Утерянные воспоминания (гет)

Река Кохакугава, в которой Тихиро едва не утонула, до сих пор преследовала её во снах. Размытые воспоминания откликались неясными видениями, расползаясь в сознании. Шумное и быстрое течение уносилось вдаль, обволакивая мелкие камешки на дне и поражая своей прозрачностью — один и тот же сон на протяжении многих лет.

«Забавно», — думалось Тихиро, когда она проезжала элитный район, иронично названный в честь засыпанной реки. Вид однообразных небоскрёбов в забетонированном устье вызывал грусть и отвращение. И почему же она, такая неравнодушная к природе, предпочла маркетинг, имея неподдельный интерес к экологии? Ах да, деньги — ответ, как и всегда, лежал на поверхности.

*

Тонкая плетёная резинка, сидевшая на запястье, соскользнула, и Тихиро взяла её в руку, чтобы собрать волосы в хвост. Отливающий пурпурным цвет сверкнул в лучах солнца и остался на локонах, фиксируя густые пряди в тугом конском хвосте.

За двадцать пять лет изменилось многое: место жительства, работа, окружение, бесчисленные предметы гардероба, но, как ни странно, резинка для волос оставалась единственной в своём роде и замены не требовала. Она не изнашивалась, не рвалась и за долгие годы не утратила своего первозданного вида. Казалось, нечто извне поддерживало её состояние. И нечто извне не позволяло Тихиро от этой резинки избавиться, хотя она и не помнила, откуда та у неё появилась. «Какая прелесть!» — воскликнула мать, когда заметила на голове Тихиро пурпурную, интересно сверкающую резинку. Тогда они только переехали в новый дом. Тихиро до сих пор помнила, с каким неистовым упрямством противилась переезду. Она была тем самым невыносимым единственным ребёнком, изрядно треплющим нервы своим родителям. Стыд за то, что незрелый детский ум так и не смог разделить радость за вырвавшихся из городской суеты родителей, до сих пор был крепок. Акио, её отец, работал не покладая рук всю свою жизнь. Он всегда имел успех, общаясь с деньгами на «ты», и легко поднимался по карьерной лестнице. По правде говоря, и мать в своей трудолюбивости не уступала. Может, Юко и не могла похвастаться достойной зарплатой, работая воспитателем в детском саду, но она была не из тех женщин, кто сидит без дела, катаясь как сыр в масле в деньгах мужа.

После смерти родителей Тихиро было особенно совестно. Если бы она только знала, что осиротеет спустя полгода после переезда, потеряв отца и мать в автомобильной аварии, то была бы совершенно другим человеком. Она сделала бы всё, чтобы стать для них идеальным ребёнком, а не той эгоистичной дрянью, кем она себя считала.

Когда опеку над десятилетней Тихиро оформила бабушка по отцовской линии, ей пришлось вернуться в Токио, как она того и хотела всё это время. Верно говорят, что желаний следует бояться. Она без труда восстановилась в старой школе, вернулась к друзьям и продолжила ходить в музыкальный класс, но какой ценой? С тех пор Тихиро стала несчастной, и всё, что раньше приносило ей радость, перестало иметь значение.

По достижении совершеннолетия Тихиро вступила в наследство — банковский счёт и дом в префектуре, доставшийся от родителей. Приехав в эту глушь спустя восемь лет после трагедии, было принято решение выставить жильё на продажу — Тихиро всё равно не могла там находиться. Да и что ей, молодой девушке, делать в этом богом забытом посёлке? Токио её более чем устраивал. Но вот ей уже двадцать пять, а покупатель нашёлся только сейчас. Тихиро не нуждалась в деньгах, но желание распрощаться с домом, поставив на прошлом окончательный крест, играло важную роль в её жизни. Она хотела закрыть гештальт как можно скорее, и даже не поленилась выделить время на пятичасовую дорогу в обе стороны. Плотный график не позволял подобных вольностей посреди недели, но Тихиро как гендиректор рекламного агентства могла позволить себе эту вольность в порядке исключения.

— Покупаем! — воскликнул женский голос, полный радости и восторга.

Это была семейная пара, возрастом чуть за тридцать, отчаянно напоминавшая семью Тихиро. Девятилетняя девочка беззаботно играла с воздушным змеем, не зная ни горя, ни забот. Женщина же, манерная и ухоженная, с улыбкой поглядывала на дочь. А мужчина, солидный и высокий, одетый, конечно же, в костюм-тройку, казался измотанным и донельзя уставшим. Как и отец Тихиро в свои годы, казалось, он видел в этом захолустье отдушину и отдых. В его глазах залегло облегчение.

— Это прекрасный дом, — заключил глава семьи, соглашаясь с женой. — Конечно, требует ремонта, но пол, стены и крыша в отличном состоянии.

*

Развилку, ведущую к главной дороге, было проще упустить из виду, чем её заметить: ни знаков, ни каких-либо ориентиров, служащих указателем, здесь не имелось. Тем, кто впервые оказывался в этом посёлке и ещё не успел ознакомиться с местностью, заплутать не составляло труда. Тихиро заблудилась в прошлый раз, когда приехала сюда впервые, едва успев получить водительское удостоверение. Теперь же она знала, где следует сбавить скорость и повернуть, но намеренно проехала дальше. Боль от потери родителей давно отлегла, и Тихиро накрыло волной ностальгии. Она хотела задержаться ещё ненадолго, чтобы побыть в одиночестве и вспомнить счастливых родителей, восторженно исследующих заброшенную железнодорожную станцию, и окунуться в давно забытое детство.

Остановив автомобиль, Тихиро постучала пальцами по кожаной обивке руля. Перед ней, примерно в пятистах метрах, куда проехать уже не представлялось возможным, возвышалось обветшалое здание вокзала. Странным образом мелькнула мысль о безопасности: молодая девушка, одинокая и беззащитная, вряд ли сможет за себя постоять, если столкнётся с кем-то недоброжелательным. Но Тихиро тут же отогнала все предположения за неимением смысла — никого, кроме неё самой, здесь нет и быть не может. Кому вообще есть дело до полуразваленного вокзала?

Вздохнув и накинув шляпу, Тихиро вышла из салона. Захлопнула за собой дверь, разглядывая поросшую травой тропинку, которая здесь когда-то была, и бросила ключ зажигания в перекинутый через плечо клатч. Нет, подумалось ей, туфли-лодочки совсем не подходили для задуманной прогулки. Она попросту сломает себе ногу или свернёт шею, когда будет спускаться с небольшого пригорка. Это будет долгая и мучительная смерть, ведь она даже не сможет воспользоваться мобильником — связи тут не было.

Тихиро разулась, взяв туфли в руки, и ступила на мягкую траву, расползающуюся зелёным полотном на многие километры. По коже пробежали мурашки от удовольствия: только снимая каблуки, понимаешь удовольствие от хождения босиком.

Солнце припекало даже сквозь шляпу, но нежный ветерок, играющий с белой хлопковой тканью, заставляя платье развеваться в его направлении, не позволял задыхаться от зноя. Если и можно было описать погоду одним словом, Тихиро бы сочла её идеальной — ни холодно, но и не жарко, — редкий баланс, который так редко наблюдался в Японии.

По мере приближения к станции, сердце ускорило ритм, а ладони начали потеть — почему, Тихиро было неизвестно. Может, она всё же чего-то опасалась? Пока Тихиро двигалась вперёд, шаг за шагом, на глаза не попалось ни единого следа человеческого присутствия. Она была совершенно одна. Более того, казалось, что Тихиро — единственная гостья за последние пятнадцать лет в принципе. Тогда почему на душе становилось так тревожно и волнительно? В груди разрасталось непонятное, но до боли знакомое чувство, и Тихиро не знала, как его охарактеризовать. Не страх, но совершенно точный мандраж, предвещающий что-то неизвестное и реагирующий на это. Она испытывала некое дежавю, и это было отнюдь не удивительно: Тихиро бывала тут дважды. Конечно, всё здесь покажется знакомым. Но было и что-то ещё — скрытое в глубинах подсознания чувство, до которого не получалось дотянуться. Тихиро казалось, будто она забыла нечто важное. Тонкая нить воспоминаний тянулась внутри её прожитых дней, извиваясь, привлекала внимание и ускользала, так и не позволяя к себе прикоснуться.

Гадкое, снедающее чувство беспомощности поселилось внутри Тихиро. Она уже пожалела о том, что решила здесь задержаться. Бездарной тратой времени это виделось теперь. Следовало вернуться в машину, но ноги сами несли Тихиро вперёд. Это был уже не размеренный прогулочный шаг, а твёрдая уверенная поступь. Тихиро шла вперёд, к вокзалу, не замечая под ногами ни сорняков, ни мелких веток, врезающихся в обнажённые стопы. Её сердце колотилось так быстро, что становилось страшно. Тихиро пугало не окружающее её пространство, а реакция собственного тела, которое она не понимала. Грудь вздымалась под глубокими частыми вдохами, а под рёбрами разгорался огонь неизвестности.

Разум напрочь помутнел, погружая в забвение, и Тихиро, сорвавшись на бег, понеслась со всех ног вперёд, не видя перед собой ничего, кроме красной стены с полукруглой аркой, ведущей в туннель. Всё её существо и каждая клетка тела стремились в этом направлении.

Дыхание перехватило, когда Тихиро, скрывшись от света в прохладе тоннеля, продолжила свой путь, ведомая лишь неизвестной ей прежде одержимостью. Вперёд и только вперёд, она шла на свет с противоположного конца туннеля, желая как можно скорее пересечь его.

Ароматные запахи специй и пряностей коснулись ноздрей, едва Тихиро оказалась под открытым небом, но аппетита, как ни странно, не прибавилось. Странно, ведь она даже не завтракала, а уже начинало темнеть.

Узкая улочка, с обеих сторон оборудованная ресторанами, пустовала. Что за странное место, где не было ни души?

— Еда сама себя не приготовит, — пробурчала Тихиро, оглядываясь по сторонам. — Есть тут кто? — прикрикнула она, сохраняя ровный тон, чтобы не тревожить персонал попусту.

Ответа не последовало, но Тихиро возвращаться обратно не спешила. Думалось, весь персонал куда-то отошёл, и нечто серьёзное отвлекло всех, заставив бросить кухню. Может, что-то случилось? Она уходила дальше и дальше, желая разобраться из банального интереса. Тихиро полагала, это место заброшено на многие километры, да и на карте ничего, кроме лесов, не числилось. Однако, как теперь выяснилось, она ошибалась.

Наблюдая, как солнце садится за горизонт, унося с собой разгорячённый воздух и сменяясь лёгкой прохладой, она остановилась.

— Море? — вслух удивилась Тихиро. Откуда ему здесь взяться, ведь железнодорожные пути совсем рядом? Она потёрла глаза и нахмурилась: нет, не мираж. Это было самое что ни на есть настоящее море, поражающее своей синевой и бескрайностью.

Смеркалось. Она и не заметила, как быстро потемнело. Тихиро думалось, в её запасе было ещё порядка сорока минут, чтобы узнать-таки, в чём дело, и вернуться к оставленному автомобилю.

С силой сжав лямку клатча, Тихиро резко обернулась на приближающийся шум. Корабль? Невероятно! Сверкающее жёлтыми огнями вдалеке, приближалось судно. И сердце замерло. Вот сейчас-то она дождётся сошедших с трапа людей и, наконец, спросит, как же такое прекрасное место осталось для многих безызвестным. Или же только она, Тихиро, была такой географически неграмотной? Судя по мелькающим на палубах силуэтам и раздающемуся смеху, никого не волновало, что там, где должна быть суша, распростёрлось море. Тихиро стыдливо поджала губы и потупила взгляд. Нет, она не будет задавать глупых вопросов, выставляя себя в дурном свете. Потом, решила она, по приезде домой сама со всем разберётся — с доступом в интернет это не так уж и сложно.

Стоило зрению сфокусироваться, как Тихиро ахнула. Её глаза округлились, а голос пропал. Она застыла в немом шоке, наблюдая вовсе не людей, а лишь отдалённо похожих на них существ. Разных видов и формы, большие и маленькие, они двигались вперёд, покидая корабль и направляясь в…

Тихиро заторможено обернулась, пытаясь понять, что за здание возвышается перед ней.

— Купальни «Абура-я», — прошептала она дрожащим голосом.

Позвоночник сковало холодом, а к вискам, напротив, подкатил жар. Казалось, Тихиро вот-вот потеряет сознание. Кончики её пальцев подрагивали, ноги становились ватными. Попятившись назад, Тихиро споткнулась о латунную цепь на пристани и с грохотом повалилась на брусчатку. Воздух застыл в лёгких, когда она не увидела ни ресторанов, поставленных вдоль узкой улочки, ни самой улочки, по которой сюда добиралась — только бескрайнее море.

— Проснись! Проснись! Проснись! — повторяла она себе, пытаясь не задохнуться от паники. — Это сон, глупый сон, — внушала себе Тихиро, беспомощно хлопая глазами, но картина не менялась.

Руки казались непомерно тяжёлыми от страха, она не могла даже пошевелиться. Тихиро пыталась закричать, но голос утопал в безмолвных всхлипах. Ей было так страшно, что голосовые связки, судя по всему, отказывались работать. Тихиро кричала, надрывая горло, но совсем себя не слышала: звенящий шум в ушах заглушал всё на свете.

Шествующие силуэты на мгновение замерли и обернулись, разглядывая обезумевшую девушку, сидящую в опасной близости к краю — одно неловкое движение, и Тихиро бы поглотили морские волны.

— Человечиной воняет, ну и ну, — брезгливо проговорил некто, сокрытый в толпе, и большинство его поддержало, поддакивая или кивая в такт.

Тихиро закрыла глаза руками и крепко зажмурилась. Под веками запестрели абстрактные узоры, которые пугали не меньше, но для неё это был единственный способ абстрагироваться. Она тихо всхлипнула, прижимая к себе ноги, и уткнулась лицом в колени. Голова шла кругом, а конечности слабели.

— Дурной сон, — шептала она себе, беспрерывно повторяя и отползая назад, — это просто дурной сон.

Тихиро внезапно почувствовала себя уставшей и измождённой. Энергия покинула её, а напряжённые прежде мышцы расслабились. Она не спешила открывать глаза: видеть всё то, что её пугало, не прельщало. Желудок скрутило от странного спазма, словно при падении, а в следующую секунду Тихиро ощутила влажную прохладу, приятно обволакивающую её тело.

*

Белый и прекрасный, с длинными извивающимися усами, дракон расположился под Тихиро, позволяя ей держаться за свои рога, пока он парил в воздухе, изящно лавируя. Ветер игриво обдувал кожу, щекоча шею, и Тихиро вздёрнула подбородок, подставляя нос свежему порыву. Они пролетали сквозь облака, скользя под лунным светом, а внизу, так далеко от них, мелькали кроны деревьев и многочисленные озёра, тёмные и мрачные, но не менее притягательные. Странно, но Тихиро не испытывала страха — только усиливающуюся эйфорию, которая растекалась в её крови, сливаясь воедино с эритроцитами. Ей было хорошо и спокойно — так, как никогда раньше.

*

Сон понемногу отступал, но Тихиро отчаянно не хотела просыпаться. Не открывая глаз, она беззаботно перевернулась на другой бок и натянула на голову одеяло, скрываясь от солнечных лучей. Может, ей повезёт, и сон продолжится? Небо, дракон и она, каким-то образом к этому причастная. Тихиро была словно в сказке, отдаваясь эмоциям, ярким и насыщенным — слишком уж нетипичным для сна, поймёт она позже.

Как бы Тихиро ни хотелось, сон покинул её. Фыркнув и застонав одновременно, она отбросила одеяло в сторону и потянулась. Позвонки в шейном отделе хрустнули, и она распахнула глаза. Увидев белый потолок вместо привычного голубого, в который была окрашена её спальня, Тихиро ошарашенно подскочила на ноги. Не ожидая застать на полу футон, она споткнулась об него и уже было повалилась на пол, как крепкие руки подхватили её. Светлая бархатная кожа, на которую тут же упал взгляд Тихиро, и изящные длинные пальцы, которые держали её за талию, выбили всё дыхание. Ноги подкосились, и Тихиро обмякла в чужих объятиях. Зелёные глаза прожигали насквозь, обрамлённые чёрной чёлкой и идеально ровными волосами, спадающими чуть ниже скул. Сердце забилось чаще, а на глазах проступили слёзы — то ли от страха, то ли от непонимания. Может, она окончательно свихнулась? Если и так, то для этого имелись все предпосылки.

Могла ли она влюбиться с первого взгляда? Тихиро думалось, что нет, ведь никогда прежде она не любила. Отношения вообще мало её заботили — никто не мог заинтересовать её настолько, чтобы она пожелала впустить кого-то нового в свою жизнь. Она была замкнутым человеком, слишком дорожа личным пространством и собственным спокойствием. Наблюдая за подругами — их слезами, изменами и расставаниями, — Тихиро казалось, что она совсем ничего не теряла. Отношения были сложной энергозатратной работой в её понимании, а ей хватало и работы обычной. «Нет времени», — из раза в раз отвечала она, когда подруги пытались отправить её на свидание вслепую или познакомить с каким-нибудь приятелем. На самом же деле Тихиро понимала: время — лишь оправдание. Всё дело в отсутствии желания.

Но сейчас, растворяясь под пристальным вниманием зелёных глаз, её тело замерло. Кровь вспыхнула, сгущаясь и замирая, обжигая изнутри, и сердце пропустило удар. Тихиро готова была довериться, отдаться без остатка этому незнакомому человеку, на которого всё её естество реагировало немыслимым образом. Слёзы, застывшие в глазах, обжигая и раздражая кожу, скатывались по щекам и капали на ключицы. Почему её сердце так бешено колотилось, готовое разорваться на части? Почему грудь болезненно сдавило, а тоска, появившаяся из ниоткуда, пожирала заживо?

На языке вертелись слова, множество слов, но Тихиро не могла произнести ни одного. Кто этот молодой человек? Что происходит? Где она? Тихиро жаждала ответов, но была ли она к ним готова?

— Тихиро, — произнёс голос, глубокий и завораживающий.

Её кожа покрылась мурашками от этого мягкого, но в то же время печального тембра. Тихиро даже не задалась вопросом, откуда он знает её имя. Было что-то особое в его голосе — мягкость, которая, казалось, полностью окутала её. Это было похоже на журчание воды, текущей по гладким камням тихим потоком — знакомое, но странно чарующее чувство. Его взгляд обжигал, заставляя плавиться под ним.

— Да… — прошептала она, словно заведомо соглашаясь со всем, что он мог предложить. Ничего в жизни Тихиро не хотелось так сильно, как растянуть этот момент, услышать ещё раз своё имя, произнесённое его голосом, и стать пленницей его магнетических зелёных глаз.

— Ты всегда возвращаешься, — с холодной отстранённостью заговорил он и выпустил Тихиро из объятий, опуская её на футон.

Она чувствовала себя разбитой, сломленной, опустошённой, но, как ни странно, и безмерно счастливой, вот только причины своих столь противоречивых эмоций понять не могла.

— Кто ты? — дрожащим шёпотом спросила Тихиро. Её ладонь всё ещё находилась в руке прекрасного незнакомца, и она не понимала, почему позволяет ему прикасаться к себе. Тихиро понимала: ей следовало отдёрнуть руку, прерывая такой почти интимный момент. Она видела этого человека впервые. Разве подобное поведение допустимо?

— И всегда забываешь меня, — продолжил он, с первого взгляда игнорируя вопрос, но в то же время и отвечая на него. Внимательно наблюдая за реакцией Тихиро, он видел, насколько она сбита с толку. — Ты разрываешься. Твоё тело реагирует так, будто знает меня, но твой разум в забытье.

Тихиро глубоко вздохнула и медленно выдохнула, задерживая взгляд на его пальцах, нежно поглаживающих её руку. Она не знала, что ответить. Слов не находилось. Воздух застревал в горле. Тихиро испытывала целый спектр эмоций, толкающих её из одного края в другой, и она утопала в них.

Его пальцы нежно скользнули вдоль линии её подбородка, вызывая дрожь, пробежавшую по позвоночнику. Тихиро сморгнула бегущие слёзы. Ощущение было настолько сильным, что перехватывало дыхание. Что же такое с ней происходит?

— Это не сон, — в итоге то ли спросила, то ли утвердительно заключила Тихиро. Её голос прозвучал как шёпот, пробившийся сквозь пелену смутных мыслей. — Это не могло быть сном, — добавила она, пытаясь прикоснуться к реальности, которая казалась такой далёкой и непостижимой. Дежавю окутало её, заставляя чувствовать себя потерянной.

— Нет, не сон, — подтвердил он, нежным прикосновением смахивая слёзы с щёк Тихиро. Если их первая встреча и была чистой случайностью, а вторая — заставила усомниться, то теперь стало совершенно ясно: это судьба. Даже лишённая воспоминаний, Тихиро тянулась сюда, к нему.

— И мы знакомы, — продолжила она, пытаясь восполнить в голове хоть какие-то пробелы. В ответ последовал незамедлительный кивок. — Как же тебя зовут?

— Называй меня Хаку, — отстранённо представившись, он отвёл взгляд в сторону.

— Хаку… — повторила Тихиро, всматриваясь в его глаза. — Тогда… спасибо, что спас меня, Хаку.

Он снова кивнул с какой-то особой утончённостью, наполненной нежной печалью, и чёрные локоны упали на его лицо. Казалось, Хаку колебался, в его взгляде читалось сопротивление.

— Я… ты… — запнулась Тихиро, пытаясь сформулировать цельное предложение. Она отвела взгляд, понимая, что не сможет собраться с мыслями, утопая в его изумрудных омутах, и посмотрела в окно. Бескрайний синий горизонт, сливающийся с морем, был единственным, что она там увидела.

— Ты мне доверяешь, Тихиро? — спросил Хаку, и его тон посерьёзнел.

Она видела его впервые, а если и нет, то всё равно ничего не помнила. Да, он красив и вроде как обходителен, но на этом всё. Уместно ли здесь доверие? Что, если эта учтивость — лишь маска? Тихиро всё ещё не знала, как попала сюда, и её терзали сомнения. Однако она также понимала, что никакого другого выбора у неё нет, и довериться придётся в любом случае.

— Я хочу вернуться домой, — пролепетала Тихиро, точно маленькая девочка. Её голос, тонкий и высокий, дрогнул, выдавая страх.

О какой судьбе могла идти речь? Хаку отбросил глупые мысли, пришедшие ему в голову при виде Тихиро. Она его не помнит, она даже не знает, что он не человек. Тихиро не ребёнок, который с лёгкостью примет новые грани реальности с интересом и забавой. И не наивная юная девушка, которая под шлейфом влюблённости легко закроет глаза, отделяясь от страхов. Она взрослая женщина, и, должно быть, ей сейчас доставляет огромных усилий сдерживать свою панику.

— Вернёшься, — уверил её Хаку. — Обязательно вернёшься. А пока что тебе нужно поесть. — Он поднялся на ноги и отошёл в другую комнату, возвращаясь с тарелкой онигири. — Здесь очень важно есть местную пищу, иначе ты исчезнешь.

Тихиро послушно кивнула и приняла из рук Хаку тарелку. Только сейчас, когда рисовый аромат коснулся ноздрей, а желудок заурчал, Тихиро осознала, насколько сильно проголодалась. Она не ела больше суток, и, по правде говоря, аппетит её стал зверским.

*

Она не задавала лишних вопросов, не переходила установленных собой же границ и держалась особняком, несмотря на то что Хаку обещал помочь. Тихиро полагала, что успокоится, когда Хаку расскажет больше об этом мире, но по итогу была лишь сильнее встревожена. Духи, божества, ведьмы и колдуны — всё это сводило с ума. Тихиро не знала, как к этому относиться, более того, она вообще не хотела иметь с этим ничего общего. Она жаждала как можно скорее оказаться дома, в привычной ей зоне комфорта, и поскорее избавиться от этих воспоминаний.

Шёл третий день вынужденного заточения. Тихиро жила в комнате Хаку, и ей строго-настрого запрещалось покидать эти стены. Как он объяснил, комната находилась под скрывающими чарами, и только здесь Тихиро была в безопасности.

Хаку почти не появлялся дома. Он мог заглянуть ненадолго, но лишь для того, чтобы оставить Тихиро завтрак и ужин. Ночевал он в другом месте, и где именно, было неизвестно.

На четвёртый день она решила поговорить с Хаку. Тихиро спросила его о том, что именно подтолкнуло его помогать ей, но ответ оказался разочаровывающим. Хаку ответил, что возвращает ей долг, а какой именно, не помнит. С его слов, владелица купален забрала часть воспоминаний, и первопричина со временем стёрлась. Тихиро предпочла не вникать, не видела смысла: всё равно всё забудет.

Порой Хаку смотрел на Тихиро так, что её сердце замирало на месте, готовое разорваться, и щемящая боль в груди затмевала рассудок. Он больше не прикасался к ней и не подходил близко, полностью отзеркаливая поведение Тихиро — закрылась она, закрылся и он сам.

Тихиро игнорировала и дрожь в руках, и слабость в коленях, когда Хаку появлялся в комнате, бросая короткий отстранённый взгляд и оставляя ужин, прежде чем снова уйти.

— Почему ты ночуешь не здесь? — спросила Тихиро, нервно сглотнув, и тут же осеклась: не её это дело, где он ночует.

— Ты предпочла бы спать с незнакомым мужчиной, нежели в безопасном одиночестве? — Хаку перевёл на неё серьёзный взгляд, лишая дара речи.

— Нет… конечно, нет. — Тихиро вскинула руки, качая головой. — Но кто я такая, чтобы стеснять тебя или заставлять спать на улице? А учитывая, что ты мне помогаешь, я… я чувствую себя виноватой в этом.

— Я не сплю на улице, — только и ответил он, оставляя поднос с завтраком на подоконнике, и ушёл прочь.

Разглядывая захлопнувшуюся дверь, в голове Тихиро появился один навязчивый вопрос: где он тогда спит, если не в своей комнате? И с кем? И была ли она так уж против оказаться с ним на одном футоне?

*

Тихиро проснулась от глухого падения оконной рамы. Бумага васи разорвалась с жёстким хрустом, когда в окно ввалилось длинное белое тело, перепачканное кровью. Металлический запах тут же заполнил комнату. Тихиро попробовала сглотнуть слюну, но в горле пересохло. Она сидела, боясь пошевелиться, скованная ужасом. Часть туши лежала на её онемевших от страха ногах, другая же часть — морда, судя по всему, — расположилась у дальней стены. В комнате было слишком темно, и Тихиро не могла разглядеть силуэт, но отчего-то он казался смутно знакомым.

Уняв разбушевавшиеся эмоции, Тихиро осторожно выбралась из-под чужого веса и встала на ноги. Осторожно, задержав дыхание, она подошла к окну, и лунный свет, проникающий в комнату белой пеленой, осветил морду существа — это был дракон, точь-в-точь как из её сновидений.

Тихиро рискнула подойти ближе и опустилась на пол, упираясь голыми коленями в древесное покрытие. С лёгким приступом тошноты, наблюдая багровые разводы от его кровоточащего бока, начала осматривать раны. Они не казались такими уж глубокими и опасными для жизни, но требовали перевязки.

Стоило ли помогать? Вдруг этот дракон оказался здесь вовсе не с благими намерениями. Что, если от него и его подобных Хаку скрывал её в этой комнате? И тут Тихиро осенило: если на комнату были наложены чары, то и попасть в неё никто другой, кроме хозяина, не мог.

— Хаку? — прошептала она, подавляя тревогу. — Это ты?

Тихиро бросилась обратно к постели и принялась рвать на части белую простыню, чтобы сделать из неё перевязь. Ткань затрещала под натиском маленьких, но настойчивых рук и поддалась давлению, разрываясь.

Готовый материал Тихиро повесила на левое предплечье, придерживая, а в правую руку взяла графин с водой. Она не знала, каким образом излечивались духовные существа в этом мире, но ранение казалось обычным — физическим, — а значит, его следовало продезинфицировать, дабы избежать заражения. Оглядев комнату в поисках подручных средств, Тихиро сдавленно вздохнула: вряд ли она найдёт аптечку, но подошло бы что угодно, содержащее спирт. Зря она отказалась от саке, который Хаку принёс накануне. Сейчас бы алкоголь оказался весьма кстати.

Расплываясь чёрным пятном в мрачной комнате, блеснул клатч, и Тихиро уверенно направилась к нему твёрдой походкой — только сейчас, после всего головокружения, тревожащего её в последние дни, она вспомнила, что в сумке хранились духи. Возможно, Хаку не поблагодарит её за то, что провоняет человеческим женским парфюмом, но что ещё ей оставалось?

Нахмурив брови, Тихиро схватила клатч и вернулась к Хаку. Его тяжёлое хриплое дыхание нарушало давящую тишину, закрытые веки подрагивали, а бока поднимались и опускались в такт затруднённым вздохам. Тихиро с сочувствием коснулась его морды, и дракон дёрнулся, распахнув глаза. Изумрудный пленительный взгляд устремился прямо к ней, и все сомнения тут же пропали: это был Хаку. Его рот растянулся в оскале, обнажая клыки, и Тихиро механическим движением отдёрнула руку.

— Позволишь? — осторожно спросила она, показывая подготовленную перевязь, висящую на руке.

Дракон испустил ещё один хриплый выдох и снова закрыл глаза — Тихиро сочла это за согласие. Смочив порванную ткань водой, она наклонилась и осторожно промокнула кровоточащий бок. Хаку не шелохнулся, и она продолжила, тщательно очищая белую шерсть и края разорванной кожи от засыхающей крови. Тихиро была далека от медицины и ничего не смыслила в животных, тем более в драконах, но её руки умело выполняли отточенные движения, которых она не совершала никогда прежде. Или всё же совершала, но не помнила?

Он не человек, догадалась Тихиро, подкладывая под его большую голову подушку и укрывая одеялом. Вероятно, Хаку принял людское обличие, чтобы не пугать её. Неужели она была единственным человеком, оказавшимся в этом мире?

Тихиро испытала противоречивое чувство, считая себя в какой-то мере обманутой. Хаку был духом, как и все здесь. Почему не сказал сразу? Зачем заставил думать, будто он такой же, как и она? Ему не обязательно было превращаться в дракона. Он мог просто рассказать об этом. Обняв себя за плечи, Тихиро отползла на футон и прижалась к стене.

Эмоции эмоциями, но кто она такая, чтобы требовать к себе особого отношения? Хаку уже сделал одолжение, решив помочь. Он не должен отчитываться перед ней и как-либо объясняться. К тому же, немного поразмыслив, Тихиро поняла, что в этом не было смысла — она всё равно всё забудет. Всё, что происходило здесь, здесь же и останется. Следует просто перетерпеть оставшиеся дни, пока Хаку не придумает, как вернуть её домой, и по возможности дистанцироваться от всего происходящего.

Отбросив мысли подальше, отмахиваясь от них как от назойливой мухи, Тихиро устроилась поудобнее на футоне и укрылась остатком разорванной простыни. Она подложила руку под голову, тем самым заменяя подушку, и отвернулась к стене, чтобы не видеть Хаку, присутствие которого лишь усиливало боль в сердце, которой Тихиро не могла найти причины.

*

Прошла неделя. Тихиро задохнулась бы в четырёх стенах, если бы не книги, которые Хаку приносил ей время от времени. Романы, написанные духами, занимали девяносто процентов времени. И в их сердцах жила любовь, поняла Тихиро. Более того, любовь, не имеющая сроков годности — чувства, хранящиеся в сердце всю жизнь.

— Почему ты принял именно такой облик? — однажды спросила Тихиро, когда Хаку, так же, как и всегда, пришёл, чтобы оставить ей ужин. — Если ты не человек, для чего тебе человеческая форма?

— Потому что могу себе позволить? — В голосе читалась резкость. — Для удобства, — добавил он более мягко.

Тихиро, соскучившаяся по живому общению, понимала, что поступает эгоистично, но ей не хотелось, чтобы Хаку уходил. Да, ей было скучно, и она этого, в общем-то, не скрывала.

— Я имела в виду, почему именно человек? — настояла она, подразумевая под вопросом гораздо большее. Почему не человекоподобная жаба, не дряхлый старик, не уродливый бегемот? Почему он выбрал образ того, в кого так легко влюбиться? Конечно, никому, даже себе самой, Тихиро бы в этих мыслях не призналась.

— Наверное, я так себя ощущаю. — Хаку пожал плечами. — Не задумывался над выбором формы.

— Значит, когда я оказалась в вашем мире впервые, ты выглядел так же? — поинтересовалась она, задумчиво вглядываясь в глаза Хаку.

— Я был моложе. — Он оставил поднос с едой на подоконнике. На этот раз был рамен, и пряный аромат защекотал ноздри Тихиро, пробуждая аппетит, но она проигнорировала это.

— Ты был моим ровесником как в первый, так и во второй визит, не так ли? — уточнила она, не желая его отпускать, а попросить остаться не хватало храбрости.

Хаку кивнул, и Тихиро кивнула ему в ответ. Диалог пришёл к логическому завершению, и, вероятнее всего, придётся снова искать утешение в книгах.

— Не уходи! — воскликнула Тихиро и тут же замолчала, когда Хаку остановился у двери.

— Ты что-то хотела? — Хаку задержался, оборачиваясь к ней и оглядывая комнату: книги, еда, сменная одежда и средства гигиены — всё, что могло понадобиться человеческой девушке, здесь имелось в достатке.

Да, она бы хотела многое. Например, получить ответы на свои вопросы, потому что как бы Тихиро ни пыталась дистанцироваться от происходящего, унять любопытство было сложнее всего. Её всё ещё волновал тот факт, что Хаку ничего о себе не рассказывает. Вопросы, поселившиеся от безделья, были настолько личными, что Тихиро бы и под дулом пистолета озвучить их не решилась. Где Хаку ночует? Есть ли у него возлюбленная? Чем он занимается, кроме того, что имеет отношение к чародейству? И самое главное: кто она для него? Если всё дело в долге, которого он даже не помнит, а Тихиро и подавно о нём не в курсе, то почему он так добр? Зачем вообще с ней возится? И почему его взгляд такой печальный, когда он на неё смотрит?

— Нет, ничего. — Тихиро покачала головой. — Просто… — Она открыла рот в немом жесте, пытаясь подобрать слова и озвучить хоть что-то, но так и не решилась. — Я спать, — в итоге пробубнила она, демонстративно усаживаясь на футон и игнорируя ужин. — Надеюсь, больше не станешь меня пугать, заваливаясь сюда среди ночи, измазанный собственной кровью, — отчеканила Тихиро как можно равнодушнее, но её голос дрогнул, и вся холодность сошла на нет. Всю неделю с тех пор Тихиро переживала, не зная, где Хаку находится и жив ли вообще. Незнание и неопределённость убивали, а Тихиро терпеть не могла подвешенные состояния.

Хаку улыбнулся, и его напряжённая улыбка прошибла Тихиро подобно разряду молнии.

— Переживала за меня? — спросил он с оттенком иронии.

— Нет, — соврала она, спешно отводя взгляд. — Если с тобой что-нибудь случится, кто ещё мне поможет?

— Здесь есть и другие неравнодушные к тебе. — Хаку говорил строго и холодно, его глаза потемнели.

Тихиро задумалась. Она что, умудрилась обзавестись друзьями в мире духов?

— Тогда почему бы мне с ними не увидеться? — поинтересовалась она, полагая, что это могло бы скрасить будни.

— Ты всё равно их не вспомнишь, — парировал Хаку, едва скрывая раздражение, — при том что они помнят тебя прекрасно. Зачем ворошить прошлое? Ты уйдёшь отсюда, забыв всё со спокойной совестью, а они останутся.

— О ком ты говоришь? — помрачнев, бросила Тихиро. Если у неё действительно имелись здесь друзья, они были бы рады увидеть её в любом случае, казалось ей.

— Не бери в голову. — Хаку развернулся спиной и напоследок добавил: — Через два дня Юбаба покинет купальни, и ты сможешь вернуться домой.

«Домой!» — отозвалось эхом в голове. — «Ну вот и всё», — подумала Тихиро. Два дня, и её жизнь станет прежней. Большего ей и не нужно.

*

Тихиро проснулась от мягкого, щекочущего тепла. Сухая ладонь едва коснулась её плеча, как она сразу же вздрогнула, подскакивая на ноги. На рассвете предстоял путь домой. Хаку сказал, это случится сегодня, и она верила.

Нервы накалились до предела. Что, если ничего не получится? Тихиро тренировала своё дыхание, задерживая его на минуту, а то и на полторы, чтобы суметь пройти через мост незаметной для окружающих, находясь под чарами Хаку. Она должна справиться, иначе и быть не могло, но мандраж лишь усиливался, затмевая собой былую размеренность.

— Успокойся, — предупредил Хаку. Его мягкий, струящийся мелодией голос стал усладой для Тихиро за всё время, проведённое здесь. И, словно бы под гипнозом, она действительно успокоилась.

— Ты использовал на мне чары? — спросила она, оценивая своё состояние.

— Нет. — Хаку качнул головой. — Ещё нет.

— Вдруг не получится? — Тихиро поднялась на ноги и прошла к подоконнику, разглядывая морскую гладь. — Что тогда будет?

— Нужно постараться, чтобы получилось, — уклончиво заверил Хаку. — Не переживай. — Он протянул Тихиро сложенные хакама и рубашку. — Вот, надень это поверх сарафана. Это униформа работниц купальни.

Тихиро протянула руки, забирая одежду, и её пальцы коснулись его. Сердцебиение участилось. Она спросит у Хаку. Обязательно спросит, почему так реагирует на его присутствие. Но не сейчас, ещё нет. Она решила, что задаст свой вопрос в последний момент, когда всё останется позади. Когда будет уже наплевать, запомнит её Хаку дурой или же она окажется права. Когда они будут прощаться, и она поблагодарит его за помощь, думала Тихиро, тогда-то она и спросит, в каких отношениях они находились прежде. Вот только зачем ей эта правда, и что с ней делать? В её голове по итогу не останется ничего, что напоминало бы о днях, проведённых в мире духов — кроме разве что странной тяги к часовне и красному вокзалу, отделяющих завесу в мире людей.

*

На улице стояла настолько удушающая жара, что тяжело было даже дышать. Ветер, хоть и был сильным, нисколько не освежал, потому что воздух тоже накалился, и его порывы были как мёртвому припарки. Но Тихиро казалось, что она задыхается по совершенно иной причине.

Может, она отчаянно пыталась вспомнить всё то, что было с ней в прошлом, а может, ей просто не хотелось забывать моменты, которые переживает сейчас. Она ничего толком не знала, не понимала себя и своих эмоций, будучи лишь незваной гостьей в мире духов. Имела ли она вообще право на правду? По законам этого мира она забыла то, что и не должна была помнить, — то, что не должно было ей принадлежать. Тихиро чувствовала глубокое опустошение на месте утраченных воспоминаний. И как только она жила с этим раньше? Ей всегда казалось, будто какой-то важный пазл в мозаике её жизни отсутствует, и теперь это чувство возымело основания.

Хаку шёл чуть впереди, и его чёрные волосы покачивались в такт шагов. Они пересекли мост, незаметно покинув купальни, и свернули на ту тропу, по которой Тихиро сюда и попала. Она отставала на шаг или два, словно оттягивая время, хотя в её же интересах было как можно скорее убраться отсюда.

Она всматривалась в спину Хаку, в его широкие плечи и силуэт, стараясь запечатлеть его, приковать цепями к глубинам своего подсознания, лишь бы запомнить хоть что-то. Тихиро не хотела забывать его. Она знала, что минувших дней уже не вернуть — они так и останутся размытыми обрывками её снов, — но вся её сущность противилась очередной амнезии. Как бы Тихиро ни пугали местные жители, как бы ни страшили порядки мира духов, что-то продолжало тянуть её сюда. А что, если спустя время она опять вернётся?

— Хаку? — заговорила Тихиро, решившись озвучить свои мысли. — Вдруг я снова окажусь здесь? Что тогда?

— Ты не можешь приходить в мир духов каждый раз, когда тебе заблагорассудится. — Хаку остановился. В его речи и движениях считывалось напряжение. — Однако и запретить тебе это никто не может. — Он вздохнул. — Отвечая на твой вопрос, я не знаю, что тогда будет.

Хаку предпочёл умолчать о том, что предыдущий визит Тихиро обошёлся ему слишком дорого. Чтобы вернуть её в мир людей, пришлось снова отказаться от своего имени, став прислужником Юбабы. Тот факт, что в этот раз Хаку обнаружил Тихиро первым, стал настоящим чудом. Он был уверен, так бы случилось и в первый раз, если бы десятилетняя Тихиро, перепугавшаяся говорящей лягушки, не нарушила его чары.

— А теперь слушай меня внимательно, — предостерегающе продолжил Хаку. Он развернул Тихиро к себе и положил руки ей на плечи. — Дальше я идти не могу, на этом мы с тобой попрощаемся. Возвращайся той же дорогой, которой сюда пришла, и ни при каких обстоятельствах не оборачивайся. Ты поняла меня? Это очень важно, Тихиро. Если ты обернёшься, то станешь частью этого мира и уже никогда не сможешь вернуться домой.

Он замер, услышав тихий всхлип Тихиро, и все мысли, казалось, покинули его разум. Почему она заплакала? Её раскосые глаза цвета горького шоколада сверкнули в свете солнца упрямством, и Хаку устало вздохнул.

— Не бойся, — мягко сказал он. — Всё самое страшное уже позади. Совсем скоро ты окажешься дома.

— И всё забуду, — сдавленно заключила Тихиро, избегая пронзительного взгляда Хаку.

— Это моя ошибка, прости. — Хаку поймал её реакцию в виде сведённых к переносице бровей и продолжил: — Возможно, мне не стоило упоминать ни о твоих прошлых визитах, ни о последующей амнезии.

— Но я имею право знать! — взорвалась Тихиро, повысив голос. — Это м-о-и воспоминания… — задохнулась она, резко потягивая воздух. — Это бесчестно… Я… я… что, если я не хотела ничего забывать? Оба раза я покидала этот мир, не осознавая, что всё забуду?

— Это для твоего же блага, — отстранённо пробормотал Хаку. — Ты всё равно не могла здесь остаться.

— Но ты сказал, здесь есть люди, — Тихиро осеклась, понимая, что единственный человек, который тут находится, это она сама. — Ты говорил, есть те, кому не наплевать на меня! Но помогаешь мне именно ты! — заикалась Тихиро, пока её слёзы градом стекали по розовым щекам. — Хаку, кто я для тебя? — наконец спросила она, чувствуя, как её тело дрожит от разрывающих сердце эмоций. — Что между нами было?

Хаку развернулся спиной, и не было видно ни его реакции, ни взгляда, порой говорящего куда больше обычной речи, — ничего, что могло бы дать хоть какую-то подсказку.

— Что, по-твоему, может быть между человеком и духом? — с грубой холодностью спросил Хаку, и Тихиро окатило холодом, несмотря на стоящий в воздухе зной. — Твои мысли от безделья пошли в неправильное русло, Тихиро. Я всего лишь возвращаю свой долг.

Сама того не заметив, Тихиро задержала дыхание — настолько её ранило безразличие Хаку. Она стояла, не в силах шелохнуться, и не понимала, какое ей вообще до этого дело. Тихиро казалось, что её обманывают, но доказательств никаких не имелось. Ей нечего было поставить в ответ.

— Ты помнишь, что я сказал тебе? — уточнил Хаку.

— Не оборачиваться, — сиплым голосом выплюнула Тихиро.

— Тогда возвращайся. — Хаку сделал резкий шаг в сторону, и Тихиро коснулся встречный порыв ветра.

Она даже не поблагодарила его, только сейчас, оставшись наедине с собой, поняла Тихиро. Она закрыла глаза, вдохнула поглубже воздух, наполняя лёгкие тёплым цветочным ароматом, и пошла прочь отсюда.

«Ты всё равно их не вспомнишь», — пронеслись в голове слова Хаку, сказанные им на эмоциях. — «Зачем ворошить прошлое? Ты уйдёшь отсюда, забыв всё со спокойной совестью, а они останутся».

Тихиро так и застыла на месте. Ну конечно, подумала она. Хаку говорил не о друзьях, он говорил о себе. Как она могла этого не понять? И звучал он вовсе не грубо и холодно, как ошибочно полагала Тихиро, — Хаку был печален и подавлен. Воспоминания — дар, они же и проклятие. Тихиро вернётся, продолжив прежнюю жизнь, а он останется здесь, оставленный и трижды забытый. На глаза новой волной навернулись слёзы, и сердце Тихиро не выдержало такого сопротивления.

— Хаку! — закричала она что есть мочи, оборачиваясь, и пазл, которого всегда не хватало, наконец встал на место, складываясь в единую картину.

«Мы ещё встретимся?»

«Конечно, встретимся».

«Обещаешь?»

«Обещаю».

Тихиро вспомнила всё: и как её родителей превратили в свиней, и как она по глупости впустила Безликого в купальни, и Хаку, лежащего между её бёдер в серебряном лунном свете. Она вспомнила их сбитое дыхание и бьющиеся в унисон сердца. И, что самое главное, Тихиро вспомнила его настоящее имя.

— Нигихаями Кохакунуси, — воскликнула Тихиро, наблюдая за ним из-под пелены слёз, — ты обманул меня! Если бы я не возвращалась сюда из раза в раз, мы бы никогда больше не встретились!

Голова шла кругом, а ноги подкашивались, но никогда прежде она не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Бездна воспоминаний, разверзшаяся в груди, заполнилась. Тихиро с облегчением вздохнула, упав в мягкую траву, и звонко рассмеялась, несмотря на то, что слёзы по-прежнему катились по её щекам, оставляя мокрые полосы.