The Golden Path (джен)

Тьма. Первое, что увидел Кэссиди, когда открыл слипшиеся от долгого сна глаза. Он не знал, где находится и что происходит с ним, но первое что его напугало, это неожиданная тишина. Звенящая, давящая на сознание и сковывающая любые движения. Было трудно дышать. Мальчик привык к этому из-за частых панических атак после очередных несмешных шуток своего брата, после просмотра фильма ужасов или после ссор родителей в каждые выходные. Но сейчас, было нечто другое. Кэссиди словно не чувствовал своих легких в этот момент. Он попытался глубоко вдохнуть, чуть запрокинув спину назад, и резко замер от ужасного осознания: его тело не слушалось. Паника начала нарастать, краски перед глазами стали усиливаться, окрашивая темно-серые стены какой-то маленькой комнаты, с давно неработающей лампой, и у мальчика возникло ощущение, что за ним кто-то следит. Слегка повернув неожиданно тяжелую голову, он увидел высокие знакомые стеллажи на полках которых стояли различные головы аниматроников, Кэс хорошо их знал по анимационному шоу от «Пиццерии Фредбера»: вот на него смотрела пустыми глазницами и открытым клювом Чика, голова Бонни, фиолетового кролика немного завалилась набок и ушами упиралась в голову Чики, голова Фредди стояла на самом верху стеллажа и смотрела куда-то в сторону и где-то внизу во тьме блестели позолоченные зубы пирата Фокси.

Кэссиди обуял сильный ужас. Ужас, который наполнял его неожиданно потяжелевшее тело и он чувствовал, что снова не сдержит истошного крика. Это снова его очередной кошмар… когда-то давно его брат со своими друзьями запер в таком же месте, мастерской, где аниматроников готовили к выступлению, и тогда ему казалось, что головы механических зверей смотрят на него и могли в любой момент напасть и растерзать острыми клыками. Его пробила дрожь, он попытался сдвинуться с места, повернуть голову или подвигать руками, но тело не слушалось и только он захотел кричать, как вдруг послышался странный, но знакомый голос:

-Кэссиди, прошу, не двигайся.

Мальчик замер. Он осторожно огляделся по сторонам, настолько, насколько мог, пытаясь понять источник звука, но жуткие головы молчали, а за окном, позади него, прошелестел ветер. Этот странный, басистый и словно бархатистый голос, казалось, прозвучал прямо изнутри Кэссиди, будто бы он услышал голос своего разума, но только куда взрослее, чем девятилетний Кэссиди. Ему стало еще страшнее, сначала странное пробуждение, мастерская, головы, скованность в теле, а теперь голос? Может он и вправду сходит с ума? Кэссиди подумал, раз этот таинственный незнакомец не собирается напугать или напасть, как это делал его непоседливый старший брат, то надо бы разузнать хотя бы его имя и, возможно, познакомиться.

-Кто ты? И откуда ты знаешь мое имя?

Спросил Кэс неожиданно сиплым и глухим голосом, словно он продул горло на ветру.

-Я все знаю о тебе, Кэссиди. И мне жаль, что я сделал с тобой.

Мальчика передернуло от этой фразы. Он тяжело соображал после долгого и тяжелого кошмара, после того самого рокового дня и попытался вдохнуть воздух в несуществующие легкие, чтобы унять нарастающую панику. Он пытался понять что происходит, пытался понять где он и что он здесь делает, хотел вернуться к маме и папе, своей любимой, заносчивой, но храброй сестренке и обнять плюшевого медвежонка, но он понимал, что был полностью беспомощным, жалким. И от безысходности хотелось плакать, но он еле сдерживался, чтобы не показать слабость перед незнакомцем, который так и не…

-Позволь мне показать кто я. Прошу, не издавай криков, не бойся меня, когда увидишь. Я хочу помочь.

Прозвучал бархатистый голос и тут неожиданно голову Кэссиди словно что-то закрепило сзади и он непроизвольно медленно начал поворачивать голову вправо, слыша тихий металлический свист крепежей и проводов, которые словно находились в груди и шее мальчика. Кэс затаил дыхание, мир мастерской медленно развернулся, уводя от пустых взглядов голов аниматроников прямо к темной стене с черно-белыми шашками, которые были чем-то отдаленно знакомыми Кэссиди. Тут голова остановилась, издав тихий свист и Кэссиди увидел перед собой зеркало, старое, с тонкими прорезями от трещин, в котором отражалось не совсем лицо вечно зашуганного мальчика, а… голова золотого медведя, известного и главного маскота «Закусочной у Фредбера», самого Фредбера. Морда была большой, с крепкой челюстью, изображавшей вечную зубастую улыбку, с подвижными круглыми ушками, на голове была шапочка-цилиндр с фиолетовой ленточкой, а в черных глазницах сияли белые точки, которые нервно бегали от одного кусочка разбитого зеркала до другого, не веря увиденному. Кэссиди ужаснулся, сил не было ни на дрожь, ни на плачь, ни на крики, он просто замер и глядел на страшную, большую морду своего главного кошмара с окровавленной пастью, к зубам которой прилипла застывшая кровь и струйки кончались где-то внизу костюма. Немного опустив глаза, он увидел фиолетовый галстук-бабочку, две пуговицы на крупном теле аниматронного медведя, крепкие плечи, ладони с заостренными пальцами и большие ступни.

-Прости меня, Кэссиди.

Продолжил Фредбер, после короткой паузы.

-Я не хотел. Я чувствую как ты напуган, сбит с толку… признаться, и я тоже напуган. Но поверь мне, ты сильнее, чем ты думаешь, Кэссиди.

-Я хочу домой… я устал. Устал от кошмаров…

Прохныкал Кэс, начиная мелко содрогать плечами и слегка опустил голову, чтобы не смотреть на то чудище в зеркале. Его самый худший кошмар случился. Казалось бы, кошмары, мучавшие его после того рокового дня рождения, когда его запихнули в пасть к Фредберу, должны были окончательно убить и избавить мальчика от страданий и вечных издевательств. Что Кошмарный Фредбер и Кошмар, символизирующие его смерть, должны были избавить его от вечной боли и неуверенности в себе. Но теперь… он стал одним из них. Стал настоящим кошмаром.

-Я понимаю, Кэссиди. Но я не могу этого сделать, как бы сильно я не хотел. Я хочу помочь тебе.

-Фредбер… почему? Почему я жив?!

Резко перешел на крик сильно напуганный Кэссиди. От легкого вскрика все тело аниматроника вздрогнуло и голова вернулась в изначальное положение, где-то вдали треснуло стекло и что-то лопнуло. Кэссиди чувствовал как на смену панике приходит агрессия. Разрушительная, великая и сильная агрессия, полностью окутывающая разум, напитывающая все тело энергией и давящая изнутри, подталкивающая на действие, на рывок. Он хотел взять контроль над ногами и встать, но сил не хватало… ноги просто не слушались.

-Почему я жив?! Я должен был умереть! Я… ничтожество, я жалкий трус! Я никто! Я всего боюсь и просто бесполезен! Я… боялся тебя, очень сильно… и теперь, я стал тобой. Я теперь заперт внутри тебя… за что мне это все…

Грустно вздохнул мальчик и снова опустил голову, тихо захныкав. Ему хотелось спрятаться, убежать от всех и затаиться под столом, чтобы потом через час другой его нашла Лизонька, его сестра, или отец и успокоил. Но сейчас. Он одинок. Запертый не только в этой маленькой темной каморке, а запертый в костюме своего кошмара.

-Все будет хорошо, Кэссиди. Поверь мне. Я не хочу тебе зла.

-Почему ты хочешь мне помочь? Разве я нужен тебе?

-Да. Но своей семье ты куда важнее. Твой отец места себе не находит и скоро окончательно сойдет с ума, судя по его уставшим глазам, твоя сестра в страшной опасности, а брат…

-Подожди, откуда ты знаешь мою семью?

Фредбер ненадолго замолчал, обдумывая ответ. Кэссиди теперь не было страшно и он постепенно переставал ощущать злость. Теперь Фредбер вселял в него уверенность, то ли из-за мурлычущего голоса, то ли из-за безысходности, но ему хотелось верить. Он чувствовал исходящую от него доброту и мудрость, но не мог понять почему, ведь он являлся всего лишь роботом для развлечения детей и только. Но что-то в нем было не то. И теперь любопытство взяло над мальчиком верх и он вздохнул, попытавшись чуть выпрямиться и на голове медведя поднялись и опустились механические ушки, от чего Кэс сдавленно усмехнулся.

-Ты что-нибудь слышал о Ремнанте?

Спросил наконец Фредбер, позволяя Кэссиди потихоньку осваивать его сложную конструкцию тела. Кэссиди задумался. Когда-то отец в разговоре с ним вскользь упомянул о странной штуке, именуемой Ремнантом. Кэсу показалось это странным, так как он не представлял себе, как можно разделить душу на кусочки, да и слабо понимал что такое душа. Он много раз видел фильмы о призраках, заблудших душах с пустым взглядом и обязательно белыми одеяниями, но не мог представить как можно таких существ разделить на части… да и как это делается?

-Да… примерно. Хочешь сказать, что и во мне есть этот Ремнант?

-Да, и не один. Моя система опознает тебя как большой сгусток Ремнанта и Агонии, благодаря чему я могу видеть твои воспоминания, страхи и чувствовать твое состояние. И так же, кажется, Ремнант наделил меня… характером. До того, как ты попал в мое тело, у меня был ограниченный запас слов и движений, а сейчас… как видишь, у меня есть характер.

Кэссиди с интересом слушал золотого медведя и еще больше поражался услышанному. Он не мог поверить, что все истории об одержимости призраками кукол, домов и прочего оказалось реальностью, что осколки души существуют и что прямо сейчас он является не живым ребенком, а призраком. Настоящим, напуганным и одиноким призраком, который был внутри аниматроника. Это одновременно удивляло и пугало.

-То есть, я умер… но застрял внутри тебя?

-Да, Кэссиди. И, к сожалению, я не знаю как тебе помочь. Но я очень хочу, поскольку твоя семья в опасности. Грядут ужасные времена… я чувствую и все…

-Из-за меня?

Фредбер глубоко вздохнул и слегка наклонился, медленно спустил тяжелые ступни на темный пол. Кэссиди услышал лязг металлических крепежей, тихий шум трения мягкого корпуса костюма и свист металлических проводов. Фредбер выпрямился, сделал короткие отчетливые шаги к двери, протянул руку к ручке, мягко нажал и открыл, предоставляя вид на знакомый зал. Кэссиди видел в ночной темноте большой зал, слегка освещаемый лунным светом. Здесь была небольшая сцена, на которой стоял золотой аниматроник-кролик с поднятой правой рукой и пустым взглядом вперед, где-то вдали между Комнатой Отдыха блестели чьи-то пластиковые глаза и острые зубы, а позади рядов праздничных столов на сцене стояло то самое трио: Фредди, Бонни и Чика. Теперь мальчик понимал, где он находился. В той самой «Закусочной у Фредбера», где и произошел тот самый инцидент, который перевернул все.

-Нет, Кэссиди. Никто не виноват в этой ситуации. Твой брат не хотел зла. На самом деле он любит тебя, но он всего лишь ребенок. Подросток… и он совершил необдуманный поступок.

-Любит?

С сомнением и легким удивлением спросил Кэс, оглядывая застывших аниматроников во тьме, глаза которых странным образом блестели белыми точками, совсем как у Фредбера. Кэссиди всегда чувствовал, что брат, Майкл, его ненавидит. Старшие братья всегда такие: задиристые, резкие, наглые, любящие поддеть своих младшеньких и нередко подраться с ними. Но Кэссиди готов был поспорить на пятьсот баксов, что именно его брат хуже всех. Майкл всегда находил повод пугать его, умело прятался в шкаф или под кровать чтобы напугать несчастного братца, издевался, злобно подшучивал и всегда брал на слабо, после чего обычно Кэссиди выходил в синяках и ссадинах, а Майкл получал затрещину от отца. Майкл был трудным подростком, но Кэссиди не знал о том, что за всей ехидностью и злостью скрывается забота и любовь к нему. Что это всего лишь защитная реакция, игра, которая обернулась в кровавый фонтан из-под пасти творения его отца.

-Да. И до сих пор любит. Он тоскует по тебе. Я… видел его.

-Что? Когда? Он приходил сюда?

-Каждый день. Вчера он приходил в мастерскую ко мне, опускался пред коленями и долго плакал, обнимая плюшевую версию меня, и дрожал… я не понимаю таких жестов, но кажется это значит-сильная тоска… я слышал как во всем он обвиняет себя, я видел на его руках порезы. Он переживает за тебя. Он часто говорит о тебе и ходит за Уильямом, помогая чинить других моих друзей.

-Я хочу видеть его.

-Кэс… это невозможно. Ты слишком слаб. Ты сломан, я не могу тебя починить. Нам нужно время, чтобы Ремнант смог полностью впитаться в костюм и тогда мы сможем что-то сделать. А сейчас-нет. Не время. Ужасные вещи уже происходят.

-Какие ужасные вещи? Что угрожает моей семье?

-Я не могу тебе это сказать, Кэссиди. Сейчас мы не можем ничего изменить. Лишь. Наблюдать.

Неожиданно мрачно сказал Фредбер и в этот момент Кэссиди услышал истошные крики со всех сторон. Кричали дети. Он видел как ярко горящие белым светом глаза аниматроников горели, как тряслись их тела и головы, крики и плачь смешивались в одну искаженную мелодию, напоминавшую песню «С днем рождения тебя!», Кэссиди едва мог разобрать отдельные слова, из-за скрежета проводов и металла, но он отчетливо слышал крики:

-Помогите!

-Трудно дышать!

-Я хочу домой! Мама! Папа!

-Почему мы здесь?!

Кэссиди чувствовал сильный страх и ярость от безысходности. Он хотел ринуться к детям, таким же запертым как и он сам, и помочь им, спасти. Но ноги Фредбера не двигались и всем своим видом он показывал, что сейчас не время. Не время показывать героизм. И тут, видя перед собой ужасные муки запертых душ, Кэссиди четко зарубил себе: он поможет всем. Спасет любимого отца и всю семью, пусть в новом виде и в новой жизни, но сейчас, пока он слаб и беспомощен, должен наблюдать, чтобы наконец все исправить. С этого момента и началось взросление вечно зажатого маленького мальчика Кэссиди.

Примечания:

Глава писалась на одном дыхании, надеюсь вы оцените! Я прониклась историей и буду скоро писать проду! Жду отзывов)

Примечания:

All stay strong, we live eternally...

Генри чувствовал себя ужасно. Не сказать, что в нем снова пробудилась его паранойя и подозрительность ко всему, так как он был полностью уверен в том, что все можно решить быстрым и спокойным путем. Проблемы с органами он быстро уладил и потратился на хорошего адвоката, чтобы унять тот самый ужасный и нашумевший инцидент, случившийся месяц назад. Генри, будучи архитектором и грамотным механиком аниматроников, чувствовал неисчерпаемую вину за произошедшее, в сущности потому, что он перестарался с челюстью Фредбера, пытаясь сделать ему «широкую улыбку», и сделал ее чересчур тяжелой и опасной. Однако Уилльям, его давний друг и создатель аниматроников, даже запрещал думать о подобном. Запрещал чувствовать его вину из-за случившегося, потому что целиком и полностью виноватым он чувствовал именно себя.

После того дня, Уилльям давно не выходил на связь. Не отвечал на звонки, сообщения, отказывался выходить из дома и, как говорили его соседи, его глаза всегда были стеклянными и словно затуманенными. Генри полностью понимал его боль. Он видел, с каким трепетом Уилл относится к пугливому Кэссиди, как с особой любовью и вниманием катает на плечах малышку Елизавету, с каким интересом и пылкостью общается с бойким Майклом. Он прекрасно понимал его горе, потому что и сам являлся отцом, правда, без жены и потому растил свою дочку один. Его жена, Карла, была красивой и образованной женщиной, которая запала ему в душу во время одной из институтских вечеринок и у них почти сразу закрутился роман, который подарил ему скромную и милую дочь, и закончился смертью Карлы от раковой опухоли в мозгу. Эмили тосковал сильно и долго, ему не хотелось снова, как раньше, ремонтировать какие-либо механизмы на заказ, часто он пропадал из дома, выпивая в барах, и изо всех сил старался сделать свою дочь счастливой, чувствуя, как медленно загнивает его собственный, внутренний механизм — его сложная, но невероятно добрая душа. И вот однажды, холодной зимой 1976 года, в баре «Ривьера», он встретил улыбающегося мужчину лет 28-ми, в карих глазах которого горел вечно живой огонек, а голова была полна безумных, но интересных идей. Так уж получилось, что этот человек тоже был механиком и он предложил объединить усилия и сделать так, чтобы своими механизированными творениями можно было бы развлекать и детей и взрослых. Такая идея сразу же запала в душу Генри, потому что именно радости и веселья не хватало в его жизни. И с тех пор они стали близкими друзьями и безумными изобретателями, которые создавали в одном большом гараже дома Уилльяма механизмы, которые в будущем будут развлекать людей и будут причиной одного ужасного инцидента, который определит всю судьбу семьи Афтонов.

Генри был желанным гостем в доме Афтонов. Его истории из увлекательного прошлого очень любила слушать Марта, жена Уилла, а он любил ее выпечку и никогда не выходил из дома голодным. Он хорошо относился к детям, что-нибудь обязательно дарил им и интересовался их, вполне обычными, но необычными для него, взаимоотношениями. Генри был единственным ребенком в семье и не понимал каково это — жить с братьями и сестрами и потому негодовал, когда видел драки Майкла с Кэсом или типичные ссоры Елизаветы с Майклом по поводу одежды или чего-то незначительного. Он любил их семью. Хоть он и не был их частью, но он чувствовал особую ментальную связь и знал, что может на них положиться.

Но когда из жизни ушел зажатый мальчик Кэс, он почувствовал как в их семье начинали медленно и стремительно гнить ниточки, которыми они все были привязаны. Он чувствовал, что скоро начнется что-то неизбежное, ужасное и кровопролитное, что смерть Кэссиди являлась искрой сильного пламени, которое захлестнет всех членов семьи и не оставит ни одного живого места. И Генри не знал как помочь. Он хотел им помочь, даже один раз подъезжал к их дому, но, увидя пустой и какой-то отстраненный взгляд Майкла, постоянно активного и дерзкого мальчика, который сидел на крыльце и сжимал в руках любимую игрушку братика — золотого плюшевого медвежонка, он уехал, чувствуя застилающую черную мглу. Как будто умер не Кэссиди, а вся семья.

Генри сидел в небольшой кафешке и нервно постукивал пальцами по столу, глядя на парковочную площадку. Лето в этом году выдалось жарким и светлым, солнышко приятно грело щеки, отсвечивая в очках мужчины, на голубом небе не было ни облачка и он видел, как детишки на той стороне улицы играли в догонялки, что-то выкрикивая и весело смеясь. Генри слабо улыбнулся. Иногда он мечтал впасть в ту самую беззаботность детства, отбросить все дела и просто побегать босиком по траве с раскинутыми вверх руками, представляя, что бежит от кого-то, и упасть на траву, слыша тихий шум ветерка, треплющего волосы, и ни о чем больше не думать. Но реальность была жестока и она показывала Генри свои острые зубы с металлическими крепежами и проводками, намериваясь перекусить его пополам. Генри с нетерпением ждал встречи со своим другом. Хотел поговорить с ним, попытаться поддержать, обсудить некоторые новые идеи и просто побыть рядом, но он еще не понимал, что того самого умного, креативного и смышленого Уилла больше не было и никогда не будет.

Фиолетовая машина мягко подкатила к парковочному месту и Генри увидел как из нее вышел сам Уилльям, но его вид показался ему странным. Он был как обычно в темно-фиолетовой рубашке, черных брюках, темные волосы были ровно подстрижены, но вот движения… они были скованными, немного зажатыми и в них прослеживалась легкая заторможенность, будто бы внутри него был какой-то штырь или целый эндоскелет, мешающий привычно двигаться. Когда Уилл повернулся к окну кафешки, Генри напрягся: его глаза и вправду были стеклянными, а в отблеске солнца серебряными, совсем как у самих аниматроников. Но Уилльям выглядел вполне спокойно и дружелюбно, он помахал другу, вошел в кафешку, открыв со звоном дверь, стремительно подошел к столику и сел напротив Генри, устремив на него этот жутковатый, не сулящий ничего хорошего, взгляд. Генри было не по себе от этого, но он держался и решил действовать спокойно, ведь люди могут катастрофически измениться после горя и это уж точно не их вина.

-Привет.

Наконец сказал Уилл. Его голос звучал немного приглушенно, хрипло, от него несло сигаретами и запахом пергамента, а судя по мешкам под глазами он давно не спал.

-Привет, Уилл.

Слабо улыбнулся Генри, разглядывая друга. В нем все с новой и новой силой росла паника, сомнения ,и он все больше начинал подозревать о чем-то ужасном и странном. Что тот инцидент не был единственным и случилось что-то еще. Но он все спихнул на перегрев от солнца и лишние мысли, и просто продолжил дружеский разговор:

-Как ты? Как семья?

Глупо было спрашивать что-то подобное, но Генри хотел хоть как-то разбавить неловкую паузу и решил спросить первым. Уилл улыбнулся. Как-то неестественно, странно, в этой улыбке было больше от его любимого аниматроника — Спрингбонни, чем от человека.

-Все замечательно, дружище. Постепенно восстанавливаемся… Марта до сих пор не находит себе места и начала внезапно верить в Бога. Дурашка… Она каждый вечер молится за Кэса и умоляет вернуть его обратно. Но даже я понимаю, что это невозможно. Ты как? Как твоя малышка Чарли?

Спросил он мягко, почти тепло, и если бы не фальшивая улыбка, Генри бы поверил, что перед ним сидит тот самый Уилл. Но его вид говорил об обратном. Он начинал нервничать, но держался, так как хотел выслушать друга, а не питаться собственными иллюзиями.

-Прекрасно. Отвел ее недавно в школу. Учится прилежно, хотя у нее проблемы с математикой, но думаю мы быстро справимся, потом посетит пиццерию… Тебе нужна помощь?

-Нет! Все хорошо, поверь мне. Самое главное, что бизнес процветает и я придумал новый проект. Я думаю, тебе понравится.

Тут друзья-механики начали обсуждать насущные планы и идеи. Генри рассказал о переоткрытии «Закусочной у Фредбера» в «Семейную пиццерию Фредди Фазбера». По просьбе полиции и самого Уилла Фредбера пришлось полностью убрать из программы выступлений, как и самого Спрингбонни, чтобы не напоминать о предыдущих событиях, и были введены новые персонажи: Фредди, Чика, Бонни и Фокси. Однако, Уилл сказал, что у этой четверки обнаружили какие-то дефекты — будто бы они постоянно глючили, ломались и говорили фразы жутким искривленным голосом, и их отправили в кладовую, на их место поставили Игрушечную партию, которых создал по чертежам Генри Уилл. Генри не очень понимал быстроты перемены в партиях аниматроников, так как он всегда делал все до конца, раз в неделю проверял роботов на исправность и почти никогда не замечал каких-либо изъянов, и его больше настораживал факт быстроты изменений… что-то точно случилось. Что-то не так с костюмами. И Генри обязательно выяснит что именно. Его пугало поведение Уилла, но он просто не хотел думать о том, чтобы такой человек как Уилл сделал нечто плохое, что бы заставило усомниться в их дружбе и партнерстве.

-Это невозможно.

-Почему? Я достал все необходимое и ,поверь, дети будут в восторге! Только представь: она может танцевать, может петь… она невероятна. О, и еще она раздает мороженое… разве это не чудесно?

-Уилл. Мы не сможем сделать такое за кратчайший срок, нужны постоянные эксперименты, проверки и исследования. Я понимаю твою одержимость Ремнантом, но это плохо изученная среда, в которой лучше не стоит копаться. Я тебе ,как друг, говорю, оставь эту затею.

Строго отрезал Генри, глядя в эти неживые глаза Уилла. Он не одобрял желание Уилла выпустить новую линейку Фантайм аниматроников. Не потому, что они были жуткими, а из-за их странного дизайна с лицевыми раздвижными пластинами и чересчур большим отсеком в брюхе Фредди и Цирковой Бейби. Ему не нравилась вся эта идея с Ремнантом и желание друга сделать аниматроников более реалистичными, человечными, но Уилла было не остановить.

-Помнишь, что мы хотели, Уилл? Сделать детей и взрослых счастливыми. Мы не хотели делать из роботов что-то серьезное или опасное, мы делали аттракцион. Ничего большего.

-Аттракцион?!

Резко выпалил Афтон, сжав пальцы в кулаки и нахмурившись. Генри даже не вздрогнул и спокойно смотрел на друга, хотя внутри него загорелся нелепый комочек страха, который умолял Генри встать и убежать прочь от страшного друга. Но это было глупостью. Он хотел направить его на другой путь, потому что уже догадывался, чем будет заниматься его друг ради добычи Ремнанта: искать жертв, убивать и прятать тела в аниматроников или вселять кусочки души в роботов, и если он не сделает это сейчас, то сделает позже. Генри очень волновался за друга, но не хотел показывать перед ним страх, лишь холодную невозмутимость.

-Да что ты понимаешь, кретин?! Это произведение искусства! С таким прорывом мы станем куда лучше, все будут счастливы, поверь мне. И я не совершу прошлых ошибок, обещаю, я не буду экспериментировать над людьми, а добуду Ремнант другим путем, вот увидишь…

Уилльям немного отдышался, затем снова натянул фальшивую улыбку, наклонился к другу и проговорил более спокойным тоном:

-Лизонька… Она выпрашивала меня сделать отдельного аниматроника для нее. Говорила, чтобы она была похожа на нее… она смотрела такими умоляющими глазами и дрожала в рыданиях, тряся меня за рукав… ты хочешь испортить ее мечту своим упрямством?

Спросил он и взглянул в серо-зеленые глаза Генри. Генри тяжело вздохнул и опустил голову, медленно сняв очки, и краем глаза взглянул на уже потемневшее небо. Голова буквально гудела от боли, нервов и волнения, ему хотелось взять Уилла за шкирку и накричать в лицо, ударить обо что-нибудь тяжелое или просто связать и объяснять, почему не стоит делать подобное, но чем больше он разговаривал с ним, тем больше понимал, что ему не помочь. Но он не сдастся. Никогда.

-Нет. Уилл, я говорю нет. Это опасно и непредсказуемо, я отказываюсь такое делать.

Улыбка медленно сползла с лица Афтона и в его запыленных темных глазах блеснула фиолетовая точка ярости, грубоватые пальцы мелко затряслись, а губы напряженно поджались. Он просто не мог поверить, чтобы его лучший близкий друг мог усомниться в его гениальности и просто так испугаться, убежать и спрятаться, как кролик в нору. Он не мог поверить, чтобы этот человек, амбициозный и резвый, мог отказаться от такой авантюрной затеи просто потому, что это опасно… Ну и кретин этот Генри!

-Вот как… не знал, что ты жалкий трус.

-Я хочу помочь, Уилл. Я не хочу чтобы из-за горя ты превратился в монстра или в кого-то еще!

Сказал Генри, глядя как Уилл встает с места, собираясь уйти. Генри видел как взгляд его друга становится еще более мрачным, неживым и диким, видел как он изменяется и хотел помочь ему, но не знал как. Он резко встал и схватил Афтона за запястье, напряженно глядя в его глаза и слегка стискивая его руку тонкими, как иголочки, пальцами. Уилл чуть нахмурился и вызывающе взглянул на Генри, злобно ухмыляясь.

-Прошу, подумай хорошо. Я знаю, что ты хочешь творить ради добра и счастья, но от твоих затей могут пострадать не только чужие люди, но и твои дети… подумай над этим.

Если бы Эванс знал, что неделю назад Уилльям сделал с четырьмя детьми и из-за чего четверку аниматроников перевели в другой ресторан, он бы прямо сейчас без промедлений скрутил Уилльяма и ,ради его же безопасности, посадил в психиатрическую больницу. Но увы, этот человек не собирался признаваться. Да и зачем? Ведь история его странных и грандиозных планов только начинается и чтобы он допустил какому-то трусу Генри все испортить? Да ни за что!

-Хорошо. Я подумаю… А ты подумай над своим поведением перед своим начальником.

Грубо сказал он и резко, не как человек, а скорее как робот, вывернул руку из хватки друга, вышел из кафешки, сел в машину и поехал, но не совсем к себе домой…

Генри еще не знал, что этот разговор был последним в их карьере.

* * *

Генри сидел на диване и нервно проверял часы, бросал напряженные взгляды на домофон, и в целом чувствовал себя очень неспокойно, словно сидел на иголках. Было уже девять вечера и Шарлотта не появлялась. Это волновало его очень сильно, ведь она должна была быть дома хотя бы четыре-пять часов назад, но он успокаивал себя тем, что она, возможно, увлеклась шоу Фредди в пиццерии, ест что-нибудь или общается с подругами. Однако, до закрытия пиццерии оставался ровно час и значит Шарлотте придется идти самой, в темноте, а это было хуже некуда, малышка очень боялась темноты, а особенно когда шел холодный дождь. Капли дождя с силой били по окнам и крыше дома, от чего казалось, что по дому бродит какой-то страшный и злобный зверь с тысячью когтями и зубами. Осадок после ссоры с Афтоном все еще оставался на губах и в душе его с быстрой скоростью росла дыра страха, волнения и гнева… что-то происходило у него перед носом и он, как кретин, ничего не видел… и тут напряженную тишину прервал леденящий душу телефонный звонок. Генри без промедлений взял телефон и поднес к уху, ожидая услышать звонкий и певучий голос дочери, однако на том проводе с ним говорил мужской басистый голос:

-Здравствуйте, извините за беспокойство, вы Генри Эмили?

-Здравствуйте, да. С кем я говорю?

-Офицер полиции Хьюстона. Вашу дочь зовут Шарлотта Эмили?

Треск! Генри почувствовал как внутри него упала какая-то большая шестеренка и с грохотом обвалилась на другие, более мелкие, отчего ему стало трудно дышать и перед глазами образовалась темная пелена. Его губы мелко дрожали, плечи напряглись, а во рту пересохло, но он держал себя в руках… Не могло же что-то произойти с Чарли, верно?

-Да, это моя дочь. Что с ней? Где она?

-Мы нашли ее у здания «Семейной пиццерии Фредди Фазбера» со множественными ножевыми ранениями. (Треск!) Ее состояние критическое и, к сожалению, шансы на выживание у нее крайне малы. (Треск!)Пожалуйста, приезжайте в полицейский участок для оформления и дачи показаний. Мне очень жаль, что это произошло, мистер Эванс. Извините, что побеспокоил.

Треск! Генри крепко сжал трубку телефона и медленно опустился с дивана на пол, чувствуя как все внутри рушится, как шестеренки и моторчики в нем уничтожаются, сталкиваются друг с другом и заполоняют всю его душу черной смолой безразличия и нескончаемой боли, которые будут его вечными спутниками в его тихой будущей войне. Все тело мелко дрожало, мир перед глазами почернел и стало тяжелее дышать, словно пружины спринглоков вонзились ему в легкие и горло, не давая ни шанса вздохнуть.

Чарли мертва. Мертва из-за тебя. Из-за того, что ты был упрямым ослом и не выслушал своего верного друга. Что не послушался его. Ты не доглядел за ней и она умерла. Умерла из-за тебя. Как ты себя чувствуешь? Горд собой?

-Нет…

Сдавленно прошептал Генри, сжимая трубку в тонких дрожащих пальцах и слыша уходящие гудки. Он чувствовал себя ужасным. Ужасным монстром. Он винил не только себя, но и весь мир в этой катастрофе… он догадывался кто убил его звездочку, но просто не хотел верить… не хотел верить, чтобы тот самый Афтон мог сделать нечто такое. Мысли скапливались в один большой ком, он слышал шум, крик своей дочери и смех Уилльяма, смех семьи Афтонов… Он чувствовал как безумие от горя и утраты накатывает на него, как постепенно теряет себя ,и именно после этого Генри стал таинственной и тихой фигурой на шахматной доске войны с безумным Творцом.

Примечания:

Спасибо за чтение! Побила свой рекорд, теперь написала на 6 страниц. Извините за задержку, были неотложные дела, попытаюсь писать чаще. Надеюсь вам понравилось! Жду отзывов.