Поезда (джен)

Хибари Кея всегда любил поезда.

Поезда вызывали в угрюмом японце хорошо скрытый почти детский восторг и приятную расслабленность при мягком покачивании вагона. Поезда никогда не могли бы пересечь пограничные заливы, Тихий океан. Они только перевозили Хранителя между городами горячо любимой Японии, и больше никакие поезда за пределами родины азиат не признавал. Не признавал комфортные кресла итальянских электричек, не признавал экспрессы в аэропорт Лондона и шаттлы между терминалами. Только тихие и спокойные японские. Только те, которые доставляли его к старшей школе три года подряд и забирали почти около полуночи, когда все закрывалось, а Облако почти спешил в свой дом на окраине дорогого сердцу Намимори. Традиционный японский дом. С теплым котацу, чуть жестким футоном, Хибердом у снятых амадо. Хибари любил изящную простоту своей обители.

И сейчас, полулежа на своем сидении, Хранитель близился к своей личной «Антарктиде». Месту вечного ледяного спокойствия, дружелюбного желтого птаха, аналога пингвинов, прохлады и свежести. Место, где хищник мог поддаться слабости, закрыть глаза и слушать шум листьев невысокого японского клена, чувствовать ветер в коротких темных волосах и уснуть под мелодичный перестук капель по бамбуковым желобкам. Почувствовать мягкие лапы соседского кота, который в очередной раз, как наглеющий хищник, придет за порцией ласки и корма. К подобным визитам Хибари тоже привык, будучи любимцем животных. Кот будет запрыгивать на рабочую поверхность кухни в ожидании блюдца с молоком, а после Хранитель нальет холодного и себе, остужаясь у выхода из комнаты в сад. Проведет вечер в компании зверинца, а после удалится спать, не посмотрев на телефон, где горит как минимум три иконки сообщений: от назойливого Савады, его недо-Правой Руки и бывшего недо-учителя. И всем-то он, Хибари, нужен.

По утру раздастся почти привычная трель знакомого гимна, являющаяся рингтоном на так надоевшем аппарате. И снова травоядные будут доставать его глупыми просьбами, требованиями появиться в резиденции Вонголы, отправиться на очередную слишком легкую миссию. Их всех Облако отправит на Небеса, но это позже. Тем же вечером он отправится в старый рекан Такарагавы, где двумя годами ранее отдыхал после одной из наиболее опасных миссий. Посетит открытую купальню онсэна, насладится почти забытой в Италии японской кухней, вспомнит вкус любимого жасминового чая и погрузится в умиротворение во дворике гостиницы.

Ночью пройдет ливень, но Хранитель не покинет открытое пространство, не скроется внутри своей комнаты, сдвинув седзи и забравшись под одеяло футона. Он будет сидеть на камнях и чувствовать влагу, стекающую по волосам и коже вниз, под юкату, заставляющую намокнуть ало-черный шелк, охлаждающую разум и тело. Японец сольется с природой, станет шумом дождевой стены, каждой каплей на темнеющих камнях, порывом ветра в волосах. Его вырвет из транса только невесомо призрачное прикосновение к плечу руки — наглость, которую мог позволить себе лишь один человек. Этот человек не любит подобное японское спокойствие. Ему по душе страсть и энергия, ворох пестрых широких юбок, красное полотно в руках матадора и разъяренное тяжелое дыхание быков, их бег по узким улицам города. По душе Испания с ее жгучим солнцем, море и яркие переливы гитары. Он лучший в своем деле, один из немногих признанных японцем хищников. И сейчас он горит где-то в Аду, где окажутся, вероятно, и все мафиози. Гонка за жизнью не принесла ему победы, не принесла ничего, кроме любви к горячей Испании и холодному Облаку.

Сейчас, сидя в поезде, азиат только молча усмехается и думает о своем, о прошедшей мимолетной интриге. О кратком моменте, когда Савада прознал об отношениях двух хищников, когда они, разгоряченные после очередного данного Хибари задания, вломились в его кабинет, а Хранитель молча швырнул на стол отчет. Как после этого в коридоре раздались приглушенные дверью судорожные вздохи. Хибари помнит, как итальянец впервые вытащил его в свою любимую страну, как Облако тогда развлекался с никчемными владельцами коробочек, как отсиживался в воде после дневной жары, практически не высовываясь на берег. Как попал в заварушку в результате обмена заданиями, как удачно они инсценировали смерть. Кея проводит пальцами по предплечью. Шрам, после извлечения пули, начинает приятно саднить, и Хранитель усмехается, вспоминая свое состояние. Он тогда был юн и неопытен, полагался на свою импульсивность, что его и подвело. Каких-то сорок человек — сейчас бы он не заметил проблем в истреблении глав небольших кланов коалиции против Вонголы. Ему только на руку, но больше не хочется. Тсунаеши уже знает, что им следовало бы искать нового Хранителя, но глупый шатен надеется на возвращение сильнейшего, подкошенный смертью своего учителя.

Хибари Кея покинул мафию, наученный опытом снявших проклятие Аркобалено, наученный опытом многих других, в том числе своего далекого предка — француза-полукровки. Он живет в свое удовольствие, собирая сведения о коробочках, продолжая наводить порядок в Намимори и окрестностях, все еще мечтая забить ананасообразного до смерти. И все так же любит поезда, которые позволяют ему осознать бег времени и предаться воспоминаниям. Отчасти приятным, отчасти горьковатым, как вкус крепкого колумбийского кофе, любимого итальянцем.

Экс-Хранитель Облака Вонголы всегда любил поезда.