Город, которого нет (джен)

От редакции:

Этот материал, найденный в архивах редакции, по вполне понятным причинам не мог быть опубликован в шестьдесят девятом году. Даже сейчас, спустя четыре десятилетия, необходимость этой публикации представляется сомнительной. Тем не менее, мне показалось весьма желательным напомнить гражданам США, что угроза их безопасности может таиться не только в общеизвестных «горячих точках» но и в, казалось бы, вполне безобидных странах. Мои коллеги согласились с этим мнением, и мы опубликовали статью, многие годы пролежавшую в архивах. Правы мы были или нет — судить вам, уважаемые читатели.

Крис Джонс, главный редактор «National Geographic».

Город, которого нет

Вы не найдете этот город ни на одной карте (кроме, может быть, самых подробных таиландских) — к счастью, ибо это совсем не то место, где хотелось бы побывать.

Его история начинается с рыбацкой деревушки в нескольких часах езды от Бангкока, где во время войны японцы создали аэродром подскока и военно-морскую станцию. За военными неизбежно потянулись торговцы всех мастей, проститутки, контрабандисты и разнообразные искатели приключений. Деревушка стала городом, но росчерк пера Макартура оборвал его взлет. Японские войска ушли из Таиланда, и город вновь погрузился в глухое болото азиатской провинциальной жизни, лишь изредка разбавляемое какими-нибудь сомнительными дельцами да редкими дезертирами из Кореи…

Но спустя пятнадцать лет город ожил, и вновь свежая кровь в его жилах оказалась пролитой на поле боя. Сюда потянулись дезертиры из Вьетнама, сторонники очередного проигравшего сайгонского царька, люди Кхун Са — все они нашли здесь приют, а вслед за ними пришли и другие.

Этим городом правит мафия всех мастей. Американская, сицилийская, якудза, триады, беглые нацистские приспешники — назовите любой сорт человеческих отбросов, и вы встретите его в этом городе, где, словно на Диком Западе, каждый носит закон в собственной кобуре. Свой закон, да и честь у этих людей не в почете… И потому так уместно смотрится статуя у входа в гавань — высеченный из целой скалы Будда с расколотым во время войны лицом. Город, где закон потерял лицо — пожалуй, это самое правильное описание новой Тортуги, выросшей на пропитанной кровью земле Азии. Если ветра нашего безумного века занесли тебя туда, то ты или погибнешь, или станешь одним из них — флибустьеров двадцатого века, воплощающих беззаконие…

В этом городе нет случайных людей — те, кто не знает о нем, вряд ли попадут сюда, а те, кто попал, — знают, зачем они здесь. Ну а если кто-то слишком невезучий и попадет в этот город случайно, долго он не протянет. Недаром кто-то повесил над въездом на мост, ведущий в город, петлю, создав то ли напоминание о сущности города, то ли безумное произведение искусства в духе Уорхола — знак для любого, кто свернет сюда из любопытства: этот город не для тебя. Ты не подходишь ему.

Здесь никого не волнуют цвет кожи, национальность или религия, но никого из этих людей вы не встретили бы позапрошлым летом в Хайт-Эшбери. Это не интернационализм, это равнодушие ко всему, кроме собственной выгоды, кроме оружия и денег. Равнодушие к человеческой жизни, в том числе и к собственной, к морали, к вере — к самой сущности понятия «человек». Этот город — наше общество, наш собственный «свободный мир», очищенный от всего, чем сильные мира сего стараются прикрыть свою сущность. Мы, американцы, создали этот город своими руками десять лет назад, и за эти годы нарыв созрел. Прорвется ли он гноем и кровью или превратится в язву на совести нашей нации, добавляя еще один пункт к счету, выставленному нам Вьетнамом? Сейчас этого не скажет никто. Но в любом случае, нам необходимо запомнить одно: когда мы говорим, что намерены защищать свободу, мы должны сперва убедиться, что не принимаем за нее беззаконие.

Д.Доу. Сайгон, август шестьдесят девятого года