Всё зависит от тебя (гет)

Гарри стоял посреди школьного двора.

Все было кончено. Прах Волдеморта развеялся.

Гарри держал в опущенной руке бузинную палочку. Она казалась очень тяжелой.

Гарри еще не отошел от битвы, не успел осознать, что все самое страшное позади.

Он определенно был жив. И это ощущалось очень странно, невероятная легкость пронизала все тело. Как будто он, как газировка, наполнился пузырьками воздуха, и вот-вот мог бы взлететь. И только бузинная палочка как якорь тянула его вниз.

Он поднес палочку к глазам, взглянул на нее. Неровная поверхность древесины завораживала своим рисунком.

К Гарри постепенно возвращалась способность воспринимать весь окружающий его мир как единое целое. Долгое время, с самого возвращения с призрачного Кингс-Кросса или даже раньше, с просмотра воспоминаний Снейпа в кабинете директора, он был сфокусирован на одной цели: уничтожить своего врага. Все остальные события воспринимались как фон. Сейчас он стал различать звуки — в лесу пели птицы, запахи — пахло пылью, битым камнем и копотью, свет — ярко светило весеннее солнце.

Гарри снял очки, подставил лицо солнцу. Палочку убрал в задний карман джинсов. Вытер рукой лицо, поморщился, когда грязная ладонь коснулась ссадины на щеке. Ерунда. Гарри вытер очки краем футболки, но грязь и пыль от этого превратились в полосы. Держа очки в руке, Гарри оглядел замок. Разрушенные башни, разбитые статуи, рухнувшая крыша галереи. С крыльца главного входа кто-то бежал к нему. Гарри надел очки, сквозь грязные стекла было почти ничего не видно.

— Гарри!

Гермиона бросилась к нему на шею, прижалась всем телом.

— Гарри, Гарри, — повторяла она, словно забыла все остальные слова, кроме его имени. Она прижималась щекой к его щеке, и кровь из его царапин пачкала ей лицо, она шептала ему почти в ухо: — Гарри, Гарри, — и ее дыхание щекотало ему шею, она закрыла глаза, вдыхала его запах и тихонько целовала его, надеясь, что он не заметит.

Гарри обхватил ее обеими руками, наклонился, уткнулся лицом в волосы.

— Гермиона.

Очки зацепились за кудряшки. Гарри одной левой рукой неловко снял их, принялся распутывать, стараясь не сильно дергать пряди. Гермиона не разжимала рук. Она слегка повернула голову, чтобы Гарри было удобнее выпутывать дужку, и прижалась щекой к его плечу.

— Гарри.

Она с силой прижала лицо к его куртке, надеясь, что слезы как-то впитаются в грубую ткань. Руки ее гладили Гарри по волосам и шее, она ни за что не хотела разомкнуть объятий.

Наконец Гарри справился с очками. Он убрал их в боковой карман. Все еще нерешительно прикоснулся, погладил Гермиону по голове.

— Гарри.

Гермиона подняла голову, взглянула Гарри в глаза. Гарри остановил руку на щеке Гермионы. Она наклонила голову набок, чтобы теснее прильнуть к его ладони.

— Гермиона.

Голос внезапно охрип. Гарри обнял Гермиону за плечи. Обеими руками Гермиона заставила его наклониться ниже. Так, чтобы их губы почти соприкасались.

— Гермиона.

Миллион сомнений взмылся в голове Гарри. Он медлил. Расстояние между ними позволило Гермионе решить все эти сомнения. Вкус слез, крови, пыли чувствовались какие-то мгновения, сменившись восторгом узнавания, обладания. Все годами невысказанное, затаенное, сейчас находило отклик в движениях губ.

Бесстыдно и откровенно язык Гарри проникал в рот Гермионе, исследуя, покоряя, вызывая стоны.

Дрожало все. Кружилась голова. Подкашивались ноги. Безумное желание захлестывало, туманило разум.

Этот поцелуй ни в какое сравнение не шел с тем, который разделили Гермиона и Рон двумя часами ранее в Тайной комнате после уничтожения крестража в чаше Хаффлпафф. Стоя по щиколотку в холодной воде, Гермиона и Рон обнялись, вне себя от радости. Гермиона хотела поцеловать друга в щеку, но он понял все по-иному и потянулся к ее губам. Неуклюжие движения языка и причмокивания Рона оказались неприятными, и Гермиона поспешила отстраниться.

— Нужно идти, еще жива змея. — Это звучало фальшиво и жалко, но Рон кивнул.

И они пошли искать змею в лабиринтах школьных коридоров.

А потом Хагрид принес мертвого Гарри. Гермиона спрятала лицо на груди Рона. Тот обнял ее.

А потом Гарри ожил. И одержал победу. И все оказалось и сложно, и просто одновременно.

Гарри держал Гермиону за затылок, удивляясь мягкости ее волос. Он почему-то всегда думал, что кудряшки подруги жесткие как проволочки, но они ласкали его пальцы словно шелковые нити, и он ладонью удерживал голову Гермионы, чтобы ей не приходилось сильно запрокидывать голову назад, и слегка поглаживал волосы. Губы Гермионы, раскрытые для него, привлекали настолько, что он закрыл глаза, и его язык, скользящий по ее нёбу, языку, зубам, сейчас безмолвно рассказывал ей все о его чувствах — и о давней, совсем не дружеской привязанности, и о сильной страсти, которую он ощущал прямо сейчас. Гарри надеялся, что Гермиона не заметит, как сильно он хочет ее, боялся, что она может обидеться, но понимал, что не заметить невозможно: они прижимались друг к другу достаточно тесно.

Гермиона обнимала Гарри за талию, она просунула руки ему под куртку и, поколебавшись пару секунд, и под футболку тоже. Ей давно хотелось потрогать его спину. В лесу по утрам, когда Гарри и Рон обливались водой, она пристально следила за ними сквозь щель в стенке палатки. Тренировки по квиддичу не прошли даром: фигура Гарри привлекала взгляд и вызывала нескромные, несвоевременные, непозволительные мысли. Теперь можно было позволить себе трогать и ласкать его тело без оглядки на все мнимые препятствия.

Кроме Гарри и Гермионы, во дворе школы уже больше никого не было. Никто из волшебников не решился подойти к ним, все ушли внутрь, в Большой зал или куда-то еще. Рон и Джинни Уизли ушли последними, то и дело оглядываясь на своих бывших друзей.

В какой-то Гарри попытался отстраниться, но Гермиона, взяв его за ремень джинсов, не позволила. Она выгнула бедра навстречу ему, а ее ладонь, скользнувшая под ремень, на мокрую от пота поясницу, указала направление, в котором она ждала его ответных движений. Гарри застонал. Он открыл глаза, с явным сожалением прервав поцелуй.

— Пойдем домой, — сказал Гарри, взяв Гермиону за руку.

Не оглядываясь на замок, они пошли по мосту. На середине остановились, и снова поцелуй заставил их задохнуться от чувств.

— Почему ты не целовал меня раньше? — спросила Гермиона.

— Я должен был умереть.

Гарри отвел глаза, посмотрел под мост в пропасть. Гермиона заплакала. Она не хотела, чтобы Гарри видел, и отступила на шаг отвернулась в другую сторону. По дну пропасти тек ручей. Гарри подошел сзади, обнял ее за плечи.

—Ты поэтому… чтобы мы с Роном…

— Я не хотел, чтобы ты осталась одна. Рон хороший парень… Но я все равно ревновал, хотя не имел права, — признался Гарри.

— Как ты мог решать за меня?!

— Прости меня. Правда, прости. Я не мог поступить по-другому. Я люблю тебя уже очень давно. Но я давно понял, что в покое меня не оставят, да и в живых тоже. Откровения Снейпа лишь подтвердили то, что я и так знал. И зная все, я не мог…

— А сейчас?

Гермиона повернулась к нему и не отрываясь смотрела в глаза.

— Сейчас зависит от тебя.

— Я люблю тебя, Гарри.

Первого сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года Хогвартс-экспресс отправился в с вокзала Кингс-Кросс. За окном показалась плотная городская застройка, довольно быстро ее сменили малоэтажные пригородные строения, а пару часов спустя лишь изредка в отдалении мелькали деревни. Леса, поля, луга, реки — Гарри откинул голову на спинку сиденья и смотрел, как быстро они появляются и исчезают за стеклом.

Гарри и Гермиона возвращались в Хогвартс. Они приехали на вокзал раньше всех и заняли купе во втором вагоне. Заперли дверь. Ни с кем не хотелось общаться раньше времени. Еще несколько часов тишины. Потом наступит суета, кареты с фестралами, приветственный пир, но это будет потом.

На вокзале Гарри видел в окно, как вдоль вагонов в хвост поезда прошли Луна и Джинни. Теперь он и Гермиона будут учиться с ними на одном курсе.

Гермиона уговорила Гарри вернуться в школу. Он не был уверен, стоит ли, но уступил. Рон — тот категорически отказался, но Гермиона и не настаивала. Отношение ее к Рону изменилось после того, как тогда в лесу он разругался с Гарри и ушел. Предательства Гермиона простить не могла. И хотя потом Рон вернулся, и они вместе продолжали поиски крестражей и в сражении за Хогвартс бились рука об руку — все равно, дружба и прежнее доверие были разрушены навсегда. Гарри, быть может, со временем и простил бы бывшего друга, но, пройдя сквозь призрачный Кингс-Кросс, смотрел на все под новым углом. Потери заставили его ценить настоящее, важное, ставить на первое место не мифическое недостижимое общее благо, а нечто ценное для него лично, о чем у него раньше не было времени и подумать. Каникулы, проведенные на Гриммо, 12, изменили все.

Теперь они с Гермионой едут в Хогвартс.

Они молча сидели, пока поезд набирал ход. Молчать вдвоем было уютно. Они много разговаривали в каникулы, а когда сели в поезд, то каждый погрузился в свои мысли. Гарри рассеянным взглядом скользил по пролетающим за окном пейзажам, Гермиона недолго посидела, сложив руки на коленях, потом достала из сумочки блокнот и стала проверять какой-то список, шевеля губами и делая пометки карандашом. Потом решительно поднялась.

— Я пойду проведаю девочек, — сказала Гермиона. Гарри кивнул. Поезд тряхнуло, и Гермиона едва не упала, но успела удержаться за край сиденья, а Гарри, с его реакцией ловца, мгновенно подхватил ее. При этом он уткнулся лицом Гермионе в джемпер в районе груди. И покраснел.

— Прости, — пробормотал он, отстраняясь и с повышенным вниманием глядя в окно.

— Ничего страшного, — тихо сказала Гермиона и выскользнула из купе. Щелкнул замок. Гарри выдохнул. Ему не хотелось видеть никого, кроме Гермионы. Повышенное внимание к победителю Волдеморта, мальчику-который-в очередной-раз-выжил, не нравилось ему.

Гарри обнаружил, что Гермиона оставила на сиденье бисерную сумочку, с которой никогда не расставалась.

Повинуясь неведомому порыву, Гарри взял сумочку в руки, провел пальцем по застежке. Он думал, что сумочка затягивается на шнурок. Когда в лесу он доставал из нее экстракт бадьяна или книги, которые просила Гермиона, он совершенно точно распускал шнурок. Видимо, за лето Гермиона доработала свой аксессуар. Раньше сумочка была из бархатной ткани с вышитым маленькими бусинками орнаментом. Теперь же она была сшита из мягкой кожи. Цвет оставался прежним, розово-фиолетовым.

Гарри погладил кожу. На ощупь сумочка была очень приятной. Между кожаными клиньями также были вшиты миниатюрные бусинки. Достаточно длинные плетеные кожаные ручки свисали по бокам. Гарри не собирался рыться в вещах Гермионы, хотел было положить сумочку на сиденье, но кожа была такой соблазнительно мягкой, а крошечные бусинки в швах так приятно ласкали пальцы, что Гарри не хотелось выпускать ее из рук.

Наверху сумочки был пришит декоративный клапан, напоминающий лепестки розы. Раньше, когда сумочка была из ткани, ничего такого здесь не было. Теперь Гарри потихоньку отгибал мягкие лепестки, тер их между пальцами, удивляясь тонкой выделке кожи. Ему захотелось узнать, как же открывается и закрывается эта новая сумочка. Между ручек Гарри нащупал небольшую пуговицу. В одном из самых маленьких лепестков была прорезана петелька.

С трудом Гарри снял петельку с пуговички, расстегнул сумочку и заглянул внутрь. Подкладка была черной. Гарри дотронулся пальцем — это был бархат. Провел по ткани ладонью, для этого пришлось раскрыть сумочку пошире.

— Гарри!

Щелкнул замок. Хлопнула дверь купе. Снова замок.

Гарри понял, что он крупно попал. Он молниеносно сдернул сумочку с руки и положил ее под окно, между стеной и своим бедром.

Быть может, Гермиона ничего не заметила.

Гермиона стояла у двери в купе, глаза ее странно блестели. Гарри засмотрелся — он еще не видел подругу такой красивой.

Гермиона коротким взмахом волшебной палочки заставила стекло на двери закрыться плотной занавеской, оконное стекло так же вдруг подернулось матовой дымкой, еле-еле пропускающей дневной свет.

— Что ж, Гарри, вижу, ты трогал мою сумочку. Не отрицай, я точно знаю.

— Прости, я не хотел… — попытался оправдаться Гарри. Во рту пересохло. Что он натворил.

Гермиона перебила его:

— Ты не должен лгать, Гарри.

Она наклонилась и провела пальцами ему по тыльной стороне ладони, где были вырезаны эти слова. Она смотрела прямо ему в глаза. А его взгляд сам собой притянулся в вырез ее блузки, очень низкий, как он раньше не замечал, наверное, Гермиона переоделась в купе у девочек.

— Гарри.

Гермиона встала так, что ее колени оказались по обе стороны от коленей Гарри. Она снова медленно наклонилась и вытащила сумочку, прижатую к стене и смятую ногой Гарри.

— Покажи, что ты делал. — Она протянула ему сумочку.

Гарри опасливо покосился на волшебную палочку Гермионы, которая была в нескольких дюймах от его носа.

— Гермиона, я…

— Ты делал так?

Гермиона стала гладить верх сумочки, как это только что делал Гарри. Он завороженно смотрел. То на ее пальцы в сумочке, то на маленькие пуговицы на ее блузке.

Гермиона отложила в сторону палочку и сумочку. Сняла с Гарри очки. Пуговицы на блузке на мгновение расплылись, но сразу же приблизились к глазам настолько, что он стал вновь четко видеть их.

Поезд вновь тряхнуло. Гермиона ойкнула и села Гарри на колени. Придвинулась как можно ближе, обхватила его руками за шею. Он поднял руки, чтобы поддержать ее за талию.

— Гермиона!

Она сидела, разведя ноги в стороны и упираясь коленями в сиденье. Она наверняка чувствовала, что Гарри испытывает к ней совсем не подобающий другу интерес. Наверняка, ей было неудобно это чувствовать, поэтому она принялась двигаться, стараясь устроиться комфортнее. Гарри не убирал вспотевших рук с ее талии. Поезд трясло, они ехали по мосту, где когда-то произошла встреча с дементорами. Но сейчас Гарри думал вовсе не о дементорах.

Гермиона прижалась губами к его рту. Ошеломленный, он ответил на поцелуй. Гермиона застонала, сжимая коленями его бедра. Он опустил руки, чтобы притиснуть ее плотнее к себе. Подался бедрами ей навстречу.

Гермиона отстранилась, встала. Что он сделал не так?! Она подала ему руку, побуждая встать.

Повинуясь движению ее палочки, сиденья слились в один большой диван.

— Гермиона!

Гермиона начала расстегивать блузку.

— А можно я? — Он протянул руки. Гермиона кивнула.

— А можно я тоже? — Она дотронулась до ремня его джинсов и, не дожидаясь ответа, звякнула пряжкой. Ей давно хотелось сделать это.

Они раздели друг друга очень быстро. Гарри все же немного робел, но не признавался в этом даже самому себе. Поезд опять тряхнуло, и Гарри не удержал равновесия. Падая на диван, он утянул за собой и Гермиону.

Прижимаясь друг к другу, они долго целовались. Гермиона лежала сверху, и пушистые волосы щекотали Гарри лицо. Гарри водил руками ей по спине. Он хотел большего, и когда Гермиона села на него, медленно направляя его и опускаясь все ниже и ниже, он забыл как дышать. Он вцепился руками в ее бедра, приподнимаясь ей навстречу, чтобы быть ближе, еще ближе, еще. Гермиона двигалась медленно, потом остановилась. Наклонилась к Гарри, глядя в глаза как в душу.

Гарри не знал куда смотреть. Янтарные глаза манили, но желание видеть красивую грудь подруги то и дело перевешивало. Гарри решил проблему, перевернувшись. Теперь Гермиона лежала под ним, и он, приподнявшись на руках, мог смотреть куда ему вздумается. Гермиона кусала губы, сдерживая стоны.

Гарри неосознанно подстраивал свои движения в такт движению вагонов Хогвартс-экспресса, потом все увеличивал и увеличивал темп. Гермиона обхватила его ногами. Сильный, красивый, он принадлежал только ей. И так будет всегда.

Сумочка лежала в углу купе. Лепестки декоративной розы мелко дрожали в такт поезду.

— Ой, кажется, здесь занято!

Румяная блондинка с розовым бантом в длинных волнистых волосах держала за руку Рона. Она перевела взгляд с Гарри и Гермионы на своего парня.

— Пойдем на другую лестницу!

И она вышла, не сомневаясь, что он последует за ней.

Рон сказал невпопад:

— Милые птички.

— Оппуньо!

Повинуясь заклинанию, стайка желто-зеленых канареек мгновенно перестроилась в боевой порядок и врезалась в стену. Перышки разлетелись в разные стороны. Рон едва успел отскочить.

— Сумасшедшая! — пробормотал Рон и поспешил за Лавандой.

Гермиона положила палочку на ступеньку и закрыла лицо руками.

Гарри прокручивал в голове реплику Лаванды. Однокурсница решила, что он и Гермиона пришли сюда как влюбленная парочка? Чтобы обниматься и целоваться? Для Лаванды предположить такое было вполне естественно. Сама же она только и знала, что приставать к Рону с поцелуями. Рон рассказывал об этом ребятам в спальне каждый вечер с усталой обреченностью, но на самом деле — с тайной гордостью. От его похвальбы все вроде бы уже устали, но каждый раз слушали и расспрашивали. Было интересно, что еще позволит Лаванда своему Бонбону. Гарри задергивал полог кровати и закрывал уши. Он едва выносил эти сплетни. Наверняка в спальне девочек Лаванда делилась своими впечатлениями от свиданий с Роном. Поэтому Гермиона все чаще и чаще и сидела в гостиной и уходила спать все позже и позже.

Зачем ей этот Рон? Гарри почувствовал гнев и облегчение одновременно. «Здесь уже занято!» Оставалось убедить в этом Гермиону.

Гермиона тем временем обняла его и уткнулась лицом ему в плечо.

Гарри нащупал на ступеньке палочку Гермионы и переложил ее подальше. На всякий случай. Чтобы Гермиона не смогла сразу до нее дотянуться. А то мало ли что.

Гарри осторожно обнял Гермиону правой рукой. Левой вытянул из кармана носовой платок. Сам он им не пользовался, но, воспитанный аккуратисткой тетей Петунией, всегда носил с собой и следил, чтобы тот был чистым.

— Хочешь? — спросил он Гермиону, показывая платок.

Девушка напряглась. Высвободила плечо из-под руки Гарри.

— Что?! — Голос ее срывался.

Потом она разглядела платок и благодарно взглянула на Гарри.

— Спасибо.

Гарри подождал, пока платок осушит лицо Гермионы.

— Потом верну. — Гермиона положила скомканный платок в карман джинсов.

Гарри кивнул. Помолчал немного и сказал:

— А знаешь, я рад.

Гермиона возмущенно воззрилась на него.

— В смысле — ты рад?

Гарри поднял руки, защищаясь.

— Я объясню! Только обещай выслушать до конца!

Гермиона легонько шмыгнула носом.

— Ну, объясни. Может, я тоже порадуюсь.

В голосе ее не было ни намека ни на радость, ни на любопытство.

Каменные ступеньки, на которых они сидели, наверняка слышали сотни подобных разговоров.

Гарри снова положил руку ей на плечо. Развернул к себе.

— Выслушай меня, хорошо?

— Я слушаю.

Гермиона нетерпеливо наклонила голову набок.

— Я, быть может, многое в жизни делал не так. Но я ждал этого момента несколько лет.

Гарри наклонился и коснулся губами искусанных губ Гермионы — она сегодня перестаралась, силясь сдержать слезы. Гарри почувствовал вкус крови, ощутил, как слегка царапнул его недооткушенный клочок кожи.

Может быть, он зря все это затеял?!

Гермиона попыталась отстраниться, но через несколько мгновений словно передумала. Губы ее разомкнулись, и Гарри понял, что настал момент рассказать ей обо всем. Пока что без слов, а там будет видно. Язык его скользил по внутренней поверхности ее губ, по ровному ряду зубов. Когда через какое-то бесконечное время Гермиона позволила их языкам соприкоснуться, Гарри задохнулся от чувства нереальной близости, которое, видимо, охватило и Гермиону, потому что она вцепилась в Гарри обеими руками, прижимаясь к нему сильнее и сильнее. Оказалось, что даже такой долгий и откровенный поцелуй вполне позволяет дышать. Открытие следовало за открытием.

Воздух на небольшой изолированной лестничной площадке, казалось, искрил. Желто-зеленые птичьи перышки исчезали одно за другим с легким потрескиванием.

— Пойдем завтра вместе в Хогсмид? К мадам Паддифут? — быстро спросил Гарри. Он не верил, что все происходит на самом деле, и хотел закрепить успех. Поймать снитч, чтобы не осталось никаких сомнений.

— Я хотела подготовиться к контрольной по Чарам, — начала было Гермиона, но у Гарри сделался такой потерянный вид, что она тут же передумала. К мадам Паддифут просто так не приглашают. — Хорошо. Там же и про Чары поговорим.

Гарри правой стороной лица просиял, а левой приуныл. Он на все пойдет теперь.

Часы на Астрономической башне пробили десять раз. Пора было возвращаться в гостиную.

— Гарри. А ты уверен, что сказал все, что хотел?

Гарри было испугался, но Гермиона хитро улыбалась. Она прищурилась и посмотрела ему в глаза, перевела взгляд на губы. Он не был уверен, куда именно она смотрит, все же они сидели достаточно близко друг к другу, но она слегка закусила нижнюю губу и кончиком языка быстро облизнула ее. Еще раз взглянула прямо в глаза.

Гарри наклонился к Гермионе. Но в губы целовать не стал. Провел носом по кромке волос, на секунду прижался щекой к щеке, дотронулся губами до шеи чуть ниже уха. Осмелев, проследил языком пульс сначала вверх до уха, чуть прикусил зубами мочку. Гермиона рвано выдохнула, обняла его за шею, запустила руки ему в волосы. Гарри жадными поцелуями спускался вниз по ее шее, до самой ключицы, где бешено ощущалось биение сердца. Вкус кожи Гермионы наполнил его рот. Губы и язык жили какой-то отдельной жизнью. Гарри раньше и не думал, что поцелуи — настолько приятная и возбуждающая штука. Он вообще об этих вещах не задумывался.

Гермиона коротко застонала. Устыдившись этого стона, она заставила Гарри оторваться от шеи, которую он целовал и вылизывал с таким мастерством, словно долго тренировался. Гарри взглянул на нее ошалевшими глазами. Гермиона не ожидала увидеть в них такое откровенное желание. Она не готовилась к тому, что их детская дружба кончится, вспыхнет и разом перейдет в абсолютно не детскую страсть. Смогут ли продолжать общаться как раньше? Разговаривать обо всем на свете, как раньше? Или все будет перечеркнуто неловкостью, которая может возникнуть между ними? Она слишком много думает.

—Я не договорил.

Голос Гарри слегка охрип. Гермиона поняла, что она не сможет теперь спокойно слушать, как Гарри отвечает профессорам в классе или говорит с ребятами. Всегда ей будут мерещиться эта интонация, эти новые ноты, возникшие в его голосе только сегодня, рядом с ней. Гермиона постаралась хорошенько все запомнить.

Гарри прижал ее к себе. Губами вновь потянулся к ее губам.

Она нежная и сильная. Он настойчивый и упрямый, но умеет уступать. Всегда добивается чего хочет. Ей нравится учиться чему-то новому. Им обоим отчаянно хочется быть ближе друг к другу. Несмотря на возможные страхи и неловкость, они узнают друг друга так хорошо, насколько это вообще возможно. Не сразу, потребуется время, но каждая секунда, проведенная вместе, стоит того, чтобы прожить и прочувствовать ее.

В арке мелькнула чья-то рыжая голова, раздался легкий девичий смех.

— О-о, по-прежнему занято! Что же ты, идем, пора в гостиную, ну же!

Шаги прошаркали по лестнице и стихли.

Гарри и Гермиона ничего не заметили.