Магазин змей (джен)

Том отказывался сожалеть о том, что отклонил предложение Дамблдора о помощи. Он не обладал многим, у него была только одежда на плечах (пожертвованная приюту) и маленький кошелек с монетами в кармане (пожертвования школе, чтобы финансировать нуждающихся учеников), но у него также была гордость, и он не собирался никуда идти с человеком, который заставил его отказаться от его украденных сокровищ.

После визита Дамблдора Том сделал то, что от него попросил директор. Он незаметно оставил свои маленькие трофеи в комнатах детей, у которых он их украл. Никаких личных извинений. Том еще не знал лимиты магии, но извинения из него вытащат только с помощью волшебства.

Он решил не терять времени даром и пошел искать магический район, о котором говорил Дамблдор, всего лишь через пару дней его визита.

Косой переулок был прекрасным, волшебным и дорогим. Том прошел мимо веселых красочных витрин и сделал только шаг во «Флориш и Блоттс», прежде чем прочитать табличку на их стенде. Набор книг первого курса заберет у него половину кошелька.

Сначала он купил себе волшебную палочку (тис и перо феникса) с большой неохотой расставшись с семью галлеонами. Палочка была необходимостью, и он был в восторге, его пальцы дрожали, когда он гладил ее обеими руками, но Том был таким раздражающе бедным. Он был таким всю жизнь, но стыд этого никогда не прекращал ранить.

— Заботься о ней, — сказал Олливандер, мастер волшебных палочек. — Ты сотворишь с ней великие вещи, я уверен.

«Я бы сотворил великие вещи и без нее», — подумал Том и сказал:

— Спасибо, сэр.

Именно эту волшебную палочку Том сжимал в кулаке, когда завернул за угол в Лютный переулок.

Он провел четыре дня в Косом переулке, составляя список цен и подслушивая разговоры. Он также купил себе подержанные мантии. Он обнаружил, что ходить повсюду и слушать окружающих проще, когда сливаешься с толпой. Он ничего не мог сделать со своим ростом и юной внешностью, но он мог натянуть на лицо маску серьезности и уверенности, когда заходил на улицу, о которой волшебницы предупреждали своих детей.

Первые несколько магазинов едва ли отличались от своих аналогов на Косом переулке, но чем дальше Том шел, тем более тревожным все становилось. Лютный переулок был мрачной грязной улочкой, уже Косого переулка и менее людный.

Старая женщина с бородавками по всему лицу окликнула его, и Том торопливо забежал в магазин, чтобы не сталкиваться с ней. Она исчезла, когда он вышел пять минут спустя, теперь обладая значительным количеством знаний о качестве летающих ковров магазина.

Снова оказавшись на улице, Том обнаружил, что эта старушка сумела обидеть какого-то человека, кого-то более умело обращающегося с волшебной палочкой, чем Том к данному моменту. Вспышки заклинаний осветили улицу, и Том поспешил скрыться.

Он вскрикнул, когда одно из заклинаний попало в него, но ни старая женщина, ни жутковатый мужчина, с которым она вела дуэль, его не заметили.

Том прикусил губу, чтобы не дать слезам пролиться, но он был ранен и один, и ему было только одиннадцать лет.

Не было взрослых, которые забеспокоились бы, если он не вернется сегодня вечером. Миссис Коул была бы рада избавиться от него, и Дамблдор едва ли начнет расследование, если он не появится в Хогвартсе.

Том привык быть один, он правда привык, но иногда… Иногда ему хотелось, чтобы в его жизни было что-то большее.

Он поднял взгляд, все еще находясь в легком состоянии шока, когда секунду спустя молодой мужчина выбежал из магазина, к чьему окну прислонился Том.

— Вы только что задели ребенка, мерзавцы! — крикнул мужчина, стремительно шагая вперед. — Разве вы его не видели?

Они его действительно не заметили, но, кажется, это их не волновало, пока их волшебные палочки не прилетели в руки молодого мужчины, и их не начали допрашивать, какие заклинания они использовали.

Глаза Тома широко распахнулись, когда во второй раз в жизни он увидел драматические всполохи заклинаний, в этот раз в его защиту, а не для сжигания его вещей. Этот раз ему нравился больше. Очень сильно нравился.

Когда его защитник развернулся, в его зеленых глазах что-то блеснуло, когда он увидел лицо Тома. Том проследил за тем, чтобы выглядеть искусно жалким, но было похоже, как будто молодой мужчина видел что-то другое, когда смотрел на Тома. Его взгляд пронзил его, пока мгновение спустя зеленые глаза не моргнули, и он не сосредоточился на Томе.

— А, черт, — сказал молодой мужчина, помогая Тому встать ровно. — Идем. Давай я помогу тебе умыться, — почти в качестве запоздалой мысли он добавил, — меня зовут Гарри.

— Спасибо, Гарри, — ответил Том, зайдя в магазин после него. Он все еще сжимал руку, и она болела, но он почти забыл об этих ощущениях, оглядываясь вокруг. Змеи были повсюду, в мерцающих контейнерах и на открытых пространствах. Змеи обвивались вокруг потолочных балок, змеи прятались в листьях дерева, растущего в левом углу, обычные змеи, трехголовые змеи и змеи самых разных цветов. — Меня зовут Том. Что это за место?

— Это магазин змей, — сказал Гарри без каких-то дополнительных объяснений. Вместо этого он потянул Тома в подсобное помещение, в котором находилось в два раза меньше змей, чем в главном зале. Большинство нежилось на камнях под светом искусственного солнца, и они только на секунду взглянули на Тома, прежде чем вернуться к своим делам.

— Людям правда нужно так много змей? — спросил Том, с трудом помня, что нужно фокусироваться на молодом мужчине, чтобы не прошипеть вопрос.

— Они хорошие животные-компаньоны и фамильяры, и волшебники используют змей как ингредиенты для самых разных вещей. Подними рукав, пожалуйста.

Том сделал это.

— Вы их убиваете?

Он не знал, почему это так сильно его беспокоило. Змеи в большинстве своем были тупыми животными, но все же некоторые из лучших разговор Тома были именно со змеями. Змеи были независимыми и благородными: они не пытались украсть его завтрак или что-то от него требовать. Намного лучше чем любые кролики или кошки, которые нравились другим сиротам.

— Бывшая владелица это делала, но теперь, когда она покинула город, я поменял правила по этому вопросу, — сказал Гарри, доставая волшебную палочку из кармана. — После месяцев заботы о них я бы никогда не смог убить одну из моих змей, только если бы у меня не было другого выхода. Я слежу за тем, чтобы любой, кто их покупает, не делал это с намерениями пустить их на ингредиенты. Таким образом бизнес идет не очень хорошо, как ты можешь себе представить.

Гарри присел на корточки перед Томом и дотронулся палочкой до его руки:

— Сначала я почищу область травмы. Может немного щипать, но ты должен сказать мне, если будет больно.

— Хорошо.

Том начал с интересом наблюдать. Рядом с его кожей появились голубые искры, кружась вокруг руки, пока не достигли пореза на предплечье. Вся рука была очищена от грязи и крови, пока не осталась только поврежденная кожа.

Гарри повторил:

— Скажи мне, если тебе будет больно. Заклинание должно полностью вылечить рану, но если оно этого не сделает, у меня здесь где-то есть исцеляющий порошок, который хорошо помогает со шрамами.

После согласия Тома он продолжил, и рана Тома закрылась прямо у него на глазах. Он не волновался о шраме, и в этом в любом случае не было нужды: его рука полностью вылечилась к тому моменту, когда Гарри вернул волшебную палочку в задний карман.

— Потрясающе, — пробормотал Том, немного ущипнув кожу. Было чуть-чуть больно, кожа была новой и чувствительной, но он чувствовал себя намного лучше, как раньше. — Я не знал, что магия может делать и это.

— Это не только яркие вспышки и огонь, — согласился Гарри. Он опустил рукав Тома и предупредил его, прежде чем наложить чистящее заклинание, которое убрало кровь Тома с его потрепанной мантии, но нахмурился на разрыв на его рукаве. — Я не знаю никаких зашивающих заклинаний, но у меня где-то здесь лежат нитки.

— Вы уже сделали так много, — возразил Том, хотя уже начал скидывать мантию. Если Гарри предлагал, тогда он этим воспользуется.

Гарри издал тихий смешок, помогая Тому снять мантию. Под ней у Тома была его лучшая одежда, но он знал, что она кричала «магл» для взгляда настоящего волшебника. Особенно для волшебника из Лютного переулка.

Том напрягся, думая, как это объяснить, когда Гарри сказал:

— Все в порядке. Хочешь посидеть со змеями, пока я ее штопаю?

Это был скорее приказ, чем вопрос, но Том не был особо против подчиниться в этом случае тому, кто уже так сильно ему помог. Он сделал то, что Гарри попросил, сев на пустой камень и тихо запишев разговор со змеями, отдыхающими рядом.

Том никогда раньше не разговаривал с целой группой змей одновременно. Он находил максимум только двух змей, и они все равно друг другу не особо нравились. Они обнаружили себя на одной территории по случайности. Эти же змеи были скорее друзьями. Или по крайней мере очень привыкли друг к другу, лениво шипя оскорбления, но не споря в действительности.

Том тихо спросил их о Гарри, оглянувшись назад, чтобы удостовериться, что Гарри занят поисками ниток. Он задумался, обладает ли Гарри тоже этим талантом. Дамблдор сказал, что способность разговаривать со змеями — это редкость в волшебном мире, но имело смысл, что кто-то, кто работает со змеями, может с ними разговаривать.

Змеи подтвердили это, хваля Гарри за то, что тот достаточно умен, чтобы их понимать и говорить с ними. Они сказали Тому, что Гарри появился здесь несколько месяцев назад, когда бывшая владелица еще управляла магазином. Змеи называли ее «кошачья леди», хотя Том так и не смог выяснить почему. С тех пор, как Гарри заменил кошачью леди, все стало намного лучше. Им дали возможность вернуться на природу или просто остаться здесь вместо того, чтобы быть проданными, хотя Гарри был в процессе создания большого местообитания для змей где-то за пределами Лондона. Магазин больше не пах смертью, чему змеи были очень рады.

Том отлично знал, что некоторые люди не являются тем, чем кажутся, но чем дольше он говорил со змеями, тем больше он верил, что Гарри может быть таким же добрым, каким выглядит на первый взгляд. Это было странной мыслью.

Через полчаса Том снова был одет. Гарри даже укоротил мантию Тома, как только он заметил, что рукава длинноваты. Он выключил свет взмахом волшебной палочки, довел Тома к выходу из магазина и сказал:

— Я провожу тебя из Лютного переулка.

Том оглянулся и нахмурился. Он этого не ожидал.

— Вы не можете.

— Я не могу?

Он не позволит помыкать собой как непослушным ребенком. Он не сделал ничего плохого. Ему было позволено находиться в Лютном переулке, неважно, насколько некоторым людям это не нравилось.

— Мне нужно купить школьные вещи, и Лютный переулок дешевле Косого.

— Лютный переулок опасен. Я знаю, что ты еще не все понимаешь в волшебном мире, но ты должен был уже усвоить этот урок из-за того, что произошло раньше. Здесь находятся волшебники без морали, темные маги, те, кто без задней мысли тебя украдут. Здесь ходят вампиры, оборотни и ведьмы, которые неопасны в целом, но те, кто появляются в Лютном переулке, обычно не замышляют ничего хорошего.

Том вздрогнул. Это, конечно, все было очень пугающе, но у него была цель.

— Я знаю. Я все равно остаюсь.

Яркие зеленые глаза Гарри с серьезностью понаблюдали за ним долгую секунду, прежде чем его губы растянулись в небольшой грустной улыбке:

— Я тоже никогда особо не слушал взрослых, когда мне было одиннадцать. Ладно, ты можешь остаться в Лютном переулке, но ты должен постоянно держаться рядом со мной. Не отходи от меня, не следуй ни за какими незнакомцами и слушай, что я говорю.

— Я не маленький, — проворчал Том. Он не упомянул, что Гарри тоже почти незнакомец. Гарри был по-глупому добрым, так что его можно было простить. — Я буду слушаться.

Он подождал, пока Гарри зашел обратно, чтобы схватить коричневый кожаный мешок, который он назвал бездонной сумкой, и передал ее Тому:

— Для твоих школьных принадлежностей.

Снова благотворительность. Том все равно ее принял.

Том знал, что нельзя уходить одному с незнакомцами, которые проявляют к нему слишком большой интерес. Но Гарри не был жутким стариком: он был едва ли старше Тома, скорее подросток, чем мужчина. Он мог почти сойти за своего в группе старшеклассинков, которые иногда сидели на углу его улицы и насмехались над сиротами, когда они возвращались домой из школы. Почти, но не совсем, потому что в выражении лица Гарри была какая-то робкая доброта, которую Том редко видел по отношению к себе.

Он был знаком с тем, как некоторые становились угодливыми, когда он был особенно обаятельным, и он знал страх и злость, когда Том забывался или уставал от игры в дружелюбие к тем, кто ниже его. Его терпение росло вместе с ним, но сироты в его приюте были лучше знакомы с его истинным лицом, чем ему бы хотелось. Они слишком долго его знали, чтобы попасться на его улыбки.

Однако Том знал, что у него не было оправдания для той неприятной ситуации с Дамблдором. Он просто-напросто запаниковал от мысли, что миссис Коул наконец исполнит свои угрозы отправить его в психиатрическую лечебницу. Как только Дамблдор раскрыл, что он волшебник, он был опьянен от эйфории внезапной связи с миром магии и от того факта, что ему не придется сбегать из приюта, чтобы не оказаться в смирительной рубашке.

Но он был Томом Реддлом. Он смирится с этой сумкой нищего (в которой было больше денег, чем он когда-либо держал в руках), и он построит себе лучшую жизнь со всеми доступными ресурсами. И всеми ресурсами людей вокруг него, конечно.

Том не был слишком горделивым, чтобы не принять дополнительные деньги от Гарри, которые тот предложил даже без каких-либо намеков. Это было непостижимо.

— Зачем вы все это делаете? — спросил Том, когда они покупали ему ингредиенты для зелий в крохотном магазинчике на углу Лютного переулка и Косого. — Это ведь не просто из-за того, что вы боитесь, что меня могут похитить.

— Нет, не только, — признался Гарри. Вместо того, чтобы посмотреть на Тома, он взял с полки то, что было подписано как «шкура бумсланга», проверяя ее качество. — У меня тоже не было родителей, когда я впервые оказался в Косом переулке. У меня только была помощь в виде доброго человека, который принес мне письмо из Хогвартса. С ним рядом я не был так напуган или потерян. Я бы хотел передать его доброту дальше, если у меня это получится.

Том сморщил нос:

— Это так сентиментально.

— Нет ничего плохого в капельке сентиментальности, — беззаботно сказал Гарри.

Том подумал, что в Гарри больше, чем капля сентиментальности, если он такой добрый к каждому сироте, с которым сталкивается. Но, возможно, эта сентиментальность в их компании нивелировалась: у Тома определенно было ее меньше, чем другие люди считали необходимым.

Как только все в списке было куплено, Гарри проводил Тома обратно в Косой переулок. На его лице появилась странная ностальгия, когда они прошли мимо зоомагазина.

Сделав глубокий вдох и неуверенно на него взглянув, Гарри спросил:

— Твой приют разрешит тебе иметь питомца? Это традиция для волшебников — привозить одного с собой в Хогвартс.

По правде говоря, Том не знал. Он хотел питомца. И, возможно, он сможет убедить миссис Коул позволить ему его держать. Но проблема была в деньгах, как это часто и бывало. Ему будет нужен самодостаточный питомец, на случай если Том не сможет позволить себе его кормить, и, к сожалению, посреди Лондона нет удобных охотничьих угодий. Кошке или сове придется соперничать с городскими котами за мышей.

Покупать сову было бы бессмысленно: у Тома не было в ней нужды. Он определенно не собирался посылать письма Дамблдору или миссис Коул. Жаба или кошка ему не нравились.

Но змея… Ему бы хотелось змею.

— Я могу выбрать одну из ваших змей? И оставить ее у вас до Хогвартса?

— Ты не хочешь оставить ее у себя?

— Я не могу себе это позволить, — признался Том. — У нас мало что есть в приюте.

Том разыгрывал эту карту целый день, но от этих слов в глазах Гарри до сих пор появлялась грусть. Этим человеком было легко манипулировать, но Тому не надо было лгать.

— Ты можешь выбрать любую, какую захочешь, когда вернешься, — пообещал Гарри и достал кнат из кармана мантии. — Вот. Купи немного летучего пороха у Тома из Дырявого котла, и тебе не надо будет проходить сквозь Лютный переулок, чтобы попасть в мой магазин.

Гарри хохотнул от выражения лица Тома:

— Веди себя хорошо, Том.

— Может быть, — допустил Том и исчез за двигающимися кирпичами.

Магловский Лондон был совершенно тусклым по сравнению с магическим кварталом. Шум Косого переулка и Дырявого котла быстро исчезли у него за спиной. Том поплелся обратно в сиротский приют, и в его голове крутились планы, пока он обдумывал доброту Гарри. У нее были пределы, они должны были быть, но пока что Том их не достиг. Он подумал, как сильно мог надавить. И, вспоминая множество прекрасных змей в том магазине, он мечтал о будущем фамильяре.

До приюта было идти час. Никто не беспокоил его и не замечал, и его новые вещи были безопасно спрятаны в бездонной сумке Гарри. Том проскользнул в заднюю дверь приюта за десять минут до отбоя и проигнорировал любопытные взгляды других сирот.

— Ты пропустил ужин, — проворчала миссис Коул, когда он прошел мимо нее в коридоре. — Где ты был?

— Делал покупки для школы, мэм, — Том поднял сумку. — Школа профессора Дамблдора выделила мне небольшое пособие на ручки и подобное.

Она кивнула, нахмурив брови:

— Ты уже сходил за покупками? Он сказал, что ты приступаешь к учебе только в сентябре. Это почти через год.

— Мне нравится быть подготовленным, — ответил Том.

Этого было достаточно для миссис Коул, чтобы оставить его одного, хотя она одарила его последним неодобрительным взглядом, прежде чем продолжить вечерний обход.

Том зашел в свою комнату и забыл обо всем остальном мире. Он был одним из немногих с собственной комнатой из-за того, что выдавил бывших соседей из комнаты и почти из приюта. Ему больше подходило иметь комнату только для себя.

Он бросил бездонную (и идея делать вещи с большим объемом внутри, чем может показаться снаружи, была гениальной) сумку на кровать и вышел, только чтобы умыться в ванной для мальчиков, проталкиваясь локтями к раковине вместе с другими запоздавшими одиночками.

После этого он зажег маленькую свечку и выключил основной свет комнаты. Свеча не останется незамеченной, особенно если матрона на ночной смене взглянет наверх в сторону его окна, когда будет заходить, но обычно ему разрешали делать то, что он захочет. История о кролике Билли Стаббса прочно сидела в памяти сирот и их воспитателей. Она обросла собственными мифами за два года с тех пор, как его нашли повешенным на стропилах, и эту историю рассказывали каждому новому сироте вместе с предупреждением. Деннис и Эми были живыми напоминаниями того, что Том может сделать. Обе сироты и слова плохого не говорили о Томе с того лета. И, конечно, была матрона, которая вообще сбежала из приюта, крича по пути, что Том порождение самого дьявола.

Том не завел здесь друзей. Все было так, как тому следовало быть: он всегда знал, что лучше других детей. Может, он младше взрослых, но он невысоко оценивал их интеллект. Это место было тем, где знания умирали. Это было жалким, убогим местом, всегда ограниченным в средствах, и все всегда-всегда было подержанным.

Неспособный сопротивляться соблазну новых вещей (будучи подержанными, они могли быть для кого-то старыми, однако для Тома они были новыми и пленительными), Том открыл бездонную сумку. На первый взгляд внутри ничего не было. Том потыкал ее снаружи, глядя внутрь. По ощущениям она казалась полной. Не тяжелой. Как будто внутри был маленький воздушный шарик, заполняющий место и заставляющий сумку казаться полной, даже когда он не мог ничего увидеть.

Когда он засунул руку в отверстие, он мог почувствовать пальцами корешки книг и кончик волшебной палочки.

Том взглянул на дверь. Было маловероятно, что кто-то зайдет. И все же на двери не было замка, и от этого он опасался делать что-то по-настоящему волшебное. Он мог заменить обложки магических книг на обычные (его наполняло злое веселье от мысли сделать это с обложкой Библии, но матроны начнут подозревать его только сильнее, если он будет читать именно эту книгу, а не какую-либо другую), тогда как волшебной палочке придется остаться в сумке. Но странная резная деревянная палочка привлечет слишком пристальное внимание, неважно, насколько успокаивающе теплой она была в его руке.

Он подождал, пока после отбоя не прошел час, а затем принялся за работу, прикрепляя обложки книг на новые учебники. У него их не хватало, так что он выбрал сначала интересные: заклинания, зельеварение и Защиту от Темных искусств. Теперь они выглядели коллекцией сказок братьев Гримм, учебником по математике и глупой книжкой о приключениях мальчика в летнем лагере. У Тома заканчивались книги, которые он мог взять. По крайней мере эти учебники будут означать, что ему не придется заставлять себя заканчивать книгу и узнавать, сможет ли Терри воссоединиться со своей сбежавшей собакой.

Дальше шли мантии. Том проверил каждую на наличие дыр и других проблем, отмечая каждое место, которое надо будет заштопать позже. Он привык сам чинить свою одежду и был довольно хорошо в этом. Он не мог сделать многое со своей нищетой или отсутствием родителей, но он мог выглядеть настолько аккуратным, насколько это было возможно.

После этого он открыл сундучок с ингредиентами для зелий и проверил содержимое, чтобы ничего не потерялось в бездонной яме сумки. К счастью, все его ингредиенты были неживыми, хотя и все были мерзкими, от глаз жуков до внутренностей слизней и подобного. Если бы Тома поймали за вытаскиванием глаз из жуков, матроны бы на него накричали, а сейчас его просили купить их в магазине для использования в классе.

Он вытащил остальные школьные принадлежности.

Это было глупо, абсолютно глупо, но ему нужно было доказательство, что все по-настоящему. Что он действительно, правда нашел волшебный район Лондона, купил волшебные предметы для волшебной школы и поговорил с дюжиной змей.

Котел он оставил внутри сумки. Он и так намучился с тем, чтобы засунуть его внутрь. Он не хотел иметь с ним дело, пока не начнет разбирать вещи в Хогвартсе.

Несмотря на то, что он вытащил все принадлежности, Том задел рукой что-то еще в сумке.

Это было одеяло, как обнаружил Том, когда вытащил предмет наружу. Оно было насыщенного темно-красного цвета. Шерсть была мягкой на ощупь, намного более мягкой, чем у любого одеяла, которое Том когда-либо трогал, и когда он в него завернулся, он почувствовал, как согрелся до глубины души.

За окном падал снег, и зимний холод проникал внутрь, несмотря на закрытую задвижку, но под одеялом Том чувствовал только тепло. Он лег поздно, читая учебники под светом свечи. Когда его глаза больше не могли оставаться открытыми, он задул свечку и засунул Гаррино одеяло под свои, которые были колючими и близко не такими теплыми.

Он привык к холоду по ночам. В этот раз он уже знал, что не замерзнет, пока будет крепко держаться за одеяло во сне.

Том свернулся на постели, найдя позу, которая давала ему иллюзию комфорта на бугристом матрасе, и пока не стал засыпать.

Вместо этого он закрыл глаза и начал обдумывать свои перспективы.

* * *

Утром Том проснулся от громкого стука миссис Коул в дверь и крика «Пора завтракать!»

Том спрятал сумку под одеялом и направился вниз. Если он не придет вовремя, ему не достанется завтрака, и он был голоден после того, как вчера пропустил ужин. Он потратил слишком много времени в Лютном переулке, задержавшись намного дольше срока, когда собирался направиться домой, но все было так завораживающе, что Том не мог оторваться, пока Гарри не проводил его до барьера между миром маглов и волшебным миром.

Сейчас Том был четко в мире маглов, застрял здесь, пока не сможет снова попасть в Дырявый котел. Ему следовало бы спросить, есть ли более быстрый способ добраться до Косого переулка: мысль об очередном часовом путешествии ему не нравилась, хотя ему не терпелось снова там оказаться.

Его раздражало, что так много его энтузиазма было из-за возможности снова увидеть Гарри. Том воспользуется им, конечно, но было неприятно испытывать такое волнение и хотеть больше.

Каждый раз, когда он хотел больше, чем этот сиротский приют, он оставался разочарован. Даже у магии оказалась цена. Картинка его шкафа, пылающего в огне по слову Дамблдора, была выжжена в памяти Тома.

Завтрак был скучным, безвкусным.

Обязанности и подавно.

Приют не станет новее, неважно, насколько хорошо его будут драить, как и одежда сирот не станет плотнее и более цветной. Том мирился в этим, потому что альтернативой была серия лекций от миссис Коул, которые он уже мог мысленно слышать, или ее наказание. Она боялась его, но страх не остановит ее попытки направить его по тому, что она считала правильным путем.

Том знал, какой дорогой хочет пойти в жизни. Его путь не был этим.

Он натер дюжину пар обуви по ее приказу, тихо кипя внутри. Как только он закончил, он направился в свою комнату, где смог наконец закрыть дверь и вытащить свои новые книги из их обманчивых обложек.

Вот только его дверь снова открылась.

Том поднял взгляд. Это был Джон, еще один сирота, который протиснулся сквозь щель между дверным проемом и дверью, едва приоткрыв ее и оглянувшись, чтобы удостовериться, что его не видят.

— Мы играем в прятки, — пояснил Джон, закрыв за собой дверь. Он был больше Тома и на два года старше, что дало ему храбрость сказать, — я прячусь здесь, — возраст не наделил его мудростью. Как и не дал ему каких-то занятий, кроме как детских игр, — смирись с этим, Реддл.

— Я не обязан, — ответил Том. Он прожег Джона взглядом, но тот был слишком туп, чтобы понять, какая плохая идея его злить. Ему так сильно хотелось, чтобы на дверях были замки. Единственными запирающимися дверьми в приюте были двери в офис миссис Коул, на кухню и в подвал, который закрывался снаружи и в основном использовался для наказаний. Он захлопнул книгу с громким звуком и встал, подняв подбородок, но он все еще не был достаточно высоким, чтобы заставить кого-то бояться одним своим языком тела. — Я не хочу, чтобы ты здесь находился.

Он потянулся к двери, но Джон был быстрее и не хотел оказаться пойманным. Как будто игра имела большее значение, чем неприкосновенность частной жизни Тома. Рука Джона сжала запястье Тома, грубо придавив его к двери. Том прикусил губу и пронзил его взглядом. Это больше не было игрой, и это вообще не было весело.

— Не будь таким неженкой, — ухмыльнулся Джон. Он не отпустил запястье Тома. — Мы просто играем.

С Тома было достаточно.

— Выметайся, — приказал он, влив силу в голос. Магию, теперь когда он знал, что это. Магию, власть, что угодно, что заставит Джона уйти.

— Хорошо, — ответил Джон. Его голос был деревянным, а глаза — расфокусированными. Он открыл дверь, и его мгновенно поймали друзья, которые спросили его, что с ним не так. «Ничего», — сказал им Джон, а Том оперся спиной о закрытую дверь и уставился в потолок.

Был шанс, что Джон или друзья Джона наябедничают миссис Коул и заявят, что Том опять сделал что-то жуткое. Как обычно у миссис Коул не будет доказательств, и как обычно Тома все равно накажут.

У него не будет одеяла Гарри, если его заставят провести ночь в подвале. И его голос не сработает на миссис Коул. Это всегда приводило к обратному результату, работая немного, пока она снова не моргала, возвращаясь к реальности, и не осознавала, что почему-то подарила Тому серебряную ручку или дала ему привилегии, которые не получают другие дети.

Запястье Тома было красным. Оно сильно болело (должно быть, Джон схватил его сильнее, чем Тому показалось на первый взгляд), но не было смысла идти к миссис Коул.

Том потыкал покрасневшую кожу, игнорируя боль. Завтра появится синяк.

Том провел остаток дня за сортировкой книги, выйдя из комнаты, только когда этого потребовал его организм. Он не посмел пропустить обед (им и так выделялось мало еды), но он поел быстро, как будто магией притягиваемый обратно к книгам.

Как только он оказался в комнате, он часто прикасался к волшебной палочке, не в состоянии удержаться. Каждый раз он вспоминал искры, которые выстрелили из ее кончика в магазине Олливандера. Эта палочка выбрала его. Она отметила его как волшебника. Он был членом волшебного мира, неважно, где он живет, неважно, как мало он знает.

Косой переулок, Хогвартс, даже Лютный переулок, это были его места, а не приют Вула. Свернувшись под одеялом с книгой в руках, Том перенесся в далекие места, чьи названия ему надо сначала послушать, просто чтобы удостовериться, что он правильно произнесет их сам.

Он помнил, что Дамблдор сказал «Хогвартс», так что он знал, что одно название точно умеет произносить. Дамблдор и Гарри говорили это слово по-разному, даже несмотря на то, что произношение было одинаковым. Дамблдор с гордостью, а Гарри с тем, что можно было назвать ностальгией.

Гарри был немного странным, как думал Том, но Гарри не был жестоким. Том не чувствовал опасений, что Гарри подожжет его шкаф.

Том поворочался, пытаясь найти удобное место на матрасе. Это было невозможно. Матрас был едва ли было возможно вынести три года назад. Сейчас он был старым и плоским, не считая твердых комков. Он, скорее всего, был старше самого Тома, и пах пылью. Змея могла посчитать этот матрас удобным, но Том отказывался пересмотреть этот вопрос. То, что он сказал Гарри, оставалось правдой: он не мог здесь должным образом заботиться об одной из прекрасных змей Гарри. Это ранило, как и всегда Тому было больно, когда он снова и снова сталкивался с обстоятельствами своей жизни.

У него не было другого выхода: только вперед.

На следующий день Том с трудом вытерпел школу и только благодаря тому, что все его внимание было сосредоточено на том, что он будет делать после. Уроки тянулись, и они были более скучными, чем неделю назад, до того, как он узнал о существовании волшебного мира. Теперь, когда он знал, где он должен быть, место, где он был, стало мучительным.

И все же его ответы на вопросы учителей были верными, и его поведение создавало полное впечатление, что он заинтересован в предмете.

К изумлению его одноклассников, а также некоторых преподавателей он был отличным учеником. Неважно, кем были его родители (неженатые, постыдные, нищие, тупые, как говорили слухи), он не был идиотом.

После школы он направился не в приют, а в Дырявый котел и дальше. У него в животе тихо заурчало: Том проигнорировал легкую боль. Это было важнее.

Этим утром он спрятал бездонную сумку в школьном портфеле. Как только он оказался внутри Дырявого котла, он набросил мантию на портфель (это вполне могло помешать ворам, которые окажутся достаточно глупыми, чтобы украсть его бесполезные школьные учебники) и пошел в сторону Лютного переулка.

На секунду он подумал спросить бармена Тома о том, как работает летучий порох и как он может им воспользоваться, чтобы добраться до магазина Гарри, но ему больше хотелось сохранить тот кнат, который дал ему Гарри. У него было очень мало чего ценного.

В этот раз Том был более осторожен в Лютном переулке. Он лучше понимал, что здесь может случиться: что почти случилось. Гарри очень ясно все объяснил по этой теме.

Том добрался до магазина Гарри без каких-либо проблем. Над магазином висела деревянная вывеска, особенно неумело сделанная в виде чего-то, что напоминало змею. На вывеске было написано «Магазин змей Гарри», и имя Гарри было заметно вырезано поверх чьего-то другого. Колокольчика над дверью не было.

По телу Тома пробежала дрожь от внезапной смены температуры в магазине. Внутри было тепло, намного лучше, чем январская погода на улице. В течение нескольких секунд к пальцам Тома вернулась чувствительность после долгой ходьбы на холоде. Он засунул волшебную палочку обратно в карман мантии.

Передняя часть магазина представляла собой извилистый путь из разных открытых клеток, гнезд, растений в горшках и деревьев, и по магазину порхала даже пара птичек. Потолок был выше, чем имел на это право, если судить по виду с улицы, но Том теперь знал, что магическая архитектура не предполагает здравый смысл.

Том перешагнул через три (нет, через четыре) змеи на пути к прилавку. Они дружелюбно его поприветствовали, и звук шипения был музыкой для его ушей.

Здесь было хорошо. Здесь было правда хорошо.

После двух дней отсутствия он скучал по этому месту. И не только потому что здесь ему было теплее всего, не считая тех моментов, когда он заворачивался в одеяло Гарри.

За прилавком никого не было. Том фыркнул, зная, что ему не следует улыбаться. Гарри тогда быстро бросил магазин ради него, и змеи не упоминали других людей, которые бы работали в этом месте. Том прошипел ближайшей змее:

— Он здесь?

— Я тут, — прозвучал голос Гарри из задней части магазина.

Том зашел за прилавок и направился дальше по знакомому пути. Именно здесь Гарри вылечил его и починил его рубашку. В самом конце стоял стол позади коробок, клеток, игрушек и груды самых разных вещей, и за столом сидел Гарри. Он выглядел рассеянным, когда поднял взгляд от кучи документов на столе. Голова змеи высунулась из одной из стопок бумаг.

— Здравствуй, Том.

— Добрый день, Гарри, — поприветствовал Том, а затем не забыл добавить, — спасибо за вашу помощь в прошлый раз, когда я был здесь.

Ему надо было понравиться Гарри. Он умел нравиться людям, хотя только на короткое время и не тем, кто знал его с раннего детства. Частично из-за того, что он не научился как, частично из-за того, что он не научился важности этого.

Теперь он понимал эту важность. О, насколько хорошо он теперь ее понимал, глядя на Гарри, который даже без мантии выглядел более комфортно в магическом мире, чем Том. Это было видно в том, как легко он пользовался пером, в том, как он писал на пергаменте без комментариев о его отличиях с бумагой, в том, как ему было спокойно, когда он был окружен змеями с большим количеством голов, чем у них должно быть.

Тому было завидно.

Он дождется удобного случая, и однажды он будет всем этим, и он не застрянет в магазине, когда будет делать то, что ему нравится.

Он будет великим.

— Ты голоден? — спросил Гарри, убирая документы в сторону. Он положил пергамент поверх змеи на столе, которая зашипела от неудовольствия и начала уползать. — У меня есть суп наверху. Он теплый.

Том задумался, выглядел ли он так, как будто ему все еще надо согреться. Несомненно, часовая прогулка в начале января оставила на нем свои следы, учитывая его снежно-белую кожу, не говоря уже о красных щеках.

— Ты выглядишь слишком худым, — сказал Гарри, и, о, вот что он имел в виду. Гарри тряхнул головой от своих мыслей, неловко отодвинув бумаги. — Мне всегда это говорили, когда я был ребенком и подростком. Никогда не понимал, что они имеют в виду, до этого момента. Они не кормят вас в приюте?

Том пожал плечами, пытаясь найти грань между вызыванием жалости Гарри и нежеланием потоптаться по своей гордости:

— Не так хорошо, как следовало бы. Хогвартс будет лучше?

— Хогвартс будет раем, — Гарри сделал знак Тому присоединиться к нему, проходя мимо бардака и змей. — В Большом зале подают еду три раза в день, если ты встаешь вовремя для завтрака и не делаешь домашнее задание вместо обеда и ужина. Можно есть столько, сколько захочешь. До моего первого дня в Хогвартсе я никогда не видел столько еды в одном месте. Ростбиф, картофельное пюре, баранина и свинина, йоркширский пудинг, жареные овощи, и все это запивается тыквенным соком. Даже в обычные дни на столах множество блюд.

Живот Тома заурчал от этих мыслей. Было хорошо, что скоро он утолит голод: он не мог представить, как сможет с этой картинкой в голове идти до приюта, где он получит только скудный ужин.

— И мне не надо будет за это платить?

Гарри тряхнул головой:

— Это входит в оплату обучения, от которой освобождаются семьи учеников, которые не имеют достаточно денег.

— Это мило с их стороны, — сказал Том. — Зачем им это делать?

— Ты подозрительный ребенок, знаешь?

— Подозрительность означает, что я обладаю интеллектом.

Они завернули за угол, где лестница вела наверх. Она заскрипела, когда они начали подниматься.

Гарри фыркнул, повернувшись, чтобы посмотреть на Тома, но уголки его губ приподнялись в улыбке:

— Я никогда об этом не думал. Полагаю, это из-за того, что магическое образование считается правом тех, у кого есть сила. Именно Хогвартс ищет маглорожденных: министерство разбирается со случаям, когда маглорожденные проявляют значительное случайное волшебство, но они только накладывают заклинания забвения на тех, кого необходимо, и делают маглорожденному и его или ее родителям строгий выговор. Именно Хогвартс по сути приводит их в волшебный мир, предлагая каждому образования и путь, чтобы навсегда остаться в мире магии.

— Значительное случайное волшебство?

— Что-то, что может раскрыть волшебный мир миру маглов.

— Я творил магию в приюте, — задумавшись, сказал Том. — Никто ни разу не пришел. Я пришел к выводу, что я такой один.

Мысль об этом была оскорбительна: разве ничего из того, что он сделал, не было по-настоящему значимым? Разве его магия, единственная вещь, которой он гордился как сирота без гроша, не была не только великой, но даже ниже среднего по сравнению с другими магическими детьми?

— О. Эм, этот отдел еще не очень развит. Скорее всего, тебя просто пропустили с расчетом, что твое волшебство не создало широкомасштабную панику. Если никто не поднял шум, офис мог даже не осознать, что ты вообще творил магию.

Волнения Тома о том, что он не образцово-показательный и, следовательно, не заслуживает личного визита от министерства, быстро стихли, когда они зашли в квартиру Гарри над магазином змей. Дверь не была заперта. Том был в отчаянии от отсутствия мер безопасности в магазине, хотя он полагал, что тут может быть магическая защита. Секретная, спрятанная магическая защита, потому что не появилось никакой вспышки света или взрыва волшебства, когда они переступили порог.

Квартира выглядела помесью антикварной лавки и свалки.

— У вас… неповторимый вкус в мебели, — сказал Том, пытаясь сделать комплимент. Он не мог заставить свой тон достичь уровня похвалы.

Он задумался, все ли волшебники копят груды вещей или только Гарри. Дамблдор с его странной одеждой и манерами, кажется, подходил под этот тип.

В этой квартире легко можно было найти место, где присесть: тут были кресла, стулья и даже угол, в котором три стула опасно были поставлены стопкой друг на друга. Здесь находились полки, набитые фарфором и безделушками, несколько ковров были скатаны и неловко прислонены к мебели, и на минимум восьми картинах в прямой видимости Тома были изображены разные известные сцены, на которых людей заменили змеи. Большинство картин были наполовину спрятаны за мебелью и бардаком, но взгляд Тома упал на ту, где змея в шляпке свернулась вокруг вил.

— Большая часть этих вещей не мои. Они принадлежали Роберте до того, как она оставила это место мне. Мне следовало бы убрать все это на склад, хотя бы для того, чтобы по комнате было проще ходить, но я предпочитаю работать со змеями внизу, а не разбираться со всем этим, — выглядя по-странному счастливо, Гарри добавил. — Мне всегда нравился творческий беспорядок. Но не настолько, конечно.

— Именно о Роберте говорили змеи, — задумчиво сказал Том. — Они называют ее кошачьей леди. Ты нравишься им больше, чем она.

— Они должны меня любить: я легко поддаюсь влиянию, — сказал Гарри, позабавленный. — Я разрешаю им лежать на нагретых камнях и командовать мной целый день. Сюда.

Он указал рукой в сторону задней части гостиной, где кухонная зона пряталась за гигантским гобеленом со змеями в средневековых доспехах. Оконный свет лился на кухню, хотя он, возможно, был ярче, чем Том бы ожидал, учитывая то, что окно должно было выходить на другое здание.

Было ясно, что кухня была владением Гарри, неважно, кому изначально принадлежала квартира.

Хаос гостиной не достиг этого места: или, как предположил Том, был тщательно вычищен Гарри, чтобы создать пространство для подставки для специй и шкафчиков, которые закрывались должным образом, а не переполнялись вещами, как в другой комнате, а рабочие зоны были расчищены от всего, кроме недавно использованной разделочной доски и нескольких кухонных принадлежностей.

На плите большая кастрюля с супом подогревалась язычками желтого пламени. Гарри отклонил предложение Тома помочь, сказав, что это дело пары секунд. Том сел на единственный стул за маленьким кухонным столом и стал наблюдать за тем, как Гарри налил каждому из них по тарелке супа и достал несколько кусочков хлеба из хлебницы.

Гарри поставил одну тарелку напротив Тома и положил блюдце с хлебом рядом:

— Угощайся.

Для себя Гарри призвал магией стул из гостиной и приступил к еде.

Том сначала набирал в ложку немного, привыкая к теплу супа, пока он полностью его согревал. Он совсем не был похож на гороховый суп, который готовила миссис Коул — этот был густым и сытным, с достаточным количеством ветчины, чтобы кусочек мяса попадался в каждой ложке, и специи только улучшали вкус. Тому было хорошо.

Том сморгнул внезапное странное ощущение в глазах, подавив чувства от того, что квартира и магазин Гарри были теплыми и замечательными и в них было так приятно находиться. Он не хотел уходить. Не потому что пребывание здесь поспособствует осуществлению его планов, но потому что здесь было хорошо.

Том напомнил себе, что все хорошее обязательно заканчивается.

Его рукав соскользнул к локтю, когда он поднял ложку к губам, открыв синяк, который оставил Джон. Он был большим и темным, его легко было заметить. Взгляд Гарри задержался на нем на секунду, но он не прервал обед Тома.

Когда Том похвалил суп, Гарри отмахнулся с ложной скромностью, сказав что-то о том, что получил рецепт от друга-домашнего эльфа. Несмотря на книги, которые прочитал Том, он только смутно представлял, что такое домашний эльф. И все же у него на уме был не этот вопрос.

— Как так получилось, что вы стали здесь работать? — спросил Том, опустив ложку. — Куда ушла Роберта?

Гарри взял кусочек хлеба и макнул его суп, выглядя задумчивым, пока жевал. Том последовал его примеру, пока Гарри снова не заговорил и не привлек внимание Тома.

— Я начал работать тут где-то восемь месяцев назад. Я очень благодарен Роберте. Я оказался здесь без кната в кармане и шатался по всему Косому и Лютному переулку, спрашивая о работе. Я ничего не мог найти. Никаких рекомендаций, никаких денег, чтобы прожить дольше, чем несколько дней, не прибегая к крайним мерам. Когда я зашел в этот магазин, я не увидел владельца. Только этих змей в клетках и террариумах. Пока я ждал, чтобы кто-то появился, я говорил с ними. Она сразу меня наняла.

— Это все, что потребовалось?

— Она сказала, что я либо дар от самого Мерлина, либо убегу с криками, когда одна из змей попытается меня съесть за то, что я на самом деле не змееуст. Примерно месяц спустя у нее появились… некоторые проблемы с законом. Она отдала мне ключи к магазину, сказала приглядеть за ним, пока ее не будет, и что она, возможно, будет отсутствовать несколько лет. Взяла с собой пять низзлов в бега. Мракоборцы ее так и не догнали. А затем, семь месяцев спустя, этот ребенок чуть не истек кровью на моем крыльце.

— Это не то, что случилось. Я был бы в порядке, — Том поджал губы, а затем добавил. — Я могу о себе позаботиться.

— Я знаю, — сказал Гарри, и Том простил его, потому что он звучал искренне. — Я тебе не нужен, и ты меня не знаешь. Но если тебе потребуется какая-то помощь (даже если ты не хочешь об этом говорить), тогда ты знаешь, где меня найти.

На лице Гарри возникла какая-то эмоция, появилась и исчезла в мгновение ока, быстро сменившись на целеустремленность.

Том задумался, напоминает ли он Гарри кого-то. Другого мальчика, которого Гарри когда-то знал, или, возможно, самого Гарри, когда тот был маленьким. Он вспомнил комментарий Гарри о человеке, который помог ему с Косым переулком, когда Гарри был в возрасте Тома, и он подумал, следует ли ему выстроить свою маску по образцу Гарри, чтобы завоевать его расположение. Это было бы сложно: Том не был открытым или добрым. Но ему нравились змеи, и ему с лихвой хватало целеустремленности.

— Спасибо, Гарри, — Том съел еще ложку супа, обдумывая слова Гарри. Было слишком рано спрашивать о том, что он на самом деле хотел спросить. Минимум неделя была бы полезной для выяснения, насколько глубок колодец доброты Гарри и не загрязняет ли что-то воду. Вместо это он поинтересовался:

— Какое случайное волшебство вы творили, когда вы были молодым?

Он на секунду замялся на слове «молодым», потому что Гарри не был старым. Даже близко. Но он также не был возраста Тома, и Том не хотел бы его оскорбить. Не когда у него были планы, требующие поддержки Гарри.

— Я перекрасил парик учительницы в синий, — ответил Гарри, тряхнув головой. — Я думал, что было что-то не то с краской. Еще моя самая нелюбимая одежда сжалась до кукольной в стиральной машине. И я однажды трансгрессировал: телепортировался с тротуара на крышу школы.

— Что, как вы думали, случилось тогда?

— Я думал, что ветер в тот день был сильным, — Гарри наклонил голову, усмехаясь. — Я не был наблюдательным ребенком.

— Да, видимо, не были, — это не было особо вежливо, но Том винил это на шок осознания, что кто-то, обладающий такими же талантами, как и Том, может считать себя обычным. Что происходящее вокруг него никак не связано с силами внутри него. Так ужасно жить в отрицании своих сил и себя. — Я всегда знал, что я особенный. Всегда.

— Какая магия у тебя уже получалась? — спросил Гарри. Без каких-либо намеков он поднялся, чтобы налить Тому еще одну порцию супа.

Том с радостью взял тарелку.

— Я могу говорить со змеями, как вы видели.

Он знал, что так как Гарри обладает таким же талантом, то он не будет особенно впечатлен, и он был прав. Гарри только кивнул.

— Это редкий талант?

— Я никогда не встречал кого-то еще, кто может говорить со змеями, не считая меня и тебя, — подтвердил Гарри.

В первый раз с того момента, как он узнал о волшебном мире, Том почувствовал гордость от того, что он особенный. Конечно, он разделял это почетное место с Гарри, который, кажется, не ценил это настолько, насколько Том, но это было неважно.

— Я могу двигать предметы, не прикасаясь к ним, могу сделать так, чтобы моя одежда служила дольше, чем одежда других детей, и я могу сделать воду горячей без нагревания ее на печи или огне.

«Я могу заставить людей делать вещи, которые они не хотят делать. Я могу причинить им боль», — подумал Том и запрятал эту мысль поглубже. Не было нужды отпугивать Гарри. Он хорошо усвоил этот урок. Воспоминания о его первой встречи с Дамблдором жгли, но он усвоил урок.

— Ты научишься еще большему, когда пойдешь в Хогвартс. Что-то мне подсказывает, что ты будешь одним из лучших в классе.

Гарри, конечно, был незнакомцем, который мало что знал об интеллекте Тома и о его выдающейся успеваемости в школе. Румянец гордости от слов Гарри был излишним.

— Так и будет. Что-то меньшее было бы ниже моего достоинства.

— Я уверен, — слегка улыбаясь, сказал Гарри.

Как только их тарелки опустели, Гарри убрал со стола. Как только посуда оказалась в раковине, она сразу начала их мыть. Губки и мыло работали в тандеме со струями воды.

— Можно я посмотрю на твое запястье? — вопрос Гарри был демонстративно мягким.

Том кивнул, закатав рукав мантии и позволив Гарри осмотреть синяк, прежде чем вылечить его. Том наблюдал за тем, как мойка делала свою работу, пока Гарри работал над его рукой.

— Что случилось?

Том открыл рот и сказал:

— Ничего. Просто мальчишки. Я в порядке.

Он скрипнул зубами от раздражения. Он злился на себя, а не на Гарри, который просто задавал ожидаемые вопросы. Том уже подготовил душещипательную историю о своей жизни в приюте, но она застряла где-то у него в горле. Он ненавидел это. Было ужасно знать, что ему следует сказать, чтобы Гарри пожалел его и проявил к нему больше доброты, но не хотеть опуститься до уровня принятия жалости.

— Ты не похож на человека, который часто дерется с другими мальчишками.

— Я не такой человек, — заявил Том, нахмурившись от воспоминания, пытающегося проникнуть в загроможденную, уютную квартиру Гарри.

Такое случалось не в первый раз, и тот раз не был худшим: Том не мог всегда защитить себя магией. Когда он станет старше, у его магии, несомненно, не будет границ, и он будет великим волшебником. А пока что он получал синяки так же легко, как и любой сирота без помощи и поддержки.

Том вытащил руку из аккуратно держащих ее ладоней Гарри, как только заклинание закончилось. Он потыкал в свое запястье. Кожа была разгоряченной, но целой. Через несколько секунд тепло исчезло, пока его рука не стала обычной температуры.

— Ты пришел сюда сразу после школы?

— Да.

— Тогда как насчет этого. Ты закончишь домашнее задание (думаю, в гостиной можно найти стол или даже четыре), а затем ты спустишься, поговоришь со змеями и посмотришь, может ли кто-то из них подойти тебе в качестве фамильяра. Твои оценки не должны страдать.

— Как только наступит лето, я навсегда покончу с этой школой, — возразил Том. — Будут ли мои оценки страдать, это неважно.

Но ему понравилась мысль остаться здесь, так что он сказал:

— Но я согласен. Учебники у меня с собой.

Гарри передвинул несколько вещей, чуть не уронив на себя книжную полку, чтобы расчистить стол для Тома. Это был большой антикварный деревянный стол по крайней мере вековой давности. Он был ухоженным, несмотря на то, что им давно не пользовались, или, возможно, такое впечатление давало только какое-то заклинание. Его книги и потертые тетради выглядели убогими на этом столе. Даже его ручка, украденная у учительницы, которая уже уволилась из школы, не создавала впечатление грандиозности.

Том занялся тем, чтобы выглядеть занятым.

Как только дверь за Гарри закрылась, он подождал несколько минут, прежде чем заглянуть внутрь стола. Несколько сломанных перьев и запачканные чернилами куски пергамента, а также пара заметок об уходе за низзлами и как их кормить. Он осмотрел остальную комнату, медленно проходя каждый метр, пока не разглядел все, до чего мог дотянуться. Как только он закончил, он сделал то же самое с кухней, а затем пошел в остальные комнаты квартиры.

Тут была одна спальня с таким же беспорядком, как и в гостиной. Она выглядела нежилой. В еще одной спальне лежали несколько личных вещей, и у стены находились разные коробки и мебель. Том поискал фотографии и личные документы, но ничего не нашел. Ему хотелось, чтобы вещи Гарри были более понятными. Он знал о предыдущем владельце квартиры больше, чем о Гарри.

Ему следовало бы задать больше вопросов о том, как Гарри здесь оказался, но что-то подсказывало ему, что Гарри бы не расстался с этой информацией так легко.

Была еще одна комната, которая, очевидно, принадлежала кошкам Роберты. Том закрыл дверь, не будучи заинтересованным в рассматривании разных кошачьих игрушек и лежанок.

В целом, это место было неплохим, хотя всякий хлам можно было продать или выбросить. Тут было достаточно пространства для двух людей.

Прежде чем направиться вниз, Том спрятал в карман маленькую фигурку змеи с одной из витрин в гостиной. Она стояла далеко от прохода через комнату. Гарри не заметит ее пропажу. Он убрал ее в школьную сумку, проследив за тем, чтобы положить ее так, чтобы она не сломалась.

Он провел два часа в магазине Гарри, знакомясь со всеми змеями, предлагая почистить камни и переместить источники света и в целом стараясь быть полезным. Большинство змей были умными и увлекательными, но Том не чувствовал особого притяжения ни к одной из них. Ему надо было выбирать тщательно. Но, что было более важно, он не мог выбрать скоро.

— Я еще не выбрал змею, — сказал Том, когда день перетек в вечер и Гарри начал закрывать магазин.

Гарри оглянулся на него, перевернув знак с «открыто» на «закрыто» одним небрежным жестом.

— Ничего страшного. Ты можешь вернуться и выбрать позже.

— Я вернусь завтра.

И Гарри, к радости Тома, не возразил.

Несмотря на то, что он снова вернулся в приют, когда ужин закончился, желудок Тома был полон, и заклинание для тепла не исчезло с него до середины вечера.

Том продолжил возвращаться в магазин змей каждый день в течение следующей недели. Он говорил и слушал, работая с Гарри над его разными проектами и делая заметки о том, как он может быть полезным. После почти двух недель знакомства с Гарри он осознавал, что по большому счету он все еще очень мало знает о Гарри. Он знал общие черты его характера, а не мелкие детали и недостатки. Тем не менее он понимал, что Гарри живет тихой и простой жизнью, что он не вспыльчивый и у него нет проблем с алкоголем, а также других проблем, которые Том мог распознать, не считая склонности к уединению, что подходило Тому.

Этого было достаточно для того, что запланировал Том.

Когда Том подошел к магазину Гарри настолько близко, что можно было легко прочитать надпись на вывеске, из магазина выбежала кричащая женщина. Том, который редко видел покупателей в магазине змей, с любопытством на нее посмотрел. Это была крупная женщина с песочного цвета волосами и слишком хорошо развитыми легкими, от чего у Тома звенели уши.

— Там человека душат! — крикнула она на всю улицу. — Змея душит человека!

Так как это был Лютный переулок, мало кто оглянулся на нее. Те, кто посмотрели на нее, сделали это скорее от удивления, что кто-то позовет их на помощь и будет ее от них ждать. Женщина оглядела всех прохожих, кто не остановился, прежде чем фыркнуть и с топотом уйти.

Когда она прошла мимо него, Том услышал, что она бормочет о том, что змеи — это символ дьявола и что даже в Лютном переулке не должно быть магазина, специализирующегося на этих тварях. Конечно, ее формулировки были намного более грубыми.

От ее первых слов у него засосало под ложечкой от чего-то, что поразительно напоминало беспокойство, но если Том что и знал, так это то, что Гарри не будет убит змеей. Змеи Гарри его обожали.

И все же Том осторожно зашел в магазин, просто на случай опасности или если змеи лежали под ногами. Он был уверен, что большая белая всегда специально лежала у него на пути, просто чтобы был повод оскалить на него клыки.

Гарри было несложно найти. Он сидел за прилавком, и большая змея обвивала его торс.

— Она не тяжелая? — спросил Том, бросив школьную сумку на пол, и начал внимательно разглядывать змею.

Та одарила его ленивым взглядом, на мгновение обнюхав его, прежде чем прошипеть:

— Я небольшая для моего вида. Здесь достаточно места для меня всей.

Гарри фыркнул, погладив чешуйки на кольце, ближайшем к его рукам:

— Ты вырастешь быстрее, чем это заметишь. Том, ты не видел леди по пути сюда? Мне следует пойти извиниться перед ней. Она просто зашла, чтобы попросить показать дорогу. Видимо, она не была готова увидеть всех этих змей.

— Она уже ушла, — ответил Том, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы Гарри не просил его ее выследить.

Он ни капли не был заинтересован в том, чтобы успокаивать незнакомку, когда вместо этого он мог задавать Гарри вопросы о змее у него на плечах.

Остальной мир всегда, казалось, исчезал за пределами уюта магазина. Здесь было так тепло, что Том привык сбрасывать плащ и мантию, как только входил, и начал считать своим крючок для одежды у стойки рядом с дверью. Он был потертым, поцарапанным и серебряным, и на вершине крючка была змеиная голова с невидящими металлическими глазами. Иногда Тому приходилось отодвигать живую змею, которая забиралась на стойку, чтобы освободить пространство для своих вещей.

На улице день уже почти полностью перетек в вечер. Была очередь Тома помогать убираться в классе после уроков, и он пришел позже, чем обычно, в его теперь привычное любимое место после школы. Том не хотел тратить и секунды на зимнем холоде, и он также не хотел оставаться в школе или слышать голос матроны в приюте.

Он просто хотел прийти сюда.

Сюда, где Гарри ни разу не говорил ему ни одного жестокого слова или ожидал от него чего-то большего, чем помощи в заботе о змеях и поедании ужина. Гарри всегда заявлял, что приготовил слишком много для одного человека.

— Ты снова вошел через переднюю дверь, — заметил Гарри, выпутавшись из змеи после того, как дважды ее похлопал. — Я не перестаю говорить тебе, что Лютный переулок слишком опасен для волшебника твоего возраста. Бармен в Дырявом котле с радостью разрешит тебе воспользоваться своим камином.

— Это не опаснее, чем сидеть со змеей, обернувшейся вокруг шеи, — ответил Том, скрестив руки на груди. — Я не могу избегать каждой опасной вещи в волшебном мире. Я должен быть готов. Кроме того в Лютном переулке интересно. Я не боюсь.

— Продолжай в том же духе, и шляпа отправит тебя в Гриффиндор.

Том уставился на Гарри. Никакие из его вводных материалов не упоминали никакой всевидящей шляпы. При всей его ненависти к тому, чтобы казаться невеждой, он ненавидел не знать еще больше.

— Что за шляпа?

Вместо того, чтобы посмеяться над ним за его неосведомленность, Гарри только широко улыбнулся:

— Это чертовски интересная история. Я расскажу ее тебе за чаем. С печеньем и сэндвичами. Идем.

Том обернулся на магазин, прежде чем подняться по лестнице. В нем не было людей, но было много змей.

«Ему нужен помощник», — подумал Том, но промолчал. Время не было подходящим, как и место.

Чай был слишком крепко заваренным, но Том выпил его и съел несколько сэндвичей, закончив все тремя печеньками, пока слушал историю Гарри. Это была хорошая история, о том, когда Гарри был мальчиком и встретил лучшего друга в поезде, а также о диких теориях этого Рона о том, как их будут распределять по факультетам Хогвартса. Гарри говорил о страхе и отвращении, которые он испытывал о мысли о попадании в Слизерин, а затем поторопился сказать, что не все слизеринцы плохие, конечно.

За едой последовало домашнее задание, как обычно. Был конец третьей недели их знакомства, и за все эти дни они нашли свой ритм.

Сегодня Гарри решил сесть рядом с Томом, заполняя бухгалтерскую книгу, пока Том делал уроки. Том обращал больше внимания на Гарри, чем на собственную работу: он мог делать ее во сне, тогда как Гарри работал медленно, аккуратно обращаясь с каждой цифрой.

Когда окончательно стемнело и пришло время, чтобы Том возвращался в приют, Том специально упомянул, как утомительно идти целый час в магазин змей Гарри и из него. Город был массивным, особенно если учитывать спрятанные магические территории. В темноте также было опасно, как в волшебных, так и в магловских районах.

— Сегодня я провожу тебя до дома, — предложил Гарри, с радостью закрыв бухгалтерскую книгу. — Тогда я смогу трансгрессировать с тобой каждый раз. Если считать прошедший месяц показателем, ты часто будешь здесь.

— Вы не обязаны, — ответил Том, уже поднимаясь на ноги и складывая вещи в сумку. — Я уверен, что у вас много дел. Много бухгалтерии, как минимум.

— Ерунда, — Гарри положил бухгалтерскую книгу под стопку других документов, а затем добавил еще несколько сверху для ровного счета. — Если бы волшебникам было бы суждено быть бухгалтерами, в Хогвартсе бы учили математике.

Том неверяще на него посмотрел. Конечно, он заметил отсутствие учебников по математике в списке необходимых вещей, но это могло быть из-за того, что профессоры писали собственные учебные планы. Всеми силами сдерживая ворчание, Том сказал:

— Я очень хорош в математике.

— Ты можешь взять нумерологию на третьем курсе, — сказал Гарри, тряхнув головой. — Я никогда ее не понимал, но моя подруга Гермиона говорила, что это как заклинать цифры танцевать, что это настолько близко к магии, насколько можно получить без волшебной палочки.

Том втайне решил, что эта Гермиона правильный человек. Когда они выходили из магазина, он спросил:

— Какие предметы вы изучали?

Он бы притворялся заинтересованным, даже если бы Гарри выбрал скучные предметы, но ему не пришлось это делать, потому что волшебный мир — это странное и завораживающее место. Только подумать, что через несколько месяцев он пойдет в школу, в которой учат самой разной магии вместо письма и географии. У Тома едва получалось сдерживать воодушевление.

Он стоял над пропастью в другой мир. И что было еще лучше, он был не один.

— Ты голоден? — спросил Гарри на пятнадцатой минуте ходьбы.

Том с замешательством на него посмотрел посмотрел:

— … если я скажу «да»?

Гарри сунул руку в карман и вытащил округлый предмет, завернутый в бумагу:

— Сэндвич с солониной.

Том взял его и сунул в портфель на будущее. Он не привык отказываться от еды, не когда ходьба обратно до приюта всегда возбуждала у него аппетит, но его не ждал вкусный ужин. Гарри ничего не сказал о том, что Том не сразу съел сэндвич. Вместо этого он пустился в длинную запутанную историю о своей первой неделе в Хогвартсе после распределения.

Том слушал, хотя какая-то его часть оставалась невнимательной, размышляя над следующим шагом в его плане. Несмотря на дружелюбие, которое Том тщательно взрастил между собой и Гарри, не было никаких гарантий, что его план сработает.

Когда они приблизились к приюту, Гарри затих, и его рассказ об удивительных чудесах теплиц Хогвартса прервался, когда он увидел само здание. Том избегал смотреть на сиротский приют взглядом незнакомца: он отказывался себя жалеть, и он будет выносить жалость Гарри только в том случае, если это приведет его к его целям.

— Вот бы я мог остаться с вами, — быстро сказал Том в импульсивной манере, которую вчера тренировал перед зеркалом. — Я ненавижу жить в этом приюте.

К облегчению Тома, ответом Гарри не был мгновенный отказ.

— Том, ты серьезно? Это важное решение. Ты едва меня знаешь.

— Вы тоже едва меня знаете, — сказал Том, приводя не совсем аргумент.

Гарри печально тряхнул головой:

— Думаю, я знаю тебя достаточно хорошо.

Все, что Том мог подумать, это «нет, вы не знаете». Гарри не знал о прошлом Тома в приюте и о внутренних механизмах его разума. Он не видел глубину желания Тома иметь больше, иметь все, в чем ему отказывали как сироте без гроша.

Это шло не совсем по плану, но ничего страшного. Том направит все по нужному пути.

— Я заметил, что вам может пригодиться помощь в магазине. Я могу помочь. У меня талант к цифрам. Я умею говорить со змеями. Я могу улыбаться покупателям. Все, что мне надо, — это крыша над головой в обмен на это, — Том поднял подбородок, пытаясь выглядеть целеустремленным и в отчаянии. Так и было, но у него было легче на душе, если это было на показ, а не когда он думал, что это правда. — Вы не знаете, каково это, жить в этом сиротском приюте. Я лучше попытаю счастья в змеином гнезде.

— Ты уверен? — было темно, но света фонарей было достаточно, чтобы увидеть мягкое выражение лица Гарри. — Я не… Я не хочу облажаться с этим, Том. Магазин находится в Лютном переулке, что сомнительно в лучшем случае и опасно в худшем. У меня есть секреты. Прошлое. Я никогда ни о ком не заботился в таком плане.

— Я сказал вам, что я хочу, — проворчал Том, отведя глаза от Гарри. — Если вам все равно на меня, то ладно.

Всю жизнь Тома он слышал тихие предупреждения. Людям настоятельно рекомендовали держаться подальше от сирот, чтобы не оказаться с тем, кто не отстанет, кто перепутает капельку доброты с любовью. Но Тому не нужна была любовь: все, что ему было нужно, — это место, где можно остановиться, пока он будет знакомиться с волшебным миром. Какое-нибудь теплое место, где будет еда и его не будут сильно дергать.

Если Гарри ему откажет, Том справится. Он сможет вернуться в приют и забыть Гарри.

Гарри наверняка будет все равно. За пару дней он забудет о Томе и вернется к своим змеям. Доброта мимолетна в жизни сирот, есть и исчезла в следующую секунду, и между ними не было кровных уз. Они шли по схеме, когда Том принимал доброту Гарри и Гарри оказывал ее, но если Том исчезнет, то Гарри найдет других бездомных детей в Лютном переулке, которых будет кормить и приглашать посмотреть на змей.

Для Гарри Том не был особенным, не в том смысле, в каком осознавал себя сам Том. Это раздражало, но это было правдой. Том привык к необходимости самому заботиться о себе. Никто другой не собирался вызываться делать это.

Вместо того, чтобы воплотить страхи Тома в реальность, Гарри сел перед ним на корточки и посмотрел Тому в глаза. Его голос был тихим и нежным:

— Мне не все равно, Том. Конечно, мне не все равно.

Том не мог вынести мягкой силы взгляда зеленых глаз Гарри, так что он отвернулся. Никто не смотрел на него так по-доброму многие годы — может, даже вообще никогда. Он задумался, почувствовав, как его сердце дрогнуло, смотрела ли так на него его мама до того, как умерла.

— Докажите это, — сказал ему Том.

Гарри только хохотнул, а затем встал в полный рост:

— Ладно. Давай ты соберешь свои вещи, а я поговорю с миссис Коул?

Том кивнул. Он провел Гарри через ворота приюта и переднюю дверь, оставив его с Сэнди, одной из помощниц миссис Коул. Он оглянулся, когда поднялся на лестничный пролет.

Если миссис Коул скажет «нет»… Том заставит ее. Он сразу это сделает, без всяких опасений и сожалений. Но он не мог представить, что она откажет, не когда она сможет избавиться от него даже раньше, чем обещал Дамблдор.

Настолько быстро, насколько было возможно, Том наполнил бездонную сумку всем, что было ему дорого (и всем, что не было). Он упаковал все, что не было мебелью, от маленькой коллекции книг, которые он сумел заполучить из комнат других детей и стащить с тележек уличных продавцов, до бугристой подушки, на которой он спал несколько лет. Он взял с собой старую одежду и огрызки карандашей, старые змеиные кожи и использованные прописи. Том не оставил ни одну вещь для передачи другим сиротам. Они не заслуживали его вещей, и кроме того в его бездонной сумке было достаточно места.

Как только все было собрано, Том подошел к офису миссис Коул, игнорируя детей, болтающихся рядом, привлеченных неожиданным гостем в приюте.

Том приложил ухо к двери вместо того, чтобы войти.

Гарри говорил, и его голос был более жестким, чем когда его в прошлый раз слышал Том:

— Как с ним здесь обращались?

— Это то, что вы хотите знать? Видите ли, этот мальчик…

— Я знаю, — сказал Гарри, и кровь Тома застыла в жилах, несмотря на все здравые доводы и всю логику, потому что на самом деле Гарри не мог знать. Гарри знал его как мальчика, который обратился к нему за помощью. Это было все. — Мой вопрос был ясным.

— Том Реддл сразу стал пятном на репутации этого приюта с того момента, как в него попал.

— Он всего лишь ребенок, — сказал Гарри. Через дверь были слышны движения: Том представил, что Гарри мерил шагами комнату. — Он не монстр и не пятно на чьей-либо репутации. Он одиннадцатилетний мальчик. Дети огрызаются и нападают, пользуясь теми инструментами, которые им доступны.

— Вы вините его поведение на то, что он просто не понимает, что можно и что нельзя? Это не оправдание.

— Нет. Я говорю, что вам следовало бы дать ему другие инструменты. Я полагаю, вы будете счастливы избавиться от него.

— Это так. Вы можете его забрать. Но если вы найдете кролика, повешенного на стропилах, знайте, что мы не возьмем его обратно.

— Такого не будет. Как минимум это будет змея.

Послышался звук выдвигаемого стула.

— Я хочу пойти с ним, — сказал Том, заходя в комнату. Он не стал делать вид, что не подслушивал. — Мне нравится работать в его магазине, и это подготовит меня к Хогвартсу. Я бы хотел научиться большему количеству реальных навыков в дополнение к знанию цифр.

Миссис Коул посмотрела на него с плохо скрываемым отвращением, которое также отражалось во взгляде Тома:

— Хм. Я не думала, что ты из таких. Ты всегда был ребенком, который любил сидеть за книжками.

— Я им и остаюсь, — добавил Том.

— Он хороший мальчик, — сказал Гарри. — Он будет хорошо учиться. Я только хочу удержать его от попадания в слишком большое количество проблем.

— Кстати об этом, — заявила миссис Коул, взглянув сначала на Тома, а потом на Гарри.

Том напрягся. Он не хотел слышать, как она это скажет, но даже самый яростный его взгляд никогда не мог заставить миссис Коул замолчать. Он не понимал. Разве она не хотела, чтобы он исчез из приюта? Он ей никогда не нравился, она всегда считала его странным и жестоким, и говорить Гарри правду противоречило ее интересам.

— Я ничего не хочу слышать, — твердо возразил Гарри. — У нас у всех есть прошлое. Позвольте Тому оставить свое здесь, пожалуйста.

Миссис Коул выглядела сомневающейся:

— Вы совершаете ошибку.

Печально тряхнув головой, Гарри сказал:

— Я много их совершил. Достаточно, чтобы знать, какие ошибки стоящие.

К этому моменту с миссис Коул, видимо, было достаточно. Она в течение нескольких минут заполнила документы, чтобы Том покинул приют, почти что бросив их в сторону Гарри. Себе под нос она пробормотала что-то в духе «скатертью дорога».

Уши Тома горели. У него играли желваки. Если бы Гарри здесь не было, он бы что-то сотворил. Миссис Коул определенно пожалела бы об этом. Но Гарри был здесь, и это положило всему конец.

— Ты все собрал? — спросил Гарри, когда они вышли из офиса миссис Коул.

Том похлопал свою бездонную сумку:

— Все тут.

Он чувствовал себя до странного потрясенным. Слова Гарри крутились у него в памяти. Его защитный тон, то, как он постоял за Тома, мальчика, которого он едва знал. Том счастливо примет защиту Гарри, но он знал, что не заслуживает этого, не на самом деле. Ему повезло, что в этом мире есть такие люди, как Гарри, чтобы защищать такого, как он.

— Ты хочешь с кем-нибудь попрощаться?

Том взглянул на лица нескольких сирот, выглядывающих из своих комнат, на Сэнди, которая не столько подметала коридор, сколько с любопытством за ними наблюдала. Он вспомнил свою маленькую комнатку, и бугристый матрас, и пальцы Джона, оставляющие синяки на его запястье, и подвал, куда посылали непослушных детей. Он задумался, есть ли у Гарри подвал.

— Нет, — ответил Том, повернувшись ко всему спиной. — Я покидаю это место.

Ладонь Гарри было теплее и больше его, когда он взял Тома за руку. Они трансгрессировали сразу на верхний этаж магазина, где жил Гарри. Где теперь будет жить Том.

— Это был длинный день. Мы разберемся с остальным завтра, ладно? — предложил Гарри, отпустив руку Тома. — Я завтра помогу тебе выбросить мусор из твоей новой комнаты, но в ней по крайней мере есть кровать. У меня где-то есть чистые простыни.

Том кивнул. Это было тем, чего он хотел с первого дня, когда встретил Гарри, но теперь, когда у него это было, он чувствовал себя застигнутым врасплох, а не испытывал триумф. Он больше не знал, как вести себя рядом с Гарри.

— Спасибо, Гарри, — сказать это казалось надлежащей вещью. Не просто за то, что он взял его к себе, но и за то, что не стал слушать миссис Коул. — Я буду хорошим. Обещаю.

— Говоришь на голубом глазу, — заметил Гарри, но уголки его губ дрогнули в улыбке. Он погладил Тома по голове. Это был жест, который Том раньше видел, но никогда не испытывал на себе. Том его не ненавидел. — Ты будешь собой, и я буду собой, и мы как-нибудь справимся.

Десять минут спустя, Том лежал под одеялом в кровати. Он уставился в потолок, пытаясь разглядеть фигуры на потолке. Ошибка или нет, он добрался сюда. Том натянул теплое одеяло Гарри до ушей и закрыл глаза. Сон пришел быстро.

Утром Том проснулся рано. На секунду он был дезориентирован. Свет был совершенно неправильным. Матрас был слишком мягким. Когда он открыл глаза, он осознал, что далеко от его старой приютской спальни. Вместо этого он лежал свернувшись в загроможденной свободной комнате над магазином Гарри.

Он задержался в кровати еще на несколько мгновений, довольный, что ему больше никогда не придется слышать голос миссис Коул, кричащей, чтобы все вставали, прежде чем подняться.

Не было никаких запланированных обязательных дел, никаких вопящих детей и орущих матрон, которых он привык избегать. Дверь в комнату Гарри была закрыта. Том направился на кухню, где сделал себе чашку чая. Хотя, скорее, достал чашку из шкафчика и приглушил вскрик, когда чайник пролевитировал, чтобы налить ему чай.

Все окружающее казалось слишком тихим. Тому хотелось любить это (и он будет, очень скоро будет), но он не привык к этому.

Он не привык ни к чему из этого.

Это было одновременно пугающе и волнующе. Он перешагнул через край пропасти: теперь он узнает, каким резким будет падение.

Том просидел здесь длинную тихую минуту, грея руки о горячую чашку чая, пока не услышал движение в соседней комнате.

Некоторое время спустя на кухню зашел зевающий Гарри.

— … брое утро, Том.

— Доброе утро, — Том вгляделся в него, думая, не сожалеет ли Гарри о своем решении взять Тома к себе. Не потому что он волновался об этом, но потому что было бы ужасно неудобно и смущающе вернуться в приют как нежеланный ребенок. — Вы хорошо спали?

«Есть ли что-то, что мне нужно знать?» — подумал Том, но промолчал. Решение Гарри было спонтанным. Тому даже не пришлось долго его уговаривать. Том был методичным и всегда строил планы: он не взял бы сироту после одной ничтожной просьбы. Но Гарри совсем не был похож на Тома, что работало в пользу Тома, так что он не будет жаловаться.

— Хорошо, — ответил Гарри, улыбнувшись ему и проходя мимо него в кухню. — Я чувствовал себя более спокойным, зная, что ты здесь, а не в том ужасном месте. И можешь обращаться ко мне на «ты», у нас не такая большая разница в возрасте.

Пальцы Тома сжались вокруг кружки. По его пальцам растеклось тепло и не только от горячего чая.

— Я спал нормально. Комната пахнет кошками.

— Мы сегодня ее проветрим. Омлет?

— Да, — согласился Том и поудобнее уселся на стуле, позволив Гарри готовить для него.

Гарри суетился по кухне в относительной тишине. Он не разговаривал, так как был сосредоточен на работе, но тут также не было и холодной тишины приюта. Слева от плиты стоял набор холодильных шкафов, в котором находилось молоко и другие молочные продукты, а также овощи и оставшаяся со вчерашнего дня еда.

— С помидорами, — сказал Том Гарри. — И ветчиной.

— Шпинат?

Том тряхнул головой:

— Грибы.

— У меня они где-то должны быть.

К тому времени, как чашка Тома опустела, завтрак был готов. Чайник подлетел, чтобы снова наполнить чашку Тома, а потом чашку Гарри, как только он вытащил ее из шкафа.

— Если не хочешь, чтобы тебе подливали, просто отодвинь чайник, — посоветовал Гарри. — Иначе у тебя всегда будет свежая чашка чая. Он связан заклинанием с чашками.

Том внимательно его осмотрел, но чайник выглядел самым обычным, не считая лилий на боку.

— Этому учат в Хогвартсе?

— Да, на старших курсах. Низкоуровневые чары в основном заключаются в том, чтобы превращать дикобразов в подушечки для иголок и все в таком духе.

Том перевел внимание на Гарри. И на омлет, который был восхитительным.

— Что еще мне нужно знать об этом месте?

В промежутках между поеданием омлета Гарри объяснил ему работу магазина так, как ее видел:

— Магазин открыт с десяти до пяти по понедельникам, средам и субботам. Я внизу после завтрака каждое утро вне зависимости от того, открыто или нет, чтобы проверять змей и удостовериться, что они не подняли ночью бунт. Ты можешь помогать мне в те дни, когда у тебя нет школы. Я могу трансгрессировать тебя в школу каждое утро и забирать тебя в конце дня: тебе надо будет только называть мне определенное время. Я могу опаздывать. Иногда у нас здесь есть покупатели.

Том, который редко видел покупателей, входящих в магазин, с сомнением на него посмотрел.

Гарри только фыркнул.

— У нас они есть. Так, что еще… — Гарри затих, осмотревшись вокруг. — Я помогу тебе с твоей комнатой. Может, разберусь и с остальной квартирой. Я не хочу, чтобы на тебя упала какая-нибудь башня из мебели.

— Это звучит очень благоразумно, — одобрительно сказал Том. Он тоже не хотел, чтобы на него что-нибудь упало. — Все здесь принадлежало Роберте?

Гарри кивнул.

— Все, что у меня было, когда я начал здесь работать, — это горстка кнатов, одежда на плечах и волшебная палочка. Позже я купил несколько вещей, но почти все здесь оставила Роберта. Думаю, она когда-нибудь захочет это обратно, если вернется. В чем я сомневаюсь: те мракоборцы были довольно серьезны насчет того, из-за чего ей пришлось бежать из города.

— Если она вернется… мне придется уйти?

— Нет, — сказал Гарри. Незамедлительность его ответа успокоила часть Тома, которая незаметно для него начала волноваться. — Нет, если уж на то пошло, ты ей понравишься. У нее всегда в ее собственной слизеринской манере была слабость к людям, которым нужна помощь. Иначе она бы меня не наняла, — Гарри прервался на секунду, а затем добавил. — Вчера я сказал тебе, что у меня есть секреты.

— Да, ты сказал, — подтвердил Том, наклонившись вперед.

Губы Гарри дернулись в улыбке, прежде чем он посерьезнел:

— С того момента, как я был сюда нанят, ты можешь спрашивать меня обо всем, и я дам ответ. Но о чем-то до этого я не буду говорить долгое время. Может, даже никогда. Мне нужно, чтобы ты это понимал, чтобы ты не разочаровывался и не злился, когда я не отвечу.

— Почему это такой большой секрет? — спросил Том.

Он не был особо разочарован. Секреты не были секретами, если не вытаскивать их на свет, аккуратно выуживая из человека. Это был только первый его день жизни с Гарри. В конце концов он раскроет их все.

Гарри покачал головой:

— Без комментариев.

Том пожал плечами.

— Ладно, — он побарабанил пальцами по столу, вглядываясь в Гарри так тщательно, что было удивительно, что он не мог видеть его душу. — Ты не преступник?

— Нет. Ничего такого.

— Не в бегах от преступников?

— У тебя хорошее воображение.

— Это не ответ.

— Я знаю, — Гарри съел несколько вилок омлета. — Я ни от кого не убегаю, не совсем. Просто некоторые вещи имеют свойство возвращаться. Как магниты, притягивающие друг друга так, как диктует их природа. Чем больше я об этом говорю, тем больше я буду волноваться. Вот и все по этой теме.

Том кивнул с внешним принятием и внутренней задумчивостью. Он хотел покопаться у Гарри в мозгах, но аккуратно, без слишком большой боли. Гарри уже выглядел измученным просто от упоминания этих воспоминаний, которые его преследовали.

— Какие у тебя еще правила?

— Хм, — Гарри огляделся, как будто в поисках идей. — Ужин вместе, если нет срочных дел. И… ты хочешь, чтобы у тебя был отбой?

Том нахмурился, глядя на него.

Гарри только засмеялся:

— Я сомневаюсь, что ты будешь меня слушать, если я его тебе назначу. Но пойми, если ты не будешь дома к наступлению ночи, я буду волноваться.

Том не мог придумать, что сказать. Согласие означало бы подтверждение, что он верит Гарри, и это было… Гарри правда будет о нем волноваться, если он вернется поздно? Миссис Коул даже не открыла бы дверь, если сирота вернется в приют после отбоя. Ему или ей придется спать в уличном сарае с садовыми инструментами и принять наказание утром.

Было постыдно, насколько сильно он хотел, чтобы над ним тряслись, а не игнорировали. Том не был малышом. Ему пришлось напомнить себе об этом.

— Это все? — спросил Том. — Ужин и не спрашивать о твоем прошлом?

— Это все, — подтвердил Гарри. — У тебя есть какие-нибудь правила для меня?

Пальцы Тома сжались вокруг вилки. Он хотел верить Гарри. У него это почти получалось. Гарри взял его к себе, заботился о нем и приготовил ему завтрак. Если Том установит правило, будет ли Гарри его выполнять? Или он воспользуется им против Тома?

Том опустил глаза на тарелку и уставился на последние кусочки омлета, который Гарри так счастливо для него приготовил. Он не поднял взгляд, когда сказал:

— Ты не можешь входить в мою комнату без разрешения. И ты не можешь уничтожать или выбрасывать что-то, что принадлежит мне.

— Хорошо, — мягко сказал Гарри. — Обещаю.

Ты не можешь перестать хорошо ко мне относиться. Ты не можешь отослать меня обратно. Ты не можешь ненавидеть меня. Том проглотил эти слова. Гарри не мог пообещать ему ничего из этого. Было бы приставуче и по-детски просить пустых обещаний.

Он доел омлет, и когда он поднял глаза, то увидел, что Гарри тоже уже закончил.

— Почему бы тебе не решить, какую мебель ты хочешь в своей комнате? Ты можешь выбрать в квартире все, что захочешь.

Из благодарности Том решил не испытывать удачу и не пытаться стащить мебель из комнаты Гарри, хотя это послужило бы Гарри уроком быть более аккуратным со словами. Том поставил свою тарелку в раковину, которая начала пузыриться и мыть без каких-либо побуждений, и внимательно осмотрел гостиную.

За те недели после того, как он встретил Гарри, Том с удовольствием изучил квартиру над магазином змей. Несколько неисследованных мест были либо заперты, либо слишком высоко, либо так опасно завалены, что Том не рисковал пытаться приближаться.

— Этот стол, — сказал Том, указав на тот, который Гарри расчистил во время его второго визита, чтобы Том мог делать на нем домашние задания. Затем он указал на стену. — Вот эту полку вместе с книгами, но без статуэток котов, — он задумался на секунду, а потом добавил. — И эту картину тоже.

— Она красивая, не так ли? — согласился Гарри.

На заднем плане полотна замок, который, как Гарри сказал ему, называется Хогвартс, приютился в туманных горах. На переднем плане несколько змей прятались у края темного леса и иногда появлялось стадо кентавров.

Том кивнул. У него никогда не было собственной картины.

— Это хорошая картина.

В течение следующих нескольких часов Гарри помог Тому убрать и принести мебель из его комнаты в соответствии с его желаниями. Том остановился на столе, изначальной кровати комнаты, платяном шкафе, маленьком комоде, удобном кресле и двух книжных полках. Его полки пока были в основном пустыми: на них стояли только его учебники и старые книги Роберты, но Том с удовольствие представлял, как со временем они заполнятся. Он не знал, сколько у него здесь будет времени (жить здесь с Гарри было ужасной удачей, но продлится ли это?), так что он максимально воспользуется всеми возможностями, пока они у него есть. Здесь Тому не надо было прятать учебники за поддельными обложками книг или волноваться о том, что кто-то украдет его волшебную палочку.

Гарри знал несколько чистящих чар, которые он с пользой применил на полах, ящиках и занавесках. Том вспомнил многие часы принудительной уборки в сиротском приюте, и его жгла мысль о том, как легко это делать с волшебной палочкой.

Пока Том занимался организацией книг на своих новых полках, Гарри провел огромное количество времени сидя скрестив ноги рядом с маленьким чуланом у ванной комнаты с толстой старой книгой волшебства на коленях. Через какое-то время Том перестал прислушиваться к его бормотанию, так как оно наполовину состояло просто из проклятий.

— Ага! — в конце концов воскликнул Гарри. — Получилось.

Том высунул голову из комнаты и увидел, как Гарри левитирует стул в чулан:

— Что ты сделал?

— Расширил пространство, — ответил Гарри, выглядя довольным собой. — Надо будет подождать день, чтобы убедиться, что чары не рухнут, а потом я перенесу лишнюю мебель сюда. Роберта может решить, что с ней делать, если и когда она вернется. Я могу расчистить третью комнату. Превратить ее в офис или что-то подобное.

Том задумался, что это говорило о Гарри, что он не убрал всякий мусор за больше чем полгода. Он решил, что это означало то, что Гарри нуждается в ком-то вроде Тома в своей жизни, чтобы побуждать его к действиям.

— Давай займемся также твоим окном, — сказал Гарри, взяв книгу заклинаний в руки и поднявшись на ноги.

— Моим окном?

Гарри предложил заколдовать окно, чтобы оно показывало то, что Том захочет, а не закоулок Лютного переулка. Том отказался, сказав, что не знает, какой пейзаж он предпочитает, но втайне ему даже нравился вид: это было как будто его личное окно в человеческий зоопарк, наполненный жестокостью и тайными сделками. Его единственной уступкой было позволить Гарри сделать стекло односторонним.

— В Лютном переулке есть странные люди, — объяснил Гарри, листая книгу волшебства, пока не нашел нужное заклинание. — Лучше оставаться вне их поля зрения, пока ты не подрастешь и не научишься защищать себя.

Как правило, Тому не нравилось, когда кто-то говорил ему подождать, пока он не станет старше, или когда люди указывали на те вещи, которые он не знает или не умеет. Но вместо того, чтобы задерживаться мыслями на этом, Том спросил:

— Ты можешь научить меня защищаться?

Гарри поднял взгляд от книги, и его зеленые глаза за очками были широко распахнуты:

— Я… конечно.

— Если только ты не плох в защите.

В Хогвартсе был предмет под названием «Защита от Темных Искусств». Он сам прочитал это в «Истории Хогвартса».

— Я не плох, — запротестовал Гарри. — А, вот оно. Ты уверен, что не хочешь вместо этого солнечный луг?

— Я уверен, — сказал Том. — Он не был бы настоящим.

— Настоящее относительно, когда дело касается магии, — пожал плечами Гарри, но сделал так, как попросил Том.

Прежде чем день подошел к концу, Том также затащил в свою комнату прикроватную тумбочку, положив на нее три книги, которые он намеревался прочитать в ближайшее время. К концу недели большая часть завалов из мебели, коробок и разных вещей из гостиной была втиснута в чулан. За столом они обнаружили довольно удобное кресло, и диван стал выглядеть приятнее, когда на нем не лежало вековое собрание газет. На стенах до сих пор висело чересчур много картин со змеями, которые Гарри отказывался снимать, но Том посчитал это приемлемым компромиссом.

Дни шли, и что-то внутри Тома успокоилось. Гарри не раскрыл никаких ужасных привычек и не выдвигал никаких кошмарных требований. И он не объявил все ошибкой и не отослал Том обратно в приют. На двери Тома был замок, на плите — еда, а в руках — книга. Этого уже было достаточно, но у него также была непоколебимая, неисчерпаемая доброта Гарри.

Гарри, который всегда спрашивал, как прошел день Тома, и никогда не заставлял его убирать за змеями, когда Том был не в настроении. Гарри, который не считал Тома глупым из-за всех вещей, которые он не знал о волшебном мире.

Сначала Том колебался задавать вопросы во время уроков защиты Гарри, пока Гарри не усадил его однажды и не сказал:

— Знаешь, ты можешь задавать мне любые вопросы, какие захочешь. Особенно о магии. Я не против.

— Я знаю, — проворчал Том. — Я просто… мне не нравится что-то не знать.

— И не выглядеть умным?

Том резко поднял голову:

— Я этого не сказал.

— Все в порядке, — ответил Гарри. — Все в порядке, Том.

Том ненавидел его за это. За его заботу, за его беспокойство, за его способность легко выражать то, что Том не мог. У него никогда не получалось разбираться в чувствах, но он хорошо знал злость.

Если существовало что-то, что Том ненавидел больше, чем быть обычным, это быть хуже обычного. Глупым. В школе были дети, которые считали, что просто из-за того, что у него нет родителей (что его родители его не хотели, или что его мама была проституткой, а также все остальные истории, которые про него сочиняли), то он идиот. Том им не был, к их разочарованию, но он ненавидел выглядеть глупым.

Ему не нравилась необходимость задавать вопросы. Не очевидные вопросы, ответы на которые обычный ребенок должен был уже знать, если он вырос в волшебном мире.

Хогвартс будет хуже. В Хогвартсе будут дети, большинство из которых воспитывались в магических домах и, возможно, получили дохогвартское магическое образование, тогда как у Тома была только горстка беспалочковых талантов, которые он тренировал и, как думал, которыми овладел в совершенстве, пока не узнал обо всем, что можно сделать с волшебной палочкой.

Он считал себя экстраординарным, талантливым, великим. Но оказалось, что он не такой. Далеко нет. Ведьмы, снующие по Лютному переулку, знали о магии больше, чем он.

Отсутствие знаний делало его одновременно угрюмым и целеустремленным.

Он решил проводить все время в магазине подержанных книг напротив их дома, о чем на следующий же день проинформировал Гарри. Ассортимент книг Роберты был маленьким и скучным. В магазине внизу была маленькая секция книг на продажу, но они в основном были посвящены уходу за змеями.

В связи с этим через месяц Том перестал слушать, когда Гарри настаивал, чтобы Том продолжал ходить в магловскую школу.

Том продержался только столько, сколько потребовалось, чтобы обжиться у Гарри, а потом объявил:

— Хогвартс не требует от меня закончить магловское образование, прежде чем я поступлю на первый курс. Я выучу намного больше информации, полезной для моей жизни, если я не буду тратить пять дней в неделю на изучение математики.

— Я думал, тебе нравится математика? — спросил Гарри, погладив змею по боку, прежде чем вернуть ее на насест.

— Мне нравится математика. Мне не нравятся мои одноклассники и учителя, и я не нравлюсь им. Мне не нравится, когда мне приказывают, что писать и говорить. Мне не нравится притворяться целый день. Мне не нравится школа.

Гарри повернулся к нему и жалобно сказал:

— Школа — это важно.

— Для чего? Я ничему не учусь, — Том решил, что его довод надо доработать. — Я прочитал учебники от корки до корки. Я редко узнаю что-то новое в школе.

— О, Том. Тебе нужно общаться, — наконец сказал Гарри, звуча слегка раздосадованным. — Здесь ты будешь совсем один.

— Я буду общаться со змеями. Некоторые из них хорошие собеседники.

— Я имел в виду с другими детьми.

— Я уже не общаюсь с другими детьми, — фыркнул Том. Он скрестил руки на груди, чувствуя себя некомфортно. — Мне это не нужно. Они все равно меня не понимают, — он улыбнулся. — Не так, как ты и змеи.

Гарри фыркнул:

— Змеи продали бы тебя за вкусную закуску.

— Они явно умнее, чем мои одноклассники. И дети в приюте едва ли отличались: я уверен, что они счастливо обменяли бы меня на миску овсянки, не говоря уже о чем-то вкусном. Я не получаю никакого положительного влияния от общения с детьми в школе или приюте. Я не понимаю, почему ты так об этом беспокоишься. Это всего лишь магловская школа.

— Всего лишь, — покачал головой Гарри. — Тебе все равно не стоит бросать обучение.

— Я не бросаю обучение. Я ставлю официальное обучение на паузу, пока я буду заниматься самообразованием при подготовке к Хогвартсу. Если я буду ходить в магловскую школу, я потрачу ценное время, которое я мог бы провести за изучением разницы между клобуком монаха и волчьей отравой.

— Это одно и то же растение, — сказал Гарри, а затем, кажется, осознал, что суть не в этом. — Мне не стоит это поощрять.

Том почти улыбнулся, но сдержал себя:

— Но ты не будешь препятствовать.

— Я не собираюсь заставлять тебя делать что-то, чего ты не хочешь. Ты знаешь себя лучше, чем я, и никому не повредит, если ты не будешь ходить в школу, — что было странной формулировкой, но Гарри продолжил. — Я был бы лицемером, если бы тебя заставлял, в любом случае.

«Ты можешь попытаться», — подумал Том, фыркнув про себя от этой мысли. Но он испытывал большее любопытство к подтексту слов Гарри:

— В каком смысле?

Гарри замялся, очевидно, раздумывая над словами, а затем пояснил:

— Я бросил Хогвартс после шестого курса. Были особые обстоятельства, но… — Гарри пожал плечами. — Я так и не вернулся.

Драгоценный интригующий фрагмент таинственного прошлого Гарри.

— Ты бросил школу? — ошеломленно спросил Том.

Гарри кивнул, выразительно посмотрев на Тома:

— Именно это ты сейчас и делаешь. Десять лет, и уже бросаешь школу.

— Мне одиннадцать. И я могу заниматься самообучением в магазине подержанных книг миссис Борродавки. Я получу от этого намного больше, чем от магловской школы.

— Ты формулируешь это как компромисс, но я уверен, что ты уже собирался впитывать знания как губка.

— Может быть, — признал Том. Он вгляделся в Гарри. — Что были за особые обстоятельства?

Гарри тряхнул головой, хотя его губы дернулись в улыбке:

— Это неважно. Если ты бросаешь школу, тогда у тебя есть время убирать беспорядок, который змеи оставили за прилавком.

— Это звучит как настоящий компромисс, — проворчал Том, скривившись от того, что ожидал найти, когда посмотрит за прилавок. Змеи не занимались ничем хорошим без Гарри или Тома рядом.

Гарри выглядел слишком радостным, когда сказал:

— Я ожидаю, что ты будешь рассказывать мне обо всем, что выучил за день. Мне тоже не помешает больше информации о волшебном мире. И если я поймаю тебя за чтением темных книг в этом магазине…

— Этого не будет, — пообещал Том и понадеялся, что прозвучал убедительно.

Гарри в любом случае было не о чем волноваться. Как и весь Лютный переулок, книжный магазин хранил секреты и темные знания, но многие книги в нем были намного выше магического уровня Тома и даже, возможно, выше его уровня чтения, хотя Том ненавидел это признавать. Сначала он выучит основы, а затем продвинется в другие интересные ветви магии.

Внезапно на Тома обрушилось ощущение счастья из-за того факта, что он вообще здесь и что Гарри так легко следовал желаниям Тома. Он списал это на свои отличные навыки манипуляции, но удача тоже сыграла свою роль в том, чтобы привести Гарри в жизнь Тома.

— Вчера я нашел книгу о магии в Древнем Риме, — поделился Том, игнорируя легкую нерешительность. Никого никогда не волновали книги, которые он читал. Миссис Коул определенно никогда не поощряла его привычку к чтению.

Но выражение лица Гарри было внимательным, а его улыбка — теплой:

— Расскажи мне о ней.

И Том пустился в рассказ.

* * *

— Мне не помешает еще одна пара рук для покупок, — сказал Гарри в одно утро после завтрака. Он делал какие-то заметки на обрывке пергамента, пока его чай остывал рядом. — Раз ты больше не ходишь в школу.

Том вздохнул, уже уткнувшись носом в книгу:

— Ты никогда это не забудешь?

— Может, однажды. Я не могу поверить, что я приютил у себя человека, который бросил начальную школу.

Том застонал и прожег взглядом Гарри. Он обнаружил, что Гарри не демонстрировал никакого раскаяния, улыбаясь поверх чашки чая.

— Тебе не нужно больше рук. У тебя есть волшебная палочка.

— Если ты пойдешь со мной, ты можешь помочь мне выбрать еду на следующую неделю. Что скажешь?

Том скрестил руки на груди и попытался не скривиться:

— Я могу помочь тебе выбрать сейчас. В тепле и уединении этой квартиры.

— Это не так весело, — возразил Гарри. Он был слишком бодрым для такого раннего часа. — Ты никогда не был на волшебном рынке. Это будет хороший опыт.

Том не доверял обещаниям хорошего опыта, но все равно сдался. Гарри заявил, что знает, как приготовить пирог с курицей и грибами. Том не хотел пропустить такие вещи.

Он принял тканевую сумку с выцветшими чернилами, заявляющими, что она со старой распродажи «Флориш и Блоттс» 1902 года, тогда как сумка Гарри была новее и кричала красными чернилами об опасности трансгрессии в состоянии алкогольного опьянения.

— Они раздавали их бесплатно у министерства, — объяснил Гарри, очевидно, будучи не против служить ходячей рекламой здравого смысла. — Хочешь поменяться?

— Нет, — ответил Том. Он прижал собственную сумку к себе поближе.

Названием места выхода из каминной сети было «Бесподобный базар», от чего Том фыркнул, но что согласился сказать. Он четко произнес слова и сделал шаг вперед, когда Гарри кивнул, помня о предупреждении Гарри, что можно оказаться в лавке «Горбин и Бэркес», если не быть аккуратным. Том знал, что ему надо немного больше магического обучения за плечами, прежде чем он сможет изучать глубины этого конкретного магазина в Лютном переулке.

Когда он открыл глаза, он обнаружил, что огонь перенес его во влажную пещеру, освещенную рядами факелов по обеим сторонам покатого тоннеля. Она была бы жуткой, если бы не какофония голосов и других звуков впереди. Тут даже играла музыка: какая-то быстрая, отрывистая мелодия, которую Том никогда раньше не слышал. Гарри вышел из камина мгновение спустя.

— Где мы? — спросил Том.

Он шагнул ближе к Гарри, и они пошли вперед. Он читал о разных магических существах, которые обитали в пещерах, и у большинства из них было множество рядов острых зубов. Гарри был более крупной и мясистой целью и, следовательно, хорошим щитом.

Он также был очень знающим:

— Тут проходит зимний рынок. Летом мы бы прошли через тоннель в другую сторону и поднялись бы на поверхность. Министерство выиграло эту территорию в последней войне с гоблинами, и гоблины так нам это и не простили. Роберта показала мне это место сто лет назад.

Тоннель вывел их к источнику звука: это был большой пещерный зал с высоким наклонным потолком с жуткими и завораживающими изображениями гоблинских войн. Но под потолком находился шумный, оживленный рынок с более чем сотней прилавков и покупателями человеческого и нечеловеческого вида. Том заметил полдюжину домашних эльфов и два угрюмых гоблина среди большинства покупателей-людей.

Несмотря на раннее нежелание быть здесь, Том получал удовольствие.

Он получил кошелек с монетами от Гарри, который, к счастью, не ждал, что Том будет постоянно с ним рядом, и потерялся в бесконечных рядах прилавков и одеял с выложенными товарами. Ему не понравились толпы людей и громкие, назойливые дети, которые пробегали мимо и чуть не сбивали его с ног каждый раз, но смотреть на все было очень интересно.

А еще больше ему нравилось осознание, что он может купить себе несколько вещей. Немного. Но достаточно.

Он купил два спелых, вкусных персика у одного из продавцов, который счастливо помыл их для него и призвал салфетку, чтобы их держать. Том съел оба, пока ходил по округе, рассматривая безделушки и открывая каждую книгу, которая ему попадалась.

Он один раз прошел мимо Гарри, когда решил взглянуть на киоски со свежей едой, но по большей части он был счастливее с книгой в руке.

— Не забудь о грибах, — напомнил Том, взглянув в сумку Гарри, в которой они подозрительно отсутствовали.

— Не забуду, не забуду, — засмеялся Гарри и послал его к другим прилавкам.

Гарри снова присоединился к нему через час, держа по булочке в каждой руке. Он передал одну Тому и взял другую себе, сев рядом с Томом и прислонившись к стене пещеры.

Тому заскучал от толпы и переместился к краю рынка уже некоторое время назад, наслаждаясь книгой, за которую выторговал хорошую цену.

— Какая начинка? — спросил Том, а затем все равно откусил. Он был голоден.

— Говядина с картошкой и немного овощей. Тебе понравился рынок?

Гарри улыбался, так что уже знал ответ, и Том фыркнул, признаваясь:

— Мне нравится эта книга. И персики были хороши.

«Спасибо», — подумал он, но не сказал, но Гарри посмотрел на него, как будто все равно все услышал.

Удача была мимолетной вещью, чем-то, чему он еще не доверял, неважно, что Гарри впустил его в свой магазин и жизнь. Том думал, что съел за прошлый месяц больше, чем за прошлый год. Он был сыт, в тепле, и это могло не продлиться, но пока что этого было достаточно.

Его новая жизнь иногда вызывала у него смутную печаль и заставляла его задумываться, что бы произошло, если бы он каким-то образом встретился с Гарри раньше. На год, на два, на три. Ему бы хотелось иметь годы этого, а не семь месяцев, пока он не отправится в Хогвартс. Но какое-то время раньше, и Гарри сам был бы мальчиком. Возможно, он бы не знал, как готовить гороховый суп с ветчиной, или так по-доброму говорить, или заботиться о змеях. Он не был бы тем Гарри, которого встретил Том, которому не было позволено исчезать из жизни Тома, неважно, насколько Том этого боялся.

Тома один раз усыновляли.

Ему не нравилось думать об этом: он провел так много времени не думая об этом, что эти воспоминания были туманнее остальных. Даже в юном возрасте его память была четкой. Но от той ситуации остались только кусочки воспоминаний, звуки и голоса. Неделя в целом. В течение которой он получил собственную комнату в доме незнакомца. У мужчины и женщины, которые утверждали, что будут его новыми родителями, пока они не осознали, что Том — это не только милое лицо. Что магия существует. Они оставили его там и вместо этого удочерили Лену. Лену, которая ковырялась в носу, часто плакала, и так и не вернулась в приют.

То, что было сейчас, не ощущалось как усыновление. Гарри не делал пустых обещаний о будущем и не говорил о любви, но обращался с Томом с таким уровнем заботы, который был чужд Тому.

— Мне здесь нравится, — пробормотал Том в булочку.

Он совсем не был плаксой, но он чувствовал себя… Он чувствовал. Он чуть-чуть наклонился, пока его плечо не стало касаться бока Гарри.

Гарри не терял времени даром и приобнял Тома за плечи:

— Мне тоже. Я рад, что я тут. Какое-то время я не был здесь счастлив. Я был потерян. Но похоже на то, что мне просто был нужен ты рядом. Ты такой хороший ребенок, Том.

Том почувствовал, как кончики его ушей потеплели:

— Я правда не такой.

— Да, ты хороший. Ты мой, так что я имею право быть предвзятым. Это правило.

Раз Гарри был согласен быть предвзятым, Том решил, что он тоже таким будет, всего лишь немного. Всего настолько, чтобы наслаждаться теплом в груди, булочкой в руке, книгой на коленях и шумом рынка, который казался таким далеким.

Это был хороший день. У него было таких много в последнее время.

Рунослед был змеей с тремя головами. Левая голова была стратегом, средняя — мечтателем, а правая — критиком. Он был первым заметно магическим существом, с которым Том столкнулся в магазине змей Гарри во время первой недели, когда ему помогал.

Позже он узнал, что было довольно необычно увидеть руноследа со всеми тремя целыми головами. Чаще всего стратег и мечтатель объединялись и нападали на критика, целенаправленно раня себя, потому что три головы не могли поладить, чем сокращали свою жизнь.

Многие месяцы спустя рунослед стал просто помехой, а не поводом для восклицаний. Он был самой нелюбимой змеей Тома, несмотря на изначальный восторг мальчика, что он увидел что-то такое очевидно иное, такое магическое.

Каждый раз, когда Том оказывался рядом с ним, он мог чувствовать, как сходит с ума, а его жизнь утекает сквозь пальцы, чем дольше ему приходилось слушать, как три головы спорят.

— Прекратите, вы, садовая змея-переросток, — сорвался Том, прожигая руноследа взглядом. Он висел на одной из стропил в комнате, выше, чем обычно забирались другие змеи. Том подумал, что другие змеи загнали его сюда, чтобы им не пришлось слушать споры голов. — Вы знаете, что мы не можем кормить все головы в один день. Еда не пройдет нормально через пищевой тракт.

— Но я голоден, — прошипел стратег, и ссора началась снова.

На этот раз стратег и критик были на одной стороне, голодно всматриваясь в мечтателя, который был сытым и тихим. И неважно, что у них были общие органы пищеварения и они не останутся голодными. Том игнорировал их некоторое время, пока не стало выглядеть, что сейчас вспыхнет насилие. Том не был особо против насилия, но Гарри не нравилось видеть страдания змей.

Том взял волшебную палочку и эффектно провозгласил заклинание. Это было одно из первых связанных с работой заклинаний, которым его научил Гарри. В течение нескольких секунд на каждой голове руноследа появились конусы-воротники, не дающие им нападать друг на друга.

— Гарри будет очень в вас разочарован.

Если бы змеи могли дуться, все трое бы это сделали. Критик впился в него взглядом:

— Тебе не обязательно говорить Гарри.

Том издал задумчивый звук, отодвинув в сторону учебник:

— Что вы мне предложите в обмен?

— Ничего, — огрызнулся стратег. — Мы слышали новости. Ты здесь надолго не задержишься.

У Тома на мгновение засосало под ложечкой, всего на секунду, но это все равно вызвало у него раздражение.

— Я вернусь. Вам не надо обо мне волноваться.

— Мы не будем, — сказал критик.

— Мы будем, — возразил мечтатель. — Нам будет так скучно без тебя, Том. Ты не возьмешь нас собой? Мы будем хорошо себя вести.

Стратег и критик обменялись взглядами, а затем потянулись к Тому. Стратег выглядел особенно заинтересованным:

— Неплохая идея…

— Ни в коем случае, — твердо сказал Том, игнорируя все дальнейшие протесты.

Он все еще не выбрал фамильяра среди змей Гарри. Это не было из-за отсутствия усилий: за те месяцы, когда Том помогал в магазине Гарри, он поговорил с каждой змее в магазине и заботился о них всех. От руноследа до бумсланга, от гремучей змеи до обыкновенной гадюки, Том знал их всех. Он прочитал книгу за книгой об обращении со змеями и даже сумел улучшить систему Гарри.

Том воспользовался поводом помощи в магазине, чтобы убедить Гарри взять его к себе, но несколько месяцев спустя это больше не было просто предлогом. Не с тем количеством труда, который Том вложил в это место, и не с учетом того, как хорошо он теперь знал змей, хотя он все еще насмехался над названием магазина.

Но они все были змеями Гарри, а не Тома.

Для всего этого был срок, и Том подошел к нему, почти не осознавая это, так привыкнув к своей новой жизни в Лютном переулке.

Том задержался внизу, прежде чем решил переложить проблему на голову человека, который и создал ее, предложив ему выбрать змею в их первую встречу.

Его также манил легкий запах панкейков, который нельзя было ни с чем перепутать.

Он шел медленнее обычного, запечатлевая в памяти все уголки магазина змей. Наверху он проскользнул за гигантский гобелен со змеями в средневековых доспехах, отделяющий кухню от гостиной, который Гарри отказывался снимать и который Том начал неохотно считать милым.

У места Тома за столом уже стояла тарелка с панкейками.

— Сироп?

— Масло, — сказал Том, взяв его с рабочей поверхности кухни.

Масло было отличным, но каждый раз, когда оно заканчивалось, Гарри проводил слишком много времени разговаривая с Мэйси Пруэтт о ее коровах и заклинаниях для производства масла. Когда Тома не будет, кто не даст Гарри выставить себя дураком на “Бесподобном базаре”? Может, Тому надо будет составить ему список инструкций, чтобы по возвращению не обнаружить, что Гарри женился в отсутствие Тома. Единственными новыми персонами в их жизни, которых Том был согласен принять, были змеи.

Кстати об этом…

— Я не выбрал фамильяра, — сказал Том вместо того, чтобы начать есть, что говорило о многом, учитывая то, что это были панкейки Гарри.

— Это не к спеху, — ответил Гарри.

Он положил последний панкейк на тарелку, а затем выключил плиту одним движением волшебной палочки и сел за стол напротив Тома.

Том состроил гримасу от количества сиропа, который Гарри вылил на свою стопку панкейков. Как будто ему назло Гарри добавил больше, слегка усмехнувшись.

— Я хотел взять змею с собой в Хогвартс, — проворчал Том.

Он разработал самые разные планы от впечатления людей на его факультете змеиным языком (об истинной редкости которого он был вынужден узнать из книги, а не от Гарри, у которого хватало наглости испытывать равнодушие к тому, что он змееуст) до жалоб змее о всех раздражающих людях вокруг него. Вместо этого Том не смог выбрать животное.

Гарри запустил вилку в свой сироп с небольшим количеством панкейков:

— Ты думаешь, что будешь слишком занят для питомца?

— Нет, — Том тряхнул головой. — И дело не в том, что я не могу выбрать. Я просто… все еще жду того самого. Он должен быть идеальным.

Он ждал свою змею. Как бы глупо это ни звучало даже у него в голове, Том чувствовал, что узнает свою змею, когда встретит ее, и он еще ее не увидел. Он знал это с уверенностью, которая заглушала все остальные мысли о том, чтобы просто выбрать змею и покончить с этим.

Гарри издал глубокий вздох, выглядя слишком драматично, и сказал:

— Что угодно, только не василиск.

— Он бы соответствовал моему наследию, — ответил Том только потому, что мог. На самом деле василиск был бы очень неудобным. Где ему достать столько еды для змеи такого размера?

Гарри махнул вилкой в его сторону:

— Больше никаких панкейков для тебя.

В какой-то мере это было правдой. Том опустил глаза в тарелку и начал есть, пока мог. Пока он все еще жил здесь, в магазине змей Гарри, а не в величественных, захватывающих местах, в которые он хотел попасть и насчет которых строил планы, но к которым он не чувствовал себя полностью готовым.

— Тебе не надо решать сейчас, — голос Гарри смягчился. — Серьезно. Когда ты вернешься, мы можем сходить в каждый магический зверинец в стране, чтобы найти твою идеальную змею. У тебя так много времени, Том. Все необязательно должно случаться сразу.

Том так долго хватался за все, что мог и когда мог, потому что он никогда не знал, будет ли у него еще один шанс. Будет ли все еще позже еда в приюте, будут ли позже тетради и карандаши в ящике для пожертвований. Но ему не надо было выбирать сейчас, потому что он вернется. Гарри сам это сказал. И Гарри знал.

Том коротко кивнул:

— Ловлю тебя на слове. Каждый магический зверинец.

— Обещаю.

Завтрак закончился раньше, чем Том осознал. Сегодня осталось выполнить только несколько утренних дел, и Том сделал все без жалоб, прощаясь с любимыми змеями.

— Ты не попрощался со мной, — пожаловался критик, упав со стропил.

— Он как раз собирался, несомненно, — заметил стратег.

Мечтатель моргнул, посмотрев на него:

— Ему необязательно с нами прощаться, если он возьмет нас с собой.

— Я надеюсь, вас продадут до того, как я вернусь, — сказал Том всем троим, хотя он не особо тешил себя надеждой. Руноследы являлись достаточно желанными, что Гарри не собирался продавать их без уверенности, что змей на разберут на органы и не будут иначе плохо с ними обращаться. — До свидания.

Мечтатель высунул язык, глядя ему в глаза.

Том не поддался желанию сделать то же самое.

Как только он закончил, он направился наверх, внимательно осмотрев свою комнату. Кровать была заправлена. Она останется пустой несколько месяцев.

— Тебе не позволено никого усыновлять, пока меня не будет, — крикнул Том, которого внезапно накрыло осознание, что надо в этом удостовериться. — И жениться. Я ожидаю, все будет таким же, когда я вернусь.

Внизу в коридоре послышался смех Гарри:

— Откуда тебе в голову приходят такие мысли, Том?

— Гарри.

— Никаких сирот, никаких браков.

— Ты можешь завести друга, — великодушно разрешил Том. Ему бы не хотелось, чтобы Гарри чувствовал себя одиноким без него.

— Спасибо, Ваше Высочество. Ты все взял?

Том снова осмотрелся. Его сундук был собран. Его книжные полки были пустыми. Его волшебная палочка была в кармане. Его сердце быстро билось. Он был готов и не был готов, и это было неважно, потому что время пришло. Будущее Тома наступило, и сейчас он его встретит.

— Я готов, — сказал Том.

Гарри суетился еще пятнадцать минут, подкладывая упаковки с закусками в багаж Тома и перечитывая список покупок для Хогвартса, как будто Том позволил бы ему что-то забыть.

Том скрестил руки на груди и повторил:

— Я готов.

— Может, я нет, — ответил Гарри. Он запустил руку в волосы. — Хочешь сэндвич в поезд?

— Да.

Том сел на сундук, пока Гарри готовил еду. Он задумался, как будет выглядеть маленькая квартирка над магазином в его отсутствие. Он задумался, будет ли его кровать такой же удобной и будут ли другие ученики более раздражающими, чем Том был согласен терпеть.

Когда все наконец было готово, Гарри взял Тома за руку, и гостиная исчезла с хлопком их трансгрессии.

В следующий раз, когда Том открыл глаза, их окружала суматоха железнодорожной станции.

Перед ним возвышался «Хогвартс-экспресс», величественный, высокий и металлический. Из его верхушки валил пар, и его хвост тянулся за паровозом дальше, чем Том мог видеть. Кондуктором был пожилой мужчина, который помогал одному ученику затащить сундук сквозь первую открытую дверь. Том со временем привык к магической общине Лютного переулка, несмотря на желания Гарри, но здесь, на платформе 9¾, все было по-другому.

Том оглядел станцию и почувствовал прилив азарта. Вот были ученики, с которыми он будет соперничать на уроках, чистокровные, над которыми он возьмет вверх. Он ждал этого с нетерпением.

Единственный минус заключался в том, что он не сможет вернуться в магазин змей после долгого дня учебы, но Том справится. Он повернулся к Гарри, чувствуя странную нерешительность, несмотря на общий энтузиазм.

— Полагаю, пора прощаться, — сказал Том. Он сжал пальцы вокруг ручки сундука.

— Всего на несколько месяцев. Ты возвращаешься на рождественские каникулы, — заявил Гарри самым близким к приказному тоном с тех пор, как они договорились о правилах жизни вместе.

Том не был против. Он даже не стал притворяться, что думает об этом.

— Я вернусь.

— И на пасхальные каникулы, — добавил Гарри.

Том кивнул.

— И ты будешь мне писать. И ты сразу же скажешь мне и своему профессору, если кто-то попытается тебя терроризировать.

— Я буду терроризировать этого человека в ответ, — фыркнул Том, закатив глаза.

— Это не решение проблемы, — продолжил беспокоиться Гарри. — Я должен был купить тебе сову, но в Хогвартсе хотя бы есть школьные совы. Я пришлю тебе немного угощений для них, если почтовая сова не съест их все.

Том вздохнул:

— Я буду в порядке, Гарри.

— И не переживай о церемонии распределения. Это просто ерунда. Каждый факультет хорош.

— Я буду слизеринцем. Я уже решил.

— Я знаю, — Гарри беспомощно улыбнулся. — Но я все равно должен надеяться, не так ли? Возможно, ты передумаешь и вспомнишь свою гриффиндорскую сторону.

— Нет, спасибо.

Том с нетерпением ждал момента, когда облачится в серебряное и зеленое. Это были цвета его предков — а также он довольно неплохо в них выглядел. Не как красный и золотой, которые просто не могли выглядеть изысканно.

— Тогда ты будешь лучшим слизеринцем из всех, кого Хогвартс когда-либо видел, — нежным тоном сказал Гарри. — И самым умным. Только не забывай о своем сердце, Том. Я знаю, что оно здесь.

Гарри раскрыл руки, и Том не стал притворяться, что не знает, что тот делает. Он шагнул в объятие Гарри, позволив ему сжать его настолько крепко, насколько тот хотел. Это все было во благо Гарри, правда, включая то, как Том обхватил руками талию Гарри. Его ухо оказалось прижатым к груди Гарри, и Том представил, что мог слышать, как бьется сердце Гарри.

— Не забуду, — согласился Том, даже если он имел это в виду, только когда дело касалось Гарри, а не кого-то другого.

Объятие Гарри было таким теплым. Том не помнил, чтобы его когда-либо раньше обнимали, но ничьи другие объятия все равно не могли сравниться.

Хогвартс находился так далеко от Лондона.

Том не мог заставить себя отпустить Гарри. Гарри, кажется, тоже не мог отпустить его, пока в конце концов не сделал это с явной неохотой.

— Я не прощаюсь навсегда, — сказал Том ради них обоих.

Он верил в это: он верил, что через несколько месяцев Гарри встретит его на станции. Верил, что неважно, что произойдет, Гарри будет здесь.

— Только на время, — согласился Гарри. Он выпрямился, в последний раз похлопав Тома по плечу. — Вперед. Я буду здесь, пока поезд не уедет.

Том кивнул, сглотнув ком в горле. Сундук был легким под его рукой, левитируя рядом с ним, и он с легкостью шагнул в поезд.

Он повернулся только один раз, чтобы увидеть, как Гарри ему машет. Том помахал в ответ, а затем сделал еще шаг, продолжая заходить в поезд. Он скоро напишет Гарри, решил Том, уже мысленно делая набросок письма. Он напишет ему о своем распределении в Слизерин и о своих софакультетниках, и предметах, и об учителях, обо всем что угодно. Возможно, он опустит пару вещей, если это потребуется, но он напишет.

Было довольно потрясающим ощущением видеть, как родители слезно провожают своих детей, и не испытывать ни капли зависти.

У Тома был Гарри, и у Гарри был Том.

Том покорит Хогвартс и волшебный мир. А затем он вернется домой на рождественские каникулы, потому что он обещал.