В оковах (гет)

Примечания:

Свечка в тексте — пацан, поэтому в мужском роде.

Сначала они долго праздновали победу над Чудовищем. Гастон — главный, первый, несомненный герой — отхватил себе замок поверженного монстра, где незамедлительно устроил пирушку, а потом еще одну, и ещё. Поводом для продолжения могло служить что угодно — от прихода нездешнего гостя, незнакомого с историей этой победы, до простого тоста, плавно переводящего утренний опохмел в вечернюю пьянку.

И Белль иногда очень хотелось присоединиться к пьяному сборищу, вот только было ей некогда: на её плечи легла подготовка к свадьбе. И забываться ей приходилось не в пьяном угаре, а в суете и хлопотах. Гастон дал ей две недели на все про все и — никакой помощи. Вся округа лишь с завистью следовала за Белль, рассказывая уйму ужасов про её жизнь в замке. Гастон, заслышав подобное, хохотал и говорил, что самое страшное он проверит. Белль, заслышав чье-то едкое замечание, медленно поднимала взгляд, а затем, ни слова не говоря, отворачивалась. И за ее спиной стихал малейший шепот.

Ночами она падала от усталости на полчаса в постель, засыпала и тут же вскакивала. Лоб горел, все тело покрывала испарина, казалось, её вот-вот свалит жар. Она поднималась через силу и под раздающиеся на весь замок шум, крики и звон стаканов спускалась в подземелье.

Она шла с крошечным свечкой, молчаливым и тихим с той самой поры, как здесь появился новый хозяин. Свечка вздыхал и печально смотрел на Белль. Это был не Люмьер — бывший метрдотель замка сейчас из последних сил обслуживал Гастона и компанию. Белль же достался один из его учеников: маленький, скромный и бесконечно печальный.

Белль спускалась, бережно прикрывая ладонью огонек свечи от сквозняков. Ступени были битые, скользкие, она едва удерживалась на них в полутьме. От холода и пронизывающих порывов ветра не спасал ни один плащ.

Внизу, у входа в казематы — живя в замке с Чудовищем, Белль ни разу и не заподозрила их наличие: они просто никому не были нужны, — возле самого порога скучал охранник. Обычно было достаточно дать ему бутылку вина, после чего Белль могла хоть всю ночь оставаться здесь — в первой же камере, закрытой на несколько замков, за крепкой частой решёткой. Из правого угла камеры иногда доносилось резкое звяканье цепей. Впрочем, даже Гастон признавал, что они не нужны. Слабое, истекающее кровью Чудовище не было способно разорвать их, а уж когда он пришел в себя, Гастон сделал все, чтобы отбить у него охоту к свободе: всего лишь пересказал ему факты, ни словом не упомянув об их подоплёке. Подробно пояснил, как рада Белль смерти своего мучителя и сколько раз подпрыгнула от радости, напялив на палец обручальное кольцо от Гастона. И не пояснил, что в обмен на её «счастье» он сам был вынужден сохранить жизнь Чудовищу.

Белль приносила с собой бинты, воду и немного еды. В небольшой фляжке плескался травяной настой, которым она лечила несчастного и снаружи, и изнутри. Чудовище почти не сопротивлялся: в бреду он ныл, скулил и вяло отмахивался от приставучих заботливых рук. Белль с трудом смогла перевязать его раны. А сегодня днём он пришел в себя и тут же взвыл так, что вздрогнул весь замок. Белль не поинтересовалась, как это объяснил гостям Гастон. Она с трудом удержалась, чтобы немедленно не рвануть вниз. Её остановил видный лишь ей жест Гастона: скривившись, он провел большим пальцем себе по горлу. Белль сглотнула и сделала вид, что продолжает заваривать чай.

— Он жив! — чуть слышно прошептала в её руках миссис Поттс.

— Да.

— Но как ты тогда можешь?! Идти?! Замуж?! За этого???

— Только поэтому и могу.

Перезвон цепей в глубине камеры послышался сильней и громче привычного. Чудовище услышал её шаги, и Белль с дрожью перевела дух: кто знает, на что его хватит сейчас.

Она, стараясь не шуметь, приоткрыла решётку. В темноте блеснули звериные глаза. Раздалось глухое ворчание.

— Привет, — голос Белль почти не отозвался эхом. Здесь, под низким потолком, ему и взяться было неоткуда.

Он молчал. Белль ждала чего угодно, каких угодно упрёков и злых слов, но только не молчания. А вдруг он вовсе озверел?..

Она медленно разложила на низкой лавке принесенное. Поставленный чуть на высоте, на каменном выступе свечка озарил квадрат пола, забросанный соломой, со смятым одеялом в углу и забившимся зверем в цепях. Белль налила стакан воды.

— Попей.

Он, не сопротивляясь, сделал пару глотков и шумно выдохнул, фыркнул в стакан. Белль достала флягу.

— Теперь это.

Он, фырча, покорно выпил отвар.

— Давай ты потерпишь чуть-чуть, а я перевяжу твои раны… А потом мы поедим… Хорошо?

Он промолчал, взглядом давая понять, что согласен.

Белль еле сдерживала бьющую её дрожь страха и нервозности. Лапы Чудовища стискивали мощные наручники, он едва шевелился. Белль с трудом могла дотянуться до ран, и уж тем более — нормально сменить повязку. Впрочем, кровотечение остановилось еще в первый вечер, а сейчас уже даже почти не было боли. Перепачканные бинты стопкой легли на лавку, а свежие перетянули белыми полосами тёмное мохнатое тело.

Белль кормила Чудовище с ложки, которую он облизывал так аккуратно, как не ел в свое время за столом. Закончив, она быстро собралась, сложила все в один узел и уселась на пол напротив Чудовища. Он смотрел на неё пристально и вопросительно. Под его взглядом Белль растерялась. В голове строились и распадались неловкие, неправильные фразы: «Я сделала это ради тебя», «Я не могла по-другому», «Я…»… Белль в первый раз подумала о том, как эти фразы прозвучат для него. Как страшно и больно. Безнадежно и унизительно.

Чудовище раньше неё решился.

— Мне надо спать, — голос прозвучал хрипло и тихо. — А ты… не рыдай так больше и не кричи — я тогда даже сознания лишиться не смог. И не торгуйся больше ни с кем за меня — я сам разберусь.

Белль хотела что-то возразить, набрала воздуха для пылкой тирады, но осеклась. Чудовище, гремя цепями, развернулся и уткнулся мордой в стену: спать.

— Утром можешь завтрак принести? — буркнул он через плечо.

— Да… конечно… я…

— Вот, принеси. Спокойной ночи.

Белль беспомощно обернулась на свечку. Тот недоуменно таращился, светя ярче, чем обычно.

— Идем, — громко шепнул он. — Утром бы не проспать!

Белль слабо улыбнулась: голос малыша она слышала впервые.

Утром она встала еще затемно. За волосы её дергали свечка и Чип, каким-то образом сбежавший из буфета.

— Тебя мама не заругает? — спросила, зевая, Белль.

— Она меня сама послала. Слушай, а он правда ничего не сказал?

— Завтрак попросил.

— А. И все?!

— Да. Идем быстрее, надо успеть до рассвета.

— А он не знает, наверно, ничего… или не помнит! А что он думает по этому поводу? Хочешь, я его расспрошу? Как… пацан пацана?

Белль фыркнула от смеха.

— Нет! Я сама с ним поговорю.

— Только сразу после завтрака! Хорошо?

— Идёт.

— Эй… — Белль убрала тарелку и вилку и протянул руку к Чудовищу. — Мы можем поговорить?

— Нет! Мне надо спать!

— Ты только проснулся. Слушай… я… мне надо…

— Тебе надо — ты и делай. Меня не трогай. И принеси потом обед.

Кровь прилила к щекам Белль от возмущения.

— Ты что, считаешь, теперь я должна тебе прислуживать?! Считаешь, что это я во всем виновата, да?! Ты…

Он заскулил, заставляя её оборвать речь на полуслове.

— Послушай… — Белль неуверенно коснулась его загривка, чуть повела пальцами, расчесывая шерсть. От этого движения он расслабился, подался ей навстречу. Поняв это как знак согласия пообщаться, Белль повеселела. — Я знаю, тебе наговорили…

— Что?

— Что-что… что я сама привела к тебе убийц… это неправда, послушай!

— Я знаю, — он вывернул шею так, чтобы видеть её. — Я слышал. Как ты выторговала у него мою жизнь. Не делай так больше. Никогда.

— Я… — Белль растерялась.

— Если хочешь мне помочь — найди ключи от замков на цепях.

— Их нет, — отчаянно прошептала Белль. — Цепи делал мой отец… они без ключей, они… — Она шмыгнула носом.

— Не шмыгай! Это неприлично!

— Ага… это… они… они без ключей заперты. Я не знаю, как их открыть.

— Отлично. Тогда принеси обед. И дай мне сейчас поспать.

— Зачем? Что ты задумал?

— И ещё: когда твоя свадьба?

Белль секунду помолчала.

— Осталось восемь дней.

— Прекрасный срок, чтобы я мог отсюда выбраться. Только не мешай мне набираться сил.

Белль никогда раньше не понимала, как можно плакать от счастья. Подергивания Чипа за юбку вернули её к реальности: где-то наверху уже всходило солнце, а она все ещё была в запретном для неё каземате.

В глубоком кармане юбки Белль прятала множество мелочей. Там были мелки, обрывки ниток, проволока, наперсток, ключи от кладовой, порванная на четыре части бумажка и небольшая гайка на ножке. Последнюю она весь день прощупывала сквозь ткань, находила в кармане и сжимала потными от волнения пальцами.

За вчерашнее было ужасно стыдно: Белль еще никогда так уверенно и отчаянно не обманывала отца. Старый ученый доверчиво сам отдал ей ключ… просто посмотреть. Да и забыл забрать. И не заметил, как передергивает Белль от его слов о страшном, уродливом монстре.

До вечера оставалась пара часов, а до свадьбы — чуть менее суток. Гастон, уже не стесняясь, тискал невесту, сажал ее к себе на колени и не отпускал почти ни на минуту. Белль, сопротивлявшаяся по началу, сейчас старалась побольше и почаще подливать Гастону вина, выжидая, пока его сморит пьяный сон. Ее терпение было уже на грани, когда из кармана выпал ключ и покатился куда-то под стол.

Охнув, Белль выпрямилась и выскользнула из объятий Гастона. Не обратив на это внимания, он продолжил кому-то рассказывать, как он «Р-р-раз! И отрубил чудищу пятую клешню!!!»

Белль, широко раскрыв глаза, следила, куда катится ключ. Он вылетел из-под стола, блеснул и остановился у задней ножки чьего-то стула. Белль на ходу нагнулась, подхватила ключ и обернулась на окрик Гастона.

— Ты куда?

— Я сейчас!

От радости, что ключ на месте, хитроватая кокетливая улыбка далась ей невероятно легко.

«Нельзя тянуть. Нельзя. Ой!»

Белль быстро спускалась по ступенькам. Огонек на свечке держался из последних сил. Белль почти рухнула в узкий коридор, с удивлением не обнаружив охранника.

У нее подкосились колени. Она с трудом удержалась, пальцами уцепившись за каменный выступ. Царапающий ломкий край не дал пропасть ее сознанию в панике. Белль, перебирая пальцами по стене, медленно продвинулась к открытой решетке. Внутри камеры лежало смятое одеяло, принесенное ею неделю назад, а в стороне стояла привычная лавка.

Белль неверяще обошла камеру по стеночке, провела рукой в тех местах, где крепились кандалы. Зачем-то даже подняла, оттащила в сторону одеяло и с ним обессилено опустилась на лавку, тяжело дыша и позволяя слезам растечься по щекам. Просидев так пару минут, она резко встала и вытерла рассопливившийся нос. От злости на собственную нерасторопность и коварство Гастона плакать хотелось еще больше. Белль кулаками протерла глаза, поднялась и, растягивая время, аккуратно свернула одеяло. Она уже решительно шагнула к выходу, когда услышала сверху тяжелые шаги с позвякиванием шпор.

По лестнице спускались сапоги Гастона, а за ними появился и он сам.

— Ну что? — хмыкнул самодовольно, можно было бы сказать — почти с гордостью, если бы пьяное пошатывание не портило впечатление. — Не повезло, милая? Не смогла меня обставить? Конечно, куда тебе! — Он говорил, выбирая слова, как будто не желал ляпнуть лишнего. — Или, по-твоему, эта компания, — он мотнул головой наверх, — способна только пить? Мне, — Гастон спустился на пару ступеней, встал вплотную к Белль, — давно донесли. Я думал, насколько тебя хватит. Я надеялся, — он нагнулся, дыхнул ей перегаром в ухо, — тебе хватит мозгов, чтобы отличить детские забавы от нормальной жизни. Отличить реальность от идиотских игр со зверьем.

— Где он? — Белль прервала его речь.

— Во рву.

— В к-к-каком рву?

— За замком, — Гастон, казалось, смаковал испуг и ужас Белль.

— Ты! Как ты мог! Ты обещал!

— Да, я обещал. Но и ты, — его острый палец ткнулся ей в лицо, почти в самый глаз, — обещала!

— Я завтра… — Белль сглотнула, — должна была бы выполнить свой долг. А ты… сейчас ты сам сделал все, чтобы этого не случилось. — Белль попыталась оттолкнуть его, но Гастон так отбросил ее руку, что едва не сломал. Навалившись на Белль всем телом и прижав ее спиной к решетке, он прошипел:

— Да жив он, твой ручной монстр, жив. Я свое слово держу, а ты что устроила! Думала сбежать с ним? Что, после мохнатой туши с нормальным человеком тебе уже не сахар?

— Что?! После какой туши?! Что ты… что ты несешь?! — Белль, перебирая ногами, инстинктивно пыталась отшагнуть назад или выскользнуть в сторону. Прутья решетки, плотно вжатые в спину, не давали ей сдвинуться и на дюйм.

— Я что, идиот совсем, что ли? Не знаю, чем он мог тебя приманить?! Я тут из себя благородного строю, женюсь на ней! Позволяю ей все! А она!.. — Гастон неожиданно одной рукой перехватил ее горло. — Ну, ничего. Я приучу тебя к нормальной жизни. И не таких перевоспитывали, — он назойливо поцеловал ее, обслюнявив рот и подбородок. — Идем, зануда, увидишь сама.

За замком, куда он приволок Белль, густые заросли скрывали ров, некогда служивший для охраны замка. С этой стороны к нему примыкал лес — густой и обширный, непроходимый и пугающий. На дне рва, среди полусухих кустов и травы вольготно развалился Чудовище. Он спал, обнимая пустой мешок, прикованный за все четыре конечности.

— Спусти меня к нему, — потребовала Белль. — Я хочу убедиться, что он жив.

— Вот еще. Мы дождемся, пока он перевернется на другой бок, а пока ты меня послушаешь. Он останется здесь и, сколько бы он не ревел, не выл, не скулил — всем будет все равно. Все услышат только диких зверей, бегающих по лесу без присмотра. А если я захочу, то он сам станет этим диким зверем. И тогда его голова украсит нашу гостиную. Тебе все ясно?

Белль кивнула, лихорадочно соображая, что можно сделать.

— Не переживай так, — заметил Гастон. — Он проспит суток трое, не меньше. Мы как раз успеем хорошенько повеселиться.

От свадебного шума гудел весь замок. Шум долетал вниз, в ров, где перед открытыми глазами Чудовища мельтешили звезды. Кажется, кто-то дергал его за шкуру, подпаливал шерсть, а он в ответ медленно моргал и растерянно смотрел на свою лапу, которой только и мог пошевелить.

— Отраву подсыпали, что сделаешь, — философски заметил перепачканный в земле и травяном соке Когсворт.

— Отпоим, — решительно и упрямо сказала миссис Поттс и брызнула из носика на горячий и сухой нос Чудовища.

— Время! — паниковал Когсворт.

— Мы торопимся, — Люмьер посветил в глаз «больного», отчего тот равнодушно отвернулся. На его морде появилось слабое подобие улыбки: вместо раздражающих звезд перед взором предстал успокаивающе тёмный склон.

— Бесполезно, — Когсворт в десятый раз сунул скрученную из пары проволок и пружин отмычку в непривычный замок.

— Ниже и согни. А потом поддень снизу — вперед — влево и снова вниз, — посоветовал Люмьер.

— Зачем мы вообще стараемся? Роза-то опала.

— Тебе будет лучше, если он будет валяться тут, а мы будем прислуживать этому… — Люмьер выдал несколько явно непристойных прозвищ на французском.

— М-да, — Когсворт недовольно повел ударенным давеча боком и продолжил возиться с замком.

— А что это там? — с интересом подняла глаза Фифи.

— Фейерверк, — отмахнулся Люмьер.

— Уже поздно?

— Пока празднуют — ничего не поздно, — наставительно заявила миссис Поттс. — Ну, в самом деле, ну вы же не считаете эту дурацкую, неправдоподобную церемонию действительной?

— Формально-то считаем, — заметил Когсворт, — но фактически она недействительна! — и он со скрипом повернул отмычку. — Получилось! О, боже мой, у меня получилось! Ох, не даром же я стал часами! Какой я…

— Замолчи уже и помоги снять, — прервал его Люмьер, усиленно стягивая кандалы с мохнатых лап.

Кучка прислуги быстро и ловко освободила Чудовище.

— Бесполезно, — страдальчески сообщила миссис Поттс, кружа вокруг и пытаясь всеми силами привести в чувство хозяина.

— Эй, подъем, утро пришло! — Когсворт выдал звонок будильника раза в два сильнее обычного.

— Хозяин, утро! Мне убрать надо, а вы спите! — Фифи пощекотала его нос и губы.

— Подъем! — миссис Поттс, наплевав на привычную в отношении хозяина деликатность, открыла крышечку и обдала его ледяной водой.

Чудовище, мокрый и чумазый, перевернулся на другой бок, сложил вместе все четыре лапы и выдал смачный храп. У Когсворта поникли стрелки, и даже Люмьер обессилено опустил свечки, едва не потушив их.

— Иголка есть у кого-то? — деловито спросила миссис Поттс.

— Разве что у вас, мадам, — развел «руками» Люмьер.

— Есть, — Фифи, не дожидаясь указаний, вытащила из ворсинок своей метелки швейную иглу и с размаху всадила ее в лапу Чудовища. Тот дернулся, заскулил-захныкал и откинулся на спину.

Люмьер негромко выругался. Когсворт высказал что-то по-немецки — очевидно, тоже не совсем цензурное.

— Эдак мы все проспим. Все-все! — отчаянно воскликнула миссис Поттс. — Ой, что это? Идут! Смотрите! Сейчас как нас найдут! О-о-о!

Надо рвом действительно с шумом и пьяными воплями двигалась толпа. Заколдованная прислуга врассыпную бросилась по сторонам. Наверху кто-то у кого-то на повышенных тонах поинтересовался, что тот делает, а затем вниз полетел факел.

— Хозяин! — пискнул Когсворт и ринулся во вспыхнувшие кусты.

Люмьер, не обращая внимания на подтаивающие свечи, молчаливо тянул за лапу Чудовище. Отбежавшие в сторону Фифи и миссис Поттс отыскали ближайшую лужу и, набрав чайничек, понеслись заливать пожар.

От факела разгорелись вокруг все кусты, однако каким-то чудом огонь не зацепил шкуру Чудовища. Парочка языков пламени лишь жадно лизнули его нос. Этого было достаточно, чтобы Чудовище взвился и заметался, сам напарываясь на огненные всполохи, а затем с еще большим страхом отпрыгивая и почти падая спиной на огонь. За шумом наверху и паникой он не расслышал зов своих слуг и, заметив просвет в стене пламени, кинулся вверх по склону.

В прозрачных утренних лучах вид выгоревшего рва отдавал легкостью и пустотой. Такая же пустота вычистила сердце Белль. Всё, что было до этого утра, сорвалось в никуда, а вместо него возникло бесконечное прохладное пространство. Обгоревший чайник и часы кто-то свалил в кучу мусора. Белль машинально взяла их, спрятала за спиной. Нагнувшись, вытянула оттуда же ручку метелки и подсвечник. Она стояла, по-детски сжимая их в сухих ладонях, как будто любимые сломанные игрушки.

— Ты же сама предложила условия сделки, — голос Гастона прозвучал ровно, без эха, безотносительно каких-либо эмоций. — Жизнь за свадьбу. О том, чтобы он жил после свадьбы, и речи не шло. Вот я и… не уберег, каюсь. Но это не отменяет твоих клятв у алтаря. К тому же, я точно не могу отвечать за несчастный случай. О! Смотри! Череп нашли!

Руки Белль непроизвольно сжались, почти ломая чайник. Она поддалась слабости в коленях, нарочно закрыв глаза и не отзываясь на оклики. Где-то за границами сознания кто-то шумел, говорил, нес ее в кровать, растирал руки и щеки. У нее отняли чайник и метелку, зато оставили подсвечник и часы. Последние Белль завела и под мерное тиканье экс-дворецкого отстраненно принялась рассчитывать, с какой башни замка дальше лететь.

— Белль!

В двери её комнаты показался отец. Белль досадливо цокнула языком. Планы улететь резко сменились планами на выживание под боком у Гастона.

— Гадство какое, а? — недовольно жаловался Гастон ЛеФу. — Такое чучело разорил, только чтобы изобразить черепушку убиенного. Его так и не нашли, нет?

ЛеФу лишь развёл руками.

Три года спустя

Белль привычно перебирала пузырьки на комоде. Она еще раз перевернула и потрясла один из них.

— Ну отлично. Что ж ты так кончаешься быстро, а?

Она торопливо собралась и думала было проскочить мимо Гастона, но тот, как назло, именно сейчас решил прогуляться.

— Вместе поедем, — хмыкнул он, проверяя ружье. — Не нравится мне, как ты в город зачастила. И папаша твой год как помер, а ты все туда мотаешься.

Белль кивнула и изобразила улыбку.

— Ну не знаю я, может, ты там себе любовника завела, — рассуждал Гастон уже в карете. — Так я так чую, что бесполезно оно все, — он нагнулся к Белль. — Зря я на тебе женился. Так и знал, что подвох какой-то. Красивая! Умная! Хозяйственная! — Гастон непечатно выругался. — Кому я замок передам? Бастарду? Которому из? Где мой законный наследник? А?

Белль молчала, глядя за плечо Гастона. Она не знала, как заставить себя сосредоточиться на маленьком пятнышке на обивке, лишь бы не начать спорить и не развести этот вечный разговор до скандала.

Гастон говорил что-то ещё. Белль наконец-то удалось отвлечься от содержания его речей, и она осторожно скосила взгляд в окно. Считая деревья, переносить дорогу стало определённо легче.

В городе Белль легко ушла от настырного внимания Гастона. Пробираясь по узким улочкам, она добралась до нужного дома: с заколоченными наполовину окнами, серыми стенами и одной-единственной хлипкой на вид дверью. Белль уже знала, что хлипкость эта видимая и что открыть эту дверь не так-то просто. Однако привычное любопытство каждый раз заставляло не только постучать, но и подергать за ручку.

В этот раз дверь не просто поддалась — распахнулась прямо перед ее носом так неожиданно, что Белль едва не улетела ничком на грязный пол.

— Элла?

Ответом ей была тишина. Белль ещё пару раз позвала хозяйку по имени. Не дозвавшись, она без стеснения прошла внутрь дома. Благоразумие говорило, что стоило выйти и дождаться хозяйки, тем более, что сегодня Белль сама явилась во внеурочное время. Но времени ждать не было. Да и отражение в полузанавешенном зеркале в человеческий рост заставило Белль зацепиться любопытным взором за детали интерьера за спиной: полки со склянками, еще пара маленьких зеркал, множащих отражение в большом, какие-то жестяные и металлические фигурки. Рядом — дверь, узкая настолько, что Белль с трудом могла бы туда протиснуться. Она подергала и эту ручку. Где-то внутри что-то скрипнуло, и створка как будто пошатнулась, намёкая: «Ещё разок толкни меня».

Белль толкнула. Створка всхлипнула и осталась закрытой. Белль послышался в этом всхлипе далёкий, глухой вой. Она отшатнулась. Звук был настолько короток и неясен, что Белль даже не подумала испугаться. С интересом она оглядела замок.

— Зачем явилась, милочка? — от неприятного голоса за спиной Белль струхнула куда больше, чем от двери, скрипа и воя за ней. — А, это ты, Белль. Не по времени.

Белль перевела дух. Ведьма, жившая в доме, уже была видена ею не раз, но каждую встречу чем-то пугала: то очередным трупом крысы вместо кулона, то расцарапанным в кровь миловидным лицом, а то странными речами.

— Я знаю. Я одну порцию разбила. Мне нужно ещё.

— Ах, это. Бери. Тебе на месяц, полгода?

— Полгода.

— Аккуратней со сроками. Ошибешься — и оно станет ядом.

— Я помню все. Дай мне, — Белль высыпала на грязный стол горсть монет.

Ведьма выставила на стол строй склянок с мутноватой жидкостью.

— Забирай.

Пока Белль тщательно паковала покупку по карманам, ведьма с интересом наблюдала за ней. Уже уходя, Белль остановилась, что-то внезапно вспомнив.

— Я извиниться хотела, — сказала она.

— За что это?

— Я сразу не верила в действие зелья… — её речь прервал тихий звук, схожий с подвыванием ветра. У Белль ёкнуло сердце и в ужасе расширились глаза.

— Ерунда, парочка демонов никак не угомониться, — махнула рукой ведьма в сторону давешней двери. — Ты как раз помешала мне закончить, ну да ладно. Успеется. Так что там у тебя с зельем?..

Белль робко улыбнулась и закончила:

— Все в порядке давно. И… спасибо тебе.

— Ага, пожалуйста. Мои зелья порой действенней, чем можно представить… — она хитро прищурилась. — Если тебя муж выследит, что мне ему говорить?

— Противоположное.

— А, ну да, ну да… — когда Белль ушла, ведьма покачала головой: — Все бабы как бабы, бегут травку от бесплодия пить, а эта, ишь ты! При живом муже — да травиться… хорошо хоть заранее, а не как… Впрочем, нам уже все равно, — и она нырнула в узкую дверь.

От воплей Гастона трещала голова. Белль жмурилась, отворачивалась, но избежать скандала никак не могла. Хорошо еще, что воплями все и закончилось.

— По пути проверим новый карабин, — похоже, оружейная «игрушка», купленная в отсутствие жены, утешила его больше чего бы то ни было.

— Как скажешь, — покорно склонила голову Белль.

Карабин разлетелся в щепки. Белль как-то неловко и без особой охоты попыталась остановить Гастона от экспериментов с пулями. Естественно, её советы были ему не указ. И теперь ошеломленная Белль стояла над трупом с развороченным лицом и оторванными руками. Переведя дух, она двинулась обратно в город: хорошо, не успели далеко отъехать.

Наученная играть любые эмоции, она изобразила лучшую вдову в мире. Ей поверили и, напоив успокоительным, отправили спать. Второй этаж чужого дома оказался довольно уютен, однако он не спас Белль от кошмаров. Тёмный туман, переполненный горькими, удушающими запахами, окутывал Белль, холодил и заставлял бессильно падать навзничь. Проваливаясь в завывающую тьму, Белль оборачивалась и видела грязные, длинные волокна, ленты, тянущие к ней свои гибкие концы.

Она проснулась в холодном поту. Вой во сне был слишком знаком — она не слышала его три года, и вот теперь он настиг ее во сне. Рассветный час поспособствовал незаметной пробежке до дома ведьмы. Белль очень надеялась, что снотворное её работы будет куда лучше всех травок обычного лекаря.

Она даже не удивилась открытой двери.

— Опять нет? Да что ты будешь делать. Элла!

Белль обошла тёмную комнату, поднялась по ступенькам, подергала ручку узкой двери. Последняя отворилась, будто приглашая Белль. Ее скрип отозвался глухим рыком откуда-то снизу. Белль, как во сне, обдало холодом. Она несмело ступила внутрь. Сердце стучало и отказывалась приглушить удары. В голове впервые за долгое время рассуждения сменились бурей идей и догадок. Демоны?.. Или кто-то еще?.. Лестница, скрывавшаяся за дверью, вела винтами в глубину, которую с трудом можно было заподозрить в этом доме.

Белль, спустившись и пройдя пару футов по коридору, с удивление обнаружила себя в круглой зале с высоким потолком. Здесь было сухо и темно, снаружи едва доносился шум города. Белль оглядывала стены, почему-то совсем не удивляясь, что видит в темноте. Подняв голову, она поняла: верх был усыпан светильниками, подсвечниками, странно перемотанными грязными тряпками. Но вспомнить, где их видела, она не успела.

— Белль?..

Голос за спиной, какому бы демону он не принадлежал, был неуверен и тих. «Так вот ты какое, мое искушение… я сдаюсь… сразу…» — подумала Белль.

— Да, — шепнула она. — Я — Белль. Ты ведь знаешь, за что можешь купить мою душу.

— За что же? — озадачено спросили у неё за спиной.

— Просто говори этим голосом. Просто говори. Что угодно говори.

— И сам рад поговорить. Три года молчал.

— Почему?

— Горло. Дым. Посадил.

— А сейчас?

— Ведьма зелье приготовила. Для магической твари вроде меня простая калина не подходит, — знакомо хмыкнули у нее за спиной.

— Ясно, — Белль, внезапно перестав бояться, обернулась.

На цепях полувисел тощий, взлохмаченный Чудовище и смотрел на неё таким ясно-синим и влюблённым взором, какой ни разу не позволял себе в замке.

— А ты что здесь делаешь, Белль?

— Я-а-а… — Она хотела было ответить, даже сформулировала фразу, но в следующий момент уже очнулась на полу и отфыркиваясь от брызжущей воды.

— Белль! Не падай так больше, я ж могу не дотянуться, не поймать, — он бережно коснулся когтистой лапой ее волос.

Белль слабо улыбнулась, глядя в склонившуюся над ней морду.

— А меня кошмары замучили, — пожаловалась она. — Я за снотворным приходила. Мне вот это, — она указала на потолок, — снилось, — и засмотрелась на длинные серые ленты, колышущиеся под сквозняком

— К ведьме приходила?

— Ага. Я у неё часто… кхм…

— Гастон заставлял?

— Гастон умер, — буднично сообщила Белль.

— Как умер? — Чудовище замер, перестал перебирать ее волосы.

— Вчера. Ах, как… Карабин испытывал. Вот и…

— Так ты вдова? — облегчение в его голосе перебила откровенная нота разочарования.

— Да, — Белль не скрыла улыбки, отчетливо прозвучавшей в этих словах.

— Как хорошо, — однако по тону Чудовища было слышно, что он вовсе не считал этот факт «хорошим».

— Чудовище, — позвала Белль.

— Что?

— Почему ты здесь?

— Я в плену, — пояснил он, не вдаваясь в детали.

— У кого? У неё? Так я тебя освобожу!

— Глупо. Лучше уходи, пока она не вернулась.

— Вот ещё. Ты же знаешь, что прикованным ты меня не переспоришь.

— Уходи. Это бесполезно, — он едва не оттолкнул её.

— Да ладно. Прошлый раз я просто зря протянула время.

Белль вытащила из прически шпильку, нащупала замок на его оковах и принялась в нем ковыряться.

— Зачем ты ей?

— Я же её чудовище, — он, поняв, что спорить бессмысленно, приподнял цепь, чтобы облегчить Белль задачу.

— Ты — мое чудовище, — убежденно возразила Белль.

Сверху, не дав ему ответить, раздалось позвякивание.

— Она идёт! — Чудовище оттолкнул Белль. — Туда!

И он указал в неглубокую нишу. Белль, завернувшись в плащ, поспешно спряталась в сумраке.

— Привет, Адам, — ведьма вошла, беспечно помахивая связкой каких-то предметов.

— Что тебе опять? — глухо взрыкнул Чудовище.

— Раз я вернула тебе голос, то не помешает позаботиться о том, чтобы его мало кто услышал. А услышать будет что, поверь мне.

И она наклонилась к нему.

— Что тебе стоило быть милым, послушным песиком…

Белль осторожно высунулась из своего укрытия. Ведьма, тощая, взъерошенная, страшная — Белль раньше не замечала, как она страшна, — настырно лезла в самую морду Чудовища. Она больше не вслушивалась в ведьмины слова. В нише руки Белль невольно нащупали узкую, крепкую палку. Чуть потянув, Белль поняла, что на одном её конце то ли молот, то ли топор. Она с трудом подняла тяжесть — запястья едва не вывернуло под весом. Белль ударила один раз, обрушив тело ведьмы прямо на Чудовище.

— Что ты сделала?!

— Ничего особенного. Я только выиграла время, чтобы вскрыть замок.

Белль уже хотела было продолжить начатое, как сверху снова раздалось звяканье, а за ним полился яркий свет. Белль с визгом отпрыгнула на Чудовище, увернувшись от чего-то, рухнувшего сверху. Это «что-то» поднялось, пошатываясь — обладая человеческим телом, существо было перевязано ворохом лент, бинтов и веревок.

— Не пугайтесь, не пугайтесь! — оно выставило руки вперед. — Я просто расколдовался! Мы все, все расколдовались! Вы сняли проклятие — убили ведьму! — и существо рванулся было к Белль, но ту с грозным ревом прижал к себе Чудовище. — Не трогаю, не трогаю! Просто спасибо, милая леди! Вы спасли нас всех!

На пол свалилось ещё несколько похожих «мумий». Белль, всхлипывая, уцепилась за шкуру Чудовища, испуганно осознавая, что она медленно тает в её пальцах.

Первый расколдованный человек, помогая своим собратьям, обернулся к ним:

— Эй, парень, шевелись давай. Сейчас этот дом рухнет — и конец нам, ещё хуже, чем от проклятия. Эй-эй! Давай, леди свою на плечо — и бегом!

Белль почувствовала, как её поднимают и несут чьи-то руки. Носом она уперлась в голую спину и страстно захотела немедленно потерять сознание. На неё сыпались пыль и штукатурка, все вокруг трещало и скрипело. Когда ей в глаза брызнул дневной свет, Белль увидела рушащийся дом и человек десять, замотанных в тряпки и бинты и бегущих вместе с ней и Чудовищем прочь.

— Она меня заколдовала, как оказалось, не из нравоучительных побуждений, — пояснял синеглазый блондин, сидя напротив Белль, — а исключительно намекая, что расколдовать сможет только сама.

Белль, все ещё ошарашенно глядя на обращённого Чудовище-принца, глотнула чай. Она думала, что теперь всю жизнь будет смотреть на него как на чудо — даже в обличьи зверя он ее так не поражал, как теперь, став человеком. Уж слишком это было неожиданно.

— А ты не понял намёка?

— Я надеялся, что понял его неправильно. Ну а потом ты знаешь… А когда был пожар, я сбежал и так перепугался огня, что добрался аж до города. Простыл, хотел уже умирать… а тут она. Так насмехалась, пока лечила. Голос долго не могла мне восстановить.

— Твои слуги… почти все погибли в том огне…

Чудовище — Белль не могла отвыкнуть так его называть — нахмурился.

— И Когсворт, и Люмьер?

Белль кивнула.

— Когсворт заводится, но я не уверена, что он жив. А ещё миссис Поттс с битой крышечкой и Фифи без метелки. Люмьер без свечей.

Они помолчали.

— Мы вернёмся в замок? — неуверенно спросила Белль.

— Да, а куда нам ещё…

Они поселились на постоялом дворе на окраине города — Белль не хотела никому объяснять, что за полуголый красавец тащит ее, словно добычу, на своем плече, и при этом слушается каждого ее слова.

Белль встала, обошла его и обняла со спины.

— Вдруг Когсворт ещё жив?.. — спросила она.

— И недвижно лежит после снятия проклятия. Поехали, проверим, что с замком и его обитателями.

Белль кивнула.

— Это кошмар какой-то! — встретил их громкий вопль Люмьера. — Господин мой, ты в принципе не представляешь, как тяжело, когда все твои камзолы — это обрывки старого тряпья! Что стоило перед расколдовыванием озаботиться новыми свечами для меня?! А бедный Когсворт! У него сел голос! У него сломан нос! Он растрепан, но счастлив от того, что жив. А миссис Поттс! В жизни не видел, чтобы женщине был так наплевать на шрам на лице. И… и я не расскажу вам, какую истерику устроила Фифи из-за своих локонов!