, что блуждания привели его во двор. Эта пешка Кирицугу — Майя, произнесла слово ровным голосом, а резкий запах горящей сигареты был верным признаком того, что он прошел мимо своего Мастера, даже не заметив этого.

— Мы готовимся к мобилизации, — снова заговорила она: её слова звучали заученно, словно она была всего лишь машиной для передачи информации. «Тоже своего рода кукла, — подумал он — но, возможно, не осознающая себя таковой».

— Мы вдвоем начнем атаку на поместье Тосаки, — затем заговорил сам Кирицугу, и тот кипящий гнев начал возвращаться к нему из дымки сложных мыслей и воспоминаний. — Если понадобится, я призову тебя Командным Заклинанием. Тем временем ты должен исследовать каждое место, подходящее для полного проявления Святого Грааля, и устранить все оставшиеся угрозы. Когда одно из них будет определено, Майя приведет Айрисфиль-

Рука Арчера взвилась, как хвост скорпиона, и внезапным ударом соединилась с челюстью Кирицугу. Сигарета упала в клубах дыма, раздавленная каблуком Слуги. Власть, заклейменная в правой руке его Мастера, не позволила Арчеру прикончить его на месте — к счастью для одного из них, существовало такое правило, сдерживающее неизмеримую силу Героического Духа, чтобы такой контакт не мог причинил что-то кроме боли.

Их глаза встретились: стальная серость надвигающейся бури смотрела вниз на красное солнце, сжигающее тучи. Один смотрел с вызовом, а другой не осмеливался произнести ни единого слова. Майя почувствовала, как её челюсти сжались под давлением, непохожим ни на одно поле битвы, бесстрастные глаза метались от одного человека к другому, как будто ожидая какого-то указания, что делать… и затем Арчер повернулся к ней, рявкнув:

— Ты можешь сообщить этой жалкой дворняге, что я буду делать всё необходимое до окончания войны. А до тех пор я не потерплю и секунды его присутствия, и если он скажет мне ещё хоть одно слово, то лишится своего дерзкого языка, — Гильгамеш повернулся на каблуках и вышел со двора.

Будь проклят этот никчемный, жалкий век. Будь проклят этот мир и каждый человек в нем.

Будь проклята эта бессмысленная война, и, прежде всего, будь проклят её неизбежный исход.

Примечания:

Итак на этот раз название и строчки отсылаются к песне Masayoshi Soken — Locus, которая является остом игры Final Fantasy XIV: Heavensward.

Пленённая судьба, единственная в отрешенье.И не сбежать от сновиденья наяву, и нет надежды на опереженье.

Даже раненый и почти неспособный передвигаться (магия исцеления ускорила, но не завершила процесс), Вэйвер не подавал признаков того, что сдается в их Войне за Святой Грааль. Если он не готовил усовершенствованный и пополненный алхимический арсенал, то сосредоточенно разглядывал карту. Его рука металась по бумаге: линия в одном месте, нацарапанная заметка в другом, через реку, вопросительные знаки и круги, разбросанные по карте в организованном хаосе созерцательного ума. Но сколько бы он ни строил гипотетических планов, сколько бы времени они с Диармайдом не рассуждали о Райдере, Арчере и их шансах в поединке с ними, они ни к чему не пришли. Райдер был совершенно неизвестен, если говорить об истинном имени или Благородном Фантазме, а об Арчере они знали слишком много, чтобы понять, что борьба на этом фронте была самоубийством.

Как бы они ни старались, как бы ни разрабатывали стратегию, всё, к чему они могли прийти, — это четкое понимание того, что нет такого плана, который бы послужил им на пользу. Вэйвер вынужден был с неохотой признать, что каждый раз, когда они пытались следовать какому-либо плану, всё заканчивалось тем, что он почти сразу же летел в ад. Диармайд сказал, что раз всё так, то, возможно, лучше поменять условия. Не гнаться в открытую за битвой и не искать противников, а вести разведку с высоты и использовать любую возможность, которая ещё может представиться. Бросить осторожность на ветер в долгосрочной перспективе и действовать в краткосрочной? Вэйвер не мог придумать плана, который устраивал бы его меньше… но он не спорил. Он мог разработать стратегию и сделать это хорошо, но Вэйверу не хватало опыта, полученного на сотне полей сражений и стольких же суровых решений, принятых на них же.

Так пара оказалась на вершине городского моста, откуда открывался вид и на город, и на разрушенное русло реки Мион: вода уже начала более уверенно уходить в океан, но глубокие шрамы на земле останутся надолго, даже если их будут пытаться восстановить. Вэйвер изо всех сил старался не смотреть вниз, но один-два быстрых взгляда уже слишком напоминали о том, с какой силой они имеют дело. Арчер был воплощением смерти и разрушения, и если они в итоге столкнутся, Король Героев может стать гибелью для них обоих.

—…Это на самом деле довольно красивое место, не так ли?

Вынырнув из мрачных и унылых мыслей, Вэйвер поднял глаза на рыцаря в обычной одежде рядом с ним — Диармайд смотрел на городской пейзаж, солнце опускалось к горизонту, изрезанному скоплениями зданий по обе стороны, и окрашивало небо в оранжевые тона с серебристо-фиолетовыми разводами облаков. Возможно, впервые Вэйверу пришло в голову, как далеко он зашел ради этого путешествия — и всё же, за то короткое время, что он провел в далеком чужом городе, он начал чувствовать себя как дома. Так высоко над землей дул суровый ветер, но он нес запах океана и зимнюю прохладу, и это казалось вполне нормальным посреди дико ненормальных событий.

— Ну, по крайне мере почти что легко забыть, что весь город — это зона боевых действий, — пробормотал в ответ Вэйвер, на мгновение оглянувшись на реку.

— Почти, — с небольшой улыбкой отозвался Диармайд. — Если нам повезет, то, возможно, этому городу и его народу не придется терпеть дальнейшие разрушения до конца.

Всё ещё казалось невозможным, что именно это, по мнению такого героя, как Диармайд, стоит так много. Что такой глупый маг, как Вэйвер Вельвет, может стать воплощением желания, для исполнения которого даже чудо Грааля не требуется. Что он может смотреть на закат и улыбаться вот так, без тени страха, даже когда их дни исчисляются в лучшем случае однозначными цифрами. Вэйвер чувствовал, как в его голове начинает формироваться мысль о том, чего он бы хотел достичь в будущем, при удачном исходе этой ночи, однако его пугало то, что смерть буквально стоит у него за спиной, подняв косу — велика была вероятность, что ещё до того как хоть какие-то амбиции до конца сформируются, он потерпит поражение.

Смог бы он когда-нибудь при встрече с собственной гибелью казаться настолько довольным обстоятельствами?

Вэйвер напомнил себе о том, что, насколько он мог судить, осталось всего трое Слуг. Арчер, Райдер… и Лансер. Победа была маленьким пятном на далеком горизонте, каплей воды в широкой реке, текущей к океану. Как ни мала она была, и как ни невозможно было её достичь, она всё же существовала. Но победа или поражение, жизнь или смерть — в любом случае, даже при самом лучшем стечении обстоятельств только один из них останется в этом мире, когда осядет пыль. Если предположить, что случится чудо и Вэйвер Вельвет доживет до восхода солнца в городе Фуюки без бушующей Войны за Святого Грааль… значит, он увидит его один. Его Слуга исчезнет вместе с окончанием войны, как предрассветный сон, и эта мысль вызывала в его груди боль сильнее, чем сломанная кость.

—…В чем дело? — Диармайд снял темные очки со своего лица, когда золотые глаза встретились с зелеными, Вэйвер понял, что, наверное, пялился на своего Слугу всё это время. — Ты выглядишь расстроенным, я что-то не то сказал?

Вэйвер быстро тряхнул головой и перевел взгляд прямо вперед. Оранжевый и пурпурный цвета заката начали переходить в синий и черный, над головой мерцали звезды. И каким бы холодным ни был вечерний ветер, маг не мог не заметить, как необычно загорелось в этот момент его лицо.

— Н-нет, ничего страшного. Я просто…

Даже если бы он собирался высказать всё, о чем думал, то ни сам Вэйвер, ни Диармайд не смогли бы сейчас это расслышать. Ветер резко усилился и изменил направление, подув с востока и неся с собой ударную волну магической энергии, которая превратила кровь Вэйвера в лёд, а его решимость — в фарфор. Рука Диармайда тут же легла ему на плечо, взгляд устремился вдаль — он лучше Вэйвера мог почувствовать, что именно произошло, и возможно, даже увидеть какие-то признаки случившегося.

— Что-то приближается, — это было всё, что он сказал, слова были столь же резкими, как и его напряженный взгляд.

— Райдер? Нет, это нечто непонятное, — поспешно пробормотал Вэйвер; не видно было ни молний, ни воздушной колесницы, только зловещий ветер, набирающий силу с каждым мгновением. Но это был не Арчер — не сокрушающая небо сила Энума Элиш и не давление неземной магической энергии. Значит, что-то другое, но-

Вэйверу не нужно было отдавать приказ, да он и не мог этого сделать, глядя на выражение лица своего рыцаря. Что-то в нем было напряженным и тревожным — только что подтвердилось нечто, во что, как подозревал Вэйвер, он не хотел верить. В мгновение ока его талию обхватила рука, и они опустились на край пустой улицы моста.

Всё, что маг собирался сказать, было заглушено надвигающейся бурей, сам воздух дрожал, когда некая страшная сила приближалась всё ближе и ближе. Не было необходимости отдавать приказы, поскольку вывод был очевиден: если эта сила — ещё один Слуга-отступник, то её нужно остановить, пока она не разорвала весь город на части. Вэйвер ухватился за перила моста, чтобы удержаться на ногах, и посмотрел от Диармайда вдаль, где виднелась серебристо-голубая полоса, мчавшаяся по крышам прямо на мост.

—…Ты знаешь, что делать, — наконец смог сказать он, решимость обрела опору в колотящемся сердце и руке с единственным Командным Заклинанием, прижатым к груди. Больше ничего не нужно было говорить: в городе было достаточно жертв на целую жизнь.

— Понял, Мастер, — искры магической энергии превратили обычную одежду в зелёные и черные доспехи, копья материализовались в руках их владельца в золотых и алых вспышках. Ветер завывал и кричал, дуя с силой смерча, и Вэйвер крепче вцепился в перила, боясь, что его унесет-

В одно мгновение буря обрушилась с грохотом не молний, а серебристо-голубых доспехов, дорога потрескалась от напряжения. Моргая от туч обломков и порывов ветра, Вэйвер едва смог разобрать первый удар: светловолосая женщина, схватившая невидимое оружие, замаскированное в клубящемся воздухе, замерла под скрещенными копьями Лансера, не уступив ни дюйма земли.

Сэйбер, — с ужасом понял Вэйвер. Он уже дважды совершил ошибку, похоронив Слугу после инцидента на этой самой реке, но на этот раз они не собирались терять голову. Он должен был держать глаза открытыми, следить за вероятной атакой её Мастера, или почувствовать присутствие другого мага, если получится, но ни одного ограниченного поля не возникло, и это был признак того, что либо Мастера нет, либо они больше не заботятся о том, чтобы скрывать войну от горожан.

Женщина-Сэйбер снова атаковала через мгновение после того, как пара расступилась, ветер хлестал по мосту, а скрытый клинок находился в центре бури.

— Лансер-!

— Понял, — словно прочитав мысли Вэйвера, Лансер сменил позицию: золотое копье вонзилось в землю в пользу своего малинового партнера, быстро парируя и держа другого Слугу на расстоянии. Каждое столкновение происходило слишком быстро, чтобы Вэйвер мог рассмотреть его в деталях, но с каждым ударом ветер замедлялся, и в руках женщины мелькало что-то золотое и серебряное. Если сокрытие было магией ветра, как верно предположил Вэйвер и как доказал Лансер, то Gae Dearg мог прорваться сквозь него и открыть истину, что он скрывал.

Но что-то было не так. Не с клинком, а с самим столкновением. Лансер знал об этом лучше Вэйвера: там, где маг ожидал увидеть уверенную ухмылку, он увидел лишь взгляд холодной ярости. Тот же самый спокойный разъяренный взгляд, что был у его Слуги в мастерской Кастера, как будто он стал свидетелем чего-то непростительного.

Движения Сэйбер были неправильными, в них не было той плавности, которую Вэйвер едва уловил во время схватки на реке. Она двигалась скованно, без всякого изящества и со всей силой урагана, словно какая-то машина. Как будто её запрограммировали, или…

»…Или заставили», — понял Вэйвер, с ужасом глядя на своё собственное последнее Командное Заклинание. В этом не было смысла: зачем приказывать Слуге сражаться, если в этом и так не было необходимости? Если только… если только её Мастер не пытался заставить остальных действовать силой? «Класс Сэйбер должен быть самым мощным, так что вполне логично, что у неё может быть достаточно грубой силы, чтобы уничтожить большинство Слуг, — рассуждал Вэйвер, его разум мчался так же быстро, как клинки Лансера. — но… но если это так, то это непростительно». В краткие мгновения, когда он видел её лицо, всё, что Вэйвер мог разобрать, было выражение напряженности и ужаса, он понимал, что движения её тела больше не принадлежат ей. Могли ли они- было ли вообще правильно одолеть кого-то такого, и вообще смогут ли они?!

Когда воздушный покров развеялся, подул последний яростный ветер, и Вэйвер мгновенно забыл о том, как дышать при виде того, что он скрывал.

Узнавание Арондайта было смертью, надвигающейся на него, но даже это меркло по сравнению с серебристо-золотым клинком, зажатым в окованных латами руках. Лансер тоже должен был это знать, ведь он находился гораздо ближе, а также располагал знаниями от Грааля — этот клинок нельзя было спутать ни с каким другим.

— Это… — Вэйвер задохнулся от ужаса, не в силах заставить себя даже произнести его имя. Свет, излучаемый клинком, был светом солнца, превращенным в нечто чудовищное — сияние надежд и молитв тысячи рыцарей, и рассвет, освещающий усеянные трупами поля, на которых умерли эти мечты.

Светоч в конце мира был поднят высоко над плечом женщины, готовый опуститься вниз и расколоть саму землю. Нахмурившись, Лансер схватился за Gae Dearg, словно готовясь остановить её, но… это, вероятно, был конец, не так ли? Казалось, всё замерло на месте, Вэйвер внезапно осознал многие вещи: ослепительный свет меча женщины, мощь и силу, исходившие от неё, выжидательный взгляд Лансера, сменившего позицию, чтобы в следующее мгновение ринуться вперед для лобовой атаки, пораженный ужас Сэйбер с широко раскрытыми зелеными глазами, раскаты грома, приближавшиеся всё ближе и ближе.

…Гром звучал не так. И кричал он не знакомым голосом.

— Врата Вавилона!

Вокруг них воздух озарился золотым светом не только от благословенного меча, но и от десятка беспорядочных порталов, мерцающих и посылающих множество клинков, которые внезапным потоком врезались в землю между двумя Слугами. С длинным мечом в одной руке Гильгамеш кружил вокруг Сэйбер на назойливо желтом мотоцикле, парируя удары, которые следовали за ним, с резкой и холодной ухмылкой на лице. Лансер, больше не являясь непосредственной целью ни того, ни другого противника, отступил в сторону Вэйвера.

— Это… это действительно происходит прямо сейчас? — это было так, даже если неверие на лице Лансера отражало то, что звучало в голосе его Мастера. Ещё одна волна мечей обрушилась, и клинок Сэйбер взмахнул, парируя и отбрасывая их в сторону. Казалось, принуждение, управлявшее её движениями, теперь сместило фокус, и с резким смехом Гильгамеш завел мотор и рванул вперед, серебряный рыцарь преследовала его очень быстро даже пешком. Когда он проезжал мимо, Король Героев меньше чем на долю мгновения встретился взглядом с Вэйвером Вельветом — первый смотрел на второго со смертельной серьезностью, о причинах которой маг мог только догадываться.

«Айрисфиль, — эхом отозвалось короткое и непрошеное воспоминание, — питает слабость к детям».

Звуки лязгающих клинков и грохота моторов стали стихать вдали, когда двое пересекли мост на западе, и у Вэйвера сложилось отчетливое впечатление, что они получили единственный случай пощады только из-за слабого желания врага.

— Л-лансер, ну же, мы должны- я не знаю, мы должны что-то сделать… — он услышал свой собственный голос, с трудом удерживаясь на ногах, так как его травма снова начала болеть. — Они могут уничтожить весь город во время такого буйства, и эта Слуга, она…

—…Артур Пендрагон, — подтверждение не стало шоком, но серьезное выражение лица Лансера, пристально смотревшего в ту сторону, куда удалились двое, мало успокоило Вэйвера. — Король Рыцарей, лидер Круглого Стола, избранный Экскалибуром.

— Я англичанин, Диармайд, я знаю, кто она! — полукричал он, начиная неудержимо дрожать от осознания того, как близко они подошли к полному уничтожению. Вероятность того, что двое из Круглого Стола будут вызваны на одну войну по чистой случайности, была столь же мала, как и их шансы дожить до следующего утра. Особенно если Слуга Сэйбер была вынуждена стать своего рода машиной для убийств, силой положившей конец войне.

— Это, должно быть, мучительно, когда тебя так принуждают, — ответил рыцарь, сжав руки в кулаки, что выдавало гнев, едва прозвучавший в его голосе. — Не только физические страдания, но и смертельная рана для её гордости как рыцаря, когда её опускают так низко. Если я когда-либо обременял тебя своими эгоистичными желаниями, Вэйвер… знай, что это не было моим намерением. Но как моего Мастера… если бы я мог попросить тебя только об одном-

— Ты хочешь помочь ей. Даже если это означает убить её — смерть лучше чем это, — вопрос можно было и не задавать — Вэйвер и так знал, что нужно делать, как и знал, что ему ненавистно то, как больно и расстроенно Диармайд воспринимает всё это. Рыцарь не мог оставаться в стороне перед лицом такого неуважения к рыцарскому кодексу и поведению. Протянуть руку помощи другому, даже если «помощь» была невозможна, это стоило того, чтобы вступить в невозможный бой с человеком рядом с ним. Это было то, ради чего стоило умереть, и даже сквозь собственный страх, Вэйвер понимал это ясно. Сражаться с другим Мастером, с другим магом, обращающимся со своим Слугой как с фигурой на доске… это был ещё один момент, когда Вэйвер проклинал себя за то, что когда-либо хотел престижа, в то время как «престиж» в мире магов принадлежал только бессердечным и жестоким личностям. С этим осознанием в его голове что-то щелкнуло, как будто два последних кусочка головоломки, которую он с таким трудом собирал, наконец-то встали на свои места. Теперь, как никогда раньше, он понял то, о чем до этого момента мог лишь смутно догадываться.

Арчер и Сэйбер должны были пересечь Фуюки, разрывая её на части в своих столкновениях, Райдер, скорее всего, присоединится к ним, если Тосака всё ещё будет участвовать в войне, и Четвёртая Война за Святой Грааль закончится ещё до того, как солнце поднимется над горизонтом. Сейчас или никогда — во всех смыслах этого выражения:

— Диармайд. У нас не остается времени, поэтому мне нужно, чтобы ты меня выслушал.

Вэйвер перестал трястись от страха и произнес это заявление без дрожи в голосе, сжимая обеими своими руками руки Слуги. В ночи его единственное Командное Заклинание светилось, словно последняя искра огня, ещё не готового погаснуть.

Примечания:

На этот раз название и строчки в начале — песня TWRP — Starlight Brigade. Приятного прочтения.

Этот бой теперь — всё, что я знаю, и верно,Нет судьбы, кроме той, что мы вершим сами,Благородной, как клятва, что мы и дали,Мы великий Отряд Звездного Света!

С тех пор как он понял истинную сущность Берсеркера, у Диармайда зародилось слабое подозрение относительно того, каким героем была Сэйбер. Он сомневался, что даже Арчер видел настоящую цель своего насильно захваченного воздушного корабля, но острые глаза рыцаря копья не подвели его. Кем бы ни была Сэйбер, это был тот, кого Берсеркер презирал. А знание истинного имени Ланселота значительно сужало круг подозреваемых. Логика подсказывала, что это мог быть Гавейн или кто-то другой, но сердце говорило совсем другую правду — ведь если бы это был сам Диармайд, обезумевший от страха, кого бы он проклял в своей глубочайшей обиде? Не иначе, как на своего господина — вывод напрашивался один, и сейчас у него не хватало духу объяснить это своему Мастеру.

Часть его надеялась, что это не было необходимой информацией, но, столкнувшись с принужденной женщиной на мосту, он испытал лишь отвращение. К неизвестному Мастеру Сэйбер за такую жестокость, к этой войне, что позволила таким обстоятельствам исказить благородные поля сражений между рыцарями… к самому себе за то, что молчал и был так беспомощен сейчас. Они не обменялись ни одним словом — он даже не был уверен, что Сэйбер сможет сейчас заставить слова вырваться из её горла. Каждый её удар сотрясал землю, копья содрогались от напряжения, блокируя и защищаясь. Он должен был перейти в наступление, как только найдет возможность, но даже микросекундная ошибка могла стать роковой. Инстинкт воина и разум Слуги прокручивали полдюжины возможностей, и почти ни одна из них не сулила ему благоприятного исхода. Но это была ещё одна причина сражаться всем телом и душой.

Как бы ни возмущался Диармайд, как бы ни сочувствовал он страданиям Артура Пендрагон, и как бы ни хотел положить им конец… какая-то часть его души испытывала облегчение от того, что он может доверять своему Мастеру. Существование таких магов, как Кейнет и безликого лорда Сэйбер, не давало ему покоя, и его вызов действительно был удачей, превосходящей всё, чего он мог ожидать.

Поднялся золотой свет, и тысячи расчетов остановились. Несомненно смерть настанет в следующее мгновение, но если он сможет действовать достаточно быстро, то это будет взаимное уничтожение. Gae Dearg была длиннее Экскалибура, так что прямой удар в сердце стал бы неожиданным концом для неё в тот же миг, что и уничтоживший его в свою очередь выпущенный Благородный Фантазм Сэйбер. Мрачный вывод заставил Диармайда нахмуриться — это не гарантировало выживания его Мастера, но это был лучший исход, на который он мог бы рассчитывать. Если бы не ужасные обстоятельства, в которых оказалась Сэйбер, он мог бы даже улыбнуться. Однако Король Героев возвестил о своем прибытии ещё до того, как бой был предрешен, и судьба, казалось, приготовила для них другие планы.

Хотя Диармайд снова предпочел не говорить о своих мыслях, его терзали сомнения: эта война была поистине отвратительной, если все маги были такими, как Мастера Берсеркера и Сэйбера. Если общество магов действительно было таким, как о нем говорил его господин, то за прошедшие века мир превратился в жалкое подобие былого. И всё же… такие люди, как Вэйвер, всё ещё существовали. Сквозь гнев и разочарование в его сознании промелькнуло неопровержимое доказательство того, что эта война не была пустой тратой времени. Что он всё ещё может защищать и сражаться за кого-то доблестного и доброго, что он может обрести то, что было утеряно давным-давно, и доказать свою собственную ценность как другим, так и самому себе.

И несмотря на то, что все шансы остановить форсированную атаку Сэйбер стремительно улетучивались, исчезая вдали, всё вдруг забылось благодаря импульсу магии и сиянию руки того самого Мастера.

* * *

Сэйбер и Арчер рванули вдаль, бог в помощь всем мирным жителям и постройкам на их пути. Война разворачивалась вокруг них, и именно потому, что это был конец, Вэйверу нужно было убедиться, что всё, что нужно было сказать, будет сказано им как можно быстрее. Последняя печать на его руке засветилась в ночной тьме, и он поднял глаза на своего Слугу, сжимая руку рыцаря в своих руках.

— Я-я не… я не стою ничего из этого. Пока нет, — сказал Вэйвер, поспешно, но твердо, несмотря на ошеломленное молчание рыцаря.

Он так много хотел сказать, но большинство слов ускользало от его способности сформулировать мысль. Диармайд открыл рот, чтобы ответить, и Вэйвер слегка сжал его руки, призывая подождать мгновение. Ещё одно мгновение, которого у них почти не было. Тряхнув головой, алхимик выбросил из головы тысячу запутанных слов и понятий, и свел всю идею к самому главному:

— Я не собираюсь быть рыцарем, который смотрит на небо и решает погнаться за падающей звездой. Я собираюсь… я собираюсь стать самой звездой.

Однажды герой посмотрел на небо и решил, что он вспыхнет на короткое время, но с блеском. Вэйвер постоянно держал эту историю в памяти, и вот теперь он наконец сумел собрать её воедино. Воплощать храбрость и героизм рыцаря, действовать ради кого-то, кроме себя, но при этом стремиться к собственным идеалам и признанию… эти два понятия не были взаимоисключающими. Эгоистичное желание не обязательно может быть только лишь эгоистичным: то, чего он хотел, потребует бесконечного упорного труда, чтобы заслужить ту власть, которая ему понадобится, власть, которая будет направлена на помощь как ему самому, так и другим бесчисленным людям. Однако он не сможет сделать ничего из этого, если будет думать так, как ожидает от него Часовая Башня.

В глазах что-то кололо и жгло, затуманивая зрение, но Вэйвер продолжал, как бы неловко это ни звучало. Он сделал глубокий вдох и тяжело сглотнул, продолжая с новой решимостью:

— Если я смогу пережить эту ночь, я знаю, что я хочу сделать… чего я желаю. Я не буду… я не могу быть таким как Кейнет или любой другой маг, я сделаю всё лучше. Я перестрою всю Ассоциацию с нуля, кусочек за кусочком. И я не смогу сделать это в одиночку, поэтому я должен стать тем, кто стоит всего того, о чем ты говорил и делал для меня всё это время. Я должен стать достоиным того, чтобы за мной следовали, благодаря своим собственным заслугам и достижениям. Поэтому я… я не могу быть твоим Мастером сейчас. Мне нужно, чтобы мы были на равных, перед тем как я попрошу тебя о чем-то, и поэтому я отдаю тебе этот последний приказ.

Он будет сражаться не как маг, а как Вэйвер Вельвет.

— Если ты не можешь следовать за таким мной, какой я есть сейчас… это нормально. В таком случае я хочу, чтобы ты шел вперед. Выиграй Святой Грааль и найди то, чего стоит желать. Но если… если ты можешь, то позволь мне закончить эту войну рядом с тобой, независимо от того, выживем мы или умрем. Я приказываю тебе, Диармайд Уа Дубне… поступать так, как ты считаешь правильным.

Неясное повеление, не имеющее никакой реальной силы или принуждения, сожгло светящийся клинок с руки Вэйвера, оставив лишь слабые шрамы там, где когда-то был тройной знак контракта. На этом всё было кончено: хотя связь между Мастером и Слугой осталась, вся власть, которой обладал Вэйвер, была утрачена без шансов на восстановление. Обычно потеря власти означала, что Слуга убьет своего Мастера в поисках другого, но здесь такого страха не было. Зачем даже думать о том, что было за гранью невозможного?

Напряженная тишина застыла на мгновение: если время действительно шло, то Вэйвер уже не замечал ни его, ни города, ни звуков лязга мечей вдалеке. В мире не было ничего, кроме них двоих.

…И без предупреждения Диармайд начал смеяться, тем же самым звуком облегчения, который Вэйвер слышал лишь однажды после их поединка с Кейнетом и Ланселотом.

— Ч-что…?! — прежде чем он успел прийти в себя настолько, чтобы рассердиться из-за такой реакции, он понял, что рыцарь опустился перед ним на одно колено.

— Я осмелюсь зайти далеко, и скажу, что милорд на этот раз немного глуп. Но если я должен изложить очевидный факт, я скажу: в каждом своем сострадательном слове и решимости довести дело до конца ты с отвагой и блеском демонстрируешь идею Фианны. Ты уже более чем достоин быть одним из нас, Вэйвер Вельвет… и я был бы горд закончить эту битву рядом с тобой, — он слегка поцеловал тыльную сторону руки Вэйвера, где остались слабые следы Командных Заклинаний, и то ли от этого, то ли от сияющей похвалы у него закружилась голова, а кровь прилила прямо к лицу.

…Одним из Фианны? — Вэйвер захлопнул рот, прежде чем спросить, уверен ли Диармайд, теперь в этом не могло быть никаких сомнений. У Слуги больше не было никаких обязательств перед своим господином, и рыцарю незачем было хвалить стоящего перед ним мальчика, если только эта похвала не была действительно искренней. Вэйверу больше не о чем было спрашивать: хотя путь, лежавший впереди, был неясен, перед ним была поставлена задача бежать так быстро, как только он мог. Не просто догнать Диармайда, но превзойти его настолько, чтобы первому копью пришлось догонять его самому.

Он открыл рот, собираясь отдать приказ — как один рыцарь другому, между ними больше никогда не будет необходимости в печатях или принуждениях, — но не успел он вздохнуть, как на западе, далеко-далеко, прогремел взрыв, подняв столб черного дыма. Пара посмотрела на горизонт, а затем друг на друга, решимость мгновенно укрепилась, и они взлетели с быстротой кометы, несущейся по небу.

Их цель была ясна, а точка обзора, расположенная высоко между крышами Фуюки, позволила Вэйверу, так хорошо изучившему карты и планировку города, в считанные мгновения определить источник взрыва. Поместье Тосаки лежало в дымящихся обломках, его остатки служили маяком скорого окончания войны для единственной пары Мастера и Слуги, что только появились здесь.

…Ни следов Райдера, ни самого мага огня. Вэйвер не знал, почувствовал ли он облегчение или нет от того, что Слуг осталось только трое, а не четверо. Но на это не было времени, так как они приземлились на землю, где бушевала битва двоих: обломки мотоцикла валялись неподалеку от того места, где рыцарь в серебряных доспехах сражался с королем в золотых. Вавилонские Врата были широко распахнуты, клинки падали на землю, сверкали в воздухе, как фейерверки, когда Экскалибур отбивал их там, где в противном случае они непременно попали бы в цель.

— Что нам делать? — на вопрос Диармайда Вэйвер быстро тряхнул головой, чтобы прояснить ситуацию. «Забудь на минуту о «как» и «почему», — сказал он себе, — «Что» это вопрос, который решит, как сложится сегодняшний вечер».

— Замани Сэйбер, помоги Арчеру, если он вообще нуждается в этом, мы будем беспокоиться о том, чтобы разобраться с ним после этого.

Выражаясь таким образом, победа была гораздо ближе, чем казалось. Даже магия Арчера не была бесконечной, а Благородные Фантазмы Диармайда не требовали почти ничего, к тому же они были универсальны. Может быть, просто может быть, это сработает.

Из-за угла, где сражались Слуги, послышался шум, что-то просвистело мимо головы Вэйвера, и ещё несколько штук отлетели от Gae Buidhe, рассыпавшись искрами. В том направлении, откуда доносились шальные выстрелы, на расстоянии от Слуг, ближе к руинам, стояли двое мужчин в черном, на мгновение забывшие о присутствии Вэйвера и Диармайда. Не было сомнений, что это были Мастера, и ещё меньше в том, что они сражаются, но их движения были настолько невероятно быстрыми, что он не мог принять их за людей.

— Это был пистолет, что черт возьми за маг- нет, нет, забудьте об этом, — «Сосредоточься, — напомнил он себе снова. — Действуй решительно, а о логистике беспокойся по мере необходимости». — Неважно, я постараюсь получше разглядеть их Мастеров, пока ты разбираешься с Сэйбер.

— Понял. Неравный бой далек от идеала, но…

Времени не было, вариантов не было, удачи не было. Сцена была подготовлена, фигуры разбросаны на доске так, как их бросили, и в течение часа кто-то должен был поставить шах и мат.

— Я знаю. Просто… потерпи ещё немного. Я знаю, ты справишься, — Вэйвер наклонился, чтобы влить немного укрепляющей магии в его нетвердую ногу, а затем повернулся и побежал так быстро, как только мог. Если он замешкается ещё хоть на секунду, его решимость испарится при виде этой уверенной улыбки.

Если бы Вэйвер Вельвет задумался хоть на мгновение, он был бы вынужден осознать, что любое слово, сказанное им Диармайду, может оказаться последним.

Примечания:

Итак название и строчки — Darren Korb , Ashley Barrett — Never to Return — ост к игре "pyre". Приятного прочтения!

Воля к победе подтолкнет нас вперед,Бороться с несправедливостью, пока не погаснут звезды.

«Просто… потерпи ещё немного. Я знаю, ты справишься».

На мгновение показалось, что его господин хочет сказать что-то ещё, но спросить он уже не успевал. Возможно, и сам Вэйвер был в растерянности, зная, что они вместе ступают по зыбкой земле, когда каждый миг может стать последним. Бог свидетель, рыцарь и сам хотел сказать ещё многое, и не в последнюю очередь выразить беспокойство по поводу того, что произошло, когда они в последний раз разделились во время боя. Но раз уж Вэйвер был настолько уверен, что бежал прямиком в ад, то его рыцарь не мог поступить иначе. Диармайд повернулся, как и его бывший Мастер, и без колебаний начал действовать.

Следующим клинком, что отразил Экскалибур был Gae Buidhe, он перенаправил его и разбил её атаку, заставив Сэйбер пошатнуться и отступить перед новым ударом.

— Ничтожная дворняга, разве я давал тебе разрешение-

— Считай мы в расчете за мост! — копейщик отозвался лишь через мгновение, когда Сэйбер увернулась от встречного удара его клинка, прервав яростное возражение Гильгамеша. — Если ты хочешь убить меня за такое неуважение, то почему бы нам не покончить с этим быстрее? Тогда мы сможем рвать друг другу глотки в своё удовольствие.

— Жалкая беглая собака…! — оскорбление — это всё, что бросил закованный в броню король в адрес Диармайда, мимо него при этом пролетело ещё несколько клинков в рыцаря, что двигалась со скоростью и силой урагана.

—…Мои извинения, Король Рыцарей. Если бы я мог… — он ловко увернулся от Экскалибура, замахнувшегося на его горло, отступил и отбросил желтую розу в пользу её багрового партнера. У него было преимущество в расстоянии, но всё остальное было бы не в его пользу, если бы дело происходило один на один. — Я бы сразился с тобой как следует. Пожалуйста, потерпите ещё немного — скоро всё закончится.

Так или иначе.

* * *

Прижимая к груди пузырек с алхимическим огнем, зная, что от этого зависит его жизнь — «боже, надеюсь, на этот раз я правильно подобрал соотношения», — подумал он, — внимание Вэйвера было рассредоточено. С одной стороны, он слышал позади себя перебранку Слуг и знал, что должен следить за ними: если Диармайд обратится к нему за указаниями через их духовную связь, Вэйвер должен быть достаточно осведомлен, чтобы ответить. С другой стороны два Мастера продолжали свой поединок, лишь едва заметно признавая, что на поле боя появился третий Слуга. На такой сверхчеловеческой скорости Вэйвер едва мог разобрать, что происходит. Один стрелял очередями из автоматической винтовки, а второй отражал выстрелы… с…

Подождите, что здесь происходит?!

Не было ни малейшего шанса, что эти двое были кем-то, кроме Мастеров, и всё же это было последнее, чего ожидал Вэйвер. Если маг с пистолетом не был достаточно безумен, то второй владел оружием, о котором Вэйвер только читал. Одетый в одежды священника и сверкающий метательными клинками охотника-еретика, Вэйвер был в глубоком замешательстве относительно того, что, во имя всего святого здесь делает Святая Церковь. Она должна была быть нейтральной, возможно, он ошибся в своих оценках? Но кто же тогда эти двое, если не Мастера Сэйбера и… предположительно, Арчера? Ведь в тот же миг ему пришло в голову, что в хаосе нет и следа Айрисфиль. Ни единого проволочного существа или вспышки серебристых волос на поле боя, что только укрепило его в мысли: она никогда не была настоящим Мастером Гильгамеша.

Что бы с ней ни случилось (и Вэйвер мог бы позже признаться, что при этой мысли он испытывал что-то вроде «беспокойства»), это было нечто из ряда вон выходящее по сравнению с ситуацией с Кейнетом. Он должен был отступить и сосредоточиться на Диармайде, у которого было хоть полшанса, вместо того, чтобы ввязываться в драку, в которой его просто убьют.

Когда он начал отступать назад и всё дальше скрываться из виду, шальная отклоненная пуля пронзила воздух и задела руку Вэйвера, не думая, он отшатнулся и выругался от боли. Мастер в плаще с той же скоростью зарегистрировал вторжение в их бой, связав появление третьего Слуги с самим Вэйвером. Со всей скоростью и разрушительной силой молнии Вэйвер успел заметить, как пистолет сменил цель и палец сжался на спусковом крючке.

…Уже не в первый раз за время Четвертой Войны за Святой Грааль Вэйвер подумал, что это наверняка будет последнее, что он увидит перед смертью.

По логике вещей, так и должно было быть. Но священник не обратил внимания на прерванный разговор, с холодным расчетом видя лишь отвлеченного противника и слабость, которой можно воспользоваться. В тот же миг его запястье… нет, вся рука засветилась алым узором, и он произнес слова, которых Вэйвер не расслышал. По воздуху пробежала дрожь, и стрелок забыл о Вэйвере, чтобы ответить собственным Командным Заклинанием.

Столб дыма над головой смяло и разорвало на части порывом ветра, а небо над ним засияло быстро формирующейся спиралью багрового опустошения и золотого сияния.

* * *

— Я не ожидал, что у тебя возникнут такие проблемы, Король Героев. Только не говори мне, что твоя казна исчерпана.

Если всё обстояло так, то это было даже не полбеды. Хотя битва длилась недолго, Сэйбер в её нынешнем состоянии оказалась сложным противником даже для двух Слуг. Все трое были ранены, Лансер оказался в обороне, прижавшись спиной к спине золотого короля. Сеть цепей из золотых порталов усеивала поле, замедляя наступление Сэйбер, пока она металась между ними и уклонялась от их попыток заманить её в ловушку.

— Ещё одно слово, и я брошу тебя в неё следующим, — огрызнулся Гильгамеш, хватаясь за рукоять драконобойного клинка из своей сокровищницы.

Честно говоря, возможно, это была не совсем ужасная идея. Непредсказуемая, конечно. Учитывая, сколько времени прошло, Диармайд готов был поспорить, что Вэйвер не сможет пресечь проблему в самом её источнике. То, что его господин сможет убить её Мастера, станет неожиданным потрясением сразу с нескольких сторон, и, возможно, было бы лучше, если бы этого не произошло.

— Обеспечь ей свободный проход с этой стороны. Я встречусь с ней лоб в лоб, а ты сможешь застать её врасплох.

— Ты так отчаянно хочешь умереть? — усмехнулся Арчер.

— У тебя есть план получше, Ваше Величество? — оглянувшись через плечо, Диармайд лишь криво ухмыльнулся. Хотел ли он этого — конечно нет. Боялся ли он этого? Абсолютно нет. Не сумев возразить и явно желая избавиться от копьеносца, Арчер вскинул пустую руку, призывая сами цепи:

— Энки-

И тут он остановился. Само поле боя замерло, дикий и яростный порыв Сэйбер замер на месте, будто её как марионетку, резко дернули за ниточки.

—…Арчер? — король дрожал около него, противясь силе, не поддающейся никаким представлениям о сопротивлении. Проклятый клинок выпал из его хватки и разбился о землю, а затем исчез в сияющих искрах вместе со всем остальным из сокровищницы царя, когда Врата Вавилона захлопнулись… кроме одного отверстия, из которого появился непостижимый меч, рука Гильгамеша обвилась вокруг него, его лицо исказилось от ярости, а алые глаза горели чистой ненавистью. Над головой дым и облака начали клубиться, собираясь в неземную силу, и поднялся мощный ветер… Сэйбер снова подняла свой золотой клинок, и вокруг неё сгустился свет, словно его вырвали из всего остального мира.

— Ты… ты… — Арчер зарычал сквозь стиснутые зубы, рука дернулась к небу, когда Эа в его руках начала вращаться и приказала самому небу закрутиться вместе с ней. — Пусть этот приказ… станет и твоей смертью… Кирицугу… Эмия-!

Имя переросло в резкий крик ярости, вырвавшийся из горла короля, а доводы были яснее ясного. Обоим было приказано выпустить свои Благородные Фантазмы, а принуждение Командным Заклинанием было выше всякой воли любого Героического Духа.

»…Поступать так, как ты считаешь правильным».

Приказ Диармайда громко прозвучал в его голове ещё до того, как он осознал, что движется, и заставил его бежать так быстро, как только могло тело Слуги. Сам воздух искрился магической энергией, разрывая небо и сотрясая землю, грозя разорвать мир на части: когда сама смерть готова была обрушиться на Фуюки, оставалось только одно.

— Энума-

— Экс-

Услышав их призыв в унисон, он только подстегнул себя: впервые в жизни Диармайд Уа Дубне бежал к своей цели, а не прочь от неё. То, что означал этот приказ, было гораздо меньшим, чем судьба войны, города или всей страны. Исход был бессмысленным, и его не заботило, устоит ли город Фуюки, или падет в следующее мгновение.

— Элиш!

— калибур!

«Правильным» сейчас было только одно: защитить одного-единственного человека любой ценой.

* * *

Вэйвер знал, что не должен был чувствовать себя так спокойно, как чувствовал. Это было то же самое неестественное пустое ощущение, которое овладело им после битвы на реке Мион, но он был признателен, что он испытывал пустоту, а не ужас, которого требовала ситуация. Секунда за секундой пролетела за мгновением, и в дрожащем воздухе, насыщенном магической энергией, повисла вечность, а над головой в сгустках красного и золотого света висела смерть. В такой момент он ожидал, что его жизнь промелькнет перед глазами… он был совершенно уверен, что именно это и должно происходить в секунды перед смертью, но если его разум и отвлекался, то только на-

«Я спрашиваю вас, Вы мой Мастер?»

…Оно того стоило. Даже если он умрет здесь, с нереализованными мечтами и амбициями, это будет прекрасно. Теперь, когда Вэйвер стоял один на поле боя, глядя в глаза забвению, он мог сказать, что даже на мгновение у него было что-то, за что стоило сражаться. Он сражался с великим героем, которого мог назвать своим другом, их сердца и умы были едины. Даже если его достижения остались непризнанными теми, кто сомневался в нем, они всё равно были достижениями.

Он уже был достоин в глазах единственного человека, который имел значение. Зная это, даже если он боялся смерти, он мог принять её, не убегая и не прячась в ужасе.

Сама земля содрогнулась от страха, и ужасные огни созидания и торжества, пылающие в небе, наконец-то опустились вниз, на землю. Шум стоял оглушительный, рев ветров и разрывающаяся земля уничтожали всё вокруг… а затем по полю битвы пронесся ещё один ветер, и зеленая молния метнулась между трещинами, в которые провалилась земля. Уклоняясь от мощных Благородных Фантазмов Анти-крепости и Анти-мира, проносящихся по воздуху, словно тысячи лезвий.

Сейчас у Вэйвера не было возможности тянуть время против надвигающейся смерти, как в лесу. Но это не имело значения, и, возможно, именно поэтому неземное спокойствие на этот раз взяло верх над страхом. Спокойствие, потому что он знал: выживут или умерут — они сделают это вместе. Его правая рука протянулась навстречу стремительному движению, и он в одно мгновение был схвачен, чтобы они могли умчаться прочь в шквале движений. Самый быстрый из трех классов рыцарей мог увести их от худшего из неизбежных повреждений, несомненно. Конечно, теперь они будут в безопасности. И, возможно, если всё вокруг будет разрушено, то последняя пара, оставшаяся в живых, окажется победителями.

Что-то с силой ударило по ним, когда бедствие, случившееся позади них, раскололо землю и начало исчезать так, как может только акт божественной силы или стихийное бедствие, его рыцарь потерял опору, и оба рухнули наземь. Закашлявшись от выбитого из легких воздуха, Вэйвер увидел, что мир опасно кружится, пока он с трудом пытался встать. Возможно, сотрясение мозга, возможно, поверхностная рана на голове, из которой начала капать кровь… но он был жив, несмотря на то, что, по здравому размышлению, должен был умереть. Небо представляло собой беспорядочное месиво облаков, спутанных в неестественные формы из-за того, что их тянуло во все стороны, земля, на которой стояла усадьба Тосаки, и лес за ней были разорваны в клочья. С ещё большего расстояния он мог видеть землю, такую же поврежденную и разбитую, как русло реки Мион — Фуюки, возможно, никогда по-настоящему не оправится от этой войны. Может быть, Грааль сможет… конечно, они были единственными, кто остался, не так ли? С другой стороны, учитывая, как часто первоначальная гипотеза Вэйвера оказывалась неверной, можно было предположить, что это не так.

— Ты… ранен?

— Я… я… я буду в порядке, дай мне секунду. А ты, Диа-?

Он изо всех сил пытался перевести расфокусированное зрение на запыхавшегося Слугу рядом с ним, который начал вставать — а затем накренился на одну сторону, Вэйвер упал обратно на землю и рефлекторно попытался поймать его. Расфокусированное зрение прояснилось, и он понял, что произошло во время последнего столкновения: ударная волна или прямой выпад — пара получила смертельный удар, и только один из них поплатился за это. Черно-зеленые доспехи окрасились в пунцовый цвет, наплечник разлетелся вдребезги, а через плечо вниз по боку шла рваная рана, от которой смертный человек уже умер бы.

— Ох. — внезапно кровь Вэйвера сменилась льдом, и он отчетливо осознал всё, что их окружало: запах дыма и крови, боль, застывшую в теле и пульсирующую в голове, улыбку рыцаря, умирающего на его руках, и абсолютный ужас от того, что Вэйвер ничего не мог сделать, чтобы изменить последнее обстоятельство. Пустое спокойствие разрушилось, сменившись ужасающей паникой, которая казалась куда более разумной в такой момент. — ох, Боже, не надо— Я м-могу… Я могу всё исправить, держись, я…

Он не мог, и они оба это знали. И всё же неустойчивая магия исцеления была призвана в руки Вэйвера в порыве отчаяния. Если бы он только мог остановить кровотечение, если бы он мог исправить всё это… Свет замерцал и исчез, Вэйвер выругался под нос и попытался снова сфокусировать его. Он снова зашипел, как свеча в грозу, и, затуманившись от слез разочарования и отчаяния, заставил свои цепи ответить ему в третий раз.

Звук прервал концентрацию Вэйвера, руки которого и так тряслись слишком неудержимо для какой-то помощи, даже если бы он и владел необходимыми магическим способностями. Покрытый кровью и едва дышащий, умирающий рыцарь издал мучительный и тихий смешок.

— П-прекрати, идиот, не двигайся, я… я… н-над чем ты смеешься?! — бессвязная настойчивость переросла в разочарованный крик, маг был в ярости исключительно на себя и своё отсутствие способностей.

—…Того факта, что… ты пытался… уже более чем достаточно.

На склоне холма за морем владыка Фианны поддался злобе, когда кровь его рыцаря окрасила траву, держа в руках силу исцеления и отказываясь её использовать. А теперь здесь стоял полуживой маг и отчаянно пытался использовать силу, которой у него не было, и тот же рыцарь без колебаний выразил своё облегчение по поводу того, что его пытаются исцелить.

— Ты- черт тебя побери, останься со мной, почему ты-?! — голос Вэйвера надломился, что-то застряло в горле так резко, что он почувствовал, что может задохнуться. Зачем было спасать такого, как он, если это стоило всего? По его мнению, Диармайд мог бы уже пересечь Фуюки и покинуть зону бедствия, когда эти два Благородных Фантазма столкнулись — даже если бы его Мастер погиб в процессе, быть последним Слугой в живых должно было что-то значить. Он мог бы забрать Грааль, а вместо этого… вместо этого они оба были здесь.

— Всё… в порядке, Вэйвер, — окровавленная рука прижалась к лицу Вэйвера, голос Дьярмайда дрогнул, но он встретил панику своего господина небольшой улыбкой. — У тебя ещё… много работы, réalta eolais*.

Это ласковое обращение на чужом языке могло бы пройти мимо головы Вэйвера, если бы не сочетание духовной связи и ласково-тоскливого тона, которым оно было произнесено; на краткий миг оно вызвало в памяти вид далекого от всего этого ночного неба, глубокого, синего, освещенного серебристым путеводным светом тысячи звезд. Что-то в этом успокоило бешеный разум Вэйвера, оставив лишь боль, разрывающую сердце в груди — но сейчас было не время и не место для срыва. Он тяжело сглотнул, подавляя слезы, и сумел слабо кивнуть.

— Стань доблестным лордом, которым… я знаю, ты являешься. И если мы когда-нибудь встретимся снова…

—…т…тогда я покажу тебе звезду, за которой стоит погнаться, — услышал свой собственный голос Вэйвер, дрожащий и находящийся на грани срыва. Как он мог? Решимость молодого мага уже была выкована в огне, его выбор был сделан в тот момент, когда они решили закончить эту битву одним последним выпадом. Отступить от него сейчас было бы предательством высшего порядка — во всяком случае, это мысль лишь укрепила его убежденность в том, что он станет человеком, достойным безмерной преданности рыцаря, ответившего на его призыв.

Единственным ответом была улыбка, запятнанная кровью, но не менее искренняя и сердечная, чем прежде. Совершенно не боясь смерти, абсолютно уверенный в заявлении своего господина, на лице рыцаря не было написано ни сомнений, ни колебаний.

Угасающее тепло утешающей руки и тяжесть в объятиях Вэйвера ушли все разом: так же внезапно, как он появился, чтобы ответить на безрассудный призыв, Слуга Лансер бесследно растворился в воздухе.

Медленно он посмотрел на неконтролируемо дрожащие окровавленные руки и увидел, что зрение затуманено слезами, горячими от разочарования, своей беспомощности и острой боли от осознания того, что его рыцаря, его Лансера, его Диамайда больше нет. Он задыхался от боли в горле, чувствуя, как несправедливость всего этого душит его. Ему хотелось рухнуть, разбиться на тысячу мелких кусочков и никогда больше не вставать… но, конечно, он не мог. Сейчас он мог только прижать обе руки к глазам и закричать — страдание, разочарование и одиночество проявились в единственной слабости, которую он мог себе позволить. Если он сломается сейчас, ему придется встать во весь рост, как рыцарю Фианны, и стать ещё сильнее, чем прежде — он дал себе в этом слово. Его единственный друг умер, веря в эту мечту, и отказаться от неё теперь было невозможно.

Глубоко снизу раздался страшный раскат грома, что-то вдалеке треснуло. Толчок неузнаваемой магии резко обострил чувства мага, и он заставил себя поднять голову и посмотреть — там, где когда-то стояла усадьба Тосаки, из земли пузырилась почерневшая магма. На неё было больно смотреть, словно сама субстанция была в корне неправильной для человеческого глаза. Будто страшная волна, она поднялась и обрушилась на руины поместья, а возникшая ударная волна сбила Вэйвера с ног, даже несмотря на то, что он находился далеко от исходной точки.

Это было последнее, что он помнил о Четвёртой Войне за Святой Грааль: он отключился, когда последний занавес битвы Мастеров и Слуг опустился на город Фуюки.

Примечания:

réalta eolais — дословно с ирландского "звезда знаний".

Примечания:

Название и строчки — Jeff Williams — I May Fall — ост к мультсериалу RWBY

Есть момент, когда мы решаемся,Не падать на землю и не трусить.Это момент столкновения со своими худшими демонами,Для обретения своего мужества.

Она проснулась в небытие.

Воздух был застойным и неподвижным, и можно было подумать, что само время не властно над этим местом. Земля была глянцевой, обсидианово-черной, простирающейся до далекого горизонта под пустым небом неподвижного пасмурного серого цвета.

— Это… — мягкий голос прозвучал в воздухе, пролетев не дальше ее губ. —…внутри Святого Грааля?

Она не могла быть нигде больше. Алые глаза опустились на бледные руки, пальцы сгибались и разгибались, не обращая внимания на то, что её тело потеряло все силы, а потом и вовсе перестало существовать. Такова была судьба сосуда, и всё было так, как задумано. Вскоре желание будет исполнено, и мир навсегда обретет покой. Никогда больше не будет битвы за Грааль, и её дочь сможет жить свободно от участи стать подобным сосудом.

Так почему же тогда на её глаза навернулись слёзы?

Почему, вновь подняв взгляд на окружающий мир, она увидела трупы, усеявшие всю землю? Бледные конечности под странными углами, серебристые волосы разметавшиеся по бескрайнему полю, более черному, чем беззвездная ночь. У каждого из них были глаза, которые она видела в зеркалах бесчисленное количество раз, но лишенные искры света. Таково было её наследие, ибо она была сосудом, созданным после бесчисленных неудач на протяжении многих поколений.

Было ли у кого-нибудь из тех, кто появлялся до неё, собственное желание? Они были созданы для того, чтобы обеспечивать самосохранение, но желали ли они чего-нибудь?

«Я даже могу признаться, что в данный момент испытываю гордость за тебя, ведь ты так далеко зашла против замысла своего создания».

Кто-то сказал ей это однажды. Разве это плохо, когда у сосуда есть желания?

Кто-то предложил ей сбежать вместе с ней, ещё до того, как всё это началось. Взять своего ребенка и бежать, бежать быстро и далеко и никогда не оглядываться назад. И она знала, что чувство вины за отказ от последней борьбы уничтожило бы этого человека, сожрало его изнутри, пока от него ничего не осталось бы. И всё же, если бы не это… убежать далеко-далеко от всего — звучало очень хорошо. Жизнь в качестве любимого человека. Взять с собой то, что он показал ей о мире, и жить вместе с этим.

В мире было так много интересного. Он был таким широким и красочным, ярким и прекрасным. Она слушала, как кто-то объявлял его «уродливым», но в то же время и утверждал, что так и должно быть. Тогда это не имело для неё смысла, и даже здесь она всё еще не была уверена, что понимает. Но она знала, что взгляд на этого человека и на то, как он жил, научил её эмоциям, которых не мог дать ни один другой человек.

«Зависти».

Зависти от осознания того, что так много всего находится за пределами досягаемости её кончиков пальцев, что она едва коснулась поверхности мира, за защиту которого будет бороться её самая настоящая любовь. Она хотела счастья этого человека, хотела так сильно, что готова была умереть, лишь бы он наконец перестал бороться.

Однако она также хотела приобщиться к этому миру и понять, почему он так дорожит им.

Но тогда это желание пресекли бы твои собственные руки, - хоть трупы у её ног ничего не говорили, пустые глаза одного из них, казалось, противоречили мыслям женщины.

Да… это было правильно. Её любовь будет жить, и её дочь никогда не понесет это бремя-

…Бремя? Неужели она действительно так думала о своём предназначении? Конечно, быть сосудом Грааля было нелегко. Она медленно теряла смысл и чувства с каждым поверженным Слугой, жизнь уходила из её тела по частям… нет, это была агония. Она никогда не пожелала бы этого другому, и в первую очередь своему ребенку.

Разве ты не презирала это? — спрашивала, казалось, улыбка другого тела.

Она никогда не испытывала «презрения». И даже если бы это было так, это звучало неправильно: в её сердце не было обиды на природу её цели или человека, который стремился с её помощью сотворить чудо. Всё, что она чувствовала по этому поводу, это незнакомую зависть и желание… чего-то.

«Но что ты за личность, и чего ты хочешь от него?»

Что-то маленькое и в то же время всеобъемлющее. Базовое желание, укоренившееся в единственной точке и разросшееся до крыльев, охвативших всё творение. Ей нужен был мир за пределами этой ужасной пустоты, но чтобы обрести его, ей нужно было желать что-то гораздо более простое.

Бледные и безжизненные руки тянулись к ней, и женщина смутно ощущала их холодную хватку. Одна тянула её за запястье, другая — за подол юбки, третья — за концы волос. Обсидиановая земля завибрировала от движения камня, брошенного в неподвижное озеро, и её тело начало тонуть. Она перевела взгляд наверх — время снова пришло в движение, и пасмурное небо засияло светом, выходящим далеко за пределы этого замкнутого мира. Кружась, как водоворот, и сияя красным и золотым цветом зари нового дня, она всё же оказалась на дне этого бесконечного колодца.

Быть человеком… значит любить. Побеждать и проигрывать, разделять боль и радость. Испытывать всё, что может предложить мир, с тем же эгоизмом, любить бесстрашно, желать себе счастья, которого желают другие. Был человек, который жил эгоистично, который рассматривал весь мир как нечто, чем можно наслаждаться. Красота, уродство, добро, зло, любовь, ненависть — для него всё это казалось торжеством. Один человек научил её любви и показал ей мир за пределами зимнего замка. Другой научил её завидовать тому, чего она не могла достичь, и именно от золотого короля она узнала желание, которое одолевало её теперь.

Женщина вырвала одну руку из хватки трупа и потянулась к свету над головой. Если её собственное желание было недостижимо, то она потянется дальше. Она выберется из глубокого темного колодца, а затем прорвется в мир снаружи.

— Я хочу… — она воззвала к звезде над головой, голос всё ещё звучал слишком близко в мертвом воздухе. Она вытягивала себя дюйм за дюймом из пустоты глубиной по пояс, грозящей поглотить её. —…вернуться назад. В мир, который любит Кирицугу.

И всё же она тянулась вверх. Молясь, чтобы её голос звучал всё громче и громче, чтобы смертные пальцы смогли ухватить саму Звезду Творения.

— Я хочу жить!

Голос Айрисфиль фон Айнцберн раздался в бесконечной пустоте, когда Меч Разделения завыл свою песню, и в ткани существования мира, как в стекле, образовались паутинные трещины.

* * *

Находясь на полпути между «осознанием» и «пониманием», мир был черным сном без сновидений, пульсирующим красной агонией с ритмом биения сердца. Каждый дюйм его тела болел так сильно, что если бы Вэйвер Вельвет полностью проснулся, у него хватило бы дыхания только на то, чтобы закричать. К непрекращающейся боли в правой ноге добавилась пульсирующая боль в голове, и обе эти муки затмевались раскаленным жжением, грозившим поглотить его. Возможно, всё так и закончится, к черту мечты и амбиции.

Очнись-

Знакомый голос звал его. Откуда-то совсем рядом и в то же время за много миль от него он почувствовал руку, опущенную на лоб, и всепоглощающая боль ослабла, будто на неё вылили воду, чтобы потушить. Чей это был голос? Не Диармайда, этот голос принадлежал женщине — его матери? Неужели он уже умер? То, что невыносимая боль стала легче оседать, указывало на это, но то, что какая-то часть её ещё оставалась, говорило об обратном.

Он не мог умереть здесь. Не сейчас, и не так. Ему ещё предстояло выполнить обещание, а впереди было столько работы.

Пожалуйста, очнись-!

Вэйвер Вельвет резко вдохнул и тут же начал кашлять от густого черного дыма и всепоглощающего запаха смерти в воздухе. Его зрение с трудом фокусировалось на окружающей обстановке: жилой район, окружавший поместье Тосаки, был стерт с лица земли до самого леса, а там, где когда-то стояли дома, теперь были лишь обломки и пламя. Трудно было двигаться без резкой кричащей боли в спине и руке, свитер обуглился до неузнаваемости — либо его задело взрывом сильнее, чем он ожидал, либо он слишком долго пролежал без сознания на пылающих руинах — не имеет значения, что из этого было причиной.

Всё, что имело значение, это женщина, сидящая на земле рядом с ним, со слишком бледной кожей, измазанной кровью, грязью и пеплом. Серебристые волосы растрепались и обгорели на концах, а одна рука всё ещё слабо светилась от исцеляющей магии, которая вернула Вэйверу сознание.

— Я-я не могу., — заикаясь, пролепетала Айрисфиль фон Айнцберн, алые глаза расширились от страха, когда она снова поднесла руки к лицу. — Я не могу найти… Кирицугу, Майю, я не знаю- я не знаю, что случилось, никого больше нет-

В живых, ей не нужно было договаривать. Один только всепоглощающий запах был слишком похож на подземную вонь мастерской Кастера, кровь и смерть густой дымкой витали в воздухе вокруг них. От этого его сильно мутило, а может причиной было сотрясение мозга? Скорее всего, и то, и другое, но это не так важно. Пытаясь сосредоточиться, Вэйвер прижал руку к голове. Им нужно было выбираться отсюда, но Айрисфиль была в панической истерике, и сам Вэйвер едва ли был в силах перевести дух. Как кто-то мог выжить в такой опустошающей преисподней? Возможно, у неё был бы шанс, если бы она оставила его позади, но…

Как бы Лансер поступил на его месте? Вэйвер ухватился за это всеми силами: его рыцарь отбросил бы страх как проблему, с которой можно справиться позже. Когда перед ним был человек, нуждающийся в помощи, он бы-

— Айрисфиль! — Вэйвер услышал собственный резкий голос, прервавший его мысли, и пронзительную боль в руке — это всё, что позволило ему понять, что он положил руки ей на плечи. Алые глаза были широко раскрыты, слезы прокладывали четкие дорожки сквозь пепел на её лице. — М-мы не можем здесь оставаться. Ты можешь встать?

Поспешно смахивая слезы, Вэйвер наблюдал за тем, как она пытается осмыслить его слова — он понимал, какое чувство отражается в шоке на её лице, и сам едва ли был уверен в том, что что-то говорил, пока это уже не вылетело из его уст. Но она кивнула, похоже, не зная, что именно может ответить, если заговорит снова. Вместо этого Вэйвер продолжал говорить быстрее, чем его мысли успевали за ним. Если бы он хоть на мгновение остановился, чтобы обдумать обстоятельства, он знал, что он застыл бы так же, как и она.

— Я… я не могу. Не очень хорошо. Но я мог бы… Я изучил план города, я могу… нам нужно уйти подальше от леса, по крайней мере, на случай, если он загорится следующим. Если мы сможем пойти на север и убраться подальше, пока всё не утихнет… — что будет потом, он не знал. Но неопределенность была лучше, чем ждать, пока он сгорит до смерти. —…Сейчас это единственный шанс, но мне нужна твоя помощь.

Айрисфиль тяжело сглотнула и, казалось, заметно овладела собой, в широко раскрытых глазах появилась маленькая искорка решимости.

—…Скажи мне, куда идти? — сказала она наконец, вставая и осторожно поднимая Вэйвера на ноги — только теперь, когда он опирался на её плечо, он понял, что они одного роста. На реке она казалась намного выше, словно грация и боевое мастерство возвышали её над неопытным Мастером.

Хотя земля, казалось, неустойчиво кренилась под ним, Вэйвер посмотрел на небо, пытаясь понять, в какой стороне сейчас находится «север». За поднимающимся дымом и адски оранжевым небом он был уверен, что луна превратилась в пустоту, что чернее самой глубокой тьмы. Но он сморгнул один раз и быстро потер глаза — наваждение пропало, если оно вообще и существовало.

* * *

К счастью, разрушения не охватили весь Фуюки, о чём Вэйвер старался не думать. При поддержке Айрисфиль и под его руководством им удалось наполовину выбраться из края катастрофы и вернуться на нетронутые дороги города, в котором царило почти осязаемое отчаяние. Вдалеке он точно слышал сирены, и это было достаточным подтверждением того, что нет, все живые существа в городе на самом деле не погибли в последнем столкновении и последующих разрушениях. Как бы Вэйверу ни хотелось поразмыслить над тем, что, во имя всего на свете произошло, он был слишком дезориентирован, чтобы пытаться это сделать. И как ни была она напугана, Вэйвер с облегчением для них обоих отметил, что Айрисфиль не получила серьезных травм. По крайней мере, в этой богом забытой войне был хоть один аспект, который делал её не просто сплошным поражением. Теперь ему нужно было только добраться до дома, не упав замертво посреди улицы.

«Дом» — странное слово для заброшенных руин, но оно пришло на ум без колебаний. Пусть это и была полуразрушенная база, но это была безопасность и надежность, и…

…И теперь он чувствовал себя таким пустым, возвращаясь туда, словно половину его сердца и души насильно вырвали. Вэйвер опустился в кресло за своим столом, уронив голову на руки, а Айрисфиль окинула его недоуменным взглядом и медленно опустилась рядом.

— Извини, — пробормотал он, пытаясь остановить вращение своего зрения. — Твоя база, она в лесу…? Я не помешаю тебе уйти, но… наверное, будет безопаснее переждать здесь, пока пожары не утихнут.

— Ты так и не сказал мне своего имени, — заметила она, голос был мягким и отстраненным. Он практически чувствовал её тон в своей груди: отстраненный и пытающийся ухватиться за хоть что-нибудь, имеющее основание в реальности, вместо того, чтобы задерживаться на неизмеримом ужасе, который произошел сегодня ночью.

—…Вэйвер, — ответил он, прижав руку к глазам и осторожно откинувшись в кресле. — Вэйвер Вельвет. Я студент Часовой Башни… если меня не исключили уже восемь раз, — могли ли они это сделать? Наверное.

— Ты… ты жил здесь всё это время?

— Хах? — он повернул голову, чтобы посмотреть на неё: абсолютное месиво из потрепанной одежды, выгоревших волос и пепла конца света на всём теле. Вэйвер смутно осознал, что он, вероятно, выглядит так же плохо, если не хуже, судя по тому, как он себя чувствует. — Да, и что? Это нормально.

Судя по тому, как лицо Айрисфиль вернулось к жизни в виде нахмуренных бровей и слабого раздражения, нормально это не было.

— Я помогу тебе собрать вещи. Ты вернёшься в замок со мной.

— Прости, что ты сказала? — либо ему было так больно, что он не мог правильно разобрать слов, либо она только что озвучила нечто нелепое.

— Кирицугу и Майя скоро вернутся туда, поэтому я не могу оставаться здесь, — подтвердила она, сложив руки на груди. — И твои раны не заживут в таком месте, как это. Мы больше не враги, Война за Святой Грааль закончилась, и ты помог мне — даю слово, что тебе не причинят вреда.

Если они вообще живы, — он не осмелился сказать это вслух. Быстро отбросив эту мысль, Вэйвер пару раз моргнул, услышав такое объяснение: слова Айрисфиль прозвучали быстро, словно ей нужно было сосредоточиться на чем-то, чтобы её психическое состояние не сломалось, как ветка. Так ли это, или Вэйвер просто проецировал свои мысли, он не мог сказать. Это звучало безумно, но в данный момент… куда ещё ему было идти? Больница не казалась ему хорошей альтернативой: он и так не говорил по-японски, а тут ещё и город охватило пламя. Оставалось либо остаться здесь (одному — напомнил он себе с той же скручивающей болью в груди), либо рискнуть на то, что она действительно хочет помочь.

—…Ладно.

По одному шагу за раз. Прежде чем достичь звезд, он должен был убедиться, что проживет достаточно долго, чтобы устремиться за ними.

Примечания:

Sharm , Miracle of Sound — Through Life And Loss — название и строчки. Это ост к FINAL FANTASY 7. Приятного прочтения!

Когда мы теряем всё, что нас определяет.Можем ли мы держаться за обещание, связывающее нас,И продолжать жить в печали завтрашнего дня.

В одном Вэйвер Вельвет был совершенно прав: ни он, ни Айрисфиль никоим образом не могли быть в курсе того, кто выжил, а кто нет после окончания войны и последовавшего за ней катастрофического пожара.

Когда тысячи проклятий обрушились на Фуюки, человек, раздираемый на части смертью своей мечты и местью своего Слуги, в отчаянии кричал, обращаясь к самому миру с последним вздохом. Ответит ли мир или останется холодным и безразличным сторонним наблюдателем, никто, кроме этого человека, не будет знать.

Пока гомункул и поверженный Мастер, прихрамывая, покидали бесплодное пылающее поле боя, в другом месте среди огня человек в черном смеялся от ликования и кричал от ужаса, когда осознал форму желания, преследуемого им. Возле него сидела Слуга с белой как у трупа кожей и глазами бледно-желтого цвета. Царь позволяла такое своему подданному, ибо это тоже было не что иное, как мрачное осознание, пришедшее на холм, окрашенный в красный цвет огнем и кровью.

Не обращая внимания на ужасную ночь, рассвет в конце концов взошел над Фуюки, навсегда покрытого шрамами, и когда Вэйвер проснулся, совершенно не зная, как он заснул, он лежал на кушетке в богато украшенном замке… с пистолетом в дюйме от своего лица. Оружие дрожало, пока он торопливо пытался понять, был ли это очень реалистичный кошмар, судорожно заикаясь, пока в дело не вмешался другой голос:

— Майя! — прошипела Айрисфиль, вбегая внутрь, то ли почувствовав вторжение в ограниченное поле, то ли просто услышав, как кто-то вошел в дверь. Приведя себя в порядок и переодевшись, бледная рука схватила запястье, державшее пистолет, и отдернула его. Вэйвер разглядел её более отчетливо: такая же изможденная и обожженная, какой и была пару часов назад вместе с ним, незнакомка же была с прямыми темными волосами, немного схожими с его собственными. Айрисфиль торопливо и тихо заговорила с женщиной в черном, пока Вэйвер осторожно сел и посмотрел на них обоих, стараясь не привлекать к себе излишнего внимания. Он очень надеялся, что это был последний раз, когда ему удалось избежать смерти. Глаза незнакомки были темными и острыми, они смотрели на Айрисфиль с шоком и недоверием. В её взгляде были заметны признаки того, что она стала свидетелем ужасов того пожара, усеянного трупами, а также что-то дикое и паническое, словно она уже не была уверена в том, что всё происходящее действительно реально, будто бы она говорила с призраком.

И снова ему повезло, что она оказалась рядом. Несколько настойчивых тихих разговоров между двумя женщинами и ещё более долгие разговоры между всеми тремя, и вот, когда рассвет перешел в позднее утро, троица сидела за кухонным столом: Айрисфиль была спокойна, а Майя в стороне от неё пристально смотрела на Вэйвера, который чувствовал приближение мигрени, имевшей мало общего с его травмой головы.

— Позволь мне прояснить ситуацию, — произнес он напряженным и уставшим голосом, сжимая переносицу. — Ты не просто не Мастер Арчера, ты — сосуд Святого Грааля. А настоящим Мастером Арчера был Убийца Магов, который ещё десять минут назад, как я думал, был одним из тех безумных слухов, что травит аристократия для запугивания друг друга.

Если повторить это вслух, то звучит даже ещё менее правдоподобно, но пара женщин и глазом не повела.

— А ты тот, из-за кого лорд Эль-Меллой чуть не пропустил войну, — это было самое большее, что он слышал от Майи с тех пор, как она наставила на него пистолет, и сами слова заставили цвет исчезнуть с его лица. — По сообщениям, его катализатор исчез, и ему пришлось поспешить, чтобы приобрести второй, — это многое объясняло — разве стал бы Кейнет вызывать что-то столь непредсказуемое, как Берсеркер, если бы это не был единственный оставшийся вариант?

— Да. Я украл его и сам вступил в битву. Но кого черт возьми волнует, какие глупости я натворил — Айрисфиль, если ты сосуд Грааля, то…

Он замолчал, и наступила мрачная тишина. Вэйвер знал, что он видел, точнее он знал, что видел нечто восходящее из-под расколотой земли — из разбитого Грааля, если то, что видела сама Айрисфиль, было правдой. Вдвоем они увидели почерневшую луну, которую Вэйвер считал лишь воображением, огромный и ужасный силуэт, нависший над руинами, пусть и ненадолго.

— Что-то… — нерешительно начала Айрисфиль, бледные пальцы аккуратно переплелись на столе, —…что-то не так. Не только с этой Четвертой Войной, но и с самим ритуалом. Мы все согласны, что… эта штука, эта сила, как бы мы её ни называли, была неправильной. Ритуал должно быть провели неправильно-… Я не знаю. Очень давно, конечно. Желание Айнцбернов никогда не будет исполнено, если Грааль находится в таком состоянии.

От Вэйвера пока ускользали более серьезные последствия концепции Третьей Магии и Прикосновения Небес — как простой студент он не ожидал, что ритуал будет чем-то иным, кроме как борьбой за исполнение желания. Но он мог согласиться с одним: всё катастрофически провалилось. И судя по словам Айрисфиль, это могло быть изначально совершенно чем-то непоправимым.

Она сжала бледные руки вместе, поднеся их к лицу в глубокой задумчивости, а затем посмотрела на Майю:

—…Ты уверена? — спросила она, настойчиво, словно в десятый раз просила подтверждения. — Ты нигде не смогла найти его следов?

Бесстрастное лицо стало еще более стоическим, если такое вообще возможно, Майя покачала головой. Это подтверждение превратило спокойное поведение Айрисфиль в нечто иное, что Вэйвер распознал в себе самом — резко подавленную боль. Её рот сжался в тонкую линию, она медленно вздохнула, спокойно опустив обе руки обратно на стол.

— Мы возьмем несколько дней на восстановление и… и подождем. На всякий случай. Если Кирицугу не вернется к концу недели, мы с тобой вернемся в Германию, — Майя сделала паузу при этом заявлении, рот слегка приоткрылся, как будто собираясь возразить. Но, похоже, она передумала, и вместо этого спросила:

— Сможем ли мы пройти через ограниченные поля леса?

— Мы должны попытаться.

Обе смотрели друг на друга со смертельной серьезностью, причина которой, как понял Вэйвер, пролетела мимо его головы, но он всё же сумел уловить общую идею вопроса.

— Погоди- погоди, погоди, притормози-ка, вы собираетесь вернуться к Айнцбернам? — заикаясь, проговорил он, обращаясь скорее к Айрисфиль, которая, как он мог сказать, что-то планировала, нежели к Майе, что следила за происходящим гораздо лучше, чем он. — Но… если у тебя нет Грааля, и ритуал не сработал, тогда… ты… разве они не…?!

— Я готова рискнуть. Я не останусь, есть кое-кто, за кем я должна вернуться, и я подозреваю, что с этого момента мы будем вынуждены уйти из дома.

Что делают с неудачливыми гомункулами? Вэйвер мог сделать несколько предположений, и ни одно из них не было таким, которое он пожелал бы кому-либо. И уж тем более Айрисфиль. Но её голос был ровным, а неестественно красные глаза смотрели на Вэйвера со спокойной решимостью.

…Это напомнило ему Лансера, пусть лишь на мгновение. Его непоколебимую решимость, с которой он смотрел, когда они решили сражаться вместе — взгляд человека, полностью преданного своему делу и причинам, стоящим за ним. Когда перед глазами мелькнул этот образ, у него не было ни сил, ни права спорить с ней.

— Если-… ты сможешь вернуться сюда? — спросил он, и в его голове возникла идея. Айрисфиль посмотрел на Майю, казалось, что они пришли к молчаливому согласию: если Айрисфиль не сможет вернуться к Айнцбернам, а Кирицугу нигде не найдется, их возможности будут ограничены.

— Думаю, да. По крайней мере, на какое-то время… но почему ты спрашиваешь?

Её вопрос был справедливым: почти всё это уже не имело никакого отношения к Вэйверу, и большая часть этого была делом, уходящим корнями в древнее магическое искусство и ритуал, в который он ввязался как последний дурак. Теперь, после того как магия Айрисфиль вновь отдалила его от границы смерти, было бы легко расстаться с ней по-доброму. Все участники могли бы пожелать друг другу добра и пойти каждый своей дорогой.

Это было бы разумно.

Но это было бы неправильно.

— Куда бы вы ни направлялись, и что бы вам ни пришлось делать, — осторожно ответил он, — я знаю, что в таком состоянии, наверное, не смогу пойти с вами. А даже если бы и смог, уверен, что от меня не было бы никакой пользы. Но я хочу помочь тебе. Я не знаю, как, или что вообще можно сделать со всем этим, но я не могу оставить всё так. Как маг, я довольно бесполезен. Особенно рядом с тобой — алхимия Айнцбернов превосходит всё, что даже опытный маг может надеяться постичь, — всё, что он мог сделать, это продолжать говорить, пока не нашел ту мысль, которую отчаянно хотел выразить. Видимо, думать, прежде чем говорить, было сегодня чуждой концепцией. — Так что мне нечего вам предложить, кроме этого. Я собираюсь вернуться в Часовую Башню в ближайшее время, и у меня есть твердое намерение стать могущественным магом с тем влиянием, которое я смогу собрать.

Вэйвер чувствовал, как глаза Майи прожигают в нем дыру, вероятно, либо решаясь сказать какая это глупость, либо рассуждая, не является ли он помехой, требующей пули. Вместо этого он сосредоточился на Айрисфиль, на лице которой было выражение обезоруженного удивления, уже виденное им однажды — вечность назад, возле кафе с двумя легендарными героями по бокам.

— Ты мне ничего не долже-

— Всё не так, — Вэйвер вмешался прежде, чем Айрисфиль успела закончить мысль. — Ты спасла мою жизнь, а я — твою, мы квиты. Я не возвращаю долг, я обращаюсь с просьбой.

Он отодвинул стул и встал, опираясь руками о край стола. Стоя как можно выше и глядя Айрисфиль прямо в глаза, он сказал:

— Если- когда ты сделаешь то, что должна сделать, и вернешься с тем, за кем идешь… хотя бы ненадолго, побудь моим учителем. Помоги мне хоть немного улучшить алхимию и… и целительство, чтобы я мог вернуться домой и работать над собой. Если я смогу стать достаточно влиятельным магом… я смогу сделать так, чтобы то, что случилось прошлой ночью, больше никогда не повторилось.

Даже если рука Майи и висела над кобурой, он отказывался прерывать зрительный контакт надолго, чтобы проверить это. Он полностью сосредоточился на Айрисфиль, решительный и уверенный в себе — это то, что он должен был сделать, теперь ему это было ясно. Нельзя было допустить, чтобы это ужасное бедствие повторилось, но поверит ли им кто-нибудь, если они расскажут правду? Война за Святой Грааль была сломана, но Вэйвер, как никто другой, понимал, что маги не отличаются здравым смыслом. Маг в третьем поколении, неудавшийся гомункул, и кем бы ни была Майя, он не знал — главное, что никто не будет дорожить их словом, если они попытаются предотвратить Пятую Войну и последующее за ней неслыханное бедствие. Чтобы сделать хоть что-то в этом направлении, им нужна была сила, как магическая, так и связи в мире Ассоциации, и единственный из них, кто мог попытаться это сделать, был тот, кто уже посвятил себя погоне за этой далекой мечтой.

Она долго смотрела на него в ответ, изумленный взгляд превратился в пристальный. Несмотря на бешеное и полубеспомощное состояние, в котором они оба находились накануне вечером, Вэйвер знал, что было бы ошибкой недооценивать эту женщину. Айрисфиль могла в одно мгновение снести ему голову, если бы захотела, не говоря уже о женщине, размахивающей пистолетом и готовой действовать по первому слову. Даже зная это, и зная, что считать иначе только потому, что она проявила к нему милосердие раньше, было глупо, Вэйвер стоял на своем, не дрогнув.

— Думаешь, это возможно? — ровно спросила Айрисфиль, немигающими глазами наблюдая за Вэйвером, как ястреб. — Если ты сможешь сделать то, о чем говоришь, то мы сможем сделать так, чтобы Грааль больше никогда не появлялся?

Это показалось ему довольно странным, но он не стал задаваться этим вопросом. Казалось, Айрисфиль спрашивает не только о причинах бедствия, и в данный момент Вэйвер не мог понять, почему. Явление Святого Грааля и этот горящий город были одним и тем же, результат будет всегда один и тот же.

— Я не знаю, — над ответом не нужно было думать, и он без колебаний заключил: — Но клянусь, я буду пытаться.

Когда Айрисфиль наконец прервала зрительный контакт, она посмотрела на Майю. Ответом ей было почти незаметное покачивание головой. То ли загадочной женщине не понравилась идея, то ли просто не понравился Вэйвер — он не мог сказать, да это сейчас и не имело значения. Но гомункул обдумывала идею, слегка прижав руку ко рту, пока эти алые глаза вычисляли то, что было известно только ей. Она взвешивала ситуацию и её важность, затем, казалось, уловила что-то в этом вопросе и пришла к заключению, слегка кивнув.

—…Дело, которое мы с Майей должны решить, в приоритете, ты это уже понимаешь. Но как только оно будет решено… когда мы вернемся сюда, мы с тобой обсудим этот вопрос. Это приемлемо для тебя?

— Да. Более чем приемлемо, — Вэйверу было почти трудно удержать улыбку на лице, но серьезность ситуации требовала, чтобы он справился с ней. Возможно… возможно, это было достаточно безумное начинание, чтобы всё получилось. Ему придется тщательно разыграть свои карты, каждую фигуру на доске, выложенную в точной последовательности, не допуская ошибок.

Такова была весьма сомнительная команда, сформировавшаяся после проигранной Войны за Святой Грааль. Далекие от прежних рыцарей, но не менее преданные каждой своей цели: одна из них стремилась предотвратить необходимость в Малом Граале, другая преследовала унаследованную мечту о мирном мире, а третий требовал лишь обеспечить миру безопасность, как и полагается достойному лидеру.

Решимость предпринять действия в соответствии со своими словами, а также мужество и сила для их осуществления.

«Ты уже более чем достоин быть одним из нас, Вэйвер Вельвет».

Этого будет достаточно. Должно быть достаточно, а если нет, он найдет способ воплотить свою цель в жизнь. Не ради себя, не ради него, Айрисфиль или Майи, а ради того, чтобы ничье желание не было встречено кровопролитием и отчаянием. Нельзя было допустить, чтобы это продолжалось, тем более такой дорогой ценой.

Защищать слабых и помогать тем, кто больше всего в этом нуждается… рыцарское благородство требовало не меньшего.

Примечания:

Мы на финишной прямой этой истории! Название главы и строчки из начала — Donna BurkeThe Best Is Yet To Come (ост к игре Metal Gear Solid). Приятного прочтения!

Прошу скажи, что мы не одиноки,В этом мире, дерущимся с ветром,Жизнь может быть проста, стоит лишь увидеть,Что лучшее ещё впереди.

Время шло своим чередом: после быстрого и преднамеренного отъезда Айрисфиль и Майи, на замок Айнцбернов опустилось одиночество, и время шло в обществе обширной библиотеки, единственной компанией которой были тишина и покой. Тщательные и основательные исследования поглощали его время, и как раз в тот момент, когда Вэйвер начал сомневаться, что эти двое когда-нибудь вернутся в город Фуюки… два месяца спустя в лесной замок прибыли две изможденные и усталые женщины с третьим спутником на буксире.

Именно так он узнал, что быть изгоем собственной семьи есть величайшее сокровище, и так Вэйвер встретил того, кто стал его соучеником в постижении исцеления и трансмутации: восьмилетнюю Илиюсвиль фон Айнцберн.

За пределами леса глубокие раны Фуюки начали затягиваться и покрываться шрамами, как и шрамы войны, которые сам Вэйвер будет носить до конца своих дней. Недели превращались в месяцы, пока они вчетвером входили в странную колею: тщательно наносили на карту лей-линий, просчитывали потенциальные места, где Великий Грааль мог бы появиться вновь, и пытались разработать методы пресечения ритуала в его корнях. В промежутках он узнавал об алхимии больше, чем мог бы надеяться познать в Часовой Башне: не похоже, чтобы секреты тауматургии Айнцбернов были обычной практикой. Возможно, у него не было возможности применить всё, чему его учили на практике, но само по себе знание было жизненно важным инструментом, который следовало держать в арсенале и использовать в тех случаях, когда он мог в этом нуждаться.

Так прошло два года, пока, в конце концов, их пути не разошлись: Айрисфиль, Майя и Илиясвиль ушли в подполье и скрылись от глаз Айнцбернов и всего мира магов, а Вэйвер вернулся в Часовую Башню, чтобы сражаться с теми, с кем мог лишь он, на своем единственном фронте.

…Это было, конечно, горько-сладко, по крайней мере, для Вэйвера. Он не мог сказать, что чувствовали остальные (и, честно говоря, всё ещё подозревал, что Майя его не очень-то любит), но он был далеко не настолько бессердечен, чтобы рассматривать их как средство достижения цели. Айрисфиль спасла ему жизнь, а их совместная работа, как он подозревал, была тем, в чем все так нуждались, чтобы залечить ноющую дыру в их жизни, откуда кто-то был вырван силой.

Вэйвер не оглядывался назад в то утро, когда покидал замок. Воздух был теплым от весеннего ветерка жизни после зимней стужи, солнечный свет пробивался сквозь недавно проклюнувшиеся листья, а перед ним лежал длинный путь.

На тыльной стороне его правой руки были три слабых шрама в виде крыльев и лезвия, и он, жестом, не предназначенным ни для кого, с улыбкой поднес её к губам.

—…Пойдем.

* * *

Почти десятилетие мало что дало для изменения статус-кво, и в этом Кейнет Арчибальд был полностью прав. Переворот старых и устаревших концепций требует времени, усилий и бесконечной работы, пока же в Часовой Башне традиции — это закон, а сословная иерархия — закрепляющая его сила.

За несколько лет до стремительный упадок дома Арчибальдов был внезапно остановлен действиями мага, пришедшего заключить сделку с молодой наследницей. Точные условия были полной тайной для всех, кроме двоих участников сделки, и часто становились предметом жарких слухов и обсуждений. Однако маг обещал и добился результатов: то, что оставил после себя Кейнет, было реорганизовано и сформировало структуру, которой должен был придерживаться дом в последующих поколениях, а их неурядицы разрешались осторожными маневрами и заверениями, что наследница получит полную юрисдикцию над домом, как только достигнет совершеннолетия. Многие утверждали, что тот, кто появился в этих обломках, был всего лишь марионеткой будущей главы семьи, или что у него не было никаких особых талантов.

«Лорд Эль-Меллой» — титул, который он носил по указу Райнес Эль-Меллой Арчисорт, а «второй» было добавлено по настоянию самого мага.

Независимо от того, во что кто-либо верил, факт оставался фактом: мало кто из представителей высшего общества ненавидел его сильнее, нежели как преподавателя-лектора на кафедре Современной Магической Теории, где на равных учились как отпрыски выдающихся родословных, так и отщепенцы с невысоким статусом. И хотя многие презирали мага и его методы с той же силой, с какой его ненавидели представители более консервативных кругов Ассоциации… его в равной степени обожали студенты, как прошлые, так и нынешние. Их профессор был суров и строг, но бесконечно справедлив как к благородным особам, так и к выходцам из простонародья. Он ожидал от своих учеников не меньшего, чем самая тяжелая работа и наилучшие возможные результаты, и никогда не заставлял их выходить за свои пределы — наоборот, он подталкивал их к тому, чтобы они превзошли самих себя по собственной воле и решимости.

Его облик был самым настоящим анахронизмом* по отношению к традиционному (для него это слово звучало как «архаичному») обличию университета и его преподавателей: черная одежда и темно-зеленый пиджак, длинные черные волосы, завязанные в аккуратный хвост, и темные солнцезащитные очки на глазах.

Его кабинет, по крайней мере, на первый взгляд почти не отличался от кабинетов его коллег: похожий на комнату аккуратной библиотеки, он сидел за столом, к которому была прислонена черная трость, заканчивающаяся серебряной рукояткой в форме розы. Но в отличие от кабинета любого другого мага, стоявший на столе проводной телефон не использовался, вместо него звонил мобильный, который он сейчас и доставал из кармана. Взглянув на высветившийся номер, он вздохнул, прежде чем ответить на звонок с саркастическим отчаянием:

— Я не настолько удачлив, чтобы это был светский звонок, не так ли?

— Мы оба знаем, что это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой, — раздался грубый голос на другом конце линии, его ухмылка была практически слышна. — Ты знаешь что-нибудь о том, что происходит в Духовной Эвокации?

— Эта кафедра лишь борьба за власть, ловко замаскированная под что-то функциональное. Мы не поддерживаем тесных контактов, Райнес не в ладах с домом Софии-Ри, а сестра главы имеет на меня зуб — не спрашивай. Длинная история. А что, Сола-Уи в конце концов наняла тебя, чтобы просто пристрелить меня? — он наклонил голову, чтобы прижать телефон к плечу, руки были заняты зажигалкой и пачкой сигарет из кармана рубашки.

— Не в этот раз. Хотя она предложила мне одну интересную работенку: с покрытием проезда и стоимостью материалов, обычно за такую сумму мне приходится выкручивать несколько рук. Это было первое, что заставило меня подумать, что с ней что-то не так.

— И ты звонишь мне, чтобы я сказал тебе, оплачивается ли она сполна? Да ладно, ты знаешь это лучше, чем-

— Дело не в этом, Вэйвер, — прервал его голос на другом конце. Что-то в его тоне было серьезным и суровым, и прервало ход мыслей Вэйвера, направив их по нескольким другим путям одновременно. Если дом Софии-Ри вызывал постороннего человека, чтобы разобраться с чем-то, что не было убийством его или Райнес, то… — Она предупредила меня, чтобы я не давал тебе знать об этом. Потом она сказала, что если условия работы станут известны, катализатор могут снова украсть.

— Блять, — это было всё, что сказал профессор, когда его кровь превратилась в ледяную воду, зажигалка грохнулась на стол, а незажженная сигарета повисла у него во рту.

— О, значит, всё настолько плохо, — ответ был мрачно веселым, признавая, что подобная реакция может означать только катастрофу.

— Ты согласился на эту работу? — прошипел профессор таким тоном, который и отдаленно не напоминал вопрос. — Потому что, скажу прямо, понимание Солы-Уи, вероятно, лишь поверхностное.

— Я сказал, что серьезно подумаю над этим, — ответил грубый голос. — Знаешь, за такие вещи предлагают больше через неделю, когда клиент начинает потеть. Потом я позвонил тебе, потому что я не настолько глуп, чтобы соглашаться с кем-то, кто затевает какую-то херню за твоей спиной, из всех возможных людей.

Подтверждение принесло облегчение, Вэйвер вздохнул и откинулся на спинку стула, чтобы снять резкое напряжение, возникшее в его плечах. Но это было не просто облегчение, это был идеальный вариант. Он неустанно работал над установлением связей как за столом, так и под ним, говоря метафорически, и теперь это вернулось к нему в наилучшем виде, чем он мог надеяться. Это было именно то, ради чего он поселился в Часовой Башне, и на его лице начала появляться медленная уверенная ухмылка.

— Я снова у тебя в долгу. Знаешь, так получилось, что у меня самого только что открылась вакансия — мне нужна консультация некроманта по поводу того, что я уже давно задумал. Я не могу заплатить тебе столько, сколько может позволить себе дом Софии-Ри, но думаю, мы сможем что-нибудь придумать.

— Я могу ненадолго задержаться в городе, — уверенность была встречена ноткой насмешливого согласия, как будто были какие-то сомнения в том, какое предложение здесь будет иметь больший вес. — В обычном месте, завтра вечером?

— Черт возьми, я даже оплачу счет. Я свяжусь с тобой, если что-то изменится, у меня есть кое-какая работа. До встречи, Кайри.

Руки Вэйвера дрожали, когда он положил трубку — это был не страх перед осознанием, от которого кровь похолодела, а резкое и внезапное осознание того, что шестеренки начали двигаться в огромной машине, которая представляла собой список планов по предотвращению катастрофы. Была весна 2003 года: Айрисфиль фон Айнцберн, Майя Хисау и Вэйвер Вельвет понимали, что времени у них явно не хватит. Обычно цикл войн равнялся одной через каждое поколение или около того, но магическая активность земли Фуюки, а также неестественный способ окончания Четвертой Войны — всё это тянуло за собой неясные, но более короткие сроки.

В какой-то момент дрожащие руки снова подняли трубку и набрали номер, ведущий бог знает куда. Телефон зазвонил дважды, затем раздался щелчок и наступила тишина.

— Как всегда теплый прием, Майя. …Да, я обещаю, что линия так же надежна, как и всегда на протяжении многих лет.

Он поклялся им и себе, что сделает всё, что в его силах, чтобы предотвратить бедствие, которое обрушило ад на город Фуюки. Он поклялся стать рыцарем, за которым стоит идти, и годы связей и влияния наконец-то вступили в игру на шахматной доске с несоизмеримыми ставками.

— Слушай, ты можешь позвать Айрисфиль ко мне? Нам троим нужно поговорить.

Другая рука Вэйвера потянулась к воротнику, и, пока он говорил, бездельничал с кулоном на шее. С каждым днем «предотвращение» войны становилось всё менее и менее возможным… а значит, более вероятным вариантом должна была стать последняя отчаянная попытка взять весь конфликт за горло и остановить его до того, как он успеет завершиться.

Выполнение клятвы рыцаря могло потребовать не меньше, чем чуда, и катализатором этого был лишь маленький и сломанный кусочек слоновой кости, носимый рядом с его сердцем на серебряной цепочке.

Примечания:

*Анахрони́зм (от греч. ανά — против и χρόνος — время) — в исторической науке, литературе, кино — ошибочное, намеренное или условное отнесение событий, явлений, предметов, личностей к другому времени, эпохе относительно общепринятой хронологии.

В переносном смысле — что-либо несовременное, пережиток старины.

Итак всё! Это последняя глава этой истории! Спасибо всем, кто читал, ставил отметки нравится и писал комментарии, а еще публичной бете конечно мой поклон! Перевод второй части можете найти на моей странице, или по ссылке в шапке. Далее пойдут 2 небольшие экстры, повествующие о том, что произошло в промежутке между концом 4-ой и началом 5-ой войны за Грааль. Не забудьте также перейти на страницу автора оригинала и написать ей хороший отзыв, это было бы мило)

Прошло несколько дней с момента их последнего разговора и заявления Вэйвера о прекращении Войны за Святой Грааль, с тех пор он слышал в основном разговоры Майи и Айрисфиль, а от себя лишь обрывки фраз о стратегическом планировании и слабостях ограниченных полей, проложенных через лес за границей. За чем бы они ни охотились, это было достаточно важно, чтобы бросить вызов одной из Трех Семей.

И к концу недели стало ясно, что тот, кого они так ждали, так и не вернется, чтобы помочь в этой подготовке.

Конечно, Вэйвер хотел помочь, но сейчас ему нужно было осознать свои собственные пределы. Он всё ещё оправлялся от ран, которым, скорее всего, никогда не суждено было полностью пройти, у него не было магических навыков Айрисфиль, и больше рядом с ним не было Слуги, который прикрывал его бесчисленные слабости, так что Вэйверу лучше было заняться исследованиями в краткосрочной перспективе, чтобы лучше служить их будущим целям. Исследования были для него привычным делом, и он чувствовал странный комфорт, проводя долгие ночи в окружении стопок книг, собственных записей и свечей.

…Но затем раздался далекий резкий треск, за которым мгновенно последовал звук бьющегося стекла.

Он поднял голову от тома по алхимии, который листал, и посмотрел на часы. Было чуть больше половины второго ночи, и этот факт перевел шум из разряда «тревожных» в разряд «настораживающих».

Ещё дважды звук донесся до его ушей, тот же почти мгновенный треск. «Близко, но не слишком… внутренний двор», — заключил он, исходя из того немногого, что знал о планировке замка. Та часть разума Вэйвера, которая ещё сохраняла здравый смысл и чувство самосохранения, подсказывала ему разбудить Айрисфиль, но такие абсурдные вещи, как здравый смысл, в последнее время отошли на второй план. Вместо этого он принял в меру глупое решение исследовать всё самостоятельно: он с осторожностью пробирался во двор, идти было уже немного легче благодаря помощи Айрисфиль, но Вэйвер подозревал, что поврежденная нога будет беспокоить его ещё долгое время.

Выстрел из глушителя — и ещё одна бутылка разлетелась на пыль и осколки. Она была хорошим стрелком, и Вэйвер знал, что ему повезло, что Айрисфиль не дала ему попасть под дуло этого же оружия. Ещё несколько выстрелов попали в цель таким же образом, и только когда пустая обойма выскользнула из оружия, она заговорила:

—…Учебная стрельба.

Простое объяснение, хотя и очень очевидное. Вэйвер беспокойно шагнул оттуда, где он наполовину прятался в проеме двери, и перевел взгляд с Майи на оставшиеся бутылки, выстроившиеся в ряд поперек двора.

— Зачем тебе столько-… — он запнулся, не закончив вопрос, и в его голове пронеслась вполне вероятная причина бесчисленных пустых винных бутылок. —…Арчер?

— Арчер, — подтвердила Майа, это звучало практически раздраженно; с резким металлическим звуком она перезарядила пистолет, после чего опустила оружие и устремила холодный взгляд серых глаз на Вэйвера. Двое молчали в тишине холодного зимнего воздуха с резким запахом пороха, глядя, как пара озирающихся кошек, оценивающих друг друга.

— Умеешь стрелять? — вопрос был таким же плоским и отрывистым, как и все остальные слова, которые он слышал от этой женщины до сих пор, но это был первый раз, когда она говорила с ним не констатируя факт или с тонким замаскированным обвинением. Если бы Вэйвер был в курсе… он бы воспринял это почти как оливковую ветвь.

Он покачал головой, присев на край большого вазона с яркими цветами — стоять тут он мог ещё очень долго, и не похоже, чтобы Майя собиралась его прогнать.

— Никогда не приходилось учиться, — честно ответил он, маг или нет, он всё ещё был всего лишь подросток, студент университета. Ему ещё было далеко до того, чтобы стать закаленным солдатом или наемником. Майя, казалось, на мгновение задумалась над тем же очевидным выводом, оглянулась на несколько оставшихся бутылок и поставила перед собой очередную рюмку. У него всё ещё было отчетливое ощущение, что он ей не нравится, но слабая уступка в том, что она задала ему вопрос, была по-своему обнадеживающей.

Он молчал, пока она стреляла, каждый приглушенный выстрел сопровождался звоном стекла, когда она поражала свою цель без единого промаха. В ней чувствовалась неумолимость и точность, что почти напомнило ему Слугу — аура не магической энергии, а откровенной опасности. Она не была божественной силой природы, какой был Арчер, и всё же тот же инстинкт подсказывал Вэйверу, что это человек, который может убить тебя, не моргнув глазом, точно так же.

— Мне очень жаль, — услышал он свои слова, глядя туда, где последняя бутылка превратилась в осколки и пыль. На середине разрядки пистолета и откручивания глушителя Майя сделала паузу — эти холодные глаза снова были на нем, знал Вэйвер. Он чувствовал, как они неотрывно смотрят на него, и ему казалось ужасно неразумным говорить это женщине, которая всё ещё была вооружена. — Вы двое… — и всё же он услышал, как продолжает, не пропустив ни одной мысли через фильтр в своей голове. —…не должны делать всё это в одиночку.

Без Кирицугу Эмии, — это был намек, который Вэйвер не был настолько глуп, чтобы озвучить, как будто одно только произнесение этого имени могло обрушить на него пули и провода в негодующей ярости. Когда раздался резкий щелчок металлического корпуса, закрывающегося после замены оружия, Вэйвер осмелился посмотреть на Майю, а не просто таращиться в пустоту.

На этот раз тишина была более напряженной, если такое вообще было возможно. Возвращаясь к аналогии с кошками — хвост одной из них ощетинился, а другая осторожно приближалась, как только могла.

—…Что ты с этого получишь? — наконец спросила она, вернувшись к тону «тонко завуалированного обвинения». Что, по мнению Вэйвера, было лучше, чем быть застреленным. Майя уставилась на него тем же критическим взглядом, что и тогда, когда они все впервые сели за стол, чтобы разобраться с тем, с чем могли: словно определяя, будет ли она прятать труп в ближайшие несколько минут.

— Я-я не… делаю это ради себя, — замялся Вэйвер и споткнулся на своих словах под пристальным взглядом Майи, тряхнув головой, чтобы избавиться от мысли, что его сейчас застрелят. — Я… не буду вести себя так, будто мне ничего не светит от всего этого соглашения. С помощью Айрисфиль у меня может появиться шанс стать кем-то лучшим, чем я есть в глазах Ассоциации. Но не это главное.

Слова Кейнета в лесу всё ещё оставались в его памяти, как осколки стекла, выпавшие из его собственного темного отражения, в которое Вэйверу пришлось заглянуть. Действовать исключительно ради собственной славы и престижа означало бы стать чем-то иным — стать «магом» вместо «человеком». В точности всем, что он ненавидел, и всё же Вэйвер знал, что должен подчиниться внутреннему устройству Часовой Башни, чтобы переделать её в нечто лучшее. Это тоже было полем битвы, на котором он мог сражаться только «своим я».

— Ты тоже видела этот горящий кошмар, не так ли? Я имел в виду именно то, что сказал: я не хочу, чтобы это повторилось снова, — его голос обрел силу, и он встретил холодный взгляд Майи со своей собственной искрой решимости. — Если мы не сможем предотвратить следующую войну полностью, то мы остановим её до того, как она завершится и уничтожит всё. Если Айрисфиль порвет с Айнцбернами, то вам двоим понадобится союзник в Часовой Башне, чтобы следить за движениями в Ассоциации, — Кейнет не был тонок насчет своих планах вступить в войну, но другие будут осведомлены лучше, и не будут столь беспечны.

— Значит, ты предлагаешь стать нашим двойным агентом, — заметила Майя, слегка вздернув бровь, с интонацией сомнения. — Если леди Айрисфиль поможет тебе, ты будешь неустанно работать в течение скольких угодно лет и даже рисковать своей жизнью, чтобы спасти мир?

Вопрос прозвучал как вызов, но Вэйвер не растерялся и не дрогнул:

— Долг рыцаря — защищать тех, кто не может защитить себя сам.

Майя поднялась с места, где она стояла на коленях возле кейса, и резкими шагами направилась к Вэйверу, как солдат, марширующий в строю. Она остановилась на расстоянии вытянутой руки и молча посмотрела на него, прежде чем протянуть руку-

—…Помоги мне прибраться здесь.

-мимо него к месту, где к стене была прислонена метла. Вэйвер тихо выдохнул затаенное дыхание и неуверенно встал. В течение долгого молчания они вдвоем подметали битое стекло и гильзы во дворе: Майя ничего не говорила, хотя ему казалось, что она пребывает в глубокой задумчивости, о предмете которой Вэйвер никогда бы не догадался. Она была ходячей загадкой, которую он не мог ни прочесть, ни понять: её движения были почти роботизированными, а лицо — бесстрастной маской.

Когда с каменного двора не были убраны все кусочки пыли, бывшие когда-то стеклом, она наконец заговорила снова:

— Мое желание… это желание Кирицугу Эмии. Создать мир без войн, — сказала Майя, произнося слова с почти намеренным отсутствием интонации или эмоций. — В его отсутствие я буду исполнять это желание. И я буду продолжать сражаться с леди Айрисфиль — и, если она сочтет нужным, даже с тобой. Если твоей целью действительно является защита других, и ты не представляешь для нас угрозы, то мне не придется тебя убивать.

Это был самый откровенный разговор, который она когда-либо вела с Вэйвером, и самый честный с тех пор, как она приставила ствол пистолета к его лицу. Мир без войн… эта идея казалась Вэйверу безумной, но он не осмеливался ей противоречить. Войны были нормальной стороной человеческого бытия — полностью избавиться от них было невозможно, это была идеальная утопия, которую он не мог представить даже в своих самых смелых фантазиях о полном переустройстве общества. Но если говорить о желаниях, то это была не такая уж и ужасная мечта, которую можно было унаследовать и сохранить. Выполнять чужие желания, не задумываясь о своих собственных, было-

…Это было знакомо, и он на мгновение задумался, не будет ли Майя колебаться, отвечая честно, даже если её спросит сам Кирицугу. Может, она тоже видит в себе лишь продолжение воли своего господина, и может, ей тоже нужно искупить свою вину, хотя она не сделала ничего плохого…

—…Почему ты смотришь на меня? — бесстрастный голос вывел Вэйвера из задумчивости, и он покачал головой.

— Прости. Я просто… я рад это слышать. Я думаю, «не мешать друг другу» — это хорошая отправная точка.

Так и должно быть. Эту недостижимую мечту он не мог разделить — но и не мог сказать, что он против неё, и этого было достаточно. На мгновение Вэйверу показалось, что он понял наемницу, стоявшую перед ним, чуть яснее… он только надеялся, что обратное верно настолько, что она сдержится и не убьет его.

— Как, черт возьми, ты всё время находишь эти места? — вместо приветствия в тускло освещенном баре прямо напротив длинноволосого профессора сел импозантный мужчина, который и пробормотал этот озадаченный риторический вопрос.

— Те, в которых ни один уважающий себя маг не будет застигнут врасплох, и те, где ты в самом деле выглядишь так, будто вписываешься? Только не начинай жаловаться, — зелёные глаза закатились вместе с язвительным тоном, он бросил короткий взгляд на своего компаньона: из них двоих не было сомнений, кто именно соответствовал обстановке. Один стройный и ухоженный мужчина с аккуратно завязанным хвостиком, в сочетающимся черно-зеленом одеянии, и второй выглядящий как байкер, вылезший прямиком из ада. Неопрятные каштановые волосы, кожаная куртка и общий вид человека, который мог, хотел и уже убивал людей. Он сдвинул пару таких же узких солнцезащитных очков чуть дальше на лицо — темные линзы не скрывали параллельные шрамы, идущие от лба к челюсти.

* * *

Убийца следил за своей целью уже несколько дней и никак не мог понять, почему кто-то хочет его убить.

Заказчик был предельно ясен: этот маг — проблема, за голову которого назначена приличная цена. Для наёмника этого было достаточно. Но слишком скучающим или особо любопытным личностям было нетрудно заметить, что что-то здесь не сходится. Не то чтобы это имело значение — цель есть цель, и эта цель находилась достаточно далеко от Часовой Башни, чтобы их не заметили и не прервали, как только поднимется ограниченное поле. Но что-то во всем этом было не так. Что говорил объект, было неясно, но в его руке был мобильный телефон — немыслимая вещь для обычного мага Часовой Башни, настолько, что наёмник ненадолго засомневался, что преследует именно того человека.

Судя по его поведению, всё шло отлично. Но он не убил бы бесчисленное количество магов, если бы был настолько глуп, чтобы расслабляться и упускать момент — его цель перестала идти, пальцы беспокойно стучали по черной трости, поддерживающей его правую сторону. Вероятно, Мистический Код.

— Давайте я вам перезвоню.

Его сразу же раскусили. Этого следовало ожидать от лорда Ассоциации. Теперь ничего не поделаешь: ограниченное поле поднялось, и профессор снял пару темных солнцезащитных очков, сложив их в карман пиджака. Мистических Глаз не было в отчете, не говоря уже о том, что это звучало довольно неправдоподобно. В воздухе воцарилась тишина, а затем-

Ничего. Не было сделано ни одного движения для атаки, ни вспышки Мистического Кода, ни проклятия, ни даже резкого слова.

—…Ну? — профессор окликнул убийцу, и тот нашел это настолько непредсказуемым, что он даже вышел из своего укрытия. Одна рука на скрытом оружии, готовая к выстрелу, и лишь приподнятая бровь от цели, слегка опирающейся на черную трость. Возможно, это его Мистический Код. «Или в ней есть меч, — подумал убийца, — Кто, черт побери его знает, учитывая ситуацию». — Ты собираешься что-то делать или просто будешь пялиться на меня?

— Похоже, ты ожидал этого.

— Серьезно? Я лорд Часовой Башни, — с бесцеремонным сарказмом заметил он, закатив зеленые глаза. — Если бы я никогда не сталкивался с покушениями, то, вероятно, делал бы свою работу неправильно.

…Не очень-то похоже на мага, и ещё меньше на аристократа.

— Если ты лорд Эль-Меллой, то, полагаю, кто-то считает, что ты делаешь это достаточно хорошо, — человек со шрамом на лице достал свое оружие — ручной пистолет с гравировкой в виде головы льва. Он уставился через железный прицел на мага, который отреагировал не шоком, не мольбой о жизни… а раздражением.

— Лорд Эль-Меллой второй, благодарю вас-… Погоди, это что, пистолет? — в середине предложения раздраженный хмурый взгляд резко свернул влево и превратился в удивление, которое было бы оправдано, если бы у его убийцы выросли три головы. — Ты серьезно собираешься просто застрелить меня?

— Вроде как планирую. У тебя есть что-то, что может блокировать пули?

— Нет, просто маги редко нанимают кого-то достаточно умного, чтобы использовать обычное оружие, а не читать часовую лекцию о благородстве, присущем магической дуэли. На самом деле, это самое интересное, что я видел за последнее время, это был очень вялый семестр.

…Неужели всё это происходит на самом деле? Профессор одним плавным движением поднял и повертел в руках трость с серебряной рукояткой и с ухмылкой направил её на своего убийцу.

— Давай уже покончим с этим.

Первая атака была синхронной: выстрел из ствола, заряженного Гандром, и вспышка тонкой металлической проволоки, вылетевшей оттуда, где она была спрятана под рукавом профессора-

— Shape ist leben!

* * *

— Так что ты думаешь?

Сколько времени не прошло с момента начала рассказа профессора, не имело значения — это могли быть минуты или часы, но ни одно слово не было потрачено впустую. Убийца знал, что ему нарисовали лишь голые кости от полной картины. По сути, это было похоже на то, как Сола-Уи излагала своё предложение о работе. Но сейчас, в отличие от того случая, дело было не в обмане. Зелёные глаза, неотрывно смотрящие на него сквозь темные линзы, никогда не были нечестными — чаще всего они были острыми и холодными, но, по его опыту, у лжецов не было такой убежденности.

Нельзя было отрицать, что признание в участии в войне магов было правдой, как и то, что по её завершении он стал свидетелем немыслимого кошмара из проклятий.

Встретившись с ним взглядом, убийца сдвинул такие же солнцезащитные очки чуть дальше на лицо — оправа никак не скрывала параллельные шрамы, идущие от лба к челюсти, а затем достал пачку сигарет из кармана своей кожаной куртки. Словно это был ритуал, который они проделывали уже дюжину раз, профессор достал зажигалку и протянул её. Человек в черном прикурил одну сигарету и передал обратно зажигалку со второй, профессор прикурил её в свою очередь.

— Честно, Вельвет? Это чертовски многое о тебе объясняет.

Лорд Эль-Меллой II — вернее, Вэйвер Вельвет — вздохнул тонкой дымкой белого дыма, уголок его рта дернулся в небольшой ухмылке:

— Хотя я уверен, что ты хочешь, чтобы мы сидели здесь и обменивались колкостями в обычной очаровательной манере, я не это имел в виду. У меня есть основания полагать, что Святой Грааль не только непоправимо сломан, но и проклят каким-то образом, который я даже не могу осознать, а тем более понять, как с ним справиться. Я не ищу чудесного решения, просто кого-то, кому я могу доверять, у кого больше опыта, чем у меня.

— Если ты говоришь мне правду, я не думаю, что весь опыт в мире поможет тебе, — фыркнул Кайри Шишиго с насмешкой. — Черт, если даже последняя голова Тосаки была уничтожена в результате всего этого, то чего же ты ожидаешь лишь от нас двоих?

— Это не только мы. У меня действительно есть друзья, кроме тебя, вопреки твоему мнению. Я провел годы, работая с могущественными союзниками, которые понимают сам Грааль лучше, чем я мог бы надеяться, если уж на то пошло. И-

— И именно об этом я и говорю. Я не сказал, что это объясняет, почему ты один из самых сумасшедших ублюдков, которых я когда-либо знал, но это, черт возьми, собирает некоторые части воедино, — вклинился убийца, все следы юмора и сарказма испарились из его поведения. — Я знаю тебя как давно, несколько лет? Приличный срок, я думаю. Достаточно долгий, чтобы знать, что ты за человек, и достаточно долгий, чтобы понять, что у нас с тобой больше общего, чем ты хочешь признавать.

—…К чему ты клонишь, Шишиго?

— Ты не обычный маг, я признаю это… но ты и не альтруист. Ты хитрый ублюдок, который может обманом втянуть человека в неприятности и вытащить его из них же, потому что ты скорее сделаешь это, чем совершишь половину того аморального дерьма, которое совершает большинство твоих коллег. Может быть, это в основном ради спасения мира от каких-то поганых проклятий или чего-то подобного, но ты бы не стал этого делать, если бы дело было только в этом.

Пораженный, маг потерял дар речи, его расчетливый взгляд превратился во взгляд оленя в свете фар. Он открыл рот, чтобы ответить, но из него не вырвалось ни звука. Признав неудачу в этом деле, он снова закрыл рот.

— Я не говорю, что не помогу тебе, потому что я знаю, что никто не может остановить тебя, когда ты делаешь какую-нибудь тупую хрень, которую ты вбил себе в голову. Но тебе всё равно нужно услышать это от кого-то, кто понимает, к чему ты идешь: ты совершаешь ошибку.

Это было правдой, и оба они знали это — сожаление, как глубокий прилив, протекало в жизни Кайри Шишигу, и перемещаться по нему, не утягивая за собой, было искусством, которому он научился, а Вэйвер Вельвет — нет.

— Я знаю, — покачав головой, профессор признал своё поражение в том, что легко могло бы стать аргументом. — Я хочу остановить это, чтобы быть уверенным. Я отчаянно хочу удостовериться, что то, что я видел тогда, никогда не повторится, но есть и кое-что другое, что я должен сделать. Без сомнения, это делает меня эгоистом и, кроме того, лицемером. Но ошибка это или нет… если я не попытаюсь, я не смогу жить с самим собой.

— Конечно, нужно попытаться. Я понимаю, — и тут последовал очевидный вопрос: — Но что произойдет, если ты потерпишь неудачу?

* * *

Резкое ругательство вырвалось у мага, когда он спрятался за укрытие перед очередным выстрелом Гандра — это стоило наемному убийце целого состояния на материалы. Нечасто в цель было так трудно попасть, тем более в ту, которая так сильно опиралась на одну ногу. Это должно было быть намного легче, чем было, но, опять же, обычно средний маг был достаточно глуп, чтобы встретить огнестрельное оружие лицом к лицу, вместо того, чтобы отнестись к нему серьезно. Этот был достаточно умен, чтобы понять, когда он проигрывает битву, и достаточно быстр, чтобы попытаться сбежать, даже находясь под огнем. Он уже сбился со счета, сколько раз ему приходилось отстреливаться от этих странных фамильяров — воробьев из проволоки, которые, казалось, только и делали, что царапались и клевали его.

Но этот матч подходил к концу. Цель была загнана в угол, запыхалась и тяжело опиралась на трость, которая, вероятно, была фиктивным Мистическим Кодом, если это вообще таковым было.

— Пули и гранаты… сделанные из частей человеческого тела? — с придыханием заметил маг с ноткой искреннего удивления. — Некромант, который не стесняется использовать обычное оружие в своем ремесле… значит, кто-то послал за мной Кайри Шишиго?

Пистолет был поднят на уровне глаз профессора, смотревших мимо него на потенциального охотника за головами.

— Знаешь, мог бы, по крайней мере, подобрать лучшие последние слова.

— Как насчет «тебе недоплачивают»? — парировала загнанная в угол цель, выпрямившись настолько, чтобы прислониться спиной к стене переулка, в который его загнали.

В ответ на его реплику была поднята бровь со шрамом, и хотя пистолет не был опущен, наступило мгновенное молчание, подразумеваемое как приглашение продолжать. Шишиго редко волновали «зачем» его контракты, но прибыль была для него чем-то более важным.

— Твоя амуниция… это всё куски магов. Спорим, ты обычно брал свои цели в качестве оплаты, верно? Что они предложили тебе на этот раз?

На лице аристократа появилась резкая ухмылка, и это несказанно озадачило убийцу. Это не было похоже на отчаянное предложение перебить своего нанимателя — таких предложений он слышал предостаточно. Учитывая, что он держал этого человека на мушке с пистолетом у лица, Шишиго решил, что на это стоит ответить:

— Стоимость материалов и приличная плата за мои хлопоты, с твоим телом и твой Магический Герб в качестве бонуса.

— Мой-? — маг успел произнести эту фразу, прежде чем она закончилась резким смехом. Он посмотрел на Шишиго, словно ожидая развязки шутки. Увидев лишь честный ответ с оттенком растерянности от такой реакции, маг разразился смехом, зажимая неприятную ссадину от скользящего удара, которая, без сомнения, образовалась на его боку. — Тебя надули-!

— Эй, — лицо исказилось в рычании, человек в черном перехватил пистолет и шагнул вперед, пока ствол не уперся в грудь мага. — Какого черта ты смеешься?!

Поведение лорда Эль-Меллоя II изменилось в одно мгновение — след смеха всё ещё оставался на его лице, но весь юмор исчез. Он смотрел на некроманта своими зелёными глазами, которые были слишком яркими и горели огнем чего-то дикого и безрассудного. Казалось, что он провоцирует стрелка нажать на курок, проявляя лишь вызов без малейшего страха.

— Ты не получишь от меня ничего стоящего. Маг третьего поколения, не имеющий ни одного Креста и владеющий лишь несколькими приемами трансмутации? Я даже не гожусь тебе в качестве запчасти. Либо те, кто нанял тебя, не провели исследования, либо они знали и решили не сообщать тебе об этом. Довольно умно с их стороны, если это последнее.

Ошеломленное молчание. Человек с титулом «лорд» говорил нечто совершенно абсурдное с такой уверенностью, что это не могло быть ничем иным, кроме как правдой, и в то же время говорил это так, словно хотел продать ему мост в Лондоне*.

— Третье поколение? Да ты полон дерьма.

— А у тебя оружие, которое ты не перезарядил после третьего выстрела.

Вот это, он знал, было невероятно. Он никогда бы не допустил такой элементарной ошибки, и всё же той микросекунды сомнения, которая последовала за столь смелым заявлением, было достаточно. С тихим щелчком рукоять трости взметнулась вверх, и в ней появился внезапно обнажившийся короткий клинок, приставленный к шее убийцы, словно конец копья.

—…Вэйвер Вельвет, — добавил маг, ухмылка которого стала не менее опасной теперь, когда они фактически зашли в тупик. — Это моё настоящее имя, и если ты никогда не слышал его раньше, то можно с уверенностью сказать, что ты ни черта не хочешь от меня получить. Я не собираюсь притворяться, что могу позволить себе твою стоимость, но я действительно не думаю, что кто-то из нас что-то выиграет, если мы убьем друг друга. Кроме того, было бы преступлением растрачивать такой талант, как у тебя.

Если Кайри Шишиго что-то и ненавидел, так это то, что вместо чистой победы он оказывался в ловушке без боя. Была ли это продуманная уловка, чтобы выбраться живым? Возможно, но если это и так, то уж точно странная. Маг, оказавшийся на волоске от гибели, обычно начинал в нервном срыве проклинать своего убийцу и саму судьбу, или кричать о том, что с людьми его положения такие вещи не случаются. Этот был другим — этот был спокоен, вызывающе спокоен, не утверждая, что он как-то выше того, чтобы быть застреленным в подворотне.

Кем он был, черт возьми?

— Так что ты предлагаешь, Вельвет?

— Позволь мне угостить тебя выпивкой, пока мы говорим, Шишиго.

* * *

— Либо я умру, либо мне несказанно повезет в последнюю секунду. Пока что удача ещё не иссякла, — профессор отмахнулся от неудобной концепции, не став рассматривать её слишком подробно — его собеседник знал, что Вэйвер не настолько глуп, чтобы считать себя выше неудачи, он предпочитал планировать дюжину сценариев, которые приведут к успеху. Если возникал наихудший сценарий, жизнь для него, вероятно, превращалась в шахматы с более высокими ставками, чем предполагалось.

— Ты всё ещё не можешь позволить себе нанять меня, знаешь ли, — убийца засмеялся про себя, затушив сигарету в пепельнице на столе между ними.

— А если наступит конец света, никто не будет нанимать тебя на работу. Слушай, если ты собираешься сказать мне, что не занимаешься благотворительностью, хорошо. Я смогу что-нибудь придумать-

— Не впадай в отчаяние, это плохо тебе идет. Ты уже получил мою помощь, как только попросил о ней, но ты будешь мне должен.

— По рукам. Чего ты хочешь, Кайри?

Без всяких колебаний. Если бы он был менее заинтересован, убийца, вероятно, согласился бы на всё то немногое, что этот маг имел на своё имя и титул. Он встал из-за стола, поправил солнцезащитные очки и окинул мага критическим взглядом. Безумный вызов, демонстрируемый под дулом пистолета, никогда по-настоящему не исчезал, но сегодня он был смягчен чем-то… усталым. В этом взгляде, который Шишиго узнал и хотел бы не видеть, была какая-то усталость и отрешенность человека, живущего под такой большой тенью собственного отчаяния и сожаления, которые он сам уже в себе не замечает. От такого человека можно было требовать только одного:

— Не умирай, Вэйвер. Если ты собираешься втянуть меня во что-то чертовски безумное, то выживи. Мне плевать, если это будет стоить тебе второй ноги, но ты вернешься сюда живым, или я использую твои чертовы ребра как арбалетные стрелы.

Даже нахмурившись, он знал, что маг воспримет угрозу именно тем, чем она и есть — проявлением беспокойства, пусть и агрессивного. Напряженное молчание длилось всего несколько секунд, прежде чем его нарушил тихий смех мага, трость резко щелкнула по полу, когда он тоже встал и двинулся к выходу, как будто всё это было не более чем случайной встречей друзей.

— Глупости. У меня слишком много работы, мне нельзя умирать в ближайшее время.

Несмотря на то, что это мало успокоило человека в черном, факт оставался фактом: лорд Эль-Меллой II не был ни бесчестным, ни глупым человеком. Но ему, как всегда, было совершенно безразлично, какой опасности он подвергает себя ради достижения своих целей… и, что ещё хуже, он был слишком умен не по годам.

Была большая вероятность, что он выполнит то, что задумал, но кто-то должен был беспокоиться о том, останется ли вообще что-то от «Вэйвера Вельвета» после того, как всё будет закончено.

Примечания:

Небольшие пояснения*: "словно хотел продать ему мост в Лондоне" — в оригинале "he had a bridge in London to sell" это от идиомы I have a bridge to sell you — так говорят человеку, который легко верит во все, и которому можно продать даже мост. Появилось это выражение благодаря мошеннику Джорджу К. Паркеру, который промышлял в Нью-Йорке продажей не принадлежавшей ему собственности. Но больше всего он прославился своим талантом продавать людям известные городские достопримечательности: Бруклинский мост, статую Свободы, Мэдисон-сквер-гарден.

Ну а на этом окончательно все — теперь перевод первой части официально завершен. Спасибо всем за прочтение.