Learn to be a family (джен)

Глубокая ночь. Франкенштейн с удовлетворением закрыл дверь лаборатории. Сегодня он потрудился на славу. Самое время ложиться спать. Но перед этим… да-да, ещё одна необходимая проверка, ничуть не менее важная, чем те тесты, которыми он занимался весь вечер и половину ночи. Нужно проверить, всё ли хорошо у его подопечных.

Франкенштейн зашёл в лифт и переместился на верхний этаж. Сначала модифицированные.

* * *

Дверь бесшумно открывается (Франкенштейн уже профи в бесшумном открывании дверей), и учёный заходит к Тао. Разумеется, Франкенштейн ожидает увидеть, что тот все еще за компом, и отругать его. У Тао вообще режим неподходящий. Жаль, настроить нельзя. В доме Франкенштейна принято вставать рано — если, конечно, дорожишь завтраком перед школой. Но тех, кто бы им не дорожил, традиционно не находится.

Сам Франкенштейн привык спать очень мало: ещё сотни лет назад он понял, как нерационально тратить треть, а то и половину, суток на сон. Сейчас ему хватает и пары часов, чтобы выспаться. Что касается модифицированных, они тоже долго могут обходиться без сна, но это не значит, что должны. Франкенштейн настоял, чтобы они соблюдали режим. И тут дело не только в такой болезненной любви к точности и пунктуальности самого Франкенштейна, просто это действительно лучше всяких еженедельных осмотров могло помочь трём молодым людям восстановиться после модификаций и эксплуатации — другого слова просто не находится — в Союзе. М-21 и Такео обычно с удовольствием следуют конкретно этому предписанию, но вот с Тао в этом вопросе общий язык найти трудно. Добиться послушания можно только одним способом: унеся компьютер из комнаты Тао, но покажите такого человека (то есть, оборотня, благородного или модифицированного), кто рискнул бы сделать это?

Вопреки ожиданиям, Тао уже мирно спит, обнявшись с кусочком одеяла. Франкенштейн не верит своим глазам, но в кровати точно не голограмма, а Тао собственной персоной. Мирно посапывающий во сне, зарывшийся носом в одеяло и спрятавший глаза за чёрной чёлкой Тао. Лидер RK, в жизни такой организованный (хотя и бесшабашный) и отличающийся ясностью мышления, выглядящий и работающий как взрослый человек, сейчас он кажется таким ребёнком. Быстро выросший ребёнок. Во сне Тао кажется маленьким и беззащитным, хотя Франкенштейн и не может понять, чему он обязан таким впечатлением. Может, тому, что в комнате остался включенным маленький ночник? Понятно…

Уж лучше бы Тао его выключил, ведь неяркого света хватает для того, чтобы осветить всю комнату. А бардак в комнате знатный. Франкенштейн довольно ухмыляется, поняв, за что Тао всё-таки схлопочет, правда, с утра. Надо попросить Тао убрать все эти игрушки. Вся комната завалена какими-то запчастями от старого и нового оборудования. В некоторых предметах Франкенштейн смутно узнаёт технику, которую доверил хакеру сам. А некоторое впервые видит… Впрочем, это же Тао. Он всегда все свои деньги тратит на разнообразную электронику. Пол завален всяким хламом и заставлен коробками, на столе происходит нечто невообразимое — главным образом из-за того, что на нём вольготно расположились несколько удлинителей, из которых гроздьями торчат зарядные устройства. Только один предмет царственно стоит на расчищенной части стола — и это ноутбук. Он не закрыт, мигает разными огнями и шумит так громко, что и из-за двери было слышно. Это-то и ввело Франкенштейна в заблуждение. Более того, даже сейчас он не понимает, почему комп работает так громко, ведь первым делом Тао играется с шумом от работы, а потом со всем остальным. Наверное, что-то очень сложное устанавливается сейчас на этом компьютере, вот почему хакер и лёг спать; компьютер-то занят. Всё с ними ясно…

Франкенштейн тихонько выключает ночник (не тратить же зря электроэнергию, верно?) и выходит из комнаты. Берётся за ручку соседней двери.

* * *

Заходит к Такео. Вот кто примерный мальчик. И лег вовремя, и в комнате порядок. Он спокойно спит, и длинные пряди распущенных волос непривычно рассыпались по подушке и по его лицу. Снайпер едва заметно улыбается во сне, и понятно, что сны его совершенно тихие и безобидные. С Такео вообще меньше всего проблем. Это вам не склонный к скандалам и играм на выживание М-21 и не Тао с его любовью к безумным затеям и домашним шпионажам. Такео всегда на виду, всегда готов выполнить любую работу по дому, такой послушный, такой воспитанный. Правда, неразговорчив, а в тихом омуте… Но всё равно, самый, так сказать, лёгкий в обращении.

«Надо бы его как-нибудь наградить за хорошее поведение», — решает Франкенштейн. Но как? Он начинает размышлять, что вообще может порадовать Такео. Отпуск, наверное. Но отпуск Франкенштейн не даст, уж точно не сейчас. Горячее время, открытые уроки, охранники нужны каждый день в полном составе… Нужно что-нибудь маленькое, приятная безделушка… И вот тут-то Франкенштейн вспоминает, что Такео всегда перевязывает волосы какой-то цепочкой или шнурком. Этот шнурок был у снайпера с самого начала. Франкенштейн заметил его тогда и подумал, что, наверно, не очень удобно каждый раз завязывать так волосы (не говоря уже о том, что Франкенштейн диву давался, как Такео ухитряется сражаться с его-то причёской). Надо резинок накупить, он обрадуется. Наверно, ему просто больше нечем волосы перевязать…

Франкенштейн не профессионал в выборе резинок, но что-то ему подсказывает, что что бы он ни купил, резинки окажутся девчачьими… Но надо попробовать. Его взгляд бегло скользит по комнате и останавливается на тумбочке. Там Франкенштейн и замечает ту самую цепочку, о которой только что думал. Она сложена очень аккуратно, а не брошена кое-как. Что-то блеснуло на конце шнурка. Франкенштейн пригляделся (давно нужно было это сделать) и понял, что к цепочке прицепляется небольшой изящный крестик. Точь-в-точь, как серьги Мастера, служащие ему печатями. Есть, над чем задуматься. Рука Франкенштейна сама собой тянется к украшению. Забрать с собой, по-быстрому исследовать. Мало ли, что таит эта вещица… И ведь не зря же Такео носит её, практически не снимая. Надо проверить!

Но Франкенштейн останавливает себя. Нельзя. Даже если очень интересно. Даже если это могла быть ещё одна печать Мастера, неведомо как попавшая к (теперь уже бывшему) агенту Союза. Это вещь Такео, и Такео тут у себя дома… Надо просто спросить у него об этом кресте с утра… Конечно же, сон как рукой сняло, Франкенштейн весь в своих мыслях идет к М-21. Похоже, он нарочно оставил его напоследок.

* * *

Франкенштейн замечает, что начинает действовать осторожнее, чем до этого. Без единого шороха он ступает по пушистому ковру и вглядывается в лицо модифицированного. Сразу понятно, что М-21, как обычно, снятся кошмары. Его лицо напряжено, он прикусывает нижнюю губу, а на щеке заметен влажный след. Франкенштейн стоит и наблюдает. Нужно ли разбудить М-21? Человек судорожно вздыхает и ворочается во сне, то хватаясь за основание кровати, то просто распластываясь поверх неё. Одеяло давно валяется, отброшенное, на полу… Франкенштейн поворачивается к тумбочке и привычным движением наливает полный стакан воды, а потом будит М-21.

Тот спросонья вскакивает и кубарем летит на пол. Даже не думая подниматься, он как будто занимает оборонительную позицию, прижимаясь к стенке кровати. На Франкенштейна из-под взлохмаченной сероватой чёлки смотрят злые прищуренные глаза. Могло быть и хуже… Не будите спящего оборотня? Это точно, ведь М-21 мог с перепугу и трансформироваться, но, к счастью, он то ли слишком сонный, то ли сразу понял, с кем имеет дело.

— Ты чего тут забыл? — зло и невежливо интересуется недооборотень, но Франкенштейн сюда пришел не препираться.

— Да просто мимо проходил, — миролюбиво отвечает он с белозубой улыбкой и лезет в карман. Оттуда он достаёт небольшую капсулу с таблетками и даёт одну М-21, в то же время помогая ему подняться.

— Пей, — строго велит он. Сонный М-21 безропотно пьет, а потом его глаза раскрываются от ужаса.

— Это что было? — тихо спрашивает он и с сомнением рассматривает оставшуюся в стакане воду.

Франкенштейн просто пожимает плечами, с улыбкой глядя на душевные метания пациента.

— Тут явно… добра не жди, — потрясённо рассуждает оборотень: он почувствовал ягодный вкус таблетки. Выдержав эффектную паузу, Франкенштейн начинает объяснять, что ничего опасного в таблетке не было, это просто вроде успокоительного.

— Мне-то это зачем? — обиженно бурчит М-21. — Если я вервольф, значит, надо меня поить чем попало? Никого я ночью не покусаю… Я вроде умею держать себя в руках.

— Это не такое успокоительное, — учительским тоном разжёвывает Франкенштейн.- Просто тебе должно помочь от кошмаров…

— Не было у меня никаких кошмаров, — неубедительно врёт он, сам понимая это. — Но я ещё не забыл ту клубничку... Франкенштейн, моё будущее помешательство и истощение жизненной энергии на твоей совести.

— За весь месяц ничего страшного с тобой не случилось, значит, с лекарством все нормально, — твёрдо отвечает учёный.

— Так значит, месяц? — его холодные серые глаза сужаются, но потом в них отражается внезапное понимание.

— Да, тебе каждую ночь снятся кошмары, — подтверждает Франкенштейн.

Действительно, Франкенштейн уже давно обнаружил это. Видимо, психика М-21 пострадала ощутимо серьёзнее, чем у Тао или Такео, или же те умели блокировать свои неприятные воспоминания во сне. Чего не скажешь об М-21. Прошёл уже ровно месяц, как Франкенштейн нашёл некое подобие решения проблемы. Тоже не идеальное, но лучше, чем ничего. И вот, он каждую ночь приходит к модифицированному, чтобы дать ему лекарство, но утром М-21 уже ничего не помнит. Каждую ночь — объяснение. Но, надо отдать М-21 должное, каждый раз разное…

Как-то раз М-21 обвинил его в том, что Франкенштейн нарочно спаивает его какой-то отравой своего собственного изобретения, которая кроме кошмаров блокирует и память М-21, потому что наутро ему нужен пригодный к труду и обороне оборотень, а не та тряпка, которой М-21 является по ночам… Пришлось объяснять, что Франкенштейн не виноват в том, что утром М-21 ничего не помнит, по крайней мере, так задумано не было. И это вовсе не какой-нибудь наркотик. Конечно, Франкенштейну был нужен воин для защиты семьи и школы. Но единственная причина, которая побудила его каждую ночь приходить в чужую комнату и силком поить М-21 лекарством, была забота о его восстановлении. Больше одного такого разговора Франкенштейн бы не выдержал, но, к счастью, об этом речь зашла только один раз. Очень часто М-21 в равнодушной полудрёме выпивал стакан и проваливался в сон, часто над чем-то иронизировал, иногда пытался сделать вид, что проглотил таблетку, а на самом деле прятал её, так что приходилось его урезонивать… Но неизменно он задавал один и тот же вопрос: «Почему таблетка со вкусом клубники?» И всегда это испуганное выражение лица… Ну сколько можно было ему объяснять, что он не специально, и что клубника ещё никого не убила (включая доктора Айрис, как выяснилось), и что с таким наполнителем лекарство банально вкуснее?..

На этот раз М-21 уснул не сразу (наверно, количество воды для запивки было неидеальным). Или что-то еще не так, но проблемный оборотень не сознается?

— Может, у тебя и от головы что-нибудь есть? — спросил он, наконец, у Франкенштейна, который присел на краешек кровати, ожидая, пока М-21 уснёт.

— Сама пройдёт, — отрезал Франкенштейн и почему-то потрепал оборотня по голове.

— Эй, — тут же возмутился он. — Прекрати!

— Ты же сам хотел что-нибудь от головы, — невозмутимо отозвался Франкенштейн.

— А ты сказал, что сама пройдёт, — буркнул М-21, но его губы почему-то тронула улыбка.

«Наконец-то поправил эту неопрятную причёску», — учёный бросил ещё один взгляд на оборотня; тот уже безмятежно спал, без всяких кошмаров.

* * *

Вздохнув каким-то своим мыслям, Франкенштейн поднялся и вышел из комнаты. Осталось проверить самое главное… Учёный идёт в гостиную, чтобы, как обычно, принести Мастеру ещё одну чашку чая, а потом пойти несколько часов поспать. «Надо завтра достать новый сервиз, — размышляет Франкенштейн, спускаясь на первый этаж. — Ему будет приятно, может быть, даже чай будет ощущаться по-новому…»

Но Мастера в гостиной нет. Странно. Доклад лежит на столе. Недопитая чашка чаю — там же. Что могло заставить Мастера покинуть это уютное место, где он может читать всю ночь, где его никто и ничто не тревожит? Рассудив, что Мастер волен идти, куда угодно, а сигналов об опасности не поступало, Франкенштейн идёт в свою комнату. На душе неспокойно. Он привык каждую ночь совершать обход дома, чтобы убедиться, что со всеми всё хорошо, чтобы застать своего Мастера за умиротворяющим чтением в гостиной…

«Очень странно», — решил Франкенштейн и расстелил постель. Кровать была сделана под одну из королевских кроватей позапрошлого века, но из современных материалов, с идеальным матрасом, роскошным пологом, не скрипящими золочёными ножками… Он улёгся и постарался отогнать от себя ворох мыслей. «Убрать игрушки, проверить цепочку, доработать лекарство, узнать, где был Мастер, дописать отчёты, приготовить особый завтрак…» Мысли не хотели отгоняться, и Франкенштейн лежал с открытыми глазами, думая то о том, то о другом.

Через несколько минут он с недоумением увидел, как напротив кровати появляется узкая полоска света, как открывается дверь, и на пороге возникает Рейзел.

— Мастер?

— Франкенштейн. Ты не спишь? — кажется, Мастер немного удивлён.

— Нет, — Франкенштейн тут же привстаёт и интересуется, — что вам угодно, Мастер?

Он стоит и ничего не отвечает, не сводя глаз с удивлённо моргающего учёного.

— Мастер, всё хорошо? — обеспокоенно спрашивает Франкенштейн.

— Да, — отвечает он едва слышно. — Спокойной ночи.

Оказывается, Мастер, как и сам Франкенштейн, каждую ночь совершает обход дома, но сегодня Франкенштейн слишком задержался и поэтому узнал, что визит раз за разом достаётся и ему тоже.