Встреча в зазеркалье (джен)

— Сиди здесь, понял?! — голос дяди Вернона дрожал от гнева и плохо скрываемого страха.

Гарри ничего не ответил, продолжая смотреть в стену. Видеть отвратительное, покрасневшее и перекошенное от ярости, лицо дяди он не хотел.

— И мне плевать на то, что ты можешь к-к-колд… — дядя закашлялся, будто не до конца произнесённое слово вызывало у него удушье. — Можешь хоть до посинения творить свою абру-кадабру, всё равно мерзкие вещи, которые дал тот здоровенный бандит, я заберу с собой!

— Его зовут Хагрид, и он не бандит, — упрямо возразил Гарри, в глубине души надеясь, что прямо сейчас произойдёт что-нибудь эдакое, Хагрид узнает, что здесь творится, и ворвётся в дом на Тисовой улице. И уж тогда одним поросячьим хвостиком для Дадли Дурсли не отделаются. Но никто не появился, чтобы восстановить справедливость.

— Плевать! — снова взорвался криком дядя Вернон. — Ты будешь сидеть под замком в этой комнате, пока мы не вернёмся! И уберёшь всё, что ты тут натворил! А если ещё какой-нибудь фортель выкинешь, клянусь, я сожгу чёртов чемодан со всем твоим добром прямо в саду!

Гарри резко обернулся и посмотрел прямо в глаза дяди. Тот отшатнулся, словно его ударили, а во взгляде промелькнул неприкрытый страх.

— Тогда узнают они, и вам не поздоровится!

— Плевать! — словно забыв все другие слова, в очередной раз выругался Дурсль. — На этот раз, мальчишка, ты перешёл черту! Всякому терпению приходит конец!

Гарри хотел возразить, что это он терпел отвратительное отношение родственников все эти годы, а не наоборот, но дядя уже захлопнул дверь комнаты, а в замке повернулся ключ.

Гарри наконец-то остался один. Он сжал виски — от недавнего воя Дадли и воплей его родителей разболелась голова. В глубине души он понимал, что на этот раз в произошедшем есть и его вина: если бы он сам не решил от скуки подшутить над кузеном, который последний месяц старательно его избегал, то ничего бы не случилось…

После сумасшествия с совами и бегством на пустынный остров, а потом и судьбоносного визита Хагрида жизнь Гарри заиграла новыми красками. В его душе поселилась надежда на лучшее будущее. Тем более после всего случившегося, Дурсли старательно его избегали и даже стали побаиваться. И если бы Гарри просто спокойно дождался первого сентября… Но в это не самое прекрасное, пасмурное и унылое утро он решил немного развлечься. Проходя по коридору, он заметил, что дверь в гостевой спальне распахнута настежь. Сегодня это было в порядке вещей — тётя Петуния затеяла генеральную уборку, поэтому двери всех комнат были открыты.

В комнате перед зеркалом крутился Дадли, одетый в обожаемую форму школы «Воннингс». Он размахивал форменной узловатой палкой и, кривляясь, угрожал воображаемому противнику:

— Сейчас получишь, мелкий сопляк! Ничтожество, урод!

В коридоре стояла тележка тёти с различными чистящими средствами и щётками. Повинуясь внезапному порыву, Гарри схватил горсть порошка из пачки и неспешно подошёл к кузену, встав у того за спиной. Увидев в зеркале ненавистного Поттера, Дадли застыл от неожиданности, схватившись одной рукой за зад, в другой была зажата палка — с некоторых пор при виде Гарри его охватывал необъяснимый страх.

Тот состряпал на лице зверский оскал и кинул кузену порошок в голову со словами:

— Абра-швабра-кадабра! Пусть у Дадли Дурсля отнимется язык и лопнут глаза!

Дадли заорал от ужаса, затряс головой, бестолково размахивая руками, но не выпускал при этом палку, в которую вцепился мёртвой хваткой.

Гарри бы кинуться прочь с места преступления, но его разобрал смех: наконец-то они с Дадли поменялись местами, и теперь кузен, а не он стал жертвой злой шутки. Пока один хохотал, отбежав к выходу из комнаты, другому удалось продрать покрасневшие глаза от порошка, большая часть которого, к счастью, попала на волосы. В отчаянном порыве Дадли кинулся на обидчика, от души врезав ему палкой по лицу, тот упал. Очки, чудом не разбившись, отлетели куда-то в сторону.

— Мама, папа! — в исступлении орал Дадли, размахивая палкой и круша всё вокруг себя, точно пытался отогнать бешеное животное.

Он успел попасть импровизированной дубинкой Гарри по плечу и руке, когда в комнату вбежали дядя Вернон и тётя Петунья, и всё закрутилось водоворотом нескончаемых криков и ругани, сначала испуганных, а потом — гневных и яростных.

В итоге, Гарри Поттер, кое-как нацепив на нос перекосившиеся очки, хмуро таращился на себя в зеркало, сидя запертым в разгромленной гостевой спальне.

Он слышал, как машина Дурслей отъезжала от дома, вероятно, направляясь в больницу, чтобы проверить, насколько пострадал Дадли, глаза которого покраснели, а веки опухли, что привело тётю и дядю в ужас. Гарри никакой помощи предложено, конечно, не было, ну, кроме пинка от дяди Вернона.

Оставалось только выругать себя за спонтанный дурацкий поступок. Решив подшутить над Дадли, он не предполагал, что всё так обернётся. Гарри рассчитывал, что напугает того, посмеётся и убежит. А кузен, устрашённый недавними волшебными событиями, даже и не подумает лезть драться, а может, и ябедничать не станет.

Голова уже не просто болела, а раскалывалась. Гарри взглянул в зеркало, критически осмотрел опухшую щёку и фингал под глазом, затем попробовал пошевелить пострадавшей рукой: на перелом вроде бы похоже не было. Вздохнув, он прислонился горячим лбом к прохладной стекольной поверхности.

— Магия! Волшебство! — обиженно простонал он, закрыв глаза. — Могли бы тогда и увидеть, что мне помощь нужна! Неужели нет ни одного волшебника, который сейчас испытывает то же, что и я? Я же не хотел, чтобы так получилось! Я даже не хотел, чтобы он пострадал!

В следующую секунду ему показалось, что последнюю фразу с ним хором произнёс кто-то ещё. Гарри открыл глаза и опешил от изумления: в зеркале отражалось не его лицо с подбитым глазом, а совершенно чужое. Из глубины зазеркалья с таким же удивлением в тёмно-карих глазах смотрела незнакомая худенькая девочка примерно его же возраста. Ещё больше приводило в ступор то, что на бледном лице девочки красовался такой же фонарь под глазом, а правая щека тоже опухла и покраснела.

— Т-т-ты кто? — выдавила из себя незнакомка, прижав ладонь к стеклу изнутри.

Гарри тоже с опаской дотронулся до зеркала со своей стороны, но, вопреки ожиданиям, под ладонью ощущалась лишь прохладная гладкая поверхность. Они оба как по команде принялись ощупывать стеклянную плоскость, каждый со своей стороны. Убедившись, что наощупь зеркало совершенно нормально, и достать друг друга они не могут, Гарри и незнакомая девочка вновь уставились друг на друга.

— Ты кто? Ты морок?

— Я Гарри, просто Гарри, — выпалил Поттер первое, что пришло в голову. — А ты кто?

— Тогда я просто Белла.

Прищурив глаза, девочка с подозрением спросила:

— И что ты, Гарри, делаешь в моём зеркале?

— Могу задать тебе тот же вопрос, — ответил тот.

Они замолчали, обдумывая положение.

— Может, познакомимся, раз так вышло? Ты… волшебница? — наконец спросил Гарри.

— Я из древнейшего магического рода Блэк, — гордо задрав нос, ответила Белла.

Гарри невольно улыбнулся: важный вид совершенно не вязался с разбитой физиономией.

— А ты из какой семьи? — раздался из зеркала следующий вопрос.

— У меня нет семьи, — погрустнев, ответил он. — Я сам себе семья. Мои родители были волшебниками, но они умерли.

— Прости, — сочувственно посмотрела девочка. — Это, наверное, ужасно — не иметь семьи. В магическом роду все стоят друг за друга и против всех! Ты живёшь один?

— Если бы, — печально улыбнулся Гарри. — Я живу с дядей, тётей и кузеном. Но лучше бы один…

— А как ваша фамилия? Я знаю почти все чистокровные рода в Британии, — с интересом спросила Белла.

— Да мои родственнички не волшебники. Хотя это — со стороны мамы. Про семью отца я ничего не знаю. Тётя Петуния — родная мамина сестра, — ответил Гарри и, подражая писклявому голосу тёти, произнёс:

— Слава Богу, Дурсли совершенно нормальные люди!

— Они магглы?!

— Кто? Прости, но от меня до прошлого месяца скрывали, что я волшебник, что мои родители волшебники, и что магия вообще существует.

— Магглы — это люди, не обладающие магией, — пояснила Белла, с недоверием глядя на Гарри. — Как это могло случиться? У тебя что, не было магических выбросов, как у всех детей-магов?

— Если ты имеешь в виду те странные вещи, которые иногда со мной происходили, то дядя и тётя называли это моим уродством и постоянно меня за такое наказывали, — хмуро ответил Гарри. — А кузен и его дружки устраивали мне всякие пакости.

Он показал на разбитое лицо:

— Утренний подарок от кузена. Хотя… я тоже сегодня был виноват.

Белла медленно дотронулась до своего синяка под глазом.

— А это подарок от моего «любимого» кузена…

— Но ведь в магическом роду все стоят друг за друга, — не удержавшись, напомнил Гарри.

Бледные щёки Беллы залились румянцем:

— Я… Меня тоже часто называют уродом и позором семьи. У меня никак не получается стать такой, какой меня хотят видеть родители и тётя с дядей.

— Значит, не так уж и отличаются твои родственники от моих. И магия тут не причём, — заключил Гарри.

— Ты не понимаешь! — вспыхнула Белла. — Магглы никогда не сравнятся с волшебниками!

— Конечно, волшебники могут дать и волшебных пенделей, — невесело усмехнулся Гарри.

— Подожди-ка, — вновь подозрительно прищурилась Белла, — если твои родственники магглы, значит, ты грязнокровка?! И твоя мать тоже, если её сестра — маггла!

— Кто?! Сама ты грязная! — обиделся Гарри.

— Я из древнейшего магического рода!

— Со свежими синяками от магической родни!

— Я тебя бы прокляла, если бы мою новую волшебную палочку не отобрали!

— Мою тоже отобрали, но я бы и без палочки научил тебя хорошим манерам, если бы смог дотянуться!

— Пошёл вон! Исчезни из моего зеркала!

— Это ты исчезни из моего!

Они несколько секунд воинственно смотрели друг на друга.

— Просто выйди из комнаты! — не выдержала Белла. — Не хочу тебя видеть!

— Сама выйди! Я заперт! — сердито ответил Гарри.

— Я тоже заперта, — угрюмо сказала Белла. Она отошла от зеркала и уселась на табурет в углу комнаты.

Гарри впервые внимательно осмотрел помещение, которое видел вместо отражения гостевой спальни в доме Дурслей. Похоже, эту противную девчонку заперли в грязной и пыльной каморке, заполненной массой старых и ненужных вещей — покосившийся стол и колченогие стулья, диван, покрытый пыльной серой тканью, облезлый сундук в углу были завалены кучами полуистлевших книг, бумаги, непонятного тряпья и прочего хлама.

Затем его взгляд перешёл на Беллу, которая старательно отворачивалась от зеркала, сидя на шатком табурете. Она была одета в чёрное старомодное платье ниже колен — подобные наряды, с оборками и кружевными воротничками, Гарри видел в старых фильмах по телевизору. Чёрные густые волосы девочки были заплетены в косу, но половина волнистых прядей выбилась на волю и неопрятно торчала в разные стороны.

Гарри невольно вспомнил, как Дурсли вечно были недовольны его взлохмаченной шевелюрой.

Несмотря на злые слова, сказанные о его маме, он невольно испытывал жалость, глядя на тонкую фигурку, одиноко сжавшуюся в углу комнаты. Что за люди эти маги, раз бьют девочек по лицу? Даже если эти девочки не умеют держать язык на привязи.

— Тебя заперли в сарае? — не выдержал он. К обиде и жалости примешивалось и жгучее любопытство. Впервые он столкнулся с со сверстником из волшебного мира.

— Дурак, это кладовка, — не оборачиваясь ответила Белла.

— Сама такая, — парировал Гарри. — Что же ты натворила, раз твоя замечательная магическая семья так с тобой поступила?

— Не твоё дело! — Белла резко повернулась к нему. — Ты ничего не сможешь понять, раз не чистокровный!

— Да что тут понимать? Я-то большую часть своей жизни провёл в чулане под лестницей. И он был куда меньше твоей кладовки.

Огромные глаза Беллы стали ещё больше:

— Тебя всю жизнь держали в кладовке? Эти магглы, и вправду, варвары!

— Так расскажи мне, чем волшебники лучше, — произнёс Гарри, многозначительно указав на свой фингал.

— Я сама была виновата, — угрюмо произнесла Белла. — Но мой кузен Сириус иногда просто выводит из себя! Просто бесит!

— Знакомое чувство, — заметил Гарри.

Белла пару секунд помедлила, потом решительно вывалила все обиды, что, вероятно, долго копились у неё на душе:

— Понимаешь, ему всё дано от рождения! Он старший сын в семье и будет главой рода, хотя ему это вообще не нужно! К тому же он младше меня на два года! А мне, хоть я и самая старшая, ничего не светит кроме карьеры послушной жены и матери следующих наследников рода! Я изо всех сил пытаюсь доказать родителям, дяде с тётей и всем остальным родственникам, что я лучше! Я знаю всю родословную нашего рода и все его традиции наизусть! Я прочитала кучу книг о теории различных магических наук и смогла понять почти всё! Я уже отработала самые сложные движения волшебной полочкой, тренируясь с обычными палками в саду! В этом году я поступаю в Хогвартс, выучив наизусть все учебники не только за первый курс, но и за второй с третьим! Но всё равно на Рождество Сириус получает новую метлу и членство в элитном клубе боевых магов, в котором мужчины нашего рода состояли кучу столетий. А я получаю, знаешь, что?!

— Что?

— Прялку, Мерлин! Прялку! А ещё подзатыльник и наставления мамы о том, что настоящая леди из хорошей семьи никогда не должна себе позволять столь дерзко и с неудовольствием смотреть на взрослых.

— Звучит отвратительно, — сказал Гарри, — но причём тут магия? Мои немагические родственники и твои магические одинаково несправедливо поступают с нами.

Белла вновь гневно взглянула на него, но через мгновение её взгляд потух:

— Все в нашем мире знают, что если бы магглы могли, то уничтожили бы волшебников, как пытались сделать в средние века. Я слышала, как взрослые говорили, что появился волшебник, который сможет вывести магов из тени и поможет им поработить магглов.

— Но это же неправильно! — воскликнул Гарри. — Порабощать кого угодно — это ужасно!

— Ты не понимаешь, потому что нечистокровный!

— А ты зато всё понимаешь! Судя по твоим же словам, твои чистокровные родители больше любят твоего кузена, а не родную дочь! Твой чистокровный кузен за что-то бьёт тебя по лицу, но в чулане закрывают тебя! И чем твоя семья заслужила право считаться лучше других — только потому, что эти другие не владеют магией!?

— Потому что маги этого достойны! Так мистер Реддл сказал! Я в газете читала!

— Дурак твой мистер Реддл! — ухмыльнулся Гарри. — Даже я знаю, что магглов куда больше, хотя о магии услышал месяц назад. Что сможет сделать мистер Реддл, даже если он супер-пупер-маг против маггловских танков и ракет? Сможет он всех заколдовать?

— Сможет! — упрямо выпалила Белла и принялась судорожно озираться.

— Что ищешь? Мозги выпали? — не сдержался Гарри.

— Газету ищу, тупица ты! Нашла!

Она с победным видом поднесла к зеркалу газетный листок, который показался Гарри самым новым и неизмятым предметом в пыльной кладовке.

— Вот! — Белла ткнула пальцем в необычную, словно ожившую, фотографию, на которой высокий широкоплечий мужчина с чёрными волосами что-то говорил, размахивая руками. Его лицо можно было бы назвать даже красивым, если бы не жуткие алые искры в глубине тёмных глаз, от взгляда которых, даже с фото в газете, Гарри пробрала дрожь.

— Это мистер Реддл!

— Выглядит он ужасно. Ещё и злобный псих, судя по всему, — скривился Гарри, пытаясь вчитаться в мелкие буковки под фото.

— Зато он умный! — с жаром возразила Белла.

— Вот очень сомневаюсь, — ехидно ответил Гарри. — Посуди сама, магов мало. А если твой Реддл ещё и против магов из семей простых людей, значит, будет ещё меньше. Его и его приспешников просто числом задавят.

— Никто не сможет! Он великий маг!

Но Гарри уже не слушал, шепча:

— Числом…Числом… От какого числа эта газета?

— От первого августа семидесятого года, — удивлённо посмотрев на Гарри, ответила Белла.

— И это свежая газета?

— Да… Мистер Реддл…

— Да к чёрту его! Ты знаешь, какой у меня тут год?!

— Что значит, какой год?

— А то и значит! Я нахожусь в тысяча девятьсот девяносто первом году!

— Врёшь!

Гарри бросился в угол комнаты, где тётя Петуния оставила вчерашние газеты, чтобы протереть ими зеркало и окна, схватил первый попавшийся выпуск и молча ткнул в зеркало листок, чтобы Белла увидела напечатанные там число и год.

— Мерлиновы панталоны! — воскликнула та. — Выходит, ты из будущего?! Зеркало показывает будущее!

— В моём случае — прошлое, — поправил Гарри.

— Странный артефакт, — Белла с благоговением погладила раму зеркала.

— Раз так вышло, и ты, наверное, прочла и учебник по истории, среди остальных, может, поделишься знаниями со мной? — Гарри с надеждой взглянул на Беллу. — Мне так толком и не рассказали, как погибли мои родители. А чёрт, ты же из слишком отдалённого прошлого!

— Я ничего не знаю ни про какие убийства волшебников. Слышала только, что иногда случаются всякие неприятности с грязнокровками.

— Ещё раз скажешь это слово, и я больше никогда не буду с тобой разговаривать! — разозлился Гарри.

— Но они же портят чистоту крови!

— Чем?! Они что, выбирали, в какой семье родиться? — Гарри сжал кулаки. — Или, может, ты сама виновата в том, что родилась девочкой и должна довольствоваться прялкой?

— Ты!.. — Белла задохнулась от гнева. Но тут за её спиной раздался какой-то шорох.

Собеседники одновременно замерли.

— Беллс, — послышался тоненький голосок.

В зеркале отразилась незаметно появившаяся в комнате тоненькая белокурая девочка лет восьми-девяти.

— Нарцисса?! Ты как сюда попала?! — воскликнула Белла.

— В окошко влезла, — пожала плечами та.

— Окошко же ма-а-аленькое!

— А я смогла пролезть, — улыбнулась Нарцисса, смахнула с белокурых волос нитку паутины и протянула какой-то свёрток.

— Это мы с Медой тебе поесть собрали после ужина. Нехорошо, что тебя заперли голодной до утра. Ещё и позавтракать, как всегда, не дадут. И всё из-за этого противного Сириуса.

— Спасибо, сестрёнка, — Белла тревожно смотрела на Нарциссу, которая спокойно стояла перед зеркалом и прихорашивалась.

— Э-э-э... этот мальчик в зеркале…

— Какой мальчик?

— В зеркале! Вон он, в очках! — удивлённо пояснила Белла, указав на Гарри пальцем.

Тот дурашливо помахал рукой.

— Там только мы, — испуганно произнесла Нарцисса. — Бедная моя сестра. Этот дурак Сириус разбил тебе голову, и теперь тебе что-то мерещится! Я скажу маме, а то Сириус явно наслаждается тем, что его все жалеют из-за того, что ты его напугала, а он упал и разбил лицо. Все взрослые ему сочувствуют, а он ругает тебя во все корки, изображает тяжело больного и требует подарков и сладостей.

— Никому ничего не говори! — поспешно прервала её Белла.

В этот момент Гарри услышал, как дверь его временной тюрьмы открылась, а к нему, тяжело ступая, подошёл дядя Вернон.

— Что уставился, мальчишка?! — грозно прорычал он, толкнув Гарри в плечо. — Выметайся отсюда в свой чу… В свою комнату! Из-за тебя у Дадли воспаление глаз, и он пролежит в больнице до завтрашнего утра! А тебя я видеть сегодня не хочу!

Гарри беспомощно посмотрел в зеркало на двух сестёр: Белла тревожно взирала на дядю Вернона, а Нарцисса, явно ничего не подозревая, расчёсывала волосы.

— Ну! — дядя схватил его за шиворот и толкнул к двери.

— Пока, — одними губами произнёс Гарри, посмотрев на Беллу.

Та подняла ладонь в прощальном жесте.

Всю ночь и весь следующий день Гарри провёл, сидя в своей комнате. Утром он слышал, как Дурсли привезли Дадли домой из больницы. Еду подсунули под дверь комнаты только ближе к вечеру, но он не замечал голода. Все его мысли занимала девочка Белла из зеркала. Он никак не мог понять, что чувствует по отношению к ней. С одной стороны, у них было много общего: несправедливое отношение семьи, вредный кузен, которому, наоборот, всё прощалось и позволялось; даже побои и способ наказания. Но с другой стороны, отношение Беллы и её родных к магглам и волшебникам не из волшебных семей сбивало с толку и приводило в ярость. Сам Гарри был уверен, что душевные качества людей от наличия или отсутствия магии не зависят. И, несмотря на это, чудо с зеркалом, пронзающим время, и девочка из прошлого не давали ему покоя. Пусть голову Белле заморочили её родственники, а она к тому же повёрнута на каком-то психе-террористе, Гарри всё равно хотелось её вновь увидеть.

На следующий день, когда ему уже позволили выходить из комнаты, он улучил момент, пока Дурсли смотрели телевизор в гостиной, и тихонько пробрался в гостевую спальню.

С замиранием сердца он заглянул в зеркало, опасаясь увидеть лишь своё отражение, но там находилась всё та же кладовка, что и накануне. Белла тоже была на месте. Она лежала прямо на полу и мрачно смотрела в потолок.

«Неужели её так и не выпустили?!», — изумлённо подумал Гарри и позвал:

— Белла! Эй! Я тут!

Та тут же вскочила на ноги и бросилась к зеркалу:

— Гарри! Значит, я не сошла с ума! Я подумала, что спятила. Пока тебя не было, в зеркале отражалось только то, что и должно было. То есть я и эта комната. Я рада, что это не сон и не видения!

Казалось, Белла забыла об их размолвке, такой радостью засияли её глаза при виде Гарри.

— Но… Почему тебя так и не выпустили?!

— Ну… Они хотели, — Белла вздохнула. — Мне приказали просить прощения у кузена. Я знала, что сама виновата, что моя шутка была глупой... Я извинилась перед ним. Но Сириусу этого показалось мало, и он потребовал у взрослых, чтобы они заставили меня отдать ему мою книгу «Квиддич сквозь века», с автографами лучших квиддичистов за последние двадцать лет. А я её сама выиграла на Рождественских соревнованиях в Косом Переулке! Сама! Я на тех соревнованиях летала лучше всех, а Сириус упал с метлы и сломал руку. В итоге, меня никто не поздравил с победой, так как все жалели несправедливо обойдённого судьбой кузена. И вот теперь он решил отобрать у меня единственную награду! В общем, я послала Сириуса к Мерлину в зад, Он разорался, мама и тётя разозлились и оставили меня здесь на неопределённый срок. За Нарциссой, наверное, следят, потому что она теперь не приходит. Никто не приходит… Только еду мне суют под дверь.

Гарри так и подмывало сказать, что теперь он точно видит, какие волшебники замечательные и умные по сравнению с простыми людьми, но решил не ссориться сразу. Вместо этого он спросил:

— А что у вас вообще с кузеном случилось? Ты так и не рассказала, всё вещала про своего психованного мистера из газеты.

Белла нахмурилась, Гарри почувствовал, что ссора всё же будет, но девочка сдержалась, явно не желая ругаться, и ответила:

— Сириус вернулся из того джентельменского клуба боевой магии, куда в первый раз ходил с моим и своим отцом. Он был такой самодовольный, хвастался, как лучше всех других новичков сражался с боггартом, как его все хвалили. И я решила проверить, насколько он смел на самом деле. Я знаю, что всегда, когда они гостят у нас, Сириус по ночам прокрадывается на кухню, чтобы налопаться сладостей. И куда только в него столько лезет? В общем, я нарядилась дементором…

— Кем?

— Дементором. Это такие страшные порождения мрака. Жуткие чёрные фигуры в тёмных плащах с капюшонами, высасывающие из людей всю радость и жизнь, так что от человека остаётся одна пустая оболочка. Они охраняют волшебную тюрьму.

— Жуть какая!

— Поэтому я и выбрала дементора, чтобы напугать кузена. Накинула на себя чёрную скатерть, надела старые папины перчатки из драконьей кожи, а к ногам привязала склеенные в стопку книги, чтобы казаться выше. Получилось, конечно, так себе. Днём никого бы я не напугала, но в полутёмном коридоре ночью, да плюс эффект неожиданности — это другое дело. Сириус не ожидал, что я выпрыгну на него из темноты таким чучелом, запнулся о свою же ногу и ударился лицом об перила лестницы. Не уверена, но он, кажется, нос сломал, всё лицо было в крови. Я, если честно, сама перетрусила. Не хотела я такого, поэтому бросилась бежать. Да только с грузом на ногах далеко не убежишь — упала там же, скатерть слетела, Сириус всё понял и страшно разозлился.

В коридоре в углу стояла подставка для зонтиков в виде ноги тролля — подарок от матери Сириуса, тёти Вальбурги. Мама считает его уродливым, вот и засунула в угол у кухни. Эта подставка и попалась Сириусу под руку… Дальше ты сам знаешь. Прилетело мне этой бандурой по физиономии, а потом прибежали родители, принялись кричать, и меня заперли в кладовке.

Белла отвернулась от зеркала, проведя ладонью по чуть побледневшему синяку.

— У меня почти похожая история, — медленно произнёс Гарри. — Хотел просто пошутить и напугать кузена, который всю мою жизнь безнаказанно надо мной издевался, но переборщил. Получил от кузена палкой по морде и тычков и пинков от дяди. Я думал, что Дадли просто испугается. Понимаешь, когда мне всё рассказали о том, кто я, они стали меня бояться!

— И правильно! Магглы должны нас бояться! — выпалила Белла.

— Неправильно! Я не хочу, чтобы меня боялись! От страха ничего хорошего не будет! — опять стал раздражаться Гарри. — Дурсли испугались потому, что опасаются моей мести, ведь я страдал от них всю свою жизнь, и они это прекрасно понимают.

— А ты отомстишь?

— Я просто хочу, чтобы они оставили меня в покое, — устало сказал Гарри. — Из-за одной моей шутки над Дадли вон что вышло. Я хочу просто спокойно жить.

— Я думала над твоими словами... — неожиданно тихо произнесла Белла.

— Над какими?

— Ну… — Белла слегка замялась. — Над тем, что твои и мои родственники похожи, несмотря на то, что твои — магглы, а мои — маги. Они одинаково паршиво поступают с нами, тут ты прав. Но всё равно волшебники по развитию стоят выше магглов!

— Я видел слишком мало волшебников, чтобы судить об этом. Но то, что мы с тобой оказались в одинаковом положении, говорит само за себя, — сказал Гарри и вдруг, кое-что вспомнив, добавил:

— Я, когда ходил за учебниками в Косой Переулок, видел там одного из своих будущих одноклассников, по фамилии Малфой. Печальное зрелище, скажу тебе. Мало того, что похож на бледную прилизанную моль, так ещё и мнит о себе, будто принц какой-то. В общем, как и некоторые ученики из моей старой школы.

— Малфой? — рассмеялась Белла, — я знаю Малфоев. Они тоже — древний чистокровный род. Блэкам не чета, конечно, но одного с нами круга. Мои родители дружат с родителями Люциуса Малфоя, он наш ровесник. Бледный, блондин и тощий, как глиста. А уж как задаётся! Так и хочется с него спесь сбить! Как он начнёт вещать, что все остальные должны высокородным Малфоям ботинки чистить, так и хочется подшутить. Что я и делала пару раз на общих праздниках, когда родители оставляли детей развлекаться отдельно. Ох, и верещал он, когда я пикси ему в причёску запустила! А волосы у него длинные, как у девчонки. А за то, что он постоянно насмехался над моей непослушной шевелюрой, я ему подножки ставила при каждом удобном случае, чтобы посмотреть, как прилизанный волосок к волоску Люциус ревёт по-девчачьи. Ну, виновата я, что ли, что волосы, как не причёсывай, дыбом стоят…

— Попадало тебе за эти шутки над ним? — с сочувствием спросил Гарри, всем своим видом показывая, что одобряет действия Беллы по отношению к этому задаваке-Малфою.

— Ты удивишься, но он меня ни разу не выдал. Как-то признался, что отец всыпал бы ему ещё больше за то, что позволил девчонке себя унизить. Пытался мне сдачи дать, но куда ему! Я с Сириусом под боком живу, поэтому всегда настороже.

— А мой Малфой, значит, сын твоего? — спросил Гарри.

— Скорее всего! Ты попробуй при случае с него спесь сбить, — весело посоветовала Белла. — Вдруг что путное получится. Люциус, хоть и трусоват, и нытик, но иногда помогает мне от нападок Сириуса с его подпевалами, Розье и Ноттом, отбиваться, когда родители всякие сборища устраивают. А я над ним больше не издеваюсь теперь.

Они помолчали пару минут.

— Ой, Гарри! А вдруг ты и моего отпрыска в Хогвартсе встретишь? — рассмеялась Белла.

— Непременно. Вызнаю у первокурсников, чью маму зовут Белла. — со смехом ответил Гарри. — Или буду смотреть, кто на тебя похож!

— В нашей семье браки устраивают родители, — поникшим голом произнесла Белла, растеряв веселье.

— Но это же прошлый век! — возмутился Гарри.

— Это традиции… — мрачно ответила Белла. — Надеюсь, что мой муж будет не хромым или тупым.

— Вот и чти после этого магические традиции! — фыркнул Гарри.

— Ты удивишься, но даже я знаю, что это общие традиции для всех знатных семей, — уныло ответила Белла.

Гарри не нашёл, что сказать.

— А интересно, — вдруг произнесла Белла, — мы теперь всегда сможем связываться через это зеркало?

— Не знаю. Хочешь, когда приеду на каникулы, я расскажу тебе, видел ли в школе твоего ребёнка? — предложил Гарри.

— Нет, — подумав, покачала головой Белла. — Наверное, лучше никому не знать своего будущего, так легче жить.

— Но ты можешь избежать какой-нибудь ошибки в жизни, если тебя предупредят, — возразил Гарри.

— Если её можно будет избежать, — невесело усмехнулась Белла.

Они вновь замолчали, задумавшись.

— Твои вообще собираются тебя отсюда выпускать? — наконец спросил Гарри.

— Не знаю. Мать и тётка были в ярости, когда я послала их драгоценного наследничка рода в ж… Очень далеко, в общем. Ох, они и разозлились! Мать орала, что настоящая леди из чистокровного рода не должна не только произносить, но даже думать такими грязными словами, как я. Да ещё и за испорченные книги попало. Насчёт книг, они, наверное, правы, но вот с остальным я не согласна!

— А я считаю, что ты правильно сделала! — твёрдо сказал Гарри. — Никто не должен заставлять тебя отказываться от честно заработанной награды!

Белла с надеждой посмотрела на него:

— Ты так думаешь?

— Конечно! А что до отсидки в чулане, так после истории с питоном я почти неделю сидел под замком, и ничего!

— Каким питоном?

— Да было дело, — усмехнулся Гарри. — Этим летом, ещё до того, как я узнал, что я маг, дядя с тётей потащили меня в зоопарк вместе с Дадли и его другом — у Дадли был день рождения, и они не придумали, куда меня деть. А там я вдруг понял, что со мной говорит питон! Настоящая змеюка огромная! Я просто вдруг разобрал, что он мне говорит! И ответил обычными вроде словами, а получилось, на змеином языке. Питон попросил его выпустить, и я взглядом убрал стекло в террариуме, неосознанно, конечно. И туда шлёпнулся Дадли! А питон уполз и даже поблагодарил меня!

— Гарри, ты змееуст! — громко воскликнула Белла. От переполнявших её чувств она даже вскочила на ноги.

— Кто?

— Змееуст — это волшебник, который может общаться со змеями на их языке! Которого змеи слушаются! — возбуждённо подпрыгивая, объяснила Белла. — Мистер Реддл змееуст!

— Тоже мне радость. С таким, как он, мне что-то не хочется иметь ничего общего.

— Ты не понимаешь! Искусство змееуста передаётся по наследству! Этому научить нельзя.

— Я, получается, родственник этого врага человечества?!

— А что ты вообще знаешь о своих родителях? — немного успокоившись, спросила Белла.

Гарри задумался:

— Дядя и тётя мне говорили, что мои родители — алкоголики, которые разбились в автокатастрофе.

— Вот сволочи! — не удержалась Белла. — Такое про родителей сказать.

— Ага! — согласно кивнул Гарри и продолжил:

— А Хагрид сказал, что мои родители были магами, учились в Хогвартсе на факультете Гриффиндор. А потом случилась какая-то война с каким-то ужасным магом Тем-кого-нельзя-называть, и он их убил. Родители скрывались в тайном убежище, но один из посвящённых в тайну друзей их предал. Этот маг пришёл, убил их, а меня не смог, но зато умер сам. Всё.

— Как-то всё непонятно, — нахмурилась Белла. — Тот-кого-нельзя-называть? Почему нельзя? Война непонятная… У нас пока никакой войны тут нет.

— Наверное, будет потом? — предположил Гарри.

— А почему этот неназываемый маньяк хотел убить именно твою семью?

— Хагрид что-то сказал про какое-то пророчество, но что за пророчество, он точно не знает. Вроде бы там говорилось, что в определённое время родится ребёнок, который этого тёмного мага победит. А мне «посчастливилось», — с этими словами Гарри нарисовал в воздухе пальцем кавычки, — родиться именно в такой день.

— Всё ещё туманнее, — Белла задумчиво намотала кудрявый локон на указательный палец. — Я читала, что прорицания — очень неточная вещь. Некоторые учёные даже считают эту дисциплину лженаукой. Поэтому, если злой маг без имени так беспокоился о таком расплывчатом пророчестве, значит, он знатный параноик. Или трус. И разве ты один родился в этот день?

— Не знаю, — Гарри пожал плечами. — Может, этот Неназываемый не успел сходить по другим адресам? Он вроде как погиб, когда пытался убить меня.

— Интересно, как маленький ребёнок мог победить взрослого сильного мага?

— Мне был всего год, и я помню только много зелёного света, а ещё у меня остался на лбу вот такой след, — Гарри приподнял спутанную чёлку, под которой прятался шрам в виде молнии.

Белла как можно ближе приникла к поверхности зеркала, во все глаза разглядывая отметину.

— Зелёный свет… В тебя пульнули «Авадой»! Я читала, что во время применения «Авады» как раз появляется зелёный луч из палочки! Но, Гарри, выжить после такого заклинания невозможно! — выпалила она.

— Какой «Авадой»?

Белла бухнулась на пол у зеркала и принялась объяснять:

— Есть три непростительных заклинания, за применение которых можно на всю жизнь сесть в Азкабан. Это «Империо» — заклинание подчинения, «Круциатус» — заклинание боли и «Авада Кедавра» — убивающее заклинание.

— А ты уверена, что в меня «пульнули» этой самой «Авадой»? — недоверчиво спросил Гарри.

— Ну, точно тут никто, наверное, не скажет, но это очень похоже. И этот Тот-кого-нельзя-позвать, наверное, получил в лоб своё же заклинание, которое отскочило от тебя, — заключила Белла.

Гарри потёр лоб, раздумывая над её словами:

— И что, никто никогда после «Авады» не выживал?

— Я про такое не слышала, но, когда меня отсюда выпустят, обязательно пороюсь в нашей библиотеке. У Блэков она огромная!

— У меня есть только учебники, но я их ещё не все просмотрел, — смущённо сказал Гарри. — А «История магии» самая скучная книжка из всех.

— А там, может, что-то и есть как раз! Гарри, если бы я была на твоём месте, то нашла бы о себе в книгах всё, что смогу. Ведь, по твоим словам, была целая гражданская война между магами Британии! Кстати, а почему ты торчал у магглов и ничего не знал о магии вообще? Ведь ты укокошил главного врага, получается.

— Сам не знаю, — вздохнул Гарри, — Хагрид сказал, что великий маг и директор Хогвартса Дамблдор спрятал меня у магглов-родственников, чтобы меня не нашли оставшиеся приспешники это самого Кого-нельзя-называть. Моя мать спасла меня ценой своей жизни, из-за этого активизировалась защитная магия, которая работает только рядом с моими родственничками. Я плохо понял, а Хагрид тот ещё рассказчик.

— Я о таком не читала, — произнесла Белла, — но, если подумать, то тысячи матерей жертвовали собой, чтобы спасти детей, но никакой кровной магии при этом не активизировалось. Эх! Мне бы добраться до библиотеки! Наверное, это очень древняя и запретная магия, раз там есть человеческая жертва. Даже если добровольная. Меня только одно тревожит: пусть рядом с родственниками, которые тебя ненавидят, действует защитная магия, но почему никто из мира магии, тот же Дамблдор, тебя так и не навестил? Не посмотрел, как ты живёшь?

— Я об этом не подумал, — медленно произнёс Гарри. — Дурсли меня терпеть не могут. Сколько себя помню, всегда ненавидели и боялись. Когда со мной случались всякие странные вещи, они просто впадали в ярость. Я всю жизнь терпел и терплю тычки, пинки, брань, торчу в чулане с пауками, ношу обноски и ем то, что останется от Дадли! — сам не заметив, Гарри всё больше распалялся. — Кузен и его дружки колотят и унижают меня, сколько я себя помню. А эти всемогущие маги могли бы хоть издали посмотреть, как я живу! И припугнуть Дурслей, если уж на то пошло. Меня на улице иногда встречали всякие странные типы в мантиях, жали руку и улыбались. Теперь я понимаю, что это были волшебники. Значит, то, что я живу в этом городе, не такой уж и секрет.

— А ты спрашивал этого Хагрида? Какой предмет он, кстати, преподаёт?

— Да он не преподаватель, он лесник и Хранитель ключей Хогвартса, просто выполнял просьбу Дамблдора… И я был в таком шоке, так обрадовался, что жизнь в аду с Дурслями скоро закончится, что в голове всё перепуталось. Но Хагрид ещё сказал, что Дамблдор не хотел, чтобы я возгордился от своей славы героя.

— То есть ему надо было, чтобы ты жил в условиях с точностью наоборот? — угрюмо заметила Белла. — Чтобы тебя обижали, унижали и держали под замком в чулане? Чтобы потом ты растаял от первого же проявления дружелюбия?

— Между прочим, я тоже кое-что читал, — мрачно произнёс Гарри. — Именно от такой жизни люди вырастают маньяками и убийцами.

— Мистер Реддл вырос в маггловском приюте, где над ним издевались магглы. — вставила Белла. — Я слышала, как тётя Вальбурга и мама это шёпотом обсуждали, когда думали, что никого нет рядом.

— Вот! А я таким, как он, быть не хочу! — заявил Гарри. — Надо будет кое-о чём спросить директора школы, когда я туда попаду. А ты у себя в прошлом что-нибудь знаешь про великого мага Дамблдора?

— Моя семья его не любит, — наморщила лоб Белла.

— Это, скорее, в его пользу говорит, — хмыкнул Гарри и с тревогой посмотрел на Беллу, но та совсем не обиделась и не бросилась защищать родню.

— В книгах о нём пишут только хорошее и поют дифирамбы, — продолжила Белла. — Дамблдор победил очень злого мага Гриндевальда во времена Второй Мировой Войны, работал вместе с Николасом Фламелем над созданием философского камня, открыл двенадцать способов применения крови дракона… Хотя мне сомнительно, что за тысячи лет развития магического мира никто об этих способах не узнал раньше… У него куча наград, и он носит одежду кричащих цветов, а ещё он хочет, чтобы маги отказались от своих традиций и слились с магглами в одно общество. Именно за это в моей семье его и не любят, хотя они и мистера Реддла не особо жалуют за разжигание войны и идеи с порабощением магглов.

— Знаешь, тут я, наверное, с твоей семьёй горячо согласен, — сказал Гарри. — Мой дядя всегда говорил, когда читал в газетах споры разных политиков перед выборами, что все они те ещё вруны и выпендрёжники. И что бы они не обещали для общего блага — когда придут к власти, будут делать благо только для себя. А дядя Вернон хоть и тот ещё придурок, но в этом деле ему можно доверять. Он постоянно смотрит по телевизору эти… дебаты в парламенте.

— Я слышала от взрослых, что в Министерстве магии мистер Реддл и Дамблдор имеют каждый своих последователей, которые тоже постоянно собачатся. Может, Дамблдор вообще составил какой-то план в отношении тебя?

— Не знаю, я совсем запутался, — махнул рукой Гарри. — Но я теперь буду очень осторожен.

— Правильно, не стоит никому доверять, — согласно кивнула Белла. — Я в школе тоже буду вести себя с оглядкой. Мой отец говорил, что в Хогвартсе завязываются первые связи, которые потом пригодятся во взрослой жизни в нашем обществе. А ещё там приобретают первых врагов.

— А разве туда не магии учиться едут? — удивился Гарри.

— Ну, и это тоже. Но чистокровных начинают обучать ещё задолго до школы, дома, а вот как гряз… извини, Гарри, магглокровки поступают, я пока не знаю. В любом случае, надо держать ухо востро, как говорил отец, а то сожрут.

— У тебя умный папа.

— Ага. Ещё бы больше обращал на меня внимание, — вздохнула Белла. — Он так хотел, чтобы первенцем у него был мальчик, а родилась я.

— Это ужасно несправедливо! Может, стоит с ним поговорить? — горячо воскликнул Гарри.

— Я привыкла уже, — уныло проговорила Белла, — с этим ничего не поделаешь. — Слушай, Гарри, — торопливо сказала она, явно стараясь перевести разговор на другую тему, — а что такое этот… «тевелизор»?

— Телевизор? Это прибор. Магглы его изобрели, чтобы разные передачи смотреть, развлекаться. Или смотреть споры политиков, как моя дядя Вернон.

— Как это?

— Ну, в городе есть студия, там снимают на камеру всякие передачи, где люди разговаривают, шутят, спорят, а потом с телебашни посылают сигнал, телевизор принимает его через космос, преобразует этот сигнал в изображение, и мы можем видеть на его экране то, что записали в студии.

— Чего только эти магглы не придумают из-за того, что у них магии нет, — заметила Белла.

— У магов и кино, наверное, тоже нет, — усмехнулся Гарри.

— Нет, — ответила Белла, — наверное, маггловская ерунда.

— Подожди меня здесь! У меня идея! — воскликнул Гарри и выбежал из комнаты.

— И куда я, по его мнению, отсюда денусь? — тоскливо произнесла Белла, поудобнее устраиваясь на полу.

Затем пару секунд подумала и глубокомысленно произнесла, совершенно не осознавая, как в этот момент похожа на свою тётю Вальбургу:

— Мужчины! Что с них взять?

Гарри вернулся через несколько минут. Он тихо проскользнул в комнату, таща маленький ящичек — переносной телевизор, который когда-то принадлежал Дадли. Теперь у того была новая современная модель, а этот маленький старый агрегат достался Поттеру.

— Он часто заедает, конечно, постоянно бесит меня помехами и пропадающим звуком, но смотреть можно, — смущённо произнёс Гарри, втыкая вилку в розетку.

Белла с некоторым недоверием и презрением во взгляде посмотрела на телевизор. Но когда экран ожил, а затем на нём замелькали кадры из какого-то чёрно-белого фильма про войну, она с изумлением округлила глаза. Гарри всегда считал военные фильмы скучными и унылыми. Поэтому, увидев, как на экране солдаты со свастикой на рукавах куда-то гонят испуганных людей, на одежде у которых были пришиты матерчатые звёзды, сказал Белле:

— Давай, я переключу на другой канал, этот фильм тебе не понравится.

Он попытался повернуть ручку переключателя каналов, но её, как назло, намертво заклинило.

— Ничего. Оставь. Я такого никогда не видела, чтобы целую историю показывали вот так… — прошептала Белла. — И эти люди в коробке нас не видят?

— Они не в коробке. Фильм снят в другом месте. Я же тебе говорил. Это запись о том, что было когда-то на самом деле. Жаль, что сейчас не мультфильмы передают, а скучную тягомотину о войне. Я бы хотел показать тебе «Супермена»!

Но Белла уже не слушала его, поглощённая тем, что происходило на экране. Гарри невольно пришлось смотреть вместе с ней. К концу истории оба сидели несколько оглушённые. Гарри этот фильм уже не казался скучным. Он посмотрел на Беллу, та сидела вплотную к поверхности зеркала и глотала слёзы.

— Гарри, это… Это я даже не знаю, как сказать. Это всё, вправду, так было? — обхватив себя руками, прошептала Белла.

— В школе на уроках истории нам говорили, что примерно так всё и происходило, — так же тихо ответил Гарри.

В этот момент в комнату ввалился дядя Вернон.

— Что ты здесь делаешь, мальчишка?! — прорычал он, изумлённо глядя на племянника, который сидел у зеркала в обнимку со старым телевизором Дадли.

Гарри ничего не успел сказать, когда дядя схватил его за шиворот и вытолкал из комнаты.

Он сумел попасть в комнату с зеркалом только следующим вечером. Дядя привычно назвал его уродом и чокнутым, отобрал телевизор и запер в бывшей комнате Дадли. Но утром родственники уже вели себя как обычно, даже не нагружали домашней работой, и у Гарри появилось время для чтения учебника по истории магии.

Вечером, когда Дурсли привычно уселись перед большим телевизором в гостиной, он проник в заветную комнату с зажатым подмышкой учебником «Истории магии» и сразу бросился к зеркалу со словами:

— Белла, я дурак! Всё было в учебнике у меня перед носом!

Девочка, всё ещё, оказывается, сидевшая под замком, кинулась к нему навстречу:

— Гарри, я тут так много думала про то, что было в кино!..

— Подожди про фильм! Я выяснил имя Того-кого-нельзя-называть! Из Хагрида я это имя так и не вытряс, но в учебнике всё есть! Его имя Волдеморт!

— Как?! — опешила Белла. — Этого не может быть! Это имя, которое взял себе мистер Реддл!

— Что?! Значит, он убил моих родителей?! Я так и знал, что этот мистер Реддл псих! Вот, смотри! — Гарри раскрыл перед Беллой учебник на нужной странице.

Белла со своей стороны прижалась носом к зеркалу.

— Мерлиновы штаны… — только и смогла сказать она.

— А ты восхищаешься убийцей моей семьи! Жаль, что он уже сдох, я бы его ещё раз убил! — запальчиво выпалил Гарри.

— А если всё это неправда? Вдруг тут опять всё запутали специально? — не сдавалась Белла. — Мистер Реддл не похож на того, кто станет убивать детей из-за какого-то пророчества. Он просто хочет привести магов к положенному им величию.

— Ну, я уж не знаю. Может, он таким потом станет? Но факт остаётся фактом. Он убийца!

— Дай мне всё прочитать? — попросила Белла. Гарри распахнул перед её лицом книгу.

— Тут сказано, что Волдеморт был Тёмным Лордом и великим тёмным магом своего времени. Но почему его не убил великий светлый маг Альбус Дамблдор? — спросила Белла, прочтя статью в учебнике. — Или он тоже понадеялся на пророчество и младенца, который когда-нибудь покарает злого Волдеморта?

— Не знаю, — ответил Гарри. — Но я обязательно спрошу директора, когда приеду в школу. Он ведь не только великий маг и директор Хогвартса, он ещё и начальник вашего магического суда, и министр Магии с ним советуется постоянно.

— Но Тёмного Лорда убить не смог, — заметила Белла. — И карьеру вон какую сделал. Ты лучше в лоб у него ничего не спрашивай. Мало ли. Интересно ещё, почему он сам не пришёл всё тебе рассказать, а послал этого Хагрида, который даже не учитель? Ты лучше просто будь осторожен и наблюдай, что вокруг происходит.

Кивнув, Гарри задумчиво произнёс:

— Я сейчас вспомнил, что мне Хагрид без конца очень настойчиво рассказывал, какой Гриффиндор замечательный факультет, и что сам Дамблдор там учился. Ты, наверное, знаешь, где учился мистер Реддл?

— На Слизерине, — ответила Белла. — Насколько я знаю, Гриффиндор и Слизерин постоянно враждуют. Все члены моей семьи учились на Слизерине. Если я попаду на другой факультет, меня, наверное, запрут в этой кладовке до конца дней.

— А учат на всех факультетах одинаковому?

— Да.

— Тогда зачем факультеты? Чтобы в школе войны разжигать? — недоумённо спросил Гарри.

— Традиция, — пожала плечами Белла.

Гарри про себя решил, что непременно будет держаться подальше и от Слизерина, и от Гриффиндора.

— А какие ещё есть традиции в Хогвартсе? — он решил всё выяснить до конца.

— Ну-у… — Белла задумалась. — Все студенты приезжают в школу на «Хогвартс-экспрессе»…

— Точно! — воскликнул Гарри. — Мне же Хагрид билет на поезд дал. Только там номер платформы странный.

— Девять и три четверти, — кивнула Белла. — А Хагрид не сказал тебе, как попасть на платформу? Он или растяпа, или специально так сделал! Слушай, сейчас расскажу.

Выяснив всё про то, как попасть на нужную платформу, и как по традиции происходит распределение на факультеты, Гарри почувствовал себя увереннее. Он с благодарностью посмотрел на Беллу и задал мучивший его вопрос:

— Надеюсь, ты больше не будешь восхищаться этим психом Реддлом-Волдемортом?

Та отвела глаза:

— Никак не могу поверить, что лидер чистокровных магов решил убивать детей, просто услышав невнятное пророчество. И всё остальное про магов и магглов… Я после этого маггловского кино никак не могу привести всё в голове в порядок. Мистер Реддл так складно говорит про величие магов, такой красивый… Как тот нацист из фильма, который оказался чудовищем и убийцей, хотя был таким обаятельным. Издевался над девушкой-еврейкой только за то, что его к ней тянуло. Посылал людей на смерть только потому, что они родились не теми, кем, как ему внушили, надо быть. А я… Я привыкла думать, что волшебники лучше магглов во всём. Но ведь евреи, как и магглы, не виноваты в том, в чьей семье родились! Они все хотели просто жить, а не как говорили фашисты — обирать и обманывать настоящих немцев!

В этот момент щёлкнул замок, и дверь в чулан открылась.

Гарри и Белла одновременно вздрогнули у уставились на вошедшего. Им оказался мальчик на пару лет младше их обоих, одетый в старомодный бархатный костюмчик. Удивительно красивый мальчик, Гарри даже залюбовался им. Густые чёрные волосы, правильные мягкие черты лица и огромные ярко-синие глаза.

— Сириус?! — вскочила на ноги Белла. — Тебе чего здесь надо?

— Пришёл поговорить, — ответил тот. — Если ты, кузина, не отдашь мне книгу «Квиддич на века» с автографами, то я её всё равно её заберу!

— Ты не сможешь её открыть! — ухмыльнулась Белла. — Там неснимаемое заклинание, так сказали мне, когда вручали книгу. Открыть книгу может только владелец или тот, кому он, то есть я сама, разрешит!

Гарри, наблюдавший эту сцену, сжал кулаки от гнева. Вот, значит, какой он, двоюродный брат Беллы. Внешне совсем не похож на его собственного кузена, но в поведении имеет много общего с Дадли.

— Я это уже проверил, — обиженно сдвинув брови, ответил красавчик, — поэтому и пришёл.

Он вытащил из-под полы курточки книгу в яркой обложке и волшебную палочку.

— Если ты мне её не подаришь, я её сожгу! — выпалил Сириус, приставив к книжке кончик волшебной палочки.

— Как ты смел рыться в моих вещах! — яростно закричала Белла, бросившись было к кузену.

— Стой! Я знаю «Инсендио»! — звонко крикнул тот.

— Ты ещё и спёр палочку своей матери! Тебе влетит за это! — крикнула Белла.

— Ха! Я наследник рода! Да даже если я поступлю на Гриффиндор, когда в школу поеду, мне ничего не будет! Ну что, подаришь мне книгу?!

— Да зачем она тебе?! — Белла была явно в отчаянии. — Тебе купят всё, что ты попросишь!

Гарри отлично понимал её сейчас, как человек, у которого было слишком мало вещей, принадлежащих только ему.

— Такой книжки больше нигде нет! А я узнал, что в Хогвартсе за неё можно выменять всё, что захочешь! Даже мантию, в которой тебя никто не сможет увидеть, и можно бродить ночью по всей школе!

— Нет такой мантии!

— Вот я и проверю!

— Сириус, ты сейчас можешь повредить себе. Положи палочку, — как можно спокойнее произнесла Белла, взяв себя в руки.

Гарри вспомнил, что таким же тоном тётя Петуния пыталась разговаривать со Злыднем — вреднющим любимым псом сестры дяди Вернона Мардж. Сириус и был сейчас очень похож на Злыдня: избалованный, привыкший получать всё по первому требованию щенок, который откровенно забавлялся тем, что в очередной раз взял верх над старшей сестрицей. Злости в его глазах Гарри не видел. Там был лишь чистый восторг от привычного ощущения победы над тем, кто сейчас беспомощен, и азарт несмышлёного глупца, который думает, что ему всё позволено, и всё, что он делает — это весело и смешно.

От души желая мамаше Сириуса вкусить в будущем все плоды её воспитания, Гарри отчаянно желал сейчас оказаться по другую сторону зеркала и как следует надрать наглому засранцу уши. Сердце его рвалось от отчаяния при взгляде на бледное лицо Беллы, которая явно изо всех сил сдерживала слёзы.

— Сириус, это не смешно, положи палочку! — голос Беллы сорвался.

— Не смешно? У тебя, кузина, просто нет чувства юмора! Ты никогда не ценила моих шуток!

— Каких шуток?! Может, когда ты на Рождественском приёме незаметно приклеил мне подол платья к спине?! И все гости смеялись?!

Гарри сильнее сжал кулаки, представив, какой позор и унижение пришлось пережить Белле.

— Вот видишь, все смеялись. А ты шутки не оценила! — продолжал веселиться Сириус. — Я просто хотел тебе напомнить, что ты девочка. Уж слишком занудно ты ныла, что тебе подарили прялку, а не метлу, как мне, хотя я младше и ещё не еду в школу! Мне мама всегда говорила, что таких гордячек, как ты, надо ставить на место!

Белла стала ещё бледнее, но, гордо вскинув голову, изо всех сил старалась оставаться спокойной:

— А знаешь, что, дорогой кузен, можешь делать с этой книгой всё, что угодно: рви, сжигай, топи, но ты её никогда не откроешь. А значит, никто с тобой меняться не будет.

С лица Сириуса исчезла улыбка. Он явно не ожидал такой реакции кузины, которая не стала кричать или умолять его отдать книгу.

— Я сейчас её сожгу! — сердито крикнул он, вдавив в обложку книги кончик волшебной палочки.

— Жги! — бросила ему Белла и отвернулась.

На лице Сириуса появилось обиженное и упрямое выражение, которое Гарри много раз видел на лице Дадли, когда тот не мог получить желаемое.

— Ты мне её отдашь по доброй воле! Или я начну колдовать! — воскликнул Сириус, топнув ногой.

— Валяй, спалишь или взорвёшь нас обоих, сам будешь виноват! — отрезала Белла.

— Почему же, взорву? Я, в отличие от тебя, член джентельменского клуба боевой магии! — гордо напыжился Сириус.

— Ты там был один раз, — ехидно напомнила ему Белла.

— Но отец меня уже давно тренирует, а тебя — нет! Смотри! — торжествующе воскликнул Сириус и, наставив волшебную палочку на обломок стула, валявшийся в углу чулана, произнёс:

— Вингардиум Левиоса!

Гарри, не веря своим глазам, увидел, как обломок стула взмыл в воздух. Сириус пробормотал ещё что-то и резко наставил палочку на Беллу. Обломок стула молниеносно, словно его кинула невидимая рука великана, устремился в сторону девочки и сбил её с ног, вызвав крик изумления и боли

— Прекрати, идиот! — заорал Гарри, забыв, что Сириус его не услышит. А тот продолжал метать в Беллу, которая ещё не успела подняться, тяжелую стопку старых журналов, табурет, лампу и другой валяющийся вокруг хлам. Она пыталась уворачиваться и кидать что-то в ответ, но без магии противостоять разошедшемуся кузену не могла.

— Прекрати! Ты её убьёшь, дурак! — кричал Гарри, с ужасом заметив на лице Беллы кровь. — Прекрати! Прекрати!

Он исступлённо лупил кулаками по зеркалу, не в силах помочь девочке, которая за эти дни стала его единственным другом. В какой-то момент он увидел, как вокруг Сириуса заискрился воздух, и успел подумать, что там всё сейчас полыхнёт от неконтролируемых магических выбросов вошедшего в раж мелкого придурка.

— Да услышьте же кто-нибудь! — взвыл Гарри, ударив по стеклу, что есть силы. Он почувствовал резкую боль в ладонях, а зеркало перед ним пошло трещинами. Гарри успел увидеть, как в открытую дверь чулана вбегают две дамы в старомодных платьях, а потом зеркало со звоном развалилось на куски. Когда в комнате появились дядя и тётя и принялись возмущённо орать на него, он даже не взглянул на них. Он всё ещё видел потрясённое лицо Беллы, которая никак не могла поверить, что её младший кузен способен на такую гадость.

Гораздо позже, запертый в своей маленькой комнате, Гарри, глотая слёзы, поклялся себе, что непременно разгадает тайну смерти своих родителей. А когда поедет в Хогвартс, то постарается найти все возможные сведения о Белле Блэк. В школьном чемодане был надёжно спрятан осколок зеркала, тайком стащенный на память.

А где-то в не очень далёком прошлом юная Беллатриса Блэк, которую наконец-то выпустили из чулана, естественно и привычно обвинив во всех бедах, лежала в своей постели, опоенная лечебными зельями. Под подушкой у неё лежал кусок зеркала, которое разлетелось вдребезги, хотя к нему с её стороны никто не прикасался. Перед глазами всё ещё стояло застывшее в отчаянии лицо Гарри по ту сторону ещё целого стекла. Лицо её первого настоящего друга.

Эпилог

Студент Когтеврана Гарри Поттер, только что закончивший пятый курс Хогвартса и успешно сдавший СОВ, разбирал чемодан в гостевой комнате дома Лонгботтомов. Его друг, пуффендуец Невилл Лонгботтом, пригласил Гарри и их общую подругу, тоже когтевранку, Гермиону Грейнджер, погостить на каникулах в доме своих родителей. Гарри нравилась всегда весёлая и гостеприимная Алиса Лонгботтом, которая знала столько всего интересного о волшебных растениях. А отец Невилла, Френк, обещал в это лето сводить ребят в поход за редкими экземплярами волшебного папоротника и других магических диковин.

Пока мама Невилла вместе с Гермионой накрывали на стол к обеду, а сам Невилл проверял свои теплицы, которые он с тяжёлым сердцем оставлял без присмотра на время учебного года, Гарри пытался разложить на полки в шкафу свою одежду. Перетряхивая гору мятых футболок и штанов, он вдруг нащупал что-то острое и почувствовал лёгкую, но острую боль. Чертыхнувшись, он вынул поранившую его вещь из чемодана. Это оказался осколок стекла, а вернее, зеркала, которое Гарри вот уже больше пяти лет везде таскал с собой, поскольку с ним были связаны дорогие сердцу воспоминания.

Вероятно, Гарри, как не самый большой аккуратист, как всегда, смешал в кучу все свои вещи в чемодане, и осколок выпал из бумаги, в которую был завёрнут, и попал в отсек с одеждой.

Вытащив осколок, Гарри заметил, что измазал его кровью, которая выступила из пореза на ладони. Порез был пустяковым, поэтому он хотел замотать осколок зеркала в платок и убрать в тумбочку, но внезапно замер, изумлённо уставившись на кусочек стекла в ладони. Он ощутил, как тот вдруг потеплел, и поднёс его к лицу.

Кровавые пятна на зеркальной поверхности, в которой отражалась его физиономия, стали медленно исчезать. Отражение лица Гарри стало размытым, зеркало странным образом помутнело. А в следующую секунду на кусочке стекла проступило новое изображение. От неожиданности Гарри чуть не выронил осколок, чудом удержавшись на ногах, которые вдруг неожиданно стали ватными, а сердце, пропустив удар, бешено понеслось вскачь.

— Белла, — прошептал он — увидев в осколке зеркала бледное лицо. Она тоже повзрослела, изменилась, превратившись из угловатой девочки в красивую молодую женщину, но Гарри сразу узнал эти большие карие глаза, — Белла!

— Гарри… — девочка-женщина неожиданно всхлипнула, знакомо уставившись на него изумлённым взглядом, — Гарри! Я знала! Я хранила этот кусок зеркала! Он всегда лежал у меня в кармане или под подушкой, и вдруг стал таким горячим!

— Белла, я почти ничего не смог узнать о тебе. Только мой приятель Драко рассказал мне, что у его матери есть старшая сестра, которая пропала во времена магической войны! — затараторил Гарри, всё ещё не веря в происходящее! Мне столько надо тебе рассказать!

— Мне тоже, Гарри! Как долго я тебя ждала!

— Пять лет и десять месяцев, — улыбнулся Гарри, чувствуя, как его окутывает тёплая волна нежности.

— Как долго я тебя ждала! — повторила Белла, заворожённо глядя на него…