Так говорит Король (джен)

Эйгон напивается в своих покоях сразу после коронации, закончившейся кровью и горячими слезами.

Люди пришли поклониться ему, присягнуть ему на верность. Он смотрел на них, видел благоговение на их лицах, слышал их ликование, видел восхищение в их глазах. А затем дракон старой стервы выбил почву у них из-под ног, и всех этих людей не стало.

Сотни загубленных жизней.

В первый же день его правления.

Что может быть красноречивее?

И он чувствует себя полнейшим ничтожеством, когда Рейнис абсолютно спокойно и безнаказанно улетает на Красной Королеве в сторону Драконьего Камня. К его единокровной сестрице и её бастардам.

— Я седлаю Солнечный Огонь, — заявил Эйгон, как только ему удалось вырваться из оцепенения страха перед собственной гибелью. Он уже собрался идти к своему дракону, однако взгляды, которыми наградили его мать и дедушка, заставили все его внутренности похолодеть от ужаса.

Сир Кристон встал на пути.

И их всех сопроводили в замок.

— Она загубила моих людей! — заорал он от бессилия перед заявлениями матери о его безрассудстве, пока поднимался по лестнице.

— Хочешь, чтобы она загубила ещё и тебя?! Когда мы только-только надели на твою голову корону?

В тот момент Эйгона трясло.

— Я хочу, чтобы она ответила за убийство сотен жизней! Там были наши люди, там были наши воины! Теперь их ошмётки соскребают с камней молчаливые сёстры, чтобы дать им хоть какое-то подобие достойных похорон, в то время как эта тварь вольно рассекает небо! Ещё не поздно догнать её!

— Даже не вздумай!

— Не вздумай? Я КОРОЛЬ!

— Думаю, Королю нужно время, чтобы прийти в себя после такого потрясения, — произнёс дедушка и кивнул страже всего один раз. Белые плащи подхватили его под руки и силком привели в покои, будто зарвавшегося мальчишку.

Какое-то время он боролся со слезами обиды, чтобы не пасть лицом перед стражей, ставшей у его дверей. А затем он нашёл вино, и всё перестало иметь значение.

* * *

Очередной кубок Эйгона заполнен до краёв. Полутёмная комната плывёт перед глазами, фигуры двух рыцарей сливаются в одну, а в воздухе слышится запах крови, преследующий его с Драконьего Логова. Ему тошно, и вино стоит у него поперёк горла, но он упорно вливает в себя ещё с затаённой надеждой на то, чтобы захлебнуться и не встретить рассвет.

Липкий кубок вырывают из его рук. Эйгон слышит звон серебра, когда тот падает на каменный пол и катится, катится куда-то. Ему едва хватает воли разомкнуть веки.

В единственном глазе Эймонда горит блеск ярости.

— Покиньте нас, — холодный тон брата вызывает у него тошноту.

— Нам приказано охранять его Величество Короля.

— Охраняйте снаружи, здесь от вас всё равно нет никакого толка.

— Его милость десница…

Мир вокруг вращается с невероятной скоростью и желудок Эйгона сжимается. Он не слышит ответа Эймонда, выблёвывая все свои кишки к ногам брата. Сразу становится легче дышать, однако пространство перед ним всё ещё плывёт.

— Надо было позволить мне сесть в лодку и исчезнуть, — говорит Эйгон на удивление связно. По крайней мере, ему кажется, что его слова звучат связно.

— Но я не позволил, — слышит он голос брата, насквозь пропитанный недовольством и отвращением.

— Верно, — Эйгон смеётся. Это так знакомо.

— Я также не позволю тебе напиться до смерти.

С силой его хватают за плечи, и в следующее мгновение он уже оказывается на ногах, которые отказываются стоять. Эйгон заваливается вперёд, но Эймонд ловит его до того, как он поцелует пол.

Внутренности резко скручивает. Его снова рвёт.

Эйгон совершенно не чувствует себя Королём. Он чувствует себя жалким ничтожеством, разрушающим всё, чего касаются его руки, губящим себя и портящим жизни всех вокруг.

— Ты же хочешь корону? — спрашивает он брата. — Ты можешь получить её. Уверен, твоя церемония пройдёт лучше моей. Так что просто... просто оставь меня.

Но Эймонд не оставляет его.

* * *

Утро начинается с ведра ледяной воды, вылитой ему на голову. Он вскакивает в промокшей постели, задыхаясь и крича от негодования. Однако собственный затылок раскалывается безумной болью, вынуждая его понизить свой голос.

Требуется несколько долгих секунд, чтобы понять, кто он и где он, а затем всё его лицо покрывается призрачным румянцем смущения.

На краю зрения неумолимо маячит тёмная фигура брата, пока Эйгон дышит, сидя на влажных простынях.

— Очнулся? Великолепно.

Тон Эймонда заставляет его поморщиться.

— Что я уже успел сделать не так, чтобы заслужить столь радушное пробуждение?

Это так напоминает ему те немногие моменты с матерью, когда она врывается в его покои, сгорая от гнева и стыда за него. Она никогда не стесняется в словах и действиях, вымещая на нём всё своё разочарование. Эйгон ждёт, когда кулак брата врежется ему в челюсть, ну или нечто подобное.

— Ничего, — отвечает ему Эймонд, усаживаясь в кресло напротив кровати и закидывая одну ногу на другую. — Скоро явится Алисента. Мне нужно было поговорить с тобой до того, как это произойдёт.

Эйгон оторопело моргает и невольно оглядывает свои покои в поисках ещё кого-нибудь, с кем его брат мог бы желать побеседовать. Но это только они вдвоём.

— Конечно, — соглашается он. — О чём?

На несколько долгих секунд комната погружается в напряжённую тишину. Эймонд неотрывно смотрит на него своим ярким глазом, явно раздумывая о чём-то.

В конце концов, его брат решает начать издалека:

— Помнишь последний пир, когда ещё был жив отец?

Эйгон облизывает пересохшие губы и цокает языком.

— Смутно. И всё же, я точно помню, тогда мы с тобой устроили большой скандал. Матушка кричала на меня полночи за то, что я ткнул носом в стол Люцериса Велариона.

Улыбка сама расцветает на его лице при воспоминании о том моменте. Они действовали практически синхронно, ловко и быстро поставив на место зарвавшихся щенят Рейниры.

— Стронга, — поправляет его Эймонд. — Отец мёртв, а ты Король. Нет больше смысла поддерживать ложь сестрицы.

Эйгон кивает головой, и тут же жалеет об этом, схватившись за пульсирующий висок.

— Верно, — хрипло произносит он. — Так к чему ты ведёшь?

Ещё пара мгновений спасительной тишины.

Его брат барабанит пальцами по коленке, подбирая слова. Именно тогда Эйгон понимает, что этот разговор не является обычным разговором, и начинает опасаться худшего.

— Рейнира не присягнёт тебе на верность, а значит, грядёт война. И мы оба прекрасно знаем, кто наши враги. Знаем со времён Дрифтмарка, — единственный глаз Эймонда сверкает в лучах утреннего солнца. — Они готовы на всё ради победы. Не имеют значения ни честь, ни достоинство, ни человеческие жизни. Вчерашний день только доказал это.

Эйгон слегка выпрямляет спину.

— Так ты согласен с тем, что нам нужно было догнать старуху?

— Нет, — следует категоричный ответ. — Однако, я согласен с тем, что такое нельзя оставлять безнаказанным.

— Ха! Скажи это матушке, — усмехается он. — Иногда я думаю, она любит Рейниру и её родню больше нас… ну или меня…

— Она действительно любит нашего врага. И при этом втягивает нас в противостояние с сестрой со связанными руками, наивно полагая, что войны ещё можно избежать.

Эйгон склоняет голову на бок и горько ухмыляется.

— Всё понимаю, но пока ты озвучиваешь очевидные для меня вещи.

Впервые за всё время их разговора Эймонд раздражённо сжимает кулаки и стискивает челюсть.

— Знаешь почему я не позволил тебе взять лодку и уплыть? — спрашивает он. — Потому что мы родные братья. Наша семья не славится сплочённостью, но сейчас нет иного варианта для победы. Мы либо действуем вместе, либо нас уничтожает Рейнира и её ублюдки. Поэтому я признал тебя своим Королём. Склонил голову и предложил свой меч. Не для того, чтобы ты держал его в ножнах, как того требуют от тебя Алисента и Отто, пока не станет слишком поздно, а для того, чтобы ты послал его своим врагам. Нашим врагам.

Сердце Эйгона бьётся где-то у него под горлом. Он остро ощущает правдивость и тяжесть слов Эймонда, лёгших ему на плечи, подобно королевскому плащу.

Однако он не успевает сказать что-либо в ответ. В покои врывается Алисента с заплаканными глазами, всегда заплаканными глазами, словно одно существование Эйгона причиняет ей боль, а затем замирает посреди комнаты, заметив Эймонда.

— Ох, ты уже разбудил его. Великолепно. Нас ждут на Совете.

Его брат дарит ей одну неискреннюю улыбку и встаёт с кресла.

— В таком случае, не смею больше вас задерживать, Ваше Величество.

Алисенте приходится сделать шаг в сторону, чтобы пропустить Эймонда. Она проводит его задумчивым взглядом и дожидается, пока дверь за ним захлопнется. Только после этого матушка вновь обращает на него внимание.

* * *

Ничего не делать.

Это их лучший совет.

Они посылают воронов у него за спиной, собирают армию у него за спиной и договариваются о чём-то у него за спиной.

Эйгон пытается перехватить инициативу в Совете, полагая, что мнение Короля должно учитываться при принятии определённых решений. Но каждый раз, когда он открывает рот, Алисента смотрит на него так, будто Эйгон публично испражняется прямо на стол.

Это несправедливо. Он впервые присутствует на подобных собраниях, он не понимает многих вещей, но разве они все не призваны для того, чтобы помочь ему принять верное решение? А не решать всё за него?

— Где же мой десница? — праздно интересуется он, развалившись на стуле.

— Твой дедушка отправился на Драконий Камень к Рейнире, чтобы обговорить возможные условия мира.

Губы матери дёргаются в полуулыбке. Она невероятно довольна, в то время как внутри Эйгона отчаянно мечется ярость.

— Мира? — недоверчиво переспрашивает он. — После случившегося в Драконьем Логове? Прямо на моей коронации!

— Именно! Наша цель — избежать войны, которая неминуемо принесёт смерть в дома многих людей.

— И какие же условия выдвигает мой десница, матушка? От моего имени. У меня за спиной.

Алисента бросает смущённый взгляд в сторону остальных советников. Те только опускают головы, нисколько не помогая ей. И Эйгону приходится выслушивать абсурдный список уступок для дорогой сестрицы и её щенков-бастардов прямо от матери.

У него нет сил злиться. Глухое опустошение выжигает все эмоции внутри него.

Она усадила его на трон против воли, дала ему корону Эйгона завоевателя и Чёрное Пламя. Символы кровавых побед его предков. А теперь она просто… хочет, чтобы он остался говорящей головой. Драконий Камень и Дрифтмарк для бастардов, а также почётные места при дворе для ублюдков его дяди.

Он смотрит Алисенте в глаза и не может не думать о словах брата.

* * *

Эйгон находит Эймонда в покоях его жены — Хелейны.

После нескольких утомительных часов в окружении советников встреча с детьми, братом и сестрой ощущается глотком свежего воздуха. Джейхейрис замечает его первым и бежит к нему, когда он опускается на колени, расправляя руки в стороны. Через мгновение он заключает сына в крепкие объятия, поднимает его над полом и кружит. Правда всего два раза, поскольку похмелье всё ещё даёт о себе знать.

Хелейна не обращает на них никакого внимания, полностью погружённая в вышивку. Эймонд же держит в руках игрушечного воина перед носом Джейхейры, однако смотрит на него с Джейхерисом.

— Как у вас дела, мои юные дракончики? — он улыбается, взъерошивая белые волосы мальчика.

— Дядя Эймонд учит нас валирийскому языку.

Это… весьма полезно. Практично. Стоит отдать его брату должное.

Сам он плохо говорит на валирийском. Ему всегда было скучно на подобных занятиях. В своей юности он больше отдавал предпочтение страстным увлечениям, алкоголю и поединкам на мечах, нежели учёбе.

— Правда? Как ваши успехи? Какие слова вы уже выучили?

— Дракарис! — произносят его дети одновременно, и Эйгон смеётся.

* * *

— Кого они назвали? — спрашивает Эймонд и выхватывает из его руки кубок с вином, выливая жидкость в огонь камина. Поленья шипят, однако пламя не затухает.

— Это дорнийское полусладкое…

— Эйгон!

— Старки, Талли, Баратеоны, дома, присягнувшие на верность Рейнире, — он вздыхает, ощущая себя неприлично трезвым и печальным. — Ответа пока нет. По крайней мере, так заявляет матушка.

Эймонд не отрывает взгляда от пляшущего перед ним пламени.

— В пекло Север и Ривверан. Будет мир или нет, тебе нужен Штормовой Предел.

Эйгон закидывает голову на спинку стула, смотрит в потолок и фыркает.

— Можешь отправить весточку Баратеонам с обещанием золотых гор, белых оленей и всех девственных девиц в Королевской Гавани. Или что там они любят.

После его слов в комнате воцаряется неудобное молчание, и он уже начинает жалеть о том, что вообще решил открыть рот и съязвить брату. У них только-только начали налаживаться отношения, ему не нужно вести себя как сволочь.

— Хорошо, — вдруг произносит Эймонд. — Я полечу на Вхагар.

Эйгон резко выпрямляет спину и вытаращивает глаза на брата.

— Что? Подожди, ты серьёзно?

— Конечно.

— Но матушка… Ох, Семеро, она так разозлится.

Эймонд проверяет свой меч в ножнах, а затем усмехается:

— Я делаю то, что говорит мой Король.

* * *

На утро ворон сообщает, что его брат принёс ему верность дома Баратеонов, Штормовой Предел и смерть Люцериса Стронга. Стоит признать, даже ярость матушки не омрачает его счастья.

— Столько всего сделано, столько затрачено усилий! И теперь всё это превратилось в прах! Тут нечему радоваться, Эйгон. Из-за глупости твоего брата нам не избежать войны!

Жёсткая улыбка раскалывает его губы.

— Не избежать войны? Рейнира с трудом собирает войска для себя, так с чего ты решила, что ей удастся созвать знамёна из-за гибели её бастарда? Никому нет дела до смерти Люцериса Стронга, зато, благодаря моему брату, у старшей сестрицы на одного дракона и всадника меньше.

Большие глаза Алисенты вновь наполняются слезами. Эйгон чувствует, как начинает уставать от её сострадания к их врагу.

— Люцерис был ещё ребёнком.

— В его возрасте у Эймонда уже не было глаза, матушка. Или ты забыла?

* * *

На следующий совет он берёт с собой воодушевлённого Джейхейриса. Ему хочется, чтобы его сын с самого детства учился править страной, при этом ощущая себя полноценной частью собрания, а также единым целым с государством, не будучи лишь сторонним наблюдателем. Каким до сих пор чувствует себя Эйгон, когда садится во главе стола.

Он понимает, что это очередной его провал, когда Алисента и, возвратившийся с поджатым хвостом, Отто награждают его своими особыми недовольными взглядами. А беспокойный Джейхейрис принимается играть с шариком, который, несомненно, очень нужен Лорду Ланнистеру, чтобы говорить.

Весь этот Совет создаёт у него впечатление фарса.

— На моё письмо Рейнире был ответ? — спрашивает Алисента, полностью игнорируя доклад Отто о передвижении войск.

— Извинения за смерть сына? — недовольно бурчит Лорд Уайлд.

— Нет, Ваше Величество, — отвечает в итоге мейстер Орвиль. — Учитывая это и блокаду Глотки, надо полагать, Принцесса отказалась от предложенных условий. И война теперь неизбежна.

— Быть может, Король сделает заявление? — обращается к нему Алисента, но Эйгону всё равно. Он не чувствует сострадания к Рейнире и не понимает привязанности матери к его сестре. Вся их семья жила в тени этой женщины и её бастардов. Столько крови уже было пролито из-за неё, а ведь тогда с его стороны не было никаких притязаний на трон. Но теперь он Король и должен вдруг делать заявления из-за смерти её ублюдка, когда она даже не присягнула ему на верность?

Вместо ответа матушке он всё своё внимание направляет на сына, какое-то время спасая себя от чужого гнева. Но затем Джейхейрису всё равно приходится уйти.

— О чём это мы? — интересуется Эйгон.

— Блокада Рейниры поставила столицу в тяжёлое положение, и оно будет и дальше ухудшаться.

Он едва не закатывает глаза. Они посадили его на трон, но при этом они же потакали Рейнире и едва ли не целовали пол в том месте, где ступала её нога. Они заботились о том, чтобы она не упала в грязь лицом, чтобы условия мира принесли ей как можно больше благ, даже несмотря на ущерб короне.

— Надо было убить её, пока был шанс, — говорит Эйгон, смотря Отто за спину.

— К сожалению, эффект неожиданности был потерян…

Он вздыхает и перестаёт слушать.

До тех пор, пока Эймонд не заходит внутрь зала, привлекая внимание всех собравшихся. Его брат спокойно минует стражу и поднимается по ступенькам.

— Эймонд! — удивлённо говорит Алисента. — Что ты здесь делаешь?

Тот лишь усмехается.

— Меня призвал Король.

— У тебя нет места в совете!

— Эймонд моя ближайшая родня и наш лучший меч, — произносит Эйгон. — Я всегда рад ему.

Его брат подходит к карте и, окинув ту быстрым взглядом, принимается говорить:

— Путь в столицу лежит через Речные Земли, значит нужно закрепиться в Харренхолле.

— Либо речные Лорды меня поддержат, либо их ждут Вхагар и Солнечный Огонь.

— Вхагар нужна здесь, — вмешивается Алисента, обращая взгляд к Эймонду. — Чтобы удержать Рейниру от мести за гибель сына.

Эймонд дарит ей одну из своих фальшивых улыбок, и это заставляет их матушку отвернуться.

* * *

В тот же день он заслушивает обращения обычного народа к короне, искренне желая помочь людям, верящим в него, в его власть и силу. Но даже здесь неудачи преследуют Эйгона на каждом шагу, когда он даёт обещания, которые не может исполнить. И когда заслуживает очередное недовольство дедушки.

— Мы уже объявили всем королевским землям, что десятая часть скота необходима драконам для более дальних полётов и, да помилуют нас Боги, для возможных сражений.

— Может, вернуть только его овец? Он пришёл издалека.

— Если вернуть овец одному пастуху, Ваше Величество, скоро вы обнаружите у трона их всех, ожидающих того же.

Эйгон морщится.

— Они не узнают.

— Когда говорит Король, Ваше Величество, это слышат все.

А после его дедушка поворачивается к нему спиной и молча отходит от трона, не давая ему никаких советов и не помогая никак выбраться из неловкой ситуации с пастухом.

Эйгон невольно размышляет, как поступил бы отец, если бы Отто вёл себя с ним подобным образом. Как быстро Визерис сорвал бы знак десницы с его груди?

Просьба кузнеца о предоплате звучит вполне разумно и выполнимо. Это всего лишь золото, они уже собирались потратить его на войну. Пусть раньше, чем позже. Зато небо над Королевской Гаванью будет защищено, а у солдат будут мечи и доспехи.

— Вам заплатят сполна, моему войску не победить без оружия, — он видит, как Отто вновь начинает подниматься к нему, чтобы возразить, но решает, что с него довольно. — Вы должны продолжать работу. Наша победа куётся руками простого народа.

После его слов дедушка замирает в полушаге от трона, а затем молча разворачивается и уходит.

* * *

— К нам с сиром Кристоном заходил Отто, — сообщает Эймонд поздно вечером, прокручивая в пальцах серебряную монетку. Эйгон беспокойно ёрзает в кресле и сжимает пальцами переносицу. Право, этот бесконечный день длится невыносимо долго, а он всё ещё трезв.

— Жаловался на меня?

— Скорее, беспокоился из-за того, что я строю планы за твоей спиной.

Эйгон тянет рукав ночной рубахи, не желая смотреть на брата. Он ничего не говорил ни Алисенте, ни Отто об их небольшой беседе, но возможно, только возможно, с тех пор он чувствовал себя гораздо сильнее и увереннее, чем есть на самом деле. Возможно, это сказалось на его поведении.

— А ты строишь планы за моей спиной? — решает спросить Эйгон.

— Мы обсуждали с сиром Кристоном подчинение мятежных Королевских земель военным путём. Ему впору сейчас быть в авангарде, а мне прикрывать небо на Вхагар. Столица заблокирована в море, но мы вполне можем отрезать Рейниру от суши.

Он потирает лицо руками, невыносимо усталый и унылый.

— Совет не одобрит.

Это заставляет Эймонда усмехнуться, словно Эйгон сказал что-то забавное, а не очевидное.

— Поэтому сир Кристон предложил мне попросить тебя неофициально.

Его сердце пропускает удар. Он поднимает взгляд на брата и видит родное лицо, преисполненное мрачной решимостью сделать так, как ему прикажет Король. Эйгон боится даже дышать, внезапно ощущая весь груз ответственности, возложенный на его плечи.

Нет никаких сомнений в том, что они вернутся с триумфом. Это понятно даже ему, дураку. Сир Кристон великолепен в бою и военной стратегии, а Эймонд — всадник самого огромного и смертоносного дракона во всём мире.

Но.

— Брат, я…

Заметив его нерешительность, Эймонд отступает.

— Не обязательно давать свой ответ прямо здесь и сейчас. В конце концов, своим приказом вы рискуете навлечь на себя гнев Отто и Алисенты. Я понимаю. Обдумайте всё хорошо, Ваше Величество.

— Не издевайся надо мной! — кричит он, внезапно вскакивая на ноги. — Думаешь, это легко?! После убийства Люцериса матушка боится тебя до дрожи, даже дед старается лишний раз обходить тебя стороной, но я… я главное разочарование этой треклятой семьи! Ни он, ни она не слушают меня, не воспринимают мои слова и откровенно плюют на любые приказы, которые я отдаю. Все вокруг видят это! Даже моя собственная стража уже не воспринимает меня всерьёз. Думаешь, войска двинутся под моими знамёнами и станут умирать за моё имя, когда жалкие крысы этого замка страшат людей больше, чем мой гнев?

Эймонд молча выслушивает всю его истерику, ни разу не перебивая и не отводя взгляд.

— Я не думаю, что тебе легко, брат, — говорит он, слегка помедлив. — Я понимаю, что ты являешься заложником нашего деда и матери, чьи действия и слова только подрывают авторитет короны. Авторитет законной власти. Поэтому, если Король прикажет нам с сиром Кристоном остаться в замке, мы останемся в замке. Потому что мы делаем так, как говорит Король.

Эйгон обессиленно падает обратно в кресло. Проявленная ему верность и многозначительные слова брата успокаивают его, но не до конца. Он всё ещё говорящая голова. Не Король.

* * *

Стража будит его посреди ночи, принося ему весть о смерти сына. На мгновение ему кажется, что он ослышался, что это сон, а может, пьяный кошмар. Но Эйгон трезв, а за стенами его покоев кричат и бегают люди, звенят доспехи стражников, лают собаки. И реальность произошедшего обрушивается на него с невиданным раньше гневом.

Он хватается за клинок, желая перебить всех: начиная от Рейниры и заканчивая собственной матерью. Предать мечу каждого человека, не сумевшего предотвратить эту трагедию, а в конце самому умереть от стали Чёрного Пламени. Вместо этого Эйгон разносит в щепки резной стол Визериса, желая, чтобы наследница отца исчезла также, как наследник Эйгона.

— Пламя с небес! Это война! Я объявляю войну!

Ему удаётся немного успокоиться лишь через час, когда от миниатюрной Королевской Гавани остаются обломки да щепки.

Он дышит сквозь свою боль и холодную ярость.

Тварь убила его сына. Мальчика, не умеющего толком держать вилку с ножом, не говоря уже о клинке.

Он скормит Рейниру Солнечному Огню.

* * *

Эйгон велит себе не плакать перед стервятниками в зале заседаний. Он является туда прямо в ночной рубашке, не беспокоясь о своём внешнем виде. Меч остаётся в его покоях. Ему нельзя искушать судьбу, пока гнев застилает ему глаза. Иначе он рискует перерубить их всех на куски.

— Где были члены Совета, когда убийца проник в покои к моей жене и моим детям? — он выплёвывает вопрос, но ответа нет. — Где были члены Совета, когда убийца угрожал Королю?

— Вам тоже угрожали, Государь?

Вопрос выводит его из себя. Эйгон сбивает подсвечник рядом с Лордом Ланнистером, поднимая шум, но при этом не причиняя вред мужчине. Он видит, как вздрагивает Алисента, нервно озираясь на него, видит, как неуютно себя чувствуют люди в его окружении, пока он мечется из стороны в сторону, будто загнанный зверь.

Эйгон велит себе не плакать, но…

— Мой сын! Моё наследие! Мой сын — наследник Железного Трона!

Все вокруг молчат и смотрят на него, вытаращив глаза. Ему кажется, что он сходит с ума.

Почему он один здесь оплакивает смерть ребёнка? Почему его семья и его советники смотрят на него так, словно у Эйгона нет права даже на скорбь? На ярость? Впрочем, ему всё равно. Пускай думают, что хотят. Его сын мёртв.

Он кричит, обвиняет Рейниру и швыряет керамический шар об пол, так что тот разлетается вдребезги.

А затем Ларис Стронг приносит им весть о задержанном убийце. С головой ребёнка в мешке.

Тошнота подкатывает к его горлу.

Эйгон думает о том, что Джейхейрис перенёс в последние минуты своей жизни. Каким мучениями подвергли это невинное дитя.

Но ночь становится только хуже. Потому что Отто Хайтауэр предлагает прокатить изуродованное тело его сына по улицам Королевской Гавани.

— Нет, — обессиленно говорит Эйгон, пряча заплаканное лицо за волосами.

Он пытается стоять на своём, хотя уже знает, что проиграл и эту битву.

* * *

Они с Эймондом пересекаются на лестнице. Его брат останавливается на ступеньках, глядя на Эйгона снизу вверх.

— Прими мои соболезнования.

Эти слова распутывают затянувшийся клубок отчаяния у него в груди. Ему плевать на стражу, на слуг и на то, каким жалким и слабым он выглядит. Ещё наступит час, когда он пошлёт огонь с неба на головы своих врагов.

Но в данный момент Эйгон спускается к брату и сжимает его в крепких объятьях, беззвучно плача ему в плечо.

Эймонд неловко замирает, не зная, что делать.

— Он был и твоим племянником. Ты учил его, ты играл с ним.

— Да, — тихо соглашается брат, а затем неуклюже хлопает его по лопатке одной рукой. — И мне будет очень не хватать Джейхейриса. Всем нам.

* * *

Следующие несколько дней проходят в траурной дымке и в атмосфере общей скорби. Эйгон занимается тем, что до смерти избивает пойманного Ларисом наёмника, а затем вешает всех крысоловов в Королевском замке.

Сир Кристон же отправляет на Драконий камень рыцаря Аррика с приказом убить Рейниру. Затея не нравится Эймонду.

— Он просто погибнет там.

— Или он справится с задачей, и принесёт мне голову сестры, — возражает Эйгон, прокручивая кинжал в руке.

— Ты действительно веришь в это?

— Нет.

Он откладывает кинжал подальше на стол и берёт из золотого блюдца с фруктами пару виноградинок.

— Это глупый план. Я ожидал от сира Кристона большего.

— Он тоже скорбит, брат. Я размозжил одному из убийц сына череп, он же пожелал покончить с Рейнирой таким образом… К тому же, если эта блудница смогла лишить меня и мою семью чувства безопасности в стенах собственного дома, то меньшее, что мы можем сделать — отплатить ей той же монетой. Пускай боится своей тени и ждёт нападения каждую секунду.

* * *

Отто Хайтауэр забегает в его покои, когда они с сиром Кристоном обсуждают возможные дальнейшие шаги в войне. Эйгон мало что смыслит в стратегии и битвах, но ему всё ещё нужно быть в курсе передвижения их войск по Королевским землям. За это он безмерно благодарен Лорду-командующему.

А ещё за то, что тот не обращается с ним, как с глупым юнцом.

— Что ты наделал? — вопрошает дедушка, и они с Колем синхронно поворачиваются к старику лицом. — Крысоловы!

— О… Их повесили. У червяка, убившего моего сына, был сообщник. Он не мог сказать, который из них, так что…

— Идиот! — кричит на него Отто, и Эйгон невольно закрывает рот.

Однако внезапно сир Кристон выходит вперёд, не убирая руки с эфеса огромного меча.

— Вы говорите с Королём, милорд.

— Король ещё и мой внук, а мой внук — просто дурак! Он даже хуже, чем дурак! Он убил невинных людей!

Раньше, ещё пару дней назад, он бы вздрагивал из-за каждого резкого слова деда. Но теперь… после сотен загубленных жизней в Драконьем Логове, убийства Джейхейриса и после того, как искалеченное тело его сына протащили по улицам Королевской Гавани, демонстрируя всем зверства Рейниры, демонстрируя всем их собственную слабость перед дрянью, что засела на Драконьем камне… теперь ему всё равно. Он глотнул из своей чаши сполна и не намерен больше испытывать стыд или сожаления, пока Отто с Алисентой всё ещё глубоко озабочены тем, как избежать войны.

— После стольких усилий! Вздорный, никчёмный, самовлюблённый!

Эйгон решает не напоминать деду о том, что он изначально не желал править. Они с матушкой приволокли его на трон, надели на голову корону. Нет. Вместо этого он делает то, чего раньше не делал никогда: Эйгон огрызается.

— Я хотя бы что-то сделал, — говорит он, заслуживая недоверчивый взгляд Отто. — Чем я должен был ответить на оскорбление короны? Нытьём, заискиванием перед торговками? Я не буду слабаком! Я хочу проливать кровь, а не чернила. Надо действовать. Сир Кристон Коль действует.

Отто смотрит на них двоих как на умалишённых.

— И что же сделал Кристон Коль?

Эйгон рассказывает ему всё с ухмылкой на лице.

— Он отправил его одного?

— Для убийства моего сына хватило всего двух ничтожеств.

— И ты одобрил эту выходку, не поговорив со мной или Советом? — возмущается дедушка, прикладывая руку к своей груди.

Эйгон слегка мотает головой и пожимает плечами.

— Вы отсылали воронов, не посоветовавшись со мной. Вы отправились на Драконий камень к этой стерве, чтобы предложить ей мир на тех условиях, которые никогда не обсуждались со мной! Вы действовали за моей спиной всё это время, принимали решения, вопреки моей воле! И вы ещё смеете задавать мне подобный вопрос, дедушка? Да, я одобрил, не посоветовавшись с вами! Потому что я Король!

— Только потому, что мы с твоей матерью сделали тебя им!

— Мой отец сделал меня Королём, — он вскидывает подбородок, демонстрируя своё упрямство.

Отто только усмехается.

— Ты действительно так считаешь? — бросает он, а затем направляется к выходу.

Эйгон сжимает зубы за сомкнутыми губами. Нет, он так не считает. Он всегда полагал, что его коронация — это огромная ошибка. Вот только не его.

И не ему за неё расплачиваться.

— Снимите свой знак, сир Отто, — говорит Эйгон, когда его дедушка уже собирается покинуть комнату. — Вы были Десницей моего отца. Не моим. Снимите.

— Ты не посмеешь.

Это вызывает у Эйгона лишь смех.

— Уже посмел.

* * *

Эймонд не показывает своего восторга, однако он чувствует, как его брат доволен.

Они пьют вино перед камином, обсуждая захват речных земель. Эйгон делает всего несколько глотков, а затем ставит свой кубок на стол и больше не прикасается к нему.

Стук в дверь становится для них неожиданностью. Лицо Эймонда сразу принимает отрешённый вид, даже румянец сходит с его скул. Эйгон же велит посетителю войти, продолжая улыбаться. Сегодня уже ничто не испортит ему настроение.

— Добрый вечер, Ваше Величество, позвольте я…

Ларис Стронг заходит в комнату, хромая на свою изуродованную ногу, но останавливается, как только замечает в кресле Эймонда. Тёмный взгляд мастера над шептунами впивается в его брата, почему-то заставляя Эйгона нервничать.

— Вы хотели мне что-то сказать? — своим вопросом он отвлекает внимание мужчины на себя.

Ларис кротко улыбается, тяжело опираясь на трость.

— До меня дошли слухи о смене Десницы в вашем Совете.

— Так поздно? — притворно удивляется Эйгон. — Это произошло ещё на закате. Долго же информация добирается до вас.

— Скорее я долго добираюсь до нужных мне людей, Ваше Величество — виновато склоняет голову Ларис. — Благодарю за уделённое мне время и прошу извинить…

Эймонд резко встаёт со своего кресла, и атмосфера в комнате мгновенно становится угрожающей. Его брат медленно обходит хромого мужчину, не отрывая своего глаза от их посетителя. Эйгон же пытается накричать на него взглядом, но тот игнорирует все его усилия.

— В детстве я слышал трагичную историю вашей семьи, сгоревшей в огне, Лорд Стронг. В Харренхолле. Месте, где последний пожар был вызван лишь огнём Балериона.

Ларис кивает в знак согласия.

— Да, тогда, благодаря Эйгону Завоевателю, король Харрен узнал, что толстые стены и высокие башни от драконов не спасают. Ведь драконы умеют летать.

Эйгон нервно переводит взгляд то на застывшего Эймонда, то на Лорда Стронга, не совсем осознавая, что происходит.

— Я понимаю, о чём вы завуалированно спрашиваете, Мой Принц, — решает продолжить Ларис, играя с тростью в руке. — Но мой младший родственник всё же наполовину дракон. А дракона может убить только другой дракон. Я же таковым не являюсь.

* * *

За столом теперь отсутствует Отто, зато присутствует его брат и Сир Кристон. Всё начинается весьма скучно и примитивно.

Его мать напоминает им всем о том, что теперь начнётся война, и Эйгон закатывает глаза к потолку, мысленно уповая на то, чтобы та уже, наконец, началась, может тогда Алисента перестанет говорить о ней каждый Божий день.

— Война уже началась.

Эймонд словно читает его мысли.

— Дом Бракен отважился напасть на Блэквудов, поддержавших самозванку. Лорд Сэмвелл Блэквуд погиб.

— Хорошо, — говорит Эйгон. — Вот и первая победа. Вопрос в том, что мы будем делать теперь.

— Речные земли — ключ к войне, — заявляет сир Кристон. — А Харренхолл — ключ к ним. Я поеду с людьми из замка, верну Его Величеству все дома Королевских Земель, а затем подчиню Речные Земли и Харренхолл.

— Малое войско — признак нетерпения, — возражает его мать. — Вас может ждать погибель у первой же крепости. Слишком смелый план.

— Боги любят смелых.

— Аррику они не помогли.

Сир Кристон едва подавляет смешок, а после обращает свой взгляд к нему. Эйгону. Не к его матери.

— Что скажете, Мой Король?

* * *

Лорд Стронг находит его в библиотеке. Эйгон сидит на том месте, где когда-то нашёл Джейхейриса, чтобы отвести мальчика на первый в жизни Совет. Первый и последний. Со временем становится легче, однако иногда тоска по родному сыну накрывает его с головой.

— Ваше Величество, — приветствует его Ларис, слегка склоняя голову. — Признаться честно, я восхищён вами. Не каждому под силу бросить дурные привычки, отравляющие жизнь.

— Так легко я не подарю свою смерть нашим врагам.

Лорд Стронг лишь задумчиво мычит и усаживается рядом с ним за стол, заглядывая в книгу, которую Эйгон открыл просто так.

— Скажите, вы не боитесь вашего брата? Его политических амбиций?

Эйгон несколько раз моргает, переваривая услышанное. Вопросы ставят его в тупик своей абсурдностью.

— Политических амбиций? — повторяет он, недоверчиво наморщив лоб

— Они есть у каждого здесь, это вполне нормально. Но иногда… жажда власти толкает некоторых людей за пределы разумного, за пределы верности, долга, чести. Родства.

Он уже хочет вступиться за брата и заявить о том, что предлагал тому корону несколько раз. Но вдруг осознаёт опрометчивость этого порыва и решает держать язык за зубами.

— Спасибо, Лорд Стронг, — произносит Эйгон без какого-либо тепла в голосе. — Я обязательно приму к сведению ваши слова.

* * *

Вороны приносят ему славные новости о доблестных победах Кристона Коля на поле боя, но затем, в одно прекрасное утро, до него доходит весть о взятии Харренхолла Деймоном.

— Нам нужно было посылать драконов, — сетует он, зарываясь рукой в волосы на голове. Его взгляд обращается к Ларису.

— Я доверил вам работу, а теперь вы просто сидите здесь. Это ваш грёбаный замок!

— Этот замок ещё ущербнее меня, Ваше Величество. Деймон свихнётся, пытаясь там усидеть. Ему просто не хватит сил. К тому же, все доходы дома — в моих руках. И пока Харренхолл высасывает силы из Деймона, а ложная королева заперта на своём острове, сир Кристон берёт замок за замком в Королевских землях.

Эйгон лишь тяжело вздыхает и уже открывает рот, чтобы дать Лорду Стронгу ответ, как вдруг подаёт голос Эймонд:

— Харренхолл подождёт, Мой Король. Сир Кристон нападёт на Грачиный Приют.

Удивительно, как двумя простыми предложениями его брат выбивает всю почву у него из-под ног. Он шокировано вытаращивает глаза на Эймонда вместе с остальными членами Совета, и вдруг понимает, к чему был весь этот странный разговор с Ларисом в библиотеке.

Эйгон облизывает внутреннюю сторону зубов и кивает головой своим мыслям, а затем произносит:

— Оставьте нас с братом наедине.

Он старательно игнорирует то, какими взглядами его награждают члены Совета, пока встают из-за стола и направляются к выходу. Особенно Эйгон не смотрит на реакцию Лорда Стронга.

Когда двери закрываются за калекой, он обессиленно падает на свой стул и вновь чувствует себя бесконечно усталым, как в самом начале этого тернистого пути.

Эймонд, ощущая его настроение, решает заговорить первым.

— Замок маленький, почти беззащитный, и Лорд Стонтон — член совета Рейниры. Когда Коль разнесёт его, мы окружим Драконий Камень по суше. Войну не выиграть с одними драконами, нужны армии, которые идут по земле.

Он слегка поворачивает голову, обращая взгляд к карте. Ему не надо быть гением в военной стратегии, чтобы увидеть, как близко находится Грачиный Приют к Драконьему Камню.

— Нашу армию с островом Рейниры будет отделять лишь вода залива, — произносит Эйгон спокойно, однако вскоре взрывается. — Знаешь, с тем островом, на котором засели её грёбаные драконы!

Его руки больно ударяются о стол, когда он вновь вскакивает с места и гневливо дышит, глядя на абсолютно хладнокровного брата.

Эймонд ведёт плечами.

— Я знаю.

— О, так ты знаешь… ты знаешь и ты, — внезапно Эйгон понимает, к чему всё идёт. — Ты будешь прикрывать их с неба на Вхагар.

Его брат лишь медленно моргает.

— Когда ты собирался мне сказать об этом?

— Боюсь, я не собирался делать этого, мой дорогой братец.

Сердце Эйгона безумно стучит у него в груди, а больная досада подкрадывается к осипшему горлу.

— Вы с Колем сговорились за моей спиной! Это предательство!

— Это на благо государству, — спокойно возражает Эймонд. — На благо нашему Королю.

— Я лечу с тобой, — говорит он, выпрямляя спину.

Его брат устало сжимает переносицу пальцами.

— Именно этого мы с Кристоном и опасались, когда, якобы, сговаривались за твоей спиной. Ты должен остаться здесь.

Нет. Теперь, увидев возможность, он не может игнорировать её. Кипит его кровь, кипит его ярость, которую он сдерживал всё это время.

Слова Лариса Стронга о том, что только дракон может убить дракона, до сих пор не дают ему покоя.

— Ты помнишь последний семейный пир, когда ещё был жив отец? — спрашивает Эйгон и выходит из-за стола, направляясь к брату.

— Разумеется.

— Знаешь, что примечательного было в том вечере? Мы с тобой действовали вместе. Заодно. Ты расправился с Джекейрисом, я с Люком. Вдвоём мы можем гораздо больше, нежели в одиночку.

— Эйгон, твоя безопасность…

— Ты присягнул мне на верность, Эймонд! Склонил голову, отдал свой меч. Так скажи, что мне грозит, если всё время рядом будешь ты, Вхагар и Солнечный Огонь? Или ты сомневаешься в собственных силах?

— Я не сомневаюсь в собственных силах или в наших драконах, но зачем искушать Богов?

Эйгон не осознаёт, что дрожит, когда отвечает:

— Они убили моего сына, убили моих людей. И ещё никто из них не расплатился за это.

Напряжённое молчание воцаряется в зале на несколько минут. Ему не нужно ничьё разрешение для того, чтобы оседлать своего дракона, но он всё равно ждёт ответ брата, по-прежнему доверяя его суждению.

Эймонд кивает головой.

* * *

Солнечный Огонь приветливо тычется мордой ему в грудь, едва не сбивая его с ног. Он улыбается и некоторое время просто гладит золотую чешую. Как же давно Эйгон поднимался в небо в последний раз. Кажется, с тех пор прошла целая вечность.

Он забирается по крылу в седло, проверяет крепления, затягивает ремни, слегка тянет поводья, побуждая дракона встать. Сердце возбуждённо мечется в груди. Чувство сродни эйфории кружит ему голову.

— Лети, — говорит Эйгон, и Солнечный Огонь взмахивает своими сверкающими крыльями, а после с лёгкостью отталкивается от земли и взмывает вверх.

Ветер хлещет его по щекам, пока дракон с поразительной быстротой набирает высоту, и он громко смеётся, расправляя руки в стороны, впервые за последний месяц ощущая себя свободным.

Очень быстро они покидают Королевскую Гавань. Та остаётся далеко позади, далеко внизу.

А затем Солнечный Огонь ныряет в облака, полностью скрываясь из виду.

* * *

Вхагар всегда тяжело поднимается с земли. Старушка уже не так молода и быстра, как сотню лет назад. Она недовольно ворчит и ей требуется больше времени, чтобы набрать нужную высоту, однако именно она появляется первой перед Мелеис. Красной Королевой, ловко маневрирующей в пространстве рядом с неповоротливой Вхагар.

Ну. Это ненадолго.

Эйгон носит имя Эйгона Завоевателя, его корону, его меч.

И он пикирует с Солнечным Огнём из облаков подобно тому, как Завоеватель пикировал на Балерионе, превращая в тающие свечи башни Харренхолла.

Старая стерва не успевает повернуть в воздухе своего дракона, Солнечный Огонь врезается в неё на всей скорости, вонзая острые когти в шею, морду, и утягивает за собой вниз.

— Дракарис! — кричит Эйгон, когда, хорошенько закружив Мелеис, его дракон, наконец, выпускает ту из своих лап. Столп пламени лижет красную чешуйчатую голову, и он пользуется тем немногим временем, пока Красная Королева любуется огнём, тянет поводья, уводя своего дракона в сторону.

Зубастая пасть Мелеис вдруг вонзается Солнечному Огню в заднюю лапу. Тот издаёт болезненный рокот, заставляющий сердце сжаться, и отчаянно хлопает крыльями в надежде вырваться.

Они снова начинают кружиться в воздухе.

— Дракарис! — рычит Эйгон, крепко прижимаясь к седлу.

Пламя повсюду. Его лоб покрывается испариной пота, раскаляется шлем, раскаляются доспехи, и ему приходится постоянно щуриться из-за яркого огня. Невыносимые драконьи вопли заглушают мысли.

Пока огромные зубы Вхагар, появившейся будто из ниоткуда, не вгрызаются в длинную шею Мелеис. Она плывёт со своей добычей дальше по небу, утаскивая от него прочь Красную Королеву, но при этом случайно бьёт крылом Солнечный Огнь, отбрасывая их в сторону.

Эйгон тянет за поводья и вместе с его драконом они выравнивают свой полёт.

Мелеис отчаянно трещит, бьёт крыльями и царапает огромное туловище Вхагар, но той её потуги совершенно безразличны. Она ломает чужую шею в своей пасти. Алая горячая кровь льётся с небес на землю, прямо на поле битвы.

Он провожает взглядом Эймонда на драконе ещё несколько секунд, а затем направляет Солнечный Огонь вниз, чтобы помочь его солдатам с осадой замка.

* * *

Они лишают Рейниру ещё одной всадницы, ещё одного дракона, ещё одного замка.

Они возвращаются домой с триумфом победы и головой Мелеис. С отмщением за людей, убитых в Драконьем Логове.

Они возвращаются домой со славой.

Он и его брат.

Его брат и он.

И, впервые за всё время, Эйгон действительно чувствует себя Королём.