Кот Нуар, который был Котом Бланом во сне (гет)

Солнечный день в Париже. Маринетт изучала учебник по истории, сидя за столом и подперев голову рукой. Задание было не таким уж сложным, но легко ли сосредоточиться, когда в мыслях кружит самый загадочный человек в мире?

Не только самый загадочный, но и самый красивый. Никто не мог сравниться с ним в красоте. Ему идеально подходил черный костюм, подчеркивающий каждую мышцу.

Руки Кота Нуара совершенны. Держать эти ладошки в своих, трогать эти пальчики с коготками — одно удовольствие.

А какие у него глаза… Хитрые, озорные, ярко-зеленые. В обычной жизни эти глаза, конечно, несколько другие, то есть человеческие, но это не имело значения.

Образ супергероя, непобедимого, прекрасного и такого недосягаемого, поселился в мечтах Маринетт. И выселяться не спешил.

— Маринетт, а почему ты так мечтательно смотришь в окно? — Тикки возникла в нескольких сантиметрах от лица хозяйки, заставив ту вздрогнуть. — Тебе же параграф дочитать нужно.

— Сейчас, Тикки. Задумалась немного, — Маринетт стала искать ту строчку, на которой остановилась.

— Снова о Коте? — улыбнулась Тикки, взяв дольку красного яблока с тарелки. — Думаю, вы скоро встретитесь.

— Но только когда наступит это «скоро», непонятно. Я так скучаю по нему.

— Вы обязательно увидитесь в ближайшее время, правда. Траурница ведь еще не побеждена.

Коту Нуару нравилось получать комплименты от Ледибаг, но ответить взаимностью на ее чувства он не мог. Какой-то слишком яркой она выглядела в красном в черную точку наряде. Красивая, милая, но не совсем та, что нужна Коту.

Ему куда больше нравилась обычная Маринетт, одетая в более спокойные тона: розовый, голубой, белый. Но она вела себя так, словно воспринимала соседа по парте только как приятеля.

Адриан искренне радовался, когда Маринетт обращалась к нему за помощью. Простая просьба дать запасную ручку или подсказать что-то по урокам заставляла его сердце биться чаще. Щеки краснели, улыбка появлялась сама собой. Иногда Маринетт хихикала, замечая это.

Адриан с радостью ходил в школу, зная, кто будет сидеть рядом с ним. Но иногда его посещали грустные мысли о том, что самая милая принцесса никогда его не полюбит.

* * *

Одним пасмурным утром Адриан проснулся раньше, чем обычно. Он резко поднялся и быстро огляделся по сторонам, а потом схватил круглые очки с тумбы и надел их.

Да, пока ничего ужасного не случилось. Комната выглядела вполне обыкновенно. Вещи лежали там, где должны. А главное, не было никаких подозрительных каменных статуй.

Но каким же пугающим был сон! А ведь начинался он вполне прекрасно: кабинет, знакомая парта. Никого вокруг нет, даже учительницы. Только Маринетт сидит рядом в коротком розовом платье и что-то пишет в тетради.

— А что ты пишешь, Маринетт? — ласково спросил Адриан.

— Про все твои грехи. Разве ты не помнишь, как пролил на меня сок в столовой? — Маринетт посмотрела на него так, будто он убил ее родителей. — Тьфу, неуклюжий растяпа. Вдруг ты вообще это сделал специально? А помнишь, как ты соврал мне про то, к каким урокам готовиться? А как украл у меня заколку? Тебе должно быть стыдно, очень стыдно! Ты — самый бессовестный человек, которого мне приходилось видеть!

— Но я не крал твою заколку, правда, а про уроки совсем забыл… — Адриан отодвинулся, втягивая голову в плечи.

— Ага, еще скажи, что это Хлоя украла!

Маринетт угрожающе замахнулась тетрадью, и Адриан, испугавшись, выскочил из класса и побежал к выходу. В открытые окна начали залетать акумы. Огромные стаи неумолимо надвигались на человека с разбитым сердцем.

— Нет, оставьте меня, летите обратно! Со мной все хорошо! — надрывно крикнул им он.

Но зловещие бабочки не развернулись и не покинули школу. Разве они могли игнорировать такую печаль, такое разочарование?

Понимая, что до выхода не добежать, Адриан превратился в Кота Нуара и стал размахивать шестом, пытаясь отпугнуть акум. Но разве он мог победить? Разве у него был шанс? В колокольчик залетел акума, и мягкий женский голос заговорил:

— Бедного доброго котенка обидели. А ведь его любовь была такой чистой, такой искренней. Я помогу тебе найти кого-нибудь получше, чем Маринетт, если ты принесешь мне свой талисман и талисман божьей коровки.

— Но я не хочу отдавать тебе талисманы, Траурница! И с Маринетт я еще помирюсь! Уходи прочь, и акум убери отсюда!

— Вижу, в тебе еще есть надежда, что Маринетт — хорошая девочка. Но это не так. Однажды она сделает тебе новую пакость, подставит тебя или украдет что-нибудь ценное, а то и убьет тех, кто заботится о тебе. Если ты принесешь талисманы, я помогу тебе найти гораздо более добрую, порядочную и красивую девчонку, которая никогда не предаст тебя. Тебе ведь нужна настоящая любовь, Котик? До самого последнего вздоха?

Акумы кружили вихрем вокруг Кота, и сейчас закружили еще сильнее, словно добавляя восклицательный знак в конце предложения.

— Я согласен, Траурница. Сначала я отомщу той, что разбила мне сердце вдребезги, а потом принесу талисманы.

— Правильное решение, Кот Блан.

Так Кот Нуар стал Котом Бланом, а его любовь обратилась в ненависть.

Он несколькими прыжками добрался до кабинета. Маринетт все еще писала в тетрадь всякие гнусности и даже не посмотрела на того, кто еще совсем недавно любил ее.

— Я больше не люблю тебя, Маринетт. Ты должна умереть.

— Да как ты можешь желать смерти человеку, ты, урод?! — Маринетт кинула в Кота тетрадь, которая стукнулась о костюм и упала.

Поднялась белая лапка, в ней зародился белый сгусток энергии и начал разрастаться…

Маринетт попыталась убежать, но не успела. За несколько мгновений она превратилась в каменную статую.

— Вот так все и кончилось, Плагг. Теперь я боюсь, как бы в реальности такого не случилось.

— Серьезно, Адриан? Ты собрался выиграть звание самого трусливого супергероя, который боится кошмаров? — спросил с насмешкой Плагг, сидевший на подушке и чавкавший сыром.

— Трусливый я или нет, но я люблю Маринетт. И меня беспокоит то, как она на самом деле ко мне относится.

— Ха, тоже мне, любовь. Самая искренняя любовь — это любовь к сыру, особенно к камамберу. Лучше заранее подготовь себя к неприятностям, и тогда точно не акуматизируешься.

— Ну ладно, попробую. Только я вряд ли смогу забыть самую прекрасную принцессу.

— Это ты сейчас так думаешь. Во всем Париже живет целая куча принцесс, которые вряд ли сильно от нее отличаются…

— Ну все, Плагг, это уже слишком, — Адриан схватил наглое существо, щедро крошившее сыром, и поднес к лицу. — Маринетт такая одна. И я это тебе еще докажу!

— Попробуй, кто ж тебе мешает, — Плагг слегка укусил Адриана в палец.

— Хочу на всякий случай проверить, все ли с моей леди в порядке. Я схожу умоюсь, а ты доедай скорее, и сбегаем тогда, — хозяин посадил нахального друга обратно.

— Мне лень.

— Это ненадолго. Я только взгляну на нее, и все.

— Ладно, убедил.

Адриан сел в кровати, взял телефон — часы показывали 5:47. Родители скорее всего еще спали.

— Честно говоря, я даже завидую тебе. Любовь к сыру не делает тебя уязвимым. А вот моя любовь к человеку…

— Поэтому любовь к сыру и прекраснее. Меньше страданий — больше радости. Вали уже в ванную, не тяни время.

Пока Адриан приводил себя в порядок, Плагг успел все съесть и заодно найти теннисный мяч, который оказалось очень интересно кидать. Не ожидавшему такого поворота событий хозяину прилетело в лоб.

— Ай!

— Прости, дружище… — Плагг поймал отскочивший мяч.

— Ты где его взял?

— Из банки.

— Положи обратно, пожалуйста. Мог бы меня спросить, все-таки чужая вещь.

— А нечего так долго ходить. Я все доел и заскучал без такого дурацкого и четырехглазого друга, как ты.

Адриан заулыбался: только Плагг так своеобразно выражал дружеские чувства. Ну кто еще назовет тебя дурацким и четырехглазым, не намереваясь обидеть?

— Я тоже тебя люблю, Плагг, — прошептал Адриан.

Сложив мячик обратно, Плагг спросил:

— Ты уверен, что хочешь идти?

— Да. Плагг, когти!

Вжух — и Кот Нуар побежал по крышам к той, что поможет рассеять все тревоги, к чудесной девочке с глазами цвета серебра. Пока он еще не знал, что эта девочка в прямом смысле может творить чудеса.

Последний прыжок. Кот заглянул в круглое окно.

Как и следовало ожидать, маленькая принцесса еще спала. Лицо расслаблено, ножка в розовом носке немного высунута из-под одеяла, в руках игрушка в виде черного зеленоглазого котика. На шее у него — ошейник с золотым колокольчиком.

У Кота захватило дыхание, в груди стало тепло, а в глазах засветились огоньки. Хотелось прыгать, бегать, танцевать, петь что-нибудь о любви.

Да, Маринетт любит Кота Нуара!

Конечно, можно было предположить, что это обыкновенное совпадение, что многие девчонки спят вместе с игрушечными черными котиками просто потому, что любят игрушки, но думать об этом не очень-то хотелось. Зачем, когда так хотелось поверить в то, что любовь существует?

Кот Нуар едва не постучал в окно, но вовремя спохватился. Будить принцессу — не лучшая идея. Вдруг испугается, убежит, спрячется? Или даже рассердится, что за ней следили? Нет, нельзя такое допускать. Иначе ее любовь может исчезнуть раз и навсегда. Лопнуть, как мыльный пузырик. Или растаять, как мороженое. Да, какое мороженое она любит? Шоколадное, банановое, клубничное? Это еще предстоит выяснить.

Безумно хочется, чтобы она тоже кое-что узнала. Что Кот Нуар — не кто иной, как скромный очкарик в штанах с подтяжками. Тот самый, кто часто краснеет, мямлит, запинается, роняет вещи, смотрит странно.

Но каков будет исход? Примет ли Маринетт скромную сторону харизматичного Котика? Неважно. Скрывать свое истинное «я» надоело.

* * *

Сегодня Алья не пришла на занятия из-за того, что возникли кое-какие неотложные дела. Адриан постеснялся бы при ней предлагать Маринетт проводить ее до дома, поэтому был очень рад, что ему выпал шанс.

— Хорошо, пойдем вместе. Меня никто раньше не провожал. Хи-хи, ты так забавно краснеешь…

— Я должен тебе кое-что рассказать. Но не знаю, как.

— Ты расслабься, и тогда все получится. Хи-хи, а у тебя карандаш опять упал, — Маринетт подняла карандаш с пола и протянула Адриану.

— Эээ, спасибо, — он взял карандаш из маленькой прекрасной ручки.

— Не за что, Адриан.

На улице, к счастью, людей было совсем немного. Когда Адриан убедился, что никто ничего не услышит, он прошептал:

— Маринетт, у меня есть секрет, о котором почти никто не знает. Это как… Другая сторона меня. Она заключается в том, что…

— Наверно, дома среди родных ты чувствуешь себя свободнее?

— Да, но я не это имею в виду. Я иногда путешествую по крышам.

— По крышам?

— Иногда приходится, когда… Когда надо спасать людей. И не только по крышам… Я и по городу бегаю… Куда только не заводит судьба, когда в кого-нибудь вселяется акума.

— Акума? Ты хочешь сказать, что ты…

Маринетт замерла. Только что ее мир перевернулся. Дерзкий Котик с колокольчиком на шее и скромный неловкий ботаник с более аккуратной стрижкой — один и тот же человек. Как такое возможно?

— И я все это время сидела за партой с Котом Нуаром и не знала, что это он? И ты со мной спасал Париж? Ой…

— Стоп, а ты, получается… Ледибаг?

Теперь замер и Адриан. Яркая дама с косой до пояса и заколкой в виде красного сердца оказалась его любимой Маринетт, той самой девочкой в балетках, одетой в нежные цвета.

— И… И я все это время не знал, что… Что моя любовь совсем рядом. А ведь ты почти не отличаешься от себя в костюме, кроме прически.

Маринетт внезапно обняла Адриана. Внезапнее для него могла быть только шаровая молния, залетевшая в окно. Он положил немного дрожащие руки на талию своей принцессы и сказал:

— Теперь… Теперь самое главное — чтобы никто не узнал, кто мы.

— Никто не узнает, мой принц.

* * *

На лавочке сидело двое, наверно, самых счастливых парижан. Парень ел шоколадное мороженое, а девушка — черничное. Солнышко пригревало, люди гуляли, спешили по своим делам. Прилетела довольно крупная божья коровка и начала искать место, где бы приземлиться.

— У тебя в волосах что-то красное ползет, мой принц.

Маринетт аккуратно вытащила божью коровку и задумчиво сказала:

— Такая странная, и зачем ей понадобилось залазить в волосы…

— На самом деле ты ее позвала, чтобы она напомнила мне о твоей безграничной любви. Я правильно понял, моя принцесса?

Маринетт вздохнула и улыбнулась Адриану, в чьих глазах светилось озорство. Во что бы он ни был одет, какими бы ни были его глаза — человеческими или кошачьими, он всегда будет Котом Нуаром.

А где-то далеко Траурница пребывала в печали: акуматизированный провалил свое задание.