Между платформами 9 и 10 (гет)

Я шел к выходам на платформы. Мимо меня неслись люди, стуча ногами и колесиками чемоданов по брусчатке. Солнце, льющееся через стеклянный свод, косыми лучами освещало синие бока вагонов вдалеке.

Я еще раз посмотрел на билет, зажатый в руке.

Вокзал Кингс-Кросс

Лондон — Манчестер

1-сентября-06

11:00

Глазами нашел большие круглые часы, висящие у входа в здание вокзала. У меня было еще 15 минут. Торопиться некуда. Я не спеша двинулся в сторону нужной платформы.

Еще издали заметил белые цифры на черном фоне — «1» и «0». На другой стороне кирпичного столба висела такая же табличка, с единственной цифрой — «9». Поезд уже стоял. В стеклах отражалось солнце.

Маглы, идущие рядом со мной, поспешили зайти внутрь. Я остался снаружи. Поставив сумку к ногам, огляделся. На соседнюю платформу только что пришел поезд. Люди толпой шли к зданию вокзала.

Я отвернулся от них. Вдохнул загрязненный, но такой знакомый воздух. Против воли стал искать глазами барьер, который пересекал каждый год. По ту сторону, на перроне, белые клубы пара уже должны скрывать красный паровоз, а гудок заглушать десятки детских голосов…

Моя мысль оборвалась. Последние прибывшие отошли, но вместо барьера я увидел ее. У меня перехватило дыхание. Весь мир вокруг меня: приезжие, поезда, гул голосов, — исчез.

На секунду я вновь оказался в том коридоре. Чувствую вкус ее губ, горячее дыхание на своей щеке. Вижу, как она быстро отворачивается и уходит прочь. Стук каблуков эхом отдается от каменных стен. Дробно. Я хочу окликнуть ее, задержать, но не могу сказать ни слова. Каждый ее шаг прочь — удар в сердце. Она останавливается, разворачивается и бежит ко мне. Растрепанные локоны лезут в глаза. Они пахнут лавандой. Я обнимаю ее за талию и прижимаю к себе, так крепко, как только могу. Как будто это поможет. Вдыхаю запах ее волос…

Видение рассеялось. Вместо девушки из моих воспоминаний с раскиданными по плечам кудрями — женщина с собранными в узел волосами. Бежевый плащ делал ее старше. Знакомые, родные черты лица неуловимо изменились, скулы заострились. Нахмурившись, она смотрела по сторонам, выискивая что-то или кого-то. Ее взгляд остановился на мне. Нас разделяло несколько метров, но я видел, как она вздрогнула. Карие глаза расширились. Губы, которые так легко расплывались в улыбке, которые я любил целовать, которые я до сих пор хочу целовать, приоткрылись.

Маглы продолжали идти, но я видел только Гермиону. Мы не виделись четыре года, но сейчас этого времени словно и не было, словно мы не разлучались. Я хотел подойти. Сделал неуверенный шаг вперед.

— Мама, а дядя Гарри сказал…

Гермиона разорвала зрительный контакт и посмотрела на подбежавшую девочку. Каштановые косички качались из стороны в сторону. Она пальцем показывала в сторону, а другой тянулась к ее руке.

«Мама»… Я остановился. Замер, пораженный.

«Мама»… это слово, бесконечно повторяющимся эхом, звучало у меня в ушах. В груди заныло. Воздух в легких закончился. Значит, мама…

Я не хотел знать, кто папа. Единственное, что важно — это не я.

Гермиона подняла голову, встретилась со мной взглядом. Хвала Мерлину, я с детства привык не показывать своих чувств. Я точно знал, что мое лицо ничего не выражает, хотя внутри все горело. И я впервые в жизни был за это благодарен.

Я заставил себя кивнуть. Уголки ее губ приподнялись в полуулыбке.

Невинное движение, но неподвижная платформа подо мной покачнулась. Я сжал челюсти.

Гермиона кивнула в ответ. Она поудобнее перехватила руку дочери и, развернувшись, повела ее к выходу с платформы. На этот раз она не обернулась.

Я обещал себе, что прошлое в прошлом осталось. Нывшее в груди сердце убеждало в обратном.

Проводил ее спину взглядом. Краем глаза посмотрел на вокзальные часы. Минутная стрелка на часах показывала 58 минут. Перрон опустел. Подхватив сумку, я вошел в вагон.

Похоже, что наша история закончилась, теперь навсегда. Эпилог написан.