Прошлое всегда будет рядом (джен)

То утро выдалось у Дока очень странно и довольно архаично. Когда лучи осеннего солнца коснулись его волос и провели по глазам, что заставило его проснуться, он понял, что благополучно проспал. Он зажмурил глаза, что-то устало промычал и перевернулся набок, пытаясь избежать лучи солнца. Вставать ему очень не хотелось, настроение было просто паршивое и даже раздраженное, что совсем не свойственно такому человеку как он. Он чувствовал как кровать медленно утягивала его в мир снов, веки тяжелели и все меньше и меньше хотелось двигаться. Ему хотелось расслабиться и навсегда забыться… не видеть этот пыльный кабинет захламленный книгами, импульсивного невротика (или Хованского), и уснуть, отдавшись в сладостные объятья морфия.

Но все же что-то внутри не давало ему заснуть. Он резко открыл глаза от ощущения колкости в сердце, собрался с силами и перевернулся на спину, устремив сонный взгляд на зеленоватый потолок спальни. Дома было необычайно тихо и спокойно, должно быть, Оля уже ушла на работу и пожалела мужа, не решив его будить.

Он очень любил эту милую, временами жесткую и умную женщину, которая не раз поддерживала и помогала, а Док отвечал тем же, благодаря чему они сохраняли всегда светлые и добрые отношения даже во время ссор.

Психолог глубоко вздохнул, с усилием преодолевая лень, приподнялся и выпрямил спину, потянулся и зевнул, ощущая себя раздавленным в лепешку. Вроде бы он хорошо поспал, снов никаких в целом не было, что хорошо, да и ничего в тот осенний день не могло его расстроить. Только вот сегодня должен был очередной сеанс с Гошей и эта мысль, подобно иголке, взбодрило мужчину, он дернулся, потянулся к тумбочке, нащупал свои излюбленные застекленные круглые очки и взглянул на часы—было час дня.

До начала оставался всего лишь час, но медлить особо не нужно было. Поэтому он снова потянулся, свесил ноги с кровати, снова выдохнул, потерев переносицу, надел черненькие тапочки и встал на ноги, на ходу надевая свой любимый зеленый халат. Он неспешным шагом вышел из спальни, пошел по коридору к ванной, умыл лицо, причесал взлохмаченные светлые волосы и пошел на кухню, погрузившись в свои мысли.

Он пытался понять причину по которой он чувствовал себя очень уставшим и раздраженным, и пока пришел к выводу, что всему виной был слишком долгий сон и сейчас ему нужно просто спокойно поесть, выпить кофе и отвлечься за очередным романом. Однако у него было ощущение, что эта мысль являлась ложью, иллюзией, которая пыталась скрыть нечто более зловещее и темное… то, о чем он не хотел больше вспоминать, то, что он давным давно закопал в чертогах своего разума и теперь это пытается вылезть наружу.

Док не особо хотел об этом думать и просто решил занять мысли о предстоящей готовке, чего он искренне не умел делать и вызывал понимающую улыбку своей жены. Придя на кухню, он заметил приятный сюрприз: на плите стояла маленькая кастрюля с кашей, а рядом на столе лежала записка зеленого цвета со словами: «Я на работе. Как встанешь, покушай, соня. Хорошего дня». Это милое послание и завтрак от Оли вызвало хоть и слабую, но счастливую улыбку психолога. Он усмехнулся, подогрел кашу и после положил на тарелку, добавив масла и сделав себе бутерброд. Это мелкое, но очень приятное действие ненадолго согрели мужчину и он забыл об этом странном и темном состоянии, как будто его и не было.

Между тем за окном было довольно ясно, но прохладно и зябко, на небе почти не было облаков, а деревья уже оделись в красно-желтый наряд. Осень очень нравилась Доку. Это пора перемен, новых знакомств и поисков новых направлений в жизни, потому что именно осенью 2000 года, тогда совсем давно психолог попрощался со своей прошлой жизнью…

2000 год

Прошли мучительные шесть лет ожидания. Оля не думала что ее собственный муж мог оказаться преступником против правительства, что этот милый и скромный человек мог оказаться опасным планером ограблений и убийств, однако, она приняла это как есть и всегда была готова залатать ему раны.

И вот наконец спустя долгое время он наконец вышел из тюрьмы… за такой небольшой промежуток у него выросли волосы на голове, появились первые морщины и похудел, однако руки стали чуть крепче и в целом он остался все таким же Алексом.

В тот осенний день он позвонил в дверь и Ольга увидела на пороге его, не сильно высокого, с волосами и в темном пальто с чемоданом в руке. Он стоял и неловко улыбался Ольге, ожидая ссоры или пощечины, однако он был рад ее видеть спустя столько лет…

—Дорогая…

Проговорил он таким же глубоким голосом. Он вздохнул и опустил голову, затем поднял взгляд и твердо сказал:

—Прости меня… я… был таким дураком… но я обещаю, я изменюсь! Ради тебя… и… если ты не хочешь меня видеть, я пойму тебя…

Он молча глядел на жену и совсем спокойно стоял, не показывал страха, глядя серьезным и сосредоточенным взглядом на нее. Он был готов ко всему, потому что считал что достоин наказания, особенно после того что сделал… но вот Оля…

Оля тогда приняла его так же мягко и ласково, как обычно. Хотя она и не работала психологом даже чисто формально, как он до этого, принятия, понимания и спокойной теплоты у нее было больше, чем у многих его коллег. Она ни разу за все время их брака не повышала на него голос, даже когда он — абсолютный флегматик — понимал, что сам накричал бы на себя за такое поведение… В тот день она крепко обняла его, поцеловала в лоб и шепнула:

— Я люблю тебя так же, как прежде! Только не подвергай себя опасности, ладно? Если тебе денег не хватает, начни частную практику, ведь ты отличный психолог… А можно и второе образование получить, если захочешь… Жизнь наладится! И еще… не стригись опять под машинку — тебе очень идут кудряшки!

Она ласково улыбнулась, снова совсем как его мама. Оля была, вероятно, самым любящим человеком, которого Алекс когда-либо встречал.

Он всегда вспоминал это теплое событие с улыбкой и в душе его будто бы расцветали цветы, ему становилось лучше и он уже не хотел думать ни о чем, как о подвигах своей жены, которая также как и он сам старался и работал над собой чтобы стать хорошим человеком… попрощаться с прошлым навсегда.

Но вот оно всегда было против. Раньше Дока овладевали странные припадки, во время которых его будто бы контролировала какая-то темная Сущность с гибкими шипами вместо рук и клыками. Она символизировала его прошлое, в котором был криминал, жестокие преступления, самообман, ложь и эгоизм, она символизировала все его плохие и злые качества и раньше очень часто нападала на бедного доктора, из-за чего он забывал обо всем и становился монстром, у которого не было сострадания и жалости, а лишь навязчивое желание убивать ради забавы.

И вот то, с чем он боролся довольно давно, постоянно затыкал и закапывал в сознании, снова проявило себя.

Внезапно все перед глазами почернело, он почувствовал сильную тряску внутри (не нутрии, расслабьтесь) себя, руки задрожали и напряжение росло. Он резко вскочил и взялся за голову, видя как его комната быстро поглощается черной вязкой материей, за окном небо потемнело и солнце окрасилось кровью, вся кухня утонула в вязкой субстанции и тонкие щупальца, вылезшие из пола, обвили ноги Дока и потянули на себя, из-за чего он упал на колени, но не успел он хоть дернуться, как другие щупальца обвили его руки. Он стиснул зубы от напряжения и злобы, голова раскалывалась, нет… этого не должно быть! Почему так сильно и именно осенью?! Неужели это цикл?

Тут перед ним показался черный сгусток, он быстро выпрямился и из него вытянулись щупальца, шипы, потом плечи голова с вытянутой пастью с клыками, отдаленно похожей на лицо Дока. Сущность усмехнулась и резко выпустил его из хватки. Тот встал на ноги, глубоко вздохнул и остался быть спокойным, хотя внутри было недовольство и ярость.

— «Здраствуй, Алекс.» — проговорила искаженным томным голосом сущность. — «Скучал по мне? ~»

—Нет. Уходи. Сейчас не время для игр. Как я говорил тебе, я изменился и не нуждаюсь в тебе. Я хочу жить нормальной жизнью!

— «Нормальной?» — удивленно переспросила сущность и усмехнулась. — «Что ты называешь «Нормальной жизнью», Док? Ты флегматичен, молчалив и очень спокоен, ты будто бы… ограничен в своих чувствах и не выкладываешься по полной. Ты не живешь настоящей «нормальной» жизнью. Ты живешь очень пусто и скучно…»

—Меня это устраивает. Уходи прочь! У меня много дел!

Прокричал без злобы, но учтиво Док, взглянув темной сущности в белые яркие глаза. Она резко слилась с общей субстанции и оказалась позади Алекса, положила руку ему на плечо и продолжила:

— «О, и какие же дела, дорогой мой? Ты идешь лечить этого чокнутого, слушаешь его ор и без заключения в конце… в чем смысл этого, ты не задумывался?»

Док отдернул плечо и развернулся к сущности, все также сохраняя спокойствие и уверенность:

—Я нашел способ как ему помочь! Я знаю что нужно сделать и на сеансе я его спрошу о кое-чем…

Тут он немного замялся и чуть опустил голову, задумавшись об этом вопросе. Вопрос о родителях может вызвать довольно бурную реакцию у Гоши, но все-таки, надо постараться, так как большинство проблем исходят из прошлого, как и у многих других. Темное существо снова усмехнулось и развело щупальца в стороны, сказав:

— «Не проще ли прикончить этого идиота? Он не нужен и бесполезен обществу. Никак. Он просто ноет и орет, и ничего другого в своей жизни он не делает. Так почему бы не вершить суд над ним?»

—Заткнись…

Сквозь зубы процедил Док, чувствуя сильную злобу. Эти слова сильно ранили его, он не мог сделать подобное с Гошей, тем более с остальными пациентами, так как он верил что все способны измениться, всем можно помочь и все достойны жить.

— «Что ты сказал?»

—Я сказал… ЗАТКНИСЬ!

Крикнул психолог, сжав пальцы в кулаки и стиснув зубы. Никто не видел Алекса таким разозленным, тем более когда это касалось его работы и пациентов. Он готов был стоять за них горой, лишь бы они были в безопасности. Сущность закатила глаза и вздохнула:

— «Прекрати геройствовать Алекс. Ты и сам когда-то хотел его кокнуть… так проще всего, поверь. Всем будет лучше если этот невротик сдохнет. И твоя жена… хм… кстати о ней…»

—Даже не смей ее трогать и кого-то еще! И я рано или поздно одолею тебя сам!

Сущность, услышав эти слова, сильно рассмеялась, из-за чего задрожала вся комната и булькала темная материя. Док же оставался спокойным, но раздраженным, злобно глядя на темную тварь. Сущность наклонилась к нему и проговорила яростным, но громким голосом:

— «Я твое прошлое, умник! И я всегда буду с тобой! Я отражение всего того что ты сделал! А делал ты ужасные и темные дела, дорогой мой! И ты от меня не отделаешься… я всегда буду рядом с тобой!»

Существо залилось раскатистым смехом и Док неожиданно начал падать куда-то вниз во тьму, пытаясь ухватиться за скользкие стенки пропасти.

Тут он резко очнулся и оказался на полу кухни. Все было как обычно: все та же комната, плита, стол, окно… ни намека на черную субстанцию. Мужчина недовольно промычал, медленно встал на ноги и потер ушибленный затылок и поправил очки на носу.

Было ли это сном или все-таки эта сущность снова вернулось, он не понимал, но на столе он обнаружил свои часы и записку, на которой было написано: «Не опоздай, Док!» И время показывало 13:45.

Примечания:

Всем спасибо за чтение! Особую благодарность выражаю автору под ником: "Человек без имени и лица", строчки которого я использовала для флешбека Дока.

Жду отзывов :)

Примечания:

[Примечание от автора]: Ля, посмотрите что творит мой соавтор :D

Взглянув на часы, Док ужаснулся едва ли не больше, чем в момент появления той сущности, что едва не забрала его с собой: до сеанса оставалось всего полчаса! Как только он мог проспать до часа дня? Проснись он хотя бы в полдень, можно было бы совершенно спокойно собраться и отправиться на работу… Но его собственный организм, очевидно, не разделял его желания, раз устроил ему такой сюрприз.

Пришлось быстро накинуть первую попавшуюся одежду из шкафа в прихожей — это оказались черные брюки от официального костюма и темно-зеленый свитер — и выйти из дома как можно скорее, прихватив с собой куртку и шапку. Надевал верхнюю одежду Алекс уже на ходу…

Что ж, был в этом и несомненный плюс: думать о припадке и словах неведомой Сущности было попросту некогда. Главной заботой сейчас было добраться до работы вовремя, чтобы его одновременно любимый и ненавистный клиент Гоша по прозвищу Псих не выбил дверь и не разгромил кабинет. Разбитой во время прошлого сеанса стеклянной дверцы шкафа Алексею хватило, и урок был усвоен. Этого пациента определенно не стоило злить даже чем-то очень мелким и незначительным… На беду Дока помимо всего прочего Гоша не обладал не только ангельским терпением, но и хоть каким-нибудь терпением в принципе, как и пониманием любых жизненных обстоятельств окружающих его людей. С такими клиентами волей-неволей приходилось быть безупречно пунктуальным… С такими мыслями психолог добрался до центра, где работал уже десять лет. Непонятная Сущность, гордо именовавшая себя его «прошлым» не появлялась, и в спешке он даже забыл об утреннем происшествии.

Всю дорогу Алекс боялся увидеть время на часах, ведь это заставило бы его спешить еще больше, а спешка для него всегда оборачивалась множеством нелепых ошибок и еще большим опозданием… Впервые с момента выхода из дома он взглянул на часы, когда открывал входную дверь центра. Было два часа и десять минут… Что ж, он мог поздравить себя с тем, что успел: приди он на минуту позже, ему не хватило бы времени дойти до кабинета вовремя.

Бегло предъявив охраннику на входе свой пропуск сотрудника, Док почти побежал по коридору, молясь, чтобы у его кабинета не сидел уже раздраженный ожиданием Псих. У этого парня было поразительное свойство: он не терпел чужих опозданий, но сам запросто мог прийти через десять минут после начала приема…

Сначала психолог пытался обозначить границы, объяснить, что опаздывать можно только по уважительной причине, но вскоре сдался: его самый сложный клиент был непробиваемо упрям и мог обидеться на любое замечание, а сам Алексей был слишком мягок, чтобы продавливать такое сопротивление.

Удача улыбнулась ему и на этот раз: Гоша по своему обыкновению опаздывал… Предусмотрительно оставив дверь немного приоткрытой и убрав все бьющиеся предметы в дальний шкаф, Док облегченно выдохнул и стал ждать. Мысли его беспорядочно сменяли одна другую, как у тревожного невротика, а руки сами по себе рисовали что-то в блокноте.

Круглые очки с толстыми стеклами, которые Алекс носил уже лет двадцать, начиная со старшей школы, сползли на нос, и он даже толком не видел, что именно рисует. По клетчатому листу ползли беспорядочные линии и пятна, постепенно создававшие какую-то абстрактную форму, и ртутно-серый отблескивающий цвет мягкого простого карандаша придавал этому непонятному изображению сходство с тучей…

Психолог вспоминал, как на прошлой неделе Гоша метким ударом по двери сломал замок на ней, уронил со стола кружку кофе, разбив ее и испортив ковер, и оставил маленькую вмятину на стене от дверной ручки. Это одновременно смешило, удручало и немного раздражало, но сейчас все эти чувства были слабы. Вероятно, осенняя апатия и сбитый режим сна сказывались и на невозмутимом Алексе, и все мысли тянулись как-то… пастозно — лучшего слова Док подобрать не мог. Когда-то он применял этот термин только к консистенции масляной краски, но это было будто бы в прошлой жизни, когда он был еще не Алексом, а маминым Алешенькой. Алешенькой, который ходил в художественную школу, потому что его рано погибший отец когда-то мечтал стать известным художником. Добрым, милым и совершенно невинным Алешенькой в очках с линзами на полсантиметра тоньше и волосами втрое короче…

Тяжелые очки сползли еще ниже, и Доку пришлось их поправить. Только в этот момент он увидел свой собственный рисунок, который до этого напоминал ему лишь большую грозовую тучу… Пятна и линии сложились в то самое черное Существо, что явилось ему в видении чуть более часа назад, только в одной из многочисленных рук-щупалец оно будто бы держало не меньше десятка кисточек и карандашей, а в другой — что-то похожее на профессиональный альбом для рисования, какими Алекс пользовался в художественной школе.

— «Алешенька… Неужели ты вспоминаешь это с теплотой? Помнишь мерзкую Марию Александровну, которая сама умела рисовать только людей, и лица у них у всех были одинаковые, но к тебе всегда придиралась? А Евгению Семеновну, которая била тебя указкой и называла бездарным? А дикого Петра Андреевича? А ехидных надменных одноклассников? А как тебе влетало в обычной школе за то, что времени на домашку не хватало из-за художественной? — раздался мерзкий приторный голос той самой твари. От шелестящего шепота он быстро перешел почти к крику…»

— Нет, молчи, все это мелочь, капля в море! — шепотом, чтобы никто не услышал, прикрикнул на своего личного демона психолог.

— «А хотел ли ты с самого начала идти туда? Или амбиции твоей с виду милой и доброй мамаши и ее манипуляции по поводу отца заставили тебя? Ты ведь бездарный художник, и мы оба это знаем! Разве не лучше было после того, как ты сменил чертову художественную школу на компанию глупых, но податливых хулиганов?» — насмешливо продолжало существо, вальяжно развалившись на кушетке.

— Мама, может быть, и не была абсолютно святой, но я сам выбрал пойти в эту школу… И я не бездарный! Во всяком случае, первым шагом к тюрьме стало не рисование, а компания гопников, которыми я запросто манипулировал.

— «Какой же ты трус… Не можешь принять даже собственного гнева на художку! Какой из тебя психолог? Не лучше ли пойти за мной, и…» — договорить твари не дали: дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появился Гоша.

— Док, вы даже не представляете, как меня достали воспоминания! Это жутко БЕСИТ!!! — прокричал парень, бросаясь на кушетку, где еще секунду назад лежала бесформенная субстанция с лицом Алекса и множеством щупалец. Стоило ему появиться на пороге — и тварь тут же превратилась в несколько призрачных обрезков черной ткани, а в следующий миг и они растаяли в воздухе, оставляя после себя запах металла и жженого холста.

Последний запах невольно заставил Дока вспомнить, как он, будучи пятнадцатилетним юношей, в сердцах бросил в костер свою последнюю картину прежде чем уйти из художественной школы… На следующий же день он сбрил машинкой свои длинные кудри цвета пшеницы и сменил жилетку с галстуком на спортивный костюм. Тогда пропал Алешенька и появился Леха… Впрочем, эти воспоминания он пресек на корню: сейчас ему нужно было думать о проблемах Гоши.

— И что же это за воспоминания? Расскажи мне о них как можно подробнее, — произнес он, снова поправляя очки. Лист с графическим наброском «его прошлого» был вырван, скомкан и одним резким броском отправлен в урну, а странный запах быстро выветрился через открытое окно.

Док стал обыкновенным собой — совершенно невозмутимым и интеллигентным. Псих же, даже если заметил что-нибудь странное, был слишком увлечен своими собственными переживаниями…

—Так, какие же воспоминания терзают тебя?

Спросил по своему обыкновению Док, устремив свой внимательный и пустой взор на Гошу. За два года практики в психологии он научился рикошетить чужие проблемы пациентов, чтобы не перенимать все их психические болячки на себя и всегда отвлекался различными мыслями. Но сейчас, слушая жаркий рассказ о школьной жизни пациента, неблагодарных учителях, мерзких одноклассниках и о том провальном спектакле на сцене школы, психолог чувствовал, как медленно падает в пучину собственных воспоминаний. Он понимал что это нельзя допустить, так как сейчас важны не его проблемы, а проблемы пациента, значит нужно акцентировать все внимание именно на Гошу.

«Нет, нет, только не сейчас! Нет! Так… надо подумать о чем-нибудь другом… например…»

Думал про себя Док, не сводя задумчивого взгляда с невротика, который что-то энергично говорил и размахивал руками, но он не мог разобрать его слов, так как его медленно затягивало в тину воспоминаний из прошлого, которая резко появилась, когда пациент только произнес это слово.

«Черт! Соберись! Ты доктор или кто?! Сейчас важнее не ты, а Гоша! Да что…»

Вдруг все краски кабинета сгустились, превращаясь в общую песчаную массу, которая постепенно исчезала и превращалась в точку, колеблющуюся от звуковых волн приглушенных криков Психа. Док замер в одном положении и не двигался, ощущая как его затягивает все глубже и глубже, постепенно свет исчезал, все звуки приглушились и Алекс схватился за голову, чувствуя как его поглощает тьма и белый шум.

— «Попался…»

Прошептал мерзкий знакомый голос Сущности и перед Доком открылась та самая забытая сцена прошлого…

Начало флэшбека: 1994 год

Это было ранней весной, когда сквозь снег только начинали произрастать подснежники, кое-где таял лед и дети радостно прыгали по лужам, что было далеко не в радость их родителям. По пустой улице шел высокий человек в темной толстовке и кепке, ступая широким шагом по шуршащему снегу. Он что-то насвистывал себе под нос и воровски оборачивался, держа в руке какой-то черный чемоданчик. Это место было обычно безлюдным, особенно в такое раннее утро, но нужно быть всегда начеку. Вскоре мужчина завернул в холодный переулок, поднялся по металлической лестнице на второй этаж, еще раз оглянулся, постучал в дверь и прошептал сиплым голосом:

—Свой. Бабки при мне.

Послышались шаги, щелкнул замок и дверь приоткрылась. Сиплый человек вошел в квартиру и встретил перед собой невысокого парня в такой же черной толстовке, но без кепки и повязкой на глазу. Он улыбнулся ему, кивнул и проговорил спокойным голосом:

—Босс ждет.

И он повел Сиплого по темному коридору, обставленному коробками, ржавыми инструментами, какими-то запыленными картинами и в целом квартира имела заброшенный и максимально захламленный вид, по которому и не скажешь что здесь собралась мафия. Одноглазый привел Сиплого к комнате и он увидел большое помещение с двумя широкими окнами, деревянным красивым столом с бумагами и статуэткой ангела, там же лежал и пулемет Гутенберга. В центре стояло отвернутое к окнам кресло, по бокам от которого сидели еще несколько бандитов, которые спокойно общались и играли в карты. Увидя Сиплого, они поприветствовали его, а Одноглазый подбежал к креслу, где сидел сам босс и неуверенно пробормотал:

—Босс, он пришел…

Алекс слабо ухмыльнулся, развернул кресло к Сиплому и спокойным тоном сказал:

—Я ждал тебя.

Тогда всеми знакомый Док был лысым, с прямоугольными очками на носу и носил темную рубаху и совсем не был похож на того спокойного и доброго психолога. Он был жестким, алчным и мерзким типом, который держал в страхе весь город и контролировал бандой, так как он не был особо силен физически и был их главным мозгом. И лишь избранным он позволял называть его по-простому «Лёхой», а так для всех он был «боссом».

Алекс положил локти на подлокотники, отдав какую-то книгу Одноглазому которую он читал. Взглянул на Сиплого и продолжил разговор:

—Ты принес? Я надеюсь не было хвоста?

—Нет, Лёх, не было, — ответил Сиплый, протягивая черный чемоданчик. Он открыл его и на стеклах очков Лёхи отразились зеленые многочисленные купюры. На его лице заиграла хитрая улыбка.

—Ты молодец. Вот твоя доля.

Босс порылся в карманах и протянул Сиплому пачку денег, а сам забрал чемодан и отвернулся к столу, чтобы рассчитать деньги между бандой. Бандиты оживились и подбежали к Алексу, толкаясь и толпясь у чемодана, внимательно наблюдая и помогая боссу все рассчитать.

Но Сиплый не участвовал в этом. Он только этого и ждал, усмехнувшись, он достал из кармана телефон, набрал быстро какой-то номер, поднес ко рту и прошептал:

—Начинайте.

Внезапно за дверью квартиры послышались торопливые шаги нескольких людей, в дверь тяжело постучали и раздался приглушенный крик:

—Открывайте! Милиция!

Снова раздались тяжелые стуки. Бандиты испуганно переглянулись и сразу же схватились за пистолеты, Одноглазый вздрогнул и побежал к двери, чтобы ее вовремя забригадировать. Что-то ёкнуло в груди Алексея от этого стука. Вот и все. Их кто-то сдал, их сейчас поймают и все накроется медным тазом. Времени оставалось немного, Одноглазый может лишь на мгновение задержать копов и он понимал что судьба его людей и его собственная судьба висит на волоске. Он подбежал к окну и увидел три больших черных машин, из которых выбегали спецназы с автоматами, а некоторые из них закидывали тросы, чтобы залезть в квартиру.

—Выбегайте через черный ход, они точно о нем ничего не знают! Быстрее! Давайте!

—Но… босс, как же вы? И деньги?

—Я сказал быстро, это приказ! А деньги заберите с собой! Обо мне не думайте! Сиплый, уведи их!

Сиплый усмехнулся, глядя хитрым взглядом, думая:

«Ну-ну. Удачи, чертяга очкастая»

И повел их к черному входу через люк на полу квартиры. Алексей был готов пожертвовать собой ради всей команды, так как даже будучи опасным преступником в нем было честь и благородство. Он схватил со стола пулемёт Гутенберга, перезарядил и навел на проход в комнату, напряженно ожидая наступление.

Вдали послышался крик Одноглазого. Беднягу скрутили и теперь милиционеры бежали к главной комнате. Один из них вбежал, навел на Алекса пистолет и выкрикнул:

—Имени закона вы-

Не успел он сказать, как раздались выстрелы и милиционер, дергаясь в агонии, упал замертво, с изрешеченным пулями мундире. Сердце Алекса сильно и учащенно билось, дыхание в зобу сперло и он был готов к любому нападению, во что бы ни стало защититься и сбежать.

—Бросайте оружие и садитесь на колени! Немедленно!

Кричали копы за стеной.

—Только через мой труп!

Крикнул Алекс и в этот момент позади него разбилось зеркало и его резко сбили с ног, больно уронив на пол. Он почувствовал как его крепко прижали и схватили за руки, пытаясь скрутить. Но даже в таком положении Алекс сопротивлялся, дергался и брыкался, стараясь освободить руки, но его еще крепче придавили коленом и послышался щелчок наручников.

—Лежать смирно!

Рявкнул голос сверху. Алекс тяжело вздыхая и скалясь еле поднял голову и увидел человека в форме спецназа, который сосредоточенно глядел на преступника, держа наготове автомат. Двое спецназов держали будущего Дока за плечи и руки, пытаясь удержать его на месте. Алекс расслабился и перестал дергаться, ощущая неприятную боль в теле и как кружится голова от сильного стресса. В комнату вбежали милиционеры и помогли спецназовцам поднять преступника на ноги, схватив его под руки.

—Сопротивление безполезно. Все что вы скажете и сделаете может быть использовано против вас.

Сказал строго милиционер, отдавая приказ чтобы унесли труп их сотоварища. Но Алекс не произнес ни слова, он лишь покорно шел со спецназовцами, чуть опустив голову, погрузившись в мысли:

«И что теперь? Как они там? Все ли с ними хорошо? Надеюсь они помогут мне… ох… как же… Ольга?»

Мысль о жене резко пробудила его и он поднял голову, что немного взволновало блюстителей порядка и приготовились вовремя подавить его сопротивление.

«Как же она? Как… черт! Я не подумал о ней! Она же будет страдать без меня! Что она подумает?! Ох… лишь бы мои быстро спасли меня…»

—А ты очень молчалив для босса мафии, сучонок…

Съязвил милиционер, взглянув на взволнованного, но такого спокойного преступника. Но тот ничего не ответил и лишь молча наблюдал за остальными, сам не замечая как в его душе медленно вырастал тот самый зародыш психического характера знакомого всеми нами спокойного Дока.

Конец флэшбэка

—Док? Док! Алё!

—А? Что?

Испуганно вздрогнул он, помотав головой. Все привычные цвета унылого кабинета вернулись и Дока ослепил свет лампы и недоуменный громкий голос Гоши. Он неловко улыбнулся, почесал затылок и ответил:

—Прости, Гош, я… тоже упал в воспоминания…

—Оу… и какие же? Они… важнее моих?!

—Ну чего ты сразу накручиваешь? Они нисколько не важнее и я тебя прекрасно понимаю, что у тебя воспоминания прошлого не самые приятные… сеанс окончен.

—Но… прошло только двадцать минут…

«Двадцать минут?! То есть я пялился на него двадцать минут?! Ты издеваешься?!»

«Да ладно тебе, ведь всегда приятно вспомнить прошлое!»

Засмеялся знакомый голос.

—Заткнись!

Внезапно крикнул Док и вздрогнул, поняв что это он сказал вслух. Псих покачнулся, не ожидав крика психолога. Спустя мгновение, он раздраженно вздохнул, чтобы скрыть страх, и проговорил:

—Все, я ухожу… вижу что не в настроении.

Он встал и пошел к двери, быстрыми и целеустремленными шагами, Док вскочил с кресла и протянул ему руку вслед:

—Ты куда?..

Но Псих закрыл за собой дверь и ушел, оставив Дока одного. Тот глубоко вздохнул, опустился на кресло и взялся за голову, проговорив:

—Что ты наделал?.. почему это происходит?

— «Потому что это наглость по отношению ко мне, дорогой мой… ты забыл о своем прошлом! Ты-»

—Я изменился! Изменился! И значит ты должен был уйти!

Сущность, что лежала на кушетке когда Гоша ушел, усмехнулась, перевернулась на живот и сказала, злобно ухмыляясь:

— «Так не работает, мой друг.»

Алексей вздохнул, встал с кресла и пошел быстрыми шагами на выход, пытаясь отогнать навязчивые мысли из прошлого, которые нещадно ползли в его сознание. Все только начиналось…

Примечания:

Извиняюсь за задержку. Надеюсь вам понравится)

Жду отзывов)

Оставшись в одиночестве, Док первым делом раздраженно вздохнул и не отказал себе в удовольствии запустить в ту Сущность первым попавшимся предметом — а первым под руку ему попался довольно увесистый пресс для бумаг. Тварь исчезла, превратившись в клубы дыма с резким запахом жженого табака из самокруток… Психолог не знал, когда она вернется, но сейчас, в этом моменте, он был свободен — и это не могло не радовать его. Впрочем, его воспоминания было уже не остановить: мыслями он был в далеком девяносто четвертом году…

Вздохнув еще раз, Алекс подобрал с пола блокнот и карандаш — он и не заметил, как уронил их во время сеанса, — и снова стал машинально что-то набрасывать. Такие почеркушки в блокнотах и на полях тетрадей еще со школы заменяли ему личный дневник. Рисовать он всегда любил больше, чем писать, а его абстрактные рисунки часто складывались в истории о том, что занимало его мысли… Так было и сейчас. Он думал только о том, как его задержали, и на клетчатой странице явственно проступали очертания пустой холодной камеры следственного изолятора, куда его поместили после ареста.

Бесконечные допросы, однообразная еда, болтовня охранников в коридоре, которую он подслушивал от скуки, холод, сквозняки и тусклый белый свет, горевший в камере круглосуточно… Все это было изо дня в день одно и то же, и Алекс даже не знал, сколько времени провел в этом месте — месяц или три. Он так устал от однообразия длинных скучных дней, что настоящим глотком воздуха для него стало судебное заседание.

Впрочем, в зале суда все также было как в тумане: он машинально отвечал на вопросы и почти не слышал слов судьи, адвоката, прокурора и присяжных… В его память врезались деревянные панели, которыми были обшиты стены, и большой флаг, что висел за спиной у судьи. Ни лиц, ни голосов он вспомнить не мог, и потому на его рисунке все люди застыли безликими фигурами в одинаковой одежде и в одинаковых позах. Тогда они были для него не людьми — просто однородной массой с одними на всех мыслями и чувствами. Он ловил взгляды, но ни один из них не мог тронуть его. Он видел в этом зале лишь одно лицо — испуганную Ольгу, которая сидела в первом ряду в слезах. Как же хотелось подойти к ней, обнять, сказать, что все будет в порядке!.. Это было невозможно: не пускала решетка.

Приговор был суров: десять лет лишения свободы. Вероятно, все тогда ждали от Алексея слез, раскаяния, гнева, пламенной речи — хоть какой-то реакции, но не полного безмолвия и спокойствия. Он сидел на скамье подсудимых будто в трансе, и его пустой взгляд был прикован к Оле… Она обещала писать ему, звонить по возможности и навещать, и он в ответ кивал с печальной улыбкой, но не мог вымолвить ни слова. С того дня, когда он случайно узнал из разговора двух охранников в следственном изоляторе о том, что его предал кто-то из своих, он не знал, как выйти из странной глубокой задумчивости.

Потом его везли в тюрьму, и в дороге он все также смотрел в пустоту сквозь мир, обдумывая свое положение. Он надеялся, что его вытащат его ребята. В том, что они не бросят его в беде, не было никаких сомнений, а уж организовать побег или подкупить кого нужно им точно было бы несложно… Он зарекался дружить с сокамерниками — зачем ему, уважаемому главарю мафии, приятели-воришки? Он верил в свое скорое освобождение и месть предателю… Разумеется, вслух он не проронил ни слова за всю поездку.

Сама тюрьма оказалась огромным бесформенным зданием в три этажа — и сам этот вид вызывал у бывшего Босса отвращение. Он не был особенно привередлив или изнежен роскошной жизнью, как некоторые преступники его уровня, но плесень на грязных стенах из серого кирпича, колючая проволока повсюду и грязные окна с ржавыми решетками нагоняли бы уныние даже на бомжа… А каково было видеть все это человеку, который всю жизнь провел во вполне приличных квартирах? Впрочем, мнения Алекса здесь уж точно никто не стал бы спрашивать. Его просто бегло осмотрели и обыскали, переодели в тюремную форму и повели по длинным грязным коридорам в камеру, и за это время ни один человек не заговорил с ним, чему он был даже рад. Разговаривать с охранниками, тюремным врачом и регистратором, который молча записал его имя и номер с бумажки, ему хотелось даже меньше, чем с местными обитателями… В камере же он впервые нарушил свое молчание.

Один из его сокамерников, угрюмого вида парень лет двадцати, мрачно куривший на своей койке, показался ему таким грустным, что он не смог не подойти к нему. Разумеется, Алексей был готов быть посланным далеко и надолго, но ему было слишком тяжело смотреть на печальное лицо этого юноши. Все же у него было доброе сердце, хотя многие тогда знали его как жестокого и холодного человека…

— Серьезно? Ты, опасный мафиози, заинтересовался уличным хулиганом? — так ответил ему юноша, когда он заговорил с ним. — Ну, раз ты правда хочешь узнать, что у меня случилось… Понимаешь, меня посадили за уличную драку. Я не хотел никого калечить и убивать, но само как-то вышло… Не подумай, я не убийца — просто сломал руку пьяному утырку, который ко мне подкатывать пытался, и хлебало ему разукрасил так, что мать родная не узнает. Сам не рад теперь — он же пьяный был в зюзю, наверняка приставал бы даже к вешалке, не говоря уже о людях… Но что мне надо было делать, вот скажи? Что бы ты сделал?

— Я думаю, что тоже ударил бы пьяницу, если бы он домогался до меня, — произнес Алекс мягко. — Правда, я бы, вероятно, тоже оказался в тюрьме после этого. К сожалению, наш закон считает самооборону преступлением… Ты не виноват в том, что с тобой произошло, и тебя, скорее всего, скоро выпустят, если ты не будешь сам нарываться на проблемы.

— Думаешь? Имей в виду, здесь работают в основном отморозки… За каждый косой взгляд готовы в кондей отправить. Наверное, меня тоже загребут по беспределу однажды… хотя до освобождения мне всего три месяца, штрафник — это, считай, плюс полгода.

— Спасибо за предупреждение… Но ведь до этого не загребли, верно? Ты смог продержаться здесь некоторое время, а значит, выдержишь и последние три месяца. Тебя не могут наказать за твои мысли, особенно если они не узнают о них! — далее разговор шел как-то сам собой. Хотя Алексей и чувствовал после каждой фразы, что он несет бред и вообще не поддерживает, парень становился все менее мрачным, а под конец беседы даже улыбнулся…

После этого Боссу уже совесть не позволяла упрямо молчать с остальными сокамерниками. Со временем все они стали делиться с ним своими печалями, а он каждый раз выслушивал их и помогал чем мог… Этим он и заслужил среди них репутацию не только хитрого мафиози, но и просто человека, способного помочь с любой проблемой. Несмотря на это он держался с ними всегда осторожно, будто боялся чего-то.

Впрочем, один случай все изменил. Вечером, когда все уже готовились к отбою, — но далеко не ко сну, — к нему подошел грубоватый верзила по прозвищу Богатырь. Он начал разговор так:

—Слыш, а ты хорошо выслушиваешь!

—Я? Ну… в этом нет ничего особого. — ответил Алекс, будто оправдываясь.

—Ты ж прямо как этот… как их там… психолог! — усмехнулся Богатырь

—Но я же.

—Расслабься, Док, все в порядке. Нам всем нужен человек который выслушает нас. Да, парни? — парни одобрительно закивали. — Вот, теперь ты у нас будешь Док! Кстати, у нас для тебя подарочек… Сиплого помнишь? Того, который тебя сдал мусорам?

— Меня сдал он?! Вот же… — только и смог прошептать Алекс, глядя растерянно на парней. Это казалось глупой шуткой, но ни один из них не смеялся.

— Крыса, ага… Стой, так ты не в курсе, что он был той самой сволочью? Ну, тогда тебе вообще нет причин рыпаться! Его неделю назад на воле мой приятель Косой перышком пырнул — и смертельно… Косого, конечно, посадят, но у него это шестая ходка будет, а вот ты на воле сможешь жить спокойно. Ну, что скажешь, Док?

— Парни… спасибо вам! И Косому мой привет, хотя я его и не знаю… А на свободе надо бы быть поосторожнее с потенциальными крысами, — улыбнулся Док.

Он не сказал этого вслух, но именно в тот момент он решил стать по выходе из тюрьмы психологом и начать новую, мирную жизнь. Если его выдал Сиплый, то что мешало сделать то же любому другому «деловому партнеру»? С «фраерами» работать уж точно будет безопаснее.

* * *

Еще один случай в тюрьме окончательно убедил его в том, что он выбрал верный путь, и лучше ему смириться со своей судьбой и сделать правильные выводы… Однажды на работах он вместе со всеми разгружал фургон с мешками, набитыми какой-то провизией — охранник строго следил за тем, чтобы заключенные не вскрывали мешки и не воровали их содержимое. Впрочем, Доку, который уже не планировал побег, но надеялся на условно-досрочное освобождение за хорошее поведение, и в голову не приходило резать мешки даже из любопытства… Он просто хотел делать свою работу так хорошо, как он только мог, чтобы приблизить вожделенную свободу. Он сидел тогда уже третий год, и тюрьма одновременно стала привычной и смертельно надоела… Хотелось на волю. Хотелось спокойной жизни. Однако это было еще неблизко, и он отводил душу на однообразной работе, которая странно успокаивала и даже приносила удовлетворение.

Этот рабочий день шел вполне обыденно, пока один из мешков, которые передавали бросками, не сорвался… Все эти мешки были тяжелыми, и набиты они были далеко не мукой или сахаром — в них было что-то твердое, вроде картошки. И все было бы в порядке, если бы мешок не летел на ничего не подозревающего парня, только что передавшего точно такой же своему товарищу… Дальше все было как в замедленной съемке: Алекс сорвался с места, бросился к тому заключенному и изо всех сил оттолкнул его. Ему казалось, что падения такого мешка на голову человек просто не пережил бы… Что ж, проверить это никому не довелось, ведь мешок приземлился на ноги Алексею. Это было неприятно, но он по крайней мере не пострадал серьезно — отделался несколькими ушибами. Парень, которого он только что спас, обернулся, и Док узнал его худое лицо с большим шрамом и повязкой на глазу…

— Ленька Одноглазый? И ты тут? — спросил он удивленно, вылезая из-под мешка.

— Босс? Какими судьбами… — вспомнить окончание разговора Алексу не дала открывшаяся дверь.

* * *

На пороге опять стоял Гоша, а Алексей снова уронил блокнот на пол. Парень пришел забрать забытую шапку, но ее не было ни на вешалке, ни на кушетке… Доктор чувствовал бы себя последней сволочью, если бы не начал искать ее вместе с Психом.

— Так вы вот это вспоминали?.. — протянул парень, наткнувшись на блокнот с рисунками на полу.

— Эм… да. Долгая история… Прости, что вспылил. Еще и начал орать на свой внутренний голос и напугал тебя… Мне жаль, что так вышло, — ответил Алекс растерянно. Отпираться особого смысла не было, да и придумывать мелкую бытовую ложь убедительно и быстро он не умел.

— Серьезно? А вы становитесь все интереснее! Мне нравится, что вы все-таки не каменная статуя, как иногда кажетесь! — удовлетворенно улыбнулся Гоша. — О, а вот и шапка! Видно, я ее на выходе уронил, и она под столом оказалась.

— Ох… Еще раз прости за это недоразумение. Записать тебя на завтра, как обычно?

— Да… Может, обсудим мои воспоминания без вашего внутреннего голоса! И мой дурацкий внутренний голос заодно! — Доку казалось, что Псих вот-вот опять заорет свое коронное «БЕСИТ!!!», но он только усмехнулся… и подавился собственным смехом: на подоконник вдруг шлепнулась мертвая птица. Взглянув в окно, Алексей увидел за стеклом своего личного демона, довольно улыбающегося и машущего ему одним из своих щупалец, но Гоша, разумеется, не мог его разглядеть…

Провожая испуганного трупом птицы пациента до дверей центра (психолог всерьез опасался, что парень может упасть в обморок по дороге — так бледен он был в тот момент), Алекс изо всех сил старался убедить и себя, и его, что птица просто умерла, сидя на крыше, и неудачно упала в открытую форточку. Сам же он понимал, что это вполне могло быть не так.

Примечания:

Извините за задержку, впредь такого не будет

Приятного чтения ;)

Алексей совсем не заметил, как быстро наступил вечер. Зимой всегда так, не успеваешь и глазом моргнуть, как город окутывает темная пелена с серо-черными облачками и постепенно становится холоднее из-за чего быстрее хочется завалиться в теплую постель… Именно таким был тот вечер — довольно холодный, пасмурный, долгий и влажный. Сумерки тянулись бесконечно, и оттого бесконечным казался и этот трудный муторный день.

Сущность, что донимала его утром, больше не приходила так явно, но прочно засела где-то рядом в виде чего-то незримого. Весь день это Существо развлекалось тем, что говорила Алексу всякие гадости о нем самом, о его прошлом и о его работе, и под конец стала раздражать настолько, что этот гнев требовал выхода… Несколько раз Док боролся с желанием уйти с работы пораньше, сославшись на головную боль, но чувство долга не позволяло ему это сделать.

Личный демон тем временем не унимался:

—"Тебя же невыносимо бесит этот пациент, он не нуждается в помощи, а просто выбивает внимание… Почему бы не бросить в него блокнотом и не высказать ему все, что думаешь о его дурацкой «проблеме»? Тебе ведь ничего за это не будет, ему никто не поверит! А этот мальчишка? Да его диагноз — мелкая зараза, ничего более! Зачем ты пытаешься пробудить в нем эмпатию мягко, когда он заслуживает оплеухи и хорошего нагоняя за все свои выходки? А девица, которая каждый раз ноет про своего парня-идиота… Неужели они все имеют для тебя хоть какое-то значение?»

Так он говорил о каждом из клиентов Алексея. Под конец рабочего дня психолог уже обдумывал идею послушаться его… Впрочем, он, как и всегда сдержался, и даже смог сохранить невозмутимое лицо.

Алекс держался вполне неплохо до конца последнего сеанса. По коридору он шел очень быстрым шагом, пытаясь движением хоть немного унять свое раздражение… На то, чтобы спокойно попрощаться с вахтером, его уже не хватило — он довольно зло бросил что-то сквозь зубы и вышел на улицу, хлопнув дверью. На улице было ничуть не легче: там были люди, и каждый из них его необъяснимо раздражал.

Сущность тем временем и не думала затихать:

—"Какие они все гадкие и мерзкие, правда? Ты же всех их ненавидишь и презираешь, и не ври, что это не так! Почему бы тебе не проучить их? Толкни вон ту жирную свинью на дорогу — одним жалким никчемным человечишкой будет меньше… Или, может, научишь беспечную дуру осторожности, вырвав у нее сумку? Ну же, покажи себя настоящего, такого, каким ты был всегда в глубине своей мрачной злой души!»

Алекс резко остановился и зажмурился, пытаясь отогнать тяжелые навязчивые мысли сущности. Ее слова больно вонзались в мозг, из-за чего было очень сложно думать и сосредоточиться, если раньше с этим ему помогала жена или особые таблетки, то сейчас он был совсем один. Он смотрел на поток людей и едва сдерживался чтобы не закричать или сделать что-то неприемлемое, ведь он не хотел чтобы его посчитали «психом» и выперли с работы за нервный срыв или, не дай Бог, за убийство и кражу. Нет, Док был другим. Он давно перерос Лёху, наглого, беспечного и жестокого босса мафии, он давно оставил его на задворках воспоминаний и изменился, приняв пассивный и спокойный взгляд на жизнь.

—Нет.

Серьезным тоном прошептал Алекс, глубоко вздохнув.

— «Что ты сказал? Повтори.»

—Я не сделаю этого. Никогда. Я давно стал другим, пойми уже наконец. Я не хочу быть убийцей.

Сущность усмехнулась, отчего Алексу показалось что холодная ладонь коснулась его плеча. Его передернуло и он сжал пальцы в кулаки, ощущая наступающее знакомое чувство тревоги и ярости.

— «Ты просто слабак. Это же так просто! Дай волю своим эмоциям! Хочешь до конца своих лет быть пассивным, ничтожным? О, я еще совсем забыл. Ты же подкаблучник!»

Алекс чуть не подавился воздухом от такой наглости. Его нельзя было назвать подкаблучником. У него с Олей были высокие и доверительные отношения, основанные на взаимопомощи и взаимной любви. И тут какое-то жалкое существо смеет тронуть его за живое? Это было слишком. Он поднял голову и увидел как Сущность стоит совсем рядом с дамой в шоколадного цвета пальто и в шапочке, которая стояла у обочины и что-то пыталась достать из сумочки. Сущность издевательски ухмыльнулась, покрывая своей непроглядной дымкой эту даму, чтобы еще больше подразнить Алекса.

Терпение психотерапевта лопнуло и он, игнорируя всех людей и холод, подошел к Сущности и врезал, крепко сдерживая ее за дымовую завесу. Ярость окрасила его красивое лицо, сквозь линзы блестели злые голубые глаза и некогда изящные пальцы превратились в крепкие металлические крюки, крепко сдерживающие… пальто дамы.

Сущность медленно растворилась и исчезла, пропустив сквозь пальцы психотерапевта черные дымки, оставляя после себя испуганную женщину с разбитым носом и широко раскрытыми глазами. Ее маленькие ладони дрожали и она обхватывала крепкие руки Алекса, пытаясь выпутаться из хватки, что-то невнятно бормоча и шмыгая носом.

— «Я тобой горжусь~»

Пропела Сущность в его голове и злобно рассмеялась, оставляя после себя раскатистое эхо. Спустя мгновение Дока окатило холодным потом и он отдернулся от женщины, отпустив руки и запаниковал. Он понял что наделал. Он поддался соблазну и ударил бедного человека, женщину просто так. Просто потому что Сущность так захотела. А не он.

—Р-р-ради Бога, пр-

Начал было доктор, но его хорошенько огрели по лицу сумкой и женщина убежала прочь под недоуменные взгляды прохожих. Психолог почувствовал как быстро застучалось в груди сердце, как холод окатил его спину и мозг стал неприятно пульсировать болью. Ему было очень стыдно. Стыдно за себя, за Олю, пострадавшую и перед всеми. Неужели так и будет? Неужели он станет… потерянным?

Вдруг за его спиной послышался шепот, вокруг него собирались свидетели, но он не ответил ни один из вопросов и пустился прочь быстрым шагом. Как маленький ребенок провинившийся за что-то он бежал. И в таком темпе он быстро добрался до дома, кое-как переоделся и влетел к себе в кабинет, чувствуя боль в груди, звон в ушах и тот ехидный мерзкий смех Сущности.

Я схожу с ума. Помогите…

Гоша проводил этот день ничуть не лучше, чем Док. После утреннего инцидента с птицей сосредоточиться на работе никак не получалось, и он благодарил судьбу за то, что работал из дома, а не в офисе... Мало кто знал об этом, но неудержимый гнев на весь мир был далеко не единственной его проблемой. Намного хуже были панические атаки, которые приходили незамедлительно, когда он пытался сдержать свою ярость, — и чаще всего это происходило в самые неподходящие моменты. В этот же раз он изо всех сил старался не злиться на Алексея за его странное поведение, найти ему объяснение и посочувствовать Доку, но это было слишком сложно для него... Окончательно добила его в то утро мертвая птица на подоконнике: он с детства до истерики боялся мертвых тел.

Как и Док, он с трудом вышел из центра в тот день, доехал до дома, не замечая ничего вокруг, и кое-как сел за ноутбук, но собраться никак не мог. Мысли блуждали где угодно, но не вокруг рабочих вопросов, голова кружилась и гудела, а перед глазами мелькали то обрывки воспоминаний из далекого детства, то отстраненное лицо Алексея, то его рисунки в блокноте... Молчаливый флегматичный психолог в круглых очках с толстенными стеклами когда-то сидел в тюрьме? Что мог совершить такой спокойный человек? Гоше казалось, что он не умеет злиться и не способен на насилие — утренний крик не в счет. В конце концов, парень по своему опыту знал, что не орать хотя бы мысленно на свой внутренний голос, когда он говорит гадости, невозможно, даже если ты сидишь на сильных успокоительных... В том, что Док принимает какие-то лекарства, парень даже не сомневался. Как без этого можно быть таким невозмутимым? За линзами его очков не было видно глаз, но Гоша был уверен в том, что взгляд у него пустой и отсутствующий, будто мыслями он всегда где-то в другом мире. Может быть, он все время думает как раз о том прошлом, которого не знал его проблемный пациент?

Поняв, что работа не идет никак, юноша с легким раздражением закрыл ноутбук и лег на диван. Сам Алекс когда-то подсказал ему способ избавиться от нежелательных мыслей, который сейчас было самое время применить... Суть этого метода была проста: нужно было отпустить эти мысли, чтобы они зашли до самого конца и в итоге вернулись в нужное русло. Гоше было страшновато делать это. Он не до конца себе доверял, боялся раскопать в самом себе то, что когда-то зарыл в надежде никогда больше не видеть, но теперь этого, похоже, было не избежать.

— Вскрыть гнойный нарыв... Да уж, кажется, придется. Черт, почему вообще я? Несправедливо... — пробормотал Гоша, представляя себе снова тот самый кабинет, который он видел всего несколько часов назад. Он помнил это место в мельчайших деталях, помнил, в каком месте лопнула нить на кушетке, где именно на столе стояла вечно пустая неиспользуемая пепельница и чем там обычно пахло... Запах. Это было, пожалуй, самым странным в это утро.

В кабинете всегда пахло штукатуркой, бумагой и иногда чернилами, но уж точно не гарью и металлом. Откуда мог взяться такой запах? Док точно не курил — причем, вероятно, никогда в жизни, да и пахло явно не табачным дымом, нет, скорее... костром и жженной тканью. Это вызывало воспоминания о детстве самого Гоши, когда одноклассники взяли и сожгли его любимую шапку, подаренную ему погибшей сестрой. Хотелось кричать и рыдать от бессилия. Хотелось обзывать последними словами троих малолетних придурков, устроивших этот ужасный розыгрыш. Хотелось выть, срывая голос, выть, как животное, чтобы оплакать это горе и тоску по сестре... И он завыл. Тихо, будто стесняясь, но очень искренне. Из его ярко-зеленых глаз текли слезы, и он даже не пытался их сдерживать, а руки судорожно сжимали диванную подушку. Он плакал так, как плачут только без свидетелей, и это в какой-то мере даже приносило облегчение, однако выдать все чувства этого одинокого, несчастного и полного бессилия детства за один раз он не мог. Упреки матери, равнодушие и придирки учителей, насмешки детей... То время казалось ему безысходным и бесконечным. Может быть, Док когда-то чувствовал себя так же? Он казался абсолютной противоположностью Гоши, но что если у них одна проблема? Впервые Псих по-настоящему видел своего доктора человеком, а не пустой оболочкой, которая слушает, иногда кивает и пишет что-то в своем блокноте. И все же... почему в кабинете несло костром, металлом и обгоревшей тканью? Не мог же Алекс сжечь тряпку в пепельнице, верно?

— «А тебе и правда совершенно непонятно? Да, недалекого же ты ума... Надеялся, как и он, зарыть свое прошлое? Что ж, его прошлое уж точно рядом с ним... как и твое. Ему, конечно, хватает сил хоть как-то его сдерживать, а тебе хватит? Ты же слабый, никчемный, трусливый... Тебе никогда не стать таким же сильным, как он!» — раздался голос где-то на границе сознания. Мерзкий писклявый голосок, будто вечно злобно смеющийся над Гошей... Парень развернулся и, увидев за спинкой стула растрепанную кудрявую голову, запустил в нее тапком изо всех сил.

— Заткнись, Гнида, ты только плод моего покалеченного разума! Не слышал, что о тебе говорил Док? Ты всего лишь собирательный образ всех, кто надо мной издевался... — произнес юноша вслух. Существо, что навещало его в моменты боли, взвизгнуло и пропало с тихим хлопком, оставляя после себя запах запекшейся крови, мокрой бумаги и пепла... Прямо как в тот день, когда одноклассники превзошли сами себя и подкинули ему в портфель обезглавленного голубя. Об этом вспоминать ему совсем не хотелось, и он отгонял эти мысли вместе с резко пахнущей дымкой, которую оставило после себя его собственное «прошлое».

А что если у Дока есть такое же «прошлое»? Эта мысль вспыхнула внезапно... Гоша чувствовал себя так, будто раскрыл большую загадку, и это даже отчасти прогнало его неприятные воспоминания. Задремал он вполне спокойным, но во сне его вновь нагнали его личные невидимые демоны: насмешки, издевки, придирки, попытки напугать и жестокие розыгрыши снова проносились перед его глазами. Именно тогда он научился прикрывать страх, отчаяние, печаль и одиночество гневом...

Что ж, это было в каком-то смысле прорывом. Проснувшись, парень даже улыбнулся этой мысли... Ему определенно будет что рассказать Доку на следующем сеансе! Прошлое ведь формирует человека, верно?..

После того дня прошло около недели. Док продолжал работу так, будто все было в порядке, и даже умудрялся большую часть времени спокойно общаться со своей женой... Ему удавалось скрывать от всех тот факт, что его настигало собственное прошлое. В конце концов, невозмутимость всегда была его сильной стороной, и именно это качество помогло ему пережить большую часть его бурного прошлого... Внешне все оставалось почти по-старому, только вот Алекс из спокойного, но довольно участливого человека превратился в попросту равнодушного и мрачного. На работе он чаще молча слушал, чем говорил, а дома был замкнут и печален. Поначалу все, включая Ольгу, списывали его состояние на обычную усталость, а он тем временем все чаще и все отчетливее видел ту самую сущность, что постоянно подговаривала его делать ужасные вещи...

Тварь быстро перешла в наступление, и теперь подстрекала психолога с темным прошлым уже не к тому, что можно назвать мелкими пакостями, а к настоящим преступлениям против закона и морали... Игнорировать существо, говорившее множеством разных голосов, было совершенно невозможно. Оно то показывало Доку худшие моменты его прошлого, то оскорбляло его, умело давя на больное, то просто невыносимо кричало, — это было по-настоящему мучительно, но доктор мужественно сопротивлялся ему. К счастью, во время его работы темная сущность молчала и лишь маячила где-то на краю зрения густой черной тенью и мерзко улыбалась его лицом. Он же старательно отводил от нее взгляд, — благо, глаз за толстыми стеклами очков видно не было, — и продолжал слушать пациента... Тварь злилась, ненавидела каждого, кто приходил к Алексу за помощью, но при них, похоже, теряла способность говорить. Впрочем, это отнюдь не значило, что она вела себя прилично, нет... Она стучалась по углам, поняла предметы, выбирая самые тяжелые или самые хрупкие, открывала и закрывала старое деревянное окно и хлопала дверью. Пару раз она даже трясла кушетку, пугая пациентов, когда окончательно теряла всякие границы. Дальше так продолжаться не могло.

Последней каплей стал тот вечер, когда Сущность несколько часов убеждала его убить Гошу разными жестокими способами.

— «Он же тебя бесит намного больше, чем его весь мир! И он бесполезен... Что он может дать миру и людям? Свои вопли, жалобы и жалкие попытки работать, которые редко к чему-то приводят? Ничего больше он не умеет! Он ходит к тебе не первый год, но до сих пор только и делает, что орет... Да всем, включая его самого, будет лучше, если ты придушишь его или прибьешь чем-нибудь тяжелым в самый неожиданный для него момент! А может, лучше поджечь весь его дом, чтобы он сгорел вместе со всеми соседями — такими же никчемными? Или похитить его и сначала научить ценить свободную нормальную жизнь, показав совсем другую, а после оставить инвалидом и выпустить, чтобы всегда помнил, что потерял? Ты же этого хочешь, я знаю, ты в глубине души презираешь его и всех ему подобных... Почему бы не поддаться естественному и полезному порыву?» — так говорило это существо. В тот день оно преследовало Дока каждую секунду, как только он оставался один... Вечером он был бледен, напряжен и очень раздражителен. Делать вид, что все в порядке, уже не получалось, и Ольга быстро поняла, что это далеко не усталость.

— Алекс, скажи мне честно, тебе нехорошо? Проблемы на работе или преследуют какие-то люди из твоего прошлого? — спросила жена спокойно и ласково, ни капли не обижаясь на его вспыльчивость.

— Если бы это... Оль, я все тебе расскажу, только сначала скажи откровенно: что бы ты сделала, если бы я сошел с ума? Ты бы осталась со мной, будь я шизофреником? — ответил Алексей упавшим голосом. Больше всего он боялся быть брошенным самым близким человеком в своей жизни. Если бы не Оля, он ни за что не пережил бы тюрьму и не смог бы вернуться к нормальной жизни... Потерять ее было бы просто невыносимо.

— К чему такие вопросы? Я бы осталась с тобой, что бы ни случилось... Даже если ты болен, я буду рядом с тобой и сделаю все возможное, чтобы ты мог жить как можно более полноценно. И, разумеется, я буду помогать тебе в лечении... Но неужели с тобой происходит именно это?

— Да... Или не совсем. Я не понимаю, галлюцинации это или нечто за гранью науки и привычного мира, но меня уже неделю преследует непонятное существо с моим лицом, и оно подговаривает меня совершать отвратительные поступки, — Док вздохнул и на несколько секунд замолчал, молча глядя перед собой. Хотелось спрятаться, не дожидаясь ответа, — слишком было страшно. Однако жена вдруг обняла его за плечи и тихо спросила:

— Оно исчезает с тихим хлопком, оставляя после себя немного темного дыма с запахом из твоего прошлого, верно? А иногда, когда рядом есть кто-то другой, остается рядом тенью в углу и издает разные звуки?

Алекс сразу же обернулся, чтобы убедиться в том, что это действительно Ольга, а не существо, принявшее ее облик... Это точно была она. Ее округлое лицо, ее стройная плотная фигура, ее короткие светлые волосы, ее ясные голубые глаза за тонкими стеклами очков... и ее особенная сочувственная улыбка. Так сыграть ее Сущность никак не могла: в этой твари все было гнило, зло и искаженно, а Оля была чистой, честной и мягкой.

— Как ты это узнала? — выпалил доктор после пары мгновений молчания.

— Я не вижу самого этого существа, но всю неделю чувствую его запахи. То масляные краски, чернила, бумага и гипс, то костер, дешевые крепкие сигареты и жженная ткань, то металл и порох, то снова сигареты, слишком крепкий чай и плохая еда... Художественная школа, хулиганство в старших классах, преступность и тюрьма, не так ли? Мне всегда казалось, что это запахи твоих воспоминаний, а теперь я могу быть уверена в этом. К тому же кто-то ведь роняет вещи и хлопает дверьми, верно?

— То есть не я один замечаю это?.. Что ж, приятно знать, что я в своем уме. Но что теперь делать с этим существом?

— Его нужно победить... Оно высасывает из тебя силы, и от него необходимо избавиться. А пока — отдохни немного. Пока я буду рядом, оно не посмеет подойти к тебе, так что я не отойду от тебя ни на шаг, — в ответ Алекс благодарно улыбнулся и взял жену за руку.

— Ты мой герой, Оль... Что бы я без тебя делал? — прошептал он, наконец, полностью расслабляясь впервые за прошедшую неделю. Когда Ольга была рядом, он мог почувствовать себя спокойно и в безопасности, а сейчас это было более желанно и необходимо, чем когда-либо в последние десять лет.

Остаток вечера они провели вместе, почти все время держась за руки. Алекс был совершенно безмятежен и уверен в том, что все будет хорошо, и как бы Сущность ни пыталась напугать его или разозлить, он не обращал на нее никакого внимания.

* * *

Тварь пришла к нему ночью. Она нависла над ним, пока Оля спала, и заговорила своим искаженным голосом:

— «И все же ты желаешь смерти Гоше, верно? Он жалок и бесполезен... Сделай то, о чем думаешь, как только будет возможность!» — в ответ Док шепотом послал Сущность на три советские буквы и накрылся с головой одеялом. Так и началась его борьба — и это начало было далеко от победы, ведь это существо донимало его подобными предложениями всю ночь. Однако сломить Алексея было не так просто. Он твердо решил не сдаваться, пока его личный демон не уйдет или хотя бы не замолчит навсегда, а от своих решений он никогда не отступал.

Погода становилась все хуже. Наступила внезапная оттепель, и под ногами теперь был не лед, присыпанный песком, а мерзкая каша из снега, песка, грязи и талой воды. Целыми днями падали редкие крупные хлопья мокрого снега, которые чаще таяли, чем ложились, на всем вокруг намерзали грязные кривые сосульки, а на небе не было видно солнца за густыми бледными облаками... Много лет назад, когда Док еще был Алешенькой, его радовала и такая зима, ведь это внезапное тепло означало, что весна уже приближается, а значит, нужно было лишь переждать слякоть — и придут не очень теплое, но яркое и радостное солнце, капель и первые цветы. Теперь же все это вызывало лишь досаду. Сущность, слыша его тихие ругательства из-за мокрых ботинок и сырости, коварно и криво улыбалась и старалась подлить масла в огонь. Каждый раз, когда Алекс шел на работу или с работы, превращался в ее бесконечный рассказ о том, как его должен раздражать каждый из случайных прохожих... Иногда это существо меняло голоса и с отвратительной точностью пародировало тех, кто особенно ему не нравился — чего стоил один вопль Гоши ранним утром! Тогда Док не сдержался и, хорошо размахнувшись, запустил в раздражающего личного демона тяжелой каменной пепельницей. Курить он давно бросил, и с тех пор она стояла на тумбочке у кровати без дела... Кто бы мог подумать, что этот старый атрибут прошлого пригодится в такой момент? Надо сказать, в бою с Сущностью этот метод оказался хоть немного, но эффективным: она, придавленно вскрикнув каким-то инфернальным, нечеловеческим голосом исчезла, но перед этим заполнила всю комнату запахом сигаретного дыма и захлопнула приоткрытую форточку с такой силой, что стекло треснуло. Что ж, по крайней мере Алекса на коротких пару часов оставили в покое, — он уже это считал победой.

В его голове все это время стоял один вопрос: почему это существо оставляет его в покое во время работы? Это явно не было уважением к его труду и заботой, ведь смысл существования этой твари был лишь в причинении вреда людям... Оно пыталось заставить Алексея навредить окружающим, но он в ответ на это спорил и отталкивал его, так что чаще оно портило жизнь только своему носителю. Что ж, еле сдерживаемый, граничащий с отчаянием гнев доктора тоже в какой-то мере удовлетворял Сущность, и она находила особое удовольствие в том, чтобы донимать его и дразнить каждую свободную минуту. Однако стоило ему впустить в кабинет очередного клиента, и она превращалась в простую подвижную тень... Ответ все это время будто висел в воздухе на расстоянии вытянутой руки, но каждый раз ускользал сквозь пальцы при малейшей попытке схватить его. Прямо как кузнечики и ящерицы, которых ловил Алешенька летом в деревне...

— «А ведь ты их мучил, да! Уже тогда ты был готов причинять боль, хотя был сущим ангелочком... Разве это не доказывает, что ты монстр по своей природе? От себя не убежать, будь ты Алешенькой, Лехой, Алексеем или Доком... От прошлого не убежать! Зачем ты противишься мне?» — заговорила неведомая тварь, как только в голове всплыло воспоминание о том далеком лете с речкой, высокой травой, лесом и мелкой живностью. Она же сделала все возможное, чтобы заставить Дока вспомнить также о деревенских мальчишках, что издевались над ним из-за малого роста, интеллигентных манер и очков, и попытку украдкой докурить за местным пьяницей окурок, однако эту маленькую стычку за собственное сознание он выиграл.

Он сидел в своем кабинете после работы наедине с личным демоном, которого не мог ни уничтожить, ни прогнать, ни хотя бы заткнуть надолго. Хоть сеанс с самим собой проводи! Еще год назад Алексей и подумать не мог о том, что сам столкнется с теми же проблемами, что и его пациенты... А Сущность вальяжно расположилась на кушетке, имитируя одним из отростков своего аморфного тела руку с самокруткой и распространяя вокруг себя мерзкий запах крепкого табака и деревенского самогона. Вот такой клиент раздражал бы по-настоящему и всерьез... И вдруг Алексу в голову пришла идея. Она была абсурдной, странной, безумной, но она была. До этого он понятия не имел, что делать с этим непрошеным гостем в голове, а теперь была хоть какая-то мысль, которая хотя бы в теории могла оказаться здравой. Выбирать не приходилось, и Док, поправив очки и галстук, заговорил своим фирменным невозмутимым тоном:

— А ты зачем постоянно пытаешься навредить другим? Я прежде делал это по необходимости или ради выгоды — или же по незнанию... Каков твой мотив? Чего хочется тебе? — ответом на это был тихий вздох удивления и кашель: потусторонняя сущность подавилась своей воображаемой сигаретой. Очень мило... Что ж, это будто делало Сущность более живой.

— «Я же твое прошлое, все зло, что в тебе есть! Неужели так не ясно? Может быть, ты и правда маленький недотепа и недоразумение, не желающее думать?» — выпалило существо с незнакомой, будто загнанной интонацией.

— Оскорбления учительницы из начальной школы? Что ж, память у тебя цепкая, этого не отнять. Но придумать что-то новое ты не можешь, верно? А зло, кстати, — очень относительное понятие, которым чаще пользуются писатели, чем психологи... Ты называешь себя злом. Какие же запретные эмоции ты решило олицетворить?

— «Я не эмоции, я — это ты, твое прошлое, твои воспоминания, твоя истинная сущность... Почему ты мне не подчиняешься?»

— А я и не обязан, ведь ты — не я, а лишь часть меня. Ты олицетворяешь негативные эмоции и воспоминания, а я состою не только из них... Ты, к примеру, напоминаешь мне лишь о насмешках, что приходилось выдержать в детстве, а я помню в том числе и любовь матери, и пару друзей, которые, может быть, были не на всю жизнь, но были верными товарищами, и маленькие радости жизни, и восторг, с которым создавал первые рисунки, пусть они и были далеки от идеала... Помнишь ли ты это? — произнес Док так же спокойно, но уже отнюдь не безразлично.

— «Нет, но какой в этом смысл? Это ни капли не делает тебя сильнее! С этими воспоминаниями ты живешь в обывательском тепле, не используя и десятой доли своего потенциала! Где тот Леха, который менял мир, одно имя которого заставляло трепетать? Я хочу вернуть тебе величие!» — голос Сущности будто стал громче и увереннее, когда она поняла, что ее слушают, но сама она замерла, перестав постоянно менять форму и перетекать сама в себя.

— А зачем мне величие? Я предпочитаю быть счастливым. Мое мнимое величие тогда было скорее компенсацией... Неужели ты скучаешь по страху перед предательством, жизни в бегах и нестабильности? Мне кажется, это слишком высокая цена за славу и эфемерное "величие".

— «Зачем жить, если о тебе не говорят? И... зачем ты отселил в меня все мерзкое и мрачное, что в тебе было, чтобы жить самому без этих черт? У тебя жизнь наполовину с четырьмя личностями в голове, которые вроде как сами по себе, а вроде и все ты, у меня не жизнь вообще... Кому он этого лучше, подумай?» — голос Сущности дрогнул, и сама она стала какой-то прозрачной, тонкой и слабой, будто тень... Да ее теперь и Сущностью назвать язык не поворачивался, ведь она была самой настоящей Тенью, хранилищем тех сторон личности, которые не следовало проявлять. Теперь Док видел это отчетливо.

— Вот оно что... — выдохнул психолог, вдруг сняв очки и показав свои ясные, но очень близорукие голубые глаза. — Это, пожалуй, величайшая моя ошибка. Я так спешил избавиться от прошлого себя, что забыл о том, как на самом деле происходят изменения личности, и просто запер все нежелательное в тебе... Что ж, мне жаль, но это очень многое объясняет. Ты такой неприятный лишь потому, что я запихнул в тебя все, что мне не нравилось в себе.

— «То есть я и правда ты, но не весь? И ты не собираешься больше гнать меня?» — тот же голос, но какая-то наивная испуганная интонация, будто у ребенка, который боится, что его снова оттолкнут. Злиться на это почти трогательное существо Алекс уже никак не мог... Он встал, в один шаг подошел к Тени и протянул к ней руку.

— Возвращайся обратно. Думаю, я готов соединить обратно все, что было оторвано. И наивного маленького интеллигента Алешеньку, и жестокого преступника-бунтаря Леху, и невозмутимого до равнодушия Дока, и Алекса, остаток, не попавший ни в одну из этих личностей... и тебя тоже. Теперь ты часть меня, как и все остальные субличности, — произнес он, глядя на своего бывшего личного демона с непривычной последнему мягкостью. Несколько секунд колебания, и Тень коснулась протянутой руки своей призрачной невесомой ладонью... и исчезла с кушетки, появившись вместо этого на своем законном месте.

Алексей, может быть, после этого стал чуть менее мягким и правильным, но уж точно стал более целостным без внутренних споров и выбора, какую из частей себя показывать. Он сел в свое кресло и вдруг рассмеялся — громко и искренне, будто впервые в жизни... Он и не помнил, когда последний раз чувствовал себя таким свободным и чистым. Было удивительно легко...

* * *

— Я говорил тебе, что из этого не выйдет ничего хорошего, но кто же слушает голос разума? Конечно, зачем тебе прислушиваться к единственному, кто действительно желает тебе добра, если можно просто орать и беситься? Безответственность, несдержанность, глупость, неуважение, инфантильность... У тебя в голове один бардак! Отвратительно! Зачем ты поешь во время уборки, если знаешь, что у тебя нет ни голоса, ни слуха? Зачем было кричать на соседа, который всего лишь хотел спасти остальных соседей от твоего ужасного голоса? Ты и так никем не любим, тебя лишь терпят, а если ты продолжишь так себя вести, то и терпеть перестанут... Да, да, следующая ошибка станет последней каплей, и после весь их гнев, вся их ненависть обрушится на тебя! — вещала Гнида плачущему в углу Гоше. — Неужели ты такая тряпка, что не способен признать, что ты жалок? Признаться, за тобой наблюдать смешнее, чем за любой комедией... Каково это — знать, что над тобой смеется твой внутренний демон, которому ты не смог дать ни определенного лица, ни голоса, отдельного от твоего, ни оригинального имени? Да я ведь просто часть тебя, твой "внутренний критик", твой голос разума... И я с тобой только потому, что ты смешной, маленький псих! Но я твой единственный верный друг, твоя защита...

Псих, все это время сидевший неподвижно, вдруг поднял голову и заглянул в лицо своему собственному демону... Действительно, лицо его было изменчиво, и в данный момент — очень странно. Высокая тонкая тень на стене, облаченная во что-то бесформенное... И с таким же, как у Гоши, надрывным, едва не переходящим в визг голосом. И это недоразумение смеет его критиковать! Да оно же создано им, у него и правда нет конкретной внешности и конкретной личности — оно напоминает двух очень разных персонажей в разные моменты. Оно меняется посреди собственной речи — с властного и холодного хрестоматийного злодея с несколькими минутами экранного времени на насмешливого мальчишку-сорванца без сострадания, нападающего на того, кто кажется ему слабым и беззащитным, да еще и пытается быть обоими одновременно... Раз парень умудрился создать это, он может его и уничтожить, верно? Он резко встал, вытер слезы и твердо обратился к тени на стене:

— Да у тебя такой же голос, как у меня, и ты тоже поешь в свободное время, причем поешь какую-то фигню, сочиненную на ходу! И поешь в моей голове... Не стесняешься меня? Я ведь тоже могу над тобой посмеяться! И не забывай, ты — мое создание, а на таких всегда находится управа! Ты всего лишь внутренний голос, слишком много о себе возомнивший, тебя вообще не существует в реальности... Я и правда был дураком, когда слушал тебя! Ты ведь жалкий воображаемый недо-друг! И сейчас я щелкну пальцами, и ты свалишь от меня на Северный Полюс, и будешь сидеть там, пока я не позову обратно. Твоя власть надо мной пропадает, как только я перестаю сам подчиняться тебе! — с каждым словом тень становилась все меньше и бледнее, а Гоша не переставал кричать на нее, вкладывая все больше гнева — не на себя и не на весь мир в целом, а на тех, кто оскорблял его в прошлом, кто подал ему идею создать этого нелепого "внутреннего критика"... На этот раз Гниде было не до визгливого злого смеха, не до шуток и перебора нелестных эпитетов и холодных хлестких оскорблений. Она не пропадала на короткий срок, чтобы потом вернуться и продолжить издеваться над жертвой, а таяла на глазах помимо своей воли. Никогда еще Псих не кричал с такой чистой яростью, никогда не выражал столько подавленных чувств... Завершив речь щелчком пальцев, под который неестественная тень исчезла со стены окончательно, он лег на диван и вскоре заснул самым легким в своей жизни сном без сновидений.

* * *

Демоны были побеждены. Тень больше не была Алексею врагом, заняв свое законное место в его голове и воссоединив его личность, а Гнида... Что ж, о ней Гоша не услышит еще очень долго. Но в каком-то смысле это парадоксальное создание было его прошлым... А прошлое всегда будет рядом. Однако с любым, даже с самым темным, прошлым можно найти общий язык, и Док теперь точно знал это. Он не оставит своего пациента и почти друга без помощи в тот момент, когда он будет в этом нуждаться.