Наблюдатель (джен)

Хаос.

Полная неразбериха.

Страх. Настолько сильный, что чувствуешь, как его запах душит тебя изнутри. Щита больше нет, и Звезда Смерти обречена. Минуты отделяют от того, как взрыв отправит все в небытие.

Некуда бежать и негде прятаться. У нас недостаточно свободных кораблей, ведь большинство из них брошено на теперь проигранную битву с повстанцами. По факту, в ангаре остался лишь один шаттл. Он принадлежит Императору. И даже сейчас никто не посмел бы им воспользоваться. Страх перед Палпатином сильнее страха неминуемой гибели.

Люди из ангарной бригады покидают свои посты, разбегаются в разные стороны, в безумной надежде избежать неизбежного. Я совершенно сбит с толку, дезориентирован и не представляю, что делать и куда бежать. Оглядываюсь, даже не понимая, что пытаюсь найти.

Что-то большое и темное привлекает мое внимание. Медленные и мучительные движения. На один долгий момент я растерян и не понимаю, что это. Вглядываюсь, заставляя свои глаза различить контуры непонятной фигуры, появившейся из турболифта. И неожиданно понимаю, что это. Но мозгу требуется больше времени на осознание.

Изумление.

Шок.

Это же Дарт Вейдер. Дарт Вейдер, едва стоящий на ногах. Голова поникла и направлена в пол. Правой руки нет, а то, что от нее осталось, он бережно прижимает к себе. Уже сама эта картина настолько явно противоречит всему, чем был Дарт Вейдер на протяжении десятилетий, что я моргаю в полном неверии. Не может быть этого. Зрение меня подводит.

Хладнокровный и безжалостный убийца. Способности за пределами человеческого понимания. Неуязвимый. Нерушимый. Бессмертный, как сам ангел смерти, готовый прихлопнуть тебя, как мошку, за малейшую промашку. Я потерял счет людям, казненным Вейдером. Сколько ведь, даже если верить официальным данным, было им убито за годы моей службы.

Дарт Вейдер абсолютно непобедим и неуязвим, поэтому я не верю своим глазам. То, что я вижу, не может быть правдой. Вейдер. Израненный, уязвимый, беспомощный. Если это не оксюморон, то я даже не знаю, что этим словом называется.

Но что-то все равно не так в этом зрелище. Если Вейдер не держится на ногах, как же он все еще идет? Ему помогают? Я внезапно заметил, что из-за тела Вейдера показалось что-то еще. Словно к нему еще что-то прикрепили. Тоже черное. Такое же черное, как и сам Вейдер. Такое черное, я не могу разобрать, где заканчивается Вейдер и начинается эта надстройка. Я обвожу взглядом контуры всей этой бандуры и нахожу, наконец, человеческую голову. Это голова молодого человека; я различаю светлые волосы и голубые глаза. Рука Вейдера закинута на плечи молодого человека и обхватывает его шею. Человек зажал его руку в своей, удерживая Вейдера от падения. По сути, тащит его на себе.

И тут я узнал его.

Люк Скайуокер.

Я был потрясен и до этого, но эта картина окончательно снесла мне крышу. Люк Скайуокер. Заклятый враг Вейдера. Тот, кого Вейдер преследовал несколько лет, несомненно, чтобы лично прикончить, судя по безжалостности поисков. Смотрю на них, и сдается мне, что мой мозг закоротило. Эти двое в буквальном смысле полагаются друг на друга, помогая один другому. В такой непосредственной близости, что будто слились в единое целое.

Галлюцинации. От осознания приближения смерти я тронулся умом, и теперь… у меня нет слов.

Вейдер начинает оседать, и Скайуокер крепче хватается за руку в перчатке, напрягаясь всем телом, чтобы не дать тому упасть. И эти пылкие попытки вдруг открывают мне глаза на происходящее.

Вот она... привязанность. Скайуокеру очень важен… Вейдер! И это видно, заметно по тому, как он поддерживает его за руку, как позволяет Вейдеру опираться на себя. Как их тела соприкасаются. По тому, как они хватаются друг за друга. По той, хотя и очевидно вынужденной, близости из-за того, что они полагаются на силу друг друга, ведь она внезапно кажется тем, чего они активно добивались. Они зависят друг от друга.

И меня озаряет.

Вейдер. Тоже. Заботился. О Скайуокере.

Кровь стынет в жилах, и я забываю, как дышать.

Мозг все еще переваривает мое откровение, когда Вейдер без сил рушится на пол, увлекая за собой и Скайуокера. Скайуокер не разнимает рук, хотя мог бы отделаться легче, если бы отпустил Вейдера. Тяжесть Вейдера — помеха обоим. Вейдер падает. Еще одна картинка из области фантастики, которую я возьму с собой на память в загробную жизнь.

Сжав зубы, Скайуокер за запястье тащит Вейдера за собой, отказываясь его бросить. Рвение молодого человека указывает на что-то столь глубокое, что мне потребовалась целая вечность, чтобы признать это — такое немыслимое во всем, что касается Вейдера.

Это любовь.

Скайуокер действительно дорожит Вейдером.

Я вижу это по его лицу, искаженному болью и осознанием своего измождения и полного бессилия. Его прикосновение наполнено сочувствием и решимостью во что бы то ни стало забрать Вейдера с собой, он преданно смотрит на Вейдера и крепче держит его, хотя силы уже на пределе.

Почему-то мое внимание переключается на Вейдера. Возможно, я просто пытаюсь понять, отчего его так отчаянно пытается спасти Скайуокер. Пытаюсь увидеть Вейдера глазами молодого повстанца. Я вижу поверженного человека. Уничтоженного. Беззащитного. Жалкого. Уже неспособного держаться за руку Скайуокера единственной рукой. Трясущиеся пальцы, и поворачивающаяся к лицу Скайуокера маска. Это добивает меня.

Вейдер дорожит Скайуокером.

Вот и славно. Я свихнулся.

Вот тот оксюморон, которого мне не хватало. Любящий Вейдер.

Но отрицать невозможно, как бы я ни пытался.

Наконец-то стал понятен инцидент в ангаре. Вейдер спасает Скайуокера от ножа пилота и чуть голыми руками не убивает того человека. Скайуокер бросается к Вейдеру и умоляет пощадить жизнь пилота. Вейдер подчиняется. И как они смотрят друг на друга потом. Еще тогда я понимал, что что-то не так. Их взаимоотношения были...

Взаимо...отношения.

Близкие отношения.

И меня, наконец, осенило.

Они родственники.

Вейдер... отец Скайуокера.

Без понятия, откуда я знаю. Просто знаю. Можете считать это предсмертной обостренной интуицией. Теперь я все вижу яснее, чем прежде. Таким же образом теперь я просто знаю, что повстанцы правы.

Я не плохой человек. Могу поклясться. Я мог оказаться на стороне Альянса с тем же успехом, что и на стороне Империи. Я обычный офицер, повинующийся приказам. Пытающийся выжить на войне. И прожил я в результате достаточно, чтобы засвидетельствовать самые невероятные сцены из когда-либо происходивших на протяжении столетий. Кого-то любящий и любимый кем-то Вейдер.

Мне уже не страшно. Уже нет.

Чистые чувства этих двоих словно воскресили меня. Пусть это расходится с тем, чему меня учила жизнь, смерть иногда выявляет в людях лучшее. Я... рад, что узнал это, прежде чем умереть.

Я снова сосредоточился на Вейдере и Скайуокере. Молодой человек упал рядом с отцом и отчаянно пытается развернуть Вейдера к себе и посмотреть, как он. То, как он положил руку на нагрудную пластину Вейдера, заставило меня вздрогнуть.

Одно прикосновение. Никогда еще такой обычный жест не был таким значимым, таким... недоступным пониманию. Так вот, что меня больше всего потрясло, стоило их впервые увидеть вместе. Материальность, запредельная материальность.

Мой взгляд затуманивается, и я моргаю, пытаясь вернуть зрению четкость.

Это слезы. Я вдруг осознаю, что плачу.

Безукоризненная красота момента заставила меня плакать. Я не отрываю от них взгляда, благодарный за подарок, который они преподнесли мне в смертный час.

Я чувствую себя лишним и выхожу из ангара, оставляя их в уединении. Оно им нужно в их последние проживаемые вместе мгновения.

Я умиротворен. И чувствую любовь, переполняющую мое сердце. Куда бы я ни отправился, я заберу это чувство с собой.