Не так (гет)

— Гарри, ты слышал, что она в баре выдала?

— Чего?

— Мол: «А что если бы ты целовался со мной?» Ага, щас.

Олух.

* * *

— Что ты чувствуешь? Когда видишь Дина с Джинни?

Гарри не произносит ни слова, лишь в глазах мелькает что-то странное, что Гермиона не может до конца понять. Гарри на самом деле не знает, что чувствует, возможно, это действительно ревность, но говорить об этом ему совсем не хочется. Не с Гермионой, нет. Да и вряд ли он когда-нибудь осмелится обсуждать подобное вслух. Слишком многое придётся вывернуть наизнанку, а это ни к чему, это неуместное, лишнее и сейчас ненужное.

Гарри вообще нечасто мог говорить о своих переживаниях, обычно за него всегда говорили его поступки, и это было известно в том числе и Гермионе.

— Я знаю, — продолжает Гермиона с мокрыми от слёз глазами. — Я вижу, как ты на неё смотришь. Ты мой лучший друг.

Гарри всё ещё не отвечает, только скользит по ней изучающим взглядом. Он сидит рядом на каменной ступеньке, молча злится на их общего друга, который либо игнорирует чувства их подруги, либо просто слепой. Но даже в том случае, если чувства Гермионы к Рону не взаимны — это не повод вести себя как последний придурок.

Трансфигурированные Гермионой птички неторопливо кружат над ними, даже что-то тихо щебеча. Гермиона подавлена, но и Гарри сейчас чувствует себя также.

Уединение нарушает новоиспечённая парочка, которая, смеясь, вываливается из гостиной Гриффиндора. Врывается в их тишину, и создаёт общую неловкость, обволакивая сейчас таким неуместным весельем почти ощутимое страдание Гермионы Грейнджер.

— По-моему, здесь уже занято, — хихикает Лаванда, прижимаясь к Рону.

Гарри неторопливо переводит на них напряжённый взгляд, с трудом сдерживаясь, чтобы хорошенько не вмазать Рону, который буквально светится от полученного ранее внимания от факультета, но в ус не дует, видя Гермиону в слезах. Он физически ощущает, как застывает рядом сидящая подруга, и как его самого накрывает волна ярости от испытываемых ею душевных мук. Гарри начинает думать о том, как это будет выглядеть, если сейчас он просто подойдёт и сломает Рону нос.

— А птички зачем? — интересуется Рон, улыбаясь от уха до уха.

Гермиона медленно встаёт, окидывает убийственным взглядом Рона и, тихо и чётко произнеся заклинание, направляет палочку на него. У парня от неожиданности перекашивается лицо, он прикрывается руками, защищаясь от напавших наколдованных птиц, которые фейверком рассыпаются в пепел от удара о стену за его спиной.

Гарри чувствует острое разочарование и боль подруги, глядя на развернувшуюся сцену, но встревать не собирается. Он осознаёт, что мало что может сделать в текущей ситуации, и сломанный нос Рона в итоге ничего не исправит. Этот олух ведь даже не поймёт за что. Да и насильно мил не будешь...

Несколько секунд Гермиона сверлит озадаченного Рона взглядом, пока тот не скрывается вслед за своей новой подружкой. После чего девушка бессильно опускается на ступеньку рядом с Гарри и опускает глаза в пол.

— То же и чувствую, — отвечает наконец Гарри.

Гермиона ошибается лишь в одном — он говорит совсем не о Джинни.

И именно поэтому Гарри никогда не будет обсуждать свои чувства с ней.

А теперь Гермиона тихо плачет на плече Гарри. Из-за Рона. Снова из-за Рона. Последнее время она часто расстраивалась из-за их общего друга и его поступков, что выбивало из колеи и без того измученного событиями жизни Гарри Поттера, но страдания лучшей подруги кажутся важнее даже спасения мира.

Сам Гарри и предположить не мог, что у Гермионы Грейнджер зашло всё настолько далеко относительно их общего друга, и сейчас находился в задумчивом недоумении, ласково поглаживая ладонь плачущей на его плече подруги, и стеклянным взглядом уставившись в стену замка.

Когда же это случилось? Курсе на четвёртом? Кажется, тогда слова Рона по поводу того, что Гермиона пошла на бал с их «соперником» сильно её расстроили. Но Гарри даже не представлял, что дело в том, что Рон не удосужился разглядеть в Гермионе девушку и пригласить её. Хотя смутные подозрения у него имелись уже давно. Он помнил, как изумительно она выглядела в своём нежно-розовом платье, похожая на распустившейся цветок, а уж как сияли от радости её глаза отпечаталось перед его взором на всю жизнь. Рона же, казалось, озаботил лишь тот факт, что Гермиона пошла на бал с Виктором Крамом — их соперником по Турниру трёх волшебников, и закатил скандал, доведя до слёз их лучшую подругу и полностью испортив ей вечер. Гарри же до сих пор не понимал подобного поведения Рона — в конце концов, Крам был соперником Гарри, сам Гарри же Гермионе доверил бы и свою жизнь, а нелепая мысль о предательстве даже в голову не пришла.

И вот снова. Снова своим необдуманным поведением Рон ранит чувства Гермионы, сам того не осознавая. Гарри видел, каким затравленным стал взгляд подруги, едва Лаванда Браун буквально упала на губы Рона, когда весь факультет приветствовал его как нового изумительного вратаря Гриффиндора.

— Он не знает, чего лишается, Гермиона, — спустя несколько секунд молчания бормочет Гарри, пытаясь утешить совершенно упавшую духом подругу, которая в ответ мягко ему улыбается, благодарная за попытку её приободрить. Но не выдерживает, всхлипывает, утыкается лицом в надёжное плечо друга, вытирая слёзы о его клетчатую рубашку. — Но ты дай ему время.

* * *

— Он имеет право целоваться с кем пожелает. Меня это абсолютно не волнует. Думала ли я, что пойду с ним на рождественский прием к Слизнорту? Да. Но теперь, учитывая обстоятельства, мне пришлось сменить планы.

— Уже?

— Да, а что?

— Ну, я подумал, что раз мы не можем пойти с кем хотим, то могли бы пойти вместе. По-дружески.

— И почему я об этом не подумала?

Почему, Гермиона?

То, что она даже не задумалась об этом — ранит. Рон не воспринимает Гермиону как девушку, Гермиона не воспринимает Гарри, как парня. Замкнутый треугольник, из которого нет выхода.

Уже когда он видит её на приёме, спрятавшуюся за занавесками, то что-то ёкает внутри, и Гарри тут же следует за ней. Он старается не замечать, как изящно Гермиона выглядит в своём персиково-розовом (или какого оно там цвета, неважно) платье, какие у неё хрупкие плечи и мягкие изгибы в…

Гарри с усилием вникает в то, что говорит Гермиона — она пришла с Кормаком, чтобы досадить Рону! Это отрезвляет не хуже ледяной воды в злополучном Чёрном озере.

Впредь нужно не допускать подобные мысли. Ему же нравится Джинни, верно?

* * *

Гарри внимательно следит за перепалкой Лаванды и Гермионы, которые спорят возле Рона, валяющегося на кушетке больничного крыла без чувств. Рон что-то бормочет и вскоре все явственно слышат имя Гермионы из его уст. Лаванда убегает в сердцах, Гермиона счастливо улыбается и сжимает ладонь Рона. Гарри же выдавливает из себя кривую улыбку и ловит короткий странный взгляд профессора Дамблдора, который, убедившись, что всё в порядке, уходит.

— Давно пора, верно? — произносит Джинни, а Гарри лишь согласно кивает, не отрывая взгляда от друзей. Гермиона поднимает на него глаза, смущается и отсылает, не понимая, что сейчас творится внутри сердца Гарри.

Гарри, сунув руки в карманы, медленно бредёт к выходу из больничного крыла.

Когда Рон, наконец, поправляется и они все вместе сидят в Большом зале, то оказывается, что тот ничего не помнит о произошедшем. Гарри, стараясь заглушить в себе нечто похожее на радость, не моргая следит за попытками Гермионы восстановить память Рону. Он буквально чувствует её отчаяние, глядя в расстроенное лицо подруги, но сжимает пальцы в кулак и утыкается в книгу, дабы не было соблазна запустить в Рона мощным Ступефаем.

* * *

— Рон не против, кстати, — внезапно сообщает Гермиона, когда они стоят на балконе после вторжения Пожирателей и смерти Дамблдора. Похоже, она пытается отвлечь его от гнетущих мыслей. — Я о вас с Джинни. Но на твоём месте я бы воздержалась от поцелуев при нём.

Гарри усмехается, поворачивается в сторону закатного солнца и, вздохнув, сообщает:

— Я не вернусь в Хогвартс, Гермиона. Я должен закончить дело, которое начал Дамблдор. И я не знаю, куда оно меня приведёт. Но дам вам с Роном знать, где я, если смогу.

— Я всегда восхищалась твоим мужеством, Гарри, — с осуждением мотает головой Гермиона, — Но иногда ты бываешь таким идиотом. — Гарри удивлённо переводит на неё взгляд. — Ты же не думаешь, что сможешь найти все эти крестражи в одиночку?

Гермиона ловит взгляд Гарри, пристально смотрит в его глаза, которые обволакивают её благодарностью, и продолжает:

— Мы нужны тебе, Гарри.

Гарри тяжело вздыхает, слегка улыбается. Он чувствует, как ветер нежно треплет его волосы, как тёплые лучи солнца падают на лицо, словно ничего страшного не произошло на этом месте несколько часов назад. Её слова воодушевляют, льются бальзамом на сердце.

— Только сделай мне одолжение. Когда я рядом, постарайтесь свести ваши ласки к минимуму.*

— Думаю так и будет, — чувствуя неловкость заверяет Гермиона. — К тому же, он весь такой недоступный.

— Забавно, но о тебе он говорил то же самое.

— Да, но я чересчур чувствительна.

— Ты великолепна, — вырывается у Гарри и он внезапно вспоминает о Роне. — Вы оба великолепны, — Гарри медленно оборачивается и смеряет долгим странным взглядом Рона, который тихо сидит позади них.

Гарри совершенно незаметно для себя сжимает пальцы Гермионы, но, едва осознав это, отпускает спустя несколько секунд.

Он едва не попался.

*Вырезанная сцена из фильма

Они все вместе ищут крестражи вместо очередного учебного года в Хогвартсе. Гарри старается не думать о месте, в которое ему хотелось бы вернуться, но он не может просто оставить всё, как есть.

Он должен, это его задача, его судьба — найти крестражи и уничтожить Волан-де-Морта. Каждый день кажется теперь длиннее, утомительнее и, как порой кажется, бесполезнее в их поисках. Гарри, Рон и Гермиона периодически огрызаются друг на друга, разочарованные неудачами, но продолжают идти дальше.

Пока однажды Рон их не бросает.

Конечно, во всём виноват крестраж-медальон у Рона на шее. Гарри старательно ищет оправдания Рону, не веря, что тот мог бы так поступить, будучи в нормальном состоянии. Гермиона же разбита. Снова. Сначала она злилась, потом молчала. И плакала, когда думала, что Гарри не видит.

Гарри всё ещё с трудом осознавал, что Рон действительно их оставил. Он даже почти не злился, в душе понимая, что их испытание было не таким уж простым, но и без беспокойства Рона по поводу их успехов происходящее и так выбивало почву из-под ног. Гарри понимал, что их друг переживал о своей семье, не зная, что происходит с остальными многочисленными Уизли, пока трое друзей болтались по миру в поисках незнамо чего незнамо где.

Но, глядя сейчас на понурую Гермиону в углу палатки, которая сидела обняв колени и уставившись в пол, он думал о том, что все эти мысленные оправдания Рону не стоят и выеденного яйца. Он мог бы остаться ради Гермионы, в конце концов.

Если бы Рону было не плевать.

Гарри оглядывал хрупкую девичью фигурку, которая казалась сейчас такой уязвимой, что у него сжималось сердце.

Подавив в себе внезапно заклокотавшую злость, Гарри решительно встаёт, подходит к Гермионе. Та поднимает на него несчастные глаза и ему уже кажется, что Рона он теперь может никогда и не простить.

We have the answer to all your fears

It's short, it's simple, it's crystal clear

Гарри протягивает свою раскрытую ладонь девушке.

It's round about, it's somewhere here

Lost amongst our winnings*

Гермиона, едва успев осознать происходящее, кладёт свою ладонь поверх его, пока не догадываясь, что он задумал. Гарри хмуро и пристально смотрит ей в глаза и это кажется… таким непривычным. Снимает медленно крестраж-медальон с её шеи, притягивает в центр палатки и она поддаётся. Вся серьёзность из его глаз мигом пропадает, когда Гарри внезапно начинается двигаться под музыку, чем неслабо изумляет Гермиону.

Танцующий Гарри! Пусть и не слишком умело двигающийся, но его энтузиазм и весёлые смешинки в глазах заставляют Гермиону отвлечься и мягко улыбаться другу в ответ. В конце концов, спустя пару минут оживлённых движений, Гермиона смеётся, прижимается подбородком к его плечу, неторопливо двигается под музыку в объятиях парня, и при этом ощущает невероятное тепло и нежность к своему неожиданному партнёру по танцам. Внутри что-то затрепетало, а страх и одиночество сдались под таким напором восхитительных чувств.

Гарри бережно обнимает Гермиону, кружится, сцепив свои пальцы с её, и его накрывает невероятное облегчение, едва он слышит смех подруги. Всё-таки он с трудом выносил вид плачущей Гермионы, и был готов отдать руку на отсечение, чтобы та больше никогда не проронила не слезинки.

Даже если они будут предназначены их общему другу-придурку Рону.

Hey little train! Wait for me!

I once was blind but now I see* *

*У нас есть ответы на все ваши страхи

Всё легко, просто и кристально ясно

Всё лежит на поверхности, всё здесь

Потеряно среди наших побед

**Эй, паровозик! Подожди меня!

Когда-то я был слеп, но теперь я вижу

* * *

Конечно, Рон возвращается.

Спасает Гарри из ледяного озера и теперь пытается уничтожить крестраж, занеся над ним добытый меч Годрика Гриффиндора.

Все страхи друга вырываются из медальона, показывают и рассказывают крайне нелицеприятные вещи, что заставляет Рона застыть в ошарашенной позе. Гарри кричит, что всё это неправда, что этого не было и не будет, и осекается, когда сквозь туман видит страстно целующуюся пару.

В горле резко пересыхает, и Гарри кое-что осознаёт.

Этого не будет. Даже если он и хотел этого в глубине души, даже если имелся хотя бы маленький росток надежды, который подло нашёптывал ему как эта тень из медальона — «Без него было бы лучше, нам было хорошо вдвоём…» Даже если.

Гарри горько усмехается, чувствуя, что крестраж лишь озвучивает его мысли. Несомненно между ним и Волдемортом есть связь, а?

Но, как говорил Дамблдор, лишь выбор человека определяет кто он есть на самом деле.

* * *

Гарри не хочет встречаться с ней взглядом. Он действительно не хотел быть тем, кто заставит Гермиону плакать, даже если это неизбежно. Гарри Поттер понимает, что должен сказать им, что должен пойти к Волдеморту один и, в конце концов, лишиться собственной жизни.

Внутри что-то сжимается, не давая Гарри выдавить ни звука.

Ты догадывался, Гарри.

«Мы могли бы остаться здесь, Гарри. Состариться», — в очередной раз звучит в голове воспоминание, отчего у него, как обычно, перехватывает дыхание.

Могли ли они остаться в том лесу вдвоём? Он понимал, что это всё фантазии, что Гермиона говорит не всерьёз, что это просто попытка абстрагироваться от реальности и, возможно, просто сильная усталость. Гарри же только молчит в ответ, понимая, что Гермиона и так знает ответ.

Но как же приятно подумать о том, что где-то, в какой-то реальности могло бы быть именно так — они остались в этом лесу, вместе. Но долго ли продлилась бы такая жизнь? Волдеморт не оставил бы Гарри, не оставил бы попыток уничтожить мир магглов и захватить власть над миром.

В конце концов, пусть это всего лишь останется приятной фантазией, пока он будет умирать.

«Тебе всё равно ничего не светило, идиот», — он отгоняет эту мысль подальше, пытаясь представить совсем другой исход событий, пока напоследок крепко обнимает подругу. Может так будет легче?

Гермиона плачет, сжимает его в объятиях, когда узнаёт, что нужно ему сделать. Она не хочет отпускать его, даже говорит, что пойдёт с ним и Гарри едва от этого не улыбается, но молчит. Она знает, что Гарри не позволит ей так поступить.

Милая Гермиона.

Рон же молча провожает его взглядом, когда Гарри лишь кивает ему напоследок и, не оборачиваясь, уходит.

Время умирать.

* * *

Гарри не видит, как Гермиона застыв, смотрит ему вслед. Не видит, как та бросается за ним, но Рон хватает девушку и не даёт вырваться.

— Гермиона!

— Отпусти, Рон! — бьётся она в кольце его рук, безуспешно пытаясь вырваться. — Отпусти, пока я тебя не покалечила!

— Гермиона, — мягко начинает Рон, глядя на чумазую, взъёрошенную девушку, у которой снова брызнули из глаз слёзы. — Ты же понимаешь, что так будет хуже.

— С каких пор ты стал разбираться, что хуже? — кричит она, глотая слёзы. — Ты! Ты… ты не знаешь. Ты не понимаешь! Ты… да откуда тебе…

Рон молча обнимает Гермиону, пока та тихо рыдает ему в плечо. Возможно, он что-то всё-таки знает.

А Гермиона лишь чувствует, как какая-то важная часть в её душе перестаёт существовать.

Когда позже она видит мёртвое тело Гарри, то падает на колени, и чувствует, что задыхается. В голове бьётся лишь «Гарри», «Нет», «Невозможно», «Неужели нельзя было этого избежать?», и она невидящим взглядом смотрит на Хагрида, держащего его на руках и безуспешно сдерживающего слёзы.

Она не верит.

Не верит, что её Гарри больше никогда не улыбнётся, не затащит их в очередные приключения, не пригласит на танец, не обнимет её, не…

Рон смотрит на неё, тихо и беззвучно шевеля губами. Но ей плевать. Плевать, что они говорят.

Гарри нет.

* * *

Гермиона закрывает глаза, когда ситуация резко меняется. Когда она видит, что Гарри внезапно выпрыгивает с рук Хагрида и бросается в бой, то не может это осознать.

Колени и руки начинают дрожать, дыхание становится прерывистым, в голове туман.

Но она должна помочь. Возьми себя в руки, Гермиона Грейнджер. Не дай ему погибнуть.

И вскоре они побеждают. Гарри побеждает Волдеморта.

Когда Гермиона видит его, её накрывает волна облегчения. Он весь побит, в грязи, но живой и улыбается ей. То самое «никогда» не наступило, оставив лишь мерзкое послевкусие, и у неё от счастья снова наворачиваются слёзы. Гарри смотрит на неё почти укоризненно, и она мужественно сдерживает их, улыбается в ответ. Рон же сжимает её руку и это отрезвляет.

На мосту Гарри избавляется от Бузинной палочки, самой могущественной палочки в мире, чьим владельцем он невольно стал, чем вводит Рона в шок, а Гермиона лишь восхищённо смотрит на Гарри.

Вероятно, он никогда не перестанет её удивлять.

Она подходит к Гарри и берёт его за руку. Рон сжимает с другой стороны её ладонь, и Гермиона задумчиво смотрит на их соединённые пальцы.

Что-то странное её беспокоит.

И с этим нужно разобраться.

Гарри тяжело вырывается из своего сна, ощущая резкую пульсацию в голове. Едва не упав с кресла, стонет, хватается руками за подлокотник и делает несколько глубоких вздохов.

Медленно открывает глаза, пытается нащупать очки. Где-то через пару минут ему удаётся найти их погребёнными под газетами, беспорядочно валяющимися на полу.

Прозрев, оглядывает комнату и натыкается взглядом на хмурую ушастую сову, которая неотрывно смотрит ему в глаза. Гарри удивлённо моргает, пытаясь понять, как давно та тут сидит и не от её ли клюва так сильно болит голова.

Хотя, возможно, всё дело в банальном злоупотреблении огневиски, и эта недовольная сова тут не причём.

Но как же чертовски трещит в мозгах.

Неторопливо пробравшись сквозь горы вещей, он протягивает руку и забирает из когтей письмо.

— Попроси… Кикимера… — выдавливает он из себя, распечатывая конверт. Сова только недовольно взмахивает крыльями и улетает в сторону кухни. Гарри падает в кресло и усиленно пытается вникнуть в написанное:

«ГАРРИ! Если ты СНОВА не впустишь меня, то я разнесу твой бункер ко всем дементорам! У тебя ПОЛЧАСА!

Гермиона».

— Кикимеееер, — хрипит Гарри, выбираясь из кресла не без труда. — Поди сюда.

С тихим хлопком эльф появляется перед Гарри и презрительно окидывает взглядом кавардак.

— И кто же это должен убирать за молодым хозяином? Здесь работы на десяток домовиков! Кикимер не будет!

— Кикимер, не вопи, ради всего святого, — морщится Гарри, спотыкаясь о толстенную книгу, лежащую на полу, которая отозвалась недовольным ворчанием. — Как будто другие комнаты выглядят иначе… Когда прибыла эта сова?

— Вы запретили Кикимеру входить сюда ещё неделю назад, — проворчал эльф, продолжая разглядывать хаос. — А эта глупая птица мне только что едва не выклевала глаза! Бедный Кикимер…

— Возможно, она здесь уже давно, — занервничал Гарри, едва не упав, запутавшись в халате, и ощущая резкую головную боль. — Мне нужно… срочно… зелье…

Кикимер закатывает глаза к потолку, щёлкает пальцами и передаёт Гарри антипохмельное, которое тот осушает залпом, и тут же заходится кашлем от отвратительного вкуса. Но Гарри благодарно кивает, ценя предусмотрительность эльфа, и всё-таки решает привести себя в более-менее человеческий вид (и избавиться во рту от кошмарного вкуса зелья, на вкус отчего-то напоминающего Костерост)

— Кикимер, — вздыхает Гарри, уже у двери из комнаты, — Если кто-то… кто-нибудь из моих друзей будет сюда ломиться, то… открой, пожалуйста, им дверь.

Ему очень не хотелось попасть под горячую руку Гермионы (а судя по письму, та уже была совсем на взводе), а уже тем более испытывать на прочность его новое жильё на Гриммо 12, которое досталось по наследству от крёстного.

Наскоро приняв душ и избавившись от привкуса тухлых носок во рту, Гарри с трудом отыскал более-менее чистые вещи, грудой лежавшей поверх кровати, и выполз в гостиную.

И тут же наткнулся на яростный взгляд карих глаз.

Их обладательница медленно встаёт, явно с намерением закончить начатое Волдемортом, и Гарри непроизвольно пятится. Гермиона наступает на него, и ему даже кажется, что её волосы шевелятся, готовые обхватить его горло и придушить. Упёршись спиной в стену, Гарри неловко моргает и выдавливает из себя некое подобие улыбки.

— Э-э-э… привет, Гермиона.

Та продолжала сверлить его взглядом, скрестив руки и глядя на него так, словно он был виноват в порабощении всех домовиков мира.

Возможно, разве что только одного. И тот достался по наследству.

— Вижу, ты всё-таки не разнесла дом, — пытается пошутить он, но подруга лишь злобно щурится и Гарри уже жалеет о своём решении пустить её сюда. Чего доброго, и сейчас крушить начнёт.

— Как. Ты. Посмел, — тыча в него пальцем начала отчитывать его Гермиона, — Не пускать меня! Нас всех! Заперся здесь! Как!..

Гарри нахмурился, потёр рёбра, в которые получил ощутимые тычки. Несмотря ни на что, он был рад видеть Гермиону, пусть даже злющую, как сотня Пожирателей. Сейчас она в ярости глотала ртом воздух, не находя слов и Гарри почувствовал себя виноватым.

— Я же предупредил… я…

Гермиона замотала головой, как бы говоря, что любой ответ сейчас будет неверным. Гарри вздохнул, поймал её взгляд и застыл. Он увидел в её глазах столько боли, что готов был немедленно извиниться за всё, что сделал и чего не сделал. Гермиона опустила плечи и вяло махнула рукой.

— Я… понимаю, Гарри. На самом деле. Ты прав и имеешь полное право запереться тут хоть на всю жизнь, не говоря уж об этих кошмарных двух неделях. Но… но…

— Я вернусь, Гермиона, обещаю, — пробормотал Гарри, взъерошивая и без того влажные после душа волосы. — Просто мне… я… Извини, — он как-то беспомощно поглядел на неё и она смягчилась.

Гермиона подошла, обняла и уткнулась носом в клетчатую рубашку, которые он всегда носил. Не в неё ли она выплакала все слёзы по Рону? Она вдруг вспомнила, как они танцевали тогда в палатке и её внезапно снова накрыло тёплой волной, когда Гарри обнял её в ответ. Она хотела бы, чтобы он снова улыбался, был рядом, разговаривал с ней, делился всем, что его мучило. Гермиона давно призналась себе, что ей не хватает тех моментов, когда они вдвоём перебегали с места на место и жили то тут, то там. Даже если это и было бегством от смерти.

Но вдвоём.

— Мы все очень скучаем по тебе, Гарри, — не выдерживает она, пряча глаза в районе его плеча. — Многие восстанавливают Хогвартс, включая мистера и миссис Уизли, а в их доме живут все, кому нужен приют. Джинни же постоянно злится и кидается Летучемышиным сглазом во всех, кто ей на глаза попадётся! А эти твари чертовски больно кусаются, ты бы знал!

— О, я-то в курсе, — ухмыльнулся Гарри, выпуская Гермиону из объятий, и она неожиданно чувствует себя покинутой. — Однажды, она меня сглазила за то, что я сделал ей замечание на тренировке по квиддичу! Едва ноги унёс, а от формы капитана осталось только воспоминание.

— Она думает о тебе, — вздохнула Гермиона, не без удовольствия глядя на улыбающегося друга. — А ты… она говорит, что ты даже не пишешь ей.

Гарри хмурится, улыбка тут же сползает с его лица. Он вообще ни с кем не общался последние пару недель, предпочитая общество газет и огневиски. Хотелось побыть одному, даже Кикимера он держал от себя подальше и старался лишний раз не встречаться с эльфом.

Он ощущал дикую опустошённость после произошедшего.

Не зная, дело ли в том, что в нём не было больше той частицы от Волдеморта или это был лишь посттравматический стресс, но обсуждать произошедшее хотелось меньше всего. Видеть лица живых людей и осознавать, что все они могли бы быть мертвы оказалось выше его сил. А о мёртвых думать было ещё тяжелее. Гарри безоговорочно ощущал полную ответственность за каждую смерть, коря себя за то, что что-то он мог сделать раньше, что-то лучше…

Снова ощутив, что накатывает очередная волна гнетущих мыслей, Гарри прижимает ладонь к лицу и глубоко дышит. Было крайне неловко показывать свою слабость перед Гермионой, особенно перед ней. Он уже не раз пожалел, что дал ей войти в дом.

— Гарри, — неуверенно и тихо позвала его Гермиона, — беря его за руку и сажая на диван. — Ты можешь поговорить со мной, ты же знаешь.

— Всё в порядке, — Гарри отнимает руку от лица, отводит глаза. — Просто нужно время.

— Я знаю, что тебе пришлось хуже всего, — с болью глядя на него произносит Гермиона, ласково гладя пальцем тыльную сторону его ладони. — Не могу представить, что ты чувствуешь, Гарри. Но очень хотела бы, чтобы ты поделился. Не знаю, смогу ли что-то сделать с этим, — она нервно хмыкает, — Но, может, тебе хоть чуточку станет лучше.

— Я справлюсь, — он почти огрызается, отнимает руку и Гермиона сердито щурится.

— Ничуть не сомневаюсь в твоей способности с чем-нибудь справиться, — хмуро начинает она, глядя в потрескивающий в комнате камин и скрестив руки. — Ты же знаешь, как восхищаюсь твоей силой духа, Гарри. Но всё же ты человек, и тебе тоже бывает страшно, одиноко и больно, — произносит она, переведя на него взгляд и тихо добавляет: — А когда я вижу тебя таким, то и мне становится больно, сердце просто на куски рвётся, — её голос становился громче, — И чем больше ты отдаляешься от меня, тем сильнее это разрывает мне душу! Так что не пытайся геройствовать при мне, Гарри Поттер, ты не сможешь меня обмануть.

Гарри моргает от неожиданно импульсивной речи подруги и чувствует сильное смущение. Гермиона, как обычно, влезла в его голову и разворошила и без того лютый беспорядок, который был не хуже, чем в его нынешней комнате. Он помнил, как часто она смотрела на него таким взглядом, будто знала обо всех чувствах, которые Гарри испытывает на тот или иной момент и порой его это даже злило, так как в таких случаях он ощущал себя едва ли не голым. Гарри же привык держать свои сокровенные мысли при себе или подавлять их ещё с самого детства, за что спасибо Дурслям. Но при всём при этом ему было невероятно приятно, что Гермиона интересуется тем, что происходит с Гарри, что ей не всё равно.

Гарри рассеянно ковырял носком ковёр и молчал. Гермиона также не нарушала тишину, но чувствовал на себе её пристальный взгляд, словно он был каким-то сложным параграфом в очередной её толстенной книженции, которую она хотела изучить. Возможно, именно таким Гарри ей и виделся — непонятной и загадочной главой в её жизни. Да в жизни всего магического мира.

Это также раздражало. У неё же есть Рон, пусть его и изучает.

— Ты ничего не сказала о Роне, — безучастно отозвался Гарри, — Он в порядке?

Краем глаза он замечает напряжение в лице Гермионы и брови ползут вверх. Та тут же скрывает нервозность и выдавливает улыбку. Гарри ловит её взгляд. Мерлин.

— О нет, — выдыхает Гарри, качая головой и устало потирая лоб. — Снова.

— Что? Нет, о чём ты, — Гермиона машет руками, и нервно поправляет свитер. — Всё хорошо, Рон помогает раненым у себя дома.

Гарри сцепив пальцы, и уперевшись руками в колени, скептически окидывает её взглядом, пока та не сдаётся под напором. Отбрасывает лезущие волосы назад, выпрямляется и, словно разговаривая с потускневшими обоями на стене, ровно произносит:

— Просто это нервное перенапряжение. Стресс. Адреналин.

— Я, наверное, не очень понял, — хмыкает Гарри, повернув к ней голову. — Вы ругаетесь из-за стресса? Но всё же закончилось. Мне казалось, что сейчас самое время… быть счастливыми.

Гермиона закусывает губу. Она так этого хотела. Наконец забыть все те ужасы, которые преследовали их троицу и весь магический мир. Вернуть память родителям, закончить Хогвартс, быть с… Роном. Верно?

— Знаешь, он предложил мне выйти за него, — признаётся Гермиона, опустив глаза в потрёпанный ковёр. — Сказал, что давно хотел этого.

— Оу, — Гарри, застывает словно каменное изваяние. — Поздравляю… наверное?

— Гарри, — она с отчаянием смотрит на него, теребя пальцы рук. — Всё оказалось не так.

— Что не так? — Гарри даже не замечает, как встаёт, и блуждающим взглядом оглядывает её лицо. — Ты сегодня какая-то странная, Гермиона, я тебя с трудом понимаю.

— Стресс. Адреналин, — повторяет она, слегка побледнев, и обхватывает себя руками. — Я же говорила! Тогда это было всё именно таким…

Гарри запускает руку в волосы и морщится. Возможно, дело было в похмелье или же Гермиона говорила крайне бессвязно. Обычно они понимали друг друга без слов, всегда было достаточно лишь взгляда, но теперь Гарри буквально ощущал, как скрипят его шестерёнки в голове.

— Кикимер, — зовёт Гарри эльфа, который тут же появляется и косится на расстроенную гостью, которая неожиданно начинает слегка дрожать. — Принеси, пожалуйста, горячего шоколада. С корицей, — и тихо, одними губами добавляет: — И плесни туда огневиски.

Гермиона продолжала сидеть, обхватив себя руками. Гарри осторожно подходит к ней, аккуратно накрывает пледом и садится на корточки на полу возле неё, опёршись локтем о диван. Кажется, Гермиона всё ещё била мелкая дрожь и Гарри нахмурился. Конечно, в гостиной было прохладно, несмотря на горящий камин, но дело явно не в этом. Что там у них произошло?

Появившийся Кикимер передаёт кружку Гарри и тут же исчезает. Гарри осторожно берёт ладони девушки и вкладывает в её руки напиток. Горячее тепло неожиданно разливается по кончикам тонких пальцев и Гермиона словно просыпается. Она натыкается на взгляд полный сочувствия, и опускает глаза в ароматно пахнущий горячий шоколад, явно отдающим корицей.

Её любимый напиток. Плед. И этот взгляд. Заботливые тёплые пальцы Гарри, обхватывающие её — холодные и дрожащие. И это странно-знакомое ощущение безопасности рядом с ним, словно не он был главной целью Пожирателей и самого Волдеморта.

Волна нежности накрывает её с головой и она закрывает глаза. И дело было вовсе не в напитке.

В Гарри, всегда в Гарри.

Глоток горячего шоколада проясняет мысли. Она, конечно, ощущает привкус алкоголя, кашляет и, прищурившись, окидывает взглядом хозяина дома. Тот делает в ответ большие невинные глаза, поджимает губы.

— Вкусно? — подмигивает Гарри. — У меня тут ещё где-то имбирные печенья завалялись, если хочешь… Можно ещё заста… э-э-э, попросить Кикимера что-нибудь приготовить.

— О-о-о, он будет только рад услужить таким, как я, — уголок рта Гермионы слегка приподнимается, намечая улыбку, а Гарри только кривится в ответ.

Они встречаются глазами на несколько секунд. Гарри слегка склоняет голову набок, как бы говоря, что Гермиона может сказать всё, что её тревожит и он её внимательно выслушает. Или, если она хочет, то может просто помолчать и залить слезами его рубашку.

Нервная дрожь неожиданно прекращается, дыхание более-менее выравнивается, и она, наконец, может собраться с мыслями.

— Я не ответила Рону… Он, кажется, был уверен, что я соглашусь. Уже даже распланировал всё. Кажется, даже его родители уже обо всём знают. А я не… не…

— Не готова?

Гермиона пристально смотрит ему в глаза, делает глоток шоколада и, неожиданно, криво улыбается. Ей почти хочется истерически рассмеяться, но она сдерживается.

— Не хочу.

— Наверное, ты бы хотела закончить Хогвартс, заняться карьерой и так далее? — намекает Гарри, приподняв брови. Конечно, он догадывался, в конце концов, они давно знают друг друга.

Гермиона, скрипит зубами, сначала согласно качает головой, но после медленно мотает ею из стороны в сторону, что приводит его в лёгкое замешательство. Он слышит её прерывистый тяжёлый вздох.

— Не только, — бормочет она, допивая напиток и чувствуя себя гораздо расслабленнее. — Рон потом подошёл ко мне. С Джинни. И… — она замолкает, бросает почти испуганный взгляд на Гарри, который недоумённо взирает на неё, не понимая, причём тут Джинни. — Дословно цитирую: «Мы всё знаем, Гермиона. Рон рассказал мне, нет смысла отпираться», — несчастно всё-таки заканчивает девушка, отставляя со стуком пустую чашку на кофейный столик.

— Что знают? — Гарри совсем запутался, отчего неосознанно ерошит волосы и часто моргает.

Воцаряется тягостное молчание.

Гермиона поджимает губы, явно сдерживая рвущиеся из глубины души эмоции, поднимает вверх подбородок и, не глядя на Гарри, чётко произносит:

— О нас.

Гарри лишь приподнимает брови в молчаливом недоумении.

— Да. Знаешь, после моего отказа Рон закатил грандиозный скандал, кричал на весь дом, что всегда это знал, и что мы оба просто отпетые лгуны. Джинни просто молча швырялась сглазами.

— И что ты ответила?

— Ничего. Спасалась от Джинни, — Гермиона издаёт грустный смешок и встречается с изумлённым взглядом Гарри.

Он всё также сидел на полу, оперевшись локтем о диван и ошарашенно пытался собрать мысли в кучу. Гермиона же в этом момент неожиданно дотрагивается до его отросшей шевелюры и проводит рукой. Она вдруг вспоминает, как стригла его, когда они искали крестражи, и что после очередной стрижки она сказала, чтобы Гарри больше не просил её об этом.

Это оказалось таким чересчур для неё интимным тогда. А сейчас внезапно таким… важным.

— Но ведь это полный бред, — раздаётся напряжённый голос Гарри, — Я же не… ты не…

— Конечно… — Геримона, сжав зубы, часто согласно кивает, уставившись в пол.

— Рон от ревности просто с ума сходит. Джинни тоже не лучше, — он вдруг натянуто смеётся, перехватив её взгляд. Гермиона замечает, что в глубине его глаз мелькает что-то печальное. — Но ты же знаешь Рона. Не волнуйся, он остынет и поймёт, что был не…

Не дав ему договорить, Гермиона резко выдыхает, склоняется, обхватывает ладонями его лицо, заставив удивлённо замолчать на полуслове, и горячо прижимается к его губам.

Гарри кажется, что его ударили током, и он едва не отшатывается от неожиданности, но замирает, словно в него исподтишка запустили Петрификусом. Гермиона медленно отстраняется, ещё сама не веря, что натворила.

Конец её дружбе с Гарри. Конец её отношениям с Роном.

Она так дорожила Гарри. Дорожила даже их молчанием больше, чем поцелуями Рона. Хотя теперь она понимала, что не было никакой любви к Рону. Стресс, адреналин? Как она там сказала ранее?

Осознание всё это время приходило к ней постепенно, не давая раскрыться, пока она не поняла, что хочет видеть рядом с собой именно Гарри. А непонятные чувства к Рону неожиданно заглушили самое важное — то, что было у самой умной ведьмы Хогвартса перед самым носом.

Возможно, она даже планировала лишь уйти от Рона, придя сюда, и просто хотя бы сохранить только дружбу с Гарри, опасаясь рискнуть, но всё пошло наперекосяк и бурлящие чувства подло взяли над собой вверх.

— Рон оказался прав, — с горечью произносит она, чувствуя, как от реакции Гарри у неё сердце уходит в пятки, — Он понял это даже лучше и быстрее, чем я.

Не может быть. Не может этого быть.

Гарри только открывает и закрывает рот, словно намереваясь что-то сказать, но так и не издаёт не звука. Всё это казалось какой-то шуткой, фантазией… наваждением? Может, он слишком долго торчал взаперти в этом довольно мрачном доме и у него начались проблемы с головой?

Он опасался поверить.

— Я знаю, что ты скажешь, Гарри, — тихо продолжает она, — Что у тебя есть Джинни, что я слишком поздно, что это разрушит нашу дружбу, что…

— Нет…

— Нет? — она озадаченно изучает его. — Значит, у меня есть шанс сохранить нашу дружбу? Пожалуйста, скажи, что это так.

Гарри качает головой, слегка улыбается, садится рядом и задумчиво смотрит на неё. Гермиона сцепила пальцы рук и встревоженно вгляделась в его такие родные глаза. Он не злился и это немного успокаивало. Может не всё потеряно…

— Просто я… так хотела доказать Рону. Показать, что он не прав. И немного увлеклась. Он мне нравится, да, но… всё не так…

Гарри лишь вопросительно приподнимает бровь, пребывая всё ещё в некотором замешательстве после случившегося. Он всё ещё мысленно находился рядом с нежными губами Гермионы и теперь просто молча слушал о том, что ему говорила подруга, пытаясь хоть как-то отойти от шока.

— Не так? — выдавливает из себя наконец Гарри, нахмурившись, и изучая порозовевшее лицо Гермионы.

— Да. Как то, что я чувствую к тебе, — с отчаянием произносит она, прерывисто дыша. Он видел, как в её глаза подозрительно начинали блестеть. — Я думала, это просто дружеская привязанность. Но она не может быть важнее любимого человека, верно? Никогда ещё я так глупо не ошибалась. Просто я не знала… не видела любви в такой форме и принимала наши отношения как должное. Всё это было так бессознательно, мы же всегда были друзьями.

Гарри, не говоря ни слова, берёт ладонь девушки в свою и задумчиво начинает перебирать её пальцы. В душе назревала буря, и он пытался понять, может ли он… осмелится ли…

— Гарри? Скажи хоть что-нибудь, — тихо просит она, резко сжав его ладонь и заставив поднять взгляд.

— Что, Гермиона? — слабо усмехается Гарри, мягко поглаживая её ладонь большим пальцем. — Что я к тебе неравнодушен курса с третьего? Другой вопрос, чего хотела ты. Тебе же нужен был Рон.

Она мягко протягивает руку, проводит пальцами по взъерошенным волосам и касается его щеки. В её взгляде было столько любви и нежности, что у него перехватывает дыхание, и он, не мигая, смотрит на неё, пытаясь осознать, что именно происходит в эту минуту. Неужели это всё-таки правда? Хотя сейчас он уже был даже готов покорно сойти с ума, если это были бы какие-то изощрённые чары дома.

Гермиона утыкается носом в его шею и едва слышно произносит:

— Не могу даже представить свою жизнь без тебя, Гарри. Без Рона — могу. И быть я хочу именно с тобой, каждый день, каждую секунду. Веришь или нет, но раньше я каждый день мечтала, чтобы наши поиски крестражей закончились как можно скорее, а теперь безумно скучаю по тем дням, когда мы вместе жили в той палатке.

Гарри выдыхает, осознав, что всё это время не дышал. Неожиданно для себя он мягко толкает девушку на диван и нависает над ней, уперев обе руки по обе стороны от её головы. И, Мерлин, ему очень нравится такое положение и её смущение. Так близко и волнующе.

Несколько секунд они смотрят друг на друга, чувствуя то, что чувствует другой, как это и бывало у них всегда. К тому времени, когда его губы действительно касаются её губ, она уверена, что сердце вырвется из груди или вообще остановится.

К дементорам Рона, к дементорам Джинни.

— Джинни? — бормочет Гермиона ему в губы, и он замирает. — А как с Джинни?..

— Не… так, — тихо повторяет он её слова, снова целует и чувствует её счастливую улыбку.

Они долго не могут оторваться друг от друга и объятия становятся всё жарче и откровеннее. У Гарри резко становится сухо во рту, когда он чувствует пальчики Гермионы у себя под рубашкой, которые медленно пробегаются по его торсу. Он серьёзно смотрит на неё — взлохмаченную, с очаровательно розовыми щеками и тяжело дышащую и, наконец, верит в происходящее.

Гермиона понимает его заминку по-своему, и, отчаянно краснея и заикаясь, произносит:

— Я с Роном не… никогда не… что бы ты там не думал… мы не…

Гарри неожиданно не сдерживает хитрую улыбку, глядя на её неловкость, а в глазах начинают плясать смешинки. Но внутри у него сжимается сердце от осознания того, что она сейчас здесь, с ним и больше их ничто и никто не сможет разлучить. Никто, чёрт возьми.

— Оу, прекрати ухмыляться, Гарри, — бурчит она, цепляясь ногтями в его плечи. Ей очень не хотелось его отпускать. — Я и без того готова умереть от смущения.

— Мне прекратить?

— Нет! — тут же выпаливает девушка, удивляя обоих, делает большие глаза, прикусывает язык. Гарри старается сделать серьёзное лицо, но она видит, что ему это даётся с трудом. Она внезапно осознаёт, что означает её ответ, смущается ещё сильнее. Но всё же запускает пальцы в тёмные волосы, притягивает к себе, касается губами его щеки. — Рон называл меня… бесчувственной в этом плане, — неловко признаётся она, и Гарри понимает, что Гермиона явно подобрала другое слово, щурится. — Но это потому, что я не любила его, Гарри. И я никогда даже не говорила ему, что люблю.

А тебя да. Теперь ты это чувствуешь, правда?

— Бесчувственная? С твоим-то пылом? — недоверчиво качает он головой в ответ, пристально вглядываясь в её завораживающие карие глаза. — Не слушай его, Гермиона. Ты лучшая.

— Откуда тебе знать? Не стоит ли в этом убедиться? — смело произносит она, при этом очаровательно розовея, после чего сразу же оказывается в самых уютных руках мира, которые несут её в свою комнату.

Спотыкаясь о всякий разбросанный хлам и смеясь, они выбираются из тёмной и холодной гостиной, краем уха слыша скрипучее ворчание Кикимера, который решил, в конце концов, что теперь его очередь навести хоть немного порядка в творящемся безобразии.

Примечания:

Старая и первая работа по Гармонии, сильно не бухтите))