Бакет и Вонка (джен)

«Упаковочный цех» работал, как всегда, отлично. В этом полностью автоматизированном цехе упаковывались конфеты и шоколад фирмы «Bucket and Wonka», а затем поступали в грузовики, на которых их развозили в разные страны мира. За процессом следили умпа-лумпы — человечки, что работали на этой фабрике, построенной самым лучшим кондитером в мире, Вилли Вонкой. Но сегодня кое-что изменилось. Помимо умпа-лумпов в цехе присутствовало ещё два человека, шедшие между конвейерами. И у того, и у другого в руках по три Золотых билета. Разложив Золотые билеты в шесть плиток молочного шоколада, они, взяв две уже упакованные шоколадки с билетами, вышли из цеха. Шесть Золотых билетов, а дети, нашедшие их, попадут на эту самую фабрику.

* * *

По всему маленькому городку, где располагалась шоколадная фабрика, ночью были расклеены листовки.

Лотерея началась...

* * *

Октябрьский вечер. Люди, желающие скорее попасть домой, идут своей дорогой, не замечая ничего и никого вокруг. Ворота фабрики открылись, и с еë территории вышли два человека — мужчина и женщина. Мужчина взял под руку женщину, и они отправились по улице. Мужчине не дашь больше тридцати пяти, хоть ему и сорок четыре, а вот женщина ещё довольно молода — тридцать лет.

Мужчина — Чарли Бакет, один из пятерых счастливчиков, что нашли Золотые билеты Вилли Вонки, и первый из двух владельцев самой большой шоколадной фабрики в истории. А женщина — Элизабет Вонка, дочь Вилли Вонки и вторая из двух владельцев самой большой шоколадной фабрики в истории.

Так как детей у Бакета и Вонки не было, да и парой они не являлись, а время не жалеет никого, они решили повторить идеальный план их, для неё отца, а для него наставника, и сделать такую же лотерею с Золотыми билетами и естественным отбором на этой загадочной фабрике. Вот только билетов шесть, а не пять; владельцев фабрики два, а не один; дети во всём мире стали ещё хуже, ещё избалованнее, ещё тупее...

Месяц назад Элизабет и Чарли заметили двух детей, являвшихся друг другу братом и сестрой, которые жили очень бедно, как и семья Бакетов когда-то, и не входили в превосходящее число испорченных детей. Весь месяц фабриканты всячески следили за ними и вскоре поняли, что именно эти ребята выиграют. Вот только была одна проблема: у родителей мальчика и девочки нет возможности покупать много шоколада своим детям. Да, у них обстановка явно лучше, нежели у Бакетов, ведь каждый месяц они покупали одну шоколадку своим детям, но этого не хватит для того, чтобы присутствовала хоть какая-то вероятность, что эти дети найдут билеты. Сам факт, что детей двое, а родители могут купить только одну шоколадку в месяц, уже говорил о том, что если на фабрику и попадёт ребёнок из этой семьи, то только один, а это совсем не нравилось двум кондитерам. Поэтому сейчас они, взяв с конвейера две шоколадки с Золотыми билетами, направились в магазин сладостей, чтобы лично расположить эти две шоколадки на самом видном месте, а перед домом той семьи положить деньги. Чарли тоже когда-то нашёл деньги и купил на них шоколадку, в которой и оказался тот самый Золотой билет. Позже мальчик много раз спрашивал своего наставника-гения о том, что не он ли всё так подстроил, чтобы билет нашёл именно он, Чарли, но Вилли Вонка отрицал своё участие.

Элизабет и Чарли решили разделиться: она пойдёт к дому и расположит купюры, а он — в магазин, положит шоколадки с билетами.

Магазин сладостей «Bucket and Wonka» находился через дорогу от дома, где жила семья тех двух неиспорченных детей. Элизабет и Чарли остановились у магазинчика, попрощались и разошлись. Женщина подошла к домику, вытащила из-за пазухи пятнадцать долларов, засунула деньги в полулысый куст и пошла обратно к магазину. Почему именно пятнадцать? Потому что фабриканты за месяц наблюдений за этими детьми узнали, что все деньги дети на себя тратить не станут и обязательно разделят с родителями, а может и вовсе всё отдадут. Поэтому Элизабет засунула в куст сумму больше, чем стоимость двух шоколадок. Для магнатов потеря несущественная, а вероятность попадания билетов к нужным детям уже больше.

Через минуту вышел Чарли.

— Всё. Положил.

— Хорошо. Теперь остаётся только ждать...

Чарли снова взял под руку Элизабет, и они стали прогуливаться по улочкам, не теряя из поля зрения домик.

Примерно через полчаса к дому подошёл мальчик, а почти сразу за ним и девочка. Понятное дело, что от них не укрылись деньги, торчащие из куста у входной двери. Кондитеры, увидев, что дети взяли купюры и зашли в дом, сели на скамеечку, расположенную недалеко от магазинчика сладостей, и стали ждать...

* * *

Семья Макса и Дженнифер Томасов жила в доме недалеко от шоколадной фабрики Чарли Бакета и Элизабет Вонки. Семья состояла из четырёх человек: двое детей и родители. Некогда, когда у родителей ещё были деньги на обучение, Макс и Дженнифер увлекались музыкой, ходили на занятия в музыкальную школу учиться игре на скрипке. А когда пришли тяжкие времена и денег стало не хватать, брат и сестра сразу после школы стояли на улице и играли для прохожих. Кому-то из проходящих становилось жалко детей, ведь их заштопанная местами и порой не по размеру одежда выдавала семейное положение, а кому-то нравилась музыка, ведь ребята играли очень даже неплохо, и эти люди могли бросить монетку в коробочку для сбора денег. Самыми дорогими материальными вещами, что были в семье Томасов, являлись две скрипки. Их оберегали больше всего, относились к ним с превеликой осторожностью.

Утром первого октября по всему городу обнаружились расклеенные листовки, в которых сообщалось о шести Золотых билетах и самой лотерее. Понятное дело, что Дженнифер и Макс тоже захотели попасть на фабрику Бакета и Вонки. Но они прекрасно понимали, что, учитывая положение семейного бюджета, неразумно покупать даже две шоколадки, поэтому решили забыть о желании попасть на экскурсию.

Вечером они возвращались домой после очередной уличной игры на скрипке. Дети устали и хотели только поесть и поспать, а ведь ещё и уроки делать! Подходя к дому, они обнаружили пятнадцать долларов, которые застряли в ветках кустика.

— Наверное, ветром откуда-то принесло... — высказал свою догадку Макс

— Пойдём, отнесём родителям.

— А может поищем человека, который потерял их?

— И сколько у тебя на это уйдёт времени?! — вскинула брови Дженнифер. — Может быть, эти деньги оказались здесь ещё утром, и человек, который их потерял, уже далеко отсюда.

— Ладно...

Макс взял деньги, и дети зашли в помещение. В принципе, это был очень уютный дом, даже несмотря на то, что вся мебель выглядела очень бюджетной и явно «повидавшей динозавров». Сам дом был очень старым и потрёпанным, но всё же без щелей и дыр. Двухэтажный. На первом этаже расположились три комнаты: спальня родителей, маленькая ванная и основная, где объединены кухня, столовая, гостиная и прихожая. А на втором этаже находились комнаты Макса и Дженнифер.

— Мам, пап! Мы дома! — крикнула Дженнифер.

— Смотрите, что мы нашли! — Макс протянул маме найденные купюры.

— Ух ты! А где вы их нашли? — спросил отец.

— Около дома, они застряли в кустовых ветках. Сначала мы хотели поискать того, кто их потерял, но потом решили, что этот человек мог потерять их уже очень давно и далеко уйти. Поэтому взяли, — ответила девочка.

Родители долго смотрели на деньги.

— Ну ладно. Вы, наверное, голодные. Идите кушать скорее! — сказала мама и пошла разливать по тарелкам суп.

Томасы-младшие, ни секунды не промедляя, шмыгнули в ванную, чтобы вымыть руки, а затем, усевшись-таки после короткой драки за кресло, в которой победила девочка, приступили к вкусному, как и всегда, ужину.

— Дорогие мои, мы помним про лотерею и Золотые билеты. Вы же наверняка тоже хотите их получить, — улыбнувшись, подмигнула мама. — Ну вот, идите в магазин и купите пару шоколадок. Кто знает, может, удача будет на нашей стороне...

На лицах детей в миг нарисовались улыбки во все двадцать. Дважды повторять не пришлось.

— Спасибо! — сказали хором и отправились в магазин.

В кондитерской у них начали разбегаться глаза от всевозможных сладостей. Карамельки, шипучки, жвачки, тянучки, сахарные бабочки... Но Макс и Дженнифер пришли только за двумя молочными шоколадками, и они, немного поразглядывав огромный ассортимент, целеустремлëнно направились к кассе.

— Можно, пожалуйста, два «восхитительно-сливочных восторга Вонки», — попросила, протянув продавцу десять долларов, девочка.

Тот улыбнулся и забрал деньги, а Макс взял две шоколадки во втором ряду. Решив, что если расстраиваться, то не перед родителями, они, отойдя от прилавка и досчитав до трёх, одновременно развернули плитки шоколадок. И на их лицах одновременно появились удивление, радость и счастье. Они оба держали в руках шоколадки, на которых сверкали Золотые билеты «Bucket and Wonka».

В полном счастье они помчались домой.

— Мам! — крикнул он.

— Пап! — крикнула она. — Мы их нашли! Мы нашли Золотые билеты!

Вся семья очень радовалась найденным билетам. И все четверо точно знали: трепетное ожидание не покинет этот дом вплоть до первого дня зимы.

* * *

Где-то через пятнадцать-двадцать минут мальчик и девочка вышли из дома и направились в кондитерскую. Фабриканты удивились тому, что за столь короткое время дети успели поужинать. А ещë через пять минут из их магазина выбежали, вернее, вылетели те самые дети и с радостными лицами побежали домой. Элизабет и Чарли заметили, как в руках у обоих детей блеснуло золото. Им сразу стало легче. Да, эти дети нашли Золотые билеты и попадут первого декабря на фабрику. А до остальных четверых «счастливчиков» кондитерам не было никакого дела.

С этими мыслями Бакет и Вонка отправились домой, на фабрику.

Вот и наступил тот самый день, который ждали и в то же время боялись все обитатели шоколадной фабрики. Даже несмотря на то, что всё уже спланировано и подготовлено.

Элизабет стояла перед зеркалом. На ней красовались чёрные туфли на небольшом каблуке, чёрные плотные колготки, чёрная юбка, чёрная рубашка, чёрный жилет и бордовый пиджак. Девушка взяла в руки брошь в виде красивой буквы «W», что когда-то являлась неизменным элементом повседневной одежды её отца, и прикрепила к воротнику рубашки. Посмотрела в зеркало. Друзья часто называли её женской версией Вилли Вонки, потому что если не брать в расчёт тот факт, что она девушка, то это была его точная копия: бледность кожи, шоколадного цвета волосы, фиалковые глаза, да и основные черты лица достались от папы, она даже по росту приходилась ниже только на пару сантиметров. Вот только характер немного не такой — у Вилли Вонки он был более капризным.

— Чего-то не хватает… — подумала она вслух, а потом щёлкнула пальцами. — Точно! Шляпа!

Элизабет подошла к прикроватной тумбочке и взяла лежащую на ней шляпу. Не цилиндр, конечно, но сойдёт.

В дверь постучали.

— Да?

Дверь открылась, на пороге оказался Чарли. На нём вся одежда чёрная: туфли, брюки, рубашка и пиджак.

— Элизабет, ты готова? — спросил он у своей подруги.

— Да, я готова, — она подошла к нему, и тот посмотрел на воротник её рубашки.

— Элизабет… — простонал он. — Ты опять?!

— Что «опять»? Говорю же — она удачу приносит!

— Это твои собственные убеждения! — закрыл ладонью лицо Чарли.

— Ну и пусть это мои убеждения. Главное — эти убеждения работают!

— Ладно, всё, пойдём…

Женщина посмотрела на макушку его головы.

— Постой…

Он остановился и встретился глазами с её умоляющим взглядом. Вчера они поднимали эту тему, Чарли не хотел исполнять её просьбу. Мистер Вонка приходился ему другом и очень близким человеком. Когда умерли родители Чарли, Вилли стал ему вторым отцом, а Элизабет — сестрой. А когда и его не стало, Бакет сидел рядом с Элизабет многие часы, даже дни, просто обнимая. Будь он женщиной, то, наверное, тоже плакал бы, но он мужчина, а мужчины не должны плакать. Так его учил дедушка Джордж. Чарли позволил себе слёзы только на похоронах, и то немного.

Наконец он сдался.

— Ладно, давай.

Женщина широко улыбнулась и в порыве нежности и благодарности чмокнула Бакета в щëку... Чарли такого не ожидал и как-то застопорился. Элизабет покраснела. Неловко улыбнувшись и заправив при этом локон волос за ухо, она поспешила к шкафу и открыла дверцу вещевого шкафа. Оттуда, с самой верхней полки, с наивысшей осторожностью достала коробку. А из коробки вынула цилиндр и протянула его Чарли. Цилиндр её отца. Чарли принял его и водрузил себе на голову.

— Всё, пойдëм.

* * *

Элизабет хотела бы устроить кукольное представление, но понимала, что это было бы совсем уж слишком, поэтому они с Чарли просто вышли из главного входа фабрики и встретили гостей.

Экскурсия проходила отлично. Честно говоря, все обитатели фабрики даже не пытались запоминать имена других участников. Им нужны были только Томасы.

Цеха решили показать другие, из тех же остался только «Шоколадный цех» — исключительно для того, чтобы оказать то самое впечатление сказочности и оригинальности, и, во избежание повторного засорения шоколадной реки, фабриканты распустили гостей максимум на десять метров вокруг себя. Лодка тоже осталась, вот только доставляла в другие цеха.

Дети действительно со временем стали ещё глупее. Они переплюнули тех, кому досталось во время экскурсии Вилли Вонки, хоть ситуации и походили максимально на предыдущие: девочка упала в один из котлов, — повезло, что в нём температура оказалась оптимальной для человека, — после чего выехала на конвейере в огромном куске желе в «Желейном цехе», где за главного был Август; мальчик попал в тянутель тянучек в «Цехе тянучек», где за главную была Виолетта; ещё один мальчик съел недоработанную конфету-мяч в «Спортивном цехе», где за главного был Майк; девочка потрогала кокон сахарной бабочки, хоть Верука ей и говорила, что дотрагиваться нельзя, в итоге уже вылезшие бабочки облепили её и растаяли, оставив стоять всю липкую в сахаре.

Дженнифер и Макс вели себя послушно, Чарли и Элизабет молились всем, кому можно и нельзя, что не ошиблись в своём выборе. В отличие от Вилли Вонки, владельцы фабрики сразу разрешили Томасам переехать вместе с семьёй, и никакого «Вверх и наружу», просто вышли из фабрики, подождав, пока пресса и камеры «сожрут» других детей с родителями.

После того, как дети были доставлены домой, все шестеро собрались, чтобы обсудить случившееся. Вонка по привычке села рядом с Бакетом, но вдруг уловила, как тот метнул в неë короткий странный взгляд. Это произошло настолько быстро, что Элизабет даже подумала, что ей показалось. С чего бы ему как-то странно..? Тут она вспомнила произошедшее утром. Щëки мигом вспыхнули. К слову, это, как и у папы, на бледном лице выглядело, словно какая-то болезнь. Быстро оценив, не увидел ли кто этой заминки между ней и Чарли, она постаралась на что-нибудь отвлечься, чтобы предательский румянец ушëл. Далеко не сразу, но получилось. В конце-то концов, ничего ведь не произошло, верно? Подумаешь, в порыве чувств. В щëку ведь. Да. В щëку. Не нужно об этом думать. Нужно вернуться к друзьям, обсуждающим воспоминания из детства и произошедшее сегодня.

Бывшие «испорченные» дети увидели, как же глупо смотрелись со стороны, и посочувствовали тогдашнему Вилли Вонке, которому они на время испортили часть производства. После этого все разошлись.

* * *

— Привет мам, привет пап! Экскурсия прошла хорошо, мы с Чарли не ошиблись — Дженнифер и Макс прошли испытания. Завтра днём они должны будут поселиться на фабрике.

Элизабет сидела между двух надгробий, находящихся в одной большой и просторной комнате на минус пятом этаже фабрики, где земля была настоящей. На могилах стояли фотографии в рамках — на одной из них её отец, а на другой — мать. Она, не зная причины, больше привязанности находила к отцу, нежели к матери. Быть может, из-за того, что с папой жила дольше? Мама умерла, когда Элизабет было семь лет. Еë не стало от опухоли головного мозга. Симптомов не было, поэтому мама не знала о болезни, а когда узнала — было уже поздно, и ей оставалось жить всего месяц. Но, несмотря на страшный диагноз, она продолжала быть весёлой и на позитиве, Элизабет и не подозревала, что её мама страшно больна. Папа умер два года назад, на нём сказался возраст, пережитый негатив и, как бы странно ни звучало, сладкое. Да, великого кондитера погубил смысл большей части его жизни. Однако Вилли Вонка по какой-то причине старел будто сильно замедленно, и к концу жизни выглядел лет на двадцать моложе, чем на самом деле, но свой секрет он не рассказал никому, даже дочери. Скорее всего, потому что и сам его не знал.

На похороны мамы пришли родители Чарли, сам парень, Элизабет с отцом, четверо друзей и некоторые умпа-лумпы. Среди пришедших человечков был Точо, друг мамы, с которым Элизабет познакомилась благодаря ей. Потом умерли родители Чарли, Вилли и Элизабет приняли его в свою семью. А потом… Ушёл и отец. На его похороны пришли все умпа-лумпы, включая вождя. Более тысячи маленьких человечков оплакивали своего хозяина, спасителя от смерти и очень доброго начальника, пусть и со сложным характером.

После смерти отца Элизабет впала в депрессию. Всё произошло слишком быстро, она не успела смириться, что единственный родной человек тоже когда-то умрёт. Так и появилось желание быть похожим на него во всём: одежда, привычки, манера разговора и прочее. Этим она всё чаще бесила друзей, в особенности Чарли. Но Верука ей как-то сказала, что в отличие от неё мужчина пытается забыть того, кого ему тоже не хватает, тем самым заглушив боль, но Лиз ему просто не даёт этого сделать.

— Я всё больше и чаще раздражаю Чарли. Может, я действительно перегибаю палку с желанием быть похожей на тебя, пап? Мне так тебя не хватает… И тебя тоже, мам. Наверное, я ненормальная — ну кто разговаривает с могилами?! Но знаете… мне наплевать на тех, кто так считает. Законом не запрещено это делать, так что я ничего не нарушаю.

Внезапно дверь открылась, на пороге оказался умпа-лумп. Когда он увидел хозяйку, то вздрогнул и хотел уже уйти, но Элизабет махнула ему рукой.

— Нет-нет, заходи. Ты мне не мешаешь, — улыбнулась она.

Умпа-лумп зашёл и направился к ней. Остановившись в метре от могил, человечек отвесил поклон. Честно сказать, Элизабет не знала, кому именно тот поклонился, но ей это и не было особо интересно. Умпа-лумп начал что-то показывать жестами. Женщина ещё не знала целиком и полностью лумпаландский язык, но она поняла общую суть.

— Чарли ищет меня? — умпа-лумп кивнул. — Хорошо, иду.

Она вышла из комнаты и направилась за умпа-лумпом к Чарли, который уже полчаса как скакал по фабрике в поисках своей подруги.