Сказки наяву (джен)

Шёл уже третий час ночи, но Арине было совсем не до сна — девочка сидела перед компьютером и самозабвенно печатала рассказ, где хоббиты Пиппин и Мерри отправились в бар «Гарцующий слон» и попали в приключение.

«Что сейчас будет? — спрашивала себя Гордиенко, откидывая назад розовую с жёлтым кончиком прядь со лба. — Пиппин сказал глупость по пьяни, и его спалил злобный эльф Эаррафир, который желает захватить власть в Средиземье. Чувак хорош, только чудак на букву «м». Интересно, что будет дальше?»

Арина так увлеклась написанием фанфика, что не заметила, как в её комнату вошла мама, худощавая женщина в белой сорочке с тёмными коротко стрижеными волосами.

— Ариш, ложись спать, уже третий час, а тебе утром в школу рано вставать, — попросила Нигина девочку, щуря карие глаза.

— Мам, ну ещё пять минут!

— Закругляйся! — уже потребовала мать, уперев руки в боки. — Тебе спать пора, а не выписывать свои фантазии в Ворд. Для этого у тебя есть выходной.

— Мам, я уже закончила писать главу! — оправдывалась Арина, вставляя в разъём USB-носитель, — сейчас скину презентацию с докладом по географии о Дальнем Востоке. Чуть не забыла о ней, иначе как я без неё теперь уже сегодня буду рассказывать? — С этими словами Гордиенко скинула на флэш-накопитель файл в формате .ppt.

— Ариш, мне нравится твоё трудолюбие, только надо хоть иногда отдыхать, а то скоро с ума сойдёшь от своих ночных посиделок с рассказами. — Нигина обняла дочь и добавила: — Если будешь мало спать, то у тебя случится инсульт.

— Мам, не пугай так! У меня с сосудами в башке всё нормально!

Девочка перестала обниматься с мамой и, достав USB-носитель из компьютера, положила его в карман бордовой лакированной сумки с изображением волка; женщина вышла из комнаты, и Арина выключила компьютер, от усталости и нервного напряжения упала на стол и уснула.

Наступило утро, и Гордиенко проснулась от звука будильника на мобильном телефоне и бьющих ей в глаза лучей утреннего весеннего солнца. Сладко зевнув, Арина хотела продолжить спать, но в её комнату зашёл отец, встающий на раннюю смену из-за работы на заводе, хлопнул в ладоши и громовым басом прокричал:

— Вставай, Советский Союз!

— Пап, уже с девяносто первого года Российская Федерация! — спросонья простонала девочка, глядя на полного лысого мужчину, поднялась с гудящей головой и отправилась на кухню готовить завтрак — чай с лимоном и бутерброд с колбасой.

— Когда же ты будешь есть овсянку? — спросил пришедший на кухню Василий и поставил разогревать тарелку с кашей, от которой воротило Арину.

— Пап, я что хочу, то и ем! — заявила дочь и, хихикая над корпуленцией своего отца, которую унаследовала от него сама, хоть и не была толстой — просто полненькой, отправилась в гостиную завтракать.

Перекусив, Гордиенко оделась в джинсы, зелёный свитер и чёрную куртку, взяла портфель, обулась в лакированные демисезонные туфли. Перед выходом из дома девятиклассница, посмотрев на себя в зеркало, разглядывала свои окрашенные в розовый цвет волосы, подмигивала своему отражению пронзительно голубыми глазами и с улыбкой думала о том, как утрёт нос противной однокласснице Тане Буркиной, которая часто издевалась над ней из-за своего желания доказать, что она лучше своей одноклассницы, слушающей метал. Арина терпеть её не могла за то, что Таня задавала бестактные вопросы и везде совала свой нос.

Девочка вышла из подъезда, закурила «Glamour» и отправилась в школу по улице Грдины, содрогаясь от весенней прохлады. Она прохаживалась по затянувшимся тонким ледком лужам и рассматривала образующиеся на них трещинки, похожие на паутину. Когда девятиклассница подходила к школе, не заметила, как к ней подъехал чёрный BMW; водитель, встав боком, затормозил прямо перед ней, опустил стекло боковой двери вниз, гадко улыбнулся и сказал Гордиенко:

— Садись в машину, я тебя подвезу.

Арина осознала, что абсолютно не хочет садиться в машину к незнакомцу, ибо родители с самого детства внушали ей, что это опасно — мало ли, куда её завезут и что с ней сделают на месте, где остановятся; испещрённое шрамами лицо здорового сжимавшего украшенными перстнями с камнями пальцами руль мужчины в деловом костюме и красной кофте показалось девочке смутно знакомым: карие глаза, на которых полопались капилляры, топорщащиеся чёрные волосы с красной прядью. Гордиенко, чувствуя непонятное желание сесть в автомобиль, только подошла к нему и вдруг поняла, что хотела сделать — уехать непонятно куда и стать жертвой этого страшного мужчины.

— Поторапливайся! — потребовал водитель.

— Я к вам не сяду! — заявила пришедшая в себя Арина, готовясь оббежать машину и удрать в школу.

Мужчина вышел из машины и, схватив девочку за руку, попытался усадить её на заднее сидение. Гордиенко вырывалась, звала на помощь, материлась, и из её глаз полились слёзы; крики услышал милиционер, шедший на работу в находящемся поблизости опорном пункте, и, вытащив пистолет, нацелился на горе-похитителя с требованием:

— Мужик, ну-ка отпусти её по-хорошему, иначе я тебе башку прострелю!

Водитель с силой сжал Арине руку, и она почувствовала, как в её тело впились тысячи иголок. Закричав от боли ещё громче, Гордиенко ударила напавшего ногой в живот и вырвалась из цепкой лапы мужчины; превозмогая боль, неудавшийся похититель сел в машину, скрылся, и милиционер опустил пистолет.

— Вы в порядке? — спросил паренёк с наивным лицом херувима, удивлённо глядя на девочку ярко-голубыми глазами.

— Да, — прошептала Арина и, осознав, что сейчас опоздает, побежала в школу, до которой остались считанные шаги.

Забежав в учебное заведение, Гордиенко услышала оповещающий о начале урока звонок и поспешила в кабинет, где начиналась её нелюбимая геометрия. Ей казалось, что её кто-то преследует, но эти мысли Арина от себя усердно отгоняла — она хотела прийти на урок, ибо и так опоздала. Бегая по лестнице, девочка споткнулась, упала и разбила коленку. Смачно выругавшись, Арина поднялась, прихрамывая, побежала к своему кабинету и, открыв дверь, сказала стандартную фразу:

— Извините за опоздание, Екатерина Ивановна. Можно войти?

Высокая миловидная женщина лет тридцати пяти с каштановыми вьющимися волосами, одетая в розовый деловой костюм, оглядев ученицу, разрешила ей зайти в кабинет и продолжила объяснять теоремы и методы их доказательств, которые мало кому были понятны и совершенно неизвестно, кому были нужны. Сев за свою четвёртую парту в ряду возле двери к лучшему другу Денису Трофимову, здоровому парню из-за того, что тот занимается тхэквондо, Арина достала вещи из портфеля и попыталась настроиться на урок, хоть этот предмет был для неё китайской грамотой.

— Что случилось? — шёпотом спросил Денис. — Ты же обычно не опаздывала даже на нелюбимые предметы.

— Меня чуть не украли, — прошептала Арина. — Шла в школу, и какой-то козёл меня схватил и чуть не затащил в машину. Хорошо, что я заорала. Прибежал мент, и этот мужик меня отпустил.

— Вечно ты куда-то вляпываешься, — усмехнулся кареглазый парень, приглаживая каштановые волосы.

Не обращая внимание на комментарий друга, Гордиенко задумалась и вспомнила, где она видела этого водителя, который чуть не похитил её — это был... Александр Пейн, главный злодей из мультика «Alpha Teens on Machines». Арина пришла мыслью, что случившееся напомнило ей эпизод из написанного ею фанфика — Пейн точно так же похитил Лайнесс с целью шантажа Акселя Меннинга, чтобы тот отдал важные ему артефакты. Злодей загипнотизировал её, и она сама села к нему в машину. Гордиенко содрогнулась, осознав, чтобы с ней случилось — Пейн избивал бы её и постоянно касался бы её тела, чтобы передать ей свою боль. От этих мыслей у Арины заболела рука, которой коснулся внезапно оживший Пейн; ей не хотелось верить в то, что возможно внезапное оживление нарисованного персонажа — она думала, что это галлюцинации от недосыпа.

«Это был он — я до сих пор чувствую его прикосновение, от которого невыносимо больно, — думала девочка, держась за больную руку. — А если это был сон, то мне реально пора завязывать со своими ночными посиделками с фанфиками».

Когда алгебра закончилась, Екатерина Ивановна подозвала собирающуюся уходить Гордиенко и поинтересовалась:

— Арин, почему ты опоздала? Я уже не спрашиваю у Вити Штурмова об этом — он постоянно опаздывает, но сегодня всё вышло наоборот — он почти успел на урок, а ты опоздала. Что с тобой?

— Понимаете, — оправдывалась девятиклассница, всё ещё не оправившаяся от шока, — просто меня чуть не похитили. Я вырвалась из-за милиционера, который пригрозил пристрелить этого гада.

Екатерина Ивановна ужаснулась, услышав это, и сказала с сочувствием:

— Надеюсь, всё обошлось. Он тебя не покалечил?

— Нет, — отрезала девочка, до сих пор чувствуя прикосновение Пейна, — только чуть руку не сломал, когда попытался затащить в машину.

Придя в соседний кабинет, где должна быть история, Арина села за парту, и с ней заговорил Витя Штурмов, тот самый любитель опаздывать.

— Ты чё, Мэгнесс, теперь уже эта... Рокси, опоздала? Ты же у нас с примерным поведением, — смеялся парень с хитрыми серыми глазами и наивной улыбкой.

— Меня чуть не похитили, Витёк! — заявила Гордиенко. — Чуть в машину не затащили. Ещё хорошо, что мент прибежал!

— Нифига себе, Мэгнесс! — усмехнулся одноклассник.

Это прозвище прицепилось к Арине именно из-за Вити: ещё в восьмом классе Гордиенко коротко подстриглась и покрасила волосы в чёрный с красными кончиками, и Штурмов тогда назвал её Мэгнесс, добавив, что у неё такой же мерзкий характер. Тогда Арина не знала об этом мультике, и Витя сказал о нём, из-за чего девочка полюбила этот шедевр французской мультипликации. Несмотря на изменение имиджа, для Штурмова она всё равно оставалась Мэгнесс.

Уроки прошли без сучка, без задоринки — Арина на отлично защитила презентацию по географии, к которой усердно готовилась и подбирала иллюстрации, все остальные уроки прошли спокойно. Гордиенко даже добилась своей цели — на перемене после географии Таня Буркина подошла к вышедшей покурить во двор счастливой сопернице и, заправив сожжённую пероксидом водорода прядь за ухо, ехидно произнесла:

— Ну что, киса, ты довольна? Получила пять по географии?

— В отличие от тебя, двоечницы и прогульщицы, я готовилась! — Арина не лезла за словом в карман.

— Ой, умница нашлась! — ухмылялась «гламурная фифа», разговаривая с интонацией среднестатистической участницы «Дома-2». — Кстати, твой Денис гомик!

— Не придумала ничего интересного, чтобы настроить меня против моего лучшего друга? — рассмеялась Гордиенко. — Придумай что-нибудь пооригинальнее! А так ты просто показываешь своё скудоумие!

— Я видела, как он сосался с каким-то крутым байкером с длинными волосами на лавочке в «Континенте»! — смеялась Таня, уходя от Арины. — Скоро узнаешь, киса!

Девушка с розовыми волосами показала вслед не обременённой интеллектом однокласснице средний палец и курила дальше тонкую сигарету.

Выйдя из школы, Гордиенко попрощалась с одноклассницами, с которыми была в хороших отношениях, пошла по направлению к себе домой, закуривая сигарету, и размышляла:

«Что это было утром? Почему Пейн появился — его же не существует! Или просто мужик на него похож был? Но прикосновение я чувствовала: это было больно, как Лайнесс в мультике описывала — словно впилась тысяча иголок».

До сих пор не понимая, что утром произошло, Арина открыла чипом домофон и, добежав до квартиры, зашла в свою комнату и, переодевшись в трико и футболку, завалилась спать. Проснулась с гудящей головой и, поев толчёную картошку с сосиской, села делать многочисленные уроки, пытаясь освоить тонну материала школьной программы для хорошо поставленного ответа, оплатой которого является хорошая оценка.

Устав от изучения параграфа по истории о Застое во времена Брежнева, Гордиенко открыла незаконченный фанфик о том, как преследуемая Думаном в Алфее Блум споткнулась об лестницу, упала и разбила колено, и маг-метаморф, склонившись над ней, похитил не успевшую опомниться фею Огня Дракона в своё логово на Земле.

«Не нравится мне это разбитое колено», — размышляла Арина и посмотрела на свою ногу — на коленном сгибе красовался огромный пурпурный синяк с красным кровоподтёком в центре.

Гордиенко заменила «колено» на «локоть» и почувствовала резкую боль в суставе руки от удара; девочка посмотрела на колено: синяка не было — он перенёсся на локоть, что она и заметила, когда посмотрела на него.

«Это правда? — задумалась не верящая в раскрывшуюся правду девочка, — я могу управлять жизнью, лишь сочиняя и записывая фанфики? Значит, я могу многое что изменить. Что же мне такое сделать для начала?»

Гордиенко решила не говорить об открывшемся даре никому — пусть все остаются в неведении, а она поможет хорошим по её мнению людям и покажет некоторым неприятным ей личностям свою силу, ибо есть, кого выручить и кому отомстить.

---

Примечания:

Действие происходит в 2010 году в России, поэтому здесь не полицейский, а милиционер.

Не теряя ни минуты, Арина создала новый файл в формате .docx и начала печатать всё, что желала этой противной Таньке из-за клеветы на Дениса, с мыслями:

«Ну, всё, киса, сейчас я тебе устрою весёлую жизнь! Хоть и не узнаешь, кто это сделал, зато помучаешься!»

Гордиенко с хихиканьем писала рассказ и думала о возможной реакции Буркиной на происходящие с ней неудачи; на компьютерный стол забрался полосатый кот Матроскин, два года назад подаренный на день рождения Нигине её братом-близнецом Юлдашем Шаймардановым, и очень удобно улёгся в надежде, что младшая хозяйка обратит на него внимание; в это время домой пришли родители Арины с покупками, и девочка бросилась их встречать.

— Вы пришли! — обрадовалась дочь и, увидев на их лице огорчённое выражение, поинтересовалась: — Что-то случилось?

— Поговорим потом, — отрезала Гордиенко-старшая.

— Я, вообще-то, нормально учусь, правда, есть тройки по иностранному языку, и это математика.

Родители отправились в комнатку и переоделись в домашнюю одежду: отец — в трико и майку, мать — в пурпурное платье; после чего супруги зашли в комнату дочери серьёзно поговорить.

— Арин, почему ты нам ничего не рассказываешь? — спросила Нигина. — Тебя чуть не убили! Чуть ножом не зарезали! Кто этот урод!?

Арина догадалась, что их учительница английского Тамара Владимировна, совмещающая преподавание в гимназии и частное обучение в школе иностранных языков, могла рассказать её маме о том, что услышала от коллег, в частности, информацию о её дочери. Англичанка любила рассказывать истории и добавлять в них что-то от себя, из-за чего версия события в её исполнении почти совсем не соответствует произошедшему в действительности.

— Я не знаю... — пролепетала девочка. — А что, Тамара опять что-то наговорила про меня? Ты же знаешь, что она постоянно врёт — сама же рассказывала. А так... Просто я шла в школу, и передо мной остановился чёрный бумер. Вышел из него мужик со шрамами и чуть не украл меня — хотел в машину затащить. Я вырвалась, да ещё мент угрожал ему башку прострелить. Он скрылся, а я опоздала в школу. Нет, меня никто не резал. А если увидишь у меня на локте синяк, то это я бежала по лестнице и упала.

— Хорошо, что ты жива, Ариша, — обрадовалась мать и обняла дочь.

— Если чё, то лучше я тебя завтра подвезу, — вставил отец. — А то вдруг этот урод вернётся.

— Не думаю, — заявила девочка. — Один раз не Леголас, как говорится!

Девочка на эту ночь легла спать пораньше и мучилась от бессонницы до двух ночи и под действием валерьянки уснула; Матроскин лежал у неё в ногах, перевёртываясь вслед за ней. Наутро Василий всё-таки решил отвезти дочь в школу, невзирая на то, что Арина протестовала и хотела пойти одна.

— Пап, я уже взрослая! — отрезала Гордиенко, не желая излишней опеки со стороны родителей.

— Арин, ты пойми, что этот мужик может вернуться, и не факт, что тебе повезёт, — уговаривал мужчина свою дочь.

— Ладно, только ты довезёшь меня до ментовки, а дальше дочапаю сама!

Всё было сделано так, как отец и дочь договорились: он довёз Арину до опорного пункта; девочка вышла из машины, и Василий уехал на своём «Пежо». Только Гордиенко дошла до ворот школы, и вдруг сзади кто-то на большой скорости проехал на мотоцикле по луже, появившейся после ночного дождя, и окатил её с ног до головы.

«Что за хрень!? — возмущалась про себя Арина, идя в школу, — почему это произошло со мной!? Что с Танькой?»

Когда вся промокшая Гордиенко зашла в класс, увидела совершенно сухую Таню Буркину и поняла, что этот день будет очень весёлый. Неприятная одноклассница сидела и, как ни в чём не бывало, обсуждала своих половых партнёров с двумя подружками, Кристиной Вагнер и Женей Кашиной, такими же крашеными блондинками, не обременёнными интеллектом.

— Крашеная Железка пришла! — ухмыльнулась Кристина, — пришла из душа и забыла вытереться? Тебе что одолжить — влажную салфетку или полотенце? — С этими словами она достала влажную салфетку и кинула в лицо Мэгнесс.

— Вытри свою рожу татарскую, Крашеная Железка, а то заржавеешь! — вставила Таня.

Поначалу Арина злилась на этих куриц, но потом просто отшучивалась, когда они злостно прикалывались над ней.

— Спасибо! — Гордиенко вытерла лицо и положила использованную салфетку на голову Вагнер со словами: — Мне чужого не надо, так что забери — возвращаю!

— Зачёт, Аринка! — прокомментировал Денис, когда соседка по парте подсела к нему.

— Заткнись, гомодрил! — рявкнула Буркина.

— Сама далеко не целочка, судя по твоим росказням! — не остался в долгу Трофимов.

Спор прекратился, когда прозвенел звонок, и в кабинет зашла учительница химии Алёна Борисовна, которую Витя Штурмов прозвал Красавицей, вспоминая песню группы Фактор-2, из-за её юного возраста, равняющегося тридцати годам, и приятной внешности — светлые волосы и голубые глаза, чем она покорила многих старшеклассников.

Пока Алёна Борисовна объясняла азы органической химии с разнообразными цепочками молекул, Денис прошептал на ухо Арине:

— Когда закончится урок, пойдём, покурим, и я скажу тебе кое-что.

— Хорошо, — согласилась Гордиенко, не понимая, что ей хочет сказать лучший друг.

Они дружили ещё с детства. Арине очень нравился этот весёлый и смелый парень — вместе они вытворяли интересные вещи, делили машинки, играли в семью, лепили куличи из песка, под присмотром родителей качались на старых качелях в других дворах, ибо на их территории негде было найти качели.

Воспоминания картинками проносились у девочки в голове. Год назад она поняла, что влюблена в Дениса, но не могла признаться ему в своих истинных чувствах, не желая портить дружбу, хотя знала, что он не отвергнет её, даже если нет взаимности. Что он хочет сказать ей?

Наконец-то Арина с Денисом дождались звонка с урока и вышли на улицу покурить.

— Что ты хочешь мне сказать? — Гордиенко не терпелось узнать какой-то секрет от лучшего друга.

— Арин, я не знаю, как тебе это сказать, чтобы ты не была шокирована, — замялся Трофимов.

— Да говори уже! Не темни, иначе на физику опоздаем! — поторопила девочка.

— Я гей... — Эта фраза прозвучала как гром среди ясного неба.

Арина посмотрела на своего лучшего друга и не могла понять — шутит он или нет; Денис пожалел о своём признании, но подруга детства продолжила:

— Я люблю тебя, Денис, но то, что ты сказал сейчас... Это розыгрыш?

— Нет, это не розыгрыш, — изрёк парень, — просто я понял, что мне не нравятся девчонки — меня больше тянет к парням, поэтому прости меня, Арин. Я не хотел тебя обидеть. Я догадывался, что ты любишь меня, но я не могу тебя полюбить.

— Всё-таки, Танька сказала правду. — До Арины дошло, что на сей раз не придумана сплетня её врага номер один.

Покурив, друзья поторопились на урок физики; Гордиенко была в шоке от coming-out’а от лучшего друга — она не знала, как теперь к нему относиться: он не хотел её обидеть, хотя понимал, что она к нему чувствует, но она любила его и хотела видеть его своим парнем.

«Почему случается всё именно так? — подумала обиженная Гордиенко. — Где справедливость? Почему всё против меня?».

У девочки в голове созрел план: она придёт домой и перепишет свою судьбу, и все её желания исполнятся — Денис будет её.

Неприятности, написанные для Тани Буркиной, воплотились в жизнь Арины. Валентина Дмитриевна, пожилая учительница советской закалки в старомодном деловом костюме, вызвала её к доске решать задачу на закон сохранения в механике. Гордиенко не понимала, как решать задачу и, написав показатели в «Дано» и «Найти», размышляла над решением, пытаясь вспомнить формулу, хотя понимала суть задачи.

— Эх, Гордиенко, почему ты так не можешь такую простую задачу решить? Да ещё и выкрасила волосы так, словно в путаны готовишься. Садись! Ничего не ставлю потому, что нечего оценивать. Впервые с тобой такое происходит.

Чувствуя себя раздавленной, Арина села за парту к своему лучшему другу. То же самое Валентина Дмитриевна должна была сказать Тане, но это теперь адресовано ей всё, кроме последнего предложения. Но это было только начало...

На физкультуре Гордиенко бегала в чёрных обтягивающих бриджах, чёрной майке с розовой каймой и чёрных кроссовках с розовыми шнурками. Бегая, она споткнулась, подвернула ногу, упала и ударилась головой о крашеную скамейку, и на её лбу расплылся огромный синяк.

«Что за день такой?» — Арина понимала, что это произошло по её вине.

— Всё в порядке? — забеспокоился физрук Антон Фёдорович, атлет средних лет, шорец по национальности.

— Да нет, ничего страшного. — Девочка поднялась, держась за ушибленный лоб, побежала вместе с одноклассниками, чуть хромая.

Новый сюрприз поджидал её в столовой. Арина обедала за одним столом с Витей и Денисом. Штурмов рассказывал о своих приключениях.

— Я ехал к бабульке в трамвае и увидел такую красотку, — самозабвенно описывал Витёк несостоявшееся знакомство. — Шатеночка, стройная, высокая! Я ей подмигнул, а она мне просто улыбнулась и вышла на остановке. Жалко, я не успел попросить номер.

— Ничего, может быть встретишь другую или с ней же столкнёшься в торговом центре, — утешил товарища Трофимов.

— Я не ты, — изрёк Штурмов, — потому что ты красивый качок, и с тобой любая девушка захочет встречаться.

«Только ты не захочешь», — про себя отметила Гордиенко.

Мимо их столика прошёл заклятый враг Арины, одиннадцатиклассник Олег Козлов, часто достающий её своими пошлыми шутками об оральном сексе и приставаниями. Дойдя до нелюбимой им школьницы, он как бы случайно пролил на неё тарелку плохо разогретого борща. Рядом с ним шли его дружки Дима Курочкин и Гриша Овечкин и, увидев выходку главаря их шайки, рассмеялись.

— Слышь! — Гордиенко поднялась, и с её стороны посыпались нецензурные выражения, обозначающие тупого человека, гомосексуалиста и плохо организованный коллектив, коим является компания этих хулиганов.

— Ну извини! — фальшиво раскаялся Олег.

— Совсем оборзел, мразь вонючая! — продолжала в своём духе облитая борщом девочка и уже готова была наброситься на врага с кулаками.

— Арин, успокойся! — вмешался Денис, пытаясь купировать драку. — А ты, Олег, уже совсем с катушек слетел.

— Заткнись, придурок! — заявил хулиган и, показав средний палец, ушёл к столику, за которым сидели его друзья, есть второе блюдо.

— Знаете анекдот? — спросил Витя, когда его товарищи сели доедать свой обед. — Пришёл чукча домой, сел пить чай и спрашивает у жены: «Кипель?». Она говорит: «Кипель-кипель». Пьёт чай и понимает, что жена врёт. Спрашивает опять: «Кипель?». Она: «Да, кипель». Пьёт и всё равно чует, что жена брешет, и выливает ей чай на лицо. Она: «Холясо, сто не кипель! Холясо, сто не кипель!». Вот и хорошо, Арина, то, что суп был не горячий, а то сидела бы вся в ожогах.

Над этим бородатым анекдотом не рассмеялся никто: Трофимов больше предпочитал шутки из «Comedy Club», а Гордиенко было не до смеха, и она молча съела свою порцию толчёной картошки. После обеда Арина зашла в класс с намерением отпроситься у учительницы истории и своей классной руководительницы Марии Никодимовны, чтобы пойти домой и переодеться. Женщина лет пятидесяти в длинном стильном платье нежно-оранжевого цвета, с русой косой и карими глазами, в которых отражалась смертная тоска из-за неустроенной личной жизни, отсутствия детей и одиночества, потому что всю жизнь посвятила исследованиям и обучению детей истории, разрешила, и ученица отправилась домой.

«Не сидеть же весь день в борще, хотя осталось всего два урока, — думала Гордиенко, осознавая, что опоздает на любимую историю. — Школа недалеко от дома — можно хотя бы на двадцать минут успеть».

Гордиенко шла по улице, и вдруг вокруг всё изменилось — пятиэтажки-хрущёвки исчезли, и вместо них стояли постройки времён Древнего Египта и огромные пирамиды; вместе с этим изменилась сама Арина — на ней был белый льняной калазирис ⁽¹⁾, золотые браслеты, большое колье с бриллиантами и тростниковые сандалии с двумя ремешками; её причёска превратилась из крашеных длинных волос в тёмно-каштановое каре. Девочка удивилась такой трансформации окружающего её мира и задумалась над вопросом, как попасть обратно в Новокузнецк, но поняла, что это материализовался очередной её рассказ, и вспомнила, что там произошло: силой мысли могущественный фараон строил пирамиды. Когда в пятом классе Арина изучала историю, не верила в то, что рабы могли построить такую пирамиду из известняка, мрамора и других материалов; девочка часто задумывалась о том, как они могли перетащить такие блоки и почему пирамиды вечные.

Сейчас Гордиенко увидела свой ответ на вопрос в действии: великан силой мысли передвигал здоровые блоки, ставя их камень к камню. Глядя на это, девочка удивилась и увидела, как другой гигант неподалеку замешивает глину и заливает её в огромную ёмкость, чтобы сформировать материал для строительства.

Арина шла по лабиринту улиц, не понимая, куда направляется, и обратила внимание, что местоположение домов не изменилось, и без труда нашла свой дом, который превратился в жилище типичного древнеегипетского ремесленника — дом из сырцового кирпича.

«Один вопрос — как найти мою хату, если я не понимаю иероглифы?» — Гордиенко думала, что попала в безвыходную ситуацию.

Но помощь пришла быстро и незаметно — Матроскин в золотом ошейнике с разноцветными бриллиантами встретил её и поманил за собой. Она зашла в дом, куда забежал её кот, и увидела, что в комнате лежит соломенная подстилка, стоит кресло из соломы и деревянный столик с папирусами.

«Надо найти нужный лист, а где он? Что из них является именно тем рассказом, который я ищу?» — Арина рылась в папирусных свитках и не знала, где искомый лист, на котором записан сюжет именно об этом.

Девочка не понимала, что написано на папирусах, которые лежали на её столе, и её внимание привлекло самое старое письмо, которое уже разваливалось. Арина порвала его и очутилась у себя дома — снова вернулся Новокузнецк, снова она в водолазке, джинсах, туфлях и куртке и облитая борщом; в руке она держала совершенно целую тетрадь, на которой были записаны её первые рассказы, придуманные ещё в пятом классе. Отложив тетрадь, помывшись, кинув грязную одежду в стиральную машинку, переодевшись в другие джинсы и фиолетовую кофточку и просушив волосы, Гордиенко покормила кота и убежала в школу.

Девочка неслась в школу, торопясь на любимый урок, и ещё один эпизод из неприятностей для Тани обернулся против неё: пробегая мимо «Чибиса», упала и рассекла бровь; порез был неглубоким, но было не очень приятно, когда рана появилась на лице. Когда она писала эту неприятность для неприятельницы, не хотела оставить на её лице шрам — просто попугать.

Наконец-то, добравшись до кабинета, Арина осознала, что всё равно опоздала — звонок с урока прозвенел, и одноклассники собрались расходиться. Гордиенко подошла к Марии Никодимовне и попросила:

— Марина Никодимовна, простите за то, что я опоздала. Мне нужно было переодеться, потому что я была вся в борще. Можете, пожалуйста, дать мне задание и заодно отработать пропуск?

Учительница неожиданно рассказала необычную историю, ошеломившую Арину:

— Арина, ты кое-что пропустила. Когда прозвенел звонок, мы очутились в Древнем Египте — сидели на подстилках из соломы, писали на папирусе. Да и одеты были точно так же. Поэтому ты урок не прогуляла. Ты что-нибудь видела?

Гордиенко не хотела обманывать учительницу, поэтому вставила свои пять копеек, утаив только свою причастность — ей могли не поверить.

— Я шла по улице и увидела древние пирамиды и глиняные дома. Я кое-как нашла свой, зашла, и всё изменилось обратно. Что это?

Придя на биологию, являющуюся последним уроком по расписанию, Арина спросила у Дениса:

— Это правда? Вы действительно были в Древнем Египте?

— Да, — подтвердил Трофимов, что и ожидала Гордиенко, — мы реально сидели на соломе в каких-то повязках и с дебильными причёсками. А ты что-нибудь видела?

— Шла по Грдины и увидела строительство пирамиды. Сама я тоже была как египтянка в древности. Что это? Массовый психоз?

— Не знаю, — покачал головой друг детства.

Арина понимала, что воплотившиеся в реал её рассказы — не галлюцинации от бессонницы, поэтому почувствовала себя всемогущей; теперь она может вершить судьбы, творить добро, хотя сегодня, попытавшись отплатить Таньке, сама поплатилась за свою мстительность.

Дома Гордиенко, гладя Матроскина, попыталась собраться с мыслями и подумала о том, как изменить ориентацию Денису и влюбить его в себя. Не задумываясь, графоманка села за компьютер и напечатала желаемый ход завтрашнего дня — Трофимов пошутил насчёт своей ориентации и предложил ей встречаться.

— Понял, Матроскин! Вот так вот! Быстро мы Дениску вылечим от гомосятины! — крикнула Арина в предвкушении завтрашнего радостного события и схватила кота; в это время ей позвонили.

— Привет, Ариш! — сказала на том конце провода Лейсан Шаймарданова, племянница её мамы. — Представляешь, сегодня в школе со мной такое случилось — мы превратились в древних египтян. Это вообще нечто...

— Не говори! — заявила девочка. — Мы то же самое видели. И это не глюк. Что за массовый психоз. Ещё и день какой-то беспонтовый был — утром мотоциклист мимо ехал и окатил меня с ног до головы, Денис признался в своей нестандартной ориентации, я на физике протупила, на физ-ре башку разбила и ногу подвернула, меня борщом облили, да ещё бровь рассекла, когда бегала переодеваться.

— Ну и денёк у тебя был... — прокомментировала двоюродная сестра. — Денис больше всех убил.

— Не говори. Когда думаешь сходить на прогулку?

— Давай сходим в «Континент»? — предложила Лейсан. — У меня закончились уроки и у тебя тоже.

— Конечно! Прогуляемся! — обрадовалась Арина.

— Да, и расскажешь мне о своём дне, — сказала Шаймарданова и положила трубку.

Гордиенко дождалась двоюродную сестру, и та, высокая худощавая девушка лет восемнадцати с раскосыми карими глазами и длинной каштановой косой до пояса, в коротком обтягивающем синем платье, белой демисезонной куртке и лодочках, приехала к сестре на подаренном на совершеннолетие родителями «Митсубиши».

— Садись, фея, подвезу! — улыбнулась татарка, подмигивая глазом.

— Спасибо, извозчик, — пошутила Арина и села в машину.

Приехав в торговый центр «Континент», девочки прогуливались, смотрели новые платья; Лейсан купила себе новый наряд — синий летний костюм, о котором давно мечтала. Идя по второму этажу, Гордиенко заметила что-то подозрительное на лавочке; приглядевшись, она застыла — её лучший друг Денис целовался с каким-то накачанным татуированным рокером с длинными волосами как с девушкой, пока никто не видит. Лейсан подбежала и увидела то же самое. Оторвавшись от своего возлюбленного, Трофимов сказал ему то, что должен был по сюжету сказать Арине:

— Я тебя люблю, и ты это знаешь, Коля. Это на всю жизнь.

— Не ожидал я от тебя этого, — усмехнулся Коля, — но мне приятно, что ты меня любишь. Я тоже тебя люблю, Денис.

«Н-да, вылечила целительным рассказом...» — тяжело вздохнула Гордиенко.

— Арин? — Денис заметил подругу детства. — Прости меня за то, что заставил тебя видеть это. Я не знал, что ты тут гуляешь с сестрой. Привет, Лейсан!

— Хорошо, что ты меня к этому подготовил. — Арина разочаровывалась в своих способностях и понимала, что не может управлять живыми людьми в свою угоду.

Решив успокоить сестру, Шаймарданова отвела её в кафе этажом выше. Едя салаты, девушки обсуждали произошедшее.

— Арин, ты успокойся, — утешала татарка. — Он сделал свой выбор. Силой любить не заставишь. Точно так же не заставишь сменить ориентацию.

— Я понимаю. — Гордиенко опустила взгляд на тарелку крабового салата.

— Ничего страшного — ты ещё свою судьбу встретишь.

— Как там твоя судьба поживает? — спросила Арина у сестры.

— Марат? Ты же понимаешь, что я не хочу с ним встречаться. Просто я не готова к отношениям.

— Зато честно, Лея, а то некоторые мои одноклассницы встречаются только потому, что «так надо». Поставят на аватарку совместную фотку, сменят фамилию на фамилию хахаля, а через месяц поссорятся и навсегда расстанутся. Вот так вот бывает.

— Уже настроение улучшилось, — улыбнулась Лейсан.

После прогулки, распрощавшись с сестрой, Арина поделала уроки, которые задали на завтра, с мыслями:

«Задают так, словно нам даже спать не надо!»

Отложив учебники в сторону, Гордиенко решилась написать то, что хотела получить: чтобы ожили два её любимых персонажа из мультиков: Аксель из «Alpha teens on machines» и Ривен из «Winx club». Девочке нравились эти парни, но она не могла выбрать одного из них — по её мнению, оба хороши. Предвкушая завтрашнюю встречу с ними, Арина легла спать в одиннадцать вечера и пыталась уснуть, и Матроскин устроился в её ногах.

---

1) Калазирис — узкий сарафан, плотно облегавший тело. Он держался на одной или двух бретельках и доходил до лодыжек, оставляя грудь открытой. Эту одежду носили женщины всех слоёв общества, только крестьянки для удобства движений делали на своих калазирисах разрезы по бокам.

Вернуться к тексту

Учебный день прошёл без эксцессов, и Арина решила погулять по магазинам в «Нике» с пятью одноклассницами, которых она в шутку прозвала «Winx Club без Блум» из-за их сходств с небезызвестными феями из мультика: блондинка Светка Солнцева, грузинка Нана Когониа, гитаристка Маша Мелодина, любительница красить свои короткие волосы и программистка Соня Юдина и таджичка Лейла Джумаева. Гордиенко не дружила с этими девочками — просто очень хорошо с ними общалась.

— Вчера я прогулялась с Лейсан, — сообщила Арина одноклассницам, выходя из троллейбуса, — но я не против пробежаться с вами в «Нике». До чего же люблю смотреть на шмотки.

Гордиенко немного кривила душой — на самом деле она надеялась на случайную встречу с ожившими героями мультсериала, о чём писала вчера вечером.

В женском магазине Света выбирала одежду, собираясь купить то, что ей понравится. Девчонки смотрели и оценивали все наряды, которые выбирала Солнцева; часто во время такого шоппинга им казалось, что блондинка собирается скупить весь магазин.

— Вот это платье на тебе плохо смотрится, — сказала Маша о жёлтом платье. — Оно по цвету как понос.

— Этот оранжевый топик тебе очень идёт, — изрекла Нана, обладающая очень изысканным вкусом во всём: в одежде, музыке, кинематографе, живописи.

Соне было всё равно, что примеряла подруга — она просто присматривала себе лосины; Лейла примеряла зелёные небольшие шаровары и купила их. Наконец, блондинка купила красное и оранжевое платье, мини-юбку из денима и топик со стразами.

После шоппинга девочки разошлись по домам, и Арина пошла по Кузнецкстроевскому проспекту с Лейлой, ибо им было по пути, и болтала с ней ни о чём. Когда-то таджичка училась в школе на Пионерском проспекте, находящейся недалеко от её дома, но её классная выжила из-за национальности, мол, всяких «чурок» в школу приводят; родители девочки не стали это терпеть и отправили её в ту школу, где она учится до нынешнего времени.

— Пока, Арина, — улыбнулась Джумаева, — спасибо, что прошлась со мной.

— Пока, Лейла, приятно было прогуляться с тобой, — попрощалась Гордиенко, и таджичка скрылась во дворе.

Арина направлялась к стройке торгового центра, который всё никак не достроят, и дошла до многоэтажки; девочка шла, курила и не обращала внимания на всё, что происходит вокруг. К ней подошла женщина лет под шестьдесят в голубом потёртом пальто и косынке; старушка несла два пакета с продуктами, и было видно, что ей тяжело.

— Девочка, помоги, пожалуйста, сумки до дома донести.

Гордиенко оторопела — ей мать говорила, что нельзя незнакомым бабушкам сумки до дома нести, и рассказала произошедший в Новокузнецке страшный случай: бабка заманивала девочек к себе в квартиру под видом просьбы помочь ей донести сумку до дома, а там её сумасшедший сын поджидал их и издевался над жертвами такими изощрёнными способами, что Йозеф Менгеле не мог придумать, а мать избавлялась от останков несчастных, выбрасывая их в Абу.

Девочка хотела уйти, но не смогла — женщина гипнотизировала её, из-за чего Арина покорно взяла пакеты и пошла за ней в последний подъезд десятиэтажного дома номер пятьдесят три на проспекте Пионерском; Гордиенко не помнила, как заходила в подъезд и ехала в загаженном лифте с этой жуткой бабкой. Остановившись на последнем этаже, старуха и девочка вышли и, свернув налево, открыли дверь в квартиру триста пятьдесят семь. Женщина буквально затолкнула туда Арину, и дверь захлопнулась.

Оглянувшись, Гордиенко увидела в квартире жуткий бардак и уловила трупный запах; ей навстречу шёл тощий, низкий и усатый парень с окровавленным ножом. Девочка уронила пакеты, и из них посыпались продукты; не успев что-либо понять, Арина упала в обморок.

Гордиенко стояла возле школы одна и курила; к ней подошли Олег Козлов, Гриша Овечкин и Дима Курочкин и окружили её плотным кольцом; их вид был устрашающий — понятно, что они хотели от своей жертвы.

— Что вам надо? — неприятно удивилась девочка, испуганно пятясь к стене гаража.

Ничего не говоря, Олег подошёл к ней с гадкой ухмылкой и ударил её кулаками по плечам, из-за чего она упала, уронив сигарету. Курочкин ударил Арину ногой в живот и, расстегнув ширинку, заставил её делать то, отчего она чувствовала подкатывающую к желудку тошноту.

Мимо прошедший накаченный мужчина равнодушно смотрел, как девочку насилуют три здоровых парня, и не предпринимал ничего.

Очнулась Арина с гудящей головой одна в пустой сгоревшей квартире, где царил жуткий бардак, чувствовались застарелые запахи гари и гниения человеческого мяса, от которых у девочки начались спазмы желудка. Поняв, что заперта в этой жуткой квартире, Гордиенко стучала в стальную заваренную дверь и кричала:

— Помогите! Выпустите меня! Кто-нибудь слышит меня? — Далее сыпалась нецензурная брань.

— Не пытайся — тебя никто не услышит. — Этот голос словно возник у неё в голове.

Девочка поняла, что застряла здесь надолго, если не навсегда, когда посмотрела на экран «Нокии» — телефон не ловил сеть, словно находился в совсем ином измерении. Арина осознала, что криками ничего не добьётся, поэтому зашла в большую комнату и попыталась разбить фанеру на стекле балконной двери первым попавшимся предметом — деревянным брусом. Краем глаза Гордиенко замечала движущиеся по комнате тени и чувствовала, что находится в квартире не одна — мертвяки снуют по всему периметру.

В это же время во дворе этого дома возле последнего подъезда, словно из ниоткуда, появился шатен с рассечённой бровью, серыми глазами и непослушными вьющимися волосами, в чёрной форме с оранжевыми и белыми вставками.

«Что я тут делаю?» — не понял Аксель, оглядываясь вокруг; посмотрев на обшарпанное окно на десятом этаже, он понял, что должен попасть в эту квартиру — кому-то нужна его помощь именно там.

Как назло никто не заходил в подъезд, а взломать дверь с домофоном было затруднительно, и Меннинг, оценив ситуацию, принял решение — лезть по балконам, благо, что многие из них незастеклённые. Оживший персонаж, изловчившись, подпрыгнул и вцепился в ажурную металлическую сетку балкона на втором этаже. Перебирая руками, Аксель встал ногами на выступ и уцепился за держатели бельевых верёвок на следующем балконе, сделал сальто, уцепился за держатели этажом выше и ловким акробатическим движением очутился на площадке; парень добрался до застеклённого балкона на восьмом этаже, схватился за перила и, одной рукой держась за прут, другой ухватился за балку этажом выше, подтянулся, цепляясь за прутья, и добрался до конечной цели. Отдышавшись, Аксель услышал мерный стук по фанере оттуда, сконцентрировался, вытянул руки в сторону окна и сказал волшебные слова:

— Джо Лан Чоубатсу!

От кинетической энергии осколки разлетелись по комнате и, Меннинг, прыгнув прямиком в проклятую квартиру, почувствовал головокружение и тошноту и, не успев что-либо понять, упал в обморок. Всё произошло молниеносно, и пришедшая в себя Гордиенко увидела ожившего персонажа из мультика «Alpha teens on machines», лежащего посреди комнаты без сознания, и попыталась его разбудить, но тщетно.

Аксель сражался один на один с Кваном. Кинг лежал в стороне с раной в сердце; Хоук корчился в агонии от невыносимой боли от полученного мощной силой Джо Лан удара; Шарк упал замертво, и из его носа текли струйки крови; больше всего Меннинга шокировала мёртвая Лайнесс — девушка словно спала, но её живот был насквозь пронзён гарпуном.

— Что ты наделал!? — в исступлении кричал джоланист, падая на колени.

— За всё нужно платить, юный Меннинг, — ухмылялся старый китаец. — Скоро встретишься со своим отцом.

Появился Себастьян Меннинг. Аксель не сразу понял, что это его отец — мужчина смотрел на него пустым взглядом и словно желал расправиться с сыном.

Аксель проснулся в заброшенной квартире и почувствовал самые мерзкие запахи, которые можно было ощущать, и его чуть не стошнило.

— Нет, только не это... — шептал Меннинг, находясь в шоке от увиденного им во сне.

— Что ты увидел? — поинтересовалась Арина, поняв, что спаситель очнулся.

— Лучше бы я никогда это не видел!

Пленники жуткой квартиры посмотрели на окно — оно было целым и невредимым. Парень попытался разбить окно, но Джо Лан не работал.

— В чём дело? Почему мой Джо Лан не действует? — возмутился Аксель, достал телефон, но снова его ожидал сюрприз — сеть не ловит.

Оглянувшись, пленники странной квартиры увидели, что она приняла вид, который был давным-давно, когда ещё в ней жили маньяк и его мать; перед ними лежала избитая раздетая прикованная наручниками к батарее девочка лет шестнадцати. Сквозь них прошёл низкорослый усатый паренёк, неся миску с супом и ложкой в нём; подойдя к жертве, маньяк схватил её за волосы и потребовал:

— Ешь, давай свою подружку, тварь! Иначе зарежу тебя как свинью!

Девочка покорно ела варево, не желая вызвать гнев мучителя. Аксель смотрел на эту сцену и едва сдерживал злобу — ему хотелось прямо сейчас подойти и самому расчленить этого урода, что загубил не одну душу человеческую; Арина смотрела на страдания жертвы чуть не плача. Меннинг накинулся на душегуба и поймал только воздух — видение исчезло, и квартира вновь стала сгоревшей и пустой.

Пленники направились к входной двери, и новый сюрприз поджидал их в ванной — из двери виднелся луч света, невзирая на отсутствие электроэнергии в квартире; Арина с Акселем как заколдованные направились к нему и, открыв комнату, увидели «самовар» — туловище без рук, ног и головы, лежащее в забрызганной кровью ванне. Гордиенко затрясло от ужаса, отчего она прижалась к Меннингу, который не мог отвести глаз от лежащей в бачке мумифицированной головы со слипшимися волосами, которая словно гипнотизировала его своим немигающим взглядом.

Тем часом возле подъезда появился с уложенными в причёске-ёжике малиновыми волосами и фиалковыми глазами парень в бежевой с синими вставками форме с плащом, закреплённым на груди бляшкой с малиновым камешком. Ривен оглянулся вокруг, бросив глаза на окно проклятой квартиры, почувствовал, что людям там нужна помощь, при помощи экспресс-сканирования мини-компьютером выявил код домофона и открыл дверь в подъезд. Проникнув внутрь, специалист по лифту добрался до нужной ему квартиры и, найдя заваренную металлическую дверь, достал ятаган, вскрыл квартиру как консервную банку и толкнул металлический лист ногой. Чувствуя, что ему нельзя туда заходить, Ривен заглянул и увидел насмерть перепуганных пленников, стоящих возле открытой двери в ванную и таращившихся туда.

— Быстро бегите отсюда, если хотите жить! — позвал парень с малиновыми волосами, и пленники, пробудившись от морока, галопом бросились из логова людоеда, чуть не сбив спасителя, и дверь вернулась на место, и на ней не осталось ни царапины. — Эй, вы чуть меня не сбили! — обомлел от такой прыти Ривен.

— Пофигу! Сваливаем отсюда! — крикнула Арина и в ужасе, выбежав из тамбура, подлетела к лифту.

Парни увязались за ней. Во время спуска вниз Гордиенко и Меннинг чувствовали себя неуютно — им не терпелось побыстрее покинуть этот ужасный дом и больше никогда не подходить к нему на пушечный выстрел. Выйдя из подъезда, девочка нервно закурила, и её спутники остановились с ней.

— Какой... — изъяснялась непечатной речью Арина.

— Ты знаешь, деточка, что мат — это как грязь изо рта? А курить — здоровью вредить? — сделал замечания Ривен.

— Не учи меня жить! — огрызнулась Гордиенко, выпуская кольца дыма.

— Твои родители в курсе, чем ты занимаешься? — продолжал язвить специалист.

— Нет, насчёт этого они не в курсе... — сказала девочка, с ужасом косясь на окна, напоминающие глаза преисподней. — Вообще, пошли нафиг отсюда! Я не хочу здесь оставаться!

— Колыбель кошмаров! — проворчал Аксель, оглядываясь на место, которое чуть не довело его до сумасшествия. — Ужас! Чтобы я ещё раз в эту квартиру зашёл! А потом ночь не спишь от такого зрелища! Что я сейчас увидел?

Арина и её спутники поспешили уйти со двора и отправились в сторону площади торжественных мероприятий.

— Почему мы оказались здесь? — поинтересовался Ривен, когда все добрались до площади по другую сторону длинного дома.

— На самом деле в этом виновата я, — опустив голову, покаялась Арина и выложила парням всё: неудавшееся похищение Пейном, перескочивший с колена на локоть от написания фанфика про Блум синяк, обернувшаяся против самой графоманки месть Таньке Буркиной, превращение Новокузнецка в Гизу, неудавшееся лечение гомосексуализма лучшего друга, их оживление.

Рассказав всё, Гордиенко вспомнила, что недавно пережитое — это написанный ей в шестом классе под впечатлением от просмотра «Криминальной России» и ложных слухов о смерти старухи-преступницы ужастик о жуткой квартире, куда призрак матери маньяка заманивал девочек, где потом пленники видели все свои самые жуткие кошмары, страдания жестоко убитых людоедом жертв и их обезображенные трупы; старуха подпитывалась страхами жертв, а они сходили с ума от посещающих их жутких видений.

— А тот людоед в реале существовал? — поинтересовался Аксель.

— Да, — подтвердила Гордиенко. — Его мать заманивала девочек в дом, а он их так истязал! Врагу не пожелаешь... Он их бил, насиловал, расчленял и ел из них суп да ещё следующих жертв заставлял есть это, а его мать останки в речку выкидывала. Мамашка его вроде сдохла в тюрьме, а он в психушке типа лечится.

— А что, соседи не слышали воплей и этого мерзкого запаха? — удивился Ривен и сурово заявил: — Если бы я там жил, башку бы ему оторвал!

— Соседям было пофигу, ибо он до этого в дурке сидел, — ответила девочка. — Они типа думали, что это он и орёт. Про запах не знаю. Судя по беспорядку, они такими свиньями были, наверное.

— Даже Шарк чистюня по сравнению с этим людоедом... — сострил Меннинг.

На улице стемнело, и Арине позвонила взволнованная мама. Нигина не понимала, где находится её дочь и надолго ли она застряла с девчонками в магазине.

— Привет, мам.

— Арина, где тебя носит? — возмущалась женщина. — Я из-за тебя скоро инфаркт получу! Возвращайся быстрее домой! Потом поговорим!

— Хорошо, я скоро приду. Только не бесись, пожалуйста...

Гордиенко положила трубку и, волнуясь из-за того, что скоро ей достанется от родителей, сообщила парням:

— Мне нужно идти. Мама переживает за меня.

— Мы тебя проводим, иначе ещё куда-нибудь вляпаешься, — заявил Аксель.

Девочка шла со своими несостоявшимися парнями по проспекту Кирова, на котором зажигались вечерние фонари, освещая дорогу поздно возвращающимся с работы домой жителям Новокузнецка. Дойдя до остановки, Арина со спутниками села в автобус и под песни, вещаемые «Радио Дачей», поехала к Левому Берегу. Другие пассажиры косились на них, и Гордиенко поначалу думала, что внимание привлекли странные для этого мира костюмы парней; присмотревшись к себе, она увидела, что её куртка, джинсы и футболка с изображением эмблемы группы Rammstein вымазаны в саже.

«Капец! Что скажет мама? Как отмазаться?» — Арина лихорадочно соображала, как выйти из этой ситуации.

Приехав к нужной остановке, Гордиенко и её ожившие персонажи вышли из маршрутки и отправились во двор по направлению к детскому садику.

— А ты знаешь, что у тебя за силы? — язвительным голосом спросил Ривен

— Откуда они у меня? — не понимала Гордиенко.

— Я залез в наш магический интернет и узнал кое-что, — изрёк специалист. — На самом деле твоими желаниями, которые ты записываешь, управляет джин. Правда, джин очень капризный: вымышленных персонажей он оживляет на короткое время; знаменитостям, которые живут далеко, создаёт двойников; когда ты пишешь о своих ровесниках женского пола, плюс-минус один-два года, то написанное проецируется на тебе; когда пытаешься что-то внушить живому человеку, он выполнит это, но не факт, что это пойдёт по твоему сценарию. Живыми людьми он не может управлять — только мысли определённые внушать.

Арина не могла поверить в услышанное. Неужели она может колдовать при помощи фанфиков, только колдовство имеет ограничение?

— Поверить не могу! — заявила девочка. — Что мне делать? Может, подскажете что-нибудь?

— Я не могу тебе ничего советовать, — опустил голову Ривен. — Просто пока ничего не пиши, особенно если тебе хочется отомстить за что-то или приворожить кого-то. Для себя магией пользоваться нельзя! Тем более, джин такой капризный! Запомни это!

Парни испарились в вечернем тумане, и Гордиенко мысленно попрощалась с ними, понимая, что искусственным способом не построит свою жизнь, пусть даже с помощью своего воображения. Девочка отправилась домой, где её встретила разгневанная мать.

— Ты где была? Почему ты вся вымазалась в саже? Почему от тебя воняет сигаретами?

— Мам, я не знаю, как тебе это объяснить... — растерялась Арина и начала придумывать на ходу отмазку: — Просто я спасла из горевшего дома ребёнка...

Гордиенко не хотела врать, но она не хотела рассказывать матери правду о даре, который стал её проклятьем.

— Арина, — вмешался Василий, — я знаю, что ты куришь — у тебя утром из сумки сигареты выпали, когда ты ключи искала. Ты со скольких лет куришь?

— С прошлого года... — опустив голову, прошептала девочка, вспомнив, как после второго урока вышла с Денисом покурить и не обнаружила в сумке пачку сигарет.

— Вася, ты тоже куришь, — изрекла Нигина. — Поэтому вот в кого наша дочь.

— Я не с папы взяла пример, а с Рихарда Круспе, гитариста из группы Rammstein, — заступилась за отца дочь.

— Это плохой пример, Арина. Не бери его ни с меня, ни с Рихарда. Бросай курить. Я старый — мне можно. Рихард тоже уже не первой свежести — ему можно. А ты молодая — тебе ещё рожать.

— Ты уже второй человек за день, который делает мне замечание насчёт курева, — усмехнулась девочка. — А теперь можно я пойду приму душ и лягу спать?

После душа Гордиенко призадумалась — а Ривен и её отец были правы насчёт вредной привычки, от которой с большим трудом отделываешься.

«Нужна сила воли. И, правда, пора бросать, а то я уже кашлять начала», — пронеслось в голове у Арины, и она закашлялась.

Ночью Гордиенко не могла уснуть — она постоянно думала о событиях трёх минувших дней:

«Неужели я обладаю силой, способной изменить мир? В чём суть этой силы? Почему она досталась именно мне?

Похоже, мне надо перестать писать, потому что это может даже стоить моей жизни, но сочинительство и писательство — это моё хобби, которое за долгие годы стало смыслом моей жизни: поначалу я писала не очень удачные нетленки, а потом, оценивая свои труды, стала забивать наиболее удачные в компьютер. Что я буду делать, если перестану писать?

Я могу найти себе занятие: пение в караоке, общение с друзьями, хоть не люблю иногда общаться с людьми, плавание в бассейне ради поддержания формы, а не медалей за лучший заплыв брассом; но писательство позволяло раскрыть мне свои мысли, фантазию, чувства».

Размышляя о насущных проблемах, Арина не заметила, как уснула.

---

Примечания:

Этот ужас и вправду происходил у нас в городе, и серия в "Криминальной России" тоже существует. Даже думать об этом страшно... Да и энергетика у этой квартиры реально жуткая — люди не могут долго там находиться. А если бы там кто-нибудь жил?

Понимаю, что это некое надругательство над покойниками, но меня вдохновили слухи о негативной энергетике в этой пустой квартире, хотя я этому совсем не удивилась. Я так долго моделировала сценарий этого эпизода, прорабатывала разнообразные варианты — с пленом в пустой квартире и спасением нарисованными персонажами.

На девочек, упомянутых в начале главы, у меня кое-какие свои планы есть, поэтому решила их ввести в рассказ...

Арина уже неделю не писала ничего кроме сочинений по литературе, но старые рассказы продолжали проникать в её жизнь, иногда сильно портя ей кровь. После пережитого ужаса в заброшенной квартире маньяка, спустя два дня на выходных Гордиенко отправилась на прогулку в открывшемся по весне парке аттракционов с двоюродными сёстрами, Лейсан и Саримой, девочкой лет десяти с короткой стрижкой, раскосыми карими глазами, носящей джинсы и футболки, из-за чего её иногда принимали за мальчика.

В парке сёстры проехались на «Весёлых горках»; катаясь на лёгком аттракционе, маленькой девочке было весело, но недостаточно страшно.

— Хочу на «Торнадо»! — канючила Сарима.

— Тебе десять лет, Сарим, — осадила её Лейсан, — какой тебе аттракцион для взрослых?

— Лей, я хочу!

— Давай, мы её покатаем, — предложила купировать конфликт Арина.

— Нет, — настаивала на своём татарка, — а вдруг у неё сердце схватит? или нам не продадут билет на неё?

Лейсан оставила Сариму возле карусели плакать из-за невыполненной просьбы, купила билеты для себя на «Емелю» и «Торнадо», и Гордиенко заплатила за свои билеты на те же аттракционы; покатавшись и получив дозу адреналина, сёстры вышли довольными из карусели. Оглянувшись, они обнаружили, что младшая сестра пропала.

— Это ты виновата! — разозлилась Гордиенко. — Не дала ей покататься.

— Это аттракционы для взрослых! — настаивала на своём Шаймарданова. — Она должна понимать, что всему своё время. Ты бы разрешила ей смотреть фильмы для взрослых?

Арина призадумалась над словами сестры и понимала, что она права и криками и спором они не найдут Сариму, и кузины отправились искать по парку; её нигде не было, и девушки догадались, что младшая сестра могла уйти в рощицу поблизости и плакать от обиды на мир, сидя на пеньке. Девушки звонили девочке, но та не поднимала трубку.

Отправившись вглубь небольшой зеленеющей по поздней весне рощи, сёстры начали поиски, хотя участок небольшой, и потеряться на нём затруднительно. После долгих хождений кругами Арина с прискорбием констатировала факт:

— Её нигде нет — как сквозь землю провалилась, и на звонки не отвечает. — Крашеная девочка хотела сказать о том, что нужно было уступить, но сдержалась, ибо понимала, что с пустыми упрёками они не найдут Сариму.

Неожиданно раздался пронзительный крик; старшеклассницы побежали на него, чтобы помочь попавшему в беду человеку, судя по высоте голоса, ребёнка. Буквально подлетев к источнику звука возле теннисного центра, Арина и Лейсан увидели, что их младшую сестру пытается съесть здоровое плотоядное растение, предпочитающее преимущественно человечину; его ярко-зелёные щупальца обвивали ногу девочки и тянули её к огромному ярко-розовому цветку, в центре которого скрывался рот с хищным оскалом острых треугольных зубов.

Гордиенко вспомнила, что это эпизод из её очередного фанфика про Винкс, где Миэли отправилась на прогулку, и её чуть не съело кровожадное растение, благо, что её спасли Флора и Рокси, приехавшая посмотреть линфийские леса, радикально отличающиеся от Амазонии на Земле, и взять ингредиенты для зелья, чтобы расколдовать специалистов, находившихся под чарами ведьмы Маришки; фикрайтерша поняла, что нужно сделать — в её работе Рокси при помощи заклинания вызвала травоядного динозавра, который съел этот цветок. Вспомнив слова на татарском, которые вписала в качестве заклинания, Арина железным голосом сказала:

— Ашарга бу ерткыч чәчәге, динозавр ⁽¹⁾!

Появился четырёхметровый утконосый динозавр с двумя тонкими передними лапами и чуть более толстыми задними; его хребет украшал небольшой гребень. В одно мгновение зверь съел цветок и исчез; пропали и стебли, обвившие ногу Саримы, лежащей в шоковом состоянии.

— Что это было? — удивилась Лейсан.

— Ты в порядке? — спросила Арина, подходя к лежащей кузине.

— Да. И, кстати, это получше этих ваших аттракционов! — улыбнулась, как ни в чём не бывало, Сарима, поднялась и отряхнулась.

Девушки шли из парка в смешанных чувствах: Лейсан не понимала, что произошло, Арина думала о том, что ей пора удалить все её фанфики, а младшая сестра радовалась и говорила:

— Я так ещё никогда не веселилась! Вот это впечатление!

«Может, это хорошо, что Сарима так воспринимает произошедшее», — размышляла Гордиенко.

— Как ты так вляпалась? — удивлялась Шаймарданова.

— Я на тебя обиделась, когда ты отказалась мне брать билеты на «Торнадо», и убежала от вас. Не хотела с вами разговаривать и пойти до остановки, чтобы поехать домой, и тут возле теннисного центра, докуда я дошла, на меня напал какой-то стебель, а потом пришли вы... Но это было прикольно! Почаще бы так веселиться...

— Прикольно... — проворчала Арина. — А если бы этот монстр тебя съел?

Сарима не могла ничего ответить на этот вопрос, поэтому перевела тему:

— Арин, купи мне мороженое.

— Ты уже ела. Будешь много мороженого есть — задница слипнется. Ну ладно, от двух стаканчиков не слипнется. — Гордиенко купила двоюродной сестрёнке в ближайшем киоске вафельный рожок с клубничным мороженым, чтобы успокоить ребёнка, пережившего стресс.

Дома после прогулки графоманка попыталась уничтожить свои фанфики, но перечитала их на компьютере и поняла, что всё равно хочет пережить некоторые моменты, поэтому удалила только те, где какая-то девочка её возраста и ещё кто-то из персонажей умирает, чтобы не подвергать опасности себя и своих близких.

Новый сюрприз ждал её в понедельник. После уроков Арина и «Winx Club без Блум» спустились на первый этаж; остановившись возле спортзала, Гордиенко, словно завороженная, зашла туда.

— Что с ней? — удивилась Маша.

— Пошли за ней, — предложила Светка, и девчонки впятером последовали за одноклассницей в надежде обнаружить что-то странное, происходящее с ней.

Место, куда зашли школьницы, не было похоже на футбольную площадку — это была большая тёмная сцена, над которой висел цветодиодный дискошар и освещал всё вокруг разными цветами.

— Что это? — удивились девчонки.

— Вы нарушили мой покой, и чтобы выбраться отсюда, вы должны спеть свою самую нелюбимую песню, — объяснила возникшая, словно из ниоткуда, светловолосая и кареглазая девушка в кипенно-белом длинном платье с нежно-розовым ремешком и с бежевыми пушистыми наушниками на голове, служащими как аксессуар.

— Кто ты? — поинтересовалась Соня.

— Я фея музыки Шарлотта, принцесса музыкального царства.

— Интересно, как она будет узнавать, какая у нас нелюбимая песня? — прошептала Лейла на ухо Нане.

— Я всё слышу! — Шарлотта скрестила руки на груди. — Вы или споёте, или останетесь здесь навеки! Как я узнаю, что вы не любите слушать? Прочту ваши мысли! Текст будет появляться у вас перед глазами, поэтому не переживайте, что не справитесь.

Приложив два пальца к виску, светлая фея окинула изучающим взглядом каждую пришедшую девочку, и те невольно затряслись; Арина вспомнила, что это материализовался её очередной фанфик, где избалованная принцесса, фея музыки Шарлотта, заманивала случайных прохожих к себе и издевалась над ними, заставляя их петь нелюбимые ими песни; девушка умела читать мысли, поэтому безошибочно называла ту песню, которая им не нравилась. Гордиенко забыла удалить это сочинение, поэтому неприятное для неё испытание воплотилось в жизнь.

— Куда мы попали? — спросила Маша, не дожидаясь ответа на свой вопрос.

— Это ты нас сюда втянула! — крикнула Света на Арину. — Если бы не ты, мы бы сюда не попали!

— Тихо ты! — осадила её Гордиенко, — Всё очень просто — нужно спеть, и она нас отпустит. Ничего страшного. — Крашеная девочка обратилась к Шарлотте. — Пусть будет по-твоему, только пусть девочки поют на родном языке или на том, который хорошо знают.

— Хорошо, так и быть, — сказала принцесса и начала вызывать по списку. — Гордиенко Арина, твоя песня — «Ла-ла-ла» Жанны Фриске.

Арина с детства терпеть не могла эту песню и сейчас, выходя на сцену, она смотрела на мелькающие перед ней буквы из пыльцы огненного цвета и под мелодию известного хита запела:

— Ла, ла-ла, ла-ла-ла, ла-ла-ла. За окном шумит высокая трава, и от радости кружится голова. Эта осень нас с ума сведёт опять. Позади остались грозы и дожди. Не грусти, а просто в гости приходи — мне тебе о многом нужно рассказать. Ху-ху-ху-е, я скучаю по тебе...

Девочки смотрели, как одноклассница поёт прокуренным голосом, и смеялись. Когда Гордиенко закончила петь, подошла к ним и обиженно произнесла:

— Я что, так ужасно пела?

— У тебя голос прокуренный, — заявила Маша, заправив иссиня-чёрную крашеную прядь за ухо. — Бросай уже курить.

Арина на выходных попыталась бросить курить, но из-за привычки и никотинового голодания нервничала и чуть не плакала; не выдержав, она утром перед школой купила сигареты и на переменах выходила с Денисом пускать дымовые кольца.

— У меня так папа курил, — вставила Света, — когда он хотел закурить, лузгал семечки, чтобы отвлечься. Получилось — курить бросил, но теперь щёлкает семечки.

— Джумаева Лейла, ты будешь петь песню «Лейла» Виктории Дайнеко.

— Хорошо, спою эту песню, которую уже задолбали петь, когда я представляюсь, — заявила таджичка и, выйдя на сцену, завела под приятную мелодию голосом контральто: — Босая вышла на аллею под солнце жаркое она. Непонимающе краснея, влюбила всех мужчин в себя. Она, как тёплая волна, накрыла с головой. Она пленила красотой. Из пены соткана. Лейла, не касайся ты, не касайся. Лейла, и в любви ты не признавайся. Лейла, словно с неба капельки дождя, синие, как море, её глаза...

Зрительницы восхищались пением Лейлы и подмечали, что у неё красивый голос, хоть и немного с хрипотцой.

— Красиво поёшь, Лейла, — похвалила Маша одноклассницу, когда песня закончилась. — Так приятно было слушать твоё пение.

— Когониа Нана, для тебя песня «Знаешь ли ты?» Макsим.

Грузинка смиренно вышла на сцену и под печальную музыку спела:

— Я так привыкла жить одним тобой, одним тобой, встречать рассвет и слышать, как проснёшься не со мной. Мне стало так легко дышать в открытое окно и повторять ей лишь одно. Знаешь ли ты? Вдоль ночных дорог шла босяком, не жалея ног. Сердце его теперь в твоих руках — не потеряй его и не сломай...

— Прикольно, — прокомментировала Мелодина.

— Песня нудная, но Нана отлично поёт — прям с чувством, — вставила свои пять копеек Лейла.

— ...И в январе пусть бьётся серый дождь к нему в окно. Пусть обнимает не меня, но помнит всё равно. И пусть случайно моё имя вслух произнесёт, и пусть молчит, что всё же помнит, — пела Нана и своим лёгким сопрано громко вытянула: — А за окном сжигает фонари проклятый дождь. Мой нежный мальчик, ты прости меня за эту дрожь. И пусть сквозь слёзы прошептала тихое «прощай». Не забывай, не забывай.

Одноклассницы заслушивались пением грузинки. Закончив петь, Когониа спустилась вниз и прошептала подругам:

— Песня напоминает мне об одном мальчике, который мне нравился, но он на меня внимание не обращал. Мне понравилось петь, пусть я не могла до этого момента её слушать.

— Отлично, Нанка! — обняла подругу Света. — Обожаю эту песню. Люблю слушать Макsим.

— Мелодина Мария поёт «Мы Ранетки» Ранеток, — продолжала мучить пленниц Шарлотта.

— Ненавижу эту группу, а эта песня у них самая мерзопакостная! — заявила крашеная брюнетка и, выйдя на сцену, начала петь: — Сегодня клёвый день, иду, «пишу» как по лыжне, за мною следом парень, Децл, нравится он мне. Ну-ну, ещё немного — я совсем не тороплю. Дойдём до поворота — я почти его люблю! — Отдышавшись на проигрыше украденной у группы Offspring музыки, продолжила: — Вот Лену любит Саша, а Женю Игорёк. Ну что там, у Наташи, так понять никто не смог. У Ани их четыре, у Леры может два. Стреляем словно в тире!

— Я Ранеток терпеть не могу, но некоторые попсовые песни — ещё больше. Даже у Ранеток больше смысла, — высказала мнение Арина.

— Мне тоже не нравятся Ранетки, — вставила Лейла. — Наворовали песни и перепевают, думая, что мы не догадаемся, что к чему.

— Фигня! — добавила Светка.

Когда бледнолицая девушка перестала петь, принцесса объявила:

— Солнцева Светлана поёт песню «Каждый хочет любить» Валерия Леонтьева.

— Педрильская песня, а я геев, кроме Трофимова, терпеть не могу, — заявила блондинка и на сцене под энергичную мелодию завела: — Югославский солдат и английский матрос поджидали у моста быстроглазую швейку. Каждый думал «моя», каждый нежность ей нёс и за ласковый взор, и за нежную шейку. И врагами присели они на скамейку — югославский солдат и английский матрос. Каждый хочет любить: и солдат, и моряк; каждый хочет иметь и невесту, и друга. Каждый хочет любить: и солдат, и моряк. Только дни тяжелы, только дни наши вьюга...

— Хорошая песня! — сказала Маша. — С чего она педрильская? Просто мужчины между собой общаются и нашли взаимопонимание, хотя до этого враждовали. Что за привычка видеть везде намёки на секс?

— Вот именно, — согласилась Джумаева с лучшей подругой. — Это любимая песня моей мамы.

— Моей тоже, — вставила Соня.

Когда Света допела свою песню, Шарлотта сказала:

— И Юдина София поёт «Выбирать чудо» Нюши.

— Эта песня меня так задолбала! — сказала коротко подстриженная девочка и на сцене спела под мелодию с закосом под электронную музыку: — Убегай, возьми меня. Я хочу туда, где ты дышишь. Это мокрая зима, и сквозь дождь ты меня не слышишь. Я обманывала день, я купалась в облаках, и в прочем, если ты моя тень, то куда же убегаешь ночью? Так-так... Можно терпеть силу, можно пить текилу. Можешь ждать утра, а я и дальше буду выбирать своё солнце, поднимать свои веки. Да, я и дальше буду выбирать своё чудо!

Когда все спели свои самые нелюбимые по разным причинам песни, Шарлотта повеселела и сказала им:

— Вы хорошо меня развлекли, поэтому я отпускаю вас! — Принцесса похлопала в ладоши, исчезла, и сцена превратилась в спортивный зал.

— Что это было? — удивлялись все, кроме Арины, которая была виновницей этого караоке-развлечения принцессы.

— Просто нам приснился сон, — утешала всех Светка, выходя в школьный двор, — и мы во сне пели самые неприятные нам песни.

Девочки согласились с ней, но не Гордиенко, понимавшая, что это была явь.

— Ужас какой-то! — заявила Маша. — Петь этих Ранеток...

«А петь Фриске прям такой кайф!» — подумала Арина и отправилась в «Чибис», не слушая разговоры одноклассниц о произошедшем.

Перед сходом Гордиенко вытащила из сумки блок сигарет и, посмотрев на них, выкинула их в урну; купив семечки, девочка щёлкала их с мыслями:

«А это неплохо — я отвлекаюсь от мыслей о том, что хочу курить. Спасибо тебе, Светка, за совет. Надеюсь, что он мне поможет».

Зайдя в подъезд, девочка заглянула в почтовый ящик и увидела там конверт; взяв его и уже дома, Гордиенко распечатала и обомлела — там лежал билет на концерт группы Rammstein, о котором девочка мечтала с того времени, как увлеклась этой группой, что произошло в шестом классе: из-за изучения немецкого она решила послушать песни на этом грубом языке, и её больше привлёк жанр Neue Deutsche Härte.

Наступил выходной, и Арина пошла на концерт любимой группы, но её не оставляло ощущение подвоха и предчувствия каких-то неприятностей, ибо это материализация её очередного фанфика, где она прокачала небезызвестных немцев до уровня магов; по сюжету они должны спасать Землю от зла, а музыка служит для них прикрытием.

На концерт пришла не только молодёжь со всех районов Новокузнецка — присутствовали и люди зрелого возраста, тоже любящие тяжёлый рок. На тёмной сцене в культурном центре СибГИУ была установлена пиротехника, настроен свет. Зрители находились в предвкушении предстоящего шоу — им не терпелось поскорее увидеть кумиров.

Появились музыканты: Тилль Линдеманн в кожаных штанах с подтяжками на голое тело и с горящей лампочкой во рту; Рихард Круспе с причёской-ёжиком в чёрных с красным митенках, кожаных брюках с двумя тонкими ремнями и жилетке; Пауль Ландерс в вязаной майке и кожаных штанах; Флаке Лоренц с волосами до плеч, заплетёнными в хвостик, в серебристом блестящем костюмчике; Оливер Ридель с бритой головой в безрукавке с капюшоном и брюках; и Кристоф Шнайдер с кудрями до плеч в золотистой жилетке и кожаных штанах с толстым ремнём. Участники встали по своим законным местам: Тилль в центре, Рихард и Пауль по бокам от вокалиста, Шнайдер сзади в центре устроился за ударные установки, и Оливер и Флаке устроились по бокам от драмера. Гордиенко заметила, что участники группы выглядят как-то молодо, но решила наслаждаться концертом, пока есть такая возможность.

Всё происходило именно так, как описывала Арина: под песню «Tier» на мезонине стояла маленькая белокурая девочка с бесстрастным выражением лица в ангельском одеянии и смотрела на зрителей; это была не Кира Ли, которая теперь уже является подростком, а незнакомая малышка. Rammstein пропели «Du hast», «Ich will», «Du Riechst So Gut», и каждый раз зрители замечали, что Тилль словно силой мысли вызывал огненные вспышки. Группа приступила к исполнению песни «Mein Herz Brennt».

— Nun, liebe Kinder, gebt fein Acht — ich bin die Stimme aus dem Kissen. Ich hab euch etwas mitgebracht — hab es aus meiner Brust gerissen. Mit diesem Herz hab ich die Macht die Augenlider zu erpressen. Ich singe bis der Tag erwacht. Ein heller Schein am Firmament... Mein Herz brennt! — Выкрикнув последние три слова, Линдеманн вытянул руку вперёд, и на его ладони возникло человеческое сердце, которое тут же вспыхнуло синим пламенем и превратилось в пепел.

Каждый раз, когда вокалист кричал «Mein Herz brennt», в его ладони возникало сердце, вспыхивало огнём и гасло.

— Как необычно, — удивлялись зрители. — Это лучшее шоу, что мы видели!

После песни о немецком Бабайке, немцы перешли к «Mein Teil»; Тилль и Флаке махнули руками и тут же исчезли; через мгновение Линдеманн стоял в колпаке и фартуке и облитый кровью, и его микрофон приобрёл снизу огромный нож; Лоренц оказался в котле, на котором с краю лежал синтезатор. Сделав вид, что отрезает себе причинное место, Тилль начал исполнение:

— Heute Treff ich einen Herrn, der hat mich zum Fressen gern. Weiche Teile und auch Harte, stehen auf der Speisekarte. Denn du bist, was du isst und ihr wisst, was es ist! Es ist mein Teil... Nein! Mein Teil... Nein! Da, dass ist mein Teil... Nein! Mein Teil... Nein!..

Рихард и Пауль хором выкрикивали «Nein!». После спетых куплетов Линдеманн вытянул руку и выстрелил огнём в котёл, и струя пламени обожгла его.

— Удивительно! Как он это делает? — поражались зрители.

Флаке выскочил из котла, и до самого окончания песни Тилль гнался за ним, напевая:

— Es ist mein Teil... Nein! Mein Teil... Nein! Da, dass ist mein Teil... Nein! Mein Teil... Nein!..

После песни об ротенбургском инциденте, где имел место быть каннибализм, участники группы махнули рукой и превратились в толстяков, кроме Флаке, в белых рубашках и под громкую музыку Линдеманн завёл:

— Ich hab' keine Lust! Ich hab' keine Lust! Ich hab' keine Lust! Ich hab' keine Lust! Ich habe keine Lust mich nicht zu hassen! Hab' keine Lust mich anzufassen! Ich hätte Lust zu onanieren, hab' keine Lust es zu probieren! Ich hätte Lust mich auszuziehen, hab' keine Lust mich nackt zu sehen!..

После исполнения композиции от лица человека, который пресытился и больше ничего не хочет от своей жизни, Rammstein при помощи магии переоделись в ту одежду, в чём выступали в начале. Началась песня «Sonne», и во время счёта Тилль махал рукой, и перед глазами представали огненные цифры и медленно растворялись, постепенно увеличиваясь.

Когда исполнение закончилось, концерт внезапно прервался появлением трёх размалёванных девиц: в синем обтягивающем костюме блондинки с платиновыми волосами, заплетёнными в высокий хвост; в фиолетовом костюме с расклешёнными брюками шатенки с распущенными волосами; одетую в малиновое платье и ярко-розовые лосины брюнетки с причёской в виде тучки со светлой чёлкой в форме молнии. Дамы были настроены решительно, и Айси тут же заморозила сцену.

Внезапно для зрителей, подумавших, что это очередная выходка группы, Шнайдер хлопнул в ладони, и у ведьм зазвенело в ушах.

— Хорошая попытка, Кристоф, — ухмыльнулась Дарси, с усмешкой произнеся нелюбимое драмером имя, и оглушила его, отчего ударник, зажмурился от нестерпимой боли, повалился на сцену и закрыл уши.

Тилль дрался с Айси с переменным успехом — ей не удавалось его заморозить из-за огненной защиты; в конце концов, маг окружил ведьму огнём, а та превратила вихрь пламени в лёд и, расколов его, заморозила вокалиста, и он стоял как статуя, покрытая блестящей снежной коркой.

Рихард играл на гитаре, пытаясь выручить товарищей и усыпить ведьм при помощи сонной мелодии, но иллюзионистка, не слушая гитарные рифы, вытянула руку к лицу лид-гитариста, отчего его глаза почернели, и он перестал видеть.

— Нет, только не это! Я не вижу! — Рихард закрыл глаза ладонями.

— Круспе, неужто ты надеялся, что твои фокусы на нас подействуют? — усмехнулась Дарси и, показав «Викторию», добавила: — Сладких снов!

В это же время Пауль вызвал силой мысли ураган, и Сторми купировала вихрь и ударила мага молнией, отчего тот лежал без сознания и искрился; Флаке смотрел в глаза ведьме бурь и гипнотизировал её; поначалу Сторми временно потеряла ориентиры, но иллюзионистка остановила магию, и очнувшаяся ведьма бурь вызвала ураган, который вертел клавишника из стороны в сторону.

Арина поняла, что сейчас должна сделать: она трансформировалась в фею в синих топике с тонкими бретельками, капри с подвязкой на поясе и сапогах, цвет её волос стал натуральным; её спину украшали четыре крыла как у чёрного шмеля — некогда фикрайтерша создала именно такой образ умеющей силой мысли снимать магическое воздействие и превращать человека в статую и обратно оживлять своей земной феи Арины, которая должна была стать восьмой Винкс по сюжету Гордиенко.

— Я что, фея? — удивилась новоявленная волшебница, оглядывая себя, и взлетела.

Чувствуя неудобство от непривычной для неё высоты, девочка подлетела к сцене, оккупированной Трикс, ощущающих себя безнаказанными.

— Гордиенко, неужели ты явилась вместо Рокси? — ухмылялась Айси. — Только ты не она — ты никогда не получишь Энчантикс, ведь ты не из нашего мира!

— Я знаю! — твёрдо заявила фея, приземляясь, — но вас я сотру в порошок! — С этими словами Гордиенко выстрелила в ведьм лучом, и те стояли как статуи и ничего не говорили; подойдя к Рихарду, смотрящему чёрными глазами в пустоту, Арина протянула руку и сказала по-татарски:

— Кайтырга, күр ⁽²⁾!

Рихард прозрел и при помощи музыки, сыгранной на соло-гитаре снял со Шнайдера чары, вызывающие у него головокружение и шум в ушах; драмер поднялся, держась за голову, и простонал по-немецки:

— Вот это да! Ведьмы нашли нас, но мы справимся! Они будут наказаны справедливым судом — их отправят в Светлый Камень.

Арина вытянула руки в строну наэлектризованного Пауля и летающего в эпицентре бури Флаке и потребовала:

— Яшерен ⁽³⁾!

Заклинания исчезли, и Лоренц чуть не упал на сцену, благо, что Шнайдер подхватил его, не дав согруппнику разбиться; Арина растопила лёд, в который был заключён фронтмен группы, при помощи заклинания:

— Боз, эрет ⁽⁴⁾!

Тилль освободился изо льда, и метал-группа с ведьмами испарились, словно ничего не было, и Гордиенко, приняв вид подростка в джинсах, футболке и жилетке из денима, стояла одна на сцене, и удивлённые зрители не могли понять, что же произошло. Кто-то снял всё на телефон и скоро выставит на YouTube, где увидят все, в том числе одноклассники Арины.

— Что это было? — спрашивали зрители уходящую Гордиенко.

— Я не знаю! — уклонялась от ответа девочка и быстро напечатала и отправила СМС отцу, чтобы тот забрал её домой.

Василий приехал быстро, хотя Арине казалось, что он двигался долго, и от неё зрители не отстанут, пока не узнают, что за шоу произошло, куда исчезли Rammstein и размалёванные проститутки, сорвавшие концерт, что за костюм на ней был.

«Наверное, из-за того, что всё пошло не по сценарию, концерт сорвался. Вместо меня должна была появиться Рокси, а я поторопила события. Должна была ещё по концовке появиться Небула и арестовать этих ведьм, а вместо этого всё пропало», — размышляла девочка, пытаясь убежать от назойливых и любопытных зрителей.

«Пежо» подъехал, и Гордиенко-старший, увидев, как какой-то накачанный парень пристал к его дочери, потребовал:

— Так, хлопец, отстань от неё! Арина, прыгай в машину!

Девочка послушно села, и автомобиль тронулся и поехал. По дороге Василий задавал ей вопросы:

— Как концерт прошёл? Ты взяла автографы?

— Я не знаю, что произошло, — путано объясняла дочь, — просто был концерт, и мы веселились, пока не напали какие-то три размалёванные шалавы и не начали буянить прямо на сцене. Я вмешалась, а потом всё пропало. Что это было?

Гордиенко чувствовала, что начинает сходить с ума от того, что написала сама. Ей перестаёт нравиться материализация даже того, что ей хотелось пережить. Она желала всё стереть и навсегда забросить хобби, которое раньше приносило ей радость, а теперь огорчает.

Когда отец и дочь приехали домой, Нигина зашла в комнату девочки и начала расспрос о пройденном концерте; Арина, включая компьютер, рассказала ей то же самое, что говорила отцу:

— Я не знаю, что произошло, — оправдывалась дочь, кривя душой, — но это какой-то бред. Rammstein на концерте выдавали странные трюки с огнём — Тилль создавал его силой мысли; на них, как на магов, напали ведьмы Трикс из мультика Винкс, а я спасла их, превратившись в фею, которую придумала сама.

— Неужели у тебя тоже открылся дар? — задала вопрос женщина, совершенно не удивившись услышанным. — Это у тебя давно происходит?

— С прошлой недели, — начала рассказывать Арина, ибо понимала, что не может больше скрывать, и мама является одним из тех людей, которые её выслушают и никому не скажут. — Меня чуть не похитил Пейн из мультика «АТОМ». Помнишь? В моём рассказе он так похитил Лайнесс и издевался над ней. Потом бежала по лестнице и упала так же, как убегавшая от Думана Блум в моём рассказе. Я хотела отомстить Таньке и написала про неё все гадости, а это на мне отразилось. Хотела излечить Дениса от голубизны и влюбить в себя, а он признался в этом одному рокеру. Оживила ради устройства личной жизни Акселя и Ривена, а они меня спасли, когда я оказалась запертой в квартире того урода, который ел людей; меня туда заманил призрак его мамаши, о котором я написала в своей страшилке. Помнишь, я рассказала, как гуляла с девчонками, и на Сариму напал монстр? Это воплотился в жизнь рассказ о том, как хищный цветок напал на младшую сестру Флоры, и она с Рокси её спасала. Потом я с девчонками после уроков пела самые нелюбимые песни. А сегодня вот это...

— У тебя открылся дар, Арина, — изрекла Нигина.

— Что за дар? — не поняла Гордиенко.

Нигина присела на кровать и рассказала семейную историю:

— Когда-то в твоём возрасте я ходила в художественную школу; мне нравилось рисовать, хоть и получалось иногда не очень. Потом всё, что я рисовала, воплощалось в жизнь — появлялись и потом исчезали нарисованные мной предметы, происходили события, которые были изображены на бумаге. Только всё происходило именно со мной. Однажды я нарисовала прекрасного принца, но он оказался призраком — бесследно исчез, и никто его не видел.

— Почему так происходит? — Девочке хотелось понять суть своей силы.

— Это наш дар, дочка, — изрекла мать, — он передаётся из поколения в поколение. Всё, что ты напишешь, материализуется.

— В чём заключается наша сила? Так я понимаю, мы можем менять свою жизнь с помощью писания или рисования, но при этом эффект от этого недолговечный, да и мы не можем влиять на других людей, приписывать что-то им.

— Мы можем это делать, но только ограниченно — по их усмотрению. Они — не наши персонажи, поэтому не могут нами контролироваться, — сказала мать.

— Всё это странно... — Арина с трудом воспринимала услышанную новость. — Мам, что делать, если этот концерт сняли на камеру, и скоро вся моя школа увидит меня в образе феи?

— Ты знаешь, — заговорщицки улыбнулась Нигина. — Только не забудь о логике и правдоподобности.

Гордиенко зашла в свою комнату, села за компьютер и, создав новый текстовый документ, начала печатать:

«После странного концерта Rammstein в Новокузнецке все, кто был на концерте, забыли о произошедшем. У них случился провал в памяти, словно они проспали то время, которое провели в культурном центре СибГИУ. С камер телефонов видеоматериалы с концерта, снятые на мобильный телефон, по неизвестным причинам удалились, и больше никто не вспоминает о случившемся. Организаторы забыли о появлении призрачных немцев, которые выступили с концертом».

Удовлетворённо вздохнув, Арина смотрела на выведенный на мониторе текст и облегчённо вздохнула — всё-таки, клин клином вышибают; сделав своё дело, девочка зашла в папку со своими фанфиками и удалила написанное; найдя свою тетрадь с фотографией щенка на обложке, где были записаны все её рассказы, она взяла зажигалку и, зайдя в ванную, сожгла заметки.

«Теперь я буду жить спокойно! — ликовала Гордиенко, — всё-таки наступит спокойная жизнь, безо всяких чудес».

---

Примечания:

Идея с таким концертом Rammstein мне пришла ещё два года назад, и я даже написала фанфик с подобным поворотом, а потом удалила из-за бредовости. Эту идею применила к тому, что придумала Аринка. Боюсь, что меня за такое прибьют...

---

1) Съешь этот хищный цветок, динозавр! (тат.)

Вернуться к тексту

2) Зрение, вернись! (тат.)

Вернуться к тексту

3) Скройся! (тат.)

Вернуться к тексту

4) Лёд, расплавься! (тат.)

Вернуться к тексту

После удаления всех фанфиков жизнь Арины шла своим чередом: школа, подготовка к выпускным экзаменам после девятого класса, болтовня с друзьями. Перед празднованием последнего звонка девочка решила осуществить то, на что целый год копила деньги — сделать два прокола в левой брови; в седьмом классе Гордиенко проколола пупок и теперь сделала новый пирсинг, похожий на тот, что сделал вокалист группы Rammstein.

Отрепетировав выступление на последний звонок, когда двум классам «А» и «Б» нужно будет выходить на сцену, выступать и петь, ученики разбежались по домам, и Арина со своим лучшим другом осталась на перекур возле гаража.

— Эх, скоро заканчиваю школу и уезжаю в Новосиб, — сказал Денис, затягиваясь.

Гордиенко щёлкала семечки и слушала уже в сотый раз разговоры Трофимова о его мечте стать строителем-архитектором и отучиться в Новосибирске — она понимала, что он не отступит от своей цели и будет стремиться к ней; сама девочка хотела проучиться все одиннадцать классов и поступить на экономический факультет, чтобы иметь массу возможностей трудоустроиться на хорошем месте, и на производственной практике отец поможет ей получить опыт для упрощения поиска работы.

— Я буду скучать по тебе, Денис, но ты всё равно хоть иногда пиши мне в контакте, — улыбалась Арина, хотя внутри себя не хотела его отпускать.

— Я тоже буду скучать по тебе, Арина. Мне будет не хватать такой классной подруги, как ты. Ты единственная, кто меня понимает.

Девочка с грустью вспоминала coming-out от лучшего друга, которого так хотела видеть своим парнем, но ничего с этим не поделаешь — он имеет право любить того, кого хочет, пусть это даже другой парень, пусть это даже не она сама.

Их идиллия прервалась появлением Олега Козлова; уперев накачанные руки в крепкие бока, одиннадцатиклассник с крокодильей ухмылкой во все тридцать два зуба заявил:

— Смотрите, кто здесь стоит! Позор нашей школы — заднеприводный и его подружайка-защеканка!

— На себя посмотри, чмо с протеином вместо мозгов! — гордо крикнула Арина, сведя брови к переносице.

— Заткнись, сука! — прикрикнул хулиган и, подойдя к Денису, ударил его в живот, отчего тот согнулся пополам.

Гордиенко от злости накинулась на обидчика, била его по лицу и умудрилась поставить «фонарь» на скуле; Олег схватил Арину за руку и отшвырнул её к стене с воплем, означающим, что девочке надо идти на фаллический символ и совершить с ним оральное соитие.

— Кто из вас мужик, а кто заднеприводный, видно сразу, мразина! — прошипела девятиклассница, потирая ссадину на левом плече.

— Конечно, это твой Трофимов заднеприводный! Это все знают! — зло улыбнулся Козлов, превозмогая боль, и ушёл своей дорогой.

Денис в это время пришёл в себя и спросил:

— Этот козёл ушёл?

— Да пошёл он! — кричала Арина, и внутри неё всё кипело, и про себя она подумала: «Гнида! Ничего, я тебя накажу! Ты не девушка моего возраста, поэтому получи, фашист, гранату! Задолбал уже! Всю кровь мне свернул!»

Придя домой в ужасном настроении, переодевшись, Гордиенко первым делом запустила на компьютере Word и написала:

«Олег Козлов вечером возвращался с тренировки. Машин на дороге почти не было. Он переходил по пешеходному переходу и не заметил, как по проезжей части проехал какой-то джип, сбил его и сломал ему ногу. Олег от удара упал, долбанулся головой об асфальт и потерял сознание».

Довольная Арина потирала руки, посадила Матроскина на колени, гладила его и предвкушала скорое устранение неприятного ей человека; кот урчал и сворачивался калачиком.

— Да, котик мой! Я это сделала! Ах, прости! Из-за этого урода я забыла тебя покормить. — Девочка отправилась на кухню и, накладывая корм коту, напевала: — Ты мой миленький хорошенький мой котик, положу тебе сарделечку я в ротик. Положу тебе колбаску и сосиську, молока налью тебе большую миську...

На следующий день Гордиенко всё время слушала тяжёлый рок, радуясь окончанию учебного года: никакой домашней работы, никаких контрольных тестов — осталась только ГИА. Вечером домой вернулись родители с настроением мрачнее тучи; дочь понимала, в чём дело — её дедушка болеет циррозом печени и уже на грани жизни и смерти.

— Мы навещали деда в больнице — совсем плох, — грустно сказал Василий.

Арина не могла переварить эту новость — умирает любимый дедушка Тарас Онуфриевич, с которым она в детстве гуляла, играла и слушала сказки, когда оставалась на ночь. С ним и бабушкой Юлией Павловной она делилась секретами и случаями из школьной жизни. Из-за всех школьных дел она редко навещала отцовых родителей, а теперь, когда близкий человек на грани жизни и смерти... Гордиенко не хотела терять родного деда. Закрывшись в комнате, девочка легла на тахту и тихонько заплакала от осознания скорой потери.

— Ариш, ты не плачь, — утешала её мать, услышавшая тихие всхлипы дочери, — все мы не вечны, поэтому не делай глупостей — не пиши ничего про деда.

— Нет, мам, я всё равно добьюсь выздоровления дедушки, хочешь ты этого, или нет!

— Он прожил свою жизнь, и дай ему уйти на тот свет.

Девочка ничего не сказала и, когда Нигина ушла заниматься домашними делами, Гордиенко решила вернуть дедушку к жизни и написала в другом текстовом файле:

«Тарас Гордиенко лежит под капельницами. Перед ним появился маг, обвил его своей энергией, вытянул с её помощью цирроз печени старика, поглотил его и исчез. После этого Тарас Онуфриевич проснулся и легко вздохнул — болезни как не бывало».

Девочка после написания заметки открыла «Вконтакте», и увидела сообщение от Ланы Вальтер (на самом деле Солнцевой; Вальтер — девичья фамилия её матери, этнической немки), что Олег Козлов вчера вечером попал под машину. Арина ликовала — идеальное преступление: обидчик с её подачи получил достойную кару, и на неё никто не подумает, ибо не верит в сверхъестественные силы; но её мучила совесть — она покалечила человека, хоть и мерзкого, по её мнению.

В одиннадцать вечера Гордиенко сидела за компьютером и слушала музыку, ища новые и новые звуковые файлы в жанре Hard Rock. Щёлкая семечки, она не заметила, как в комнату зашёл, держа в руке телефон, Василий.

— Арин, у меня для тебя отличная новость! Дедушка поправляется!

— Неужели! Пап, ты меня так обрадовал! Не представляешь, насколько!

Девочка обрадовалась новости и ощущала радость от того, что ей удалось обмануть судьбу — она спасла жизнь своему деду.

— Ты не представляешь, как я счастлив, — ликовал Василий. — Кстати, доча, ты бросила курить?

— Вместо этого щёлкаю семечки, — улыбнулась дочь, — Светка Солнцева посоветовала, и я бросила. Да, мне тяжело, но держусь.

— Молодец, доча! — похвалил отец и вышел из комнаты.

Только дверь закрылась, появилась Нигина и спросила:

— Это ты сделала? Из-за тебя дед быстро пошёл на поправку?

— Да, мам. — Гордиенко не умела и не хотела врать, потому что осознавала, что правда может вскрыться.

— Арин, ты понимаешь, что не изменишь судьбу? Ты только отсрочила смерть дедушки.

— Мам, я не хочу, чтобы дедушка умирал! Я буду скучать по нему...

— Ты будешь его помнить всегда, доченька. — Нигина погладила дочь по голове и очень некстати спросила: — Не ты ли решила кого-то устранить?

Арина всегда рассказывала матери о том, кто её обижал, с кем она дружит, с кем общается, поэтому не удивилась, что та узнала от Тамары Владимировны об аварии, в которой оказался Олег, и сделала вывод, что именно дочь её подстроила при помощи магии.

— Просто я хотела проучить Козлова, поэтому написала о нём такое. Я же его не убила.

— Арин, ты понимаешь, что так делать нельзя? Нельзя решать, кому жить, а кому умирать. Мы не судьи, чтобы так распоряжаться чужими жизнями.

— Мам, я всё понимаю, только просто хочу справедливости.

— Арин, я тебя понимаю, но ты совершаешь опрометчивый поступок. В твоём возрасте я тоже кое-что натворила. Когда мне было шестнадцать лет, я была влюблена в старшеклассника Валеру Апраксина, но он любил свою одноклассницу Алину Цветкову. Я призналась ему в любви, но он сказал мне, что любит её, и просил понять это и принять. Я нарисовала Алину и сделала ей на лице жуткий шрам на правой щеке и спрятала картинку так, что не смогла её найти. На следующий день Алина упала и рассекла лицо, отчего у неё остался шрам, но Валера не бросил её и, как я недавно узнала из «Одноклассников», они давно женаты, и у них двое детей. Понимаешь, как чувствую себя виноватой перед ней — я зря человека изуродовала, но некому было рассказать, потому что скажут, что это совпадение.

Девочка выслушала маму и спросила:

— Но теперь ты счастлива? С моим папой.

— Да, я счастлива, что вышла замуж за твоего папу, пусть он не был красавцем в отличие от Валеры. Я ни о чём не жалею. Пойми, потом ты пожалеешь о том, что зря покалечила человека, пусть он тебя обижал.

Нигина, тяжело вздыхая, вышла из комнаты дочери и отправилась к себе, понимая, что её Аришка может стать монстром и, возможно, кого-то убить, когда разозлится; самым страшным было то, что она не понесёт потом никакого наказания, ибо никто не верит в сверхъестественные силы и спишет на несчастный случай или убийство, но совсем другого человека.

Арина не спала всю ночь, анализировала мамины слова и размышляла о том, что совершила ужасную глупость. Когда она, наконец, уснула в третьем часу, ей приснился кошмар: Гордиенко очутилась в больничной палате, где лежал Олег Козлов; он открыл глаза и так зло на неё посмотрел, что девочка отшатнулась и проснулась в холодном поту.

«Наваждение?» — пронеслось в голове у Арины, и она упала на кровать и заснула.

У изголовья её кровати появился ненавистный ей и пострадавший от её дара старшеклассник, ухмыляясь и скрестив руки на груди.

— Ты? — неприятно удивилась Арина.

— Зачем ты это сделала? — спросил Олег.

— Ты мне всю кровь свернул, ублюдок! — сурово заявила Гордиенко. — Поэтому получи, мразота!

— Прости, просто нам с пацанами весело было стебать над тобой! — Козлов снова навесил крокодилью ухмылку.

— Может, ты уже повзрослеешь и прекратишь фигнёй заниматься? Тебе уже не десять лет! — закричала на своего обидчика Арина и, проснувшись, поняла, что вскочила с кровати во сне и стоит посреди комнаты.

«Это просто сон... Просто сон...» — думала про себя девочка и дальше легла спать.

И снова повторился этот кошмар: Олег явился ей во сне и, стоя перед ней, смотрел в упор и телепатически потребовал стереть этот отрывок, где она записала то, как его сбила машина, и вернуть его душу в тело.

«Да пошёл ты, дебила кусок!» — подумала Гордиенко и проснулась.

Было четыре утра — оставалось ещё четыре часа до подъёма в школу, а девочка совсем не хотела спать, хотя понимала, что на последнем звонке будет клевать носом. Решив успокоить совесть, Арина включила компьютер и, найдя файл с записью об аварии, удалила её.

«Хоть ты и урод, но всё равно живи уж», — подумала она, выключая компьютер.

И в это время Олег, лежащий в больнице, очнулся, и у него сразу же срослась кость. Дежурившая медсестра, заметив пробуждение, спросила:

— Больной, вы как?

— Нормально, только башка болит... — потёр Козлов голову, чувствуя невыносимую ноющую боль, словно ему надвое раскололи череп.

Уже утром Арину разбудила её мать, у которой был выходной, и спросила:

— Арин, вставай! Ты сейчас проспишь и на последний звонок опоздаешь! Уже время подошло!

— Мам, я не выспалась... — пробурчала дочь, но поднялась, быстро оделась в белую блузку и короткую чёрную юбку, причесалась, взяла портфель и добавила: — Я стёрла запись о том, как Олег попал под машину. Просто он являлся мне во снах и потребовал вернуть его в тело.

— Молодец, — похвалила её Нигина, — а теперь иди в школу, а то опоздаешь.

Гордиенко шла в школу с лёгким сердцем — ей удалось исправить, казалось бы, свою непоправимую ошибку, которая могла бы стоить человеческой жизни, пусть это даже конченный придурок. Встретив Свету и Нану, Арина поздоровалась с ними и зашла в школу.

Перед последним звонком Гордиенко выслушивала от одноклассниц новости о сбитом машиной Олеге; и потом узнала, что он остался жив и даже не покалечился — врачи поставили неправильный диагноз, и скоро обидчик выпишется. Девочка была удовлетворена — зато на ней не будет висеть этот грех, об аналогичном которому жалеет её мать.

На последнем звонке ученики девятого «А» вспомнили своё появление в школу под комментарии классной руководительницы Марии Никодимовны:

— Вот такими пришли к нам наши первоклассники в первый «А» класс.

Арина увидела себя, маленькую полненькую девочку с каштановыми волосами и раскосыми глазами; она перевела взгляд на стоявшего с ней рядом Дениса, ещё маленького и смешливого мальчика с непослушными волосами.

«Тогда мы все были практически одинаковыми», — рассматривала Гордиенко своих одноклассниц.

Последовали воспоминания о классе с пятого по девятый: на луче света от проектора отражались фотографии с девятым «А», на которых ученики менялись, становились взрослыми, уже приобретали какое-то мировоззрение.

«Как мы менялись». — Арину охватывало чувство ностальгии, словно ей хотелось перенестись в то время, где всё было по-другому, но это уже не вернёшь.

Прошёл месяц, и скоро должен наступить июль. Отметив выпускной, Арина забрала аттестат об общем среднем образовании, отметила окончание учёбы в ресторане со своими одноклассниками; с некоторыми из них она расстаётся, а некоторые останутся учиться, но в параллельном классе. Гордиенко порадовало, что «Winx Club без Блум», кроме перешедших в информационный класс Сони Юдиной и Маши Мелодиной, останутся с ней и будут более углублённо изучать гуманитарные науки; так же было полным счастьем для неё то, что Таня Буркина со своими подружками уйдёт учиться в колледж, и больше они не увидятся.

Арина стояла возле автобуса с Денисом и обнимала его; со стороны они выглядели влюблённой парой, но это было далеко не так.

— Пока, Денис. Приезжай почаще в гости, — просила Гордиенко.

— Приеду, когда смогу, — улыбался Трофимов, беря свой чемодан и погружая в багажное отделение.

— Удачи тебе в учёбе и будь счастлив с тем, кого ты полюбишь, пусть это даже мужчина.

— Тебе тоже удачи, Аришка! Успехов! Пока! — улыбнулся Денис и сел в автобус.

Когда транспортное средство уехало, на лице у девочки блеснула слеза. Она уходила с автовокзала и вспоминала пережитое в детстве с этим человеком. Когда она, ещё шестилетняя девочка с высоким каштановым хвостиком в шортиках из денима и футболке с покемонами, и он, мальчик в шортиках и футболке с мультяшными далматинцами, играли в песочнице. Тогда Денис поцеловал её в щёку и сказал ей:

— Знаешь, когда мы вырастем, поженимся.

«Что с тобой случилось за эти десять лет, Денис? — задавала риторический Арина. — Это грустно, что ты уехал в Новосибирск и не выполнил то, что пообещал мне в детстве; только ты был маленький и не задумывался о будущем».

Сейчас Гордиенко понимала, что нужно жить и радоваться, ибо на следующий день уедет с Лейсан и Саримой в Казань в гости к бабушке Замире Линаровне и дедушке Мирвали Фаридовичу; она с сёстрами каждый год приезжала в столицу Татарстана навещать этот гостеприимный дом родителей матери. Дома Арина собирала вещи, кладя только самое нужное из одежды, ибо никогда не понимала тех, кто накладывает помногу вещей и не носит во время отдыха, к тому же она с сёстрами ехала всего на два месяца.

Наступил долгожданный день отъезда; Арина, Лейсан и Сарима садились в плацкартный вагон; Василий, Нигина, Юлдаш и Аниса провожали девочек. Поставив чемоданы в отделение под нижней полкой, Арина с Лейсан устроились на верхних полках, а Сарима села на нижнюю со словами:

— Никого не пущу, кроме сестрёнок!

— Удачной дороги, девочки, — грустно улыбнулась Нигина, провожая дочь и племянниц.

Аниса расцеловала дочерей со словами:

— Берегите себя во время дороги.

— Да мы уже взрослые, — усмехнулась Лейсан, — а я совершеннолетняя, поэтому сможем о себе позаботиться.

На нижней полке пристроилась голубоглазая с заплетёнными в конский хвост волосами шатенка лет двадцати с небольшим в обтягивающей зелёной майке и шортах из денима.

— Пока, девчонки! — попрощались мужчины с дочерями и вместе с жёнами вышли из вагонов.

Родители ещё до самого отъезда стояли возле окна и махали дочерям руками. Соседка по купе смотрела на них отрешённым взглядом и уставилась в окно, когда поезд тронулся. Всё время, проведённое в поезде, сёстры между собой разговаривали, обсуждали свои выпускные, вспоминали свои годы, проведённые в школе.

Утром Арина спустилась вниз и встала на нижнюю полку, на которой спала незнакомка; Лейсан уже заваривала чай в пакетиках на троих и делала бутерброды из сыра «Хохланд» и сырокопчёной колбасы; Сарима сидела на своём месте и читала журнал о Винкс.

— Как утро, девчонки? — спросила старшая сестра.

— Потрясающе! — улыбнулась Арина.

После лёгкого завтрака и чаепития Гордиенко поднялась наверх и начала читать книгу «Властелин Колец» несмотря на то, что знала всё наизусть. Неожиданно кто-то потряс её за ногу.

— Лея? — спросила девочка и посмотрела на того, кто её потревожил.

Это оказалась незнакомка на месте полкой ниже; она злобно посмотрела на крашеную девочку и начала кричать:

— Ты что носишься туда-сюда, жирная свинья? Спать не даёшь!

— Не нравится — вылетай на ближайшей станции! — заявила Арина, не являясь человеком из робкого десятка.

Девица послала её на три буквы и уселась на матрас; Гордиенко показала ей средний палец и дальше читала трилогию о хоббитах.

Вечером ситуация повторилась. После водных процедур Арина улеглась на полку и разговаривала с Лейсан.

— Хочешь вернуться на родину? — спрашивала Гордиенко двоюродную сестру.

— Иногда хочу вернуться в Казань, но мне и в Новокузнецке хорошо — там у меня друзья, вы. Просто папа хотел с вами чаще общаться, поэтому переехал в Новокузнецк. Да и мне хорошо в этом городе живётся.

— Да ты достала уже! — перебила девчонок скандалистка на нижней полке. — Чё ты носишься туда-сюда и становишься на мою постель! Ещё раз, и я тебе ноги из задницы вырву, жиробасина! Ещё и треплешься тут с этой чуркой-плоскодонкой! Я вам обеим языки вырву и засуну в задницу!

Лейсан растерялась от такого хамства; Арина тут же показала ей остроту речи:

— Рот закрой! Не нравится — летай самолётом. Я не научилась левитировать и не отрастила крылья, поэтому сиди тихо, а то дрист от злости нападёт.

— Чё? — не поняла соседка.

— Кабачок! — отрезала Гордиенко, вспомнив ответ Дениса, когда она, прослушав что-то, переспрашивала.

Истеричка начала материться, и татарка успокаивала сестру:

— Ариш, не обращай на неё внимание. Она просто больной человек.

Фикрайтерша решила показать свою силу и написала в блокноте всё, что желала этой девице, ибо та не выглядела подростком.

На следующий день скандалистка проснулась и, почувствовав, что её прихватило, убежала в туалет и не успела из-за того, что её настигла диарея; справив нужду, она посмотрела в зеркало и обомлела — её лицо покрыла странная сыпь. Выйдя из уборной, девица пришла в свою палатку, глотнула чёрный чай «Nestea» из бутылки и почувствовала тошноту.

«Так тебе и надо!» — думала Арина, поедая бутерброд и глядя на то, как хамоватая девица бежит в туалет, а он занят.

Девочки доехали до Казани без приключений: обе волновались и смотрели в окно, разглядывая проплывающие мимо пейзажи и деревни. На вокзале их встретил дедушка Мирвали Фаридович, высокий, тощий и седой старичок с раскосыми карими глазами и козьей бородкой, одетый в синюю рубашку и брюки.

— Здравствуйте, внучки мои! — радовался дедушка, по очереди обнимая приехавших девочек.

— Привет, дедушка! — нестройным хором кричали внучки.

Мирвали Фаридович взял чемоданы и, дойдя со спутницами до «Лады», погрузил их вещи в багажное отделение, и девочки расселись: Арина и Сарима на заднее сидение, Лейсан на переднее, возле водительского места, где устроился дедушка и завёл машину. По дороге старик говорил внучкам:

— Как вы выросли за этот год.

— У нас уже две выпускницы, дедуля, только мне ещё два года в школе учиться, — сообщила Арина.

— А мне в институте, — вставила Лейсан.

— Как там твой жених поживает? — спросил Мирвали Фаридович.

— Уехал учиться в Новосибирск на строителя-архитектора, а жениться на мне передумал. — Гордиенко стыдливо умолчала о гомосексуальности Дениса, но дедушка с усмешкой посмотрел на внучку, ибо его дочь рассказала об этом во время беседы по телефону.

— А ты, Лейсан, нашла жениха? — старик перевёл разговор в другое русло.

— Нет, — прошептала девушка, смущённо потупив глаза.

— К ней Марат Нугманов сватается, а она его отшивает! — оживилась Сарима.

— Какая дерзкая у меня внучка, — рассмеялся Мирвали Фаридович. — Как у тебя дела в школе, Саримка?

— Всё хорошо — одни четвёрки да пятёрки! — хвасталась младшая внучка.

— Какая умница у нас растёт, — гордился старик своей внучкой.

Арина рассматривала мелькающие мимо дома и деревья и думала о том, как изменился город за весь год её отсутствия; Лейсан думала о своём: как встретит бабушку, как скоро она приедет и поступит в институт на бухгалтера.

Через некоторое время дедушка и внучки приехали к частному дому на берегу озера Нижний Кабан; старик припарковал машину, заехав во двор за калитку. Девочки высадились и зашли в дом бабушки и дедушки, построенный из красного кирпича. В нём были пристройка с кухней, гостиная и спальня в двух разных комнатах на первом этаже и две комнатушки на втором; в комнатах на втором этаже провели детство Юлдаш и Нигина Шаймардановы. В каждой комнате были по два окна, выходящие на озеро и дорогу по ту сторону водоёма.

В доме девочек встретила полная пожилая женщина в длинном красном с жёлтыми узорами платье и белом платке-повязке, из-под которого выбивались чёрные как смоль волосы с проседью. Замира Линаровна, приготовив разнообразные домашние вкусности, пригласила девочек за стол, не забыв обнять каждую по очереди, со словами:

— Привет, красавицы мои! Проходите, поешьте с дороги. Проголодались за два дня, девочки мои.

Внучки и бабушка с дедушкой уселись за стол. Во время трапезы Замира Линаровна, не умолкая, расхваливала девочек.

— Как вы изменились, только ты, Ариш, что с собой сделала? Зачем ты в бровь вставила серёжки? И ещё волосы так покрасила.

— Просто, бабушка, я люблю так менять свой образ. Сейчас решила сделать так.

— Ох уж эта молодёжь, — проговорил Мирвали Фаридович, едя суп.

— У нас всё прекрасно, бабуль! — улыбнулась Сарима, — Лея школу окончила, Арина девять классов, а я всего четыре!

— Скоро поступлю в институт, — вставила Лейсан.

— Как там ваши женихи поживают? — поддержала разговор Замира Линаровна.

— Денис уехал в Новосибирск, а Лейсан не хочет встречаться с Маратом, — сообщила Арина.

— Время придёт, и она захочет, — усмехнулась бабушка. — А твой Денис, как Нигина рассказала, встречается с парнем.

— Вроде того, но я уважаю его чувства. — Гордиенко опустила голову.

— Это неправильно, что мужик стремится быть с мужиком, — вставил дедушка. — Всё равно Аллах создал мужчину и женщину, чтобы они были вместе и создавали новых людей, новое поколение.

«Дедушка, ты, конечно, тонкий философ, но каждый имеет право любить того, к кому стремится душа, и неважно, какое тело», — подумала Арина, не заметив, как прошло время за едой.

Вечером Гордиенко в своей временной комнате, бывшей когда-то спальней её мамы, рассматривала старые фотографии, где Нигина и Юлдаш были маленькими. Наткнувшись на старый фотоальбом, Арина открыла его и рассматривала своих бабушку и дедушку в молодые годы: свадебные фотографии, фото в ателье, фотографии с друзьями. На одной из них Гордиенко увидела, как ещё молодая Замира Линаровна, чуть полноватая брюнетка с карими раскосыми глазами и чёрными волосами, собранными в ракушку, стояла спиной, чуть повернув голову набок и глядя в объектив; её плечо было чуть оголено, и на левой лопатке была татуировка в виде креста.

Арина мельком видела этот рисунок у бабушки, но не понимала, что наколка означает. Теперь, когда она знает правду об их даре, решилась рассказать бабушке о своих недавних приключениях; до этого Замира Линаровна уходила от ответа, когда внучка расспрашивала её о наколке. На этот раз старушка, сидя под навесом, глядя на вечернее небо и попивая чай с мятой, решила рассказать о семейном секрете.

— Бабушка, а что обозначает крест у тебя на левой лопатке? — спросила внучка, налив себе чай.

— У нас из поколения в поколение по женской линии передаётся дар — во время творчества в нашей жизни происходит всё, что мы придумали и изобразили. Ариш, у тебя что-то происходило в жизни из-за того, что ты что-то придумала?

— Да, бабушка... — Гордиенко пересказала бабушке всё, что с ней произошло недавно из-за написанных ею рассказов, не забыв рассказать о маме.

— Я знаю, что Нигина рисовала, и у неё реализовывались её картины, — изрекла Замира Линаровна. — Когда-то у меня тоже был такой дар — я в твоём возрасте любила играть в театре и ходила в театральный кружок.

Арина вспомнила серые монохромные фотографии, где ещё молодая бабушка стояла на сцене в разнообразных костюмах различных барышень из актуальных тогда литературных произведений.

— Я играла Катерину Кабанову из пьесы «Гроза», а потом чуть не бросила своего тогдашнего друга Азата Нигматдинова из-за спортсмена-комсомола старшеклассника Игоря Травникова, а потом поскользнулась во время прогулки и чуть не упала в озеро, благо, тогда меня Игорь подхватил. Я играла шекспировскую Дездемону, и Азат чуть не задушил меня — ещё хорошо, что меня спасла Руфина Ибрагимова, моя лучшая подруга; когда сыграла Джульетту, а потом спящую красавицу, отравилась и чуть не умерла, но, к счастью, меня спасли. Я понимала, что схожу с ума, хотела бросить театр, но поняла, что это не спасёт меня от наваждения.

Как-то спустившись в погреб за солёными огурцами, я встретила паука, который открыл мне глаза на мой дар и оставил особую метку на левой лопатке, ближе к сердцу, объяснив это тем, что эта печать — олицетворение окончания всего. Поэтому всё будет заканчиваться только на мне и не проникнет в мою жизнь. Во время спектаклей я чувствовала жжение на том месте, где стоит татуировка, но потом привыкла. Азата я всё равно бросила из-за того, что он меня постоянно ревновал, и ушла к Мирвали, который с ним тогда цапался и доказывал ему, что лучший.

— Бабушка, я очень хочу писать, но то, что материализовывается, порой портит мне кровь, и я не хочу этим заниматься — только записываю то, что должно произойти с человеком по справедливости. Интересно, а мои чары исчезнут, когда я поставлю крест на всём этом, сделав наколку?

— Тогда паук сказал мне, что ранее сотворённое не материализуется, когда ставится крест на левой лопатке, — улыбнулась бабушка, ставя кружки в раковину и споласкивая их.

Ночью Арина размышляла над сказанным:

«С одной стороны мне будет жалко расставаться с дедушкой, но, с другой стороны... Зато смогу писать для себя и для своего удовольствия всё что угодно, а не только судить всех и воздавать каждому по заслугам. Да, эта ненормальная, ехавшая с нами в одном купе, меня оскорбила, а теперь что? Мы с ней не встретимся никогда, поэтому незачем мстить ей».

После завтрака Гордиенко тут же бросилась к компьютеру, стоявшему у бабушки, с помощью «Яндекса» разыскала тату-салон в Казани и тут же отправилась в найденный ею ближайший салон создания рисунков на теле, находящийся на другом берегу озера.

Зайдя в тату-салон, Арина оглянулась и встретила высокого накачанного кареглазого парня со славянской внешностью, одетого в майку и изрезанные спереди джинсы; его правое плечо украшала татуировка в виде дракона и на левом предплечье изображена змея, обвившая руку.

— Здравствуйте, вы можете мне сделать татуировку в виде креста на левой лопатке? — спросила Гордиенко.

— Да, могу, только это не будет красивым.

— Мне всё равно — просто это для меня очень важно.

После нескольких часов манипуляций с кожей на спине Арины, мастер, подозрительно долго возившийся с ней, показал:

— Вот, девушка, посмотрите на свою спину. Это не то, что вы решили набить, как у зека.

Девочка посмотрела в зеркало на свою спину и обомлела: на синем пятне, словно нарисованном карандашом «Ретушь», был изображён обвитый красными розами деревянный католический крест, от которого шло мягкое золотое свечение.

«Может, это не то, но всё равно проверю потом», — подумала Гордиенко и, расплатившись карманными деньгами, сказала мастеру: — Очень красиво, у вас талант.

Сделав татуировку, Арина вышла со смешанными чувствами — она не знала, подействует ли такая креативная татуировка или нет. Только девочка приехала в дом маминых родителей, послышался звонок её мобильного телефона; Гордиенко подняла трубку и услышала то, что так не хотела узнавать:

— Ариш, ты держись тут, — взволнованно говорил отец в трубку, — но нашего дедушки больше нет...

— Как это? — Девочка с трудом верила в услышанное, хотя знала, что это произойдёт.

— Просто умер, сидя в кресле. Сегодня бабушка его обнаружила. Скоро похороны.

Сидя в своей комнате, Арина положила трубку и едва сдерживала слёзы, поняв, что это всё — её магия оказалась бессильна, а блокировка только что сработала.

Зашла Замира Линаровна, услышавшая всхлипы, и попыталась утешить внучку:

— Твой дедушка прожил свою жизнь, и теперь ему пора уйти. Не переживай.

Женщина посмотрела на плечо девочки и поняла, что произошло — крест поставлен, и магия больше не имеет силы.

— Зато больше никому не сделаю ничего плохого, — изрекла Арина.

— Да, и теперь не будешь решать чужие судьбы, а потом мучиться от угрызений совести, как мучилась Нигина, когда разрисовала Алину. — Бабушка обняла её.

После этого короткого разговора Гордиенко вспоминала почившего дедушку: как она сидела у него на коленях, как он шутил, как он угощал её очищенной морковкой и говорил в последнее время:

— Когда меня не будет, кто Аришеньку будет морковочкой угощать?

Прокрутив в голове все воспоминания, девочка в блокноте начала набрасывать новый фанфик о том, как ведьмы Трикс раскаялись и, признав свои ошибки, решили больше не использовать магию в злых целях, а творить с её помощью добро; во время написания девочка чувствовала жуткое жжение и чуть не плакала от боли, но продолжала творческие потуги.