О страхах (джен)

— Отпустите меня! Я этого не выдержу, понимаете?! — выкрикнул Зонтик, порывисто вскакивая с дивана, куда его усаживали уже в десятый раз за последние полчаса. Вообще-то кричал он нечасто, но сдерживать такую панику было выше его сил. Прежде иногда бывало и хуже... О тех случаях, когда бывало хуже, он предпочитал не думать: ему попросту было стыдно вспоминать о том, как он выбегал из комнаты, прятался под кровать и вцеплялся в ковер с такой силой, что его долго не могли оторвать, или отбивался — хаотично и неумело, скорее отмахиваясь, чем по-настоящему сражаясь, — от тех, кто пытался ему помочь. Умом он все понимал, и даже сейчас, однако паника подступала все ближе и ближе. Он чувствовал это, и оттого боялся еще сильнее.

— Тише... вы выдержите все, мой повелитель: это невозможно не выдержать. Это куда легче, чем вам сейчас кажется — вы просто сейчас в панике, и потому мыслите не вполне трезво, — мягко отозвался Алебард, тоже вставая с дивана и положив руку на плечо юноше. Он был здесь рядом с ним с самого начала, видел, как нарастает его паника, уговаривал, утешал и обнимал, но оставался совершенно спокойным... Он ожидал всего этого: так бывало каждый раз, во время каждого осмотра, и в целом необходимость успокаивать своего создателя каждый раз, когда ему приходилось обращаться к доктору, не тяготила его — в конце концов, молодой король тоже делал для него много такого, что делать был не обязан, и ему хотелось хоть чем-то отплатить ему за его заботу. Кроме того, он отчасти понимал его: сам он тоже никогда не любил все эти процедуры, хотя и по другим причинам. Его, конечно, не приходилось успокаивать и утешать, он не впадал в панику, не плакал, но все же сама мысль об этом заставляла его внутренне содрогнуться...

— Я знаю, я все это знаю, но... Я правда не вынесу этого! Я уже не выдерживаю, — разве вы этого не видите? — мальчик закрыл лицо рукой и сделал пару шагов назад, все так же дрожа всем телом. Ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не броситься бежать и не попытаться спрятаться: он чувствовал себя едва ли не пленником, которого собираются пытать, и с этим чувством хотелось сделать хоть что-нибудь. Ему казалось, что еще несколько минут — и он сойдет с ума... И все же он старался сдерживать рвущуюся наружу панику, хотя и из последних сил.

— Я вижу только то, что вы боитесь не выдержать, мой повелитель. Что именно вы имеете в виду, говоря об этом? — этот невозмутимый вопрос на несколько мгновений поставил Зонтика в тупик: он и впрямь не знал, что именно для него значит "не выдержать", и потому с ответом нашелся не сразу. Однако, немного подумав, он все же тихо ответил, подняв глаза:

— Я буду кричать и дергаться, опять разрыдаюсь, как в прошлый раз... как во все прошлые разы. Это же выглядит нелепо — как будто мне пять лет! Наверное, я и сейчас так выгляжу...

— Разве это так плохо? — в холодном голосе Старшего Брата послышалось удивление. — Поверьте мне, ваше поведение в такие моменты ничуть не меняет моего отношения к вам, ведь вы в любом случае остаетесь самим собой, и ваши страхи не умаляют ваших достоинств — их я принимаю как часть вашей натуры... Кроме того, с детьми полагается обращаться мягко, — а вы определенно нуждаетесь в этом. Может быть, сейчас мне следует сыграть для вас роль заботливого родителя? Вам хотелось бы этого?

— Может быть, — если только и вы этого хотите... — молодой король несколько успокоился, и в его обращение вернулись привычные мягкость и деликатность. — Как вы думаете, это поможет?

— Не знаю, поможет ли, но как узнать, не попробовав? Во всяком случае, хуже от этого не будет, — мягко усмехнулся Алебард, поманив его рукой. — И, поверьте мне, для меня возможность позаботиться о вас только в радость: я очень привязан к вам, и мне хотелось бы сделать вас хоть немного счастливее, да и защищать от всего, что вас пугает... Сейчас, правда, столкнуться со страхом вам придется, ведь нам нужно убедиться в том, что вы в порядке, но зачем же превращать это в пытку? Идите ко мне...

Зонтик несмело подошел и позволил снова усадить себя на диван, — и его тут же обняли за плечи... Он любил объятия, но порой очень стеснялся того, как сильно нуждался в них. В конце концов, ему было шестнадцать лет, он был взрослым, — или почти взрослым! Временами ему казалось, что он слишком взрослый для подобных ласк, сна в обнимку с потрепанным до невозможности плюшевым мишкой, да и для своих страхов... Впрочем, сейчас ему было не до смущения: паника немного отступила, но он все еще был испуган, и к тому же обессилен своей тревогой, так что на стыд попросту не хватало сил. Он только обмяк, доверчиво прижимаясь к своему другу и позволяя делать с собой что угодно. Ему юноша доверял всецело: ни разу еще он не причинял ему боль... Он даже не сразу понял, в какой момент оказался на коленях у Алебарда, но сама мысль о том, что его можно вот так просто держать на руках, заставила его тихо усмехнуться. Теперь он и впрямь чувствовал себя ребенком, — но это не было ни унизительно, ни страшно. В этом даже было что-то приятное.

Старший Брат не стал спрашивать разрешения на это, поскольку он знал о том, каков будет ответ: если бы он предложил это Зонтику, то он бы смутился сверх меры и поспешно отказался бы... Однако как-то раз, несколько лет назад, он наблюдал за тем, как его друг Морион успокаивает своего слепого приемного сына — тогда еще совсем ребенка; мальчик тогда был чем-то испуган и не слушал никаких слов, но стоило только взять его на руки — он моментально успокоился. Отчего-то ему казалось, что его создателю и господину сейчас нужно именно это, и потому он решился действовать без его приказа, но для его блага. Что ж, молодому королю нравились такие маленькие вольности и дерзости; в первый миг, осознав, что его взяли на руки, он был несколько удивлен, но вскоре погрузился в безмятежный покой...

Слезы почти высохли. Зонтику казалось, что прошло немало времени, и он почти забыл о предстоящем и даже о присутствии доктора... Паника так утомила его, что он едва не начал засыпать.

— Вот вы и успокоились, мой господин... Я полагаю, теперь можно начать, — мягко произнес доктор, до этого терпеливо и молча ожидавший момента.

— Нет, постойте, я не могу! — вскрикнул мальчик, тут же встрепенувшись. Его страх вернулся, — правда, теперь он был слабее и не затмевал все мысли... Теперь он и сам понимал, что никогда не будет по-настоящему готов к этому, и потому не особенно стремился вырваться из крепких, но нежных объятий. А сил ему на это, вероятно, хватило бы...

— Тише... Вы можете куда больше, чем думаете, мой повелитель. К тому же это быстро, поверьте мне. Чертовски неприятно, но очень быстро, — тихо прошептал Старший Брат, едва заметно укачивая юношу, чтобы успокоить. — Вы же видели, как это проделывают со мной, помните? Разве это было долго и страшно?

— Это было быстро, но вы так хмурились... И потом, вы можете выдержать куда больше, чем я, — вздохнул Зонтик.

— Может быть, и так, — но неприятно мне было скорее из-за ощущения потери контроля... Я терпеть не могу ощущать, что кто-то, кроме вас, имеет надо мной власть, — а это все-таки момент определенной власти, во всяком случае, так я чувствую. В остальном же... я бы даже не назвал это болью.

— И вот сейчас, в данный момент о боли уж точно речи не идет, — спокойно заметил доктор, перетягивая руку Зонтика жгутом. — Может быть, вам такие ощущения даже нравятся?

— Кажется, не особенно... И сейчас это вы имеете надо мной власть. Разве не иронично? — робкий нервный смешок перешел в тихий жалобный стон, когда руки коснулась холодная ватка, смоченная спиртом — это, разумеется, не было больно, но было неожиданно и лишний раз напоминало о том, что должно было случиться менее чем через минуту...

— Это ненадолго, — мягко произнес Алебард, гладя Зонтика по плечу. — Честно сказать, мне однажды довелось наблюдать сцену вроде этой, но тогда число имеющих власть было куда больше: человека ниже вас ростом и сложенного более хрупко не могли удержать втроем... Он не вырывался, а выскальзывал, и смотрелось это несколько комично, но даже изящно.

— Должно быть, ему было очень страшно... как и мне сейчас... — мальчик нервно рассмеялся и покрепче вцепился в руку своего друга, наблюдая за приготовлениями. От одного вида иглы и пробирки его бросало в дрожь...

— Это верно, и его ничто не могло успокоить... И вы все еще считаете, что ведете себя несдержанно? Вы сейчас сидите почти неподвижно, заметьте!

— Но болтаю всякий вздор, и мой взгляд... Наверняка со стороны я смотрюсь смехотворно.

— Мне лично хочется скорее пожалеть вас и помочь вам, чем посмеяться над вами... Вы готовы? Скоро это закончится, но придется немного потерпеть.

— Я помню об этом... Даже не знаю, мне лучше закрыть глаза или наблюдать.

Алебард снова принял решение за Зонтика и прикрыл ему глаза рукой, шепнув что-то ласковое. Юноша сжался, вцепился в его руку так крепко, как только мог, и громко заскулил... Возможно, если бы его не утешали, ему было бы еще страшнее, но и сейчас от страха сердце в груди сжималось и замирало, и тело снова била крупная дрожь. Старший Брат пытался говорить что-то бессмысленно-ласковое, но ворковать он никогда не умел, — да это сейчас и не помогло бы: панику это не успокаивало. Впрочем, Зонтик и не ждал от него большего, чем то, что он мог дать, и был благодарен уже за то, что он был рядом, обнимал... не осуждал и не высмеивал. Сейчас он невольно и вроде бы не к месту вспоминал, как успокаивал Феликс — очень нежно и ласково, но суетливо, и к тому же с ним невозможно было предугадать, в какой момент он расстроится, что его усилия оказываются тщетными, — как Вару всегда смеялся над ним, как Куромаку старался помочь, но не мог понять его проблемы, как бы ему ни объясняли, как Ромео переводил любой разговор на себя, а все братья вместе неизменно устраивали переполох — не по злому умыслу, а от излишнего усердия... С Алебардом было спокойнее, чем с ними: он не мог так отвлечь, зато мог успокоить. И все же...

— Если бы вы не держали, я бы убежал... Она же огромная! — вскрикнул Зонтик, все-таки увидев краем глаза иглу.

— Я видел и больше, — только такие используют для других целей. А эта — может быть, и довольно большая, но достаточно острая, чтобы не причинить страданий.

— А вдруг... — договорить юноша не смог — захлебнулся собственным криком и будто бы забыл все слова в тот момент, когда игла пронзила кожу. Его все крепче сжимали в объятиях, но он не обращал на это внимания... Он даже толком не понимал, больно ему или просто страшно. Он только скулил, стонал, всхлипывал и извивался так сильно, как только мог... Впрочем, закончилось это и впрямь на удивление быстро. Он вдруг понял, что не чувствует особенной боли, — и затих, пытаясь прислушаться к ощущениям. Было... неприятно, — но скорее от того, что сердце все еще бешено колотилось, будто бы разливая по всему телу напряжение, и кровь шумела в ушах; не более того.

— Теперь вы понимаете, о чем я говорил? Все в порядке, вы это выдержали, и совсем скоро все это закончится... А еще я сейчас почти не держу вас, и вы, как видите, не сбежали, не спрятались и не навредили себе. И...вот и все, — очень мягко произнес Старший Брат, убирая руку от его лица. — Пожалуй, вы герой! Это большая победа над страхом... Вы не сочтете это дерзостью, если я скажу, что горжусь вами?

Зонтик ничего не ответил — только улыбнулся и прижался покрепче, последний раз всхлипнув. Он был утомлен, обессилен, почти истощен, но теперь он, наконец, чувствовал себя в безопасности... Все было хорошо. Они просто обнимались... Он медленно погружался в безмятежную полудрему.

Примечания:

Страшновато это выкладывать, но... Как вам?