Atlas air (гет)

— Почему ты служишь Айзену-сама? Что ты получишь взамен за свою силу? — Орихиме следует за мрачным Кватро тенью, слегка шурша складками габардинового платья. Сифер бесшумен, Сифер словно не касается пола, мерно скользит по коридорам подлунной крепости, как привидение, желая остаться незамеченным. Он останавливается напротив высокой двери, ведет пальцами по гладкой поверхности, будто ласкает девичью кожу, и та покорно поддается, обнажая скудное убранство покоев арранкара. Иноуэ проходит вперед и не успевает понять что-либо, как Кватро быстро запирает за собой, словно стремясь скрыть от посторонних что-то интимное, как пошлое, скверное желание, в котором и себе стыдно признаться, не предназначенное для чужого искушенного взгляда. И замирает, ведя языком по черной губе.

— Я и так слишком много получил от Владыки. Кров, товарищей, способность говорить и слышать. Свою миссию, наконец. Доверие Айзена-сама стоит больше, чем твоя жизнь, Женщина, — язвит он, склоняя голову по-птичьи и искоса наблюдая за пленницей. — Мне ни к чему власть. Я не люблю власть, — он тянет гласные томным баритоном и чуть опускает длинные ресницы, замечая, что девушка густо краснеет от его тона.

Орихиме обходит его по кругу, как опасного, дикого зверя, не решаясь приблизиться. Сифер следит за ней, еле сдерживая усмешку: она боится его и не боится одновременно, ей интересно, и в то же время она понимает, что эти игры и провокации неминуемо приведут к чьей-нибудь гибели. Он снова облизывает губы и ведет ладонью по горячей коже бедра в прорези хакама, чувствуя, как волоски становятся дыбом. Женщина дрессирует его, она проверяет его, она насмехается над ним. Песок шуршит за окном, нашептывает Орихиме истории из мира Пустых, обучает ее правилам игры: будь покорна, податлива, послушна, и когда придет время, — убей. Сифер наслушался этих сказок как никто другой, пока бродил по топкой, бескрайней Пустыне, ему неинтересно. А Женщине напротив. Она умна и коварна, и следует быть осторожным.

— Кто из нас жертва? — насмешливо спрашивает он. — Присаживайся, — он кивает в сторону дивана, и сам неспешно идет к нему. — В ногах правды нет.

— И тебе больше ничего не нужно? Только возможность служить Айзену-сама? — пытает Химе, сбрасывая на пол кипы бумаг и садясь.

— Может быть, — отрешенно и глухо произносит арранкар. — Может быть, нет, — вкрадчиво, склонившись над Принцессой, шепчет он, устраиваясь рядом.

Они молчат, и это откровенно смущает и раздражает Химе; Улькиорра привел ее в свою комнату среди ночи тайком, наверняка преследуя какую-нибудь гнусную цель, и если так, то чего он тогда ждет, почему медлит?! Иноуэ ловит себя на мысли, что, вероятно, слишком дурно думает об арранкаре.

— Это твоя комната, да? — спрашивает она очевидное.

— Да, — сухо отвечает Сифер, кладя девушке руку на запястье, когда та намеревается встать. — Сиди. И постарайся не шуметь.

— Я думала, она больше, — задумчиво тянет Химе и начинает нервничать. Пульс стучит в висках, а Улькиорра лишь сильнее сжимает пальцы.

— Размер комнаты зависит от наличия фрасьонов. У меня их нет, — спокойно говорит он.

— Зачем ты привел меня сюда? Ты задумал что-то плохое? — тараторит Принцесса, вырываясь из хватки арранкара. — Я буду кричать, — она вскакивает и застывает напротив двери, осознавая внезапно, насколько глупо выглядит, потому что Улькиорра ничего не делает, не спешит ее остановить, не причиняет боли, не совращает, просто наблюдает за ней своим инфернальным взглядом, даже без привычной надменности.

— Кричать? — удивляется тот, затем поднимается и идет к столику с чайным сервизом. — Чай, — он протягивает ей чашку, а Иноуэ таращится во все глаза и неосознанно шарахается к стене. — В чем дело? — откровенно не понимает Сифер. — Я не собираюсь тебя насиловать, если ты об этом, — как бы между делом, замечает он и ставит чашку на подлокотник. — Я хотел провести с тобой ночь, — роняет он, видя, как глаза пленницы расширяются и та бледнеет, — но не как страж, а как собеседник, — продолжает Улькиорра, удовлетворенный ее реакцией. — Ты мне интересна, — добавляет он, делая небольшой глоток свежего черного чая. — Днем слишком много посторонних глаз.

— Эм… Ясно, — растерянно бормочет Химе, берет чашку и садится за стол. — Ясно, хорошо, — она пытается улыбнуться, и когда ничего не выходит, спешно отворачивается и прихлебывает несладкий чай. — Ты давно служишь Айзену-сама? — и ей кажется, что она ни спроси сейчас, всего окажется недостаточно, чтобы выправить ее абсурдное положение в глазах Кватро.

— Около двадцати лет, — он откидывается на спинку дивана и глубоко вздыхает.

— И как? Тебе нравится? — робко спрашивает Химе, все еще стыдясь смотреть на него прямо.

— Мне не на что жаловаться, — Улькиорра улыбается краешками губ, затем встает и указывает ей на стопки книг в углу комнаты. — Что тебе нравится из этого? Возьми, что хочешь, — и это выглядит так по-детски просто и невинно, что Иноуэ начинает смеяться в ладонь. Сифер хмурится и смотрит исподлобья, хмыкает и возвращается на диван.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, Улькиорра-кун, — торопится оправдаться девушка. — Я обязательно возьму что-нибудь почитать, — она снова беззаботно улыбается и думает, что, пожалуй, Кватро и правда не стоит бояться.

Время ускользает от них, путает мысли и приводит Иноуэ в замешательство. Они сидят в полной тишине, пока Орихиме не начинает зевать и ерзать на стуле.

— Ты хочешь спать. Я отведу тебя назад. Я намеревался провести ночь за разговором, но не думал, что будет так сложно подобрать тему для беседы, — сетует он и встает, но девушка останавливает его, держит за рукав и не знает, зачем сделала это. Острота момента режет покой атласными нитями, подменяя уверенность в прежних, таких понятных чувствах к Куросаки-куну азартом и интересом к Сиферу.

— Давай посидим еще немного, ладно? — робко просит она и прижимается щекой к его плечу.

— Ты можешь спать здесь, — на пробу предлагает Улькиорра, ощущая легкое возбуждение и напряжение в теле. — Я постелю, — он стремится скрыть за движениями свое беспокойство, нарочито медленно расправляя простынь и одеяло на диване, раскладывая подушки, словно давая Орихиме время на раздумья.

— Я никогда не спала с мужчиной, — снова краснеет она, ругая себя за опрометчивость и легкомыслие.

— Это хорошо, — одобрительно кивает Сифер и скрывается в ванной. Когда он возвращается, переодетый в короткое серое юката, девушка все еще стоит у двери, и Улькиорра думает, что стоит ему сейчас сказать или сделать что-то провокационное, как она убежит с воплями, не разбирая дороги, и еле сдерживает себя. — Переоденься и приготовься ко сну, — он протягивает ей точно такую же, как на нем самом, одежду и указывает на ванную комнату.

— Да, — Иноуэ очень хочется себя пожалеть, нарисовать в воображении образ грозного Пустого-насильника, которой против воли притащил ее в свою комнату и собирается надругаться над ней, но сдержанный и немного смущенный происходящим Сифер совсем не вяжется с таким чудовищем, словно и сам не знает, зачем затеял все это, и не ожидал, что все зайдет так далеко.

— Ложись, — указывает он, и чуть повременив, укладывается тоже. Они так близко, что Орихиме чувствует рукой руку Улькиорры, и вроде можно отодвинуться, но она упрямится и, наконец, решается прикоснуться к нему. Ведет по плечу, потом по ключице, по скуле и когда касается бровей, замирает, радуясь, что в комнате абсолютно темно.

Сифер, не привыкший к такому, лежит и со всей жадностью, свойственной Пустым, впитывает ее движения, тепло, ласки. Она склоняется над ним, слушая ровное дыхание, распахивает края его юката и ложится ему на грудь, принимаясь расчерчивать живот фрактальными схемами.

— Что со мной? — еле слышно шепчет Орихиме, когда Улькиорра проводит ладонью ей по спине. — Что со мной? — повторяет она, требовательно заглядывая ему в лицо и не замечая там ничего, кроме едва различимого отблеска зеленых глаз. Внезапно ее охватывает паранойя, что Сифер может видеть в темноте, она хочет отстраниться, но арранкар удерживает ее, прижимая к себе. — Что со мной… — как мантру, повторяет Химе куда-то в область дыры Кватро.

— Лежи, — он гладит ее, осознавая, что не прикасался так ни к одному живому существу. — Засыпай, — тихо произносит Сифер, прикрывая глаза. — Это волнение. Оно пройдет, — умиротворяюще шепчет он — намеренно лжет, и Иноуэ знает это тоже, но не противоречит. И не отстраняется, когда Пустой чуть приподнимает ее за подбородок и тянется к ее губам, целует почти невесомо,невинно и снова откидывается на подушки. — Теперь спи, Женщина.

Густой, плотный морок стелется между ними, атласным покрывалом пеленая слабые тела, распаляя их, окутывая липким первобытным инстинктом, и Орихиме гадает, вытерпит хладнокровный, логичный во всем, всегда сдержанный Улькиорра до утра или все же сделает что-то мерзкое, грязное, такое, на что решился бы практически любой на его месте, и намеренно не разрывает контакта, лежит у него на груди, мучая себя, намеренно заставляя себя страдать, продолжая оглаживать его тело, прикасаться губами к его коже.

— Что со мной?.. — снова безысходно произносит Принцесса, покачиваясь на волнах истомы и страха, удивляясь своему поведению, своим мыслям и ощущениям. И ждет, что вот, еще мгновение — и она обязательно разочаруется в Улькиорре, как и во всех до него, может быть, кроме Ичиго. Но и на его счет она не уверена тоже. И ужасается, насколько плохо может думать о том, ради кого отправилась в стан врагов.

Однако Сифер слишком хорошо знает себя. И знает, что сейчас ему слишком блаженно, чтобы опошлять эту ночь постыдным, таким примитивным развратом, чтобы пачкать богиню позорной связью с Пустым.

— Не нужно бояться, — просит он. И Орихиме практически видит, как воздух вокруг осыпается магнитной пылью. Она успокаивается и стискивает арранкара крепче.

Когда они просыпаются, Иноуэ отмечает про себя, что ей почему-то не стыдно. То ли из-за того, что она действительно не сделала ничего предосудительного, то ли из-за расслабленного лица Улькиорры, который смотрит на нее таким умиротворенным взглядом, словно сделался цельным, обрел свою душу в эту ночь, то ли потому, что в ней самой что-то изменилось.

— Доброе утро, — приветствует арранкар самым беззаботным тоном, на какой только способен, садится и принимается одеваться.

— Улькиорра-кун, я… — мямлит Химе и тут же тушуется, когда Пустой оборачивается к ней.

— Приведи себя в порядок. Скоро нам принесут завтрак, — приказывает он, но без былой строгости. — Позже я отведу тебя назад в твои покои.

Глубоко за полночь он приходит к ней снова, Иноуэ опять машинально боится, что на этот раз Сифер точно решится сделать что-то жестокое. Думает, что прошлой ночью он просто проверял ее, анализировал ситуацию, потому что он враг и должен, но тот лишь ведет ее за пределы дворца, подальше от навязчивых сплетен и чужих завистливых взглядов, и останавливается, только когда они оказываются в огромных гранитных скалах за несколько сотен километров от Лас Ночес.

Орихиме открывает глаза и со странным, неестественным ощущением восторга, словно увидела приятный сон, потягивается на постели. Улькиорра спит на соседней кровати, весь увешанный капельницами. Его регенерация внезапно оказывается бесполезна, и тело изрыто язвами. Он шумно и тяжело вдыхает и выдыхает, и Иноуэ ловит себя на мысли, что совершенно не ощущает его реацу. Точно, будто вспоминает девушка, они ведь провалились в какой-то разлом, пока были в скалах, и их обожгло ядовитыми парами. Сколько они пробыли там, кто их спас, почему Сифер пострадал сильнее… Вопросы роятся у нее в голове, и она на автомате тянется к арранкару, осторожно касаясь кончиками пальцев его плеча.

— Вы пришли в себя, — тихий голос девушки-нумероса выводит Принцессу из оцепенения, и та, смущаясь, поспешно отдергивает руку. — Нужно измерить температуру.

Иноуэ в отупении смотрит перед собой, словно слышит чужую речь, и не сразу понимает, что находится в лазарете Лас Ночес.

— Когда вас доставили сюда, у вас был сильный жар, — поясняет медсестра и протягивает Орихиме градусник.

— Кто доставил? — рассеянно спрашивает она, оглядывая помещение и замечая, что кроме них троих здесь никого нет.

— Айзен-сама лично отправлялся на ваши поиски и спускался за вами, — с легкой завистью рапортует девушка, принимаясь возиться с лекарства, всем своим видом выказывая неуважение к Химе. — Поисковый отряд погиб в том разломе, и Владыке пришлось лично идти за вами. Принцесса, — вероятно, если бы Улькиорра был в сознании, то не позволил бы подобной наглости в отношении Иноуэ, но он спит, а ей самой нет никакого дела до укоров мелкого нумероса, и она лишь равнодушно, как и полагается той, которую возвеличил сам Айзен, смотрит сквозь девушку-арранкара, чтобы уже завтра забыть ее лицо.

— Тридцать семь и четыре, — мягко улыбаясь, возвращает градусник Орихиме.

— Вы еще не здоровы. Лекарства укрепят ваше тело.

Химе послушно принимает таблетки: ей нужно поправиться как можно скорее, если она хочет помочь Сиферу.

— Улькиорра пострадал сильнее, — грустно тянет она, рассматривая осунувшееся лицо Кватро. — Я могла бы попробовать вылечить его.

— Он все время питал вас своей реацу, — холодно бросает медсестра. — Ваши рикка разъело ядом. Они сейчас у Айзена-сама, должно быть.

Иноуэ шокировано таращится и не верит, думает, что нумерос просто лжет ей по какой-нибудь надуманной причине, вроде фрасьонов Владыки.

— Вам нужно отдыхать, — девушка скрывается за шторой.

— Наверно, после того, как мы поправимся, нас с Улькиоррой накажут, — размышляет Химе и останавливает свой взгляд на черной жидкости, которую вливают Кватро. — Реацу пустых?!

— Женщина? — хрипит Сифер, силясь сесть. — Ты цела? Орихиме? — и из того, что он зовет ее по имени, Иноуэ заключает, что арранкар действительно переживает.

— Улькиорра-кун! — она упирается ему ладонями в грудь. — Не надо! Не вставай! — и Пустой напрягается от ее прикосновений, будто ему неприятно и больно, будто ее пальцы оставляют ожоги, будто припоминает что-то настолько отвратительное, что нутро сводит судорогой и он едва справляется с тошнотой. И дергается в сторону, замечая испуганный и удивленный взгляд Химе.

Молчание стелется белым пологом, пересыпая все свежим порохом, как песком, с противным шорохом, ожидая момента убить. В стылой комнате полумрак и нещадно пахнет горечью.

— Мне сказали, что Айзен-сама лично отправлялся на наши поиски… — неловко начинает девушка и садится к Сиферу на постель. Ее отчего-то гложет нестерпимое чувство вины, она ругает себя за легкомыслие и безответственность, за доверчивость и недальновидность, за то, что уверовала в неуязвимость арранкар и свою божественную природу, и в итоге это привело лишь к тому, что она снова не может никому помочь.

— Да, — чуть слышно подтверждает Пустой. Иноуэ искоса смотрит на его тонкие руки: язвы затягиваются так быстро, что она со всей своей «уникальной» силой ощущает себя бесполезной.

— Нас, наверное, накажут… — предполагает она, ожидая, что Сифер согласится, но тот лишь удивляется.

— За что?

— Мы ведь пошли в запретную зону, да? И так далеко от дворца… и Айзену-сама пришлось отвлекаться на нас, — перечисляет Орихиме, зябко ведет плечами и сутулится.

— Тебе не о чем беспокоиться, — перебивает арранкар безразличным тоном. — Владыка вернет твои сюн-сюн-рикка в прежнее состояние, возможно, даже приумножив их силу с помощью Хогиоку.

Но Иноуэ не становится легче. Ведь она так хотела помочь своим друзьям и уничтожить символ безраздельной власти Айзена — Хогиоку, а теперь все пошло прахом.

— Вот как… — печально произносит она. — В любом случае я рада, что тебе уже лучше и что мы живы, — она вдруг наклоняется и целует его сомкнутые в нитку губы, и еще, и снова, словно бабочка бьется в стекло, пока, наконец, Кватро инстинктивно не приоткрывает чуть рот. Иноуэ глядит на него испуганно и нервно теребит край больничного юката. — Это глупо, да? — робко спрашивает она.

— Что? — изумляется Сифер.

— Это, — она чуть кивает в его сторону. — Конечно, глупо, — безысходно решает Химе, натягивая на лицо скорбную улыбку. — Прости, — она замолкает и думает об Ичиго, словно стараясь спастись его верой и верой в него и в свою изначальную «миссию».

— Говорят, в том разломе можно увидеть свое будущее, — Улькиорра приподнимается на локте, ловя испуганный взгляд девушки, и вытаскивает иглу от капельницы, не трудясь перекрыть клапан. Черная жидкость мерно растекается по полу, как маленькая трясина для них двоих, как его пустота, как ядовитый разлом, куда они провалились и, несомненно, провалятся снова.

— Правда? — восклицает Химе и шлепает босыми ногами по вязкой жиже. — И что ты видел?

— Смерть, — отрезает арранкар. — Только смерть, — и девушке кажется, что он сгорбился под ношей неотвратимого будущего. — А ты видела Ичиго Куросаки, так? — он буравит Иноуэ требовательным взглядом и стирает ладонью ее поцелуй.

— Ты… — начинает Химе и не придумывает ничего лучше, кроме как уйти от ответа. — Нужно было перекрыть клапан! Смотри, что теперь на полу! — Кватро наблюдает за ее движениями, как хищник выслеживает жертву: малейший просчет — и он останется голодным, и она вспорет ему живот своими витыми рогами.

— За что ты так любишь его? Это же любовь, правильно? — прямо и с пренебрежением спрашивает Пустой, одаривая девушку надменным, утомленным взглядом.

— За что? — не понимает Химе. — Кого?!

— Да. За что. У всего есть причина. У этого тоже. Вернее всего, она была какой-нибудь незначительной, но достаточной для того, чтобы ты уцепилась за нее. Остальное доделала твоя фантазия, — меланхолично рассуждает арранкар. — Я веду к тому, что на его месте мог оказаться любой, кто проявил бы к тебе чуть больше внимания, чем все остальные, — Улькиорра замолкает и ждет реакции Орихиме. Ему отчего-то нестерпимо интересно пришпиливать ее иголками, как диковинное насекомое, отрывать крылья, конечности и смотреть, как она будет справляться. — Ты звала его в бреду, пока мы были в разломе, — добавляет он.

— Это не твое дело! — решительно заявляет Принцесса, хмурится, но уходить не спешит, про себя признавая, что проницательный Кватро отчасти прав.

— В любом случае твой дом теперь здесь. Как и твое будущее, — самодовольно произносит он.

— А что ты видел? — не унимается Химе. — Чью смерть?

— Свою, — легко отвечает Сифер. Иноуэ обхватывает себя руками и начинает мелко дрожать. Ей невыносимо находиться с тем, кто настолько не дорожит собственной жизнью, кто так легко обесценивает ее чувство вины. — Не волнуйся. Даже если я умру, ты все равно останешься здесь. Впрочем все вздор, — переменчиво обрывает сам себя он. — И эти видения тоже.

— Ты прав, Улькиорра, — серьезно, тщетно стараясь совладать с эмоциями, проговаривает Орихиме. — У всего есть причина. И у моих чувств к Куросаки-куну. И у твоей давней попытки самоубийства, — Иноуэ ждет, но ее слова не производят на арранкара никакого эффекта, и тот по-прежнему сохраняет непроницаемое выражение лица. — Думаешь, кто мне сказал? — не оставляет попыток она. — Ичимару Гин еще давно. Когда просил меня быть осторожнее с тобой.

— И ты, судя по всему, не вняла его совету, — медленно выводит Сифер. — Иди ко мне. Сядь, — он протягивает ей руку, приглашая, и Орихиме простодушно снова поддается. — Нам не следует ссориться из-за таких мелочей. Прошлое больше не имеет значения, — примиряюще шепчет он. Иноуэ обреченно склоняет голову и молчит. — Ты еще нездорова. Тебе не следует нервничать, — Улькиорра так беззастенчиво прикасается к ней, берет за руку, поглаживает по спине, что у Химе не остается сил краснеть; ей вдруг начинает казаться, что они знакомы тысячу лет, выросли вместе, что он всегда был рядом, поэтому имеет право так властно и легко трогать ее.

— Ты беспокоишься обо мне… — благодарит Принцесса и тут же натыкается на очередное противоречие и провокацию.

— Нет. Просто выполняю приказ. В него входит забота о твоем здоровье, — ложь и не ложь одновременно; и Сиферу интересно ловить непостоянство и смятение девушки в чуть дрогнувших пальцах, губах и ресницах. — Наши тела все еще отравлены. Яд будет выводиться из организма еще несколько дней. Так что не удивляйся своим необдуманным словам или поступкам, — подытоживает Сифер, думая, что этим дает себе и Принцессе некоторую свободу действий. И тут решает проверить ее. — Поцелуй меня, — через какое-то время спокойно просит он, пристально всматриваясь в ее глаза, вслушиваясь в ее биение сердца.

— Что?! — вздрагивает Химе.

— Больше не хочешь? — Сифер говорит с таким невинным лицом, что Иноуэ начинает стыдиться больше собственных мыслей, чем его неудобных вопросов.

— Зачем?! — непонимающе смотрит она.

— Мне интересно. Больше не можешь? — бесцеремонно спрашивает Кватро.

Орихиме молчит и осоловело глядит на арранкара, пытаясь понять, где затаился подвох, но тот лишь нетерпеливо вздыхает и ждет.

— Я.. да… не могу, — бессвязно бормочет она и отворачивается, чувствуя, как Улькиорра чуть сильнее сжал ее ладонь.

— Ясно, — не настаивает он, снова прикрывая глаза и надеясь провалиться в сон.

Когда он просыпается, Орихиме лежит спиной к нему, едва прикрывшись одеялом. Он кладет ей ладонь на живот и ведет вниз, путается в складках юката и, наконец, замирает, отрывисто вдохнув, когда касается теплой кожи бедра с внутренней стороны, чуть шевелит пальцами и слышит недовольное:

— Прекрати. Я не сплю, — Принцесса передергивает плечами, и Сифер слишком резко отдергивает руку для того, кто всегда славился своим хладнокровием. — Почему на твоем теле столько ран? И регенерация их не излечивает, — серьезно и обеспокоенно произносит Иноуэ. — На месте старых возникают новые язвы. Я наблюдала за тобой, пока ты спал: кожа затягивается и через какое-то время снова начинает кровоточить, — и поворачивается к Пустому лицом.

— Ты ничего не помнишь, верно? — вопросом на вопрос отвечает он.

— Нас обожгло ядовитыми парами, так? И мы отравились ими. Айзен-сама спас нас, — скороговоркой и с едва уловимым сомнением выдает Химе.

— Да… — тихо и неуверенно тянет арранкар. — Да.

— Просто странно, что я чувствую себя практически здоровой, хотя мое тело намного слабее твоего, — рассуждает девушка. — Мне сказали, что ты все время, что мы провели в разломе, питал меня своей реацу, чтобы поддержать мой организм и нейтрализовать яд, поэтому пострадал сильнее. Это правда? — не отстает настырная женщина.

Но Сифер упрямо молчит и переводит усталый взгляд на стену, словно не слыша слов Орихиме. Ему в голову закрадывается едкая мысль, что все вокруг является гипнозом Кьека Суйгетсу и Владыка просто проверяет его перед какой-нибудь ответственной миссией, учит отличать вымысел от реальности. И Кватро инстинктивно полагается на зрение — единственное, чему привык доверять. Когда он снова смотрит на Химе, та выглядит встревоженной. Девушка-нумерос ставит ему новую капельницу, чуть кланяется и уходит.

— Я спал? Не помню, как уснул, — рассеянно шепчет он, когда Иноуэ наклоняется и с неестественно серьезным лицом целует его в скулу.

— Отдыхай, — ее голос исполнен одурманивающей нежностью, и арранкару подсознательно хочется плыть по нему до конца своих дней.

— Это ты придумала? — он кивает на капельницу. — Вливать мне жидкую реацу.

— Нет, Айзен-сама и Заэль, — она растягивает слова, словно баюкает Улькиорру. — Тебе надо поесть, — она выходит из комнаты и возвращается с тележкой, заваленной внутренностями Пустых. — Ешь, — сухо приказывает она, ловя на себе растерянный и почти даже испуганный взгляд Кватро. — Сердца особенно полезны.

— Что?! — он давится словами и надсадным кашлем, голова наливается тяжестью, и он теряет сознание, а когда приходит в себя, понимает, что связан.

Лицо Орихиме находится слишком близко, она осыпает его медными густыми волосами, а когда Сифер пытается встать, упирается ему ладонями в плечи.

— Не вставай, — ласково шепчет она, продолжая растекаться поцелуями по его груди.

— Что… Что ты делаешь?! — почти кричит он и в изумлении таращится на свои запястья, перевязанные поясом от юката. — Что это?! — его голос становится сиплым от напряжения.

— Целую тебя. Ты ведь просил. Вот ведь непостоянный, — недовольно ворчит Химе на высоких тонах, не переставая поглаживать его перевязанные руки. — Это? Ты пытался себя убить. Мне пришлось связать тебя. Айзен-сама рассердится, если ты себя покалечишь, — объясняет она, обиженно опуская голову.

— Это неправда, — Сифер сжимает зубы до боли. — Я не помню этого. Я не делал этого, — твердит арранкар, высвобождаясь из узлов пояса. — Уйди. Прекрати, — туман в голове не рассеивается, и Улькиорре нещадно хочется на свежий воздух, но в затхлом медкорпусе, как назло, ни одного окна. — Это все яд. Морок.

— Да что с тобой! — вскидывается Химе. — То ты хочешь, чтобы я тебя целовала, то прогоняешь! — Орихиме отворачивается, и Кватро сквозь копну рыжих волос замечает, что у нее перебито основание шеи и сквозная дыра прямо в рот. Сифер резко вдыхает и не знает, что сказать.

— Ты не… нет… — бессвязно бормочет он, натягивая одеяло до самого подбородка.

— Что с тобой? Ты боишься меня? — Орихиме наклоняется к его лицу, чуть усмехаясь. — Боишься, что я пожру тебя?

— Это невозможно, — безальтернативно отрезает Улькиорра. — Ты не можешь быть Пустым. Эволюция…

— Откуда тебе-то знать?! — сардонически тянет девушка и заливается истерическим смехом. — Ты-то никогда не проходил этой эволюции. И голод тебе не знаком. Ты сам-то хоть знаешь, кто ты? — грубо бросает она.

— Это противоречит логике, — спорит арранкар, из последних сил цепляясь за разум. Но зрение, его уникальное зрение сообщает совершенно иное.

— У меня достаточно еды. Гриммджоу носит мне. И учит меня. Ты-то не способен, — едко укоряет она. — Мои заколки сейчас на реконструкции у Айзена-сама.

Улькиорра старается больше не проронить ни звука, надеясь, что морок развеется сам собой, но этого не происходит. Принцесса, как и раньше, весела и источает фонтан противоречивых эмоций, разве что в глазах поблескивает едва уловимое безумие. Вдруг она начинает кричать и захлебываться слезами.

— Это ты виноват! Ты убил меня! Ты напитал меня своей силой, и моя душа стала пустой! Ты виноват!

— Что?! — ошеломленно восклицает Сифер.

— Ты сказал, что это спасет мне жизнь! Но это не жизнь! Это ад, Улькиорра! — она тяжело бьет себя в грудь и оседает бессильно на пол. Словно из ниоткуда возникает девушка-нумерос и помогает ей перебраться на соседнюю кровать. — Ты спас мне жизнь… Верно… — чуть спокойнее продолжает она. — Но откуда тебе знать, какую жизнь ведут Пустые? Что ты знаешь о голоде? Что ты знаешь о подавляющих разум инстинктах? — вопит Орихиме, обнажая сквозную дыру во рту.

Кватро завороженно следит за ней и отвлеченно думает: почему дыра именно там?! Он что свернул ей шею, а потом разворотил позвоночник у основания черепа?! Почему там?! Зная себя, он бы, вернее, вырвал ей сердце, но не…

— Это безумие, — он встает, отталкивает медсестру и склоняется над Иноуэ, собирает длинные волосы в кулак и рассматривает кромку дыры, еле сдерживая отвращение от вида ее дергающегося языка. — Это галлюцинация, Женщина, — заявляет он. — Скорее всего, мы по-прежнему в том разломе. Нас не спасли. Это бред и глупость. Я не мог пробить тебе дыру именно там. Я не мог сделать тебя Пустым. Нельзя стать арранкаром, не изменяя своего облика, не теряя воспоминаний, — сбивчиво перечисляет он, убеждая больше себя, чем Принцессу, споря со своим зрением. — Все это галлюцинация и бред, — заключает он, чувствуя, как, наконец, успокаивается. Химе смотрит на него удивленно и обиженно, потом по-детски надувает губки и молниеносным движением пробивает ему грудь.

— Тише-тише… — Иноуэ напугана и растеряна. Она судорожно гладит плечи арранкара, стремясь успокоить его рваное дыхание. — Тише, Улькиорра-кун…

— Женщина… — хрипит тот, зажимая дыру ладонью.

— Это сон! Сон! — твердит она, еле сдерживая слезы. — Плохой сон! Кошмар! Потерпи, сейчас, все пройдет, — она сидит на коленях перед кроватью и смотрит так жалобно, что Сиферу становится тошно. — Потерпи, Улькиорра-кун, пожалуйста… — девушка-нумерос кажется вросшей в стену — настолько ей страшно от всего происходящего. — Я принесу попить, потерпи.

И Кватро не знает, чего ждать: графина с человеческой кровью, яда анчарного дерева или елейного масла. Но Орихиме возвращается с большой стеклянной бутылью воды и растерянно застывает у двери, когда встречается с напряженным и недоверчивым взглядом арранкара. Сифер пьет жадно, захлебываясь и кашляя, и просит еще, как вдруг Иноуэ падает, зажимая ладонями кровоточащие уши. По стенам ползут ветвистые трещины, а девушка-нумерос осыпается внезапно в труху.

— Опять… Я не могу больше… Что это? — срывается Пустой, хватает Химе за плечи и начинает трясти в отчаянье. — Отвечай!

— Улькиорра-кун… — натужно шепчет Принцесса, беря его лицо в ладони, задыхаясь от пыли и слез. — Улькиорра, смотри на меня, смотри на меня. Успокойся, Улькиорра! — но на дне зрачков арранкара полыхает, плавится ярость, сжирая остатки выдержки.

— Ты решила свести меня с ума? Проклятая женщина! — он отталкивает ее и направляется к выходу. — Это все бред! Это видения! — но Химе успевает встать у двери. — Что там? Уйди!

— Ничего! Коридор! Улькиорра-кун! — она старается перекричать его, прижимаясь спиной к косяку. — Пожалуйста, Улькиорра-кун! Улькиорра! Посмотри на меня, послушай! Мы упали в разлом, помнишь? — с надеждой заглядывает в глаза Пустому Орихиме, желая достучаться до его разума.

— Не морочь мне голову! — рычит Сифер, хватая ее за плечи и разворачивая к себе спиной.

— Подожди, — Химе не сопротивляется, только пытается устроиться чуть удобнее в его руках, боясь сильнее его разозлить, она начинает говорить немного спокойнее. — Послушай меня! Мы упали в разлом. Вспомни! — уговаривает она, чувствуя, как арранкар оголяет ей плечи и наматывает волосы на кулак, следом давит большим пальцем в ямку у основания черепа.

— Я сверну тебе шею раньше, чем ты успеешь меня сожрать, — еле сдерживая гнев, шипит он, перехватывая Химе за подбородок, чувствуя, как она дрожит и обливается потом.

— Улькиорра-кун! Это я! Пожалуйста! Это Орихиме! — плачет она, изворачивается и кусает его за палец, но арранкар лишь сильнее тянет ее волосы и как будто сомневается. — Улькиорра, это из-за реацу Пустых! Тебе вливают сжиженную реацу Пустых! Из-за нее тебе плохо, — надрывно кричит Иноуэ. Сифер тяжело дышит, смотрит на пузырьки с черной жидкостью, но отпускать девушку не спешит. — Мы провалились в разлом, — использует паузу она и продолжает ровнее. — Ты пострадал сильнее, потому что питал, защищал меня своей реацу. И когда мы вернулись, Заэль сказал, что нужно вливать тебе чужую духовную силу. Айзен-сама заинтересовался. Я ничего не знала, клянусь! — с мольбой произносит она. Кватро переводит на нее взвинченный взгляд и рассматривает синяки на шее. — Я вчера узнала, когда Ичимару-сама приходил. Он еще сказал, что ты никогда не поглощал Пустых, не питался душами, и это будет эксперимент, и никто точно не знает, как твои тело и разум отреагируют. Я была против! — спешит заверить она подозрительного арранкара. — Я ругалась с ним и просила уговорить Айзена-сама не делать этого! Но он отказал… — Химе рыдает, воет от бессилья. Сифер разжимает ладонь, наблюдая, как Принцесса безвольно падает на пол, всхлипывая, вздрагивая и не находя в себе сил успокоиться. — Улькиорра-кун, пожалуйста, поверь… — сквозь слезы повторяет она. — Мне не отдают мои заколки… Если бы отдали, я бы вылечила тебя за час или меньше…

— Что это? — Сифер указывает на трещины на стенах и садится рядом с Орихиме, задевает ее плечом, надеясь через телесный контакт унять свою и ее дрожь.

— Ты бредишь уже четвертый день… Это всплески твоей духовной силы… Сегодня был самый мощный, — она стискивает его руку и прижимает к губам. — Я боялась, что ты не очнешься.

— Почему ты здесь? Какой прок держать тебя здесь? Я мог убить тебя, — скорбно и мрачно, как будто даже стыдясь, цедит арранкар.

— Наверно, они не знали, что тебе будет так плохо… — растерянно шепчет девушка.

— Бред, — злобно отрезает Сифер.

— У тебя болит что-нибудь? — осторожно спрашивает Иноуэ.

— Нет, — осоловело моргая, отвечает Улькиорра.

Он с ужасом рассматривает свои ладони. Он только что чуть не убил вверенную ему женщину. Женщину, которую мечтал познать и сделать своей. Кто придумал этот пакостный план — Айзен или Ичимару? Кто заметил его интерес к человеческой девушке? Кто решил стравить их, устроить им охоту друг на друга? Внезапно Сифера осеняет, что, по всей видимости, разлом с ядовитым газом также входил в их планы. «Почему бы тебе не показать нашей юной Принцессе окрестности?» — спросил неделей раньше Гин, подкараулив Кватро у комнаты Иноуэ. Ясно.

— Идем, — командует он, стремясь как можно скорее выбраться из этого места, даже задерживает дыхание от предвкушения.

— Что? — вздрагивает Химе.

— Я должен повторять тебе дважды? — торопится он. — Лаборатория Заэля недалеко. Идем. Ичимару Гин должен быть там, — он настроен так решительно, что девушка боится, что тот снова задумал кого-то убить. — Не позволю этому мусору играть со мной. Ну же! Что ты возишься? — он хватает ее за локоть, заставляя встать, и Орихиме вдруг начинает гладить его по лицу, волосам, по груди, прижимается к нему. — Что еще?! — недовольно ворчит Кватро, выпутываясь из ее объятий.

— Просто… разве мы что-то может сделать? Это ведь Айзен-сама приказал, — бесцветным голосом шелестит она, оправляя юката. И Сифера внезапно окатывает волной безысходности, безнадежности с такой силой, что кружится голова. Верно, они и в самом деле абсолютно беспомощны.

— Улькиорра, друг мой, я смотрю, ты окончательно поправился? — Ичимару бесшумно возникает в дверном проеме, как змея в траве, и Кватро мгновенно берет свои эмоции под контроль.

— Вашими стараниями, — холодно выговаривает он. — Полагаю, нам больше нет нужды оставаться здесь.

— Конечно-конечно! — Гин жестом приглашает нумероса войти. Тот раздает новую форму, глубоко кланяется и спешит удалиться. — Капитан Айзен будет рад узнать, что ты здоров, Улькиорра, — синигами приторно улыбается, скалится. — Чуть не забыл! Ваши заколки, Принцесса, — он склоняет голову в вежливом жесте, протягивая рикка. Иноуэ тут же зажимает их кулачок.

Сифер с ледяной жестокостью и наслаждением представляет, как вырывает Ичимару обе руки, перемалывая их в труху у него на глазах, когда тот снова щедро улыбается и уходит.

— Я думала, ты его убьешь, — напряженно шепчет Химе, надевая рикка. — У тебя точно ничего не болит? — Кватро переводит на нее разъяренный взгляд. — Прости, — бормочет девушка, стремясь скорее избавиться от тяжелого настроения арранкара. — Ты не мог бы отвернуться?

— Залечи свои раны, Женщина. Потом переодевайся, — указывает он спокойнее, поворачиваясь к ней спиной и закрывая глаза. — Я мог убить тебя. Моя вина, что ты пострадала. Не следовало вообще звать тебя в свои покои. Здесь везде камеры. Кто-то, вероятно, наблюдал за нами, — рассуждает он, сбрасывая юката на пол. — Форму, — он протягивает руку, заведомо зная, что Орихиме сейчас скована стыдом и смущением настолько, что вряд ли даже решится посмотреть на него, не то что подойти. Но та осторожно заглядывает ему в лицо, чтобы убедиться, что он действительно не смотрит. — В чем дело? — сердится арранкар, внезапно ощущая себя беззащитным перед Принцессой.

— А! Вот, — она протягивает ему форму, наблюдая искоса, как тот беззастенчиво начинает одеваться с закрытыми глазами.

— Благодарю, — он натягивает хакама в ложной уверенности, что женщина так и не посмела взглянуть на него. — Поспеши. Я не собираюсь тебя ждать, — подгоняет он и злится, бесконечно злится на себя.

Стоило ему заиметь желания, отдельные от планов Владыки, стоило определить собственную цель, как он и объект его интереса едва не погибли. Как он мог допустить такую оплошность? Как он позволил себе забыть, где находится? Что ж. Впредь он будет осторожнее. В голове навязчиво вертится картина собственной смерти и настойчивое «Куросаки-кун, спаси» из уст Иноуэ. Она звала несносного мальчишку все время, что они пробыли в разломе. Пока Сифер прижимал ее к груди, старательно окутывая своей реацу, пока подыхал там, снедаемый ядом, пока молился всем богам пустыни, чтобы их успели спасти, женщина звала только этого твердолобого синигами и никого больше. Он оборачивается и пристально смотрит на Орихиме. Вот она застегивает платье, надевает накидку, вот вскрикивает от неожиданности, замечая, что он ее рассматривает так внимательно, что ощущаешь себя голой под этим взглядом.

— Что-то не так? — робко интересуется она, когда арранкар подходит вплотную и как будто ждет чего-то, ждет, что она что-то скажет ему, объяснит что-то важное, что ему непременно нужно услышать.

— Нет, — мягко отвечает он. — Все, что я сказал тебе в бреду, все, что сделал, не имеет значения, — на всякий случай добавляет он, до сих пор не понимая до конца, что было галлюцинацией, а что происходило на самом деле.

— Я все равно скажу, — неопределенно начинает Химе и становится так близко, что плотная ткань их одежд шуршит, соприкасаясь. Сифер не уходит. По-прежнему ждет. Ему интересно и смешно одновременно. Полчаса назад он едва не убил ее, а она все равно его не боится и, кажется, даже доверяет. — Я… никогда не прикасалась ни к одному мужчине, — интимно сообщает она.

— И что? — изумляется Сифер.

— Кроме тебя, — еле слышно продолжает она.

— И Куросаки Ичиго, — поправляет Кватро, чуть вздергивая брови.

— Нет, — отрезает Иноуэ. — Я не смогла. Не решилась. Ты единственный, — уверенно и твердо заявляет девушка, приподнимаясь на цыпочках и снова целуя его сомкнутые, обветренные губы до тех пор, пока Сифер не начинает медленно и несмело отвечать ей, пока его руки не ложатся ей на талию, пока дыхание не сбивается. — Я не решилась…

— Ты меня жалеешь? — Улькиорра отстраняет ее.

— Что? Нет! — почему он всегда переворачивает все с ног на голову и даже в самом, казалось бы, простом, находит какой-то подвох. — Просто я чувствую, что ты не такой, как другие. В тебе нет этой грязи и пошлости.

— Ты чувствуешь? — сардонически и двусмысленно, недоверчиво переспрашивает он и проводит кончиками пальцев по ее ключице.

— Просто… я не могу… прикасаться к мужчинам… и не могу представить, чтобы они прикасались ко мне… Даже Куросаки-кун… — шепчет она, низко склонив голову, и вдруг порывисто обнимает Кватро. — Улькиорра-кун! — и вдыхает его запах, его реацу, его тепло, дышит и не может надышаться, словно предчувствует скорую смерть. Он кладет ей руку на плечо и ждет, когда схлынет ее очередная эмоциональная волна. — Я не могу…

— Почему? — бесцеремонно спрашивает он. Орихиме молчит и смотрит себе под ноги. Вспоминает издевательства в младшей школе, когда ее раздевали и связывали одноклассники, били и смеялись над ней. Вспоминает, как мужчины в метро, польстившись на ее богатые формы, трогали ее грудь и задирали юбку, а она не могла закричать и лишь судорожно озиралась по сторонам в поисках защиты, но натыкалась только на безразличные, невидящие взгляды, и терпела ненавистные прикосновения, зловонное дыхание над ухом, ощущая, как в промежности двигаются чужие пальцы*, давясь слезами и зажимая ладонью рот. — Не ответишь? — настаивает Сифер, прерывая ее мысли. Иноуэ снова тянется к нему, желая поцеловать, но тот грубо останавливает ее. — Я жду.

— Я не могу сказать, Улькиорра, — серьезно отвечает она. — В той стране, откуда я родом, это считается обыденностью, — безысходно добавляет она.

Арранкар молчит какое-то время, собирая кусочки мозаики.

— Ичиго Куросаки убил их? Тех, кто сделал это с тобой. Он убил их? — напряженно выпаливает он. Его взгляд полнится злобой и раздражением.

— Он не знает. И в мире людей так не принято, — Химе переминается с ноги на ноги, комкая свое доверие к Пустому. Почему именно он? Почему из всех, кто ее окружал и теперь окружает, она выбрала именно его? Потому что тоже почувствовала в нем какую-то боль и трагедию? Прониклась эмпатией? И только? Или это что-то большее, но еще не оформившееся до конца? И лишь бы хватило времени…

— Почему? Их нужно наказать, — решительно и прямолинейно заявляет Кватро и осекается, когда Иноуэ сутулится и дрожит, обхватив себя руками, непостижимо одинокая, брошенная, беззащитная. Он ошарашено хлопает ресницами и берет девушку за плечо. — Забудь о мире людей. Теперь здесь твоя родина, — тоном, не терпящим возражением, выдает арранкар. — Здесь твой дом и товарищи, которые поклялись защищать тебя даже ценой своей жизни. Здесь ты Принцесса, и после победы Айзена-сама Уэко Мундо присягнет тебе на верность, — давит он и требует, чтобы она не обдумывала его слов, а принимала на веру, как истину. — Здесь я твой страж. Айзен-сама твой Владыка. Так что забудь об этом мальчишке с комплексом бога, который не способен тебя защитить. Когда тебе нужна помощь, зови меня, — это должно походить на приказ, но походит на робкую просьбу. Орихиме должна находиться здесь в плену, но впервые в жизни чувствует себя свободной. И впервые в жизни ей так легко и блаженно, впервые навязчивые воспоминания отступают, впервые она не сомневается и чувствует себя невероятно сильной. И не знает, что будущее, которое они видели в разломе, которого так не желали, уже началось, ведь тот, кого Иноуэ звала в бреду, уже ворвался в пустыню.

________________________________________________

* Людей, практикующих подобный вид сексуального наслаждения в Японии, называют тикан (яп. «развратник», «дурак»). Обычно домогательства такого рода происходят в общественных местах, например в переполненном вагоне метро или автобусе. По статистике более 70% японских школьниц в общественном транспорте подвергались таким грязным издевательствам по отношению к себе. В связи с этим несколько лет назад в токийской подземке пустили вагоны, специально рассчитанные только для перевоза женщин и детей. В японском обществе подобные вещи, как правило, не слишком порицаются в силу низкого числа обращений в полицию и приобрели масштабы практически национального "спорта".