Аттракцион (джен)

Погода была ужасная, принцесса была прекрасная…

Ну, погода у нас каждое лето такая, меньше +30 не бывает, а принцесса сегодня — это я. В последнюю пятницу пред отпуском, когда тебя ждут несколько блаженных недель без будильника, начальника, понедельника, когда тебе выдали не только зарплату и отпускные, но и расчёт за шабашку, когда жизнь прекрасна и удивительна — грех не чувствовать себя принцессой.

Может, поэтому я и не удивилась, увидев в сквере за «Макдональдсом» по-ярмарочному цветастый шатёр. Летнее кафе, наверно. Хотя место они выбрали, мягко говоря, не самое удачное. Зайти, что ли? Посидеть в прохладе кондиционера, выпить минералочки, посмотреть купленные на развале книжки…

Никакое это было не кафе. Над входом криво висел лист бумаги А4 с отпечатанной на принтере надписью: «Аттракцион «Машина времени». Конечно же, я зашла. Разве можно такое пропустить? Изнутри заведение напоминало фотоателье: пространство разделено надвое занавесом, по одну сторону которого сидит за маленьким столиком кассирша-приёмщица, а по другую — неизвестно, что.

Кассирша-приёмщица оказалась довольно симпатичной девушкой — круглолицей, русоволосой, с прозрачными, льдисто-серыми глазами. Наверно, из-за этих глаз было совершенно невозможно определить её возраст. Иногда казалось, что не больше двадцати пяти, а иногда — что немыслимо много. «Кассирщица» — всплыло почему-то в памяти дурацкое словечко бабы Дани — моей квартирной хозяйки в деревне.

— Прямо так и машина времени? — поинтересовалась я.

— Конечно, машина, — Кассирщица профессионально улыбнулась, — хотите убедиться?

— И многие соглашаются… путешествовать?

— Многие, — улыбка девушки стала несколько менее профессиональной и какой-то более человеческой, — вы даже не представляете, сколько людей пытаются изменить своё прошлое.

— А как быть с известным парадоксом насчёт дедушки? Ну, если кто-то в прошлом прихлопнет собственного дедушку?

Девушка засмеялась.

— Ну, если вы читали «Патруль Времени», то должны помнить, как его разрешает Андерсон. Но на самом деле всё значительно проще: на этой машине человек может попасть только в свою жизнь. В прошлую или будущую. Кстати, в своё будущее попасть хотят очень немногие.

И я поняла, что тоже хочу в прошлое. Много лет назад я сделала одну глупость, которую мне хотелось бы исправить. Если бы мы с Борисом не стали жить после свадьбы с моими родителями — может, и не разошлись бы…

Потом Кассирщица отвела меня за занавес, где стояло кресло, неприятно напоминающее зубоврачебное. Только вместо обычного подголовника у него была широкая металлическая дуга того сдержанно-жёлтого, с едва заметным зеленоватым отливом цвета, какого бывает высокопробное золото. Сидеть в кресле оказалось неожиданно удобно.

— Закройте глаза, расслабьтесь и подумайте о том времени, в которое хотите попасть, — услышала я голос девушки, — не бойтесь: с вами ничего не может случиться, а через десять минут машина вернёт вас в «сейчас и здесь».

«Вторая половина марта, 1985 год» — подумала я.

Пересказывать беседу с матерью по поводу нашего отселения не стану: тяжёлая была сцена. Разговор переходил от «Подумай, как ты будешь жить» через «Имей в виду, мы не будем тебе помогать!» к «Может, так действительно лучше». И в общем, обошлось, я думала, будет хуже. Потом замелькали какие-то обрывочные кадры: общага, рождение Даньки, новоселье в собственной квартире. Потом как в кино: затемнение и следующий эпизод. Мы сидим на кухне. Вернее, Борька сидит, а я мою посуду после ужина. Мой благоверный ёрзает, прячет глаза, и я знаю, что он сейчас скажет. Ну да, вот. Выдаёт явно заранее подготовленную речь о том, что нам надо расстаться. Мы слишком разные, и давно перестали друг друга понимать, и вообще всё было ошибкой. Короче, стандартный набор слов, который говорят жене в таких случаях.

В тот раз я что-то жалко мямлила, просила не торопиться с решением, подумать о ребёнке… И сейчас отреагировала совсем не так, как советуют женские журналы. Я была холодна, как давно остывший труп, и ядовита, как австралийский тайпан.

— Что, жена перестала соответствовать возросшим требованиям? Печально, печально… Что поделаешь, не было у меня времени на саморазвитие. Если помнишь, Даньке едва год исполнился, когда я вышла на работу. Ты как раз тогда переживал кризис, кажется — не мог найти достойное тебя Дело. А жить на детские было невозможно, а у родителей просить — стыдно. Вот я и пошла на полторы ставки. Сколько эта канитель тянулась — года два? А ты помнишь, сколько раз мы проводили отпуск вместе? По умолчанию считалось, что тебе нужно отдыхать, а я буду сидеть весь отпуск дома с ребёнком. Один раз съездили к твоим родственничкам в Питер — и то, будь они неладны, всю душу вымотали! Где уж тут развиваться!

Я ещё много наговорила. Борька слегка обалдел — не ожидал, видимо. И похоже, был готов пойти на попятный. Но тут уж решал не он. Насколько я потом узнала его пассию, она была не из тех, кто выпускает попавшее в её нежные ручки.

Закончив гневную речь, я устало присела на табуретку. Волна отхлынула, оставив меняя на пустом берегу — измученную, опустошённую и совершенно одинокую… Мне было хорошо известно, что ждёт дальше эту молодую женщину, в изнеможении уронившую на колени сцепленные руки. Не переживай, подруга! Нет мужика — и это не мужик. Ничего, прорвёмся.

Снова затемнение — и я оказываюсь в том же кресле.

— Ну как, — с улыбкой спросила Кассирщица, — убедились, что изменить прошлое нельзя?

— Можно, — я подмигнула девушке, — ещё как можно!