Чужак (джен)

Хилиарх желает, чтобы я написал о себе. Моя жизнь вряд ли стоит того. Но все же приказ есть приказ…

Меня зовут Шаррум. Шаррум, сын Шаррума из рода Сандапии. Мой отец — небогатый крестьянин, из деревни в десяти милях от Тарса. Вернее, там мы жили до Войны…

Мне было тринадцать, когда она началась. Сначала все это казалось очень далеким, но затем… Сперва мобилизовали моего старшего брата — никто не думал, что он уйдет навсегда… Затем на нашу деревню налетела банда мародеров, и в строй пришлось встать даже подросткам. Мне было четырнадцать лет, и я впервые убил человека. Сожалею ли я об этом? Нет…

Два года спустя я числился в местном ополчении и, к вящей зависти соседских мальчишек, ходил на тренировки на стрельбище стоявшего у нас полка. Это были колесничие — танковый полк, так они называются здесь. И однажды, когда полк уходил, по нему нанесли удар…

Я помню его, словно это случилось вчера — ослепительная, куда ярче солнца, вспышка на горизонте, огнисто-черный гриб и страшный гром, скорее ощутимый, чем слышимый…

Кто-то ушел. Мы — опоздали, и облако достигло деревни, когда мы были слишком близко к ней…

Все, что мы получили — домишко на окраине Вилуссы, компенсацию — в половину стоимости нашего дома, не больше — и вечно больного отца… На следующий год я махнул рукой на все свои планы и подался в армию. Два сикля в день, дармовая еда, а через пару лет ты или сержант или покойник — если первое, то шансы стать офицером с его жалованием у тебя неплохи. А если второе… Диауш и сын его Исса точно не потребуют с тебя денег. Я стал рядовым Шаррумом.

Наша армия мало в чем похожа на здешние. Здесь пехота — давно уже не пехота, а у нас бронетранспортеров — всего ничего. Наша пехота в лучшем случае едет на грузовиках — всегда старых и тряских почему-то, а чаще — тащится на своих двоих, даже офицеры… И уж точно здесь использовав ядерное оружие дважды, на этом успокоились…

Нас было много таких — бывших ополченцев, тех, кто еще подростком перестал быть мальчишками. Или девчонками — в Армии Нешет много женщин. Эмансипация, феминизм? Нет, это ваши проблемы — в мире, истерзанном войнами и надвигающимся ледником, в армию идут все, способные нажать на спуск… Не прошло и недели — а нам уже пришлось вступить в бой. Первый настоящий бой для нас…

Наш полк стоял у северо-восточной границы, и однажды ночью торкские драгуны пересекли границу. Драгунов вообще трудно остановить, а драгунов-торков — тем более… Все-таки, благодаря везению больше, чем расчету, мы сумели отловить всех мотоциклистов и перебить их. Не знаю, была ли это идея рутенов, или торки сами решили прощупать наши границы, да это и не важно. Мне это безразлично, а рота из-за них стала меньше вдвое, и это куда важнее. Для тех, кто остался…

Тогда же я впервые услышал о сферах, но представить, что окажусь за одной из них, конечно, не мог.

Сферы появились внезапно, и скрывать их существование правительства не могли — слишком уж часто они появлялись. Сначала, возможно, об этом и молчали, но после того, как одна из них появилась на одной из площадей Хаттуша, секретность исчезла. Правда, на вопрос о том, что же это. никто не отвечал — может, и не знали сами. Так или иначе, но прошло полгода, прежде чем я оказался втянут в эту историю.

Я стал читать все, что касалось сфер — на всякий случай, более ни для чего. Найти удавалось немногое, но и того, что было, хватало… ровно до тех пор, пока эта проблема не добралась до меня самого.

В тот день пришло известие: наш полк вскоре переведут на юг, к Кадешу. Анашташи, наш сержант, была родом оттуда, и ее известие обрадовало так, что нам даже спустили мелкие нарушение, за которые иначе остались бы битыми… А вечером случилось ЭТО…

Сфера возникла в нескольких милях от нашей казармы. Ночью. Подняв по тревоги взвод, нас погрузили на грузовики и повезли, не объясняя, куда. Кто-то брякнул, что отправляемся мы прямиком в ад, и он почти угадал.

Мы прошли сквозь сферу, словно через дверь, из ночи в день, из степи — на морской берег. Какой-то глупец пару раз выстрелил в нашу сторону из ружья, но убежал, когда мы расстреляли его машину. Затем взвод окопался, готовясь провести столько времени на этом берегу, сколько понадобится… Не долго у нас получилось его держать…

Не прошло и часа, как появились три вооруженных машины. Я выстрелил гранатой, она разорвалась в воздухе, изрешетив одну из машин и заставив приехавших залечь — часть из них была, как нам тогда показалась, зачем-то одета в черные латы. Началась перестрелка, и преимущество явно было не у нас…

Потом, когда появились бронетранспортеры, последовал приказ отступать — бросив убитых. Это настолько не по-хеттски, что кое-кто даже взбунтовался — Анашташи, например. Мне пришлось успокоить ее ударом в челюсть — и как раз тогда пуля добралась и до меня.

Я был напуган, признаю это без стыда, когда меня — раненого, латник без труда поднял в воздух одной рукой, спрашивая о чем-то. Я не понял его, и так и ответил, но он не понял меня… Не знаю, чем бы все кончилось, если бы не Шара… Она знает наш язык и научила меня английскому…

Сперва я был пленником, потом — гостем. Сейчас я снова солдат — как Матхеу, как и он — чужак, даже больший. И все же… Те люди, которые сперва казались мне тюремщиками, стали моими друзьями. Я вижу, в чем ошибка моих соотечественников и вижу, что исправить ее я не смогу. Поэтому я остался здесь. Поэтому я служу тем, кто дал мне приют…

Вот и все, что можно сказать о моей жизни чужака для всех. Осталось только одно: я сообщаю хилиарху, что мне удалось разыскать сержанта Анашташи из рода Тархумувы. Сообщаю также, что из следующего рейда в родной мир я вернусь не один — в соответствии с имеющимся приказом «вербовать местных жителей».