Щенки (джен)

Он белел посреди тёмного леса, как статуя. Вдалеке слышался плач ребёнка, приковавший к себе всех — и волков, и голодных ёкаев, и Сэссёмару. Шумели кроны деревьев, из облаков так и не выглядывала луна. Всё готовилось к убийству — не нужно быть демоном, чтобы это понять.

Сэссёмару сделал шаг, снова замер. Мимо прошелестел низший ёкай — его можно было спутать со змеёй. Такому ничего не стоило проглотить ребёнка всего, целиком. Раз — есть Инуяша, два — нет больше ошибки отца. А ведь Сэссёмару считал, что тот никогда не мог ошибиться!..

* * *

Как Сэссёмару себя не уговаривал, он так и не смог уйти — разрезал всех демонов одним ленивым взмахом руки. Вспышка когтей — как молния. Зелёно-коричневая плоть посыпалась на землю могилы и белые волосы Инуяши. Собачьи уши вначале прижались к голове, потом — любопытно встали. Мальчишка, обнимавший могилу матери, недоверчиво поднял заплаканные глаза. Цвета золота — как и у Сэссёмару. Лицо было чумазым, отчаянным, а хаори, доставшееся от отца, вывалено в земле.

Сэссёмару ничего не сказал.

Он не звал, он не смирился, он не обещал — щенок сам увязался за ним.

Туман стелился по горе, делая её бледно-серой. Ноябрь — это месяц, когда Конаки‑дидзи плачет особенно громко, карауля путников у излучины реки.

Мальчишка брёл поодаль, прячась от Сэссёмару за деревьями и кустами. Это продолжалось уже несколько дней. Глупец: даже если бы дайёкай не видел и не слышал его, он бы чувствовал запах, отвратительный запах ханьо — демона с примесью человека. Запах отца с запахом Изаёй.

И всё же Сэссёмару останавливался, когда замечал, что Инуяша сильно отстал от него.

— Щенок Ину-но-Тайсё, — рыкнул демон, нависая над Сэссёмару, выставив когтистые лапы, — моли о пощаде…

Как всегда, потребовался лишь взмах руки — все были слишком слабы для сына собачьего генерала. Сэссёмару перешагнул через труп, от которого поднимался пар, прошёл через поляну и невольно прислушался — Инуяша обогнул мёртвого демона спустя минуту, поскользнувшись на луже крови и с отвращением бякнув.

Вчера мальчишка впервые подошёл очень близко — думая, что Сэссёмару спит, он свернулся за соседним деревом, как щенок. Дождь шёл проливной, всё отсырело, даже поползла глинистая земля. Демонам было всё равно, а Инуяша полночи трясся, так что Сэссёмару не вытерпел и кинул сверху него мокомоко — остались видны только уши.

— Спи.

Инуяша действительно уснул, согревшись под облаком меха, но утром опять начал прятаться за деревьями, как дикарь. Словно не понял, что Сэссёмару позволил ему идти рядом.

Показался горячий источник — обычное место привала в этом лесу. Дайёкай остановился, сбросил доспех на влажную траву, отстегнул мечи. Рядом зашевелилось — ханьо наконец-то догнал его.

— Подойди, Инуяша.

Шорох в кустах прекратился, и, поджав уши, мальчишка выпрямился, настороженно глядя исподлобья. В его волосах застряли ветки и листья, а хаори было ещё грязнее, чем там, на могиле — рукава в глине и траве.

Сэссёмару осмотрел Инуяшу сверху вниз, затем — перевёл взгляд на источник.

— Мойся, — приказал он.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут? — вдруг спросил ханьо.

Дайёкай промолчал. Он разглядывал брызги на рукаве — всё же удар был недостаточно точным, раз кровь долетела до него. Уши мальчонки тем временем любопытно привстали на макушке.

— Бра…тец? — неуверенно предположил Инуяша.

И без того прохладные черты лица заледенели ещё больше.

— Иди, — повторил Сэссёмару сухо. — Даже полудемон не должен выглядеть так, как ты.

* * *

Инуяша неуклюже выстирал всю одежду и разложил её на камнях под тусклым солнцем. До самого вечера он просидел в горячем источнике, украдкой поглядывая на брата, — было холодно ждать на суше, пока высохнет хотя бы хаори. Он всё боялся, что Сэссёмару в любой момент уйдёт, и придётся бежать за ним, но Сэссёмару ждал — так же, как ждал его, когда переставал слышать шаги позади.

Темнело рано, и когда дайёкай разжёг костёр, одежда всё ещё была мокрой.

— Вылезай.

— Холодно.

Сэссёмару молча сбросил мех со своего плеча, прямо как прошлой ночью. Туман рассеялся, но внутри дайёкая словно стал гуще. Будущего — не разобрать. Уши ханьо радостно навострились, а Сэссёмару не понравился его взгляд — слишком полный надежды на что-то, чего он не обещал...

— Отец мёртв.

— Да, мы знаем.

— Нам не о чем говорить.

Сэссёмару отвернулся, безразлично зашагав дальше. Инуяша, озираясь, побежал следом, держа над собой лист белокопытника. Его уши любопытно навострились.

— Подождите! Мы направляемся на Хоурай, чтобы уничтожить четырёх богов войны!

— Это было желанием вашего отца!

Сэссёмару резко остановился. Инуяша, продолжавший озираться, врезался в его ногу и тут же виновато отскочил. Капли дождя, собравшиеся на листке, окатили мальчишку, заставив по-собачьи тряхнуть головой. Он вгляделся в лицо старшего брата, затем — в лица демонов, преклонивших одно колено.

— Не заинтересован.

— Сэссёмару-сама!

— Сэссёмару-сама…

Брат пошёл дальше, оставив двух дайёкаев позади. Инуяша видел, что те долго не вставали с колен, смотря вслед. Находясь рядом с Сэссёмару не первый день, его уже тянуло что-то спросить, но, видя лицо брата, он всегда не решался. К его же счастью — Сэссёмару терпел Инуяшу только потому, что тот был молчалив.

* * *

— Жди здесь.

Инуяша послушно остановился возле скал, куда дотягивались брызги волн. Жутко воняло солью — ханьо прикрыл нос рукавом хаори. Сэссёмару зашёл в туман, откуда слышалось клацанье оружия и крики. С каждым шагом его фигура размывалась, исчезала всё больше, повёрнутая спиной к Инуяше — мальчишка предчувствовал что-то, но всё было хорошо, пока он следил за запахом брата.

Рядом села чайка. Она посмотрела на Инуяшу слишком осмысленно, и мальчик напрягся.

— Чего? — буркнул он.

Чайка склонила голову.

— Ханьо? — вдруг спросила она.

Глаза Инуяши испуганно расширились — он отскочил назад, прижавшись спиной к скале, и выставил когти. Ещё слишком мягкие, чтобы поранить кого-то.

— Действительно, сын Ину-но-Тайсё, — проскрипела чайка, ведя себя дружелюбно. — Значит, слухи правдивы.

— А ты ещё кто? — настороженно спросил Инуяша.

— Я служу Садзаэ-они.

— Садзаэ-они?

— Ты сейчас возле её владений, — чайка посмотрела на море, зябко распушив крылья.

— Она… живёт под водой?

— Ну, можно и так сказать.

Инуяша медленно опустил руки, решив, что чайка всё-таки не опасна. Она просто сидела на камне рядом и чистила пёрышки, изредка поглядывая на Инуяшу.

— Обо мне ходят слухи? Почему?..

Внезапно мальчишка осёкся, прислушавшись к ощущениям. Запах Сэссёмару стал густым и резким — мгновение назад он брезжил где-то вдалеке, а тут вдруг брызнул, как кровь из раны. Глаза ханьо понимающе расширились.

— Братец! — Инуяша без раздумий бросился в туман, забыв о приказе.

Он бежал, ориентируясь на запах, — впереди была только густая пелена. Шумели волны, сверху, высоко над головой, напоследок скрипнула чайка:

— Скоро увидимся, щенок собачьего генерала.

Но Инуяша не понимал, что это может значить. Да и некогда было об этом думать. Ханьо спешил в то место, где пролилась кровь Сэссёмару.

— Я же сказал тебе ждать у скал.

* * *

Сэссёмару грелся в источнике, пока Инуяша неуклюже жарил на палочках рыбу. Ханьо боялся переворачивать её, поэтому каждый раз палочки падали, и рыба уже вывалялась в золе. А ещё Инуяша молча сверлил затылок Сэссёмару, пока тот всё же не обернулся через плечо.

— Хватит.

— Я ничего не делаю, — вздрогнул и покраснел ханьо.

Близилась зима, так что дожди сменились низкими облаками, пока лишь обещающими снег. Сэссёмару поднялся — Инуяша ахнул, во все глаза вытаращившись на спину.

— Так быстро зажило, братец!

Дайёкай хмыкнул, но промолчал. Одежда восстановилась, как и кожа, но, одеваясь, Сэссёмару чувствовал, что метки на спине остались, даже если никто их не мог увидеть. Когда-нибудь придётся разобраться с этими богами — сейчас мудрее было отступить.

Проходя мимо костра Инуяши, Сэссёмару холодно произнёс, увидев рыбу:

— Переделай.

— Чего-о?

— Если отравишься, я брошу тебя в лесу.

— Кхя!

Инуяша надулся, но всё же поплёлся к источнику, где всё ещё плавало несколько карпов. Он не подозревал, что у моря, под полной луной, идёт разговор о нём:

— Моя госпожа, щенок объявился — точно сын собачьего генерала! Самый сильный ханьо!

— Этот дурак действительно связался с человеческой женщиной?.. Ну что ж. Тогда и мне нужен полукровка Ину-но-Тайсё.

— Вот это улов! Ханьо!

Инуяша оцепенел. Демон держал его за шкирку прямо перед лицом, и его красные глаза словно ещё больше налились кровью — от удовольствия.

— Вы сейчас в цене! Повезло так повезло!

— Кто ты такой? — стараясь не дрожать, спросил Инуяша и закрутился. — А ну отпусти меня!

Выгнувшись, мальчишке всё-таки удалось вцепиться в зелёную ладонь. Демон ухмыльнулся и разжал пальцы — Инуяша шлёпнулся на острые камни пещеры.

— Агх…

— Малявка совсем. Твои укусы для меня — щекотка.

Инуяша вытер рот рукавом хаори и посмотрел на демона снизу вверх, но всё равно дерзко и колко. Тот лишь почесал голое пузо и рассмеялся.

— С характером — это хорошо. Подороже продать можно.

— Что тебе нужно?!

— Говорю же — продам тебя, работа такая. Нечасто мне везёт приманить игрой полудемона — особенно сейчас, когда все ищут ханьо Ину-но-Тайсё. Ты, случаем, не его щенок-то?

— Я вообще-то лис, — тут же соврал Инуяша. — Белый.

— Значится, и такие бывают?..

Демон снова почесал пузо, но в этот раз — задумчиво. Он был слабеньким и тупым, а ещё, видимо, плохо различал запахи. Ложь Инуяши его устроила — кивнув, демон отправился ко входу в пещеру.

— Эй! — воскликнул Инуяша и попытался выбежать, но демон быстро подкатил огромный камень, перекрывая ему путь.

— Сиди здесь, щенок. Скоро тебя ждёт вечный сон.

* * *

Сэссёмару снова стоял перед деревом, с которым так много связывало его отца. Последний раз он был здесь пять лет назад — забрал Тенсейгу, которую старик Мёга побоялся передать ему лично.

И правильно сделал, что побоялся — в тот день Сэссёмару вырубил четверть леса, вымещая обиду и злость. Старейшая магнолия наблюдала за этим молча — её-то невозможно было так просто срубить.

— Где ханьо? — первым делом спросило дерево, и лицо его вытянулось от удивления.

— Я пришёл поговорить не об этом.

— Как — не об этом? Слухи облетели уже весь остров. Объявился самый лакомый полукровка, а он, оказывается, не с тобой?

Сэссёмару не любил пустые разговоры. И всё же что-то мучило дайёкая все эти дни. Несмотря на то, что Сэссёмару не давал Инуяше никаких обещаний, он чувствовал себя предателем.

— Я оставил его у монахов.

— Зачем тогда забирал? Отец позаботился, что пока жива Изаёй…

— Изаёй умерла.

Дерево смолкло. Взгляд понимающе потеплел, так что Сэссёмару тут же добавил:

— Я не собирался заботиться о выродке отца — мальчишка увязался за мной случайно. А теперь скажи…

— Монахи не сдержат охоту на полукровку. Так и знай.

И лицо внезапно исчезло, сравнялось с заросшей мхом древесиной. Сэссёмару зло выхватил меч и со всей силы ударил по магнолии — получилась лишь жалкая зарубка. По лесу прокатился глубокий старческий смех.

— Я же сказал, что пришёл поговорить не об этом!

— Об этом — говорить не время, сын Ину-но-Тайсё. Приходи лет через двести — тогда посмотрим.

Дайёкай хмыкнул. Кровь кипела в нём, и всё же он смиренно вложил меч в ножны.

* * *

Среди высших демонов никто не опустится до получения силы через полукровку, но ёкаи возбуждены — это слышал Сэссёмару, пересекая лес. Всех взбудоражило появление Инуяши. Может, было лучше, чтобы его сожрали тогда — на могиле матери. Сэссёмару словно отсрочил неизбежное — ещё и чувствовал вину, что не выполнил долг.

Тем же вечером он пролетал мимо монастыря, хотя собирался к побережью. Казалось, всё было в порядке — Сэссёмару чувствовал запах Инуяши. Но усиливался он ближе к скалам — не к храму, не к местам, где были люди. Дайёкай почти пролетел мимо… и всё же направился к земле. Магнолия оказалась права — наверное, ему понадобится двести лет, чтобы повзрослеть.