Триумфаторы (джен)

Для того, чтобы оказаться в конференц-зале, пришлось пойти на небольшую лесть, но капитан возражать не стал. И теперь, стоя в углу конференц-зала, Сиско старался даже не дышать, чтобы не пропустить ни единого слова, прозвучавшего в этом зале. Здесь и сейчас, прямо на его глазах,вершилась история...

Перо оставило росчерк на бумаге, и Джейк выскользнул из конференц-зала, торопясь к связистам и обдумывая по дороге текст сообщения.

— Ну? — энсин ван Страатен протянул руку, но Джейк покачал головой.

— Голосовое сообщение для «Таймс» и IBC, — сказал он.

— Диктуй, — связист протянул Джейку микрофон.

— Сегодня, второго мая две тысячи триста семидесятого года, на борту линейного крейсера «Энтерпрайз» подписан акт о безоговорочной капитуляции Кардассианской империи. С кардассианской стороны акт подписан членами Регентского совета адмиралом графом Тейном, командующим обороной галом Дукатом и начальником штаба Планетарной Армии галом Дамаром. Со стороны Терранской Империи акт подписали Первый лорд Адмиралтейства адмирал флота граф Спок, командующий Флотом Вторжения адмирал леди Алина Нечаева и командующий Экспедиционным Корпусом генерал армии Родриго Франко, — продиктовал юноша, — подпись: Джейк Сиско.

— Что, уже? — глаза связиста потрясенно расширились.

— Да, война окончена, — вздохнул Джейк, — по крайней мере, эта...

Лязгнули стыковочные захваты, индикаторы герметичности сменили цвет на зеленый, и люк распахнулся. Джейк Сиско шагнул через комингс, улыбнулся, поймав бросившуюся к нему Марду и поцеловал баджорку в щеку.

— Поздравляю, — генерал Сиско от души хлопнул сына по плечу, — премию-то еще не растратил?

— Времени не хватило, — рассмеялся Джейк, — буду наверстывать...

— Держи, — Марда извлекла из кармана плоскую коробочку и протянула парню.

— Ну-ка... — Джейк поднял крышку. На темном бархате лежала золотая медаль с профилем пожилого длинноволосого человека и надписью «Honoris Causa».

— Ее отчеканили на Баджоре по особому распоряжению жюри, — сообщил старший Сиско, — кажется, случай уникальный.

— Насколько я помню, был как минимум один такой случай, — возразил Джейк, — во время Зиндийского Крестового похода.

— Все равно, случай крайне редкий, — Марда хлопнула парня по спине, — пойдем, познакомишь меня со своей компанией.

— А стоит? — спросил Джейк, а затем, убедившись, что отца поблизости нет, продолжил:

— Все опять напьются, как сапожники, будут горланить всякие похабные песни, потом еще драка начнется...

— Ты же не думаешь, что я ни разу не пила и не дралась?

— Так — вряд ли... Тебя ведь не таскали на гауптвахту?

— Нет, конечно.

— А я пару раз попадал... Уверяю тебя, очнуться в камере с дичайшим похмельем гораздо хуже, чем в своей каюте...

— Тогда, может, просто не напиваться до такого?

— А это уж как получится... Ну что, ты готова встретить утро в камере, с головной болью и бутылкой теплого пива от Одо?

— Да!

— Тогда пошли!

Шумно у Кварка было по определению, но сегодня это «шумно» достигло невиданных высот — флот вернулся с победой, и желающих отпраздновать это событие было слишком много даже для Кварка и его заведения. Тем не менее, свободные места за одним из столов были — как раз два.

— Я так и знал, что вы придете, — сообщил Уэсли, поднимая кружку, — садитесь.

— С превеликим удовольствием, — Джейк выдвинул стул, — вот теперь берегись, Марда...

— Да было бы еще чего, — фыркнула девушка, — неужто вашего рома?

— Ромуланского эля, — фыркнул Штен, — ну, поехали.

Подняв стакан, Джейк пару секунд разглядывал напиток, а затем продекламировал:

— Пусть у дьявола в когтях корчатся на пытке...

— Те, кто злобно отвергал крепкие напитки! — подхватила компания, — но у Господа за то есть вино в избытке тем, кто пропил в кабаках все свои пожитки!

Стаканы опустели и вновь наполнились. Завязался неспешный разговор...

— Куда дальше, Уэс? — спросил Джейк, задумчиво водя пальцем по краю стакана.

— Домой. На Терру, — ответил Крашер, — и там, наконец, в отпуск... Ну а потом... Кто знает? В этой галактике мир еще ни разу не был долгим.

— Ну а все-таки?

— Чем может заниматься крейсер в мирное время? Разведка, исследования и охрана торговли. Так что не заскучаем... А ты, Джейк?

— У меня Пулитцеровская премия в кармане, — хохотнул Сиско, — так что уж я-то не пропаду. Материала тут полно, народа тоже — есть о чем писать, тем более, что я теперь собкор «Таймс». Да и для книг материала более, чем хватит...

— Как-то тихо... — заметила Джейн Кирк, постукивая по краю стакана.

— Ну, это легко исправить, — ухмыльнулся Джейк, взмахнул стаканом и запел:

In taberna quando sumus

non curamus quid sit humus,

sed ad ludum properamus,

cui semper insudamus!

Стаканы с грохотом опустились на стол, и четверка с «Энтерпрайза» подхватила пение:

Quid agatur in taberna

ubi nummus est pincerna,

hoc est opus ut queratur,

si quid loquar, audiatur!

Полнейшее непонимание языка, тем не менее, не мешало Марде с энтузиазмом присоединяться к каждому тосту и стучать стаканом по столу. Соседи косились на компанию — кто одобрительно, кто раздраженно, а кое-кто даже начал подпевать. Шум в баре нарастал, в другом конце зала клингоны принялись горланить какую-то свою песню. Терране не остались в долгу — все больше и больше народу подхватывало пение и колотило стаканами и кружками по столу, стараясь перекричать клингонов. Те, однако, не собирались сдаваться и принялись петь еще громче, терране ответили тем же — и юная баджорка не без удивления сообразила, что подпевает терранам, понимая, в лучшем случае, одно слово из десяти. Клингоны, оказавшиеся в явном меньшинстве, вскоре смирились с поражением и замолчали. Постепенно умолкли и терране — песня допета, а затевать в такой день драку не хотелось никому. Даже клингоны не хотели нарушать только-только установившийся мир даже в самом малом...

Веселье продолжалось своим чередом, но Джейк с Мардой потихоньку ускользнули из бара. Слишком много шума и слишком много алкоголя, а младший Сиско обычно старался сохранить более или менее ясную голову. Особенно, если был не один...

— Знаешь, — улыбнулась баджорка, — мне понравились твои друзья. Особенно девушка Уэсли — они прекрасная пара....

— Но она ведь кардассианка, — удивился Джейк.

— И что? — тряхнула головой Марда, — она наполовину баджорка — это раз. Она служит в Звездном Флоте — это два. Она христианка — это три.

— А откуда ты знаешь?

— А ты разве не заметил цепочку? — удивилась девушка, — кардассианцы никогда и ничего под одеждой не носят, да и вообще украшения на шее не особенно любят.

— Редкая наблюдательность... — Джейк почесал в затылке, — хотя... Если бы продумал, то и сам сообразил бы.

— А еще писатель, — хихикнула Марда, — может, погуляем, пока хмель не выветрится?

— Соотечественники! — начал Ли Налас, — я счастлив сообщить вам, что война окончательно завершена — мирный договор подписан. Враг, столетие терзавший нашу землю, пал. Мы ликовали, когда кардассианцы были изгнаны с Баджора, но отныне они потеряли последнюю возможность вернуться! Победа, соотечественники, окончательная победа — и это наша победа!

Он замолчал на несколько секунд, глядя в объектив голокамеры. Победа — но какой ценой?..

— Некоторые думают — а победа ли это, или мы всего лишь сменили одни цепи на другие? Нет и трижды нет! Десятилетиями мы сражались за нашу свободу — и сам я был в первых рядах — но лишь Терра мечом сокрушила наши цепи и щитом закрыла нас от гнева врага. Мы были рабами кардассиан, но ныне мы — братья в великой семье народов, сыны и дщери Терры, и лишь безумец посмеет отрицать, что это стало для нас спасением и победой. Нашей победой, ибо все мы сражались плечом к плечу в этой войне и отдавали свои жизни ради тех, кого защищали. Десятки тысяч баджорцев сложили головы на полях сражений, но их жертва не была напрасной, ибо Баджор спасен от гибели и забвения. И я призываю сделать этот день — день подписания мирного договора — днем памяти всех, кто пал на этой войне. Мы не посмеем забыть наших братьев и сестер, своей кровью искупивших наши жизни. Вечная память героям Империи, и пусть будет лишен благодати Пророков тот, кто забудет их...

Зеленый глазок записи погас, и плечи Наместника опустились. Слава и память... Слава не вернет ему сыновей, а память... Память бывает милосердно коротка.

— Что теперь будешь делать? — спросил Бенджамин Сиско, медленно поворачивая бокал.

— Вернусь на коммерческие линии, — Кэссиди пожала плечами, — я же снова сама себе хозяйка... Послушай, Бен, ты можешь оказать мне одну услугу?

— Все, что только в моих силах.

— Скоро на станции будет множество вольных торговцев, а поскольку я уже здесь — застолби за мной пару хороших фрахтов. Я так думаю, что в этом секторе будет где развернуться...

— Так уж получилось, — усмехнулся Сиско, — что как раз сегодня баджорцы попросили меня рекомендовать им десяток-другой капитанов с фрахтовиками — до тех пор, пока они не восстановят собственный торговый флот., на что уйдет лет пять. Как только об этом узнают, начнется драка, но ты себя прекрасно показала в войну, так что никто не удивится, если твое имя окажется первым в списке. Что скажешь?

— Что скажу... — Кэссиди потерла переносицу, — ты не сочтешь меня жадной сволочью, если я спрошу о сумме контракта?

— Не спросила бы — счел бы тебя глупой, — рассмеялся Бенджамин, — самый дешевый фрахт — больше ста тысяч марок.

— Спасибо, это именно то, что надо. Бен, ты просто прелесть! — мулатка подняла бокал, — за это стоит выпить!..

Запрокинув голову, Кира Нерис смотрела на медленно вращающиеся над головой звезды. Кажется, еще вчера она и мечтать не могла о том, чтобы придти сюда, а сейчас она — второй человек на станции, правая рука коменданта и его друг... Все изменилось в считанные часы, если не минуты — в тот день, когда Ли Налас отдал императору свою верность, а вместе с ней и верность Баджора, прося о защите — и получил ее. Баджор не стал свободным — но на это уже давно не надеялись. Многие стали изгнанниками, многие погибли — но все это в прошлом. Баджор спасен...

— Отчет о состоянии.

— Все системы станции в номинальном режиме, сбоев в работе не обнаружено

— Мисс Дакс, комцентр ваш. Я в кабинете коменданта.

Усевшись в кресло Сиско, Кира подбросила бейсбольный мяч, вернула его на место и улыбнулась. Пока генерал отдыхает, она вполне может посидеть за его столом. В конце концов, сейчас она — комендант, пусть и ненадолго...

Часовня была переполнена — кое-кто даже остался снаружи, а такое случалось редко. Бегло взглянув на свою паству, епископ Фонтейн заговорил:

— Война окончена. Господней милостью и нашим оружием мы повергли Кардассию и мир воцарился в Галактике, величайший из даров Божьих. Храните его, братья и сестры, не щадя сил своих и самой жизни, но помните — кто хочет мира, должен быть готов к войне. И я призываю вас — отставьте меч и не поднимайте его иначе, кроме как для защиты народа и веры. Возлюбите врагов ваших и примиритесь с ними, отриньте вражду и ненависть — но будьте готовы с оружием в руках остановить врага, поднявшего меч, ибо поднявший меч неправедно мечом и повержен будет. Молитесь же, братья и сестры, о мире для всех, и пусть ложью станут слова: «Нет мира среди звезд».

Месса шла своим чередом, и каждый, стоявший сейчас в часовне, надеялся, что мир пришел в галактику надолго...

Торжества подходили к концу. В темном небе распускались с грохотом огненные цветы фейерверка и, глядя на них, многие вспоминали другие взрывы — и улыбались, ибо то пламя осталось в прошлом. Мир пришел в галактику, и взрывы в ночном небе Константинополя — всего лишь праздничный салют. Вспышки колкими искрами отражаются в глазах усталого человека, стоящего на балконе Императорского дворца, играют на темной воде Золотого Рога, зажигают радостным блеском глаза сотен тысяч людей внизу — и лишь немногие задают себе один простой вопрос: надолго ли?

Император Иоанн — один из них. Лучше многих других знает он простую истину: нет мира среди звезд, и рано или поздно молот войны вновь обрушится на Галактику. И все, что может сделать лично он — молиться, чтобы это случилось как можно позже...

За иллюминатором медленно проплывают звезды — круг за кругом. Бесконечный танец, которым Джейк никогда не уставал любоваться, успокаивал разум и направлял его на нужный путь, каким бы он ни был... Вздохнув, младший Сиско поднял отложенный планшет, пробежал глазами уже написанный кусок и снова взялся за стилус. Он знал, что написать, и знал, как написать — и был совершенно уверен в своих словах. По экрану побежали строки: «Даже сейчас, в минуту триумфа, мы не должны забывать о том, что это — лишь одна война. Мир вернулся в Галактику, но кто может сказать — надолго ли? Быть может, уже сейчас новый враг заносит молот войны, а может, мир установился на многие годы — неведомо.

Мы не можем знать, какого наше будущее, но мы можем встретить его во всеоружии. Мы можем отставить меч, но не должны забыть о нем, ибо это — единственное, что может остановить врага прежде, чем он нанесет удар. Мы победили, и теперь мы должны хранить мир, добытый столь дорогой ценой. И лишь одно может сохранить этот мир — меч.

Si vis pacem — para bellum.»