Ремус Люпин - опекун Гарри Поттера. Конфликты (джен)

Вот уже три месяца, как Гарри Поттер не жил с Дурслями. Его взял под опеку друг отца — Ремус Люпин. Все началось с того, что Гарри поднял Дадли в воздух и Дурсли заперли его в чулане под лестницей на три дня. Откуда это стало известно волшебникам — неизвестно, но его у Дурслей забрали. Десятилетний Гарри узнал, что он волшебник, и что таких, как он, много. Ему назначили опекуна, друга отца, Ремуса Люпина. Вначале Гарри относился к опекуну с настороженностью, но вскоре расслабился и даже, кажется, полюбил этого нового взрослого. Гарри даже хотел называть его папой, но стеснялся, и называл дядя Ремус. Они с дядей Ремусом жили в домике в лесу, в отдалении от других домов.

К ним частенько приходила Тонкс — девушка дяди Ремуса. Гарри считал Тонкс классной — она умела изменять внешность. Однажды она приняла внешность мамы Гарри (сличила по фотографии). Гарри расплакался и назвал утешающую его в объятиях Тонкс — мамочкой. Теперь, приходя домой к Люпину и Гарри, Тонкс частенько принимала внешность мамы Гарри. Дядя Ремус на это ругался, ему нравилась естественная внешность Тонкс.

Дядя Ремус добрый, но иногда психует, особенно, когда скоро полнолуние. Тогда дядя Ремус становился раздражительным и делал острые замечания, например, когда Гарри не доедал кашу. Пару раз Гарри даже нарвался на наказание углом. А когда он без спросу вышел за ограду и полдня провел в ближайшем поселке — дядя Ремус долго ругался и пригрозил ему ремнем за то, что он еще раз вытворит что-нибудь опасное.

Гарри не знал, что такое порка. Только в далеком детстве, когда ему было года четыре, дядя Вернон замахнулся на него ремнем, но даже не ударил — ремень рассыпался в воздухе. С тех пор Дурсли применяли к нему только наказание чуланом.

Гарри знал, что дядя Ремус — оборотень. Каждое полнолуние к ним приходила Тонкс с ночевкой и запирала дядю Ремуса в бытовке на территории участка. Всю ночь оттуда доносился леденящий душу вой. Гарри сильно пугался и засыпал только в обнимку с семнадцатилетней мамочкой.

Прошло три месяца с тех пор, как Люпин взял опеку над Гарри, и мальчик уже меньше пугался. Ему очень сильно захотелось узнать, как выглядит оборотень. Мамочка Тонкс говорила, что оборотень похож на крупного волка. Гарри хотелось увидеть его воочию, но в бытовке не было окон, да и Тонкс не отпускала в полнолуние на улицу.

Настало очередное полнолуние. К ним опять пришла Тонкс, закрыла оборотня на задвижку на ночь, усыпляя Гарри, почитала ему книжку и уставшая после курсов авроров уснула в постели мальчика.

Поттер, стараясь не разбудить мамочку, осторожно выбрался из кровати. Открыл входную дверь, вышел на улицу и решительно направился к бытовке. Подошел к задвижке и почти не слышно ее открыл. Ночь еще не настала и дядя Ремус был еще человеком, в бытовке слышалось похрапывание.

Гарри не дурак, если бы в бытовке слышался вой — он никогда бы ее не открыл. Но дядя Ремус был еще человеком, звук открытия задвижки он не слышал. Гарри бросился бегом в дом. Дома он прошел в гостиную — там панорамные окна с видом на сад и бытовку. Осталось только дождаться, как оборотень выйдет из бытовки.

Ждал Поттер не долго. И вот вой, дверь бытовки открывается, выпуская во двор оборотня. Оборотень заметаться по саду, перепрыгивая грядки. Попробовал перепрыгнуть через забор, безуспешно — забор был трехметровый, видимо как раз для таких случаев. Гарри с испугом и одновременно упоением следил, как громадный волк мечется по участку. В какой-то момент волк заметил Гарри и бросился к панорамным окнам.

На звук воя проснулась Тонкс, она появилась в дверях гостиной, когда волк бросился в окно. Раздался звук разбитого стекла.

— Ступефай! — выкрикнула Тонкс.

Волк упал обездвиженным телом на осколки.

— Гарри, иди в комнату, — быстро сказала Тонкс. — Репаро — окно восстановилось. — Вингардиум Левиоса, — Тонкс неторопливо левитировала оборотня к бытовке. Поместив его туда, закрыла задвижку.

Гарри ждал Тонкс в своей комнате. Вскоре мамочка вошла в комнату.

— Испугался? Все позади. Он заперт. Я слишком устала сегодня и, видимо, забыла его закрыть, — сказала Тонкс.

Гарри в ответ только покивал. Ком застрял в горле, нельзя было ничего сказать. Гарри почувствовал, что от пережитого шока хочет плакать. Он всхлипнул.

Мамочка подошла его обнимать. Улеглась рядом в кровать. Мурлыча колыбельную, она гладила Гарри по голове.

* * *

Утром Гарри проснулся от звуков ссоры. Дядя Ремус психовал.

— Как можно было забыть меня запереть? Инфантильность и безответственность!

— Тссс, Рем, ну не ругайся, извини меня, — Тонкс полезла к Люпину с поцелуями.

— Отстань, — дядя Ремус вывернулся из объятий Тонкс.

— Я больше никогда, буду по десять раз проверять, — жалобно сказала Тонкс.

— Не верю! Снова повторится!

— Не ругайся, пожалуйста. Не повторится. Извини. Я тебя люблю.

— Не верю! Если бы любила, я бы вчера не вырвался на улицу.

— Нет! Я очень люблю тебя. Тебя и Гарри.

— Не верю!

— Люблю! Давай я обработаю твои раны — Ремус порезался стеклом.

Гарри бросился к взрослым.

— Дядя Ремус, не ругайся! — воскликнул мальчик и обнял мамочку.

— Выйди отсюда, — приказал дядя Ремус.

Гарри только сильнее прижался к мамочке.

Нужно было сказать дяде Ремусу, что Тонкс не виновата, что это он умышленно открыл задвижку, но у Поттера отнялся язык — он сильно боялся дядю Ремуса.

Дядя Ремус не дал мамочке обработать свои раны, уворачивался от ее объятий и не слышал извинений. Понурая Тонкс ушла на курсы авроров. Дядя Ремус сам начал обрабатывать свои раны.

— Помоги обработать раны на голове, — сказал опекун мальчику все еще раздраженным тоном.

Гарри принялся за работу. “Надо сказать, надо сказать” — вертелось в его голове. Но у Гарри словно отнялся язык.

* * *

Тонкс вечером не пришла. И на следующий день. И на послеследующий. Дядя Ремус сказал Гарри, что им нужно отдохнуть друг от друга. Он так и не простил ей инцидент. Гарри было плохо без мамочки. А вдруг она больше не придет? Нужно, чтобы дядя Ремус простил ее. А прощать-то и не за что — Гарри мучился чувством вины. Но признаться? Совершенно невозможно!

Когда мамочка не пришла и на четвертый день, Гарри решился. Он на ватных ногах подошел к дяде Ремусу. Опекун читал газету.

— Эмм. Дядя Ремус? — не своим голосом обратился Гарри.

— Слушаю тебя, — дядя Ремус улыбнулся.

— Я… в общем… такое дело...эмм… — лепетал Гарри.

Люпин осматривал мальчика оценивающим взглядом.

— Опять вышел за ограду, — сурово постановил опекун.

— Нет! В общем… я не знаю… прости Тонкс! — выдавил из себя Гарри.

— Это наше дело. Ты выглядишь виноватым. Что случилось? — спросил Люпин.

— Я… это не Тонкс… это я… открыл задвижку, — не своим голосом пролепетал Гарри.

От взгляда опекуна Поттеру захотелось провалиться сквозь землю.

— Врешь? — спросил дядя Ремус.

— Нет! Это я! Не Тонкс. Я хотел увидеть тебя — оборотня! — вскричал Гарри. — Мамочка уснула, а я вышел на улицу и открыл задвижку. Хотел посмотреть на оборотня из окна.

Люпин крепко взял Гарри за плечо.

— Ты понимаешь, что я мог вас убить? Или вырваться за ограду и убить кого-нибудь в поселке?

— Я не думал… — Поттер всхлипнул.

— Ты заслужил ремень, — строго постановил дядя Ремус.

Гарри еще раз всхлипнул.

— Пойдем, — Люпин повел Гарри в его комнату.

— Ложись на кровать, спусти штаны и трусы, — сказал дядя Ремус.

Гарри знал, что такое порка, из книги Том Сойер. Но там учитель не говорил спустить штаны и трусы. Как же стыдно!

— Не надо, — попросил Гарри.

Тонкс легко извинялась, еще и по нескольку раз, но у Гарри слова извинений застряли в горле. Гарри никогда не извинялся перед Дурслями — из гордости. Гордость и сейчас не позволяла извиниться. И тем более гордость не позволяла спустить штаны и трусы.

— Спускай, я должен видеть, что бью, — сказал дядя Ремус.

— Нет, — твердо ответил Гарри.

— Тогда я тебе помогу, — сказал дядя Ремус и сделал движение поймать мальчика.

Гарри отступил к двери, выскочил в коридор, побежал к входной двери, надеясь спрятаться от дяди в бытовке.

Дядя Ремус изловил его и потащил за ухо назад в комнату. Гарри вырывался и пинал опекуна по ногам.

В комнате борьба продолжилась. Гарри уворачивался и отбивался.

— Пусти! Я тебя не люблю!

— Полюбишь!

Как Гарри ни пытался вырваться, опекун вскоре разместил его на кровати со спущенными штанами и трусами. Гарри запутался в них ногами, спущенные штаны мешали вырываться. Дядя Ремус легко удерживал его за спину. Гарри услышал звук вытаскиваемого ремня.

Лежать с голой попой. Стыдно. Очень стыдно. Гарри был весь красным то ли от стыда, то ли от борьбы. Ухо болело. И сейчас будет порка. Ненавижу! Гарри даже испугался от мелькнувшего слова. Дядю Ремуса он любил.

Но не сейчас!

— Я тебя не люблю! — снова пропыхтел Гарри.

В ответ он услышал свист ремня.

Поттера оглушила боль. Он вскрикнул.

— Я дам тебе двадцать, — сказал дядя Ремус и вновь ударил.

Гарри засучил ногами, пытаясь пережить боль. Дядя Ремус одной рукой придерживал его за спину, а другой порол. Гарри елозил по кровати, пытаясь увернуться от ударов. Один удар пришел по верхней части бедер, Гарри заверещал.

— Лежи спокойно, ты нарываешься, чтобы я бил больнее, — сказал дядя Ремус.

Гарри не считал удары. Сколько уже: восемнадцать? Девятнадцать? Скоро порка закончится?

— Еще десять, — постановил дядя Ремус.

— Не надо, — жалобно попросил Поттер, — и тут же разозлился на себя за эту просьбу. Его не сломаешь! Гарри закусил руку, чтобы даже не кричать.

Но как же больно!

Дядя Ремус начал выговаривать, припечатывая каждую фразу ремнем.

— За то, что открыл задвижку!

— За то, что молчал!

— За вранье!

— За то, что подставил Тонкс!

— За то, что вырывался!

Попа Поттера была ярко красного цвета со вздувшимися полосами. Сам виновник торжества виновато мычал в подушку и сучил ногами.

На этот раз он считал: девятнадцать, двадцать, все!

Порка закончилась. Поттер плакал. Он вскочил и быстро натянул штаны с трусами, мельком ощупав горячую задницу. Вот она какая порка!

Ужасно.

Гарри зло вытер слезы. Очень больно. Как можно быть таким жестоким? На языке вертелась фраза:

— Я хотел называть тебя папой, но теперь не хочу.

— Мне все равно, — ответил Люпин.

Злой! Какой же он злой! Выпорол. Не приглашает Тонкс домой. Гарри подумал, что лучше бы дядя Ремус выпорол не его, а Тонкс ремнем, чем устраивать паузу в отношениях, и тут же устыдился этой эгоистичной мысли. Он заслужил. Но лучше был бы скандал, чем порка. Какой же он злой! Вдруг отправит назад к Дурслям? Гарри отчаянно испугался этой мысли. Все эти три месяца было хорошо жить с новым опекуном, Гарри даже подумал, что полюбил дядю Ремуса, хотел назвать папой. Нужно извиниться. Но Гарри не умел извиняться. Ему было неприятно смотреть, как мамочка недавно извинялась перед дядей Ремусом. Перед папой. Гарри иногда мысленно называл опекуна так. И в разговорах с Тонкс называл.

“Прости меня, папа”, — в голове застучала мысль. Но совершенно невозможно такое сказать.

— Я дурак, — вместо этого сказал Гарри.

Опекун усмехнулся.

— Рад, что ты понял.

Вдруг все таки отправит к Дурслям? Он больше не увидит ни дядю Ремуса, ни мамочку. Гарри инстинктивно бросился к опекуну и обнял его. Ремус Люпин задумчиво стал гладить Поттера по голове.

Гарри плакал. В голове стучал страх, что дядя Ремус отправит его к Дурслям.

— Прости, — выдавил из себя невозможную фразу плачущий Гарри Поттер.

— Сегодня же извинишься и перед Тонкс, — строго сказал опекун.

Сегодня он увидит мамочку! Гарри накрыло волной радости. Тонкс — мамочка, а дядя Ремус — папа. Гарри почувствовал, что может сказать и вторую невозможную фразу.

— Будь моим папой, — прорыдал Поттер в грудь Ремуса Люпина.

Гарри было слышно, что опекун усмехнулся.

— Ты не отправишь меня к Дурслям? — спросил Гарри еще одну остро волновавшую его фразу.

— Нет, сын.

Гарри был счастлив. Сегодня они с Ремусом и Тонкс были в кино. Хотя почему Ремус и Тонкс? Папа и мамочка! Тонкс Гарри с легкостью называл мамочкой, а дядю Ремуса папой через раз. Гарри стеснялся называть его папой. Мамочка — легкая и непосредственная. А дядя Ремус — строгий.

Выпорол. Гарри вспомнилось, что он впервые назвал дядю Ремуса папой после порки. За что с ним так жестоко? Гарри решил вытребовать у дяди Ремуса обещание больше не пороть. Только Гарри откладывал и откладывал этот разговор. Может, подключить мамочку?

Гарри побаивался дядю Ремуса не только из-за строгости, но и из-за того, что тот оборотень. Уже несколько месяцев в полнолуние он слышал завывания оборотня в бытовке. А когда он открыл задвижку… Лучше не вспоминать.

Однажды Гарри спросил дядю Ремуса о других оборотнях. Оказалось, оборотни живут стаями в лесах и почти все время проводят в зверином обличии. Чем дольше проводишь в волчьем обличии, тем легче себя в нем контролируешь, как не парадоксально это ни звучало. Дядя Ремус вынужденно превращается в волка только в полнолуние и совсем себя не контролирует в зверином обличии. А обычно оборотни — всегда волки и только по необходимости превращаются в человека, они хорошо себя контролируют. Но, они, как выразился дядя Ремус — больше звери, а не люди — нежить. Дядя Ремус не хотел быть зверем и поэтому превращался в волка только в полнолуние. Но он себя абсолютно не контролировал, едва не загрыз Гарри в ночь, когда тот открыл задвижку бытовки. Но Гарри предпочитал об этом не вспоминать. Воспоминания о той ночи ассоциировались с последующей унизительной поркой ремнем.

Но в тот день Гарри впервые назвал дядю Ремуса папой. А тот его сыном. Гарри был очень памятен этот момент. Он обрел папу, отца. Но Гарри понимал, что его настоящий родной отец умер. Но Гарри не чувствовал к Джеймсу Поттеру ничего кроме жалости утраты. И к Лили Поттер тоже. Вот к мамочке Тонкс Гарри испытывал поглощающее чувство любви, хотя и знал ее немного. Мамочка — легкая, непосредственная, всегда обнимет, поцелует, веселая, добрая. А вот дядя Ремус — не совсем папа. Он скорее отец. Строгий. Правда почти всегда добрый, но обнимает редко. Но Гарри не ощущал себя настоящим сыном дяди Ремуса.

Гарри хотел, чтобы он, мамочка и дядя Ремус стали настоящей семьей. Чтобы Тонкс и дядя Ремус стали его мамой и папой. Но Гарри не чувствовал себя сыном дяди Ремуса. Может, из-за отстраненности дяди Ремуса, может, из-за строгости, а, может и из-за недавней порки. Надо взять с дяди Ремуса обещание больше не пороть. Или попросить мамочку, чтобы она на него повлияла.

У Гарри был весомый повод для такого обещания. Юный Поттер планировал дело, которое дяде Ремусу точно не понравится. Гарри задумал стать для дяди Ремуса настоящим сыном, таким же как он.

Оборотнем.

Гарри заворожил разговор с дядей Ремусом об оборотнях. И у Поттера появилось собственное мнение о них, отличное от мнения дяди Ремуса. Дядя Ремус не превращается в волка регулярно, чтобы не стать зверем? Почему? Ведь бегать в шкуре волка так клево. Необычно. Интересно. Захватывающе. Гарри задумал, когда заразится ликантропией, оборачитваться в волка каждый день. Ведь так лучше себя контролируешь в зверином обличии, по словам дяди Ремуса. И — папа — дядя Ремус — посмотрит на такое дело и тоже станет превращаться в волка каждый день. А еще они Тонкс укусят. И будут самой настоящей волчьей семьей.

Почему дядя Ремус не оборачивается в волка каждый день? “Я маг, а не зверь”, — говорил дядя Ремус. И как бы я смог учиться в Хогвартсе, где директор принял его, но с условием, что никто не должен узнать, что один из студентов оборотень.

Но сейчас же дядя Ремус не в Хогвартсе. “Не хочу быть зверем”, — говорил дядя Ремус. А Гарри хочет! Иногда быть волком. И мамочке, вероятно, понравится. И дядя Ремус никуда не денется. Будет главой волчьей семьи. Они втроем будут каждый день бегать по лесу, охотиться.

Главный аргумент дяди Ремуса не превращаться в волка каждый день — то, что в этом случае появляется нестерпимое желание охоты, крови, добычи — даже в человеческом обличии — и это вынуждает все больше и больше времени проводить в обличии волка. Дядя Ремус говорил, что ненавидит желание охотиться.

Гарри не понимал. Охотиться — это же классно. И они ведь в семье все равно едят мясо, приготовленное, правда. Но что в этом такого — съесть в обличии волка сырую добычу? Гарри читал Джека Лондона — Дадли не интересовался книжками и они доставались Гарри. Поттеру особенно понравилась повесть “Белый клык”, где повествование велось от лица полусобаки-полуволка. И скоро он — Гарри Поттер — это прочувствует, каково быть волком. Поттер уже точно запланировал заражение ликантропией.

Гарри уже все продумал. Перед полнолунием с задней стороны бытовки он сделает небольшой подкоп, чтобы в отверстие проходила лапа. Лапа с когтями. Надо подсунуть к ней свою руку. Небольшая ранка от когтей, небольшая боль — и о-ля-ля, он станет оборотнем. Правда, надо провернуть операцию незаметно от Тонкс. Придется не спать до глубокой ночи, пока мамочка не уснет крепко. Но Поттер был уверен, что справится. Скорее бы полнолуние! Его ждет настоящее приключение. А сколько приключений будет, когда он станет оборотнем…

Но есть проблема. Дядя Ремус уже один раз выпорол за нездоровый интерес к бытовке в полнолуние. Очевидно, выпорет снова. Гарри боялся боли от порки. Одно дело небольшая боль о когтей, это он готов испытать. Но перенести еще раз порку? Нет, нет и нет. Гарри считал порку одним из самых своих отвратительных воспоминаний. Еще неизвестно, чего в порке больше — боли или унижения. По голой попе...

Надо получить от дяди Ремуса обещание больше не пороть. Пусть он накажет как-нибудь по-другому: лишением сладкого, домашним арестом. Гарри даже был готов остоять около часа в углу.

Гарри решился рассказать Тонкс о порке. Пусть она повлияет на дядю Ремуса. Было очень стыдно признаваться мамочке, что опекун его выпорол. Даже слово какое неприятное: в-ы-п-о-р-о-л. Гарри долго мялся, не зная, как рассказать мамочке о порке. Дело было так:

— Мамочка! Я хочу рассказать… А помнишь, я открыл задвижку бытовки в полнолуние? Ты еще думала, что забыла закрыть. Когда я признался папе… он… он… как бы… разозлился.

— Да уж, Гарри, я из-за тебя натерпелась. Ремус четыре дня со мной не разговаривал. Не мог признаться раньше? Мне было плохо.

Гарри хотел сказать: “Прости, мамочка”. Если сказать такое, мамочка обнимет. Но у Гарри были проблемы со словами вроде “прости”, на них просто не поворачивался язык.

— Мамочка… Папа сильно разозлился. Он… он...нак…

— Наказал тебя? — подхватила Тонкс.

Гарри неловко кивнул. Слово наказал такое же неприятное как выпорол. И слово “отец” неприятное, от него так и веет строгостью. Гарри больше нравилось слово “папа”, он любил в разговорах с мамочкой так называть опекуна. Поттер считал себя кем-то вроде усыновленного ребенка. У него появились родители! Надо тренироваться называть нового папу папой. А называть новую маму мамочкой уже получается легко.

— Как Ремус тебя наказал? — спросила Тонкс.

Гарри смутился. Как сказать такое… Он уже пожалел, что начал этот разговор.

— А папа тебе не рассказывал? — спросил Гарри.

— Нет. Как?

— Неважно, забудь, — отмахнулся Гарри.

— Как? Скажи, — настаивала Тонкс.

Поттер отвернулся.

— Он тебя отшлепал?

— Хуже, — мрачно отозвался Гарри.

— Что может быть хуже? — разволновалась Тонкс. — Ремень?

Гарри заставил себя кивнуть.

— Я поговорю с Ремусом, — сказала Тонкс.

— Скажи ему, чтобы он больше так не делал, — быстро вставил Поттер.

— У меня есть, что ему сказать, — ответила мамочка.

Разговор Тонкс с Люпином шел за закрытыми дверями, Гарри хотел подслушать, но дядя Ремус заметил — унюхал что ли волчьим обонянием?

Гарри переживал, вдруг мамочка и дядя Ремус поссорятся? Дядя Ремус вновь не будет с Тонкс разговаривать? Гарри сильно пожалел, что привлек Тонкс.

Мамочка после разговора подошла к Гарри.

— Мы поговорили. Ремус сказал, что не хочет больше тебя пороть.

— Вы не поссорились?

— Немного. Вот почему, я не его ровесница? Тогда бы он не пытался учить меня воспитывать детей. Правда, он признал, что сожалеет о порке, и я его простила. Между нами мир, — улыбнулась Тонкс.

Дядя Ремус сожалеет. Не хочет больше пороть. Гарри обрадовался.

Но… между “не хочет больше пороть” и “обещал больше никогда не пороть” есть разница, да? Поттер засомневался. И решил спросить у дяди Ремуса сам.

Гарри настроился обратиться к дяде Ремусу словом “папа”. Обычно от такого обращения дядя Ремус добрел и улыбался.

— Папа… Я хочу поговорить. О важном.

— Я тебя слушаю, сын, — Ремус тепло улыбнулся. — О чем ты хочешь поговорить?

— Эм… о том же, что и мамочка.

— Тонкс сказала, что ты просил ее уговорить меня больше тебя не пороть.

— Да… папа… это было ужасно… Я теперь тебя немного боюсь…

Ремус помрачнел, глядя на Гарри. Поттер продолжил:

— Хочу не бояться тебя, хочу, чтобы ты был папой, настоящим.

— Твой настоящий отец — Джеймс тоже выпорол бы тебя за это преступление, я уверен. Меня до сих пор бросает в холодный пот. Открыл задвижку бытовки, специально, чтобы выпустить меня. Зачем? Чтобы я тебя укусил? Или Тонкс?

Гарри именно этого и хотел, ну, как не совсем... пусть не кусает, а легонько одним коготочком небольшую царапину.

— Я просто хотел посмотреть на тебя — оборотня, — сказал Гарри. Это было правдой. А о подкопе и перспективой заразиться ликантропией дядя Ремус не должен догадываться.

— Надеюсь, ты насмотрелся и ничего подобного больше не будет, — сказал Люпин.

Будет… будет… жди… — подумал Поттер. Только главное, чтобы порки за это не было.

— Ты сказал мамочке, что не хочешь больше меня… эм… наказывать, — Гарри с трудом произнес последнее слово. Стыдно, когда тебя наказывают.

— Имеешь в виду, наказывать ремнем? — спросил Ремус. — Да, не хочу. Но ты разозлил меня своей глупостью.

Гарри призадумался и сказал:

— Порка — зверство! А ты не хочешь быть зверем.

— Ты прав, — после небольшой паузы сказал Люпин. — Порка — зверство. Я чувствовал себя плохо после, переживал.

Какие приятные слова. Гарри ликовал. Самое время спросить:

— Папа… пообещай, что больше никогда не будешь… э-э-э-э ну-у-у-у ремнем?

— Я могу это пообещать, только если ты обещаешь не попадать больше в опасные ситуации.

— А вдруг я попаду в них случайно?

— Попадать в опасные ситуации по своей вине.

Гарри захотелось прервать разговор. Дядя Ремус уже раскаялся, сказал, что не хочет пороть. И не будет, да? “Я могу это пообещать”. Подкоп под бытовку в полнолуние — опасная ситуация? Да… Или нет? Гарри захотелось заняться самообманом. Не опасная ситуация — а хорошее дело. Так надо. Дядя Ремус еще не знает, как здорово стать волчьей семьей. Тонкс укусим. Будем втроем бегать по лесу, охотиться.

Гарри решил больше не бояться, а настроился выполнить задуманное в полнолуние. А дяде Ремусу он докажет потом, что это не опасная ситуация. Как-нибудь… докажет. Хватит об этом думать! Дело будет сделано. Поттер не собирался отказываться от задуманного. И дядя Ремус вроде пообещал не пороть. Вроде… Лучше думать, что пообещал.

И вот настало очередное полнолуние. Гарри терпеливо дождался, когда мамочка уснет. Открыл входную дверь и направился к бытовке. Было поздно и из бытовки слышался вой. Поттер обошел бытовку с задней стороны, присел на корточки у подкопа. Достал из-под пазухи припасенный заранее кусок сырого мяса. Просунул в подкоп.

Почти мгновенно в отверстии показалась лапа. Поттер подставил руку под когти.

Резкая боль. Гарри заверещал. В бытовке раздался вой.

Гарри Поттер принялся скакать и махать рукой, чтобы уменьшить болевые ощущения. Посмотрел на руку — кровоточит, несколько глубоких царапин. Гарри плохо переносил боль. Он поспешил будить Тонкс, чтобы она его вылечила.

Тонкс как раз недавно на курсах авровов изучила, как предоставлять срочную медицинскую помощь. Проходили оказание помощи при ранах. Тонкс ничего не спрашивала у Гарри, а оперативно обработала ему раны.

Гарри рыдал. Больше не болело, но Гарри не мог остановить плач.

Тонкс долго-долго его обнимала и гладила по спине, пока мальчик не успокоился. Тогда Тонкс спросила:

— Гарри, что произошло, откуда раны? Я предполагаю худшее и лучше тебе меня обнадежить и сказать, что тебя укусила собака в поселке. Ты ночью пошел туда гулять? — беспокойно спросила мамочка.

Рассказать, что случилось, было трудно. Поттер решил не говорить о подкопе, а о заражении ликантропией сказать. И Гарри сочинял на ходу.

— Мамочка… мне не спалось и я вышел погулять. Я взял с собой снитч, который подарил папа. Снитч залетел за заднюю сторону бытовки, я наклонился его поймать, а тут из-под бытовки вылезла волчья лапа и поранила меня.

Мамочка проглотила историю. Даже не думала спросить, каким образом лапа пролезла. И мамочка постоянно повторяла “Что же делать, что же делать?”

Дядя Ремус был более внимателен, чем мамочка. Наутро он вывел Гарри во двор, подошел к подкопу и строго спросил:

— Что это?

— Не знаю, может, размыло из-за дождей.

— Еще варианты?

— Наверное, отверстие появилось давно, мы же не знаем, не ходим за бытовку.

— Гарри Джеймс, не держи меня за дурака, — сказал Ремус. — Я прекрасно помню прошлую ночь. Как ты протягивал мне мясо. Ты это спланировал? Прокопал отверстие? Зачем? — Ремус говорил слегка потерянным голосом.

Люпин закрыл глаза и прислонился к бытовке. Выглядело так, что мужчина медленно сползал вниз на землю.

— Зачем? — безнадежно прошептал Ремус Люпин.

Поттер был расстроен. Вот почему у дяди Ремуса остались воспоминания о ночи? Вот было бы здорово, чтобы опекун ничего не помнил. Тогда дядя Ремус поверил бы в сказку про снитч. А сейчас у Гарри было нехорошее предчувствие, что дядя Ремус задумает его наказать.

Но он пообещал ведь больше не пороть? Вроде…

Гарри боялся наказания, но надеялся, что за него вступится Тонкс. Так и случилось.

Тонкс и дядя Ремус долго озабоченно обсуждали ситуацию. В какой-то момент мамочка сказала:

— Ремус, не наказывай Гарри.

— Да, он уже сам себя наказал. На всю жизнь, — устало ответил дядя Ремус и спустя паузу добавил:

— У меня нет сил его наказывать, я после бессонной ночи и я раздавлен тем, что случилось.

Гарри не поверил собственным ушам. Сам себя наказал? Порки не будет? Ура! Мальчик готов был плясать от радости.

Вскоре Тонкс ушла на курсы авроров, Гарри остался наедине с дядей Ремусом. Поттер с трудом скрывал свою радость. Он теперь оборотень. Скоро обернется волком. Порки не будет.

— Дядя Ремус, а когда я смогу оборачиваться волком? — возбужденно спросил Гарри.

— В первый раз не раньше следующего полнолуния, — мрачно ответил Люпин.

— Так долго, я хочу уже сегодня.

Ремус мрачно вздохнул.

— Я буду как Белый клык.

Еще один мрачный вздох.

— Я теперь волчонок.

Еще один тяжелый вздох опекуна, почти как воздух сквозь зубы.

— Дядя Ремус, а после первого полнолуния потом можно будет оборачиваться каждый день?

— Да, — глухо сказал Люпин.

— Вот здорово, я буду оборачиваться каждый день. Может, и ты будешь со мной? — осторожно спросил Гарри. Вопрос был опасный, но Гарри теперь не боялся говорить, что думает — порки ведь не будет.

Поттер не мог ни о чем другом думать и разговаривать кроме ликантропии. Эта тема довлела над его умом.

— Каждый день оборачиваться я не буду. И ты тоже, — мрачно и уже немного нервно сказал опекун. — И мы найдем способ, как с этим справиться.

— Не-е-е-ет, — упрямо ответил Поттер. — Я буду настоящим оборотнем. Буду оборачиваться каждый день. Охотиться.

— Никакой охоты! — уже взвинченно ответил дядя Ремус.

Поттер не заметил, что ходит по острому краю. Он увлекся. Тема ликантропии его слишком возбуждала.

— Охота — это классно! И быть оборотнем классно! Ты не понимаешь своего счастья. Я теперь оборотень и научу тебя быть настоящим оборотнем. Хотя, должно было быть наоборот.

Дядя Ремус нервно вскочил со своего места. Сделал шаг к мальчику.

Поттер же настроился высказать опекуну все, что думает.

— Мы теперь настоящая волчья семья! Мы и мамочку укусим! — прокричал Гарри прямо в лицо Люпину.

Получил пощечину.

Гарри остолбенел. Его словно окатили из ушата холодной воды. Что это было? Дядя Ремус ударил его? По лицу? О...о… Сразу накатили слезы. Поттер всхлипнул.

— Тонкс укусим?! — нервно и возмущенно спросил Люпин. — Ты доигрался! Все, теперь ты меня вывел! Я не хотел тебя наказывать, но придется!

Гарри потрясенно смотрел, как дядя Ремус расстегивает ремень.

— Несправедливо, ты обещал этого не делать, — обиженно высказал Поттер.

— А ты обещал не попадать в опасные ситуации. А что ты сделал? Тебя следует выдрать.

— Несправедливо! — выкрикнул Гарри. Дядя Ремус, тем временем, нагнул его над диваном.

Опекун оперативно стянул с мальчика штаны и трусы. Поттер брыкался и орал:

— Нечестно! Ты обещал!

Придерживая Гарри Поттера за спину, Люпин вмазал по голой попе ремнем.

— Нечестно, — промычал Гарри.

— Ты! Меня! Вывел! — с каждым словом Ремус припечатывал попу Гарри ремнем.

— У-у-у, — мычал Поттер.

— Зачем ты это сделал?

Удар ремня.

— Теперь ты отверженный для общества.

Пара тяжелых ударов ремня.

— Это какие мозги надо иметь! Что за умысел?

— Дядя Ремус, папа, прости!

Еще удар, попа Поттера была уже ощутимо красного цвета с припухлостями.

— Прости, пожалуйста! — громко завопил Гарри.

Люпин отложил ремень и сел в кресло.

Закрыл глаза ладонями.

Гарри поспешил встать с кресла, потер болючую попу, оделся. Хотел было выбежать из комнаты, но его остановили подозрительные звуки.

Дядя Ремус плачет.

Гарри осторожно подошел к своему недавнему экзекутору. Прислонился к руке опекуна.

— Что я сделал, что я сделал, — шептал Люпин.

— Правильно, меня пороть не надо было, — высказал Поттер.

— Я о том, что я тебя поцарапал. Теперь ты отверженный, как и я. Как ты будешь жить в обществе?

Гарри был уверен в себе.

— Я знаменит, обществу даже понравится, что Мальчик-который-выжил — оборотень. Так и к другим оборотням отношение поменяется.

— Какой же ты глупый, почему Джеймс тебя не воспитывает, почему он погиб? — Люпин выговаривал это сквозь рыдания.

Гарри сел рядом, напросился на объятие, закрыл глаза.

— Жалко моих родителей, но теперь же ты мой папа?

— Да, это так, я уже давно это обдумал и согласен быть тебе отцом. Но как же это тяжело. Не волнуйся, мы что-нибудь придумаем, ты не будешь оборотнем. Мы с Тонкс тебя вылечим, а может даже и меня.

— Но я хочу быть оборотнем, — перебил Гарри.

Люпин отвернулся от мальчика и вновь закрыл глаза ладонями.

— Ты несправедливый, злой, тупой иногда, но я тебя прощаю, ты ведь мой папа.

— За что? — только и ответил Ремус.

Гарри Поттер с нетерпением ждал полнолуния. Но уже сейчас он осматривал себя, не появились ли где изменения: не отросли ли клыки, не появилась ли где волосатость.

Увы, нет.

А что сделал папа-дядя Ремус? Нашел способ борьбы с ликантропией!

Вот урод.

Люпин обратился к профессору Снейпу, мастеру зельеварения. Снейп за умеренную плату согласился сварить две порции зелья против ликантропии. Предполагалось, что после употребления зелья профессора Снейпа способность превращения волка прекращается.

Гарри был в бешенстве. Мало сказать, в адовом бешенстве. Зелье оказалось в уколах.

Ремус Люпин сам себя с удовольствием уколол и нацелился со шприцом на Гарри.

Вот уж нет! Гарри обегал весь дом, не даваясь. Ремус и мамочка за ним охотились. Мамочка — предательница! Сказала, что очень рада зелью, даже расплакалась.

Гарри тоже расплакался, когда его изловили. Сначала Тонкс попробовала его обездвижить, у нее не получилось. Так что держал Гарри папа-дядя Ремус. А Тонкс стащила с Гарри штаны с трусами и нацелилась шприцом.

Гарри брыкался и вопил. А еще ему было очень стыдно — мамочка видит его голую попу. Вот стыдобища-то.

— Гарри, не дергайся, я могу промахнуться и будет больнее.

— Никаких уколов, — агрессивно прорычал Поттер.

— У меня был случай: однажды медсестра промахнулась с уколом в меня, и попа потом болела несколько дней, — сказала Тонкс.

Гарри попытался пихнуть мамочку ногой.

— Что за поведение, Гарри! — высказался дядя Ремус и шлепнул мальчика по попе.

— Ай! Делайте, что хотите, укол не позволю.

Люпин перехватил Поттера за ноги, практически лег на него, когда Тонкс сделала укол.

— А-а-а-а-а-а! — орал Гарри во время процедуры. Укол жалил как пчела. Только укол пчелы мгновенный, а укол шприцом делался несколько секунд.

— У-у-у-у, — промычал Поттер после процедуры. — Вы болваны.

— Мы кто? — возмутился Люпин. — Поосторожней с лексиконом, молодой человек. Ты сейчас просто не осознаешь счастья, что доставил тебе этот укол.

Гарри долго обижался на папу и мамочку. А еще Гарри ждал полнолуния, вдруг укол не сработает?

В полнолуние дядя Ремус на всякий случай закрылся в бытовке, а Гарри оказался под контролем Тонкс.

Но дядя Ремус зря волновался. Превращения в волка не было ни у него, ни у Гарри.

Гарри полночи полнолуния проплакал в грудь Тонкс.

Тонкс, как могла, утешала.

— Гарри, ты не будешь оборотнем, зато станешь аврором, как твои родители.

— Если станет известно, что он оборотень, карьера в аврорате ему заказана. Как и других работах. Просто напросто не будут никуда брать, — холодно говорил папа-дядя Ремус.

Гарри рыдал, словно у него отобрали любимую игрушку. В мечтах он уже видел себя волчонком. А теперь эти уколы. Каждый месяц по уколу?!

— Когда я стану взрослым, то вы уже не сможете делать мне уколы, — обиженно высказал Гарри.

— О, это всегда пожалуйста, ломай себе судьбу, как хочешь, — резко высказался Люпин.

— Я уже завтра убегу в стаю, — ответил Поттер.

— А вот это я тебе не позволю. Будешь сидеть дома под домашним арестом, пока мозги не встанут на место.

Мозги на место вставали у Гарри очень медленно. Первую неделю домашнего ареста Гарри только ныл о том, как хорошо было быть оборотнем. Но Гарри хотелось на улицу, в ближайший поселок, там были друзья. Они уже приходили, узнать, что с Гарри. К мальчишкам вышел дядя Ремус и сказал, что Гарри наказан. Вот позорище перед друзьями-то.

Когда пошла неделя домашнего ареста, Гарри догадался включить хитрость и обман.

— Папа, я хочу тебе кое-что сказать, — решился однажды Поттер.

— Слушаю тебя, Гарри.

— Я был идиотом, я больше не хочу быть оборотнем, — уверенно сказал Гарри.

— Ох, неужели, — улыбнулся Люпин.

— Да, папа, ты прав, что оставил меня под домашним арестом, у меня включились мозги. Ни в какую стаю я не хочу. Хочу жить в мини стае: мамочка, я и ты.

— Что за мини стая? Опять Тонкс укусить хочешь? — мгновенно посуровел дядя Ремус.

— Нет, конечно! Я имел в виду жить семьей: мамочка, ты и я.

— Не пугай меня, Гарри, — все еще строго сказал Ремус.

— А когда Тонкс полностью переедет к нам?

— Как захочет, думаю, скоро.

— А почему ты не делаешь ей предложения? Наверное, она этого ждет, — ответил Гарри.

Ремус Люпин уже знакомо закрыл глаза ладонями.

— Ты чего, папа? — спросил Гарри.

— Я хочу, но я не достоин ее, я оборотень.

— Что за предрассудки, папа? — спросил Гарри, думая, что с этим нужно что-то делать.

— Извини, это мое личное. Наше с Тонкс личное.

Поттер теперь только сильнее настроился на это. На что? На потаенную затею, что взорвет мир. Сообщить по радио, что Мальчик-Который-Выжил стал оборотнем. Так люди перестанут недолюбливать оборотней. Оборотней станут брать на разные работы. Тонкс выйдет замуж за папу.

Итак, сообщить по радио. Он должен. Ради папы и мамочки. Пусть потом будет порка.

Но, конечно, порки не будет. Папа удивится и обрадуется сенсации, что к оборотням больше не будут относиться с предрассудками.

Домашний арест был отменен и Гарри спокойно пошел в ближайший поселок. Нашел там друга Джека, который знал, как перейти в Министерство магии, его часто брал с собой отец.

Гарри впервые смыл себя в унитаз. Что за противное это учреждение — Министерство магии, раз туда добираются таким противозным способом.

Гарри подошел к первому встречному, открыл лоб, убирая челку, чтобы был виден шрам, и спросил:

— Извините, как добраться до радио?

— О, Мальчик-Который-Выжил, — восхитился человек. — Вам нужно радио? Третий этаж, налево.

— Спасибо, — сказал Гарри и направился к лифтам.

— А зачем вам? — Гарри не откликнулся на окрик.

Гарри добрался до третьего этажа. Его встретила табличка “СМИ” со стрелками: радио налево, газеты и журналы направо.

О, направо тоже заскочу, — подумал Поттер. — А лучше с газет и начать.

Гарри обнажил шрам и вошел в дверь направо.

— Всем здравствуйте. Я — Мальчик-Который-Выжил, хочу сообщить сенсацию.

Присутствующие журналисты повскакали с мест.

— Записываете? Сенсация: Гарри Поттер — Мальчик-Который-Выжил стал оборотнем. Его никто не кусал, хватило одной царапины. Я говорю это, чтобы в обществе изменилось отношение к оборотням. Чтобы их не боялись брать на работы, в жены и в мужья. Как я стал оборотнем — большой секрет, не скажу.

Сенсацию записали, повторили на радио, как экстренное сообщение.

— А теперь я пойду, — сказал довольный Поттер журналистам.

— Эм… Мальчик-Который-Выжил, мы вас не отпускаем. Вы ребенок и тем более опасный для общества.

Гарри внутренне взбесился. Что еще за опасен для общества.

— Мы уже обратились к вашему опекуну, скоро он вас заберет.

Вскоре в дверь зашел Ремус Люпин.

— Мистер Люпин, ваш подопечный сделал сенсацию. У вас есть, что добавить? Каким образом Мальчик-Который-Выжил стал оборотнем? Куда же вы? А ваше сообщение на радио?

Ремус Люпин молча вывел Гарри из комнаты, отправился к лифтам.

— Я слышал, — сказал Люпин. — И Тонкс слышала.

Гарри не ответил, от интонаций в голосе Люпина становилось страшно.

Если раньше Гарри считал, что совершил подвиг и был полон восхищения самим собой, но теперь папа спокойным “я слышал” низвергал его с небес восторга в океан страха. Неужели выпорет?

— Классно, да? — расхрабрился Гарри.

— Я тебе покажу классно.

От этой фразы Поттер сильно перепугался.

И вот они дома. Дверь открыла Тонкс. По ней было видно, что она недавно плакала.

— Гарри! — Тонкс кинулась обнять мальчика.

— Он сказал, что сделал классно, — с выражением сказал Ремус.

Тонкс развернула мальчика спиной к себе и отвесила слабый шлепок по попе.

— Вот, даже Тонкс хочет тебя выпороть, — прокомментировал Ремус.

— И сделаю это, раз порки от тебя не помогают, — высказала Тонкс. — Пусть ему будет стыдно.

Гарри офигел. Пороть будет Тонкс? Но она не может, она же любящая добрая мамочка.

— Как это делается, ему лечь? — спросила Тонкс.

— Да, пошли в его комнату, — сказал Люпин.

Двое взрослых прошли к лестнице, Гарри Поттер не сдвинулся с места. Люпин вернулся и повел мальчика, взяв за ухо. Тонкс в это время снимала ремень.

Показала руку с ремнем прямо под нос Поттера.

— Вот что ты заслужил.

— Мамочка, ты не можешь.

Оказалось, еще как может, тем более с помощью Ремуса. Через некоторое время Гарри обнаружил себя на кровати со спущенными штанами. Тонкс решила оставить трусы, дядя Ремус уже порывался снять и их.

— Не надо, мне и так стремно, — сказала Тонкс.

Тонкс раздала несколько ударов ремнем. Поттеру было лишь слегка больно. Но Гарри готов быть расплакаться от того, что это делает, именно мамочка.

На пятом ударе Тонкс расплакалась.

— Я не могу, лучше ты, — сказала Тонкс.

— Я тоже не могу! Я каждый раз делаю это, как в последний. Я ему даже, кажется, пообещал не пороть.

— Но он гадкий, противный, отвратительный ребенок, — сказала Тонкс.

Сердце Гарри рухнуло куда-то в пятки. Мамочка его разлюбила.

— Хорошо, я закончу с ним, — сказал Люпин таким тоном, что приготовился Поттера убивать.

Люпин стащил трусы с мальчика и со всей силой врезал по попе. Почти сразу взбухла красная полоса. Полос Тонкс не было видно, даже попа не порозовела.

Гарри вскрикнул. Мамочка разлюбила, а папа порет со всей силы. За что? Он сделал то, что необходимо. Теперь оборотням будет гораздо лучше жить.

— Я сделал, что от меня требовалось, — смог выкрикнуть Гарри в череде частых ударов ремнем.

— Пожалуйста. Не зли меня еще больше, — ответил Люпин, не прекращая порку.

— И ты пообещал больше не пороть, — вставил Гарри.

— Я собираюсь выпороть тебя сегодня так, чтобы больше не повторять. Повторение может быть только за то, что ты найдешь способ обхитрить нас и обернёшься волком.

Заветное желание Гарри. Почему так? За что так?

Опекун не сказал, сколько ударов он получит. По ощущениям было явно больше тридцати.

Порка все не прекращалась, Гарри кричал от каждого удара. Ему хотелось говорить, что несправедливо, что он сделал благое дело, но фразы не получалось говорить, получалось только кричать.

— Ремус, хватит, я не могу этого больше слышать, — сказала вернувшаяся Тонкс.

По ощущениям Гарри прошло как минимум полчаса. Живодеры.

И Тонкс сейчас смотрит на его голую красную попу, чудесно.

— Предательница, — сипло сказал Гарри. — Ты должна была меня защищать.

Тонкс вмазала рукой по выпоротой попе, это было больно.

— Я жалею, что не смогла сделать это сама, у Ремуса слишком слабые нервы, что еще раз его провоцировать на приступы печали. А они у него каждый раз после твоих порок.

Гарри скатился с кровати, оделся, отвернулся от взрослых и принялся рыдать в подушку. У него сейчас приступ печали.

Гарри оставили выплакаться в подушку. Гарри хотелось утешений, но видно, они будут позже, если извиниться.

Заплаканный Гарри вышел из комнаты на поиск взрослых. Нашел в спальне, Тонкс и Люпин сидели рядышком и плакали. Люпин, склонившись вниз и закрыв глаза ладонями, а Тонкс, прислонившись к плечу Ремуса.

— Ты так молода, а сильнее, чем я, — сказал Ремус.

— Да что ты, у меня не получилось его выпороть, а ты смог.

— Лучше бы я это не делал, я обещал ему не пороть. Пороть только, если он попадет в опасные ситуации по своей вине.

— Не бери в голову, этот проступок заслуживает порки. Только, Рем, пожалуйста, в следующий раз полегче, он так кричал, я готова была ворваться в любой момент.

— Следующего раза не будет.

— Будет. У него такой характер. Жди еще выкрутасов, — сказала Тонкс.

— Как ты можешь так спокойно об этом говорить? Ты так молода, а сильнее, чем я, — убито сказал Ремус.

— Ты сильнее, ты. Любовь моя, — промурлыкала Тонкс.

— Я слабее. Ведь время идет, а я не могу сказать… — Люпин сделал паузу. — Выходи за меня.

— Согласна! — воскликнула Тонкс и обняла Люпина за шею.

— Согласен! — выпалил подслушивающий Поттер и кинулся на шеи взрослых.

Гарри всерьез озаботился вопросом, как обойти зелье в уколах. Намечалось полнолуние и Гарри хотел в этот месяц впервые обернуться волком. Гарри нашел способ, как обойти лекарство. Надо его вывести из организма. Как? Капельницей. Так подсказал друг Джек, у которого мама была медведьмой.

И вот уже Гарри дает задание домовику достать капельницу и изучить, как ее ставить.

Неприятная процедура. Опять укол. Ужасный, более толстой иглой. И нельзя иголку вытаскивать, пока все не прокапается.

Гарри очень сильно надеялся, что это поможет.

Настало полнолуние. Дата совпала с днем свадьбы мамочки и дяди Ремуса. У Поттера стать оборотнем не получилось. Но это пока, еще далеко не полночь.

У Ремуса с Тонкс была отличная свадьба. Только самые близкие друзья и родственники. Арка, украшенная цветами, под которой венчались новобрачные, длинный стол для гостей, гордые свидетель со свидетельницей, сидящие по бокам новобрачных. Венок невесты поймали сразу две девушки. Было много не пошлых конкурсов, художник карикатурист, мини оркестр, салют.

Во время ночного салюта Гарри почувствовал изменения внутри себя. Хотелось встать на четвереньки, выть.

Гарри завыл и понял, что мгновенно стал волком. Что делать, что делать? Кусать. Кусать. Охотиться. Кусать. Рвать. Бежать. Кусать. Охотиться. Выть. Кусать. Инстинкты, вы чего? Кусать. Рвать. Грызть. Кусать.

Укусить мамочку.

Сделано.

На утро Гарри плохо помнил события предыдущей ночи. Помнил укус мамочки, кровь по всему белому платью — укус в шею, папа останавливает его — Гарри — каким-то заклинанием, наверное, снотворное.

В комнату зашел папа-дядя Ремус.

— Гарри, у меня к тебе только один вопрос. Скажи, ты что-нибудь делал, чтобы нейтрализовать укол, возможно какая-то магия?.. Скажи, да, нет меня убьет. Зелье, срабатывающее не каждый месяц, катастрофа.

Гарри было жаль папу, но признаваться было нельзя. Домовику запретят делать капельницы.

— Никакой магии я не делал, — уверенно сказал Гарри.

— Но Снейп сказал, что уверен в зелье на сто процентов. Касаемо зелий ему можно доверять.

— Я обернулся волком, значит зелье было бракованным. Так и скажи это своему Снейпу.

Северусу Снейпу очень не понравилось то, что семейство Люпинов думает, что зелье бракованное. Он лично совершил визит к Люпинам домой и прошелся в комнату Гарри Поттера.

— С помощью заклятия Архивариус-максимо я могу точно сообщить, делал ли Поттер что-то с собой или нет, — мрачно сказал Снейп. — Я восстановлю свою репутацию мастера зелей, хотите вы или нет.

Гарри взгрустнул, сейчас капельница вскроется. Ничего он придумает еще что-нибудь.

После произнесения заклинания вокруг Снейпа завертелась воронка из воспоминаний и вот Снейп победоносно положил воспоминание о капельнице, сделанной домовиком, в омут памяти.

Ремус посмотрел. Посмотрела бы и Тонкс, но она была в больнице.

— Гарри, это немыслимо! Еще и врал мне! Укусил Тонкс.

— Теперь мы настоящая волчья семья, мини стая, — Гарри понимал, что фраза глупая, но язык так и чесался ее сказать.

— Два оборотня воспитывают третьего. Удачи, — сказал Снейп, уходя. — Надеюсь, директор запретит Поттеру Хогвартс.

— Северус! — окрикнул Ремус Люпин. — Я уже устал наказывать его ремнем, подскажи, что мне делать.

— О, это я могу подсказать, — отозвался Снейп. — Я знаю просто чудодейственное средство для воспитания нерадивых студентов. Мне этот инструмент подсказала одна из старост Слизерина, полукровка. Скакалка. Через нее прыгают, чтобы похудеть, моя староста прыгала. А я ею наказываю совсем уж нерадивых слизеринцев. Мало кто из родителей убеждают меня не использовать метод физической расправы за проступки, родители в этом вопросе мне доверяют.

— Где взять эту скакалку, в маггловских спортивных магазинах? — спросил Ремус.

— Именно, — ответил Снейп.

— Отлично, мы с Гарри пойдем за ней вместе.

Гарри Поттер хандрил. Папа за руку привел его в спортивный магазин и спросил у продавца скакалку.

— Довольно странный подарок для мальчика, — отметил продавец.

— Именно этого подарка ждет его пятая точка, — ответил Ремус.

— О, тогда не продам, — продавец подмигнул Гарри.

У Ремуса вытянулось лицо.

— Шучу, продам. Жаль тебя, парень. Что ты натворил?

— Ничего, — угрюмо Поттер.

— Преступление, — раздраженно Люпин.

Гарри боялся порки, как никогда раньше. Больнее, чем ремнем? Да, что это за зверство-то такое.

— Ты укусил Тонкс. Наврал, что ни при чем. Пытался нас обмануть. Обманул. Было превращение. Укусил мать, — последним словом Люпин как будто пригвоздил.

Гарри не сразу понял, что под “мать” подразумевается мамочка Тонкс. Укусить мать это даже сильнее преступление, чем укусить просто Тонкс. Ах да, они теперь женаты. Тонкс — мать, а дядя Ремус — отец.

Отец со скакалкой в руке. Попадос.

— Знал, кого кусать — Тонкс! — высказал Ремус.

Уф, хоть снова не мать.

— Снимай штаны, — сказал Ремус.

Снова порка на кровати, они были в комнате Гарри.

От порки не отвертеться, — подумал Гарри. Но и добровольно снять штаны — ни за что.

— Признайся, тебе хотя бы стыдно? — спросил Люпин.

Стыдно? Ты о чем, дядя? Я обернулся волком, укусил мамочку, мы теперь настоящая волчья семья, как мечталось.

— Стыдно? — вновь спросил Люпин.

— Не-а.

Гарри немного остолбенел от того, каким наглым это “не-а” было.

Все попал. Ремус сделал шаг к Гарри. Завязалась короткая борьба. Поттер пытался попасть опекуну между ног. Вскоре мальчик обнаружил себя лежащим на кровати с обнаженной пятой точкой.

Первый удар скакалкой.

ОФИГЕТЬ.

— Ааааа!

— Не думай, что своими криками ты меня разжалобишь.

На попе Поттера стали проявляться петли — следы от скакалки. Поттер орал дурниной.

Скакалка. Скакалка. Скакалка.

ОФИГЕТЬ. ОФИГЕТЬ. ОФИГЕТЬ.

Вздувшиеся петли образовывали собой нечто вроде цветка на заднице. Гарри было настолько больно, что он исхитрился вырваться и повернуть попу подальше от инструмента наказания.

— Ты зверь! — высказал Гарри.

Ремус похлопал скакалкой по руке.

— Я — зверь, ты — зверь, — сказал Ремус.

— Пожалуйста, больше не? — сказал Поттер с подлизывающими нотками в голосе.

— ТОНКС ТЕПЕРЬ — ЗВЕРЬ.

На этой фразе опекуна Гарри понял, что порка не окончена. Вот же попадос. И Тонкс нет дома, чтобы отменила порку, как в прошлый раз.

— Еще пять, и тебе достаточно, — сказал Ремус. — Я тебе не зверь, а воспитатель.

Скакалка. ОФИГЕТЬ. Ор.

— А ты мой воспитанник. Не волчонок, не оборотненок, как ты воображаешь.

Еще удар. ОФИГЕТЬ. Ор. Как же больно.

Еще удар. Гарри было настолько непривычно больно, что даже не получалось плакать. Так просто влажные глаза.

Скакалка. ОФИГЕТЬ. Ор. Вот бы Тонкс пришла защищать.

Скакалка. ОФИГЕТЬ. Ор. Вот бы мамочка по папе дяде Ремусу раз пятьдесят так же бы вдарила.

Скакалка. Последний. ОФИГЕТЬ как в первый раз. Все равно не раскаюсь и прощения не попрошу. Мы волчья семья, как я и задумывал.

— Встань и приведи себя в порядок, — сказал Ремус.

Гарри поспешно встал, натянул штаны и с вызовом посмотрел на опекуна. Он не заплачет.

— Я жду извинений, — сказал Ремус.

Все существо Гарри было против извинений, но вдруг этот садист опять врежет скакалкой десяток раз?..

Гарри неотрывно смотрел в глаза опекуна, словно они играли в гляделки.

— Жду, Гарри, — почти мягко сказал Люпин.

Игра в гляделки.

— Так, — Ремус поудобнее перехватил скакалку.

Этого хватило.

— Извини, отец, за то, что укусил мать, — говоря, Гарри немного стебался, он не извиняется.

— Так, это мне нравится, — отметил Люпин.

— За то, что сделал капельницу, извини, отче.

— Это мне не нравится, — в голосе Люпина появился металл.

— Извините, сэр, — сказано немного с глумлением.

Пауза.

Долгая пауза. Тяжелый вздох Люпина.

— Извини, дядя Ремус.

— Тоже не нравится, — рявкнул Люпин. — Мы, кажется определились, что я теперь тебе отец.

— Был папой до этой зверской порки, — сказал Гарри, в голосе слышалась грусть.

— Как хочешь, можешь называть снова дядя Ремус, твой настоящий отец — Джеймс и он дал бы тебе вдвое больше, чем я, укуси ты Лили. Если он сейчас здесь незримый, как же он, наверное, зол.

— Зол на зверскую порку сына, — высказал Гарри.

— Не зверство, а наказание! — раздраженно сказал Люпин.

Гарри открыл было рот, чтобы высказать “тебе бы такое наказание”, но Люпин замахал на него руками.

— Не говори ничего, я сейчас на грани. Любая фраза может выбесить и я продолжу порку.

Гарри коротко кивнул.

Вскоре выписали Тонкс. У нее был пластырь на шее. И Тонкс была как обычно добра, весела. Гарри уже боялся бойкота и со стороны мамочки. С дядей Ремусом уже был бойкот, они не разговаривали друг с другом.

— Ну и учудил ты мне, Гарри, — только и сказала Тонкс. — Сильно досталось?

— Угу, скакалкой не помню сколько раз, я теперь с ним не разговариваю.

— Надо простить, я тебя простила. Даже очень интересный опыт немного побыть оборотнем. А если надоест, всегда есть чудо уколы.

— Что значит “если надоест”? — встрепенулся Люпин.

— Попревращаюсь пару недель в волчицу, наиграюсь, начну себе колоть уколы.

— Укол будет уже в этом месяце, — категорично отрезал Люпин.

— Ну, Рем, не будь занудой, пару недель и я наиграюсь. Очень хочется испытать, каково это.

— О, мамочка, теперь ты меня понимаешь, — высказал Поттер.

Люпин схватился за голову.

— Я думал, что женился на не по годам взрослой женщине, а в итоге имею двух инфантильных детей.

Гарри думал, что в следующий месяц папа (про себя он продолжил называть опекуна папой, в глаза — ни за что!) Гарри думал, что папа сделает укол мамочке силой, как ему, но этого не случилось. Укол был сделан Гарри и Ремусу, а Тонкс заперли в бытовке.

В полночь из бытовки раздался вой. Длился минут десять. У Люпина кончилось терпение и он вырубил Тонкс усыпляющим заклинанием.

Что же на утро? Утром Гарри мягко разбудила волчица, уткнувшись в лицо прохладным носом.

— Вау, мамочка. А ты вроде обещала дяде Ремусу не превращаться после полнолуния. Можно и без этого, как дядя Ремус всегда поступает.

Тонкс все изучила об оборотнях. И приняла решение превращаться чуть ли не каждый день. Так лучше себя контролируешь. Мысли “кусать”, “грызть” только в полнолуние и ярче всего в первое полнолуние, потом и в дальнейшие полнолуния хорошо себя контролируешь. При условии, что превращаешься в волка часто.

Дядя Ремус страдал. Он сам выбрал другой путь — меньше самоконтроля, зато превращение один раз в месяц. Зато никаких желаний выть и охотиться в течении месяца.

Тонкс теперь иногда специально выла в человеческом обличии. Она так заигрывала с Ремусом.

— У-у-у-у-у.

— Прекрати, а то рассержусь.

— У-у-у-у-у, я тебя люблю.

— Пожалуйста, без воя. Я тебя тоже.

Тонкс полюбила стейки с кровью.

И начала охотиться.

Шла вторая неделя экспериментов Тонкс с ликантропией, а она не разочаровалась в оборотничестве, как Ремус Люпин, а начала кайфовать с этого.

Ближе к концу второй недели принесла домой наполовину сгрызанного зайца.

— Ты говорил ни в коем случае не жрать добычу, но прости, я не удержалась, — виновато сказала Тонкс.

Ремус назвал это точкой невозврата и ушел в глубокую печаль.

— Будешь продолжать в том же духе, скоро у тебя начнут расти клыки в человеческом обличии, — попытался было припугнуть Ремус, но безуспешно, Тонкс все изучила об оборотнях.

— Это просто пугалка для детей, не вырастут клыки. Как и у Гарри не появилась волосатость на теле, как ты его пугал.

Однажды Тонкс приняла обличье волка на учениях в аврорате. Коллеги пришли в восторг.

— Сотрудник-оборотень, вот оказывается, что не хватало аврорату, мне так сказали, — обрадовала домочадцев Тонкс

Это вывело Ремуса из состояния глубокой печали, он снова стал улыбаться, обнимать и целовать Тонкс. Люпин сказал, что у него свалился камень с души. Тонкс не останется без работы.

Но Люпина напрягал тот факт, что их жилище стало местом схождения журналистов. Про наполовину сгрызанного зайца уже была статья. О превращениях Тонкс в аврорате тоже. Журналисты требовали новых превращений, особенно от Избранного мальчика — Гарри Поттера.

Ремус категорически запретил Гарри превращаться в волка. Мальчик был под угрозой порки скакалкой еще более жесткой, чем в прошлый раз. В первый раз было 25 ударов. За превращение в волка Люпин грозил 50 ударами. Гарри не верил, что опекун насколько суров, но на всякий случай не делал попытки превращаться, хотя ОЧЕНЬ хотелось. И Гарри чувствовал, как это сделать: повыть, проникнуться своей волчьей сущностью, окунуться в звериные мысли. Из-за угрозы порки скакалкой приходилось эти мысли отгонять, получалось легко, иначе бы Поттер с ума бы сошел.

Люпин не верил, что Гарри не превращается. Думал, что мальчик просто не попадается. Чтобы улучить Поттера Люпин однажды сделал невозможное для себя — тоже превратился в волка вне полнолуния. Превратился в волка с целью выследить превращение Гарри Поттера по запаху. Не унюхав, даже извинился перед мальчиком. Даже сказал:

— Я восхищаюсь твоей силой воли, Гарри. — Люпин знал, что говорить, ведь он превращался в волка с целью улучить Поттера всю неделю.

Гарри расцвел от похвалы. Даже снова стал называть опекуна папой. Ведь еще немножко, еще чуть-чуть и папа разрешит превращаться в волка. Мамочка его убеждает. И подкармливает.

— Я уже забыл, как хорошо быть оборотнем все полнолуния, — сказал Ремус после протянутого ему Тонкс сырого стейка говядины.

Гарри терпеливо ждал, когда и ему разрешат оборачиваться волком. Он не напоминал об этом папе, Тонкс научила не давить прежде времени на больную тему.

Тонкс в обличие волчицы была красоткой: мощные лапы, лоснящаяся шерсть, милая морда. Она расхаживала по дому, как хозяйка. Люпин же ходил уныло, седой, потрепанный, старый, унылый волк.

А однажды старый потрепанный волк принес в дом свою первую добычу — дикую утку. И настал тот момент икс, которого ждала Тонкс и научила выжидать Гарри.

— Гарри, я больше не намерен запрещать тебе превращение в волка, — сказал Люпин.

— А я знал, что мы когда-нибудь станем мини-стаей, — во весь рот улыбнулся Гарри Поттер.

— Ура, ура! — выразила свою радость Тонкс.

— Ура! — Гарри.

— Но в Хогвартсе только чудо уколы, — Ремус.

— Ну пап.

— Я все сказал.