Блинчики с джемом (джен)

Женщина как будто не услышала. Подошла, поправила край одеяла на его плече и вернулась к плите.

— Я. Не буду. Это. Есть. — повторил он как мог грозно.

Она молча перевернула блинчик.

Чайник заворчал, закипая.

Одна ошибка. Маленькая ошибка — не рассчитал силы при аппарации. Да, он, Северус Снейп, допустил такую оплошность, достойную умственно отсталого Блэка. И пусть ночь была особенно тяжёлой, а рутинный допрос и порция легилименции от Тёмного Лорда едва не оставили его в самом прямом смысле идиотом, это не было достаточным извинением в глазах самого зельевара.

Чайник выдохнул тихий пробный свист, готовясь издать полноценную трель, но не успел — женщина резво подхватила его и сняла с плиты. Левой рукой. Правой она держала деревянную лопаточку, которой перевернула очередной блинчик. Горячий, ароматный, румяный блинчик, который он, Северус Тобиас Снейп не станет есть, даже если она попытается накормить его силой.

— Эрл Грей или зелёный с жасмином?

— Ты глухая? Я сказал уже, что не буду…

Она быстро ошпарила заварник кипятком, отмерила три ложки чайных листьев из жестяной банки, залила… тонкий аромат бергамота тут же смешался со сладким запахом ванили. Чайник с грохотом вернулся на плиту. Деревянная лопатка ловко подцепила ещё один блинчик.

Может, она правда глухая?

Почему зельевар не уходил, спросит читатель? Хороший вопрос. Очевидно, Северус Снейп был бы очень рад встать и покинуть ненормальную женщину, неведомо зачем подобравшую его на ступенях его собственного дома (да, именно так, он ошибся с аппарацией на каких-то пару метров, не больше), неведомо как дотащившую до своей каморки в доме напротив, и теперь неведомо для чего собиравшуюся его кормить сладкими блинчиками...

Шлёп! Ещё один приземлился поверх маленькой горки.

— Сесть сможете? — не оборачиваясь, спросила гостеприимная сумасшедшая.

Северус заскрипел зубами от бессильной ярости. Если бы он мог самостоятельно сесть, он бы уже давно смог встать. И уйти. Или хотя бы наложить на надоедливое существо силенцио и петрификус тоталус. И круциатус. И ещё раз. И империус, чтобы заставить съесть все проклятые блины самостоятельно.

Шлёп! Шлёп! Шлёп! Наконец, последний.

Женщина придвинула крошечный кофейный столик ближе к дивану, на котором лежал Северус. Отошла к холодильнику, втиснутому между окном и буфетом, таким древним, словно принадлежал как минимум её прапрапрабабушке. Открыла, вздохнула, подумала секунду. Достала баночку варенья, ооочень бережно закрыла дверцу (очевидно, тоже готовую отвалиться от ветхости). Добыла две чайных пары и тарелки в буфете. Принесла всё на стол. И блинчики принесла. И заварник. Молча налила в две чашки, тут же принявшиеся исходить ароматом крепко заваренного Эрл Грея.

— Сливок нет, сожалею. Сахар?

Северус промолчал, скрипя зубами.

Пожала плечами. Нагрузила на тарелку порцию блинчиков, аккуратно поддела ложечкой варенье…

— Я уже сказал, что не буду есть.

Она впервые подняла на него взгляд. Глянула прямо и совершенно бесстрастно.

— Будете.

— Даже так? С какой стати?

— Если вы отвлечётесь от истерики и прислушаетесь к самому себе, то обнаружите, что не можете уйти не из-за полученных ран. Вас отравили. Разве не очевидно?

И Северус вдруг понял. Да, ощущения типичные. Усиливающаяся немота во всём теле, но эпицентр она имела совершенно определённый — правое плечо. Опять же, спутанность мыслей имела место, как и заторможенность, и... и в этот момент дышать стало вдруг тяжелее.

— Игла, смоченная в Morte improvvisa. Один укол — и вы покойник. Не теперь, конечно, но через некоторое время обязательно. Я бы дала вам ещё… четверть часа? Учитывая ваше состояние, возможно, меньше.

Не нужно быть самым молодым мастером зелий в магической Британии, чтобы понять неизбежное — предстояло умереть. И умереть глупо, так и не совершив то единственное дело, ради которого жил последние годы.

— К счастью, у меня есть противоядие.

Северус сначала подумал, что ослышался. У неё? Сумасшедшей женщины, жарившей блины в три часа ночи для подобранного на улице мужчины, одетого в чёрную мантию и маску? Однако флакончик в её руке был наполнен жидкостью полынного цвета совершенно идеального оттенка.

А потом больная на всю голову откупорила флакон и щедро полила блинчики на блюдце густоватой жидкостью.

— Ешьте. Если хотите жить. Оно не имеет вкуса и запаха, как вы прекрасно знаете, так что удовольствие от еды не испортит. И стоит поторопиться, пока дыхательные пути не перекрыл отёк. Вам помочь сесть?

Не дожидаясь ответа, подошла и помогла приподняться. Обложила подушками. И пока хозяйка заботливо расстилала у него на коленях салфетку, Северус обнаружил, что куда-то делись мантия, маска, ботинки…

— Вас покормить?

Маг сверкнул в её сторону фирменным убийственным взглядом, но женщина всё не унималась. Пододвинула поближе чашку, вручила вилку.

— Ешьте. И учтите, чтобы нейтрализовать Morte improvvisa в вашей крови, потребуется всё противоядие. Всё, до последней капли… Так что придётся съесть всю порцию до последней крошки. Приятного аппетита.

И Северус ел. Сначала неловко, деревенеющими пальцами, давясь каждым кусочком. Потом дело пошло на лад. И он ел и ощущал, как немота постепенно отпускает тело. И раздумывал, как удачнее намекнуть Тёмному Лорду, что именно в этот квартал стоит направить следующий пьяный рейд Пожирателей.

А потом он осознал.

— Откуда ты знаешь, сколько именно яда в моей крови?

Она пожала плечами, отпила из чашечки и ответила спокойно:

— Это я вас отравила.

— Когда?

— Когда вы наотрез отказались есть.

— Зачем?

— Чтобы вы ели.

— Зачем?

— А когда вы ели в последний раз?

Северус не помнил, когда он ел в последний раз не потому, что был ещё слаб от ран, легилименции Тёмного Лорда и яда, а потому что, скорее всего, правда давно не находил времени просто сесть и съесть что-то существеннее укрепляющего зелья.

— Ты много на себя берёшь, — упрямо отрезал он.

— Ешьте, пожалуйста. Времени у вас всё меньше, а противоядие требуется принять в полном объёме. Чаем запейте, а то остынет.

И он ел. И пил. А после позволил осмотреть ушиб на затылке, который и стал, скорее всего, причиной досадной оплошности с аппарацией. А после сумасшедшая выдала зельевару ботинки, плащ и маску, а также контейнер с ещё горячими блинчиками и маленькую баночку с домашним апельсиновым вареньем и отправила восвояси.

И только поднявшись на ступеньку перед собственной дверью, Северус сообразил, что не задал самый главный вопрос: откуда соседка вообще знает о ядах, противоядиях, зельях и причине ранения? Она была ведьмой? Очевидно, да. Но для чего прикидывалась маглой? Зачем следила за ним? Это могло иметь критическое значение для Ордена и для него самого… Как много она знала? И для чего ей было интересоваться?

Северус, чертыхаясь про себя, заставил больное тело снова проделать недолгий путь до дома напротив. После недолгого раздумья он постучал, не найдя звонка или колокольчика. Ответа не было. Он постучал ещё раз, громче. Ответа всё ещё не было. Тогда он достал палочку и одним коротким «Алохамора» открыл настежь ветхую дверь, тут же уныло повисшую на одной петле. И надо ли говорить, что и квартира была под стать. Пустая, совершенно пустая, пыльная, заросшая паутиной и плесенью по стенам. И этот отвратительный затхлый запах… Зельевар некоторое время молча оглядывал очевидно нежилое помещение, сжимая в одной руке палочку, а в другой — свёрток с ещё теплыми блинчиками и банкой домашнего апельсинового варенья. Ещё несколько быстрых манипуляций показали отсутствие аппарационного следа, отсутствие следов недавно творимой магии, отсутствие чего бы то ни было, кроме множества пауков и прочей мелкой живности. Ошибиться дверью он не мог. Вариант, при котором безумное чаепитие просто приснилось, к сожалению, тоже исключался. Запах ванили, исходивший от свёртка, исключал подобную возможность.

И если читатель думает, что после этого Северус, собрав последние силы, отправился к директору с важным сообщением, то он ошибается.

Когда Поттер с друзьями ушёл спасать мир, Северус был совершенно отчётливо и бесповоротно мёртв. Он больше не дышал, сердце вне всяких сомнений перестало биться. Верил ли он раньше в жизнь после смерти? Ни капли. Верил ли он в неё теперь?..

Смерть имела отчётливый запах ванили, свежемолотого кофе и апельсинов. Он сел и осмотрелся. И застонал, уронив лицо в ладони.

— Рубашка на кресле, я починила. Одевайся давай, нечего рассиживаться, и иди помогай. Умеешь кофе варить?

— Умею, — проворчал зельевар, раздумывая, уцелели ли пузырьки с ядом, которые он всегда носил при себе просто на всякий случай. Сейчас как раз бы пригодились.

— Я намолола на двоих. Эфиопия Лиму. Послевкусие — сказка: орех, ваниль…

Хорошо. Зелье могло подождать. Северус скептически осмотрел турку, но не нашёл к чему придраться. Сам он обычно использовал медную, но керамика работала для такого дела не хуже. Отмерил из соображения 8 грамм на кружку, залил холодной водой, аккуратно размешал длинной ложечкой, поставил турку на плиту и принялся ждать, прислонившись плечом к белёной стене — отчасти от остаточной слабости, а отчасти для экономии места, которого в крохотной комнатке было и так недостаточно.

— Специи на верхней полочке. Сахарница, если нужно, где-то на кофейном столике или в буфете, короче, сам поищи, не стесняйся.

Шлёп! Первый блинчик легко перевернулся и шлёпнулся на разогретую сковородку.

— Я умер.

— И что с того?

— Как ты меня сюда притащила?

— Магия.

И негодяйка криво усмехнулась, переворачивая очередной блинчик.

— Зачем?

— Ты мне нравишься.

— А ты мне нет.

— Тебе никто не нравится, так что удивительного мало.

Северус подумал, прислушиваясь к нарастающему гудению в пузатой керамической турке. На удивление он чувствовал себя недурно. В целом, после кружки кофе и пары восстанавливающих зелий, можно и обратно в строй.

— Я не могу здесь долго оставаться.

— А куда торопишься?

Шлёп!

— Война ещё не закончена. Мальчишка… я жалею, что выполнил приказ старика. Поттеру вовсе не обязательно умирать. Наверняка можно что-то придумать, что-то…

И он потёр пальцами виски, удивляясь, что всё ещё не чувствует обычной при пробуждении головной боли.

— Без тебя разберутся, — легко махнула деревянной лопаточкой сумасшедшая.

И вдруг, совершенно безосновательно, он ей поверил. Потянулся к деревянной полочке, пошарил среди стеклянных баночек, выудил одну, с надписью «для кофе», открыл крышечку, принюхался… Имбирь, корица, кардамон, мускатный орех. Классика. Подцепил ложечкой и стряхнул немного на поднимающуюся шапку пенки.

— Сливки в холодильнике.

— Не нужно.

— Сахар…

— Без.

Потом он ещё немного подумал, удивляясь и безуспешно пытаясь объяснить необъяснимое. А потом спросил ворчливый тоном:

— Тебе сливки достать? Или сахар?

— Нет, я люблю чёрный кофе.

Она глянула мимолётно и усмехнулась опять. Непонятно ни сколько ей лет, ни откуда… Акцент странный, но не поймать оттенок.

— Ты до сих пор не представилась.

— Нет. Не представилась.

Шлёп. Шлёп. Шлёп!

Вот зараза!

Северусу стоило немалого труда сохранять спокойствие, пока он разливал кофе по чашкам.

— Который час?

— Рассвет.

И да, в этот момент в маленькое окошко, наполовину закрытое тонкой льняной занавеской, заглянуло солнце. Северус отнёс обе чашки на кофейный столик и подошёл к окну. Долго смотрел, пока хозяйка не позвала тихо:

— Кофе остынет.

Зельевар снова повернулся к ней и медленно вытер ладонью внезапно влажные щёки.

— Я всё же умер?

— В определённом смысле, наверное, да. Но это не повод позволить кофе остыть. Иди к столу.

Смерть оказалась не так ужасна, как принято считать. Она пахла кофе, ванилью и утренней свежестью. И была неожиданно щедра на дары.

В конце концов, чем свежесваренный кофе и ароматные блинчики вкупе с полупрозрачными лучами рассветного солнца хуже воскрешающего камня или непобедимой волшебной палочки?