Больные гмошки (джен)

В то утро Тао и Такео сначала не могли понять, что не так. Им почему-то казалось, что за ночь М-21 подменили (то, что в их работе возможно и такое, радости абсолютно не прибавляло). По утрам они встречались на лестнице (их синхронизация во всём, что бы они ни делали, давно уже никого не удивляла) и спускались в зал все вместе. Но в этот раз М-21 присоединился к ним позднее, какой-то более угрюмый и растрёпанный, чем обычно. «Как будто у него шерсть дыбом встала», — сказал Тао шёпотом, и Такео согласился, надеясь, что до модифицированного слуха М-21 это замечание не дойдёт. Не то чтобы М-21 был душой компании и раньше, нет. Он говорил меньше, чем Такео, а с Тао даже сравнивать бессмысленно. Не было и какого-то особенного оживления на его лице, когда он приходил вместе с коллегами завтракать. (Ну, может быть, небольшое и было, ведь завтраки всегда были вкусные). Он всё-таки перекидывался парой слов с Тао и Такео, иногда сам спрашивал Франкенштейна о задачах на день. Улыбался на анекдоты Тао (и вечно же находилось что-то, что Тао ещё не успел рассказать вчера; у Такео даже возникло подозрение, что Тао специально придумывает свои шутки по ночам, учитывая ту безотказную регулярность, с которой эти шутки звучали за столом утром). Но сегодня М-21 только кивнул на утренние приветствия и без всякого энтузиазма начал ковырять вилкой свой завтрак. Чтоб М-21 не был голоден с утра? Да нет, такого, пожалуй, раньше не бывало! Единственное, к чему он проявил хоть какой-то интерес, это кружка с чаем. Так он и сидел, на манер Мастера, с кружкой в руках, равнодушный ко всему окружающему…

— М-21, ты идёшь? Нам пора уже!

Он поставил чашку и кивнул. В его движениях появилось какое-то неуловимое нечто. Всю дорогу до школы Тао и Такео пытались сформулировать, что за нечто это было. Наконец, когда в школьном дворе М-21 на первом же уроке получил футбольным мячом по лицу, модифицированные поняли: все движения М-21 стали просто медленнее и совершались как бы через силу! Раньше рефлексы М-21 отбросили бы его в сторону от мяча ещё до того, как он успел бы об этом подумать, но теперь, кажется, М-21 по скорости реакции не отличался от обычного человека. Тао и Такео так и подмывало проверить свои предположения, но М-21 явно был не в духе, так что это был случай из разряда «лучше не стоит».

С головой уйдя в работу, модифицированные на время забыли об М-21, но его необычное поведение всплыло позднее. Он отказался от обеда, и Тао и Такео ушли в столовую вдвоём. Когда они вернулись, то застали странную картину: их товарищ сидел на скамейке, обложенный всякими предметами: ключами, телефонами (своим и ещё какими-то двумя), бутылкой с водой, небольшим ножичком (так у М-21 и нож есть, оказывается?), монетами. Время от времени он брал что-нибудь в руки или прикладывал к лицу. «Фу, прикладывать к себе грязные деньги?» — возмутился Тао. Как будто ключи или нож его не смущали!

— М-21, ты что-то потерял? — спросил Такео, приближаясь.

— Скорее нашёл, — фыркнул Тао, глядя на два лишних телефона. — Ты их коллекционируешь, что ли?

— Это ваши, — пробурчал М-21, и это была чуть ли не его первая фраза за весь день. — Франкенштейн передал.

Действительно, Франкенштейн обещал, что выдаст им премию новыми телефонами. (Старые Тао разобрал, потому что ему срочно нужны были детали для каких-то его шпионских игрушек). Так что модифицированные с радостью схватили новые гаджеты, причём Такео заметил:

— Даже не думай разобрать эти, Тао! На этот раз это последняя модель!

Потом Такео бросил взгляд на скамейку и М-21 и добавил:

— И это… М-21… убрал бы ты свои причиндалы, а то увидят ещё…

Он неодобрительно покосился на нож. Кто б ещё говорил, он сам тоже ходил с пистолетом, но нож — это другое. Где-то на краю сознания зашевелились неприятные воспоминания… Нет, нож — это совсем другое, и Такео было неприятно от одной мысли, что М-21 зачем-то таскает с собой холодное оружие, а сейчас открыто его вытащил.

Не дожидаясь ответа, Такео начал собирать разложенные по скамейке деньги и ключи, потом протянул руку к ножику, ожидая почувствовать в ладони неприятный металлический холодок… Но всё, что брал в руку Такео, было каким-то тёплым, нагретым. Как будто М-21 разложил всё своё добро под летними солнечными лучами. Но шёл октябрь, и было уже довольно прохладно. А солнца они вообще с прошлого четверга не видели. «Странно», — подумал Такео.

— Держи своё барахло.

— Ладно-ладно! — раздражённо отозвался М-21.

И вот так было целый день. М-21 был еще раздражительнее, чем обычно, и никто не понимал, что с ним такое. Когда модифицированные дежурили на крыше, М-21 постоянно оказывался где-то сзади, прислоняющимся к дверному стеклу…

— М-21, да что с тобой такое? — не вытерпел, наконец, Тао.

Глаза М-21 заблестели.

— Ничего! — выпалил он резким шёпотом.

Домой они шли невесёлые. Даже Тао не выражал свою бурную радость по поводу того, что рабочий день кончился. Зато М-21, кажется, немного полегчало к концу дня. Во всяком случае, он больше не был похож на злую и взъерошенную сторожевую собаку.

Сегодня дети направились домой к Юне: ей купили синтезатор, и они с Суйи собирались попробовать поиграть. Остальные должны были выступить в качестве музыкальных экспертов (впрочем, был ли у них слух — это хороший вопрос, а для ответа на него у модифицированных было недостаточно данных). Тао, Такео и М-21 не собирались проходить. В конце концов, они всего лишь охранники, а в её собственном доме (хотелось на это надеяться) Юне ничто не угрожало. И хотя девушка старалась зазвать их в гости, они, улыбаясь, отказались. Их работа на сегодня была выполнена: Регис и Сейра проследят за тем, чтобы все безопасно вернулись домой. Поэтому можно было пойти прямо домой и насладиться таким редким покоем…

— Ну тогда до свидания! — говорила Юна, немного огорчённая тем, что Аджосси так и не побывает у неё дома (а весь музыкальный вечер был задуман наполовину ради этого шанса), но одновременно и радостная от того, что не придётся позориться перед охранниками (играть она ещё толком не умела).

«До свидания!» — хотел ответить М-21. Но вместо этого неожиданно чихнул. Это было какое-то непривычное ощущение. Ведь на улице не было пыли, чтобы из-за неё чихать…

Юна быстро посмотрела на него с какой-то смесью удивления, сочувствия, нежности и испуга.

— Вам надо лечиться, — тихо и строго сказала девушка, но он не понял, что она имела в виду.

* * *

— Спорим, теперь-то у М-21 аппетит будет просто волчий? — усмехаясь, говорил Тао. — Он же целый день ничего не ел…

— Не похоже на него, — взволнованно согласился Такео.

— Да-да, у него всегда же именно волчий аппетит, интересно, почему… — Тао, кажется, нашёл ещё одну тему для каламбура. Такео оставалось только надеяться, что каламбур этот не соскочит с языка Тао, когда М-21 будет рядом.

Но М-21 к ужину так и не спустился. Тао и Такео минут пять просидели, борясь с желанием наброситься на тёплую, ароматную еду, и в конце концов Тао возмутился:

— Нет, ну это уже просто все границы переходит! Мы его ждём, а его где-то носит! Пойду позову его!

— Иди-иди, — поддержал его Такео, побуждаемый не столько голодным желудком, сколько окрепшим за день предчувствием какой-то серьёзной проблемы.

* * *

Тао постучал, но никто не открыл. Тогда Тао легонько толкнул дверь, зная, что она скорее всего не заперта (М-21 запирался в своей комнате только изредка, когда на Тао ночью находили философские откровения, и ему срочно нужно было с кем-то поделиться обретённой мудростью). И точно, дверь поддалась, и Тао вошёл в комнату. Он ожидал какой-нибудь резкости со стороны друга (М-21 не любил, когда к нему вторгались, а сегодня это было вообще противопоказано). Но вместо этого увидел, что М-21 лежит на кровати, чуть ли не свернувшись в клубок. Похоже, он, придя домой, сразу бросился на кровать, даже не раздеваясь, и мгновенно уснул.

— Эй, М-21, — позвал его Тао, — ты всё-таки, может, встанешь, а? Там ужин…

М-21 зашевелился во сне и пробормотал что-то неразборчивое. Его дыхание было каким-то судорожным. Тао стало немного не по себе, и он ушёл в гостиную.

— Что будем делать? — спросил Тао, развалившись на диване. Они быстро и без удовольствия съели свои порции и держали что-то вроде домашнего совета.

— Он вообще никак не реагирует?

— Да нет, реагирует, но с ним что-то не так. По-моему, с ним что-то происходит, но он не хочет нам говорить… Наверно, какие-нибудь побочные эффекты от его модификации…

— Знаешь, лучше не бросать его одного! Надо пойти к нему и нормально поговорить.

— Это ж М-21. Он не захочет говорить… он скорее сдохнет, чем скажет, что с ним такое.

Такео поморщился. Слишком справедливо было это замечание.

— А надо, чтоб сказал.

* * *

Внезапно М-21 проснулся. Его разбудила резкая боль, но это не было похоже на рану, которую тело тут же бросается заживлять. Это была какая-то другая, незнакомая боль, которая никуда не уходила… М-21 чувствовал, что его всего трясёт, чего с ним не бывало практически никогда. Такая противная слабость… Он не помнил, чтобы сегодня приходилось с кем-то сражаться… Нет, сегодня был просто очень тяжёлый рабочий день… Но кто или что могло сделать с ним такое?

Он резко сел, и перед глазами всё поплыло. Рубашка, вся мокрая, прилипла к телу. Хотелось её снять, но без неё будет холодно… В рубашке и пиджаке было жарко, но его трясло от холода.

Тут он заметил, что в его комнате ещё кто-то есть. Прежде чем паника успела разлиться по всему телу, он понял, что это всего лишь Тао и Такео.

— Вы чего тут? — сердито спросил он, судорожно глотая и преодолевая противную боль.

— Установка обновлений! — бодро отрапортовал Тао и повернул к М-21 монитор его компьютера. — Я решил, пока время есть, осмотреть все компы в доме.

— У меня ж пароль… — безнадёжно проговорил М-21, понимая, что его пароль мог остановить только его же самого, но точно не Тао. — Мог бы хоть из вежливости спросить…

— Пх, — дружелюбно фыркнул Тао и снова нырнул в свои обновления.

— А Такео-то тут зачем?

— А мне скучно. Ты-то дрыхнешь, не с компом же разговаривать…

— Для тебя это норма.

* * *

Тао устанавливал какие-то программы, которые М-21 в жизни бы не пришло в голову использовать, а Такео сидел рядом, абсолютно ничем не занятый, кроме наблюдений за М-21. М-21 лежал на кровати, весь укутанный в одеяло (под одеялом был всё тот же рабочий костюм, который М-21 не нашёл в себе сил снять). Время от времени М-21 выпускал когти, ощупывал их — и втягивал обратно. Когда это повторилось в пятнадцатый раз, Такео решительно встал, подошёл к кровати, сел на неё (и заодно на ногу М-21) и спросил:

— Так, а теперь говори, что с тобой такое?

М-21 сглотнул, втянул когти, взялся рукой за горло и прошипел:

— Да всё нормально, говорю же вам.

— А теперь всё то же самое, только честно.

М-21 поднял взгляд от одеяла, зло и жалобно посмотрел на Такео, выпустил когти и протянул руку снайперу:

— Пощупай.

— Э-э-э, чего?

— Когти…они горячие?

Такео взял шерстяную руку в свою ладонь и осторожно пощупал когти (более странной просьбы он не слышал ни от кого за всю сознательную жизнь). Когти были тёплые.

— Ну да, тёплые.

— Почему? — простонал М-21, втягивая когти обратно и оставляя в руке Такео свою горячую ладонь. — Они должны быть холодными, как сталь… А они горячие.

— Подожди-ка, — вдруг осенило Такео. — Так ты весь день… сравнивал свои когти с другими холодными предметами… Железками, стеклом… И они все, понятно, от тебя нагрелись…

— Ну да.

Такео посмотрел на раскрасневшегося М-21 и прямо спросил:

— Ты думаешь, что-то не так с твоей модификацией?

— Да. Я могу трансформироваться, и в трансформированном виде вроде всё нормально, но когда я возвращаюсь в человеческий облик… Меня прям всего трясёт. Так не должно быть.

Такео отбросил со лба М-21 грязные, спутанные волосы и пощупал лоб.

— У тебя не только когти горячие, ты весь прям горишь.

— Знаю.

— Надо идти к Франкенштейну! — заявил Такео и резко встал.

— Нет! — тут же выпалил М-21 с поспешностью, которая подтверждала, что он ждал этого предложения.

— А я не предлагаю, я просто говорю: пошли.

— Не пойду! — прорычал М-21 и с головой залез под одеяло.

Тао встал из-за стола, сдернул одеяло с М-21 (тот чуть не захлебнулся в волне холода и негодования, которая пробежала по его телу) и сказал:

— Идём. Решением малого состава РК ты обязан пойти к Франкенштейну.

— Какого ещё малого состава?

— Нас троих. Два голоса за то, чтоб ты пошёл, один — против. Так что вставай и топай к Франкенштейну.

* * *

М-21 пришлось привести в лабораторию практически под конвоем. Он наотрез отказывался идти, и Тао и Такео в конце концов просто схватили его за руки и притащили к Франкенштейну. Тот был занят проведением очередного опыта (хотел было воспользоваться свободным вечером), но тут же оторвался от микроскопа и спросил, в чём дело.

М-21 упрямо молчал, поэтому Тао и Такео сбивчиво рассказали учёному о том, что с модификацией М-21 возникли какие-то осложнения, и что они настаивают на внеплановом осмотре.

Франкенштейна никогда не надо было просить дважды (разве что о том, чтобы дать троим модифицированным дополнительный источник сил, но сейчас речь шла не об этом). Под его пристальным взглядом М-21 быстро содрал с себя пиджак и рубашку, которая ещё с утра выглядела вполне прилично, и забрался под рентген.

М-21 прошёл полный осмотр, но Франкенштейн так и не нашёл никаких заметных изменений ни в одном из показателей, кроме температуры тела. Заинтригованный и (чего уж там) обеспокоенный, он заставил Тао и Такео тоже пройти обследование, и результат был тот же: все показатели были абсолютно такие же, как всегда, кроме температуры.

— Либо что-то не так с моим градусником, либо с вами всеми троими что-то происходит… Вы что-то необычное в себе чувствуете? — обратился Франкенштейн к Тао и Такео.

— Да вроде нет… — начал было Такео, но Тао добавил:

— Теперь, когда Вы спросили… Да, что-то действительно не так, как обычно. Что же это может быть?

— Похоже, ваши организмы сейчас на пределе и производят очень много энергии. Наверно, это последствия того, что М-21 в последнее время слишком часто приходилось прибегать к регенерации… Организм истощён и тратит много сил, чтобы поддерживать регенерационные процессы, так как М-21 уже слишком привык опираться именно на них, понимая, что без регенерации он беззащитен… — Франкенштейн рассуждал больше сам с собой, не обращая особого внимания на то, что его могли слушать. — Но запасы организма уже на пределе, и это даёт такую реакцию? Нет, всё это не то… Но что ещё это может быть? Раньше ничего подобного не наблюдалось… Что касается Тао и Такео, тут, возможно, дело во взаимодействии с силой Тёмного копья, что тоже было слишком опасным опытом… Организм пытается изгнать из себя чужеродную энергию, что высвобождает собственную энергию организма… Нет, всё это не то… Дело куда проще, лежит на поверхности. Всё проще, я знаю, всё это банально просто! Но…

— У вас что, нет отопления? — вдруг спросил Тао, и Франкенштейн, уже было поймавший мысль, снова упустил её.

— Что?

— Холодно тут, — заметил Тао неодобрительно.

Франкенштейн удивился, потому что ничего подобного не ощущал.

— Тебе холодно?

— Ну да, а Вы сами не чувствуете? Такой сквозняк, прям… бррр!

— И вы то же самое чувствуете?

М-21 и Такео кивнули. Сквозняку было совершенно неоткуда взяться, ведь электронная дверь плотно прилегала к пазам, а окна в лаборатории не было. Но Франкенштейн задумался.

— Они ощущают всё на одинаковом уровне, недоступном мне… может ли это быть следующей стадией развития их способностей? Модификация каждого уникальна, но среди них и раньше наблюдалась удивительная синхронизация…

— Апчхи! — вдруг чихнул М-21.

— Апчхи! — через долю секунды присоединился Такео.

— Апчхи! — от себя добавил Тао.

— Будьте здоровы! — автоматически отозвался Франкенштейн.

Тао и М-21 недоумённо переглянулись и ничего не сказали.

— Э-э, х-хорошо, — отозвался Такео, явно не зная, что надо ответить.

Франкенштейн хлопнул себя по лбу.

— Температура! — воскликнул он.

Троица недоуменно смотрела на него, вытирая слезящиеся глаза.

— А ну отвечайте: горло у вас болит? Насморк, кашель, спину ломит?

— Горло, — ответили все трое, и М-21 добавил:

— Ужасная боль, никак не могу заставить его срегенерировать.

Франкенштейн обычно относился с пониманием ко всему, о чём докладывали модифицированные. После того случая, когда оказалась разрушена школа, но всё-таки Франкенштейн кое-как принял это известие, казалось, что нет такого сообщения, которое Франкенштейн воспринял бы слишком эмоционально. Но оказалось, что достаточно было обычной болезни, чтобы вывести его из себя.

— И ничего не сказали!.. Работали, как обычно!.. В школе, где учится Мастер! О Боже! А если бы он тоже заразился?! Что значит, сами не знали, Тао? Кто в ответе за ваши организмы, вы сами или я?!

— Вопрос с подвохом, не отвечай.

— Как это, вы даже не поняли, что заболели?! Как такое можно не понять? Насколько ясно из вашего рассказа, целый день вы провели на дежурстве, рядом со мной, но никто даже не удосужился сообщить мне! От меня ничего не скроешь, думаете, я бы не узнал?

Таким разъярённым Франкенштейн редко бывал дома. Впрочем, тут, в подвале, похоже, можно было кричать, ничуть не смущаясь. Франкенштейну, очевидно, пришла в голову та же идея, потому что он приказал:

— Никуда не уходите отсюда! Сейчас я вернусь и буду с вами разбираться! — и он ушёл, круто развернувшись и не оставляя сомнений в том, что от его добродушного настроения не осталось и следа.

— Что он с нами сделает? — поинтересовался Тао, которому почему-то пришлось разбавлять шквал критики своими замечаниями. Его модифицированные друзья просто стояли молча, уставившись в одну точку. Всегда все переговоры ложатся на плечи Тао!

— Не знаю, но я так и не понял, за что он так разозлился на нас?

— Он думает, что мы могли заразить Мастера.

— Заразить? А это как?

— Это так, как мы сами заразились от М-21. Сначала-то с нами всё было нормально, а как только заболел он, то и мы тоже…

— Между прочим, — сумрачно отозвался М-21. — Я не просил вас сидеть со мной и тащить меня сюда. Если бы вы оставили меня в покое, то и не заразились бы…

— Успокойся, вирус — это штука едкая, если уж прицепился — пиши пропало! — оптимистично заявил Тао, видимо, вспомнив что-то о вирусах, хотя и из другой области… Взглянув на лица друзей, Тао понял, что эффект фраза произвела слишком сильный, и пояснил: — Ну, я имею в виду, что он очень заразный. Конечно, это всё лечится.

— Всё-таки зря вы меня сюда притащили.

— Да, может, и зря, — согласился Такео, в то время как герметичная дверь бесшумно отползала в сторону…

* * *

Вошёл Франкенштейн, и вид у него был какой-то необычный. В одной руке у него была прозрачная коробка, наполненная какими-то мелкими предметами, в другой — охапка пледов, а через шею были перекинуты то ли халаты, то ли рубашки.

— Так, все за мной, — приказал он, и трио покорно последовало за ним. Спустившись на пару этажей вниз, Франкенштейн подошёл к двери, которую ещё никому из троих модифицированных открывать не приходилось. Чтобы набрать комбинацию на электронном замке, рук у Франкенштейна не хватило, поэтому он скинул гору пледов на первого попавшегося модифицированного (им оказался Такео). Потом он набрал длинную комбинацию, которой никому рассмотреть не удалось.

— Что-то очень секретное за этой дверью, — пробормотал Тао, чувствуя, как всё внутри сжимается от предвкушения то ли открытия, то ли новых опытов над ними троими… Да что же Франкенштейн от них хочет?!

Дверь отъехала в сторону, и за ней оказалось небольшое помещение, в котором не было (на первый взгляд) ничего необыкновенного.

— Вы пока поживёте здесь, — бросил Франкенштейн, собираясь снова покинуть комнату.

— Погоди-ка! — вдруг кинулся к нему М-21, как будто нестандартная ситуация вернула ему скорость реакции. — Ты нас тут запрёшь?! И всё потому, что наше состояние ухудшилось? Потому что не все показатели соответствуют норме! Так ты всё-таки считаешь, что дело в нарушении наших трансформаций?! Так могу заверить, что в трансформированном виде я абсолютно не чувствую никаких изменений! Мы практически в порядке! Ты не можешь просто закрыть нас тут! Ведь первые этапы прошли хорошо, и я уже и не разберу, что во мне от вервольфа, а что — от человека…

Франкенштейн обернулся, и по его губам скользнула привычная полуухмылка.

— М-21. Просто сядь и… не воспринимай всё так близко к сердцу…

И он вышел из комнаты, заперев дверь всё той же неизвестной комбинацией.

М-21 тяжело сел и повернул к друзьям недоумённое лицо.

— Это он намекает, что дело не в том, что во мне сердце вервольфа, а в том, что человеческое тело слишком слабо, чтобы перенести любые подобные опыты? Всё настолько плохо?

«Зря я ему это сказал», — подумал тем временем Франкенштейн, поднимаясь на лифте за тремя подушками и своим оборудованием. Ведь М-21 мог и не понять фразеологизма, переиначив его на свой лад…

* * *

К счастью, модифицированным не так и долго пришлось томиться в неведении. Своё поведение Франкенштейн объяснил очень скоро (ещё после двух-трёх рейсов наверх-вниз, из-за которых комната постепенно обрастала вещами). Оказалось, что этой комнатой никто не пользуется, но Франкенштейн устроил её для себя самого (рядом находился пустой зал, где Франкенштейн иногда устраивал поединки с Тёмным копьём). Эта комната тогда служила ему одновременно спальней, медицинским кабинетом и офисом (у него могло уйти около суток на восстановление после тренировки).

— Конечно, комната эта на одного, а не на троих парней, но вы как-нибудь потеснитесь, — заключил Франкенштейн. — Я надеюсь, что это ненадолго.

— Так зачем запирать нас тут? — возмутился Тао, которого, похоже, не меньше М-21 тревожила перспектива потерять свободу передвижения по дому.

— Да чтоб вы Мастера не заразили, конечно же! — с чувством ответил Франкенштейн, и троица ему тут же возразила:

— Мы бы сидели каждый в своей комнате, никто не стал бы спускаться в гостиную, зная, что там Мастер!

Судя по взгляду Франкенштейна, учёный им не поверил. Может, он был и прав.

— Так, короче, у вас карантин. Сидите тут и лечитесь. Я буду за вами присматривать.

С этими словами он протянул каждому модифицированному по ворсистой рубашке и вынул из пакета такие же штаны.

— Это что такое?

— Ваши пижамы. А то гуляют тут… больные да в таком виде.

«Такой вид», наверно, относился к помятому рабочему костюму М-21.

— Помогите мне расстелить постель…

«И где он тут видит постель?» — мелькнуло у них в головах, потому что каждый модифицированный видел в лучшем случае четыре стены, ковёр на полу, старый диван и две двери. Может, за второй дверью были спальни? Но нет, там оказалась ванная.

Франкенштейн тем временем разложил диван, и он оказался размером практически во всю небольшую комнатку.

— Это не постель, это диван, — упрямо повторял М-21, запихивая подушку в наволочку. — Мы сюда втроём не влезем.

— Ничего, как-нибудь, — беспечно отвечал Франкенштейн, занятый какими-то манипуляциями с прозрачным ящичком (это оказалась аптечка). — Это вам стимул выздороветь скорее…

* * *

— Что делать будем? — спросил Тао.

— Спать, — сказал М-21.

— Нет, — сказал Тао. — Слишком рано.

— И Франкенштейн сказал лечиться, — добавил Такео.

— Верно, ты же не можешь лечиться, пока спишь?

— Может, могу, — просипел он. — Во всяком случае, пока я сплю, я не чувствую боли.

— Спать слишком скучно.

Такео пожал плечами с видом «это твои проблемы», а М-21 демонстративно расправил подушку и залез под одеяло. Как самый больной, он выбрал себе место первым.

— Ну ребя-я-ята, — возмутился Тао. — У нас тут первый больничный в жизни, так давайте его проведём на ура!

Теперь он поймал взгляд, в котором «ты странный, Тао» читалось баллов на восемь по десятибалльной шкале. Это его не смутило, и он продолжил:

— Серьёзно, разве в Союзе у тебя был хоть один выходной, а, М-21? То-то и оно. А тем более больничный. Это ж такая забота. Вы заметили, как Франкенштейн сразу внимательно к нам отнёсся, сразу и обследование провёл, и комнату дополнительную нашёл, пижамы такие прикольные!

— Он как бы не о нас беспокоится, а о Мастере, — заметил Такео осторожно.

— Ну а пижамы-то дал нам! — безапелляционно заявил Тао.

Они посидели ещё минуты три. Вернее, сидел Такео, абсолютно не зная, чем себя занять, М-21 ворочался на диване, пытаясь улечься так, чтобы ему не мешал свет (к сожалению, комната освещалась абсолютно равномерно). Тао сидел на краю дивана и яростно болтал ногой, иногда ударяя по дивану. (М-21 от этого казалось, что его постель ходит ходуном — а может, и не от этого). Потом Тао не выдержал и заявил:

— Нет, ну вы как хотите, но я так не могу! Сидеть тут совершенно ничем не занятыми, взаперти! Это же безобразие!

— Кажется, ты только что был всем доволен? Что успело поменяться?

— Мне скууучно, — пожаловался Тао и решительно встал. М-21 со вздохом облегчения вытянул ноги.

Тао не зря считался хорошим агентом. Пульт от телевизора он нашёл секунд за двадцать.

— Так-с, — проговорил он. — А жизнь-то, кажется, налаживается…

— Ты видишь тут телевизор? — язвительно спросил М-21, приоткрыв один глаз.

— Нее… да, — протянул Тао. — И ты тоже его видишь!

— Я не вижу, я сплю.

— Да всё ты видишь, вот он! — и Тао похлопал ладонью по стене.

— Это не стена, а специальная панель! — дошло до Такео.

— Включаю! — предупредил Тао и нажал на кнопку.

— А может, не надо, — засомневался Такео, глядя на М-21. Но было поздно.

* * *

— Знаешь, некоторые стороны человеческой жизни — настоящая загадка, — сказал он Тао после двадцатиминутного созерцания игры в пляжный футбол. — Ну в чём тут смысл-то?

— Неужели ты ещё не понял? Они играют по правилам, сейчас я тебе…

— Да нет! — поспешно воскликнул Такео. — Я это так, в общем, не надо про правила! Просто удивительные виды спорта эти… человеческие.

— Наверно, нам всё это кажется нелепым, потому что мы намного превосходим обычного человека.

— Мне кажется, даже обычным людям должно быть скучно, когда они смотрят подобное целый вечер…

— Ну давай переключим.

— А это чё?

— Не знаю… какая-то мультипликация… честное слово, я бы и то лучше нарисовал, как-то недобросовестно… В смысле, причём тут холодильник?..

— И я не понял.

Это была реклама.

— Ой, какие клёвенькие! Вот спорим, что бы ни предлагали, мне захочется!

— Тао, это же дети… они ничего не могут предлагать.

— А зачем же тогда снимать про них рекламу?

— Верно. Спорим?

— Спорим!

[Через несколько секунд]

— Это кредит в банке…

— Да? [секундное замешательство] Ну ничего, пускай будет кредит…

— Тао? [с подозрением] А тебе зачем кредит в банке? [ещё раздумье] А на что мы вообще спорили?

— О! Какая тачка!

— Думаешь, она и правда прокладывает дороги и такой асфальт кладет?

— Ну… это вряд ли. А вот Франкенштейн, наверно, может её чуть-чуть доработать.

— Уж лучше не надо.

— Вообще-то да. А то никакого ландшафта не напасёшься.

— Этот парень прям вылитый М-21!

— Да не, не похож!

— Да я не говорю, что похож, ты посмотри, как он плохо выглядит!

— Он просто тоже больной. И ты так же выглядишь.

— Какой ужас! У меня что, нос и горло светятся красным?!

— Нет, это только в телевизоре.

— Давай куда-нибудь переключим.

— Давай!

[Сзади, вздох]: Наконец-то!

— Круто дерётся! Интересно, он тоже модифицированный?

— Да не, их там много, смотри! Он там не один, это каскадёры!

— Значит, там не один модифицированный, а много!

— Ух! Нет, ну он точно модифицированный! Вот так из окна выпасть и дальше побежать… Ты бы так смог?

— Наверно, у него и регенерация на высшем уровне! В прошлом кадре у него была ссадина и висок в крови, а теперь уже нет!

— Думаешь, халтура?

— Ни капли правдоподобия!

— Идём дальше…

* * *

— О! — не моргая, они оба уставились в экран. — Интересно…

— Эй, М-21, ты спишь?

— Угу, — с неприкрытой иронией отозвался он.

— Смотри! Да смотри скорее!

Он неохотно сел, недовольно протёр глаза, но потом взгляд его упал на экран.

— А что они вообще делают?

— Хм, танцуют?

— Мне кажется, танцы не бывают такими… медленными.

— Да бывают!

Три пары глаз следили за тем, как мужчина и женщина на экране самозабвенно танцевали. На зрителей лилась какая-то тягуче-мучительная, все нервы перекручивающая музыка.

— У неё кофточка упала, — заметил Такео.

— Думаешь, надо поднять? — прищурившись, спросил М-21.

— Ну раз уронили…

— Как бы она сама не упала, — прокомментировал Тао, оценивая странный угол, меньше, чем 90 градусов, между телом девушки и плоской поверхностью.

— Это не танец, это объятия… только музыка-то зачем?

— Наверно, в телевизоре даже обняться без музыки нельзя.

Они заворожённо подались вперёд, видимо, пытаясь осознать такое явление, как страстный поцелуй, как вдруг экран полыхнул золотистым сиянием, сменившимся белозубой улыбкой Франкенштейна.

— Лечитесь? — с убийственным очарованием спросил он.

— А-а-а-а! — троица дружно отшатнулась от монитора, при этом М-21 запутался в одеяле и этим самым одеялом ухитрился заехать Такео по лицу, отчего тот шарахнулся в сторону и повалился на Тао, который предпочел свалиться с дивана, возможно, чтобы выгадать себе пару секунд.

Выбравшись из-под дивана, Тао в своей обычной улыбчивой манере обратился к шефу:

— Не обращайте внимания, мы просто не ожидали… Конечно же, мы усиленно лечимся.

— Судя по всему, вы уже что-то смотрели, — задумчиво проговорил Франкенштейн, который, конечно, заметил траекторию полёта своих подопечных.

— Ничего такого, — затараторил Тао, только сейчас сообразивший, что содержание фильма, на который они наткнулись, возможно, было немного компрометирующим, — мы просто листали каналы, чтобы развеять нашу скуку, между прочим, шеф, я должен отметить, что чрезвычайно неудобно жить в комнате, где есть диван, но нет ноутбука, если бы Вы разрешили, я бы сбегал за…

— Тао, — громко сказал Франкенштейн, потому что, видать, по-другому его голос бы просто не пробился сквозь сетования Тао. — Ты никуда не выйдешь, а компьютер тебе сейчас противопоказан, потому что тебе нельзя перенапрягать зрение! Отдыхайте и лечитесь, когда будет можно, я всё принесу вам!

— Но шеф, а как же наше душевное состояние?! Я не могу спокойно жить, когда рядом со мной нет моего ноутбука! Вы не боитесь, что со мной может случиться, скажем…нервный срыв, потому что Вы нарушили обычные условия моей жизни? Для меня это очень-очень вредно! — казалось, у Тао сейчас действительно будет то ли срыв, то ли истерика, так подозрительно засверкали его глаза, но Франкенштейн проигнорировал это явление и обратился к Такео и М-21.

— А вы лечитесь? Эфирным маслом натирались, температуру мерили?

М-21 лихорадочно шарил рукой под одеялом, наверное, в надежде найти лекарство.

— Ага, — сказал Такео. — М-мерили.

— И какая?

— Хорошая… то есть, плохая.

— Какая именно?

Такео с мольбой посмотрел на М-21, но тот стойко выдерживал вопрошающие взгляды Такео и Франкенштейна — молча. Тао тихонько чертил в воздухе какую-то цифру, и Такео наобум ляпнул:

— 96!

М-21 фыркнул, решил замаскировать это под чих и в результате закашлялся. Такео понял, что сказал что-то не то, но исправлять ситуацию явно не собирался.

— Шеф, это он по Фаренгейту! — авторитетно, хотя несколько поспешно, объяснил Тао.

— А-а, — только и сказал Франкенштейн. — Не знал, что вы такие продвинутые…

По его обманчиво дружелюбному тону нельзя было сказать, поверил он или нет.

— В общем, лечитесь, — сказал он, обращаясь ко всем. — Я буду звонить и проверять, лечитесь ли вы, пока вы не спите. М-21, выпей сироп от кашля.

Этим напутствием сеанс и завершился. Тао с круглыми глазами повернулся к Такео и спросил:

— Неужели ты не знаешь нормальную температуру человеческого тела?

Ну да, возможно, её знает каждый школьник, но модифицированный с частично заменённой памятью таких вещей может и не знать. А они иногда оказываются очень даже нужными…

М-21 с тоской покосился на пузырек с приторным сиропом и сказал хриплым голосом:

— А может, просто ляжем спать?

— Верно, — призадумался Тао. — Если шеф собирается нам названивать, пока мы не ляжем, проще и правда лечь… Ещё одного допроса мы не переживём!

«Потому что не лечимся», — надо было добавить ему.

И они легли спать. Не уснули, а именно легли, причем, это потребовало от них некоторых сложных композиционных решений.

Оказалось, что трое мужчин на одном диване — комбинация не очень удобная: хотя любой из них мог похвалиться своей стройностью, места им не хватило. Вернее, лечь-то они легли, но вплотную друг к другу, что совсем не радовало. За время, проведенное в доме Франкенштейна, они уже привыкли к роскоши: собственной кровати.

— Нет, ну так нельзя, — пропыхтел Тао, одновременно пытаясь выбраться из-под одеяла (что сделать было непросто, учитывая, что он оказался посередине, а М-21 и Такео с одеялом расставаться не собирались), убирая от своего лица руку М-21 (он ещё не забыл привычку товарища время от времени проверять температуру когтей) и отмахиваясь от хвоста Такео, наэлектризованные волосы которого так и тянулись к Тао.

— Тао, лежи спокойно. Делай вид, что спишь!

— Я не могу делать вид! Мне слишком жарко!

— У тебя температура, вот и жарко.

— Да нет, у вас вон тоже температура, но вы закутались, и вам нормально. А мне жарко тут с вами… Заберите своё одеяло!

— Да мы бы рады, только оно одно…можно перелечь, чтобы ты оказался с краю, а мы заберем одеяло.

Через несколько минут.

— Мне кажется, или так ещё хуже? — спросил М-21 хрипло.

— Тебе не кажется, — мрачно отозвался Такео. — Тут и правда как-то тесно.

В этот вечер они осознали, что посередине спать ну крайне неудобно.

— Давайте переляжем?

— Опять?!

— Если повернёмся на 90 градусов, возможно, нам будет свободнее.

Так они и сделали, развернувшись поперёк дивана. Такео оказался посередине на стыке сидения и спинки. По высоте они сильно отличались, так что Такео, как ни старался лежать спокойно, постоянно скатывался на М-21. Тао лежал, зажатый где-то у стены.

— У вас ноги умещаются?

— Чего?

— Ну, по длине, на диване…

— А ты сам как думаешь?

— Холодно, да?

— Тао, тебе бы комментатором работать.

Их ноги свешивались с кровати, и одеяло было бессильно побороть неприятное ощущение прохлады, разгуливающей по ступням.

— Давайте пледом ещё закроемся?

— Каким ещё пледом?

— Ну тем, который принёс Франкенштейн…

— Мы на нём лежим.

— ???

И правда, пледы были постелены под простыню, потому что диван был не самым удобным.

— Ну давайте хоть один достанем?

Разворошить постель? Ну нет, Такео и М-21 были на это не согласны.

* * *

У них не было часов. А ведь такую вещь стоит иметь в комнате, когда лежишь, лежишь, лежишь… и сна ни в одном глазу.

Тао: Такео, ты спишь?

Такео: вздох.

Тао: М-21, а ты спишь?

М-21 [хриплым шёпотом]: А что, похоже?

Тао: Давайте поговорим о чём-нибудь?

Такео и М-21 [мысленно]: Уж лучше бы я притворился, что сплю.

Тао: Такео, а почему ты не знаешь, какая температура нормальная для человеческого тела?

Такео: Отстань, а? Ну я правда этого не знал, проехали уже.

Тао: Ну ты же смотришь прогноз погоды в интернете, или вот у Сейры в книге написано, при какой температуре что выпекать… Это ведь ты знаешь?

Такео: Ну, допустим, знаю, и что?

Тао: Ну, раз знаешь, мог бы примерно прикинуть, какая температура нормальна для человека. Ведь не можешь же ты быть в четыре раза горячее, чем воздух вокруг тебя? Вот как ты себе это представляешь?

Такео: Никак не представляю.

Тао: Вот именно. А вот у духовки температура от примерно 140 до 280 обычно. Выходит, она всего в полтора раза горячее, чем ты? Ну тогда нам надо совсем чуть-чуть тебя подрегулировать, и на тебе тоже можно будет обед готовить!

М-21: Такео-духовочка? Хм.

Тао: Да, не очень похож.

М-21: Тао, да отстань ты от него! Мы тебя уже поняли.

Тао: Э, нет, я должен убедиться. Я, между прочим, вас просвещаю, так что будьте благодарны. Какой ещё пример привести? А вот температура турбореактивного двигателя около полутора тысяч градусов!

Такео: Откуда ты знаешь?

М-21: Не спрашивай его, спи.

Тао [без ложной скромности]: Я много всего знаю. А у ракетного двигателя максимально допустимая температура 2700 градусов!

Такео: Тао, ну зачем тебе сдался ракетный двигатель? Или спи, или лечись.

Тао: Так я и лечусь. И вас лечу!

М-21: Разговорами?

Тао [довольно]: Ага.

Такео: Тогда хоть тему смени, будь добр. И без цифр голова пухнет.

Тао: Ну как же? Тема нашего сегодняшнего занятия — температура. Все вопросы вы можете задать после лекции!

Такео: Его надо было не охранником, а в учительский штат назначать…

М-21: Молчи! Пожалей детские уши и мозги!

Тао резко подскочил на диване и отбросил одеяло. Его глаза заблестели: очевидно, его посетила гениальная идея.

— А вы знаете, какая температура у звезд? — сказал он проникновенно, глядя на взъерошенных и недовольных товарищей. — Нам никогда этого в полной мере не представить, даже когда цифры встают перед глазами, и ты видишь эту бездну различия, тебя охватывает это горячее ощущение, наполняющее грудь и вместе с пульсом разбегающееся по всему телу…так вот, даже тогда ты не представишь себе этого сгустка пламенной энергии, которая безжалостно испепелит тебя, если ты посягнешь на его священные протуберанцы, — Тао остановился, чтобы набрать воздуха, — но зато он дает жизнь на расстоянии. Представьте себе мир без света! Чем была бы Вселенная, если бы в ней не было звёзд?! Недаром древние считали, что к мрачному небосклону звезды приколоты гвоздями! Если бы звёзд не существовало, их стоило бы приколоть!

— Мне кажется, или Тао тренируется для театральной постановки?

— По-моему, вирус повредил ему что-то в голове… не трогай его.

— Угу.

— Какая пропасть отделяет нас от них, как мы ничтожны перед этим равнодушным светом! — восторженно вещал дальше хакер, внезапно ощутивший небывалый душевный подъем. — Он кажется нам вечным, потому что наша жизнь так коротка. А теперь задайте себе вопрос: а как долго живут Ноблесс?

При этом он ткнул пальцем в Такео, как будто тот должен был ему что-то ответить. Такео тщательно делал вид, что вопрос адресован не ему. Откуда он мог знать? В любом случае, Рейзел был запретной темой — по крайней мере, было бы крайне неловко его обсуждать. Куда и зачем понесло Тао?

— Господин Рейзел нам не ответит, — артистично разводил руками Тао, — но я подозреваю, что тут речь действительно почти о бессмертии. Мог ли он прилететь в наш мир с другой планеты, а до этого видеть, как рождается наше Солнце?.. — Тао замолк, четыре раза подряд чихнул, вытер слезящиеся глаза и продолжил. — Вы читали «Маленького принца»?

В глазах напарников читалось наивнейшее недоумение, так что Тао решил объяснить как можно доступнее:

— Там мальчик с другой планеты путешествует между мирами. Эти чужие планеты все встают перед его глазами, а дома — его очень маленькая планета, на которой погибает его возлюбленная — благородная роза. Не оставил ли господин Рейзел свой дом так же, чтобы вершить суд над людьми здесь? Когда люди научатся космической мудрости — или истребят друг друга, — он вернется домой, чтобы увидеть, что его галактика холодна и одинока, а солнца, которые составляли ее, давно померкли… Но за это время успели родиться новые звёзды, и господин Рейзел полетит туда, потому что настоящий благородный не может противостоять зову романтического скитания, который теснит его сердце и рвется из груди…

— Он что, плачет?

— Нет, он просто вошел в образ, и у него, похоже, насморк.

— Чего он вообще несет?

— Не знаю... [угадывая следующий вопрос] И как заткнуть — тем более.

* * *

— …А звёзды будут лить свой свет, не понимая, что если бы не было высшей силы, вершащей справедливость, не было бы и жизни, как если бы не было и света звёзд… Таким образом, благородные и звёзды — равнозначимые фигуры, что и требовалось доказать.

Минут через пятнадцать, которые совершенно не отложились в памяти у слушателей:

— Нет, ну всё-таки, вы знаете, какая температура у звёзд? — тоном заправского лектора, который невообразимым усилием воли возвращается к заявленной теме после часа или двух, посвящённых вопросам бытия. — О ней можно сказать по цвету звезды. Звёзды ведь имеют разные цвета: белый, жёлтый, красный… Вот вы скажете, что красный — горячий цвет, а синий — холодный. Но и мороз обжигает, вот и белые звёзды горячее красных. Вслушайтесь в эти названия: Сириус и Вега. Прекрасней их еще не знала человеческая душа… не зря их так назвали, потому что люди — они ведь ничего не знают, но о многом догадываются… И они догадались, что эти — властелины.

Тао встал и начал ходить по комнате, постоянно натыкаясь на диван. От волнения он просто не мог сидеть спокойно, настолько его раздирало неожиданное понимание, которое гнездилось глубоко внутри его сознания, зашифрованное, спрятанное за семью печатями. Его лихорадочное возбуждение, похоже, плавило все преграды и разгадывало шифр за шифром. Ему казалось, что для его мозга больше нет ничего невозможного. Он — универсальная программа. Универсальная — от слова универсум… Вселенная обязана покориться Тао, потому что совершенный разум уже существует — и это он. Да, во всем мире не найдется загадки, которую он не смог бы разгадать! Но разве это возможно? Нет, не думать об этом! Следовать выбранному маршруту, не сворачивать! Он чувствовал, что весь мир плывет, как будто в тумане, а его самого покачивает, как на волнах звёздного света.

— …Они белые и горячие, а Солнце по сравнению с ними — скромный середнячок. Звёзды различных цветов имеют различные спектры и различные температуры. При этом спектр звезды определяется температурой её атмосферы.

Он сказал это очень весомо и посмотрел на М-21 и Такео так, будто хотел предупредить, что только что произнес жизненно важное определение и проверит потом, хорошо ли они его усвоили.

— Как думаете, жёлтые звезды, как наше Солнце, насколько они горячие? 6000° С! До белых звёзд им далеко, их температура от 10 000 до 30 000° С, если не больше. Подумайте: когда-то наше Солнце остынет. То, что нормально для человеческого тела, — не вечная ли это мерзлота для Солнца? Впрочем, человеку не сравниться со звездой. — Перебивая самого себя, с искренним негодованием. — А ведь мы так похожи! Мы сияем и несём с собой смерть и жизнь, мы немыслимы отдельно от других людей, как невозможна одна-единственная звезда в мироздании! Вокруг нас, как на орбитах, выстраиваются отношения людей и предметов — наша повседневная жизнь. Мы тоже растем, развиваемся и стареем. И мы изучаемы, но непостижимы. Подумайте только: никто не сможет заглянуть в мир человека, в его душу, природу! Можно экспериментировать хоть всю жизнь, но настоящая жизнь человека — внутренняя, и внутри его душа горячее, чем снаружи… Это я к тому, что в недрах звёзд температура равна многим миллионам градусов, — со знанием дела измученно прохрипел он.

Его голос кончился еще несколькими предложениями ранее, так что он судорожно пытался его вернуть. Когда Такео, сжалившись, протянул ему бутылку («Не надо!» — зашипел на него М-21), голос Тао воспрянул духом и полился, с некоторыми перебоями, дальше:

— Звёзды — это самое вечное, что у нас есть, они — внеземная красота, видимая, но необъяснимая. Они ничем не могут нам помочь, и всё-таки заставляют нас говорить о них. Если бы это было возможно, душа покинула бы Землю и устремилась к звёздам. И скорость её полета была бы выше, чем скорость света, потому что это идеальный полет, самое прекрасное, что может быть в мире — бесконечное и мгновенное стремление к свету. Человек умел это когда-то или когда-то научится: это будет значить, что он превзошел свои силы и способности и уже не является человеком.

Тао совершал один и тот же маршрут от одной стены до другой, как зверь в клетке. При этом он с силой отталкивался от одной стены, чтобы начать путь в другую сторону. С каждым новым рейсом его скорость падала. Он уже обращался не столько к Такео и М-21, сколько к самому пространству. Кто знает, может, он разговаривал с космическим вакуумом? Его оживлённая речь никак не вязалась с тем, что он едва переставлял ноги и с трудом выдавливал из больного горла звуки. Отрешённый взгляд и пафос, превосходящий всё, что им когда-либо приходилось слышать от Тао, мягко говоря, настораживал.

М-21 и Такео с беспокойством переглянулись.

— Тао. Передохни чуть-чуть, а?

Тот послушно сел на диван. В голове по-прежнему роились звёзды и космической величины числовые значения, но фоном, едва уловимая, прошла другая мысль: «Хорошо, что остановили. Компьютер работает на пределе. Замедляется реакция, возрастает шум… ещё немного, и он вырубится от перегрева». Такео протянул товарищу градусник, надеясь, что это не спровоцирует новых рассуждений о температуре. Тао молча — других опций не было — взял его. Получилось 39.

— Это плохо, — сказал Такео, на этот раз твердо запомнивший, сколько градусов — «хорошо», правда, не особо представляя себе, насколько различными могут быть варианты «плохо». Как ни странно, он угадал. — Выпей таблетку.

Тао отчаянно замотал головой, видимо, считая, что настоящий модифицированный должен уметь пройти через все испытания без дополнительной помощи. Но взгляды М-21 и Такео явно сложились во «всё равно не отстанем», так что Тао, скрипя зубами, всё-таки проглотил таблетку.

— Фух, — только и сказал Такео, справедливо ожидавший, что лекарство с надписью «мгновенное действие» подействует сразу, и не слыхать им больше этой ночью странных откровений. Но не тут-то было.

«Успокойся… просто сиди… поздно, началось! Куда ж меня опять несёт? Три…два…один!» Тао чуть-чуть перевел дух и продолжил с того места, на котором остановился, словно поставленная на воспроизведение запись:

— Вот вы — вы считаете себя людьми. Мы цепляемся за эту мысль, потому что боимся потерять себя. А кто мы такие на самом деле? А люди кто такие? Нужно отбросить все сомнения, разрушить наше тысячелетнее рабство и обрести дарованную звёздами способность! У меня другая модификация, но если бы я выбирал сам, это был бы полёт, быстрый, как молния, но в космосе. Вы скажете, это невозможно? Ну конечно же, сравнения — это ведь только подобие правды! Но если ты начинаешь говорить о предмете, ты не можешь сказать, что его не существует, потому что он как минимум существует в твоём высказывании… Мир идеальных вещей! Если такой и правда есть во вселенной, вот что могло бы привлечь человека… Если Эдем правда существовал, то в нём должен был быть музей с идеальными вещами, эталонами, по которым несовершенная человеческая жизнь вылепила свои причудливые предметы. В этом затерянном уголке все ответы! Когда-нибудь человек сможет изобрести такую технику, которая позволила бы ему перемещаться в пространстве, минуя время. Время — это только наше восприятие, его не существует! Поэтому есть, я верю, способ разгадать загадку Вселенной или обойти ее!

М-21 и Такео сидели с каменными лицами. Нельзя сказать, что они абсолютно не понимали, о чём шла речь. Но как? Как такое могло прийти в голову их Тао? Им казалось, что в Тао вселился злой дух (или философ, так было бы точнее), и они понятия не имели, как этого злого духа из Тао вытрясти. Не говоря о том, что время шло, а лекция явно затянулась… Тао говорил в порыве искреннего вдохновения, но его хриплый голос, ненормальный румянец и какие-то безумные глаза говорили о том, что его откровение — не больше, чем болезненный бред. Любые уговоры замолчать были бы бесполезны. Не затыкать же ему рот? Не укладывать же насильно? Тао явно не в себе, но он может вспомнить потом, что с ним было этой ночью…за своей веселостью он очень ранимый. Нельзя было его прерывать.

Но на этой мысли Тао вдруг замолчал сам, не потому, что кончились гениальные откровения; просто совсем сел голос. Он выдавил из себя несколько финальных аккордов:

— Был ли кто-то, кто зажёг звезды? Зачем это было ему нужно? Неужели — ради нас? (Он встал и прижал руку к сердцу) Как человек, я клянусь, что до конца своих дней я буду превыше всего чтить солнечный луч!

И умолк. Он тяжело дышал, точно ожидая похвалы за выступление, но М-21 и Такео неторопливо выбирались из ступора и не хвалили новоявленного оратора. Потом М-21 улыбнулся какой-то не своей улыбкой и очень спокойно сказал:

— Тао, ты не устал?

Тао открыл рот, но ни звука не произнес: на сегодня лимит явно был исчерпан. Он немного потормозил, а потом жалобно закивал, как будто благодаря, что к его страданиям снизошли и оценили нечеловеческие усилия, которые он прилагал, чтобы закончить речь.

— Ложись спать! — приказал М-21 твердо, сам толком не понимая, почему так поступает.

К его удивлению, Тао тут же юркнул под одеяло, пробормотал что-то вроде неясной угрозы (его товарищам послышалось «завтра доскажу») и мгновенно уснул.

Ошарашенные М-21 и Такео некоторое время сидели рядом, боясь пошевелиться. Потом Такео беззвучно расстегнул карман куртки, которую Франкенштейн не забрал, и достал оттуда блокнот и карандаш.

— Что ты делаешь? — едва шевеля губами, поинтересовался М-21.

Такео ничего не ответил, продолжая что-то старательно выводить на бумаге.

М-21 заглянул в блокнот и уставился на снайпера.

— Ты записываешь, что он сказал? Зачем?!

— Он очень интересно говорил. Вряд ли он завтра вспомнит хоть слово…

— Если бы и правда!

— …Не вспомнит. У него… бывает. Пару раз с ним такое было. Один раз — первая миссия, огромное потрясение. Только я его и слушал… успокаивал… ну, ты знаешь, что было бы, если бы его услышали остальные… Он бы их только окончательно выбесил. Второй раз — когда он был ранен. Предполагалось, что он всегда находится вне поля боя, поэтому способности к исцелению ему заложили ниже, чем мне. Помню, — Такео печально усмехнулся, — тогда он тоже меня просвещал. Похоже, ему не стерли память, а заблокировали. Когда ему совсем плохо, знания из прошлой жизни пробивают эту блокировку.

— Выходит, ему совсем фигово, раз он нес всю эту муть?

Такео вздохнул.

— Это не муть, это было красиво. Я всё думаю, кем он мог быть в прошлой жизни?

— Да, даже бред у него интересный, — был вынужден признать М-21. — Теперь главное, чтобы он выспался.

— Согласен. Сейчас его будить опасно.

М-21 задумчиво лежал на краю дивана и пялился в потолок. Его наконец-то перестало знобить, возможно, если ещё немного подождать, температура начнет спадать. Он чувствовал себя лучше, чем пару часов назад, если не считать лёгкого беспокойства о состоянии Тао. Но М-21 справедливо полагал, что лекарство должно бы хакеру рано или поздно помочь, а так он хотя бы спит. В отличие от самого М-21. Вечером он уже выспался, немного восстановив силы после изматывающего рабочего дня в больном виде. Теперь сна не было ни в одном глазу. Если честно, особо лучше не стало, когда они поменяли Тао и Такео местами. Да, Тао постоянно ворочался и утаскивал одеяло, а Такео лежит себе спокойно. Спит он или нет — даже и не разберёшь, да и, в общем-то, М-21 это знание ни к чему. Такео вообще не доставучий. От него проблем меньше, чем от любого в их команде… Только вот теперь в середине именно Такео, чьи волосы лезут М-21 в лицо и в рот, как ни отворачивайся. При этом Тао спокойно дрыхнет, ему-то волосы Такео не мешают, потому что тот развернул хвост именно в сторону М-21. Почему он всегда такой победитель?

М-21 старается поменьше ворочаться, чтобы не мешать соседям. Разумеется, он уже отлежал себе всё, что мог. Особенности модифицированного зрения позволяют разглядывать потолок в мельчайших подробностях. Скучно — и бесит, что никак не уснуть… М-21 не хочет смотреть на часы, потому что подозревает, что ночь уже кончилась. Но в подвале нет окна, поэтому солнечные лучи не пробиваются в их комнату, где по-прежнему царит божественная темнота.

* * *

Как приятно лежать с закрытыми глазами, сбросив слишком теплое одеяло, и думать… Думать? М-21 уже не помнит, о чем он думал только что. А потом он видит лица своих товарищей. Он знает, напоминает себе, что они уже давно погибли все до единого. Так ли? Из всей серии «М» выжил только один человек. Он не переставал винить себя за это, но загнал это чувство куда-то на периферию сознания, откуда оно прорывалось в его мысли, когда он меньше всего этого ждал. Но сейчас эти люди выглядят такими живыми. Они не знают, что умерли? Или же этого и не было никогда? Разумеется, все они живы, а весь этот кошмар — плод воображения М-21, галлюцинация, бред, вызванный высокой температурой. Они все улыбаются, глядя на то, как М-21 смущённо протягивает им руку. Видел ли он хоть раз, как они улыбаются? Было такое? Он помнит больничные койки, помнит, как их было много сначала…

Они лежат обессиленные, с закрытыми глазами. М-21 не может повернуться, всё, на что он способен, — это открыть глаза. Он рассматривает незнакомых ему людей, одетых в одинаковую белую форму… Нет, это не форма. Это обычная одежда. Откуда он знает, что форма выглядит по-другому? Прямо напротив него лежит крупный мускулистый мужчина. Такой большой, как только койка его выдерживает? М-21 усмехается, потому что последняя мысль его рассмешила. Неожиданно великан открывает глаза, и М-21 слышит: «Чего смеёшься?» Хотя мужчина вроде ничего и не говорил… М-24. Его так не хватает порой… почему не хватает? Разве он предал? Разве их пути разошлись? Что-то страшное произошло, и М-21 чувствует, как болит голова. Он пытается повернуть голову и видит других людей. Как много коек. Неужели и те все чем-то больны? Как они заразились? Чем болен сам М-21? Тем же, что и люди на койках? Их становится всё меньше. Это же не значит, что?..

Мигает лампочка на потолке. М-21 страшно в пустой палате. Он смотрит на дверь, боясь и надеясь, что кто-то войдёт. Он знает, что дверь не откроется, потому что никого не осталось, чтобы её открыть. Но он усилием мысли открывает дверь. На пороге стоит М-24. За ним стоит радостная, возбуждённая толпа. Друзья из серии «М». Они рады его видеть. Все улыбаются и хотят его обнять, и М-21, хотя и растерян, но скидывает плащ — плащ? откуда у него плащ? — и бросается им навстречу…

* * *

Такео проснулся от необычного ощущения. Ему показалось, что он сжимает кого-то в объятиях. Спросонок Такео не задал себе вопроса, почему он не в своей комнате. Ему было достаточно того, что он осознал. Неловкая ситуация. Они лежали в обнимку с М-21. Как так вышло? Такео замер, чтобы не разбудить оборотня, ведь кто предугадает его реакцию? И начал размышлять. Ответ пришел достаточно быстро. Они лежат в обнимку, потому что Такео во сне всё-таки скатился со спинки дивана на М-21 и ещё потому что Тао забрал всё одеяло. «Заберите своё одеяло, мне не холодно, мне не холодно!» -а им холодно. Что же делать? Такео уставился в лицо спящего М-21. Всё нормально. Надо только аккуратно отползти обратно на своё место, и никто ничего не узнает… Но в этот самый момент на него уставились два испуганных глаза.

Пару секунд они с М-21 молча и не мигая смотрят друг другу в глаза. Потом М-21 так же беззвучно разинул рот, подскочил на месте и оказался на самом краешке дивана. При этом он потрясённо разглядывает Такео и, кажется, не узнает его. Понимая, что товарищ не до конца проснулся, Такео настороженно поглядывает на когти вервольфа. Но М-21 и думать забыл о когтях. Он с усилием трёт правый глаз, оставляя около него какой-то влажный след, потом делает несколько глубоких вдохов. Такео видит, что М-21 опять слегка трясёт. Что за неведомую заразу он подхватил, если ему теперь так тяжко?

— Т-такео… — выдыхает М-21, и в его глазах появляется, наконец, осмысленность.

— А ты думал, кто? — бурчит Такео, всё ещё с опаской разглядывая напряжённого вервольфа. М-21 упрямо молчит, а потом в его глазах вспыхивает недобрый огонёк.

— Ты чего ко мне полез?

— Нарочно я, что ли, — оправдывается он. — Тао все одеяло забрал…

М-21 без колебаний протянул руку и пощупал ладонь и впрямь закоченевшего снайпера. Температура, видать, сбилась… Теперь хотелось вернуть её в качестве подогрева.

М-21 кивает, убедившись, что все так, как Такео и сказал.

— Только я с тобой обниматься не намерен, — заявляет М-21. Как будто у самого Такео в бодрствующем состоянии осталось хоть какое-то желание лежать в обнимку с оборотнем! — Давай отберем одеяло у Тао?

Такео так и подмывает согласиться, но он благоразумно прижимает палец к губам.

— Ш-ш-ш, нельзя его будить, — решает Такео, и М-21 опять кивает.

Сон как рукой сняло. М-21 и Такео сидят в темноте, стараясь не разбудить Тао, чтобы тот снова не начал болтать.

* * *

К утру Такео и М-21 всё-таки заснули. До этого М-21 долго и искренне раскаивался, что не взял с собой плеер: тогда можно было бы слушать его на пару со снайпером, не мешая при этом Тао. Но у них не было ни одного девайса, если, конечно, не считать уже встроенных Франкенштейном датчиков… Ну, тут же должны быть датчики, верно? А может, и не было их тут. Может, тут из техники вообще был только телевизор. Но включать его, разумеется, не стали, жалея хакерский сон. Они даже не разговаривали. Во-первых, у обоих болело горло, так что и не поговоришь. Во-вторых, стоит только начать разговаривать, проснётся Тао. А уж вот кого лучше оставить в покое. В-третьих, Такео и М-21 в принципе не разговорчивы. Ну о чем, скажите на милость, разговаривать в темноте с коллегой, когда не можешь уснуть? Зато оба хорошо знали, о чём хотят поговорить с Франкенштейном на следующее утро… Первым в списке значилось «верни меня в мою комнату», вторым, так как первое наверняка не прокатит, «можно, мы поживём в лаборатории, но только не здесь?»

* * *

М-21 проснулся первым и несказанно этому удивился. Обычно его было непросто добудиться. Первым вставал Такео, всегда бодрый и умеющий собраться за два счета. Тао либо обнаруживался с компом и синяками под глазами (значит, не ложился вовсе), либо откликался из своей комнаты, что он уже бежит (значит, встанет не раньше, чем через полчаса). М-21 обычно был рад проснуться, потому что его сны были какими-то муторными, хотя он никогда не мог вспомнить, что конкретно ему снилось. Он просыпался, сбрасывал с себя тревогу, вызванную очередным полузабытым кошмаром, и…снова проваливался в сон. Одно только название, что модифицированный… поспать он любил, как самый настоящий человек. Интересно, а насколько сонливы вервольфы?

Сегодня М-21 явно перевыполнил норму своего сна. Больше спать было уже просто невозможно. Часы любезно подсказывали, что скоро уже час дня. А так как окон в комнате за ночь не прибавилось, солнце не торопилось раскинуть свои лучи в подвале. М-21 решил поработать солнцем и зажег свет, так раздражавший его накануне. От света его товарищи заворочались, и начали закрываться от «солнца» кто волосами, а кто и нагло отобранным у верных друзей одеялом.

М-21 сегодня чувствовал себя гораздо лучше, поэтому быстро вспомнил о такой штуке, как голод. Вчера он толком ничего не ел, так что намеревался исправить это сегодня. Пора будить товарищей и связываться с Франкенштейном… Ой! А какой сегодня день недели? А вдруг Франкенштейн в школе? Кто тогда проведет обследование и накормит? Кто откроет им дверь, в конце-то концов? От таких мыслей настроение М-21 резко переменилось, но интенция поскорее разбудить соседей осталась. Впрочем, свет и так сделает свое дело. Вот, Такео уже недовольно хлопает глазами и явно прикидывает, стоит ли вставать. Тао спит, как ни в чем не бывало. И это его-то они боялись нечаянно разбудить ночью?

* * *

Умывшись и приведя себя в порядок, М-21 и Такео не слишком успешно попытались добудиться Тао, а потом стали пытаться связаться с Франкенштейном. Телевизор упорно показывал какой-то сериал, смотреть который не было желания ни у кого в этой комнате.

— Да как эта штука работает? — взорвался наконец М-21.

— Спроси Тао, он включал, — меланхолично отозвался Такео, а потом с заметным оживлением добавил: — О, да неужели? Я нашел, где звук отключается.

— Ха-ха, очень смешно, — проворчал М-21 и со всего размаха плюхнулся на диван рядом с Тао. — Тао, Тааао, где там звонок в телевизоре? Ты вчера как настраивал? Тао, не спи!

— Я не сплю, — не разлепляя глаз, сообщил хакер. Впрочем, до М-21 далеко не сразу дошло сказанное Тао, поскольку эти слова он ухитрился сляпать в одно и произнести практически без согласных звуков.

— Тао, ну пожалуйста, скажи нам? — ласково (ни за что бы не поверил, что может разговаривать так с людьми) попросил М-21. Тао что-то невнятно бормотал, но точно не о телевизоре.

— Такео, он не говорит, — пожаловался М-21 и рявкнул Тао в ухо: — а ну вставай! Есть охота! И день уже давно! А мы тут застряли!

Тао заворочался, но ценных указаний М-21 от него так и не получил. Вервольф хотел было сдернуть с Тао одеяло (универсальный и коварный ход, как он сам успел убедиться), но Тао настолько замотался в него, что сделать это было трудновато. Хакер завернулся в одеяло, как в кокон, высунув наружу только нос. Не очень длинных чёрных волос всё-таки вполне хватало, чтобы заменить маску для сна. М-21 аккуратно смахнул чёлку Тао на одну сторону, но молодой человек даже на такое прямое вмешательство откликнулся только невнятным бормотанием, больше похожим на стон. Такео бросил пульт от телевизора на диван и сосредоточенно прислушивался к словам хакера.

— Что он говорит? — спросил М-21.

— Не знаю, — обеспокоенно отозвался Такео, — ничего не разберу.

— Это уже как-то не смешно, — сказал М-21 и почувствовал, как ёкнуло сердце. — Тааао, а ну вставай быстро, вставаааай!

Он с силой потряс Тао, и тот открыл глаза и обалдело уставился на коллег. Несколько секунд парень оценивал ситуацию, а потом выдал:

— Невозможно создать периодически действующую машину, совершающую механическую работу только за счёт охлаждения теплового резервуара, сначала включаешь устройство, потом пятая кнопка сверху, левая, потом прокручиваешь список до конца, вдруг там есть последние действия, если нет, возвращаешься на главную, там выбираешь в меню звонки внутри дома, звук не забудьте, камера уже настроена, только надо сначала, а вообще, где пульт, давайте, я сам.

Он взял пульт, практически не глядя что-то на нём нажал и снова упал на подушку.

— Э-э-э, чего? — не понял М-21.

— Он нам меню включил, — объявил Такео. — Осталось только Франкенштейна вызвать. Тьфу, кто только выдумал эти средства связи, почему не листает-то?

— Не так, — М-21 выхватил из его рук пульт и пролистал с домашнего контакта на школьный. Ведь Франкенштейн в школе сейчас, верно? — С Тао-то чего опять?

— Не знаю, — проговорил Такео, уже нажимая кнопку вызова. Этот новый Тао немного пугал, потому что даже для него это было чересчур.

* * *

Франкенштейн оказался в подвале гораздо быстрее, чем мог бы это сделать, если бы действительно был в школе. Похоже, контакты переадресовывались внутри дома, и Франкенштейн просто спустился к ним из лаборатории.

— Как вы себя чувствуете? — доброжелательно, но отрывисто поинтересовался он, тут же направляясь к Тао. — Что с ним такое?

— Это мы и хотели у тебя спросить, — отозвался М-21, нервно водя пальцем по выпущенному когтю. (Нехорошая привычка, надо отучаться!)

Франкенштейн присел на край кровати. Насколько смог, размотал Тао из его одеяльного плена и так же миролюбиво спросил:

— Как вы могли все трое проспать работу?

— А? — удивился неожиданному повороту Такео.

— Мы разве не на больничном? — тут же возмутился М-21.

— Единица существует, — слабым голосом отозвался Тао, приоткрывая глаза и убеждаясь, что перед ним и правда Франкенштейн.

— Что? — переспросил не ожидавший этого учёный.

— Существует, — доверчиво повторил Тао. — Есть она, единица.

— Конечно, есть, — похлопывая его по плечу, подтвердил Такео. — Ты нам это сказал уже. И двойка, и тройка тоже… Ты главное не волнуйся.

— И не вздумай опять спать, — вклинился М-21, заметив, что Тао снова закрыл глаза.

— Вы что с ним делали? — выпуская угрожающую ауру, спросил Франкенштейн.

— Н-ничего, — честно отозвались модифицированные. — Правда, ничего.

— Тао, что с тобой? — строго спросил учёный, опять выдергивая Тао из сна. — Что ты вчера делал?

— Ничего, — эхом повторил Тао.

— Так, на обследование, — заключил Франкенштейн, прикидывая, как бы дотащить вроде бы вменяемого, но явно неспособного сейчас твёрдо держаться на ногах Тао до лаборатории.

— Таблетка, — вдруг заявил Такео. На недоуменный взгляд Франкенштейна он распространил предложение. — Мы ему вчера таблетку дали, чтобы сбить температуру.

Температуру можно было легко измерить, при этом не выдергивая Тао из тёплой постели. Оставалось только понять, куда незадачливое трио дело градусник. Когда необходимый предмет был найден, он пропищал, практически не изменив своих показаний с тех, которыми начинал измерение.

— И какого он ничего не меряет? — возмутился М-21, вынув градусник и обнаружив на нём 34,2. Со вчерашнего дня все вроде бы запомнили, какая температура нормальная, а какая — нет.

— Боюсь, всё правильно, — не согласился Франкенштейн. — Пониженная температура. Похоже на правду. Да и симптомы вроде такие.

— Но ведь вчера было почти 39! — поразился М-21.

Франкенштейн только пожал плечами, но потом спокойствие покинуло его, и учёный сердито сверкнул глазами, всё ещё сжимая в руках градусник.

— Вы ему сколько таблеток дали? Вы инструкцию хоть читали? Там ведь всё ясно сказано!

— Да одну же, — робко повторил Такео. — Вот, можете проверить, остальные-то на месте, в упаковке, никто их не трогал…

— И вы мне говорите, что одна безобидная таблетка сбила ему температуру без малого на пять градусов? — взвился Франкенштейн, но потом замолчал, выключил градусник и совершенно другим тоном произнёс: — А может, и так. Какая, однако, интересная реакция… Надо поподробнее изучить… Тао! Вставай. Пойдешь со мной.

Тао тяжело вздохнул и приоткрыл глаза.

— Шеф, я вам и так скажу, что это, — бесцветным голосом отчитался он. — Только не трогайте… Я только полежу немного, и всё нормально будет…

Не то чтобы Франкенштейн согласился на условие Тао, но, заинтригованный, тут же спросил:

— И что же, по-твоему, с тобой происходит?

— Изнурение, — пробормотал Тао, пытаясь отвернуться к стене и замотаться в одеяло. — Слишком много работы… слишком много данных. И никакого вознаграждения!

* * *

Через пару часов Франкенштейн всё-таки вернул Тао в уже привычную комнату в подвале. М-21 и Такео с тревогой дожидались товарища там.

— Ну что ты его дергаешь туда-сюда? — возмутился М-21, глядя на то, как Франкенштейн аккуратно ведет Тао под руку, а тот идёт, выставив правую руку перед собой, чтобы ни на что не натолкнуться. — Мог бы его вполне оставить в лаборатории! Там койки получше этого дивана, между прочим!

— Скоро должно подействовать, — мягко сказал Франкенштейн, обращаясь к Тао, а потом повернулся к вервольфу. — Мне виднее, — сухо добавил учёный.

— Ну конечно, — иронически согласился М-21. — Мы, может, и подопытные, но ты же вроде обещал нам нормальные условия.

— Так это нормальные, — устало отозвался Франкенштейн. — Остальные помещения заняты, уж извините.

— Верни нас в наши комнаты!

— Не могу, слишком близко к Мастеру.

— О-ой, — только и поморщился М-21.

— Как Рейзел-ним, кстати? — приподнял голову Тао, устроившийся было на диване.

— Нормально, — сказал Франкенштейн, но на его лице промелькнуло беспокойство.

— А что такое с Тао? — спросил Такео, не тративший времени на бессмысленные препирания.

— Да как он и сказал, — развел руками ученый.

— Изнурение? — не поверили модифицированные. — Да он всегда говорит, что работает за десятерых, себя не щадит, зарплата маленькая, никто его гениальный ум не ценит, но раньше с ним всё было нормально.

— А он раньше не простужался, — пояснил Франкенштейн. — Вчера у него поднялась температура, отчего активизировался один назойливый процесс в мозгу… Он ведь рассказывал вам что-то вчера?

— Только я не помню, что, — пожаловался Тао. — А ведь это было гениально.

— Зато мы помним, не расстраивайся, — заверил его М-21, косясь на тот блокнот, где усилиями Такео поселился конспект вчерашней лекции.

— Вы решили, что он лёг спать, но он продолжал считать всякую всячину и проверять разные известные ему аксиомы, ну, я так понял, во всяком случае. Температуру вы ему сбили, но процесс уже пошел, так что он задействовал те ресурсы, которые в нормальном состоянии не использует… Так ведь, Тао? — строго обратился он к хакеру.

— Ага, шеф, — с готовностью подтвердил он.

— Я надеюсь, — сурово проговорил Франкенштейн. — Помни, о чём мы с тобой говорили. Так вот, он израсходовал слишком много энергии на эти вычисления, а так как он не смог остановиться, его состояние стало критическим. Ваши организмы сильнее, чем у обычных людей, но всё-таки вы по-прежнему люди, так что сработал обычный защитный механизм. От понижения температуры сначала из-за принятого лекарства, потом из-за естественного после таких умственных нагрузок изнурения Тао и начало клонить в сон. Хорошо еще, что он сообразил, что происходит, и закутался в одеяло, чтобы сохранить тепло.

— А ты ещё хотел отобрать у него одеяло, — с укором проговорил Такео.

— Да откуда ж я знал? — возмутился М-21. — Мне вот интересно, долго ли нам тут ещё сидеть? И неужели люди всегда так тяжело переносят болезни? И почему наша регенерация бессильна против них?

— Так, — Франкенштейн расправил предварительно вынутые пледы, — люди переносят заболевания все по-разному. Каждый человек уникален. И нет, обычно они даже рады немного поваляться в кровати вместо работы или учёбы…ну, некоторые из них точно. Ваша регенерация не помогает, потому что в вас изначально заложены другие уровни исцеления… Лечение обычной простуды или гриппа тут явно не предусмотрено.

— Что это значит? — возмутился М-21. — Лёгкое мы отрастить заново можем, а дурацкий кашель исцелить — нет?

— Знаешь, — внезапно усмехнулся Франкенштейн. — Я и сам себя не первую сотню лет об этом спрашиваю. Так, мне пора, чтобы все были здоровы, когда вернусь.

— Погодите! — подскочил Тао, демонстрируя несомненное улучшение в своем состоянии. — Сначала отдайте мне комп!

— Тао? Ты снова ожил? — лучезарно улыбнулся Франкенштейн и совершенно бесстрастно добавил. — Не дам.

— Шеф, ну пожалуйста! Я даже не буду работать. Я просто кое-какие файлы в порядок приведу, делов-то?

— Никто не хочет лечиться, — возмутился Франкенштейн. — Один тут в полуобморочном состоянии собрался работать, как будто другого времени не найдётся, другой сироп совсем не пьёт, — укоризненный взгляд в сторону М-21, — третий, — задумчивый в сторону Такео, — не следит совсем за товарищами. Ты им напоминай, что ли, они без пинка так и не начнут лечиться!

— Да лечимся мы, — пробурчали все трое, внезапно возжелав скорее исцелиться, только чтобы не слушать укоров Франкенштейна.

— А всё потому что надо было тепло одеваться и сразу сообщить мне, что не так… Нельзя запускать себя и легкомысленно относиться к собственному здоровью!

— Шеф, мы будем очень внимательно относиться, только отдайте мне ноут! — взмолился Тао.

— Тао, я даже вчера тебе этого не разрешил, хотя не знал, насколько ты запустил своё состояние, а теперь ты думаешь, что я вдруг изменю решение?

— Да, потому что Вы добрый, Вы меня пожалеете, Вы только представьте себя на моём месте, — всё ещё еле ворочая языком, но со всей страстью завёл своё Тао. — Я обещаю, я не буду работать. Просто рядом положу… буду слушать, как он работает… Это же я не для себя, это для них, — он махнул рукой в сторону Такео и М-21, — им же скучно, а я даже смотреть не буду… Только о зарядный блок греться…

— Ты странный, Тао, — в очередной раз повторил прописную истину Франкенштейн и отправился за ноутбуком.

* * *

Через час Франкенштейн отложил папку с данными, в которой аккуратно отмечал всё, что удалось выяснить во время недавнего осмотра. Сколько ещё не предусмотренного, нетипичного его ждёт во время ежедневного общения с этой модифицированной троицей? Никогда нельзя опираться на данные, полученные в ходе экспериментов над собой. Они — совсем другие люди. Кто может знать, как реагируют их организмы? Только пристальное внимание и забота могут обеспечить им безопасность…

Франкенштейн открыл ноутбук и включил запись камеры в подвальной комнате. (Ибо да, не только Тао умеет расставлять камеры в собственном доме). Надо сказать, учёный удивился. Тао, какими бы ни были его изначальные намерения, действительно мирно спал, нежно обнимая зарядный блок. Размеренное жужжание родного ноутбука, кажется, и правда благотворно действовало на его общее состояние. Такео и М-21 полулежали, держа этот самый ноутбук. Они были в наушниках, похоже, эти двое использовали компьютер в качестве плеера, так как никто из них в монитор даже не смотрел. Как и положено, берегут зрение, не перенапрягаются, наоборот, отдыхают. И, кажется, даже слегка наслаждаются больничным. Что ж… Франкенштейн улыбнулся. Это ненадолго. Скоро все трое будут здоровы и снова в строю.

На этом вполне можно историю закончить. Ведь и так ясно, что модифицированные быстро поправятся и что наш учёный их в обиду не даст. Но (да простит нас Франкенштейн!) мы чуть не забыли ещё об одном участнике событий.

Рейзел весь день чувствовал себя как-то странно. Ощущение необъяснимой тревоги нависло над ним, но ничего из ряда вон выходящего так и не произошло. Со школьниками всё было отлично, и они здорово провели вместе время за таким достойным занятием, как сочинение музыки. Получалось у них, конечно, неважно, но они только начали свой путь, так что когда-нибудь могут добиться и хороших результатов. Кроме Шинву, конечно. Он яростно колотил по клавиатуре синтезатора, извлекая из неё ужасающие лающие, шелестящие, шипящие и дребезжащие звуки. Ясно, что он к делу отнесся несерьёзно и просто баловался. Но у остальных есть хороший шанс.

Но не музыка беспокоила Рея. Весь день, сначала в школе, потом дома, он чувствовал присутствие какой-то угрозы. Но всё было как обычно. Так как Рейзел вернулся позже, чем всегда, он не застал привычного ужина. В гостиной было уже пусто и темно. Это совершенно не мешало ему читать. Сегодня Франкенштейн подготовил очень интересный отчет об изменении климата на Земле и других современных опасностях. Рейзел погрузился в эту волнительную тему, но так и не смог сосредоточиться. Его волнение явно не темой доклада определялось. Что-то было не так.

* * *

Франкенштейн пребывал в довольно необычном настроении. Ведь как бывает: когда всё хорошо, ты умиротворен, когда нет — в ярости и напряжении. А сейчас было не так. Не на кого было, по большому счету, сердиться. Не хотелось крушить Копьем стены в зале тренировок, напротив, надо было вести себя поспокойнее. Он себе говорил, что ничего такого не произошло, но чувствовал какую-то эмоциональную усталость. Это чувство усугубилось, когда он поймал странный отголосок ауры Мастера. Обычно Мастер поглощен чтением. Всё, что ему требуется, это отчет и чай. Они никогда не беседуют по ночам, иногда — отправляются на прогулку по ночному городу. Но очень редко. Обычно Мастер внимательно читает всю ночь напролет… Сейчас Мастер стоял у окна и о чем-то размышлял. В Лукедонии он так проводил большую часть времени. Но та жизнь осталась в прошлом, и Мастер усвоил новые привычки. Сейчас такой знак был тревожным. Франкенштейн уже успел заметить, что Мастер встает у окна, когда надвигается серьёзная опасность… Что ещё произошло?

— Все хорошо, Мастер? — нейтрально спросил Франкенштейн, так как не мог себе позволить показать настоящие чувства.

Рейзел обернулся и кивнул. Но учёный уже успел уловить тревожную искру в глазах Мастера. Что-то не так! И Франкенштейн, кажется, догадывается, что именно.

— Хотите чаю, Мастер?

Он опять кивнул, как обычно, не тратя лишних слов на общение. Но кивок был каким-то более принуждённым; Мастер не отнёсся к предложению со своим привычным воодушевлением.

— Уже несу! — воскликнул Франкенштейн, с которого внезапно слетела маска невозмутимости, и быстрым шагом отправился на кухню.

* * *

Рейзел сидел, отложив доклад в сторону, и с удивлением рассматривал свою кружку. Вернее, не свою. На этот раз кружка была большая и не такая изящная, как он привык. Но не это главное. Почему чай был ярко выраженного розового оттенка и с явно ягодным запахом?

* * *

Ещё через час Франкенштейн, поднявшийся в гостиную из лаборатории, заметил, что Мастер к чашке так и не притронулся. «А компот-то совсем остыл», — расстроился Франкенштейн. Как же он мог объяснить Мастеру, что это не чай? И что ему и положено быть таким странным… И про простуду спрашивать самому совсем не хотелось, но чем быстрее он возьмётся за дело, тем больше шансов побороть болезнь в самом начале. Франкенштейн унёс кружку и поставил на стол другую.

* * *

На этот раз это был явно чай. Обыкновенный, Рейзел часто его пил. Но сейчас в нём что-то плавало, какая-то странная жёлтая долька, похожая на часть плода (но это точно был не банан). Рейзел аккуратно извлек эту диковинку и лизнул. Франкенштейн, не ожидавший такой скорости реакции от Мастера, горестно всплеснул руками и запоздало объявил:

— Мастер, это называется… лимон.

* * *

Франкенштейн нервно мерил шагами кухню. Мастер беспокойно листал доклад. Он пока так и не нашёл причину волнения Франкенштейна, но было ясно, что не только сам Рейзел чует что-то недоброе. Если они оба это предчувствуют, жди беды. Но всё-таки доклад попался очень увлекательный (недаром Франкенштейн всю душу в эти доклады вкладывал), поэтому Мастер читал его до утра… Что позволило Франкенштейну, который перестал экспериментировать с экзотическими напитками для Мастера, спокойно поразмыслить и придумать более рациональные пути.

А с утра Рейзел понял, что было в этом доме не так. Дом ощущался так, как будто в нём жили только он сам и Франкенштейн. Это было хорошо знакомо и даже напоминало о счастливых днях, прожитых в Лукедонии, но сейчас это почти что угнетало. Рейзел привык к шумному дому, полному народа. Сейчас не хватало троих самых шумных обитателей… Вчера вечером он решил было, что они просто отправились отдыхать, но когда за завтраком собрались только он сам, Франкенштейн, Сейра и Регис, Рейзел серьёзно задумался: когда было такое, что модифицированные пропускали завтрак? Они могли долго обходиться без еды, но ни у кого никогда не возникало желания воздержаться от приёма пищи… Их не бывало за общим столом только в двух случаях: либо они были на задании, либо в лаборатории Франкенштейна. И если в первом случае Мастеру оставалось только надеяться на профессионализм агентов, то во втором возникал закономерный вопрос: что случилось? Почему все трое оказались в лаборатории? Вот что неладное чувствовал он вчера… Если, конечно, они и правда не на задании.

А в этом Рейзел убедился, когда увидел, как Франкенштейн аккуратно разложил три порции для модифицированных в коробки для завтрака и торжественно направился с ними к лифту. Потом Франкенштейн почему-то вернулся с теми же коробками, и Мастер заметил, что они остались нетронутыми. Рейзел хотел было спросить, что произошло, но Франкенштейн просто на бегу кивнул Мастеру и снова скрылся в лифте.

* * *

Разобравшись со злополучным хакером, Франкенштейн со вздохом уселся в кресло, чтобы хоть немножко передохнуть. Трио ему вымотало все нервы с их болезнью. Мало того, что он беспокоился об их общем состоянии (ведь всегда неприятно, когда кто-то из домочадцев болеет), он боялся, что они заразят Мастера! Насчет себя Франкенштейн не переживал: обычно он не подхватывал разношерстные простуды и гриппы, даже если по школе гуляла зараза (хотя обычно он закрывал школу на карантин, не дожидаясь, что на это даст добро администрация). Бывало с ним, конечно, всякое… Но он-то выкарабкается как-нибудь, а вот Мастера не заразить… Тем более, он ведет себя необычно, ох, как же на душе неспокойно! Франкенштейн уже и так в лаборатории скрылся, чтобы исключить малейший риск передачи заразы, но тут выясняется, что у Тао возникли внезапные осложнения (сам Франкенштейн никогда пониженной температурой не страдал, поэтому не предвидел такого поворота). Учёный не раз спасал модифицированных. Даже если за последнее время посчитать, несколько серьёзных случаев наберется… Но всё равно каждый раз под маской уверенности он скрывал своё беспокойство. Он же с живыми людьми работает. И не какими-нибудь. Почти что с семьёй… Как они так быстро прижились в его доме? Не так это всё и важно, главное — вовремя понять и не позволить, чтобы с ними что-нибудь случилось. Поэтому Франкенштейн со всем профессионализмом раз за разом исцелял модифицированных, не позволяя им усомниться…в чём? В непобедимой силе знаний Франкенштейна? В том, что он умеет всё? Что вытащит их, что бы ни произошло? Простуда — это ерунда, но ученому всё равно приходилось себя успокаивать. Он в ответе за тех, кого хоть раз излечил…

Он поднял голову и столкнулся с испытующим, немигающим взглядом Рейзела. Мастер? Он умеет всё делать бесшумно, приближаться незамеченным, читать мысли… Но не в случае с Франкенштейном, который его уж слишком хорошо изучил. С ним у Мастера другой стиль общения. Взгляд — и его невозможно не почувствовать, на него невозможно не ответить.

Рейзел не торопился читать следующий доклад о правилах летних и зимних Олимпиад — зачем эта информация понадобилась Мастеру, Франкенштейн не спрашивал, но подозревал, что это как-то связано с живым обсуждением грядущей Олимпиады. Мастер явно на сегодня удовлетворился чтением доклада о мировых катастрофах. К чаю он тоже отнесся прохладно даже после того, как Франкенштейн принес обычный, нормальный, чай без всяких противопростудных элементов. И теперь этот требовательный, вопрошающий взгляд… Нельзя больше ждать.

— Ответьте мне честно, как Вы себя чувствуете, Мастер? — насколько мог, учтиво попросил Франкенштейн.

— Хорошо, — ответил Рейзел, но ученого это совершенно не успокоило, хотя он и знал, что Мастер ни за что не станет ему лгать.

* * *

Рейзел мысленно страдал. С одной стороны, интересоваться состоянием модифицированных — это естественно. Они его семья, они уже не раз доказали ему свою преданность, а он не раз помогал им в тяжёлую минуту. Ради этих людей Рейзел жертвовал запасом жизненной силы не просто с меньшими сожалениями, а чуть ли не с удовольствием. Что-то сладостное было в том, чтобы отдавать себя по крупицам тем, кого любишь и ценишь. И не мог он не переживать о них. Но с другой стороны, как можно сомневаться во Франкенштейне? Ведь его Франкенштейн — гений, он способен на то, до чего другие никогда не додумаются либо, всё же додумавшись, никогда не смогут воплотить без его помощи. Ничто не спасет врагов Франкенштейна. Дело не только в Тёмном копье. Ничто не спасет от самой внутренней сути учёного, от сочетания его жажды познания и покорения окружающего мира, его неуёмной энергии и упрямства. Для него не существует преград, потому что он никогда не останавливается перед ними. Он ищет ответ, пока не найдёт. В сочетании с его силой и выносливостью этот характер делает Франкенштейна непобедимым. Он просто неспособен проигрывать. Он всё сделает, только чтобы оставить последнее слово за собой. И что бы ни угрожало модифицированным, Франкенштейн одолеет врага. Не будет спать ночей, забудет о комфорте, поменяет местами небо и землю, но решение найдет. Как можно спросить у Франкенштейна, всё ли у него под контролем? Как можно пожелать убедиться, что с модифицированными всё хорошо? Любой вопрос станет проявлением недоверия к ученому. А недоверие — это словно яд. Он разъедает душу, замутняет разум. Может ли Рейзел позволить, чтобы Франкенштейн пережил это? Ведь он прекрасно понимал, что если Франкенштейна в этом мире и интересует чье-то мнение, то только его. Мнение Мастера.

Поэтому Рейзел страдал и надеялся, что Франкенштейн, вопреки обыкновению, решит побеседовать с ним. Расскажет, что происходит. Объяснит. Поможет развеять сомнения и унять беспокойство.

Но Франкенштейн не понимал. Их взаимопонимание в привычных условиях было идеальным, но ничто не осталось так, как было. Лукедония осталась в прошлом. Мир Мастера расширился. Не просто живые существа, которых он защищает. Не просто слуга. Не просто распахнутое окно. Рейзел теперь чувствовал, что абсолютно не умеет общаться с людьми, но не общаться с людьми, живя в мире людей, тоже совершенно невозможно.

— Проверю камеры, — вставая, сказал Франкенштейн. — Я скоро вернусь, не беспокойтесь, Мастер.

Рейзел и рад был бы не беспокоиться.

* * *

Больничный нравился модифицированным всё больше и больше. Правда, казалось немного странным весь день лежать в постели, зато сколько свободного времени появилось! Такео и М-21 с интересом шарились в хакерском компе. Ничего такого они там не нашли, конечно. Было бы странно, найди они хоть что-то, представляющее ценность. Тао снисходительно взирал на их попытки. Последние пять минут Такео посвятил тому, чтобы перевести все названия папок, которые стройным рядком красовались на рабочем столе.

— Нашёл, что ли? — всё-таки поинтересовался хакер.

— Определённо, — добродушно проворчал Такео. — Я нашел целый рабочий стол!

— С чем тебя и поздравляю! — улыбнулся хакер. — Дай мне? Ты так до завтрашнего утра искать будешь!

— Ты пока как раз выспаться успеешь, — сказал М-21. — Он сейчас по второму кругу начнет, спорим?

— А ты сам-то видишь нужную папку? — поинтересовался Тао.

— А то, — фыркнул М-21.

— Ой, что-то я сомнева-аюсь, — пропел Тао.

— Ясно, — тут же среагировал М-21. — На рабочем столе нет, ищем в загрузках.

Тао только засмеялся.

— Удачи, — он улегся поудобнее и продолжил наблюдение. — Хоть музыку включи, что ли? Веселее будет!

— А у тебя голова не болит? — спросил Такео, с подозрением оглядывая хакера. — Кто тебя знает, не вредно это?

— Да кому когда музыка мешала? — Тао чувствовал себя практически здоровым, все-таки лечение Франкенштейна отличалось повышенной эффективностью. — Врубай!

— А ну-ка погодите, — вмешался М-21. — Ничего не врубай!

— Ну-у, — разочарованно протянул Тао. — Чего так?

— Ш-ш-ш! — грозно пояснил М-21.

— Он так не на вервольфа, а на дикого кота смахивает, согласен? — спросил Тао. Но Такео смотрел не на него и не на М-21.

На их глазах дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась фигура, выступившая из полумрака.

— Ой-ой, — Тао очень вовремя вспомнил про одеяло и начал медленно натягивать его на себя.

— Ты чего?

— Там это… красные глаза, — как пятилетний мальчишка родителям, объяснил Тао. — За дверью…

— А какие же ещё, — рассмеялся вдруг М-21.

В комнате стоял Рейзел-ним.

* * *

Как предгрозовое ожидание разрешается, наконец, грозой, так и опасения Франкенштейна, обеспечившие ему непрекращающееся напряжение по ходу дня, разрешились настоящим стихийным бедствием. Вернувшись из лаборатории, Франкенштейн Мастера не нашёл. На столе сиротливо остывал чай, к которому Мастер так и не притронулся. Доклад лежал на полу, очевидно, оказавшись там из-за сквозняка. Интересно узнать, откуда в комнате сквозняк? Франкенштейн закрыл окно и задумался: неужели Мастер отправился на прогулку? Один? И в таком состоянии? Неужели Мастер не знает, что при простуде прогулки противопоказаны? И сейчас он гуляет по крышам, в лёгкой школьной форме, ночью, на сквозняке… Или идёт, затерявшись в толпе… В толпе, больной гриппом…

Франкенштейн быстро набросил пальто и отправился на поиски Мастера. Он знал, что Рейзел не уйдет далеко. Не сможет. Один не сможет. Мастер запомнил их улицу и несколько соседних. Выучил дорогу до школы и худо-бедно ориентировался в районе супермаркета. Но дальше Мастер просто не уйдёт… Франкенштейн пробежал по всем знакомым Рейзелу маршрутам, но нигде его не нашёл. Что хуже всего, он не чувствовал мысленной связи с Мастером. Не смея связаться с ним в открытую, Франкенштейн пробовал ощутить присутствие Рейзела и…не чувствовал ничего.

Франкенштейн вернулся домой замерзший и практически доведённый до истерики. Он же сказал Мастеру, что уйдёт ненадолго. Выходит, Мастер специально ждал именно этого момента, чтобы уйти? Но куда же он мог направиться? Зачем? Франкенштейн попробовал успокоиться, пару раз глубоко вздохнул и отправился в подвал.

Он дал себе слово не беспокоить модифицированных, пока они не поправятся, но сейчас не было другого выхода.

* * *

Франкенштейн открыл дверь и прямо с порога заявил:

— Тао, мне нужны записи всех камер городского видеонаблюдения за последние два часа! Это очень срочно!

Хакер оторвался от просмотра фильма и в своей обычной манере спросил:

— А зачем? Что за спешка? А сверхурочно заплатите?

— Нет, — тут же ответил Франкенштейн, заметив, что просмотром фильма были заняты не только трое модифицированных, но и господин Рейзел.

— Всё всегда приходится делать за спасибо, — беззлобно подытожил Тао и протянул Франкенштейну компьютер. — Держите вот.

— Уже не надо, — оторопело отозвался учёный.

— Да я же сказал, что сделаю, — возмутился хакер. — Уж и пошутить нельзя.

— Уже совсем не срочно, — пояснил Франкенштейн и устало опустился на край дивана, на котором чуть ли не в обнимку уже сидели слева направо М-21, Рейзел-ним, Такео и Тао.

— Ну как знаете, — пожал плечами Тао. — Хотите с нами кино посмотреть?

* * *

— Вы вот мне только одно объясните, — сказал Франкенштейн, обращаясь одновременно ко всем, — как Мастер тут оказался и как вы посмели не отправить его обратно?

— Мастер сам нас нашёл, — пояснил Тао. — Зачем его отправлять назад, если он нас искал?

— Чтобы вы его…

— Не заразили, — тут же встрял М-21, гася франкенштейновский приступ ярости. — Знаем, слышали.

— Между прочим, Ноблесс не болеют простудой, — заметил хакер. — Мы у него первым делом поинтересовались.

— Так Мастер не болен? — удивился Франкенштейн.

— Нет, а с чего Вы взяли, что болен? — в свою очередь удивился Тао.

Сам Рейзел сидел рядом с невозмутимым видом и смотрел без звука рекламу чая, которая очень вовремя появилась на экране.

— Не важно, — безнадёжно махнул рукой Франкенштейн. — Хорошо, если это правда. Дальше что?

— Он нас нашел, потому что беспокоился за нас, — с гордостью сдал господина Рейзела Тао. — А потом мы сели смотреть кино на большом экране. Потому что сегодня, в отличие от вчера, нормальная программа по телевизору…

— Почему вы не отправили его наверх? — угрюмо поинтересовался Франкенштейн. — Я его везде искал…

На этих словах Мастер (реклама чая сменилась рекламой дезодоранта) повернул к Франкенштейну виноватое лицо и произнёс:

— Извини, Франкенштейн. Я не смог открыть дверь.

Разумеется. Эту дверь можно открыть, только зная пароль. Но ведь…

— Как же, в таком случае, Мастер открыл дверь, чтобы попасть внутрь? — поинтересовался учёный.

— А она была не заперта… — смущённо признался Рейзел.

— Она… ЧТО? — захлебнувшись в море чувств, переспросили модифицированные.

— Хотите сказать, что я забыл вас запереть? — поразился Франкенштейн. Впрочем, вполне возможно, что именно так всё и было.

— Она была открыта, — повторил Рейзел. — А когда я вошёл, закрылась…

— И мы решили посмотреть кино, потому что что может быть лучше хорошего фильма в хорошей компании? — с явным миролюбивым уклоном закончил повествование Тао.

* * *

На следующей неделе модифицированные вышли на работу. Они были абсолютно здоровы, но опасались, как бы Франкенштейн вконец не свихнулся от чрезмерной заботы, которой он их окружил. Сегодня учёный, которого явно раздирали два противоречивых желания (отправить модифицированных на работу и продлить им выходной для восстановления сил), всё-таки вытолкал их на дежурство. Но он же запретил им выходить из дома, пока они не примут надлежащий вид…

— Ну что за фигня? — поинтересовался М-21, разглядывая розовые перчатки, которые ему вручили. — Ну цвет — ладно, а как же когти-то мои? Мне некомфортно будет… А если непредвиденная ситуация? Как же выпустить, не повредив при этом перчатки?

— На меня глянь, — посоветовал Такео.

Он стоял перед зеркалом уже минуты три, тщетно пытаясь запихать свой хвост под аккуратную вязаную шапку.

— Ну не лезет моя голова сюда! На кого Франкенштейн её вязал?

— Почему ты думаешь, что он? — засмеялся Тао.

— Кто ж ещё до этого додумается…

Все трое понимали, что учёный заботится о них. И это осознание грело их куда лучше, чем сама зимняя одежда (за последнее время серьёзно похолодало, и Франкенштейн всем выдал зимние пальто и назойливые мелкие аксессуары вроде шапок). Но вот гнетущая аура, потихоньку расползающаяся по прихожей, заметно подмораживала их желание всё бросить и выскочить на улицу в привычном неутепленном виде. Поэтому все кое-как смирились с обновками и вышли из дома.

* * *

Что ни говори, а вкус у Франкенштейна был отменный. Как и чувство юмора. И он не стеснялся делиться им с окружающими.

— Какая шапка у вас, Тао-оппа, прикольная, — пропела Суйи, таща за руку спящего на ходу Шинву. — Вот так посмотришь — и кажется, что весь учебный день удачно сложится!

— А то! — весело согласился Тао и закрыл глаза на двухминутное опоздание школьников. — Можешь считать, что я кошка, приносящая удачу! А теперь бегите в класс!

— Удачу, значит? — поинтересовался М-21. — А что для этого нужно сделать?

— Вот что, — оживлённо отозвался откуда ни возьмись объявившийся Такео и почесал за ушком весёлую шапочку в форме котика.

— Откуда Франкенштейн только такие вещи берёт? — поразился М-21, вдоволь насладившись зрелищем.

— А я вам скажу, если обещаете никому не рассказывать, — шёпотом объявил Тао.

— Да кому бы? — искренне удивился М-21.

— Это Рейзел-ним учился обращению с компьютером и нашёл интернет-магазин… — с озорными искорками в глазах пояснил хакер. — Франкенштейн просто не может позволить таким замечательным вещам валяться без дела.