Маска (гет)

Мафия. Большинству в этом слове видятся грозные мужчины в черных костюмах, дамочки-стервы с тонкими сигаретками в мундштуках, пистолеты, черные мерседесы, убийства. Впрочем, они во многом правы, но никто не задумывался, когда становятся мафией. В мафию входят с детства, и такие, как мы, оказываются либо ничего не подозревающими подростками, либо сиротами, которые привязаны к своему клану или семье с самого рождения. Я принадлежу ко вторым, и мое имя — Козато Энма. Добро пожаловать в наш веселый мирок.

Мафия значит "семья". Нечто почти забытое в альянсах: "Один за всех, и все за одного". В своей семье ты всегда можешь почувствовать поддержку, заботу. Здесь только самые близкие люди. За десять лет это не изменилось, хоть и теперь мы все облачены в черноту классики: костюмы, огнестрел, кольца-печати. Шимон все так же дружны между собой, Тсунаеши был и остается моим лучшим другом, Адель все так же заботится, Аоба не упускает случая беззлобно подколоть, повзрослевшие Хранители живут своей жизнью. И не сказать, чтобы совершенно ничего не поменялось — без перемен никуда. Все в порядке — и это главное.

Мафия значит "жизнь". В мафии нет чужих. Либо ты втянут туда еще до рождения, либо тебя вербуют еще до совершеннолетия, когда ты можешь возразить без особого риска для себя. Впрочем, это мало кому удавалось — мафиози умеют убеждать. Все решено за тебя и так будет всегда, пока ты не продвинешься куда-то выше. Многие, правда, так и не получили права на совет даже спустя десяток лет. Паранойя — главе семьи не пристало слушать тех, кого он не слишком хорошо знает, а значит кто может предать. Главная заповедь бывшего Аркобалено Солнца.

Мафия значит "смерть". Со старушкой с косой мы встречаемся едва ли не каждый день. Вторая аксиома нашей жизни: "Убивай, либо умрешь сам". Большинство семей должны доказывать свое главенство силой, они берут на себя грех, подобный Греху Вонголы. Тсуна — один из тех, кто платит по счетам прошлому. Он же один из тех, кто изменит мир мафиози. Настоящая Вонгола сильна. Сильнее всех тех, кто мог бы ей помешать, и я рад, что спустя столько лет Примо Шимон обрел покой, как и Дэймон Спейд, столкнувший нас в поединке.

Мафия значит "судьба". Несмотря на все просчитанные ходы глав врагов, приходится надеяться на поддержку кого-то "сверху". В любой момент шальная пуля скользнет горячей змейкой в висок, голодным зверем набросится на внутренности и унесет скрягой твою жизнь, оставив мертвое тело на том же месте. То же самое и с людьми. Если это Она, то в любом мире при любых обстоятельствах вы неминуемо встретитесь.

* * *

Юноша с карминными 'рыбьими' глазами сидел в кресле напротив своего давнего друга, Неба союзной семьи. Энма слегка улыбался шатену, внимательно слушая последние новости из светской жизни их окружения — сам аловолосый с месяц пролежал в больнице после крайнего неудачного покушения на его жизнь. Поговаривают, что Хранители уже почти все обзавелись семьей и " в девках" остались только двое: Правая Рука Дечимо Вонголы, которая с хорошо скрытой завистью наблюдала за отношениями Савады и девушки его мечты — Киоко, и нелюдимая Хранительница Облака, которую не боялось из всей Семьи только двое — Рокудо Мукуро и Каваллоне Дино, ее бывший учитель. Тсунаеши ударился в воспоминания, утягивая за собой и медноволосого: их первая встреча на церемонии, кража Греха, первое сражение, непобедимая Кея, о которой даже ее Босс вспоминал с благоговением, школьная жизнь, и везде Кея, Кея, Кея. Козато начинало казаться, что его упорно пытаются заставить проникнуться этой особой, но этого и не требовалось — Хибари и впрямь была неотразима во всем, за исключением человеческих отношений. Юноша решил подумать об этом на досуге — Тсунаеши просил помощи.

Следующая неделя пролетела за мгновение, и Хранитель Земли снова оказался в итальянской резиденции Вонголы. Намечался относительно мирный прием, в котором участвовала вся верхушка мафии, включая тех, что сейчас следили за Аркобалено, и самих Аркобалено. Из левого крыла слышался мелодичный смех девушек — Бьянки и Киоко колдовали над прической Гокудеры, и та едва сдерживалась, чтобы не испортить все, запретив этим двум особам подходить к себе. Горячий кофе, от поверхности которого паром поднимался пряный аромат Африки, стыл в костлявых пальцах юноши, заклеенных пластырями из-за частых порезов о бумагу документов, кипы важных записей пестрели на столе, мерно гудел вентилятор ноутбука. Пока что он был один — Тсунаеши вышел с Ямамото, только что прибывшим с миссии. За приоткрытую дверь кабинета заглянула бывшая Аркобалено Тумана, мол, Вария уже прибыла, но не обнаружив в кабинете искомого человека, девушка снова покинула этаж. Двумя этажами выше уже слышался негромкий треск бьющегося стекла, и парень невольно поежился — методы "воспитания" Занзаса по его мнению были слишком радикальными. Вскоре в комнату вернулся Вонгола Дечимо, и Энма забыл о времени.

Вечер вступил в свои права нежданно: девушки в суматохе оправляли прически, наносили приятный глазу вечерний макияж, хлопотали с масками для грядущего карнавала, юноши совершали последние приготовления для грядущего приема. Сверкала идеально чистая бальная зала, несколько роскошно смотрелась соседняя банкетная комната, а после планировались фейерверки с набережной, находившейся в двух минутах от особняка-резиденции.

* * *

Кея не любила пышные празднества, не любила сборища, не любила ничего из того, что следовало любить любому человеку, который никогда раньше не видел ничего подобного. У нее, как у настоящей японки, не было европейской спеси, охоты до золота и драгоценных камней, восторга от залитого светом зала. Она не носила популярных на Западе юбок, предпочитая им брюки и чисто мужское оружие, отрицала свою слабость, бараньим упорством еще в школе собрав компанию верных ей людей. Азиатка приняла свое одиночество как данность, изучив мастерство древних гейш, обзаведясь небольшим домом в своем любимом Намимори и продолжая жить так, как привыкла с отрочества, проведенного в тишине и спокойствии традиционного дома. Девушка не раз доказывала свое превосходство над прочими Хранителями, к совершеннолетию преодолев свой комплекс после поражения Рокудо в нечестном бою, став Сильнейшей из них. Она не жалела свое тело, совершенствуя покалеченную в детстве душу и оставляя на своей алебастровой коже шрамы после особо важных миссий. И этот вечер оказался для коротко стриженной брюнетки полной неожиданностью — Зверек обещал дать миссию.

Сейчас же японку буквально затащили в комнату девушки Семьи: беременная Хана пыталась скрыть оборками платья чуть выпирающий живот, Хару восторженно что-то лепетала, а что конкретно Кея не поняла, Киоко затягивала корсет кроваво-красного платья Гокудеры Хаято, а И-Пин и Бьянки о чем-то болтали, периодически заглядывая в стоящий у стены шкаф. Весь этот бедлам понемногу начинал раздражать уставшую после длительного перелета Хибари, и она бы, вероятно, покинула помещение, если бы не невеста Реборна. Бьянки жестом подозвала ее к себе, молчаливо указывая на иссиня-черное платье в серебряных узорах зимы, замшевые туфли на невысоком изящном каблуке и маску, оплетающую лицо черным бархатом в таких же морозных линиях. Кея молча хмыкнула, что-то про себя прикидывая: длинно ли платье, будет ли удобно находиться на ногах следующие несколько часов (в том, что она не будет танцевать, японка не сомневалась).

Платье показалось до ужаса отвратительным, и брюнетка попыталась взглянуть на себя с точки зрения таких же хищников, как и она сама. Для взгляда европейца это было прекрасно, хоть сама Кея так и не думала — японские традиции и кимоно черного шелка были ей привычнее, поэтому каблуки девушка приняла с трудом, не заметив, однако, трудностей в изменении походки. Пожалуй, маска была единственной вещью, которую нелюдимая азиатка оценила — в таком виде узнать ее было довольно трудно. Она все так же рассчитывала где-то отсидеться хотя бы половину отведенного до фейерверков времени, а после смешаться с толпой и скрыться в своем номере в одной из загородных гостиниц — Хранительница недолюбливала собственную комнату в шумной итальянской резиденции. Недо-подруги проводили ее в зал и оставили, растекаясь к своим любимым. Кея скрылась в углу около окна в половину стены.

Зал сверкал матовым светлым паркетом беленого дуба, белым с золотистыми прослойками мрамором, бриллиантовым светом большой люстры под потолком. За окном подбиралась мелкими шагами ночь, возводя на небосвод цвета платья девушки луну и окутывая территорию резиденции мягким стрекотанием разморенных днем кузнечиков. Портьеры цвета кофе с молоком отгораживали особняк от того неизведанного мира за прозрачным стеклом, хотя никто и не интересовался тем, что происходит снаружи. Понемногу прибывали гости: сначала Вария, после новая Миллефиоре, затем Аркобалено и вскоре после них то, что в обиходе Сильнейших именовалось "верхушкой", Шимон уже были на месте, а Виндиче, насколько знала японка, не пожелали объявиться. Оно и к лучшему.

Вихрь пестрых платьев и неизменно темных костюмов захлестнул залу с первыми нотами музыки — большинство явно умело танцевать, в отличие от японки, практически не практиковавшейся в данном виде искусства. Девушка присела на подоконник, позволив разрезу платья немного оголить бедро, а сама вернула взгляд в окно, сдвинув портьеру от края. Этот праздник жизни проходил для нее стороной, чему она сама не препятствовала, хоть и смутно сжимало сердце от плексигласовой прозрачной перегородки вокруг — не пробить, не открыть, не растворить. Впрочем, к ней уже сквозь толпу протискивался мужчина в шляпе с полями и рыжей лентой — знаменитый киллер, который уже везде считался "женатым".

— Кея, тебе бы следовало задуматься о семье, — Реборн не привык иначе с этой особой — на намеки она не обращала ровным счетом никакого внимания. Девушка не ответила, молча переведя сталь глаз на итальянца и едва слышно выдохнув — только слегка опустились инстинктивно поднятые плечи. Маска не сумела скрыть ее натуру, пусть и попыталась. Вскоре Хибари исчезла из виду мафиози, скользнув между танцующими парами.

* * *

Юноша в маске птицы-феникса занял удобное место около выхода из банкетной — тут тише, чем обычно, а еще хорошо просматривается бальный зал, усеянный цветами раскрывшихся во вращении юбок. Мелькнула за одной из пар ткань цвета ночного небосвода, привлекшая стеклянный взгляд карминных, как перья выбранного персонажа, глаз. Медноволосый уже было собрался последовать за этой неизвестной никому персоной, чем вызвал смешок у пары девушек в дальнем конце банкетного зала. Миура и китаянка, найдя себе местечко в дальнем от входа углу комнаты, внимательно наблюдали за всем происходящим, не могли они пропустить и коротко взметнувшейся юбки знакомого им платья — ученица Фонга сама выбирала наряд для неприветливой Хранительницы. Радовало, что она вообще появилась в зале, а не продолжала прятаться в укромных местах, спасая свои нервы.

Кея появилась около двери через пару минут, слегка раздраженно отмахиваясь от неугомонного мечника Вонголы, который умудрился забыть маску в своей комнате, а подниматься обратно не стал. Девушка, разумеется, не была узнана, почему Такеши и вел себя с ней слегка фамильярно, как и всегда, непринужденно чуть обнимая за талию и притягивая к себе для шутливого поцелуя в не скрытую маской щеку, несмотря на явное недовольство "спутницы". И хотя Кее удалось остаться одной на некоторое время, это время продлилось недолго — на выходе в залу ее поймал в объятия Гарцующий Мустанг Дино, несмотря на все старания, опоздавший на добрый час. Энма тихо продолжал наблюдать за столь популярной девушкой, которая никого не удостаивала вниманием. Впрочем, после прозвучавшего радостно "Кея!" Все вопросы у Босса Шимон отпали. Вот она — та самая одиночка, о которой столько вещал ему пропавший сейчас со своей невестой Тсунаеши.

Из полупустого помещения Шимон благополучно сбежал, миновав пылко что-то лопочущего безразличной к его стараниям японке Каваллоне и направившись в скрытые теменью сады. Душно пахло лилиями, глушившими почти неуловимый аромат диких роз в дальнем углу сада, темно-алых, как кровь на руках каждого в мафии. Юноша молчаливо застыл на месте, глядя в сторону давно отцветшей сакуры, привезенной, вероятно, Такеши — Кея все еще не могла переносить морально присутствие розовых лепестков, несмотря на видимое смирение. Белый костюм на нем выглядел призраком в ночи. Время текло неспешно, как сургуч на конверт перед единственным оттиском печати.

* * *

Облако вылетела из дома, едва успев заметить, что к ней направляется Тсунаеши. Злость в ее крови пока не могла победить почти панический страх перед подобным собранием людей, и девушка нехотя зажгла кольцо Тумана, скрывая себя в иллюзии.

На улице холодало — платье с открытыми плечами явно не спасало от понижения температуры, хотя все равно было достаточно тепло. Из открытых верхних створок окон слышалась играющая сейчас мелодия мазурки. Кея аккуратно ступала по камням, выстилающим дорожки меж вишнями и яблонями, глядя в чернеющее над ней небо и невольно пытаясь изобразить шаги из небезызвестного танца. К счастью, скоро музыка сменилась неторопливым классическим вальсом, и Хранительница быстро пришла в себя, но было немного поздно — сделав один шаг назад, она столкнулась с неизвестным ей парнем. Он был на полголовы выше ее самой и обладал ярко-алыми волосами, слегка взъерошенными, как и ее собственные, зачастую уложенные в аккуратное каре. Маска феникса на половину лица мешала разобрать черты, поэтому Кея не решалась что-то сказать, боясь выдать себя, если еще не знакома этому травоядному. Тот же просто мягко отстранил от себя резко отпрянувшую девушку, едва заметно улыбаясь.

— Не бойся меня, — Козато не знал к ней подхода, но, несмотря на один атрибут с его собственной Хранительницей, она не производила впечатления столь жестокой особы, как о ней говорят — Энма был несколько удивлен. Хибари не спешила уходить.

— Я не боюсь, — спокойно ответила брюнетка, едва сдерживая желание обнять себя за плечи, спасаясь от холода и отворачиваясь от случайного знакомого. Все же ей нигде нельзя было остаться одной. Новую паузу зафиксировала ночная тишь.

Пролетели твёрдые шаги полонеза за окнами в кремовых портьерах — ни один из них не сдвинулся с места. Хибари молчала, все же чуть приобняв себя — стало теплее. Прошло танго, сменилось неспешными тремя четвертями нового вальса — Штраус за окнами только брал бразды правления балом в свои руки. Легко простучали чьи-то каблучки около них, и Хранительница непроизвольно обернулась, но сзади ничего не было. Феникс все так же молчаливо стоял, наблюдая за первыми отсветами фейерверка в городе. А здесь вместо грома только стрекот кузнечиков и звенящая тишина. Девушка вернула свой взгляд обратно, чувствуя грубую ткань пластырей и тепло чужих пальцев на своих плечах — неизвестный явно знал, что японка не приемлет прикосновений, потому будто спрашивал, робко, несмело: "Можно?" Девушка разрешила, немного подаваясь назад, позволяя обнять себя окончательно. Сердце зашлось трепетом, Хибари сглотнула тяжелый ком в горле, оборачиваясь и разрывая объятия. Плакала за окном скрипка-прима.

Парой секунд позже они уже кружились в вальсе. Пускай неудобно, пускай по каменистым тропинкам, по опавшим лепесткам лилий. Рука на талии, глаза в глаза, скрывшие свое лицо под странными масками. Кёе хотелось лететь, чтобы эта музыка не заканчивалась, чтобы она шла снова и снова этими "раз, два, три, раз, два, три"... Штраус праздновал победу над нелюдимой приверженкой ориентальности. Энма праздновал победу над собой. Кея просто подчинялась чужим рукам, вероятно, впервые доверившись.

Прогремел взрыв, разрывая идиллию и склеивая ее снова — то был просто фейерверк, не нападение. Хибари застыла, забыв снять руку с чужого плеча, и порывисто прижалась к незнакомцу. Плексиглас рушился изнутри, как лед Адель десять лет назад.